Данный доклад опубликован в «Сборнике боевых документов Великой Отечественной войны», выпуск № 33 в 1957 году (легко находится в интернете). Также там есть такой интересный документ как «Доклад помощника командующего войсками Юго-Западного фронта по танковым войскам заместителю Народного Комиссара Обороны Союза ССР генерал-лейтенанту танковых войск Федоренко от 5 августа 1941 г. о недостатках в управлении боевыми действиями механизированных корпусов» КОВО-ЮЗФ. Там указано:
«Согласно Вашему приказанию от 22.7.41 г. (в это день расстреляны Павлов и подельники – К.О.) представляю доклады командиров 8-го и 15-го механизированных корпусов, 12, 37 и 41-й танковых дивизий о боевых действиях этих соединений за период с 22.6 по 1.8.41 г.
В отношении 9, 19 и 22-го механизированных корпусов и их дивизий доклады будут представлены по выходе этих соединений из боя. По 24-му и 16-му механизированным корпусам доклады представить не могу, так как последние отошли к Южному фронту.
Киевский особый военный округ, впоследствии реорганизованный в Юго-Западный фронт, имел в своем составе следующие механизированные корпуса: 4, 8, 9, 15, 16, 19, 22 и 24-й, причем 4-й и 8-й механизированные корпуса были сформированы осенью 1940 г., остальные корпуса в апреле 1941 г., таким образом, времени на сколачивание было крайне недостаточно, тем более что в новых механизированных корпусах отсутствовала длительный период времени боевая материальная часть [...]
На 1 августа Юго-Западный фронт не имеет в своем составе механизированных соединений как боевых сколоченных единиц, оснащенных боевой материальной частью, но имеет кадры.
<…>
Помощник командующего войсками Юго-Западного фронта по танковым вопросам генерал-майор танковых войск ВОЛЬСКИЙ
Начальник Автобронетанкового управления Юго-Западного фронта генерал-майор танковых войск МОРГУНОВ
Военный комиссар Автобронетанкового управления Юго-Западного фронта ЧУЧУКАЛО». (ЦАМО, ф. 38-39, оп. 80038сс,
282
д. 1, лл 2-4, 8-15. Дата установлена на основании исходящего номера АБТУ Ю-ЗФ.)
Пропуск в квадратных скобках – так было опубликовано в этом сборнике и это как раз о предвоенных днях и о начале войны. Сделан он был, скорее всего, в 1957 году, при публикации отчета имевшего гриф «совсекретно». В конце концов, те, кто выкладывал сборник в интернете точно не стали бы так рвать доклад – это просто никому сегодня не надо. Напомню – министром обороны в этом году был Жуков, который свернул расследование Покровского и реабилитировал «невинно расстрелянных» генералов, а заправлял первой волной фальсификации истории начала ВОВ сам Хрущев. В архиве должен быть и доклад по 9,19 и 22-му мехкорпусам, но он не опубликован – надо искать в архивах. Также в этом сборнике есть «Доклад о боевых действиях 43-й танковой дивизии 19-го мехкорпуса за период с 22.6 по 10.8.41 г.». Однако в нем нет ничего о том, что эта дивизий выводилась 19 июня в район сосредоточения. Доклад начинается так: «К началу боевых действий – к 22.6.41 г. – дивизия, постоянно дислоцировавшаяся в Бердичев, имела в своем составе: …» и далее идет о количестве личного состава, танков, машин и т.п., и далее доклад сразу идет о боевых действиях дивизии в составе корпуса. В Бердичеве находился и штаб самого 19-го мк. Но возможно комдив просто не посчитал нужным писать в этом докладе, как они выводились до 22 июня в «Район сбора», который в принципе и находился буквально за городом.
Однако другие мехкорпуса КОВО точно до 22 июня «спали» в казармах или на полигонах. Что армейского подчинения, что резерва. В этом же сборнике боевых документов есть «Доклад командира 37-й танковой дивизии начальнику Автобронетанкового управления Юго-Западного фронта генерал-майору МОРГУНОВУ о боевых действиях дивизии в период с 22 июня по 10 июля 1941 г. и ее состоянии на 15 июля 1941 г.». В котором о том, как и когда подняли эту танковую дивизию 15-го мк показано четко:
«22 июня на основании шифротелеграммы, полученной из штаба 15-го механизированного корпуса, дивизия была поднята по боевой тревоге. Выполняя частный боевой приказ Военного совета
283
Киевского особого военного округа № 0015 от 31.5.41 г. (приказ на выдвижение в район сосредоточения по ПП находящийся в «красном пакете» в штабе дивизии. – К.О.), дивизия через 3 часа после объявления боевой тревоги выступила из Кременец и к исходу дня 22.6.41г. сосредоточилась в исходном районе для боевых действий: Гае Смоленьске, Суходолы, Кадлубиска, Пониква.
<…>
Командир 37-й танковой дивизии полковник АНИКУШКИН
Временно исполняющий обязанности военного комиссара 37-й танковой дивизии старший батальонный комиссар ЩЕРБА
Начальник штаба дивизии подполковник СЕМЧУК» (5.8.41 г. ЦАМО, ф. 229, оп. 3780сс, д. 6, лл. 174-194. Машинописная копия. Дата установлена на основании входящего номера АБТУ Ю-ЗФ на препроводительном отношении.)
Как видите, доклады дивизий, в которых только в ночь на 22 июня поднимали дивизии, отличаются от тех, в которых, по всей видимости, подъем, и вывод в район сосредоточения происходил все же загодя. Почему комдивы так по разному писали, а сам Фекленко вроде тоже также отписал в ответах Покровскому? Сложно сказать. Такое ощущение, что те, кто получали и выполняли приказы на вывод мехкорпусов вроде как «стыдились» этого.
Но в любом случае – похоже, вывод мехкорпусов срывался в КОВО. То ли на уровне армий, а скорее всего самим Кирпоносом. Тут еще вот в чем дело – по директиве Москвы от 14 июня, которая требовала проверить боеготовность мехкопусов, все мк независимо от места их расположения должны были приводиться с 15-16 июня в б.г. в районах дислокации или выводиться в «районы сбора» или сосредоточения. Как это сделали в Прибалтике с их мехкорпусами по этой же директиве! 19-й мк был от границы дальше всех – свыше 300 км. Но и 9-й мк Рокоссовского также был далеко – свыше 250 км. И при этом Кирпонос 19 июня поднимает 19-й мк, чтобы он не попал под удар авиации, но не поднимает 9-й. Поднимает стоящий во Львове (практически) 4-й мк, но не поднимает 15-й стоящий чуть южнее Львова, или 16-й стоящий у самой границы. А также и остальные мехкорпуса КОВО – что у границы, что в глубине округа.
284
Стал бы достаточно «нерешительный» Кирпонос поднимать одни, но не поднимать другие мк, если была бы команда поднимать все? Осмелился бы на саботаж директивы НКО и ГШ? Сложно сказать. Возможно, ему дали команду из Москвы поднимать с 16 июня в первую очередь «ударные» мехкорпуса, что должны участвовать в нанесении ответного контрудара «на Люблин». Однако другие то можно ведь было хоть как-то «предупредить»… Так что возможно – не настолько Кирпонос был «нерешительным» генералом. Т.е. в КОВО, похоже, именно Кирпонос решал – поднимать мехкорпуса 15-19 июня или нет, какие и как. И именно Кирпонос втирал подчиненным, что вывод этот – якобы на учения, а не под видом учений, но для войны.
ВИЖ приводил слова генерала С.Ф. Горохова, бывшего начальника штаба 99-й стрелковой дивизии 26-й армии с датой «16 марта 1953 года» (№ 5,1989г. , с.28). Смотрим сразу «оригинал»:
«2.До начала боевых действий, распоряжений о выходе частей на государственную границу не поступало, если не считать того, что личным распоряжением быв. командира 8 ск генерала Снегова (ныне он кажется работает в штабе Белорусского военного округа) артиллерийские полки дивизии и корпуса (2+2=4 ап), которые размещались в гор. Перемышль, были выведены в район огневых позиций и разместились в лесах «походным лагерем» в готовности занять ОП.
Стрелковые полки находились: 197 в гор. Перемышль в казармах, 306 и I – в полковых лагерях, за своими участками обороны.
<…>
СТ. ПРЕПОДАВАТЕЛЬ КАФЕДРЫ ТАКТИКИ ВЫСШИХ СОЕДИНЕНИЙ ВОЕННОЙ АКАДЕМИИ имени М.ФРУНЗЕ ГВ. ГЕНЕРАЛ-МАЙОР подпись /ГОРОХОВ/
16 марта 1953г.» (ЦАМО, ф. 15, оп. 178612, д. 50, л. 87-90)
Как видите, Горохов показывает – вывода до 22 июня на рубежи обороны не было для его приграничной дивизии. Кроме 4-х артполков дивизии и корпуса, которые вывели-таки в леса в район огневых позиций по ПП, но по личной команде комкора. Стрелковые же полки оставались либо в казармах, либо в учебных лагерях…
285
А теперь вернемся в ПрибОВО и еще раз сравним с тем, как ответил на «вопрос № 2» генерал П.П. Полубояров, начальник автобронетанковых войск ПрибОВО, в котором все и всё делали «по собственной инициативе». Как по директиве Москвы там поднимали свои мехкорпуса:
«В 23.00 16.6 из штаба прибалтийского Особого военного округа была получена директива о приведении корпуса в боевую готовность <…>
18.6.41г. командиром корпуса был отдан приказ № 0033 о приведении соединений корпуса в боевую готовность и выхода в районы: <…>
19 и 20.6 соединения корпуса вышли в указанные районы. <…>
Директива штаба Прибалтийского особого военного округа о приведении корпуса в боевую готовность и выходе к государственной границе была получена также 16.6.41 г.
К 19-20.6.41 г. соединения корпуса вышли в районы:<…>».
По-военному чётко, коротко и вполне ясно. Тут и комментировать особо нечего и выше мы уже рассматривали ЖБД 5-й тд 3-го мехкорпуса ПрибОВО. Полубояров (от командующего Кузнецова) довёл до своих комдивов не выдумки об «учениях» или «лагерных сборах», а то, что положено им было знать согласно ПП и их обязанностям. И что требовалось делать по директиве НКО и ГШ от 12 июня и по отдельной директиве НКО и ГШ для мехкорпусов после 14 июня. И Полубояров «своих» командиров дивизий и корпусов ориентировал не на «лагерные сборы», как это делали на Украине и даже в Прибалтике сами некоторые командиры. Им ставилась задача именно с учетом появившихся изменений в новом приказе. Но эти мехкорпуса, части второго эшелона, подняли «по боевой тревоге» и отправили в районы именно согласно окружного ПП: «командиром корпуса был отдан приказ № 0033 о приведении соединений корпуса в боевую готовность и выхода в районы» сосредоточения.
В ПрибОВО было всего 2 мехкорпуса (6 дивизий – 4 танковых и 2 моторизованных) и оба приводились окружным командовании-
286
ем в полную б.г. после 16 июня. И они вышли к 20 июня в район сосредоточения в полной боевой готовности. Полубояров не командовал ими напрямую, но он отвечал за них как начальник службы, и он мог и должен был контролировать приведение этих корпусов в боевую готовность. Иначе его после ВОВ не трясли бы, задавая вопросы Покровского.
16 июня мк поднимали по директиве НКО и ГШ для мехкорпусов. 18 июня мк начали выводить в районы сосредоточения по директиве округа от 16-17 июня в которой доводилась возможная дата нападения – с 19 на 20 июня. И в эти числа мк вышли в свои районы…
Теперь остается только попробовать ответить на простые вопросы:
Почему в ПрибОВО, получив директиву НКО и ГШ от 12 июня, всё же стали выполнять ПП округа, а в соседних – «не очень»?
Почему в ПрибОВО, как и предписывали директивы НКО и ГШ, поднимали войска по боевой тревоге и выводили их в запланированные ранее районы к 20-21 июня, а в КОВО и, тем более, в ЗапОВО её (их) просаботировали и устроили «учения» и «лагерные сборы», не доведя до своих генералов ни ПП округов, ни суть приказа Москвы от 11-12 июня на фактическое исполнение плана прикрытия, тем более (и особенно) с учётом новых районов? Почему Кузнецов «правильно понял» директивы НКО и ГШ от 12 и 14 июня, а тот же Павлов – нет?
Вот что ещё показали генералы из ПрибОВО. Начнем с этого документа:
«СПРАВКА о полученных письмах от участников начального периода Великой отечественной войны на просьбу начальника Главного Военно-научного управления Генерального штаба Советской Армии за 1951-1952 годы. 21.03.1953г.
3. Генерал-лейтенант Собенников П.П. Командующий 8-й армией.
5) О получении в18.6. в 10-11 часов распоряжения вывести части дивизий на свои участки обороны к утру 19.6.
6) О слабой укомплектованности стрелковых войск личным составом.
287
7) О неорганизованности на дорогах ведущих к фронту.
8) О слабом ориентировании дивизий в обстановке.
9) О противоречивости указаний штаба округа.
10) О том, что артиллерия находилась с войсками.
11) Об управлении войсками.
6. Генерал-лейтенант Морозов В.И. Командующий 11 А.
2) О выводе войск на госграницу еще в мае 1941г. /по одному полку от дивизии/. О развертывании пунктов управления в дивизиях на границе и о постоянном дежурстве офицеров на КП.
3) О выводе войск по тревоге на границу на основании указаний начальника штаба округа.
4) О нахождении части артиллерии с войсками а части в лагерях.
5) Об организации управления войсками.
8. Генерал-лейтенант Шлемин И.Т. Начальник штаба 11 А.
3) распоряжения штаба округа о выводе войск на границу не помнит. 18.06. по приказу Штарма 11 выведены на границу 28. 33 и 5 сд, коим выдали боеприпасы. Это мероприятие проводилось под видом тактического учения.
4) Штарм для управления войсками был подготовлен удовлетворительно.
19. Генерал-полковник Шумилов М.С. Командир 11 СК. 8 А.
3) Все дивизии корпуса, кроме 125-й, получили приказ о выходе на границу непосредственно через офицеров связи штаба 8А.
4) Войска корпуса, по приказу округа, патронов и снарядов на руки не получали. На вопросы о патронах и снарядах штаб округа не отвечал. …» (ЦАМО, Ф.15, оп. 178612, д. 50, л.1-8.)
ВИЖ № 5, 1989г. (с.25) приводил ответ генерала Шумилова на этот вопрос. Дата – «1952 год». Смотрим полные «воспоминания» генерала:
«Войска 11 стрелкового корпуса оборону по р. Юра начали занимать по приказу Командующего 8 Армией с 18.6.1941 года. Мною был отдан приказ на занятие обороны только командиру 125-й СД, Штабу и корпусным частям.
288
Другие соединения на выдвижение получили приказ также устно через офицеров связи 8 Армии.
Штаб корпуса об этом был поставлен в известность также через офицера связи. Штаб корпуса на свой командный пункт выехал 18.6.1941 года.»
Как видите, Шумилов как командир 11-го ск лично отдал приказ «своей» 125-й приграничной сд занимать оборону с 18 июня. А также поднял штаб и некоторые корпусные части. Остальные дивизии этого корпуса 8-й армии также поднимались их непосредственными начальниками через офицеров связи армии.
«Войскам было приказано патрон и снарядов на руки не выдавать, не вести никаких заградительных работ. Разрешалось только улучшать окопы. Патроны и снаряды мной были выданы 20.6.1941 года и в это время началось минирование перед окопами вдоль шоссе Тауроген, так как наблюдением был установлен выход немецких частей к государственной границе.
21.6.1941 года в Штаб корпуса приезжал член Военного Совета Прибалтийского Военного Округа (корпусной комиссар П.А. Диброва. – К.О.), который приказал начальнику штаба корпуса передать мне, что выдача патрон – провокация и приказал немедленно отобрать патроны и снаряды. Я запросил Штаб 8 Армии о письменном приказе, чтобы отобрать патроны и снять мины. Ответа на это запрос ни от штаба 8 армии, ни от Штаба Округа не получил.
Устное распоряжение через офицера связи 8 Армии корпус получил 17.6.1941 года о занятии обороны 125 СД, о выдвижении корпусных частей и штаба корпуса на свой командный пункт, который заранее готовился наравне с полевым заполнением. Другие дивизии о выдвижении к государственной границе получили приказ от штаба 8 Армии или от штаба округа, для меня было неизвестно. Штаб корпуса был поставлен в известность, что дивизии следуют к государственной границе.
125 СД, корпусные части, штаб корпуса оборону заняли 18.6.1941 года, остальные две дивизии были в движении.» (ЦАМО,
289
ф. 15, оп. 977441, д. 2, л. 467-469) Также выложен на сайте МО РФ «Документы. Накануне войны»
Обратите внимание, что штабу корпуса довели, что они идут к государственной границе, а не просто на прогулку. Но устные приказы не только в ПрибОВО отдавались о приведении в боевую готовность. И притом, что выдвижение на рубежи обороны шло более-менее чётко, самим командованием округа также давались и «странные приказы» насчёт боеприпасов и т. п. в соседней 11-й армии. Вот что показал:
«Полковник С.М. Фирсов (бывший начальник инженерных войск 11-й армии).
20 июня начальники отделов и управлений армии были собраны у начальника штаба генерал-майора И.П. Шлемина, который объявил о выходе в ночь на командный пункт. Нас предупредили, что это мероприятие проводится в учебных целях.
Привести инженерные части в боевую готовность не разрешили. Тем не менее командование не возражало против минирования участков на государственной границе при условии, если я сам буду нести ответственность за эти действия. Начал работу. Однако на следующий день (21 июня. – К.О.) меня вызвали к начальнику штаба армии, где ознакомили с телеграммой из округа. „Командующий войсками округа, — указывалось в ней, — обращает внимание командующего 11-й армией на самовольные действия начальника инженерных войск армии подполковника Фирсова, выразившегося в снятии с оборонительных работ двух сапёрных батальонов и в постановке им задачи по проведению минирования на границе. Командующий округом объявляет подполковнику Фирсову выговор и приказывает батальоны вернуть, а работы по минированию не проводить”.
8 октября 1955 года». (ВИЖ №5, 1989г., с.24)
Воспоминания Фирсова очень интересные и подробные, но приводить их полностью в «оригинале» не станем – увы, ничего нового по фактам они к тому, что творилось в округе, не прибавят. Вполне достаточно этих из ВИЖа. Фирсов получил добро на минирование от командарма-11 Морозова, потом ему попытались из
290
округа запретить это, но когда он потребовал письменный приказ на отмену минирования – он его не получил. Но самое интересное, что Фирсову разрешили начать минирование участков на границе перед окопами «под его ответственность» Морозов и Шлемин, однако 19 июня была директива ПрибОВО, в которой это минирование было санкционировано округом:
«4. Минные поля установить по плану командующего армией там, где и должны стоять по плану оборонительного строительства. Обратить внимание на полную секретность для пр[отивни]ка и безопасность для своих частей. Завалы и другие противотанковые препятствия создавать по плану командующего армией тоже по плану оборонительного строительства. <…>» (ЦАМО, ф. 344, оп. 5564. д. 1, лл. 34-35. Подлинник. Источник – ВИЖ, №5, 1989 г., с. 48. Чуть ниже эту директиву рассмотрим подробнее…)
Минирование 19 июня разрешил проводить командующий округом Ф.И. Кузнецов, однако 21 июня он находился в войсках и отменой минирования пытался заниматься – его начштаба генерал-лейтенант П.С. Кленов, который 21 июня и был в штабе округа в Паневежисе.
(Примечание: Кленов П.С. – 1892 года рождения, бывший член ВКП/б/ с 1931 года, штабс-капитан царской армии, арестован 9.07.1941г., обвинялся «в проявлении бездеятельности в руководстве войсками округа», «во вредительской деятельности уличается показаниями свидетелей РУБЦОВА, ДЕРЕВЯНКО, КАШИРСКОГО и КОРЕНОВСКОГО» – АП РФ, оп.24, д. 378, л. 196. Расстрелян 23.02.1942 года.
Генерал-майор Ф.Д. Рубцов – командир 1-го стрелкового корпуса ЗапОВО. Полковник К.Н. Деревянко – «С августа 1940 года Деревянко — заместитель начальника разведотдела (РО) ПрибОВО. В январе-марте 1941 года выполнял особое задание в В. Пруссии, с 27 июня 1941 г. — начальник разведотдела штаба Северо-Западного фронта. В этом качестве он в августе 1941 года возглавил рейд в тыл немецких войск, в ходе которого из концлагеря под Старой Руссой было освобождено около двух тысяч пленных красноармейцев, многие из них пополнили войска фронта» («ВИКИПЕДИЯ»).
291
Майор Н.А. Кореневский (не «Кореновский») – Зам. нач. 3 отд. РО штаба ПрибОВО .
Деревянко и Кореневский, офицеры разведотдела штаба ПрибОВО в те дни были в Паневежисе и видели, что творит Кленов...)
Как видите, и в ПрибОВО, вместо того, чтобы ориентировать командиров на то, что дело идёт к войне (просто предупредив о «неразглашении»), их армейские начальники уже в штабах армий настраивали подчинённых именно на «учения». Это делалось в 11-й армии, но вряд ли тут прямая вина командующего армией Морозова. Хотя наверняка и Собенников в 8-й А получал от Кузнецова (Кленова) такие же «странные» указания. Однако уже он сам действовал более самостоятельно. Почему Кленов запрещал минирование на границе? Так ведь готовились не обороняться, а наступать стратеги в Генштабе, в случае нападения врага. И ПрибОВО по «южному» варианту также должен был начать свои «встречные наступления» с целью отвлечь на себя и сковать главные силы напавших немцев пока главные силы РККА из КОВО лихо прут «на Люблин». И Кленов был одним из активных проповедников этого «плана». Но в итоге Кленов пытаясь сорвать минирование, подставлял свои войска…
Продолжим с ПрибОВО, где процветала «личная инициатива» командующего войсками округа Ф.И. Кузнецова.
Ответ генерал-лейтенанта В.И. Морозова, бывшего командующего 11-й армии ВИЖ (№5, 1989г., с.24) приводил. Еще в мае началось боевое дежурство отдельных стрелковых полков или батальонов усиленных артдивизионами на границе. При этом эти батальоны еще и работами там занимались по возведению укреплений. Посмотрим полный вариант:
«Вопрос 2-й. С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто для обороны до начала боевых действий?
На основании устных распоряжений командующего округом, войска 11-й армии выходили на подготовленный рубеж вдоль гра-
292
ницы. Делалось это под видом продолжения полевых укреплений или их усовершенствования. Такой выход был совершен еще в мае месяце 1941 г.
На границе находилось по одному полку от каждой дивизии. Полки были усиленны артиллерией, как правило с полком был 1 арт. дивизион.
В начале июня была произведена замена одних полков другими. При чем в некоторых дивизиях, кроме одного полка были на отдельных направлениях выброшены дополнительно по одному-двум батальонам.
В начале июня 1941 г. дивизии в своих районах имели развернутое управление: был организованы КП дивизий и полков, на КП находились постоянно дежурные офицеры.»
И ни слова о том, что Морозов начал приводить в б.г. свои дивизии и отправлять их в их районы обороны после 15 июня. Как это делал в соседней, 8-й Армии генерал Собенников.
Слова полковника Фирсова о том, что войска ориентировались на «учения», а не на «войну», в принципе, подтверждает и заместитель Морозова генерал-лейтенант И.П. Шлемин, бывший начштаба 11-й армии. ВИЖ (№ 5, 1989г., с.24) ответ на этот вопрос от Шлемина приводил, но смотрим полные «воспоминания» будущего Героя Советского Союза:
«2.С какого времени и на основании какого распоряжения, войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто для обороны границы до начала военных действий?
Ни о каком распоряжении о выводе войск на государственную границу я не помню. По всей видимости, такого распоряжения не было, так как 28 и 33 сд находились в непосредственной близости от нее, а 5 сд находилась в лагере в 30-50 км от границы. Было много признаков о подготовке к нападению фашистской германии (сосредоточение войск у границы, леса, расположенные вдоль границы были закрыты для посещения местного населения, переход через границу большого количества диверсантов, ежедневное нарушение границы самолетами и т.п.).
293
Во второй половине июня под предлогом выхода в лагерь в район КОВНО (Каунас – К.О.) была сосредоточена из ДВИНСКА (Даугавпилс – К.О.) 23 сд.
Числа 18-20 июня пограничные части обратились в армию с просьбой оказать им помощь в борьбе с диверсантами, которые в большом количестве проходили из Германии на территорию Литвы.
Было принято решение, под предлогом проведения тактических занятий на оборонительную тему, поставить 28, 33 и 5 сд в оборону и выдать боеприпасы.
В это время ночью пограничники вели постоянный бой с диверсантами. Опасаясь какой-либо провокации Командующий Войсками округа приказал от войск армии отобрать боеприпасы и сдать их на дивизионные склады.
Таким образом, числа 18-20 июня три дивизии были поставлены в оборону с задачей прочно удерживать занимаемые рубежи и не пропустить противника.»
Как видите, Шлемин подтверждает, что приграничные дивизии 11-й Армии приказа о выводе на рубежи обороны не получали – они были на границе под видом занятий. А после 15 июня «под предлогом выхода в лагерь в район КОВНО была сосредоточена из ДВИНСКА 23 сд» – которая вышла по директиве ВС ПрибОВО № 00218 от 15 июня, из глубины округа к границе. Которая дислоцировалась в более чем в 200 км от Каунаса. При этом три дивизии 11-й армии – 5-я, 33-я и скорее всего 188-я сд (а не 28-я как у Шлемина) 16-го ск «были поставлены в оборону с задачей прочно удерживать занимаемые рубежи и не пропустить противника» с 18-20 июня.
По 188 сд смотрим «воспоминания» от 15 ноября 1956 года командира 523 стрелкового полка этой дивизии генерал-майора И.И. Бурлакина, в которых он и показывает о директиве ПрибОВО от 16 июня, по которой приводили в б.г. приграничные дивизии и выводили их в окопы с 18 июня – с доведением даты возможного нападения Германии на 19-20 июня:
294
«ВОСПОМИНАНИЯ
бывшего командира 523 сп 188 сд генерал-майора БУРЛАКИНА Ивана Ивановича.
523 сп 188 сд начал свое формирование в конце февраля 1941 г. Его постоянное место дислокации было гор. Каунас. Для размещения полка была выделена одна трехэтажная казарма из фонда 5 сд дислоцирующей там же в гор. Каунас.
К началу войны полк еще полностью своего формирования не закончил. Точно цифры по комплектованию запомнить трудно, но примерно полк был укомплектован:
Рядовым и сержантским составом…… – 80-85%
Офицерским …………………………. . – 75-80%
Мехтранспортом ……………………... – 20-25%
Конским составом…………………….. – 75-80%
Вооружением полностью по наличию личного состава.
Инженерным имуществом, связью и другими видами полностью по наличию личного состава только текущее довольствие то, что было выдано на руки в подразделения.
Неприкосновенных запасов ни по каким видам вооружения, боеприпасов и других видов имущества создано не было, да складских помещений никаких не существовало.
Мобилизационных планов разработано не было. Я помню, что в конце мая 1941 г. была получена первая директива о разработке мобплана.
В связи с тем, что в других местах шло формирование механизированных соединений, лучший личный состав по своим качествам, отбирался для этих формирований. Поэтому до начала военных действий, в полку была большая текучесть личного состава.
Таким образом, полк фактически стадию формирования к началу войны не закончил.
Я как командир полка по настоящему не успел изучить офицерский состав, даже не совсем знал основные качества таких офицеров как командиры батальонов. Тоже самое было и в низшем звене офицеров.
295
В связи с тем, что формирование не было закончено, шла постоянная текучесть личного состава, плановой боевой подготовки по настоящему не велось.
Штаб полка, а также штабы батальонов находились в стадии формирования, были не сколочены. Плановых занятий со штабами и офицерами не велось.
В связи с тем, что 188 сд целиком формировалась и не имела своей базы для летней учебы, в начале апреля была отведена территория под лагерь в районе станции КОЗЛА-РУДА, это примерно 60-70 кил. юго-зап. КАУНАС. В это же время командиром дивизии полковником ИВАНОВЫМ была проведена рекогносцировка лагеря, определена территория частям, полком была высажена команда которая приступила а оборудованию лагеря.
В лагерь полк в составе всей дивизии вошел 5 мая 1941 г. В связи с тем, что лагерь строился целиком новым, строительство его затянулось, к плановым занятиям полк приступил только с 1-го июня, хотя доукомплектование все еще продолжалось.
Нужно заметить, что сразу с выходом в лагерь, один батальон с полковой батареей был отправлен на границу в район Вержболова (Вирбалис) для производства инженерных работ вдоль Восточно-Прусской границы.
Примерно 25-30 мая я получил указание от командира дивизии о том, что с немцами война неизбежна и необходимо по этому вопросу вести соответствующую разъяснительную работу среди личного состава.
По этому вопросу мною были даны указания командирам батальонов, политаппарату, была начата и активно проводилась работа с личным составом о том, что немцы готовят войну, что в ближайшее время война неизбежна и мы должны быть готовы для войны с немцами.
Примерно 16-17 июня в 17.00 командиром 188 сд полковником ИВАНОВЫМ были вызваны командиры частей и зачитана директива не помню чья ПрибОВО или 11 армии, кажется ПрибОВО. Точно всю директиву я перечислить не смогу, но часть пунктов хорошо помню, в которых было указано следующее:
296
Немцы сосредоточили большое количество пехотных и моторизованных дивизий на государственной границе. Переход границы ожидается в ночь с 19 на 20.6.
В директиве требовалось все имущество и боеприпасы погрузить в транспорт. Личному составу выдать на руки противогазы. (тогда противогаз БСС-МО-2 был секретным), части в ночь на 20.6-41 г. вывести из лагеря и рассредоточить.
Артиллерию по батарейно рассредоточить по лесу.
Самолеты полностью держать заправленными, летчикам дежурить у самолетов. Другие пункты не помню.»
Как видите, в 11-й Армии после 16 июня была доведена директива (окружная) о приведению в повышенную боевую готовность войск округа. Ею же приводили в повышенную б.г. и авиацию. Директивы на отмену повышенной (тогда «полной») б.г. в ПрибОВО не было. Что это за директива? Вряд ли это достаточно известная та же директива ПрибОВО от 15 июня «Приказ войскам Прибалтийского ОВО № 0052 от 15 июня 1941 г. По обеспечению боевой готовности войск округа». Нет в ней ничего о возможной дате нападения немцев и о приведении в повышенную б.г. минимум войск округа и тем более по ВВС. Это приказ по округу о проверке боеготовности отдельных дивизий и не более. Бурлакин говорит о другой директиве по ПрибОВО, подготовленной на основе директивы Москвы, числа от 16 июня, которая пока не публиковалась. Возможно – речь и идет – о директиве ПрибОВО №0199. Которую сочинили в ПрибОВО на основании директивы НКО и ГШ. И вот эта директива Москвы, как видите, сообщала округам и возможную дату нападения – в ночь с 19 на 20 июня. По этой директиве в ПрибОВО и поднимали дивизии и выводили их на границу, и именно по ней Кузнецов устно Собеникову ставил задачи по выводу войск 18 июня.
Было ли это «инициативой» округа?! Конечно, нет. Без санкции Москвы такие вещи не делаются – за такие «инициативы» и расстрелять могут. Т.е. как только в Москве узнавали возможную и вероятную дату нападения – ее тут же сообщали в округа с принятием там мер боеготовности. И далее мы увидим на примере ОдВО – это делалось и до 18 июня.
297
«В соответствии с директивой командиром дивизии были даны указания в ночь на 20.6-41 г. вывести полки из лагеря и провести ночное занятие на тему: –Батальон в сторожевом отряде, что мною было и сделано. Батальон работающий на границе просто был предупрежден о возможном начале боевых действий.
Но как известно боевые действия начались не в ночь на 20.6-, а на 22.6-41 г.
20 июня примерно в 10-11.00 я вместе с другими командирами полков был вызван командиром 188 сд где получил приказ на рекогносцировку района обороны . (очень жалею, что не имею карты и не могу точно показать район).
Примерно район был дан следующий: гор. КИБАРТЫ (на границе) и влево 12 кил. Глубина до 5 кил., т.е. тот район в котором батальон 533 сп вел инженерные работы после выхода полка в лагерь.
Командиром 188 сд было приказано 21.6-1941 г. в течении дня провести рекогносцировку района вместе с командирами батальонов. Кроме того на рекогносцировку взять с собой зам.начальника штаба полка, начальника артиллерии, начальника связи и после рекогносцировки командиров батальонов отправить в лагерь станция КОЗЛА-РУДА, а самому оставаться в районе вместе с имеющимся там батальоном. Что мною и было сделано.
21 июня я день проводил рекогносцировку, батальонам определил задачи, в конце дня дал указания о том, чтобы держать в боевой готовности подразделения и командиров батальонов отправил в лагерь, а сам остался ночевать в батальоне который работал на инженерных работах на границе.» (ЦАМО, ф.15, оп. 977445, д.66, л. 306-315, 319)
Вот что показывает в своих исследованиях по ПрибОВО С. Булдыгин:
«Ветеран 90-й сд, бывший красноармеец 2-го отделения 2-го взвода 1-й роты 1-го батальона 286-го сп 90-й сд, Петр Фомич Борчук, вспоминал: «Работы продолжались до 19 июня. В этот день в 6 часов утра прозвучал сигнал тревоги. Батальон выстроился. Капитан Данилов – командир батальона сказал: – Получено сооб-
298
щение, что в нашем направлении немцы сосредоточили 4 стрелковые дивизии, танковый корпус и 1000 самолётов. Приказано занять оборону. Все палатки полевые кухни и другое имущество было отправлено в тыл. Нам выдали по 60 патронов и по 2 гранаты Ф-1, сухой паёк и по одеялу. В этот же день в отведённом участке обороны мы отрыли стрелковые ячейки. Наше отделение заняло промежуток между двумя ДЗОТами, в которых были установлены станковые пулемёты. Кстати, ДЗОТы не были окончательно построены, поэтому для маскировки их забросали ветками» (Интернет-сайт Центральный сектор Красногвардейского укрепленного района (Гатчина).)… .
Ветеран 173-го сп 90-й сд Панов Иван Мелентьевич вспоминал: «Комбат рассказал мне, что 17 июня он получил приказ прекратить все оборонительные работы. Сказали ему, что утром 18 июня немцы пойдут в наступление. Но вот сегодня уже кончается 20-е число, а немцы не наступают. Я знал о таком приказе. Ждали немцев 18 утром, а наступление началось 22 июня 1941 года» (Интернет-сайт Центральный сектор Красногвардейского укрепленного района (Гатчина))».
Это – происходило в 8-й армии ПрибОВО…
Получив приказ о приведении в повышенную б.г. приграничных дивизий, эту б.г. в ПрибОВО уже не отменяли и после того как нападение не произошло на 20 июня…
Вот что на своем сайте показывает М.Солонин:
«Штаб 11 Армии
Опер. Отдел 20.6.1941 г. № 005/оп Сов. секретно. Экз. № 1
Командиру 128 сд
Командиру 374 сп
Командиру гаубичного полка
Карта 100.000
К утру 21.6 занять следующее положение для обороны:
1. Один дивизион ГАП поставить на позицию в районе высоты 147,9 (юго-зап. Кальвария). (Кальвария — посёлок на границе Литвы и Вост. Пруссии. — М. С.)
Задача — в случае наступления противника поддержать батальоны 126 СД.
299
2. Вывести батальон 374 сп в район рощи Зелёнка (2452) (далее зачеркнуто: "где организовать оборону". — М. С.)
Окончание занятий только по моему указанию.
Командующий 11 Армии генерал-лейтенант подпись (Морозов)
Член Военного Совета бригадный комиссар подпись (Зуев)
Начальник штаба армии генерал-майор подпись (Шлемин)» (Сайт М. Солонина, 5 ноября 2011 г. – «И ещё раз о „внезапности” (документы 11-й Армии 20 и 21 июня 1941 г.) — ДОБАВЛЕНЫ СКАНЫ» («сканы» выложены в этой статье Солонина – К.О.)…)
Но обратите внимание –16-17 июня издается директива по ПрибОВО о приведении войск округа в боевую готовность, 19 июня выходят директивы – о минировании, о приведении в б.г. связи и ПВО. Но Кузнецов и Кленов при этом так лихо проявляют «инициативу» в приведении в б.г. войск округа, что не только инженерным частям 11-й армии прямо запрещается приводить их подразделения в боевую готовность и проводить необходимое минирование, но также и боеприпасы приказывается отобрать у дивизий своих двух армий, 8-й и 11-й, занимавших рубежи обороны. И Шлемин в своем ответе решил «прикрыть» бывшего командующего – патроны изымались, потому что дивизии 11-й армии с 19 июня вели чуть не бои с нарушителями на границе.
(Примечание: Всего в западных округах на начало войны было:
в ПрибОВО три «свои» армии: 8-я, 11-я и 27-я (новая) армии;
в ЗапОВО пять армий: 3-я, 4-я, 10-я и 13-я (новая) – «свои»; 22-я из Забайкалья и отдельные части 21-й армии из Поволжья;
в КОВО шесть армий: 5-я, 6-я, 12-я (новая) и 26-я – «свои»; 16-я из Забайкальского округа и 19-я из Северо-Кавказского округа;
в Одесском ВО всего одна армия – 9-я.
Напомню – 16-я армия Лукина из ЗабВО шла сначала под Воронеж, и должна была встать в аккурат «между» ЗапОВО и КОВО. В готовности быть переброшенной в случае необходимости по железным дорогам либо к Минску, либо к Киеву в помощь. Но 11 июня в ГШ решили отправить ее «на усиление» КОВО, для ответного «флангового» наступления на врага, по «южному» вари-
300
анту. Однако с началом войны ее в итоге стали заворачивать под Смоленск…)
Так – шесть приграничных дивизий 8-й и 11-й армии ПрибОВО, на каком основании заняли свои рубежи обороны до 21 июня? Был ли тот самый «особый приказ наркома «, «пр. ГШ от18 июня» для ПрибОВО? Скорее всего – нет. Этот округ выводил свои приграничные дивизии на их рубежи на границу – на основании директивы округа (и Москвы) еще от 16-17 июня в которой сообщалась и возможная на тот момент дата нападения – 19-20 июня. И хотя по «воспоминаниям» комдивом и выше, командиры частей сами приводили свои части в боевую готовность, после общения с теми же пограничниками. Однако командиры полков показывают, что их поднимали и приводили в б.г. на основании директивы Округа! Кузнецов же (Кленов) пытался разоружить эти дивизии – сорвать эту самую боевую готовность, и тоже самое вытворял и «член военного совета округа». А командующий 8-й армией Собенников показал что «даже в ночь на 22 июня я лично получил приказание от начальника штаба фронта генерал-лейтенанта П.С. Кленова в весьма категорической форме – к рассвету 22 июня отвести войска от границы, вывести их из окопов». Кленов в итоге был расстрелян, а Кузнецов нет – видимо потому что он не успел начудить, так как Кленов. Да и в ночь на 22 июня его не оказалось под вроде как благовидным предлогом (лично приводил войска в повышенную боевую готовность) в штабе округа и за то как ту же директиву о приведении в полную б.г. (т.н. «Директиву №1») передавал в войска начштаба Кленов – он не понес наказания.
Но так «инициативу» по приведению в боевую готовность и при выводе войск по плану прикрытия не проявляют. Тот же Захаров в ОдВО не отбирал боеприпасы у войск. В КОВО тоже б/п не отбирали – там просто пытались отправить дивизии в районы сосредоточения вообще практически без боеприпасов, а вечером 21 июня отменяли повышенную б.г. на границе введенную ранее.
Подобное выделывал и Павлов в ЗапОВО, когда некоторым истребительным авиационным полкам дали приказ снять вооружение
301
и боеприпасы с самолётов менее чем за сутки до нападения. А тот же Коробков даже пытался арестовать начальника погранотряда в Бресте за «паникерство» (об этом более подробно пишет историк А.Б. Мартиросян).
ВИЖ в 1989 году приводил сокращенный ответ подчиненного генерала Собенникова – генерала Фадеева, бывшего командира 10-й сд 10-го ск 8-й армии. Датирован «8 апреля 1953 года», №5, 1989г., с.25.
Смотрим полные «воспоминания» Фадеева:
«2. Оборонительный рубеж по линии государственной границы в полосе дивизии на фронте ПАЛАНГА, КРЕТИНГА, Клопедскоей шоссе и южнее, в основном согласно плану, на глубину р. МИНИЯ был подготовлен. Оборона (предполье) строилась узлами сопротивления, опорным пунктами, главным образом, в направлениях ПАЛАНГА-ЛИБАВА: КРЕТИНГА-КОРТЭНИ-ПЛУНГА: Клопедское шоссе – РЕТОВАС. Были построены дерево-землянные каменные (ДЗОТ) для всех станковых пулеметов, а также для полковой и противотанковой артиллерии. Подготовлены артиллерийские позиции для артиллерийских полков, поставлены проволочные заграждения в три кола не по всему фронту, а в опорных пунктах. В направлении ПАЛАНГА был вырыт противотанковый ров. На главных направлениях и узлах обороны были поставлены деревянные и каменные надолбы (валуны) по р. МИНИЯ, в берега были посажены ДЗОТ. Оборудованы НП командиров полков, батальонов, рот. Местами были вырыты ячейковые стрелковые окопы (вне плана).
В предполье было подготовлено три основных рубежа до р. МИНИЯ.
Система огня была организована главным образом косоприцельный, фланговый и фронтальный огонь из глубины (ДЗОТ). Не были подготовлены траншеи, хода сообщения, так как они должны были готовиться согласно плана во вторую очередь: недооборудованы некоторые ДЗОТ и не полностью замаскированы.
Подготовленный оборонительный рубеж вполне обеспечивал развертывание и ведение боевых действий частей дивизии на широком фронте.»
302
Обратите внимание – по оригиналу хорошо видно, что комдив выполнил свои обязанности и подготовил дивизию к обороне. Даже, несмотря на то, что до него так и не довели новых планов обороны в мае-июне. Фадеев готовил дивизию к обороне по старым ПП. С одной стороны вряд ли что-то новое появилось по новым майским планам для этой дивизии, но с другой налицо минимум нарушение военной службы. Которое он и показал «дипломатично».
«3. Части дивизии до начала войны продолжали вести оборонительные работы в своих участках и районах и находились в них согласно приказу командира 10 стрелкового корпуса.
В это время на самой границе несли пограничную службу погранчасти. Некоторые части и подразделения дивизии занимались боевой подготовкой в районах дислокации. До начала военных действий все подразделения и части получили боевые задачи: подготовить районы обороны и упорной обороной удерживать их в случае наступления немцев.»
В данном случае комдив не более чем грамотно настраивал подчиненных на выполнение своих обязанностей – готовить рубежи обороны на границе и быть готовыми к войне.
«Примерно, дней за 10-15 было большое оживление немцев на границе. Ночами были слышен шум моторов. Немцы готовили исходные позиции и строили оборону: были замечены рекогносцировочные группы, особенно в указанных выше направлениях (ПАЛАНГА, КРЕТИНГА, Клопедское шоссе и т.д.).»
После таких слов комдива «резунам» радость наступит – генерал «утверждает» что немцы готовили оборону, а не собирались нападать первыми. Но вообще-то рекогносцировочные группы не оборону готовят. Они проводят всего лишь рекогносцировку местности. А делается ли это для обороны или для наступления – визуально не определишь, наблюдая за этими «группами». Так что тут комдив слегка ерунда написал. Он же не видел и не имел, скорее всего, информации, что немцы у себя что-то строят из оборонительных сооружений по «крупному». Рекогносцировку немцы проводили для будущего наступления. Хотя конечно на немецкой стороне проводились некие мероприятия по дезинформации совет-
303
ской стороны – по якобы оборонительным работам. Однако рекогносцировочные группы немцев точно не окопы копали на границе и не надолбы ставили как солдаты этого комдива.
«4. 19 июня 1941 года, до начала военных действий было получено распоряжение от командира 10 стрелкового корпуса генерал-майора НИКОЛАЕВА Ивана Федоровича о приведении частей дивизии в боевую готовность. Во исполнение этого приказа все части дивизии были немедленно ночью выведены в свои районы обороны, заняли ДЗОТы и огневые позиции артиллерии. После этого командиры полков, батальонов, рот на местности проверяли и уточняли боевые задачи согласно ранее разработанного приказа и плана боевых действий дивизии и доводились задачи до командиров взводов, отделений.
В целях скрытия боевой готовности частей, мною были даны указания, – на ДЗОТах производить обычные оборонные работы: по два человека на каждом ДЗОТе, а остальных людей держать в ДЗОТах в полной боевой готовности, что было ими сделано.»
Как видите, Фадеев показывает, что ему комкор-10 дал команду привести 10-ю приграничную дивизию в полную боевую готовность 19 июня. И точно в эти же сутки приводились в боевую готовность и остальные приграничные дивизии 8-й армии ПрибОВО. И происходило это не на основании «пр. ГШ от 18 июня», о выводе приграничных дивизий на их рубежи обороны. Того самого «особого приказа наркома», который все в округах должны были ждать по директивам НКО и ГШ от 11-12 июня, с соответствующим приведении их в б.г.. Все просто – Фадееву довели директиву ПрибОВО от 16-17 июня о которой показал комполка Бурлакин. И своей «телеграммы ГШ от 18 июня» о выводе и приведении в б.г. приграничных дивизий для ПрибОВО вполне может быть что и не было вовсе. Именно от 18 июня.
А вот в ночь на 22 июня никаких команд Фадеев уже не получал, но его дивизии, приведенной в боевую готовность полная с 19 июня, это в принципе и не надо было. Она и так в окопах сидела. Ее оставалось только разбудить по тревоге в ночь на 22 июня. Вовремя. До нападения. Но так было в 8-й Армии ПрибОВО у Со-
304
бенникова, или в 11-й. И таких командиров, увы, было, похоже, не большинство в запокругах.
20 июня в штаб ПрибОВО поступило такое донесение от командующего КБФ:
«ДОНЕСЕНИЕ КОМАНДУЮЩЕГО КРАСНОЗНАМЁННЫМ БАЛТИЙСКИМ ФЛОТОМ КОМАНДУЮЩЕМУ ЛЕНИНГРАДСКИМ И ПРИБАЛТИЙСКИМ ОСОБЫМИ ВОЕННЫМИ ОКРУГАМИ, НАЧАЛЬНИКУ ПОГРАНВОЙСК
20 июня 1941 года
Части КБФ с 19.06.41 года приведены в боевую готовность по плану № 2, развернуты НП, усилена патрульная служба в устье Финского залива и Ирбенского пролива.
Командующий КБФ Вице-адмирал ТРИБУЦ» (ЦАМО, Ф. 221, оп. 1394, д. 2, л. 59. ВИЖ № 5, 1989 г. «Первые дни войны в документах», с. 48).
Балтфлот получил вечером 18 июня приказ своего наркома ВМФ, адмирала Н.Г. Кузнецова о приведении в повышенную боевую готовность и Трибуц поставил об этом в известность командование округа. Смотрим воспоминания адмирал Н.Н. Амелько, в июне 41-го командира учебного корабля (УК) «Ленинградсовет»:
«Часть 2. Война. 22 июня
<…> О приближении войны мы уже знали довольно точно. 18 июня я с кораблем и курсантами был в Таллинне. Вечером с преподавателем училища, который руководил практикой, капитаном II-го ранга Хайнацким мы были в ресторане «Конвик», что на улице Торговая. Вдруг приходит шифровальщик и шепчет мне, что пришла шифрограмма из Москвы, зашифрована моим командирским кодом. Срочно пошел на корабль, достал из сейфа командирский код и расшифровал: «Флотам боевая готовность. Всем кораблям немедленно возвратиться в свои базы по месту постоянной дислокации». Дал команду срочно готовить корабль к выходу. Механик Дмитриев доложил о готовности. Затем старший помощник командира корабля, в свою очередь, получив доклады от командиров боевых частей и боцмана Ветеркова <…> доложил:
305
«Корабль к бою и походу готов». Снялись с якоря и швартов и пошли в Кронштадт.» («В интересах флота и государства: воспоминания адмирала». М.: Наука, 2003г. Есть в интернете.)
Это показывает в своих воспоминаниях по КБФ и адмирал Трибуц: «Флот 19 июня был приведен в повышенную боевую готовность, базы и соединения получили приказ рассредоточить силы и усилить наблюдение за водой и воздухом, запрещалось увольнение личного состава из частей и с кораблей». (Трибуц В.Ф. Балтийцы сражаются. М.: Воениздат, 1985г., с.10)
Это же показывает по Северному флоту и адмирал Н.И. Виноградов:«19 июня, понимая всю сложность обстановки, командующий флотом отдал приказание о незамедлительном повышении оперативной готовности всех соединений, частей и кораблей флота (Центральный военно-морской архив (далее ЦВМА), ф. 115, д. 1367, л. 12.). Выходы в море на боевую подготовку прекратились. Экипажи проверяли вооружение и технику, пополняли запасы топлива, продовольствия, грубили торпеды и снаряды. В этих хлопотах прошло 20 июня, утро 21-го.» (Подводный фронт. М.: Воениздат, 1989г., с. 6)
Т. е. Балтийский флот вечером 18 июня получил приказ перейти в готовность №2, 19 июня был приведён в повышенную б/г, командующий ПрибОВО это знал, сам чуть ранее по округу отдал директиву о приведении в б.г. но тут же начал отбирать боеприпасы? Неплохо «повышал боевую готовность войск по личной инициативе» командующий округом генерал-полковник Ф.И. Кузнецов. А ведь 19 июня Кузнецов также отдавал по округу приказ о приведении ВСЕХ войск округа в боевую готовность! И делал он это по приказу Москвы.
Вот что писали в закрытом исследовании Генштаба в 1992 году:
«С 14 по 19 июня приграничные военные округа получали от Генерального штаба указание к 22—23 июня вывести фронтовые и армейские управления на полевые пункты 2{2 ЦАМО, ф. 48, оп. 3408, д. 14, л. 442-444}.
16 июня ЦК ВКП(б) и СНК СССР принимают постановление «Об ускорении приведения в боевую готовность укрепленных рай-
306
онов». 19 июня 1941 г. западные округа получают приказ провести маскировку аэродромов, воинских частей и важных военных объектов. Одновременно принимаются меры по повышению боевой готовности флота. Флоты и флотилии получили приказ перейти в оперативную готовность № 2.
20 июня командующим войсками Ленинградского, Прибалтийского и Одесского военных округов было дано указание в двухдневный срок отработать вопросы взаимодействия с флотом в соответствии с планом прикрытия3{3 Там же, ф. 229, оп. 164, д. 1, л. 31}…»…
Т.е. 20 июня флота сообщают округам, что перешли в готовность №2 и в это же день округа должны начать согласовывать с флотами свои ПП.