Может передача по телефону команд на поднятие по тревоге и запрещалась, но реально так все и делалось в округах в ту ночь – там, где хотели поднять быстро…
«В целях быстрого и планомерного вступления частей и соединений в боевые действия была разработана система приведения войск в полную боевую готовность (система оперативных готовностей флота). В планах прикрытия имелись «Указания по подъему частей по тревоге», на основании которых командиры частей и соединений разрабатывали план-инструкцию по подъему войск по тревоге. Приказ на подъем частей по боевой тревоге предусматривалось передавать письменно или устно установленным сигналом (приложение 19 – «Система боевой готовности в армии и на флоте накануне Великой Отечественной войны»).
Боевая тревога могла быть объявлена в двух вариантах: без вывода материальной части и с выводом. Сроки полной боевой готовности устанавливались: для стрелковых, артиллерийских и кавалерийских частей и соединении: летом — 2 ч, зимой — 3 ч; для танковых (механизированных) частей: летом — 2 ч, зимой — 4 ч. При расположении техники в теплых гаражах сроки зимой сокращались на 1 ч. Готовность дежурных подразделений определялась в 45 мин.» («1941 год — уроки и выводы», с. 68-69)
34
Как показывает в своих исследованиях С. Чекунов:
«Термин "полная боевая готовность" в 1941 году отличался от современной терминологии, т.к. не включал в себя отмобилизование части. Соответственно в 1941 году было два процесса, которые сейчас "объединены" в один – отмобилизование и приведение в полную боевую готовность. Кроме того, отдельно следует подчеркнуть, что термин "полная боевая готовность" применялся только для приграничных частей.
Что имелось в виду под сокращением этих сроков?
Имелось ввиду проведение мероприятий, направленных на сокращение обоих "процессов" – и отмобилизования и "приведения в полную боевую готовность". Например, директивой от 14.06.1941 все механизированные корпуса предписывалось привести в "полную боевую готовность", при этом перечислялись конкретные мероприятия, кои следовало провести с получением директивы, как то: произвести необходимый ремонт материальной части, доукомплектовать части до необходимой положенности, в случае надобности используя окружные склады, создать положенные запасы ГСМ в т.ч. используя центральные склады и т.д. и т.п.»
Т.е., в наши дни при вводе полной б.г. – начинаются и мероприятия по отмобилизованию войск, а тогда, в июне 41-го – отмобилизование начинали, только введя Планы прикрытия официально – вскрыв «красные» пакеты в том числе. Отдельно специальной командой. Или давали отдельные указания и директивы на выполнение каких-то мероприятий повышающих мобготовность частей, «прилагаемых» к приказам ввести полную боевую готовность.
Поэтому сначала в округа и ушла директива «б/н» – о приведении в полную б.г., а затем – должна была уйти и следующая – на вскрытие «красных» пакетов, на занятие окопов на границе и на начало мобилизации. И эта отдельная директива до нападения ушла таки (минимум в виде устного приказа НКО, по ВЧ связи, например)…
Еще. Для приграничных дивизий использовали слова – «полная» боевая готовность в те дни, а для остальных – указывали просто – боевая готовность. Почему? Все просто: между полной и повышенной б.г. разница есть – выдача на руки боеприпасов личному составу поднятых по тревоге частей.
А все потому, что с февраля 41-го Жуков же и предложил отменить для приграничных дивизий проведение «скрытой мобилизации» под видом «БУСов», и сразу ввести для них более высокую степень
35
моб. и боеготовности чем у остальных войск приграничных округов. Чтобы приграничные дивизии к моменту возможного нападения Германии уже были в «штатах приближенных к штатам военного времени», не требовали проведения мобилизации «распорядительным порядком» и были готовы вступить в бой максимально в короткие сроки. По команде о приведении в полную б.г. например. И пока они будут воевать, сдерживая атаки врага, остальные войска и получат возможность провести и отмобилизование и развертывание…
Как видите, для приведения в полную б.г. войск приграничных округов, и тем более их приграничных дивизий, которые уже с весны стали доводить до численности в 10-12 тысяч в среднем личного состава, что давало им возможность вполне успешно воевать некоторое время, давая возможность вторым эшелонам подготовиться к войне, требовалось не более 2-3 часов! При условии, конечно же, четкого исполнения всех команд ДО этого. При том что усиленные батальоны первыми по тревоге занимали окопы на границе вообще в течение часа, а реально они торчали на границе уже с начала мая!
Так что с учетом того что на вечер 21 июня эти дивизии должны были находиться в «Районах сбора» или даже в окопах, в повышенной б.г. (по современным понятиям) поднять войска по тревоге в ночь на 22 июня и привести их в полную б.г. в округах вполне могли бы. Если бы конечно подписанную в 22.20 «Директиву б/н» на самом деле попытались передать в округа как можно быстрее те же Тимошенко и Жуков. А в округах ее исполняли бы как положено – быстро.
Также время получения и выполнения распоряжений о приведении в полную б.г. должны были сократить и звонки наркома и нГШ в округа около полуночи.
Формально было запрещено давать команды по телефонам, но реально это вполне можно было сделать и там где хотели именно так и делали. И если бы Кирпоносы-Павловы-Кузнецовы начали поднимать свои войска по тревоге, как это делал Захаров в ОдВО сразу после этих звонков наркома и нГШ, то до нападения, до 3.30-4.00 приграничные дивизии успели бы, по крайней мере, убраться из «спящих казарм Бреста» (впрочем, о Бресте нужен отдельный разговор…).
В книге «Кто “проспал” начало войны?» вопрос – как отправляли «Директиву б/н» в западные округа, в каком часу, подробно уже рассматривался. Вывод однозначный и объяснить его никто на сегодня не в состоянии – подписали данную директиву в кабинете Сталина к 22.20, но Жуков с Тимошенко умышленно тянули с пере-
36
дачей текста шифровальщикам и связистам более полутора часов и отдали ее в ГШ для шифровки и оправки только в 23.45. Теперь рассмотрим, как она пришла в округа и что было сделано командованием округов после этого. А по ходу изучения посмотрим – а была ли команда комдивам и на вскрытие и «красных» пакетов, на ввод в действие ПП и в каком часу.
На третий вопрос «от Покровского» некоторые ответы генералов в ВИЖ № 5 от 1989 года все же приводятся, в ответах на вопрос «№ 2».
Генерал-лейтенант Г.В. Ревуненко, начштаба 37-й сд 3-й армии ЗапОВО:
«О начале войны мы узнали в 12 часов 22 июня на станции Богданув из речи В.М. Молотова. В то время части дивизии ещё продолжали путь, связи с ними не было, обстановку ни командир, ни штаб не знали.
25 февраля 1953 года». (ВИЖ № 5, 1989г., с. 26)
Дивизию Ревуненко в полевой лагерь выводили в соответствии с директивой для ЗапОВО от 11 июня, из под Витебска, что в восточной Белоруссии – в Лиду, что в 100 км от границы. Т. е. из глубины округа в сторону границы и именно в район, предусмотренный ПП округа для этой дивизии. При этом хоть сами комдивы и понимали, что идут они не на «учения» и сама «передислокация совершалась в плане развертывания войск на государственной границе», но павловы ориентировали их именно для «учебной», лагерной жизни, и приказывалось им брать всё необходимое «с собой» именно «для жизни в лагере», а не для боя. И в этом плане Павлову (некоторым не очень грамотным историкам) «трудно предъявить» обвинение. Ведь, согласно Директиве для КОВО от 12 июня, указывалось: «С войсками вывести полностью возимые запасы огнеприпасов и горюче-смазочных материалов», а в директиве для ЗапОВО от 11 июня такого пункта вроде нет. Однако при выводе соединений в район предусмотренный ПП эти соединения выводятся только с приведением в полную б.г. по меркам тех лет и в повышенную по современным «степеням б.г.». А это и подразумевает – брать с собой все «огнеприпасы и гсм». Даже если это прямо и не указывается!
В принципе, эта 37-я стрелковая дивизия была на марше и, вроде бы, «объективно» до её командиров сложно было довести ночью 22 июня приказ наркома, да ещё и в округе у Павлова, расстрелянного
37
в том числе, и за то, что часть его войск встречали войну в «спящих казармах». Но и в других округах творилось то же самое.
Смотрим: «СПРАВКА о полученных письмах от участников начального периода Великой отечественной войны на просьбу начальника Главного Военно-научного управления Генерального штаба Советской Армии за 1951-1952 годы. 21.03.1953г.
4. Генерал-лейтенант Кондратьев А.К. Начальник штаба 3А (ЗапОВО – К.О.). Подтвердил:
3) Отсутствие распоряжений о приведении в боевую готовность войск.
<…>
7. Генерал-лейтенант Семенов И.И. Начальник оперативного отдела штаба Западного фронта.
Был не начальником оперативного отдела, а заместителем начальника штаба БОВО по оперативной работе, но на последней должности фактически не работал, так как с ноября 1940г. По вторую половину апреля 1941г. Работал в Генеральном штабе по составлению плана развертывания войск округа. В мае и июне 1941г. проводил оперативные игры в 3 и 10 армиях.
<…>
11. Генерал-полковник Барсуков М.М. Начальник артиллерии 10 А (ЗапОВО – К.О.).
1) Артиллерия дивизий находилась при своих соединениях и выполняла задачи вместе со своими дивизиями.
2) На сборах находилась лишь артиллерия корпусная и РВК.
3) Артчасти, находящиеся в лагерях получили приказ о приведении себя в боевую готовность в период 5.00-7.00 – 22.6.1941г.
4) Выход артиллерии в районы предстоящих действий был произведен в течении 22.6 без помех со стороны противника.
5) Стрелковые дивизии первого эшелона (2, 8, 13, 86, 153) свои полосы обороны знали. <…>» (Ф.15, оп. 178612, д. 50, л. 1-8.)
В «Справке» ошибка – генерал Семенов был именно начальником оперотдела штаба ЗапОВО. Смотрим «воспоминания» замначальника оперотдела штаба ЗапОВО полковника Фомина:
«3. Точно ответить на вопрос о времени получения в штабе округа распоряжения Генерального штаба о приведении войск округа в боевую готовность не смогу. Меня в штабе округа в это время не было. Я с группой офицеров Управления и Штаба округа утром 21.6 (в 6.00)
38
выехал из Минска поездом в Обуз-Лесна для развертывания там КП штаба фронта.
Докладывал о готовности КП нач. штаба округа Климовских в 1.30 22.6. Последний ничего мне не говорил о поступивших распоряжениях о приведении войск округа в боевую готовность, только обещал к утру 22.6 прибыть со штабом в Обуз-Лесна. О войне узнал около четырех часов утра.» (Ф.15, оп 977441, д.2, л.441-445. 5 июня 1952 года. Также – на сайте МО РФ «Документы. Накануне войны»)
Фомин пишет, что в 1.30 он разговаривал с нш ЗапОВО Климовских, но тот ему ничего о поступивших из Москвы распоряжениях о приведении в боевую готовность не сообщил. А ведь к 1.30 Климовских точно уже прочитал расшифрованный текст «Директивы б/н», которая поступила в Минск к часу ночи. Якобы в Минске, в штабе округа, по уверению исследователя С. Чекунова «не могли найти» шифровальщика, но это уже полный бред. И – Фомин, отвечая на вопрос, точно знает, что там были за «распоряжения» из Москвы к этому часу, и знает, что этими распоряжениями войска ЗапОВО именно надо было приводить в полную б.г.… И тот же Павлов в протокол потом показывал, что в это же время, в 1.30, он лично сообщал командармам что надо «приводить войска в боевое состояние»!
Тоже самое – о том что, имея связь со штабом округа, именно с Климовских, оттуда не доводили до частей, что началась война, писали в «Докладе о боевых действиях» по тому же 17-му мехкорпусу ЗапОВО. Вот что по 17-му мк нашел в ЦАМО такой замечательный «резун» как М.Солонин:
«Начальнику АБТУ ЗапФронта.
Доклад о действиях 17 МК за период с 22.6 по 1.8.41 года.
1.Ведомости наличия матчасти на 22.6 и 1.8.41г. прилагаются (в ведомости на стр. 322 архивного дела перечислено: 9 БТ-7, 47 Т-26, 33 БА-10 (пушечный бронеавтомобиль с 45-мм пушкой в башне танкового типа), 5 БА-20, 22 легковых а/м, 480 грузовых а/м, 31 автоцистерна, 10 мощных тягачей "Ворошиловец", 5 "Коминтернов", 2 легких бронированных "Комсомольца", 31 трактор, 29 мотоциклов - М.Солонин).
2. 17-й мехкорпус в 5-45 22.6.41 получил из штаба Запфронта телеграмму с приказанием поднять части по боевой тревоге, что было немедленно проделано путём передачи приказа в дивизии по теле-
39
графу (в 209-ю моторизованную дивизию приказ был передан через 27-ю тд, так как к этому времени связь с 209-й мд была прервана.)
О начале военных действий с фашистами узнали только по радио, после выступления тов. Молотова. До этого, несмотря на наличие прямой телефонной связи с начальником штаба округа, о войне ничего не знали.
Вечером 22.6 из Минска возвратился командир корпуса генерал-майор Петров, который поставил дивизиям задачу: двигаться к г. Слоним и занять оборону по восточному берегу р. Щара. Дивизии корпуса действовали как стрелковые дивизии при небольшом количестве танков и артиллерии. Часть танков, как неисправных, остались на месте (17 БТ-2 в 27-й тд), и большая часть артиллерии и боеприпасов не могли быть подняты из-за отсутствия тяги и транспорта (? много же артиллерии было в формирующемся мехкорпусе, если 48 гусеничных машин и 480 грузовиков не могли ее с места сдвинуть - М.С.). В корпусе до 10.000 бойцов совершенно не было вооружено, даже винтовками. (рядом со строкой перьевой ручкой написано "Преступление" - М.С.).
<…>
Вывод:
а) Части корпуса матчастью боевых и транспортных машин были обеспечены весьма мало. Наличное количество машин - [это] машины учебно-боевого парка, некоторые машины требовали капитального ремонта.
б) Дивизии корпуса были использованы как стрелковые дивизии, при этом они были мало насыщены средствами ПТО, автоматическим и стрелковым оружием.
в) Личный состав дивизий, призванный в апреле, мае 1941 года (на 80%), недостаточно был подготовлен для ведения пехотного боя.
г) Отсутствие транспорта и средств связи затрудняло передвижение частей и управление ими.» (ЦАМО, ф. 38, оп. 11360, д. 2, л.л. 318-320. Выложено на сайте М.Солонина http://www.solonin.org/docs 16.05.2013г.)
Маленькие комментарии на «комментарии» Солонина:
1-е – данный мк имел всего 56 танков БТ-7 и Т-26, и 17 неисправных пулеметных БТ-2, 38 бронеавтомобилей БА-10 и БА-20, свыше 10 тысяч бойцов личного состава и был в резерве округа. Такие мехкорпуса без танков пытались укомплектовать артиллерией, но вроде
40
как из-за нехватки для этих пушек тягачей (тех же полуторок для тех же «сорокапяток») артиллерия и была оставлена немцам.
2-е – у личного состава не было даже личного оружия и тут вина целиком на командире корпуса генерале Петрове М.П. лежит. Хоть Петров назначен был на корпус только весной 41-го.
3-е – в этом округе потом все валили на отсутствие связи частей с округом, и нач связи генерал Григорьев за это, похоже, и был расстрелян. Однако в реальности – связь всех со всеми вполне была в ЗапОВО. Ведь если вы не выполнили приказ, то первое что вы будете уверять на следствии – связи не было…
Для справки: 17-й и 20-й мехкорпуса «второй очереди сокращенного состава», находившиеся в резерве ЗапОВО, формировались с марта 1941 года на базе 4-й Донской кавалерийской дивизии им. К.Е. Ворошилова, и поступление дополнительного личного состава началось только в апреле 1941 года. Укомплектование этих мк танками на лето 1941 года не планировалось. По планам ГШ эти соединения должны были использоваться, оснащаясь орудиями ПТО к 1 июля 1941 года, в качестве противотанкового резерва. На 13-19 июня 1941 года 17-й мк имел 108 пушек (из них 12 штук 37-мм) и 54 гаубицы, 20-й мехкорпус — 100 пушек (из них 12-ть 37-мм) и 44 гаубицы.
Т.е. это Петров обязан был получить на складах округа для пополнения те же винтовки с автоматами и пулеметами и б/п к ним в нужном количестве. И действительно удивительно – как это Петров с подчиненными ему комдивами не смог организовать вывоз «48-ю гусеничными машинами и 480-ю грузовиками» своих аж 108 орудий типа «сорокопятка» (из них 12-ть 37-ми мм) и 54 гаубицы?… Герой Советского Союза (№31) за Испанию генерал Петров в начале августа командует уже 20-м стрелковым корпусом. А с 16 августа – 50-й армией Брянского фронта Еременко. В начале октября армия попала в окружение и 7 октября Петров назначен взамен раненого Еременко комфронта. 10 октября при выходе из окружения Петров раненый попал в плен и в середине ноября умер в немецком лагере в г. Карачев…
Но обратите внимание – данный мк именно вечером 21 июня начинает выдвигаться к рубежам обороны – с целью их занятия. Как второй рубеж обороны. И самое важное – связь с Минском у корпуса вполне есть.
41
Ответ командира 135-й СД КОВО генерала Смехотворова уже приводился – ВИЖ часть его ответа также приводит в ответе на вопрос № 2. Но это ответ именно на вопрос № 3:
«...Распоряжение о приведении частей 135 сд в боевую готовность до начала боевых действий не поступало, а когда дивизия на марше утром 22.06 была подвергнута пулеметному обстрелу немецкими самолетами, из штаба 5 А поступило распоряжение «На провокацию не поддаваться, по самолетам не стрелять».
Распоряжение о приведении в боевую готовность и о приведении в исполнение плана мобилизации поступило лишь утром 23.06.41 г, когда части дивизии находились в Киверцах, в 100–150 километров от пунктов постоянного расквартирования». (ВИЖ № 5, 1989г., с. 27)
Ночью 22 июня, после того, как в округа пришла «Директива б/н» о приведении в полную б.г. всех войск западных округов, до комдива Смехотворова также «забыли», но уже в КОВО довести этот «приказ наркома»! И он узнал о том, что Война началась, когда его дивизию расстреливали на марше, к месту «лагерного сбора», немецкие самолеты!
Задайте сами себе вопрос – почему вопросы от Покровского составлены именно так (и особенно «вопрос № 3») и почему комдивы, а то и комкоры КОВО, ответить на них толком не могут? Почему Покровский задает вопросы о событиях вокруг 22 июня генералу Смехотворову, если в той же директиве от 12 июня для КОВО его дивизия и корпус, вроде, не упоминаются и вообще являются «резервом»? А все потому, что командиров уровня комдивов должны были ставить в известность обо всех приказах из НКО и ГШ приходящих в округа перед 22 июня. И не играло никакой роли – в «резерве» находится часть или нет! И, уж тем более, до них должны были довести «Директиву б/н» ночью 22 июня! И не просто довести, а поднять эти части по боевой тревоге!
Выдвижение с мест дислокации к новому месту, в полевой лагерь, 135-я сд начала на основании приказа командующего 5-й армии Потапова – якобы для прохождения лагерных сборов! Как и все дивизии его армии. А когда началась война, то им «не смогли» сообщить о нападении. И это уже «заслуга» командарма Потапова. А потом немцы в своих отчетах писали, что русские хоть и вывели свои дивизии к границе, но без боеприпасов, на маневры. И не ведут серьезного ответного артогня…
42
Но тогда понятно, почему царила растерянность среди командиров Красной армии в первые часы и дни войны. Для генералов уровня комдив и комкор, если им в округах не ставилась задача приводить свои части в б.г. за несколько дней перед 22 июня, на основании приходящих из Москвы директив, которые предписывали вывозить с собой все запасы б/п, если им не сообщили о поступивших в округа «приказе наркома», «Директивы б/н», – было конечно шоком начало войны 22 июня! О котором они узнавали под бомбами, да по радио, в 12.00 дня!
Ведь во многих дивизиях «В момент внезапного нападения противника проводились сборы артиллеристов, пулемётчиков, сапёров. Из-за этого соединения были организационно раздробленны. Часть войск располагалась в лагерях, имея в пунктах постоянной дислокации запасы вооружения и материальные средства.
Части прикрытия по распоряжению командующего войсками Киевского особого военного округа к границе выдвигать было запрещено.
1 декабря 1949 года». (ВИЖ № 5, 1989г., с. 26 – ответ начштаба 6-й армии КОВО генерала Н.П. Иванова.)
В 1949-м начштаба 6-й армии ответил так, как и было на самом деле – к 22 июня в 6-й армии никакого повышения боевой готовности не проводилось. Так как директива НКО и ГШ от 12 июня для КОВО о начале выдвижения глубинных дивизий в новые районы («согласно прилагаемых карт») до командования 6-й армии, видимо, вообще не доводилась. А иначе никаких сборов (плановых) в армии не проводили бы в последнюю неделю перед 22 июня. «Части прикрытия» выдвигать в сторону границы запрещалось по команде Москвы, но это было вполне оправдано, вплоть до 18-19 июня (для всех округов). До 22 июня, до нападения запрещалось занимать сами укрепления на границе, однако, Кирпонос вообще не отправлял части прикрытия к границе и после 18 июня. Делал ли он это по личной инициативе или по указаниям Москвы-Жукова?
Смотрим полный ответ начштаба 6-й армии генерала Н.П. Иванова:
«Условия вступления в войну.
С вечера 21 июня 1941 года из штаба КОВО предупредили командующего 6 армией генерала Музыченко, что возможны провокации со стороны немцев и приказали быть всем командирам у телефонных аппаратов в штабах армии, корпусов и дивизий.
43
Командный пункт 6 армии северо-западнее города Львова еще не был готов, блиндажи не были закончены, связь не установлена. Поэтому в ночь с 21 на 22 июня Военный Совет 6 армии находился в своем помещении в центре города, не приняв никаких мер к усилению боеспособности войск, в связи с запрещением это делать со стороны командующего КОВО.»
Т.е., Жуков в КОВО также дозвонился вечером 21 июня и предупредил о возможных провокациях минимум в ночь на 22 июня. Дал команду всем командирам частей быть в штабах и ждать «у телефонных аппаратов» следующих команд. Однако Кирпонос после этого звонка Жукова запретил командующим армиями принимать меры «к усилению боеспособности войск»! Еще хуже он поступил после звонка Жукова в полночь!
«Еще в темноте перед рассветом начался обстрел государственной границы артиллерией, минометами и были сделаны налеты авиации немцев в том числе по аэродрому у г. Львов. К рассвету начали появляться бежавшие с госграницы семьи пограничников и некоторые жители. В городе началась стрельба из некоторых домов и с колокольни по улицам города. Пойманные с оружием оказывались украинскими националистами.»
Первые обстрелы пограничников и воинских частей начались со стороны немцев уже около 2.00. И именно это и были те самые провокации, на которые нельзя было поддаваться.
«При первых же сведениях об обстреле границы Военный Совет 6 армии предложил выдвинуть немедленно на госграницу все войска, кроме 4 мех. корпуса, но командующий КОВО вновь запретил это делать.»
А вот тут уже Кирпонос начал явно саботажем заниматься… В полночь (в 24.00 21 июня или в 00.00 22 июня) ему в Тернополь звонил сам Жуков, и дал прямой приказ приводить войска в полную б.г. не дожидаясь поступления в округ «Директивы б/н». Которую, по воспоминаниям Баграмяна, в половине первого ночи (в 0.30) начали принимать в Тернополе, на полевом КП.
Г.К. Жуков:
«Глава десятая. Начало войны.
В ночь на 22 июня 1941 года всем работникам Генерального штаба и Наркомата обороны было приказано оставаться на своих местах. Необходимо было как можно быстрее передать в округа директиву о приведении приграничных войск в боевую готовность. В это вре-
44
мя у меня и наркома обороны шли непрерывные переговоры с командующими округами и начальниками штабов, которые докладывали нам об усиливавшемся шуме по ту сторону границы. Эти сведения они получали от пограничников и передовых частей прикрытия.
Примерно в 24 часа 21 июня командующий Киевским округом М.П. Кирпонос, находившийся на своем командном пункте в Тернополе, доложил по ВЧ, что, кроме перебежчика, о котором сообщил генерал М.А. Пуркаев, в наших частях появился еще один немецкий солдат – 222-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии. Он переплыл речку, явился к пограничникам и сообщил, что в 4 часа немецкие войска перейдут в наступление. М.П. Кирпоносу было приказано быстрее передавать директиву в войска о приведении их в боевую готовность.
Все говорило о том, что немецкие войска выдвигаются ближе к границе. Об этом мы доложили в 00.30 минут ночи И. В. Сталину. Он спросил, передана ли директива в округа. Я ответил утвердительно.» (Воспоминания и размышления, М.1972г., с. 246)
Т.е. Жуков пишет, что дал команду Кирпоносу в полночь «быстрее передавать директиву в войска о приведении их в боевую готовность», но тот «кладет» на это указание начальник Генштаба!? Но ведь Сталин, по словам же Жукова запретил приводить войска в боевую готовность?! Получается что «инициативный» Жуков, «вопреки указаниям тирана» пытается поднять войска и привести их в полную б.г.?! Какой маладэц… Или, директива «б/н» – это все же директива именно на приведение в полную б.г. и именно Сталин и был инициаторам ее отправки в округа?
Однако, похоже, Кирпонос все же «звонил» в войска… Выше уже приводились «беседы» Потапова с немцами в плену и вот что говорил Потапов о действиях Кирпоноса после полуночи:
«В ночь на понедельник позвонил генерал-полковник Кирпанос. Это было в середине ночи. Он сказал: "Тревожные сообщения с границы. Но ничего точно не известно. Будьте готовы." Второй звонок был в 3 утра: "Севастополь бомбят. Это означает — началась война"…”»
С учётом ошибки в днях недели, допущенной Потаповым в плену, получается, что Кирпонос действительно (после звонка Жукова в полночь) звонил в армии. По крайней мере, Потапову. Однако вместо того чтобы выполнить приказ начальника Генштаба о приведении в б.г. Кирпонос предлагает «быть готовыми». И ведь смотрите, что
45
написал Жуков – в полночь «Кирпоносу было приказано быстрее передавать директиву в войска о приведении их в боевую готовность». Т.е., в тексте переписанной под «давлением» Сталина директиве все же именно о приведении в полную б.г.говорится?!
Текст «Директивы б/н» в это время еще не поступал в КОВО (Тернополь), но Жуков дает команду именно приводить войска в полную б.г.. Может Кирпонос «на самом деле» получил от Жукова приказ не приводить войска округа немедленно в боевую готовность, а «всего лишь» «быстрее передавать директиву в войска о приведении их в боевую готовность»? Т.е., как только придет директива, так и передавать ее «быстрее»? Но это уже неумное лукавство. Понимать эти слова Жукова можно только так – «быстрее передавать директиву в войска о приведении их в боевую готовность». Т.е. приводи ка командующий войска в боевую готовность. (По Баграмяну, по его мемуарам, в штабе КОВО расшифровали текст этой «телеграммы» ГШ только к 2.30, мол, о сути данной директивы в штабе округа не знали до 2.30. Но это просто «лукавство» и чуть ниже мы это увидим – слова Баграмяна опровергнет начштаба КОВО Пуркаев...)
Второй раз Кирпонос звонил Потапову уже после начала войны…
Т.е., Кирпонос действительно после полуночи, как и Павлов, обзванивал командующих после звонка Жукова? Звонил, но не он, а Пуркаев, после 3 часов утра уже. В отличие от расстрелянного потом Павлова Кирпонос никому не ставил задач «приводить войска в боевое состояние» и тем более не поднимал войска своего округа по тревоге, как это делал генерал М.В. Захаров в ОдВО. Кирпонос, похоже, только штабы «поднимал» и только вечером 21 июня еще.
Также Кирпонос запрещал выдвигать войска 6-й армии к границе и также фактически не давал вести ответный огонь по врагу… Но если приграничные дивизии Кирпонос не выводил к границе по прямому запрету от Жукова – в связи с подготовкой ответного удара из КОВО силами всего округа, по «южному» варианту к которому и готовили КОВО наши «стратеги» в ГШ, и та же 6-я армия по «Директиве №3» и должна была вместе с 5-й армией вести это ответное наступление «на Люблин», то запрет на ответный огонь – явно «инициатива» Кирпоноса…
Возвращаемся к Иванову:
«С рассветом начали поступать сведения о высадке немецких десантов восточнее, юго-восточнее и южнее г. Львов. Сведения о воз-
46
душных десантах передавали местные советы, милиция, железнодорожные органы. Высланные в эти районы разведгруппы ничего не находили в них. Сведения о десантах за все месяцы начального периода войны оказывались ложными, только нервировали войска и распыляли наши силы на ненужную разведку. Не исключено, что такие данные передавали немецкие агенты, засланные к нам заранее.
На границе бои вели пограничники и гарнизоны укрепленных районов, удерживая в течении нескольких дней линию укреплений. Главный удар противник наносил севернее Крыстынополь, Сокаль в общем направлении на Броды, глубоко обходя правый фланг 6 армии.
Только днем 22 июня (часа не помню) из штаба КОВО было приказано выдвигать войска к госгранице, не трогая 4 мех. корпус без разрешения Командующего КОВО.
Войска, в связи с неготовностью артиллерии, бывшей на артиллерийских сборах, выходили к границе по частям под прикрытием пограничных войск и гарнизонов Укрепленных районов. Наступление немцев западнее Крыстынополь было более слабым, чем в полосе 5 армии.»
Отсутствует лист 74, но пожалуй приведем остальной ответ Иванова полностью.
Л. 75:«прорыве постоянных линий, восстанавливать и наводить новые было невозможно, так как в армии никаких частей связи не было. Это очень затрудняло управление и замедляло маневр войск.
Ход боевых действий в первые месяцы войны
(22 июня – 31 июля 1941 г.)
Противник, нанося главный удар в общем направлении Сокаль, Броды, обошел правый фланг 6 армии, которая оборонялась на фронте севернее Мосты Вельке (45 км севернее Львов), севернее Рава Русская, Лобачев, Перемышль.
Правее 5 армия отходила на восток и юго-восток. Левее войска 26 армии оборонялись по государственной границе южнее Перемышль.
В течении нескольких дней (с 22 июня 1941г.) армия вела борьбу с наступающим противником в своей полосе с задачей удержать занимаемые рубежи. Развернувшиеся соединения 6 армии сдерживали противника. 4 мех. корпус был намечен для использования в северном направлении с целью нанести фланговый удар в общем направлении Томашув или Сокаль во фланг и тыл главной групп-
47
пировки немцев, но затем задачи ему была изменены, так как противник приближался к Броды.