Мы уже столько раз упомянули о возможном существовании некой директиве или телеграмме НКО и ГШ от примерно 2.00-2.30 22 июня, на вскрытие красных пакетов (и ввод в действие ПП по сути), что пора, наконец, о ней поговорить чуть подробнее. Отдельно об этой директиве уже упоминалось и в книге «Защита Сталина. Кто пытается опорочить страну и победу?», но там были допущены некоторые неточности, и здесь о ней надо говорить более подробно –была ли она вообще или указания о пакетах были еще в директиве «б/н»…
Вот что писал в 1965 году генерал М.Д. Грецов, в июне 41-го начштаба 2-го кавкорпуса ОдВО. Преподавал с 43-го года в академии им. Фрунзе…
«На юго-западном направлении (июнь-ноябрь 1941г.)» (Москва, МО СССР, 1965г., ДСП. «Гриф» давно снят, а сама книга хранится в единичных экземплярах в библиотеках военных академий Москвы):
«В 1.00- 2.00 22.6 в войска КОВО и ОдВО поступило распоряжение Наркома обороны такого неопределенного содержания “22-23 июня возможно провокационное наступление немецких войск. Войскам округа на провокации не поддаваться, границу не переходить. Авиации границу не перелетать” 1).
Распоряжение это дезориентировало наши войска и обрекало их на пассивность в первые часы войны.
И наконец, в 2 часа 30 минут 22 июня, за 45 минут до атаки противника из Москвы в штабы округов поступила телеграмма Народного комиссара обороны, требовавшая принятия немедленных мер по боеготовности войск1.
В это время штаб Киевского округа также успел выехать на свой командный пункт в Тернополь, куда он прибыл только в 5 часов утр, 22 июня. 2).
119
Таким образом, в ночь на 22 июня штабы приграничных частей войск Одесского округа были значительно ранее ориентированы в отношении угрозы войны, нежели штабы приграничных частей Киевского округа.
В Москве на базе управления и штаба МВО приступлено было к формированию управления Южного фронта, прибытие которого в Винницу намечалось на 25 июня.
1 )Архив МО СССР, дело оп. отд. ЮЗФ, оп. 977б сс, д 83. Эта телеграмма имеет следующие отметки: «Принята на узле связи в 2 4. 30 м. 22.6; поступила в шифр отд. в 7 ч. 45 м. 22.6; расшифрована в 12 ч. 35 м. 22.6», то есть через 9 часов с момента начала войны).
2)Архив МО СССР, ф. ПУ ЮЗФ, оп. 5272с, д. 1, л. 7.)» (с. 41)
Первая директива, о которой Грецов пишет – это та самая «Директива б/н» которую много лет называют «Директивой №1». Как видите, Грецов закавычил слова из текста данной директивы, т.е., он дал цитату, но приведенные им слова из директивы не совсем соответствуют тексту, который опубликовал в 1969 году маршал Захаров и Жуков. Грецов показывает реквизиты хранения из Дела оперотдела ЮЗФ, т.е. входящую шифровку директивы «б/н», на 1965 год, а Захаров приводит архивные реквизиты хранения (на 1969 год) «первоисточника» – «ЦАМО, ф. 48а, оп. 3408, д. 3, л.л. 257-259».
В известном тексте от «маршалов» говорится не про «провокационное наступление немецких войск» а о «нападении»: «1. В течение в ночь на 22.6.41 23.6.41 возможно внезапное нападение немцев на фронтах участках ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО, ЛВО. Нападение немцев может начаться с провока- Сегодня 22.6.41г. на рассвете рассредоточить ционных действий.». Также в опубликованной маршалами директиве без номера и ее черновике ничего нет о запрете для войск и авиации пересекать границу.
Насчет времени поступления данной директивы в округа – тут совпадение. Данную директиву действительно принимать начали в округах к 1 часу ночи. И то, что ее в КОВО-ЮЗФ расшифровали только к обеду – все верно. Штаб КОВО к вечеру 21 июня был уже на полевом КП, в Тернополе. А вот оперотдел во главе с полковником И.Х. Баграмяном, куда и входит шифротдел штаба округа, который и должен был заниматься расшифровкой данной директивы (и прочих) из ГШ – прибыл в Тернополь только к 7 часам утра 22 июня (см. мемуары маршала Баграмяна).
120
Начала поступать директива «б/н» в Тернополь в 0.30, однако видимо из-за сбоев связи закончить прием текста шифровки дежурные связисты на полевом КП сразу не смогли. Точнее, шифровка из ГШ шла на Киев, там ее приняли, дали в ГШ подтверждение, что приняли текст и стали ее давать в Тернополь. И скорее всего между Киевом и Тернополем и были проблемы со связью. После чего Тернополь, скорее всего сам вышел по ВЧ на ГШ и запросил – дать им содержание шифровки по этой связи. Ведь даже если бы в Тернополе и приняли текст нормально, расшифровать его они также не смогли бы – шифровальщиков оперотдела в Тернополе не было, а с ними и ключей для расшифровки. Ведь связист только занимается связью, а расшифровкой-зашифровкой – занимаются шифровальщики в штабах.
Поэтому на расшифровку Баграмяну эту директиву «б/н» отдали только в 7.45, а расшифровали этот текст вообще только в 12.35. Однако проблем с «прочтением» данной директивы у командования КОВО, у Кирпоноса и его нш Пуркаева не было. Как потом и писал Пуркаев, отвечая на послевоенные вопросы Покровского – «В период от 1 часу до 2 часов 22 июня, Командующим войсками округа было получено распоряжение Генерального Штаба, которое требовало привести войска в полную боевую готовность, в случае перехода немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить и не перелетать, до особого распоряжения». И эти «распоряжения» ГШ были получены по ВЧ связи.
Как видите, ответ Пуркаева из 1952 года – о содержании данной директивы, вполне совпадает с тем, что писал Грецов в 1965 году. У обоих в директиве, а штабу КОВО в отсутствии шифровальщиков видимо лично Жуков (или кто-то из Генштаба, тех, кто отправлял данную директиву – например тот же Маландин, нач Оперуправления ГШ) по телефону (ВЧ) и сообщил текст этой директивы, есть упоминание о пересечении границы. Но тогда получается что опубликованная маршалами «Директива б/н» – липа?! Или в КОВО послали текст отличающийся от того что ушел в ЗапОВО и ОдВО, и возможно в ПрибОВО?
Почему Грецов, как и тот же Пуркаев показывают положения в директиве, которую получали в КОВО с 0.30 до 2.30 отличающиеся от того что нам известно по черновику директивы «б/н»? Может быть в КОВО ушел и другой текст, а скорее всего, из-за того что и шиф-
121
ровку принять не могли долго, и расшифровать ее не могли – из ГШ в Тернополь дали указания, «распоряжения» ГШ – по ВЧ связи, по телефону. И кстати, связисты в своих журналах также записывают время таких «звонков» и тех, кто с кем переговаривал.
И Грецов и Пуркаев эта указания и показывают как именно распоряжения, а не директиву текстовую. А в этом распоряжении по ВЧ, да еще и в 2 часа ночи могли указать и то, что показывают и Пуркаев и Грецов – «привести войска в полную боевую готовность, в случае перехода немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить и не перелетать, до особого распоряжения» и «Войскам округа на провокации не поддаваться, границу не переходить. Авиации границу не перелетать».
Грецов назвал это – телеграммой и сослался на дело «оперативного отдела ЮЗФ». Еще около 22 часов 21 июня оперативный дежурный ГШ обзванивал округа и уточнял – могут ли полевые КП округов принять шифровку особой важности (как показывал Захаров по ОдВО). Те подтверждали, и им шел текст шифровки. Также непосредственно перед отправкой текста идет еще запрос из ГШ – могут ли штабы принять текст, готовы ли.
В КОВО, два часа возились с приемом, только в 2.30 текст приняли, но из-за отсутствия шифровальщиков Баграмяна – расшифровать его все равно не могли. Поэтому очень может быть, что из ГШ по тому же ВЧ им и дали телефонограмму в 2 часа – «распоряжения ГШ». Устно. Тот же Маландин или кто-то из ОУ ГШ зачитал для КОВО текст, и там вполне могли на 2 часа задиктовать уже несколько другой текст этих «распоряжений». И возможно в журнале приема телефонограмм и остался – текст, который цитировал и Пуркаев и Грецов. И очень может быть что «телеграмма» ГШ ссылку, на которую он дает и записана – в этом журнале оперотдела ЮЗФ…
В общем, архивным копателям есть работа: найти этот журнал, если он, конечно, сохранился, и выяснить – кто кому звонил в Тернополь с 1 часа до 2 часов и почему эти «распоряжения ГШ» для КОВО отличаются от текста директивы «б/н» который должен был уйти во все округа одинаковым…
Далее Грецов пишет, что около 2.30 ночи, «наконец», в округа пошел еще приказ-телеграмма НКО, «требовавшая принятия немедленных мер по боеготовности войск».
К сожалению, когда в книгу «Защита Сталина…» мною были показаны эти слова Грецова, похоже, я ввел читателя в заблужде-
122
ние, посчитав, что речь у Грецова идет о некой дополнительной телеграмме Тимошенко – на ввод ПП в действие, на вскрытие «красных» пакетов! Что в той ситуации может означать только одно – эта телеграмма и есть директива на вскрытие «красных» пакетов и о – введении Планов прикрытия в действие, по сути – та самая настоящая директива «№1».
Грецов как будто прямо показывает – в 2.30 пришла ДРУГАЯ, еще одна («наконец»), шифровка, телеграмма НКО из Москвы. Т.е. данная директива от 2.30 примерно – это и есть короткая команда-приказ об «отсутствии» которого так переживают многие историки. Мол, надо было вместо «пространной» директивы давать короткую – на ввод ПП: «Приступить к выполнение Плана прикрытия 1941 года»», дать команду на вскрытие «боевых пакетов». И такая директива округам должна была уйти, и именно ДО нападения Германии это должно было произойти! По всей логике предвоенных директив…
Но, увы. Грецов дает реквизиты этой «наконец» принятой связистами телеграммы – все той же директивы «б/н»…
Однозначно, «короткая» директива, от 2.30 22 июня, должна была бы пойти вслед за «пространной» директивой «б/н» от 22.20 21 июня. И такой приказ Москвы, т.е. от Сталина должен был бы быть! Но – похоже, дополнительной команды, вслед за директивой «б/н» все же не было из ГШ округам. По крайней мере, в виде шифровки. А вот устно, по ВЧ связи, дать команду вскрывать пакеты вполне мог тот же Жуков – по команде Сталина, и именно около 2.30 ночи 22 июня. В конце концов, пакеты то вскрывались и именно около 2.30 ночи, и тот же Павлов, не отличающийся особой инициативность, не имел права и это делать и не стал бы – без указаний Москвы точно.
Грецов показал реквизиты еще одного приказа – «Архив МО СССР (ЦАМО), ф. ПУ ЮЗФ, оп. 5272с, д. 1, л. 7» и это реквизиты директивы НКО и ГШ от 19 июня – на вывод штаба КОВО на полевой КП. Т.е. распоряжения ГШ принятые с 1 до 2 часов в Тернополе, отмечены в конкретном деле оперотдела ЮЗФ. Как входящая директива «б/н» для КОВО. А второй документ, это директива на вывод штаба КОВО в Тернополь – которая хранилась в общем фонде Полевого управления ЮЗФ в 1965 году…
Директива «б/н» это именно директива и на ее основе в округах павловы-кленовы могли давать в армии свои варианты приказов.
123
Но если бы пришла телеграмма Тимошенко, или был бы звонок по ВЧ связи – «Приступить к выполнению ПП» то это был бы – прямой боевой приказ. Который округа обязаны были исполнять точно, без «интерпретаций»:
«Директива б/н это и есть директива в чистом виде, а вот телеграмма о введение ПП и вскрытии пакетов директивой не является – это в чистом виде заранее оговоренный сигнал боевого управления, переданный телеграммой. И если директива дает возможность командирам и начальникам право на варианты разных действий в пределах своих полномочий, то сигнал боевого управления исполняется немедленно и в полном объеме. Это просто мелкие тонкости, которые понимают любой грамотный военный, кто с этим сталкивался» – полковник С. Мильчаков.
В общем, пока на сегодняшний день нет документальных подтверждений наличия директивы НКО от «2.30» ночи 22 июня. Увы. Хотя вопрос все равно остался – директива от 22.20 21 июня, это действительно «Директива б/н», «Директива №2», также есть, а вот под «№1» и должна была бы быть и директива от примерно 2.30 22 июня. На вскрытие «красных» пакетов и на ввод ПП. И принять ее округа должны были именно ДО нападения Германии. После которой была директива «№2» от 7.15 утра 22 июня, а затем и директива «№3» от вечера 22 июня. Возможно на ввод ПП (вскрытие пакетов) был просто звонок Тимошенко (Жукова) около 2.30 и от этого звонка осталась бы только пометка о звонке в журнале у связистов в ГШ том же…
(Примечание: Может кто-то думает, что посылать-сообщать в округа команду вскрывать «красные» пакеты, вводить ПП в 2.30 было бы «поздно»? Не совсем. Т.е., если думать и верить что до этого все спали (и должны были спать) мирно в казармах, то, конечно же, посылай не посылай в округа за 45 минут до нападения такую директиву о боевой тревоге и на ввод ПП со вскрытием «красных пакетов» – точно будет «поздно».
Но. Если видеть какие распоряжения и приказы шли в те последние часы в округа, с вечера 21 июня, то видно, что такая команда была бы вполне своевременна. По крайней мере «логична»…
Опять же – по показаниям Ляпина, Зашибалова или Бирюкова они свои приказы на вскрытие пакетов получали как раз – сразу после 2.30. И шло это от Павлова! Т.е., все же очень может быть что Генштаб
124
в лице Жукова (?) по ВЧ телефону сообщал – приказ поднимать по боевой тревоге войска.
В КОВО, принимать (расшифровать) директивы не могли из-за отсутствия оперотдела в штабе до 7 часов утра. И Кирпонос с Пуркаевым принимали эти «распоряжения» Генштаба – по телефону. Возможно, Пуркаев в 1952 году «совместил» в памяти две директивы – «б/н» и «№2», в которой тоже есть указания о границе? Вряд ли. Он говорит именно о директиве «б/н», и его слова подтверждает и Грецов, который показывая о директиве «б/н», также показывает об указаниях, которых вроде как нет в известном черновике директивы «б/н»…
Но – получив по телефону данные «распоряжения» Кирпонос по показаниям командиров КОВО прямо запретил приводить войска в боевую готовность. И войска на Украине будили именно немецкие снаряды в большинстве случаев. Точнее Пуркаев около 3.30 все же давал некие команды «будить» войска.
Но если в КОВО у Кирпоноса вроде как не было под рукой шифровальщиков оперотдела, то в ПрибОВО, нш округа Кленов, оставаясь за командующего, также получив данную т.н. «Директиву №1» около 1 часа ночи, не стал поднимать войска округа….)
Кстати, после публикации в книге «Защита Сталина…» слов Грецова о директиве «б/н» поступившей в округа около 1 часа ночи нашлись внимательные читатели и «исследователи», которые увидели то что, увы, не заметил я – что директиву «б/н» на самом деле принять могли в Тернополе не в «24.30 м. 22.6» а в «2 ч. 30 м. 22.6». На этом данные исследователи уже кинулись обвинять меня, мол, Козинкин умышленно вводит читателей в заблуждение и пытается, умышленно изменив букву «ч» на цифру «4» в пометках на входящей директиве «б/н» из Москвы – неверно показать время поступления директивы «б/н» в КОВО – «Принята на узле связи в 2 4. 30 м. 22.6». И таким образом Козинкин пытается запустить в научный оборот фальшивое утверждение о том, что в 2.30 в округа и Москвы ушла еще одна директива, о которой до этого никто из историков не показывал, а читатели до этого о ней не знали – настоящая директива «№1». На вскрытие «красных» пакетов – «Приступить к выполнению Плана прикрытия».
Действительно, речь Грецов ведет не о ДВУХ РАЗНЫХ документах-директивах, а об ОДНОМ – о директиве «б/н». В которой, конечно же, нет ничего о вскрытии пакетов и о вводе ПП.
125
Увы, во всех округах директиву «б/н» принимали около 1 часа ночи и это неопровержимый факт. И в КОВО ее начали принимать даже одни из первых – около 0.30. И как писал потом маршал Баграмян, принимать данную директиву и начали – в 0.30. А затем он же написал, что закончили прием этой директивы – только в 2.30. Смотрим, что писал Баграмян: «В 0 часов 25 минут 22 июня окружной узел связи в Тарнополе начал прием телеграммы из Москвы. <…> Только в половине третьего ночи закончился прием этой очень важной, но к сожалению очень пространной директивы».
Грецов также сначала назвал директиву «б/н» – «распоряжение Наркома обороны неопределенного содержания». Однако потом он же показывает – «в штабы округов поступила телеграмма Народного комиссара обороны, требовавшая принятия немедленных мер по боеготовности войск»! Т.е. – или текст в КОВО действительно пришел отличный от того что получили другие округа – ведь Грецов даже кавычит начало этой директивы и уже там видно расхождение этих указаний от того что мы знаем о директиве «б/н». Или и устные «распоряжения» ГШ отличались от того что было в директиве «б/н».
Полевой КП КОВО располагался в штабе какой-то воинской части, которую вывели из Тернополя, чтобы разместить в здании штаба этой части КП округа-фронта. И подготовка этого КП к работе и узла связи тем более, началась примерно в мае еще. Баграмян показал, что связь полевого КП в Тернополе, что с Киевом, что с Москвой была к этому времени вполне устойчивой – начсвязи округа генерал Добыкин с «гордостью докладывал командующему округом, что с нового командного пункта можно будет напрямую вести разговор как со штабами армий, так и с Москвой – по телефону, телеграфу, радио». И даже то, что уже после нападения эта связь, что «базировалась на постоянные проводные линии Наркомата связи», постоянно нарушалась, в ночь нападения она должна была работать еще вполне нормально.
Но – начатый в 0.25 прием шифровки Директивы «б/н» из-за проблем со связью с Тернополем действительно закончили именно в 2.30 и после окончания приема шифровки, связист поставил время именно окончания приема текста в Тернополе, дал в Москву (Киев) подтверждение – «квитанцию» и поставил отметку на бланке входящей шифровки как 2 ч. 30 м. А время начала приема в этом случае на бланке входящей шифровки как раз и не ставится.
126
Ну а то, что в книге Грецова указано именно так – «Эта телеграмма имеет следующие отметки: принята на узле связи в 2 4. 30 м. 22.6; поступила в шифр отд. в 7 ч. 45 м. 22.6; расшифрована в 12 ч. 35 м. 22.6», то это не более чем опечатка типографии академии Генштаба, где эта книга в 1965 году и печаталась. (Кстати в ней есть еще несколько опечаток – например Директива №3 показана как Директива №8…).
Увы, я ошибся – на пометках указано не время прихода этой директивы, а время – окончания приема шифровки. В связи с чем приношу свои извинения перед читателями – директиву «б/н» в Тернополе «приняли» действительно в «2 ч. 30 м. 22.6»…
Как показывает С. Чекунов, реквизиты хранения указанные Грецовым за 50 лет, конечно же, изменились: «Перенумерация была произведена. В настоящее время фонды округов и фронтов – трехзначные. В частности новые номера фондов, где лежат документы, которыми пользовался Грецов следующие: фонд управления Киевского Особого Военного Округа – 131 (дела за 1940-1941 г.г.), фонд полевого управления Юго-Западного фронта – 229. В каждом из этих фондов документы разобраны по источнику комплектования – отдел, управление и т.д. Например: опись дел оперативного отдела КОВО – 12507, опись дел оперативного отдела ЮЗФ – 161. Также в каждом фонде есть, например: опись дел политуправления, опись дел шифровального отдела.
Также директива б/н опубликована в сборнике "Лето 1941. Украина" с действующими реквизитами - фонд 229 (полевое управление Юго-западного фронта), опись 164 (шифровальный отдел), дело 1 (входящие шифртелеграммы), лист 71».
Увы, уважаемый исследователь несколько не прав. Реквизиты хранения входящей директивы «б/н» в Тернополь может и указаны в этом сборнике точно, но опубликованная директива в этом сборнике – выдаваемая за директиву «б/н» принятую в КОВО – не имеет положения о ПВО. Т.е. это тупой передер текста директивы Павлова! У которого не было уже положение о ПВО.
А ведь сам же Чекунов показывал: текст, принятый в Минске, входящая директива «б/н» для Минска соответствует черновику директивы «б/н» и о ПВО указания вполне имеет:
«г) Противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительных подемов принятия мер. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
127
д) Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить».
Т.е., в КОВО, получается, отправили текст, в котором о ПВО нет указания?! Нет, конечно – эта публикация в 1991году именно что простой передер, да еще и окружной директивы ЗапОВО...
Таким образом, можно уже утверждать достаточно обоснованно, что то, что мы знаем как «Директива б/н» (или т.н. «Директива №1»), черновик которой хранится в ЦАМО в виде текста на трех РАЗНЫХ листках – это не совсем тот текст, который писался в кабинете Сталина, но ушел в округа. И также на имеющихся и опубликованных на сегодня источниках – показаниям командиров, видно, что данная директива «без номера» это не последняя директива (приказ), которая ушла из Москвы в приграничные округа перед нападением Германии!
Хотя директива «б/н» именно о приведении в полную боевую готовность, она еще не давала указания вскрывать «красные» пакеты и вводить в действие Планы прикрытия формально. А вот следом за ней, возможно около 2.30 22 июня должна была уйти некая «телеграмма Тимошенко», или был звонок по ВЧ связи с указанием – «Приступить к выполнению ПП 1941года», вскрывать «красные» пакеты.
Также данная директива от 22.20 21 июня имела некие ограничения – по ней не было ясно – можно ли открывать огонь в случае обстрелов или тем более нападения и как действовать, в случае если противник границу перешел. Также в ней ничего сказано о том – можно ли самим переходить-перелетать границу. Хотя Грецов показывает, что в «распоряжении неопределенного содержания», в директиве «б/н» для КОВО это было якобы указано – «на провокации не поддаваться, границу не переходить. Авиации границу не перелетать».
А ведь адмирал Кузнецов также утверждает, что когда он читал эту директиву в 23 часа 21 июня, то там он увидел вполне четкие объяснения по этим вопросам и тот же Тимошенко ему разъяснил – огонь открывать можно. И нужно. Но возможно в ней все же не было еще указаний – пересекать ли границу в случае нападения немцев.
Так что, похоже, что именно следующая директива НКО и ГШ, даже в виде звонка, от 2.30 ночи 22 июня и могла нести такие разъяснения – на открытие огня. И судя по всему Жуков и Тимошенко
128
в эти указания-звонки и «перенесли» указания и разъяснения по ответному огню и по пересечению границы из «директивы б/н»,
А точнее, сам приказ «Приступить к выполнению Плана прикрытия 1941года» подразумевает все это – то, что прописано для округов в ПП – занять рубежи обороны по ПП, в случае нападения противника отвечать, если тот пересек границу, но самим границу не пересекать и не перелетать до особого приказа Москвы!
Т.е., вполне возможно, что Жуков действительно нес к Сталину директиву на ввод в действие Планов прикрытия и на вскрытие «красных» пакетов уже к 21 часу 21 июня. При этом Жуков подробно расписал в своей заготовке, как и что делать округам. Сталин назвал такую директиву «преждевременной» и дал указание – поднять войска на границе директивой о вводе полной боевой готовности. Подготовить более короткую директиву – о приведении ВСЕХ войск, ВВС, ПВО и флотов в полную б.г.. А следом пойдет, если потребуется и директива на вскрытие «пакетов», которая сама и оговорит и о применении оружия по врагу, если он границу пересечет, и о пересечении границы нашими войсками если потребуется.
А возможно, что Жуков и соврал – он нес короткую директиву «Приступить к выполнению ПП 1941года», а Сталин, назвав ее преждевременной, дал команду написать директиву только о вводе полной б.г. но в ней также подробно указать «подробности» – «привести войска в полную боевую готовность, в случае перехода немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить и не перелетать, до особого распоряжения».
И очень может быть что, директива, написанная в кабинете Сталина, Жуковым переписывании была «сокращена». И в итоге была разбита на две части. Одну мы знаем как директиву «б/н», в которой нет ничего о границе и применении оружия, а другая – это директива уже «№2». А там где пришлось по телефону полевым КП давать устные «распоряжения» (как КОВО который не мог расшифровать свой текст дир. «б/н»), Жуков и сообщил следующее – «привести войска в полную боевую готовность, в случае перехода немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить и не перелетать, до особого распоряжения». Т.е., то, что и требовали эти две, а по сути, и изначально – одна директива… Ну и по телефону, скорее всего, были некие указания из Москвы округам – вскрывать пакеты, например…
129
К тому, что могло, и должно было быть в «Директиве б/н» и почему Жуков и Тимошенко подменили текст, написанный в кабинете Сталина, мы еще вернемся, а пока продолжим…
Разъяснение о том чтобы наши войска при отражении нападения открывали огонь, но не пересекали границу Нарком обороны СССР и начальник Генштаба РККА должны были дать и по телефону павловым в то время пока «Директива б/н» идет в округа! Помимо того что это должно быть в тексте «Директивы б/н» однозначно! В конце концов, это просто нормально – если враг напал, врезать ему по полной в тех местах и по тем войскам что границу нарушили, но не торопиться с пересечением границы чтобы «мочить» супостата на его территории. Такое решение может принять только высшая власть в стране. А если враг просто стреляет по нашей территории, но границу не пересекает – огня не открывать, ибо это и есть «провокация»!
Но! В мемуарной литературе ничего такого нет, а в «воспоминаниях» генералов Покровскому вы постоянно будете встречать рассказы, что командирам запрещали открывать огонь артиллерии по перешедшему границу врагу, запрещали сбивать немецкие самолеты огнем ПВО и прочие подобные запреты! Которые потом «повесили» на Сталина…
Генерал Грецов показав о том, что было в директиве «б/н» (могло быть) на самом деле, далее также умудрился налукавить. Дело в том, что получив в Тернополе директиву «б/н», «телеграмму Тимошенко», получив по телефону с 1 часа до 2 часов все нужные указания по телефону, Кирпанос не сделал ни одного звонка в армии КОВО. Не поднял по тревоге ни одну часть! А ведь, по словам Жукова он звонил Кирпаносу лично еще в полночь – указывал «быстрее передавать директиву в войска». И Грецов чтобы как-то обелить, отмазать Кирпаноса показал, что штаб КОВО «успел выехать на свой командный пункт в Тернополь, куда он прибыл только в 5 часов утра, 22 июня».
Т.е. – Кирпанос не поднимал армии округа по тревоге, получив директиву и устные «распоряжения ГШ» на это к 2.30, потому что оказывается, в Тернополе никого еще не было – сам Кирпанос по Грецову оказывается, только в 5 часов утра там появился. Что просто вранье. Кирпанос прибыл в Тернополь раньше всех, минимум к 1 часу ночи. И он действительно не сделал НИ ОДНОГО звонка в армии округа, чтобы поднять их по тревоге! И только прибывший
130
к 3 часам в Тернополь начштаба КОВО Пуркаев, начал в 3.30 поднимать армии по телефону!...
Смотрим «воспоминания» генерала П.А. Новичкова по 5-й армии Потапова, КОВО:
«БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ 62-Й СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ В НАЧАЛЬНОМ ПЕРИОДЕ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ.
(Воспоминания бывшего начальника штаба 62-й стрелковой дивизии полковника Новичкова П.А.)
<…>
Вся артиллерия к моменту выхода дивизии к границе находилась в артиллерийских лагерях в м. Повурск, в 25-30 км восточнее Ковеля, и только к утру 20-го июня она была сосредоточена в районе стрелковых полков, имея лишь один боекомплект снарядов всех систем. При сосредоточении дивизии в новом районе из лагерей было взято много лишнего, ненужного для боя имущества, чем был связан весь автомобильный и конный транспорт.»
Обратите внимание, что артиллерию вернули все же с полигонов в этой дивизии 5-й Армии. Однако то, как они тащили с собой всякий хлам, говорит о том, что выводили их не по боевому расписанию, как указано в директиве НКО и ГШ от 12 июня для КОВО, а как при совершении маршей по учебным тревогам. Похоже, данную приграничную дивизию, как и дивизию Абрамидзе выводили на границу по отдельной телеграмме ГШ. Но если Абрамидзе от командарма-26 Костенко получил текст ГШ напрямую, то Новичкову Потапов его «пересказал». Накрутив дури про учебное имущество, которое брать не надо было в принципе.
«В такой обстановке 62-я стрелковая дивизия вступила в войну. 22 июня в 3 часа утра по распоряжению командира корпуса штаб дивизии был поднят по тревоге. К этому времени от пограничных войск поступили первые сведения о переходе немецких войск в двух пунктах государственной границы в полосе обороны дивизии.»
Еще обратите внимание – в 3 часа штаб дивизии поднимается по тревоге а «К этому времени от пограничных войск» уже «поступили первые сведения о переходе немецких войск в двух пунктах государственной границы в полосе обороны дивизии.». Т.е. немцы начали пересекать границу в полосе этой дивизии ДО 3 часов ночи еще!
131
Но как видите, будить начали в этой армии не сразу после звонка Жукова Кирпоносу в полночь. Или после звонка в полночь какого-нибудь генерала, «оперативного дежурного» по НКО, от имени наркома с таким же приказом. Пуркаев стал звонить в армии только в 3 часа ночи, но уже, похоже, Потапов поднимал только штабы. И свой «красный» пакет командарма Потапов, похоже, вскрывать не стал – хотя замначоперотдела штаба 5-й А Владимирский в 3.30-3.45 и давал команды (телефонограммы) на это комкорам….
«К 4 часам по данным пограничных войск и штаба 15-го стрелкового корпуса противник перешел в наступление по всей границе.
Части дивизии были подняты по боевой тревоге и к 4 часам находились в готовности к выступлению на государственную границу и занятию рубежа обороны по восточному берегу р. Зап. Буг на фронте иск. Любомль, Гродло. Общая ширина полосы обороны назначенной дивизии, достигала 30 км (по уставам – не более 15 км.. – К.О.).
Несмотря на явное вторжение немецко-фашистских войск на нашу территорию, из штаба корпуса следовало одна за другим предупреждение о запрещении применения огня всех видов против перешедшего в наступление противника. Поэтому части дивизии, вышедшие в свои участки и занявшие оборону к 6 часам 22-го июня, только к 11-12 часам вступили в бой, отражая попытки противника форсировать р. Зап. Буг.»
Здорово – запрета Москва на открытие огня и тем более «всех видов» точно не давала никакого. И это подтверждал и сам начштаба КОВО генерал Пуркаев! А Потапов давал такие команды? И кто его надоумил – Кирпонос?
«Саперный батальон дивизии, находившийся на оборонительных работах в районе Усцилуг, первыми ударами авиации противника с утра 22-го июня был разгромлен в расположении своего лагеря.
Артиллерия дивизии поддерживала бой первого эшелон; отдельный истребительно-противотанковый дивизион был выдвинут на правый фланг в район Радзехув для обеспечения стыка с соседней 45-й стрелковой дивизией.
Полосу обороны слева занимала 87-я стрелковая дивизия.
Во избежание перехвата и подслушивания противником отдаваемых распоряжений управлению частями в первые часы боевых действий осуществлялось исключительно через офицеров связи, которые находились в постоянной готовности на машинах на командном пункте дивизии.
132
Ввиду широкого фронта полосы обороны первоначальное построение дивизии в два эшелона было изменено, через два дня все полки оказались в первом эшелоне. Отдельный разведывательный батальон, истребительно-противотанковый дивизион и до батальона пехоты командир дивизии держал в своем резерве.
В течении двух дней части дивизии совместно с пограничными заставами вели упорные бои непосредственно на границе. Главный удар противник наносил в направлении Владимр-Волынский, Луцк в полосе 87-й стрелковой и 14-й танковой дивизии. В результате наступления, поддержанному мощным огнем артиллерии и ударами авиации, противнику удалось прорвать фронт обороны этих дивизий и ввести крупные танковые силы по шоссе Владимир-Волынский, Луцк. Правофланговый полк 87-й стрелковой дивизии ударом танковых частей был отброшен к нашему левому фланговому 123-му стрелковому полку. По распоряжению командира корпуса полк 87-й стрелковой дивизии был приведен в порядок и под руководством заместителя командира 62-й стрелковой дивизии использован для нанесения контратаки по противнику, занявшему Владимир-Волынский. …» (ЦАМО, ф.15, оп.881474, д.12, л.143-149)
Генерал Г.И. Шерстюк, 5-я армия КОВО:
«3. С какого времени и на основании какого распоряжения части вверенного Вам соединения начали выход на государственную границу, и какое количество из них был развернуто для обороны границы до начала военных действий и какую задачу они получили?
21 июня 1941 года командир 15 ск. полковник Федюнинский, со мной, начальником погранотряда полковником Сульженок и двумя-тремя офицерами штаба 15 ск. и погранотряда на легковых автомашинах, с целью рекогносцировки огневых позиций и новых земляных сооружений со стороны противника, проехали вдоль госграницы от ее правого фланга г. Влодава (граница БССР и УССР) до ж.д. Ковель-Холм. По пути следования рекогносцировочной группы, командир 15 ск. Заезжая во все погранзаставы с целью получения новых данных о противнике, о новых ОП, ОТ и других земляных работах. При проезде у госграницы командир ск. производил проверку качества и темпов строительства ДЗОТ и противотанковых рвов. После проведенной рекогносцировки и соответствующих указаний мне, чего конечно я не помню, командир 15 ск. под вечер 21.6.41 г. убыл в пункт дислокации Штакора г. Ковель, а я с разрешения командира ск. остался на 22.6.421 г. в г. Любомль (гарнизон 61 сп., ЛАП, ОПТД
133
и УР), ожидая приезда командира ГАП с целью уточнения и освежения выбора ОП для ГАП, в соответствии моего ориентировочного плана обороны.
На ночлег в ночь на 22.6.41 г. я расположился в клубе 61 сп. г. Любомль. В 3 часа 20-30 минут 22.6.41 г. я был разбужен разрывами беглого артогня немцев по району расположения зимних квартир и лагеря 61 сп. (лагерь 61 сп. размещался в лесу Южнее г. Любомль на удалении 400-500 метров от зимних квартир). В это-же время ко мне в клуб явился дежурный офицер 61 сп. (штаб полка размещался через улицу от клуба) и доложил, что немцы ведут огонь по Любомль, зимним квартирам и лагерю. Я отдал распоряжение: играть сигнал “тревоги”, личный состав полка разместить в щелях и вызывать командира полка.
Прибыв в штаб сп. я решил вызвать к телефону начальника штаба дивизии, информировать его и узнать распоряжения командира корпуса. Вызвать штаб сд. или квартиру начальника штаба мне не удалось, так как связь с Ковелем была прервана. Разрывы снарядов продолжались.
Через 20-30 минут после моего прихода в штаб 61 сп. я был вызван к телефону начальником погранотряда Сульженко (штаб погранотряда размещался вблизи штаба 61 сп. В г. Любомль), который доложил мне: “ противник (немцы) под сильным артиллерийским и пулеметным огнем по району расположения у госграницы ДЗОТ и окопов погранвойск, перешли в наступление и стремятся преодолеть р. Западный Буг; погранотряд занял подготовленные ОТ и ведет упорный бой; противник в переправе р. Западный Буг пока успеха не имеет; прошу содействия погранотряду частями дивизии”.
На доклад и просьбу начальника погранотряда я дал примерно следующий ответ: “Привожу части в боевой порядок и готовность к выброске на рубеж обороны госграницы (полковник Сульженко подробно знал участки обороны стрелковых полков на рубеже госграницы), запрашиваю Ковель о решении н действия частей сд.”.
Примерно в 4 часа 30 минут22 июня 1941 года после разговора с начальником погранотряда и указаний о готовности командиру правофлангового сп. по телефону в г. Шацк (телефон хорошо работал), личных указаний командиру 61 сп. и после высылки связистов 61 сп. для восстановления линии связи со Штадивом г. Ковель, я решил еще попытать вызов к телефону Штадив 45-Ковель, но связь продолжала быть прерванной. Отсутствие связи со Штадивом
134
и Штакором поставило меня в весьма тяжелое положение, обстановка усложнялась.
По докладу начальника погранотряда и его штаба, которые давались мне через каждые 15-20 минут, бой на границе принимал весьма серьезный характер и создавал угрозу уничтожения погранотряда, захвату госграницы и развитию наступления противника на восток. Примерно около 5-00 22.6.41г. я уже имел данные от погранотряда, что незначительные части противника овладели Восточным берегом р. Западный Буг у Влодава (стык границы УССР и БССР).
Не имея связи со Штадивом и Штакором (г. Ковель) и получая тревожные донесения погранотряда (артстрельба по району Любомль со стороны противника в 4.30-5.00 была прекращена), примерно 5.20 22.6.41г. я отдал по телефону и лично командиру правофлангового сп. – Шацк, командирам 61 сп. ЛАП, ОТД и коменданту УР-Любомль распоряжение: вскрыть мобпланы и приступить к их выполнению, К 5.30-6.00 указанным частям выступить на рубеж обороны, занять участки обороны по госгранице, подчинить стрелковым полкам погранвойска в границах их участков, а 61 сп. – и батальон УР управления 9 УР, уничтожить наступающего противника и удержать госграницу. КП-СД до прибытия Штадива-Любомль (штаб 61 сп.), телефонную связь правофлангового сп. держать через постоянку с 61 сп. – через постоянку погранотряда и новую проводную связь к новым КП штаба сп. и УР.
Примерно через 30-40 минут т.е. 5.30-6.00 я имел донесения от командира сп., ап. ОПТД и коменданта УР о выступлении на рубеж обороны и о высылке приемщиков за переменным составом.
Примерно в 7.00 22.6.41г. я имел донесение начальника погранотряда о частичной переправе противника на восточный берег р. Западный Буг, об окружении отдельных круговых ДЗОТ погранподразделений и весьма серьезном бое подразделений погранотряда за удержание границы и частично в окружении. 8.00 – 8.30 22.6.41г. я имел донесение от правофлангового сп., 61 сп. и от командира УР о выходе частями на рубеж обороны госграницы и втянутость их в бой за удержание госграницы и деблокировку окруженных ДЗОТ с подразделениями погранотряда. ОПТД, направленный правофланговым полком для закрытия дороги Влодава-Ковель, ведет бой с отдельными танками противника, прорывающимися от Влодавы на Ковель.
8.00 – 8.30 начальник штаба сд. полковник Чумаков восстановил связь Ковель-Любомль и вызвал меня к телефону. На мой вопрос
135
“ Каковы распоряжения свыше на действия 45 сд.” – получил ответ Комкора 15 через нач.штаба 45: “Провокация, частям сд. быть в гарнизонах в полной готовности, категорически запретить погранотряду ведение огня, ждать дополнительных распоряжений ”.»