А теперь – полной ответ Баграмяна, на сайте МО РФ «Документы. Накануне войны»:
«СОВ, СЕКРЕТНО ЭКЗ. 1 [РАССЕКРЕЧЕНО]
10 сентября 1952 г. № 0093 г. Рига.
ПОМОШНИКУ НАЧАЛЬНИКА ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА СОВЕТСКОЙ АРМИИ
ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКУ товарищу ПОКРОВСКОМУ А.П.
На Ваш № 190807 от 3.4.1952 г.
Отвечаю на Ваши вопросы, полагаясь на свою память.
1.Был ли доведен до войск округа в части их касающейся план обороны государственной границы.
Если это план был доведен до войск, то когда и что было сделано командованием округа и войсками по обеспечению выполнения этого плана.
План обороны государственной границы был доведен до войск в чвасти их касающейся следующим образом:
106
– войска, непосредственно осуществляющие прикрытие государственной границы (5, 6, 36 и 12 армии совместно с приграничными укрепленными районами и пограничными войсками), имели подробно разработанные планы и документацию до полка включительно.
Вдоль всей границы для них были подготовлены полевые позиции. Эти войска представляли из себя первый оперативный эшелон;
– остальные войска округа (пять стрелковых корпусов, семь далеко незакончивших формирование механизированных корпусов и части усиления) в соответствии с директивой Генерального Штаба должны были по особому распоряжению выдвинуться к приграничной полосе и в удалении 25-30 км от государственной границы создать вторую оборонительную полосу, в случае необходимости оборонять ее или быть готовыми к нанесению контрударов против прорвавшегося через границу противника.
Эти войска, за исключением двух механизированных корпусов (22 мк был передан в оперативное подчинение 5 армии и 4 мк – 6 армии), оставались в распоряжении Командующего Юго-Западным фронтом и составляли его оперативный резерв.
Каждый из этих корпусов и соединении, входящих в их состав, имел хранимый в сейфе соответствующего начальника штаба соединения опечатанный конверт с боевым приказом и всеми распоряжениями по боевому обеспечению поставленных задач.
План использования и боевая документация во всех подробностях были разработаны в штабе округа только для корпусов и дивизий. Исполнители о них могли узнать лишь из вложенных в опечатанные конверты документов, после вскрытия последних.
Маршруты движения войск были отрекогносцированы офицерами штаба округа. Из-за крайнего недостатка времени никакие другие подготовительные работы не проводились.»
На первой странице «резолюция»: «т. Платонову. Использовать как материал для изучения поставленных вопросов. Доложить
107
дальнейшие мероприятия по наполнению данных по первому году войны. (подпись) 16.9» (скорее всего – 1952 г.).
Как видите, Баграмян подробно расписал, что планы обороны должны были иметь все части прикрытия, до полков включительно, «в части их касающейся». Войска же второго эшелона и резерва (т.е. «глубинные дивизии» и сюда входят и все мехкопуса КОВО) должны были иметь планы действий по тревоге – по выводу войск в «Районы сбора» или сосредоточения по ПП с получением следующей задачи по обстановке после начала войны.
В 1952 году Баграмян был очень дипломатичен – он уверяет, что до мая 41-го все дивизии имели свои ПП по обороне границы. Но при этом – комдивы могли с ними ознакомиться только когда враг нападет. Что вообще-то не нормально. Но он показывает – каким должен был быть план обороны (ПП) в КОВО в «идеале». Как выстраивались бы войск по этому ПП, как они действовали бы. А вот в свои мемуары, в конце 1960 годов он уже более прямо покажет – а что было в КОВО с «планом обороны» в реальности, к чему готовился КОВО на самом деле… И мы это еще рассмотрим позже.
Ему вторит генерал армии М.А. Пуркаев, бывший начальник штаба Киевского особого военного округа, и который при этом и сообщает время разработки последнего на тот момент окружного плана прикрытия:
«План обороны государственной границы был доведён до войск. Разработка его велась в апреле начальником штаба округа оперативным отделом и командующими армиями и оперативными группами их штабов. В первой десятидневке мая армейские планы были утверждены военным советом округа и переданы в штабы армий. Планы армий по распорядительным документам были разработаны до соединений.
С документами соединений в штабах армий были ознакомлены их командиры и начальники штабов, после чего они примерно до 1 июня были переданы на хранение в опечатанных пакетах начальникам штабов.
Во всех частях и штабах соединений имелись планы подъёма по тревоге. План обороны государственной границы должен был при-
108
водиться в действие по телеграмме военного совета округа (за тремя подписями) в адрес командующих армиями и командира кавалерийского корпуса (командир 5-го кавалерийского корпуса генерал-майор Ф.М. Камков), в соединениях и частях план действия должен был проводиться по условным телеграммам военных советов армий и командира кавалерийского корпуса с объявлением тревоги.
29 апреля 1952 года». (ВИЖ № 3, 1989г., с. 66)
Далее, слова Пуркаева из полного ответа – с сайта МО РФ «Документы. Накануне войны»:
«Ночью 11 или 12 июня поступили разведданные:
а) от агентуры КОВО – об окончании сосредоточения немецких войск группы генерала КЛЕЙСТА в районах (примерно ) ЗАМОСТЬЕ, ТОМАШУВ, ЛАШУВ;
б) от штаба Одесского военного округа о том, что немецкие офицеры и солдаты Румынии, в кабачках ведут разговоры о начале боевых действий против СССР с утра 17 июня.
Около трёх часов ночи я эти данные доложил Военному совету округа на квартире генерала КИРПОНОС, предложив доложить непосредственно Народному Комиссару тов. Тимошенко. Генерал КИРПОНОС приказал мне лично доложить по «ВЧ» тов. ТИМОШЕНКО.
Около 4-х часов я эти разведданные по «ВЧ» доложил Народному Комиссару, который приказал мне ждать у аппарата.
Часов около 6 утра тов. ТИМОШЕНКО вызвал меня по «ВЧ» и сказал, что эти разведданные имеются и в Генеральном Штабе, возможно, что пьяные немцы болтают недостоверные данные, но – «ухо держите остро».
Эти указания Народного Комиссара я немедля доложил Военному совету округа.»
На первой странице ответа Пуркаева «резолюции»: «т. Платонову для изучения. (подпись) 12.5.(1952)», «т. Лотоцкому ... и доложить можно из этого ... или включить отличия первого периода Вел.От.Войны (подпись)16.5.(1952)», «т. Шиманскому слов... (подпись)», «т. Полушкину Для исполнения слов... (подпись) 5.7.52».
Т. е. ответы командования штаба округа, их подчиненных, отвечающих за эти самые ПП, вполне благостные – планы при-
109
крытия были, и до командиров частей они доводились. Баграмян при этом даже показал, каким образом планы прикрытия доводились до войск, «до полка включительно». Однако нш округа Пуркаев доложил, что разработка плана прикрытия... «велась в апреле», т. е. до майской Директивы НКО и ГШ № 503862/сс/ов от 5 мая 1941 года. И сами командиры частей, уровня комдива или комкора, показывают то же самое.
Пуркаев пишет в своём ответе, что в первой декаде мая («в первую десятидневку») в штабе округа «армейские планы были утверждены военным советом округа и переданы в штабы армий». Но директива от 05.05.1941 г. на разработку нового ПП в КОВО только пришла в эти же дни. И новый ПП по этой директиве в КОВО разработали и отправили в Москву на утверждение вместо «к 25 мая» только «19.06.1941 № А1-00249», — утверждает исследователь «Сергей ст.». Так что Пуркаев говорит не о последнем, майском плане прикрытия.
Также Пуркаев показывает – как они своевременно и немедленно докладывали в НКО о малейших данных о возможном нападении. На что им ответили – 17 июня – это деза…
Например, начальник штаба 15-го СК 5-й армии подтверждает слова Пуркаева, что ПП, вроде, были и, вроде даже, доводились до дивизий. Но это также были планы прикрытия отработанные до майских директив Москвы на новые ПП:
«Генерал-майор З.З. Рогозный (бывший начальник штаба 15-го стрелкового корпуса).
Примерно в середине мая 1941 года штабом 5-й армии был разработан план прикрытия государственной границы... С ним были ознакомлены в штабе армии: командир 15 стрелкового корпуса полковник М.П. Федюнинский, я и командиры дивизий: генерал-майор Г.И. Шерстюк, полковник М.П. Тимошенко (командиры 45 и 62 сд – К.О.). Документов, касающихся плана обороны, штабы корпуса и дивизий не имели, но задачи и частные планы обороны знали... Дивизии отрекогносцировали свои полосы обороны, определили боевые порядки, наметили организацию управления боем... Всё касающееся полков было до них доведено
110
непосредственно на местности, и принятые решения утверждены командирами дивизий.
21 апреля 1953 года». (ВИЖ № 3, 1989г., с. 67)
А вот начальники штабов и командиры этих дивизий заявляют обратное. Через три дня, в апреле 53-го – в изложении ВИЖа:
«Генерал-майор Г.И. Шерстюк (бывший командир 45-й стрелковой дивизии 15-го стрелкового корпуса).
План обороны госграницы со стороны штабов 15-го стрелкового корпуса и 5-й армии до меня, как командира 45-й стрелковой дивизии, никем и никогда не доводился, и боевые действия дивизии (я) развертывал по ориентировочному плану, разработанному мной и начальником штаба полковником Чумаковым и доведённому до командиров частей, батальонов и дивизионов.
24 апреля 1953 года». (ВИЖ № 3, 1989г., с. 67)
Смотрим «воспоминания» Шерстюка (бывший офицер царской армии еще, кстати) о планах обороны, и что творил с ними командующий 5-й армией Потапов, подробнее. В ЦАМО хранится два варианта ответа Шерстюка…
«БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ 45-Й СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ 15-ГО СТРЕЛКОВОГО КОРПУСА В НАЧАЛЬНОМ ПЕРИОДЕ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ.
(Воспоминания бывшего командира 45-й стрелковой дивизии генерал-майора Шерстюк Г.И.)
Командиром 45-й стрелковой дивизии 15-го стрелкового корпуса 5-й армии я был назначен с апреля 1941 года. До этого назначения я командовал 97-й стрелковой дивизией, входившей в состав 6-й армии.
К моменту моего прибытия к новому месту службы, части дивизии дислоцировались:
10-й стрелковый полк – в г. Шацк; 61-й стрелковый полк совместно с артиллерийским полком – в г. Любомль; 253-й стрелковый полк – в г. Ковель; гаубичный артиллерийский полк – в г. Маценов.
При изучении боевой готовности частей мною было установлено, что ни штаб дивизии, ни командиры стрелковых и ар-
111
тиллерийских полков со своими штабами не знали рубежа обороны государственной границы и в процессе боевой подготовки не отрабатывали вопросов выдвижения, занятия рубежей и ведения боя в случае нападения противника.
Такое положение в дивизии вызывало крайнее удивление, тем более, что обстановка на государственной границе с каждым днем становилась все напряженнее. Шло усиление сосредоточения немецкий войск, непосредственно к границе прибывали новые части и соединения, подготавливалось большое количество огневых позиций для артиллерии, систематически нарушалась государственная граница немецкой авиацией, проникавшей далеко в глубину нашей территории. В мае месяце в районе взорванного моста через р. Зап. Буг в пограничный отряд перешел немецкий солдат, который подтвердил ряд имеющихся данных о подготовке немецко-фашистского командования к нападению на наши войска.
Необходимость принятия срочных мер по повышению боеспособности дивизии заставили меня немедленно выехать в штаб корпуса и обратиться к командиру корпуса полковнику Федюнинскому И.И. с рядом неясных вопросов.
Прежде всего, необходимо было получить план обороны государственной границы и хотя бы ориентировочно ознакомить с ним командиров частей. Кроме этого, я просил указать места командных пунктов и наблюдательных пунктов дивизии и полков, чтобы приступить к их оборудованию.
В заключении нашей беседы я просил санкции командира корпуса на постройку щелей в каждом гарнизоне для укрытия личного состава на случай внезапного нападения авиации противника.
Мои доводы и необходимость проведения указанных мероприятий имели достаточно оснований. Поэтому командир 15-го стрелового корпуса согласился с ними и обещал в ближайшее время поставить эти вопросы на утверждение и решение командующего 5-й армией. С этой целью полковник Федюнинский специально выезжал к командующему армией в г.Луцк и после возвращения поставил меня в известность о принятом решении. Оно сводилось к следующему:
112
1.План обороны государственной границы, а также указания о местах расположения командных и наблюдательных пунктов будут при необходимости в нужный момент вручены дивизиям;
2. Подготовка щелей для укрытия личного состава была запрещена во избежание создания «паники».
Таким образом, вопросы, поставленные перед командующим 5-й армией, не получили положительного решения. В связи с этим мы вынуждены были с начальником штаба дивизии полковником Чумаковым Г.М. разработать ориентировочный план обороны государственной границы и к концу мая ознакомить с ним командиров частей и подразделений дивизии. Под предлогом создания показных типов окопов и блиндажей у каждого гарнизона были отрыты щели для личного состава. По разработанному нами плану боевой порядок дивизии, в случае начала боевых действий строился в два эшелона: первый эшелон – 10-й стрелковый полк с отдельным противотанковым дивизионом и дивизионом гаубичного артиллерийского полка оборонял участок: (иск) Влодава, Ольшанки, Адамчуки, (иск) Опалин, Шацк;
61-й стрелковый полк с батальоном укрепленного района и артиллерийским полком должен был оборонять участок: Опалин, Бережцы, Любомль, Полапы;
Второй эшелон дивизии – 253-1 стрелковый полк с дивизионом гаубичного артиллерийского полка – сосредотачивался в районе Згораны, Кусище, Головко в готовности к действиям на Опалин, Перевоз.
Работы по строительству оборонительных сооружений вдоль государственной границы проводились, по-видимому, по плану штаба 5-й армии и по указанию штаба 15-го стрелкового корпуса. ….» (ЦАМО, ф.15, оп. 881474, д.12, л. 156-158)
Далее посмотрим, что приводит сайт «Документы. Накануне войны». Обратите внимание – показания Шерстюка – вообще – «совсекретны»:
113
«СОВ. СЕКРЕТНО ЭКЗ.1 24.4.1953г.
В ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ ГЛАВНОГО ВОЕННО-НАУЧНОГО УПРАВЛЕНИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА СОВЕТСКОЙ АРМИИ.
ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКУ ПОКРОВСКОМУ.
На ваш № 679077 от 29 января 1953 года
Для более полного и объективного изложения ответов, на поставленные Вами вопросы, считаю необходимым в начале остановиться на следующем:
В командование 45 сд. я вступил в апреле 1941 года. Штадив 45 дислоцировался в г. Ковель. 45 сд. входила в состав 15 ск. 5 Армии (командир 15 ск. – полковник Федюнинский И.И. – в нестоящее время генерал-полковник, командарм 5 – генерал-лейтенант Потапов, служивший до 1952 года пом.ком. войсками, если не ошибаюсь Забайкальского Военного округа.
Части 45 сд. в апреле 1941 года дислоцировались:
Правофланговый [10] сп (номера не помню) в г. Шацк – командир полка подполковник Гудзь;
Левофланговый 61 сп. в г. Любомль – командир полка полковник Антонов;
Третий [253] сп. (номера не помню) в г. Ковель – командир полка полковник Васильков;
ЛАП (номера не помню) в г. Любомль, фамилию командира полка забыл;
ГАП (номера не помню) в г. Мацеюв, фамилию командир полка забыл.
При изучении боевой готовности частей 45 сд., я был удивлен
(На первой странице имеются пометки: «т. Платонову Посланы ли нами просьбы т.т. Федюнинскому и Чумакову, если нет – послать. 4.5. (подпись)», «т. Лотоцкому к исполнению. Пр. переговорить 6.5.(подпись)», «т.Воробьеву т.Черемухину к учету и обобщению (подпись) 24.6.53». А также – «Справка. Т. Федюнинскому просьбы посланы. Т. Чумаков как бывший нш 45 сд, ознакомился с ответами т. Шерстюк на поставленные ему вопросы и сообщил, что дополнить ничего не может. О чем сделал письменное заяв-
114
ление на обороте …»…)
тем что, как штаб 45 сд. (начальник штаба полковник Чумаков), так и командиры стрелковых и артиллерийских полков с их штабами не знали рубежи обороны госграницы, а следовательно и не проигрывали хотя бы с командирами сп., ап., сб., ком. артдивами и сокращенными их штабами – выдвижения, занятия оборонительных рубежей и ведение боя за удержание госграницы, как это проигрывалось в бытность моего командования 97 сд.6 А.
Обстановка на границе с каждым днем сгущалась. Почти ежедневно госграница нарушалась авиацией немцев, проникающих вглубь нашей страны. К границе сосредотачивались новые нумерации немецких частей и соединений, явно увеличивалось у госграницы количество новых огневых позиций артиллерией немцев.
В мае 1941 года в районе взорванного моста через р. Западный Буг по линии ж.д. Ковель-Холм в погранотряд (начальник погранотряда полковник Сульженко) перешел немецкий солдат, который сообщил погранотряду о прибытии новых частей немцев, о том что начало войны готовилось в мае 1941 года, паролем к его показаниям был: «Вас ежедневно подслушивают в сторожевой будке у взорванного моста через р. Западный Буг по ж.д. Ковель-Холм; днем подслушивает солдат или сержант, а вечером, когда идет передача сводки погранчастей, – подслушивает немецкий офицер». Данные немецкого солдата о подслушивании были действительно подтверждены т.е. погранотряд у моста обнаружил провод, идущий от р. Западный Буг и включенный по щели столба в провод погранотряда. Телефонная линия проходила в 50-150 метрах вдоль реки Западный Буг.
Агентурная разведка погранотряда давала новые данные о сосредоточения подразделений, частей и соединений немцев у госграницы, при чем нумерация частей, сосредоточенных к госгранице в районе моста Ковель-Холм, полностью была подтверждена, перешедшим в погранотряд, немецким солдатом. Многие данные обстановки к маю-июню 1941 года – мною забыты.
Исходя из изложенного выше, у меня как новоприбывшего командира 45 сд, возникли ряд срочных вопросов, для разрешения
115
которых я в апреле 1941 года прибыл в Штакор 15 и обратился к командиру ск. полковнику Федюнинскому И.И.. Смысл некоторых, заданных мною командиру ск., как я помню и сейчас, сводился к следующему:
1. Необходимо мне – командиру сд. и командирам частей хотя бы ориентировочно знать план обороны госграницы дивизией и частями, в части их касающейся.
2. Необходимо также знать места основных и запасных КП и НП сд.,сп. и готовить их.
3. С учетом того, что действия немцев вероятно начнутся бомбардировкой авиацией, необходимо согласие и санкции Ваша на создание в каждом гарнизоне частей сд. – щелей отмобилизования (окопов для укрытия военнослужащих при налетах авиации) и ряда других мероприятий. На постановленные вопросы командиру ск. полковнику Федюнинскому я получил ответ: «С вашими доводами согласен. Еду к командарму 5 в Слуцк, их разрешу и с возвращением поставлю Вас в известность». С возвращением командира ск. в Штакор – г. Ковель, я был вызван в Штакор 15 где полковник Федюнинский передал мне по смыслу следующие ответы командарма 5 на мой вопросы: «План обороны госграницы, места КП и НП в нужный момент получите в закрытом пакете; подготовку щелей отмобилизования в гарнизонах сд. запрещаю, т.к. это дает повод к панике».
Проявляя свой долг, как командира 45 сд. и заботу о подчиненных частях, мною а начальником штаба сд. полковником Чумаковым был разработан ориентировочный план обороны госграницы частями сд. и к концу мая 1941 года отдельными выездами с командирами сп. и ап., их комбатами и ком. артдивами доведен до них. Под предлогом создания показных типов окопов и блиндажей у каждого гарнизона были отрыты щели отмобилизования.
После вышеизложенного приступаю к освещению поставленных Вами вопросов:
1. Был ли доведен до Вас (до командира 45 сд.) и частей Вашего соединения, в части их касающейся, план обороны госграницы. Если этот план известен Вам как командиру соединения, то когда и что было сделано Вами по обеспечению выполнения этого плана?
116
Как доложил выше, план обороны госграницы со стороны 15 ск. И 5 А до меня как командира 45 сд. ни кем и никогда не доводился и боевые действия 45 сд. развертывал по ориентировочному плану, разработанному мною и начальником штаба полковником Чумаковым и доведенному до командиров частей, батальонов и дивизионов. Примерно этот план выражался в следующем: правофланговый сп. с ОПТД и дивизионом ГАП, с его выдвижением (ГАП дислоцировался в тылу) оборонял участок: искл. Влодавка, что Восточнее Влодава, Ольшанки, Адамчуки, искл. Опалин, Шацк; левофланговый – 61 сп. С батальоном УР и АП. – Опалин, Бережцы, Любомль, Полапы; полк второго эшелона с дивизионом ГАП – сосредотачивался в районе Згораны, Куснище, Головно в готовности к действиям на Опалин, Перевоз.
Точно ориентировочного плана обороны госграницы, разработанного мною и начальником штаба 45 сд., не помню. Работы по постройке отдельных ДЗОТ и противотанковых рвов производились подразделениями частей 45 сд., – полагаю по плану обеспечения обороны госграницы 5 А и 15 ск., но план как таковой до меня доведен не был.
2. В какой мере был подготовлен оборонительный рубеж по линии государственной границы и в какой степени он обеспечивал развертывание и ведение боевых действий частями вверенному Вам соединения?
Оборонительный рубеж сд. и частей дивизии вероятно был разработан Штармом 5, так как по его указанию и по указаниям Штакора 15 в июне 1941 года, при условиях большой маскировки, у госграницы на удалении примерно 2-5 клм. подразделения 45 сд. строились отдельные пулеметные и артиллерийские ДЗОТы, а также противотанковые рвы. Других земляных работ по укреплению рубежа госграницы части и подразделения сд. не производили. Построенные земляные сооружения частично обеспечивали развертывание и ведение боевых действий частями сд.»
Понятно – почему показания Шерстюка так засекретили? Ответ нщ КОВО Пуркаева или его зама Баграмяна – «секретные». А ответ комдива КОВО – «совсекретный».
117
Все просто. По ответу комдива видно – со стороны командарма Потапова был явный саботаж. Был ли он по мотивам измены или, скорее всего – по «плану» Кирпоноса (о котором тот же Пуркаев явно вспоминает не лестно) и этот «план» предусматривал самовольное изменение ПП – приграничная дивизия явно готовится не для обороны, а для участия в наступлении из КОВО по напавшему врагу? Решайте сами…
Но вот такой ответ командующего 5-й Армии генерала Потапова, который был так говорлив в немецком плену, сразу просится на прием к военному прокурору – «План обороны государственной границы, а также указания о местах расположения командных и наблюдательных пунктов будут при необходимости в нужный момент вручены дивизиям» («План обороны госграницы, места КП и НП в нужный момент получите в закрытом пакете»)!
Это он ответил, когда его спросили о планах обороны дивизий. Но обратите внимание на такие слова комдива Шерстюка: «необходимо было получить план обороны государственной границы и хотя бы ориентировочно ознакомить с ним командиров частей». Т.е., комдив попытался выполнить не более чем свои должностные обязанности. Ведь командир соединения (дивизии, но впрочем, полка это тоже касается), и тем более приграничного по ПП округа первым делом обязан выяснить задачу своего соединения на случай войны в составе корпуса-армии-округа. Можно назвать это «задачами» дивизии, вернее назвать – «планом обороны» (Потапов именно так и назвал «задачи» дивизии), но как бы там не было, именно этого выяснить вновь назначенный комдив не мог. Потапов занимался откровенным саботажем – не давал подчиненным ему командирам ознакамливаться с новыми майскими «Планами прикрытия и обороны». Вообще ни с какими.
Почему? Так ведь КОВО готовили к наступлению ответному и немедленному. А приграничные дивизии по заявлениям того же Кирпоноса озвученные в воспоминаниях Баграмяна и не должны были заниматься такой ерундой как держать полноценную оборону на границе. Зачем же тогда в принципе командирам забивать себе голову такой «ерундой» как «Планы обороны»… Но тут можно
118
вспомнить, что в ЗапОВО уже нш 4-й армии Сандалов также запрещал комдивовам ознакамливать с планами обороны их подчиненных.
Кстати, некоторые военные историки и отмечают что «перечитывая и разбирая ПП разных округов отчетливо видно, что Генштаб сам не разработал единых стандартов ПП, не определил, что и в каком объеме должно содержаться в плане. А должен был сделать нечто вроде методички. И отсюда разнобой и в содержании, и в сроках представления, и что еще хуже, в степени реальности этих планов. Иногда возникает ощущение, что некоторые из планов просто филькина грамота и представлялись только для отчетности. А в войсках про них и не знали и ими не руководствовались. Иначе, даже при потере управления со стороны штаба округа, дивизии бы действовали более или менее согласованно» (Веремеев Ю.Г.).
О том, как Шерстюк встретил войну – посмотрим в следующей главе…
Глянем подробные «воспоминания» Рогозного, начшатба 15-го ск, куда и входила 45-я сд Шерстюка, по которым и ВИЖ делал свою публикацию:
«Секретно экз. Един. [РАССЕКРЕЧЕНО]
НАЧАЛЬНИКУ ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКОГО ГЛАВНОГО ВОЕННО-НАУЧНОГО УПРАВЛЕНИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА СОВЕТСКОЙ АРМИИ.
г. Москва
На ваш № 679076 от 29 января 1953 года.
В соответствии с Вашим требованием, ниже сего даю ответы на поставленные мне вопросы, относящиеся к начальному периоду Великой Отечественной войны.
Первое: Примерно в середине мая месяца 1941 года штабом 5-й армии был разработан план прикрытия государственной границы. Этот план, в части касающейся 15 ск, в основе своей предусматривал развертывание трех стрелковых дивизий: 45 сд, 62 сд и 87 сд на фронте: /иск./Влодава, южнее Владимир-Волынск /около 20 км/ с задачей обороны этого рубежа. 15 ск должна была поддерживать одна истребительная авиационная дивизия с бази
119
рованием на аэродромном узле восточнее Ковель и одна танковая бригада в Владимир-Волынске.
С этим планом были ознакомлены в штабе Армии: командир 15 стрелкового корпуса – полковник Федюнинский, я и командиры дивизий: генерал-майор Шерстюк, генерал-майор Мотыкин и полковник Тимошенко. Документов, касающихся плана обороны штаб корпуса и штабы дивизий не имели, но задачи и частные планы обороны знали. На крупных мероприятиях, обеспечивающих выполнение плана обороны было сделано следующее:
1.62 сд ране дислоцирующаяся в районе Луцк, Олыка была передислоцирована в район западение Маценов, тем обеспечивалось быстрое занятие обороны и вступление е в бой.
2.С истребительной авиадивизией была разработана и оборудована система сигнализации, обеспечивающая быстрый вызов авиации и взаимодействие.
3.Зенитная артиллерия корпуса и дивизий находились на огневых позициях в готовности к отражению авиации немцев.
4.Установили прочную связь с пограничными отрядами, регулярно получали разведывательные данные от их агентуры.
5. На наиболее важных направлениях была организована система командирского наблюдения.
6. Дивизии обрекогносциировали свои полосы обороны, определили боевые порядки, наметили организацию управления боем. Управление корпуса готовило управление (КП и НП), но не успело закончить. Все касающееся полков было до них доведено непосредственно на местности и принятые решения утверждены командирами дивизий.
7. Кроме этого было проведено ряд других мероприятий, детали которых трудно вспомнить.
Второе: Оборонительный рубеж корпуса проходил непосредственно по линии государственной границы с небольшим развитием в глубину. На северном участке оборудование состояло из фортификационных сооружений полевого типа; южный участок оборудовался долговременными железобетонными сооружениями /ВЛАДИМР-ВОЛЫНСКИЙ УР/.
120
К началу боевых действий оборонительный рубеж не был готов, как на северном, так и на южном участках. Земляные работы были выполнены, примерно на 50-60 %, а Владимир-Волынский УР не был вооружен. По одному батальону от 2-х полков 45 сд и от каждого стрелкового полка 62 сд и 87 сд находились постоянно на оборонительных работах своих участков.
Оборонительные рубеж корпуса по своим тактическим свойствам обеспечивал бы успешное ведение оборонительного боя, при том в более плотной группировке, чем располагал корпус, но этого не было.» (ЦАМО, ф. 15, оп. 178612, д. 50, л. 173, 174. 21.4.53г.) Также выложено на сайте МО РФ «Документы. Накануне войны».
Обратите внимание на такую фразу: «Документов, касающихся плана обороны штаб корпуса и штабы дивизий не имели, но задачи и частные планы обороны знали». Планов обороны не имели, но задачи для дивизий знали. Понятно стало, как это комдивы имели и «знали» свои задачи и «частные планы обороны» не имея «планов обороны»? Понятно о чем речь идет? Поясню – командиры на местах не получая от вышестоящих командиров для ознакомлений «Планов обороны» которые они обязаны знать по своим обязанностям, все равно пытались эти свои обязанности выполнять. Понимая, что военному трибуналу потом будет наплевать на «объяснения» что «план обороны» им не предоставил вышестоящий начальник, они и пытались хоть что-то сделать, чтобы подчиненные им части имели хоть какие-то планы и задачи.
Но Шерстюк отвечал честно – ему тупо не дали изучить содержание его ПП и – его отработать в итоге! И комкор 15 Фединюнский указал на командарма 5 Потапова как запретителе давать комдивам их ПП для изучения и отработки!
Ему указали: начнется война – узнаешь, вскрыв «красный» пакет, свою задачу! И Шерстюк чтоб потом не общаться с прокурором – выполняя свои обязанности (долг офицера) сделал свой «ориентировочный план обороны госграницы частями сд». Который он «к концу мая 1941 года отдельными выездами с командирами сп. и ап., их комбатами и ком. артдивами» довел до своих подчиненных.
121
Надеюсь понятно, почему на ответе Шерстюка появился гриф – «совсекретно»? И почему появилась пометка – запросить показания Федюнинского. Ведь слова Шерстюка подтвердил и его нш Чумаков.
И ответ Баграмяна, в котором тот показывает, что ПП в КОВО не доводили до комдивов – тоже «совсекретный»… Т.е. Жуков готовит КОВО к немедленному ответному наступлению, но комдивы этого не знают и новых ПП, в которых им должны быть нарисованы новые районы сосредоточения, в глаза не видели!
Хотя далее Рогозный Потапова выгораживать станет – дальше, в ответах на вопрос № 3 просто умилительно будет… Хороший подчиненный – пытался возвращенного после плена в Советскую Армию Потапова не слишком «обижать». Понимал что Потапова явно кто-то «взял под свою крышу»…
«Полковник П.А. Новичков (бывший начальник штаба 62-й стрелковой дивизии 15-го стрелкового корпуса).
Дивизионного плана по обороне государственной границы, мне кажется, не было, а дивизионный план входил в армейский. Дивизия имела лишь только ориентировочную полосу по фронту и в глубину. Так, в первых числах апреля 1941 года я, а также начальники штабов 87-й и 45-й стрелковых дивизий были вызваны в штаб 5-й армии, где мы в оперативном отделе получили карты и собственноручно произвели выписки из армейского плана оборудования своих полос в инженерном отношении.
(Дата составления документа отсутствует. — В. К.)». (ВИЖ № 3, 1989г., с. 67)
А теперь глянем, что писал Новичков в полном варианте своих «воспоминаний»:
«БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ 62-Й СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ В НАЧАЛЬНОМ ПЕРИОДЕ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ.
(Воспоминания бывшего начальника штаба 62-й стрелковой дивизии полковника Новичкова П.А.)
Перед началом Великой Отечественной войны я занимал должность начальника штаба 62-й стрелковой дивизии, входившей в состав 15-го стрелкового корпуса 5-й армии Киевского особого военного округа. Части и подразделения дивизии дислоцировались:
122
Штаб дивизии, 123-й, 306-й стрелковые полки, артиллерийский полк, отдельный батальон связи, отдельный саперный и автомобильный батальоны 00 в г.Луцке; 104-й стрелковый полк – в м. Олыка, гаубичный артиллерийский полк – в м. Клевань; отдельный разведывательный батальон – в Торчин: Отдельный истребительный противотанковый дивизион – в м. Рожище.
В первой половине мая части дивизии вышли в лагерь, расположенный в районе ст. Киверцы, в 8-10 км северо-восточнее г. Луцк, где находились до 16-го июня 1941 года. В этом лагере размещалась и только что формированная 1-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада.
К моменту возвращения из лагерей на место своей постоянной дислокации дивизия имела около 8000 личного состава, стрелковые, артиллерийские полки и специальные подразделения в соответствии со штатами были полностью обеспечены вооружением и боеприпасами.
Боевая подготовка дивизии в течении зимнего и лагерного периодов проходила планомерно и организованно. В первых числах апреля части дивизии проверялись комиссией округа совместно с представителями Управления боевой подготовки Народного Комиссара обороны. По результатам проверки 62-я стрелковая дивизия была признана вполне боеспособным соединением. Поступившие к этому времени на вооружение частей пистолеты-пулеметы, минометы и самозарядные винтовки личным составом были освоены, о чем свидетельствовали данные практических стрельб, проведенных в лагерный период. Штабы дивизии и полков были сколочены и подготовлены к управлению войсками.
Связь с частями дивизии осуществлялась главным образом по телефону, со штабом корпуса – по телефону, телеграфу и радио.
Количество проводных средств в батальоне связи обеспечивало управление из двух положений.
Тыловые части и подразделения имели в своем распоряжении все необходимое для нормального обеспечения боевых действий дивизии. Исключение составляло отсутствие на армейском складе в Ковеле мин для 120-мм минометов, они были сосредоточены
123
на складе в Войница, в районе Владимира-Волынского. Это склад в первый же день войны был захвачен противником, поэтому минометный батальон дивизии до августа месяца не имел нужных боеприпасов и по решению командира соединения был выведен в тыл, где длительное время бездействовал.
Конкретных задач по обороне государственной границы дивизия не имела. Армейским планом лишь ориентировочно для дивизии намечалась полоса обороны по фронту и в глубину.»
Сами сравните как ВИЖ «отредактировал» эти слова комдива…
«Так, в первых числах апреля я был вызван в штаб 5-й армии вместе с начальниками штабов 87-й и 45-й стрелковых дивизий, где мы получили карты масштаба 100 000 и собственноручно произвели выкопировки батальонных районов с армейского плана оборудования полос в инженерном отношении. Эти батальонные районы в предполагаемой полосе дивизии строились в 6-8 км от границы по рубежу: Вишков, Штунь, Мосур, Заблоце и в глубину до 6-8 км.»
Прервемся и поясним, зачем приведен настолько подробный (полный) ответ полковника Новичкова, начштаба 62-й сд 15-го ск 5-й армии КОВО. Данная дивизия по Плану прикрытия округа должна была занимать рубежи обороны на самой границе. Т.е. была приграничной, и ее задача в случае нападения врага состояла в обеспечении для дивизий 2-го эшелона округа возможности отмобилизоваться и развернуться в их районах сосредоточения. Однако Кирпонос и потом Потапов, плана обороны для данной приграничной (!) дивизии не довели и не отработали. Почему? Так ведь КОВО готовили к наступлению в случае нападения врага – так зачем в таком случае вообще приграничным дивизиям «обороняться», а комдивам разрабатывать и знать «план обороны» для своей дивизии…
Поэтому и были в этой дивизии только ориентировочные прикидки полос обороны, да и то за счет только именно личной инициативы командиров, которые понимали, что в случае чего с них все равно спросят, если они это не сделают. Хотя работы по оборудованию укреплений на границе силами дивизии проводились. Ведь эти работы были утверждены Москвой, и эти укрепления обязаны были
124
строить. Но в таком случае видно, что не доведение и не отработка планов обороны было именно самовольным саботажем своих обязанностей и утвержденных ПП со стороны кирпоносов–потаповых. Которые Планы прикрытия даже еще до майских директив НКО и ГШ (на разработку ПП) не доводили до приграничных дивизий.
И вот тут и стоит вспомнить, что Кирпонос заявлял Баграмяну и всему Военному Совету КОВО на первом своем совещании, вступив в должность командующего округом в январе 1941 года:
«План прикрытия
Два дня спустя командующий снова вызвал меня. В его кабинете были Вашугин и Пуркаев. Молча показав на стул, Кирпонос открыл папку с материалами по плану прикрытия границы.
— Я думаю, — начал он, подчеркивая каждое слово, — что с момента объявления мобилизации до начала активных действий крупных сил на границе пройдет некоторое время. В первую мировую войну это время измерялось неделями, в современных условиях оно, безусловно, резко сократится. Но все же несколькими днями мы будем, очевидно, располагать. Следовательно, для прикрытия государственной границы можно выделить минимум имеющихся у нас сил, чтобы остальными маневрировать, исходя из конкретно складывающейся обстановки. Вероятнее всего, от нас потребуется создать мощную ударную группировку, которая поведет решительное контрнаступление на агрессора.
Кирпонос взял из папки листок с нашими расчетами:
— И вот я спрашиваю вас: а не многовато ли войск мы сосредоточиваем на границе?
Никто не ответил. Командующий бросил листок на место.
— По-моему, слишком много. Считаю, что из состава каждого армейского района прикрытия границы надо высвободить минимум по одной стрелковой дивизии. Тогда нам будет легче быстро создать достаточно мощную ударную группировку и бросить ее на врага. Помните: если на нас нападут, мы должны немедленно (!!! – К.О.) организовать ответный удар.
— Да, — задумчиво проговорил Пуркаев. — Так-то оно так: мы, конечно, должны думать об ответном ударе. Но ведь к нему надо
125
подготовиться. А если враг нападет неожиданно, сомнет жидкую цепочку наших войск прикрытия и всеми силами двинется дальше? Тогда и оборону будет трудно создать, а не то что организовать контрнаступление.
— А мы не должны допустить, чтобы враг упредил нас, — холодно парировал Кирпонос. — Для чего у нас разведка существует?
— Правильно, товарищи, — вмешался в разговор Вашугин, — не пристало нам думать об обороне. Если враг навяжет нам войну, наша армия будет самой нападающей из всех армий. Она сумеет нанести противнику сокрушительный ответный удар, а затем добить там, откуда он пришел.
— А вы как думаете, полковник?— спросил меня Кирпонос.
Я был, естественно, одного мнения с начальником штаба: он высказал результаты наших общих раздумий. Мы исходили из того, что многомиллионная гитлеровская армия, по существу покорившая всю Западную Европу, обладает огромной ударной мощью. Сейчас у нее руки развязаны: "странная война" на Западе мало беспокоит немцев. Используя развитую сеть железных и шоссейных дорог, Гитлер может в короткие сроки сосредоточить крупные силы против наших западных границ и бросить их на нас. В этих условиях нам, как мы рассуждали, следовало бы выделить в состав эшелона прикрытия границы столько войск, чтобы они смогли отразить первый вражеский удар. Под прикрытием этого мощного заслона нам легче будет подтянуть резервы и перейти в контрнаступление.
И я без колебаний ответил, что согласен с начальником штаба и поддерживаю предложенный им план.
— Неправильно вы мыслите, — вздохнул командующий. — Согласиться с вами не могу. — Закрыл папку и протянул ее мне. — Дорабатывайте план, как я сказал, чтобы в резерве оставалось возможно больше сил. .» (И.Х.Баграмян, Так начиналась война, М.1971г., с. 50-51.)
По имеющимся и опубликованным на сегодня Планам прикрытия КОВО подписанных и утвержденных ВС КОВО во главе с Кирпоносом 2 июня 1941 года, видно что ни о каком немедленном
126
ответном ударе там речи вроде как не идет. Говорится о возможном ответном ударе по приказу Москвы, но ничего об ослаблении 1-го оперативного эшелона (приграничных дивизиях) который устраивал по факту Кирпонос с молчаливого согласия Тимошенко и Жукова, там нет. Баграмян в 52-м пытался показать, что ПП КОВО – писался по «нормальному» варианту, по крайней мере – до мая месяца. Но в мемуары он показал именно то, что и готовилось в КОВО на самом деле.
Как видите, именно этим и занимались в КОВО, и это и называется – подмена имеющихся утвержденных планов. И именно о том, что наши военачальники тупо пытались применять «опыт» Первой Мировой войны (со «встречными наступлениями» – немедленными ответными ударами) на будущую войну с Германией в 41-м, писал потом и тот же маршал Захаров…