Однако в Белоруссии была армия, в которой был свой очень настырный начальник штаба, генерал Ляпин, и его подчинённый, командир 86-й сд генерал Зашибалов дал по этому вопросу интереснейшие показания. ВИЖ (№ 3, 1989г., с.66) сделал некую компиляцию этих ответов, сильно сократив по своему усмотрению, но мы рассмотрим сразу полный ответ. Он достаточно объемный, но очень нужен вот для чего – по ответу Зашибалова четко видно как должны были отрабатывать комдивы свои планы обороны. Из ПП округа в «части касающейся» данных дивизий. А то ведь есть некоторые «историки» упрямо утверждающие (видимо вслед за В. Резуном?), что комдивы не должны были знать никаких планов
83
прикрытия и обороны. Мол, вскроют по тревоге «красные пакеты» и из них и узнают, что им делать – какие задачи выполнять.
Так что на ответе комдива Зашибалова и посмотрим, как оно должно было быть с отработкой на местах планов обороны, из чего это состояло и что комдивы обязаны были делать. А потом на ответах других командиров читатель, надеюсь, уже сам сможет увидеть – а как было у других и как быть не должно в армии. А то ведь на ответах других командиров «историки» (в основном «резуны» и близко к ним стоящие) и пытаются доказывать, что незнание командирами своих планов и задач и было «нормой».
В ВИЖ дату ответа не указали, но на оригинале она есть – число не разобрать, но месяц и год читается:
«НАЧАЛЬНИКУ ВОЕННО-НАУЧНОГО УПРАВЛЕНИЯ
ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА СОВЕТСКОЙ АРМИИ
ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКУ товарищу Покровскому.
… марта1953г.
На Ваш № 6799030
Докладываю что 86 стрелковая Краснознаменная дивизия во второй половине июля месяца 1940 года, под моим командованием, из района г. Проскуров была передислоцирована в район г. Белосток и к 3 августа сосредоточилась:
169 стрелковый Краснознаменный полк г. Чижов: 330 стрелковый полк, 383 гаубичный артиллерийский полк, отдельные части и учреждения дивизии в районе гор. Цехоновец;
284 стрелковый полк и 248 артиллерийский полк в районе станции Шепетово, бывшей Белостокской железной дороги,
4 августа 1940 года, 86 стрелковая Краснознаменная дивизия директивой Генерального штаба Советских Вооруженных Сил Союза ССР была введена в состав 5 стрелкового корпуса 10 общевойсковой Армии.
8 августа 1940 года, лично от командира 5 стрелкового корпуса генерал-майора ГАРНОВА А.В. получил задание и решение подготовить полосу обороны для стрелковой дивизии в границах:
Справа – Олтерже-Голоче, Шульбоже-Вельке, Гостково;
84
Слева – Тенкеле, Станиславы, по северо-восточному берегу р. Западный Буг.
Начальник штаба 5 стрелкового корпуса генерал-майор Козлов вручил мне приказ и выписку из плана оборонительных работ по укреплению государственной границы СССР в вышеуказанной полосе. Лично командир корпуса генерал-майор ГАРНОВ А.В. и Начальник штаба корпуса генерал-майор КОЗЛОВ с привлечением меня и командиров полков дивизии произвели рекогносцировку дивизионной полосы обороны, с точным указанием мест для постройки долговременных пулеметных и артиллерийских сооружений.
С 10 августа 1940 года с привлечением командиров полков, командиров стрелковых батальонов и артиллерийских дивизионов провел рекогносцировку полковых участков обороны, батальонных районов обороны, огневых позиций батарей и дивизионов, полковых и дивизионной артиллерийских групп, командных и наблюдательных пунктов, установил точно постройки долговременных пулеметных и артиллерийский сооружений и районы организации тыловых частей и учреждений дивизии с материальными запасами по всем видам снабжения, для жизни и ведения оборонительного боя на длительное время.
С 15 по 17 августа 1940 года командиры стрелковых и артиллерийских полков, с привлечением командиров стрелковых батальонов и артиллерийских дивизионов, командиры стрелковых пулеметных и минометных рот, артиллерийских и минометных батарей, начальников специальных хозяйственных служб произвели рекогносцировку батальонных, ротных районов обороны, огневых позиций полковой артиллерийской группы и полковых артиллерийских и минометных батарей.
С 20 августа по 15 ноября 1940 года стрелковые и артиллерийские полки в своих участках обороны и районов огневых позиций дивизионной и полковой артиллерии вели по плану оборонительные работы и полностью выполнили задание Командира стрелкового корпуса и Командующего войсками 10 общевойсковой Армии по постройке и оборудованию дивизионной полосы обороны.
85
В течении ноября и декабря 1940 года стрелковые и артиллерийские полки, по разработанному штабом дивизии плану, проводили учения и знакомили стрелковые роты, батареи, стрелковые батальоны и артиллерийские дивизионы с районами обороны и огневыми позициями. В это время в построенных долговременных пулеметных и артиллерийских сооружениях проверялась установка станковых пулеметов, противотанковых орудий, предназначенных для стрельбы прямой наводкой.
Штаб дивизии, штабы полков, штабы стрелковых батальонов и артиллерийских дивизионов провели по одному штабному учению по управлению оборонительным боем.
В апреле 1941 года, по моему решению, стрелковые и артиллерийские полки дивизии вели работы по осушению оборонительных сооружений стрелковых и пулеметных окопов от вешних талых вод и производили необходимый ремонт в них.
К первому мая 1941 года оборонительная полоса 86-й стрелковой дивизии была оборудована и подготовлена к развертыванию в ней боевых порядков подразделений и частей для ведения активных оборонительных действий.
Во второй половине мая месяца лично с начальником штаба дивизии был вызван в штаб 10-й общевойсковой Армии в гор. Белосток, где получил от Начальника штаба Армии генерал-майора ЛЯПИНА. П.И. решение Командующего войсками Армии на постройку, организацию и оборудование новой оборонительной полосы для стрелковой дивизии в разграничительных линиях:
справа – спиртоводочный завод Залесье, Глембоче-Вельке.
слева – Зувель (иск.) Чижев.»
Как видите, после того как Ляпин 14 мая выяснил а к 20 мая переработал новый майский План прикрытия касающийся 10-й Армии он дивизиям армии поставил задачу готовить новые рубежи обороны. Как и положено. Оказывается новые майские ПП для некоторых приграничных дивизий отличались от старых.
«До первого июня 1941 года произвести рекогносцировку полковых участков и батальонных районов обороны огневых позиций батарей и дивизионов, командных и наблюдательных пунктов.
86
Точно определить место для постройки долговременных пулеметных и артиллерийских сооружений для всех штатных в дивизии станковых пулеметов, противотанковых орудий и 40% 76 м.м. дивизионной артиллерии, предназначенной для стрельбы прямой наводкой.
К 5 июня 1941 года через Командира 5 стрелкового корпуса генерал-майора ГАРНОВА А.В., представить план всех оборонительных работ с окончанием постройки и оборудования дивизионной полосы обороны с постройкой долговременных пулеметных и артиллерийских сооружений к первому августа 1941 года.
Построенную и оборудованную полосу обороны 86 стрелковой Краснознаменной дивизии в конце 1940 года к 5 июня 1941 года сдать Командиру 113 стрелковой дивизии генерал-майору АЛОВЕРДОВУ.
Первого июня 1941 года стрелковые и артиллерийские полки дивизии приступили к постройке и оборудованию участков и районов обороны, для чего стрелковые полки вывели для оборонительных работ по одному стрелковому батальону и артиллерийские полки по одному артиллерийскому дивизиону.»
Таким образом, на самой границе и находились на неком боевом дежурстве стрелковые батальоны и артдивизионы. По замыслу они выдвигались с вооружением и боезапасом. Но при этом они же и работали по оборудованию полос обороны своих дивизий.
«До пятого июня 1941 года все подготовительные работы и рекогносцировки были закончены, составлен план оборонительных работ по постройке и оборудованию дивизионной полосу обороны, в котором предусматривалось построить долговременные дерево-земляные сооружения для всех штатных в дивизии станковых пулеметов, противотанковых орудий и 40% 76 м.м. дивизионной артиллерии, предназначенной для стрельбы прямой наводкой.
Полностью были получены наряды на железо, гвозди, камень, цемент и другие необходимые материалы для ведения оборонительных работ.
В плане оборонительных работ предусматривалось восстановить и отремонтировать имеющиеся стрелковые и пулеметные
87
окопы, долговременные дерево-земляные пулеметные и артиллерийские сооружения построенные ранее соединениями 10 общевойсковой Армии.»
Зашибалов не указал от кого он принял эту полосу обороны – от какой дивизии.
«План оборонительных работ был утвержден.
Лично принял решение, разработал приказ и плановую таблицу взаимодействия на ведение оборонительного боя в новой оборонительной полосе:
169 стрелковому Краснознаменному полку построить и подготовить участок обороны на широком фронте, с постройкой долговременных пулеметных и артиллерийских сооружений для штатных станковых пулеметов и противотанковых орудий, командные и наблюдательные пункты в разграничительных линиях:
cправа – спиртоводочный завод Залесье, Глембоче-Вельке,
cлева – (иск.) Смолехи, Парцеле.
Командиру полка по боевой тревоге, сигнал “Буря”, вскрыть пакет и действовать согласно вложенных в него документов.
330 стрелковому полку построить и оборудовать участок обороны на широком фронте, с постройкой долговременных пулеметных и артиллерийских сооружений для штатных станковых пулеметов и противотанковых орудий, командные и наблюдательные пункты в разграничительных линиях:
справа – (иск.) Смолехи, (иск.) Парцеле,
слева – (иск.) Олтарже-Голоче, Гостково.
По боевой тревоге, сигнал “Буря”, вскрыть пакет и действовать согласно вложенных в него документов.
284 стрелковому полку подготовить и оборудовать полковой участок обороны в разграничительных линиях:
справа – местечко Анджеево, Вархолы,
слева – Шульбоже-Вельке, Гостково.
Командиру полка по боевой тревоге, сигнал “Буря”, вскрыть пакет и действовать согласно вложенных в него документов.
Изучить направления для перехода в контратаки в направлениях: Просеница, Домброва, и местечко Нур.
88
Артиллерийские полки и отдельные дивизионы получили задачи: 248 артиллерийский полк поддерживает 169 Краснознаменный стрелковый полк и на территории его участка обороны строит и оборудует огневые позиции, командные и наблюдательные пункты.
Командиру полка по боевой тревоге, сигнал “Буря”, вскрыть пакет и действовать согласно вложенных в него документов.
383 гаубичный артиллерийский полк поддерживает 330 стрелковый полк и на территории его участка обороны строит и оборудует огневые позиции, командные и наблюдательные пункты. Командиру полка по боевой тревоге, сигнал “Буря”, вскрыть пакет и действовать согласно вложенных в него документов.
Для всех частей дивизии были разработаны планы боевой тревоги и в опечатанных конвертах хранились в сейфах командиров полков и отдельных частей и должны вскрываться по установленному сигналу “Буря”.
Командиры стрелковых и артиллерийских полков, командиры отдельных дивизионов и батальонов знали задачи своих частей и подразделений и предназначенные для них участки и районы обороны, огневые позиции для артиллеристов и в соответствии с этим разработали свои решения и боевые приказы на ведение оборонительного боя.» (ЦАМО, ф.15, оп. 178612, д.50, л. 62-78)
Как видите «норма» была такая – как только дивизия сменила дислокацию и тем более стала приграничной комдив тут же лично от старшего начальника, командира 5 ск генерала Гарнова получил задание и решение подготовить полосу обороны для дивизии в новых границах. Точно также командир, вступив в должность дивизией (и тем более находящейся в приграничном округе) обязан выяснить задачу дивизии в плане обороны корпуса, армии и округа – «в части его касающейся».
В течении установленного времени комдив довел задачи и планы обороны до командиров батальонов и дивизионов включительно, провел с ним рекогносцировку новых участков и самое важное – они своими силами и организовывали участки обороны по плану прикрытия для своей дивизии. После чего в этих участках прово-
89
дились занятия, и учения по тренировке личного состава для закрепления у него навыков на случай войны. Вот это и было «нормой».
К 1 мая 1941 года оборонительная полоса дивизии, которую они готовили с августа 1940 года, была оборудована. Однако в середине мая дивизию перебросили на другой участок обороны границы по новому ПП, а ее полосу отдали другой сд. Во второй половине мая Зашибалова с его нш вызвали в управление 10-й армии. Там начштаба 10А генерал Ляпин довёл до них решение командующего на постройку и оборудование новой дивизионной оборонительной полосы. До 1 июня приказывалось произвести рекогносцировку полковых участков и батальонных районов обороны, огневых позиций артиллерии, командных и наблюдательных пунктов. План оборонительных работ требовалось доложить через командира 5-го СК 5 июня, а все работы, согласно ему, закончить к 1 августа 1941 года.
Как видите, в этой армии ЗапОВО никаких проблем с отработкой планов прикрытия вроде нет. Вот как ответил на этот вопрос сам бывший начальник штаба 10-й армии ЗапОВО генерал-лейтенант П.И. Ляпин. Ещё в январе 1941 года в Белоруссии была директива округа «по обороне госграницы» (Ляпин также «План прикрытия» именует именно «Планом обороны»). В 10-й армии по ней свой план обороны по спущенной из Минска директиве на разработку нового майского ПП разработали:
«С получением в январе 1941 года директивы округа по обороне госграницы командующий армией генерал-майор К.Д. Голубев принял решение. 1-му стрелковому корпусу частями 8-й стрелковой дивизии оборонять участок госграницы от разгранлинии справа до реки Нарев у Новогрудок. 2-й стрелковой дивизии одним усиленным полком обеспечить стык с соседом справа, выдвинув его на рубеж Лосево (15 км северо-западнее Осовец). Остальным силам 2-й стрелковой дивизии находиться во втором эшелоне и оборонять крепость Осовец с укреплением Ганендз.
5-му стрелковому корпусу, усиленному двумя армейскими артполками, предписывалось прикрыть остальную часть полосы обороны армии от Новогрудок до Зузеля, имея обе дивизии в первом эшелоне.
90
Оперативные резервы сосредоточить: 6-й кавалерийский корпус — в районе Строикова Гура, Межнин, Капице; 6-й механизированный корпус — в лесах западнее Белостока. Задачу корпусам ставил командующий войсками ЗапОВО.
Таким образом, полосу обороны 10-й армий (ширина 145 км) прикрывали в первом эшелоне только три стрелковые дивизии, причем на местности, доступной для действий всех родов войск противника в любом направлении. В этих условиях командиры корпусов и дивизий резервов создать не могли. Командарм же свои резервы без разрешения свыше использовать не имел права. Поэтому вся система обороны госграницы была неустойчивой, без спланированного маневра силами и средствами из глубины и вдоль фронта.
Никакой ориентировки о соседях и их задачах в директиве не указывалось. При планировании действий армии на случай войны нас беспокоило значительное количество неясностей: например, в использовании подвижных соединений, дислоцировавшихся в полосе армии; строящихся укрепленных районов. [Мы видели] несоответствие дислокации 86-й и частично 13-й стрелковых дивизий; [оставалась] неизвестность на левом фланге, где должна была перейти к обороне какая-то соседняя армия.
План обороны госграницы 1941 года мы неоднократно переделывали с января до самого начала войны, да так и не закончили. Последнее изменение оперативной директивы округа было получено мной 14 мая в Минске. В нём приказывалось к 20 мая закончить разработку плана и представить на утверждение в штаб ЗапОВО. 20 мая я донёс: „План готов, требуется утверждение командующим войсками округа для того, чтобы приступить к разработке исполнительных документов”. Но вызова так и не дождались до начала войны. Кроме того, последний доклад мая [показывает, что] в армии проводилось много учебных мероприятий, таких, как полевые поездки, методические сборы комсостава и т. п. Поэтому никто не мог взяться за отработку исполнительных документов по плану обороны госграницы. К тому же мой заместитель по тылу в начале июня привёз новую директи-
91
ву по материальному обеспечению, что требовало значительной переработки всего плана...».
Вот что по показаниям Ляпина пишет В.А. Рунов («1941. Первая кровь», М. 2009г.):
«Участок прикрытия государственной границы 10-й армии был разделен на две части рекой Нарев, что при наличии всего одного моста в районе Ломжи затрудняло фронтальный маневр резервами. Друга река Бобр затрудняла сообщение северной части участка с тылами армии и фронта.
Других рубежей обороны в полосе армии заранее не оборудовалось. Поэтому резервы стрелковых корпусов, не говоря уж об армейских резервах, должны были находиться в районах, не подготовленных для ведения обороны, в готовности действовать по решению командующего армией.
По воспоминаниям начальника штаба 10-й армии П.И. Ляпина «в отношении подчинения обоих укрепленных районов была полная неразбериха. С одной стороны командующий 10-й армией являлся ответственным не только за техническое выполнение плана строительства обоих укрепленные районов, но и за оперативное решение по размещению батальонных районов и каждого сооружения в отдельности. С другой стороны командарм не знал оперативного решения по использованию УР в системе обороны госграницы на случай возникновения войны, так как оба укрепленных района в состав войск участка прикрытия 10-й армии не входили. (ЦАМО, ф. 15, оп. 977441, д. 2, кор. 23343, л. 174).
Начальник штаба армии считал, что войска этого объединения, расположенные в Белостокском выступе, в случае войны могли быть легко отрезаны противником, а занимаемый ими рубеж с оперативно-тактической точки зрения не представлял собой никакой ценности. Состояние дорог в полосе армии было удовлетворительным, но многие мосты оставались не восстановленными после освободительного похода 1939 года. Линии проволочной связи также были сильно разрушены и нуждались в восстановлении. Эти работы были завершены лишь на некоторых участках, и восстановлена одна линия от фронта к тылу и некоторые рокадные ли-
92
нии. Особенно слабой была связь в сторону левого фланга армии, где должна была обороняться 86-я стрелковая дивизия и прибыла 113-я стрелковая дивизия.<…>
Таким образом, полоса армии шириной 145 км оборонялась тремя стрелковыми дивизиями, на каждую из которых приходилась полоса шириной до 50 км. Это была уже оборона не на широком, а на растянутом фронте, причем на местности, совершенно доступной для действий войск противника в любом направлении.
Существенных частных резервов корпусов и дивизий в этой обстановке создать было невозможно, а резерв объединения командарм мог использовать только с разрешения командующего фронтом.
Никакой ориентировки о соседях, в том числе и находящихся на флангах армии, командующий не имел. Он только знал, что правее должна обороняться 3-я армия, но кто должен действовать на левом фланге – оставалось неизвестным.<…>
6-й механизированный корпус, составляя подвижный резерв 10-й армии, должен был действовать только по решению командующего округом (фронтом). Такое двойственное подчинение делало его оперативное использование практически невозможным. Кроме того, по двум из трех направлений контрударов корпус не был обеспечен переправами через болотистую реку Нарев. Все обращения по этим вопросам командования 10-й армией в штаб Западного особого военного округа результатов не дали.<…>
Дивизии корпусов прикрытия государственной границы располагались на значительном удалении от назначенных им районов и даже вне полосы обороны армии. На их выдвижение требовалось от одних до двух суток. И это при том, что многие части в местах постоянной дислокации своего казарменного фонда не имели, солдаты жили в палатках или землянках, что позволяло заблаговременно вывести части и соединения в назначенные им районы.
Позже выяснилось, что левым соседом 10-й армии была 4-я армия. Но в январе 1941 года 10-я армия получила очередную директиву штаба фронта с требованием переместиться к северу
93
более, чем на 55 километров. В результате этого образовалась большая брешь между 10-й и 4-й армиями, которая не была прикрыта войсками. Планировалось, что этот промежуток должна занять 13-я армия, находившаяся в стадии формирования. Соединения 13-й армии начали формироваться в полосе 10-й армии, которая являлась ответственной за их развертывание, но командующий 10-й армией не мог добиться от штаба округа четких указаний в отношении размещения и боевого использования соединений 13-й армии. (ЦАМО, ф. 15, оп. 977441, д. 2, кор. 23343, лл. 177 - 190)
Таким образом, к началу войны у командования 10-й армией было очень много сложных не решенных вопросов, а штаб Западного особого военного округа словно не желал участвовать в их решении.»
Как видите, налицо, в общем, открытый саботаж со стороны командования округом в отношении планов обороны своих армий. Т.е., в мае пришли директивы на новые ПП, расписанные на немедленные ответные наступления, а штаб округа их саботирует…
Далее Рунов дает полную цитату ответа Ляпина: «Ниже начальник штаба 10-й армии генерал П.И Ляпин пишет: «План обороны госграницы 1941 года мы делали и переделывали с января до самого начала войны, да так и не закончили. Изменения в первой директиве по составлению плана за это время поступали три раза, и все три раза план приходилось переделывать заново. Последнее изменение оперативной директивы лично мной было получено в Минске 14 мая, в которой было приказано к 20 мая закончить разработку плана и представить на утверждение командующему округом. 18 мая в Минск заместителем начальника оперативного отдела штаба армии майором Сидоренко было доставлено решение командарма на карте, которое должен был утвердить командующий войсками округа. Майор Сидоренко вернулся вечером 19 мая и доложил, что генерал-майор Семенов – начальник оперативного отдела штаба округа – передал: «В основном утверждено, продолжайте разработку». Никакого письменного документа об утверждении плана майор Сидоренко не привез.
94
Мы не ожидали приезда майора Сидоренко и указаний, которые он должен был привезти из Минска, а продолжали письменную разработку плана обороны госграницы, и 20 мая вечером я донес начальнику штаба округа: «План готов, требуется утверждение командующего войсками округа для того, чтобы приступить к разработке исполнительных документов. Ждем вашего вызова для доклада». Но этого вызова я так и не дождался до начала войны.» (ЦАМО, ф. 15, оп. 977441, д. 2, кор. 23343, с. 190 - 191)»
Как видите, Ляпин делал все, что можно в условиях саботажа со стороны павловых. И во исполнение отработанного «плана обороны»:
«Желая проинформировать командиров соединений о предстоящих задачах, 26 мая 1941 года командующий 10-й армией собрал на совещание командиров корпусов, дивизий и комендантов укрепленных районов. Каждому командиру была вручена карта масштаба 1:50000 с графическим отражением обороны до батальона включительно. В результате к концу мая все командиры соединений 10-й армии имели следующие документы: план поднятия войск по тревоге и порядок сосредоточения в районе сбора, план боевого и материального обеспечения войск, схему обороны государственной границы до батальона включительно, схему связи армии с корпусами и дивизиями.»
Также Ляпин показывал …
В.А. Рунов: «В предполье между государственной границей и укрепленными районами по приказу командующего войсками округа с конца 1940 года постоянно работали по одному стрелковому батальону от каждой стрелковой дивизии и по одному артиллерийскому дивизиону от каждого артиллерийского полка. Таким образом, в предполье работала треть всех войск эшелона прикрытия государственной границы общей численность в 20 тысяч человек, вооруженных только стрелковым оружием, преимущественно винтовками.
Кроме того, в тылу войск армии и фронта велось строительство полевых аэродромов за счет военнообязанных – ограниченно годных для службы в РККА по физическим и моральным качествам.
95
Всего таких батальонов в полосе 10-й армии было не меньше 25, и они находились в распоряжении строительных организаций НКВД. Общая численность этих батальонов достигала 18 тысяч человек. На вооружении каждого из этих батальонов было всего 60 винтовок и 2 станковых пулемета. Следовательно, никакой военной силы эти формирования собой не представляли.
На строительство Осовецкого и Замбровского укрепленных районов были привлечены все саперные батальоны 10-й армии, а также 8-я инженерная бригада и 10 саперных батальонов из других соединений округа. Всего там работало около 20 батальонов общей численностью до 10 тысяч человек. Но вооружение этих войск также было предельно слабое, а боевая выучка практически отсутствовала.
Всего же на перечисленных оборонительных работах было задействовано до 70 батальонов и дивизионов общей численностью около 40 тысяч невооруженных или плохо вооруженных людей, которые в случае войны не представляли собой никакой военной силы, но создавали большие трудности для тыла армии. Не меньшей обузой для армии также были бойцы двух танковых и одной моторизованной дивизий, находившихся в стадии формирования. Эти соединения практически не имели танков, были плохо вооружены и совершенно не сколочены в боевом отношении. Около семи тысяч человек в каждой из танковых дивизий были практически безоружны.» (ЦАМО, ф. 15, оп. 977441, д. 2, кор. 23343, лл.194 - 196)».
Далее Рунов пишет:
«Из воспоминаний начальника штаба 5-го стрелкового корпуса 10-й армии генерала Бобкова следует, что «задолго до вероломного нападения фашистов на Советский Союз мы имели данные о готовящемся наступлении врага, о сосредоточении его войск на государственной границе, о сосредоточении складов и другие данные. Имелись даже данные и о том, что враг держит вблизи границы начальников железнодорожных станций, которые были расписаны по железнодорожным станциям в глубине нашей территории. В ночь с 20 на 21 июня пограничниками
96
был захвачен перебежчик, который показал, что 22 июня фашисты перейдут в наступление.
В середине июня 1941 года командующий 10-й армией генерал-лейтенант К.Д. Голубев проводил командно-штабное учение, на котором участвовал и штаб корпуса. На этом учении присутствовал заместитель командующего войсками БОВО тов. Болдырев И.В. (Болдина – Е. Морозов).
По окончании учений – 20 июня 1941 г. – тов. Голубев на совещании руководящего состава армии, командиров, комиссаров, начальников штабов корпусов и других должностных лиц сказал: «Мы не можем сказать точно, когда будет война. Она может быть и завтра, и через месяц, и через год. Приказываю к 6 часам утра 21 июня штабам корпусов занять свои командные пункты.»
Командный пункт 5-го стрелкового корпуса находился в городе Замброве, в военном городке 13-й стрелковой дивизии, куда штаб корпуса переместился точно к указанному времени. При этом никакого распоряжения о выходе частей корпуса на государственную границу и занятие оборонительных рубежей отдано не было.» (ЦАМО, ф. 15, оп. 725588, д. 29, кор. 19128, лл. 30 – 32).»
Однако, «Из свидетельств бывшего начальника связи 5-го стрелкового корпуса полковника Г.Ф. Мишина следует, что все части и подразделения связи всех родов войск корпуса к началу войны по штатам военного времени развернуты не были и 22 июня находились в пунктах дислокации своих соединений и частей.
В последние дни перед войной штаб корпуса имел прямую телеграфную связь со штабом армии и со штабами подчиненных ему дивизий. При необходимости штаб корпуса через штаб армии получал прямую телеграфную связь со штабом округа. Телефонная связь с дивизиями осуществлялась через местные органы связи, а со штабом армии – напрямую.
Радиосвязь со штабом округа, штабом армии и штабами дивизий была предусмотрена по особому плану и обеспечена соответствующими радиосредствами и радиоданными на случай объявления боевой тревоги, но в условиях мирного времени эта связь не использовалась.
97
В марте-апреле 1941 года для уточнения всех вопросов, связанных с приведение войск в боевую готовность, в штаб корпуса были вызваны начальники штабов и начальники связи дивизий, частей корпусного подчинения. Ими был разработан особый график проведения односторонней проверки приема радиосигналов. Эти сигналы предавались корпусом, а принимались подчиненными дежурными.
Для связи, кроме того, в корпусе имелся отряд самолетов У-2 в количестве 6 машин. Но в начале июня 1941 года этот отряд был вызван на сборы, которые проходили в г. Ломжа, непосредственно у границы с Германией. (ЦАМО, ф. 15, оп. 977441, д. 2, кор 23343, лл. 304 – 305).
Что касается армейской авиации, то свидетели пишут, что большинство полевых аэродромов на время начала войны выглядели, как большие строительные площадки с множеством рвов и валов, в результате чего не могли служить для взлета и приземления самолетов.» (В.А. Рунов, «1941. Первая кровь», М., 2009г.)
Как видите, за иллюзией бурной деятельности, организованной Павловым и его штабом, командиры в армиях просто не могли отрабатывать свои планы обороны. Однако выполняя свои должностные обязанности, такие как Ляпин, даже притом, что плана прикрытия госграницы утвержденного Павловым у них не было, делали то, что положено и что они могли делать в таких условиях – готовили комдивам документы по обороне госграницы на случай войны:
«Однако к этому времени командиры дивизий на случай войны имели следующие документы по обороне госграницы:
а) план поднятия войск по тревоге и порядок сосредоточения их в районах сбора;
б) план боевого и материального обеспечения войск;
в) схему обороны госграницы на каждую дивизию с указанием задач до батальона включительно;
г) схему связи армии с корпусами и дивизиями».
Т. е. даже притом, что округ не утвердил ПП для 10-й армии, благодаря настойчивости начштаба Ляпина, для дивизий и корпу-
98
сов отработали, на основе майского ПП, некие «прикидки» на случай войны, по которым комдивы хотя бы в общих чертах «знали свой манёвр». Знали место своего района сбора по тревоге и имели схему обороны границы для каждой дивизии. Не было только информации о «соседях» в этих временных планах.
«Наличие этих документов вполне обеспечивало выполнение соединениями поставленных задач. Однако все распоряжения штаба ЗапОВО были направлены на то, чтобы создать благодушную обстановку в умах подчиненных. Волынка с утверждением разработанного нами плана обороны госграницы, с одной стороны — явная подготовка противника к решительным действиям, о чём мы были подробно осведомлены через разведорганы, с другой — совершенно дезориентировали нас и настраивали на то, чтобы не придавать серьёзного значения складывающейся обстановке.
(Дата составления документа отсутствует. — В. К.)». (ВИЖ № 3, 1989г., с.65-66)
Т.е., похоже, Павлов всё же довёл до командующих армий и их начштабов (некоторых) майскую директиву НКО и ГШ о разработке нового Плана обороны и прикрытия госграницы. Однако не потому, что обязан был это делать, а потому, что в отдельных армиях были свои «настырные» Ляпины. А сам Павлов делал всё возможное, чтобы эти планы в частях доведены «до ума» не были – срок разработки окружного ПП был «к 20 мая», а Ляпин получил указания для изменения армейского ПП только 14-го. И при этом Ляпин армейский ПП довел до ума к 20 мая как положено. Настойчивость начштаба 10-й армии вынудила Павлова предоставить тому майскую директиву НКО и ГШ, но, похоже, в 4-й армии (закрывающей Брестское направление) с начштаба Сандаловым о существовании майского ПП так ничего и не узнали? (Павлов потом «отомстил» «настырному» командованию 10-й армии, – 22 июня он сделал всё, чтобы самая боеспособная армия округа, стоящая в Белостокском выступе, не выполнила своей задачи).
В ЗапОВО была 3-я армия генерала В.И. Кузнецова, в которой свой План прикрытия также, скорее всего, отработали. По крайней
99
мере, известна директива Павлова для этой армии на разработку нового ПП от 14 мая:
«№ 468. ДИРЕКТИВА ВОЕННОГО СОВЕТА ЗАПОВО КОМАНДУЮЩЕМУ 3 АРМИЕЙ № 002140/сс/ов 14 мая 1941 г. Совершенно секретно Особой важности Экз. №2.
1. На основании директивы народного комиссара обороны СССР за № 503859/сс/ов и происшедшей передислокации частей к 20 мая 1941 года разработайте новый план прикрытия государственной границы участка. <…>
Указанному плану присваивается название: „Район прикрытия государственной границы № 1”. Командующим войсками района прикрытия назначаю Вас.
Штарм — ГРОДНО...». (1941 год. В 2 томах. – М.: МФ «Демократия», 1998г.)
Эта армия попала в окружение, генерал Кузнецов вышел из окружения, растеряв всю свою армию, но под суд не попал (возможно, на него просто махнули рукой – не до него было). Но после Кузнецов, уже под Сталинградом, стал героем – получил орден Суворова в числе первых 23 генералов и маршалов и, затем, дошёл до Берлина.
Ответов генералов из этой армии по ЗапОВО на вопросы Покровского ВИЖ не привёл. Однако та же «СПРАВКА о полученных письмах от участников начального периода Великой отечественной войны» дает недостающие ответы. Например, по 3 армии ЗапОВО:
«4. Генерал-лейтенант Кондратьев А.К. Начальник штаба 3А. Подтвердил: 1) Доведение плана обороны государственной границы до войск.»
Или есть такой ответ офицера штаба округа:
«17. Генерал-майор Фомин Б.А. Начальник оперативного отдела штаба Зап. Особ. ВО. (На самом деле Фомин – заместитель начальника оперотдела штаба ЗапОВО – К.О.)
1) Планы обороны госграницы разрабатывались каждой армией (3, 10, 4) и в апреле 1941г. были утверждены. Выписки из планов хранились в штабах соединений.
100
2) Для усиления обороны предусматривалось усиление армий первого эшелона.
3) Даны подробные ответы на остальные вопросы.»
Как видите, планы прикрытия и обороны госграницы были, но от апреля. Майских же в ЗапОВО практически никто не отрабатывал. А теперь глянем сами полные показания Фомина по этому вопросу, с сайта МО РФ:
«ПОМ. НАЧ. ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА СОВЕТСКОЙ АРМИИ Генерал-полковнику тов. Покровскому.
9 июня 1952 г. № 002783
На № 190937
1. План обороны государственной границы на основе указаний Округа разрабатывался каждой армией, находящейся в первом оперативном эшелоне войск округа (3, 10 и 4 армиями) и утверждены были в апреле месяце 1941 года. Выписки из этих планов, в части их касающейся, хранились в штабах корпусов и дивизий в запечатанных «красных пакетах».
К осуществлению мероприятий по прикрытию государственной границы войска должны были переходить по получении шифрограммы «Вскрыть красный пакет».
Распоряжение о вскрытии красных пакетов из штаба округа последовало в исходе 21 июня. Удар авиации противника (3.50 22.6) застал войска в момент выдвижения их для занятия обороны.»
(Примечание: Тут надо сразу дать «комментарий». Дело в том, что сайт МО РФ указал инициалы замначальника оперативного отдела штаба ЗапОВО генерал-майора Б.А. Фомина как «Ответы на поставленные вопросы генерал-майора Н.С. Фомина» А генерал с такими инициалами был – в Приволжском ВО, в 21-й Армии. Где генерал-майор артиллерии Н.С. Фомин был – начальником артиллерии. Т.е. – в данном случяае – сайт МО допустил «опечатку» и выложил ответ именно Б.А. Фомина, замначоперотдела штаба ЗапОВО, который и показывает – по ЗапОВО…)
Похоже, Фомин слегка «путает», неверно выразился. Команду вскрывать «красные пакеты» в ЗапОВО «в исходе» 21 июня никак
101
не могли дать. Это могло быть не ранее разговора Павлова с Тимошенко около 1.10 ночи с 21-го на 22 июня, но об этом в главе-вопросе №3.
«2. Состав войск фронта к 1 апреля 1941 года.
Всего в Западном особом военном округе было:
стрелковых дивизий – 24 (восемь ск)
механизированных корпусов – 6 (шесть мотодивизий, двенадцать танковых)
воздушно-десантных корпусов – 1
кавалерийских дивизий – 2
противотанковых бригад – 3
авиадивизий – 8-9 ? (так в документе – К.О.)
артполков – 10-12 ? (так в документе – К.О.)»
На первом листе слева резолюция: «т. Платонову для изучения. Подготовить письма к т. Болдину, к-рам к-сов, дивизий, н-кам штабов к соотв. див., н-ку Разв. отдела округа, зам. н-ка связи окр. зам Ком. арт. окр. По моему т. Фомин неправ, считая 20, 21, 22 армии в составе ЗФ управ. в то время, когда Штаб еще был в Минске».
ВИЖ № 5 за 1989 год также приводит часть показаний Фомина и указывает дату – 5 июня 1952 года, на вопрос №2. И скорее всего – ВИЖ «опечатался»… Ответ Фомина дальше будет очень интересен, и подробнее его рассмотрим в главе на вопрос Покровского №2.
Переходим к КОВО…
Как и в Прибалтике и в Белоруссии комдивы и комкоры не были ознакомлены с планами прикрытия, и в КОВО командиры дивизий не имели понятия о майских ПП. Ответ генерала Смехотворова, командира 135-й стрелковой дивизии 27-го стрелкового корпуса 5-й армии КОВО тому пример:
«Генерал-полковнику тов. Покровскому А. П.
На Ваш № 679030 от 14 января 1953 г.
Докладываю:
1. План обороны государственной границы до меня и командиров частей 135 стр. дивизии доведён не был.
2. В какой мере был подготовлен оборонительный рубеж по линии гос. границы и в какой степени он обеспечивал развёртывание и ве-
102
дение боевых действий? Мне не было известно о подготовке оборонительного рубежа, т. к. всеми работами по подготовке оборонительного рубежа руководили штабы 5 армии и 27 ск. На меня же, как на командира дивизии, возлагалась обязанность своевременно отправлять рабочую силу в составе трёх стрелковых батальонов и сменять их через каждый месяц. Кроме того, на гос. границе бессменно работал сапёрный батальон дивизии и дивизионный инженер. Все они подчинялись непосредственно корпусному инженеру и мне никаких отчётов не представляли. Рекогносцировок оборонительного рубежа штабом 27 ск при участии командиров дивизий не проводилось.
3. До начала военных действий части 135 стр. дивизии на гос. границу не выводились и такового приказа не поступало. 18 июня 1941 года 135 стр. дивизия выступила из района постоянного расквартирования — Острог, Дубно, Кремец и к исходу 22.06.41 г. прибыла в Киверцы (10–12 километров с.-в. г. Луцка) с целью прохождения лагерного сбора, согласно приказа командующего 5 армии генерал-майора Потапова.
4. Распоряжение о приведении частей 135 сд в боевую готовность до начала боевых действий не поступало, а когда дивизия на марше утром 22.06 была подвергнута пулемётному обстрелу немецкими самолётами, из штаба 5 А поступило распоряжение „На провокацию не поддаваться, по самолётам не стрелять”.
Распоряжение о приведении в боевую готовность и о приведении в исполнение плана мобилизации поступило лишь утром 23.06.41 г., когда части дивизии находились в Киверцах, в 100–120 километров от пунктов постоянного расквартирования.
ЦАМО, ф. 15, оп. 1786, д. 50, кор. 22099, лл. 79–86». (Цитируется по книге М. Винниченко, В. Рунова «Линия Сталина в бою», М., 2010 г. К сожалению, указанные реквизиты даны на начало 1990-х, современные в ЦАМО им не всегда соответствуют.)
Комдив Смехотворов написал, что «Рекогносцировок оборонительного рубежа штабом 27 СК при участии командиров дивизий не проводилось». Т. е. никакого участия в разработке плана прикрытия ни он, ни такие же комдивы в этом стрелковом корпусе 5-й армии КОВО не принимали. Не проводили разработку майского
103
ПП в этом стрелковом корпусе 5-й армии КОВО! О чём ещё первой фразой и поведал Смехотворов: «План обороны государственной границы до меня и командиров частей 135 стр. дивизии доведён не был». Эта дивизия находилась в резерве, но, в любом случае, комдив должен был знать «свой манёвр».
Кто в этом виноват – командование 5-й армии, в состав которой и входила 135-я СД, или окружное, которое не довело до армейского майскую директиву НКО и ГШ на разработку нового ПП? И те, и те. Командующий 5 армии Потапов должен был побеспокоиться по этому поводу, а разработку окружного ПП должно было организовать командование КОВО. А вот этого, похоже, и не делалось. И об этом прямо написал тот же К.К.Рокоссовский, указывая именно на окружное командование – он, командир мехкорпуса, генерал-лейтенант, имеющий в своём подчинении около 40 тысяч бойцов и командиров, окружного плана прикрытия в глаза не видел. Но Рокоссовский и другие командиры хотя бы пытались на своём уровне хоть что-то делать.
Но вот что можно прочитать в более полных «воспоминаниях» комдива Смехотворова:
«Боевые действия 135-й стрелковой дивизии 27-го стрелкового корпуса в начальном периоде Великой Отечественной войны.
(Воспоминания бывшего командира 135-й стрелковой дивизии генерал-майора Смехотворова Ф.Н.)
135-я стрелковая дивизия, укомплектованная по штатам мирного времени, перед Великой Отечественной войной дислоцировалась в районе Острог, Дубно, Кременец. В этот период дивизия входила в состав 27-го стрелкового корпуса 5-й армии Киевского особого военного округа.
На строительстве оборонительных сооружений, проводившихся по плану штаба армии, о каждого полка 135-й стрелковой дивизии постоянно было задействовано по одному стрелковому батальону. Саперный батальон дивизии бессменно находился на работах по укреплению государственной границы.
Начертание оборонительного рубежа, план обороны государственной границы и задачи дивизии в соответствии с этим
104
планом командованием армии и корпуса до меня не доводились. Командиры частей, естественно, также не были знакомы с этими вопросами и не могли проводить рекогносцировок своих участков обороны. Следовательно, дивизия, располагаясь в приграничном военном округе, не знала своей оборонительной полосы и конкретных задач. …» (ЦАМО, ф. 15, оп. 881474, д.12, л. 169-169.)
Ответы вернувшегося из плена после войны Потапова не были опубликованы в ВИЖ в 1989 году и пока не доступны для изучения. Но есть ответ в протоколах его допроса в немецком плену. Вот что привёл на сайте военного историка В.Голицына 28.02.2012 года исследователь немецких трофейных архивов (ЦАМО, ф. 500) некто «А. Волков» (http://russiainwar.forum24.ru/?1-6-0-00000095-000-200-0#043.001):
«Из опросника пленённого немцами ком. 5 армией г-м танк. войск Потапова М.И. „...Командование летом 41 года воевать не собиралось. Вечером в воскресенье 21.6, например, все самолёты находились в ангарах, лётчики имели до понедельника выходной. В ночь на понедельник позвонил генерал-полковник Кирпанос. Это было в середине ночи. Он сказал: "Тревожные сообщения с границы. Но ничего точно не известно. Будьте готовы." Второй звонок был в 3 утра: "Севастополь бомбят. Это означает — началась война"…”»
С учётом ошибки в днях недели, допущенной Потаповым, получается вполне благостная картина. О том, как выводились войска в КОВО, подробно уже рассматривалось в книге «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?» на мемуарах командиров КОВО. И также будет рассмотрено в следующей главе на показаниях расследования Покровского. Но, похоже, Кирпонос действительно после полуночи, как и Павлов, обзванивал командующих. Возможно, и скорее всего не только потому, что в Тернополе уже начали получать т.н. «Директиву № 1», но и потому, что Жуков давал приказ Кирпоносу о приведении войск округа в боевую готовность ещё в полночь на 22 июня. А вот как сам Кирпонос выполнил этот приказ Жукова и что требовал от подчиненных командармов – рассмотрим в следующей главе.
105
А пока смотрим «воспоминания» начальника оперативного отдела КОВО И.Х. Баграмяна на первый вопрос, о «планах обороны». Эти показания приводил ВИЖ в 1989 году (№ 3, с. 67), но мы сразу глянем полный ответ маршала …
Смотрим: «СПРАВКА о полученных письмах от участников начального периода Великой отечественной войны на просьбу начальника Главного Военно-научного управления Генерального штаба Советской Армии за 1951-1952 годы. 21.03.1953г.
1. Генерал армии Баграмян И.Х. . Начальник оперативного отдела штаба Юго-Зап. Фронта. Подтвердил:
1) Доведение до войск плана обороны государственной границы в части их касающейся.
2) Подготовку вдоль госграницы полевых позиций.
3) Разработку документации в 5, 6, 26 и 12 армиях до полка включительно (5, 6, 26 и 12 армии составляли 1-й эшелон фронта).
4) Положение остальных войск (пять СК, семь незакончивших формирование механизированных корпусов и части усиления), составляли второй эшелон.»