Изучая ответы того же Пуркаева или цитаты Грецова возникает важный вопрос – Почему Пуркаев утверждал при Сталине что «распоряжение Генерального Штаба» («директива б/н») которое «Командующим войсками округа было получено» в «период от 1 часу до 2 часов 22 июня» требовало «привести войска в полную боевую готовность, в случае перехода немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить и не перелетать, до особого распоряжения», а в найденном несколько лет назад черновике «Директивы б/н» этого нет? И черновик этот (при том, что и листки у него разного формата и почерка разные – первый и третий листки написаны рукой возможно Жукова, а второй, «средний» кем-то другим) точно соответствует тексту от Жукова и как показал исследователь С. Чекунов именно точно такой же текст приняли и в том же Минске!
А ответ напрашивается, в общем, простой – похоже, то, что нашел и первым выложил в интернете Чекунов в 2009 году – конечно, не
217
фальшивка как таковая. Ведь текст, отправленный из Москвы и тот, что принимали в том же Минске – одинаковы. Т.е. текст, который Тимошенко и Жуков писали-переписывали в кабинете наркома – идентичен тому, что принимали в округах. Но не факт что тот текст, что писался в кабинете Сталина и подписанный при нем Тимошенко и Жуковым, и текст, отправленный в округа – скорее всего тоже идентичны. Т.е. – похоже, в Кремле писался один текст, а в кабинете у Тимошенко был написан уже другой, без указаний о границе и применении оружия.
Чекунов на форуме «милитера» 29.05.2009 года показал:
«Все дело в том, что этот документ составлен ДВУМЯ людьми. На 2-х листах написано, на мой взгляд, Ватутиным, а затем между ними вставлен третий лист, с новой редакцией пункта г), а вот этот текст, опять же, на мой взгляд, написан Жуковым. Повторяю, это мое личное мнение, потому как никто экспертизу не проводил».
Также Чекунов показывал, что этот средний листок – написан на бланке шифрблокнота – но тогда может это действительно текст из первого варианта Жукова, что он и нес с собой в Кремль?!
На фото последней страницы черновика, что выложил на своем сайте М.Солонин видно что предыдущий листок не того формата что последний (Солонин этот листок снял два раза). Т.е. кто-то подменил средний листок Жуковского блокнота и вложил на хранение другой, с другим текстом.
Или же, если «средний» листок написан Жуковым, потом подменили первый и третий листы. Т.е., в кабинете Сталина в рабочем блокноте Жукова писался один текст. Затем, в кабинете наркома пишется другой текст, отличный от того что писался в Кремле и уже он отправляется в округа – тот что мы знаем как т.н. «Директиву №1».
Так выглядит этот последний листок, сфотографированный Солониным в два захода и «скомпонованный» неким «К.Закорецким»…
Что там поменялось, что было на настоящем «втором» листке, который писался в кабинете Сталина? Может там и были указания, что делать при нападении врага – как открывать огонь, что вполне вероятно. Стрелять ли по врагу, ведущему огонь по нашей территории, но который не пересек границу и как отвечать, если враг границу пересек. Без такого указания, на что первым обратил внимание историк А.Б. Мартиросян, данная директива «б/н» от 21.06.1941г. действительно и «несуразная и противоречивая». Но текст ушел в округа, и в архив сдали текст аналогичный отправленному, а не тот, что писался у Сталина.
218
Но все встает на свои места, если допустить что действительно первоначально в директиве «б/н» были указания и по применению оружия и по границе. Становится понятнее, почему в директиве «б/н» такие «несуразности» и вопрос историков за многие годы исследований о том, почему вместо нее не послали сразу короткую директиву на ввод ПП, отпадает.
Получается все просто – если на 22.00 21 июня подписывается директива на приведение всех войск в полную б.г. но в ней нет ограничений – на применение оружия в ответ, то тогда отдельная, дополнительная директива на ввод ПП в принципе не будет нужна!
Ведь при вводе полной б.г. и если нет ограничений командиры и патроны на руки выдадут бойцам, и, будут вскрывать и свои пакеты и «занимать оборону согласно плану». И при этом вполне выполнят и указания – «на провокации не поддаваться, границу не переходить».
Получив такую директиву войска надо было поднять по тревоге, «привести войска в полную боевую готовность, в случае перехода немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить и не перелетать, до особого распоряжения». А также по такой директиве требовалось и вскрытие самих «красных» пакетов. Что больше всего кроме ОдВО к 3 часам выполняли в том же ЗапОВО. Вот почему Борзиловы и Зашибаловы поднимали свои дивизии, и кто им разрешал вскрывать свои пакеты в 2-3 часа ночи еще…
В общем – надо проводить сверки почерков и страниц, хранящихся в ЦАМО с листками рабочего блокнота Жукова которые имеют нумерацию (если он, конечно, не был уничтожен). А также надо поднимать и архивы с подлинными исходящими шифровками ГШ за ту ночь – 22 июня.
Но еще раз повторюсь – не важно, как и в какое время шла отправка из ГШ директивы «б/н». Важно – в какое время ЗВОНИЛИ, должны были звонить в округа Тимошенко и Жуков и как они павловым-кирпаносам-кленовым ставили задачи по этой директиве!
Впервые текст «Директивы б/н» как директива Павлова для армий ЗапОВО появился в литературе о «22 июня» еще в начале 1960-х, и взят он был, скорее всего, из СБД № 35 за 1958 од. Но это – вариант уже Павлова – без пункта о приведении в б.г. ПВО. Затем эту
219
директиву опубликовал Жуков в своих «воспоминаниях» в 1969 году и в том виде как его все сегодня знают. Но нигде нет указания – что делать нашим войскам в случае вторжения врага. Чего не может быть – не должно было быть, если бы директива «б/н» была единственной в ту ночь.
Но она ушла в округа именно в таком виде, как она нам известна – как уверяет исследователь С. Чекунов текст, принятый в том же Минске точно соответствует тексту черновика «Директивы б/н» и публикации Жукова от 1969 года. Т.е. именно этот текст Жукова и ушел в округа в ту ночь. Однако если мы знаем что в директиве «б/н» должно было быть подробно расписано и о границе, и о применении оружия в том числе то все становится на свои места.
В том же КОВО текст принять может и могли, но расшифровать – нет в ту ночь. Поэтому получив в «период от 1 часу до 2 часов 22 июня» эту шифровку связистам, пришлось звонить в ГШ и спрашивать у Жукова лично – что требует «Директива б/н»!? И тот, похоже, и довел (должен был довести коли в округе не могут расшифровать директиву Москвы) в «общих словах» что требует данное распоряжение ГШ – «привести войска в полную боевую готовность, в случае перехода немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить и не перелетать, до особого распоряжения»! Так что – в тексте, что округа получили около 1 часа ночи действительно не совсем ясно, что делать, если враг границу перешел и поэтому Жуков мог вполне разъяснять по телефону – отвечать огнем и уничтожать, но границу пока не пересекать. Если он с Тимошенко «сократил» текст директивы «б/н» переписывая его на бело в кабинете наркома в 23 часа – для видимо «более скорой передачи» текста в округа.
Т.е. в этот округ Жуков, в отличии от Тимошенко который звонил в Минск Павлову и занимался словоблудием, дал вполне четкие указания!
То, что Кирпонос не поднимал округ даже после этих вполне четких разъяснений Жукова – отдельный разговор, но, похоже, действительно получается, что в Кремле Жуков писал один текст под надзором Сталина, а в кабинете наркома они, переписывая текст в бланки шифрблокнота написали другой! Укороченный. Который и ушел затем в округа. Без четких разъяснений по применению оружия, запутывающий командующих.
220
Возможно сделано это было с учетом того, что следом пойдет отдельная телеграмма о вскрытии «красных» пакетов, что полностью и официально «развяжет руки» командирам на местах – мочить врага без особых ограничений. И вскрыв пакет, командир и узнает – что ему делать и как поступать. А может Жуков из лучших побуждений сократил текст – все равно он по телефону даст все нужные разъяснения и так…
Ну а затем, когда подъем по тревоге был сорван в ту ночь, и кленовы-кирпаносы не поднимали свои армии до самого нападения, и было решено скрыть вообще что там было на самом деле в директиве «б/н», и вопрос о приведении в б.г. в ту ночь превратился в балаган – мол, «тиран не давал военным приводить войска в б.г.» вообще…
Кто переписал потом тот листок, когда, и почему не сам Жуков – неважно в принципе. Скорее всего, при Сталине писался текст – на приведение в б.г. всех войск, ПВО, ВВС и флотов, и в директиве «б/н» (которая должна была все же иметь номер – «№1») и были эти разъяснения по применению оружия и на «пересечение границы». Конечно, вскрыв пакет, командир и так все узнает – что ему делать и как. Но так как такого прямого приказа, скорее всего в директиве Сталина не было, возможно (и скорее всего) эти разъяснения сразу были и в тексте директивы «б/н». А может Сталин дал команду Тимошенко-Жукову – держать под рукой действительно «короткую» директиву-телеграмму на ввод ПП и оправить ее самостоятельно – как только они получат на это его указание.
Возможно, Жуков сократил текст директивы «б/н», убрав из нее разъяснения по применению оружия, чтобы она быстрее ушла в округа? И собирался эти разъяснения давать по телефону округам? Возможно.… В общем – нужен точный текст «телеграммы наркома» от 22.20 21 июня, но боюсь, мы черновик который писался в Кремле так никогда и не узнаем….
Есть вариант, раз почерка в черновике разные, что если Жуков в шифрблокнот переписал текст набело, как было в подлинном варианте, то подмену сделал кто-то из Оперуправления ГШ?! Ватутин, например, отвез бланки с текстом в ГШ к шифровальщикам, а если шифровальщики получили искаженный текст, то написать новый тест для них мог кто-то только уровня Маландина или Василевского?! Может да, а может и нет… хотя это уж совсем нечто…
221
При этом тот же С. Чекунов сам же утверждал, что текст черновика написан все же на одинаковых листках: «Это не бланк, а три листа из блокнота. Насколько помню, шапки там никакой нет».
Так что нужен подлинный «второй» листок рабочего блокнота Жукова, но скорее всего его просто уничтожили. Ведь там мог быть и другой текст – отличный от отправленного.
Желательно глянуть и листки шифрблокнота, что хранятся в архиве ШО ОУ ГШ, которые должны быть написаны только рукой Жукова – чтобы сличить текст черновика и почерк на этих листках. Ведь адмирал Кузнецов утверждает, что Тимошенко диктовал и именно Жукову, который и писал текст «Директиву б/н» в бланки «для радиограмм», в шифрблокнот. Кузнецов при этом утверждает, что в директиве подробно расписывалось, что делать войскам в случае нападения, и Тимошенко ему подтвердил – это война и оружие применять по перешедшим и нападающим без ограничений, а в том тексте, что ушел в округа, этого уже как раз не было! При этом у Кузнецова не совсем ясно – он читал текст, написанный уже на бланках шифрблокнота, или – на листках рабочего блокнота Жукова.
В общем – пока не будут рассекречены и опубликованы фотосканы исходящих шифровок ГШ за ту ночь – останется только «догадываться» …
Например – выложило МО РФ на своем сайте в 2015 году фотоскан директивы Павлова в армии ЗапОВО – с которой и стал известен текст т.н. «Директивы №1» – и все встало на свои места. Стало ясно – по «отметкам» – что они означают и когда на самом деле директива НКО и ГШ «б/н» пришла в Минск. Также все встанет на свои места и после точной публикации – а лучше фотосканов, как черновиков, так и текста в шифрблокноте директивы «б/н».
Однако надо понимать важное – и директива «б/н» и директива «№2» от 7.15 утра 22 июня запрещают нашим войскам пересекать государственную границу – «до особого приказа». Директива «№2» разрешила только делать авианалеты по немецкой территории. И этот особый приказ появился лишь в директиве «№3» от позднего вечера 22 июня – «4. На фронте от Балтийского моря до границы с Венгрией разрешаю переход госграницы и действия, не считаясь с госграницей»!
Т.е. эти все директивы четко логично следуют друг за другом.
Но кроме этого получается, что именно Жуков все же еще и тянул с отправкой «Директивы б/н» в округа, когда красиво переписывал
222
текст со своего рабочего блокнота в шифроблокнот под диктовку Тимошенко. И он обманул Сталина, когда доложил ему, что директива отправлена в округа уже в 0.30. И его надо было наказывать вместе с Павловым или точнее Кирпоносами-Кленовыми, которые, получив текст «приказа наркома» около часа ночи (и около полуночи еще в виде звонка от Жукова), больше полутора часов не поднимали свои округа по тревоге.
Жуков это понимал и явно чувствовал свою вину за это. Иначе он не пытался бы врать в мемуаре о том, как Ватутин у него немедленно умчался в Генштаб из Кремля с текстом директивы. Сразу, как только Жуков с наркомом вышли от Сталина – в 22.20.
Однако формально обвинить Жукова вроде как и не в чем за то, как он «переписывал» текст черновика из своего рабочего блокнота в бланки шифрблокнота. Он делал всё точно «по инструкции». Точнее, «не проявил необходимой инициативы» и «расторопности с прытью», но «не более». И когда задается вопрос «Почему вместе с Павловым не расстреляли Жукова?», то, отвечая на него, можно сказать, что формально он делал так, «как положено» при отправке «Директивы б/н» в округа. Как, впрочем, это делал и тот же Кленов в ПрибОВО – ждал письменного приказа и письменным своим приказом поднимал и свои армии, но никого звонками до нападения специально не будил. А Кирпонос так вообще, получив по телефону прямые указания начГШ о приведении в полную б.г. сначала в полночь, а затем еще через час, тупо не поднимал никого! А когда Пуркаев начал по телефону поднимать армии КОВО с 3-х до 4-х часов утра, то командир отдельного кавкорпуса Камков – отказался выполнять команду – требуя письменного приказа.
Но при этом они все всё делали «по инструкции», а за отсутствие «инициативы» и «рвения» при приведении в полную боевую готовность войск в ночь на 22 июня, может и не накажут.
Жуков сам лично её переписал в шифроблокнот, что «не возбраняется», и через своего зама Ватутина передал её шифровальщикам. Ну, подумаешь, переписывал в шифроблокнот не 15-20 минут, а минут 50! Так это чтоб почерк был разборчивым, чтоб все запятые соблюсти и чтоб шифровальщики не ошиблись при шифровке (запрещено делать помарки и исправления в шифрблокнотах). Да и писать быстро не умеет, поди.
Подумаешь – переписывал в здании Наркомата обороны, а шифровальщики сидят в ГШ, в другом здании, и не очень «соседнем»...
223
Куда якобы сразу из Кремля поехал Ватутин с текстом «Директивы б/н» по «воспоминаниям» Жукова, Но ведь «инструкции» не нарушил и текст отправил! «Как положено», «по инструкции». Правда, это дало задержку почти в 1,5 часа, но ведь «таков порядок» отправки приказов в округа! Правда, в округах ещё и командование свои 1,5 часа добавило, но зато – «по инструкции», все всё правильно делали. Правда получается, что при отправке возможно еще и подмена написанного в кабинете «тирана» текста произошла, но кто там, в суете это заметил бы…
В округах, правда можно было и по телефону армии поднимать, как это начал делать с 3-х до 4-х часов Пуркаев или – не делать Кленов в ПрибОВО. А можно было – как это делал Захаров, в полночь еще, или Павлов – в 1.30…
Украв у войск необходимые им «2–3 часа», Жуковы-Тимошенко, которые по телефону умудрялись нести ахинею вместо отдачи прямых приказов, этим в итоге убили тысячи наших бойцов в «спящих казармах», уничтожили сотни самолётов на аэродромах. И в этом им помогли те же Кирпонос и Кленов. Но зато – все «действовали строго по инструкции»! А ведь именно 2-3 часа и давалось приграничным дивизиям на вывод в «район сбора» и на приведение в полную б.г. тогдашними нормативами! А если они уже были в повышенной б.г. и в районах обороны, то им за эти 2-3 часа занять их рубежи обороны в принципе не было проблемой. И этого времени вполне хватило было в ночь на 22 июня этим дивизиям, получи они приказ о тревоге (директиву «б/н») вовремя, без задержек.
Мог ли Жуков отправить директиву «б/н» быстро? Мог, конечно. Для этого надо было, действительно отправить Ватутина в Генштаб с черновиком директивы «немедленно», прямо из приёмной Сталина, в 22.20. Как он это и описал в своих «Воспоминаниях» в 1969 году (не указав, правда, время своего выхода от Сталина). Или самому ехать в ГШ к шифровальщикам. Текст бы «приказа наркома» прямо у шифровальщиков уже в 22.30–22.40, надиктовался в шифрблокнот, а машинистка Грибкова параллельно перепечатала бы ещё и пару копий – для наркома ВМФ и для генерала Покровского.
Зашифрованный текст Ватутин же и отнёс бы связистам в соседний кабинет (буквально – шифровальщики и связисты «сидят» рядом) для отправки в округа, примерно в 23.10–23.20. А в это время оперативный дежурный ГШ обзвонил бы оперативных дежурных
224
округов и сообщил им, что в их адрес идёт «шифровка особой важности». Вот в этом случае «директиву б/н» уже к 23.30 точно передали бы в округа. В те же 23.30 примерно там бы её получили, к 00.00 расшифровали и уже к половине первого ночи родили бы и свои директивы на основании приказа наркомата обороны. Подняв войска по тревоге около 1 часу ночи уже в армиях!
А если перед этим, как Захаров, в ОдВО и Кузнецов на флоте, в округах уже в полночь 21 июня 1941-го по округам дали бы команду на объявление «боевой тревоги во всех гарнизонах» по телефонам, то проблем с приведением в полную б.г. и с подъёмом по тревоге особых бы не было. Как раз за 3 часа до нападения. И телефонные провода к этому времени ещё не были «порезаны» диверсантами. Тот же Захаров, просто продублировал текст «приказа наркомата» и дал в корпуса такую шифровку: «По приказанию командующего войсками передаю к неуклонному исполнению шифртелеграмму Наркома. О принятых мерах донести». А также им «одновременно объявлялась боевая тревога всем гарнизонам округа», именно по телефону. (М.Захаров, Указанное сочинение, с. 225)
Конечно, формально так делать «нельзя» (или не желательно) – не самому писать текст из черновика в бланк шифрблокнота. Но чисто технически было вполне реально отправить «директиву б/н» так, чтобы уже войска получили сигнал боевой тревоги в округах до часа ночи. Ведь, в конце концов, вопрос стоял о скором нападении врага на страну и в том, что нападение ожидается именно на утро 22 июня! И даже, если бы Жуков и получил бы «выговор» от наркома за нарушения правил работы с секретными документами, то, наверное, это, не самое страшное было бы в карьере будущего «маршала Победы» (в хранящихся сегодня в ЦАМО черновиках шифровок «до 22 июня» есть и исправления и помарки). Тем более что оперативный дежурный ГШ обзванивал округа «около 22.00» по команде того же Жукова не просто так, от нечего делать, предупреждая командование о том чтобы те ждали «из Москвы шифровки особой важности», не отходя от аппаратов связи.
И тогда бы, в 1969 году Г.К. Жуков мог бы с чистой совестью писать, что Ватутин или даже он «немедленно выехал в Генеральный штаб, чтобы тотчас передать её в округа». И тогда бы «передача в округа была закончена» не «в 0.30 минут 22 июня 1941 года», а, например, «в 23.30 минут 21 июня 1941 года». И тогда бы на «директиве б/н» появилась и фамилия того же Ватутина, как исполни-
225
теля и отправителя документа. Но тогда бы точно никто не рискнул бы подделывать («править») текст директивы написанной в кабинете Сталина.
Но мало того что отправку директивы «б/н» провели через задницу, с задержкой более чем на час, так еще и по телефону тот же Нарком обороны – словоблудием занимался, и боюсь и Жуков не был так уж «решителен и смел» в тех звонках…
Самое интересное что во время войны отправку директив фронтам и упрощали и делал это сам Сталин (вполне возможно произошло это и с учетом того как Г.К. Жуков отправил «директиву б/н» в западные округа в ночь на 22 июня). Вот как описывает генерал армии С.М. Штеменко в своей книге «Генеральный штаб в годы войны» то, как во время войны шла оправка некоторых директив в войска:
«Директивы Ставки подписывали Верховный Главнокомандующий и его заместитель или начальник Генерального штаба, а когда в Москве не было ни Г.К. Жукова, ни А.М. Василевского, вторым подписывался А.И. Антонов. Распоряжения меньшей важности заканчивались фразой «По поручению Ставки», и дальше следовала подпись либо А.М. Василевского, либо А.И. Антонова. Часто такие распоряжения формулировались прямо в Ставке. Сталин диктовал, я записывал. Потом он заставлял читать текст вслух и при этом вносил поправки. Эти документы, как правило, не перепечатывались на машинке, а прямо в оригинале поступали в находившуюся неподалеку аппаратную узла связи и немедленно передавались на фронты.» (Кн. 1, глава 7, «Дела и люди Генерального штаба», с. 104, М. Воениздат 1989 г.. Есть в интернете)
Т.е., бывало, что шифровальщикам и связистам отдавали «черновик», рабочий вариант директивы или приказа, и уже они сами с этого текста писали его в бланки шифрблокнотов и проводили шифрование. Таким образом, сокращалось время отправки приказов из Ставки (ГШ) в войска минимум минут на 45.
Но у Жукова есть замечательная «отговорка»: в случае, если его будут обвинять в нерасторопности – в «директиве б/н» указано достаточно неточное время возможного нападения на СССР: «В течении 22–23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев...». Этим мог бы «прикрыться» и Тимошенко, если бы у него спросили – почему он Павлову сказал собрать штаб округа только утром, а не потребовал поднимать войска немедленно по тревоге? Ведь если
226
нападение всего лишь «возможно», то ли 22-го, то ли 23-го июня, так зачем спешить? Но Маландин, ещё в 41-м, в своем донесении написал – эта директива («шифровка») говорила «о немедленном приведении войск в боевую готовность на случай ожидающегося с утра нападения Германии». Т.е., спешка была, и от командиров требовали именно немедленного приведения войск в боевую готовность на случай «ожидающегося с утра нападения Германии». Ведь им еще надо было потом вскрывать и «красные» пакеты, и действовать по ним…
Но в любом случае, вся проблема была в той ситуации еще и прежде всего в кирпоносах-кленовых. Которые откровенно «забили» на устные приказы Жукова о приведении в боевую готовность в 24.00 21 июня, не дожидаясь поступления или расшифровывания «Директивы б/н» в округе. И которые также уже от себя начали давать команды не открывать ответный огонь по напавшему врагу!
Обратимся к воспоминаниям адмирала Н.Г. Кузнецова (в который раз) чтобы восстановить картину той ночи в кабинете Тимошенко. К его более ранним воспоминаниям, ведь в 1963 году адмирал Кузнецов сказал о событиях вечера 21 июня более конкретно, чем сделал позже, в своих мемуарах, в 1969 году.
В 1968 году под руководством Академии наук СССР, Ленинградского отделения Института истории тиражом 14 500 экземпляров (по тогдашним меркам – мизер) вышла книга «Оборона Ленинграда. 1941–1944. Воспоминания и дневники участников» (Ленинград, Издательство «Наука», 1968 г.) с предисловием маршала М.В.Захарова. Эти воспоминания уже приводились в той же книге «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?» или «Адвокаты Гитлера», но здесь стоит их еще раз разобрать. В конце концов, не каждый читатель читал те книги, и там еще не было показано о «телеграмме НКО и ГШ от 2.30 22 июня». Которая серьезно уточняет ситуацию с директивой «б/н»…
Из воспоминаний Наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова (записано в ноябре 1963г., стр. 224–227):
«Позволю себе рассказать о любопытном разговоре, возникшем у меня с нашим военно-морским атташе в Берлине М.А. Воронцовым. После его телеграммы о возможности войны и подробного доклада начальнику Главного морского штаба Воронцов был вызван в Москву. Прибыл он (в Москву) около 18 часов 21 июня. В 21 час был назначен его доклад мне. Он подробно в течение 40–45 минут докладывал мне свои соображения.
227
„Так что — это война?” — спросил я его. „Да, это война”, — ответил Воронцов. Несколько минут прошло в молчании, потом пришли к заключению, что нужно переходить на оперативную готовность номер 1. Однако сомнения и колебания отняли у нас известное время, и приведение флотов в готовность номер 1 состоялось уже после вызова меня в 23 часа к маршалу С.К. Тимошенко.
...Со мною был В.А. Алафузов. Когда вошли в кабинет, нарком в расстёгнутом кителе ходил по кабинету и что-то диктовал. За столом сидел начальник Генерального штаба Г. К. Жуков и, не отрываясь, продолжал писать телеграмму. Несколько листов большого блокнота лежали слева от него: значит, прошло уже много времени, как они вернулись из Кремля (мы знали, что в 18 часов оба они вызывались туда) и готовили указания округам.
„Возможно нападение немецко-фашистских войск”, — начал разговор С.К.Тимошенко. По его словам, приказание привести войска в состояние боевой готовности для отражения ожидающегося вражеского нападения было им получено лично от И.В. Сталина, который к тому времени уже располагал, видимо, соответствующей достоверной информацией. При этом С.К. Тимошенко показал нам телеграмму, только что написанную Г.К. Жуковым. Мы с В.А. Алафузовым прочитали её. Она была адресована округам, а из неё можно было сделать только один вывод — как можно скорее, не теряя ни минуты, отдать приказ о переводе флотов на оперативную готовность номер 1...
Не теряя времени В.А. Алафузов бегом (именно бегом) отправился в штаб, чтобы дать экстренную радиограмму с одним условным сигналом или коротким приказом, по которому завертится вся машина... Множество фактов говорило за то, что гитлеровцы скоро нападут...»
Кузнецов показывает, что Жуков писал под диктовку наркома текст «Директивы б/н». В шифрблокнот – так просто должно было бы быть. В своих мемуарах в 1969 году он назовет это листками блокнота для радиограмм. Листы шифрблокнота небольшого формата и поэтому перед Жуковым лежало несколько листков. Возможно, он несколько раз переписывал текст, чтобы не было исправлений и помарок.
Кузнецову нарком дал почитать уже готовый текст «директивы б/н», именно на бланках шифрблокнота, и после этого Кузнецов убыл в свой наркомат и сам стал по телефону обзванивать флота и поднимать их по тревоге:
228
«В 23 ч 35 мин. я закончил разговор по телефону с командующим Балтийским флотом. А в 23 ч 37 мин., как записано в журнале боевых действий, на Балтике объявлена оперативная готовность номер 1, т. е. буквально через несколько минут все соединения флота уже начали получать приказы о возможном нападении Германии...
Черноморский флот в 1 ч 15 мин. 22 июня объявил о повышении готовности, провёл ряд экстренных мероприятий и в 3 часа был уже готов встретить врага...»
В этом варианте воспоминаний адмирал более резко показывает, что Жуков и Тимошенко, получив приказ Сталина «привести войска в состояние боевой готовности для отражения ожидающегося вражеского нападения», тянули время и не торопились с отправкой этого приказа в округа — «прошло уже много времени, как они вернулись из Кремля (мы знали, что в 18 часов оба они вызывались туда) и готовили указания округам». (На самом деле Жукова не было на первом совещании в 19.05, где Сталин, по словам управляющего делами СНК Чадаева довел до Тимошенко, что будет нападение. Жуков в это время обзванивал округа и предупреждал о нападении. А в кабинет Тимошенко они приехали переписывать директиву только к 22.30.)
Адмирал сообщает, что, прочитав текст «приказа», он сделал для себя однозначный вывод, что флота данная «директива б/н» касалась: «Она была адресована округам, а из неё можно было сделать только один вывод — как можно скорее, не теряя ни минуты, отдать приказ о переводе флотов на оперативную готовность номер 1...». В своих последующих же мемуарах, через несколько лет, Кузнецов заявит, что данный «приказ» флота не касался вовсе, а вот он вроде как «проявил инициативу» – дал на флота телеграмму о приведении в «готовность № 1» после 23.00 21 июня. И это лукавство адмирала сегодня повторяют многие «историки» – о том, как Н.Г. Кузнецов «по своей инициативе» разбудил и поднял флота в эту ночь.
Стоит повторить, что Кузнецов был у Сталина с 19.02 до 20.15 и, скорее всего, либо докладывал лично Сталину сообщение Воронцова о нападении в эту ночь, либо получал от Сталина указания по флоту, в связи с этим сообщением. Также в поздних «мемуарах» адмирал напишет, что Жукова и Тимошенко вызвали в Кремль ещё в 17 часов 21 июня, а Воронцов прибыл к нему на доклад в ... 20.00. При этом в «официальных» мемуарах Кузнецов уже не пишет, что Воронцов давал из Берлина какое-то сообщение о начале войны (из-за
229
чего его и вызвали), однако в них адмирал вообще чудно составил фразу: «В 20.00 пришел М.А.Воронцов, только что прибывший из Берлина. В тот вечер Михаил Александрович минут пятьдесят рассказывал мне о том, что делается в Германии. Повторил: нападения надо ждать с часу на час».
Что значит «повторил»?! Т.е. до этого разговора атташе с наркомом ВМФ уже был предыдущий, после прибытия Воронцова в 18.00 в Москву, и в нем резидент военно-морской разведки уже сообщал Н.Г. Кузнецову о нападении «с часу на час»?! Или Кузнецов имеет в виду сообщение Воронцова от 17-18 июня из Берлина об этом?!
Об этом сообщении Воронцова и пишет историк А.Б. Мартиросян («Что знала разведка?», ч. II, «Красная звезда», МО РФ от 16.02.2011 г.):
«В 10 часов утра 17 июня Анна Ревельская посетила советского военно-морского атташе в Берлине капитана 1-го ранга М.А.Воронцова и сообщила ему, что в 3 часа ночи 22 июня германские войска вторгнутся в Советскую Россию. Информация Анны Ревельской немедленно была сообщена в Москву и доложена Сталину». (Запись беседы с М.А. Воронцовым (1900—1986) была опубликована в «Морском сборнике», № 6, 1991 г. Кто желает проверить – всегда сам может найти этот журнал в приличной библиотеке, но лучше в «Ленинке».)
В любом случае, уже в 1963 году адмирал Н.Г. Кузнецов и ответил своими воспоминаниями на вопрос Покровского № 3 «кто и как тянул время с отправкой в западные округа сообщения об ожидавшемся возможном нападении Германии 22 июня...». Но и в этих воспоминаниях от 1963 года, и особенно в тех, что стали его «официальными» мемуарами в 1969-м адмирал Н.Г. Кузнецов четко показывал, что Тимошенко еще в 23.15 примерно ему прямо дал разъяснение по открытию огня по напавшему врагу, и это было указано и в самой директиве:
«Семен Константинович заметил нас, остановился. Коротко, не называя источников, сказал, что считается возможным нападение Германии на нашу страну. Жуков встал и показал нам телеграмму, которую он заготовил для пограничных округов. Помнится, она была пространной – на трех листах. В ней подробно излагалось, что следует предпринять войскам в случае нападения гитлеровской Германии. <…>
Пробежав текст телеграммы, я спросил:
– Разрешено ли в случае нападения применять оружие?
230
– Разрешено.
Поворачиваюсь к контр-адмиралу Алафузову:
– Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности, то есть о готовности номер один. Бегите!
Тут уж некогда было рассуждать, удобно ли адмиралу бегать по улице. Владимир Антонович побежал, сам я задержался еще на минуту, уточнил, правильно ли понял, что нападения можно ждать в эту ночь. Да, правильно, в ночь на 22 июня. А она уже наступила!.. » (Кузнецов Н.Г. Накануне. М.: Воениздат, 1969 г. Переиздание – 1989 г.)
Адмирал утверждает что в «директиве б/н», в тексте, написанном уже для передачи в ГШ, «подробно излагалось, что следует предпринять войскам в случае нападения гитлеровской Германии», однако в тексте, что нам известен и что действительно ушел в округа никаких «подробностей» на случай нападения Германии – нет. Одни «несуразности» и «противоречия». На радость «резунам»…
Возможно, Кузнецов читал все же «оригинал», текст, написанный в блокноте Жукова в кабинете Сталина и там действительно «подробно излагалось, что следует предпринять войскам в случае нападения» Германии.
С тем как Воронцов и что докладывал в Москву после 18 июня, где, кому и в каком часу докладывал, прибыв в Москву, и кто был на совещании у Сталина с 19.05 до 20.15 21 июня до сих пор до конца неясно. Сам Н.Г. Кузнецов не признал, что это он был на том совещании у Сталина, а в «малиновке» указали, что с 19.05 и аж до 23.00 Воронцов присутствовал на нем. Однако это, конечно же, не так – даже атташе с важной информацией вряд ли находился бы целых 4 часа в кабинете Сталина на двух разных совещаниях, без перерыва. Скорее всего, как указано в официально опубликованных «Журналах» там был столько времени не Воронцов, а действительно Ворошилов. И на первом совещании был именно нарком флота Н.Г. Кузнецов. Который, скорее всего, мог «прихватить» с собой на доклад и Воронцова, который вполне мог ждать в приемной (как и тот же Ватутин которого Жуков указал потом как «посетителя» Сталина в тот вечер) но к Сталину его так и не пригласили. В 20.15 они ушли в наркомат Флота и там, в 21.00 в кабинете Кузнецова они и обсуждали ситуацию, ожидая приказа от Сталина на приведение флота в полную боевую готовность, а к 23.00 Кузнецова вызвал к себе Тимошенко.
231
А вот что написали о Воронцове и его предвоенных сообщениях в сборнике «Военная разведка России. 200 лет» (М., Кучково поле, 2012 г.):
«Последнее сообщение от Б. (одного из информаторов Воронцова – К.О.) было получено 13 июня 1941 года «немцы в период 21.24.06. 1941 года наметили внезапный удар против СССР. Удар будет направлен по аэродромам, железнодорожным узлам и промышленным центрам, а также по району Баку. Источник, передававший информацию Б. советовал советскому руководству рассредоточить авиацию на аэродромах и самим уничтожить Бакинские нефтяные прииски, так как в противном случае они достанутся немцам в нетронутом виде» (ЦАМО, РФ, ф. 23, оп. 241119, д. 3, л. 153).» (с. 455)
Этот информатор Воронцова «Б.» – объявленный на ХХ съезде Хрущевым некто «Бозер» (выехавший из СССР в Германию в 1940 году еврей!?!) – явно провокатор. Или давал такую инфу как подставное лицо. И если Сталину доложили что надо самим взрывать Бакинские промыслы т.к. они могут достаться немцам (???) в первые же дни войны, то однозначно на таком сообщении должна была появиться еще одна «матерная» резолюция «тирана». Т.е. явно шла деза через «Б.» – сообщалось достаточно точное время нападения, но при этом вбрасывалась чушь откровенная, что должно было вызвать недоверие и к сообщаемой дате.
Ни о каких «Аннах Ревельских» что сообщали Воронцову дату нападения после 13 июня, данный сборник не сообщает (это в принципе не научное исследование, а не более чем «юбилейное» сочинение хотя и подготовленное сотрудниками ГРУ), однако здесь указали что: «За трое суток до начала Великой Отечественной войны 1-е (разведывательное) управление НК ВМФ» сообщило в посольство в Берлине, в «аппарат военно-морского атташе в Германии» что с «13 по 20 июня Москву уже покинули или собирались покинуть все работники аппарата германского военно-морского атташе в Москве. <…> «Сообщается для ориентирования. Это странно и необычно. Доложите полпреду» – телеграфировал начальник управления контр-адмирал Зуйков. (ЦАМО РФ, ф. 23, оп. 24343, д. 1, л. 53)». (с. 456)
19 июня М.А. Воронцов выехал из Берлина и «21 июня 1941 года капитан 1 ранга Воронцов прибыл в Москву» (с. 456).
А далее авторы сборника также подвергли сомнению «воспоминания» Н.Г. Кузнецова – что он вроде как не был у Сталина с 19.05 до
232
20.15, а также указали, что в ответ на телеграмму управления от 19 июня подчиненные Воронцова в Берлине ответили:
«Последняя телеграмма, отправленная аппаратом военно-морского атташе из Берлина в Москву, гласила: «Сроки сообщенные ранее – 21-24 июня вновь подтвердились источниками. Считаю их стратегическими. Старая граница между Германией и занятыми польскими владениями закрыта. Немецкое население из Кракова и других польских городов эвакуируется. Исходя из обстановки, в отъезде Баумбаха (Баумбах фон Норберт – каптан II ранга, военно-морской атташе Германии в СССР) нет ничего необычного» (ЦАМО РФ, ф. 23, оп. 24345, д. 4, л. 107). Телеграмма была отправлена в 21 час 15 минут 21 июня 1941 года, получена же была в 3 часа 15 минут, а расшифрована лишь около 6 часов 22 июня, когда уже началась война».
Т.е. в Москву от Воронцова уходила некая телеграмма с датой – «21-24 июня» от «стратегических источников». И было это точно перед 18 июня…
Флота и приграничные флотилии План прикрытия не вводят, а действуют по факту нападения. И им достаточно приказа на ввод полной б.г. – «готовности №1», а дальше, если враг нападет – они действуют по обстановке. Что и уточнял Кузнецов у Тимошенко – можно ли применять оружие в случае нападения? Но адмирал покзала самое важное – в директвие «б/н» «подробно излагалось, что следует предпринять войскам в случае нападения гитлеровской Германии». Хотя история этой ночи начала писаться Жуковым еще при Хрущеве, Кузнецов в 63-м показал об этих «подробностях» специально, явно подставив Жукова. Ведь общий подъем по тревоге был сорван в ту ночь, виновным назван в этом был Сталин, а Кузнецов явно знал – кто на самом деле виноват и в чем.
В любом случае Н.Г. Кузнецов сначала позвонил на флота после разговора с Тимошенко, видимо около 23.20-23.30, а затем ушел и его короткий приказ. С которым и «убежал» Алафузов:
«ДИРЕКТИВА ВОЕННЫМ СОВЕТАМ СФ, КБФ, ЧФ, КОМАНДУЮЩИМ ПИНСКОЙ И ДУНАЙСКОЙ ФЛОТИЛИЙ О ПЕРЕХОДЕ НА ПОЛНУЮ БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ
№ зн/87 21 июня 1941 г. 23.50
Немедленно перейти на оперативную готовность №1
КУЗНЕЦОВ» (ЦВМА, ф. 216, д. 12487, л. 443. Подлинник. Легко находится в интернете.)
233
Данный приказ – о переводе флотов в полную боевую готовность. Который был приведен Кузнецовым в повышенную еще вечером 18 июня. По приказу, конечно же, Сталина. А затем Кузнецов дал и подробные письменные указания о мероприятиях при переводе флота в полную б.г. – в «готовность №1»:
«ДИРЕКТИВА ВОЕННЫМ СОВЕТАМ КБФ, СФ, ЧФ, КОМАНДУЮЩИМ ПИНСКОЙ И ДУНАЙСКОЙ ФЛОТИЛИЙ О ВОЗМОЖНОСТИ ВНЕЗАПНОГО НАПАДЕНИЯ НЕМЦЕВ
№ зн/88 22 июня 1941 г. 01.12.
В течение 22.6-23.6 возможно внезапное нападение немцев. Нападение немцев может начаться с провокационных действий. Наша задача не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно флотам и флотилиям быть в полной боевой готовности встретить возможный удар немцев или их союзников.
Приказываю, перейдя на оперативную готовность № 1, тщательно маскировать повышение боевой готовности. Ведение разведки в чужих территориальных водах категорически запрещаю. Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
КУЗНЕЦОВ» (ЦВМА, ф. 216, д. 12487, л. 442. Подлинник.)
Как видите, данная директива флотам вполне себе и «суразная» и не «противоречива». Если вы понимаете что флотам не надо «вводить ПП». Хотя в этом тесте положения из директивы «б/н» НКО и ГШ от 22.20 21 июня, в общем, просто повторены. Но «суразная» данная директива флотам еще и потому что она шла в связке с «короткой» директивой Кузнецова – о вводе «готовности №1». Аналогу директивы о вводе ПП для армии.
Наркому ВМФ Кузнецову «машинистка Грибкова» отпечатала экземпляр «директивы б/н» в 23.50. Пока из Генштаба около полуночи текст передали в наркомат ВМФ Кузнецову, пока сочиняли свою директиву под «№ зн/88» для флотов, пока новый текст переписали в штабе ВМФ в шифрблокнот, пока зашифровали да отправили с ожиданием подтверждения – вот и вышло 1.12 22 июня. И в данном случае Кузнецову торопиться с этой директивой нужды особой как раз не было – он около 23.30 уже обзвонил флота и в 23.50 отправил свой короткий приказ-команду. О переводе флотов с «готовности №2» в «готовность №1» – о приведении-переводе в полную боевую готовность.
После этого Кузнецов сообщил и на Тихоокеанский флот:
234
«ДИРЕКТИВА ВОЕННОМУ СОВЕТУ ТОФ (лично). О ПРИНЯТИИ МЕР ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ В СВЯЗИ С УГРОЗОЙ НАПАДЕНИЯ ФАШИСТСКОЙ ГЕРМАНИИ
9/д 22 июня 1941 г. 01.20.
Западные флоты переведены в готовность. В случае необходимости получите указания. Оставаясь в прежней готовности, примите меры осторожности.
КУЗНЕЦОВ» (ЦВМА, ф. 216. д. 12487, л. 445. Автограф.)
«Быть в полной боевой готовности встретить возможный удар немцев или их союзников» что в «директиве б/н» для западных округов, что для флотов означает только одно – быть готовыми к нападению находясь в полной боевой готовности. Перейдя по этой директиве и флотам и округам – в полную б.г.! Готовыми ответить на это нападение всеми силами и средствами. Но при этом предупреждается, что нападение может начаться с провокаций, на которые не следует отвечать.
Т.е. данная директива НКО и ГШ от 22.20 21 июня – это директива о приведении в полную б.г. в первую очередь. А не директива о «не поддаваться на провокации». Как продолжают нести чушь многие «историки» и сегодня. «Ссылаясь» на слова об этом Владимирских, которые точно данную директиву не могли в ту ночь прочесть…
Все еще сомневаетесь что «директива б/н» фразой «Быть в полной боевой готовности встретить возможный удар немцев» требовала от округов отвечать огнем на вторжение – если те пересекут границу? Смотрите точный текст «директивы №1» по ПрибОВО (подчеркнуто было в документе, выделено жирным мною, курсив – то, что дописано от руки в машинописный текст, подготовленный возможно заранее, до нападения еще. – К.О.):
«ВОЕННОМУ СОВЕТУ 8-й и 11-й АРМИЙ.
22 июня 1941 г. 02.25 мин.
Директива Военного Совета ПрибОВО о приведении войск в полную боевую готовность.
1. Возможно в течение 22-23.6 внезапное нападение немцев на наше расположение. Нападение может начаться внезапно провокационными действиями.
2. Задача наших частей не поддаваться ни на какие провокационные действия немцев, могущие вызвать крупные осложнения.
235
Одновременно наши части должны быть в полной боевой готовности встретить внезапный удар немцев и разгромить.
ПРИКАЗЫВАЮ:
1. В течение ночи на 22.6. скрытно занять оборону основной полосы; Боевые патроны и снаряды выдать.
В случае провокационных действий немцев огня не открывать.
2. Случае перехода наступление крупных сил пр-ка разгромить его.
3. Крепко держать управление войсками в руках командиров;
4. Обстановку разъяснить начсоставу и красноармейцам;
5. Семьи начсостава 10, 125, 33 и 128 сд перевозить в тыл только в случае перехода границы крупными силами пр-ка;
6. Случае перехода крупных сил пр-ка в наступление:
а) саперные батальоны УНС (управлений начальника строительства УРов – К.О.) передать командирам дивизий на участках их местонахождения и использовать для усиления войск;
В предполье выдвинуть полевые караулы для охраны дзотов, а подразделения, назначенные для занятия предполья, иметь готовыми позади.
При полетах нашей территорией немецких самолетов не показываться и до тех пор пока самолеты противника не начнут боевых действий, огня не открывать.
б) стройбаты, автотранспорт и механизмы УНС отвести на тыловые рубежи по планам армий;
7. Командарму 11 немедленно выдвинуть штадив 126 и возможное количество пехоты и артиллерии ее район Кальвария, куда продвигать все части 126 сд.
8. Средства и силы ПВО привести в боевую готовность номер один, подготовив полное затемнение городов и объектов;
9. Противотанковые мины и малозаметные препятствия ставить немедленно.
10. Исполнение сего и о нарушении границы доносить немедленно.
Ф. Кузнецов Рябчий Кленов» (Архив МО СССР, ф. СЗФ, д. 23, оп. 1394, л. 84-77. подлинник телеграммы. Верно: младший научный сотрудник капитан /подпись/ =Баженов= 29.12.69г.)
Реквизиты даны на 18.6.1969 г. На документе указано – копия. Данная директива «№1» по ПрибОВО давно опубликована, но тут она несколько по-другому скомпонована. Директиву подписал так-
236
же начальник управления политпропаганды ПрибОВО бригадный комиссар К.Л. Рябчий, который вечером 21 июня распорядился: «...Отделам ПП корпусов и дивизий письменных директив в части не давать. Задачи политработы ставить устно через своих представителей. …». Т.е., помимо письменных директив шли и устные разъяснения. Должны были идти. Или в директвие «б/н» были более подробные указания, чем мы думаем…
Обратите внимание на такие первые строки приказной части – «1. В течение ночи на 22.6. скрытно занять оборону основной полосы; Боевые патроны и снаряды выдать»!
Что это значит? Все просто – занять оборону основной полосы – это ввод ПП в действие. По факту. Но пока «красные» пакеты» вскрывать не разрешается. Почему? Так в пакетах указано, что делать дальше – после начала войны, после нападения, которое будет зафиксировано официально. А также вскрытие пакетов это – начало мобилизации. Но ПП – это, прежде всего оборона границы и в первую очередь надо занять окопы на границе – в основной полосе обороны. Выдав на руки патроны бойцам и снаряды к орудиям, что и делается при вводе полной б.г..