Запрет на открытие огня идет от командира корпуса полковника Федюнинского! Но не от Москвы – Москва не запрещала открывать огонь по врагу, перешедшему границу! А комдиву приказывают держать личный состав в казармах – гарнизонах. Пограничники уже подчинялись военным и им также пытались запретить стрелять по немцам! Было ли это «инициативой» Федюнинского? Вряд ли… 5-я армией командовал генерал Потапов.
Пуркаев пытался 16 июня вывести приграничные дивизии этой армии в Укрепрайоны, и заявил, что две сд в этой армии в УРы вышли. Но – 45-я Шерстюка точно оставалась на месте, а 62-я Новичкова – к 20 июня к границе в районы обороны выдвинулась...
«Проинформировав начальника штаба сд. о положении на границе, о вскрытии пакетов мобпланов, с выдвижением стрелковых полков, ЛАП, ОПТД, и батальонов УР на границу и о том, что стрелковые полки и батальоны увязались в бой; просил срочно доложить о действительно м положении на госгранице и был готов к ответу за отдание распоряжений по лично инициативе и действий частей сд., кои противоречили приказу командира 15 ск. Отменить свои распоряжения, поставить части в боевую готовность в прежних гарнизонах я не имел никакой возможности.
В 9.15 – 9.30 начальник штаба сд. доложил по телефону приказ Комкора: “Продолжать вести бой. Я срочно со Штадивом убываю к вам в Любомль; сп. дислоцирующийся в г. Ковель и ГАП, дислоцирующийся в Мацеюв, а также остальные части и тыловые учреждения, направляю в район Любомль”.
Если понимать начало боевых действий 45 сд. после получения мною через НШ распоряжения командира 15 ск. в девятом часу 22.6.41г., то до начала военных действий были развернуты, вышли на границу на рубеж обороны и вступили в бой два стрелковых полка, ЛАП, ОПТД, пульбат 9 управления УР (УР и состоял из одного пульбата) и погранотряд. Указанные части действовали в соответствии с задачами, изложенным в моем ответе на первый ваш вопрос.
4. Когда было получено Вами распоряжение о приведении частей вверенного Вам соединения в боевую готовность? Какие и когда
136
были отданы частям соединения во исполнение этого распоряжения и что было сделано?
Как указал я выше, распоряжение командира ск. о приведении частей сд. в боевую готовность и оставление их в своих гарнизонах, получено мною по телефону через начальника штаба дивизии полковника Чумакова в г. Любомль в девятом часу 22.6.41 г. По этому же распоряжению начальник штаба дивизии дал указание стрелковому полку, дислоцирующемуся в г. Ковель, гаубичному полку, дислоцирующемуся в Мацеюв и остальным частям – батальону связи, саперному батальону, медсанбату и тыловым учреждениям, – об их готовности в своих гарнизонах. Части же дислоцирующиеся: правофланговый сп. в Шацк, 61 сп., ЛАП, ОПТД, 9 управление УР-Любомль, получили распоряжения о готовности по личным моим соображениям в четвертом часу, о чем доложено мною подробно выше.
5.В каких условиях части вверенного Вам соединения вступили в бой в немецко-фашистскими войсками?
Об этом изложено мною в поставленном Вами третьем вопросе. Полк же второго эшелона прибыл в Любомль примерно на рассвете 23.6.41г, ГАП прибыл в район Любомль, вошел в подчинение одним дивизионом правофлангового сп. и увязался в бой примерно к 18.20 часам 22.6.41г. остальные части дивизии, кроме Штадива и батальона связи, прибыли в район Любомль к 5-6 часам 23.6, откуда направлены были для использования в бою по дополнительному плану, которого не помню. Штадив 45 сд. прибыл в район Любомль к 14-15.00 22.6, развернул КП в районе Куснище и установил связь и надежное управление к 19.00 – 20.00 22.5.» (Сайт МО РФ «Документы. Накануне войны»)
Смотрим «воспоминания» генерала З.З. Рогозного, бывшего нш 15-го стрелкового корпуса 5-й Армии КОВО:
«ТРЕТЬЕ и ЧЕТВЕРТОЕ: Примерно в 3 ч. 20 минут 22 июня 1941 года командующий 5 Армии генерал-майор танковых войск Потапов по моему домашнему телефону передал, примерно, следующее:
«Немцы кое-где начали вести бои с нашими погранзаставами. Это очередная провокация. На провокации не идти. Войска поднять по тревоге, но патронов на руки не выдавать».
При этом он предупредил меня о необходимости сохранения большевистской выдержки.»
137
Командарм-5 Потапов поднимает свою армию в 3.20 примерно. И делает это, конечно же, после указаний на это Пуркаева. Который с 3.00 начал давать указания «привести войска в полную боевую готовность, занять оборону согласно плану. При переходе немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить»! Что и дает разрешение на вскрытие «красных» пакетов! И погранцы действительно уже ведут бои с немцами на границе…
Но каков коммунист и большевик генерал Потапов! Который, попав потом в плен, не сильно вспоминал о «большевистской выдержке» подробно общаясь с немцами по разным вопросам…
«Немедленно прибыв в штаб корпуса я связался по телефону и телеграфу с командирами дивизий, которые сообщили мне, что казармы и дома начсостава 87 сд в Владимир-Волынске и 45 сд и других местах обстреливаются артиллерийским огнем, а местами ведут бои с немецкими парашютистами. Мною было отдано распоряжение о выполнении известных им боевых задач. Таким образом части корпуса ходом событий были втянуты в боевые действия, без какого-либо боевого распоряжения свыше. В завязанных боях, в неравных условиях войска корпуса проявили мужество и устойчивость. Лично я в 9 ч. 30 мин. прибыл на место боя в 45 сд в район Любомль, где это наблюдал.
О вступлении в бой войск корпуса я доложил по телефону немедленно командующему 5 Армии генерал-майору ПОТАПОВУ, который отдал мне распоряжение “Вскрыть мобилизационные пакеты”. Таким образом в описываемых условиях при наличии в районе расположения войск и штабов диверсионных групп, активности авиации немцев и невероятной панике среди местного населения корпус вел бои и отмобилизовывался.»
87-я сд и должна была занимать оборону во Владимир-Волынском УРе и в этот УР и пытался вывести приграничные дивизии Пуркаев с 16 июня. В первой главе мы приводили по этой дивизии воспоминания генерала Петрова, который показал в мемуарах – эта дивизия действительно была приведена в полную б.г. в эти дни, но вечером 21 июня – ей боевую готовность отменили. Кстати, даже В.Резун факт приведения этой приграничной дивизии в б.г. и вывод в район обороны отмечал в «Ледоколе»: «Официальная история Киевского военного округа: "87-я стрелковая дивизия генерал-майора Ф.Ф. Алябушева 14 июня под видом учений была выдвинута к государственной грани-
138
це" (Киевский Краснознаменный. История Краснознаменного Киевского военного округа. 1919-1972. С. 162). Метод выдвижения войск к границе под видом учений — это не местная самодеятельность.»…
По словам нш 15 ск Рогозного он чуть не в 4 часа утра связался с дивизиями, и он якобы поставил им задачи – «выполнять известные им задачи». Однако верить в этом ему не стоит. Шерстюку врать, что ему не давали ПП для ознакомления, что он его не знал и сам «инициативно» отработал своей дивизии примерный план на случай войны, вряд ли надо было. Ведь его слова подтвердил , отдельно от него – его бывший начштаба. Шерстюк показал, что ему и после 8 часов утра запрещали вести огонь и приказывали вернуть полки в казармы. Что также его нш подтвердил. Так что – приврал – Рогозный… И вряд ли Потапов давал указания Рогозному который «немедленно» (сразу после 4-х часов утра) прибыл в штаб корпуса и «немедленно» доложил Потапову об идущих боях – «Вскрыть мобпакеты». Скорее всего, это было как раз к 9 часам утра, не ранее…
«Пятое: Части дивизий вступили в бой с немцами в крайне тяжелых условиях, так как боевые действия начатые внезапно явились неожиданностью, при этом одна треть стрелковых войск находилась на оборонительных работах, а корпусная артиллерия была на армейском лагерном сборе.
Шестое: Артиллерия находилась в составе своих соединении. Корпусная артиллерия в составе двух полков находилась на армейском специальном артиллерийском лагерном сборе на Повурском полигоне (около 50 км. восточнее Ковель). Оба артиллерийских полка своим ходом прибыли в район боевых действий и заняли свои позиционные районы, примерно к 13.00 22 июня 1941 года. Всеми видами боеприпасов войска корпуса были обеспечены по норме. Боеприпасы хранились на складах частей в районе своих дислокаций.
Кроме этого считаю необходимым кратко дополнить обстановку, существующую на границе и в районе расположения войск корпуса, примерно с конца марта 1941 года и до начала войны.»
Дивизии этого 15-го ск и должны были с 16 июня занять свой УР, но реально – «треть стрелковых войск находилась на оборонительных работах, а корпусная артиллерия была на армейском лагерном сборе». Но Рогозный, похоже, решил немного выгородить себя и Потапова, прогнуться, так сказать…
«Во-первых, немцы систематически проводили провокационные действия, направленные на притупление нашей бдительно-
139
сти. Так, в начале апреля 1941 года агентурная разведка Владимир-Волынского погранотряда донесла, что завтра утром в 5.00 из общего направления западнее Устилуг немцы начнут наступление в направлении Владимир-Волынск, Луцк. Ведь как нам казалось маловероятная, но на всякий случай я приказал усилить наблюдение за этим районом и через каждый час докладывать мне все, что там делается. В 4.00 был слышен шум танковых моторов, а в 5.00 большая группа немецких офицеров подошли к р. Буг и проводили рекогносцировку. На этом все и кончилось. Ряд провокаций было еще в наших тылах. В конечном итоге, когда немцы начали боевые действия 22 июня, командующий 5 А генерал-майор Потапов это оценил как очередную провокацию.»
Не знаю что там и как «оценивал» Потапов, но после 2.30 ему Кирпонос обязан был довести приказ Москвы от 2 часов примерно ночи еще – «привести войска в полную боевую готовность, в случае перехода немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить и не перелетать, до особого распоряжения». И что ж получается – Кирпонос вводил Потапова в заблуждение, или сам Потапов саботажем занимался?
Но Пуркаев показал что – к 3 часам утра Кирпонос «уже получил распоряжения Генерального штаба о приведении войск в боевую готовность, но никаких распоряжений никому не давал». Пуркаев утверждает также что – «немедленно вызвал к аппарату БОДО всех командующих армий лично» и всем довел «лично приказ привести войска в полную боевую готовность, занять оборону согласно плану. При переходе немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить. Нашим самолетам границы не перелетать до особого указания» И «Все командующие армий приняли эти указания к исполнению».
Т.е. к моменту начала войны Потапов точно знал – что делать и нести ахинею о «провокациях» и запрещать вести огонь – не имел права!
Т.е. – можно утверждать, что именно такие указания и должны были быть в настоящей директиве «б/н» которую писали в Кремле в 22.20 21 июня.
Рогозный:
«Во-вторых, немцы безнаказанно проводили систематическую ежедневную воздушную разведку района Ковель, Владимир-Волынск,
140
Луцк. По существовавшему с Германией договору вести зенитный огонь, а также огонь средствами ВВС мы не имели права.
В третьих, командование 5 А недооценивало сведения агентурной разведки, которые с исчерпывающей полнотой раскрывали намерения немецкого командования.
Генерал-майор Потапов 20 июня 1941 года ответил подполковнику Черных (бывший разведчик штаба округа) на его информацию о явных приготовлениях к боевым действиям, что немцы воевать с нами не будут и не могут. Что у нас мол существует с Германией договор о ненападении. Кроме того, у Германии якобы недостаток в продовольствии и других материальных средствах и начать войну не может.»
И тут разведка полностью раскрыла намерения противника – начальник разведки штаба КОВО (!) предупреждает командарма о намерениях немцев, показывая полные данные на них, а Потапов втирает подчиненным что немцы, видите ли, нападать не станут, потому что им кушать нечего в Германии.
Но Потапов, в общем «боялся провокаций» еще по одной причине. Дело в том, что вечером 21 июня, когда Жуков обзванивал западные округа, он предупреждал и о возможном нападении и о возможных провокациях со стороны Германии. Это показал нш 6-й армии генерал Иванов и об этом же мы увидим, когда доберемся до воспоминаний-показаний генералов из ОдВО. Которые именно о таком предупреждении и показывали.… А обстрелы с той стороны, при которых войска противника не переходят саму границу – это и есть провокации и на них и нельзя отвечать огнем.
Но каков «стратег» Потапов – Германия не нападет, потому что им там кушать нечего… Стратег хренов. Возможно, по договору с Германией и запрещалось вести зенитный огонь по самолетам-нарушителям, но ВВС то имело как раз вполне однозначные приказы – принуждать к посадке и сбивать, если не подчиняются и это на документах в своих работах показывает М.Солонин. Так что, похоже, что это Потапов по своей инициативе, прикрываясь указаниями о «провокациях» чудил и саботаж разводил…
«Эта наивность, проявленная командующим 5 А в некоторой степени расхолаживала командиров и войска.
В-четвертых, перед войной не было принято действенных мер по очищению приграничной полосы и ближайшего тыла от вражеских элементов среди местного населения и насажденной шпионской
141
агентуры и диверсионных групп. В первых боях они безусловно сыграли известную роль и крайне затруднили и так осложнившуюся обстановку.
Генерал-майор подпись (Рогозный)
Отп. 1 экз. Только адресату. Исп. Рогозный. Отп. Крайнова. 21.4.53г. № 704 с № 702.» (ЦАМО, ф. 15, оп. 178612, д. 50, л.173-175. Сайт МО РФ «Документы. Накануне войны»)
К сожалению, командиры отвечали Покровскому только на то, что у них спрашивали. Но вот что о действиях 15-го СК и его дивизиях писал в уже своих мемуарах бывший начштаба 41-й тд 22-го мк генерал Малыгин К. А. (В центре боевого порядка. — М.: Воениздат, 1986. Гл. В сорок первом грозовом. Есть в интернете):
«Приказы из вышестоящих штабов поступали с опозданием. Так, из штаба 5-й армии мы получили приказ: «15-му стрелковому корпусу и 41-й танковой дивизии с утра 23 июня перейти в наступление на город Люблин. Ближайшая задача — овладеть городами Хелм и Красностав, в дальнейшем наступать на Люблин».
Поставленная задача явно не соответствовала создавшейся к этому времени обстановке. Начальник штаба 15-го стрелкового корпуса генерал З.З. Рагозный на наш запрос ответил, что этот приказ уже отменен.»
Т.е. поздно вечером 22 июня они получили приказ о наступлении «на Люблин», который в «Директиве №3» от вечера 22 июня расписал Жуков, и к которому КОВО и готовился все эти месяцы. А перед этим, в КОВО, в 5-й армии побывал заместитель Жукова по оперативным вопросам Ватутин, и провел учения.
«С 10 по 13 июня прошло плановое армейское командно-штабное учение под руководством генерал-майора Николая Федоровича Ватутина, на которое были привлечены штабы 5-й армии генерал-майора танковых войск М.И. Потапова, 15-го стрелкового корпуса полковника И.И. Федюнинского, 9, 19, 22-го механизированных корпусов и их дивизий.
Наша 41-я танковая входила в состав 22-го механизированного корпуса, штаб которого располагался в Ровно вместе с 19-й танковой и 22-й механизированными дивизиями этого корпуса. Командовал корпусом генерал-майор С.М. Кондрусев, заместителем по политчасти был полковой комиссар И.А. Липодаев, а начальником штаба — генерал-майор танковых войск В.С. Тамручи.»
142
К сожалению, Малыгин не указал – так какая задача была у тех учений? Думаю – подготовка к немедленному ответному удару из КОВО «на Люблин» и скорее всего такие же КШУ проводил Ватутин в эти дни и с другими армиями КОВО. 9-й и 19-й мк были резервом КОВО и они похоже пошли бы в наступление с 5-й армией Потапова...
Но обратите внимание – «Директива №3» в Москве была подписана около 21 часа вечера 22 июня и в КОВО сразу пошли приказы Кирпоноса корпусам «с утра 23 июня перейти в наступление на город Люблин». Что и готовил Жуков по «южному» варианту для КОВО с зимы еще. Которые пришлось отменять практически сразу же – в виду их изначальной авантюрности и невыполнимости…
Но вот как начштаба41-й тд 22-го мк Малыгин описал начало войны – он под утро 22 июня уехал на рыбалку. И там, на речке встретил войну. Затем он «помчался» на машине в штаб дивизии и там, после 4 часов уже, самостоятельно вскрывал «красный» пакет…
«В городке уже объявили тревогу. Экипажи бежали в лес, к танкам. Автомашины выкатили из парков, загружались на складах и неслись в район сбора. Двухбашенные пулеметные танки тянули за собой гаубицы артполка. Появились первые убитые и раненые.
В штабе я вскрыл сейф, распечатал пакет, в котором лежала карта с обозначенными районами сосредоточения дивизии и маршрутами выхода из них. Связь со штабами корпуса и 5-й армии была прервана. Мои попытки связаться с ними ни к чему не привели.»
А ведь мехкорпуса сразу после 14 июня должны были получить приказ Москвы – привести в полную б.г. и вывести в «районы сбора», «сосредоточения по ПП». С 16 июня начштаба округа пытается вывести в этой армии приграничные дивизии в УРы, а нш танковой дивизии едет на рыбалку в ночь на 22 июня…
Как пишет Малыгин «полковник Иван Иванович Федюнинский только что принял этот корпус, а генерал Зиновий Захарович Рагозный получил новое назначение и не успел сдать штаб другому человеку — началась война»…
Кстати, насчет «рыбалки»…
В предыдущих исследованиях по проблеме трагедии 22 июня приходилось не раз использовать воспоминания маршала К.К. Рокоссовского, командира 9-го МК 5-й армии Потапова. И он также собирался на рыбалку вечером 21 июня…
143
«21 июня я проводил разбор командно-штабного ночного корпусного учения. Закончив дела, пригласил командиров дивизий в выходной на рассвете отправиться на рыбалку. Но вечером кому-то из нашего штаба сообщили по линии погранвойск, что на заставу перебежал ефрейтор немецкой армии, по национальности поляк, из Познани, и утверждает: 22 июня немцы нападут на Советский Союз.
Выезд на рыбалку я решил отменить. Позвонил по телефону командирам дивизий, поделился с ними полученным с границы сообщением. Поговорили мы и у себя в штабе корпуса. Решили все держать наготове...» (Солдатский долг, М. 1988г., с.10-11. )
Как видите, комкор Рокоссовский принимает решение отменить «рыбалку» вечером 21 июня не по команде сверху, а на основании информации от пограничников. Т.е. командарм Потапов, наверняка получивший информацию о звонке Жукова вечером Кирпоносу не довел ее до подчиненных – о том что в эту ночь возможно нападение. Хотя – Рокоссовский не показывает время – когда он отменял свою «рыбалку»… А перебежавший через границу ефрейтор немецкой армии – это конечно же не тот «фельдфебель» о котором писал потом Жуков…
На этом глава «Завтра – война» кончается и далее, в следующей главе, «Бои начались» маршал пишет…
«Около четырех часов утра 22 июня дежурный офицер принес мне телефонограмму из штаба 5-й армии: вскрыть особый секретный оперативный пакет.
Сделать это мы имели право только по распоряжению Председателя Совнаркома СССР или Народного комиссара обороны. А в телефонограмме стояла подпись заместителя начальника оперативного отдела штарма. Приказав дежурному уточнить достоверность депеши в округе, в армии, в наркомате, я вызвал начальника штаба, моего заместителя по политчасти и начальника особого отдела, чтобы посоветоваться, как поступить в данном случае.
Вскоре дежурный доложил, что связь нарушена. Не отвечают ни Москва, ни Киев, ни Луцк.
Пришлось взять на себя ответственность и вскрыть пакет.
Директива указывала: немедленно привести корпус в боевую готовность и выступить в направлении Ровно, Луцк, Ковель. В четыре часа приказал объявить боевую тревогу, командирам дивизий Н.А. Новикову, Н.В. Калинину и В.М. Черняеву прибыть на мой КП.»
144
Около 4 часов, это, скорее всего около 3.45. Не ранее, но – ДО нападения еще. И начштаба КОВО Пуркаев как раз в это время лично обзванивал армии и давал указания: «В период от 3-х до 4-х часов передал каждому лично приказ привести войска в полную боевую готовность, занять оборону согласно плану. При переходе немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить. Нашим самолетам границы не перелетать до особого указания. Все командующие армий приняли эти указания к исполнению.».
Указание «занять оборону согласно плану» это и означает – «вскрыть особый секретный оперативный пакет»! Что и потребовал подписавший эту телефонограмму замначоперотдела штаба 5-й армии.
Телефонограмму – а она передается по телефону дежурным офицером вышестоящего штаба, Рокоссовский получил, собрал свой «Военный совет» – начштаба, замполита и начальника контрразведки (особиста), и стал ломать голову – выполнять или нет данный приказ. Ведь звонок был от замначоперотдела штаба 5-й армии п-ка Владимирского (он также потом оставил подробные мемуары об этих событиях) который не имел права такие приказы «подписывать». Т.е. давать такие команды как бы от своего «имени». Дежурный же по штабу армии, не более чем зачитывал дежурным по штабу корпуса эту телефонограмму однозначно «подписанную» Владимирским. Которую он же наверняка и дал дежурному по штабу армии для рассылки в корпуса. И Владимирский получил команду на это – от Потапова.
Не сумев никуда дозвониться – чтобы уточнить верность полученной телефонограммы, Рокоссовский принимает решение вскрыть свой «красный» пакет – в 4 часа утра.
Смотрим еще раз, что показывал Рогозный о действиях Потапова: «в 3 ч. 20 минут 22 июня 1941 года командующий 5 Армии генерал-майор танковых войск Потапов по моему домашнему телефону передал, примерно, следующее: «Немцы кое-где начали вести бои с нашими погранзаставами. Это очередная провокация. На провокации не идти. Войска поднять по тревоге, но патронов на руки не выдавать».
А ведь Пуркаев еще «до 4-х часов передал каждому (командарму – К.О.) лично приказ привести войска в полную боевую готовность, занять оборону согласно плану». Что и означает – вскрывать свои пакеты! И по его словам ВСЕ «командующие
134
армий приняли эти указания к исполнению» и Потапов в том числе. Выдача патронов – производится при вводе полной б.г., но Потапов и это запрещает делать!
Т.е. похоже, п-к Владимирский также взял на себя ответственность и стал давать команды вскрывать «красные» пакеты – после 3.30, зная о звонке Пуркаева?! Получив команду от Потапова на тревогу и без выдачи патронов, дал свою – о боевой тревоге и со вскрытием «красных» пакетов!? Ведь при вскрытии пакетов патроны как раз выдавать обязаны. А Потапов их запрещал выдавать на руки…
Опять же – мы то знаем сейчас, что поднимать надо было после 2.30 именно по боевой тревоге и с выдачей патронов однозначно, но получается командарм-5 Потапов или не получил от Пуркаева четких указаний по этому поводу или – сам мутил?
Глянем, что там Владимирский писал об этой ночи и как поднимались корпуса в его армии…
Владимирский А.В. На киевском направлении. По опыту ведения боевых действий войсками 5-й армии Юго-Западного фронта в июне–сентябре 1941 г. — М.: Воениздат, 1989г.:
«Глава 2. 5-я армия в приграничном сражении. Бои в тактической зоне 22—23 июня 1941 г.
В час ночи 22 июня 1941 г. управление 5-й армии во главе с начальником штаба генерал-майором Д.С. Писаровским убыло на полевой КП, подготовленный в лесу вблизи клх. Бытень (12 км юго-вост. Ковеля) {40ЦАМО, ф. 229, on. 164, д. 50, л. 5}, где к 3 часам 22 июня развернулось, имея проводную и радиосвязь со штабами соединений, пограничных отрядов и штабом КОВО (в Киеве). Сам же командующий армией с небольшой группой штабных командиров временно продолжал оставаться в здании штаба армии в Лупке.
Директива НКО о приведении в боевую готовность войск и занятии ими огневых точек на границе была получена в штабе армии и доложена командарму в 2 часа 30 минут 22 июня.»
Как видите, штаб этой армии в 1 час ночи убыл на полевой КП. Видимо звонок Жукова в полночь Кирпоносу с приказом быстрее приводить войска в боевую готовность, все же дошел до армий? Однако свою директиву «№1» по КОВО штаб 5-й армии получил только в 2.30 ночи. По словам Владимирского. После того как ее родили в штабе округа в это же время. Т.е., команду приводить войска в б.г. Кирпонос армиям не отдал после общения с Жуковым. До тех
146
пор пока не написал окружную директиву на основе директивы ГШ «б/н» – в 2.30 примерно?
Но Владимирский явно привирает – Пуркаев показывает, что Кирпанос вообще не отдавал никаких команд после 1 часа ночи – это Пуркаве сам сел на телефон в 3 часа и начал поднимать армии. И до 7 часов директиву НКО и ГШ «б/н», которую якобы в 2.30 уже и в армии скинули, в Тернополе вообще-то даже расшифровать не могли еще. Владимирский описывает действия своего штаба только по директиве по приведению в полную б.г. – по директиве «б/н». О тексте корой он скорее всего вообще узнал только после войны. Но он ничего не пишет что это он двал телефонограммы Рокоссовским – «вскрыть особый секретный оперативный пакет»!
В общем, похоже, Владимирский подогнал свои мемуары по этим событиям под уже устоявшуюся байку – о том, как в округах родили свои директивы в 2.30 и передали их в армии. Не показывая – кто в армии в КОВО на самом деле звонил и во сколько – поднимая эти армии. И даже себя Владимирский не рискнул показать в лучшем свете – как всего лишь замначоперотдела дававшего прикащ вскрывать «красные»пакеты.
Ну а дальше Владимирский вообще нагородил чуши про то, как долго директиву «б/н» расшифровывали-зашифровывали и снова расшифровывали…
«Одной из причин запоздалого получения директивы явилось, по-видимому, то, что она передавалась не заранее условленным сигналом о введении в действие плана прикрытия, а полным текстом в зашифрованном виде. На прием, расшифрование и зашифрование текста в нескольких штабных инстанциях ушло много времени, так необходимого войскам для их подъема по тревоге и развертывания на приграничном рубеже.
Командующий армией, ознакомившись с содержанием директивы, сам лично в начале четвертого часа по телефону приказал командирам корпусов поднять войска по тревоге, повторив при этом требование директивы НКО “не поддаваться ни на какие провокации”, что было понято некоторыми командирами соединений как предостережение — не давать немцам повода для раздувания спровоцированных ими приграничных конфликтов в войну {41}. Но когда артиллерия и авиация начали обстреливать и бомбить военные городки и лагеря, стало ясно, что это война.» (с. 58)
Увы – текста директивы «б/н» о «провокациях» в армиях КОВО вообще не читали в то утро, до нападения. А если и читали, то не рань-
147
ше того как ее расшифровали в Тернополе – в 12.45 дня 22 июня. Так что болтовня Владимирского об этом, что указания о «провокациях» в директиве НКО и ГШ о приведении в полную б.г. кого-то в армиях КОВО напрягали – не более чем вранье… в угоду «линии партии»…
Владимирский дает такие «сноски- примечания», как раз из полных ответов комдивов на вопросы Покровского: «{41 Как вспоминает бывший командир 45-й стрелковой дивизии генерал-майор Шерстюк, он, находясь в штабе 61-го стрелкового полка 45-й стрелковой дивизии в Любомле уже после начала боевых действий, получил переданное через начальника штаба 45-й стрелковой дивизии полковника Чумакова из Ковеля указание командира 15-го стрелкового корпуса следующего содержания: “Провокация! Частям быть в гарнизонах в полной готовности. Категорически запретить пограничному отряду вести огонь, ждать дополнительных распоряжений” (ЦАМО, воспоминания участников Великой Отечественной войны, д. 315, с. 46).}»
Как видите, Владимирский пытается уверять что директива «б/н» была якобы непонятной комдивам. Но, нш округа Пуркаев ведь вполне четко показал, отвечая Покровскому – что он лично, после 3-х часов по телефону довел до потаповых: «привести войска в полную боевую готовность, занять оборону согласно плану в случае перехода немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить и не перелетать, до особого распоряжения».
Владимирский пишет, что Потапов лично обзванивал комкоров и давал им команду поднимать свои дивизии по тревоге, но Рокоссовскому звонил все же не Потапов, а или дежурный по штабу армии, или сам замначоперотдела штаба – Владимирский… Не ссылаясь на приказы Пуркаева от 3.30 ночи утра. «Подписавшись» своим именем, а не хотя бы Потапова…
Т.е. Владимирский или сам врет, или ему присоветовали в ЦК КПСС написать так, что – не Потапов вводил войска в заблуждение, запрещая вести ответный огонь и приводить войска в б.г., хотя и получил вполне внятные указания от нш округа, а сами комкоры федюнинские уже идиотничали на местах. Которых якобы запутали слова-предупреждения о «провокациях» в директивах Москвы… Которую в КОВО просто не могли прочесть в то утро.
148
Ведь начни разбираться с Потаповым, который в плену так откровенничал с немцами, а от него «нити» наверняка пойдут к Кирпоносу. А тронь Кирпоноса, и вылезет, не дай бог и дурная идея с планированием немедленного ответного удара из КОВО. Которое Кирпонос же и срывал в том числе… В общем – кому этот «детектив» нужен-то... Нехай Сталин во всем виноватый будет…
А теперь почитаем, что показал генерал Абрамидзе – 26-я армия генерала Костенко, КОВО. Помните – его соседу, 99-й сд также запрещали вести ответный огонь?
«4-й ВОПРОС.
Когда было получено Вами распоряжение о приведении частей вверенного Вам соединения в боевую готовность?
Какие и когда были отданы частям соединения указания во исполнение этого распоряжения и что было ими сделано?
ОТВЕТ.
Распоряжения о приведение частей соединения в боевую готовность, я начал получать с 15.6.1941г. от непосредственных начальников и шифрованными телеграммами от штаба КВО и Генерального штаба.»
Генерал П.И. Абрамидзе не оговорился. Он просто точно показал, что требовалось от него как от командира соединения (дивизии) всеми поступающими директивами начиная с 15 июня, когда в Киев пришла директива НКО и ГШ №504205 от 12 июня, в которой было указано: «Для повышения боевой готовности войск округа все глубинные дивизии и управления корпусов с корпусными частями перевести ближе к госгранице в новые лагеря… С войсками вывести полностью возимые запасы огнеприпасов и горюче-смазочных материалов». А все потому что положения той директивы Костенко в отличии от Потапова до своих подчиненных доводил как и положено! А еще надо понимать одно – это сегодня в армии приведение в боевую готовность проводится одной командой. Но тогда в РККА – только у ВВС, ПВО и флота это так работало. Армия же – по милости своих начальников Генштаба приводилась в б.г. именно кучей разных распоряжений, да еще и растягивалось по времени в итоге. Вот именно это Абрамидзе и говорит этой фразой…
Дивизия Абрамидзе была приграничной и для таких как она вроде бы была оговорка в той директиве №504205: «Приграничные дивизии оставить на месте, имея в виду, что вывод их
149
к госгранице, в случае необходимости, может быть произведен только по моему особому приказу». Однако комдив показал то, что и требовалось этой директивой НКО и ГШ от 12 июня от всех частей КОВО – приводить в б.г. (повышенная по современным меркам) и «глубинные» дивизии, и приграничные. И судя по всему, после 15 июня штаб КОВО отдавал соответствующие приказы и распоряжения всем армиям округа. Должен был отдавать… Тем более что еще 11 июня по КОВО была директива Кирпоноса «Директива Военного совета КОВО военным советам 5-й, 6-й, 12-й, 26 арми», которая предписывала «В целях сокращения сроков боеготовности частей прикрытия и отрядов, выделяемых для поддержки погранвойск» провести мероприятия из перечней повышения степеней боевой готовности. И если эти мероприятия будут выполнены, то части прикрытия госграницы вполне могут вступить в бой и через пару часов после объявления тревоги.
Далее Абрамидзе и показывает – какими мероприятиями и повышалась б.г. в его дивизии – распоряжениями округа и Генштаба… Сегодня командир все это будет делать всего лишь получив короткий приказ – привести дивизию в некую степень б.г. А тогда – именно отдельными конкретными распоряжениями это приведение в б.г. и проводилось…
«Во исполнение полученных распоряжений о приведении в боевую готовность частей соединения я, лично со своим штабом и ответственными работниками дивизии, ставил частям конкретные задачи на местности и сроки выполнения, которые заключались в следующем:
1) выход и расположение некоторых подразделений и частей дивизии в указанные районы около границы в готовности вступить в бой немедленно в нужных направлениях смотря по обстановке;
2) проведение строжайшей маскировки всеми подразделениями и частями соединения от воздушного и наземного наблюдения;
3) оставление некоторыми подразделениями и частями прежних мест нахождения – расположение с целью ввести противника в заблуждение;
4) маскировка складов боеприпасов под цвет окружающей местности;
5) рассредоточение автомашин и других видов транспорта в укрытых местах от авиации противника;
6) усиление наземного и воздушного наблюдения и обороны;
150
7) обеспечение частей дивизии всеми видами вооружения и довольствия;
8) полная договоренность и согласованность между командирами частей, подразделений моего соединения и командирами 92 и 93 погранотрядов с целью единого действия. Погран. подразделения, прикрывающие гос. границу в полосе дивизии, перешли в мое распоряжение 19.6.1941 года.»
Пограничники в случае начала боевых действий переходят в подчинение военным. Вот почему в 5-й армии требовали от своих комдивов заставить пограничников не стрелять по напавшему врагу – имели «право».
Но как видите -- Абрамидзе выполнял все те мероприятия по приведению дивизии в повышенную б.г. которые и сегодня входят в перечень мероприятий при приведении части в степень боевой готовности «повышенная». Но т.к. тогда такой степени в РККА формально вроде как не было, а мероприятия реально выполнялись и именно повышение боеготовности части это и означало. Не мифическое «общее повышение боеготовности», а приведение именно в повышенную боевую готовность. После чего перейти в полную б.г. для приграничной дивизии и потребуется всего несколько часов – выдать патроны личному составу на руки да занять сами окопы. И Абрамидзе пишет, что в те дни он получал именно «распоряжения о приведении в боевую готовность частей соединения», которые ему отдавал округ. А основанием для этих «распоряжений» для округов в те дни и были те самые директивы НКО и ГШ от 11-12 и 16-18 июня!
«Вся указанная работа по приведению частей соединения в боевую готовность была выполнена со всей ответственностью командирами всех степеней в срок, что подтвердилось проверками со стороны корпусных, армейских и окружных командиров. Неоспоримо, что 72 сд вступила в бой организованно, с полной боевой готовностью и в срок. Несмотря на массовые налеты немецкой авиации на наши гарнизоны, все части дивизии имели убитыми: один сержант, шесть солдат; ранеными: три офицера, восемь сержантов, около 20 красноармейцев и до 20 лошадей. Это было в результате неожиданной бомбардировки в начале войны.
Это я помню потому, что самым серьезным вопросом, в результате воздушного нападения, был вопрос потерь в живой силе и технике.
151
Если бы подразделения и части соединения находились на старых местах (известных немцам места расположения), то имели бы большие потери, что серьезно снизило бы наше моральное состояние и нашу боевую способность.
5й ВОПРОС.
В каких условиях обстановки части вверенного Вам соединения вступили в бой с немецко-фашистскими войсками?
ОТВЕТ.
Части вверенного мне соединения вступили в бой с немецко-фашистскими войсками в условиях полного штата военного времени как по личному составу, так и по всем видам материального обеспечения. Правда, еще за один месяц до начала войны, я получил на переподготовку сержантов и красноармейцев 2500 человек из местных ресурсов (так называемые западные украинцы), которые не отвечали своему назначению, прежде всего по политическим качествам, но они не смогли снизить нашу боеспособность, так как их было мало и кроме того, мы их знали.»
Абрамидзе четко показал, что его приграничная дивизия была пополнена до штата военного времени еще в мае 41-го. Т.е., приграничные дивизии на момент нападения должны были находиться и находились в штатах военного времени – по крайней мере, были в «штатах приближенных к штатам военного времени». Как по личному составу, так, и это наиболее важное – по материальному обеспечению, что позволяет дивизии вести войну не один день. И были практически в повышенной б.г., что вполне позволяет выполнять им задачи, возложенные на них Планом прикрытия.
Их задача была сдержать первый удар противника пока в штаты военного времени не перейдут дивизии 2-го эшелона западных округов, пока они не пройдут отмобилизование. На которое им и понадобится всего несколько дней, пока приграничные должны по всем планам продержаться, что и показывали командиры уже «глубинных» дивизий. Также в то время пока воюют боевые подразделения приграничных дивизий, те самые 10-12 тысяч, что у них и были в полках, получат пополнение в 2-3 дня и тыловые подразделения этих дивизий, после начала войны…
Точно также в штатах военного времени находились и мехкорпуса западных округов. И как показывает исследователь архивов С.Чекунов, они вообще должны были постоянно находиться в полной боевой готовности. Особенно стоящие у границы
152
и тем более наиболее укомплектованные боевой техникой и имеющие задачу быть готовыми нанести ответные удары немедленно, по первой же команде. Мехкорпуса резерва или «второй линии» имели полный штат по личному составу, но вот с танками и теми же автомобилями у них был завал… И если машины они еще могли получить из народного хозяйства, то танки у них заменялись либо противотанковыми пушками, либо они вступали в бой с тем что есть.
Дальнейшие воспоминаний Абрамидзе вроде как не относятся к ответу на вопрос о ночи на 22 июня, но стоит их почитать…
«Самыми положительным, придающим силу боеспособности было то, что весь личный состав 72 сд участвовал в борьбе с финскими белогвардейцами в 1939-1940 г.г., где получил большой опыт ведения войны в самых тяжелых условиях.
187 и 14 стрелковые полки развернулись и начали боевые действия против войск фашистской германии после 12.00 22.6, а до их вступления, подразделения 92 и 93 погранотрядов героически сдерживали наступательные атаки немецких подразделений.
133 сп начал выдвижение из Нове-Мисто с 6.00 22.6 и сосредоточился в районе Лещева-Дольна к исходу того же дня, где получил приказ от командира 8 ск о немедленном выходе в район Перемышль, что и было исполнено, покрыв в общей сложности до 70 км. в сутки.
33 гап выступил из военного городка Передильница (0231) и к исходу дня, без одного дивизиона, сосредоточился 4 км. сев. Вост. Ольховце, (9289) где вошел в подчинение командира 14 сп.
22 лап выступил из Гувники (0332) и к 12.00 22.6 сосредоточился сев. М. Бирче, где и вошел , без одного дивизиона, в подчинение командира 187 сп.
Штаб 72 сд и все остальные специальные подразделения вышли в район Лещеве-Дольна, где расположились на КП.
Выход и сосредоточение частей соединения в указанные районы проходили организованно и в срок, согласно М-41г., без каких-либо потерь, несмотря на большое количество самолетов противника, в том числе и легких бомбардировщиков, в воздухе.
Серьезной ошибкой я считал тогда, такого мнения и сейчас, переход частей 72 сд на новый штат, т.е. на штат горно-стрелковой дивизии. Этого не нужно было делать, по двум важным причинам:
153
а) было совершенно ясно, что фашистская Германия сосредотачивала войска на границе с целью напасть на нас;
б) нельзя было такую боевую дивизию как 72-я переводить на горно-стрелковую дивизию, тем более что этого совершенно не требовалось в условиях местности.
В действительности части дивизии выполняли боевые задачи при полном восстановлении сохранении в ходе войны батальонной и дивизионной организации. Несмотря на большую оперативность, боеспособность частей дивизии была снижена, так как мы не были подготовлены и обеспечены как ГСД.
ВЫВОД.
Все части соединения вступили в бой с немецко-фашистскими войсками своевременно, организованно при полной боевой готовности, согласно мобилизационного плана МП-41 года.» (ЦАМО, ф.15, оп. 178612. д. 50, л. 152-171)