Смотрим полные «воспоминаниями» генерала Зашибалова, не вычленяя тут ответы про артиллерию или работу штаба дивизии – чтобы проще было читателю увидеть, как должен был командовать нормальный комдив:
«21 июня 1941 года на территории полковых участков обороны находились и вели оборонительные работы:
1-й и 2-й стрелковые батальоны 169 стрелкового Краснознаменного полка с одной полковой артиллерийской батареей в районе спиртоводочного завода Залесье, Глебмоче-Вельке, Пенки, Порцеле.
1-й стрелковый батальон 330 стрелкового полка с одной полковой батареей в районе Смолехи, Калиново, Хмелево, Домброва, которые
78
имели с собой по одному боевому комплекту боеприпасов и по пять суточных дач. Продовольствия.
К началу Великой Отечественной войны новая оборонительная полоса 86 стрелковой Краснознаменной дивизии на Государственной границе СССР построена и оборудована только на 50%. Огневая система в полковых участках обороны и районах обороны стрелковых батальонов и рот была только разработана на картах и схемах, притом только те стрелковые роты и стрелковые батальоны знали свои районы обороны, которые непосредственно строили и оборудовали их.
Остальные части дивизии и подразделения стрелковых и артиллерийских полков находились в лагерях по месту постоянной дислокации, по плану занимались боевой и политической подготовкой:
169 стрелковый Краснознаменный полк 2 ½ километра западнее гор. Чижев, в удалении от своего участка обороны от 20 до 40 километров.
248 стрелковый полк 6 ½ километров Юго-Западнее станции Шепетово в удалении от своего участка обороны от 30 до 40 километров.
248 и 383 артиллерийские полки к 21 июня 1941 года были на окружных сборах артиллерийских частей округа, в районе Красный Бор (Червоный Бор – К.О.), западнее города Ломжа на удалении от участков обороны стрелковых полков и подготовительных (подготовленных – К.О.) огневых позиций от 30 до 40 километров.
Отдельный артиллерийский зенитный дивизион был на окружных сборах зенитных частей в районе гор. Белосток, на удалении 130-150 километров от района боевых позиций.
21 июня 1941 года поверял выполнение 330 стрелковым полком план оборонительных работ в районе Смолехи, Хмелево, Домброва на Государственной границе. По окончании поверки в 20 часов, возвращаясь к месту дислокации штаба дивизии, посетил коменданта пограничного участка в Мяново, от которого узнал, что в течении ночей с 19 по 20 июня и с 20 на 21 июня 1941 года западнее станции Малкина-Гурна сосредоточилось до одного пехотного корпуса и в районе Острув-Мозовецки до двух пехотных дивизий с танками немецко-фашистских войск.
В течении последних дней наблюдением установлено – подход пехотных и пулеметных подразделений в населенные пункты, расположенные в 3-5 километрах западнее Государственной границы СССР.
79
Комендант пограничного участка считал, что вероятно немецко-фашистские части, расположенные в 8-20 км, западнее нашей Государственной границы проводят оборонительные работы и полевые учения.»
Думаю, Зашибалов в данном случае придумал за пограничника эти «полевые учения и оборонительные работы». В конце концов, «мнение» пограничника в данном случае не многого стоит. Он собирает в приграничной полосе разведданные на передвижения войск соседей (тогда уже пограничникам ставилась задача отслеживать сопредельную сторону до 400 км, что сегодня забито уже в уставы погранвойск) а уж что это – «учения» или подготовка нападения, решать не ему. Более важен сам факт такой информированности и пограничников о немецких войсках, и комдива соответственно. Так что в данном случае «мнение» коменданта отряда это не более чем пустой разговор. Тем более что после него Зашибалов и начал действовать «по-боевому»…
Но обратите внимание – в последние дни то, что немцы стали выводить непосредственно на границу личный состав, по любому вполне отслеживалось и становилось известно командирам…
«В 22 часа 21 июня 1941 года возвратился в штаб дивизии в гор. Цехоновец, откуда по телефону, с применением кодовой переговорной таблицы, доложил Командиру 5 стрелкового корпуса о выполнении плана работ и о полученных данных от коменданта пограничного участка о сосредоточении немецко-фашистских войск и проводимых ими полевых учениях.
Доложил Командиру корпуса, что в ночь с 21 на 22 июня 1941 года мной назначена боевая тревога для стрелковых полков и совершение марша каждым из их лагерного сбора на территорию полковых участков обороны.
Командир корпуса мою просьбу отклонил и не разрешил проводить ночное учение, а приказал провести это учение в последних числах июня месяца 1941 года.
В час ночи 22 июня 1941 года Командиром корпуса был вызван к телефону и получил нижеследующее указание – штаб дивизии, штабы полков поднять по тревоге и собрать их к месту расположения. Стрелковые полки по боевой тревоге не поднимать, для чего ждать его приказа.
В 1 час 10 минут 22.61941 года штаб дивизии был поднят по тревоге и собран для подготовки ночного учения по боевой тревоге.»
80
Это произошло после того как Павлов переговорив с Тимошенко (после его предложений собрать штаб округа утром) все же дал команду в армии «приводить войска в боевое состояние». Правда как оказывается, после его команды стали поднимать не войска, а только штабы. Однако уже в 2 часа ночи в 10-й армии, танковые дивизии начали поднимать по тревоге… Т.е. похоже на то, что в армиях сами командиры принимали меры и поднимали свои части именно по боевой тревоге. Но Зашибалов поднял свои штабы в 1 час ночи – по команде комкора, который дал указание – поднимать пока только штабы, но не сами полки…
«В 1 час 25 минут командиры стрелковых полков доложили, что штабы полков и штабы батальонов собраны и ждут дальнейших распоряжений. Кроме того командиры полков на транспортных автомобилях послали офицеров с приказанием в стрелковые батальоны, находящиеся на Государственной границе СССР с тем, чтобы поднять их по боевой тревоге и занять подготовленные районы обороны.»
Похоже, командир дивизии в данном случае начал действительно действовать по «личной инициативе» – Защибалов в 1.30 поднимает батальоны усиления границы, которые с начала мая уже торчат на границе, по тревоге. Чего от него не требовали пока еще...
«Начальнику штаба дивизии приказал связаться с пограничными комендатурами и заставами и установить, что делают немецко-фашистские войска и что делают наши пограничные комендатуры и заставы на Государственной границе СССР.
В 2.00. 22 июня 1941 года начальник штаба дивизии доложил сведения, полученные от Начальника Нурской пограничной заставы, что немецко-фашистские войска подходят к реке Западный Буг и подвозят переправочные средства.
После доклада начальника штаба дивизии в 2 часа 10 минут 22 июня 1941 года [я] приказал подать сигнал “Буря” и поднять стрелковые полки по тревоге и выступить форсированным маршем для занятия участков обороны в подготовленных на 50% дивизионной полосе обороны.»
Напомню – Зашибалов отработал свой план обороны и показал, что в его 86-й сд было общее условное слово-сигнал для всех полков его дивизии: «По боевой тревоге, сигнал “Буря”, вскрыть пакет и действовать согласно вложенных в него документов». Т.е., Зашибалов начал воевать уже в 2 часа ночи – отдав приказ выдвигаться
81
и своим полкам по ПП в районы обороны непосредственно на границу. И сделал он это на основании доклада своего нш, и на основании донесений от погранцов.
По «Докладу генерала Борзилова» в 7-й тд 6-го мк этой же 10-й А также в «2.00 22 июня через офицера связи был получен пароль о боевой тревоге со вскрытием «красного пакета». От комкора-6 Хацкилевича. В 2.10 и в дивизии Зашибалова была объявлена боевая тревога и к 4.30 дивизия выдвинулась в район сосредоточения.
«Командующему артиллерией дивизии полковнику БОЙКОВУ приказал с необходимым автомобильным транспортом, для переброски артиллерии на огневые позиции, выехать в район окружного сбора артиллерийских частей, поднять артиллерийские полки по боевой тревоге и к 6 часам 22 июня 1941 года вывести их в районы огневых позиций полковых и дивизионных артиллерийских групп.
Начальнику штаба дивизии штаб дивизии, штабы полков батальонов со средствами связи на транспортных автомобилях к 4 часам 22 июня 1941 года вывести на подготовленные командные и наблюдательные пункты, где к приходу стрелковых полков организовать связь для управления оборонительным боем.
Разведывательному батальону дивизии в полном составе в 2 часа 30 минут 22 июня 1941 года выступить из района расквартирования в район Домброва, где сосредоточиться в 4.30 м. 22.6.41.
В 2 часа 40 минут 22.6.41 г. командиры стрелковых полков и начальник штаба дивизии доложили, что стрелковые полки и штабы выступили на территорию участков обороны согласно плану и приказу командира дивизии, изданному в конце мая 1941 года.»
Зашибалов говорит о приказе – Плане прикрытия для его дивизии отработанном им в конце мая и приказе, изданном тогда же и заложенном в «красные пакеты». Примерно так это выглядело:
«СОВ. СЕКРЕТНО
ОПИСАНИЕ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ 8-го МЕХАНИЗИРОВАННОГО КОРПУСА с 22 по 29.6.41 г. Карта 200 000
1.По приказу командующего 26-й армией № 0021 от 17.5.41 г. части 8-го механизированного корпуса в 5.40 23.6.41 г. были подняты по тревоге и к исходу дня, составляя резерв 26-й армии, сосредоточились в районе Чишки, Ваньковичи, Райтаревиче.
82
<…>
Командир 8-го механизированного корпуса генерал-майор РЯБЫШЕВ
Временно исполняющий обязанности начальника штаба 8-го механизированного корпуса подполковник ЦИНЧЕНКО
[18.7.41 г.6] № 00232
ЦАМО, Ф. 229, оп. 3780сс, д. 6, лл. 116-121
1 Приказ в настоящем выпуске Сборника не публикуется. <…>
6 Дата установлена на основании препроводительного отношения.» (Сайт «Боевые действий Советской Армии»)
«Приказ командующего 26-й армией №002» от 17 мая 41-го – это и есть ПП этой армии КОВО
И Зашибалов именно ПП и стал исполнять сразу после 2 часов. По своей личной инициативе.
Зашибалов: «В 2 часа 40 минут 22.6.41г. о принятом решении и отданных распоряжениях донёс Командиру корпуса. В два часа 40 минут 22.6.41г. отдал распоряжение дивизионному интенданту в случае начала войны с фашистской Германией, всё имущество с дивизионных и полковых складов отправить на ст. Бельск и откуда железнодорожным транспортом отправить его на окружные склады.
Свернуть лагерные участки полков и отдельных частей, лагерное имущество использовать для батальонных, полковых и дивизионных медицинских пунктов, штабов батальонов, полков и дивизий.
Кроме того указал ему, если создастся тяжёлая обстановка и противник будет угрожать захватом гор. Цехоновец, то всё имущество, которое останется невывезенным со складов дивизии и полков сжечь и не оставлять его врагу.
Указал дивизионному интенданту, что в район гор. Цехоновец должен прибыть штаб 113-й стрелковой дивизии и один стрелковый полк для занятия подготовленного участка обороны, командных и наблюдательных пунктов.
Инструктору политического отдела старшему политруку тов. ГОРЕЛИКОВУ приказал на грузовом автомобиле, с охраной, отправить партийные документы дивизионной партийной организации и мобилизационные документы в штаб округа в г. Минск.
Командиру 330 стрелкового полка приказал до выхода стрелковой дивизии, для обороны участка – местечко Нур, гор. Цехоновец, оставить полковую школу с одной батареей.
83
В 2 часа 50 минут выехал на подготовленный командный и наблюдательный пункт в район Домброва, куда и прибыл в 4.00. 22.6. – 1941 года.
В 6 часов 30 минут на наблюдательный пункт дивизии прибыл Командующий артиллерией дивизии полковник БОЙКОВ и доложил, что артиллерийские полки дивизии и противотанковый артиллерийский дивизион выходят и занимают предназначенные для них артиллерийские огневые позиции:
248 артиллерийский полк на территории участка обороны 169 стрелкового Краснознаменного полка, где организовал взаимодействие и поддерживает стрелковые батальоны этого полка, ведущие оборонительный бой с противником.
382 гаубичный артиллерийский полк одним 122 м.м. гаубичным дивизионом вышел и занимает огневые позиции западнее Анджеево, в 7.00. 22.6.41 г. будет поддерживать стрелковые батальоны 330-го стрелкового полка, ведущие оборонительный бой с противником.
Отдельный противотанковый артиллерийский дивизион сосредоточен в районе Попрость, Дужая, как противотанковый резерв в готовности к отражению атаки противника с направлений Острув-Мозовецкий, Малкина-Гурна, Зарембы и местечко Нур.
Отдельный зенитный дивизион на марше, головой колоны достиг города Брянск бывшей Белостокской области.
С 2.50. до 7.00. 22.6.41 г. лично искал связь со штабом корпуса, но в связи с тем, что штаб корпуса был н марше, по маршруту Бельск, Замбров, только в 7 часов 30 минут установил связь снизу-вверх и в 8 часов связь была подана штабом корпуса в штаб дивизии Анджеево.
В 8.00. 22.6.41 г. донес Командиру 5 стрелкового корпуса об обстановке, о боевом положении частей, учреждений дивизии и своё решение на ведение оборонительного боя и дооборудование дивизионной полосы обороны.
В 8.00. 22.6.41 г. командир 330 стрелкового полка донёс, что с хода контратаковал противника силой больше двух батальонов и во взаимодействии с отдельным разведывательным батальоном дивизии, пограничной комендатурой и заставами обратил противника в бегство и восстановили утраченное положение пограничными заставами переднего края на участке Смолехи, Зарембы по Государственной границе СССР.
84
В своем донесении он указал, что в поселке Нур ведёт бой пограничная застава и полковая школа и что до последнего времени стрелковый полк 113 стрелковой дивизии не прибыл.»
Далее Зашибалов на 4-х страницах машинописного текста описывает как дивизия вела бои в течении 22-23 июня и как отходила на новые рубежи... Затем комдив заканчивает свои «воспоминания» выводами:
«ВЫВОДЫ:
План обороны Государственной границы был мне известен только в пределах 86 Краснознаменной стрелковой дивизии, что мною сделано – ответ изложен в тексте.
Новая оборонительная полоса 86 стрелковой Краснознаменной дивизии была оборудован только на 50%.
В 1.00. 22.6.41г. получил личное приказание Командира 5 стрелкового корпуса собрать штаб дивизии, штабы полков и батальонов, а части и учреждения по боевой тревоге не поднимать и ждать особого приказа.»
Как видите, уже в 1 час ночи 22 июня штабы в 10-й армии были подняты по тревоге. Видимо Павлов после разговора с Тимошенко на это также дал команду. А после 2 часов ночи в 10-й армии стали поднимать по боевой тревоге и сами дивизии. Со вскрытием «красных пакетов», что в принципе не требовала «директива б/н» еще! А следом они получали и подтверждение…
«В 2.40. 22.6.41г. получил приказ вскрыть пакет Командира корпуса, хранящийся в моем сейфе, из которого мне стало известно – поднять дивизию по боевой тревоге и действовать согласно принятому мной решению и приказу по дивизии, что мною было сделано по своей инициативе на час раньше.
В какой обстановке части дивизии вступили в бой – изложено в тексте ответа.
Артиллерийские части находились на окружных сборах на удалении от участков обороны стрелковых полков и огневых позиций в 30-40 км, а от места дислокации 70-80 км.
Стрелковые и артиллерийские части дивизии боеприпасов имели 1,5 боевого комплекта, кроме того склады армии отпускали один боевой комплект для всех видов вооружения.
БЫВШИЙ КОМАНДИР 86 КРАСНОЗНАМЕННОЙ
СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ – ГЕНЕРАЛ-МАЙОР подпись /М. ЗАШИБАЛОВ/» (ЦАМО, ф.15, оп. 178612, д.50, л. 62-78)
85
Подпись у комдива мощная и полная – «М.Зашибалов».
Так что увы, чёткого и внятного приказа от Павлова в армиях, после его разговора с Тимошенко и после получения «директивы б/н» похоже, не получали, в 1.30. Или получали нечто маловразумительное от Павлова и дальше действовали действительно и самостоятельно. Хотя после 2.30 от Павлова, похоже, пошло и еще указание – вскрывать пакеты? Или – это была иницитатива штабов армий которые видя как телится Павлов взяли на себя смелость и дали таки приказы вскрывать свои «красные» пакеты корпусам?
Вот еще пример «инициативы» командиров – запись в ЖБД Гродненского УРа за 21 июня, по которой видно, что в 23.30 21 июня «Отдано Приказание по телефону полковником Железняковым 9 и 10 пульбатам поднять б-ны по тревоге, занять и загрузить ДОТы» (сайт МО РФ «Память народа»). Но была ли это именно инициатива командования Укрепрайонов? Думаю, нет. Ведь Жуков обзванивал округа уже вечером 21 июня – около 18-19 часов, и предупреждал их о возможном нападении…
«Директива б/н» требовала именно приводить войска в полную б.г. но пока не со вскрытием «красных пакетов»! Павлов получив «на руки» расшифрованный текст этой директивы к 1.25, в 1.30 обзвонил армии и дал команду «приводить войска в боевое состояние». Которую разные командиры понимали по разному. А вот когда он подписал к 2.30 свой текст директивы «№1» по округу, может он также дал и команду в армии – вскрывать «красные пакеты» – в 2.30?! После чего эта команда доводилась и комдивам. Т.е. сам Павлов дал команду на боевую тревогу только к 2.30. Но – так как Павлов как раз какой-то особой смелостью не отличался в принятии решений, то команду на вскрытие «красных» пакетов он мог дать только по указанию Москвы?!
Но на примере действий отдельных комдивов, «самостоятельно» начавших войну в западных округах, складывается впечатление, что действительно происходило некое приведение войск в боевую готовность «по личной инициативе». Но делалось это не «вопреки Сталину» или вообще Москве (например, тем же командованием ПрибОВО в последние предвоенные дни), а вопреки именно командованию округов и именно командующими армиями, а точнее, комкорами и комдивами.
Т. е. некоторые комдивы, видя, что вытворяют их старшие начальники в штабах округов (которые докладывали лично Сталину о том, что «всё спокойно»), действительно по личной инициати-
86
ве принимали различные меры по повышению боевой готовности. И даже поднимали свои части по тревоге, получив от пограничников сведения о приготовлениях немцев по переправе через пограничные реки. Вскрывали свои «красные пакеты» и занимали рубежи обороны! Вскрывали до того как получали на это приказы из корпусов и армий. Также не стоит забывать, что члены военных советов армий также давали некую информацию о том, что в округа в эти часы должна прийти важная шифровка из Москвы – об этом чуть ниже.
Кстати, и в дивизии Борзилова предусматривалось учение на эти дни, как и во многих частях ЗапОВО, которые Павлов обязан был отменять сразу после 11-го и, тем более, 18-го июня:
«...на 22 июня 1941 года <…> Части дивизии <…> готовились к учению на 23 июня 1941 года, которое должно было проводиться штабом Армии...».
Для таких как М.Солонин это ещё одно «подтверждение» того, что Сталин собирался «первым напасть на Гитлера»:
«Ещё одно свидетельство того, что в конце июня 1941 г. в Западном особом военном округе, уже официально преобразованном решением Политбюро ЦК от 21 июня 1941 г. в Западный фронт, готовились к крупной “игре”.
Из других документов известно, что незадолго до начала этой „игры” в танки мехкорпусов Западного ОВО были загружены снаряды, усилена охрана парков и складов. Было приказано „всё делать без шумихи, никому об этом не говорить, учёбу продолжать по плану”...».
На сайте «Мехкорпуса РККА» выложена большая статья о 6-м мехкорпусе в состав которого входила 7-я тд С.В. Борзилова. Как и 86-я сд М.А. Зашибалова, входившая в 10-ю армию Голубева и Ляпина (там же выложен и укороченный «Доклад Борзилова») – «6-й механизированный корпус. в/ч 9090. 10-я армия. Западный ОВО. Белосток». Из которой складывается впечатление, что Хацкилевич именно по личной инициативе и втайне от вышестоящего, окружного командования (но наверняка по согласованию со своим армейским) и приводил за несколько дней до 22 июня в повышенную боевую готовность дивизии своего «приграничного» корпуса, самого боеспособного во всех округах. Как приводили и остальные дивизии и корпуса в эти же дни –18-20 июня (в 6-м МК был 1131 танк, 242 бронемашины, 162 орудия...). Но по полному «докладу Борзилова» видно, что это не так – в том же ПрибОВО тоже были приказы о повышении б.г. в эти
87
же дни, и это были всё же приказы по корпусам о приведении в боевую готовность, а не «устная самодеятельность» комкоров.
Выше уже приводился «Приказ по в/ч 9443» о приведении в боевую готовность по боевой тревоге – это известный «Приказ по 12-му мехкорпусу ПрибОВО» о приведении в б.г.. В котором открытым текстом для подчиненных писали то, что им требуется исполнить для вывода дивизий этого мехкорпуса в район сосредоточения по Плану прикрытия. И делалось это по некой директиве НКО и ГШ от 14-16 июня для ВСЕХ мехкопусов запокругов.
Исследователь С. Чекунов уверяет, что сразу после14 июня была директива НКО по итогам проверки боеготовности мехкорпусов, которую проводили в мае еще: «В мае месяце в механизированных войсках проводились проверки боевой готовности, по результатам этих проверок и была выпущена директива от 14.06.1941, которой прописывалось провести КОНКРЕТНЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ для того, чтобы мехвойска находились в этой готовности. И директива эта была отправлена ВО ВСЕ ОКРУГА, где имелись механизированные войска. » Также Чекунов утверждает, что комокругом Кузнецов лично получал от Сталина, будучи в Кремле 11 июня указания о приведении округа в боевую готовность. О чем сам Кузнецов, по словам Чекунова, указал потом в отчете: «об этом написал САМ Кузнецов. В своем отчете-предложениях о приведении округа в боевую готовность».
Также Чекунов утверждает, что на свои мехкопуса Кузнецов получил устное указание еще от Сталина, на приведение их в полную боевую готовность, видимо 11 июня как раз. После чего однозначно на это в Ригу ушел и письменный приказ НКО и ГШ. И что в другие округа были также свои отдельные приказы НКО и ГШ в те же дни. Т.е. одного «единого» для всех приказа по приведению в б.г. мехкорпусов как такового не было.
12-й мк выдвигался по директиве Москвы в район сосредоточения, с приведением в б.г.. Делать он это мог только по директиве НКО и ГШ от 14-16 июня и именно в полную б.г. и должны были на местах приводить свои мк командиры. И в этом приказе для 12-го мк четко видно, что требуется от командира – брать все необходимое именно для «боя», а не для «лагерной жизни, или для «учений». Т.е., требовалось брать возимые запасы боеприпасов, ГСМ и прочего имущества для войны. При этом 12-й мк поднимали по боевой тревоге, но саму тревогу не объявляли громогласно. А вот в ЗапОВО, похоже, именно Павлов и разоружал 6-й мк Хацкилевича. Приказ
88
НКО и ГШ для мехкорпусов вроде довел, но учения и занятия не отменил у тех же зенитчиков этого мк. В итоге
Хацкилевич ставит задачу и «требует» в личном, устном приказе своим подчиненным: «..."все делать без шумихи, никому об этом не говорить"...» и «плановая» учеба не отменяется. Впрочем, Рокоссовский с Федюнинским тоже, на квартире у Федюнинского, обсуждали, как им вместе воевать в случае войны.
В 6-м мехкорпусе тревога 22 июня в 2 часа ночи объявлялась Хацкилевичем «по корпусу». Но не говорится, что это исходило из штаба округа и по приказу Павлова, тем более что письменный приказ по округу о приведении в полную б.г. появился только после 2 ч 35 мин. Т. е. текста «приказа наркома» («подробностей») в армиях до 2.30 в глаза не видели и, действовали на свой страх и риск, понимая, что в штабе округа творится нечто не понятное. Но им хватило «мутного» приказа Павлова – «привести войска в боевое состояние», чтобы понять что это – война. Хватило из «логики» событий последних дней и приказов, которые все же доводились до комдивов. Ведь тот же Хацкилевич свой МК поднял по тревоге и начал выводить по ПП в район сосредоточения уже с 16 июня и поэтому он и проявил инициативу в ночь на 22 июня, когда получил от Павлова мутное указание от 1.30 – «приводить войска в боевое состояние».
Также о том, как и в какое время в ЗапОВО пришла «шифровка» из Москвы и как её доводили до штабов армий и, особенно, до штаба 10-й армии, откуда и пошла команда Хацкилевичу поднимать его корпус, есть свидетельство от 15 июля 1941-го. Это свидетельство широко известно и часто используется в литературе «о 22 июня»:
«...рапорт начальника 3-го отдела 10-й армии полкового комиссара Лося от 15 июля 1941 г., посвящённый описанию обстановки в ЗапОВО в момент нападения Германии на СССР. В нём среди прочего говорилось:
«21 июня 1941 г. в 24.00 мне позвонил член военного совета и просил прийти в штаб... Командующий 10-й армией Голубев сказал, что обстановка чрезвычайно напряжённая и есть приказ из округа руководящему составу ждать распоряжений, не отходя от аппарата. В свою очередь к этому времени были вызваны к проводу и ждали распоряжений все командиры корпусов и дивизий.
Примерно в 1 час ночи 22 июня бывший командующий ЗапОВО Павлов позвонил по ВЧ, приказал привести войска в план боевой готовности и сказал, что подробности сообщит шифром. В соот-
89
ветствии с этим были даны указания всем командирам частей. Около 3 часов все средства связи были порваны. Полагаю, что противником до начала бомбардировки были сброшены парашютисты и ими выведены все средства связи.
К 10–11 часам утра шифровка прибыла. Точного содержания сейчас не помню, но хорошо помню, что в ней говорилось: привести войска в боевую готовность, не поддаваться на провокации и Государственную границу не переходить. К этому времени войска противника продвинулись на 5–10 км. Шифровка была подписана Павловым, Фоминых, Климовских...» …». («Красная звезда», 17 июня 2006 г., «Тот самый первый день», М. Мягков. Есть в интернете.)
Так что, Павлов, действительно получив сообщение о шифровке «особой важности» «около» (до) 1-го часа ночи, и текст «приказа наркома» от связистов и шифровальщиков около 1.20, обзвонил свои армии и дал команду «привести войска в план боевой готовности», но только потому, что ему деваться было некуда, – это ещё в 24.00 сделал член военного совета округа Фоминых. И в «соответствии с этим» указанием Павлова и «были даны указания всем командирам частей» – объявлять боевую тревогу в армиях и даже вскрывать «красные пакеты». Там где это конечно хотели делать.
При этом Павлов в свой первый звонок, около 1 часа ночи – около 1.30 как он сам потом показывал на следствии, «сказал, что подробности сообщит шифром». А также, добавил – «Государственную границу не переходить». Напомню, начштаба ОдВО М.В. Захаров подобных слов — «привести войска в план боевой готовности» не использовал, а сразу дал прямой приказ «боевой тревоги» всем войскам округа, получив на руки приказ наркома тоже около 1.30! А вот Павлов пока не подписал свою директиву «№1» в 2.25, армии по тревоге, в общем, не поднимал. А ведь при объявлении боевой тревоги войска и их командиры и сами знают, что им делать и куда выдвигаться – ведь по боевой тревоге даже вскрывают «красные пакеты», в которых и расписаны задачи частям. Если командирам не указать ограничений…
В Одессе, после таких звонков от Захарова и после объявления боевой тревоги во всех гарнизонах, войска к моменту нападения успели уйти из под удара к 4.00 утра. А в Белоруссии – нет и особенно в Бресте. И «подробности» эти, судя по тексту, Павловской директивы «№1», были действительно «несуразные». Однако обратите внимание – Павлов вроде как после получения «Директивы б/н»
90
дает указание – «границу не переходить». Насколько известно в опубликованной на сегодня «Директиве б/н» и ее черновика нет ничего о пересечении, или не пересечении границы. Указание о границе появилось только в «Директиве №2». Далее, в показания нш штаба КОВО мы с этим также столкнемся. Однако такое указание есть в ПП округов – границу можно пересекать только по отдельному разрешению из Москвы. И когда мы доберемся до КОВО то разберемся, наконец – а что из себя представляла, возможно, настоящая директива «№1» НКО и ГШ? Которая, возможно и ушла из ГШ как раз около 2.30 ночи 22 июня…
Обратите также внимание: не Павлов, после звонка Тимошенко ему в театр, а «члены военного совета» обзванивали командиров ещё в 24.00. И вряд ли именно Павлов доводил до них требование «ждать распоряжений, не отходя от аппарата». После которого «были вызваны к проводу и ждали распоряжений все командиры корпусов и дивизий». Скорее всего, команда пошла от члена военного совета округа, от Фоминых. Которому подчинялся и тот же Бирюков в 3-й Армии.
Может, это Павлов дал команду Фоминых обзвонить в 24.00 командующих армиями, а сам стал обзванивать войска чуть позже, в 1 час ночи? Вряд ли. Можно напомнить: члены Военных Советов командующим округов подчинялись не во всем и получали из Политуправления РККА свои приказы, от Мехлиса. Можно также напомнить: начальник Политуправления Красной армии Лев Мехлис был в кабинете Сталина вечером 21 июня — «12. Мехлис 21.55–22.20». Всего полчаса, но вышел от Сталина вместе с Тимошенко и Жуковым.
Мехлис был вызван к Сталину именно потому, что его, как главного замполита армии, касалась не в последнюю очередь «Директива б/н», которую в это время писали в кабинете Сталина! И он также, как и нарком флота Н. Г. Кузнецов, похоже, тут же стал обзванивать своих подчиненных, комиссаров – ЧВС округов и сообщать им, чтобы они ждали прихода важнейшего приказа наркома – «ждать распоряжений, не отходя от аппарата». Именно Мехлис, который так «любил вмешиваться» в дела военных, и дал команду членам военных советов округов по своей линии обзванивать командующих армиями в этих округах. А Павлов, зная об этом звонке Мехлиса, и стал звонить после часа ночи в штабы армий.
Похоже, «маршалы победы» так потом ненавидели Мехлиса, видимо, ещё и за эти его «инициативы» в ночь на 22 июня. Но кроме
91
Мехлиса предупреждение о том, что в округа должна прийти «важная шифровка Генштаба и наркомата обороны» в округа сообщал сам Г.К. Жуков! Точнее оперативный дежурный Генерального штаба, но по команде именно Жукова – ещё в 22.00 21 июня примерно!
Об этом написал маршал М. Захаров в своих воспоминаниях – как это происходило в ОдВО:
«Около 22 часов (21 июня – К.О.) меня вызвали к аппарату Бодо на переговоры с командующим войсками округа. Он спрашивал, смогу ли я расшифровать телеграмму, если получу ее из Москвы. Командующему был дан ответ: что любая шифровка из Москвы будет прочитана. <…> Последовало указание: “Ожидайте поступления из Москвы шифровки особой важности. Военный совет уполномочивает вас немедленно расшифровать ее и отдать соответствующие распоряжения. Я и член Военного совета будем в Тирасполе поездом 9.00 22 июня. Черевиченко”.»
Черевиченко мог это сделать, только если бы ему об этом сообщили именно из Москвы. И это мог сделать (на 99,9%) только оперативный дежурный по Генштабу, который подчиняется только начальнику ГШ и наркому!
Т.е., Жуков около 22.00 прямо из кабинета Сталина (и по команде Сталина) позвонил оперативному дежурному по Генштабу и дал команду обзвонить округа – предупредить их, чтобы те ждали «из Москвы шифровки особой важности». И кстати это вполне и здраво и логично в той ситуации – обзвонить округа заранее и предупредить их о том, чтобы они ждали действительно важнейшую шифровку из Москвы! (к сожалению, в первом издании книги «Кто “проспал” начало войны?» данный звонок Черевиченко Захарову мною интерпретирован не совсем верно – К.О.)
В Минск такой звонок прошел Павлову прямо в фойе театра, куда был проведен спецтелефон – в 22.00 спектакль как раз в разгаре. А по КОВО факт такого звонка нашел в своих исследованиях А.Б. Мартиросян. Он пишет, что командование Киевского ОВО подобный звонок из Генштаба получило, и тоже около 22.00 – было бы странно, если бы оперативный дежурный ГШ после команды Жукова из кабинета Сталина около 22.00, позвонил только в ОдВО…
Ни в «Директиве № 1» по ЗапОВО, ни в «Директиве б/н», посланной Жуковым из ГШ от 21 июня, нет указаний «государственную границу не переходить». Такая фраза появляется в «Директиве № 2» от 7.15 22 июня: «Войскам всеми силами и средствами обрушиться
92
на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения наземными войсками границу не переходить».