Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23-31 декабря 1940 г.

Выступления

 

С. М. БУДЕННЫЙ, Маршал Советского Союза, заместитель Народного комиссара обороны СССР

 

Товарищи, всякое государство строит свои вооруженные силы, исходя из политической, географической и экономической обстановки своего государства.

Мы знаем, что первая империалистическая война закончилась тем, что в конце ее выросли новые рода войск, как танки, авиация и артиллерия разных мощностей. После этой войны подводились итоги и на этих итогах обучались армии мира, в том числе и наша армия.

Вторая империалистическая война началась тем, чем закончилась первая империалистическая война, только рода войск приняли больший масштаб своего развития, особенно артиллерия, танки и авиация. Я не беру пехоту. Пехота тоже изменила свое лицо с точки зрения насыщения ее огневыми средствами.

Кроме того, после первой империалистической войны мы явились с вами живыми свидетелями того, что помимо железнодорожного транспорта произош­ло развитие шоссейных и грунтовых дорог. Армия резко разделилась в своей структуре на две части. Одна часть — малоподвижная и другая — подвижная. Наряду с железнодорожным транспортом появился транспорт автомобильный, который может перевозить дивизии, корпуса и даже армии. Появились авиа­десанты и авиатранспорт. Все это является совершенно новым, по сравнению с тем, что было тогда.

И вот когда я говорю, что армия разделилась резко на малоподвижные и подвижные рода войск, я имею в виду в числе последних мотопехоту, танки, авиацию и мотоциклетные части. Последние со счетов сбрасывать нельзя.

Какие же происходили дебаты с точки зрения применения подвижных родов войск как в тактике, так и в оперативном искусстве этих новых и уже массированных родов войск <— танков, авиации и мотопехоты? Я помню, и вы это знаете прекрасно, у нас трактовали эти вопросы по-разному. Эта трактовка и рассуждение всегда упирались в однобокость. Рассуждали абст­рактно. В частности, когда речь шла о коннице, то говорили, что, мол, де, конница теперь отжила свой век, и она больше не нужна в современной войне: Этот вопрос дебатировали 1—2 года и потом решили, что все-таки авиация не враг конницы, она может ее поддерживать и что они могут совместно действовать. Затем появились танкетки. Тут появляется мнение, что танкетки это враг конницы, они обязательно ее уничтожат. Теория Фуллера вклинилась в мозги некоторым людям нашей армии, а потом отказались и от этого.

Оперативная мысль о применении танков гнездилась в армии в свое время таким образом, что танки могут действовать в оперативном масштабе, без всякой поддержки конницы, мотопехоты и вообще пехоты. Потом пришли опять к другому заключению, что танки не могут действовать самостоятельно. Говорили, что они могут решать задачи только на поле боя, на переднем крае обороны противника. И вот последовал Хасан. Мы в танках там понесли лишние потери и поэтому некоторые сделали выводы, что танки сейчас отжили свой век. Танки, конечно, в горах действовать успешно не могут. На финском театре так же, не зная условий театра, применяли танки неудачно. После этого опыта вновь раздаются голоса, что танки не оправдали надежд. Так огульно подходить к оценке родов войск и их использованию было бы непра­вильно.

Я очень рад, и вы также, что впервые в истории нашей армии Народный

271

 

комиссар обороны Маршал Советского Союза т. Тимошенко поставил перед нами всеми эти вопросы, которые раньше блуждали без управления и каждый человек мог говорить по своему. Следовательно, был разнобой в оперативной мысли. Решение сейчас вопросов, связанных с организацией наступательной операции, оборонительной операции, применением авиации на войне и в операциях, наконец, использование танковых соединений играет исключитель­но огромную роль для нашей армии. Это должно быть разрешено, как закон.

Вопросы, поставленные Народным комиссаром, требуют ответа. Этим делом надо было заниматься очень давно для того, чтобы выработать единую школу оперативного мышления каждого командира. Я не говорю в данном случае только о высшем командовании. Это должно быть достоянием всего командного состава до командира роты включительно. Сейчас мы впервые начинаем вы­рабатывать в нашем командном составе единую школу оперативного мышления, с таким расчетом, чтобы наш командный состав едино мыслил бы в больших и малых вопросах и использовал бы опыт войн.

Что касается доклада т. Павлова, я считаю, что его он изложил прекрасно. Ряд имеется вопросов, требующих безусловно доработки.

Мне хотелось бы остановиться на некоторых таких вопросах и, в первую очередь, о составе эшелона развития прорыва. Мы знаем, что раз уж я хочу пустить этот эшелон развития прорыва, то я должен знать для чего я это делаю, и какие соединения должны входить в этот эшелон развития прорыва. По-моему, в его состав должны войти, во-первых, — танки, за танками должны двигаться конные соединения и затем мотопехота.

Фронт прорыва, указанный т. Павловым, немного маловат. Он считает 20—25 км прорыва достаточно для ввода эшелона развития успеха. Имея в виду современную артиллерию, которая тоже стреляет на 20—25 км и что, поэтому, она будет простреливать эшелоны мехкорпуса, мне кажется, что прорыв нужно иметь в 30—40 км для того, чтобы эшелон развития прорыва не захлебнулся: а вы имейте в виду, что ежели вы пустите эшелон развития прорыва и он захлебнется в самой полосе обороны то будет трудно его повернуть. Следовательно, этого допускать ни в коем случае нельзя.

Тут много сидит товарищей, включительно до Наркома обороны, которые знают из истории войн, что если хочешь зайти противнику в тыл, хочешь его окружить, ты должен знать, что будешь обязательно сам окружен. Ты нахо­дишься на территории противника, поэтому ты себя уже должен считать окруженным. А раз это дело обстоит так, то заранее нужно знать кого же бить, потому что в тылу будет несколько объектов. Все объекты бить сразу нельзя. Одним из объектов может явиться живая сила, еще занимающая фронт обороны. Это будет первый и пожалуй самый важный объект. Уничтожив живую силу и тем самым освободив другие части от противника, можно рассчитывать на совместное развитие достигнутых успехов. Это один объект.

Другой объект: я могу нацелить эшелон развития прорыва для того, чтобы не дать противнику образовать новую линию фронта. Противник будет делать не одну линию, а несколько линий. Если вы возьмете Запад, эти линии делают многочисленные реки, которые пересекают Запад. Как река — так и новый фронт. Имея в наличии в современных армиях такие подвижные средства как автотранспорт, как железнодорожный транспорт, фронты могут восстанавли­ваться очень быстро. Это будет второй объект.

Я уже не беру таких объектов как крупного оперативного значения узловые станции, или станции снабжения армии и прочие объекты немаловажные. Я не хочу, чтобы вы меня так поняли, что я беру одну станцию снабжения и туда пускаю эшелон развития прорыва: речь идет о нанесении удара по всей системе, непосредственно питающей фронт.

Следующий тоже немаловажный вопрос, который нужно решать сегодня, а не тогда, когда идешь в бой, — это вопрос об организации командования. Я хочу сказать о следующем: допустим, в прорыв брошен мехкорпус, затем брошен кавкорпус, и, наконец, корпус мотопехоты. Кто их будет объединять? Имейте в виду, что это немаловажный вопрос. Если все эти три корпуса будут действовать только по заданию фронта или командующего ударной армией,

272

 

из этого ничего не получится. Я это знаю по опыту и могу вас уверить. По-видимому, товарищи (проделавшие эту историю) здесь выступят, так, например, т. Черевиченко, т. Еременко. Я был у них и видел, как это делается. На все эти три корпуса должен быть обязательно единый начальник — иначе можно погубить все дело. И такого начальника нужно иметь.

Переходя к вопросам сегодняшнего дня, мне кажется, что мы должны сейчас не рассуждать, а делать. Конница у нас есть, мотопехота есть, танки есть, мехкорпуса есть, авиация также есть. Нужно сейчас учить людей работать во взаимодействии. Кроме того, если даже имеется единый начальник на земле, то нужно связываться и с воздухом. Следовательно, при едином на­чальнике должен быть авиационный начальник. Наконец, нужен штаб, объ­единяющий работу. Мы должны объединить все подвижные рода войск: ави­ацию, конницу, танки, мотомехчасти. Их нужно не бросать для того, чтобы затыкать дыры, как раньше затыкали подвижными родами войск.

Тов. Павлов правильно ставит вопрос о подготовке к вводу в прорыв эшелона развития успеха. Пустить в прорыв — это не простой вопрос. Мне кажется, что командир кавалерийского корпуса, командир мехкорпуса, коман­дир мотокорпуса или дивизии обязательно должны понимать друг друга. Это дается тренировкой. Тренировкой на картах, тренировкой в поле и тренировкой на учениях. Нужно добиться того, чтобы они понимали друг друга на расстоянии с одного слова.

Кроме того не следует увлекаться тем, что если пустить дело, то оно пойдет и закончится так, как мы хотим. Этим делом нужно руководить. А это значит, что надо иметь непосредственную, постоянную, бесперебойную связь. Если пустить всю эту махину — три корпуса, нужно очень основательно поработать над тылом.

Надеяться на питание только самолетами нельзя. Нам нужно конкретно разрешить теперь же, как это делать. Я товарищу Наркому сказал, и он записал себе, что у нас, к сожалению, вопрос тыла обстоит очень слабо. Вы все это знаете. Тов. Павлов правильно предлагает, чтобы дороги были очищены, потому что если пустить эту махину и загромоздить все войсками, они вскоре остановятся и никуда не двинутся. Я уже не говорю о том, что какая-то часть инженерных войск должна сопровождать эшелон развития прорыва, потому что на том театре, который мы прорвем, не всякий двинется как хочет, нужно раньше расчистить полосу для движения.

Мне кажется, что из опыта нашей армии, я не беру других, хотя о немецкой армии пишут, когда она действовала на востоке, то ее тыл действовал как хороший хронометр; в этом я сомневаюсь. Мне думается, что насчет тыла мы много разговариваем, а сейчас нужно делать. В первую очередь нам нужны люди оперативно грамотные и прекрасно знающие оперативный тыл, чтобы они при академии Генштаба прошли курс по организации соответствующего тыла. А сейчас люди не знают как организовать тыл.

Мне пришлось в Белоруссии (т. Ковалев знает) возить горючее для 5 мк по воздуху. Хорошо, что там и драться не с кем было. На дорогах от Новогрудка до Волковыска 75 процентов танков стояло из-за горючего. Командующий говорил, что он может послать горючее только на самолетах, а кто организует? Организация тыла требует знающих людей.

Тов. Павлов выдвинул вопрос о наличии 2—3 заправок в эшелоне развития успеха. По-моему, их надо довести до 4-х. Тов. Павлов правильно предлагает брать горючее там, где можно. Если можно в карман класть, не в жидком, а в сгущенном виде, пожалуйста, кладите в карман. А такое горючее тоже есть.

Два боекомплекта мне кажется маловато. Нужно исходить из 3-х боевых комплектов. Когда вы выходите из прорыва на простор, то надо не за всеми объектами гнаться и терять время. Вы должны, елико возможно, глубоко проникнуть в тыл с тем, чтобы получить большой простор для маневра. А если будешь гнаться за многими объектами, то свободу не приобретешь, это совер­шенно ясно.

У вас есть такая норма, как четыре продовольственные [суто] дачи. Это правильно. Я с этим не расхожусь. А боевых комплектов надо три, и нужно

273

 

драться, чтобы было бы 4 заправки горючего. Это можно сочетать. Если сразу нельзя взять 4-й заправки горючего, надо построить всю эту операцию так, чтобы обязательно там, где вы ночуете, утром [оно] уже было подвезено. А потом вы можете пользоваться на месте не только продовольствием, там можно питаться и бензином, горючим, маслом, всем.

Заканчивая свое выступление, я считаю, что мы сейчас здесь поставили замечательные и большие вопросы. Наша задача заключается в том, чтобы каждый из наших командиров нашел бы свое лицо в этих вопросах и каждый думал бы также, как его сосед, на фронте или в тылу по дислокации мирного времени. Мы должны мыслить одинаково и по вопросу о наступательной операции и по вопросу оборонительной операции, и по вопросу развития прорыва, и по вопросу авиации и всем тем вопросам, по которым обязаны мы получить единую школу оперативного мышления.

РГВА, ф. 4, оп. 18, д. 59, л. 42—49.

 

Хацкилевич Михаил Георгиевич род. 8(22).11.1896 г. в Нижнем Новгороде. В Красной Армии с 1918 г. Участник Гражданской войны. С марта 1919 г. по июнь 1941 г. по­следовательно занимал должности: помощника команди­ра полка, командира полка, помощника начальника шта­ба по оперативной части дивизии, помощника инспекто­ра кавалерии РККА, командира механизированного корпуса. Генерал-майор (1940). Награжден 3 орденами, медалями. Погиб в июне 1941 г.

 

М. Г. ХАЦКИЛЕВИЧ, генерал-майор, командир 6-го механизированного корпуса Западного Особого военного округа

 

Товарищ Народный комиссар обороны, в докладе, изложенном здесь гене­рал-полковником т. Павловым, на мой взгляд, с достаточной полнотой и ясностью, со знанием глубины вопроса поставлены принципиальные вопросы по использованию танкового корпуса в прорыве.

Я все же хочу остановиться на вопросах, которые возникли у меня, верно, за сравнительно короткий срок работы в танковых частях. Бесспорно, я считаю, подвижная, пробивная сила танкового корпуса налицо и с каждым днем она еще более усиливается. Отсюда возникает вопрос, в первую очередь, управления таким сложным соединением. И вот за прошедший период осенней учебы под руководством и Народного комиссара обороны, и под руководством Военного совета Западного округа был проведен целый ряд опытных занятий. Эти занятия в значительной мере открыли нам глаза на то, как нужно мыслить, как надо понимать в современных условиях управление танковым корпусом.

В первую очередь вопрос касается того, что штат управления корпуса необходимо немедленно пересмотреть. Управление корпуса очень громоздко и неподвижно, его нужно смелее сократить, главным образом за счет технических и снабженческих органов, и тем в первую очередь увеличить оперативный и разведывательный отделы штаба корпуса.

Второй вопрос, что часто ставит корпус в тяжелое положение. Я хотел бы, в соответствии с теми докладами, которые были изложены и генерал-полков­ником т. Павловым, и генералом армии т. Жуковым, и Маршалом Советского Союза т. Буденным, [высказаться] по вопросу применения и использования танкового корпуса.

Ясно, что если командующий армией будет у себя иметь корпус, то он

274

 

должен его использовать на главном операционном направлении. Но как-то в жизни, в практике работы получается не всегда так. Нередко создается об­становка прорыва фронта одним стрелковым корпусом и подчас танковый корпус бросают в прорыв на участке лишь одного корпуса. Я считаю, что Народный комиссар обороны даст указание и отныне станет ясным и понятным, как нужно ставить задачу и когда использовать танковый корпус. А вот такое существующее положение часто ставит мехкорпус в тяжелое положение бла­годаря отсутствия у общевойсковых начальников единого взгляда на необхо­димую ширину фронта для ввода в прорыв. Здесь генерал-полковник т. Павлов достаточно убедительными цифрами и на схемах указал на необходимость иметь ширину фронта 15—20 км, считая гарантийную полосу по 5 км справа и слева, а остальное остается для ввода в прорыв. А мы имеем факты, когда иногда заставляют идти в прорыв в полосе шириною в 5—6 км. Как может такая масса танков войти в прорыв? Мы подсчитали на наших учениях (даже выбрасывали по 2500 машин из боевого состава, брали самое необходимое для жизни и боя), и то у нас в прорыв идет 6800 машин, почти 7000. Как можно втиснуть такую массу машин на такой узости этого фронта?

Здесь я хочу также остановиться и на том вопросе, что нельзя оставлять мехкорпус в зависимости от удачи или неудачи действия стрелковых корпусов, делающих прорыв. Это тоже мне пришлось лично испытать на учениях в Западном военном округе. Командующий войсками округа дал на разборе общевойсковым начальникам разъяснение, как пользоваться таким сложным организмом, как танковый корпус. Если в боевом приказе армии или фронта сказано, чтобы мехкорпус был готов для ввода в прорыв на участке [таких-то] корпусов, то в директиве командующего должна быть указана точная ширина фронта прорыва. Иначе командиры стрелковых корпусов считают так: раз он прорвал передний край и вышел на глубину 4 км, то, значит, им все уже сделано, а то, что еще работы в тактической глубине непочатый край, это их как бы не касается. Ведь нужно вытянуть колонны танкового корпуса, которые имеют глубину 22—23 км.

Такой случай был на нашем учении Западного округа, когда один корпус прорывал передний край и командиру стрелкового корпуса казалось — все готово. Оказалось, что еще далеко не готово. Если нам известно, что вторая оборонительная полоса уже подготовлена и занята соответствующими резер­вами, то уже рассчитывать на победоносное движение через вторую полосу нам не приходится. В таких случаях у нас должно быть точно установлено (и), что если второй оборонительный рубеж сильно подготовлен, то ввод танкового корпуса в прорыв, на мой взгляд, еще преждевременно пускать. Надо, чтобы ударные корпуса проломили вторую оборонительную полосу во взаимодействии с танковым корпусом, и пропустить танковый корпус в опе­ративную глубину. Это значительно облегчит танковому корпусу справиться со второй оборонительной полосой.

Не менее важное значение имеет момент определения времени движения корпуса в прорыв. Но кто же может сказать командиру танкового корпуса: «готово»! Или он сам определяет время вступления в прорыв? Бывает так: стоят два командира корпуса на наблюдательном пункте и рассуждают: ко­мандир стрелкового корпуса говорит: «Можно идти», а командир танкового корпуса, наблюдая за боем говорит: «Нет, по-моему, время еще не настало». Я считаю, что если танковый корпус является средством командования армии и фронта, то должен быть ответственный полномочный представитель армии или фронта, который будучи в курсе всей обстановки на фронте должен на месте сразу указать: «Время настало, введите корпус в прорыв».

 (Из президиума: Кто, командующий решает этот вопрос?).

М. Г. Хацкилевич: Я считаю, что этот вопрос решает не командир корпуса. Может быть я и ошибаюсь. Я считаю, что этот вопрос решает командующий армией.

Я считаю, товарищ Народный комиссар обороны, необходимым здесь также поставить вопрос об использовании артиллерии танкового корпуса. В выступ­лениях по докладу генерала армии т. Жукова говорилось о том, почему артиллерия танкового корпуса не принимает участия в артподготовке прорыва.

275

 

Я считаю, что этот вопрос принципиально важный и требуется с Вашей стороны указание. Один боекомплект танкового корпуса — это, примерно, 100 вагонов. Маршал Советского Союза т. Буденный говорил о том соответствии боеприпасов и горючего, какое надо иметь в прорыве. Один боекомплект приблизительно, как я сказал, это 100 вагонов. Вот представьте себе, какой нужен тыл, чтобы за собой это все тянуть, тем более, если иметь три с половиной боекомплекта.

Об использовании артиллерии в прорыве. Нередко передо мной ставили так вопрос: «Почему вы не используете свою артиллерию?» Наш команду­ющий войсками не особенно сочувственно относится к этому делу. Почему? Три гаубичных полка в 84 гаубичных орудия могли бы поддержать артил­лерию, но артиллерия не всегда в этом нуждается, не всегда она нуждается в наших артиллерийских средствах, тем более, что мы имеем в артиллерии трактора СТЗ-5, которые задерживают движение. Наша артиллерия, воору­женная этими тракторами, имеет небольшую подвижность и отстает от колесных машин и от танковых соединений.

(Из президиума: 30 км в час).

М. Г. Хацкилевич: Теоретически это так, а практически он такой скорости не дает.

(Из президиума: Он не тянет этой системы.)

М. Г. Хацкилевич: Да, он эту систему не тянет.

Относительно авиации. Безусловно, только в мирное время на совместных учениях можно научиться взаимно понимать и умело разрешать стоящие задачи. Я не предрешаю способа взаимодействия, но авиационная дивизия должна быть вместе с мотомехкорпусом. Считаю необходимым иметь также и авиадесантную бригаду, которая во многих случаях смогла бы разрешить целый ряд вопросов в оперативной глубине, взаимодействуя с танковым кор­пусом.

Наиболее уязвимым местом остается тыл.

(С. М. Буденный: «Учиться надо вместе и потом драться вместе»).

М. Г. Хацкилевич: Остается довольно серьезный вопрос с тылом: что брать с собой. Здесь генерал-полковник танковых войск т. Павлов достаточно ясно изложил трудности при вводе в прорыв мехкорпуса. Боеприпасы. Их надо брать много, так как в оперативной глубине без них делать нечего. Горючего тоже надо брать в количестве не менее трех заправок. Между прочим вопрос с горючим сейчас облегчается тем, что получаем дизельные танки, что значительно увеличивает запас хода. Но вот на колесные машины все-таки требуется продумать обеспечение необходимым горючим.

У нас в округе существует приказ № 32 (О порядке на дорогах). Коман­дующий войсками настойчиво добивается проведения его в жизнь. Многое уже сделано, но многое еще не доделано. Но для этого надо поставить вопрос перед Советом Народных Комиссаров, чтобы были сделаны съезды на шоссейных дорогах. Мы уже много дорог испортили, так как съезжать приходится через канавы, и поэтому мы разворачиваем государственные шоссе.

Доклад генерал-полковника т. Павлова, и, безусловно, Ваши указания, товарищ Народный комиссар обороны, послужат и общевойсковым начальникам и командирам танковых соединений основной программой для дальнейшей работы по подготовке танковых корпусов к современной войне.

РГВА, ф. 4, оп. 18, д. 59, л. 50—55.

 

Терехин Марк Фомич род. 5( 17).3.1896 г. в с. Поляны ныне Рязанской обл. На военной службе с 1915 г. Участник 1-й мировой войны. В Красной Армии с 1918 г. В Гражданской войне командовал взводом. В 1920 г. окончил пехотные курсы, был командиром роты, батальона. В 1925 г., за­тем, в 1931 г. окончил курсы «Выстрел», а в 1935 г. —Ака­демические курсы при Военной академии механизации и моторизации. Командовал механизированным полком,

276

 

бригадой, танковым корпусом. В 1939 г. участвовал в боях нар. Халхин-Гол, в 1939—1940 гг. — в советско-финлянд­ской войне. С июня 1940 г. — командир механизированного корпуса, с апреля 1941 г. — командующий армией. Во вре­мя Великой Отечественной войны командовал армией на Дальнем Востоке. После войны был командиром стрелко­вого корпуса, помощником командующего войсками воен­ных округов. С 1954 г. — в запасе. Генерал-лейтенант танковых войск (1940), Герой Советского Союза (1939). Награжден 6 орденами, медалями, а также иностранным орденом. Умер 30.3.1967 г.

 

М. Ф. ТЕРЕХИН, генерал-лейтенант, командир 5-го механизированного корпуса Забайкальского военного округа

 

С докладом генерал-полковника танковых войск т. Павлова по вводу мех-корпусов в прорыв согласен. Я хочу остановиться на вопросе действий меха­низированных корпусов в наступательном бою и обороне.

Механизированный корпус обладает большой ударной и огневой мощью, высокой тактической и оперативной подвижностью, что обеспечивает ему значительную глубину действий и придает характер самостоятельности действия в наступательном бою.

Наличие в составе мехкорпусов мотострелковой дивизии, в танковых ди­визиях — мотострелкового полка и артиллерийских полков дают возможность закреплять свой успех и удерживать захваченные пространства, чем обеспе­чивается самостоятельность действий механизированного корпуса. Ударно-про­бивная способность механизированного корпуса складывается из вооружения и способности подавлять живую силу и огневые средства противника своим весом танков и способностью преодолевать препятствия.

Механизированный корпус производит прорыв своими средствами и ведет наступательный бой самостоятельно. Это может иметь место в условиях: 1) ког­да противник переходит к обороне в результате встречного боя; 2) когда противник обороняется на широком фронте; 3) когда противник ведет подвиж­ную оборону. Подготовку атаки необходимо производить быстро, чтобы не давать противнику времени произвести систему противотанкового огня и обо­рону местности. Однако [это] не освобождает от организации тщательной разведки и четкого взаимодействия внутри соединений и с другими родами войск.

Атаку необходимо поддерживать огнем артиллерии, авиации. Артобеспече-ние может производиться своими тремя артполками и приданной артиллерией, если она вообще будет придана. Если не будет придана артиллерия, то в такой обстановке целесообразно привлекать танки для артиллерийской подготовки. В этой части я должен доложить, что мы имеем опыт: во время Тэруэльской операции, когда на участке Листера был недостаток артиллерии и танки были привлечены для артподготовки. Результат был блестящий. Артиллерия орга­низует артподготовку, сопровождение танков и подавляет артиллерию против­ника.

Все это проводится применительно к общевойсковому наступлению. Я лично считаю, что механизированный корпус должен одновременно на­нести удар на всю тактическую глубину. Каковы же боевые порядки меха­низированного корпуса в наступательном бою? Я считаю, что мехкорпус наступает двумя эшелонами: первый эшелон — танковые дивизии, которые эшелонируются в глубине, и второй эшелон — мотодивизии, как эшелон развития успеха.

277

 

Построение боевого порядка танковых дивизий: первый эшелон — тяжелые танки, которые прорывают сразу всю тактическую глубину и выходят в опе­ративную глубину противника, выводя из строя штабы, органы управления, командование, а также парализуя действие резерва и танков. Второй эшелон — средние танки — уничтожают артиллерию и в районе артиллерийских позиций уничтожают орудия ПТО и живую силу. Третий эшелон — средние огнеметные танки плюс мотострелковые полки танковых дивизий — окончательно унич­тожают противника в обороне на всю тактическую глубину.

Я бы хотел заострить внимание по части легких и огнеметных танков. Огнеметные танки должны иметь прикрытие в виде пушечных танков. Одни огнеметные танки пускать с пехотой нельзя: они будут нести большие потери. Об этом свидетельствует опыт в районе р. Халхин-Гол: когда огнеметные танки прикрывались пушечными танками, а вслед за ними шла пехота, мы имели блестящие результаты.

Для наступления на обороняющегося противника на тактической глубине дивизиям необходимо давать полосу наступления, а с выходом дивизии мех-корпуса в оперативную глубину — давать только направления. Этим самым мы будем создавать для этих дивизий свободные действия для проявления инициативы. Если мы будем давать в оперативной глубине полосы наступления, тем самым мы будем сковывать в инициативе командира дивизии.

Выжидательный район мехкорпуса в наступательном бою я считаю — 10—15 км от переднего края противника, и он должен быть надежно прикрыт с воздуха. Сосредоточение на исходной позиции производит мехкорпус под прикрытием мотострелковых частей, которые должны занимать исходное по­ложение для атаки. Исходное положение мехкорпусом должно заниматься в условиях скрытности, а именно — ночью, во время тумана, дождя и т. д. Исходная позиция для мехкорпуса в наступательном бою должна быть не ближе 2-х км от переднего края обороны противника.

Несколько слов хочу доложить о действии мехкорпуса в оборонительном бою. Наличие в составе мехкорпуса мотострелковой дивизии, а в танковой дивизии — мотострелкового полка, артиллерийского полка дает возможность закрепить свои успехи и удержать захваченные рубежи, чем обеспечивается самостоятельность действий мехкорпуса.

Наиболее характерными видами обороны для мехкорпуса являются: оборона на широком фронте, подвижная оборона и оборона захваченных рубежей. В оборонительном бою мото-стрелковая дивизия с приданным мотоциклетным полком и артполками танковых дивизий занимают опорные пункты, которые должны находиться в огневой связи между собой. Танковые дивизии составляют ударную группу для нанесения удара по наступающим частям противника с фланга и с тыла. Во всех случаях противник должен быть окружен и уничтожен.

При наступлении крупных танковых соединений противника танковый полк мотострелковой дивизии должен быть применен как средство ПТО, ведя борьбу с наступающими танками противника. Противник, расстроенный огнем, унич­тожается танковыми дивизиями с флангов и тыла.

В оборонительном бою у командира корпуса должен быть резерв в составе одного мотострелкового и одного танкового батальона. Задача резерва — па­рировать неожиданные удары противника и охрана штаба.

РГВА, ф. 4, оп. 18, д. 59, л. 56—59.

 

Куркин Алексей Васильевич, род. 30.3( 12.4). 1901 г. в г. Харькове. В Красной Армии с 1918 г. В Гражданской вой­не был инструктором пулеметной команды, помощником начальника пулеметного борта бронепоезда, после вой­ны — на политработе. По окончании в 1932 г. высших бронетанковых курсов усовершенствования комсостава

278

 

был командиром-комиссаром отдельного радиобатальо­на, танкового полка, а по окончании в 1935 г. академиче­ских курсов технического усовершенствования начсоста­ва при Военной академии механизации и моторизации РККА командовал танковой, легкотанковой бригадами, затем — танковой дивизией. В 1941 г. окончил курсы усо­вершенствования начсостава при Военной академии Ген­штаба. Во время Великой Отечественной войны был ко­мандиром механизированного, стрелкового, танкового корпусов, занимал военно-административные должно­сти в системе управления бронетанковыми и механизиро­ванными войсками во фронтовом звене и центральном ап­парате Министерства обороны СССР. После войны слу­жил в Главной инспекции Сухопутных войск. Умер 16.3.1948 г.

 

А. В. КУРКИН, генерал-майор танковых войск, командир 5 танковой дивизии, Прибалтийский Особый военный округ

 

Товарищ Народный комиссар, сочетание понимания двух докладов, сде­ланных здесь генералом армии т. Жуковым и генерал-полковником т. Павло­вым, дает полное право сделать правильные выводы по вводу танкового корпуса в прорыв.

Положительные боевые свойства танкового корпуса в основном те, что мы имеем все роды войск и это дает право и позволяет нам вести абсолютно все роды боя, высокая подвижность, в частности, маршевая скорость может дойти до 100—150 км [в сутки].

Быстрота, внезапность удара, быстрый и глубокий маневр, плюс ко всему этому ударная сила. Конечно, мы обязаны, в особенности танковые начальники, никогда не забывать и некоторые отрицательные свойства, в частности, зави­симость действий танкового корпуса от местности, возможность разрыва между танковыми и моточастями, сравнительно небольшой срок работы, который здесь определен докладом генерала-полковника т. Павлова в 3—4 дня, большая зависимость от тыла, трудности восстановления материальной части.

Плюс к этому мы должны всегда помнить о боевой авиации противника и об ее пушечных истребителях. Здесь уже был приведен пример в отношении польских истребителей. Возьмем другой пример — в отношении применения французских пушечных истребителей (Парижская операция)⁷¹, где также было довольно большое количество танков выведено из строя.

Решение оперативных задач, я считаю, исключительно четко и абсолютно правильно определено Маршалом Советского Союза т. Буденным, как основная и первая задача. Это — разгром резервов противника, в первую очередь подвижных, с тем, чтобы не дать восстановить новый фронт обороны.

На целом ряде последующих задач я не буду останавливаться.

Доклад генерала армии т. Жукова дал возможность [представить] размах темпов развития наступательных операций при современных средствах борьбы. В отношении продвижения: средние нормы 12—15 км, длительность 12—20 дней, в среднем 15 дней, глубина 100—150 км.

Конечно, мы — танковые начальники, да и все другие, не должны при этом забывать основного, того, о чем учил и учит т. Сталин. В «Вопросах ленинизма» мы читаем: Не было и не может быть успешного наступления без перегруппировки сил в ходе самого наступления, без закрепления захваченных позиций, без использования резервов для развития успеха и доведения до

279

 

конца наступления.  Наступление должно неминуемо выдохнуться и прова­литься. Огульное продвижение вперед — есть смерть для наступления.

Это совершенно верно, и тем более действуя в глубине, танковый начальник никогда не должен забывать об этом. Я считаю совершенно правильным, исходя опять-таки из первой основной задачи, что поставлена та глубина, на которую должен идти в первый день танковый корпус, в частности, глубина 40—50 км.

Мы не должны никогда забывать, что противник будет всегда к месту прорыва, как к магниту, немедленно, со всех сторон, всеми имеющимися средствами подтягивать из глубины свои оперативные резервы с тем, чтобы ликвидировать данный прорыв, а прорвавшихся будет стремиться окружить и уничтожить.

Это мы также слышали из доклада генерала армии т. Тюленева, когда мы рассматривали оборонительную операцию.

Из глубины будут подбрасываться подвижные мотомехчасти, плюс сильное воздействие с воздуха боевой авиации. Поэтому прорыв танкового корпуса, развивающего данный прорыв, должен находиться в тесном взаимодействии с наступающими частями фронта и в особенности с авиацией.

Постольку-поскольку, я затронул вопрос в отношении авиации, я все же, вопреки мнения, уже высказанного здесь по очень строгой централизации с одной стороны наших авиаторов, [скажу, что] в действительности нам необ­ходимо придавать не менее 1—2 смешанных авиадивизий, плюс к тому что будет поставлено командующим армией вообще на поддержку танкового кор­пуса. И танковый корпус не будет в первые дни использовывать эту авиацию, а неожиданностей в бою будет много, и особенно в прорыве, и их нужно будет ждать во всякое время. И вот тогда нужно будет, в особенности придание мехкорпусу авиации.

К чему должны свестись и какие вопросы должны быть охвачены во взаимодействиях? Основой взаимодействий является: ясно поставленная за­дача, с одной стороны, — танковому корпусу и действующей с ним авиации, с другой стороны, — стрелковым корпусам, на фронте которых танковый корпус будет вводиться в прорыв; установление единства понимания задач танковым корпусом и стрелковыми корпусами всей армейской операции; отличное знание всеми нами родов войск, боевых возможностей каждого рода войск.

И вот здесь, не случайно поднимается вопрос, и правильный вопрос, когда мы говорим о времени: кто же должен сказать членораздельно, когда можно выходить, не рано ли, не поздно ли выводить мехкорпус? Я считаю (из первого доклада генерала армии т. Жукова я и понял), что командующий армией выбрасывает временный пункт управления ближе к войскам для того, чтобы наблюдать за действиями войск, быть ближе к войскам, и я считаю, что вопросы взаимодействия должны решаться здесь же под руководством коман­дарма. Командир танкового корпуса должен доложить: что «Я считаю готовым прорыв, наступил момент ввода», и решающее остается за командующим армией, он решает окончательно этот вопрос.

Некоторые сомневаются, что, мол, как-так, командир корпуса принимает решение? Может быть командир корпуса такой, что не совсем понимает, может быть и не совсем понял, — здесь есть командарм, и он принимает на себя окончательное решение данного вопроса.

План взаимодействия составлен штабом армии на весь период операции. Командир танкового корпуса должен иметь этот план взаимодействия по каждому этапу операции.

Какие же основные вопросы до выхода в прорыв танкового корпуса должны по взаимодействию решиться? Этими вопросами будут: в тесном взаимодействии с ударными стрелковыми корпусами решать основную их задачу. В этот период подготовить безотказный прорыв основной тактической обороны и обеспечить выход танковому корпусу в оперативную глубину.

И правильно поставлен генерал-полковником т. Павловым вопрос в отно­шении того, когда же как принцип, не как шаблон, когда же вводить танковый

280

 

корпус: при прорыве тыловой оборонительной полосы или прорвавшиеся стрел­ковые корпуса на глубину 7 км могут вводить танковый корпус?

Я считаю, как принцип: да, вводить именно тогда, когда глубина обозна­чилась 6—7 км. Но это не значит, что не будет исключений, когда танковый корпус потребуется ввести и тогда, когда нужно будет преодолеть тыловую оборонительную полосу.

 (С места: Не забудь танковые поля.)

А. В. Куркин: Про какие танковые поля Вы говорите, т. Ефремов?

(С места: Пока не очистишь, нельзя пускать).

А. В. Куркин: Достаточно сил и средств имеется для того, чтобы ввести танковый корпус во взаимодействии с действующими войсками. А если вы считаете, что надо захватить определенные командные высоты, надо потребо­вать от ударных командиров стрелкового корпуса выброски соответствующих отрядов вперед.

Содействовать связи командования штаба танкового корпуса со штабами командных пунктов стрелковых корпусов. Взаимная информация об обстановке, предбоевых порядках, рубежах, по достижении которых пехота и танковый корпус будут вводиться в прорыв, задачи и план действий танкового корпуса должны быть полностью изложены командирам ударных стрелковых корпусов.

В построении боевых порядков, я считаю, (что здесь) схемы довлеющей не может быть. Построение определяется ближайшей задачей, ожидаемым сопротивлением противника, шириной полосы прорыва, общим планом армей­ского командования и условиями местности.

В связи с конкретными этими условиями построение танкового корпуса может быть различно. Ширина: я считаю правильной, постановки вопроса о самой минимальной ширине прорыва. Самая минимальная ширина прорыва, меньше которой не может быть, это 15—20 км. Меньше не может быть, это значит, — тогда абсолютно не будут обеспечены фланги, а их нужно иметь хотя бы 1,5—2 км. Выбросьте 3—4 км, останется «чистый» проход 1,2 км, плюс надо учесть, как бы не строили, сколько колонных путей мы не занимали, все же на участке стрелкового корпуса он питается, да еще не надо забывать построение его боевого порядка. Все это надо увязать, и если танковая дивизия получит 4—5 маршрутов, это будет идеально.

Следующий вопрос — совместная рекогносцировка, личное общение и на­хождение на командных пунктах стрелковых корпусов. Стрелковые корпуса должны быть готовы к выполнению следующей задачи: предоставление района маршрута, обеспечение подхода, исправление путей, прикрытие ПВО в осо­бенности и т. д. Период ввода: организация огневого и химического окаймления дальней артиллерийской поддержки; подбить уцелевшую артиллерию некото­рых батарей противника в глубине; воспретить подход подходящего в резерв; выслать подвижные отряды, содействовать прохождению; мосты, дороги, ор­ганизация охраны тылов и обеспечение нормальной работы тыла, остающегося за фронтом своих войск.

Я считаю, т. генерал-полковник Павлов, что обязательно командир танко­вого корпуса должен остающимся тылам указать, куда они должны перейти и что они должны подвезти.

Мы говорим с вами о трех заправках: Маршал Советского Союза [С. М. Бу­денный] говорит, что неплохо иметь четыре, — это очень хорошо, а если будет возможность, давай и больше, потому что без горючего — ничто, тебя будут расстреливать, бить. И здесь нужна полная возможность побыстрее подтянуть эту четвертую заправку. Мы с вами все говорили, что с колесными машинами сейчас вопрос решил приказ Народного комиссара. Это не наша творческая мысль, а приказ Народного комиссара решил вопрос, когда мы сейчас будем иметь 4—5 заправок горючего на колесных машинах. Но все же с боевыми мы пока не решили вопрос, значит, получается все-таки тысячи колесных машин.

Следующий вопрос, на котором я хочу остановиться (я упускаю взаимо­действие с авиацией, а скажу об управлении). Чем будет характеризоваться управление? Оно будет характеризоваться все-таки значительным отрывом от войск фронта. В силу этого отсутствие подчас быстрой связи с вышестоящим

281

 

штабом, сложная и быстро меняющаяся обстановка, — и вот здесь в особенности командиру мы должны предъявлять требования: воспитывать всех подчиненных нам в отношении инициативы, смелости, решительности. Потому что неясность обстановки заставит принимать решения не ждав. Неоднородный состав, раз­личные скорости движения моточастей, которые зависят от дорог, громоздкость тыла, затрудняющая маневрирование боевого порядка, разбросанность боевых действий, большая зависимость от моточастей, сложность управления боевыми действиями, а отсюда — большие предъявляются трудности к командованию. Широкий, во-первых, оперативный кругозор, хорошо разбираться в построении и ведении современных действий наступательной операции, проявление ши­рокой инициативы, не бояться самостоятельности, ответственности решений, установление единства понимания задач, обслуживание авиации и совместное действие являются основами успешного управления.

Наиболее характерными вопросами управления являются: личная догово­ренность со штабом стрелкового корпуса и авиации; личное нахождение на командном пункте; точное указание моточастям, бросающимся в прорыв, лич­ная проверка мероприятий и своевременный выход и движение в прорыв; связь на первом этапе, заблаговременная прокладка проводов; обязательно должна быть выброска ответственных командиров на ответственных участках, которые должны были бы следить за прохождением колонн.

Второй этап — своевременное выступление в назначенные районы; сохра­нение полной боеспособности; организация разведки; установление подхода оперативных резервов и отхода войск фронта; связь, высылка самолетов для наблюдения за полем боя, радиосредства, которые должны быть во всех от­ношениях проверены и подготовлены; личное общение, которое очень важно, но очень сложно, но этого никак нельзя забывать; обеспечение снабжения горючим. Особое внимание должно быть обращено на связь с авиацией: са­молеты связи, делегаты от авиации, планы использования ВВС, — все эти вопросы позволят обеспечить управление в дальнейшем действиями танкового корпуса в прорыве.

РГВА, ф. 4, оп. 18, д. 59, л. 60—67.

 

Еременко Андрей Иванович, род. 2(14).10.1892 г. в с. Мар-ковка, ныне Донецкой, обл. В Красной Армии с 1918 г. Уча­стник 1-й мировой войны. Гражданскую войну закончил в должности начальника штаба полка. В межвоенный пе­риод окончил Высшую кавалерийскую школу (1923), курсы усовершенствования комсостава (1925), курсы партпо-литподготовки командиров-единоначальников при Воен­но-политической академии (1931), Военную академию им. Фрунзе (1935). С 1929 г. командовал кавалерийским пол­ком, дивизией, корпусом. Участвовал в военном походе в Западную Белоруссию в 1939 г. С 1940 г. — командир мех. корпуса, с 1941 г. — командующий 1-й Отдельной Красно­знаменной армией на Дальнем Востоке. Во время Великой Отечественной войны командовал армиями и фронтами, После войны командовал войсками ряда военных округов, с 1958 г. — в Группе генеральных инспекторов МО СССР. Маршал Советского Союза (1955), Герой Советского Со­юза (1944). Награжден 14 орденами, медалями, Почет­ным оружием, а также иностранными орденами. Умер 19.11.1970 г.

282

 

А. И. ЕРЕМЕНКО, генерал-лейтенант, командир 3-го механизированного корпуса, Прибалтийский особый военный округ

 

Товарищ Народный комиссар обороны, я хочу доложить Вам несколько мыслей в связи с вопросом ввода танкового корпуса в прорыв. Доклад гене­рал-полковника т. Павлова я вполне разделяю и считаю, что поставленные им вопросы изложены глубоко принципиально.

Современная наступательная и оборонительная операции совершенно не похожи на операции 1914—1918 гг. Танки, авиация, превратившиеся в могу­щественные рода войск, изменили формы ведения операции и стали решающим фактором в сражении.

Генерал армии тов. Жуков в своем замечательном докладе дал целый ряд оперативных расчетов насыщения танками и авиацией, а касаясь построения боевых порядков, сказал: в первом эшелоне идут большие танки, во втором — средние и в третьем — огнеметные танки. Без этих танковых частей говорить о наступательной операции, а также говорить об оборонительной операции, конечно, немыслимо. Таким образом, и в наступательной, и в оборонительной операции нужны такие танковые ресурсы.

Кого нужно запустить в глубину? Конечно, только танки. Эти танки, или, вернее, то преобразование, которое произошло сейчас в Красной Армии в связи с созданием танковых дивизий, танковых корпусов — это большое достижение, которое имеет громадное оперативное значение в смысле усиления армии. Кроме всех тех преобразований, о которых говорил Маршал Советского Союза т. Кулик, это имеет колоссальное значение.

Товарищи, мы говорим, что танки стали самым модным оружием. Почему? Потому что мощный огонь, ударная сила, броневая защита, высокая подвиж­ность и маневренность делают танки самым наступательным родом войск. Танки приспособлены в первую очередь для атаки и контратаки.

Необходимо по характеру выполнения [задачи] танки разделить на вой­сковые и оперативно-стратегические. Можно не разделять глубоко принципи­ально, но нужно такую мысль высказать. Если мы возьмем танки войсковые, они будут прокладывать дорогу пехоте, о чем докладывал генерал-полковник т. Павлов и генерал армии т. Жуков, на всю глубину оборонительной полосы, уничтожая пулеметы, артиллерию. Эти танки при поддержке артиллерии и авиации уничтожают противника, а пехота захватывает и закрепляет [новые позиции]. Эти танки будут являться решающими факторами успеха.

Я не буду вдаваться в подробности действий танков пехоты. Я хочу рас­смотреть танки оперативно-стратегические. В оперативном искусстве на данном этапе развития вооруженных сил продолжает оставаться принцип: на главном, на решающем направлении — решающие силы и средства, которыми являются главным образом танки.

Современное оперативное искусство находится на такой стадии своего раз­вития, когда боевые порядки все больше растягиваются в глубину, и наступ­ление и оборона имеют глубокие боевые порядки. Тыл должен снабжать большим количеством припасов.

Генерал армии показал эту глубину обороны, где все должно быть стройно организовано и увязано взаимодействие, налажена связь, вся система обороны превращается в мощный организм с большим фронтом и глубиной.

В нашей военной истории есть много опытов и примеров, когда замеча­тельные наши полководцы Суворов, Кутузов, Багратион и современные пол­ководцы всегда били противника путем окружения его, путем охвата, маневром, внезапно. Можно привести примеры из 1-й Конной Армии, Халхин-Гола, на Карельском перешейке — везде и всегда окружали и били противника по частям.

Для того, чтобы бить противника по частям, его нужно разорвать на эти части, нужно нарушить стройность и цельность его организации, как по фронту, так и в глубину. Эти задачи призваны решать танки совместно с

283

 

механизированной конницей и авиацией. Какая основная задача стоит перед танками? Разгромить, разорвать боевые порядки противника, уничтожить ре­зервы и тылы противника, а также управление. Окружить и уничтожить главную группировку противника.

Касаясь ввода в прорыв непосредственно, я должен остановиться на таком вопросе. Здесь раздавались голоса, какой же фронт прорыва по ширине должен быть для ввода мехкорпуса в прорыв? Давайте приведем такие расчеты: для того, чтобы ввести корпус в прорыв, надо построить такой порядок, чтобы, когда мы, выходя за ворота прорыва, могли бы немедленно вступить в бой. Значит, если мы возьмем полк, то он должен идти двумя маршрутами. На каждом маршруте будут два батальона, чтобы полку развернуться двумя передними батальонами, нужно построить головные батальоны в два эшелона. Первый эшелон — 30 танков, нужно для них иметь 50 метров на каждый танк (на полк это составит 1,5 км); другой батальон тоже займет 1,5 км. Таким образом, в притирочку будет 3 км на полк по фронту, причем в глубину будет 4 эшелона танков. Значит и на другой полк нужно 3 км, в итоге получим 6—7 км на дивизию, без интервалов, а если вы возьмете интервалы между полками 1 км, то получится: требуется 7 км для дивизии, прибавьте по 2 км на интервалы между дивизиями. Таким образом, в итоге наименьшая норма для корпуса будет 16 км (иначе вы не построите боевых порядков мк).

Почему такие боевые порядки нужны? А вот почему. Вы выходите за ворота прорыва, вам может быть навязан неожиданно бой при выходе за прорыв; противник, почувствовав прорыв, немедленно привлечет свои силы, и сразу вы вынуждены будете вести бой.

Исходя из этого, перед нами задача — дать такой боевой порядок, которым без особой перегруппировки можно сокрушать боевые порядки противника. Рассмотрим глубину боевого порядка мехкорпуса при вводе его в прорыв. Дивизия имеет глубину колонны 100 км, пущенная по четырем маршрутам, — будет иметь глубину боевого порядка 25 км. Второй эшелон мехкорпуса — мотодивизия на глубину 16 км. Глубина упирается в общем в 40 км (это при том положении, что машины идут на дистанции 35—40 м). И если мы выходим за ворота прорыва в таком порядке, то развернуться будет легко. По фронту прорыв будет составлять 20 км. Маршал Советского Союза т. Буденный был прав, сказав, что фронту прорыва нужно 25 км.

Второе: когда вводить корпус в прорыв? Тут раздавались голоса — тогда, когда будет прорвана вторая полоса. Если мы будем гоняться за второй полосой, мы можем совсем не войти в прорыв. Во-первых, 6 км мы прорываем с определенной организацией боевых порядков и силой эшелона танков при построении боевым порядком. Для прорыва второй оборонительной полосы нужно новую организацию наступления, а это будет не сегодня, а завтра.

Конечно, будет такое положение, когда мы будем брать и вторую такти­ческую полосу для того, чтобы ввести мехкорпус. Тов. Тюленев совершенно правильно построил свою оборону, показав характер обороны при маневренной зоне 30 км. При этом — дело тяжелое, а если будет немного больше — 50 км, будет лучше. Танковые корпуса, прорвав оборонительную полосу, могут очу­титься перед тыловой оборонительной полосой на 30 км.

При таком положении может получиться, что мехкорпус еще не развернулся или едва развернулся, а ночь наступила. Понятно, это не улучшит положения мехкорпуса, а ухудшит.

Особо стоит вопрос управления. Когда на Западе [немцами] были введены подвижные группы действия, прямо на Седан, и подошли к Камбрэ, предва­рительно прорвали франко-бельгийскую укрепленную полевую полосу, им пришлось под Камбрэ вступить в бой с танковыми частями англо-французов. Какое положение было? Англичане и французы бросили свои танки, и немало бросили, более тысячи. Здесь сыграл большую роль этот танковый бой, длив­шийся 8 часов. Выиграли его немцы. Почему? У них управление было хорошее. Это было [на ]писано в № 92 «Военного вестника» нашего управления. На поле боя на каждые 10 метров была машина подбита или сожжена. Это было действительно побоище. Почему выиграли немцы? У французов и англичан

284

 

не было настоящего объединения, не было единого управления и не было единой доктрины.

Я хочу подчеркнуть насчет управления. Правильно товарищ Маршал Со­ветского Союза [С. М. Буденный ] подчеркнул, что нужно его сейчас готовить, а то получится как у нас в Белоруссии, в Новогрудке и в Волковыске, — везде была путаница при походе в Белоруссию. Только присутствие товарища Маршала нам помогло. Он давал указания то мне, то т. Петрову.

Насчет снабжения бензином. Тут говорили насчет снабжения по воздуху. Немцы применяют это. Мы не пойдем, конечно, к ним на выучку, у нас есть свой опыт и замечательные люди, у которых мы учимся и будем учиться. Нам нужна повозка, перевозящая 20 тонн бензина, это неплохо применяли немцы. Имеющаяся литература говорит о бензопроводе на 180 км, который тянулся вслед за частями.

Когда я приехал в Белосток, меня снабдила авиация бензином, а танковому корпусу стали бросать возле Гродно с парашютом. Много не накидаешь с парашютом. Над этим вопросом надо крепко подумать.

Я считаю, что это совещание, эти доклады, замечательные по своей глубине, по своей принципиальности и оперативному размаху, дали школу оперативного искусства, они послужат общим направлением, за которое мы будем драться крепко, чтобы сделать наши части боеспособными.

РГВА. ф. 4, оп. 18, д. 59, л. 68—73.

 

Апанасенко Иосиф Родионович род. 3( 15). 4.1890 г. в с. Митрофановское ныне Ставропольского края. В чине пра­порщика участвовал в 1-й мировой войне. В Красной Ар­мии с 1918 г. В Гражданскую войну был командиром пар­тизанского отряда, бригады, дивизии. Окончил Военно-академические курсы (1923), Военную академию им. Фрунзе (1932). После Гражданской войны — командир ди­визии, командир-комиссар корпуса, заместитель коман­дующего войсками военного округа. С 1938 г. — командую­щий войсками Среднеазиатского военного округа, а с янва­ря 1941 г. — командующий Дальневосточным фронтом. С июня 1943 г. являлся заместителем командующего Во­ронежским фронтом. Генерал армии (1941). Награжден 4 орденами, медалями. В боях под Белгородом был смер­тельно ранен. 5.8.1943 г. умер.

 

И. Р. АПАНАСЕНКО, генерал-полковник, командующий войсками Среднеазиатского военного округа

 

Коренная перестройка РККА под руководством Наркома обороны Маршала Советского Союза т. Тимошенко позволила и позволяет нам коренным образом поднять боевую и политическую подготовку, начиная от бойца и кончая генералом. Лично он, Народный комиссар обороны, сам, его заместители, Генштаб, Управление политпропаганды непосредственно пошли в войска и показали РККА, как надо учить и поднимать боевую и политическую подго­товку.

Как вы видите, здесь мы впервые имеем такое совещание, которое проводит Маршал Советского Союза т. Тимошенко. Раньше мы докладывали, этих докладов не проверяли, мы уезжали и опять-таки никто не проверял работу. Пять последовательных докладов, которые сделаны здесь генералами армии

285

 

тт. Жуковым, Мерецковым, Тюленевым, генерал-лейтенантом Рычаговым и генерал-полковником т. Павловым, показывают нам и создают у больших и малых командиров единое понимание оперативного мышления. Оно само не создается. Его нужно направлять, обобщать, производить обмен опытом.

По каждому вопросу выступает немало генералов и комиссаров и это, как опыт, воспринимается в единое оперативное мышление. Помимо этого, все мы изо дня в день решаем впервые новые для нас — начальников оперативные «летучки», и эти оперативные «летучки», как продолжение докладов и обмена опытом, дают исключительно много, также направляют на единое понимание оперативного искусства и вождения. Здесь выступали летчики и докладывали: общевойсковые начальники ставят вопросы об авиации. Они же выступают и ставят вопросы, как никогда, о танках. Почему? Потому что вырос высший начальствующий состав. Мы насыщены такой богатой современной техникой, которую обойти никак нельзя. Тот, кто обходит и пытается обойти, будет катиться только назад, отставать от подготовки, от учебы.

Товарищ Народный комиссар учит нас, как обобщать, чтобы начальники умели непрерывно управлять, умели взаимодействовать на полях.

Тов. Павлов здесь поставил вопрос очень смело. Мне, как старому кава­лерийскому начальнику, это понравилось. Вопросы, которые он поставил, заслуживают большого внимания. Тов. Павлов не поставил только один вопрос, который внес Маршал Советского Союза т. Буденный — о едином начальнике. Во-первых, кто должен вести такую механизированную силу — механизиро­ванный, кавалерийский, стрелковый корпуса? Такую массу должен вести сме­лый генерал, который бы не оглядывался назад, а командовал в любой обста­новке и громил бы врага.

Вот такого смелого генерала, я думаю, товарищ Маршал Советского Союза, нужно будет именно теперь, в мирное время, и воспитывать. Я совершенно согласен с Маршалом Буденным в том, что один мехкорпус и даже два мехкорпуса одни без конницы и пехоты идти не могут в оперативный прорыв, а если могут, то не всегда и далеко не во всякой обстановке. Надо обязательное взаимодействие с конницей, пехотой и авиацией.

Какое бы я мыслил построение? Первый эшелон — должен идти танковый корпус; второй эшелон — должен идти конный корпус и третий эшелон — пехота. Я не согласен с теми, кто выдвигает вопрос о том, что до мехкорпуса еще стрелковые части должны сделать ворота и во второй полосе заграждений противника. Тогда, что же, няньку нужно дать? Потрудитесь вести массу танков так, чтобы от второй полосы противника не осталось и следа! На то и создается такая оперативная масса, чтобы на [ее] пути у противника ничего не устояло бы. Если вы хотите, чтобы вам и во второй и еще будете искать и в третьей полосе кто бы прорвал — это не смелый генерал. А отсюда нужно взаимодействие с конницей и пехотой, чтобы полностью выполнять любую боевую оперативную задачу.

Еще раз согласен с Маршалом Буденным. Тов. Павлов здесь поднял такие вопросы, как подготовительный период. Не готовиться вообще — ничего нельзя сделать, а тем более готовить такую громадную операцию, — нужно предус­мотреть все до деталей. И присоединяюсь к тем, которые говорят, что нужно брать достаточное количество горючего. Куда хотите, хоть в карман, как говорил т. Буденный, но нужно брать. Нужно изобретать сейчас в мирное время. Сейчас [есть] все возможности к тому, чтобы направить изобретатель­скую мысль на то, чтобы 4 заправки были бы подвешены, подвязаны и т. д., но чтобы это было не кустарно, а приделано соответствующими техническими средствами и возможностями, чтобы вести горючее, без которого двигаться нельзя, нельзя и думать выполнить боевую задачу. Даже танкист, если он выдохся в отношении отдельных боеприпасов, а горючее у него есть, он будет давить противника; без горючего боевой задачи экипаж, часть и соединения не могут выполнять.

Второй вопрос о дорогах. Да к тому [же] если плохая дисциплина, плохо подготовленные части загромождают дороги, это самое страшное. Дороги — это главное, это основное. Конная армия в 1920 году, когда шла в прорыв,

286

 

тогда не было у нас современной развитой техники, перед выступлением было приказано все ненужные хвосты* оставить, взять только крайне не­обходимое, конным частям приказано было идти вне боевой дороги. Причем была строгая дисциплина. И у нас никаких пробок на дорогах не было. Не брать ни в какой степени больших хвостов, это основное, что загромождает и связывает по рукам и ногам. В этом большой оперативный смысл, чтобы взять с собой все то, что может обеспечить оперативную группу, ведущую в прорыв.

Третье — это использование местных средств. В основном, конечно, нужно прямо сказать, что все возможности надо использовать для того, чтобы мак­симально использовать местные средства, вплоть до того, чтобы заимствовать, отбивать склады горючего у противника. Таскать много груза мы ни в коем случае не сумеем.

Какой бы я сделал упрек генерал-полковнику, своему старому приятелю т. Павлову? Он сказал в докладе, что скажет о коннице, но конницы он все-таки не коснулся. Взаимодействие мехкорпуса без конницы невозможно. В первую очередь полное взаимодействие, полное понимание должно быть именно с конницей, пехотой. Один мехкорпус, как правило, большую опера­тивную задачу выполнять не будет.

О едином начальнике я уже говорил.

Я хотел коснуться взаимодействия с авиацией. Питать с воздуха конно-механизированную группу хотя бы частично, мы обязательно будем вынуждены, без этого мы не обойдемся, и главное и в первую очередь горючим, а потом боеприпасами, другого ничего не будем подавать. Но для этого, опять-таки, генералы авиации, нам и тут нужная подготовительная работа. В мирное время надо готовить тяжелую авиацию. Помимо того, что необходимо взаимодействие авиации с выпущенной оперативной группой, нам нужна обязательно и под­готовка для обеспечения вместе с наземным тылом и в авиации взаимодействия. Без этого мы обойтись не можем. В тылу надо питать с воздуха и за счет трофеев.

Все те мероприятия, которые прекрасно изложил генерал-полковник т. Пав­лов, они естественно, пригодны только на Западе. У нас же на Востоке, в особенности на театре Средней Азии, где горы и пустыни преобладают, там конечно, такие мероприятия не подойдут. На театре Средней Азии массировать танки вместе с конницей не удастся. Наоборот, в горах и пустыне максимум можно сосредоточить группу: мехполк с кавалерийской дивизией, больше раз­вернуть нам не удастся. А, как правило, там такие действия мехдивизии возможны по эскадронам, в узких щелях, взаимодействуя с авиацией. Авиация должна надежно прикрывать свои группировки, чтобы не дать возможности противнику нападать в узких щелях и наносить поражение нашим танкам и коннице.

Если на Западе основной и главный лимит — это горючее (для питания боя), то на Востоке, в особенности у нас на театре Средней Азии, прибавляется еще вода. Наравне с горючим нужно заботиться о том, чтобы снабдить части водой особенно в пустыне и горах.

Кто же должен выпускать такую оперативную как конно-мехгруппу в тыл противнику? Никто другой как только командующий армией. Коман­дующий армией должен быть на командном пункте командира корпуса и отсюда, не гадать издалека, отдать приказ: «Наступил момент: Вашей группе выполнять боевую задачу — марш, товарищ генерал». После того, как он выпустил эту оперативную группу, должна быть исключительная связь и взаимодействие с общим намеченным планом командующим армией или командующим фронтом.

Войска армии или армий решительно должны перейти в наступление, дабы сковать противника. Вот это общее оперативное управление, решение коман­дующего фронтом должно быть увязано от начала выпуска и до конца наме­ченного планом разгрома противника в его тылу. Без такой связи оперативной,

 

*Имеется в виду обоз.

287

 

без единого взаимодействия армии и фронта выполнение оперативной задачи ни в какой мере немыслимо, и такую группу выпускать невозможно: она не выполнит задачи.

Товарищ Маршал, все то, что мы здесь получили за эти дни, а дней этих немало, мы передадим в войска с тем, чтобы войска были высоко подготовлены в боевой и политической подготовке.

РГВА, ф. 4, оп. 18, д. 59, л. 74—78.

 

Вершинин Борис Георгиевич, род. 17(30).7.1889 г. в г. Одес­се. В Красной Армии с 1918 г. Во время Гражданской вой­ны — командир канонерской лодки, командир взвода кур­сантской бригады. В 1921 г. окончил артиллерийские ко­мандные курсы, в 1923 г. — Высшую артиллерийскую школу. Командовал артиллерийской батареей. После окончания в 1930 г. Военно-технической академии РККА последовательно занимал должности: начальника кафед­ры, факультета Академии моторизации и механизации РККА. Участвовал в советско-финляндской войне 1939— 1940 гг. в должности начальника танковых войск 7 армии. В Великую Отечественную войну был генерал-инспекто­ром Автобронетанковых войск, начальником Главного бронетанкового управления Красной Армии. После вой­ны — начальник Военной академии бронетанковых и ме­ханизированных войск, начальник Главного бронетанко­вого управления, заместитель командующего броне­танковыми и механизированными войсками по бронетан­ковой технике. Генерал-лейтенант танковых войск (1942). Награжден 8 орденами, медалями и иностранным орденом. Умер 6.9.1953 г.

 

Б. Г. ВЕРШИНИН, генерал-майор танковых войск, генерал-инспектор автобронетанковых войск Красной Армии

 

Товарищ Народный комиссар обороны, я выслушал с вниманием доклад генерал-полковника т. Павлова и вполне согласен с основными его поло­жениями, которые он выдвинул в вопросе использования механизирован­ных соединений. Но у меня возник ряд мыслей, которые я хочу здесь доложить.

Меня очень удовлетворило в докладе т. Павлова то, что он все время предостерегает от шаблона. И действительно, ввод механизированных корпусов в прорыв и вообще использование механизированных соединений эта тема настолько сложная, что здесь не может быть какой-то определенной схемы и не может быть никакого шаблона. В одной местности это может быть так построено, в другой местности — по другому.

Я знаю, скажем, что в Академии моторизации и механизации, некоторые товарищи возмущались, что в Польше общевойсковые начальники использовали очень успешно танковые части не по уставу, когда они сами брали города.

(Д. Г. Павлов: За то, что брали города?)

 Б. Г. Вершинин: Они возмущались не тем, что они брали города, а тем что брали не по уставу, без пехоты, без артиллерии.

288

 

Я говорю, что в различной обстановке, на различных театрах военных действий механизированные соединения будут применяться по-разному и, сле­довательно, шаблона в этом не может быть. Тем более я несколько смущен некоторыми категорическими положениями т. Павлова, с которыми я вынужден не согласиться.

Первое возражение, которое я имею, это то, что, сопоставляя мощь орудий артиллерии с танками, т. Павлов заявил, что благодаря наличию танков необходимость в артиллерии уменьшается и что против тяжелого танка пушка ничто.

(Д. Г. Павлов: 3-х дюймовая.)

Б. Г. Вершинин: Хотя бы и 3-х дюймовая, безразлично. Теперь 3-х дюймовая противотанковая пушка с бронебойным снарядом может и пробить броню, я лично не уверен т. к. не испытал.

(Д. Г. Павлов: Попробовать надо.)

Б. Г. Вершинин: Я согласен.

Но дело не в этом: пробить или не пробить. Я хочу сказать, что нельзя сопоставлять артиллерию с танками. Я, как бывший артиллерист, не могу с этим согласиться. Танки, правда, с успехом решают свои большие задачи. При последних методах применения мехсоединений мы видим, во что выростают действия танков, вплоть до того, что решается судьба государства в несколько дней. Но сократить количество артиллерии за счет танков и заменить артил­лерию танками нельзя. Это нужно иметь в виду при расчетах, и чтобы общевойсковые командиры понимали и положительные стороны и свойства танка, а также знали и их слабые стороны. Надо сказать, что во время войны у многих из командиров возникало мнение, что танк может делать все — и летать, и прыгать, и это сказалось в их требованиях к танкам. В результате этих требований получается разочарование. Танки в определенном направле­нии, в определенной обстановке решают операцию, но их нужно по умному применять, и надо знать, где можно применять. В этом основное.

При сопоставлении танка с противотанковой пушкой нужно говорить и вот о чем. Во-первых, что нужно на поле боя разыскать эту пушку и во-вторых, надо суметь к ней подойти. А я знаю по финской кампании, по своему опыту, когда я расспрашивал десятки экипажей, что они видели на поле боя и где располагались огневые точки противника, они не могли этого сказать. Попал снаряд, загорелся танк, а откуда стреляно, они не могли сказать.

Второе возражение, которое я хочу сделать, — это в отношении заявления, которое сделал генерал-полковник т. Павлов об операции ввода мехсоединения в прорыв: «Эта операция не сложная».

(Д. Г. Павлов: Эта операция не сложная, если ее знать).

Б. Г. Вершинин: Как всякая операция она уже поэтому является сложной и требует большой увязки действий и точной работы всех механизмов, обеспечивающих ее проведение. Если бы мне пришлось идти в прорыв, то после тщательной подготовки и увязки взаимодействия я бы оставил еще 3-х человек в тылу, чтобы они все вопросы увязки проверяли бы в действии. А то может так получиться, как было в Финляндии, когда я пошел с батальоном в маленький прорыв, когда после увязки вопросов обеспечения рации, которую обещал начальник связи, не оказалось, артиллерия меня не поддержала и операция не была решена так, как это должно было быть. Следовательно, операция эта очень сложная и нужно, чтобы взаимодействие всех родов войск было бы точным. Это касается артиллерии и авиации, и других родов войск, обеспечивающих вход в прорыв и действия в нем мехкорпуса.

Третий вопрос: когда должен быть введен мехкорпус? Генерал-полковник т. Павлов считает, что вводить надо тогда, когда будет занята первая оборо­нительная полоса. Ряд командиров здесь его поддержали. Я с такой катего­ричностью согласиться не могу. Момент ввода мехкорпуса зависит, во-первых, от задачи мехкорпуса — должен ли он решить задачу тактического окружения или он должен идти в глубокий прорыв. В зависимости от этого и можно говорить о моменте ввода в прорыв. Во-вторых, момент ввода зависит от того, что представляет собою тыловая полоса по своей мощи.

Я лично считаю, что, как правило, тыловая полоса должна быть прорвана не мехкорпусом. Корпус, если он имеет большую задачу развития прорыва в оперативных целях, о чем докладывал генерал-полковник т. Павлов, должен

289

 

идти в прорыв свежим, не расстроенным, так как он в глубине противника встретится с целым рядом препятствий. Если противник сильный, он сразу же выставит противотанковые подвижные средства и может также выставить механизированные соединения, с которыми в первую очередь нужно сражаться. Так как же, спрашивается, можно выпускать мехкорпус, расстроенный при прорыве сильной тыловой полосы?

Когда докладывал генерал армии т. Жуков, он говорил, что в наступательной операции необходима плотность в 50—60 танков на километр. С такой плот­ностью насыщения танками стрелковые корпуса должны прорвать и первую и тыловую полосу. Если понадобится еще добавить танков для этого, надо брать танковые бригады. В этом и заключается принцип массового использо­вания танков. Если мы готовимся к большим операциям, необходимо обеспечить их соответствующей большой плотностью насыщения танками, с помощью их прорвать оборону и после этого выпускать мехкорпус для решения оперативной задачи.

Будут случаи, когда механизированный корпус может сам прорвать тыловую полосу. Но когда? Когда мы знаем, что корпус при этом своей мощи не потеряет, так как полоса слабая.

Следующий вопрос: кто должен определять момент ввода корпуса и кто должен отдавать распоряжение о выходе корпуса в прорыв? С моей точки зрения, это должен делать командующий армией. Корпус — средство опера­тивное и дело командующего определить момент ввода, а не предоставлять решать этот вопрос самому командиру механизированного корпуса.

Относительно того, нужно ли перед вводом в прорыв мехкорпус, располо­женный в выжидательном районе не ближе 20 км от переднего края противника, переводить в исходный район? Не нужно. Корпус — очень громоздкая орга­низация для того, чтобы ее можно было передвигать на небольшие расстояния. Нельзя этого делать, так как это нецелесообразно. Мы будем терять много времени и горючего. Голова корпуса будет в исходном районе, а хвост еще не выйдет из выжидательного района. А так как исходный район надо и приходиться назначать, конечно, не вплотную к переднему краю, а на рас­стоянии 2—4 км, значит, мехкорпус нужно будет передвигать еще на небольшое расстояние.

Нужно назначать исходный уравнительный рубеж, где подравниваются все колонны перед выходом в прорыв, а не исходный район. Нужно держать корпус в выжидательном районе на таком удалении, чтобы он был хорошо замаскирован.

(С. К. Тимошенко: В 60—100 км?)

 Б. Г. Вершинин: Чтобы не открывать противнику глаза на наш замысел. Второе, чтобы мехкорпус не мог поражаться дальним огнем противника. Третье, чтобы он мог своевременно подойти в момент выхода в прорыв к исходному рубежу.

Следующий вопрос, который я хотел поднять — это в отношении мото­циклетного полка. Тут товарищи командиры предлагали заменить мотоцик­летный полк батальоном броневиков и батальоном танков. Я считаю так же, как генерал-полковник т. Павлов, что нам рано говорить об изменении этой организации, пока мы не попробовали ее как следует на учениях. Считаю, что на Западе мотоциклетный полк показал себя хорошо. Мотоциклы — это самый подвижной род транспорта, самый проходимый. Следовательно, когда может появиться необходимость выбросить часть людей с хорошей огневой мощью, который имеет мотоциклетный полк, вперед, для захвата соответст­вующего рубежа, он может эту задачу выполнить. Бронемашины и танки не сумеют в такой короткий срок подойти на намеченный для захвата рубеж, следовательно, если говорить об изменении, то можно только в направлении добавления в мотоциклетный полк батальона броневиков и хотя бы несколько орудий ПТО. Соответственно увеличить количество мотоциклов. Вот моя точка зрения о мотоциклетном полку.

Товарищ Народный комиссар, здесь все время раздаются голоса о том, чтобы добавить мехкорпусу авиационную дивизию или еще какую-нибудь часть. Мне кажется, что нужно было бы в следующем году провести опытные учения с мехкорпусом, куда выбросить побольше материальной части или

290

 

лучше всего вывести корпус полностью, чтобы командиры мехсоединений увидели, что представляет мехкорпус. Учение опытное нужно сделать пока­зательным, на которое созвать командиров всех мехсоединений и общевойско­вых командиров. Нужно показать, что представляет мехкорпус и тщательно изучить организацию ввода в прорыв. Это окупилось бы сторицей.

В отношении полосы для ввода в прорыв мехкорпуса. У меня такое мнение, что этот вопрос нужно решать в зависимости от обстановки. Иногда потребуется пустить корпус в очень узкую щель в 8—10 км. Перед этим останавливаться не надо. Надо будет только соответствующим образом построить боевой порядок мехсоединения и пустить его не в одном эшелоне, а в двух, в трех. Важно поскорее выбросить корпус в оперативную глубину противника.

РГВА, ф. 4, оп. 18, д. 59, л. 79—84.

 

Ф. И. ГОЛИКОВ, генерал-лейтенант, заместитель начальника Генерального штаба — начальник Разведывательного управления

 

Товарищ Народный комиссар, прошедшие доклады и особенно доклад ге­нерала Павлова заставляют меня поднять три вопроса, в которых у нас в армии очень много недостатков и по которым предстоит, как мне кажется, получить Ваше решающее слово для всей армии. Это вопросы: 1) О постановке службы ВНОС в нашей армии. 2) Вопрос о дорожно-мостовой службе по строительству, восстановлению дорог и мостов, особенно в перспективе крупных наступательных операций. 3) Вопрос о постановке в нашей армии службы регулирования. Эти три вопроса в ходе обсуждаемых докладов не получили освещения и должной разработки.

Говоря по первому из них, я должен отметить, как чрезвычайно, мне кажется, важное обстоятельство, что боевая бомбардировочная авиация типа пикировщиков в борьбе с танковыми соединениями, особенно в глубине про­изведенного оперативного прорыва механизированными корпусами, является одним из важнейших и главнейших врагов крупных механизированных и моторизованных соединений. Не менее важна ее роль в обеспечении боевой деятельности наших танковых сил и в условиях до вступления в прорыв.

Нечего говорить о важности службы ВНОС для всей нашей армии вообще и в особенности в условиях наступательной операции ударной армии. Между тем состояние службы ВНОС в наших частях, в нашей армии в целом, судя и по фактам мирного времени, по пролетам случайным или неслучайным отдельных самолетов противника и во время боевых операций, говорит о том, что вся существующая система связи, оповещения и наблюдения, подготовки и службы наших частей ВНОС, в результате которой целые месяцы остаются без наличия постов ВНОС, не гарантируют нам ни в какой степени нужного времени для предупреждения и подготовки как средств ПВО глубинных пун­ктов, так даже войск, стоящих непосредственно вблизи линии фронта.

Сам состав постов ВНОС, не говоря о специальных частях ВНОС, (я имею в виду войсковые части), в смысле подготовки и материальной обес­печенности, подготовлен и обеспечен крайне плохо. Нет даже на сегодняшний день твердой и окончательной постановки вопроса о хозяине и руководстве службой ВНОС в смысле точного разделения функций между службой ПВО и управлением ВВС.

Я воспользуюсь некоторыми данными по германской армии для характе­ристики этого вопроса. Конкретно служба ВНОС в системе ПВО г. Берлина, как говорят опыты налетов английской авиации на Берлин, показывают, что в большинстве случаев воздушные тревоги объявляются за 10—15 минут до появления английской авиации. ПВО и посты ВНОС находятся в удалении от Берлина на 150—200 км. Кроме постов ВНОС, выставляемых в районе обо­роняемого пункта, организуются посты ВНОС в самом городе. На раде пунктов

291

 

Берлина выставляются посты ВНОС, имеющие радиостанции не только для приема, но и для передачи донесений.

Что касается постановки этого дела в войсках, то там имеется организация службы ВНОС путем выделения в действующей армии подвижных средств связи в виде рот ВНОС, которые имеют свои средства передвижения и связи. Нам известно, что эти роты сопровождают мотомехчасти в прорыве и обес­печивают им службу ВНОС. Средствами частей ВНОС является радио и поэтому их сообщения поступают не только в пункты донесения, но и на командные пункты истребительной авиации.

Среди средств службы ВНОС кроме линейной связи широко применяются радио, звуковые и светосигнальные средства связи. Типами частей, обслужи­вающих службу ПВО и ВНОС, являются батальоны воздушной связи, подчи­ненные командующим воздушными районами ПВО, и полки воздушной связи в системе службы воздушного министерства.

Второй вопрос: о восстановительной работе при продвижении наших армий. Я думаю, что правильнее ставить вопрос не только о восстановлении, но и создании новых дорог и колонных путей, которых требуется очень много на направлениях наступления.

Использование саперных частей в германской армии по последнему опыту характерно тем, что они в основном предназначались не для решения этих вспомогательных, обслуживающих задач, а для решения главным образом боевых задач совместно с основными родами войск: танками, пехотой и ар­тиллерией, что нашло у нас, в частности, яркое выражение в период боевых действий при прорыве Карельского перешейка, но не находило выражения в целом ряде других операций, где части инженерных и саперных войск ставились в положение обслуживающих.

В этой связи Германия решает задачу создания новых дорог для наступа­ющих армий, их восстановления и организации мостов и колонных путей посредством широко развернутой в государственном масштабе службы трудовой повинности, организованной по военному образцу. В период польской кампании на территории Польши принимали участие 500 рабочих бригад трудовой по­винности общей сложностью до 100 000 человек, имеющие в своем составе рабочих средней, высшей и низшей квалификации, которые решали задачи строительства дорог, исправления, поддержания дорог, а составленные из людей средней и высшей квалификации — были заняты строительством и ремонтом новых мостов, как в Польше, так и на Западе. Во время западных операций во Фландрии эти отряды, бригады трудовой повинности министерства Тодта были брошены на всем фронте и неустанно работали на мостах и дорогах, освобождая саперные части для основной работы вместе с пехотой и артил­лерией. Численность этих частей трудовой повинности в Германии доведена в настоящее время до 3-х миллионов человек.

В нашей стране имеются гораздо большие возможности поставить эту службу как самостоятельную и вывести из того положения, когда мы должны инженерные и саперные части, как было фактически в Польше, бросать для этой работы как для основной.

Третий вопрос: о постановке службы регулирования. Генерал Павлов ос­тановился с должным вниманием на этом вопросе, но я должен отметить, имея свой опыт командования мехсоединениями, что служба регулирования, организованная только танковыми корпусами, не обеспечит задачи. Здесь нужна твердая общеармейская и общефронтовая организация службы регули­рования.

В Англии сейчас создали 123 роты регулирования, предвидя динамику боевых действий в случае вторжения германских войск. Мы видели, что отсутствие службы регулирования во Франции и в Бельгии привело к тому, что французские, английские и бельгийские дивизии были сметены с пути сотнями тысяч беженцев, которые затруднили возможности передвижения и не давали возможности передвигаться войскам.

Учитывая опыт регулирования во Франции и Германии, для нашей армии можно принять целый ряд полезных соображений и предложений. В частности

292

 

там установлена общегосударственная система указателей. Кроме того широко применяется система войсковых указателей, которая, не нарушая секретности, в то же время дает полное направление колоннам, избегает всякого скопления, позволяет двигаться колоннам и не задерживаться. Дежурная полевая жан­дармерия на дорогах обязана следить за движением. Дорожные пункты должны полностью очищать дороги от всякого гражданского движения.

Теперь специально по теме: о тыле танкового корпуса. Мне приходилось, товарищ Народный комиссар, по вашему заданию проводить опытное учение с мехкорпусом в Киевском округе. Основной вопрос стоял — вопрос организации тыла.

Вспоминая опыт этих учений, я должен обратить внимание на три следу­ющие момента. На неудовлетворительную собственную боеспособность тыла и, вспоминая опыт этих крупных учений, поставить вопрос о необходимости обеспечения тыловых подразделений вооружением: пулеметами, как на «Ком­сомольце»*, крупнокалиберными противотанковыми ружьями и танковыми взводами, чтобы не отрывать их от боевых частей. Надо понимать, что тылам танковой дивизии надо будет своими средствами пробиваться к боевой части, когда она будет оторвана.

Для облегчения тыла танковой дивизии и корпуса питанием необходимо сосредоточить внимание на применение различного рода концентратов, галет и прочее, чтобы освободить наш тыл от огромнейших продовольственных грузов, которые довлеют над нашим тылом, чтобы увеличить горючее и снаряды.

Третий вопрос по тылу: чтобы все наши танковые тыловые соединения получили боевой расчет. Когда тыловая колонна идет, никто не имеет боевого расчета и она оказывается захваченной врасплох. Всякое боевое подразделение должно получить боевой расчет, вплоть до командира роты, взвода и отделения, они будут отвечать за свое боевое обеспечение.

И последний вопрос: о вводе танкового корпуса в прорыв. Я бы хотел, чтобы при решении этого вопроса было принято во внимание, что если мы будем вводить танковый корпус на вторые сутки, то для него возникнет угроза встретиться с подкреплениями армейских и корпусных резервов и с отошедшими войсками с первой оборонительной полосы. И, как правило, мне кажется, что танковый корпус должен входить в прорыв в первый же день после взлома. Другое дело, когда эта вторая полоса имеет перед собой значительный водный рубеж — тогда нужно, может быть, в этом случае отказаться.

РГВА, ф. 4, оп. 18, д. 59, л. 85—90.

 

Черевиченко Яков Тимофеевич род. 30.9 (12.10). 1894 г. в с. Новоселовка ныне Ростовской обл. Участник 1-й мировой войны. В Красной Армии с 1918 г. Во время Гражданской войны командовал взводом, эскадроном, был помощником командира и командиром кавалерийского полка. После окончания в 1921 г. кавалерийских курсов и в 1924 г. вы­сшей кавалерийской школы был помощником командира, командиром и комиссаром кавалерийского полка, командо­вал отдельным кавалерийским эскадроном, с 1927 г. — ко­мандиром и комиссаром кавалерийского полка. В 1929 г. окончил курсы усовершенствования комсостава, в 1931 г. — курсы партполитподготовки командиров-еди­ноначальников при Военно-политической академии. По окончании в 1935 г. Военной академии им. Фрунзе — ко­мандир кавалерийской дивизии, кавалерийского корпуса,

 

* Артиллерийский тягач.

293

 

командующий кавалерийской группой, с июля 1940 г. — ко­мандующий войсками Одесского военного округа. Во время Великой Отечественной войны командовал армиями, группой войск, был заместителем командующего, коман­дующим фронтами, войсками военного округа, в распоря­жении Ставки ВГК, округа, командовал стрелковым кор­пусом. После войны продолжал командовать корпусом, был помощником командующего войсками военного окру­га. С 1950 г. в отставке. Генерал-полковник (1941). На­гражден 10орденами, медалями. Умер4.7.1976 г.

 

Я. Т. ЧЕРЕВИЧЕНКО — генерал-лейтенант, командующий войсками Одесского военного округа

 

Товарищ Народный комиссар, я также разделяю мнение, как и другое товарищи, что наше совещание вырабатывает единые оперативные мысли командного состава. Это совещание дало много для высших командиров. Мне вспоминается, что в прошлом на совещаниях, на которых я присутствовал, вопрос стоял о чрезвычайных происшествиях, на них разговор сводился об Иванове и о Петрове. Это совещание дало много для нашего высшего командного состава. Доклады тт. Жукова, Тюленева, Павлова, выступление Маршала Советского Союза т. Буденного и других товарищей весьма поучительны и обстоятельны.

Я, товарищ Народный комиссар обороны, хотел остановиться на одном вопросе, это район сосредоточения. Здесь мы имеем разные толкования. Один говорит о районе сосредоточения, районе выжидательных позиций, исходном районе. И вот невольно приходится думать, сколько же таких районов должно быть, если эти районы определяют или предусматривают переход из одного района в другой, — то это совершенно невозможно. И мне кажется, что нужно установить терминологию единую, установить район выжидательный и исход­ный район для ввода в прорыв.

Район сосредоточения должен находиться в 50—60 км от линии фронта. Это даст возможность, во-первых, изготовить танковый корпус, во-вторых, это даст возможность провести занятие штаба танкового корпуса и авиационной дивизии, которая будет придана танковому корпусу. Исходный район должен быть, по-моему, в 10—15 км.

Ввод в прорыв. Здесь товарищи говорили о том, кто ответственен за ввод в прорыв. Мне кажется, что нельзя делать так, как делали у нас на занятиях. Я часто присутствовал на окружных занятиях, где обычно командира кавале­рийского или танкового корпуса буквально подчиняют командиру стрелкового корпуса. Мне кажется, что это совершенно неправильно. Ответственность за ввод в прорыв должен взять на себя командующий армией: у него имеются средства прорыва, и он должен отвечать за ввод в прорыв.

Вопрос о том, когда нужно вводить танковый корпус? Здесь тоже разные толкования. Некоторые товарищи говорят, что нужно вводить тогда, когда будет прорвана главная оборонительная полоса. Другие говорят, что нужно вводить тогда, когда будет прорвана тыловая оборонительная полоса. Мне кажется, товарищи, что это будет зависеть от того, насколько будет подго­товлена тыловая оборонительная полоса. Во-вторых, насколько будут удалены оперативные резервы противника. И третий момент — количество или верное наличие оперативных резервов противника.

Для нас, конечно, выгоднее ввести танковый корпус после того, когда будет прорвана главная оборонительная полоса, но давайте обратимся к оперативным расчетам. Оперативные темпы в наступательной операции будут 10—15 км [в сутки]. Мы посмотрим, что же делает противник? А темпы сосредоточения

294

 

резерва противника 100—150 км. Это говорит о том, что противник в темпах продвижения имеет преимущество в несколько раз. И если мы не сможем ввести в прорыв мехкорпус в первый день, то есть после того, как будет прорвана главная оборонительная полоса, то противник укрепит тыловую оборонительную полосу и нам придется вновь организовывать прорыв.

И последний вопрос — обеспечение. Говорят, что в мирное время нужно дать танковым корпусам авиацию и т. д. Мне кажется, этого не следует делать. Нужно, чтобы в мирное время занимались танковые корпуса совместно с авиацией, со­вместно с десантными бригадами. Это необходимо. Еще один вопрос — нужно обязательно придавать танковому корпусу или конно-механизированной группе авиацию. Здесь кто-то из летчиков, кажется т. Смушкевич, говорил, что нет ни­какой надобности придавать танковому корпусу авиацию.

(Голос из президиума: Не только придавать, но к корпусам нужно присоединить авиационные группы).

 Я. Т. Черевиченко: Чтобы мехкорпус не остался в тяжелый момент без авиации, то нужно ему придать авиадивизию. Задача этой авиации будет заключаться в действиях впереди танкового корпуса, командующий армией обязан обеспечить авиацией фланги, фронтовое командование должно будет обеспечить разгром ави­ацией подвозимых изнутри страны резервов.

Вот я считаю, товарищ Народный комиссар, те вопросы, которые должны получить ясность и твердость и должны проводиться впоследствии в жизнь.

РГВА, ф. 4, оп. 18, д. 59, л. 91 —93.

 

Я. Н. ФЕДОРЕНКО, генерал-лейтенант танковых войск, начальник Главного автобронетанкового управления Красной Армии

 

Товарищи командиры, сейчас у нас никакого сомнения нет в том, что механизированные войска играют большую роль в разгроме противника. Сейчас остается только один вопрос — подготовить войска, чтобы с меньшей кровью разгромить врага. Эту надежду танковые войска должны оправдать, а для выполнения этой задачи нужно, прежде всего, готовить войска.

В танковых войсках самую главную роль играет огонь. Если личный состав плохо подготовлен, не может стрелять или стреляет плохо, то такие войска могут оказаться обузой, а не грозным оружием для врага. Поэтому, самое главное подготовить личный состав, чтобы он мог отлично владеть своим оружием. Как мы готовим сейчас танковые войска огневому делу? В настоящее время даже на 1941 г. намечается отпуск 6 снарядов на год на один танк, причем должны отработать восемь задач. А кроме того, инспекции и комиссии, проверяющие войска, проверяют огневую подготовку стрельбой, на что рас­ходуют снаряды. Поэтому получается, что снарядов для подготовки экипажа нет, а это таит в себе большую опасность.

Я считаю, что для того, чтобы подготовить экипаж, необходимо отстрелять как минимум для командира танка следующие задачи: стрельба с места (одна задача требует 3 снаряда); стрельба с коротких остановок (одна задача требует 3 снаряда); стрельба с хода (одна задача требует 4 снаряда); стрельба в составе взвода (одна задача требует 3 снаряда); стрельба в составе роты (одна задача требует 3 снаряда). Это — без всяких инспекторских проверок. Таким образом, для подготовки только командира танка требуется 16 снарядов. Башенных стрелков, в основном, надо учить стрелять пулей по пушечной шкале, но неплохо бы было дать и башенному стрелку одну стрельбу с места — 3 снаряда.

Я остановился на подготовке командира танка потому, что в танке стреляет лично командир танка, если говорить о батарее, то там командир батареи стреляет и отпускаемые на орудие снаряды расходует командир батареи, а в танках стрельба индивидуальная. В танковых частях командир повлиять на каждого не сможет. Следовательно, требуется подготовка экипажа индивиду­альная. И в этом основная задача в отношении подготовки танковых войск.

295

 

Следующий вопрос — о подготовке механизированных корпусов для са­мостоятельных действий в оперативной глубине. Мы этим сейчас недостаточно занимаемся. Почему? Потому что в округах имеется только один начальник автобронетанковых войск. Один начальник АБТВ готовить механизирован­ные войска не может. Конечно, военные советы округов занимаются бо­евой подготовкой механизированных войск, но нужно иметь людей, кото­рые бы непосредственно отвечали за боевую готовность механизированных войск. Такими людьми должны являться начальник АБТВ и его штаб, который в мирное время готовит войска, а в военное время, если нужно будет, объединяет их и возглавляет командование ими. Такой штаб нужен как в крупных округах, имеющих механизированные и танковые соедине­ния, так и у начальника Главного автобронетанкового управления Красной Армии.

Механизированные войска и их начальник должны иметь в виду, что им придется действовать самостоятельно и рассчитывать на то, что им будет все приготовлено — нельзя. Как правило, войска механизированного корпуса будут сами себе прочищать дороги. Саперные части стрелковых войск при наступлении ведут бой вместе с пехотой, а не обслуживают только пехоту. Они, саперы, будут с пехотой непосредственно впереди в боевых порядках и их задача снимать заграждения, ставить заграждения и драться вместе с пехотой, а наши саперы механизированных войск не могут сидеть на машинах и ожидать движения в прорыв. Саперные части мехкорпуса и мотопехота могут быть использованы для прокладки путей движения мехкорпуса в прорыв. В отдельных случаях, когда артиллерии недостаточно, артиллерия мехкорпуса также может быть привлечена на время артподготовки, но за счет снарядов артиллерии стрелковых корпусов.

Здесь выступающие говорили, что танковые дивизии будут использованы для прорыва, а потом для развития прорыва. Так нельзя. Танковые дивизии могут быть использованы при прорыве, но тогда, когда танковый корпус вводится в прорыв не сегодня, а завтра, т. е. по занятию второй оборонительной линии противника. Использование же мехкорпуса вместе с пехотой для прорыва с одновременной задачей развития прорыва на большую глубину, для разгрома оперативных резервов противника в тот же день нецелесообразно, так как собрать корпус после прорыва укрепленной полосы противника и привести в порядок потребуется значительное время, что не позволит выполнить задачу по времени.

Следующий вопрос: это построение мехкорпуса при вводе в прорыв. Здесь много говорили об этом вопросе. Очень правильно ставился вопрос о том, чтобы было, как правило, два эшелона: танковые дивизии впереди, мотострел­ковая — во втором эшелоне. Первый эшелон строить из пехотных частей и танковых не следует, потому что нельзя себе представить, что все будет разбито и противник никакого сопротивления не оказывает, а будет так: как только мехкорпус выйдет на линию пехоты, надо драться немедленно (а тут едут и сидят на машинах, — так в бой не ходят). Как правило, надо танковую дивизию пустить вперед и быть готовым драться немедленно, конечно не всем корпусом, но отдельными передовыми частями, драться с батареями и пехотой противника придется.

Тылов, как правило, в первый день брать в прорыв нельзя. У нас 5000 машин тыла и если мы возьмем в прорыв тыл, то все пути для питания стрелковых корпусов будут закрыты на 4—6 часов, что не дает возможности продолжать подвоз боеприпасов и других видов питания, потому что все дороги будут заняты. Поэтому тыл не следует брать, а их к концу для можно перевести туда, где будет сосредоточен корпус. Глубина в таком случае, когда в прорыв пойдет мехкорпус без тылов, займет 10—15 км, и мехкорпус через проходные ворота сможет пройти за 2—3 часа максимум, что даст возможность производить нормальное питание стрелковых корпусов и вести бой с противником.

У нас многие представляют себе так: как только механизированные части выйдут на линию пехоты, стрелковые корпуса прекращают бой и только смотрят как действуют танковые части. Это совершенно неправильно. Стрел-

296

 

ковые корпуса не только не прекращают бой, а, наоборот, должны вести бой таким же темпом, как и до входа мехкорпуса в прорыв.

Управление корпусом. Это серьезный вопрос. Управлять мехкорпусом можно с самолетов, по радио и делегатами на боевых машинах. Мы должны тренировать командиров управлять с самолетов. Авиацию надо иметь в корпусах для тренировки начальствующего состава, штабов, для управления с воздуха. У нас для управления имеется в полку всего три танка. Надо для управления иметь в танковом полку не менее 2 взводов, в танковой дивизии — роту, а в танковом корпусе иметь управление, состоящее из танковой роты, бронетан­ковой роты и роты мотоциклистов, тогда можно будет управлять через деле­гатов. И последний вопрос по управлению — это знание каждым человеком задачи. В танковых войсках весь личный состав должен знать общую задачу соединения, иначе они потеряются и не исключена возможность бить по своим. Если они будут знать задачу части и соединения, тогда они будут выполнять ее в духе старшего начальника.

Я хочу обратить внимание на вопрос радиосигналов. Радиосигналы широко применяются в танковых войсках. Мы, например, пишем 25 — это значит двигаться с исходного положения; 40 — все направо; 20 — все налево; 50 — все кругом и т. д. и т. п. И эти сигналы доводятся до танка. Я на учениях взял таблицу сигналов и по ней скомандовал: «все кругом!», и все соединение вместо атаки повернуло кругом. Командир соединения ничего не мог сделать Таких сигналов, которые можно дать с любой машины для всего соединения, мы не можем допускать. Сигнал командира корпуса должен знать только командир дивизии и его штаб. Только в роте можно допустить, чтобы сигнал роты знала вся рота. А у нас дается один сигнал для всех, и если противник захватит разведчика, он может сорвать всю операцию, дав сигнал для всего соединения, то есть может взять управление в свои руки.

О нашем транспорте. Наш транспорт ходит только по дорогам. Такие машины можно использовать, но терпеть дальше такое положение немыслимо. Необходимо иметь такие колесные машины, которые могли бы, сойдя с дороги, двигаться без дороги.

Материальное обеспечение корпуса. Считаю, что двух боевых комплектов достаточно. Один боевой комплект в мехкорпусе составляет 100 000 снарядов. Израсходовать весь комплект одновременно все танки не могут, израсходуют только первые и вторые эшелоны танков, остальные в большинстве случаев почти не ведут огня, и поэтому двух боекомплектов вполне достаточно, иначе мы раздуем так тылы, что они окажутся большим тормозом подвижности мехсоединений.

О бензине. Народный комиссар обороны приказал иметь каждой автомашине 5 заправок с собой, что обеспечивает до 700 км движения машины. Колесные машины не потребуют больше снабжения на все время операции. Танкам же надо иметь 3 заправки, из коих одна в машинах и две в тылах, но я считаю, что для танков достаточно будет 2 заправки, а остальная потребность будет подвозиться по мере израсходования. В общем чем меньше тылы в мехвойсках, тем лучше.

Продовольствие. Никаких кухонь в прорыв с собой не брать. Говорили о концентратах, я бы предложил вместо концентратов для танковых войск, идущих в прорыв, иметь с собой сало на все время операции. Это вернее, потому что готовить обед каждому танкисту, находясь в оперативной глубине противника, не будет времени.

В механизированных соединениях необходимо иметь начальника тыла. Без него ничего не получается, так как никто конкретно за обеспечение всеми видами довольствия ответственности не несет. Начальник же штаба занят оперативной работой и времени у него заниматься тылами нет.

Об использовании дорог. Пока у нас существует такое положение, когда каждая маленькая войсковая часть имеет у себя машины, когда получается 60 процентов машин диких, а 40 процентов организованных. При таком положении мы не сможем правильно использовать дороги. Никто никаких графиков не признает потому,  что каждая отдельная часть посылает свои

297

 

машины туда, куда ей нужно, не считаясь ни с каким графиком. Необходимо из всех войсковых частей от полка и ниже все автомашины изъять, а для обеспечения войск при дивизиях и выше сформировать автобатальоны, которые будут обеспечивать всю дивизию в целом и которые можно планировать и регулировать их движение по дорогам.

Товарищи, для того, чтобы сохранить механизированное соединение для развития прорыва и для действия в оперативной глубине, необходимо ввести в штаты танковых бригад РГК по одному батальону тяжелых танков. Тогда мы не будем тащить танк мехкорпуса на усиление стрелковых корпусов во время прорыва.

Механизированный корпус в прорыве действовать более 4—5 суток не сможет, потому что он израсходует 50 часов моторесурса, а после 50 часов машина потребует ремонта. Я с разрешения Народного комиссара обороны проводил опытный пробег танков на расстояние 3000 км. Все расстояние было пройдено за 24 дня, из них 14 дней ушло на движение и 10 дней — на остановки для приведения материальной части в порядок и отдых личного состава. В среднем получалось 4—5 дней движения и 3—4 дня остановка. Таким образом, уже опытом доказано, что планировать использование танков в операции надо не больше, как на 50 часов расхода моторесурсов.

Последний вопрос — относительно построения танков для боя. Для атаки крупных соединений противника, и в особенности танковых, нужно танки строить не менее чем в 3 эшелона, возможности корпуса при построении в 3 эшелона позволяют вести атаку на фронте 6—9 км, исходя их того, что в каждом эшелоне между танками будут интервалы 20—30 метров.

РГВА, ф. 4, оп. 18, д. 59, л. 94—100.

 

Заключительное слово генерал-полковника танковых войск Д. Г. ПАВЛОВА

 

Товарищи! Все выступления показали, что по оперативным вопросам ис­пользования танковых корпусов и взаимодействию их с конницей и авиацией расхождений нет. Вопросы, которые здесь стали спорными, являлись больше вопросами тактического порядка. Я исхожу из старой истины, которая говорит, что там, где собралось два тактика, там обязательно будет три решения. У нас тактиков собралось очень много, и поэтому вопрос трактовался по-разному.

Сейчас настала такая пора, когда есть один тактик (я имею в виду Народного комиссара обороны), который все наши мнения обобщит в одном общем выводе и даст точные и ясные указания, как нам нужно в ближайшее время работать. По тактическим вопросам, по вопросам введения мехкорпусов в прорыв нужно работать много и очень много, искать разные пути и средства.

В своем заключении я попытаюсь остановиться на ряде вопросов. Мне из-за ограниченности* времени не удалось развить вопрос использования конницы, за что получил справедливый и заслуженный упрек. Я считаю, что конница, пущенная вторым эшелоном за танковым корпусом, выполняет и обязана выполнять следующие задачи:

• Она своими действиями, направленными вправо или влево от главного удара мехкорпуса для обеспечения его боевого порядка от фланговых ударов противника, сможет усилить дальнобойность механизированного корпуса. Это раз.
• Конница, пущенная (я на это особенно обращаю внимание) за мехкорпусами в прорыв, даже если по срокам не успеет выйти вместе в ними в глубину, то она сможет связать [мехкорпус] со стрелковыми корпусами, не допустить смыкания флангов и этим обеспечить нормальную работу мехкорпуса.
  Одновременно она будет вести и охрану нашего тыла и свяжет части мех­
  корпуса со стрелковыми частями.

 

* В стенограмме — краткости.

298

 

Следующий принципиальный вопрос: когда вводить корпус в прорыв? Ломать ли ему самому вторую оборонительную полосу? Конечно, танкисту хочется, чтобы его корпус как святой вышел на престол, непотрепанный. Конечно, его мечта — громить тылы, станции, жандармерию. Но это не просто. По-видимому, свободу действий придется чаще завоевывать боем.

Дальше. Как проломить вторую полосу? Тут совершенно правильно гово­рили, что нельзя подходить огульно и брать ее обязательно. Все зависит не только от данного мехкорпусу направления, но и от общего направления усилий фронта. Иногда будет выгоднее танковому корпусу не только не бояться, а ввязаться в бой, чтобы стянуть на себя все то, что¹ есть у противника в его оперативных резервах и этим дать возможность другим мотомехкорпусам зажать противника   и бить до полного уничтожения.

Надо иметь в виду, что если мы в своих расчетах будем уповать на то, что стрелковые части должны будут сломать вторую оборонительную полосу, мы можем опоздать с использованием успеха при прорыве. Всегда предпочти­тельнее, чтобы танковый корпус ринулся в прорыв. Его части найдут уязвимые места второй оборонительной полосы противника, чтобы прорваться через них и этим самым развязать руки для подавления противника на глубину порядка 100—120 км.

Следующий вопрос принципиальный. Я прошу Вас, товарищ Народный комиссар обороны, по нему дать свое заключение. Здесь все высказывались о том, кто же должен подать команду о начале движения механизированного корпуса в прорыв. Я не могу согласиться с тем, что эту команду о вводе в прорыв должен подать командующий армией. Ее должен подать командующий мехкорпусом, который определяет момент ввода. Он обязан об этом донести немедленно командующему фронтом, если это в руках фронтового командо­вания, и этим самым и получить санкцию на ввод в прорыв.

Можем ли мы допустить, чтобы командир стрелкового корпуса подал команду танковому корпусу? Нет, не можем, потому что командир мехкор-пуса собственными глазами должен убедиться, что прорыв готов. Он, получив санкцию командующего, и отдаст команду своему корпусу. Нужно покончить с обезличкой. Пусть командир мехкорпуса донесет, что все готово и коман­дующий даст санкцию на ввод в прорыв. (Шум в зале). Боюсь, что мы очень умаляем значимость командира мехкорпуса.

Следующий вопрос. Я говорил о том, что наличие крупных тяжелых танков сократит расход артиллерийских снарядов. Правильно сказал т. Вершинин, что ни в коей мере танки не подменят артиллерию. Сейчас, при наличии механизированных корпусов, по-новому ставится вопрос о решении тех или иных оперативных задач. Отпало время, когда в некоторых случаях расходовали огромное количество снарядов на 7—8 часов артподготовки.

Мне кажется, что та оборона, которую представил т. Тюленев, правильно построена. И не будет ли эта оборона первым случаем и, может быть, по­следним?* Не будет ли противник вынужден иногда прибегать к очень по­спешной обороне? Я думаю, что будет и чаще всего — будет. А раз так, то со всей категоричностью встает вопрос о том, чтобы наши войска и, в частности, механизированные корпуса не давали противнику возможности построить пол­ную оборону. Быстрота будет наибольшим нашим залогом успеха.

Я разобрал случай, когда стрелковые корпуса двух ударных армий делают достаточной ширины прорыв. Это я разобрал более детально. Я только сослался, чтобы показать, как ввести мехкорпус в прорыв, какие вопросы, на каком этапе нужно знать каждому начальнику, но я не разобрал вопроса использо­вания наших механизированных корпусов вместе с конницей и мотопехотой. Да и с пехотой в таких случаях, когда мы, обнаружив противника и учтя его возможности к действиям, увидели, что он перешел к поспешной обороне. Когда перед этим противником нет непреодолимых преград, было бы непра­вильно, если бы мы не построили следующий боевой порядок: мехкорпус — как  авангард,   ведущий  за  собой  мотопехоту и конницу, за ними — наши

 

*Так в стенограмме.

299

 

стрелковые дивизии. Такой боевой порядок не даст возможности противнику построить никаких препятствий, не сможет приостановить нашего поступа­тельного движения. Такой порядок позволит разрезать противника не только по частям в оперативном порядке, а разрезать так, чтобы лишить его сопро­тивления в стратегическом масштабе. Противник должен быть отрезан с той стороны, откуда он ждет поддержку. В этом случае продолжительность операции не будет определяться только 3—4 днями, а до полного износа противника, до полной победы. (Голоса из зала: Правильно! Правильно!) 5—10—15 танков, которые выйдут и приведут к победе, уже решат задачу, а уже потом пусть 10—15 суток корпус ремонтируется, чинится. Такая концепция должна быть заложена в использование наших механизированных сил. Из всех выступлений видно, что народ подрос настолько, что у нас особых колебаний по приемам и способам использования механизированных частей нет.

То, что мы слышали здесь из докладов генерала армии т. Жукова, генерала армии т. Тюленева, генерал-лейтенанта авиации т. Рычагова, надо будет, товарищ Народный комиссар обороны, под Вашим руководством свести [вое­дино] и дать материал для армии в самый кратчайший срок. Тогда у нас будет совершенно ясное направление в подготовке. Это ясное направление дает уже сейчас мне право сказать, что выступающие имеют большой рот [в профессиональной подготовке ]. Я не первый раз выступаю по этому вопросу перед большой аудиторией. Некоторые товарищи знают это. Но то направление, которое я здесь слышал, оно дает мне право заявить, что сегодня мы стоим на совершенно правильном пути по использованию механизированных корпу­сов, их взаимодействия с авиацией и мотопехотой. Ваши указания дадут возможность доработать этот вопрос.

На этом разрешите закончить.

РГВА. ф. 4, оп. 18, д. 59, л. 101—105.