И опять Сандалов не вспоминает 6-ю стрелковую дивизию и 22-ю танковую в Бресте. Ведь одно дело нести ответственность за трагедию одной дивизии, да еще командир которой, Лазаренко, как раз сделал все, чтобы вывести эту дивизии из города под обстрелом, а другое – отвечать за «сон» трех дивизий.
Опять же – и почему Сандалов прямо на дивизии команды раздает, а не через штаб 28 ск – который был в Бресте же, чуть не в том же здании что и штаб дивизии? Зачем командарму звонить самому в каждую дивизию, если достаточно звонить в корпус который и даст указания своим дивизиям – причем обоим – и 42-й и 6-й? Он бы еще в полки звонить стал, чтоб героичнее и мужественнее выглядеть…
Но как здорово, что командиры дивизий сами объявляли боевую тревогу в своих гарнизонах... В 4 часа утра.
«О немецком артиллерийском налете, явившемся началом войны, в армейском журнале боевых действий записано следующее:
“В 4.00 22.6, когда еще только близился рассвет, во всей нашей приграничной полосе неожиданно, как гром среди ясного неба, загремела канонада. Внезапный артиллерийский огонь фашистов обрушился по соединениям и частям, расположенным поблизости от границы. По пунктам, где ночевали работавшие в пограничной полосе стрелковые и саперные батальоны, по подразделениям, сосредоточенным на Брестском полигоне для приведения учения, а также по заставам пограничников. Наиболее интенсивный артиллерийский огонь был сосредоточен по военным городкам в Бресте, и особенно по Брестской крепости”. …»
256
Даже не песня, а шедевр словесности. Не «Журнал боевых действий армии», а «Сочинение ко Дню Победы». Пушкин отдыхает – «как гром среди ясного неба»…
В 4.30 первые бомбы упали на штаб армии. И в это же время заместитель Сандалова «полковник А.И. Долгов доложил только что принятую телеграмму из округа. В ней воспроизводилась директива «б/н» Москвы:
“В течение 22—23. 6.41 г. возможно внезапное нападение немцев. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам быть в полной боевой готовности встретить внезапный удар немцев”.
— Опять то же самое, — горестно поморщился генерал Коробков. — До сих пор ни Москва, ни округ не верят, что началась настоящая война!»
Коробков (Сандалов за него?) бред выдал. Причем, «горестно» так…
Ведь данная директива была подписана еще в 22.20 21 июня в Кремле, и ничего другого в ней в это время и быть не могло. И ее своевременная передача в округа, за несколько часов до нападения, не более чем сообщала бы Павловым-Кузнецовым-Кирпоносам о возможном в эту ночь нападении. Для чего требуется привести-перевести войска, ВВС, ПВО западных округов и флота в полную б.г.. И вывести их минимум из казарм.
Но – ее передача по связи, это не более чем формальность, для подшития «в дело», «для прокурора», и для историков… А все нужные команды по этой директиве Коробков получил от Павлова все же по телефону – как и положено в армии – еще в 1.20! И горестно вздыхать ему – в 4.30 – это даже не лицемерие…. Или его таким идиотом уже Сандалов пытается выставить...
Коробков и должен был уже после первого звонка Павлова, в 1.30 максимум, поднимать армию по боевой тревоге, и уж тем более начать вывод войск из Бреста и приводить их «в боевое состояние» как приказал в это время Павлов. Но Коробков Павлову в это время и врет – что дивизии Бреста поднимаются уже. И ждет письменного приказа Павлова на это.
Т.е., сначала Павлов словоблудием занимался в 1.30, после словоблудия наркома в 1.00, а потом «дурочку включил» и сам Коробков. Который также, похоже «не понял» указаний и приказов Павлова. Но
257
перед этим, за неделю до нападения, Коробков же и давал команду изымать в дивизиях и частях Бреста патроны из казарм (по указке Павлова, скорее всего). А в итоге мы имеем «героическую оборону» Брестской крепости…
Около 6.00 утра до штаба 4-й армии дошел и письменный «боевой» приказ Павлова:
«— Связь со штабом округа потеряли всего несколько минут назад, — доложил оперативный дежурный. — В последний момент получена телеграмма от командующего округом.
Эта депеша была краткой, но уже более определенной:
“Ввиду обозначившихся со стороны немцев военных действий приказываю поднять войск и действовать по-боевому”.
Я обратил внимание на время отправления телеграммы. На ленте было отбито: 5 часов 25 минут.
— Ну вот теперь наконец все убедились, что война началась, — невесело пошутил командующий. — А коль так, и от нас требуют действовать по-боевому. Я выезжаю в Брест, а вы оставайтесь здесь и налаживайте связь с войсками...»
Какой наблюдательный Сандалов – заметил, что приказ Павлова подписан в 5.25. а приняли его в штабе 4-й армии только после 6.00 утра. Каков «негодяй» Павлов… Также на самом деле Сандалов все же помнил о 6-й стрелковой и о 22-й танковой дивизиях.
Сандалов:
«Из войск первого эшелона 4-й армии больше всего пострадали те, что размещались в цитадели Брестской крепости, а именно: почти вся 6-я стрелковая дивизия (за исключением гаубичного полка) и главные силы 42-й стрелковой дивизии, ее 44-й и 455-й стрелковые полки. <…>
Приведу только два очень интересных документа.
Один из них — краткий боевой отчет о действиях 6-й стрелковой дивизии в первые часы фашистского нападения. В отчете сообщается:
“В 4 часа утра 22.6 был открыт ураганный огонь по казармам и по выходам из казарм в центральной части крепости, а также по мостам и входным воротам крепости и домам начсостава. Этот налет вызвал замешательство среди красноармейского состава, в то время как комсостав, подвергшийся нападению в своих квартирах, был частично уничтожен. Уцелевшая же часть комсостава не могла проникнуть в казармы из-за сильного заградительного огня...
258
В результате красноармейцы и младший комсостав, лишенные руководства и управления, одетые и раздетые, группами и поодиночке самостоятельно выходили из крепости, преодолевая под артиллерийским, минометным и пулеметным огнем обводный канал, реку Мухавец и вал крепости. Потери учесть было невозможно, так как личный состав 6-й дивизии смешался с личным составом 42-й дивизии. На условное место сбора многие не могли попасть, так как немцы вели по нему сосредоточенный артиллерийский огонь. К этому следует добавить, что перед артиллерийским налетом начала активно действовать "пятая колонна". В городе и крепости внезапно погас свет. Телефонная связь крепости с городом прекратилась...
Некоторым командирам все же удалось пробраться к своим частям и подразделениям в крепость, однако вывести подразделения они не смогли и сами остались в крепости. В результате личный состав частей 6-й и 42-й дивизий, а также других частей остался в крепости в качестве ее гарнизона не потому, что ему были поставлены задачи по обороне крепости, а потому что из нее невозможно было выйти. Материальная часть артиллерии гарнизона крепости находилась в открытых артиллерийских парках, и поэтому большая часть орудий была уничтожена. Почти все лошади артиллерийского полка 6-й дивизии и артиллерийских и минометных подразделений стрелковых полков 6-й и 42-й дивизий находились во дворе крепости, у коновязей, и почти целиком были уничтожены. Машины автобатальонов обеих дивизий и автомашины других частей стояли в объединенных открытых автопарках и сгорели при налете немецкой авиации...”
А вот другой документ: донесение заместителя командира по политической части той же 6-й стрелковой дивизии полкового комиссара М.Н. Бутина:
"В районы сосредоточения по тревоге из-за беспрерывного артиллерийского обстрела, внезапно начатого врагом в 4.00 22.6.41 г., части дивизии компактно выведены быть не могли. Солдаты и офицеры прибывали поодиночке в полураздетом виде. Из сосредоточившихся можно было создать максимум до двух батальонов. Первые бои осуществлялись под руководством командиров полков товарищей Дородных (84 сп), Матвеева (333 сп), Ковтуненко (125 сп). Материальную часть артиллерии стрелковых полков вывести не удалось, так как все было уничтожено на месте. 131-й артиллерийский
259
полк вывел 8 орудий 2-го дивизиона... Неприкосновенные запасы, находившиеся в складах, почти целиком остались в крепости..."
Несколько счастливее сложилась судьба 22-й танковой дивизии, которая тоже входила в первый эшелон войск 4-й армии, но располагалась за рекой Мухавец, южнее Бреста, в трех–четырех километрах от границы. В 4 часа утра, как только открыла огонь вражеская артиллерия, командир этой дивизии генерал Пуганов, не дожидаясь распоряжений сверху, самостоятельно объявил боевую тревогу и направил к Бугу для прикрытия границы дежурные танковые подразделения. В первые часы войны дивизия потеряла значительную часть своей техники. Танки и артиллерия, не выведенные из парков в результате вражеской бомбардировки с воздуха оказались под развалинами.
Автомобили и автоцистерны, сосредоточенные на открытых площадках, были уничтожены артогнем. Попытки вывести технику из-под обстрела стоили жизни многим командирам и красноармейцам. В числе других погибли при этом заместитель командира дивизии по политической части полковник Алексей Алексеевич Илларионов и помощник по технической части военинженер 2 ранга Ефим Григорьевич Чертов. Но по сравнению с другими соединениями первого эшелона потери в личном составе здесь были гораздо меньше.»
Командир дивизии Пуганов, вскоре погибший, сам объявил боевую тревогу… Здорово. А если бы он смог это сделать не в 4 часа утра, под обстрелом, а как в 10-й армии, еще часа в 2 ночи – по команде Коробкова-Сандалова?
А что показывает Сандалов по тем частям, которые остались на полигоне под Брестом?
«Южнее городка 22-й танковой дивизии, на Брестском артиллерийском полигоне, ночевали в палатках подразделения 28-го стрелкового корпуса, готовившиеся к опытным учениям. Там же располагались закончившие плановые стрельбы 202-й гаубичный полк 6-й стрелковой дивизии и 455-й корпусной артиллерийский полк. По рассказам командиров штаба армии, находившихся вместе с ними в момент открытия по полигону огня немцами, там почти все решили, что произошла какая-то неувязка с началом учений. Предпринимались даже попытки с помощью ракет и звуковых сигналов приостановить артиллерийскую стрельбу. Но когда люди увидели, что сигналы эти никем не воспринимаются и огонь по полигону не прекращается,
260
а, наоборот, все усиливается, до них дошел наконец весь страшный смысл случившегося. Позже эти части и подразделения действовали на стыке между 22-й танковой и 75-й стрелковой дивизиями, а затем без особых потерь присоединились к своим соединениям. …» (Сандалов Л.М. Пережитое. — М.: Воениздат, 1961г., с. 64-104. Есть в интернете.)
Как здорово – огонь по полигону, на котором оставили столько частей и техники «не причинил никому» особого вреда. Эти части, по Сандалову потом и повоевали южнее Бреста «на стыке между 22-й танковой и 75-й стрелковой дивизиями», а потом еще и «без особых потерь присоединились к своим соединениям». Ну, разве можно в таком случае говорить, что дивизии Бреста, оставленные на полигоне, разбросанные на работах без оружия, не имеющие в казармах боеприпасов, не приведенные после 18 июня в боевую готовность повышенную и не разбуженные в 2 часа ночи Коробковым так уж сильно пострадали…
Ох, как любят Сандалова и его мемуары некоторые историки. А ведь есть «воспоминания» начштаба 22-й танковой дивизии на вопросы Покровского – Кислицына. И тот прямо ответил – данная «выставка» техники досталась врагу. И ни в каких боях она героически не участвовала…
Кстати, это была именно – «техническая выставка техники и вооружения состоящих на вооружении Советской Армии. Ее оборудование было закончено 21-го июня, а 22-го июня к 6 часам на ее просмотр должен был явиться весь офицерский состав 4-й армии. На выставке были сосредоточены все виды боевых, специальных и транспортных машин, артиллерийских и минометных систем, снаряды, мины и патроны, военно-инженерное и военно-техническое имущество с полным описанием тактико-технических и боевых свойств. Вся выставка досталась противнику. Трудно понять до сих пор, явилось ли открытие выставки случайным совпадением с первым днем войны, или это была работа врагов»». (П-к А.С. Кислицын)
Т.е. на момент нападения и расстрела Бреста на полигоне, минимум в Бресте, должны были собраться все офицеры 4-й армии???
А еще Кислицын четко показал (в изложении ВИЖ №3, 1989 года), от кого исходила та «секретная инструкция» по изъятию патронов и боеприпасов из казарм и техники его танковой дивизии в Бресте – из штаба 4-й армии, от Сандалова:
261
«Согласно докладу бывшего начальника штаба 22-й танковой дивизии полковника А. С. Кислицына за две недели до войны были получены из штаба 4-й армии совершенно секретная инструкция и распоряжение об изъятии боекомплекта из танков и хранении его в складе "НЗ»l"(l ЦАМО СССР, Ф. 15, оп. 977441, д.2, л. 371). А ведь дивизия дислоцировалась в Бресте, т. е. непосредственно на границе.»
Напомню – закладку б/п в технику в округах проводили по еще отдельной майской (от 15 мая) директиве ГШ… и по Планам прикрытия.
Сам же Сандалов и писал: «В июне 1941 года все части армии имели носимый запас винтовочных патронов в ящиках, хранившихся в подразделениях. Возимый запас боеприпасов для каждого подразделения хранился на складах». (Боевые действия войск 4-й армии в начальный период Великой Отечественной войны. ВИЖ № 11, 1988 г., с. 8) Но Сандалов, конечно же, ничего не написал о той «секретной инструкции» или приказе на изъятие патронов который он же и сочинял для дивизий Бреста дней за 10 до 22 июня. Ведь он же сам ходатайствовал о реабилитации коробковых да павловых. А напиши он о том, как он по приказу (даже не сам) Коробкова и даже Павлова сочинил ту «инструкцию» об изъятии боеприпасов из казарм и техники Бреста, то глядишь, и самому придется под суд идти. А ведь данную «инструкцию» в штабе 4-й армии сочинили именно по указке Минска, Павлова!
В книге «Буг в огне» (Минск, 1965 г.) приводятся воспоминания начальника оперотделения этой дивизии, капитана в июне 1941 года, В.А. Рожнятовского. Глава «С верой в победу»: «наша дивизия нанесла бы несравненно большие потери фашистам, если бы танки имели боеприпасы.
Однако перед войной поступило распоряжение штаба Западного Особого военного округа, запрещающее хранение боеприпасов в машинах. Боеприпасы предписывалось сложить в обитые железом ящики и сдать на склад. А для того, чтобы боеготовность „не снижалась”, на каждом ящике с боеприпасами надлежало написать номер машины. Абсурдность такого распоряжения была очевидна. Никто у нас не сомневался в том, что гитлеровцам известно расположение наших складов, в том числе артиллерийского. И это подтвердилось с жестокой неумолимостью в первые же часы войны.
262
Экипажи танков не очень охотно выполняли распоряжение о сдаче боеприпасов. Возможно, поэтому на некоторых машинах оказались снаряды».
Комдив В.П. Пуганов, пытаясь собрать воедино части дивизии в районе Жабинки, куда 22-я тд должна была выдвигаться по тревоге, был убит, начштаба дивизии полковник А.С. Кислицын через 4 часа после начала войны получил тяжёлое ранение, когда руководил переправой дивизии по мосту у д. Пугачёво. А начальник политотдела был тяжело ранен ещё при обстреле Брестской крепости. В результате к середине дня 22 июня дивизия, понеся большие потери и никем не управляемая, вела бои разрозненными группами. Т. е. как боевая единица не существовала.
В связи с той «выставкой» под Брестом сразу вспомнилось как в 9-й смешанной авиадивизии ЗапОВО под Белостоком, в ее 124-м иап, под видом показных занятий («учений» или смотра) на которые якобы прибудет сам Павлов, 21 июня сняли вооружение с истребителей. После чего поднятые только в 4 часа утра, они поднимались навстречу немецким самолетам летевшим бомбить их аэродром безоружными. Первый таран в ВОВ и произошел в 4.15 утра на безоружном МиГе мл. лейтенанта Д. Кокорева этого иап. А командир этой 9-й сад Герой Советского Союза генерал-майор А.С. Черных через несколько дней был арестован, предан суду и расстрелян (подробнее это разбиралось отдельной главой в книге «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?»).
О том, что патронов в Бресте на руках у бойцов не было докладывалось потом и в сообщении Брестского обкома КП(б) Белоруссии о 4-й армии ЗапОВО: «При вторжении немецких войск ни одна часть и соединение не были готовы к бою. Командный состав находился на квартирах в городе. У многих бойцов 6-й, 12-й, 49-й стрелковых дивизий не было патронов (они были на складах), в артполку АРГК личный состав находился в отрыве от матчасти в 150 км (в лагерях), склады с боеприпасами и оружием были захвачены врагом, ряд частей и подразделений под воздействием паники бежал с фронта». (Статья «Жестокие поражения в начале войны», А. Огнев, газета Правда, 13.02.2013г.) И такие же факты приводит в своем двухтомнике «Брест. Июнь Крепость» (М., 2013г.) и Р. Алиев, которые мы рассматривали в предыдущей главе еще…
Кроме своих мемуаров Сандалов написал и еще одно сочинение «Для служебного пользования» – «Боевые действия войск 4-й армии
263
в начальный период Великой Отечественной войны» (М.: Воениздат, 1961. ВИЖ № 11, 1988 г., с. 8). И там он такие вещи выдавал:
«Несмотря на достаточное количество данных о скором нападении немецко-фашистских армий, указания Народного комиссара обороны о том, что приведение войск в боевую готовность спровоцирует войну, даст повод фашистской Германии к нападению на Советский Союз, лишили командование всех степеней самостоятельности в принятии решений на приведение войск в боевую готовность. Поэтому до 24 часов 21 июня никаких мероприятий по приведению войск армии в боевую готовность не проводилось. Аналогичная картина, видимо, была и по линии государственных органов.»
Надеюсь, читатель и сам уже видит, где и как врал Сандалов. До 24 часов 21 июня «никаких мероприятий по приведению войск армии в боевую готовность не проводилось» в ЗапОВО и в 4-й армии, потому что это сорвали Павлов и Коробков. В защиту которых Сандалов и ринулся лет за 5 до этих «воспоминаний», организовав их «реабилитацию» как лицо наиболее заинтересованное, за трагедию той же Брестской крепости. Где немцы наносили свой главный удар, о подготовке которого было известно с начала июня уже.… Но также очень хотелось бы увидеть – что это за указания были от Тимошенко, – в которых тот объяснял округам что «приведение войск в боевую готовность спровоцирует войну, даст повод фашистской Германии к нападению на Советский Союз»?! Которые, оказывается «лишили командование всех степеней самостоятельности в принятии решений на приведение войск в боевую готовность». Жаль Сандалов ссылочку не дал на архивные реквизиты таких указаний… Наверное Тимошенко по телефону объяснял павловым-коробковым: не приводите войска в б.г. – это спровоцирует Гитлера! Выводить по ПП можно – но приводить войска в б.г. – нельзя!
«Основным недостатком окружного и армейского планов являлась их нереальность. Значительной части войск, предусмотренной для выполнения задач прикрытия, еще не существовало. Например, 13-я армия, на которую возлагалась задача создания района прикрытия № 3 между 10-й и 4-й армиями, и 14-й механизированный корпус, входивший в состав 4-й армии, находились в стадии формирования. Прибытие некоторых соединений в новые районы в случае возникновения военного конфликта намечалось в такие сроки, что они не успевали принять участие в решении задач прикрытия (100-я стрелковая дивизия со сроком прибытия на “М-3”).
264
Наиболее отрицательное влияние на организацию обороны 4-й армии оказало включение в ее полосу половины района прикрытия № 3. Практически это означало, что 49-й стрелковой дивизии 4-й армии надлежало проводить оборонительные работы вне полосы армии на бельском направлении от Нура до Дрохичина и занимать этот участок по тревоге, а 42-й стрелковой дивизии на Семятичском участке Замбровского укрепленного района от Дрохичина до Немирува, т.е. в районе дислокации 49-й стрелковой дивизии. При этом участок от Дрохичина до Немирува после сформирования 13-й армии переходил в состав района прикрытия № 3 и предназначался для занятия 113-й стрелковой дивизией, а 42-я дивизия возвращалась для оборонительных работ на рубеж от Немирува на юго-восток. Следовательно, до перехода управления района прикрытия № 3 в подчинение 13-й армии войска должны были производить оборонительные работы в готовности занять те участки, которые указывались в директиве округа. Этим определялось, что в случае открытия военных действий части трех дивизий (42, 49 и 113-й) вынужденно перебрасывались по тревоге на расстояние 50—75 км. Но вряд ли можно было рассчитывать, что они смогут своевременно занять свои рубежи обороны.»
Однозначно, установить срок прибытия «со сроком прибытия на “М-3”» для приграничной дивизии из под Минска, при том что «М» как день начала мобилизации по планам ГШ начинался ПОСЛЕ нападения Германии – это явная диверсия со стороны Генштаба-Жукова. Но Сандалову умнее было сетовать на «неудачные» Планы прикрытия округа и его армии, придуманные в ГШ, чем признать, что Брест Коробков (и он как его нш) с 42-й и 6-й стрелковыми дивизиями и 22-й танковой подставил под убой, заперев их в городе без патронов в казармах и без боеприпасов в танках. А ведь Брест – это ключевой узел обороны не только Белоруссии, но и всей границы. По которому, по словам же Сандалова должны были ударить только танковых дивизий немцев 5-ть да пара моторизованных с десятком пехотными дивизиями, о которых они знали с 5-го июня еще! А это – свыше тысячи танков и самоходок! Которые тупо обошли Брест и рванули далее на Минск без особых задержек. А Брест осталась блокировать одна пехотная дивизия немцев – зачищать город и крепость от остатков трех дивизий Коробколва-Сандалова!
Но это верно – севернее Бреста, на участке где по ПП ЗапОВО оборону должна была держать 13-я армия, которая чис-
265
лилась только на бумаге, и граница на несколько десятков км была вообще без войскового прикрытия!
Напоследок, заканчивая говорить о том, как поднимали войска до и 22 июня и как приводили их в боевую готовность, стоит привести такие «солдатские мемуары».
Чернов И.Е. Саперы. Записки солдата. (М.: Современник, 1988г. Есть в интернете). На 22 июня Чернов начальник производственной части участка строительства бетонных точек на границе в южной Литве (ПрибОВО). Призван в РККА из запаса перед войной. Подробно данные мемуары приводились в книге «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?», поэтому здесь дадим краткое «содержание».
«…ксендз ближайшего местечка Кончаместас 15 июня в воскресной проповеди открыто говорил о том, что через неделю на земли Литвы придет германская армия, и призывал верующих оказывать ей всяческое содействие». Однако пограничники, которым доложили об этом ксендзе, имели команду – не трогать до времени таких кадров. Мол, «пусть, дескать, немцы не догадываются, что мы что-то знаем». «А перебежчики подтверждали, что через несколько дней все будет готово к вторжению…» (с. 3-4)
Утром 21 июня Чернов был вызван в штаб начальника участка военинженера 2-го ранга Меренкова и тот сообщил:«Сегодня в ночь <…> часа в три или четыре Германия начнет войну». Однако «в целях дезориентации противника бетонному заводу вхолостую, а камнедробилкам с полной нагрузкой работать непрерывно до открытия немцами огня, пусть слушают. Далее. Собрать в батальоне все мешки, а если не хватит, то и матрасовки, набить их песком. Кроме того, оборудовать для боя амбразуры наиболее готовых сооружений, расчистив от кустов и леса сектора обстрела. Готовность — восемнадцать ноль-ноль. Докладывать — мне. Должен прибыть пулеметный батальон и принять огневые точки. Но пока его нет, а есть только представители батальона, сдавайте им точки по мере готовности амбразур и расчистки сектора обстрел. Маскировочные заборы снять только с наступлением темноты. …» (с. 6)
Днем представители пульбатов принимали точки, но сами батальоны и после обеда не прибыли. Стройбат этого участка имел «на тысячу человек — полсотни винтовок, да пара пулеметов». Плюс погранзастава. В 18.07 Чернов узнал от Меренкова, что семьи комсостава приказано в сумерках отправить в Каунас, а «свой штаб и подразделения батальона держать в полной готовности, имущество, что
266
может понадобиться на новом рубеже, погрузить в машины заранее». И Меренков еще раз подтвердил о нападении: «Начнется часа в три или четыре. По обстановке — получите по телефону указание, какой пакет в секретной части вскрыть.» (с. 9)
Семьи отправили в полночь, снабдив машины по бочке с бензином на всякий случай, дополнительно в дорогу. После полуночи «к границе проследовали три наших танка, пять машин с бойцами, а о пулеметном батальоне ничего не слышно».
«Ровно четыре часа утра… И сразу грохот от близкой границы взорвал тишину. В ту же минуту высоко в небе прошли куда-то вглубь, на восток, первые эскадры фашистских самолетов.»
По тревоге вскрыли пакет и прочитали: «под прикрытием полевых частей, которые должны были выйти ночью к границе, а при необходимости с собственным прикрытием вывести личный состав участка и батальона, автороты в район управления к местечку Лейпуны.» Однако ни полевых частей, ни пульбата на границе не было… Стройбат пешком начал выдвижение в тыл.
К обеду батальон проезжал уже на своих машинах мимо полевого аэродрома истребителей недалеко от городка Варена. От безлошадных летчиков они узнали что: «Неожиданный удар по аэродрому немцы нанесли еще в четыре часа, и почти никто не успел взлететь. К тому же часть летного состава еще с субботы оказалась в городских отпусках. Очевидно здесь информация об обстановке на границе оказалась хуже чем у нас».
Свой «пакет» стройбат тоже вскрывал, но после нападения. Ведь в ПрибОВО Кленов «забыл» («не сумел») довести до войск директиву «б/н» и указания НКО «ПРИСТУПИТЬ К ВЫПОЛНЕНИЮ ПЛАНА ПРИКРЫТИЯ 1941 ГОДА». Войска вскрывали свои пакеты и начинали выполнять ПП по факту нападения только.
Но если уж действительно стройбатам на границе в ПрибОВО сообщалась утром 21 июня точная дата и время нападения с указанием что делать, то о какой «внезапности» нападения для Кузнецовых-Павловых-Кирпоносов-Кленовых в принципе можно говорить?! Не верите, что утром 21 июня могли такие команды пройти?
Зря. Смотрим другие мемуары…
«В субботу, 21 июня, в штаб отряда был доставлен один из нарушителей границы. Отвечать на вопросы отказался. Сквозь зубы прошипел лишь два слова: «Завтра — война».
267
Полученные разведывательные данные с исключительной ответственностью перепроверялись на заставах и в отряде. Все говорило о том, что с часу на час можно было ждать вероломного нападения на нашу границу.
Мы, командиры пограничных частей и войсковых соединений, от которых зависела неприкосновенность рубежей нашей Родины, не сидели сложа руки. Языком документов хочу рассказать читателю о мерах, принятых для отражения нападения врага на участке нашего отряда.
21 июня 1941 года после совещания в моем служебном кабинете в городе Энсо вместе с заместителем начальница отряда по политчасти полковым комиссаром Зябликовым и начальником штаба отряда майором Окуневичем мы оценили сложившуюся обстановку и пришли к такому выводу:
а) немецко-финские войска завершают сосредоточение оперативной наступательной группировки. Наиболее вероятные направления основных ударов: Иматра, Хитола, Кексгольм; Лаппенранта, Выборг, то есть в полосе нашего 5-го пограничного Краснознаменного отряда. В полосе соседа справа: в направлении Лахденпохья, Сортавала;
б) противник наиболее вероятно перейдет в наступление в ближайшие часы;
в) нам известно, что по плану прикрытия на рубеж Энсо, река Вуокси предусматривается выдвижение частей 115-й стрелковой дивизии генерал-майора В. Ф. Конькова из 23-й армии.
Утром 21 июня 1941 года командование 115-й стрелковой дивизии проинформировало нас: «Мы имеем указание быть в полной боевой готовности в местах постоянной дислокации».
На основании этой оценки обстановки мною был отдан следующий приказ по отряду:
«1. Продолжать укреплять охрану и оборону Государственной границы Союза ССР, особо усилив охрану и взаимодействие с соседом справа в направлении Хитола, в районе города Энсо и на левом фланге в направлении Выборга.
2. Личным составом заставы, свободным от непосредственной службы на линии государственной границы, в ночь на 22 июня 1941 года занять и оборонять боевые позиции в районе заставы.
3. Управлению комендатур и маневренной группе занять запасные командные пункты и районы, особо обратив внимание на надежную,
268
устойчивую связь и управление с заставами и пограничными нарядами по фронту и обходной связи с глубины.
4. Штаб пограничного отряда во главе с начальником штаба отряда майором Окуневичем из города Энсо в ночь на 22 июня 1941 года переместить в район запасного командного пункта юго-восточнее города Энсо, к 24.00 21 июня 1941 года организовать связь и управление с комендатурами, заставами и частями Красной Армии, дислоцированными в полосе пограничного отряда, а также с округом и центром.
5. Я и полковой комиссар Зябликов с оперативной группой, со средствами связи с войсками, округом и центром остаемся на прежнем месте дислокации штаба пограничного отряда города Энсо.
6. В ночь на 22 июня 1941 года семьи военнослужащих (дети, старики) отвести в тыл, выделив для этого соответствующий автотранспорт».
В течение ночи на 22 июня 1941 года, выполняя полученный приказ, пограничные заставы нарядами в составе не менее трех — пяти пограничников прикрыли основные вероятные направления наступления противника (перекресток, узлы дорог, отдельные высотки, межозерное дефиле), промежутки перекрывались подвижными дозорными постами.» (Андреев А. М., на 22 июня начальник 5-го пограничного Краснознаменного отряда Ленинградского ВО. «От первого мгновения — до последнего», М.: Воениздат, 1984г.)
И кто ж интересно дал указание командиру приграничной 115-й сд ЛенВО «быть в полной боевой готовности» да еще и утром 21 июня?! На каком основании? Ведь по маршальским байкам Сталин не давал им приводить войска и тем более приграничные дивизии в боевую готовность до ночи на 22 июня?! А по Сандаловым Тимошенко давал указания – не приводить войска в боевую готовность.
Это происходило в ЛенВО, на границе с Финляндией. И если помните, та же «директива б/н» адресовалась также и этому округу. Т.е. ЛенВО получал точно такие же директивы НКО и ГШ что и западные округа в те дни. И на примере ЛенВО видно, что и дивизии прикрытия границы с утра 21 июня были в полной боевой готовности – по директивам Москвы от 16-18 июня. И им оставалось только получить приказ на вскрытие пакетов. И пограничники были приведены в полную б.г. с 21 июня. Как впрочем, и пограничники западных округов.
269
Еще по ЛенВО:
«Как начальник управления боевой подготовки округа, в мобилизационные вопросы я был посвящен лишь в незначительной степени. Тем не менее по ряду признаков можно было определить, что война неуклонно и быстро приближается к границам нашей Родины. Формировались новые дивизии и второй в округе мехкорпус, на новой границе усиленными темпами строились укрепления, прокладывались дороги военного значения, создавались аэродромы.
В десятых числах июня войска округа стали приводиться в непосредственную боевую готовность. Мне, например, было поручено в трехдневный срок вернуть в дивизию зенитные, пулеметные и артиллерийские подразделения, которые проходили специальные стрельбы на берегу Ладожского озера. Зенитная артиллерийская дивизия была спешно отозвана с окружного сбора и начала занимать свои позиции под Ленинградом. Артиллерия, сосредоточенная для стрельб на стругикрасненском и лужском полигонах, также возвращалась в свои дивизии. Авиасоединения рассредоточивались на полевых аэродромах. Военное имущество с окружных складов усиленно перебрасывалось в формируемые соединения. Офицеры оперативного и мобилизационного управлений штаба округа теперь засиживались за работой до поздней ночи, а многие и ночевали в своих кабинетах.»
21 июня «Я лег рано, что-то около десяти часов вечера. Только заснул — разбудил шофер моей машины Воробьев. Передал приказание немедленно явиться к начальнику штаба округа. Через полчаса я уже был в кабинете генерала Никишева.
— Немцы придвинули войска вплотную к границе, — сообщил он. — Отправляйтесь в семидесятую. К утру дивизия должна рассредоточиться и приготовиться к мобилизации.
70-я стрелковая дивизия была расположена в лагере близ станции Песочная Финляндской железной дороги. В первом часу ночи командир дивизии генерал-майор А.Г. Федюнин, поднятый мною с постели, уже отдавал необходимые распоряжения.» (Вещезерский Г. А. У хладных скал. — М: Воениздат, 1965г.)
Это – о приведении в полную б.г. идет рассказ от начальника управления боевой подготовки округа. Которая началась как раз еще сразу после 10 июня. А около 00.15 ночи на 22 июня в ЛенВО начали приводить в полную б.г. свои дивизии которые также должны были быть готовы и к началу мобилизации, кото-
270
рая начнется после того как придет команда вскрывать «красные» пакеты!
Т.е.. кроме ОдВО, в полночь на 22 июня по тревоге поднимался, и приводился-переводился в полную б.г. и ЛенВО!
Еще по ЛенВО: «К середине июня штаб округа располагал сведениями о сосредоточении в Финляндии немецко-фашистских дивизий, перебрасываемых из Германии и Норвегии. На железнодорожных станциях нашего северного соседа царило необычайное оживление — туда были стянуты крупные полицейские силы. Наши пограничники сообщали об усиленном строительстве по ту сторону границы наблюдательных вышек. Внимание разведки привлекали и другие приметы надвигающейся угрозы: германские суда, заходившие в Ленинградский порт, вдруг в эти дни безо всякого объяснения перестали разгружаться и возвращались обратно. Сотрудники немецкого консульства по ночам жгли какие-то бумаги. <…>
На северных участках границы с Финляндией, как и здесь, параллельно со строительством железобетонных сооружений войска строили полевые позиции. <…>
Командующий войсками выехал на кандалакшско-мурманское направление, взяв с собой большую часть старших командиров. На Дворцовой площади многие кабинеты опустели. За командующего остался начальник штаба округа генерал-майор Дмитрий Никитич Никишев.
20 июня он срочно вызвал меня по телефону из Выборга:
— Приезжайте немедленно.
Через три часа я был у него в кабинете.
— Обстановка, братец, стала усложняться. Финны на Карельском перешейке активизируются. Будем начинать боевое прикрытие границы. Понятно?
— Не совсем.
— Готовь саперов к установке минных полей на границе. <…>
Я принес недавно разработанный план инженерного прикрытия границы и стал писать распоряжения в 14-ю, 7-ю и 23-ю армии о перекрытии минными полями важнейших направлений и дорог. Начальник штаба подготовил приказание командующему 23-й армией генерал-лейтенанту П. С. Пшенникову о выдвижении в район Выборга одной дивизии из второго эшелона. Этим пока и ограничились.»
271
Это – о приведении в б.г. приграничных дивизий – До 21 июня… О выводе их к их рубежам обороны. Которое запрещалось, до «особого приказа» наркома директивами о выводе вторых эшелонов – от 11-.12 июня. Ведь боевое прикрытие границы нельзя провести без приведения в боевую готовность дивизии прикрытия границы? Или можно?
« <…> я не знал, чем занимается мой коллега — начальник Инженерного управления Прибалтийского особого военного округа генерал-майор В.Ф. Зотов. Позже он рассказывал мне, что 21 июня спешно собирал население для рытья траншей и окопов на границе с Восточной Пруссией. Начали даже минировать некоторые участки границы.
21 июня я уехал домой поздно ночью. А через час позвонил дежурный и передал, что в штабе объявлена тревога. Собрались быстро. Командиры ходили из комнаты в комнату, пытаясь выяснить причины тревоги, но толком никто ничего не знал. Лишь около пяти часов утра генерал Никишев пригласил к себе в кабинет начальников родов войск.
— Война, товарищи! Фашистская Германия напала на нас. Всем приступить к исполнению планов, — распорядился он.
Вынули из сейфов опечатанные папки. <…>
В восемь часов начальник штаба фронта ознакомил нас с телеграфной директивой наркома обороны СССР Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала армии Г.К. Жукова. В ней содержалось требование советским войскам разгромить вражеские силы, вторгшиеся на нашу территорию. Но границу переходить запрещалось, так же как и бомбить территорию Финляндии.» (Бычевский Б. В. Город — фронт. — Л.: Лениздат, 1967г.)
Это не показания командиров ЛенВО Покровскому. Это – мемуары только. Но представьте, что они же показывали на расследовании при Сталине?
Бывший начальник Инженерного управления ЛенВО прибыл в штаб округа видимо около полуночи. По тревоге. Но ему, как и многим офицерам штаба округа, тем кого не особо касалась директива «б/н» («№1») сообщили только в 5 часов утра о начале войны… После чего они вскрыли свои «красные» пакеты». А в 8 часов утра им довели уже директиву «№2».
272
Но ведь в директиве «б/н» нет указания вскрывать пакеты? Нет. Данную директиву в ЛенВО начали выполнять с полуночи уже – приводить в полную б.г. по тревоге войска – «около 00.15 ночи на 22 июня в ЛенВО начали приводить в полную б.г. свои дивизии». Могли командиры вскрывать пакеты по факту нападения? Могли. Но – могли это сделать и по приказу НКО – Тимошенко. И дальше, в заключительной главе мы еще глянем по ЛенВО отчет – в котором об этом приказе и говорится…