Какие выводы из этой главы и как можно ответить на вопрос: «Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня; какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками?» Хреновые выводы…
В ПрибОВО оставшийся за командующего нш Кленов, пока не подписал в 2.25 свою «Директиву №1» никому ничего не сообщал о возможном нападении Германии и войска по тревоге специально не поднимал. В ПрибОВО эта директива пришла уже в 0.25-0.30, расшифровали ее к 1 часу ночи, и Кленов разыскивая Кузнецова, в общем, случайно сообщил о ней около 1 часа ночи только Морозову, командарму-11. Т.е. в ПрибОВО по «директиве б/н» поднимали (по словам Морозова) только одну армию – около 2 часов ночи. Остальных точно поднимал немецкий огонь в 4 часа утра.
Был ли звонок от наркома или от начГШ после полуночи с 21-е на 22-е июня в Ригу или Паневежис, где должен был быть командующий округом? Скорее всего, был, но Кузнецов, похоже, о нем не знал, а Кленов ничего не сделал после этого. Точнее он позвонил только Морозову, но тому же Собенникову, в 8-ю армию Кленов ничего не сообщил. Сам Кузнецов потом вообще пропал на сутки – никто не мог с ним связаться. Итог – Кленов арестован и позже расстрелян с обвинением в бездействии. Его заместитель, Трухин, перед этим арестом сбежал к немцам с документами и агитировал их за «РОА»… повешен в 46-м. «Красные» пакеты в ПрибОВО ДО нападения тем более не вскрывали…
В ЗапОВО Павлов, после разговора с Тимошенко, после 1 часа ночи вроде как отдавал приказы-советы приводить войска «в боевое состояние», а точнее также давал команды поднимать штабы, а не сами войска и ждать «подробностей». Затем около 2.00-2.30 часов ночи все армии ЗапОВО худо-бедно, но поднимались. И даже
273
вскрывали свои «красные» пакеты при этом. По своей инициативе точно – после 2 часов. После чего и Павлов стал давать приказы на это около 2.30 часов. Но на главном направлении, Брестском, уже командарм-4 Коробков и свою армию не поднял и даже не удосужился позвонить в Брест и поднять брестские дивизии до 3.30-4.00. Как потом писал Сандалов – это ему «Павлов запрещал» поднимать дивизии Бреста. Итог – расстрелян и Павлов и Коробков и прочие замы Павлова…
В КОВО, по словам самого Жукова тот звонил в 24.00 21 июня Кирпоносу и приказал срочно отправлять директиву о приведении в боевую готовность в войска. А точнее приказал поднимать войска, не дожидаясь прихода директивы о приведении всех войск в полную б.г. из Москвы, которая только в это время шифровалась еще в ГШ. Выполнил Кирпонос этот приказ начальника Генштаба? Нет.
Начштаба КОВО Пуркаев показывает, что к 2 часам штаб КОВО получил все нужные «распоряжения» НКО и ГШ. Однако Кирпонос и это «распоряжение» Москвы, отданное, по телефону тем же Жуковым, проигнорировал. Точнее стал давать какие-то чудные команды около 3.30. Итог – реально войска КОВО поднимал немецкий огонь в 4 часа утра! А Кирпонос еще и до обеда 22 июня запрещал приводить войска в б.г. и отвечать огнем на немецкое вторжение.
А вот в ОдВО именно сразу после полуночи, даже при том, что к ним «директива б/н» пришла позже всех и звонков от Тимошенко-Жукова после полуночи, похоже, вообще не было (по крайней мере, Захарову, который и поднимал войска округа в эти часы), свои войска поднимали и вводили ПП в 2 час ночи.
Точно также и в ЛенВО – в полночь уже начали поднимать по тревоге свои войска…
Таким образом, получается интересная картина.
Во всех «Особых» кругах (кроме Одесcкого и Ленинградского) только Павлов на самом деле, получив «директиву б/н» («директиву №1») попытался поднять войска по тревоге и давал команду вскрывать «красные пакеты» в период с 1.30 до 2.30 ночи на 22 июня! А в ПрибОВО и КОВО войска начали поднимать на час позже, около 3.30, или их будили уже немцы в 4 часа утра!
При этом Павлов получавший «странные» указания от наркома обороны около 1 часа ночи и его начштаба были потом расстреляны, в ПрибОВО расстреляли нш Кленова который действительно
274
проявил «бездействие» в ту ночь, а вот командующий КОВО ушел от ответственности. Свои армии он вообще будить не стал в эту ночь, хотя и получал от Жукова и ГШ команды на это минимум два раза – в полночь и около 1-2-х часов ночи! Также, Жуков еще с вечера 21 июня обзванивал округа и довел до них, что возможно нападение и дал команду всем быть в готовности и быть в штабах минимум.
Была ли реакция от Кузнецовых-Павловых-Кирпоносов на звонки Жукова вечером 21 июня, о том, что по данным разведки в ночь на 22 июня возможны минимум провокации и надо быть готовыми к ним? Похоже, кроме ОдВО, никакой. Ничего об этих звонках Жукова вечером 21 июня в западные округа с предупреждением быть в готовности к возможным провокациям и даже войне, в мемуарах вы не найдете. Только в ответах Покровскому они не врали – команда прошла, но тот же Кирпонос прямо запретил принимать, какие-то ни было меры по повышению боевой готовности войск. Ну а Павлов в это время в театре сидел.
Хотя в Прибалтике вечером 21 июня меры принимались все же…
По ПрибОВО тот же М.Солонин нашел в ЦАМО такие документы. Например, донесение:
«О боевой деятельности 86-й авиабазы с 22.6 по 28.6.41 г.
...20 и 21.6.41. Постройка оборонительных сооружений по плану обороны.
21.6.41 в 22-00 занятие оборонительных сооружений составом полка и базы для обороны аэродрома. Окончание работ по засыпке и зарывке ГСМ, хранившегося в бочках...».
А также донесение:
«О проделанной работе 213-й авиабазы с 17.6 по 28.6. 41 г.
...При объявлении боевой тревоги к исходу дня 21.6.41 г. на оперативном аэродроме Кармелава было сосредоточено следующее имущество...». (Сайт М.Солонина. 13.01.2011 г. Глава из его новой книги о «22 июня», «О боевых действиях войск с 18 по 23 июня». К сожалению Солонин не выложил полностью эти документы и не показал их реквизиты хранения.)
До изучения показаний генералов не совсем было понятно, – с какого перепугу в ПрибОВО к 22.00 21 июня по боевой тревоге приводили авиабазы в полную боевую готовность к отражению возможных налетов? Т. е. на авиабазах ПрибОВО получили задачу к 20-21 июня построить оборонительные сооружения «по плану обороны» – от-
275
рыть щели, оборудовать огневые точки для зенитных средств. А уже в 22.00 начали готовиться к налетам немецкой авиации.
Когда была поставленная задача рыть щели и готовить огневые точки? Сам же Солонин и сообщает, что уже с 18 июня в округе стали приводить войска в б.г.. А вечером 21-го июня, в 22.00 на этих базах объявили боевую тревогу! Но ведь в это время, «директива б/н» ещё даже не была подписана, в 22.00!
Можно вспомнить, к какому времени приграничная дивизия КОВО генерала Абрамидзе должна была выполнить приказ ГШ от 18-19 июня о приведении в полную боевую готовность – «к 24.00 21 июня»! А также вспомнить, как начштаба ОдВО генерал М.В. Захаров уже в 22.00 готовился получать из Москвы на полевом управлении важное сообщение. Однако, похоже, к 22.00 21 июня эти авиабазы приводились в б.г. по боевой тревоге именно после звонка Жукова. Который продублировал кто-то из командования ВВС ПрибОВО знавший об этом звонке.
Один из сторонников Резуна выдал такое «объяснение» на подобные факты в ПрибОВО – ждали провокаций, а не полномасштабного нападения Гитлера. Т.е. приводили, конечно, войска в б/г, но не для отражения нападения, а в ожидании мифических провокаций. Как говорится – попал в точку.... почти. Выше приводился приказ по ПрибОВО с предупреждением о возможных нападениях и провокациях… НО!
Вечером 21 июня, до посещения Сталина Г.К. Жуков мог говорить именно о возможных провокациях в ближайшую ночь и давал команду быть к ним готовым. А вот после 22.20 он же и звонил с приказом поднимать войска по тревоге, не дожидаясь поступления «директивы б/н». И никаких «провокаций» уже никто не ждал. Другой «спец» по ПрибОВО заявил, что там приводили в б.г. войска потому что опасались выступлений «пятой колонны» в этих республиках. Но не из-за ожидания нападения Германии в эту ночь.… Ведь Сталин не верил, что немцы нападут, и верил Гитлеру – т.к. сам хотел напасть первым – 6 июля.
Ну а закончить изучение вопроса – знали или не знали в Москве время и дату нападения и сообщали ли ее в приграничные округа, можно «воспоминаниями» еще одного фронтовика, командира эскадрона 6-го кавкорпуса 10-й Армии, что находился непосредственно на границе, в «Белостокском выступе».
276
В январе 2013 года мне пришло письмо от подполковника и военного исследователя Ю.Г. Веремеева:
«Мой отец, Веремеев Григорий Николаевич в июне 1941 был командиром эскадрона в 152 Ростовском Терском казачьем полку 6 кавалерийской дивизии 6 кавалерийского корпуса 10 армии Западного округа. Правда, он называет полк несколько иначе "152 кавалерийский полк Терского красного казачества".
Отец никогда не писал мемуаров и не вел дневников. На Рождество я ездил к сестре в Омск. У нее хранятся так сказать семейные реликвии. И я отыскал среди них несколько рабочих тетрадей отца. Эти тетради – трофейные рабочие блокноты немецких солдат, в которых они должны были записывать свои «впечатления» и по задумке конторы Геббельса по ним видимо, потом писались бы победные истории после Победы Германии над СССР. Сами тетради – меньше современных – для карманной носки, с твердой обложкой. (Эти тетради хранились с такими же, но по «марксистко-ленинской подготовке» когда отец учился в академии в конце 1940-х годов).
В одной из них я обнаружил интересные записи. Они обрывочные. Скорее наброски. Да еще и почерк... Плюс карандаш...
Эти записи очень похожи на показания. Сдается мне, что после войны органы стали разбирать события войны, особенно начального периода с тем, чтобы оценить реальный вклад генералов в дело войны. И, похоже, что ряд генералов, подвергся послевоенным репрессиям именно когда картинка их боевой деятельности была составлена как мозаика.
Я так думаю, что в этих целях производился опрос младших офицеров, переживших войну. (Опрос по «расследованию Покровского» проводился вплоть до полков, и возможно в данном случае могли опрашивать тех, кто остался в живых в тех полках из офицеров и командиров – К.О.)
152 полк к 22 июня стоял в г.Ломжа, т.е. был самым западным полком в Белостокском выступе.
Вот эти записи. Быть может это будет тебе интересно.
“Примерно с начала июня командирскому составу были указаны на картах рубежи, которые должны были быть занимаемы подразделениями по тревоге. Мой рубеж был…
Запрещалось посещать рубежи в военной форме и пользоваться биноклями, компасами, картами.
277
Провел осмотр примерно 6 июня под видом знакомства с местным населением в связи с предстоящей коллективизацией, выступил с докладом о преимуществах колхозного строя на хуторах….
(Данные записи похожи на ответ на первый вопрос Покровского – «1. Был ли доведен до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы; когда и что было сделано командованием и штабами по обеспечению выполнения этого плана?». И, в общем, на вопрос №2 – «2. С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу, и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий?» – К.О.)
21.6 вечером в клубе полка проходил смотр художественной самодеятельности с участием местного населения. После смотра фильма и товарищеский ужин. После ужина комполков были вызваны на совещание к комдиву Константинову. Командир полка перед убытием велел командирам не расходиться и удерживать в клубе разговорами хозяев хуторов. Тогда же я отметил, что многие из них нервничают….. добиваются разрешения вернуться домой.
Комполка вернулся вскоре после полуночи, но в клуб не пришел. Всем были объявлены воскресные мероприятия (спортивные состязания, помощь хуторянам в ремонте дорог и т.п..
Я пошел в штаб, это уже было около часа ночи где комполка командирам эскадронов поставил боевые задачи и разрешил убыть по квартирам, приготовиться к походу. Велел предупредить жен быть к готовности к эвакуации. При мне комполка отдал распоряжение парторгу полка, вытянуть на товарную станцию оба эшелона для эвакуированных к 3-00.
Еще до 3 часов ко мне прибыл мой вестовой, доложил, что объявлена тревога. Когда я скакал с вестовым, то видел в городе на перекрестках конные разъезды от нашего полка. Насколько помню, это были бойцы разведвзвода. Когда мы доскакали до околицы, то со стороны еврейского местечка по нам было несколько винтовочных выстрелов.
(Это похоже на ответ на вопрос №3 – «3. Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня; какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками?» – К.О.)
278
Возле хутора Развидова нас встретил замкомвзвод моего эскадрона и доложил, что эскадрон на марше и мы стали догонять эскадрон. В это время я уже слышал редкую артиллерийскую стрельбу, а со стороны военного городка был виден дым и зарево.
Видел около десяти спиленных телеграфных столбов. Эскадрон я догнал, когда бойцы уже начали окапываться на намеченном рубеже. Это было уже после 3-00. Немецкие самолеты, я увидел, когда они летели в западном направлении в это же время. Доложил о занятии рубежа. Вестовым от комполка (через вестового) поступил приказ отвести лошадей в Галенковский лес и оставить их там с коноводами.
Пограничников я не видел и контакта у меня с ними не было, телефон взвод связи ко мне не протягивал, вся связь была только вестовыми.
Слева от меня в 300 метрах занимал оборону эскадрон Линькова, справа никого не было там болото. Первая немецкая атака силами до взвода была около 6-00. Отбили легко винтовочным огнем. Эскадрон потерь не имел. Были ли потери у немцев, точно сказать не могу.
Приказа или запрещения вести огонь по немцам я ни от кого не получал. Еще до начала войны мне как командиру эскадрона была боевая задача, удерживать намеченный рубеж обороны всеми средствами.
(Это тем более похоже именно на ответ на некий вопрос – был ли запрет вести огонь по врагу. Похоже, и этим интересовались в том расследовании Покровского. – К.О.)
В течение дня 22.6 мы отбили еще 3 или 4 атаки. Немцы сразу откатывались назад, как только эскадрон открывал огонь. Танков не было. По нам стреляли из минометов но очень неточно. Из пушек немцы не стреляли.
Потери (6 бойцов) эскадрон понес от огня сзади. Кто стрелял не знаю. После прочесывания рощи позади полка было задержано несколько польских хуторян с оружием. Я не знаю, что с ними сделали. Эти сведения мне сообщил нач. продфуражной службы полка уже спустя несколько дней под Белостоком.
Около 19 часов вестовой привез устный приказ комполка оставить позиции и отходить в галенковский лес. Двигались по дороге. Немецкие самолеты летали, но нас не бомбили. Немцы нас не преследовали и оставлять заслоны не было нужно.
279
Приказов поджигать хутора никто не давал и мы этого не делали. Лошадей и коноводов там не было и что стало с ними я не знаю.
Оружие хранилось в казарме в открытых пирамидах. Патроны по 60 штук на карабин были выданы красноармейцам еще 18-19 июня. Эскадронный запас по 300 патронов на карабин был загружен во вьюки на заводных лошадей в эти же сроки. Гранат и ручных пулеметов в эскадроне не было.”
(Ну а здесь явно идет ответ на вопрос о том, где и как хранилось оружие и боеприпасы в полку. Ведь в Бресте прошла команда от штаба 4-й Армии, Коробкова и Сандалова, изъять патроны из казарм и сдать их на склады. И, похоже, этот факт также расследовался при Сталине. Выдача же патронов на руки бойцам 18-19 июня подтверждает, что в эти дни приграничные дивизии западных округов получили приказ Москвы на приведение в повышенную, а точнее полную боевую готовность. – К.О.)
Из рассказов отца помню, что первый раз он попал в окружение южнее Белостока. Выходили практически без боев лесами. Немцы в лес не совались. Продукты везли с собой еще из Ломжи. Горячую пищу готовили ночами, т.к. днем опасались немецкой авиации. Днем их истребители охотились даже за отдельными бойцами. Порой просто хулиганили- три самолета пикировали и бомбили колодец у дороги. По очереди бросали по одной бомбе. Похоже, просто соревновались в точности.
Под Минском попали в окружение второй раз. Там впервые увидел близко пленного немца. Очень старый, лет пятьдесят. Думали обозник, оказалось, нет, пехотинец из охранной дивизии.
Тоже вышли довольно легко. А вот после Минска дивизия втянулась в тяжелые бои. Воевали как пехота. Лошадей потеряли еще в первый день войны. Ночью, отходят, вторую половину ночи окапываются. Немцы тогда ночью не воевали. Утром немцы начинают прогрызать оборону. Тратят на это весь день. У наших потери в основном от пикировщиков. А вот наших самолетов отец не видел совсем. С тех пор у него стойкая неприязнь к летчикам. Всегда о них отзывался очень отрицательно.
Артиллерия у немцев довольно слабая. Как только начинает бить наша, немцы замолкают.
Танков в это время у немцев было немного, да и те дохлые. Наши сорокопятки их и близко не подпускали.
Дивизия кончилась в окружении под Вязьмой. Там отец потерял свой эскадрон и выходил с одним только бойцом вестовым. После
280
выхода отправили на сборный пункт, где в течение недели подлечили от простуды, подкормили, переодели и отправили командиром стрелковой роты в 18 ополченческую дивизию, где он провоевал всю войну (она потом стала 11 гвардейской дивизией).
На сборном пункте дважды допрашивали особисты. Их интересовало где эскадрон принял последний бой, когда потерял связь с комполка, имел ли приказ прорываться из окружения или принял решение самостоятельно, кто командовал остатками полка, как вели себя старшие командиры, кого видел из генералов и старших командиров, когда выходил из окружения, о каких случаях их добровольной сдачи в плен, перехода на сторону немцев ему известно. Видел ли отец брошенные исправные танки, орудия, самолеты. Кто из старших командиров собирал вокруг себя бойцов и вновь организовывал бой.
Как рассказывал отец, к нему самому у особистов не было никакого интереса. Он объясняет это тем, что вышел из окружения в форме, с документами (командирское удостоверение, партбилет) и со своим наганом. Кто уничтожил документы, личность устанавливали по подтверждениям других командиров. Уничтожение партбилета, переодевание в гражданку, результат однозначный – рядовым в пехоту. Таких в звании и должности не восстанавливали.
Еще отец рассказывал, что отношение к тем, кто остался на оккупированной территории партизанить, со стороны командования и особистов и во время войны и после было такое – это скрытая форма дезертирства. Никто из оставшихся в окружении впоследствии не был восстановлен в званиях. Снова начинали с рядовых. Вот отсюда и пошло презрительное "окруженец". И недоверие к "окруженцам" сохранялось и после войны. По службе им продвижения не было.
А отец заканчивал войну комбатом подполковником в 11 гв.дивизии 11 гв. армии на косе Фриш-Нерунг. Это после взятия Кёнигсберга.
С уважением Веремеев Юрий Григорьевич».
Судя по тому, что поляков-хуторян (что потом и убили первых бойцов полка) удерживали в клубе за полночь, что парторгу полка в 1 час ночи 22 июня ставится задача вытаскивать к 3.00 на станцию подготовленные заранее два эшелона вагонов под эвакуацию семей командиров и сверхсрочников, дату и время нападения комполка точно знал с вечера 21 июня. И в 10-й Армии действительно сразу после указаний Павлова, около 2 часов ночи дивизии поднимали по тревоге. И самое важное – нападение немцев «внезапным» не было.
Ну а теперь переходим к артиллерии и не только. …..
281
Вопрос № 4. ПОЧЕМУ БОЛЬШАЯ ЧАСТЬ АРТИЛЛЕРИИ НАХОДИЛАСЬ В УЧЕБНЫХ ЦЕНТРАХ? (Немного о ВВС западных округов и что же такое на самом деле «пр. ГШ от 18 июня»?)
На этот вопрос ответов генералов в ВИЖ в 1989 году не публиковали. Но на него ответил в своих «Воспоминания» уже в 1960-е маршал Г.К. Жуков. Не мог не ответить. Ведь некоторая часть артиллерии западных округов из этих учебных центров попала к немцам, или, в любом случае, не вела по врагу практически никакого огня. А начальник ГАУ (с 21 июня) генерал Яковлев был вынужден дать команду в первые же дни войны, 15 июля, на отход всей тяжёлой артиллерии, чтобы она также не досталась врагу. И Жуков назвал тех, кто приказал собрать артиллерию западных округов «на полигоны, для отстрела» за пару недель до нападения Германии — это командующие этих самых западных округов. И, судя по воспоминаниям очевидцев, и по протоколам допроса Павлова, кто-то ещё и в Москве давал советы этим командующим по поводу артиллерии.
О том, что делали с артиллерией в округах, читайте например у И.Г. Старинова, о его друге, генерале Кличе, в июне 1941 года («Записки диверсанта», М., 1997г.) Старинов был в Бресте 20-22 июня, должен был поучаствовать на учениях и на «выставке» техники на южном полигоне. Встречался с начальником артиллерии ЗапОВО Кличом и в воспоминаниях пытался выставить Клича радеющим за то что артиллерия все еще находится на полигонах:
«— Случись что — орудия без тяги! — возмущался Клич. — Павлов каждый день докладывает в Москву о серьёзности положения, а нам отвечают, чтобы не разводили панику и что Сталину всё известно. …»
Т.е. Павлов пытался вроде как учения и полигоны отменить, но ему не разрешали в НКО и ГШ. Но можно и у Головано-
282
ва («Дальняя бомбардировочная...», М, 2004г.) ещё раз прочитать о том, как «Павлов каждый день докладывал» в Москву «о серьёзности положения»:
«....Павлов... снял трубку и заказал Москву. Через несколько минут он уже разговаривал со Сталиным. ...По его ответам я понял, что Сталин задаёт встречные вопросы.
— Нет, товарищ Сталин, это неправда! Я только что вернулся с оборонительных рубежей. Никакого сосредоточения немецких войск на границе нет, а моя разведка работает хорошо. Я ещё раз проверю, но считаю это просто провокацией. Хорошо, товарищ Сталин... А как насчёт Голованова? Ясно.
Он положил трубку.
— Не в духе хозяин. Какая-то сволочь пытается ему доказать, что немцы сосредоточивают войска на нашей границе...
<…>Кто из нас мог тогда подумать, что не пройдёт и двух недель, как Гитлер обрушит свои главные силы как раз на тот участок, где во главе руководства войсками стоит Павлов? К этому времени и у нас в полку появились разведывательные данные, в которых прямо указывалось на сосредоточение немецких дивизий близ нашей границы... Как мог Павлов, имея в своих руках разведку и предупреждения из Москвы, находиться в приятном заблуждении, остаётся тайной. Может быть, детально проведенный анализ оставшихся документов прольёт свет на этот вопрос...».
Старинов указывает на «Москву» (НКО) и косвенно на Сталина, как «виновного» в том, что артиллерия осталась без тягачей, да и вообще на полигонах. Голованов – на Павлова и ему подобных. Павлов за 10 дней до 22 июня успокаивает Сталина, что никаких немецких войск на границе не концентрируется, а потом «каждый день» докладывает, что война на носу, но ему «не верили»? Вот только реальные действия и поступки Павлова говорят, что больше стоит верить в этом Голованову, а не расстрелянному с Павловым Кличу. И его «другу» Старинову.
Но при всей явной «бескомпромиссности» Старинова в его отношении к Сталину, он дал интересные детали об этих днях. Старинов прибыл в Минск 20 июня, на плановые и не отменённые учения в Бресте:
«Начальник штаба округа В.Е. Климовских... выглядел хмурым, замкнутым. Поздоровался кивком, но от телефонной трубки не оторвался. Минуту-другую спустя извинился, сказал, что крайне занят:
283
— Встретимся на полигоне!
Командующий округом Павлов тоже говорил по телефону. Раздражённо требовал от собеседника проявлять побольше выдержки. Показали командующему программу испытаний. Он посмотрел её, недовольно заметил, что инженеры опять взялись за своё: слишком много внимания уделяют устройству противотанковых заграждений и слишком мало способам преодоления их.
В это время вошел Климовских:
— Товарищ генерал армии, важное дело...
Павлов взглянул на нас:
— Подумайте над программой. До свидания. До встречи на учениях.
Пока мы не закрыли за собою дверь, генерал Климовских не проронил ни слова...
...День прошёл в подготовке к учениям: уточняли и изменяли пункты программы испытаний в соответствии с пожеланиями командующего округом.
— Поезжайте отдыхать! — сказал генерал Васильев. — Утро вечера мудренее. Случись что-нибудь серьёзное, учения давно бы отменили, а всё, как видите, идёт по плану.
В словах начальника инженерного управления был резон. Мы отправились в гостиницу, выспались и ранним утром 21 июня, в субботу, выехали поездом в Кобрин, где располагался штаб 4-й армии, прикрывавшей брестское направление...
Начальник инженерного управления устроил нас на ночлег в собственном служебном кабинете. Условились, что поутру вместе поедем в Брест. Прошляков ушёл, а мы с Колесниковым отправились бродить перед сном по живописному субботнему городку. Около двадцати двух часов возвратились в штаб. Дежурный доложил: звонили из округа, учения отменены, нам следует возвратиться в Минск. Невольно вспомнились доводы генерала Васильева...
...Узнав от беженцев, что фашистские войска перешли границу и в Бресте идёт бой, мы с Колесниковым направились в Буховичи, в штаб 4-й армии, где нам сообщили, что в 5 часов 25 минут из штаба Западного особого военного округа получена телеграмма, требующая поднять войска и действовать по-боевому...».
Свидетельств и материалов о том, как в округах артиллерию вывели из боевых порядков войск к 22 июня, в различных книгах от мемуаров до исследований опубликовано множество. Например,
284
уже много раз приводимые слова К.К. Рокоссовского: «Войскам было приказано выслать артиллерию на полигоны, находившиеся в приграничной зоне. ...Соединения не имели положенного комплекта боеприпасов и артиллерии, последнюю вывезли на полигоны, расположенные у самой границы, да там и оставили...».
Но, кстати, не стоит думать, что Павлов действовал именно по личной инициативе. Когда его арестовали, он вёл себя достаточно независимо и даже ставил условие – будет давать показания только в присутствии наркома Обороны и начальника Генштаба! И на всём протяжении следствия постоянно давал понять, что действовал только по прямым указаниям наркома Тимошенко... И ещё, обратите внимание на слова генерала Васильева: «Случись что-нибудь серьёзное, учения давно бы отменили, а всё, как видите, идёт по плану». То есть, в Минске царила сплошная идиллия мирной жизни. А Москва (НКО) эту «идиллию» поддерживала чуть не специально.
Но пора посмотреть, что по артиллерии показывали командиры-артиллеристы…
«СПРАВКА о полученных письмах от участников начального периода Великой отечественной войны на просьбу начальника Главного Военно-научного управления Генерального штаба Советской Армии за 1951-1952 годы. 21.03.1953г.
1. Генерал армии Баграмян И.Х. . Начальник оперативного отдела штаба Юго-Зап. Фронта. Подтвердил:
7) Своевременное возвращение всей артиллерии в свои части и соединения перед началом войны.
8) Указания по маскировке аэродромов.
<…>
2. Генерал армии Пуркаев М.А. Начальник штаба Юго-Западного фронта. Подтвердил:
8) Вывод артиллерии на артполигоны по частям (не более 1/3).
<…>
4. Генерал-лейтенант Кондратьев А.К. Начальник штаба 3А (ЗапОВО – К.О.). Подтвердил:
4) Нахождение большей части артиллерии в учебных центрах.
<…>
9. Генерал-майор Иванов Н.П. Начальник штаба 6 А (КОВО – К.О.).
285
2) Артиллерия дивизий и корпусов находилась в учебных лагерях.
<…>
10. Генерал-майор Кузнецов Н.С. Начальник артиллерии 9 А (ОдВО – К.О.).
1) Основная масса артиллерии выходила на сборы на нештатные артиллерийские полигоны, удаленные от зимних квартир на 30 км.
2) Распоряжение о приведении артиллерии в боевую готовность отдано не было.
3) Об укомплектованности артиллерийских частей 9 А средствами тяги на 100 %.
<…>
11. Генерал-полковник Барсуков М.М. Начальник артиллерии 10 А (ЗапОВО – К.О.).
1) Артиллерия дивизий находилась при своих соединениях и выполняла задачи вместе со своими дивизиями.
2) На сборах находилась лишь артиллерия корпусная и РВК.
3) Артчасти, находящиеся в лагерях получили приказ о приведении себя в боевую готовность в период 5.00-7.00 – 22.6.1941г.
4) Выход артиллерии в районы предстоящих действий был произведен в течении 22.6 без помех со стороны противника.
5) Стрелковые дивизии первого эшелона (2, 8, 13, 86, 153) свои полосы обороны знали.»
Похоже, начальник контрразведки 10-й Армии ЗапОВО полковой комиссар Лось немного «преувеличил» когда писал в своем отчете что «вся артиллерия» 10-й Армии на 22 июня оказалась на полигонах: «...Положение усугублялось тем, что по распоряжению штаба округа с 15 июня все артиллерийские полки дивизий, корпусов и артполки РГК были собраны в лагеря...»? Может, слава богу, не вся, по крайней мере в 10-й армии? Но основная ударная сила на 22 июня на полигонах все же оставалась, и в 10-й в том числе.
Смотрим полные «воспоминания» генерала Барсукова:
«ЗАМЕСТИТЕЛЮ НАЧАЛЬНИКА ГЕНЕРАЛЬНОГО
ШТАБА СОВЕТСКОЙ АРМИИ
Генералу-полковнику тов. ПОКРОВСКОМУ А.П.
Докладываю о действиях артиллерии 10 армии в начальный период Великой Отечественной Войны.
286
Настоящий доклад составлен на память, без каких либо документов, а поэтому содержит изложение общих положений на поставленные Вами вопросы.
1. Артиллерия армии собиралась только в одном лагере, полигон Червонный Бор, район Замброво. К 22.6.41 года в лагере находилось: 124 гап и 310 пап РВК, кап и ткап 1 ск, корректировочный отряд 1 ск и один дивизион корпусного полка 3 армии, приписанный к полигону для проведения артиллерийских стрельб.
Кроме того, часть зенитной артиллерии стрелковых дивизий находилась на Крупском зенитном артиллерийском полигоне. Точный состав частей не помню.
Сбор артиллерийских частей в лагерь произведен согласно лагерного расписания, объявленного в приказе Командующего войсками Зап.ОВО.
2. Артиллерия шести стрелковых дивизий, кавалерийского корпуса, 1 и формируемого 13 танковых корпусов, 301 гап и формируемая истребительно-противотанковая артиллерийская бригада находилась в районах постоянной дислокации и должны были выходить в лагеря на период артиллерийских стрельб на полигон Червоный Бор и Обуз-Лесна.
3. Стрелковые дивизии со своей артиллерией распоряжением Командующего армией выведены в район сосредоточения на свои направления, если память не изменяет, 20.6.41 г.
Артиллерийские части находящиеся в лагере Червоный Бор в боевую готовность приведены в по боевой тревоге, объявленной мною лично в период времени между 5.00-7.00 22.6.41г. При этом, артиллерия 1 ск боевую задачу получила непосредственно от командира корпуса, а части РВК, решением Командующего армией были приданы: 124: гап – 86 сд, 310 пап – 13 сд, 301 гап РВК был придан 155 сд, дислоцируемой в Барановичи.
4. Войсковая артиллерия была заблаговременно обеспечена боеприпасами в количестве 1,5 б/к, которые хранились на войсковых складах. Находящиеся в лагерях 124 гап и 310 пап РВК имели от 0,5 до 0,7 б/к боеприпасов.
Как известно, войска 10 армии в первые дни войны были вне удара наступающих группировок противника, а поэтому имели крайне незначительный расход боеприпасов.
5. Выход артиллерии РВК и артиллерии 1 ск в район действий стрелковых дивизий совершен в течение дня 22.6. без каких-либо
287
помех со стороны противника, а в ночь с 23 на 24.6 они вместе со стрелковыми дивизиями отошли на восточный берег р.Норев.
До 28.6, до дня потери управления войсками штабом армии, группировок артиллерии не проводилось.
6. Вся артиллерия, кроме истребительно-противотанковой артиллерийской бригады, имела положение по штабу средства тяги и транспорт.
Иптабр находилась в стадии формирования и к началу войны укомплектована личным составом, орудиями, незначительным количеством автомашин для хозяйственных нужд, а средства тяги и автотранспорт отсутствовали совершенно.
7. Стрелковые дивизии первого эшелона (2,8,13,86 163) знали свои полосы обороны, в которых осенью 1940 года были проведены некоторые оборонительные работы.
С весны 1941 года оборудование оборонительных позиций не проводилось и по существу войска занимали слабо подготовленную оборону, которую оставили вследствие выхода противника в тыл 10 армии с Гродненского и Брестского направлений.
Представить доклад в назначенный срок не мог вследствие нахождения в командировке.
ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИК АРТИЛЛЕРИИ – БАРСУКОВ» (ЦАМО, ф. 15, оп. 9777441, д. 2, л. 509-511)
Барсуков пишет, что на полигоне Червоный Бор были только «124 гап и 310 пап РВК, кап и ткап 1 ск, корректировочный отряд 1 ск и один дивизион корпусного полка 3 армии». А артиллерия дивизий была с дивизиями.
Однако тот же комдив-86 Зашибалов пишет что его «248 и 383 артиллерийские полки» также «к 21 июня 1941 года были на окружных сборах артиллерийских частей округа, в районе Красный Бор (Червоный Бор – К.О.), западнее города Ломжа на удалении от участков обороны стрелковых полков и подготовительных (подготовленных – К.О.) огневых позиций от 30 до 40 километров». Так что, похоже, Барсуков «слукавил» (соврал) по артиллерии – артиллерия 10-й Армии ЗапОВО в большинстве своем находилась на полигонах и после 11-15 июня в дивизии не возвращалась. Это им «повезло» что против этой армии немцы в принципе не планировали особо бои – обошли со стороны Гродно и Бреста (с севера и юга) и рванули дальше с целью окружения. Поэтому у командования 10-й Армии было время на возращение артчастей в полки
288
с полигонов и 22 июня. В боевую же готовность эти части стали приводить только после начала войны – от 5 до 7 часов утра, хотя в этой армии уже сразу после 2 часов ночи стали вскрывать свои «красные» пакеты.
Так что когда Барсуков указал что «Стрелковые дивизии со своей артиллерией распоряжением Командующего армией выведены в район сосредоточения на свои направления, если память не изменяет, 20.6.41 г.», то он тоже «слукавил». Тот же Ляпин, начштаба 10-й А это не подтверждает – и дивизии может и выводились но артиллерия оставалась на полигонах. По крайней мере, гаубичная. Также Барсуков пишет что с «весны 1941 года оборудование оборонительных позиций не проводилось» и приграничные «войска занимали слабо подготовленную оборону». Однако Ляпин пишет, что у него на работах в 10-й армии на границе находилось до 40 тысяч бойцов с лопатами, и без оружия:
«На госгранице в полосе армии находилось на оборонительных работах до 70 батальонов и дивизионов общей численностью 40 тыс. человек. Разбросанные по 150-км фронту и на большую глубину, плохо или вообще невооруженные, они не могли представлять реальной силы для обороны государственной границы. Напротив, личный состав строительных, саперных и стрелковых батальонов при первых ударах авиации противника, не имея вооружения и поддержки артиллерии, начали отход на восток, создавая панику в тылу». (ВИЖ № 5, 1989 г., с. 25-26)
Там же Ляпин указывает: «А какая иная реакция могла быть, например, у личного состава 25-й и 31-й танковых дивизий 13-го механизированного корпуса, которые имели к началу войны по нескольку учебных танков, до 7 тыс. человек в каждой, совершенно безоружных.»
Вот что пишет В.А. Рунов по 10-й армии:
«До 22 июня 1941 года значительная часть артиллерии армии находилась на сборах на полигоне Червоный Бор, а часть зенитной артиллерии – на Крупском зенитном полигоне. Другая часть – в районах постоянной дислокации соединений и готовилась к выходу на период артиллерийских стрельб на полигоны Червоный Бор и Обуз-Лесна. Артиллерия дивизий находилась в составе своих соединений. Войсковая артиллерия была обеспечена боеприпасами в размере 1,5 боекомплекта, которые хранились на войсковых складах, а артил-
289
лерия, находящаяся в лагерях, имела от 0,5 до 0,7 боекомплекта боеприпасов.<…>
Встреча наземных войск сторон произошла примерно в 9 часов утра в основном на рубеже переднего края Осовецкого и Замбровского укрепленных районов. При этом советские войска сильно уступали противнику по количеству артиллерии и знанию обстановки. Начальник штаба 10-й армии генерал П.И Ляпин пишет: «Первый удар противника наши дивизии, вступившие в бой сходу, приняли на себя, вооруженные только пехотным оружием и полковой артиллерией. Значительная часть дивизионной и корпусной артиллерии и в дальнейшем совершенно не принимала участие в боевых действиях, бродила по дорогам до тех пор, пока не была разгромлена авиацией противника». (ЦАМО, ф. 15, оп. 977441, д. 2, кор. 23343, л. 205)» (В.А. Рунов, «1941. Первая кровь», М. 2009г.)
Т.е. гаубичная артиллерия, наиболее мощная огневая сила армии находилась на полигонах по милости Павлова и Клича. А выдвинувшись после нападения немцев в армию, блудя по дорогам войны, так и не приняла участия в боевых действиях, пока ее не уничтожили немецкие ВВС…
«12. Генерал-лейтенант артиллерии Дорофеев Н.В. Начальник артиллерии 8 А (ПрибОВО – К.О.).
1) Большая часть артиллерии 10 и 11 ск была выведена в лагерь в мае 1941 года по приказу командующего ПрибОВО.
2) Обеспеченность артиллерии средствами тяги была плохая.
3) большой некомплект артиллерийских частей в личном составе.
19. Генерал-полковник Шумилов М.С. Командир 11 СК. 8 А. (ПрибОВО – К.О.)
6) Артиллерия была в войсках.» (Ф.15, оп. 178612, д. 50, л. 1-8.)
Как видите, в ПрибОВО, по крайней мере, в 8-й Армии артиллерию хоть и выводили на стрельбы с мая месяца, но к 22 июня ее вернули в дивизии. Смотрим, что ответили сами генералы этого округа.
Собенников, 8-я Армия:
«4.Артиллерия была с войсками и сыграла большую роль в первые часы начавшегося в 4 часа 22 июня боя.
Даже тяжелый полк из Риги по железной дороге прибыл и выгрузился 22 июня юго-восточнее г. Шауляй.»
Артиллерийские полки этой армии ПрибОВО получали свои приказы на вывод с лагерей уже 15 июня:
290
««ВОЕННЫЙ СОВЕТ Прибалтийского Особого военного округа.
15 июня 1941 г. № 00216 Г. Рига.
НАЧАЛЬНИКУ АРТИЛЛЕРИЙСКОГО УПРАВЛЕНИЯ ПрибОВО ГЕНЕРАЛ-МАЙОРУ БЕЛОВУ.
КОПИИ:
КОМАНДУЮЩЕМУ 8А.
ЗАМ.НАЧ.ШТАБА ОКРУГА ПО ОРГ.МОБ. ГЕНЕРУ-МАЙОРУ ГУСЕВУ.
ЗАМ.НАЧ.ШТАБА ОКРУГА ПО ТЫЛУ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРУ КУЗНЕЦОВУ.
ПРИКАЗЫВАЮ:
1.С получением сего вывести из Рижского лагеря и перевести в места зимних стоянок 47 кап и 73 кап. Срок сосредоточения 47 кап в район Варняй; 73 кап в ШАУЛЯЙ к исходу 213.6.
2.402 гап Б/М первого мобэшелона вывести и расположить в районе леса у ст. УЖПЕЛЬКЯЙ (южн. Ур. ТИРЛАУСКИС). 2 эшелон отмобилизовать в РИГА.
Вывод 402 гап закончить к 216.6.
3.Переброску полков произвести по железной дороге, для чего немедленно дать заявку Начальнику ВОСО.
4. Перевозку провести ночью. Погрузку перед наступлением темноты. Выгружать на рассвете.
п/п КОМАНДУЮЩИЙ ВОЙСКАМИ ОКРУГА ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИК (КУЗНЕЦОВ)
п/п ЧЛЕН ВОЕННОГО СОВЕТА ОКРУГА КОРПУСНОЙ КОМИССАР (ДИБРОВА)
п/п НАЧАЛЬНИК ШТАБА ОКРУГА ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ (КЛЕНОВ)
Верно, Зам. Нач. Опер Отдела полковник (Киносян) подпись
Отпечатано ПЯТЬ экз.
1.Экз. № 1-4 адресатам
2.Экз. № 5 – в делах Оперативного отдела.
15.6.41 г. печатала А.Соколова.» (ЦАМО, ф. 344, оп. 5554, д. 19, л.37)