Далее придётся привести достаточно объёмные воспоминания генерал-полковника Н.М. Хлебникова, бывшего командующего артиллерией 27-й армии ПрибОВО, чтобы понять, что делал генерал-полковник Ф.И. Кузнецов в последние дни перед, и, непосредственно, 22 июня. Чем он был занят в ночь на 22 июня, и как его подчиненные почти сутки не могли его найти:
«Глубоко убеждён, что если бы войска наших пограничных округов были заранее развернуты на линии пограничных укреплений и приведены в полную боевую готовность, если бы нам не пришлось вводить их в бой с марша, по частям, то и начало войны сложилось бы совершенно иначе.
Не исключено, что и в этом случае мы были бы вынуждены отходить. Но отступление отступлению рознь. Одно дело, когда ты отступаешь, сохраняя силы, другое — когда в первые же дни войны потеряли значительную часть кадровых дивизий и вместо них должен использовать наспех сформированные соединения.
...Начнись война без тех больших потерь в кадрах, которые мы понесли в первых боях, оборонительный её период не затянулся бы на такой длительный срок. Общие эти соображения я подкреплю фактами из боевых действий некоторых соединений нашего фронта, которые в силу ряда обстоятельств встре-
307
тили удар противника более подготовленными, чем многие другие. А сейчас вернусь к последним предвоенным дням».
В отличие от того же историка А. Исаева и прочих не служивших в армии ни дня, генерал Хлебников считает, что если бы приведение в боевую готовность состоялось хотя бы в том виде, в каком это произошло в отдельных частях, или как в том же ОдВО или ЛенВО, то особого разгрома предвоенной РККА не было бы в первые недели и месяцы войны. Войска отошли бы под ударами превосходящих сил немцев все равно, но – не так быстро и разгромно для этих войск. Сохранив свой костяк и потенциал кадровый. А так, кадровая предвоенная, более-менее обученная армия была уничтожена в первых сражениях и к Москве от неё остались одни «ошмётки». И из-за этого пришлось и народное ополчение собирать, и инвалидов на фронт брать (в декабре 1941-го мой дед, Казинкин Степан Михайлович, 1909 г. р. ушёл добровольцем в 114-ю Чечено-ингушскую кавдивизию, из которой к весне 42-го сформировали кое как 255-й Особый Чечено-Ингушский кавалерийский полк («Дикая дивизия»), со второй группой инвалидности – хромал после перелома ноги). И на подготовку к боям этой новой РККА времени было просто меньше в ходе уже идущей войны.
«В середине июня штаб 27-й армии получил указание штаба округа вывести артиллерию латышского и эстонского корпусов на полигон для обычных летних проверок и боевых стрельб. Это означало, что артиллеристы на какое-то время будут оторваны от своих стрелковых соединений. С большим трудом нам удалось добиться отсрочки в проведении полигонных боевых стрельб и оставить артиллерию на местах».
Т. е., как и в случае с Рокоссовским в КОВО, в ПрибОВО командиры тоже «смогли убедить» командующего «оставить артиллерию на местах». Начальником артиллерии ПрибОВО был генерал-майор П.М. Белов. В отличие от начальника артиллерии ЗапОВО генерала Клича, и Белов, и начальник артиллерии КОВО генерал М.А. Парсегов расстреляны не были. Герой Советского Союза Парсегов был назначен в КОВО буквально в последние
308
предвоенные дни, вместо генерала Яковлева, ставшего начальником ГАУ после 17 июня. Т. е. не от командующих артиллерией исходила «инициатива» на проведение в округах тех «стрельб» перед 22 июня – 11-15 июня в эти округа пришла директива о выводе войск 2-го эшелона по ПП, но командование продолжало отправлять артиллерию на «стрельбы» и после 15 июня! Но об этом – «воспоминания» Белова и прочих по артиллерии рассмотрим подробнее позже, в главе-вопросе № 4…
Командиров в ПрибОВО штаб округа ориентировал именно на учения. А ведь Кузнецов, получив 14-15-го июня свою директиву от 12 июня, точно знал, что происходит, и обязан был сообщить об этом подчинённым, хотя бы уровня командующих армий и их замов. Никаких «обычных летних проверок и боевых стрельб» уже не должно было быть, и артиллерию надо было не отправлять на полигоны, а возвращать её в обязательном порядке. И ведь возвращали некоторые ГАП и КАП в 8-ю армию. Таким образом, Хлебников ответил на «вопрос № 4» Покровского.
«18 июня генерал Берзарин получил приказ выехать со штабом из Риги в район южнее Шяуляя. Предстояли штабные учения. В них должны были участвовать и штабы 8-й и 11-й армий. Учение проводил командующий округом генерал-полковник Ф.И. Кузнецов...
Ранним утром 18 июня штаб нашей армии прибыл в назначенный район, что примерно на полпути между Шяуляем и Паневежисом. Мы развернули командный пункт, работы начались. Когда проводили рекогносцировку местности, на КП приехал генерал-полковник Кузнецов. Он торопился в 11-ю армию, поэтому пробыл у нас недолго, с полчаса. Выслушав доклад командарма Берзарина, сделал несколько замечаний по ходу учения. Когда командующий уже собирался уезжать, Берзарин задал вопрос, который всех нас тревожил: почему до сих пор не разрешено вывозить на огневые позиции снаряды? От складов до позиций 15–20 километров, расстояние, в сущности, небольшое, но надо же учитывать нехватку в армии автотранспорта.
— Не спешите! — ответил командующий.
309
Он добавил, что ему приказали отменить даже затемнение, введённое было в городах на случай воздушной тревоги, и вернуть отправленные на восток эшелоны с семьями комсостава. (Указание Жукова на недопустимость введения затемнения городов Кузнецов получил письменно 21 июня: «Требую немедленно отменить незаконно отданное распоряжение и дать объяснение для доклада наркому. ... ЖУКОВ» (ЦАМО, ф. 251, оп. 1554, д. 4, л. 437. ВИЖ № 5, 1989 г. с. 29). И также лично Жуков посылал в ПрибОВО телеграмму для командира 125-й сд Богайчука с требованием отменить эвакуацию семей командиров. – К.О.) Николай Эрастович Берзарин продолжал настаивать на выдаче частям боеприпасов. Я доложил командующему, что армия не имеет никакого артиллерийского резерва.
— Резерв есть, — ответил Кузнецов. — Пока он в моём распоряжении. Поезжайте в Бубяй, там стоит 9-я противотанковая бригада РГК. От моего имени прикажите командиру бригады поднять части по тревоге и вывести на боевой рубеж. Кстати, ознакомитесь с состоянием бригады.
Он назвал пункты, через которые проходит этот рубеж, объяснил вкратце задачу бригады в ходе штабных учений. Я поехал в Бубяй с чувством весьма неопределённым. 9-я противотанковая бригада в подчинение нашей армии не вошла, и на мою долю снова выпала роль промежуточной инстанции. Опять, как и в случае с 67-й дивизией в Либаве, которая имела своё непосредственное начальство — штаб 8-й армии, я должен был только «посмотреть и ознакомиться» и передать соответствующие указания...
Оказывается, командующий округом опередил меня. По пути в 11-ю армию он заехал в 9-ю бригаду и приказал её командиру полковнику Полянскому выдвинуть полки на боевой рубеж юго-западнее Шяуляя, в 60–70 километрах от государственной границы, оборудовать огневые позиции и подвезти к ним снаряды... В первые дни войны это соединение сыграло большую роль в боевых действиях на шяуляйском направлении...».
Такое ощущение что Кузнецов «разрывался» в своих поступках – то он проводит «учения» и пытается загнать артиллерию
310
на полигоны, оголив войска, а то, как будто чего-то испугавшись, приводит лично в боевую готовность части с выводом на рубежи обороны 18-19 июня и издает 16 июня директиву округа о приведении в повышенную б.г. войск округа с указанием возможной даты нападения, о которой Хлебников похоже не в курсе. А может это Хлебников «налукавил» описывая события этих дней, назвав вывод штабов к 18-19 июня мифическими учениями, а не тем что это было на самом деле – вывод в связи с ожидавшимся на 19-20 июня нападением Германии. Ведь свои воспоминания он писал в 1970-73 годах. А в это время Г.К. Жуков (и партия) уже «узаконил» байки о 22 июня: до 21 июня войска не приводились в боевую готовность в связи с угрозой нападения Германии, по вине Сталина, и дату нападения в округа не сообщали…
9-я артиллерийская ПТБр РГК 20 июня заняла оборону юго-западнее Шяуляя и в первые несколько дней войны уничтожила около 300 танков противника, что заставило немцев изменить намеченное направление наступления. Однако когда полки этой бригады начали 19-20 июня выдвигаться на рубежи обороны, то «все были уверены, что тревога и спешный выезд — не более как обычное учение». И прибывшему на место развертывания командиру 636-й АП 9-й ПТ бригады «Прокудину пришлось объяснить командирам дивизионов и батарей, что обстановка достаточно серьёзная и оборону надо строить как для реального боя. Так и сделали. Выбрали позиции с хорошим сектором обстрела, выслали боевое охранение...».
«Побывав в бригаде, я вернулся на командный пункт 27-й армии. На следующий день (видимо 20 июня – К.О.) штабные учения закончились, и 21 июня мы вернулись в Ригу, в штаб армии, занимавший большой дом на улице Вольдемара. Отдыхать было некогда. Из приграничных районов продолжали поступать тревожные сообщения. К вечеру мы собрались у командарма Берзарина. Меня волновал всё тот же вопрос: когда выдадут частям боевые снаряды?
Член Военного совета армии дивизионный комиссар Батраков рассказал, что вместе с членом Военного совета округа корпус
311
ным комиссаром Дибровой они уже поставили этот вопрос перед Москвой».
Так это в Москве придумали отобрать (не выдавать) у выводимых в районы прикрытия войск боеприпасы, или комиссары решили уже через Москву надавить на Кузнецова?
«Берзарин позвонил в штаб округа. Дежурный ответил, что командующего нет — ещё не вернулся после учений. Указаний насчёт выдачи частям боеприпасов от него не поступало. Командарм приказывает мне поехать в штаб округа, „сесть” там на связистов и во что бы то ни стало разыскать командующего. Выехал...
Минут через пятнадцать моя „эмка” затормозила у подъезда штаба округа. В штабе пустовато. Почти все руководящие работники во главе с генерал-полковником Кузнецовым ещё в войсках. На месте только заместитель командующего генерал-лейтенант Е.П. Софронов... и он не скрывал беспокойства: с командующим так и не было связи. Я позвонил Берзарину, доложил об этом. Попросил разрешения остаться в штабе округа, пока не свяжусь с генералом Кузнецовым. Берзарин согласился.
...Примерно в половине второго ночи (22 июня – К.О.) начались непрерывные звонки из частей. Командиры спрашивали: как понимать директиву командующего округом? Как отличить провокацию от настоящей атаки, если противник предпримет боевые действия?
Положение у Егора Павловича затруднительное: что им ответить, если сам в глаза не видел этой директивы? Командующий округом отдал её войскам первого эшелона, не известив своего заместителя.
Уже после войны я узнал причину этой несогласованности. Оказывается, командующий округом генерал-полковник Кузнецов, как и другие командующие приграничными округами, сам получил из Москвы директиву Наркома обороны и начальника Генерального штаба о приведении войск в боевую готовность лишь около часу ночи 22 июня.
312
В распоряжении командующего округом оставались до рассвета считанные часы. Он (же) в свою очередь направил приказы армиям часа через полтора. Получив приказ, командиры и просили его разъяснения. К сожалению, в штаб округа директива пришла уже после начала войны.
Вот она:
„В течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять оборону основной полосы. В предполье выдвинуть полевые караулы для охраны дзотов, а подразделения, назначенные для занятия предполья, иметь позади. Боевые патроны и снаряды выдать.
В случае провокационных действий немцев огня не открывать. При полётах над нашей территорией немецких самолётов не показываться (и) до тех пор, пока самолёты противника не начнут боевых действий, огня по ним не открывать.
В случае перехода в наступление крупных сил противника разгромить его.
Противотанковые мины и малозаметные препятствия ставить немедленно”. (Хлебников привел дословно тест окружной «директивы №1» – К.О.)
Полагаю, что комментировать этот документ нет нужды. Достаточно сказать, что даже те оборонительные задачи, которые поставили войскам, выполнить было чрезвычайно трудно из-за недостатка времени.
Приказ поступил в части 8-й и 11-й армий за полтора-два часа до начала боевых действий. Главные силы этих армий располагались в нескольких десятках километрах от границы, поэтому они просто не успели занять предназначенные им полосы обороны. Подавляющее большинство дивизий вступало в бой с немецко-фашистскими войсками в крайне невыгодных для себя условиях — с марша, когда противник уже прорвался через нашу границу.
Только те соединения, которые дислоцировались в пограничной зоне, смогли занять оборону и провести другие необходимые мероприятия...»
313
(Примечание: Хлебников сообщает точное время поступления «Директивы № 1» в ПрибОВО – «около часу ночи» 22 июня. А фраза – «Примерно в половине второго ночи начались непрерывные звонки из частей. Командиры спрашивали: как понимать директиву командующего округом?...» означает, что Ф.И. Кузнецов уже к 1.30 ночи якобы передал текст «Директивы № 1» в армии сначала по телефону, и открытым текстом, как это делал Захаров в ОдВО, а саму директиву «№1» по ПрибОВО отправил все же около 2.30?
Текст «Директивы № 1» по ПрибОВО был опубликован в «Сборнике боевых документов Великой Отечественной войны» – М.: Воениздат, 1947-1960 г.г.. Выпуск № 34. Военное издательство Министерства обороны Союза ССР, Москва – 1953 г. (Есть в интернете). На нем и указано точное время отправки окружной «Директивы № 1» в армии:
«…ВОЕННЫМ СОВЕТАМ 8-й и 11-й АРМИИ
22 июня 1941 г. 2 часа 25 минут
1. Возможно в течение 22-23.6.41 г. внезапное нападение немцев на наше расположение. Нападение может начаться внезапно провокационными действиями.
<…>
[Командующий войсками Прибалтийского особого военного округа генерал-полковник] Ф. Кузнецов <…>» (ЦАМО, ф. 221, оп. 2467сс, д. 39, лл. 77-84)
Так что возможно Кузнецов (а точнее нш ПрибОВО Кленов) действительно доводил текст директивы «№1» по телефону армиям около 1.30 ночи 22 июня? Или Хдебников решил «слукавить» и «реабилитировать» Кузнецова и Кленова спустя годы?
Как поднимали по тревоге после этой директивы войска в ПрибОВО, где на самом деле был Кузнецов и кто принимал директиву «б/н» в штабе ПрибОВО – рассмотрим в следующей главе…)
«Всё утро из приграничной полосы поступали в штаб округа тревожные донесения. Фашисты жестоко бомбили нашу оборону... Примерно в полдень прервалась проводная связь с 11-й армией, несколько позже — с 8-й. Мы вынуждены были разыскивать армейские штабы по радио — открытым текстом.
314
Неоднократно штаб округа вызывала Москва — Народный комиссар обороны Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко и Генеральный штаб. Они разыскивали командующего округом. Е.П. Софронов докладывал, что генерал-полковник Ф.И. Кузнецов вчера вечером был близ границы, а в настоящее время его местонахождение неизвестно. Из Ленинграда позвонил заместитель Наркома обороны генерал К.А. Мерецков. Сафронов доложил ему обстановку. Мерецков сообщил, что наш округ переименован в Северо-Западный фронт, и тоже спросил, где находится Кузнецов. Разумеется, и ему ничего определённого Софронов ответить не мог.
Лишь на следующий день группа офицеров Генштаба, прилетевшая самолётом из Москвы, разыскала генерала Кузнецова близ Паневежиса в районе оперативного командного пункта...».
Может, кто-то всё ещё считает, что генерал Ф.И. Кузнецов именно по «личной инициативе» и «вопреки Сталину» приводил войска ПрибОВО в боевую готовность? До 22 июня «приводил», а когда наступило 22 июня, и он получил т.н. «Директиву № 1» на руки, то не удосужился довести её до всех войск округа?! Да ещё и целых 1,5 часа не мог выдать свой, достаточно «странный», приказ по округу, а потом его самого сутки найти не могли. И он «не смог» поставить в известность своего 1-го заместителя Егора Павловича (Георгия Павловича) Софронова о том, где находится (Софронов, оставленный Кузнецовым в Риге, был назначен в ПрибОВО вместо генерала Львова буквально перед 22 июня и чисто технически не мог полноценно командовать округом в отсутствии командующего). Вроде бы Кузнецов был в полевом управление, однако этого никто почему-то не знал. (Исследователь С. Булдыгин пишет, что Кузнецов в это время находился в 11-й армии). Но самое интересное что, не Кузнецов звонил в армии сразу после 1 часа ночи и доводил им текст «Директивы №1» (т.н.). А нш штаба округа Кленов… Но как он это делал – об этом в следующей главе.
Далее Хлебников рассказывает, как действовали другие части округа, стоящие на границе и якобы не получившие приказа от генерала Кузнецова на приведение в б.г. после 18 июня, но их командиры действовали «самостоятельно»:
315
«Пример боевых действий 9-й артиллерийской противотанковой бригады РГК в первые дни войны весьма показателен. Да и на других участках Северо-Западного фронта, где артиллерия была заранее выведена на огневые позиции и имела хотя бы минимум необходимых боеприпасов, гитлеровцы получили крепкий отпор.
Так, ещё 22 июня, находясь в штабе Северо-Западного фронта в Риге, я слышал, что 16-й стрелковый корпус 11-й армии сражался стойко, нанёс противнику тяжёлые потери... Командовал корпусом генерал-майор Михаил Михайлович Иванов — человек смелый, решительный и очень самостоятельный.
За два дня до начала войны он, несмотря на указание „не спешить”, сделал всё, что было в его власти, чтобы достойно встретить противника. Конечно, занять заранее подготовленную полосу обороны на границе дивизии корпуса не могли без соответствующего приказа свыше (они дислоцировались в 20–40 километрах от границы). Но комкор приказал выдвинуть на огневые позиции часть артиллерии и выдать со складов боеприпасы. Таким образом, дежурные батальоны, находившиеся в приграничных укреплениях, были в какой-то мере обеспечены артиллерийской поддержкой. Это сказалось в первые же часы войны.»
Хлебников говорит о «боевом дежурстве» на границе стрелковых батальонов усиленных артдивизионами. А также показывает, что именно Кузнецов именно в 11-й армии дает указания «не спешить» занимать позиции, хотя в это время 8-я уже в окопах сидела.
«Особенно стойко дралась 33-я стрелковая дивизия генерал-майора К.А. Железнякова. Начальником её артиллерии был полковник Г.А. Александров <…> Еще 20 июня Александров по приказу комдива вывел легкий пушечный полк к границе и развернул в боевой порядок вдоль шоссе на Каунас. Вечером 21 июня они с генералом Железняковым приехали на командный пункт дивизии.
На рассвете, как только фашисты перешли границу, их встретил дружный огонь дежурных батальонов, поддержанных пушечным полком. Все атаки противника были отбиты, передовые батальоны удержали оборонительную полосу до подхода главных сил ди-
316
визии...» (Хлебников Н.М. «Под грохот сотен батарей», М. 1974 г., гл. «Страна вступает в бой. Накануне». Есть в интернете.)
Хлебников пишет, что наиболее боеготовыми к 22 июня оказались бригады ПТБр РГК. А всё отличие этих бригад РГК (Резерва Главного Командования) было только в том, что они хоть и подчинялись округу, но были под более пристальным вниманием ... Москвы, НКО и ГШ. Округ отвечал за боеготовность этих частей перед самой Москвой, и поэтому «странные» приказы Кузнецовых до них не доходили. Однако с этими мощными бригадами противотанковой обороны, численностью под пять тысяч человек, были свои чудеса – они практически все были «безлошадными», т.е. не имели достаточных средств передвижения. Укомплектованные мощными, но тяжелыми, кроме 76 мм, еще и 85-ти и 107-ми (а иногда 122-ти) мм орудиями, эти бригады не имели под эти орудия тракторов для перевозки.
(Примечание: Самое интересное с Хлебниковым – это его биография. Герой Советского Союза (19.04.1945 г.) генерал-полковник артиллерии Н.М. Хлебников (1895–1981), в 1916 г. окончил артучилище, прапорщик царской армии. В РККА – в 1918-1924 гг., и с 1931 г. командир 108-го тяжёлого артполка РГК. В 1938 гг. необоснованно репрессирован. Освобожден в 1939 г., назначен начальником артиллерии 160-й сд, затем — и. д. начальника артиллерии СКВО. С декабря 1940 г. — начарт 27-й армии. В войну — командующий артиллерией различных фронтов, с февраля 1945 г. — командующий артиллерией Земландской группы войск. В 1945–1948 гг. — командующий артиллерией ПрибВО. В 1948–1956 гг. — начальник кафедры Высшей военной академии имени К.Е.Ворошилова. В 1956–1960 гг. — старший военный советник Народно-освободительной армии Китая. С 1960 г. в отставке».
Интересно то, как человек, сам прошедший арест и обвинение в измене, отзывается о Кузнецовых... Бывший прапорщик – о бывшем прапорщике, которого сменил тоже бывший прапорщик).
В журнале «Балтфорт», в 2010 году, исследователь С.Б. Булдыгин в статье, посвященной 9-й ПТБр РГК, показал такой приказ:
317
«Приказ № 1 командира в/ч 3340
22 июня 1941 года роща юго-восточнее Ужвентиса.
О НЕДОСТАТКАХ В ОРГАНИЗАЦИИ МАРША И ОБЕСПЕЧЕНИИ ПИТАНИЯ.
<...>
20 июня 1941 года бойцы 3-го дивизиона располагались днём на отдых непосредственно у орудийных окопов, не маскируясь, у орудий развешивали и сушили портянки.
Личный состав 7 и 8 батареи не знал, что они должны жить по-боевому и должны готовиться к бою, командный состав к этому положению отнёсся беспечно, и мер к разъяснению обстановки до бойцов не доводилось...». (ЦАМО РФ, ф. 9678, оп. 1, д. 2, л. 2).
Приказ достаточно пространный, но более интересен именно этот пункт. По нему можно сделать вывод-предположение, что командный состав бригады был извещён о том, в связи с чем они заняли оборонительные позиции к 20 июня. Т.е. противотанковые бригады как и мехкорпуса к 20 июня приводились с боевую готовность! Но, из-за разгильдяйства командиров младшего звена, личному составу это не сообщили. Личный состав, конечно же, и не должен был знать такие вещи, в «деталях» которые доводят до командиров, однако ...
Кстати, поначалу вызывало сомнения количество танков, уничтоженных этой бригадой – 300 танков, в изложении Хлебникова. Или Хлебников ошибся, или опечатка в издании, или общие данные о немецких танках неверны, если основываются только на их «штатах». Этот вопрос уже рассматривался в книге «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?». Немцы часто не показывали трофейные танки – те же Т-34 позже в их отчётности не показывались, хотя активно использовались и на той же Курской дуге. Гальдер в сентябре 1940 года упоминает две дивизии трофейных танков Франции и Англии, но в «официальной» статистике они не показываются:
«Запад – 44 пехотные дивизии, 1 подвижная дивизия, не считая 2 танковых дивизий, оснащенных трофейными танками» (17.09.1940г.).
318
Две немецкие дивизии это около 400 танков. А вот записи за декабрь:
«а. Трофейные танки находятся в Париже в боевой готовности». (17.12.1940 г.);
«б. Трофейные танки: 4930 шт., включая транспортеры для боеприпасов. 201-й танковый полк получает трофейные танки (они находятся в Жине). К концу января все танки будут приняты. Инструкторы, обучающие вождению танков, — французы. Курсы водителей. Следующий полк будет сформирован в феврале. <…>
г. 47-мм пушка на шасси танка «Рено» обр. 1935г. вместо нашего танка T-I (800 шт.).» (23.12.1940 г.) (Гальдер Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба Сухопутных войск 1939-1942 гг.— М.: Воениздат, 1968-1971г.)
Т.е., две дивизии, около 400 танков должны были оставаться в Европе, а вот 4,5 тысячи остальных танков да 800 самоходных артустановок явно противотанковой пушки немцы планировали видимо в металлолом сдать. Но в любом случае верить немцам в «подсчетах» не стоит. Опять же, танки в июне в ПрибОВО могли быть подбиты, но восстановлены и не могли считаться потерянными безвозвратно. Ну а как немцы «показывали» потери личного состава, или количество сбитых советских самолетов – вообще отдельная тема.
Однако, похоже, Хлебников не сильно преувеличил. У немцев против ПрибОВО было около 1730 танков (по подсчетам историка М. Мельтюхова) против 1400 наших. Но ЖБД С-ЗФ от августа 41-го показывает:
«Рассмотрим группировку войск противника В.Пруссии.
Данными разведки всех видов было установлено, что в В. ПРУССИИ имеются две армейские группировки – 18 и 9 А.
<…>
Группировку немцев /смотри карту – положение сторон к 21.6.41 г/.
ВЫВОД:
1.Обращает на себя внимание наличие на каждом операционном направлении 50 % мото – мех. войск.
319
2.Войска находились непосредственно у госграницы.
3.Удаление резервов, при наличии широко развитой сети различных дорог, потребовало бы на их вывод не более 1–2 суток.
Следовательно оперативное развертывание немецких войск и внезапность предопределяли первоначальный успех противнику.
21.6.41 г
Соотношение сил сторон к началу военных действий видно из таблицы № 1.
Какие выводы можно сделать из этого:
1. Войска СЗФ имели равные силы, а по отдельным элементам вооружения превосходство. Пулеметы: немцы – 13600, мы – 18760; минометы: немцы – 1400, мы – 13600; артиллерия: немцы – 2256 орудий, мы – 2884, из них 60 % тяжелых систем; по танкам превосходство у немцев на 900 танков; ПТ артиллерия – на 560 орудий; явное превосходство в автоматах и авиации.
2. Непосредственно на фронте немцы имели значительное превосходство на фронте 8А: в пехоте – 1,5 раза, артиллерии – 1,5 раза, танках – 1,5 раза, в автоматическом огне в 2,5 раза, артиллерии – 3 раза, танках – 2 раза.
На фронте 11А аналогичная картина, что особенно надо отметить – это направление СУВАЛКИ – АЛИТУС. Немец имел превосходство в пехоте – 3 раза, танках – 2,5 раза, артиллерии – 3 раза.
3. Превосходство на главных операционных направлениях – на узких участках фронта прорыва немец имел превосходство в 3–5 раз.
4. Наши глубинные резервы существенного влияния на ход боя оказать не могли, ибо опаздывали с прибытием на 3–5 суток, а резервы немцев вводились в бой на 1–2 сутки.» (Журнал боевых действий Северо-Западного фронта с 18.06.1941 г. по 31.07.1941 г. Оперативный отдел штаба СЗФ. ЦАМО, ф. 221, оп. 1351,д. 200, л.2. Сайт «Подвиг народа»)
Т.е., если прибавить к 1400 наших танков 900 немецких (у немцев было на 900 танков больше), то выйдет под 2300 танков у немцев – так оценивала количество немецких
320
танков наша разведка на 22 июня. Так что вполне возможно, что данная ПТБр и подбила несколько сот танков вермахта. В конце концов, именно для этого эти бригады и создавались – на каждую армию.
С тем как Кузнецовы «повышают боевую готовность», его прямые подчинённые в его отсутствие (и низовые генералы) пытались бороться, как могли:
«ПРИКАЗ ШТАБА ПРИБАЛТИЙСКОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА КОМАНДИРУ 3-й СТРЕЛКОВОЙ БРИГАДЫ
21 июня 1941 года 16 ч 05 мин.
Все аэродромы на островах Эзель и Даго не занятые авиацией, немедленно привести в негодное состояние, завалить крупными камнями, деревьями, пнями и т. п. тяжёлыми предметами, но не нарушая земляного покрова.
Исполнение донести 25 июня 1941 г.
Заместитель командующего ПрибОВО генерал-лейтенант СОФРОНОВ» (ЦАМО, Ф. 221, оп. 1394, д. 22, л. 340. Подлинник. ВИЖ № 5, 1989 г., с. 49).
В 20 ч 18 июня командир 125-й стрелковой дивизии 11 СК 8-й армии ПрибОВО П.П. Богайчук напрямую послал командующему ПрибОВО донесение:
«По агентурным данным и данным перебежчиков, в последние дни в р-не Тильзит немцами сосредоточено до семи дивизий, не считая войск, расположенных в районе Шилуте и с.-з.
Часть войск непосредственно подтянута к границе.
Имеются мотомех(анизированные) дивизии.
(С) нашей стороны (мероприятий) противооборонительного характера, гарантирующих от нападения мотомех(анизированных) частей, не предпринято, и достаточно немцам пустить один танковый батальон, как удерживающий гарнизон может оказаться захваченным врасплох.
...Полоса предполья без гарнизонов войск наступления немцев не задержит, а погранчасти могут своевременно войска и не предупредить.
321
Полоса предполья дивизии находится к госгранице ближе, чем к частям дивизии, и без предварительных мероприятий по расчёту времени немцами будет захвачена ранее вывода туда наших частей.
Докладывая о создавшейся обстановке на границе, прошу:
Дать указание, какие мероприятия сейчас я могу провести в жизнь, гарантирующие от неожиданного вторжения мотомех(анизированных) частей немцев, или дать мне право самому разработать план мероприятий, но средств дивизии для этого мало.
Для сокращения срока боевой готовности частей разрешить иметь у бойца на руках укомплектованный ранец, плащ-палатку, каску и 60 боевых патронов. В этом случае боевая готовность подразделений может быть доведена (до полной – К.О.) через 10–15 минут.
Ускорить решение вопроса о семьях начсостава, так как последние могут дезорганизовать работу командиров.
Разрешить мне вывести для работы на полосу предполья не два батальона, а четыре.
Прикажите УНС ускорить постройку противотанковых и противопехотных препятствий на рубеже УР.
Было бы желательно иметь танковую часть, противотанковую дивизию и артиллерию кроме дивизионной в р-не ст. Янишки и Стргнушки как на одном из вероятных направлений наступления мотомех(анизированных) частей
Командир 125-й сд генерал-майор БОГАЙЧУК» (ЦАМО, Ф. 344, оп. 5564, д. 10, лл. 3–4. Подлинник. ВИЖ № 5 1989 г., с. 47).
«21 июня в 11.10 командир 125-й стрелковой дивизии П.П. Богайчук приказал возвести по переднему краю главной оборонительной линии окопы, щели полного профиля, противотанковые и вдоль переднего края — рвы, эскарпы, проволочные заграждения, минирование». (Арвасявичус Й. Я. 1418 дней в боях. Вильнюс, 1975.).
125-я дивизия Богайчука 8-й А Собенникова была приграничной и на неё не распространялся приказ округа от 15-16 июня о приведении в б.г. и выводе по ПП «глубинных дивизий». Но директива ПрибОВО от 16-17 июня, о которой показал комполка Бурлакин из 11-й армии Морозова – вполне распространялась
322
и на эту дивизию. Должна была. 18 июня комдив через голову командарма-8 Собенникова отправил данное донесение-запрос в округ и как показывает Собенников, «в течении дня 19-го июня были развернуты три стрелковых дивизии (10, 90 и 125). Части этих дивизий располагались в подготовленных траншеях и ДЗОТах».
Также Богайчук уже самолично начал отправлять семьи командиров в тыл. И вот тут на слишком ретивого комдива тут же среагировал сам начГШ генерал армии Жуков:
«Шифртелеграмма.
ВОЕННОМУ СОВЕТУ ПрибОВО.
Приказать командиру дивизии Богайчуку дать шифром личное объяснение Народному комиссару обороны на каком основании он произвел эвакуацию семей начальствующего состава дивизии.
Народный комиссар считает это актом трусости, способствующей распространению паники среди населения и провоцирующей на выводы крайне нежелательные для нас.
20.6.41г. ЖУКОВ» (ЦАМО, ф. 48, оп. 3408, д. 14, л.449)
Как видите, данной телеграммой из Москвы Богайчука одернули только за инициативу с эвакуацией семей. Но никак не за проявление инициативы по выполнению приведения дивизии в боевую готовность – за его донесение в штаб ПрибОВО. Как пытаются лукавить на этих двух документах те же гареевы…
Свое донесение в Ригу Богайчук писал 18 июня, а уже к утру 19 июня артполки 125-й сд заняли свои огневые позиции по ПП на границе. В течении 19 июня, соседи 125-й сд – 90-я и 48-я сд также выходили на свои рубежи обороны. Вот какой документ по 125-й сд можно найти в интернете….
«Серия «В»
ОПЕРСВОДКА №1 К 12.00 19.06.41 года. ШТАБ НАД-125 г. ТАУРАГЕН
КАРТА 100000
1. По данным разведки соседним государством сосредотачиваются крупные силы всех родов войск к госгранице на участке нашей дивизии.
323
2. Части артиллерии дивизии к утру 19.6.41 заняли боевой порядок в ранее намеченных районах а именно:
а/. 1/459 ГАП в двух батарейном составе
ОП – районе ЯТКОНЦЫ /2678/ ГАЛЬМИНЫ.
НП – на рубеже ТРАКЛАВКИ – КОЛПАКИ.
Отдано распоряжение о выдаче к исходу доя 19.6.41 4-х орудий
76 мм. 36 года из числа излишиствующих в 414 АП.
Дивизион намечен в состав группы ПП – 466.
б/. 2/459 ГАП. Район ОП – 36,5 /2674/ иск БУД. 46,7 /3072/.
НП на рубеже КАПЛИ. Намечен в группу ПП – 749.
в/. 3/459 ГАП. Район ОП – БУТКЕЛИ /2480/, иск. ТАУРАГЕН Г. Дв. Сев.
Зап 1 клм ТАУРАГЕН. Рубеж НП – Зап опушка леса ПОЖЕРУНЫ
Намечен в состав группы ПП – 466.
г/. 1/414 АП. Район ОП – ГРИНЕЙДЫ ПОБЕРЖЕ /2292/. Рубеж НП –
УНАКИ, СУДЕЛИ Намечен в состав группы 466 СП.
д/. 2/414 АП. Район ОП – ДВОРВИЦЫ, БУРБИШКИ /2290/. ОП на рубеже
СОКОЛИНЫ /1888/. Намечен в состав группы ПП – 657.
е/. 345 ОЗАД 76 мм батареей занял ОП вост. ТАУРАГЕН ½ клм.
Готовит ОП для МЗА в районе Г. Дв. Сев. ТАУРАГЕН и ПОБЕРЖЕ.
ж/. 183 GNL занял ОП одной батареей в районе КОЛПАКИ, ПОЖЕРУНЫ,
ПОКРЫ
Одной батареей районе ПОБЕРЖЕ, ГРИНЕЙДЫ ДАЦИЯНЫ. Третья батарея
находится в резерве на зимних квартирах /ТАУРАГЕН/.
3. Части артиллерии с занятием боевого порядка приступили к инженерному
оборудованию ОП и НП и их маскировке.
4. О материальном обеспечении в оборонительных районах сведений не поступало /к 18.00/.
5. Наличие б/припасов в группах 0,5 БК в 183 ПТД 3/4 БК.
324
6. Сосед справа 90 СД. Выходит на рубеж обороны Сев. Вост. Берег Юра.
Слева – 48 СД.
7. Дороги вполне удовлетворительные, большинство проходимы для всех
видов артиллерии. Погода хорошая.
НАЧАЛЬНИК ШТАБА АРТИЛЛЕРИИ 125 СД.
Майор: – (подпись) /ЖАРОВ/.
1-й ПНШ.
Капитан: – (подпись) /БЛЮГХЕН/.
Разослано по списку № ……
Разослано …..15.40
Получено ………
Разослал …. (подпись)
2-.30 19.6.» (ЦАМО Ф. 833. Оп.1. Д.15. Сайт «Память народа»)
19 июня во исполнение директивы ГШ о работах в предполье, и после того как Кузнецов выдал директиву о приведении в повышенную б.г. войск и ВВС с указанием возможной даты нападения – на 19-20 июня, состоялась такая директива ПрибОВО. Ее в 1989 году показывал ВИЖ, а мы глянем ее в оригинале – с сайта МО РФ «Документы. Накануне войны»:
«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. Экз.1 [РАССЕКРЕЧЕНО]
ШИФРОВКА № 1515, 1517, 1518 ПРИБОВО. Подана 19.6 21.00 Принята 19.6 21.40 Поступила в ШО 19.6.22.45
ВОЕННОМУ СОВЕТУ 8, 11 А
КОМАНДИРАМ 10, 11, 16 СК.
1. Руководить оборудованием полосы обороны. Упор на подготовку позиций на основной полосе УР, работу на которой усилить.
2. В предполье закончить работы. Но позиции предполья занимать только в случае нарушения противником границы.
Для обеспечения быстрого занятия позиций как в предполье так и основной оборонительной полосе соответствующие части должны быть совершенно в боевой готовности.
В районе позади своих позиций проверить надежность и быстроту связи с погранчастями.
325
3. Особое внимание обратить, чтобы не было провокаций и паники в наших частях, усилить контроль боевой готовности, всё делать без шума, твёрдо, спокойно. Каждому командиру и политработнику трезво понимать обстановку.
4. Минные поля установить по плану командующего армией там он должен стоять по плану оборонительного строительства. Обратить внимание на полную секретность для пр-ка и безопасность для своих частей. Завалы и другие противотанковые и противопехотные препятствия создавать по плану командующего армией – тоже по плану оборонительного строительства.
5. Штарм, корпусу и дивизии на своих КП, которые обеспечить ПТО по решению соответствующего командира.
6. Выдвигающиеся наши части должны выйти в свои районы укрытия. Учитывать участившиеся случаи перелёта госграницы немецкими самолётами.
7. Продолжать настойчиво пополнять части огневыми припасами и другими видами снабжения.
Настойчиво сколачивать подразделения на марше и на месте.
№ К/12 КУЗНЕЦОВ, РЯБЧИЙ, КЛЕНОВ
отп. одном экз. Расшифровали – МАКАРЕНКО, МАЛИКОВ в 23.50 19.6.41г.
М.С.
Дежурный ШО подпись /МАЛИКОВ/»
(ВИЖ № 5 в 1989 г., с. 48 давал такие реквизиты – ЦАМО, ф.344, оп. 5564, д. 1, л. 34–36.)