Тайна трагедии 22 июня. Книга первая. Внезапности не было

Информация о материале: Козинкин О.Ю.; Создано: 22 ноября 2018; Обновлено: 04 декабря 2018; Просмотров: 68829

Содержание материала

«Вниманию читателей представляется уникальная документальная дилогия О.Ю Козинкина «Тайна трагедии 22 июня». В книге «Внезапности не было» автор, используя ответы комдивов, комкоров и командармов июня 1941 г. на вопросы начальника Военно-научного управления Генштаба генерал-полковника А.П. Покровского, показывает, почему накануне войны наши войск не были приведены в боевую готовность и почему был сорван организованный по приказу И.В. Сталина вывод войск к границе перед нападением Германии.
В своей книге автор также показывает, что никакой внезапности нападения не было и называет ответственных за первые неудачи.»

Анотация автора:

«Впервые в истории изучения трагедии 22 июня все о предвоенных и первых днях войны словами-показаниями самих командиров отвечавших на послевоенном расследовании Генерального Штаба.

Впервые более чем через полвека после расследования публикуются и разбираются некоторые полные ответы на «вопросы Покровского» – комдивов, комкоров и командармов июня 41-го.

Командиры полков, дивизий, корпусов, армий и штабов округов развенчивают старые «традиционные» мифы о предвоенных днях и начале войны, и показывают:

– о том, как на самом деле проходил вывод войск по планам прикрытия перед нападением Германии – о том, как срывался этот вывод, как командующие округами дивизии гнали к границе с учебным хламом вместо боеприпасов, как было предписано в директивах Москвы;

– о событиях вечера 21 июня и ночи на 22 июня – о том, как предупрежденные с вечера 21 июня самим Жуковым о нападении в ночь на 22 июня, командующие округами шли в театры или умудрялись пропасть так что их сутки найти не могли, как получившие в полночь на 22 июня прямой приказ Жукова командующие не поднимали свои войска до самого нападения Германии;

– о том, в какое же время началась война на самом деле – в «4 часа утра» или раньше;

– о том, кто на самом деле запрещал вести ответный огонь по напавшему врагу даже в то время когда враг перешел границу, чуть не до обеда 22 июня – Сталин или командование на местах получившие прямые приказы и разъяснения Москвы по применению оружия;

– что на самом деле требовала знаменитая «Директива б/н» от командиров на местах и почему ее текст опубликованный Жуковым в его «бессмертных» мемуарах и действительно отправленные в округа тексты этой директивы, не соответствуют тому, что отвечают командиры штабов округов о том, что требовалось от них в ту ночь Москвой на самом деле … какая директива ушла следом за ней в округа до нападения Германии – что было в настоящей «Директиве №1», в той которую Жуков нес к Сталину вечером 21 июня!

В книге также будет дан ответ – на фактах, документах и прочих источниках – так кто же виноват в трагедии 22 июня!

Никаких мифов или маршальских баек! Только факты и документы!»

Уважаемый читатель!

Перед Вами книга, которую я прочел с огромным интересом, притом, что в деталях знаю многое из написанного в ней. Да практически все. Тем не менее, читал, не отрываясь.

Талантливый автор этой книги – Олег Юрьевич Козинкин – за последние пять лет подготовил и издал уже семь книг: Кто проспал начало войны? М., 2011, Адвокаты Гитлера. М., 2011, Мифы и откровенная ложь о русской истории сфабрикованная нашими врагами. М., 2012, Сталин. Кто предал вождя накануне войны? М., 2012, Почему не расстреляли Жукова? В защиту маршала победы. М., 2013, Мировой заговор против России. М., 2014, Защита Сталина. Кто пытается опорочить страну и Победу? М., 2015.

Но книга, которую Вы, уважаемый читатель, держите в руках, особенная. И не только тем, что столь же интересна, как и все предыдущие книги этого автора. Их общая отличительная особенность в том, что они книги честные. В них нет никаких мифов, маршальских или генеральских баек и сказок, и особенно нет всевозможных толкований их не в меру мудрых «воспоминаний и размышлений» прикормленных историков. И эта книга точно такая же.

Но она еще важна именно тем, что в ней впервые детально проанализированы наконец-то рассекреченные материалы опроса командиров на ставшие знаменитыми пять вопросов комиссии Генерального штаба во главе с генералом А.П.Покровским. Вот перечень этих вопросов комиссии Покровского:

1. Был ли доведен до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы; когда и что было сделано командованием и штабами по обеспечению выполнения этого плана?

2. С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий?

3. Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня; какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками?

4. Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?

5. Насколько штабы были подготовлены к управлению войсками и в какой степени это отразилось на ходе ведения операций первых дней войны?

Отличаясь дотошной въедливостью в изучаемые материалы, Олег Юрьевич проанализировал ответы на эти вопросы в теснейшей увязке с не менее тщательным анализом предвоенных планов и директив высшего советского командования, а также приказов и директив командования округов. В результате ему удалось установить:

- каким в реальности было предвоенное планирование в высшем командном звене;

- что на самом деле происходило на командно-штабных играх в Генеральном штабе, по каким реально сценариям они проводились;

- почему Сталин не давал провести мобилизацию до нападения Германии;

- как войска приграничных округов приводились в боевую готовность в предвоенные дни;

- как на самом деле происходил вывод войск по планам прикрытия перед нападением Германии;

- кто и как срывал приведение войск в боевую готовность и их вывод на рубежи обороны;

- в какое на самом деле время началась война;

- вводился ли запрет на открытие ответного огня или нет, кто на самом деле запрещал вести ответный огонь по напавшему врагу даже тогда, когда он уже перешел границу;

– что на самом деле представляла из себя пресловутая «Директива б/н», почему приведенным в мемуарах Жукова текстом этого документа и текстами отправленных в округа директив впечатляющая разница;

- какой на самом деле была настоящая Директива № 1;

- реконструировать события вечера 21 июня и ночи на 22 июня, в результате чего были достоверно выявлены ошеломляющие факты: предупрежденные с вечера 21 июня самим Жуковым о нападении в ночь на 22 июня, командующие округами ушли в театры или умудрились пропасть так, что их сутки найти не могли;

- как получилось, что получив приказ Жукова, командующие не поднимали свои войска до самого нападения Германии и даже до середины дня 22 июня.

И еще много чего удалось установить этому пытливому автору. А в итоге приведенный в книге детальный анализ позволяет точно установить, кто же на самом деле виноват в трагедии 22 июня 1941 года.

Можно только поздравить Олега Юрьевича с отличной книгой. И пожелать ему дальнейших успехов на непростой стезе независимого историка.

А Вам, дорогой читатель, желаю не только внимательно прочесть эту книгу, но и обогатиться большим багажом проверенных данных о нашей не простой недавней Истории. Мы обязаны знать о своей Истории все – и белое, и черное, и красное.

С уважением,

Арсен Мартиросян, историк, писатель

«В 1953 в СССР произошёл госпереворот. Преступники во главе с Хрущёвым убили Сталина и Берию и вопреки решениям 19 съезда восстановили в СССР диктатуру партаппарата. Овладев контролем над СМИ и вычистив архивы, они стали убеждать народ СССР в том, что во всём виноват Сталин, в том числе и в катастрофе 22 Июня. Однако, расследование, организованное под видом военно-научного исследования под руководством генерала А.П.Покровского, выявило истинных виновников поражения наших вооруженных сил в начале войны. Оно было начато в конце 40х, но было свёрнуто в 1956 году новым министром обороны Жуковым. О том на какие 5 вопросов генерала Покровского отвечали участвовавшие в предвоенных событиях командиры и генералы и почему Жуков был заинтересован в сокрытии результатов этого расследования вы узнаете, прочитав новую книгу Олега Козинкина, которую держите в руках.»

Я.Е.Джугашвили

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ, ИЛИ 22 ИЮНЯ В ПОКАЗАНИЯХ ГЕНЕРАЛОВ НЕЗАКОНЧЕННОГО РАССЛЕДОВАНИЯ (ответы генералов на «пять вопросов Генерального штаба»)

Как можно разобраться в «трагедии 22 июня»? В общем, «несложно». Надо выяснить как «оно должно было быть» на «бумаге», что было в тех же «планах» СССР на случай войны с Германией, разобраться с тем, какие приказы шли в западные округа в предвоенные дни, а затем выяснить, что творилось в войсках на самом деле с выполнением этих приказов и планов. Таким образом, если вы знаете что требовалось от войск и командиров, и что произошло на самом деле, вы в принципе сможете выяснить «разницу» – найти объяснение и причины разгрома РККА в первые же дни войны. Хотя между понятиями – что требовали, что требовалось в реальности, и что могло быть выполнено, конечно же, существует огромная разница. Но чтобы увидеть, где присутствовал примитивный «бардак», а где явный саботаж, и надо – сначала выяснить, что же требовалось от армии в те дни, перед войной.

Данная книга – прямое продолжение исследования «Зашита Сталина. Кто пытается опорочить страну и победу?» (М., АСТ, 2015г.), в котором достаточно подробно рассматривалось предвоенное планирование нашего Генштаба перед неизбежной войной с Германией. А теперь пора рассмотреть – а что же было дальше? Как эти предвоенные планы наших стратегов в ГШ реализовывались, когда враг напал. И помогут нам с этим разобраться ответы командиров Красной Армии на послевоенном расследовании. Незаконченном до сих пор.

Итак….

В конце 1940-х – первой половине 1950-х годов Военно-научное управление Генерального штаба Вооруженных Сия СССР под видом «обобщения» опыта сосредоточения и развертывания войск западных приграничных военных округов по плану прикрытия государственной границы 1941 года накануне Великой Отечественной войны и провело некое расследование. Для чего были заданы пять вопросов участникам указанных событий, занимавшим в начальный период войны различные должности в войсках военных округов:

2. С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу, и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий?

4. Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?

Руководил этим «расследованием» А.П.Покровский –1898 -1979г.г. – генерал-полковник с 1944г., член ВКП (б) с 1940. В 1915 призван в армию, окончил школу прапорщиков в 1915г. В Советской Армии с 1919г., участник Гражданской войны. С октября 1940г. адъютант, затем генерал-адъютант заместителя наркома обороны СССР маршала С.М. Буденного. Всю войну начальник

штабов различных армий. С 1946 помощник начальника Генштаба по военно-научной работе, с 1953 начальник Военно-научного управления Генштаба. С 1961 в отставке. Умер в 1979.

Практически все командиры от дивизии (и даже полка) и выше западных округов июня 1941 года отвечали на эти вопросы. Отвечали вплоть до штабов округов на июнь 41-го. Офицеры званием на начало 1940-х выше звания генерал-полковника А.П. Покровского – генералы армии, на эти вопросы также отвечали. А вот такие как маршал К.К. Рокоссовский и прочие маршалы вроде как официально на эти вопросы ответы не давали. При этом формально это не было все же расследованием как таковым, ведь ответы генералов назывались не «показаниями», а «воспоминаниями». Особенно после 1953 года. Однако в 1956 году, в то время когда министром обороны СССР стал маршал Жуков, данное расследование было свернуто. Само «расследование» так и осталось «для служебного пользования», все ответы получили гриф «секретно» и «совершенно секретно» (особенно это касалось, например дивизий в Бресте) и все ответы-показания командиров на долгие годы легли в архив.

Впервые эти вопросы-ответы были опубликованы только в 1989 году в «Военно-историческом журнале» (ВИЖ), в №№ 3 и 5 в статье «Фронтовики ответили так! Пять вопросов Генерального штаба» (В.П. Крикунов. Размещено на http://liewar.ru/content/view/186/2 в 2011 году по «милости» автора этой книги). Однако ВИЖ в тех номерах опубликовал частично лишь отдельные ответы отдельных командиров (генералов) и только на первые два вопроса. С частичными ответами на вопрос №3. Видимо кому-то «наверху» показалось ненужным «ворошить прошлое» и как только дело дошло до ответов на самые интересные вопросы, публикация была прекращена. Хотя в ВИЖ, в конце статьи в №5 было указано «продолжение следует».

Первым об этих вопросах в своих исследованиях написал Ю.И.Мухин, в своей книге «Если бы не генералы» (М. 2006г.). Вторым и наиболее полным исследованием этих «вопросов Покровского» и ответов командиров на них были работы военного историка, про-

фессора и преподавателя военной истории академии им. Фрунзе, полковника В.А. Рунова. Который провел свое исследование начала войны уже на полных ответах командиров в своих книгах «1941. Первая кровь» (М. 2009г.), «Жуков против Гальдера» (М. 2010г.), «Линия Сталина в бою» (М. 2010г.) и других. Но, к сожалению, профессор Рунов не только цитировал эти ответы, но и давал свои изложения их содержания. И цель его книг несколько отличается от того что мы попытаемся выяснить данным исследованием.

Также, часть полных ответов отдельных генералов и маршалов в конце 2014 года выложили на сайте МО РФ «Документы. Накануне войны»: Собенникова. Морозова, Шумилова (ПрибОВО); Фомина (ЗапОВО), Лукина (Брест); Пуркаева, Баграмяна, Шерстюка, Абрамидзе, Рогозного (КОВО). Ответы командиров – имели гриф «секретно» и даже «сов.секретно». Особенно ответы командиров Бреста как нш 26 ск Лукина, или нш 22 тд Кислицын, или тех, кто видимо показывал не очень удобные факты, о «странных» командах комокругов – Баграмян, Пуркаев, Шерстюк или Абрамидзе и Рогозный из КОВО.

Т.е. в конце 2014 года все ответы данного расследования Покровского были рассекречены, и сегодня любой желающий имеет возможность отправиться в ЦАМО и изучать эти ответы в полном объеме.

Разбирая вопрос с приведением в боевую готовность войск западных округов, предвоенные планы РККА в книгах «Кто „проспал” начало войны» ( М., 2011г.), «Адвокаты Гитлера» ( М., 2012г.) «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?» (М., 2012г.), «Почему не расстреляли Жукова? В защиту маршала Победы» (М., 2014г.), «Защита Сталина. Кто пытается опорочить страну и Победу?» (М., 2015г.) были рассмотрены мемуары генералов и документы тех дней. Также в этих книгах ответы генералов в публикации ВИЖа также частично приводились и разбирались. Ну а здесь попытаемся собрать в «кучу» все ранее опубликованные ответы командиров (до сих пор они в полном виде не публиковались именно отдельно и собранные вместе никем именно для расследования причин «трагедии 22 июня» не рассматривались) и посмотрим, что же происходило в предво-

енные и в первые дни войны не по мемуарам генералов написанных ими спустя чуть не полвека и подверженных политической и военной цензуре, а все же на официальном расследовании. Буквально «по горячим следам», спустя всего 8-12 лет после июня 41-го, на расследовании, начатом еще при жизни Сталина. Когда врать командирам не очень хотелось.

Попробуем сделать то, что не успело сделать Военно-научное Управление Генштаба, пока им руководил генерал Покровский, помощник начальника Генштаба по военно-научной работе с 1946 года, с 1953 начальник Военно-научного управления Генштаба. Попробуем – обобщить полные ответы отдельных командиров приграничных округов на том незаконченном расследовании и сделать «выводы» по этим ответам – о причинах трагедии 22 июня 1941 года.

Посмотрим, что же сделали наши генералы, как было сорвано повышение боевой готовности перед нападением Германии, с чем пришла армия к 22 июня, разбирая ответы самих генералов на расследовании. Также, данная книга будет и неким «окончательным» обобщением всего, что было исследовано в предыдущих моих книгах о предвоенных днях.

(Примечание: Кстати, надо сказать важную вещь. О том, что никакой «внезапности нападения» для РККА и Москвы не было 22 июня, первым написал, конечно же, не я. Я не более чем «развернул» идеи Ю.Мухина на эту тему, прочитав его книгу «Если бы не генералы». Отписав ему письмо с разбором т.н. «Директивы№1», которое Мухин опубликовал в своей газете «Дуэль» в ноябре 2007 года, и это письмо став статьей и стало потом основой моей первой книги «Кто проспал начало войны?» (М. 2011 г.). Которая в черновом варианте называлась – «Внезапности не было. Кто проспал начало войны». Но за несколько лет до Мухина, в «Независимом военном обозрении» (№ 15) в ноябре 2002 года появилась статья «Поражение было неизбежным». В ней подполковник Генерального штаба Российской армии написал о том, что никакой «внезапности» нападения не было 22 июня. И в этой статье подполковник «Славин» (псевдоним автора статьи), имевший возмож-

ность изучать по роду службы архив Генштаба, и писал – о том, что с 18 июня войска приграничных округов и приводились в боевую готовность. До 21 июня еще.

Вот что он сам написал автору этой книги о том, как появилась в 2002 году та статья: «Готовил доклад, как самый подкованный в ГОУ по военной истории, для нГШ, к годовщине начала ВОВ. Ну, переписывать болтовню не хотелось, подписал разрешение и пошел в архив. Начал изучать и ...., мать твою, так все не так… Накропал первый вариант, понес, ну как на меня наехали, где взял такой бред, пришлось докладывать детально, защищая каждый пункт и тезис документально! Как та сова, ну не только я охренел!!! Получил задачу детализировать и пунктуально по всем ссылкам! А потом нГШ и нГОУ выступили, тут охренели уже все, но с нГШ ведь спорить никто не был готов, но шум поднялся и все кинулись разбираться, а кто знал, тот понял – уже можно и рассказать! А потом, что статье то пропадать, спросил разрешения, разрешили напечатать в газете, но под псевдонимом!!!! И началось....! Ржешевский и Гареев разразились матерными опровержениями, пришлось добавить второй статьей и их задев! Квашнин просто хохотал, ему самому стало интересно, потом диссертации написал .....одному, второму! Ну как то так!».

Вполне может быть что Мухин и «сам» догадался о том что войска до 21 июня приводились в боевую готовность, но факт есть факт – «все началось» с той статьи «Славина», которая, к сожалению, не вылилась в серьезное исследование-книгу. Ведь архив Генштаба, что в Москве – так и засекречен в основной массе своих документов. Я же в эти годы только собирался увольняться из армии и ни сном, ни духом не помышлял интересоваться такими вопросами…)

Ю.И. Мухин в своей книге разбирал некоторые ответы генералов из ВИЖа, но он не ставил себе задачу (и не мог) подробно разобраться с предвоенными днями и что натворили павловы в западных округах с приведением в боевую готовность своих войск до начала Великой Отечественной войны. Профессор В.А. Рунов

также (хотя уже и достаточно подробно) используя эти ответы, не исследовал этот вопрос – о приведении в боевую готовность «до 21 июня» и не стал подробно исследовать именно по вопросам-ответам предвоенные дни. Но сейчас стоит, собрав все опубликованные до этого в различных источниках ответы командиров привести их максимально без сокращений и как можно больше. Хотя тот же ВИЖ в 1989 году опубликовал ответы всего лишь нескольких генералов, и лишь малую часть показаний этих генералов (хотя даже то, что опубликовано о многом говорит), но дополнив их полными ответами, попробуем выяснить – так что же происходило в предвоенные дни в западных округах, и как готовились генералы к отражению агрессии, о которой, как оказывается, все прекрасно знали и были заранее предупреждены.

Итак, в этой книге впервые будут показаны и разобраны полные ответы тех командиров, что частично приводил и ВИЖ, а также некоторые из тех, что никогда до этого вообще не публиковались. И это будут максимально полные ответы генералов на все пять вопросов Покровского. И по этим ответам картина предвоенных дней и первых часов войны предстанет несколько в другом свете, чем это нам рассказывали с детства на уроках в школе.

Посмотрите на сами вопросы. Они действительно уже в самих своих формулировках несут информацию и выглядят как вопросы для студентов-двоечников: «Уж не в вольтах ли измеряется напряжение?». Т.е., командирам отвечая сложно было юлить, хотя некоторые и пытались, особенно после смерти Сталина, когда расследование было свернуто, а тем более возможное наказание виновных в трагедии 22 июня стало нереальным.

Если внимательно почитаете ответы генералов и командиров, то не сложно заметить что они отличаются в манере изложения и иногда достаточно сильно. Например, ответы, данные при жизни Сталина вполне подробные и обстоятельны, в них указаны точные даты и часто точное время в описании событий. Хотя есть среди

них и просто «отписки». Ответы же генералов и командиров после смерти «тирана» практически всегда именно отписки. Хотя и среди них попадаются очень интересные подробности. Также надо учитывать, что те, кто продолжал служить, не торопились показывать на своих вчерашних командиров и начальников как на виновников в невыполнении или срыве предвоенных директив Москвы – это не только в армии не приветствуется («корпоративная солидарность»). Ну а те, кто уже отслужил, или ничего не боялся, пройдя тот же немецкий плен, или не имел личной зависимости от находящихся у власти маршалов – те давали самые сильные и интересные показания.

Однако нас в данных ответах интересует, прежде всего, описание фактов, а не личные оценки генералами и командирами своих начальников июня 41-го. Тем более что отвечающие чаще всего именно описанием конкретных событий и фактов и занимались. Стараясь как раз и не давать своих оценок и тем более выводов. Одни ответы интересны тем, что по ним видно как должны были отрабатываться те или иные мероприятия, а на других видно, где шли нарушения или даже воинские преступления. Ну а, зная, какие директивы или устные команды перед войной проходили в западные округа несложно выяснить, что же на самом деле произошло. А зная, что требовали директивы и приказы от командования округов легко понять, что было сделано или не сделано по их выполнению на самом деле.

Так как вопросов было пять, то по этим вопросам и сделаем отдельные главы, в которых разбор будет идти по округам.

Тут надо пояснить – опрос командиров и генералов шел не только по западным приграничным округам июня 1941 года. Опрашивались и командиры внутренних округов, особенно те, кто в мае-июне выдвигались в сторону границы на усиление западных округов. Но ответы этих командиров приводить не станем – чем дальше от границы, тем меньше было «разгильдяйства» в действиях военных. Так что, разбирать будем ответы командиров приграничных округов, и это будут как опубликованные еще в ВИЖ №№ 3 и 5 в 1989 году, так и полные ответы этих и других командиров, ранее не публиковавшиеся в таком виде. Также опрашивались и командиры приграничных полков и ответы некоторых из них мы тоже глянем…

Сразу оговорюсь – как и в предыдущих книгах «о 22 июня», так и в этой все выжернения и подчеркивания что в приводимых документах и мемуарах, что в «авторском» тексте, сделаны мною. Сделаны по простой причине – нельзя писать о проблеме 22 июня пересказывая «своими словами» содержание документов и тех же мемуаров очевидцев или давая выжимки из «источников». Документы надо приводить максимально полно, а не в «пересказе» исследователя. Тем более что исследователи именно слишком часто и дают именно свою личную трактовку и документов и слов очевидцев. Заменяя тексты документов своим личным и часто предвзятым «авторским текстом», изложением данных документов, мемуаров или тем более показаний так, как «видится автору». А этого делать, говоря о проблеме 22 июня нельзя.

Большая часть читателей подобных исследований читают подобные работы с карандашом в руках, но чтобы читатель не выискивал важные пункты в документах или словах очевидцев которые и важны для данной работы, я и взял на себя некую смелость выделить или подчеркнуть эти самые важные места. Уж больно много придется цитировать важных документов и показаний командиров, чтобы читатель сам смог оценить атмосферу тех дней в деталях. При этом каждый читатель, видя перед собой эти документы или показания уже сам сможет делать свои выводы, если не согласен с моими. Но сделать их на основе показанного оригинала, а не моих «пересказов» этих первоисточников. Тем более что писать о проблеме «22 июня» в принципе нельзя авторским пересказом документов или воспоминаний и тем более показаний. Т.е. – необходимо максимально полное именно цитирование документов связанных с такой датой как «22 июня».

Также заранее прошу прощения у читателя за возможные и неизбежные в таких исследованиях «повторы» в этой книге, которые уже читатель встречал в предыдущих моих книгах по теме «22 июня». Тем более что данная книга в основе своей выстроена «на базе» отдельной главы из книги «Адвокаты Гитлера», в которой и была сделана первая попытка подробно разобрать ответы генералов из публикации ВИЖа от 1989 года. Опять же, некие повторы из

предыдущих книг увидят только те читатели, кто имеет эти предыдущие книги автора. А вот те, кто только начал интересоваться историей вопроса как раз и получат всю информацию с «чистого листа». При этом в данной книге некоторые утверждения и выводы могут не иметь «ссылок на источники» в виде цитат, т.к. «источники» приводились именно в предыдущих книгах уже. И ради экономии объема здесь они могут пропускаться.

И еще раз – не забывайте, что командиры давали свои ответы пока еще не на прокурорском расследовании. Поэтому многие ответы выглядят иногда не более чем некие «воспоминания». Так что не ждите в этих ответах командиров «страшных разоблачений» их старших начальников, или откровенных рассказов о воинских преступлениях этих начальников. Но если вы понимаете, о чем идет речь, и какие предвоенные приказы и директивы лежат в основе описываемых событий, то многое будет восприниматься уже по-другому. И напоследок – прошу заранее извинить за то, что главы в итоге получились очень большие. А книга в итоге совсем не проста для чтения.

Кстати, поднятая Мухиным, Мартиросяном и продолженная мною тема о том, что никакой «внезапности» нападения для Кремля-Сталина и Тимошенко-Жуковых не было, что до 21 июня приграничные округа получали распоряжения Москвы о приведении войск в боевую готовность и выводе по Планам прикрытия, для практически всех пишущих сегодня «историков» и исследователей так и осталась «запретной». На книжных полках вы так и не увидите книг, в которых об этом пишется.

Однако в 2014 года вышло переиздание книги В.В Карпова «Генерал армии Черняховский» (серия «Путь русского офицера», Вече, М.2014г.), в которой в виде некоего «романа» рассказывается о жизни одного из блистательных советских полководцев, который мог стать самым молодым маршалом Победы в Великой Отечественной войне, если бы не его ранняя гибель на фронте (приказ на маршала был уже подписан Сталиным, но не опубликован в газетах). Там есть такая фраза: «Утверждение некоторых историков

и журналистов о том, что нападение немцев для советского командования было полной неожиданностью, не соответствует действительности».

Первоначально эта книга выходила в ЯУЗЕ в 2008 году. До этого она же выходила в издательстве ЛитРес в 2013 году, и там было указано, что написана она в 2006 году еще. И во всех вариантах Карпов это все и писал, что нападение на ССР было неожиданностью для нашего командования и соответственно Сталина, есть глупость! И показывал, как шло приведение войск в боевую готовность с 18 июня в Прибалтике.

Но – «некоторые историки и журналисты» похоже, эту книгу-исследование Героя Советского Союза и писателя В.В. Карпова «не заметили». Как не «замечают» работы Мухина, Мартиросяна и мои до сих пор. Продолжая нести чушь о том что нападение на СССР было «неожиданностью» для Сталина и наших военных соответственно, что войска до вечера 21 июня не приводились в боевую готовность и тому подобное из старых баек о начале войны времен Хрущева-Брежнева…

Точнее, спустя какое-то время будет примерно так – какой-нибудь очередной министр-историк выдаст «сенсационное» исследование на эту тему, разоблачит всех и вся и покажет, что и никакой неожиданности нападения не было ни для Кремля-Сталина, ни для военных, и приведение в б.г. до 21 июня должно было проводиться и проводилось по указаниям Сталина. Выдаст, правда, как это принято у некоторых «историков» как собственное «открытие»! Сделав вид, что до него не было исследователей и писателей, которые все это уже показали за несколько лет до данного «историка», и естественно не удосужится указать, что данный вопрос уже подробно изучался и показывался до него, пошло присвоив себе «первенство» в этом вопросе.

Но чтобы таким «историкам» и «исследователям» проще было писать через пару лет свои «сенсации», мы и разберем по полным ответам командиров то, что происходило в те предвоенные и первые дни войны реально и на самом деле. Облегчим так сказать кому-то их труды.

Работа исследователя истории схожа с работой следователя прокуратуры. Так что наберитесь терпения – придется разбираться с каждой «запятой» в документе, сличать показания командиров с известными на сегодня документами тех дней по тем же событиям, с мемуарами написанными спустя годы и под приглядом цензуры ЦК КПСС. В общем, хочется сразу предупредить читателя – чтение данного исследования, состоящего из двух больших книг, будет не из легких…

(Хотелось бы также сказать читателю – все возможные «ошибки», нескладности речи в изложении в приводимых текстах ответов командиров, или в документах – приводятся точно и дословно. Как было в оригиналах документов – со всеми зачеркиваниями, отсутствием запятых и т.п. «описках». Т.е. – если сегодня мы говорим фразу – «диверсионные отряды», а вы в тексте увидите – «диверсантские отряды», то это не недогляд редакторов книги, не исправивших безграмотного «писателя» О. Козинкина, а – так в те годы просто говорили и писали в своих документах сами военные. Если явно не хватает в документе – показаниях командира «запятой» то эту запятую не поставила некая машинистка в те годы и исправлять мы такие «ошибки» в историческом документе не имеем права…)

Вопрос № 1. БЫЛ ЛИ ДОВЕДЕН ДО ВОЙСК В ЧАСТИ ИХ КАСАЮЩЕЙСЯ, ПЛАН ОБОРОНЫ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ГРАНИЦЫ; КОГДА И ЧТО БЫЛО СДЕЛАНО КОМАНДОВАНИЕМ И ШТАБАМИ ПО ОБЕСПЕЧЕНИЮ ВЫПОЛНЕНИЯ ЭТОГО ПЛАНА?

«План обороны государственный границы» применительно к приграничным округам – это «Планы прикрытия и обороны госграницы» округов. Эти планы были составной частью только одного утвержденного общего «плана войны» – «Соображений об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы» от августа – сентября 1940 г. Который разрабатывался в Генштабе. Об этих «Соображениях», их вариантах и о том, какой вариант наши стратеги в ГШ пытались реализовать на начало войны, достаточно подробно и отдельно уже мною разбиралось в книге «Защита Сталина. Кто пытается опорочить страну и победу», о «пяти планах генерала Жукова» (М., 2015г.). Так что тут мы попробуем рассказать об этих «планах войны» ГШ РККА несколько короче.

Данные «Соображения» предусматривали в окончательном виде, от 18 сентября 1940 года, два варианта развития событий – нанесение Германией Главного удара из Восточной Пруссии и Польши по Прибалтике и Белоруссии (по ПрибОВО и ЗапОВО), и Главного удара из южной Польши по Украине (по КОВО с ОдВО). При этом основной разработчик этих «Соображений» начальник Генштаба в августе 1940 года маршал Б.М. Шапошников, четко прописал,

что Главным ударом Германии надо считать удар (как «наиболее вероятным») именно по Прибалтике и Белоруссии. И соответственно там размещать наши главные силы. И это его утверждение-предположение осталось и в новых «Соображения» сентября-октября 40-го нового начальника Генштаба Мерецкова. Но если у Шапошникова основным принципом его «вариантов» было – против главных сил противника выставлять свои главные силы, то Мерецков предложил, при том, что если немцы нанесут свой главный удар севернее Полесья, иметь два варианта нанесения своих ответных ударов – размещения своих главных сил – либо против Главных сил немцев, в Прибалтике и Белоруссии, как и предлагал Шапошников, либо южнее Бреста, на Украине. При том, что главные силы немцев будут размещаться все равно севернее Полесья.

Вот что показано об этом в исследовании «1941 год — уроки и выводы» (М, 1992г. На титульном листе этого исследования указано – «Генеральный штаб Объединенных Вооруженных Сил СНГ» и «Для служебного пользования». Есть в интернете.): «оперативный план, как главный документ плана войны, представлял собой совокупность документов, обеспечивающих при их выполнении организованное развертывание и вступление в боевые действия армии и флота в соответствии с целями и задачами первых стратегических операции. Он включал:

директиву правительства об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил;

записку, разработанную начальником Генерального штаба и утвержденную наркомом обороны СССР, о порядке стратегического развертывания Вооруженных Сил (задачах фронтов и флотов) с приложением карты и сводной таблицы распределения войсковых соединений, авиации и частей РККА по фронтам и армиям;

план стратегических перевозок для сосредоточения Вооруженных Сил на театрах военных действии; планы прикрытия стратегического развертывания;

план устройства тыла и материального обеспечения действующей армии;

планы по связи, военным сообщениям, ПВО и др.

В отличие от оперативного плана в плане стратегического развертывания не определялись замысел первых операции и задачи фронтам. <…>

Во исполнение решения Главного военного совета от 16 августа 1940 г. 18 сентября Советскому правительству был представлен доклад «Об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке на 1940-1941 гг.». При разработке этого документа прежде всего тщательно изучались наиболее вероятные противники на главных и второстепенных театрах военных действий. Оценивались предполагаемые ими замыслы, количество противостоящих сил и средств на каждом стратегическом направлении.<…>

Наиболее сильным противником на Западе считалась Германия. Всего же на границах Советского Союза, по оценке Генерального штаба, вероятные противники могли сосредоточить 280—290 дивизий, 11750 танков, 30 тыс. орудий и 18 тыс. самолетов. При этом фашистская Германия с сателлитами (Финляндия, Румыния, Венгрия) будет способна выставить 233 дивизии, 10550 танков, 15100 самолетов, а на Востоке Япония — до 50 дивизий, 1200 танков и 3 тыс. самолетов.

Не исключалось, что в сложившейся обстановке нападение фашистской Германии на СССР возможно еще до окончания войны с Англией.» (с.52-53)

Как видите, даже в «планах войны» военными вполне допускалось, что нападение Гитлера на СССР вполне возможно и без окончания войны Германии с Англией. И если внимательно почитаете сами текст этих «Соображений» то там четко написано – Германия в случае нападения на СССР может выставить против нас свои основные силы оставив в Европе, против Англии минимум войск…

И тот же Молотов также показывал, что и они в Кремле понимали, что Гитлер вполне может напасть на СССР и без заключения «официального» мира с Лондоном или без «победы» над Англией. Ведь что Наполеон, что Гитлер понимали – не «разобравшись» с Россией-СССР, c Англией не сладить.… Да и как «победить» Англию – это ж не просто остров, это империя по всему миру – Ве

ликая Британия. А «остров» Англия как таковой в принципе никому не интересен. И Гитлер понимал – он захватит «остров», а колонии прихватит Америка. Поэтому ему придется сначала уничтожить Россию-СССР на континенте, которая может, если он завязнет в Англии и врезать в спину, а затем пытаться договариваться с Англией и стоящими за ней США по остальному разделу Мира. Т.е., байки о том, что Сталин считал, что Гитлер не нападет, не заключив мира или не победив Англию – глупость.

Была ли «директива правительства об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил»? Как показывает архивный копатель С. Чекунов – «Политическое решение (в простонародье "директива Правительства") о военном планировании, на базе которого Генштаб осуществлял планирование в 1941 г., существует "с подписью Сталина". Оформлено правда "коряво"…». И при этом Чекунов также показывал что «в СССР стратегические планы Правительство НЕ РАССМАТРИВАЛО .... По оперативному планированию был всего ОДИН случай, когда планы ОФИЦИАЛЬНО рассматривались на Политбюро, и было это в далеком 1927 году («год тревожных ожиданий» – К.О.). Мало того, даже мобилизационные планы после 1936 года в СНК НЕ РАССМАТРИВАЛИСЬ. Они утверждались ТОЛЬКО в политическом порядке.»... К мобпланам мы вернемся в следующих главах, а пока глянем, что показывает дальше исследование «Уроки и выводы»….

«Главным вопросом в оценке оперативно-стратегических замыслов противника являлось определение его главного удара. Анализ данного доклада и предшествующих планов показывает, что Генеральный штаб достаточно обоснованно определил развертывание главных сил фашистской Германии к северу от устья р. Сан в целях нанесения и последующего развития главного удара в направлении на Ригу, Каунас и далее на Двинск, Полоцк или на Каунас, Вильнюс и далее на Минск. Удар на Ригу мог быть поддержан высадкой морских десантов в районе Либавы и захватом островов Даго и Эзель в целях последующего развития наступления на Ленинград.

Вспомогательные удары вероятны из районов Ломжи и Бреста на Барановичи, Минск. Считалось, что одновременно с главным ударом следует ожидать удара из Восточной Пруссии в целях выхода в тыл львовской группировке советских войск и овладения Западной Украиной.

Не исключалась возможность, что противник с целью захвата Украины, может нанести главный удар в общем направлении на Киев. В этих условиях наступление из Восточной Пруссии рассматривалось как вспомогательное. Однако в докладе подчеркивалось, что «наиболее политически выгодным для Германии, а следовательно, и наиболее вероятным является первый вариант ее действий, т. е. с развертыванием главных сил немецкой армии к северу от устья р. Сан». При этом учитывались удары со стороны Финляндии на Ленинград и наступление из районов Северной Румынии на Жмеринку.

При разработке документов Наркомат обороны и Генеральный штаб в отличие от германского командования руководствовались тем, что будущая война примет продолжительный характер.<…>

При этом признавалось, что война может начаться внезапно. На это указывали как практика осуществления Германией своей военной доктрины, так и состояние армий государств фашистского блока.» (с.54)

Как видите, первое – направления главных ударов Шапошников просчитал вполне точно, и Мерецков повторил это в своих «Соображениях». Немцы действительно реально главные удары нанесли по Прибалтике и Белоруссии, и по ПрибОВО ударило сразу две танковые группы немцев. Второе – Шапошников точно просчитал, что нападение на СССР произойдет до «окончания» войны Германии с Англией. Против Англии Гитлер оставит в Европе минимум войск, т.к. Англии особо и не собиралась воевать в Европе на тот момент (она и потом не собиралась воевать – до 1944 года, пока Сталин не вышел к границам Польши), а основные бросит на СССР. Третье – Шапошников и НКО с ГШ вполне понимали, что нападение будет именно «внезапным». Т.е. без

всяких «прелюдий» в виде «нот протеста», «ультиматумов» и т.п. приграничных сражений-стычек, малыми силами – то есть внезапно с этой точки зрения и достаточно мощными силами, но не «внезапно» в смысле «неожиданно» для Кремля и военных, как потом маршалы стали в мемуарах врать. В конце концов, уже в «Директиве б/н» от 22.20 21 июня 1941 года и в директивах округов, за несколько часов до нападения сообщалось войскам – «В течении 22-23.6.41 возможно внезапное нападение немцев».

(Примечание: Кстати, Жуков потом болезненно реагировал, читая слова адмирала Н.Г. Кузнецова который и писал, что никакой неожиданности-внезапности нападения и, тем более что немцы ударят «блицкригом» для НКО и ГШ не было. Он оставил свои пометки на полях книги Кузнецова на эти утверждения адмирала в виде «?» и «Это преувеличение», «Опять болтовня», «Вот это да!» и зря (данные личные пометки Жукова показал исследователь А.Исаев на своем сайте в «Живом журнале»17 января 2013 года). Только себя «потомкам» выставил не в лучшем свете.… Но о какой «неожиданности» нападения можно говорить, если сам же Жуков вечером 21 июня обзванивал округа и сообщал им что в ночь на 22 июня возможно нападение, если сам Жуков обзванивал округа в полночь на 22 июня и давал указания о немедленной передаче в войска приказа о приведении в полную боевую готовность?? И об этом мы дальше и будем говорить подробно…)

На основе этих «Соображений» к весне 1941 года, к марту примерно, когда начальником Генштаба РККА был уже генерал армии Г.К.Жуков, сменивший в январе 1941 года генерала Мерецкова, были разработаны два варианта возможных планов отражения агрессии – «северный» и «южный». К ним должны были отработать свои планы, карты и прочую документацию уже на местах к 1 мая. Однако на сегодня известен и опубликован в 1998 году в сборнике «1941. Документы» («малиновка») только «южный» вариант, «Соображения от 11 марта 1941 года». Которые не имеют подписей ни наркома обороны С.К.Тимошенко, ни нач. ГШ Г.К.Жукова, ни тем более И.В.Сталина. Хотя, как уверяют исследователи те же

карты к этим «Соображениям» видимо изучались и имеют подписи этих лиц. Т.е., если имеются подписанные карты, а имеющиеся в ЦАМО «Соображения от 11 марта» – нет, то этот конкретный «план войны» в котором главные силы немцев «ожидаются» против Украины, не более чем черновик.

На самом деле это и есть одобренный Сталиным еще осенью 40-го «южный» вариант, в котором наши главные силы выставляются против главных сил немцев. Однако – главные силы врага с января 41-го минимум ожидались только севернее Бреста. «Соображений» по «северному» варианту развития событий, с нанесением Германией главного удара по ПрибОВО и ЗапОВО и размещением главных сил РККА в Прибалтике и Белоруссии не публиковались и независимые исследователи, специально искавшие их, заявляют, что пока их найти не могут.

Архивный копатель С. Чекунов о мартовских «Соображениях» (из «малиновки) высказался так: «Мартовские — это никакие не новые. Это документ, разработанный в точном соответствии с планом разработки оперативных планов и представляющий собой „ЮЖНЫЙ” вариант развёртывания. „СЕВЕРНЫЙ” должны были разработать (в соответствии с планом разработки оперативных планов) ПОЗДНЕЕ. Пока следов „северной” разработки не найдено... Сентябрьские соображения — это ОБЩИЙ документ. В соответствии с ним и разрабатывались „СЕВЕРНЫЙ” и „ЮЖНЫЙ” варианты. Последовательность такая: сентябрьская разработка (утверждена), затем был написан ПЛАН разработки ЧАСТНЫХ вариантов, и уже в соответствии с ним работа и продолжалась. Вот эти ЧАСТНЫЕ варианты утверждение и не проходили…».

Т.е., Чекунов подтверждает, что утверждающих подписей Сталина на тех вариантах, что хранятся в ЦАМО – нет. Но даже если эти варианты и не проходили утверждение у Сталина (так и не были утверждены окончательно с его подписью), то точно им рассматривались.

Он прав что «мартовские Соображения» это не более чем один из ДВУХ вариантов отражения агрессии-нападения, которые должен был разработать наш Генштаб к весне-лету 1941 года, но, к сожале-

нию, он считает, что этот черновик является единственно рабочим документом. И по нему и готовились воевать в ГШ – с ожиданием главных сил противника против Украины. Но это не так – настоящий рабочий «Южный» вариант Генштаба весны 41-го «ожидал» главные силы агрессора только севернее Полесья. И именно по нему и готовились наши военные к нападению Германии.

Данный вопрос достаточно подробно разбирался в книгах «Почему не расстреляли Жукова? В защиту маршала Победы» (М., 2013г.) и «Защита Сталина. Кто пытается опорочить страну и победу» (М., 2015г.) и здесь снова приводить документы и аргументы об этом – не будем. Поэтому этот вопрос рассмотрим тут в «сокращенном» варианте

Итак. Военные получили команду от Сталина на разработку двух «частных» вариантов «Соображений» 5 октября на совещании НКО, где они и представили Сталину и Молотову сентябрьские «Соображения» Мерецкова. А 14 октября Сталину была представлена «записка» наркома и начГШ с предложениями разработать (по указанию Сталина на предложение военных) два варианта отражения агрессии – из ПрибОВО и ЗапОВО, с размещением там мощной группировки и нанесением ответного удара по Германии оттуда, и из КОВО. С размещением там главных сил РККА и нанесением ответного удара из Украины. При этом военные предложили эти варианты при условии, что немцы в обоих случаях свои главные силы выставят севернее Полесья – против Прибалтики и Белоруссии.

Сталин согласился и поставил наркому и начГШ задачу отработать два разных варианта «Соображений». Какие? Именно по Шапошникову – главные силы РККА против главных сил Германии. В «Соображениях» Шапошникова приоритетным в ударе немцев считается удар по ПрибОВО и ЗапОВО и соответственно там надо держать наши главные силы. Однако в этой «записке» якобы по «воле тирана» главные силы РККА уже предлагается размещать на Украине, в КОВО. Т.е. ответ (контрнаступательная операция) из КОВО становится приоритетным. При этом уже

в этой записке, в опубликованном варианте известном на сегодня, не имеющей подписей, ничего нет о том – а где же немцы могут нанести свой главный удар. Да и в принципе не совсем ясно из этой «записки наркома» – так что же предлагал «тиран» на самом деле военным, какие указания давал. Т.е., уже в сентябре-октябре 1940 года военные попытались предложить Сталину ответный удар главными силами РККА из КОВО, предполагая удар немцев главными силами севернее – по ПрибОВО и ЗапОВО. Уверяя, что там наши войска смогут «сковать» эти силы нападающих немцев «активной обороной». И похоже данная записка – фальшивка (подредактированный оригинал?) сочиненная для того чтобы свалить вину на Сталина за неумное сосредоточение наших войск на Украине при том что немцы ударили севернее.

Итак, 5 октября 1940 года Сталину были представлены общие «Соображения» и военным было указано – усилить КОВО, но подготовить в любом случае и «северный» вариант как указано в «Соображениях» – ведь и Мерецков считал, что немцы свои главные силы выставят против Прибалтики-Белоруссии. И в «Соображениях» Мерецкова (как и Шапошникова перед этим) против КОВО ожидались слишком уж заниженные силы противника.14 октября Мерецков с Тимошенко представили Сталину «записку наркома», «южный» вариант и «предложили» оба варианта иметь готовыми к 1 мая 1941 года.

При этом, как писал в 1968 году маршал Захаров, на «14 октября» главные силы немцев ожидались именно против Прибалтики-Белоруссии – севернее Полесья!

Как пишет историк М.Мельтюхов, «северный» вариант планировалось иметь готовым в ГШ уже к 8 марта, а «южный» – к 22 марта. Т.е. «северный» вариант – против главных немецких сил выставлять наши основные – был более приоритетным. Однако с приходом Жуков с 1 февраля на ГШ началось активное протаскивание «южного» варианта – мы наносим свой ответный удар (а может и превентивный) – из Украины, южнее Полесья. При том, что основные силы немцев все равно ожидаются именно севернее Полесья. В В.Пруссии – на Прибалтику и Белоруссию.

Генштаб в первую очередь подготовил «южный» вариант отражения агрессии, а «северный» к 1 мая 41-го так и не подготовили в полном объеме. Т.е., похоже, Сталин дал команду-разрешение отрабатывать эти варианты, а вот Тимошенко и Мерецков уже тогда попытались предлагать ответный удар по «неосновным силам» противника как единственно основным. Уверяя, что войска РККА стоящие против главных сил немцев смогут «сковать» немцев и задержать их наступление пока наши главные силы лихо громят врага в южной Польше.

Об этой возне вокруг переакцентирования – переноса-размещения наших главных сил из ПрибОВО-ЗапОВО в КОВО, для нанесения нашего ответного удара из Украины при том, что главные силы немцев наиболее вероятно ожидались именно против Прибалтики и Белоруссии, подробно показал маршал М.В.Захаров в своей книге «Генеральный штаб в предвоенные годы», М. 2005г., с. 176-182 (подробно это также разбиралось в книге «Почему не расстреляли Жукова. В защиту маршала Победы», и в книге «Защита Сталина. Кто пытается опорочить страну и победу», о «пяти планах генерала Жукова»)…

Итак, военные начали отрабатывать именно два варианта развития событий. Должны были. Осенью 1940 года подписаны и утверждены были основные, общие «Соображения» о стратегическом развёртывании РККА на случай войны с Германией на 1940-1941 годы, а на их основе должны были разработать разные варианты действий РККА, наших ответных ударов. При этом повторюсь – главные силы РККА по предложению маршала Б.М. Шапошникова должны были выставляться только против главных сил врага!

«Южный» вариант «Соображений» от марта 1941 года вроде как нам известен (хотя кроме варианта рукописного, с исправлениями, имеются еще пара отпечатанных и несколько отличающихся друг от друга «Соображений» – что фальшивки, по сути). Но и «северный» вариант отражения агрессии, конечно же, существовал и рассматривался. Ведь эти «варианты» в ГШ должны были

отработать к 1 мая 41-го! Вот что написано о нем в исследовании «1941 год – уроки и выводы»:

«Во втором варианте («северный») с развертыванием главных сил к северу от Брест-Литовска (приложение 16), замысел сводился к тому, чтобы в течение 20 суток перегруппировывая и сосредоточивая войска, опираясь на укрепленные районы, активной обороной прочно прикрыть минское и псковское направления и не допустить глубокого вторжения немцев на советскую территорию.

В последующем (на 25-е сутки мобилизации) войсками Западного и Северо-Западного фронтов (около 105 стрелковых дивизий, 5500 танков и 5500 самолетов) перейти в наступление и нанести решительное поражение главным силам противника (около 140 дивизий, из них 10 танковых) и овладеть Восточной Пруссией. Одновременно войсками Юго-Западного фронта, прикрывая частью сил Западную Украину и Бессарабию, нанести поражение ивангородско-люблинской группировке противника и выйти на среднее течение Вислы.

Овладение Восточной Пруссией имело важное экономическое и политическое значение, так как резко снижало возможности Германии в ведении войны. Однако целесообразность нанесения главного удара на этом направлении вызывала большие сомнения Генерального штаба, который вполне резонно считал, что бои в Восточной Пруссии могли принять затяжной характер, а это могло ускорить вступление Балканских стран в войну против Советского Союза. Тем не менее, этот вариант сохранялся, хотя при более тщательной оценке природных условий, высокой подготовленности театра военных действий, соотношения сил и средств сторон (учитывая и качественные параметры соединений) от него можно было отказаться, заменив оборонительным вариантом…»

Как видите, «северный» вариант «Соображений» на случай нападения Германии вполне разрабатывался и рассматривался. И он предусматривал оборону и ответное наступление из ПрибОВО и ЗапОВО – «перейти в наступление и нанести решительное

поражение главным силам противника» не ранее чем «на 25-е сутки мобилизации». Но когда 1 февраля 1941 года Жуков стал начальником Генштаба, Ватутин составил новый «План разработки оперативных планов» на 1941 год то там указали: «обеспечить войска топографическими картами по "южному варианту" - к 1.5.41, по "северному варианту" - к 1.7.41 г.». (Это нашел М.Солонин, роясь в ЦАМО. Правда он так и не понял о чем эта запись, о каких «вариантах», после чего нагородил чуши всякой про «пять» вариантов «разных» «Соображений» с августа 1940 года по май 1941-го.) Т.е., все документы по «южному» варианту должны были подготовить к 1 мая 1941 года, как и указывалось военным в октябре 1940 года еще. А вот по «северному» – сами военные срок перенесли аж «к 1 июля».

Что значит, надо было «заменить оборонительным вариантом» «Северный» вариант? «Всего лишь» – поставить задачу этим округам (ПрибОВО и ЗапОВО) обороняться в первую очередь, а не переть самим в ответное наступление: ни сразу же после нападения врага, ни спустя время после мобилизации и по этому плану. Тем боле что, что там будет через 25 дней войны и начала мобилизации – одному богу известно.

Таким образом, в ГШ и округах должны были быть «под рукой» два разных варианта оборонительных действий РККА, а СССР начал бы войну в зависимости от ситуации, складывающейся на немецкой стороне. И решение на то какой вариант выбрать мог принять только один человек – Сталин! В зависимости от того где разведка вскроет возможный Главный удар Германии (немецкие генералы спорили до последнего – где наносить главный удар), какова будет политическая ситуация вокруг СССР на границе с Румынией и Венгрией, тот вариант отражения агрессии-нападения и будет задействован. И там и будут сконцентрированы основные силы западных округов, а также туда сразу будут отправляться и дополнительные армии внутренних округов. Но при этом «северный» вариант однозначно самим Сталиным считался основным, а «южный» – рассматривался всегда не более чем запасной, второстепенным. И в обоих вариантах наши ответные действия могли быть

начаты не ранее готовности наших главных сил, спустя не менее пары недель минимум, оборонительных боев.

Однако после удаления Шапошникова из Генштаба Тимошенко-Мерецков, а потом и Жуков именно ответный удар из КОВО и стали протаскивать как основной вариант отражения агрессии. И свой вариант – как удар нашими главными силами по не главным силам противника в случае нападения Германии. И – немедленно!

Вот что пишут об этом в исследовании «1941 год — уроки и выводы»:

«Таким образом, главную группировку войск Генеральный штаб планировал развернуть к югу от Брест-Литовска, т. е. против неосновных сил противника, с тем чтобы мощным ударом на люблин-бреславском направлении на первом же этапе войны отрезать Германию от Балканских стран, вывести их из войны, лишив тем самым фашистский рейх важнейших экономических баз». (с. 54-55)

Как писал позже маршал (и 10 лет начальник Генштаба в 1960 годы) М.В. Захаров в НКО и ГШ прекрасно понимали и знали, что главные силы немцев будут бить все равно по Белоруссии и Прибалтике. И вероятность того что немцы разместят свои главные силы против КОВО также по словам М.В. Захарова в ГШ просчитывалась и выводы были такие – этого делать немцы не станут в силу объективных причин. Однако Тимошенко и Мерецков-Жуков (выходцы из Киевского ОВО) решили, что наносить свой главный удар нам надо из Украины, а в Белоруссии и Прибалтике можно оставить меньше сил. Мол, пока мы лихо будем громить супостата из КОВО своими главными силами, и переть «на Люблин», наши войска в Прибалтике и Белоруссии скуют главные силы немцев – продержатся. Т.е., против Главных сил вермахта не обязательно ставить свои мощные силы.

Сталин, похоже, эти дурные идеи военных не одобрял и тогда именно они и стали убеждать Сталина что, размещая в КОВО главные силы, они именно против КОВО и ожидают главные силы Германии и ее союзников. И тот же начальник РУ ГШ генерал Голиков,

также выходец из КОВО, составлял под эту идею, на основе часто слухов от агентуры невысокого уровня сведения, что немцы свой главный удар будут наносить именно по Украине, для «отторжения» последней от СССР. При этом Голиков, похоже, просто игнорировал донесения от агентов уровня «Альта» (Ильза Штёбе – агент в МиДе Германии) которые докладывали о трех группах армий (с фамилиями командующих этими группами) и трех направлениях ударов, с более мощными по ПрибОВО-ЗапОВО, вставляя в сводки РУ сведения о двух предполагаемых ударах Германии – по Прибалтике и Украине. С главным ударом по Украине.

И хотя немецкие генералы и спорили «до последнего» – где наносить главный удар, по Украине или севернее, в реальности именно по ПрибОВО и ЗапОВО пришелся Главный удар Гитлера, и в «Соображениях» Шапошникова августа 1940 года которые продублировались в варианте Мерецкова сентября 40-го, именно это направление и считалось главным. Но при этом именно немедленное встречное ответное вторжение силами всего КОВО с целью отсечения до 100 дивизий агрессора и пытался Жуков с Тимошенко организовать ударом «на Люблин» уже 23 июня. И именно к этому встречному немедленному вторжению и готовили они войска западных округов, как только уже Жуков стал начальником Генштаба в феврале 41-го. О чем потом и писал маршал М.В. Захаров:

«Испокон веков, еще с наполеоновского наступления на Россию, считалось, что главным направлением для действий противника против нас на западе будет смоленско-московское направление, севернее рек Припять и Сан. (Т.е., со стороны Бреста, через Белоруссию – К.О.) Так оно оценивалось и в записках Генерального штаба РККА за подписью Б.М. Шапошникова. При этом предлагалось против основных сил врага выставить и наши главные силы.

Но с приходом на должность Наркома обороны тов. C.K. Тимошенко и начальника Генерального штаба тов. К.А. Мерецкова взгляды на стратегическое сосредоточение и развертывание резко меняются, хотя в оценке возможных действий противника расхождений не было. Главная группировка советских

войск создается южнее Припяти для выполнения следующей стратегической задачи: “Мощным ударом в направлении Бреслау в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах участия их в войне”. (Архив ГОУ ГШ, оп. 240-48 г., д. 528-V)

В плане стратегического развертывания указывалось: “Удар наших сил в направлении Краков, Бреслау, отрезая Германию от Балканских стран, приобретает исключительно политическое значение. Кроме того, удар в этом направлении будет проходить по слабо еще подготовленной в оборонном отношении территории бывшей Польши”. (Там же.)

По этому варианту и была развернута Красная Армия к началу Великой Отечественной войны.»

Захаров показывает, что в нашем ГШ прекрасно понимали, что против Украины немцам сложно будет выставить свои главные силы еще и потому что на «их стороне» сама география этому не способствует – много рек, мало дорог и т.п.. Что не позволяет накопить в этом регионе много войск. А вот что думали об этом сами немцы:

«В связи с тем, что политическая позиция Румынии тогда еще была неясной, а также вследствие трудностей с развертыванием войск в Южной Польше, вызванных недостатком пространства, в районе южнее Припятских болот можно было сосредоточить только небольшие силы — 11 подвижных и 24 пехотные дивизии.» (Гот Г., Танковые операции. М., Воениздат, 1961г. Глава II. Предыстория. Возникновение плана операций. Доводы "за" и "против" нападения на Россию подробно.)

При этом Захаров указывает что по «планам» Жукова и Тимошенко «главная группировка советских войск к югу от Брест-Литовска состояла из 120 дивизий, а севернее Брест-Литовска (на Северо-Западном и Западном фронтах) — из 76 дивизий, причем непосредственно на Западном фронте, прикрывающем смоленско-московское направление, выставлялось 44 дивизии». (М.Захаров, гл. Накануне великих испытаний (М. 1968 г.), Генеральный штаб в предвоенные годы. М. 2005 г., с.421-422)

Т.е., несмотря на то, что как учит военная наука, в войне такого масштаба требуется «против основных сил врага выставить и наши главные силы», Тимошенко и Мерецков, даже при том, что в их «планах войны» «в оценке возможных действий противника расхождений не было» (главные силы врага ожидались именно севернее Бреста, севернее припятских болот), а потом и Жуков виноваты в том что именно «По этому варианту и была развернута Красная Армия к началу Великой Отечественной войны». По варианту – главные силы РККА на Украине, против неосновных сил противника атакующего своими главными силами по Прибалтике-Белоруссии. Мы же при этом также прем в наступление – минимум немедленное ответное.

(Примечание: Захаров и показал, что именно с приходом в НКО и ГШ Тимошенко и Мерецкова, дурные идеи «наступательных» действий стали давить на мозги нашим военным. Которые в принципе проповедовали и нападение первыми.

Вот что выдавал Мерецков до того как стал начГШ:

«Мерецков: Я хочу сделать предварительное замечание по вопросу о военной идеологии. <…>

Я считаю важным остановиться только на отдельных вопросах военной идеологии, т. е. воспитание нашего народа в армии.

До сих пор в представлении всей страны, а также в армии сложилось мнение, что мы будем воевать только тогда, когда на нас нападут. Наши подростки так и воспитываются, что пока нас не трогают, мы воевать не будем, или же, если на нас нападут, то мы будем отвечать двойным ударом. Дальше, что мы разгромим врага на его собственной территории.

Кажется в начале, что это вопрос всеми понятый и очень простой, но можно привести на примерах последних войн, что это настроение сказалось на нашем народе.<…>

Мне кажется, что этот вопрос — вопрос воспитания, нужно поставить во главу. Нужно разъяснить, что мы заняли определенный участок Финляндии не только для того, чтобы его иметь, но и для того, что, может быть, придется выступать в другом месте. Кто говорил, что мы все время на Дальнем Востоке бу-

дем находиться в таком положении, в каком воевали, и что не придется драться где-либо еще? Почему на Западе обеспечение наших границ выливается только в обеспечение бетоном?

И вот так если продумать целый ряд вопросов, то можно сказать, что наша армия готовится к нападению и это нападение нужно нам для обороны. Это совершенно правильно, и мы в этом должны сами повернуть себя к стране. Мы должны обеспечить нашу страну не обороной, а наступлением, и что мы сможем дать более сильный удар врагу. Наша армия способна, чтобы обеспечить счастье нашей страны.

Мы говорили между собою, что лозунг политической обороны, но устав говорит — для наступления. Наша армия существует для обеспечения нашего государства, нашей страны, а для того, чтобы обеспечить это, надо разгромить, разбить врага, а для этого надо наступать. Исходя из политических условий мы должны наступать, и Правительство нам укажет, что нам нужно делать.» («Совещание начальствующего состава Красной Армии 14-17 апреля 1940 г.». Источник – «Зимняя война»: работа над ошибками (апрель—май 1940 г.). Материалы комиссий Главного военного совета Красной Армии по обобщению опыта финской кампании. — М.:; СПб.: Летний сад, 2004, с.349)

Как видите, именно от Мерецковых и пошли идеи нападения первыми на злых капиталистов, или превентивных ударов, в среде военных предвоенных месяцев. Мерецков под эти идеи даже идеологию притянул за уши, мол, давайте народ воспитывать в духе нападения первыми, но нападать будем, конечно же, защищаясь. Ну, прям как «резуны» современности – «святое дело» проповедовал. Устав вспомнил – там ведь тоже о нападении у нас первыми оказывается, но в конце стрелки перевел на Правительство – мол, как оно скажет, так и будет.… Не зря его Сталин «ярославцем» называл…)

Историки на сегодня уверены что «Вариант Барбаросса», с его направлениями ударов и т.п. на стол к Сталину до 22 июня не попал. Добывала ли разведка СССР предварительные разработки Пау-

люсов осени 1940 года? Вряд ли, по крайней мере, об этом ничего не известно. Однако Шапошников уже в июле-августе 40-го четко просчитал эти самые направления главных ударов, которые спланировали генеральный штаб ОКХ во главе с Гальдером и штаб оперативного руководства ОКВ во главе с Йодлем, получавшим указания непосредственно от Гитлера к концу 1940 года в итоге.

«к 5 августа, 1940 г. в генеральном штабе ОКХ был подготовлен «Проект операции на Востоке», в котором была отражена идея создания двух крупных группировок немецких войск на московском и киевском стратегических направлениях, из них главная должна была действовать на московском направлении.

В штабе оперативного руководства ОКВ к 15 сентября был подготовлен также проект плана, в котором в отличие от проекта ОКХ предусматривалось создание трех стратегических группировок: двух — севернее Припятских болот, одной — южнее. Главный удар предполагалось нанести центральной группировкой с применением основной массы танковых и моторизованных дивизий в промежуток между Днепром и Западной Двиной, с тем чтобы рассечь советские силы в районе Минска и затем наступать в общем направлении на Москву.{8 – См.: План "Барбаросса": Сборник документов о подготовке фашистского вермахта для агрессии против СССР (на нем. яз.). Берлин, 1970. С. 121-126.}

<…>

5 декабря 1940 г. Гальдер в докладе Гитлеру предложил создать три группы армий, из них самую крупную — на направлении Варшава, Москва. <…>

18 декабря 1940 г. Гитлер подписал директиву № 21 верховного главнокомандования, получившую условное наименование план «Барбаросса». <…>

Главный удар согласно директиве должен был наноситься севернее Припятских болот, где следовало сосредоточить две группы армий. Центральной группе ставилась задача наступать особо сильными танковыми и моторизованными соединениями из района Варшавы и севернее ее нанести поражение противнику

в Белоруссии.{11 – См.: План "Барбаросса". С. 143}.» («1941год — уроки и выводы», кандидат исторических наук А.С. Якушевский – подраздел «1.2 Подготовка вооруженных сил фашистской Германии против СССР», с.11-12 )

Обратите внимание на то, что севернее Припятских болот (севернее Полесья), против Прибалтики и Белоруссии немцы планируют развернуть две группировки войск вермахта. И именно эти две группы армий и ожидались нашим Генштабом в различных «Соображениях». Шапошников считал, что через ПрибОВО пойдут более мощные силы, чем на Белоруссию, но в данном случае эта его «ошибка» не очень существенна – Главный удар ожидался именно севернее Припятских болот, а это более важно. Тем более что по Прибалтике и ударили именно две танковые группы вермахта, с последующим поворотом одной из них на Минск.

Однако маршал М.В. Захаров прямо указывает, что именно с приходом Тимошенко-Мерецкова к осени 1940 года (Жуков только продолжил в феврале 1941 года эту деятельность) в наркомат и ГШ, и был сделан упор на подготовку наступления из Украины в ответ на вторжение Германии (с главным ударом вермахта по ПрибОВО-ЗапОВО), вместо подготовки сильной обороны в Белоруссии и Прибалтике. Вместо того чтобы выставить против главных немецких сил свои более сильные группировки их формировали так чтобы самим ударить «параллельно», «встречным наступлением», оставляя против немецких ударов лишь приграничные дивизии в «линию». Как писал тот же историк В. Исаев в «Приложении» к книге Захарова – наши военные решили провести «асимметричное» наступление в случае нападения Германии.

А когда авантюра с ударом из КОВО накрылась, в том числе и из-за того что павловы в центре не удержали «активной обороной» (да и вообще никакой в Белоруссии особенно) главные силы немцев, сочинители тех «записок» и запустили потом байку, через «воспоминания» Жуковых, что это именно Сталин и заставил их считать южное направление Главным в ударе немцев и заставил для этого нагонять основные силы именно в Киевский ОВО.

В записке от «не позднее 5 октября» 1940 года Сталин ставил задачу отработать в любом случае ДВА варианта отражения удара. Но реально отработка «северного» варианта была похерена. И тот же В.М. Молотов потом очень злился на маршальские байки – что Сталин считал Украину главной целью Гитлера: «– Жуков упрекает Сталина, – говорит Молотов. – Я не думаю, чтобы Сталин считал так, как Жуков пишет, что главное направление будто бы на Украину. Я этого не думаю. И не думаю, чтобы ссылка на Сталина у Жукова была правильная. Я ведь не меньше Жукова знал о том, что Сталин говорит, а об этом я не помню. Я этого не помню. Я это не могу подтвердить. <…>

Главное – Москва, а не Украина, но Сталин при этом, конечно, считался и с тем, чтобы не дать им возможности толкнуться к Донбассу и к Днепропетровску. <…>

14.01.1975, 04.10.1985» (Чуев Ф. «Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева», М.: ТЕРРА, 1991г., с.58)

Хотя в принципе некая «логика» в этом варианте наступления из КОВО и была – в этом месте Польши просто легче наступать, чем на Пруссию. Не из-за якобы имеющихся в Пруссии «укреплений» и не по ландшафтным «причинам». А потому что в Пруссии просто больше вражьих войск. И именно для этого наступления в более слабом, чем КОВО, в ЗапОВО, в котором войск было поменьше и задач по немедленному вторжению ему вроде как не ставилось, запасов материальных средств было больше чем в КОВО. Ведь уже и Жуков планировал наносить удар «на Люблин» с последующим выходом к Балтике, на север Польши и из ЗапОВО подавать эти «запасы» в Польшу для «победно наступающей» РККА ближе.

«Всего перед войной имелось 887 баз, складов и их отделений, из них: артиллерийских — 146, горюче-смазочных материалов и тары — 229, продовольственных—133, технических (бронетанковых войск, связи, инженерных, авиационных) — 165. В них хранилось 39 523,9 тыс. снарядов, 15 859,1 тыс. мин, 2 944 533 тонн продовольствия и другое имущество. Красная Армия обеспечивалась всеми запасами на 2—3 месяца войны. Однако около половины запасов основных материальных средств размещалось

в западных приграничных округах. Их размещение отвечало требованиям наступления, а не стратегической обороны….» (М.В. Захаров, указанное сочинение, с. 414)

В итоге эти склады в большинстве своем были либо уничтожены при отступлении, либо попали к немцам.

Так что, если верить «группе авторов» исследования «1941 год — уроки и выводы» «северный» вариант действительно существует. Хотя и не совсем понятно, что значит «этот вариант сохранялся» – так он был утвержден Сталиным или нет? И кто принимал решение об «отказе» от этого варианта начала войны?! Сами военные в НКО и ГШ, или их так тиран «заставил»?! На каком основании от «северного» варианта «можно было отказаться», заменив его «южным», по факту реальных событий? Ведь потом под жуковский «южный» вариант в ГШ в начале мае и «Планы прикрытия» для запокругов сочинили, обязав округа отработать новые ПП к концу мая. А потом в соответствии с этим «вариантом» война и началась, когда по «Директиве №3» попытались начать ответное наступление силами чуть не всего КОВО в ответ на ударившего в Белоруссии главными силами врага.

Скорее всего, неясность в этом вопросе происходит от того что после сентября 40-го последующие «планы» не подписывались ни самими военными ни тем более Сталиным. И так и остались в виде черновиков, которые хоть и приносились Сталину на рассмотрение, постоянно «перерабатывались». И кстати, именно непредставление на утверждение окончательных вариантов, постоянная переработка черновиков и позволяет под видом этой «переработки» реализовывать тот вариант, которые хочется.

Итак, получив от Сталина указание на отработку двух вариантов отражения агрессии Гитлера, Тимошенко-Мерецков и Жуков в первую очередь отработали свой «южный» вариант. После чего западные округа худо-бедно отработали и новые Планы прикрытия. А вот на второй вариант отражения агрессии, с упором на Прибалтику и Белоруссию, с размещением там основных сил и средств, нарком и начГШ похоже «забили». А ведь Жуков должен был в первую очередь отработать именно «северный»

вариант! Ведь главным в ударе немцев в «Соображениях» считалось именно «северное» направление.

К сожалению, в этом исследовании «1941 год — уроки и выводы», в «приложении 15 и 16» показаны не тексты «Соображений» по «северному» и «южному» вариантам, а только карты-схемы к этим «Соображениям». Которые составители этого исследования изготовили на основании оригинальных и подлинных «Соображений» еще осени 1940 года. Но на них и видно, где и как концентрируются основные силы РККА западных округов на Украине, в Белоруссии и Прибалтике в этих вариантах, и какие задачи им ставились по разным вариантам «Соображений».

По «южному» варианту в приграничных округах предполагалось иметь:

С-ЗФ – 6 стр. корпусов, 17 стр. дивизий, 4 танк. дивизии, 2 мсд, 2 птбр;

ЗФ – 12 ск, 35 сд, 3 тд, 1 мсд, 3 кав. дивизии, 3 птбр и

Ю-ЗФ с ЮФ – 24 cк, 76 сд, 9 тд, 4 мсд, 5 птбр.

А по «северному»:

С-ЗФ – 8 стр. корпусов, 30 сд, 4 тд, 2 мсд, 2 птбр;

ЗФ – 3 ск, 41 сд, 5 тд, 3 мсд, 5 птбр, 2 кд, и

Ю-ЗФ и ЮФ – 12 ск, 44 сд, 7 тд, 3 мсд, 7 кд, 4 птбр.

Как видите, в ЗапОВО (ЗФ) по «северному» варианту планировали выставить против немцев не 35, а 41 стр. дивизию, не 3 танковые дивизии, а 5, не 3 противотанковые бригады, а 5 таких ПТБр! Итого – 51-у дивизию вместо 41-й. В ПрибОВО не 17, а 30 сд, при тех же 2-х мехкорпусах и 2-х птбр. Итого – 36 дивизий вместо 23-х. Т.е., против главных сил врага выставлялись свои мощные силы – на 19 только стрелковых дивизий в «центре» больше чем по «южному» варианту. Притом, что в КОВО (Ю-ЗФ) общее количество войск снижалось на 32 стрелковые и 2 танковые с 1 механизированной дивизии, но не настолько, чтобы не иметь возможности противостоять венгерским, румынским и немецким войскам на той стороне.

И на осень 40-го на картах-схемах этого «Приложения» изготовленных составителями этого исследования именно на основе оригинальных «Соображений» ГШ (это исследование вообще-

то не для широкой печати издавалось, а «Для служебного пользования») видно вполне – что же ожидалось нашим Генштабом на «той стороне» – где ожидался Главный удар и главные силы Гитлера в обоих «вариантах»?

По «Северному варианту» против ПрибОВО и ЗапОВО ожидается – «До 120 пех. див. и до 10 танк. див.», включая Брестское направление, а также «До 50-60 пех. див. и до 5 танк. див.» чуть южнее Бреста – севернее Львовского выступа. Против КОВО и ОдВО – «До 15 пех. див. (венг.)» и «До 30-35 пех. див. (рум.)».

А по «Южному варианту», Главные силы вермахта ожидались точно также! Против ПрибОВО и ЗапОВО – «До 120 пех. див. и до 10 танк. див.», а также «До 50-60 пех. див. и до 5 танк. див.» против КОВО, и – те же «До 15 пех. див. (венг.)» и «До 30-35 пех. див. (рум.)» против КОВО-ОдВО.

Как видите – в обоих случаях в сентябре-октябре 1940 г. Главные силы Германии (и ее союзников) ожидаются именно против Прибалтики и Белоруссии! До 180 пехотных дивизий и до 15 танковых. А против КОВО не более чем второстепенные («неосновные») силы, до 50 пехотных, и в основном Венгрии и Румынии! И возможно некоторые силы немцев им в помощь. Т.е., направление Главного удара Германии в НКО и ГШ, по обоим вариантам, рассчитано было верно – Главный свой удар немцы нанесли именно по Прибалтике и Белоруссии! И в «Соображениях» Шапошникова-Мерецкова как раз там и прописаны эти силы немцев в предполагаемом ударе Германии по ПрибОВО и ЗапОВО!

Изменилось ли к весне 41-го что-то в планах ГШ по ожиданию немецких главных ударов? Нет! Жуков также пытался готовить наш ответный удар из КОВО по неглавным силам врага.

А «Соображения от 11 марта» хранящиеся в ЦАМО, любые «Соображения» сходные с ними текстом – в том, что главный удар немцев весной 41-го ожидается нашим Генштабом по Украине – «фальшивки»! Хотя сами эти «Соображения» не более чем черновик одобренного Сталиным «южного» варианта осени 40-го, а точнее, это скорее некая «записка к докладу». Ну и соот-

ветственно фальшивкой является утверждение маршалов о том что «Сталин заставлял их считать украинское направление Главным в ударе Гитлера»! Ведь, в конце концов, разведка и давала Генштабу состав и группировки немецких войск против СССР! На основе чего Генштаб и сочинял «Соображения» в разных вариантах и карты к ним. И судя по этим «вариантам» разведка, если и не могла дать точной цифры количества немецких войск что будут выставлены против СССР к моменту нападения (это количество Генштаб сам «прикидывал» в своих расчетах) то она вполне точно определила «направления» Главных ударов, откуда надо ждать главные силы Германии.

Опубликованные на сегодня тексты «Соображений от 11 марта», без подписей можно называть «фальшивками» – потому что эти тексты нам все эти годы пытаются выдать за «планы» по которым якобы и готовились к войне в СССР. При этом эти «Соображения» опубликованы были как некий «проект», но подразумевалось, что по нему и были отработаны утвержденные «Соображения» по «южному» варианту.

Являются ли эти «Соображения» фальшивками в чистом виде, изготовленными умельцами специально? Нет – то, что нам известно на сегодня и опубликовано, это генштабовские черновые разработки, которые таковыми и были в момент сочинения – с сентября 1940 года еще. Переписанные весной 41-го. Как не более чем некие «черновики» одобренного Сталиным «южного» варианта, которые должны были разработать после его указаний. С такими «черновиками-шпаргалками» начГШ может пойти на доклад к главе страны, и к таким «шпаргалкам» и схемы рисуют соответствующие – на «политических» картах. Для доклада Сталину… А вот когда «планы» утверждены – рисуются уже карты, которые будут иметь подписи и военных и Сталина – топографические карты. Которые хранятся не в ЦАМО, а в архиве ГШ том же…

По «Соображениям от 11 марта» главные силы немцев допускаются против Украины и поэтому в КОВО должны быть сосредоточены и наши главные силы. Но реально, весной 41-го Жуков реализовывал «южные» «Соображения» Мерецкова, еще осени

40-го. В которых главные силы врага ожидаются севернее Припяти, но наши главные силы сосредотачиваются южнее – на Украине.

Данные схемы из исследования «1941 год — уроки и выводы» на страницах «212-213» уже приводились в книге «Почему не расстреляли Жукова? В защиту маршала Победы» (М. 2013г.). Или в книге «Защита Сталина. Кто пытается опорочить страну и победу» (М., 2015г.). Также данные схемы в мае 2013 года выложены в интернете в «Приложении» и к исследованию «1941 год — уроки и выводы». Но думаю, стоит их привести и в этом исследовании еще раз. Как говорится, сами смотрите и «сравнивайте» – где ожидался удар Главными силами Германии в обоих вариантах «Соображений» нашим Генштабом осенью 1940 года, что легло в основу «южного» варианта Жукова весны 41-го (см. Схемы №1 и 2).

Обратите внимание – Захаров прямо указывает, что Главный удар Гитлера ожидался по ПрибОВО и ЗапОВО, а уже Тимошенко с Мерецковыми главные силы РККА для ответного удара погнали в КОВО. Захаров в 1968 году ссылается на «Соображения», по которым и начали войну нарком и нГШ («южный» вариант) и дает их архивные реквизиты хранения – «Архив ГОУ ГШ, оп. 240-48 г., д. 528-V» и это архив Оперативного Управления ГШ. Так вот – оригинальные «Соображения» изначально и как минимум до начала-середины 1990-х годов хранились в этом архиве, в Москве. Возможно, сегодня оригинальные «Соображения», по которым Жуков и начал войну, также хранятся в ЦАМО, в Подольске, но боюсь, так просто найти их не каждый сможет – это ж километры стеллажей… Или их просто не каждому дадут для ознакомления. Ведь публикацией-вбросом тех «фальшивок» (черновых «Соображений от 11 марта») в той же «малиновке» занимались вполне солидные товарищи на высоких должностях, и, пойдя на этот вброс, они же и сделали все, чтобы оригинальные к простому исследователю так просто в руки не попали.

Также обратите внимание на разграничительные линии для армий в приграничных округах по разным вариантам (на военных картах линии между армиями должны быть двойными, но в данном случае это не карты, а именно схемы). По «северному» варианту

«Соображений» мало того что основные силы немцев ожидаются против ПрибОВО и ЗапОВО, так еще и никаких немедленных ответных ударов армиями западных округов не готовится – линии между армиями уходят в глубь нашей территории, т.е. армии уходят в оборону. И ответный удар наносится силами, прежде всего ПрибОВО и ЗапОВО по главным силам Германии после отражения первых ударов вермахта. На «25-е сутки мобилизации». А в это время противника удерживают на границе приграничные дивизии с помощью ВВС, и мехкорпусов.

А по «южному» варианту, при том, что главные силы Германии ожидаются все там же – против ПрибОВО и ЗапОВО, линии между нашими армиями уходят сразу на территорию противника. Т.е., по «южному» варианту уже осени 40-го готовился именно немедленный ответный удар из КОВО по напавшему врагу, с отсечением вермахта от союзников – Венгрии и Румынии. Из «львовского» выступа. И такой же удар из ЗапОВО – из «белостоцкого» выступа. При поддержке армий ПрибОВО. Насколько «немедленным» должен был быть тот ответный удар? В течении максимум нескольких суток. Иначе этот план становится невыполнимым в виду быстрого изменения обстановки связанного с действиями противника. Которые в считанные часы-сутки введет в бой свои основные силы, и тогда вы точно окажетесь в «затруднительном» состоянии.

И это и пытались военные провернуть уже «Директивой №3» от вечера 22 июня. Тем более что теории «встречных наступлений» были вполне «почитаемы» в те годы среди наших военных. Еще с Первой Мировой. И это немедленное наступление Жуков и отыгрывал в январе 41-го на КШИ.

(Примечание: Историк А.Б. Мартиросян в своей работе «22 июня 1941. Итоги разведывательно-исторического расследования» (М., 2016г.) показывает интересный факт. В «начале сентября 1940 г. в КОВО, а в это время командующим там был Жуков, прошли учения 6-й армии округа по сценарию немедленного «превентивного» [контр] наступления на Юго-Западном направлении, да еще и с плацдарма Львовского выступа.» и на этих окружных играх Жуков точно также красиво побеждает противника занимаясь подтасовкой.

«Западные» с утра 12 сентября нападают первыми, но при этом пару дней топчутся на границе, а спустя эти пару дней «восточные» идут в ответное наступление и громят неприятеля. При этом «восточные» заранее узнав о нападении, вводят за пару дней свои ПП,«с 13 сентября ведут разведку полосы прикрытия противника путем наблюдения с линии границы», а с «утра 14 сентября 6-я армия переходит в наступление». И к «-17 сентября, уничтожив части прикрытия противника, – а это по сценарию-то 14-16 дивизий вермахта, – создает условия для ввода в прорыв конной армии и во взаимодействии с ней, а также 5-й армией (по игре 15-й) наносит поражение Томашевской группировке противника и выходит на рубеж Замостье – Белгорай – Жешув – река Сан.»

В чем подтасовка? В дурацком сценарии за противника. Который планирует напасть, но топчется на границе и дает нам возможность получше подготовиться к красивому ответному удару.

«Если по условиям игры нападение ожидается 12 сентября, тем более что противник упреждает восточных в развертывании сил, то, спрашивается, какого же, миль пардон, хрена только с 13 сентября планируется разведка противника?! Тем более с линии границы?! «Западные», что, так и не напали 12-го, выходит, если разведка и наблюдение ведутся с линии границы?! Как, даже в игре, можно начинать разведку противника не столько даже после установления даты нападения противника, сколько после самого факта нападения? Да еще и с линии границы?! И каким это образом даже в игре можно за один день разведать противника настолько, чтобы уже на следующий день начать наступление на него?! Да к тому же уже развернутыми и сосредоточенными силами?!

Причем, никак не пояснен в сценарии игры существеннейший момент – а что, собственно говоря, два дня делали наши войска (т.е. «восточные»)? Что, за эти два дня ни «западные», ни «восточные» ни одного «гостинца» друг другу не послали?! То есть никто ни разу не выстрелил, никаких, хотя бы локальных изменений на фронте не произошло?! Да и вообще, хоть как-то, но должна же была быть предусмотрена хотя бы минимальная оборона у «восточных»?!

12-го «западные» ударяют, а уже 14-го «восточные» с криком «Ура!» начинают свой якобы превентивный удар, а на самом деле просто-напросто встречное контрнаступление по факту нападения?! Где тут превентивность?»

Вообще-то – это откровенная подтасовка условий игры, под Жукова, и такой же подтасовкой, когда за противника придумывают странные и даже идиотские сценарии их действий, при виртуальных у нас резервах, Жуков занялся на КШИ в Генштабе – в январе 1941 года…

Также Мартиросян приводит интереснейшую докладную особиста высокого уровня:

«В архивах сохранилась интересная докладная на имя начальника Оперативного Управления ГШ генерала Ватутина от 16 мая 1941 г. за подписью помощника начальника 3-го Управления НКО (военная контрразведка), капитана госбезопасности Москаленко, озаглавленная «О недочетах в оперативной полевой поездке Прибалтийского ОВО».

Отметив ряд ошибок в деле обеспечения секретности, скрытого управления войсками и охраны штабов, капитан госбезопасности Москаленко главный акцент сделал на следующем: «Оперативное задание было составлено по шаблону. Одна и та же тема, проводимая на армейских поездках (оборонительная операция с ограниченными силами и средствами с последующим переходом в контрнаступление), и каждый раз давали противнику возможность прорывать нашу оборону крупными силами, а затем эти крупные силы останавливались и ждали нашего контрудара...» (ЦАМО, ф. 228 оп. 11627, д. 15, л. 82. Данную докладную нашел в архивах и приводил в своих статьях и книгах – М.Солонин. Например – ВПК, № 45(462) от 14.11.2012г.…).

То, что этот вывод касался учений в ПРИБОВО – не должно смущать. Помощник начальника 3-го Управления НКО (военная контрразведка), капитан госбезопасности Москаленко, быть может, сам того не планируя, показал глубинную суть всеобщего явления. Ведь то же самое творилось и в других округах. Мало того, что сценарии игр и полевых армейских поездок составлялись по шаблону,

а в армии шаблон навязывается только сверху, так еще сам замысел таких учений поражает: оборонительная операция с ограниченными силами и средствами с последующим переходом в контрнаступление!

Хуже того. Всякий раз на этих учениях давали условному противнику возможность прорывать нашу оборону крупными силами, а затем эти крупные силы останавливались и ждали нашего контрудара!

Наверное, чтобы играющие могли «красиво» побеждать, не иначе, и точно также как было и на январских КШИ в ГШ. И не просто «красиво побеждать». А так, чтобы победителем на картах выходил только Жуков и его местные клоны!? Ведь и на КШИ в ГШ «синие» тоже почему-то топтались на месте!? Кому и зачем все это было нужно?! Ведь и полгода не прошло, как напоролись на страшнейшие последствия знаменитой русской пословицы – «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». А овраги-то оказались такими тернистыми, да столь густо усеянными на редкость острейшими колючками …

Вы можете объяснить – на кой хрен проигрывался шаблонный сценарий «оборонительная операция с ограниченными силами и средствами с последующим переходом в контрнаступление»?!

Вы можете объяснить – какого черта «всякий раз на этих учениях давали противнику возможность прорывать нашу оборону крупными силами» и САМОЕ важное «затем эти крупные силы» противника «останавливались и ждали нашего контрудара»?!

Что, затруднительно? Согласен. Действительно, с наскока не ответить на эти вопросы». (А.Б. Мартиросян, «22 июня 1941. Итоги разведывательно-исторического расследования. Дайджест по материалам 30 книг», М., 2016г.)

То, что все игры весны 41-го, что в округах, что в ГШ были «игрой в поддавки» отметил и сам Солонин. Однако он основного не увидел – эти «поддавки» и были – сутью всех игр. Сутью планов ГШ—Жукова. За немцев сочиняются идиотские сценарии – они

нападают, крупными силами причем, но затем останавливаются (или топчутся на границе и дают Жуковым красиво побеждать себя…)

Но тут возникает вопрос – так где все же «северный» вариант и не потому ли он «исчез» из «исторической науки», что именно он и был на самом деле утвержден и наркомом с начГШ, и Сталиным как основной? В отличии от «южного».

Военным была команда иметь к 1 мая 41-го под рукой оба варианта отражения агрессии. И по мере докладов разведки окончательно должен был бы быть утвержден и выбран наиболее «нужный». Разведка, та же «Альта» и многие другие разведчики еще весной давали прогнозы на три возможных направления удара и два из них – это Прибалтика и Белоруссия. Но ГШ все равно тянул «одеяло» на Украину и в первую очередь кинулся разрабатывать именно «южный» вариант ответного удара. Зная, что главные силы немцев будут бить севернее Припятских болот.

Г.К. Жуков уверял потом, что донесения разведки тот же начальник ГРУ Голиков напрямую докладывал Сталину, и, мол, он, Жуков и нарком этих докладов разведки не видели чаще всего. Но вообще-то, начальник ГРУ сначала докладывал информацию о немецких войсках на той стороне сначала начГШ и только потом к Сталину это попадало. Через наркома и начГШ. И. Голиков согласно журналов посещений Кремля был лично у Сталина всего пару раз за несколько предвоенных месяцев. И, похоже, что в тех весенних донесениях шло умышленное завышение немецкой группировки против КОВО и занижение против ПрибОВО-ЗапОВО. Т.е. не сумев убедить Сталина, что ударить в ответ надо главными силами из Украины в ответ на вторжение главных сил Германии в Белоруссию и Прибалтику, наши военные стали убеждать «тирана» что в КОВО надо держать более мощные силы, потому что там и собирают немцы свои главные силы, «по донесениям разведки». Однако это вранье – никто главные силы немцев против КОВО не ждал.

Но пока не будут «найдены» и официально опубликованы оригинальные (рабочие) «северный» и «южный» варианты весны 41-го

(пусть и не подписанные никем) по которым война для РККА и началась, тот так и придется гадать – самовольно или нет, военные применили в подготовке отражения агрессии Германии именно «южный» вариант. Вместо которого нам сегодня подсовывают разные историки различные «Соображения от 11 марта 1941 года». Ведь никто из жуковых-василевских так и не написал в своих мемуарах прямо и четко – о том, как шло рассмотрение двух этих вариантов «Соображений» в марте 41-го и какой из них получил окончательное одобрение на самом деле у Сталина как основной. Хотя М.В.Захаров и попытался указать на то что «киевская мафия» именно под свой округ и претворяла в жизнь свой «южный» вариант, а вот было ли это законно или нет – историкам еще придется разбираться.

Хотя конечно, предполагая и зная, что против КОВО с ОдВО немцы и их союзники выставят свои «неосновные» силы, ударить по ним чуть не сотней дивизий – ну о-о-очень заманчиво. Реально же немцы и их союзники выставили примерно 64 дивизии и свыше 1000 танков на юге, а в центре и в ПрибОВО – около 80 дивизий и около 3000 танков.

Осенью 40-го по приведенным схемам-картам против Украины наш Генштаб не ожидает от противника ничего кроме пехотных дивизий румын и венгров и практически без танков! Что это – умышленное занижение сил противника чтобы пропихнуть свою дурную идею с нанесением ответного удара любой ценой со стороны уже Мерецкова?! Т.е. в зависимости от ситуации, ГШ то сначала «расслаблял» Кремль заниженными ожиданиями немецких сил против КОВО агитируя Сталина на ответный удар в этом месте? А когда Сталина к весне 41-го в этом не смогли убедить, и чтобы доказать что в КОВО надо нагнать больше наших войск, ГШ начал пугать «тирана» большими силами немцев и их союзников против КОВО собирая слухи по Европе что Гитлер в первую очередь хочет захватить Украину?

В это плане несколько по-иному начинаешь смотреть на «странные» перемещения 16-й армии Лукина из ЗабВО. Как заявил в форумных спорах С.Л. Чекунов о «маневрах» этой армии: «изна-

чально соединения 16-й армии (директивы от начала мая) ехали..... в СКВО. Затем, директивами от середины мая (тут они от 25.05) ее перенаправили .... в район Воронежа. И только директивой от 11.06 ее направили на Украину». На этих данных Чекунов строит предположение, что решение на применение «южного» варианта было принято только в середине июня, числа 11-го. Мол, раз, сначала эта армия шла явно в усиление центра, ближе к Белоруссии (маневр в сторону Кавказа был не более чем реакцией на ноту Германии по поводу выдвижения этой армии из Забайкалья на запад СССР). Однако после того как Жуков и Тимошенко решили КОВО выводить не для обороны а для ответного встречного наступления, эту армию нацелили в усиление КОВО. Генерал Лукин даже успел прибыть перед 21 июня в Киев для согласования. Но когда началась война, и стало ясно, что наступление Жукова из КОВО провалилось, немцы главный удар наносят именно в центре нашей обороны, где Павлов открыл фронт, то эту армию стали спешно перебрасывать под Смоленск.

Жуков уверяет что Сталин «заставил» их считать украинское направление «главным» в ударе немцев и поэтому, мол, они и нагнали «исполняя волю тирана» столько войск в КОВО. Но раз это была «воля» (самодурство») Сталина, так что ж не показывается нигде «северный» вариант «Соображений» от марта 1941 года? Ведь он же был наверняка «отвергнут» вождем, но военные то были за него... И самое интересное его и найти то «не могут». «Южный» существует аж в нескольких вариантах (чего не должно быть), а вот «северного», якобы отвергнутого – нет. И точно также и рабочий «южный» вариант также не публиковался никогда. Хотя чего его скрывать – если «тиран заставлял» считать что немцы главными силами попрут на Украину, то тем более надо публиковать утвержденный Сталиным осенью 1940 года еще вариант, в котором главные силы вермахта ожидаются против КОВО. И тем более «южный» вариант с его подписью (иди хотя бы наркома и нГШ) весны 41-го. Однако нам подсовывают в архивах очередные «копии с копий», без подписей кого бы то ни было. А все потому что Жуков в июне 41-го реализовал «южный» вариант, с главными силами немцев

против Прибалтики-Белоруссии. По которому мы должны были начать наши ответные действия немедленным контрнаступлением. Этот вариант привел к катастрофе, и выставлять себя как минимум бездарем никому не хотелось, и тем более идти под суд. И Сталин тут ни причем точно.

Но вернемся к рассмотрению предвоенных планов, и что по ним должно было осуществляться.

После утверждения «Соображений», в приграничных округах начинают разрабатывать, а точнее уточнять и перерабатывать, если нужно, свои «планы обороны», планы прикрытия госграницы. Эти «Соображения», его фрагменты доводятся до округов, в соответствии с их условиями и задачами (отдельными директивами на каждый округ). После чего в округах и должны разработать свои окружные планы прикрытия (ПП) и обороны госграницы. А в корпусах и дивизиях, на основании окружного плана отрабатываются свои Планы прикрытия. В данном вопросе под «планом обороны» для генералов западных округов подразумеваются планы прикрытия этих округов, имеющиеся и постоянно обновляемые.

(Примечание: «Есть один критический момент. С одной стороны называть планы прикрытия планами обороны не совсем правильно. Это сильно смазывает картину для несведущих людей. Планы обороны – это планы оборонительных операций. Планы прикрытия госграницы не могут так именоваться, поскольку они преследуют цель негативную – сдерживать наступление противника, пока своя группировка не будет приведена в полную готовность к операции. Оборонительная операция преследует цель позитивную – нанесение поражения, а то и разгром вражеской наступательной группировки. Так что, с другой стороны, план прикрытия – это действительно план обороны госграницы, хотя такой термин «формально» не употребляется.» – военный исследователь, преподаватель оперативного искусства и военной географии в ВА им. Фрунзе, полковник СА Е.Ф. Морозов …)

Перед самой войной это делалось на основе майских директив Генштаба. Были и в апреле команды на отработку планов прикрытия в округах, в соответствии с тогдашней международной обста-

новкой, и ранее. Однако апрельские просто не успели отработать, как поступили новые директивы ГШ на ПП в начале мая. Новые же, майские, должны были разработать к концу мая, но отправляли их на утверждение в Москву только в начале-середине июня:

«ЗапОВО — директива на разработку № 503859сс/ов от 05.05.1941 г. — ПП отправлен из округа в ГШ 11.06.1941 № 0021102

КОВО — директива на разработку № 503862сс/ов от 05.05.1941 г. — ПП отправлен из округа в ГШ 19.06.1941 № А1-00249

ОдВО – директива НКО и ГШ № 503874сс/ов от 6 мая 1941г. — ПП отправлен из округа на утверждение в ГШ 20 июня 1941г.

ПрибОВО — директива на разработку № 503920сс/ов от 14.05.1941 г. — ПП поступил в ГШ 12.06.1941 вх. № 3878

ЛВО — директива на разработку № 503913ов/сс от 14.05.1941 г. — ПП поступил в ГШ 10.06.1941 вх. № 3816

На сегодняшний день эти планы прикрытия западных округов хранятся в фонде ГШ — значит, „дошли”. Только вот когда, неизвестно. В КОВО, как и в ОдВО, наверное, уже после начала войны... На всех „заделана” утверждающая подпись НКО, но ни на одном её нет»». (Чекунов С.Л.).

Интересная вещь получается. Округа после 10-11 июня отправили в ГШ, на подпись Тимошенко свои планы обороны, «Записки» к картам и на момент нападения Германии в округах тупо не было у командующих Планов обороны – под новые ПП Жукова?! Впрочем – карты к этим Планам вряд ли в Москву отправили. Да и старые планы, пока не подписаны новые – остаются рабочими для командующего округом…

Формально Тимошенко новые ПП не подписал, но как показывает С.Чекунов «отсутствие утверждающей подписи не говорит ровным счетом ни о чем. Утверждение могло быть оформлено несколькими способами. Так, например, на одном из окружных планов развертывания 1941 г. имеется надпись: план доложен при личном визите. План в целом утвержден т. Тимошенко с учетом следующих замечаний.... Однако на месте "заделанной" подписи автографа Тимошенко нет. Т.е. т. Тимошенко утвердил устно». Точнее – на некоторых ПП есть пометки, что Тимошенко эти ПП изучал точно...

(Примечание: Кстати, для КОВО – Директива на новые ПП подписана 5 мая и имеет № 503862, для ЗапОВО – № 503859, и она также подписана 5 мая. Но в Киев своя пришла уже 5 мая, а в Минск своя – только 14 мая. По крайней мере, только 14 мая Павлов отдал приказ в 3-ю армию отработать свой ПП, как и в другие армии округа. Т.е. либо директива для Белоруссии ушла из ГШ позже на 9 дней, либо уже Павлов тянул с доведением до армий этой директивы. А ведь ПП во всех округах должны были отработать к концу мая.

Директива Павлова для 3-й армии известна, опубликована давно и также приводилась в предыдущих моих книгах «о 22 июня». А исследователь Чекунов приводит по 4-й армии Коробкова такую же директиву Павлова:

«От 14 мая 1941 г.

«№ 002146/сс/ов

г. Минск

Совершенно Секретно

Особой Важности

Экз. № 2

КОМАНДУЮЩЕМУ 4 АРМИЕЙ

1. На основании директивы Народного Комиссара обороны СССР за № 503859/сс/ов и происшедшей передислокации частей, к 20 мая 1941 года разработайте новый план прикрытия государственной границы, участка: иск. ДРОГИЧИН, МЕЛЬНИК, БРЕСТ-ЛИТОВСК, ГОЛЕНДРЫ.

Указанному плану присваивается название: «РАЙОН ПРИКРЫТИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ГРАНИЦЫ № 4». Командующим войсками района прикрытия назначаю Вас….».

Далее мы рассмотрим «воспоминания» нш 4-й Армии Сандалова и поглядим – что он показывает о том какие Планы прикрытия в его штабе отрабатывались…)

На основании этих ПП в корпусах и дивизиях западных округов должны были разработать свои планы обороны и для командиров частей отработать так называемые «красные пакеты», которые вскрываются после получения из штаба округа соответствующего прика-

за. Однако в том же ЗапОВО у многих командиров не было новых «красных пакетов» на момент нападения. «Эти пакеты хранились в штабе армии и не вручались командирам соединений, потому что не было ещё утверждено округом решение командующего армией...» – генерал Сандалов, начштаба 4-й армии ЗапОВО. Правда дальше Сандалов пишет, что «однако командиры соединений знали содержание документов в пакетах, так как являлись участниками их составления...». Впрочем, писал он это уже в 1960-е. А вот что писал он же при Сталине по этому вопросу, посмотрим ниже.

Как показывает – полковник Е.Ф. Морозов:

«В связи с тем, что новые ПП в Москве так и не были утверждены, если округа и действовали по ним, то только де-факто. А поскольку утверждены они не были, то передислокации и подача вооружения, техники и материальных запасов если и проводились, то не в формальном соответствии с ними. И действительно, стоит взглянуть на схемы оперативных построений приграничных округов и армий, как сразу становится ясно – они имели выжидательный характер, к ним нельзя даже применить термин «оперативное построение», т. е. построение для выполнения определённой задачи – так, дислокация, и не более. Дислокация войск была осуществлена так, чтобы можно было принять любое оперативное построение, соответствующее обстановке. А пока – в общем, кордонное расположение первых эшелонов, резервы не сгруппированы на важнейших направлениях, авиация на аэродромах мирного времени. Но, поскольку ПП не были утверждены, то поэтому и планов армий, дивизий и дивизий тоже толком не было. В лучшем случае – намётки. И самое главное – мероприятия по неутверждённым планам прикрытия также не могли быть проведены. Вот это, пожалуй, самое главное последствие той чехарды, которую устроил Жуков с майскими планами прикрытия – не внезапность, но неготовность.…»

Полковник ГРУ С. Мильчаков:

«Окружной план, если он подразумевает взаимодействие с другими округами (флотами) или с частями центрального подчинения, обязательно отправляется на утверждение в НКО (МО), потому что

командующий округом не имеет право своими планами обязывать не подчиненных ему начальников исполнять что-либо за его личной подписью. Армейские планы точно так же везут уже в округ, чтобы командующий округом их утвердил, потому что они так же предусматривают взаимодействие разных армий, командующие которых не подчинены друг другу.

Сам факт утверждения является моментом, с которого начинает действовать новый план и одновременно он становится документом, обязательным к исполнению для всех участников плана прикрытия, в том числе и тем, кто не подчинен командующему округом.

В НКО на утверждение, на подпись у наркома обороны отправляется два экземпляра окружного Плана прикрытия. Один подписывается наркомом а на втором ставят отметку – о том что ПП подписан наркомом. После того как План прикрытия округа «утверждается» в НКО, в округ возвращается вариант с подписью наркома, а вот в ГШ оставляют заверенный экземпляр («копия»). Это делается для того, чтобы подлинник находился в округе (в ГШ он не нужен), и в него же вносили все последующие изменения, которые из ГШ пришлют за подписью наркома (МО). Это делается для того, чтобы новый начальник округа всегда видел перед собой не только подпись наркома, но и все изменения, которые будут вносится в него в последствии за подписью наркома или начальника ГШ.»

То что ПП округов формально не были подписаны Тимошенко к 22 июня не является причиной того почему комдивы не знали своих ПП и не отрабатывали их. Ведь комдив должен отработать свой ПП в то самое время, когда в штабе округа пишется окружной ПП. И по приказам Павлова вполне видно – командующий задачу на отработку нового ПП ставит подчиненным немедленно. Как только получает директиву НКО и ГШ на отработку окружного ПП.

Так что Сандалов сказал правду, как должно было быть – «командиры соединений знали содержание документов в пакетах, так как являлись участниками их составления». Комдивы должны были знать свои ПП, потому что они и должны эти ПП отрабатывать. Но в реальности, и по ответам комдивов мы это увидим, они новые майские ПП в глаза не видели и не отрабатывали.

И не имея на 22 июня новых ПП, многие командиры дивизий и корпусов и начали воевать по любимому армейскому принципу – «иди сюда, стой там». А ведь в директиве «№ 002140/сс/ов 14 мая 1941 г.» Западного округа, для той же 3-й армии Кузнецова сам Павлов указал: «Командиры частей должны в совершенстве знать свои боевые задачи и свои участки во всех отношениях, особенно хорошо следует изучить пути, переправы и рубежи, удобные для развёртывания и ведения боя». Т. е. в каждой дивизии и полку должны были отработать свои, новые планы, по которым «командиры частей» и должны были «в совершенстве знать свои боевые задачи и свои участки во всех отношениях». И эти планы, от полков и выше, и были составной частью окружного плана прикрытия.

Несмотря на то, что к концу мая 1941-го в округах должны были разработать новые планы прикрытия и обороны госграницы, только в одном западном военном округе, в ОдВО, не только разработали новый план прикрытия, но все должностные лица, комдивы и комкоры были действительно ознакомлены с этими планами и сами участвовали, как и положено, в их разработке, «в части их касающейся». При этом командир мог знать о «соседях» (не более), но понятия не имел об окружном ПП. Сам окружной план прикрытия знали только несколько человек в штабе округа.

Маршал М.В. Захаров, генерал-майор и начальник штаба ОдВО в июне 1941-го, в книге «Генеральный штаб в предвоенные годы» (М. АСТ. 2005г., с. 216) писал:

«В связи с нарастанием угрозы военного нападения фашистской Германии на СССР приграничные военные округа в мае 1941 года получили соответствующие директивы наркома на разработку плана обороны государственной границы.

В директиве НКО, подписанной 6 мая 1941 года, от Одесского военного округа требовалось: для прикрытия мобилизации, сосредоточения и развёртывания войск разработать детальный план обороны государственной границы...».

Как видите, Захаров майские Директивы на разработку «Планов прикрытия» округов называет «Директивами на раз-

работку именно «Планов обороны»! Хотя «План оборонительной операции и план обороны госграницы – вещи глубоко разные» (полковник Е.Морозов), и многие историки вполне верно утверждают, что майские «Планы прикрытия» не являются «Планами обороны», и именно об этих ПП и ставится вопрос № 1.

«В соответствии с директивой Генштаба штаб ОдВО разработал план прикрытия государственной границы, в котором предусматривался следующий замысел: активной обороной, опираясь на систему полевых позиций, построенных вдоль государственной границы, и ряд оборонительных рубежей в глубине, прикрыть наиболее важные направления и не допустить прорыва фронта обороны и распространения противника в глубину, особенно с фронта Сэвени, Яссы, Фэлчиу, Галац; в случае вклинения врага в нашу оборону задержать его продвижение, опираясь на промежуточные тыловые и отсечные позиции, а затем резервами командования округа и всей авиацией ликвидировать прорыв.

В соответствии с этим замыслом создавалась и группировка войск прикрытия...

Соответствующие командиры и штабы изучили полосы обороны своих соединений и участки полков в пределах районов прикрытия.

Многие войсковые части провели боевые тревоги и выводили подразделения в намеченные для них районы, что дало возможность установить срок готовности первых эшелонов прикрытия по боевой тревоге (2–3 часа)...». (М.В. Захаров, указанное сочинение, с. 217-218)

То есть приграничные части первого эшелона, вплоть до командиров полков включительно, знали свои участки обороны и проводили тренировки в этих районах (отдельными подразделениями, но не целой дивизией), где они, иногда в принципе, и находились, и отработанный норматив подъёма по тревоге для этих частей составлял 2–3 часа. При этом части второго эшелона и резерва округа должны были знать, куда они выдвигаются в случае объявления тревоги, – в какой район сосредоточения. Прибыв в который, они

и получат следующие приказы – куда двигаться дальше и какую задачу выполнять...

«Вдоль Днестра находилось два укрепленных района — Рыбницкий и Тираспольский, созданные ещё в 30-х годах на старой государственной границе с Румынией. За несколько дней до начала войны в этих укрепрайонах по указанию округа и в соответствии с директивой Генерального штаба проводились работы по оборудованию предполья в глубину до 35 километров от Днестра. В трёх остальных укреплённых районах, управления которых формировались в конце 1940 — начале 1941 года, не имелось ещё пулемётно-артиллерийских батальонов и работ по созданию долговременных огневых точек вдоль государственной границы не велось. Проводились лишь рекогносцировки мест для последующей установки долговременных сооружений.

Разработанный штабом округа план прикрытия и некоторые соображения по вопросам начального периода войны на румынском направлении 20 июня были представлены в Генеральный штаб. С докладом по представляемому плану прикрытия в Генеральный штаб выехал заместитель по оперативным вопросам начальника штаба ОдВО (Начальник оперативного отдела – Е. Морозов) полковник Л.В. Ветошников. Не ожидая утверждения этого плана Наркомом обороны, штаб округа дал соответствующие указания командирам корпусов по отработке частных планов соединений...». (М.В.Захаров, указанное сочинение, с. 218)

Наиболее важное в этих словах и действиях Одесского командования то, что они, не дожидаясь утверждения плана в Москве, дали командирам корпусов команды на отработку своих ПП. Но делалось это не из-за некой мифической «личной инициативы» Захарова, или по отдельному указанию Генштаба для этого конкретного округа. Это норма, и так и должны отрабатываться Планы прикрытия. Первым делом вновь назначенный командир дивизии начинает свою службу с того, что выясняет место своей дивизии в Плане обороны округа, на случай войны. Сам план прикрытия в округе есть изначально («по определению»). Командир знакомится с ПП округа «в части, касающейся его подразделения», и, в случае прихода

в округ новых ПП, до него в обязательном порядке доводят эти новые требования. Это обязанность начальника штаба округа и других старших начальников конкретного командира дивизии. После этого он вносит изменения в план своего подразделения (корпуса, дивизии, полка).

План разрабатывается должностными лицами «в части, их касающейся», а потом ПП округа отправляется на утверждение в Генеральный штаб, в Москву. И разработка идет именно «снизу». И хотя ПП из той же Одессы поступил в ГШ только 20 июня 1941-го, генералы и командиры ОдВО «свой манёвр» знали.

Но вот что о майских Планах прикрытия округов написали составители сборника «1941 год — уроки и выводы»: «Проведенный анализ также показывает, что разработанные на основе директив наркома обороны планы прикрытия в приграничных военных округах не соответствовали рассмотренным ранее рабочим документам по стратегическому развертыванию Вооруженных Сил»! (с. 61)

Т.е., Генштаб в мае 41-го отправляя в западные приграничные округа директивы на разработку новых Планов прикрытия, исказил суть имеющихся и минимум одобренных Сталиным «Соображений»! Т.е., произошла та самая подмена Жуковым и его подчиненными в ГШ имеющихся единственно «утвержденных планов войны»! И «подмена» эта – в сроках нанесения ответного удара по напавшему врагу, прежде всего. А также в том что «планы Шапошникова» все же были именно оборонительными, а новые планы, по Жукову были именно «наступательными».

Ведь лучше чем показал в ВПК (Военно-промышленный курьер) № 27 (593) за 22 июля 2015 года генерал армии М. Гареев не скажешь о том, что же планировали в нашем ГШ наши стратеги жуковы-василевские на случай нападения Германии, на случай войны:

«Взгляд на оборону как на вид боевых действий, к которому прибегают лишь временно и на второстепенных направлениях, не отвечал требованиям того времени». («Июнь 41-го: стереотипы и факторы»)

Лучше не скажешь – действительно, оборону как вид боевых действий на случай нападения Германии в ГШ с осени 40-го не сочиняли. И именно таким и был «взгляд» наших стратегов в ГШ на случай нападения – малой кровью да на чужой земле, перейдя немедленно в ответное наступление, и разгромим врага! Т.е. оборону в нашем Генштабе представляли себе как вид боевых действий, к которой можно прибегать «только временно и на второстепенных направлениях» в случае нападения Германии. А общая стратегия – начать ответные наступления и немедленно.

А это ОДНОЗНАЧНО НЕ ОТВЕЧАЛО требованиям того времени!

Увы. В нашем ГШ с сентября 1940 года сочиняли даже не активную оборону – как Шапошников предлагал, а – именно нанесение немедленных ответных ударов! И самое важное – по неосновным силам противника! Немцы главными силами врежут севернее Полесья, мы это точно знаем и даже надеемся, чтоб немцы не передумали, но мы – в ОТВЕТ врежем им из Украины, силами всего КОВО! Вот о чем сказал наш уважаемый генерал, который ВСЕГДА именно об этом писал и говорил. Всю свою «историческую» жизнь... за что ему огромное спасибо.

А это разве не называется со стороны нащих стратегов в ГШ 41-го!? Это – хуже, это – ошибка! А вот то, что уважаемый генерал опять стрелки на Сталина переводит: мол, Сталин виноват во всем – не очень красиво... ЭТО ВЕДЬ НЕ СТАЛИН, а ГШ-Жуков придумали такие дурные планы на случай нападения Германии – «не отвечающие требованиям того времени». Точнее – придумал Мерецков с Тимошенко, но Жуков – активно претворял сие в жизнь.. И именно за эти дурные фантазии наших стратегов в ГШ страна армия и народ поплатились в итоге. Что генерал Гареев и подтвердил своими словами.

Далее Гареев тоже замечательно сказал, полемизируя с главредом ВПК: «Маршал Советского Союза Г.К. Жуков видел ошибку в том, что при переработке стратегических планов в 1941-м не были полностью учтены особенности ведения войны в начальном периоде. Кто конкретно не видел, тоже сказано: Наркомат оборо-

ны и Генштаб (С.К. Тимошенко, Г.К. Жуков), а также работавшие в Генштабе Н.И. Ватутин, А.М. Василевский.

Уважаемый М.М. Ходаренок спрашивает: «Какая кампания 1939–1940 годов, проведенная вермахтом, давала основание делать подобные выводы?».

Достаточно назвать войну с Польшей в 1939-м, с Англией и Францией в 1940-м, где агрессия была совершена сразу главными силами без предварительного периода отмобилизования и без приграничных сражений частей прикрытия. Полковник Иссерсон предсказывал все это еще в 1940 году в книге «Новые формы борьбы».

Но, похоже, сам генерал не увидел тут противоречий – в своих же словах. Пытаясь защитить Жукова, генерал показал – война в Европе показала, что немцы будут бить именно сразу и всеми силами. Не занимаясь предварительными ласками на границе, на которые как раз и рассчитывали наши стратеги в ГШ! И это наши жуковы-василевские именно что не желали учитывать опыт войны в Европе! Полковники ГШ вроде Иссерсонов (что был преподавателем ВА ГШ) пытались разуть им глаза – немцы будут бить так то и так то – учитывайте это! Но – наши стратеги этот опыт проигнорировали и гнули свою линию – не важно, что там немцы придумали – мы им врежем немедленно – лихим ударом из Украины! Таким образом, Гареев, пытаясь опровергнуть Ходаренка и вроде как защитить Жукова, сам же и показал, в который раз – жуковы-василевские тупо не желали учитывать опыт войны в Европе, как Германия нападала на другие страны.

Что это или – идиотизм этих стратегов, или – умышленная подстава своей армии под разгром? И при этом Жуков пытался Сталину предложить и идею превентивного удара! Сталин, правда, эту глупость сразу же отверг, но факт в истории остался…

Во многих исследованиях вы прочитаете – наши ПП, и тем более те с которыми мы вступили в войну, не были рассчитаны на «внезапное» нападение! И на этом те же «резуны» строят «логические» выводы – СССР собирался напасть первым!!!

Это правда – наши последние, майские ПП не были рассчитаны на внезапное нападение и они не могли сработать как надо – если

враг уже напал, а наши части и тем более прикрытия границы все еще «спят» в казармах, да еще и на «зимних» квартирах. Т.е. – наши ПП могли сработать только по такому принципу – наступает угрожаемый период, наша разведка (тех же пограничников) сообщает своевременно о возможной угрозе нападении, и начинается заблаговременный вывод войск по Планам прикрытия, «в районы предусмотренные ПП»! И наиболее важным «звеном» в этом были приграничные дивизии, – которые должны были быть минимум за несколько суток выведены к своим рубежам обороны на границе!

Вводились бы при этом ПП формально и официально – по команде «Приступить к выполнению ПП 1941 года» как вроде бы прописано в ПП округов?! Вовсе нет. Вывод войск шел бы по отдельным распоряжениям и директивам НКО и ГШ, ПП «вводились» бы – по факту, но предъявить СССР претензии соседнее государство не смогло бы – «учения» у нас…

И выведенным таким образом по ПП войскам оставалось бы только ждать того самого приказа: «Приступить к выполнению ПП». По которому им оставалось только вскрыть свои «красные» пакеты и приступить к выполнению боевой задачи – «действовать по-боевому».

Но. Тут стоит дать важное пояснение….

ПП по «Соображениям» Шапошникова и первым Мерецкова, по которым и отработали округа свои планы прикрытия, обеспечивали защиту границы и прикрывали отмобилизование и развертывание остальных войск. Т.е. – и были, по сути «планами обороны» («особенно применительно для конкретных дивизий, корпусов и армий, предназначенных для ведения боевых действий в составе войск прикрытия» – полковник Е.Ф. Морозов). И точно такими же ПП были и после войны в СССР. Но новые, майские ПП – были планами прикрытия обеспечения первой операции – нашего немедленного ответного удара-наступления. И по этим ПП на границе была резко снижена плотность наших приграничных дивизий – войск прикрытия. Ведь Жуков сочинил их под новую, но уже свою, личную авантюру – «план от 15 мая» – план превентивно-

го удара. Которые в принципе, по сути ПП совпадал с планом немедленного ответного удара – на границе выставляется-оставляется минимальное количество войск, а все остальные дивизии готовятся для нанесения ответного (превентивного) удара.

(Примечание: Как показывает исследователь С. Чекунов, Жуков к середине мая сочинил этот «план от 15мая», по разведанным на 15 мая, но общая идея этого плана, черновик т.с появился – «На основании разработок о сосредоточении на западном театре военных действий. Записка эта "формально" майская, но основы ее сформулированы в апреле»…)

Т.е. новые, последние ПП планами обороны назвать уже сложно. И эти новые ПП округа и должны были отработать уже к концу мая началу июня. И расследование Покровского и должно было выяснить – что за планы обороны в принципе были в округах на случай нападения Германии. И были ли они «планами обороны» в принципе!

И как они отрабатывались в дивизиях – мы и будем далее рассматривать…

Обратите внимание, что «срок готовности первых эшелонов прикрытия по боевой тревоге» устанавливался чёткий и достаточно небольшой – «2-3 часа». Это время давалось дивизиям прикрытия, находящимся на самой границе, которые в те дни уже находились в повышенной боевой готовности, или приведенным ранее в повышенную б.г. частям округа, которые могут быть подняты по боевой тревоге по первой команде из Москвы и приведены в полную боевую готовность! (Приграничные дивизии изначально всегда в более повышенной боевой и тем более мобилизационной готовности находятся, «по определению»)

В реальности – именно столько времени и понадобилось флоту, чтобы перейти из «готовности № 2» в «№ 1» в ночь на 22 июня. Именно столько понадобилось и Одесскому округу, чтобы его войска в ночь на 21–22 июня были подняты по тревоге и приведены в полную б.г. И именно столько времени понадобилось бы и остальным трём округам в ночь на 22 июня, чтобы и их войска были приведены в полную боевую готовность. Но в реальности этого не произошло, и даже этих 2–3 часов войскам просто не дали, но об этом чуть позже.

Также интересно свидетельство Захарова о том, что «за несколько дней до начала войны» в округах «проводились работы по оборудованию предполья» в укрепрайонах! И именно «в соответствии с директивой Генерального штаба»! В приводимых далее показаниях генералов это видно (саму данную опубликованную директиву ГШ найти, пока не удалось).

Таким образом, наши «планы обороны» (планы на случай войны) работали по следующему принципу – первыми вступают в бой приграничные дивизии, которые находятся в более высокой степени моб. и боеготовности. И пока они геройски погибают, вторые эшелоны и резервы приграничных округов – проводят отмобилизование и развертывание в своих районах по ПП.

А чтобы приграничные дивизии свою задачу выполнили, и дали время остальным войскам подготовиться к боевым действиям, их также необходимо (желательно) своевременно привести в боевую готовность и вывести к их рубежам обороны по ПП – на границе. Поднять в связи с угрозой войны, угрозой возможного нападения. И если это будет выполнено – то противник не сможет устроить нам погром.

По этому «принципу» сочинялись наши «Планы» и при царях, и перед Войной и после нее в том числе. Главное – отдать необходимые команды для приграничных дивизий в первую очередь и лучше заранее. Иначе – противник устроит нам погром, разгромив сначала наши приграничные дивизии, которые будут или находится на зимних квартирах или даже «спать» в казармах, или находиться «на марше». А затем он будет громить наши вторые эшелоны, которые не будут иметь времени на отмобилизование и развертывание, и также будут находиться «на марше» – к своим рубежам по ПП. Что в принципе и произошло в реальности – 22 июня и после.

Но, повторюсь, этот принцип может работать, если у вас нормальные, «классические» ПП – и планы обороны. По которым на границе у вас приграничные дивизии держат оборону по «уставу» – не более 10-15 км на дивизию на «опасных»

участках и они в «штатах приближенных к штатами военного времени». А вот если у вас на границе дивизии растянуты на десятки км, или – вместо всей дивизии – отдельные батальоны «прикрытия» и усиления границы, а дивизия – готовится к немедленному контрнаступлению, то – ждите беды…

О том, как этот вывод войск проходил до нападения Германии мы рассмотрим в следующей главе, а пока перейдем непосредственно к показаниям командиров и генералов западных округов – продолжим о планах прикрытия и «красных пакетах». Начнем с ПрибОВО, а к ОдВО вернемся в конце разборов. Так как ответы некоторых генералов в публикации ВИЖа на эти вопросы уже разбирались отдельной главой в книге «Адвокаты Гитлера», то тут по возможности будем рассматривать сразу полные ответы тех генералов, которые удалось найти. ВИЖ немного «редактировал» ответы генералов, так что будем рассматривать «оригиналы». Тем более что по оригиналу чаще можно установить примерную дату написания «воспоминаний». Но часть ответов будем брать и из ВИЖа.

В ПрибОВО с отработкой планов прикрытия и с доведением их до подчинённых было хуже, чем в ОдВО, но всё же и здесь большинство командиров «знали свой манёвр». Хотя и в этом округе не все командиры чётко знали этот самый «манёвр», именно согласно майского ПП. Начнём с показаний генерал-лейтенанта П.П. Собенникова, бывшего командующего 8-й армии ПрибОВО. Его «воспоминания» ВИЖ №3 в 1989 году приводил, но дата показаний Собенникова там не показана. А вот по оригиналу и можно установить дату написания «воспоминаний» генерала – на первом листе «воспоминаний» стоит штамп курсов «Выстрел» и в штампе указано – «26 сентября 1952. № 02276.». Подчеркивания или некие «ошибки» были в тексте, ведь текст печатался не на компьютере, а на печатных машиках и не всегда машинистки исправляли мелкие ошибки, выжернено мною.

«НАЧАЛЬНИКУ ГЛАВНОГО ВОЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА СОВЕТСКОЙ АРМИИ

Генерал-полковнику тов. ПОКРОВСКОМУ. Гор. Москва

На №№ 190814 и 191460

Карат 200 000

Будучи поглощен текущей работой, я не смог своевременно выполнить Ваше задание и дать полное, подробное описание событий начала Великой Отечественной войны (1941г.)

Этой работой я в данное время занимаюсь и обязуюсь, хотя и с опозданием, представлять Вам необходимый материал.

В данном докладе я коротко постараюсь ответить на поставленные мне Вашим предписанием № 190814 вопросы:

1.По вопросу плана обороны государственной границы.

Получив в марте 1941 года назначение на должность Командующего войсками 8 Армии Прибалтийского Особого Военного округа, я, к сожалению, в это время ни в Генеральном Штабе, ни по прибытию в г.Ригу в Штаб Прибалтийского Военного округа не был информирован о “Плане обороны Государственной границы 1941 года”.

По прибытии в штаб 8 Армии в г.Елгава, я также не нашел никаких указаний по этому вопросу.

У меня складывается впечатление, что вряд ли к этому времени (март 1941г.) таковой план существовал.»

На 1-й странице есть отметки – «Т. Полушкину. Для изучения и обобщения», подпись неразборчива и дата «4.11.52», также «В дело – подпись неразборчивая. 5.12.52.» и неразборчивая подпись с датой «20.1.53.».

«Лишь 28 мая 1941 года (эту дату я отлично помню) я, будучи вызван совместно с начальником штаба армии генерал-майором ЛАРИОНОВЫМ Г.А. и членом Военного Совета дивизионным комиссаром Шабаловым (?), в штаб округа был, буквально наспех, ознакомлен с “Планом обороны” сперва бывшим тогда Начальником оперативного отдела (Управления?) ТРУХИНЫМ (враг народа – власовец), а затем Командующим войсками округа генерал-полковником КУЗНЕЦОВЫМ.

Прибыв 28 мая в г.Ригу в штаб округа, я застал там Командующего 11 Армией генерал-лейтенанта тов. МОРОЗОВА, начальника штаба 11 Армии генерала ШЛЕМИНА, и только что назначенного и знакомого мне по Дальнему Востоку Командующего 27 Армией тов. БЕРЗАРИНА, его начальника штаба и членов Военного Совета 11 и 27 армий.

Командующий округом принимал нас (командующих армиями) по-очереди, отдельно и, видимо, давал нам аналогичные указания – срочно ознакомится с планом обороны, принять решение и доложить ему.

Все это происходило в большой спешке и несколько нервной обстановке.

План был получен для ознакомления и изучения моим начальником штаба генералом ЛАРИОНОВЫМ в оперативном отделе у ТРУХИНА (по видимому автора плана).

План представлял довольно объемистую, толстую тетрадь, напечатанную на машинке.

Примерно, через 1,5–2 часа после получения этого плана я, не успев еще с ним ознакомиться, был вызван к генерал-полковнику тов. КУЗНЕЦОВУ, находившемуся в затемненной комнате, который с глазу на глаз продиктовал мое решение (Командующего 8 Армии). Решение, как я помню сейчас, сводилось к сосредоточению главных усилий на направлении Шауляй-Туареге (так в тексте; правильно: Таураге – О. К.) (две – стрелковые дивизии – 125 и 90) и к прикрытию границы от Балтийского моря (м. Паланга) на фронте около 80 км одной 10 стрелковой дивизией ХI стрелкового корпуса.

48 стрелковую дивизию предполагалось к началу войны перебросить на левое крыло армии и удлинить фронт обороны левее 125 стр. дивизии (прикрывающей основное направление Тауреге (так у Собенникова в тексте – К.О.), Шауляй) до р. Неман, у г.Юрбакас (левая граница армии).

12-й механизированный корпус (генерал-майор ШЕСТОПАЛОВ погиб 25.26.6), согласно этому плану, выводился в район севернее Шауляй во второй эшелон армии, при чем право отдачи приказа 12-му механизированному корпусу Командующему вой-

сками 8 Армии не предоставлялось. Фактически, как потом и подтвердилось нам практике в первые дни войны, 12-й мехкорпус находился в подчинении Командующего фронтом и действовал по его приказам.»

Войска западных округов готовили к наступлению по личным командам комокругом…

«В аналогичном со мной положении, находился и Командующий 11 Армией, который был принят первым, ранее меня, генерал-полковником КУЗНЕЦОВЫМ.

Мои записи, а также записи моего начальника штаба были отобраны, нам было приказано отбыть к месту службы, при этом было обещано – незамедлительно выслать нам указания по составлению плана обороны и наши рабочие тетради с записями. Всего на пребывание в штабе округа ушло около 4 часов.

К сожалению, после этого никаких указаний не последовало и даже своих рабочих тетрадей мы не получили.»

НШ ПрибОВО Кленов – расстрелян в феврале 1942 года, Трухин – повешен в 1946 году как заместитель Власова по так называемой «РОА».

ПП ПрибОВО отрабатывался по директиве НКО и ГШ от 14 мая 1941г. с указанием исполнить – к 30 мая. Исполнен – 2 июня 1941г., поступил на утверждение в ГШ 12.06.1941г.

«Таким образом этот план до войск не доводился.

Однако, войска, стоявшие на границе (10, 125, а затем с весны 1941 г. и 90 стрелковые дивизии), занимались подготовкой полевых укреплений на границе в районах строившихся укрепленных районов (Тельшайского и Шауляйского), были ориентированы практически о своих задачах и участках обороны.»

В ВИЖ фраза о том, что новый ПП до войск не доводился, показана несколько по-другому – «Таким образом, план обороны до войск не доводился». Т.е. Собенников акцентировал внимание на том, что именно «этот» новый майский план обороны не

доводился до войск. Приграничные дивизии в принципе не особо зависят от изменений в Планах прикрытия и обороны – те же речки и мосты с перекрестками, которые им придется оборонять. Поэтому их задачи остаются без изменений. Однако дивизии 2-х оперативных эшелонов, что пойдут в случае войны на помощь приграничным дивизиям, могут иметь задачи в новых ПП отличные от старых. И Собенников и пишет, что его стрелковые дивизии задачи имели в общем «традиционные» – умереть на границе, а вот мехкорпус, который по ПП должен был наносить удар по прорвавшемуся врагу или помогать стрелковым дивизиям в обороне, у него из подчинения вывели.

По директиве НКО от 14 мая № 503920/сс/ов требовалось «12-й мехкорпус и 9-ю противотанковую бригаду иметь в районе Ужвентис, Лыдувинай, Кельме.». И по этой директиве предполагалось «в непосредственном распоряжении командования округа иметь» только: «22-й стр. корпус в составе 180-й и 82-й стр. дивизий и 181-ю стр. дивизию в пунктах дислокации с дальнейшей переброской их по плану развертывания. 6-ю и 57-ю смешан. авиационные дивизии и 5-й воздушно-десантный корпус…» (ЦАМО, ф.16, оп.2951, д.227 л.33-47).

По ПП ПрибОВО 12-й мк действовал так: «Начальник РП - командующий 8-й армией. Штаб РП - Бубяй (15 км юго-западнее Шяуляй). Боевой состав - в приложении № 2.

Задачи:

а) обороной полевых укреплений по линии госграницы и создаваемых Тельшяйского и Шяуляйского УР прочно прикрыть направления Мемель, Тельшяй и Тильзит, Таураге, Шяуляй;

б) подготовить контрудар 12-м механизированным корпусом, 9-й артбригадой ПТО и четырьмя стрелковыми дивизиями в направлениях: Шяуляй, Мемель; Шяуляй, Тильзит; Шяуляй, Средники, Пильвишкяй, контрудар проводить во взаимодействии с авиацией фронта …».

Т.е., 12 мк по ПП действует в составе 8-й Армии в ее Районе Прикрытия (РП) и подчиняется Собенникову. Также в пункте «IV. Резервы для усиления прикрытия приграничной полосы»

указано – «Для усиления прикрытия направлений Мемель, Тельшяй и Тильзит, Шяуляй в распоряжение командующего 8-й армией с первого дня передаются соединения, сосредоточиваемые его распоряжением. Управление и части 12 мк - в район Кельме» и подробно по дивизиям этого 12-го мк – «23 тд - в район Упина, Ужвентис, 28 тд - в район Шяуляй, 202 мд - в район Вайгува, Кражяй, Кельме». А затем ему подчиняется и «9-я артбригада ПТО - в район Ужвентис, Варняй, Кражяй» и «7-я смешанная авиадивизия».

Однако далее в ПП указано что «Использование мехкорпусов командующими армиями только с разрешения командующего фронтом. В случае вторжения крупных сил противника оба мехкорпуса, артбригады ПТО и стрелковые дивизии из армейских резервов используются по решению командующего фронтом. Управление контрударом может быть объединено на любом направлении под руководством командующего» (ЦАМО, ф.16, оп.2951, д.242, л.1-35).

Т.е., Кузнецов в ПП действительно подчинил себе эти мехкорпуса. Чего не было в Директиве НКО на разработку ПП от 14 мая.

Собенников: «Возможные варианты действий проигрывались на полевых поездках (апрель-май), а также на занятиях с войсками.» (ЦАМО, ф. 15, оп. 178612, д. 50, л. 91-99) Также данные показания Собенникова осенью 2014 года выложены на сайте МО РФ «Документы. Накануне войны».

Как видите, Собенников показывает что, даже не имея «планов» он как командир обязан был хоть что-то делать по отработке задач своей армии. Штаб ПрибОВО получил свою директиву НКО на разработку ПП 14-15 мая. Срок на разработку ПП был – к 30 мая, однако Ф.И. Кузнецов (точнее, начштаба округа Клёнов, расстрелянный в 1942 году) командующих армиями вызвал для «ознакомления» с новым ПП только 28 мая!

Смотрим «оригинал» показаний бывшего командующего 11-й Армией ПрибОВО генерал-лейтенанта В.И. Морозова (они практически идентичны тому, что приводил ВИЖ в №3 в 1989 году).

«ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ СОВЕТСКОЙ АРМИИ

Генерал-полковнику тов. Покровскому А.П.

На № 190812 (скорее всего апрель 1952 года – К.О.)

Сообщаю Вам те сведения, которые сохранились у меня в памяти о начальном периоде Великой Отечественной войны в пределах поставленных Вами вопросов.

Вопрос 1-й. Был ли доведен до войск в части их касающейся план обороны государственной границы. Если этот план был доведен до войск, то когда и что было сделано командованием армии по обеспечению выполнения этого плана?

– Как известно в 1940 году было приступлено к организация и осуществлению строительства УР. Командиры дивизий были привлечены к рекогносцировкам в тех районах, в которых предполагались их действия.

– В 1940-41 гг. по утвержденным центром планам было приступлено к осуществлению силами войск строительство полевых укреплений на довольно значительную глубину.

Эти укрепления строились дивизиями в своих полосах обороны. Каждый полк и батальон строили себе укрепления и командиры знали это хорошо. В этих полосах со штабом корпуса и со штабами дивизий и полков неоднократно проводились занятия.

Тематика и характер этих занятий вытекал из проигрываемых вариантов действий штабов армии под руководством штаба округа.» (ЦАМО, ф. 15, оп. 9777441, д. 2, л.л. 470-474)

Т. е. командиры той же 11-й армии знали «свой манёвр» только потому, что проводили рекогносцировки в районах строительства УРов, в районах своей дислокации на границе, (будучи частями прикрытия) «в которых предполагалось им действовать». И, похоже, до Морозова Кузнецов и Клёнов не довели ПП округа, даже в той форме, как Собенникову... А ведь изменения в новых ПП касались всех частей округа.

«Генерал-лейтенант И.П. Шлемин (бывший начальник штаба 11-й армии).

Такого документа, где бы были изложены задачи 11-й армии, не видел. Весной 1941 года в штабе округа была оперативная игра,

где каждый из участников выполнял обязанности согласно занимаемой должности. Думается, что на этом занятии изучались основные вопросы плана обороны госграницы. После чего с командирами дивизий и их штабами (5, 33, 28 сд) на местности изучались оборонительные рубежи. Основные требования и их подготовка были доведены до войск. Со штабами дивизий и полков была проведена рекогносцировка местности с целью выбора рубежей обороны и их оборудования. Думается, что эти решения доводились до подчинённых командиров и штабов. Они и подготовили своими силами и средствами оборону.

16 мая 1952 года». (ВИЖ №3, 1989г., с.63)

Если почитать только эти «воспоминания» что опубликовал ВИЖ №3, то получается что этот начштаб 11-й армии – ну очень дипломатичный человек: «думается, вопросы изучались», «думается, что эти решения доводились...». Не подчинённый, а находка для начальника. Но и он тоже не пишет, что видел окружной план прикрытия от мая 1941-го. Хотя указал, что даже на уровне полков весной шла работа по рекогносцировке участков обороны, согласно существующим на тот момент планов прикрытия.

Смотрим «оригинал»:

«ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКУ тов. ПОКРОВСКОМУ

На № 190816 от 3.4.1952 г.

Прошло одиннадцать лет. Каких-либо документов о периоде развертывания 11-й армии у меня не имеется.

В силу давно прошедшего времени многие события в памяти не сохранились, что прошу учесть при ознакомлении с ответами, которые не претендуют на точность изложения дат и решений.

Отвечаю по заданным вопросам:

1.Был ли доведен до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы?

Такого документа, где были бы изложены задачи 11-й армии, не видел. Весной 1941 года в штабе округа была оперативная игра, где каждый из участников играл по занимаемой должности. Надо полагать, что на игре изучались основные вопросы плана обороны. После этой игры с командирами дивизий и их штабами (5, 33, 28 сд) на местности были изучены рубежи для организации их обороны.

Несколько слов о выборе рубежа обороны. В 1940 году вдоль границы было приступлено к строительству УР.

Готовность первой очереди работ в УР определялась к концу 1941 года. Во время игр в округе, при выборе рубежа обороны, со стороны отдельных лиц были предложения о выносе обороны (по окончании строительства УР) на правый берег р. Неман, так как вдоль границы не было хороших естественных рубежей. Те же предложения, несмотря на их целесообразность и соответствие обстановки, округом не принимались во внимание. Было предложено оборону готовить в непосредственной близости границы (приблизительно, на фронте до 100 км).

Вывод по этому вопросу. Основные требования плана (подготовить оборонительные рубежи), если только по плану требовалось организовать такую оборону, были доведены до войск. Со штабами дивизий и полков была проведена рекогносцировка местности, с целью выбора рубежей обороны и организации самой обороны. Дивизии и полки со своей стороны довели задачи до частей. Оборона имеющимися силами и средствами была подготовлена.» (ЦАМО, ф. 15, оп. 9777441, д. 2, л. 475-479)

Обратите внимание – мало того что в оригинале слова генерала несколько по-другому выглядят (хотя вроде суть и не изменилась) и он не настолько «дипломатичен» на самом деле в своих ответах, но есть важная информация о том кто принимал решения где строить укрепления вдоль границы. Это не Москва, а само командование округов решало, где ставить укрепления – в прямой видимости для противника – у самой границы. Где в случае войны эти укрепления уничтожались бы первыми же ударами артиллерии прямой наводкой. Думаю, начштаба армии прекрасно знал, в чьей компетенции было решать – где строить укрепления – Москвы или округа. Если бы Москвой, то вряд ли он стал бы указывать на это – сработала бы «дипломатичность» офицера.

Генерал-лейтенант М.С. Шумилов, бывший командир 11-го стрелкового корпуса 8-й армии ПрибОВО. Можно из ВИЖа №3 1989 года, но лучше сразу взять «оригинал».

«ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ СОВЕТСКОЙ АРМИИ.

ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКУ тов. ПОКРОВСКОМУ.

На № 191083

На поставленные Вами вопросы отвечаю:

План обороны государственной границы до штаба и меня, как командира корпуса, не был доведен. Корпус выполнял отдельные задания по полевому заполнению в новом строющемся укрепленном районе и в полосе предполагаемого предполья. Эти работы к началу войны не были полностью закончены, поэтому, видимо, было принято решение корпусу занять оборону по восточному берегу реки Юра, т. е. на линии строющегося укрепленного района, а в окопах предполья приказывалось оставить только по роте от полка.» (ВИЖ №3, 1989г., с.64. Запись сделана до ноября 1952 года. ЦАМО, ф. 15, оп. 977441, д. 2, л. 467-469)

Т. е. в ПрибОВО, похоже, просто насаждалась «личная инициатива». Мол, вам нужны планы обороны? Почитайте, сдайте свои рабочие тетради и придумайте ПП себе сами, исходя из того, кто и где дислоцируется. А некоторым командармам этот ПП вообще не дали для ознакомления? Вроде бы приграничные дивизии в новом майском ПП больших отличий от предыдущих, мартовско-апрельских ПП не имели. Изменения касались чаще всего дивизий второго эшелона запокругов. Однако и приграничным дивизиям также давались новые участки на границе по новым майским ПП…

На первой странице ответа Шумилова пометки: «т. Платонову. Для изучения.
Необходимо послать просьбу Члену Военного Совета сообщить Вам свои воспоминания. (подпись)20.8.1952», «т. Полушкину 21.8 (1952) (подпись) В дело! № 50 (подпись) 30.8.52».

Генерал-майор И.И. Фадеев, бывший командир 10-й стрелковой дивизии 11-го стрелкового корпуса 8-й армии так отвечал в «оригинале».

«КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ

ОБОРОНЫ 10 СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИЕЙ ГОСУДАРТСВЕННОЙ ГРАНИЦЫ ЛИТОВСКОЙ АССР В 1941 ГОДУ.

1. План обороны государственной границы Литовской ССР я знал в части касающейся полосы обороны 10 стрелковой дивизии и обороняющейся слева125 стрелковой дивизии за ее правый фланг. Мною был разработан план обороны и построен боевой порядок дивизии. Все стрелковые полки имели определенные участки обороны.

Штабом дивизии и штабами полков были отработаны боевые документы, приказы, боевые распоряжения, карты, схемы и т.д, Части дивизии были натренированы для занятия своих районов обороны и огневых сооружений с мест их дислокации.

Стрелковые полки имели средства усиления, которыми располагала дивизия. Особенно были усилены направления КРЕТИНГА-ПАУНГИ и вдоль БАЛТИЙСКОГО моря на ЛИБАВУ; второе направление на КЛАЙПЕДА-РЕТОВАС. В этих направлениях была подготовлена вся артиллерия дивизии: гап, пап и противотанковая артиллерия.

Огонь артиллерии был спланирован по направлениям. Для сосредоточения огня была отработана положенная документация. Хорошо была изучена местность всей полосы обороны дивизии, ближайшие подходы для занятия районов обороны и огневых сооружений до командире взвода включительно.

Были определены и оборудованы основные и запасные командные и наблюдательные пункты от штаба дивизии до командиров рот включительно.» (Апрель 1952г. ЦАМО, ф. 15, оп. 178612, Д. 50, л.105-110. – ВИЖ №3,1989г., с.64)

Фадеев подтверждает слова Собенникова – планы они, как положено, отрабатывали, но точно не по майским ПП.

Больше ВИЖ по ПрибОВО не публиковал ответы генералов, но общую картину показал. Глянем такой документ:

«СПРАВКА о полученных письмах от участников начального периода Великой отечественной войны на просьбу начальника Главного Военно-научного управления Генерального штаба Совет-

ской Армии за 1951-1952 годы. 21.03.1953г.» (Ф.15, оп. 178612, д. 50, кор. л.1-8.)

В данной справке указано об ответах 19-ти генералов, в ней давались краткие содержания ответов генералов и по ней можно «восстановить» ответы некоторых генералов. Глянем по ПрибОВО:

«3. Генерал-лейтенант Собенников П.П. Командующий 8-й армией.

1) С планом обороны госграницы будучи назначенным на должность командарма 8, ознакомлен не был.

2) Выразил сомнение по поводу существования плана обороны госграницы к марту 1941 года.

3) О чрезвычайной поспешности в ознакомлении его с планом обороны госграницы в штабе округа г.Рига 23.5.1941г.

4) Об оборудовании командного пункта 8 А.

<…>

6. Генерал-лейтенант Морозов В.И. Командующий 11 А.

1) О проведении в 1940-1941г.г. строительства укреплений силами войск и о проведении занятий с командирами на этих участках.

8. Генерал-лейтенант Шлемин И.Т. Начальник штаба 11 А.

1) Оформленного плана обороны не видел.

2) Весной 1941г. В штабе округа была проведена игра на которой были отработаны основные задачи, намечены рубежи для обороны. Готовность работ 1 очереди определялась к концу 1941 года. Предложения отдельных товарищей о вынесении обороны на правый берег р.Неман, смотря на целесообразность этого мероприятия не принималось во внимание. С командирами дивизий была проведена работа на местности по обеспечению выполнения плана.

<…>

19. Генерал-полковник Шумилов М.С. Командир 11 СК. 8 А.

1) О положении 11 ск 8 А.

2) План обороны госграницы до штабов и его как командира 11 ск не был доведен. <…>» (Ф.15, оп. 178612, д. 50, л.л. 1-8.)

Ответы генералов ПрибОВО и не только на следующие вопросы Покровского рассмотрим в следующих главах, а пока переходим

к ЗапОВО, к округу, где накомандовал генерал армии, Герой Советского Союза Д.Г. Павлов.

В ЗапОВО практически ни один комдив и комкор (особенно в районе Бреста) понятия не имели о том, что к началу войны в округе разработан новый «майский план прикрытия». Им предстояло воевать по ещё старому, «апрельскому плану». Почитайте короткий ответ командира 28-го стрелкового корпуса 4-й армии ЗапОВО генерала Попова:

«План обороны государственной границы до меня, как командира 28-го стрелкового корпуса, доведён не был.

10 марта 1953 года». (ВИЖ № 3, 1989г., с.65)

Или показания других генералов этого округа, которые сообщают, что они были в марте-апреле ознакомлены только с более ранними планами прикрытия. Но ведь они должны были знать к 22 июня о сути именно нового, майского плана.

Очень уважаемый всеми историками генерал Л.М. Сандалов, прямой старший начальник командира 28 СК генерала Попова, даёт такие показания, отвечая на этот вопрос («оригинал» самого ответа найти не удалось, а это больше похоже на кусок из мемуаров Сандалова в изложении ВИЖ):

«Генерал-полковник Л.М. Сандалов (бывший начальник штаба 4-й армии).

В апреле 1941 года командование 4-й армии получило из штаба ЗапОВО директиву, согласно которой надлежало разработать план прикрытия отмобилизования, сосредоточения и развёртывания войск на брестском направлении. В ней указывалось, что „с целью прикрытия отмобилизования, сосредоточения и развёртывания войск вся территория округа разбивается на армейские районы прикрытия...” В соответствии с окружной директивой был разработан армейский план прикрытия. Оценивая его, следует указать, что он соответствовал директиве округа, в которой, по существу уже были решены за армию все основные вопросы: указаны выделяемые силы для района прикрытия, их места сосредоточения по боевой тревоге, сроки готовности войск, задачи и порядок их выполнения, а следовательно, и ошибки в решении

командования округа по прикрытию автоматически переносились в армейский план.

Основным недостатком окружного и армейского планов являлась их нереальность. Значительной части войск, предусмотренной для выполнения задач прикрытия, ещё не существовало. Например, 13-я армия, на которую возлагалась задача создания района прикрытия между 10-й и 4-й армиями, и 14-й механизированный корпус, входивший в состав 4-й армии, находились в стадии формирования. Прибытие некоторых соединений в новые районы в случае возникновения военного конфликта намечалось в такие сроки, что они не успевали принять участие в решении задач прикрытия (100-я стрелковая дивизия со сроком прибытия на „М-3”). Такое планирование сосредоточения войск к границе заранее было обречено на провал. Так оно и получилось. Дивизия в состав 4-й армии ни на третий день войны, ни позже не прибыла.

Крупным недостатком окружного и армейского планов прикрытия являлось и то, что в них не предусматривалось создание тыловых фронтовых и армейских полос обороны. Строительство их намечалось развернуть с началом боевых действий, а рекогносцировку рубежей и составление плана работ — во время полевой поездки в июле 1941 года.

(Дата составления документа отсутствует. — В. К.)». (ВИЖ № 3, 1989г., с.65)

Как видите, по мнению начальника штаба 4-й армии (её командующий Коробков был расстрелян по делу Павлова) новый ПП был нереальным, а значит – приводящим к поражению. Похоже, что Сандалов всё же видел новый «майский ПП», но до своих дивизий он его не доводил? Ведь директиву то Павлов на новые ПП для 4-й армии издал таки 14 мая, но вот до своих комдивов уже похоже Сандалов с Коробковым об этих новых ПП не сообщили (не довели). По «планам войны» ГШ ЗапОВО должен был частными «встречными» наступательными ударами сковывать напавший главными силами севернее Бреста вермахт, пока КОВО лихо прет «на Люблин». Сандалов упоминает 100-ю СД, которая должна была прибыть на усиление 4-й армии на 3-й день после начала войны, согласно и майскому ПП. Но Павлов после начала войны оставил эту

дивизию для «круговой обороны» Минска. При этом артиллерию дивизии передали в 44-й стрелковый корпус, находящийся западнее Минска, и когда танки Гудериана вышли к Минску, комдив-100 Руссиянов стал бороться с ними с помощью бутылок с бензином. В этом ответе Сандалова нет и намека на то, что в округе на уровне армий (а значит и корпусов с дивизиями) отрабатывались планы прикрытия на основании именно майской директивы НКО и ГШ «№ 503859/сс/ов» от 5 мая: «С целью прикрытия отмобилизования, сосредоточения и развёртывания войск округа, к 20 мая 1941 г. лично Вам, с начальником штаба и начальником оперативного отдела штаба округа, разработать: а) детальный план обороны государственной границы...».

Пришла она в Минск в первых числа мая, но о ней Сандалов не упоминает, как о разрабатываемой его штабом, вообще. Он разрабатывал ПП также ещё весной, и это был другой план прикрытия, разработанный на основе более ранних директив НКО и ГШ.

«Полковник С.И. Гуров (бывший начальник штаба 49-й стрелковой дивизии 28-го стрелкового корпуса 4-й армии).

В конце марта или в начале апреля нас с командиром вызвали в штаб 4-й армии. Там окончательно было принято решение, составлен план и написан боевой приказ частям на оборону участка дивизии. Все документы, вложенные в конверт, опечатаны печатью штаба армии, в последующем привезены в штаб дивизии, где хранились в моём сейфе вместе с „красным пакетом”.

Построить систему огня обороны дивизии с учётом укреплённого района нам не удалось, так как его штаб отказался выдать эти данные, ссылаясь на то, что штаб ЗапОВО запретил давать какие-либо сведения по этим вопросам.

(Дата составления документа отсутствует. — В. К.)». (ВИЖ № 3, 1989г., с.66.)

«Полковник А.С. Кислицын (бывший начальник штаба 22-й танковой дивизии 14-го механизированного корпуса).

Примерно в марте–апреле 1941 года командир дивизии, я, начальник оперативного отделения и связи были вызваны в штаб 4-й армии (г. Кобрин).

В течении 2–3 суток мы разработали план поднятия дивизии по боевой тревоге, в который вошли и такие документы, как приказ на марш в район сосредоточения, схемы радио- и телефонной связи, инструкция дежурному по дивизии на случай боевой тревоги. Усиление дивизии не планировалось.

Было категорически запрещено ознакамливать с содержанием разработанных документов даже командиров полков и дивизионных частей. Кроме того, оборудование наблюдательных и командных пунктов в районе сосредоточения соединения производить не разрешалось, хотя этот вопрос поднимался связистами.

(Дата составления документа отсутствует. — В. К.)». (ВИЖ № 3, 1989г., с.66)

Военный историк В.А. Рунов также приводит данные «воспоминания» Кислицына и дает их архивные реквизиты – ЦА МО, ф. 15, оп. 881474, д. 12, кор. 12003, л. 117-118. (1941. Первая кровь. Перелом истории. М., 2009, с. 294-295.)

Интересные вещи творились в Белоруссии: командирам открыто и прямо запрещали ознакомливаться с документами, которые они обязаны были знать по роду своей службы, согласно своим должностным обязанностям! 22 танковая дивизия входила в состав 4-й армии ЗапОВО и дислоцировалась в самом Бресте. И в ВИЖ № 3 приводятся и такое:

«...Согласно докладу бывшего начальника штаба 22-й танковой дивизии полковника А.С. Кислицына, за две недели до войны были получены из штаба 4-й армии совершенно секретная инструкция и распоряжение об изъятии боекомплекта из танков и хранении его в складе НЗ» (ЦАМО СССР, Ф. 15, оп. 977441, д. 2, л. 371 – архивные реквизиты по ВИЖ №3 1989 года). Это также взято из ответов Кислицына на вопросы Покровского, которые имели «штампик» – «секретно».

И всё бы ничего в том приказе, если бы вскоре не наступило 22 июня. А тот же маршал М.В. Захаров писал что ещё «15 мая Генеральный штаб отдал войскам распоряжение, разрешающее держать боезапас непосредственно в танках» («Генеральный штаб

в предвоенные годы», М., 2005 г., АСТ, с.213). Но если почитать полный ответ Кислицына, то в нем он как раз подробно и рассказывает, кто и как давал ему команду изымать боеприпасы из танков – от кого исходила та «совершенно секретная инструкция» штаба 4-й армии. Начальником которого и был генерал Сандалов, а командующим – Коробков. А теперь вспоминайте, как в эти же дни изымали патроны в казарменных оружейках стрелковых дивизий Бреста – подробно это вопрос разбирался в исследовании «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?».

Кислицын обратился к своему непосредственному начальнику, командиру дивизии Пуганову – как же так, дивизия приграничная, и изымать боеприпасы и сдавать их на склады – преступление! «Так как выполнение подобной инструкции означало ликвидацию боеготовности дивизии, расположенной на границе». При этом Кислицын по его словам потребовал от комдива немедленно поставить в известность командующего 4-й армией лично об этом. Однако, по словам Кислицына командир дивизии не согласился с его выводом и похоже докладывать Коробкову о словах Кислицына не стал.

Также Кислицын «вспоминал» что и с планом обороны, с действиями 22-й танковой дивизии, его как начштаба толком не знакомил все тот же Сандалов. Он категорически запрещал ознакомить с содержанием уже разработанных документов даже командиров полков и дивизионных частей. Сандалов подтвердил, что содержание разработанных документов и места сосредоточения частей по боевой тревоге командирам частей не объявлять. А на вопрос Кислицына – почему о планах действий дивизии машинистки будут знать больше, чем старшие командиры, тот еще раз, весьма спокойно подтвердил: «Им положено, а командирам полков не положено». Т.е., уже Сандалов вслед за Коробковым и Павловым не позволял подчиненным выполнять им свои должностные обязанности.

При этом Сандалов не давал нш танковой дивизии доводить до командиров полков этой дивизии их задачи еще по апрельско-мартовским планам обороны. С майскими же изменениями, даже если там ничего и не менялось особо, не был ознакомлен уже и сам

Сандалов, начштаба армии прикрытия. Кислицын же, не получив от Сандалова разрешения на доведение планов обороны до комполков пошел на хитрость – стал убеждать командира дивизии Пуганова в необходимости ознакомить командиров и начальников штабов частей с маршрутами и районом сосредоточения путем проведения в каждом полку командно-штабного учения. Пуганов с этим согласился, и они действительно провели такие учения со штабами полков в районе сосредоточения 22-й танковой дивизии.

Почему Кислицын был так «настойчив»? А он прекрасно понимал, что в случае чего старшие начальники могут и уйти от ответственности, а вот с него прокурор военный все равно спросит – почему вы уважаемый начштаба не выполняли свои должностные обязанности и не довели до подчиненных то, что им знать положено?! А вот то, что вам, видите ли, старшие начальники что-то якобы «не довели», не снимает с вас ответственности и обязанности выполнять ваши должностные обязанности! А также прокурор спросит и такое: Почему вы не требовали от старшего начальника этих планов, а если он все равно их не дал, как вы якобы рассказываете следствию, то, что вы лично сделали сами и почему не доложили более вышестоящему начальнику о «странном» поведении данного начальника (поставив, конечно же, своего нерадивого начальника о таком намерении в известность)?!

Вот такие вот они «трудности военной службы»…

А вот что по Бресту показывал подчиненный комкора Попова, нш 28 ск 4-й армии полковник (в июне 41-го) Г.С.Лукин:

««СЕКРЕТНО экз.1[РАССЕКРЕЧЕНО].

12 ноября 1953 г.

ЗАМЕСТИТЕЛЮ НАЧАЛЬНИКА ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА СОВЕТСКОЙ АРМИИ ГЕНЕРАЛ-ПОДКОВНИКУ тов. ПОКРОВСКОМУ

На № 679030 от 14 января 1953 г.

На должность начальника штаба 28 стрелкового корпуса в г. Брест я прибыл в марте месяце 1941 года. Корпусом в то время командовал генерал-майор (ныне генерал-полковник) ПОПОВ Василий Степанович.

На поставленные вопросы могу кратко доложить только то, что сохранилось в памяти за 12 лет, прошедших со времени начала войны:

1. План обороны государственной границы, а также инструкции о подъеме и развертывании войск по боевой тревоге были разработаны и доведены до соединений и частей корпуса.

Для проверки реальности этого плана и инструкций, до начала войны, примерно в период март-май месяцы 1941 г. Было проведено не менее двух поверочных боевых тревог в присутствии ответственных представителей командования Западного Особого военного округа. Основные силы гарнизона г. Брест – 6 стрелковая дивизия и часть 42 стрелковой дивизии были размещены в Брестской крепости, окруженной реками Западный Буг и Мухавец. При проведении боевых тревог и развертывании частей Брестского гарнизона наибольшие затруднения встречал вопрос вывода войск из крепости по двум имеющимся мостам (один каменный и один деревянный). Об этом и о необходимости разгрузки крепости от войск как командиром корпуса, так и мною лично докладывалось по команде.»

По ответу начштаба Лукина видно, что свой ПП корпус отрабатывал еще в марте-апреле. Но не в мае. Т.е. – о новом майском ПП командование 28-го ск действительно ничего не знало. Хотя – этот ск был приграничным и рубежи обороны на границе у него остались, скорее всего – теми же что и до мая 41-го.

Однако в Белоруссии была армия, в которой был свой очень настырный начальник штаба, генерал Ляпин, и его подчинённый, командир 86-й сд генерал Зашибалов дал по этому вопросу интереснейшие показания. ВИЖ (№ 3, 1989г., с.66) сделал некую компиляцию этих ответов, сильно сократив по своему усмотрению, но мы рассмотрим сразу полный ответ. Он достаточно объемный, но очень нужен вот для чего – по ответу Зашибалова четко видно как должны были отрабатывать комдивы свои планы обороны. Из ПП округа в «части касающейся» данных дивизий. А то ведь есть некоторые «историки» упрямо утверждающие (видимо вслед за В. Резуном?), что комдивы не должны были знать никаких планов

прикрытия и обороны. Мол, вскроют по тревоге «красные пакеты» и из них и узнают, что им делать – какие задачи выполнять.

Так что на ответе комдива Зашибалова и посмотрим, как оно должно было быть с отработкой на местах планов обороны, из чего это состояло и что комдивы обязаны были делать. А потом на ответах других командиров читатель, надеюсь, уже сам сможет увидеть – а как было у других и как быть не должно в армии. А то ведь на ответах других командиров «историки» (в основном «резуны» и близко к ним стоящие) и пытаются доказывать, что незнание командирами своих планов и задач и было «нормой».

В ВИЖ дату ответа не указали, но на оригинале она есть – число не разобрать, но месяц и год читается:

«НАЧАЛЬНИКУ ВОЕННО-НАУЧНОГО УПРАВЛЕНИЯ

ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА СОВЕТСКОЙ АРМИИ

ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКУ товарищу Покровскому.

… марта1953г.

На Ваш № 6799030

Докладываю что 86 стрелковая Краснознаменная дивизия во второй половине июля месяца 1940 года, под моим командованием, из района г. Проскуров была передислоцирована в район г. Белосток и к 3 августа сосредоточилась:

169 стрелковый Краснознаменный полк г. Чижов: 330 стрелковый полк, 383 гаубичный артиллерийский полк, отдельные части и учреждения дивизии в районе гор. Цехоновец;

284 стрелковый полк и 248 артиллерийский полк в районе станции Шепетово, бывшей Белостокской железной дороги,

4 августа 1940 года, 86 стрелковая Краснознаменная дивизия директивой Генерального штаба Советских Вооруженных Сил Союза ССР была введена в состав 5 стрелкового корпуса 10 общевойсковой Армии.

8 августа 1940 года, лично от командира 5 стрелкового корпуса генерал-майора ГАРНОВА А.В. получил задание и решение подготовить полосу обороны для стрелковой дивизии в границах:

Справа – Олтерже-Голоче, Шульбоже-Вельке, Гостково;

Слева – Тенкеле, Станиславы, по северо-восточному берегу р. Западный Буг.

Начальник штаба 5 стрелкового корпуса генерал-майор Козлов вручил мне приказ и выписку из плана оборонительных работ по укреплению государственной границы СССР в вышеуказанной полосе. Лично командир корпуса генерал-майор ГАРНОВ А.В. и Начальник штаба корпуса генерал-майор КОЗЛОВ с привлечением меня и командиров полков дивизии произвели рекогносцировку дивизионной полосы обороны, с точным указанием мест для постройки долговременных пулеметных и артиллерийских сооружений.

С 10 августа 1940 года с привлечением командиров полков, командиров стрелковых батальонов и артиллерийских дивизионов провел рекогносцировку полковых участков обороны, батальонных районов обороны, огневых позиций батарей и дивизионов, полковых и дивизионной артиллерийских групп, командных и наблюдательных пунктов, установил точно постройки долговременных пулеметных и артиллерийский сооружений и районы организации тыловых частей и учреждений дивизии с материальными запасами по всем видам снабжения, для жизни и ведения оборонительного боя на длительное время.

С 15 по 17 августа 1940 года командиры стрелковых и артиллерийских полков, с привлечением командиров стрелковых батальонов и артиллерийских дивизионов, командиры стрелковых пулеметных и минометных рот, артиллерийских и минометных батарей, начальников специальных хозяйственных служб произвели рекогносцировку батальонных, ротных районов обороны, огневых позиций полковой артиллерийской группы и полковых артиллерийских и минометных батарей.

С 20 августа по 15 ноября 1940 года стрелковые и артиллерийские полки в своих участках обороны и районов огневых позиций дивизионной и полковой артиллерии вели по плану оборонительные работы и полностью выполнили задание Командира стрелкового корпуса и Командующего войсками 10 общевойсковой Армии по постройке и оборудованию дивизионной полосы обороны.

В течении ноября и декабря 1940 года стрелковые и артиллерийские полки, по разработанному штабом дивизии плану, проводили учения и знакомили стрелковые роты, батареи, стрелковые батальоны и артиллерийские дивизионы с районами обороны и огневыми позициями. В это время в построенных долговременных пулеметных и артиллерийских сооружениях проверялась установка станковых пулеметов, противотанковых орудий, предназначенных для стрельбы прямой наводкой.

Штаб дивизии, штабы полков, штабы стрелковых батальонов и артиллерийских дивизионов провели по одному штабному учению по управлению оборонительным боем.

В апреле 1941 года, по моему решению, стрелковые и артиллерийские полки дивизии вели работы по осушению оборонительных сооружений стрелковых и пулеметных окопов от вешних талых вод и производили необходимый ремонт в них.

К первому мая 1941 года оборонительная полоса 86-й стрелковой дивизии была оборудована и подготовлена к развертыванию в ней боевых порядков подразделений и частей для ведения активных оборонительных действий.

Во второй половине мая месяца лично с начальником штаба дивизии был вызван в штаб 10-й общевойсковой Армии в гор. Белосток, где получил от Начальника штаба Армии генерал-майора ЛЯПИНА. П.И. решение Командующего войсками Армии на постройку, организацию и оборудование новой оборонительной полосы для стрелковой дивизии в разграничительных линиях:

справа – спиртоводочный завод Залесье, Глембоче-Вельке.

слева – Зувель (иск.) Чижев.»

Как видите, после того как Ляпин 14 мая выяснил а к 20 мая переработал новый майский План прикрытия касающийся 10-й Армии он дивизиям армии поставил задачу готовить новые рубежи обороны. Как и положено. Оказывается новые майские ПП для некоторых приграничных дивизий отличались от старых.

«До первого июня 1941 года произвести рекогносцировку полковых участков и батальонных районов обороны огневых позиций батарей и дивизионов, командных и наблюдательных пунктов.

Точно определить место для постройки долговременных пулеметных и артиллерийских сооружений для всех штатных в дивизии станковых пулеметов, противотанковых орудий и 40% 76 м.м. дивизионной артиллерии, предназначенной для стрельбы прямой наводкой.

К 5 июня 1941 года через Командира 5 стрелкового корпуса генерал-майора ГАРНОВА А.В., представить план всех оборонительных работ с окончанием постройки и оборудования дивизионной полосы обороны с постройкой долговременных пулеметных и артиллерийских сооружений к первому августа 1941 года.

Построенную и оборудованную полосу обороны 86 стрелковой Краснознаменной дивизии в конце 1940 года к 5 июня 1941 года сдать Командиру 113 стрелковой дивизии генерал-майору АЛОВЕРДОВУ.

Первого июня 1941 года стрелковые и артиллерийские полки дивизии приступили к постройке и оборудованию участков и районов обороны, для чего стрелковые полки вывели для оборонительных работ по одному стрелковому батальону и артиллерийские полки по одному артиллерийскому дивизиону.»

Таким образом, на самой границе и находились на неком боевом дежурстве стрелковые батальоны и артдивизионы. По замыслу они выдвигались с вооружением и боезапасом. Но при этом они же и работали по оборудованию полос обороны своих дивизий.

«До пятого июня 1941 года все подготовительные работы и рекогносцировки были закончены, составлен план оборонительных работ по постройке и оборудованию дивизионной полосу обороны, в котором предусматривалось построить долговременные дерево-земляные сооружения для всех штатных в дивизии станковых пулеметов, противотанковых орудий и 40% 76 м.м. дивизионной артиллерии, предназначенной для стрельбы прямой наводкой.

Полностью были получены наряды на железо, гвозди, камень, цемент и другие необходимые материалы для ведения оборонительных работ.

В плане оборонительных работ предусматривалось восстановить и отремонтировать имеющиеся стрелковые и пулеметные

окопы, долговременные дерево-земляные пулеметные и артиллерийские сооружения построенные ранее соединениями 10 общевойсковой Армии.»

Зашибалов не указал от кого он принял эту полосу обороны – от какой дивизии.

«План оборонительных работ был утвержден.

Лично принял решение, разработал приказ и плановую таблицу взаимодействия на ведение оборонительного боя в новой оборонительной полосе:

169 стрелковому Краснознаменному полку построить и подготовить участок обороны на широком фронте, с постройкой долговременных пулеметных и артиллерийских сооружений для штатных станковых пулеметов и противотанковых орудий, командные и наблюдательные пункты в разграничительных линиях:

cправа – спиртоводочный завод Залесье, Глембоче-Вельке,

cлева – (иск.) Смолехи, Парцеле.

Командиру полка по боевой тревоге, сигнал “Буря”, вскрыть пакет и действовать согласно вложенных в него документов.

330 стрелковому полку построить и оборудовать участок обороны на широком фронте, с постройкой долговременных пулеметных и артиллерийских сооружений для штатных станковых пулеметов и противотанковых орудий, командные и наблюдательные пункты в разграничительных линиях:

справа – (иск.) Смолехи, (иск.) Парцеле,

слева – (иск.) Олтарже-Голоче, Гостково.

По боевой тревоге, сигнал “Буря”, вскрыть пакет и действовать согласно вложенных в него документов.

284 стрелковому полку подготовить и оборудовать полковой участок обороны в разграничительных линиях:

справа – местечко Анджеево, Вархолы,

слева – Шульбоже-Вельке, Гостково.

Изучить направления для перехода в контратаки в направлениях: Просеница, Домброва, и местечко Нур.

Артиллерийские полки и отдельные дивизионы получили задачи: 248 артиллерийский полк поддерживает 169 Краснознаменный стрелковый полк и на территории его участка обороны строит и оборудует огневые позиции, командные и наблюдательные пункты.

383 гаубичный артиллерийский полк поддерживает 330 стрелковый полк и на территории его участка обороны строит и оборудует огневые позиции, командные и наблюдательные пункты. Командиру полка по боевой тревоге, сигнал “Буря”, вскрыть пакет и действовать согласно вложенных в него документов.

Для всех частей дивизии были разработаны планы боевой тревоги и в опечатанных конвертах хранились в сейфах командиров полков и отдельных частей и должны вскрываться по установленному сигналу “Буря”.

Командиры стрелковых и артиллерийских полков, командиры отдельных дивизионов и батальонов знали задачи своих частей и подразделений и предназначенные для них участки и районы обороны, огневые позиции для артиллеристов и в соответствии с этим разработали свои решения и боевые приказы на ведение оборонительного боя.» (ЦАМО, ф.15, оп. 178612, д.50, л. 62-78)

Как видите «норма» была такая – как только дивизия сменила дислокацию и тем более стала приграничной комдив тут же лично от старшего начальника, командира 5 ск генерала Гарнова получил задание и решение подготовить полосу обороны для дивизии в новых границах. Точно также командир, вступив в должность дивизией (и тем более находящейся в приграничном округе) обязан выяснить задачу дивизии в плане обороны корпуса, армии и округа – «в части его касающейся».

В течении установленного времени комдив довел задачи и планы обороны до командиров батальонов и дивизионов включительно, провел с ним рекогносцировку новых участков и самое важное – они своими силами и организовывали участки обороны по плану прикрытия для своей дивизии. После чего в этих участках прово-

дились занятия, и учения по тренировке личного состава для закрепления у него навыков на случай войны. Вот это и было «нормой».

К 1 мая 1941 года оборонительная полоса дивизии, которую они готовили с августа 1940 года, была оборудована. Однако в середине мая дивизию перебросили на другой участок обороны границы по новому ПП, а ее полосу отдали другой сд. Во второй половине мая Зашибалова с его нш вызвали в управление 10-й армии. Там начштаба 10А генерал Ляпин довёл до них решение командующего на постройку и оборудование новой дивизионной оборонительной полосы. До 1 июня приказывалось произвести рекогносцировку полковых участков и батальонных районов обороны, огневых позиций артиллерии, командных и наблюдательных пунктов. План оборонительных работ требовалось доложить через командира 5-го СК 5 июня, а все работы, согласно ему, закончить к 1 августа 1941 года.

Как видите, в этой армии ЗапОВО никаких проблем с отработкой планов прикрытия вроде нет. Вот как ответил на этот вопрос сам бывший начальник штаба 10-й армии ЗапОВО генерал-лейтенант П.И. Ляпин. Ещё в январе 1941 года в Белоруссии была директива округа «по обороне госграницы» (Ляпин также «План прикрытия» именует именно «Планом обороны»). В 10-й армии по ней свой план обороны по спущенной из Минска директиве на разработку нового майского ПП разработали:

«С получением в январе 1941 года директивы округа по обороне госграницы командующий армией генерал-майор К.Д. Голубев принял решение. 1-му стрелковому корпусу частями 8-й стрелковой дивизии оборонять участок госграницы от разгранлинии справа до реки Нарев у Новогрудок. 2-й стрелковой дивизии одним усиленным полком обеспечить стык с соседом справа, выдвинув его на рубеж Лосево (15 км северо-западнее Осовец). Остальным силам 2-й стрелковой дивизии находиться во втором эшелоне и оборонять крепость Осовец с укреплением Ганендз.

5-му стрелковому корпусу, усиленному двумя армейскими артполками, предписывалось прикрыть остальную часть полосы обороны армии от Новогрудок до Зузеля, имея обе дивизии в первом эшелоне.

Оперативные резервы сосредоточить: 6-й кавалерийский корпус — в районе Строикова Гура, Межнин, Капице; 6-й механизированный корпус — в лесах западнее Белостока. Задачу корпусам ставил командующий войсками ЗапОВО.

Таким образом, полосу обороны 10-й армий (ширина 145 км) прикрывали в первом эшелоне только три стрелковые дивизии, причем на местности, доступной для действий всех родов войск противника в любом направлении. В этих условиях командиры корпусов и дивизий резервов создать не могли. Командарм же свои резервы без разрешения свыше использовать не имел права. Поэтому вся система обороны госграницы была неустойчивой, без спланированного маневра силами и средствами из глубины и вдоль фронта.

Никакой ориентировки о соседях и их задачах в директиве не указывалось. При планировании действий армии на случай войны нас беспокоило значительное количество неясностей: например, в использовании подвижных соединений, дислоцировавшихся в полосе армии; строящихся укрепленных районов. [Мы видели] несоответствие дислокации 86-й и частично 13-й стрелковых дивизий; [оставалась] неизвестность на левом фланге, где должна была перейти к обороне какая-то соседняя армия.

План обороны госграницы 1941 года мы неоднократно переделывали с января до самого начала войны, да так и не закончили. Последнее изменение оперативной директивы округа было получено мной 14 мая в Минске. В нём приказывалось к 20 мая закончить разработку плана и представить на утверждение в штаб ЗапОВО. 20 мая я донёс: „План готов, требуется утверждение командующим войсками округа для того, чтобы приступить к разработке исполнительных документов”. Но вызова так и не дождались до начала войны. Кроме того, последний доклад мая [показывает, что] в армии проводилось много учебных мероприятий, таких, как полевые поездки, методические сборы комсостава и т. п. Поэтому никто не мог взяться за отработку исполнительных документов по плану обороны госграницы. К тому же мой заместитель по тылу в начале июня привёз новую директи-

ву по материальному обеспечению, что требовало значительной переработки всего плана...».

Вот что по показаниям Ляпина пишет В.А. Рунов («1941. Первая кровь», М. 2009г.):

«Участок прикрытия государственной границы 10-й армии был разделен на две части рекой Нарев, что при наличии всего одного моста в районе Ломжи затрудняло фронтальный маневр резервами. Друга река Бобр затрудняла сообщение северной части участка с тылами армии и фронта.

Других рубежей обороны в полосе армии заранее не оборудовалось. Поэтому резервы стрелковых корпусов, не говоря уж об армейских резервах, должны были находиться в районах, не подготовленных для ведения обороны, в готовности действовать по решению командующего армией.

По воспоминаниям начальника штаба 10-й армии П.И. Ляпина «в отношении подчинения обоих укрепленных районов была полная неразбериха. С одной стороны командующий 10-й армией являлся ответственным не только за техническое выполнение плана строительства обоих укрепленные районов, но и за оперативное решение по размещению батальонных районов и каждого сооружения в отдельности. С другой стороны командарм не знал оперативного решения по использованию УР в системе обороны госграницы на случай возникновения войны, так как оба укрепленных района в состав войск участка прикрытия 10-й армии не входили. (ЦАМО, ф. 15, оп. 977441, д. 2, кор. 23343, л. 174).

Начальник штаба армии считал, что войска этого объединения, расположенные в Белостокском выступе, в случае войны могли быть легко отрезаны противником, а занимаемый ими рубеж с оперативно-тактической точки зрения не представлял собой никакой ценности. Состояние дорог в полосе армии было удовлетворительным, но многие мосты оставались не восстановленными после освободительного похода 1939 года. Линии проволочной связи также были сильно разрушены и нуждались в восстановлении. Эти работы были завершены лишь на некоторых участках, и восстановлена одна линия от фронта к тылу и некоторые рокадные ли-

нии. Особенно слабой была связь в сторону левого фланга армии, где должна была обороняться 86-я стрелковая дивизия и прибыла 113-я стрелковая дивизия.<…>

Таким образом, полоса армии шириной 145 км оборонялась тремя стрелковыми дивизиями, на каждую из которых приходилась полоса шириной до 50 км. Это была уже оборона не на широком, а на растянутом фронте, причем на местности, совершенно доступной для действий войск противника в любом направлении.

Существенных частных резервов корпусов и дивизий в этой обстановке создать было невозможно, а резерв объединения командарм мог использовать только с разрешения командующего фронтом.

Никакой ориентировки о соседях, в том числе и находящихся на флангах армии, командующий не имел. Он только знал, что правее должна обороняться 3-я армия, но кто должен действовать на левом фланге – оставалось неизвестным.<…>

6-й механизированный корпус, составляя подвижный резерв 10-й армии, должен был действовать только по решению командующего округом (фронтом). Такое двойственное подчинение делало его оперативное использование практически невозможным. Кроме того, по двум из трех направлений контрударов корпус не был обеспечен переправами через болотистую реку Нарев. Все обращения по этим вопросам командования 10-й армией в штаб Западного особого военного округа результатов не дали.<…>

Дивизии корпусов прикрытия государственной границы располагались на значительном удалении от назначенных им районов и даже вне полосы обороны армии. На их выдвижение требовалось от одних до двух суток. И это при том, что многие части в местах постоянной дислокации своего казарменного фонда не имели, солдаты жили в палатках или землянках, что позволяло заблаговременно вывести части и соединения в назначенные им районы.

Позже выяснилось, что левым соседом 10-й армии была 4-я армия. Но в январе 1941 года 10-я армия получила очередную директиву штаба фронта с требованием переместиться к северу

более, чем на 55 километров. В результате этого образовалась большая брешь между 10-й и 4-й армиями, которая не была прикрыта войсками. Планировалось, что этот промежуток должна занять 13-я армия, находившаяся в стадии формирования. Соединения 13-й армии начали формироваться в полосе 10-й армии, которая являлась ответственной за их развертывание, но командующий 10-й армией не мог добиться от штаба округа четких указаний в отношении размещения и боевого использования соединений 13-й армии. (ЦАМО, ф. 15, оп. 977441, д. 2, кор. 23343, лл. 177 - 190)

Таким образом, к началу войны у командования 10-й армией было очень много сложных не решенных вопросов, а штаб Западного особого военного округа словно не желал участвовать в их решении.»

Как видите, налицо, в общем, открытый саботаж со стороны командования округом в отношении планов обороны своих армий. Т.е., в мае пришли директивы на новые ПП, расписанные на немедленные ответные наступления, а штаб округа их саботирует…

Далее Рунов дает полную цитату ответа Ляпина: «Ниже начальник штаба 10-й армии генерал П.И Ляпин пишет: «План обороны госграницы 1941 года мы делали и переделывали с января до самого начала войны, да так и не закончили. Изменения в первой директиве по составлению плана за это время поступали три раза, и все три раза план приходилось переделывать заново. Последнее изменение оперативной директивы лично мной было получено в Минске 14 мая, в которой было приказано к 20 мая закончить разработку плана и представить на утверждение командующему округом. 18 мая в Минск заместителем начальника оперативного отдела штаба армии майором Сидоренко было доставлено решение командарма на карте, которое должен был утвердить командующий войсками округа. Майор Сидоренко вернулся вечером 19 мая и доложил, что генерал-майор Семенов – начальник оперативного отдела штаба округа – передал: «В основном утверждено, продолжайте разработку». Никакого письменного документа об утверждении плана майор Сидоренко не привез.

Мы не ожидали приезда майора Сидоренко и указаний, которые он должен был привезти из Минска, а продолжали письменную разработку плана обороны госграницы, и 20 мая вечером я донес начальнику штаба округа: «План готов, требуется утверждение командующего войсками округа для того, чтобы приступить к разработке исполнительных документов. Ждем вашего вызова для доклада». Но этого вызова я так и не дождался до начала войны.» (ЦАМО, ф. 15, оп. 977441, д. 2, кор. 23343, с. 190 - 191)»

Как видите, Ляпин делал все, что можно в условиях саботажа со стороны павловых. И во исполнение отработанного «плана обороны»:

«Желая проинформировать командиров соединений о предстоящих задачах, 26 мая 1941 года командующий 10-й армией собрал на совещание командиров корпусов, дивизий и комендантов укрепленных районов. Каждому командиру была вручена карта масштаба 1:50000 с графическим отражением обороны до батальона включительно. В результате к концу мая все командиры соединений 10-й армии имели следующие документы: план поднятия войск по тревоге и порядок сосредоточения в районе сбора, план боевого и материального обеспечения войск, схему обороны государственной границы до батальона включительно, схему связи армии с корпусами и дивизиями.»

Также Ляпин показывал …

В.А. Рунов: «В предполье между государственной границей и укрепленными районами по приказу командующего войсками округа с конца 1940 года постоянно работали по одному стрелковому батальону от каждой стрелковой дивизии и по одному артиллерийскому дивизиону от каждого артиллерийского полка. Таким образом, в предполье работала треть всех войск эшелона прикрытия государственной границы общей численность в 20 тысяч человек, вооруженных только стрелковым оружием, преимущественно винтовками.

Кроме того, в тылу войск армии и фронта велось строительство полевых аэродромов за счет военнообязанных – ограниченно годных для службы в РККА по физическим и моральным качествам.

Всего таких батальонов в полосе 10-й армии было не меньше 25, и они находились в распоряжении строительных организаций НКВД. Общая численность этих батальонов достигала 18 тысяч человек. На вооружении каждого из этих батальонов было всего 60 винтовок и 2 станковых пулемета. Следовательно, никакой военной силы эти формирования собой не представляли.

На строительство Осовецкого и Замбровского укрепленных районов были привлечены все саперные батальоны 10-й армии, а также 8-я инженерная бригада и 10 саперных батальонов из других соединений округа. Всего там работало около 20 батальонов общей численностью до 10 тысяч человек. Но вооружение этих войск также было предельно слабое, а боевая выучка практически отсутствовала.

Всего же на перечисленных оборонительных работах было задействовано до 70 батальонов и дивизионов общей численностью около 40 тысяч невооруженных или плохо вооруженных людей, которые в случае войны не представляли собой никакой военной силы, но создавали большие трудности для тыла армии. Не меньшей обузой для армии также были бойцы двух танковых и одной моторизованной дивизий, находившихся в стадии формирования. Эти соединения практически не имели танков, были плохо вооружены и совершенно не сколочены в боевом отношении. Около семи тысяч человек в каждой из танковых дивизий были практически безоружны.» (ЦАМО, ф. 15, оп. 977441, д. 2, кор. 23343, лл.194 - 196)».

Далее Рунов пишет:

«Из воспоминаний начальника штаба 5-го стрелкового корпуса 10-й армии генерала Бобкова следует, что «задолго до вероломного нападения фашистов на Советский Союз мы имели данные о готовящемся наступлении врага, о сосредоточении его войск на государственной границе, о сосредоточении складов и другие данные. Имелись даже данные и о том, что враг держит вблизи границы начальников железнодорожных станций, которые были расписаны по железнодорожным станциям в глубине нашей территории. В ночь с 20 на 21 июня пограничниками

был захвачен перебежчик, который показал, что 22 июня фашисты перейдут в наступление.

В середине июня 1941 года командующий 10-й армией генерал-лейтенант К.Д. Голубев проводил командно-штабное учение, на котором участвовал и штаб корпуса. На этом учении присутствовал заместитель командующего войсками БОВО тов. Болдырев И.В. (Болдина – Е. Морозов).

По окончании учений – 20 июня 1941 г. – тов. Голубев на совещании руководящего состава армии, командиров, комиссаров, начальников штабов корпусов и других должностных лиц сказал: «Мы не можем сказать точно, когда будет война. Она может быть и завтра, и через месяц, и через год. Приказываю к 6 часам утра 21 июня штабам корпусов занять свои командные пункты.»

Командный пункт 5-го стрелкового корпуса находился в городе Замброве, в военном городке 13-й стрелковой дивизии, куда штаб корпуса переместился точно к указанному времени. При этом никакого распоряжения о выходе частей корпуса на государственную границу и занятие оборонительных рубежей отдано не было.» (ЦАМО, ф. 15, оп. 725588, д. 29, кор. 19128, лл. 30 – 32).»

Однако, «Из свидетельств бывшего начальника связи 5-го стрелкового корпуса полковника Г.Ф. Мишина следует, что все части и подразделения связи всех родов войск корпуса к началу войны по штатам военного времени развернуты не были и 22 июня находились в пунктах дислокации своих соединений и частей.

В последние дни перед войной штаб корпуса имел прямую телеграфную связь со штабом армии и со штабами подчиненных ему дивизий. При необходимости штаб корпуса через штаб армии получал прямую телеграфную связь со штабом округа. Телефонная связь с дивизиями осуществлялась через местные органы связи, а со штабом армии – напрямую.

Радиосвязь со штабом округа, штабом армии и штабами дивизий была предусмотрена по особому плану и обеспечена соответствующими радиосредствами и радиоданными на случай объявления боевой тревоги, но в условиях мирного времени эта связь не использовалась.

В марте-апреле 1941 года для уточнения всех вопросов, связанных с приведение войск в боевую готовность, в штаб корпуса были вызваны начальники штабов и начальники связи дивизий, частей корпусного подчинения. Ими был разработан особый график проведения односторонней проверки приема радиосигналов. Эти сигналы предавались корпусом, а принимались подчиненными дежурными.

Для связи, кроме того, в корпусе имелся отряд самолетов У-2 в количестве 6 машин. Но в начале июня 1941 года этот отряд был вызван на сборы, которые проходили в г. Ломжа, непосредственно у границы с Германией. (ЦАМО, ф. 15, оп. 977441, д. 2, кор 23343, лл. 304 – 305).

Что касается армейской авиации, то свидетели пишут, что большинство полевых аэродромов на время начала войны выглядели, как большие строительные площадки с множеством рвов и валов, в результате чего не могли служить для взлета и приземления самолетов.» (В.А. Рунов, «1941. Первая кровь», М., 2009г.)

Как видите, за иллюзией бурной деятельности, организованной Павловым и его штабом, командиры в армиях просто не могли отрабатывать свои планы обороны. Однако выполняя свои должностные обязанности, такие как Ляпин, даже притом, что плана прикрытия госграницы утвержденного Павловым у них не было, делали то, что положено и что они могли делать в таких условиях – готовили комдивам документы по обороне госграницы на случай войны:

«Однако к этому времени командиры дивизий на случай войны имели следующие документы по обороне госграницы:

а) план поднятия войск по тревоге и порядок сосредоточения их в районах сбора;

б) план боевого и материального обеспечения войск;

в) схему обороны госграницы на каждую дивизию с указанием задач до батальона включительно;

г) схему связи армии с корпусами и дивизиями».

Т. е. даже притом, что округ не утвердил ПП для 10-й армии, благодаря настойчивости начштаба Ляпина, для дивизий и корпу-

сов отработали, на основе майского ПП, некие «прикидки» на случай войны, по которым комдивы хотя бы в общих чертах «знали свой манёвр». Знали место своего района сбора по тревоге и имели схему обороны границы для каждой дивизии. Не было только информации о «соседях» в этих временных планах.

«Наличие этих документов вполне обеспечивало выполнение соединениями поставленных задач. Однако все распоряжения штаба ЗапОВО были направлены на то, чтобы создать благодушную обстановку в умах подчиненных. Волынка с утверждением разработанного нами плана обороны госграницы, с одной стороны — явная подготовка противника к решительным действиям, о чём мы были подробно осведомлены через разведорганы, с другой — совершенно дезориентировали нас и настраивали на то, чтобы не придавать серьёзного значения складывающейся обстановке.

(Дата составления документа отсутствует. — В. К.)». (ВИЖ № 3, 1989г., с.65-66)

Т.е., похоже, Павлов всё же довёл до командующих армий и их начштабов (некоторых) майскую директиву НКО и ГШ о разработке нового Плана обороны и прикрытия госграницы. Однако не потому, что обязан был это делать, а потому, что в отдельных армиях были свои «настырные» Ляпины. А сам Павлов делал всё возможное, чтобы эти планы в частях доведены «до ума» не были – срок разработки окружного ПП был «к 20 мая», а Ляпин получил указания для изменения армейского ПП только 14-го. И при этом Ляпин армейский ПП довел до ума к 20 мая как положено. Настойчивость начштаба 10-й армии вынудила Павлова предоставить тому майскую директиву НКО и ГШ, но, похоже, в 4-й армии (закрывающей Брестское направление) с начштаба Сандаловым о существовании майского ПП так ничего и не узнали? (Павлов потом «отомстил» «настырному» командованию 10-й армии, – 22 июня он сделал всё, чтобы самая боеспособная армия округа, стоящая в Белостокском выступе, не выполнила своей задачи).

В ЗапОВО была 3-я армия генерала В.И. Кузнецова, в которой свой План прикрытия также, скорее всего, отработали. По крайней

мере, известна директива Павлова для этой армии на разработку нового ПП от 14 мая:

«№ 468. ДИРЕКТИВА ВОЕННОГО СОВЕТА ЗАПОВО КОМАНДУЮЩЕМУ 3 АРМИЕЙ № 002140/сс/ов 14 мая 1941 г. Совершенно секретно Особой важности Экз. №2.

1. На основании директивы народного комиссара обороны СССР за № 503859/сс/ов и происшедшей передислокации частей к 20 мая 1941 года разработайте новый план прикрытия государственной границы участка. <…>

Указанному плану присваивается название: „Район прикрытия государственной границы № 1”. Командующим войсками района прикрытия назначаю Вас.

Штарм — ГРОДНО...». (1941 год. В 2 томах. – М.: МФ «Демократия», 1998г.)

Эта армия попала в окружение, генерал Кузнецов вышел из окружения, растеряв всю свою армию, но под суд не попал (возможно, на него просто махнули рукой – не до него было). Но после Кузнецов, уже под Сталинградом, стал героем – получил орден Суворова в числе первых 23 генералов и маршалов и, затем, дошёл до Берлина.

Ответов генералов из этой армии по ЗапОВО на вопросы Покровского ВИЖ не привёл. Однако та же «СПРАВКА о полученных письмах от участников начального периода Великой отечественной войны» дает недостающие ответы. Например, по 3 армии ЗапОВО:

«4. Генерал-лейтенант Кондратьев А.К. Начальник штаба 3А. Подтвердил: 1) Доведение плана обороны государственной границы до войск.»

Или есть такой ответ офицера штаба округа:

«17. Генерал-майор Фомин Б.А. Начальник оперативного отдела штаба Зап. Особ. ВО. (На самом деле Фомин – заместитель начальника оперотдела штаба ЗапОВО – К.О.)

1) Планы обороны госграницы разрабатывались каждой армией (3, 10, 4) и в апреле 1941г. были утверждены. Выписки из планов хранились в штабах соединений.

100

2) Для усиления обороны предусматривалось усиление армий первого эшелона.

3) Даны подробные ответы на остальные вопросы.»

Как видите, планы прикрытия и обороны госграницы были, но от апреля. Майских же в ЗапОВО практически никто не отрабатывал. А теперь глянем сами полные показания Фомина по этому вопросу, с сайта МО РФ:

«ПОМ. НАЧ. ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА СОВЕТСКОЙ АРМИИ Генерал-полковнику тов. Покровскому.

9 июня 1952 г. № 002783

На № 190937

1. План обороны государственной границы на основе указаний Округа разрабатывался каждой армией, находящейся в первом оперативном эшелоне войск округа (3, 10 и 4 армиями) и утверждены были в апреле месяце 1941 года. Выписки из этих планов, в части их касающейся, хранились в штабах корпусов и дивизий в запечатанных «красных пакетах».

К осуществлению мероприятий по прикрытию государственной границы войска должны были переходить по получении шифрограммы «Вскрыть красный пакет».

Распоряжение о вскрытии красных пакетов из штаба округа последовало в исходе 21 июня. Удар авиации противника (3.50 22.6) застал войска в момент выдвижения их для занятия обороны.»

(Примечание: Тут надо сразу дать «комментарий». Дело в том, что сайт МО РФ указал инициалы замначальника оперативного отдела штаба ЗапОВО генерал-майора Б.А. Фомина как «Ответы на поставленные вопросы генерал-майора Н.С. Фомина» А генерал с такими инициалами был – в Приволжском ВО, в 21-й Армии. Где генерал-майор артиллерии Н.С. Фомин был – начальником артиллерии. Т.е. – в данном случяае – сайт МО допустил «опечатку» и выложил ответ именно Б.А. Фомина, замначоперотдела штаба ЗапОВО, который и показывает – по ЗапОВО…)

Похоже, Фомин слегка «путает», неверно выразился. Команду вскрывать «красные пакеты» в ЗапОВО «в исходе» 21 июня никак

101

не могли дать. Это могло быть не ранее разговора Павлова с Тимошенко около 1.10 ночи с 21-го на 22 июня, но об этом в главе-вопросе №3.

«2. Состав войск фронта к 1 апреля 1941 года.

Всего в Западном особом военном округе было:

стрелковых дивизий – 24 (восемь ск)

механизированных корпусов – 6 (шесть мотодивизий, двенадцать танковых)

воздушно-десантных корпусов – 1

кавалерийских дивизий – 2

противотанковых бригад – 3

авиадивизий – 8-9 ? (так в документе – К.О.)

артполков – 10-12 ? (так в документе – К.О.)»

На первом листе слева резолюция: «т. Платонову для изучения. Подготовить письма к т. Болдину, к-рам к-сов, дивизий, н-кам штабов к соотв. див., н-ку Разв. отдела округа, зам. н-ка связи окр. зам Ком. арт. окр. По моему т. Фомин неправ, считая 20, 21, 22 армии в составе ЗФ управ. в то время, когда Штаб еще был в Минске».

ВИЖ № 5 за 1989 год также приводит часть показаний Фомина и указывает дату – 5 июня 1952 года, на вопрос №2. И скорее всего – ВИЖ «опечатался»… Ответ Фомина дальше будет очень интересен, и подробнее его рассмотрим в главе на вопрос Покровского №2.

Переходим к КОВО…

Как и в Прибалтике и в Белоруссии комдивы и комкоры не были ознакомлены с планами прикрытия, и в КОВО командиры дивизий не имели понятия о майских ПП. Ответ генерала Смехотворова, командира 135-й стрелковой дивизии 27-го стрелкового корпуса 5-й армии КОВО тому пример:

«Генерал-полковнику тов. Покровскому А. П.

На Ваш № 679030 от 14 января 1953 г.

Докладываю:

1. План обороны государственной границы до меня и командиров частей 135 стр. дивизии доведён не был.

2. В какой мере был подготовлен оборонительный рубеж по линии гос. границы и в какой степени он обеспечивал развёртывание и ве-

102

дение боевых действий? Мне не было известно о подготовке оборонительного рубежа, т. к. всеми работами по подготовке оборонительного рубежа руководили штабы 5 армии и 27 ск. На меня же, как на командира дивизии, возлагалась обязанность своевременно отправлять рабочую силу в составе трёх стрелковых батальонов и сменять их через каждый месяц. Кроме того, на гос. границе бессменно работал сапёрный батальон дивизии и дивизионный инженер. Все они подчинялись непосредственно корпусному инженеру и мне никаких отчётов не представляли. Рекогносцировок оборонительного рубежа штабом 27 ск при участии командиров дивизий не проводилось.

3. До начала военных действий части 135 стр. дивизии на гос. границу не выводились и такового приказа не поступало. 18 июня 1941 года 135 стр. дивизия выступила из района постоянного расквартирования — Острог, Дубно, Кремец и к исходу 22.06.41 г. прибыла в Киверцы (10–12 километров с.-в. г. Луцка) с целью прохождения лагерного сбора, согласно приказа командующего 5 армии генерал-майора Потапова.

4. Распоряжение о приведении частей 135 сд в боевую готовность до начала боевых действий не поступало, а когда дивизия на марше утром 22.06 была подвергнута пулемётному обстрелу немецкими самолётами, из штаба 5 А поступило распоряжение „На провокацию не поддаваться, по самолётам не стрелять”.

Распоряжение о приведении в боевую готовность и о приведении в исполнение плана мобилизации поступило лишь утром 23.06.41 г., когда части дивизии находились в Киверцах, в 100–120 километров от пунктов постоянного расквартирования.

ЦАМО, ф. 15, оп. 1786, д. 50, кор. 22099, лл. 79–86». (Цитируется по книге М. Винниченко, В. Рунова «Линия Сталина в бою», М., 2010 г. К сожалению, указанные реквизиты даны на начало 1990-х, современные в ЦАМО им не всегда соответствуют.)

Комдив Смехотворов написал, что «Рекогносцировок оборонительного рубежа штабом 27 СК при участии командиров дивизий не проводилось». Т. е. никакого участия в разработке плана прикрытия ни он, ни такие же комдивы в этом стрелковом корпусе 5-й армии КОВО не принимали. Не проводили разработку майского

103

ПП в этом стрелковом корпусе 5-й армии КОВО! О чём ещё первой фразой и поведал Смехотворов: «План обороны государственной границы до меня и командиров частей 135 стр. дивизии доведён не был». Эта дивизия находилась в резерве, но, в любом случае, комдив должен был знать «свой манёвр».

Кто в этом виноват – командование 5-й армии, в состав которой и входила 135-я СД, или окружное, которое не довело до армейского майскую директиву НКО и ГШ на разработку нового ПП? И те, и те. Командующий 5 армии Потапов должен был побеспокоиться по этому поводу, а разработку окружного ПП должно было организовать командование КОВО. А вот этого, похоже, и не делалось. И об этом прямо написал тот же К.К.Рокоссовский, указывая именно на окружное командование – он, командир мехкорпуса, генерал-лейтенант, имеющий в своём подчинении около 40 тысяч бойцов и командиров, окружного плана прикрытия в глаза не видел. Но Рокоссовский и другие командиры хотя бы пытались на своём уровне хоть что-то делать.

Но вот что можно прочитать в более полных «воспоминаниях» комдива Смехотворова:

«Боевые действия 135-й стрелковой дивизии 27-го стрелкового корпуса в начальном периоде Великой Отечественной войны.

(Воспоминания бывшего командира 135-й стрелковой дивизии генерал-майора Смехотворова Ф.Н.)

135-я стрелковая дивизия, укомплектованная по штатам мирного времени, перед Великой Отечественной войной дислоцировалась в районе Острог, Дубно, Кременец. В этот период дивизия входила в состав 27-го стрелкового корпуса 5-й армии Киевского особого военного округа.

На строительстве оборонительных сооружений, проводившихся по плану штаба армии, о каждого полка 135-й стрелковой дивизии постоянно было задействовано по одному стрелковому батальону. Саперный батальон дивизии бессменно находился на работах по укреплению государственной границы.

Начертание оборонительного рубежа, план обороны государственной границы и задачи дивизии в соответствии с этим

104

планом командованием армии и корпуса до меня не доводились. Командиры частей, естественно, также не были знакомы с этими вопросами и не могли проводить рекогносцировок своих участков обороны. Следовательно, дивизия, располагаясь в приграничном военном округе, не знала своей оборонительной полосы и конкретных задач. …» (ЦАМО, ф. 15, оп. 881474, д.12, л. 169-169.)

Ответы вернувшегося из плена после войны Потапова не были опубликованы в ВИЖ в 1989 году и пока не доступны для изучения. Но есть ответ в протоколах его допроса в немецком плену. Вот что привёл на сайте военного историка В.Голицына 28.02.2012 года исследователь немецких трофейных архивов (ЦАМО, ф. 500) некто «А. Волков» (http://russiainwar.forum24.ru/?1-6-0-00000095-000-200-0#043.001):

«Из опросника пленённого немцами ком. 5 армией г-м танк. войск Потапова М.И. „...Командование летом 41 года воевать не собиралось. Вечером в воскресенье 21.6, например, все самолёты находились в ангарах, лётчики имели до понедельника выходной. В ночь на понедельник позвонил генерал-полковник Кирпанос. Это было в середине ночи. Он сказал: "Тревожные сообщения с границы. Но ничего точно не известно. Будьте готовы." Второй звонок был в 3 утра: "Севастополь бомбят. Это означает — началась война"…”»

С учётом ошибки в днях недели, допущенной Потаповым, получается вполне благостная картина. О том, как выводились войска в КОВО, подробно уже рассматривалось в книге «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?» на мемуарах командиров КОВО. И также будет рассмотрено в следующей главе на показаниях расследования Покровского. Но, похоже, Кирпонос действительно после полуночи, как и Павлов, обзванивал командующих. Возможно, и скорее всего не только потому, что в Тернополе уже начали получать т.н. «Директиву № 1», но и потому, что Жуков давал приказ Кирпоносу о приведении войск округа в боевую готовность ещё в полночь на 22 июня. А вот как сам Кирпонос выполнил этот приказ Жукова и что требовал от подчиненных командармов – рассмотрим в следующей главе.

105

А пока смотрим «воспоминания» начальника оперативного отдела КОВО И.Х. Баграмяна на первый вопрос, о «планах обороны». Эти показания приводил ВИЖ в 1989 году (№ 3, с. 67), но мы сразу глянем полный ответ маршала …

Смотрим: «СПРАВКА о полученных письмах от участников начального периода Великой отечественной войны на просьбу начальника Главного Военно-научного управления Генерального штаба Советской Армии за 1951-1952 годы. 21.03.1953г.

1. Генерал армии Баграмян И.Х. . Начальник оперативного отдела штаба Юго-Зап. Фронта. Подтвердил:

1) Доведение до войск плана обороны государственной границы в части их касающейся.

2) Подготовку вдоль госграницы полевых позиций.

3) Разработку документации в 5, 6, 26 и 12 армиях до полка включительно (5, 6, 26 и 12 армии составляли 1-й эшелон фронта).

4) Положение остальных войск (пять СК, семь незакончивших формирование механизированных корпусов и части усиления), составляли второй эшелон.»

А теперь – полной ответ Баграмяна, на сайте МО РФ «Документы. Накануне войны»:

«СОВ, СЕКРЕТНО ЭКЗ. 1 [РАССЕКРЕЧЕНО]

10 сентября 1952 г. № 0093 г. Рига.

ПОМОШНИКУ НАЧАЛЬНИКА ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА СОВЕТСКОЙ АРМИИ

ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКУ товарищу ПОКРОВСКОМУ А.П.

На Ваш № 190807 от 3.4.1952 г.

Отвечаю на Ваши вопросы, полагаясь на свою память.

1.Был ли доведен до войск округа в части их касающейся план обороны государственной границы.

Если это план был доведен до войск, то когда и что было сделано командованием округа и войсками по обеспечению выполнения этого плана.

План обороны государственной границы был доведен до войск в чвасти их касающейся следующим образом:

106

– войска, непосредственно осуществляющие прикрытие государственной границы (5, 6, 36 и 12 армии совместно с приграничными укрепленными районами и пограничными войсками), имели подробно разработанные планы и документацию до полка включительно.

Вдоль всей границы для них были подготовлены полевые позиции. Эти войска представляли из себя первый оперативный эшелон;

– остальные войска округа (пять стрелковых корпусов, семь далеко незакончивших формирование механизированных корпусов и части усиления) в соответствии с директивой Генерального Штаба должны были по особому распоряжению выдвинуться к приграничной полосе и в удалении 25-30 км от государственной границы создать вторую оборонительную полосу, в случае необходимости оборонять ее или быть готовыми к нанесению контрударов против прорвавшегося через границу противника.

Эти войска, за исключением двух механизированных корпусов (22 мк был передан в оперативное подчинение 5 армии и 4 мк – 6 армии), оставались в распоряжении Командующего Юго-Западным фронтом и составляли его оперативный резерв.

Каждый из этих корпусов и соединении, входящих в их состав, имел хранимый в сейфе соответствующего начальника штаба соединения опечатанный конверт с боевым приказом и всеми распоряжениями по боевому обеспечению поставленных задач.

План использования и боевая документация во всех подробностях были разработаны в штабе округа только для корпусов и дивизий. Исполнители о них могли узнать лишь из вложенных в опечатанные конверты документов, после вскрытия последних.

Маршруты движения войск были отрекогносцированы офицерами штаба округа. Из-за крайнего недостатка времени никакие другие подготовительные работы не проводились.»

На первой странице «резолюция»: «т. Платонову. Использовать как материал для изучения поставленных вопросов. Доложить

107

дальнейшие мероприятия по наполнению данных по первому году войны. (подпись) 16.9» (скорее всего – 1952 г.).

Как видите, Баграмян подробно расписал, что планы обороны должны были иметь все части прикрытия, до полков включительно, «в части их касающейся». Войска же второго эшелона и резерва (т.е. «глубинные дивизии» и сюда входят и все мехкопуса КОВО) должны были иметь планы действий по тревоге – по выводу войск в «Районы сбора» или сосредоточения по ПП с получением следующей задачи по обстановке после начала войны.

В 1952 году Баграмян был очень дипломатичен – он уверяет, что до мая 41-го все дивизии имели свои ПП по обороне границы. Но при этом – комдивы могли с ними ознакомиться только когда враг нападет. Что вообще-то не нормально. Но он показывает – каким должен был быть план обороны (ПП) в КОВО в «идеале». Как выстраивались бы войск по этому ПП, как они действовали бы. А вот в свои мемуары, в конце 1960 годов он уже более прямо покажет – а что было в КОВО с «планом обороны» в реальности, к чему готовился КОВО на самом деле… И мы это еще рассмотрим позже.

Ему вторит генерал армии М.А. Пуркаев, бывший начальник штаба Киевского особого военного округа, и который при этом и сообщает время разработки последнего на тот момент окружного плана прикрытия:

«План обороны государственной границы был доведён до войск. Разработка его велась в апреле начальником штаба округа оперативным отделом и командующими армиями и оперативными группами их штабов. В первой десятидневке мая армейские планы были утверждены военным советом округа и переданы в штабы армий. Планы армий по распорядительным документам были разработаны до соединений.

С документами соединений в штабах армий были ознакомлены их командиры и начальники штабов, после чего они примерно до 1 июня были переданы на хранение в опечатанных пакетах начальникам штабов.

Во всех частях и штабах соединений имелись планы подъёма по тревоге. План обороны государственной границы должен был при-

108

водиться в действие по телеграмме военного совета округа (за тремя подписями) в адрес командующих армиями и командира кавалерийского корпуса (командир 5-го кавалерийского корпуса генерал-майор Ф.М. Камков), в соединениях и частях план действия должен был проводиться по условным телеграммам военных советов армий и командира кавалерийского корпуса с объявлением тревоги.

29 апреля 1952 года». (ВИЖ № 3, 1989г., с. 66)

Далее, слова Пуркаева из полного ответа – с сайта МО РФ «Документы. Накануне войны»:

«Ночью 11 или 12 июня поступили разведданные:

а) от агентуры КОВО – об окончании сосредоточения немецких войск группы генерала КЛЕЙСТА в районах (примерно ) ЗАМОСТЬЕ, ТОМАШУВ, ЛАШУВ;

б) от штаба Одесского военного округа о том, что немецкие офицеры и солдаты Румынии, в кабачках ведут разговоры о начале боевых действий против СССР с утра 17 июня.

Около трёх часов ночи я эти данные доложил Военному совету округа на квартире генерала КИРПОНОС, предложив доложить непосредственно Народному Комиссару тов. Тимошенко. Генерал КИРПОНОС приказал мне лично доложить по «ВЧ» тов. ТИМОШЕНКО.

Около 4-х часов я эти разведданные по «ВЧ» доложил Народному Комиссару, который приказал мне ждать у аппарата.

Часов около 6 утра тов. ТИМОШЕНКО вызвал меня по «ВЧ» и сказал, что эти разведданные имеются и в Генеральном Штабе, возможно, что пьяные немцы болтают недостоверные данные, но – «ухо держите остро».

Эти указания Народного Комиссара я немедля доложил Военному совету округа.»

На первой странице ответа Пуркаева «резолюции»: «т. Платонову для изучения. (подпись) 12.5.(1952)», «т. Лотоцкому ... и доложить можно из этого ... или включить отличия первого периода Вел.От.Войны (подпись)16.5.(1952)», «т. Шиманскому слов... (подпись)», «т. Полушкину Для исполнения слов... (подпись) 5.7.52».

Т. е. ответы командования штаба округа, их подчиненных, отвечающих за эти самые ПП, вполне благостные – планы при-

109

крытия были, и до командиров частей они доводились. Баграмян при этом даже показал, каким образом планы прикрытия доводились до войск, «до полка включительно». Однако нш округа Пуркаев доложил, что разработка плана прикрытия... «велась в апреле», т. е. до майской Директивы НКО и ГШ № 503862/сс/ов от 5 мая 1941 года. И сами командиры частей, уровня комдива или комкора, показывают то же самое.

Пуркаев пишет в своём ответе, что в первой декаде мая («в первую десятидневку») в штабе округа «армейские планы были утверждены военным советом округа и переданы в штабы армий». Но директива от 05.05.1941 г. на разработку нового ПП в КОВО только пришла в эти же дни. И новый ПП по этой директиве в КОВО разработали и отправили в Москву на утверждение вместо «к 25 мая» только «19.06.1941 № А1-00249», — утверждает исследователь «Сергей ст.». Так что Пуркаев говорит не о последнем, майском плане прикрытия.

Также Пуркаев показывает – как они своевременно и немедленно докладывали в НКО о малейших данных о возможном нападении. На что им ответили – 17 июня – это деза…

Например, начальник штаба 15-го СК 5-й армии подтверждает слова Пуркаева, что ПП, вроде, были и, вроде даже, доводились до дивизий. Но это также были планы прикрытия отработанные до майских директив Москвы на новые ПП:

«Генерал-майор З.З. Рогозный (бывший начальник штаба 15-го стрелкового корпуса).

Примерно в середине мая 1941 года штабом 5-й армии был разработан план прикрытия государственной границы... С ним были ознакомлены в штабе армии: командир 15 стрелкового корпуса полковник М.П. Федюнинский, я и командиры дивизий: генерал-майор Г.И. Шерстюк, полковник М.П. Тимошенко (командиры 45 и 62 сд – К.О.). Документов, касающихся плана обороны, штабы корпуса и дивизий не имели, но задачи и частные планы обороны знали... Дивизии отрекогносцировали свои полосы обороны, определили боевые порядки, наметили организацию управления боем... Всё касающееся полков было до них доведено

110

непосредственно на местности, и принятые решения утверждены командирами дивизий.

21 апреля 1953 года». (ВИЖ № 3, 1989г., с. 67)

А вот начальники штабов и командиры этих дивизий заявляют обратное. Через три дня, в апреле 53-го – в изложении ВИЖа:

«Генерал-майор Г.И. Шерстюк (бывший командир 45-й стрелковой дивизии 15-го стрелкового корпуса).

План обороны госграницы со стороны штабов 15-го стрелкового корпуса и 5-й армии до меня, как командира 45-й стрелковой дивизии, никем и никогда не доводился, и боевые действия дивизии (я) развертывал по ориентировочному плану, разработанному мной и начальником штаба полковником Чумаковым и доведённому до командиров частей, батальонов и дивизионов.

24 апреля 1953 года». (ВИЖ № 3, 1989г., с. 67)

Смотрим «воспоминания» Шерстюка (бывший офицер царской армии еще, кстати) о планах обороны, и что творил с ними командующий 5-й армией Потапов, подробнее. В ЦАМО хранится два варианта ответа Шерстюка…

«БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ 45-Й СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ 15-ГО СТРЕЛКОВОГО КОРПУСА В НАЧАЛЬНОМ ПЕРИОДЕ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ.

(Воспоминания бывшего командира 45-й стрелковой дивизии генерал-майора Шерстюк Г.И.)

Командиром 45-й стрелковой дивизии 15-го стрелкового корпуса 5-й армии я был назначен с апреля 1941 года. До этого назначения я командовал 97-й стрелковой дивизией, входившей в состав 6-й армии.

К моменту моего прибытия к новому месту службы, части дивизии дислоцировались:

10-й стрелковый полк – в г. Шацк; 61-й стрелковый полк совместно с артиллерийским полком – в г. Любомль; 253-й стрелковый полк – в г. Ковель; гаубичный артиллерийский полк – в г. Маценов.

При изучении боевой готовности частей мною было установлено, что ни штаб дивизии, ни командиры стрелковых и ар-

111

тиллерийских полков со своими штабами не знали рубежа обороны государственной границы и в процессе боевой подготовки не отрабатывали вопросов выдвижения, занятия рубежей и ведения боя в случае нападения противника.

Такое положение в дивизии вызывало крайнее удивление, тем более, что обстановка на государственной границе с каждым днем становилась все напряженнее. Шло усиление сосредоточения немецкий войск, непосредственно к границе прибывали новые части и соединения, подготавливалось большое количество огневых позиций для артиллерии, систематически нарушалась государственная граница немецкой авиацией, проникавшей далеко в глубину нашей территории. В мае месяце в районе взорванного моста через р. Зап. Буг в пограничный отряд перешел немецкий солдат, который подтвердил ряд имеющихся данных о подготовке немецко-фашистского командования к нападению на наши войска.

Необходимость принятия срочных мер по повышению боеспособности дивизии заставили меня немедленно выехать в штаб корпуса и обратиться к командиру корпуса полковнику Федюнинскому И.И. с рядом неясных вопросов.

Прежде всего, необходимо было получить план обороны государственной границы и хотя бы ориентировочно ознакомить с ним командиров частей. Кроме этого, я просил указать места командных пунктов и наблюдательных пунктов дивизии и полков, чтобы приступить к их оборудованию.

В заключении нашей беседы я просил санкции командира корпуса на постройку щелей в каждом гарнизоне для укрытия личного состава на случай внезапного нападения авиации противника.

Мои доводы и необходимость проведения указанных мероприятий имели достаточно оснований. Поэтому командир 15-го стрелового корпуса согласился с ними и обещал в ближайшее время поставить эти вопросы на утверждение и решение командующего 5-й армией. С этой целью полковник Федюнинский специально выезжал к командующему армией в г.Луцк и после возвращения поставил меня в известность о принятом решении. Оно сводилось к следующему:

112

1.План обороны государственной границы, а также указания о местах расположения командных и наблюдательных пунктов будут при необходимости в нужный момент вручены дивизиям;

2. Подготовка щелей для укрытия личного состава была запрещена во избежание создания «паники».

Таким образом, вопросы, поставленные перед командующим 5-й армией, не получили положительного решения. В связи с этим мы вынуждены были с начальником штаба дивизии полковником Чумаковым Г.М. разработать ориентировочный план обороны государственной границы и к концу мая ознакомить с ним командиров частей и подразделений дивизии. Под предлогом создания показных типов окопов и блиндажей у каждого гарнизона были отрыты щели для личного состава. По разработанному нами плану боевой порядок дивизии, в случае начала боевых действий строился в два эшелона: первый эшелон – 10-й стрелковый полк с отдельным противотанковым дивизионом и дивизионом гаубичного артиллерийского полка оборонял участок: (иск) Влодава, Ольшанки, Адамчуки, (иск) Опалин, Шацк;

61-й стрелковый полк с батальоном укрепленного района и артиллерийским полком должен был оборонять участок: Опалин, Бережцы, Любомль, Полапы;

Второй эшелон дивизии – 253-1 стрелковый полк с дивизионом гаубичного артиллерийского полка – сосредотачивался в районе Згораны, Кусище, Головко в готовности к действиям на Опалин, Перевоз.

Работы по строительству оборонительных сооружений вдоль государственной границы проводились, по-видимому, по плану штаба 5-й армии и по указанию штаба 15-го стрелкового корпуса. ….» (ЦАМО, ф.15, оп. 881474, д.12, л. 156-158)

Далее посмотрим, что приводит сайт «Документы. Накануне войны». Обратите внимание – показания Шерстюка – вообще – «совсекретны»:

113

«СОВ. СЕКРЕТНО ЭКЗ.1 24.4.1953г.

В ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ ГЛАВНОГО ВОЕННО-НАУЧНОГО УПРАВЛЕНИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА СОВЕТСКОЙ АРМИИ.

ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКУ ПОКРОВСКОМУ.

На ваш № 679077 от 29 января 1953 года

Для более полного и объективного изложения ответов, на поставленные Вами вопросы, считаю необходимым в начале остановиться на следующем:

В командование 45 сд. я вступил в апреле 1941 года. Штадив 45 дислоцировался в г. Ковель. 45 сд. входила в состав 15 ск. 5 Армии (командир 15 ск. – полковник Федюнинский И.И. – в нестоящее время генерал-полковник, командарм 5 – генерал-лейтенант Потапов, служивший до 1952 года пом.ком. войсками, если не ошибаюсь Забайкальского Военного округа.

Части 45 сд. в апреле 1941 года дислоцировались:

Правофланговый [10] сп (номера не помню) в г. Шацк – командир полка подполковник Гудзь;

Левофланговый 61 сп. в г. Любомль – командир полка полковник Антонов;

Третий [253] сп. (номера не помню) в г. Ковель – командир полка полковник Васильков;

ЛАП (номера не помню) в г. Любомль, фамилию командира полка забыл;

ГАП (номера не помню) в г. Мацеюв, фамилию командир полка забыл.

При изучении боевой готовности частей 45 сд., я был удивлен

(На первой странице имеются пометки: «т. Платонову Посланы ли нами просьбы т.т. Федюнинскому и Чумакову, если нет – послать. 4.5. (подпись)», «т. Лотоцкому к исполнению. Пр. переговорить 6.5.(подпись)», «т.Воробьеву т.Черемухину к учету и обобщению (подпись) 24.6.53». А также – «Справка. Т. Федюнинскому просьбы посланы. Т. Чумаков как бывший нш 45 сд, ознакомился с ответами т. Шерстюк на поставленные ему вопросы и сообщил, что дополнить ничего не может. О чем сделал письменное заяв-

114

ление на обороте …»…)

тем что, как штаб 45 сд. (начальник штаба полковник Чумаков), так и командиры стрелковых и артиллерийских полков с их штабами не знали рубежи обороны госграницы, а следовательно и не проигрывали хотя бы с командирами сп., ап., сб., ком. артдивами и сокращенными их штабами – выдвижения, занятия оборонительных рубежей и ведение боя за удержание госграницы, как это проигрывалось в бытность моего командования 97 сд.6 А.

Обстановка на границе с каждым днем сгущалась. Почти ежедневно госграница нарушалась авиацией немцев, проникающих вглубь нашей страны. К границе сосредотачивались новые нумерации немецких частей и соединений, явно увеличивалось у госграницы количество новых огневых позиций артиллерией немцев.

В мае 1941 года в районе взорванного моста через р. Западный Буг по линии ж.д. Ковель-Холм в погранотряд (начальник погранотряда полковник Сульженко) перешел немецкий солдат, который сообщил погранотряду о прибытии новых частей немцев, о том что начало войны готовилось в мае 1941 года, паролем к его показаниям был: «Вас ежедневно подслушивают в сторожевой будке у взорванного моста через р. Западный Буг по ж.д. Ковель-Холм; днем подслушивает солдат или сержант, а вечером, когда идет передача сводки погранчастей, – подслушивает немецкий офицер». Данные немецкого солдата о подслушивании были действительно подтверждены т.е. погранотряд у моста обнаружил провод, идущий от р. Западный Буг и включенный по щели столба в провод погранотряда. Телефонная линия проходила в 50-150 метрах вдоль реки Западный Буг.

Агентурная разведка погранотряда давала новые данные о сосредоточения подразделений, частей и соединений немцев у госграницы, при чем нумерация частей, сосредоточенных к госгранице в районе моста Ковель-Холм, полностью была подтверждена, перешедшим в погранотряд, немецким солдатом. Многие данные обстановки к маю-июню 1941 года – мною забыты.

Исходя из изложенного выше, у меня как новоприбывшего командира 45 сд, возникли ряд срочных вопросов, для разрешения

115

которых я в апреле 1941 года прибыл в Штакор 15 и обратился к командиру ск. полковнику Федюнинскому И.И.. Смысл некоторых, заданных мною командиру ск., как я помню и сейчас, сводился к следующему:

1. Необходимо мне – командиру сд. и командирам частей хотя бы ориентировочно знать план обороны госграницы дивизией и частями, в части их касающейся.

2. Необходимо также знать места основных и запасных КП и НП сд.,сп. и готовить их.

3. С учетом того, что действия немцев вероятно начнутся бомбардировкой авиацией, необходимо согласие и санкции Ваша на создание в каждом гарнизоне частей сд. – щелей отмобилизования (окопов для укрытия военнослужащих при налетах авиации) и ряда других мероприятий. На постановленные вопросы командиру ск. полковнику Федюнинскому я получил ответ: «С вашими доводами согласен. Еду к командарму 5 в Слуцк, их разрешу и с возвращением поставлю Вас в известность». С возвращением командира ск. в Штакор – г. Ковель, я был вызван в Штакор 15 где полковник Федюнинский передал мне по смыслу следующие ответы командарма 5 на мой вопросы: «План обороны госграницы, места КП и НП в нужный момент получите в закрытом пакете; подготовку щелей отмобилизования в гарнизонах сд. запрещаю, т.к. это дает повод к панике».

Проявляя свой долг, как командира 45 сд. и заботу о подчиненных частях, мною а начальником штаба сд. полковником Чумаковым был разработан ориентировочный план обороны госграницы частями сд. и к концу мая 1941 года отдельными выездами с командирами сп. и ап., их комбатами и ком. артдивами доведен до них. Под предлогом создания показных типов окопов и блиндажей у каждого гарнизона были отрыты щели отмобилизования.

После вышеизложенного приступаю к освещению поставленных Вами вопросов:

1. Был ли доведен до Вас (до командира 45 сд.) и частей Вашего соединения, в части их касающейся, план обороны госграницы. Если этот план известен Вам как командиру соединения, то когда и что было сделано Вами по обеспечению выполнения этого плана?

116

Как доложил выше, план обороны госграницы со стороны 15 ск. И 5 А до меня как командира 45 сд. ни кем и никогда не доводился и боевые действия 45 сд. развертывал по ориентировочному плану, разработанному мною и начальником штаба полковником Чумаковым и доведенному до командиров частей, батальонов и дивизионов. Примерно этот план выражался в следующем: правофланговый сп. с ОПТД и дивизионом ГАП, с его выдвижением (ГАП дислоцировался в тылу) оборонял участок: искл. Влодавка, что Восточнее Влодава, Ольшанки, Адамчуки, искл. Опалин, Шацк; левофланговый – 61 сп. С батальоном УР и АП. – Опалин, Бережцы, Любомль, Полапы; полк второго эшелона с дивизионом ГАП – сосредотачивался в районе Згораны, Куснище, Головно в готовности к действиям на Опалин, Перевоз.

Точно ориентировочного плана обороны госграницы, разработанного мною и начальником штаба 45 сд., не помню. Работы по постройке отдельных ДЗОТ и противотанковых рвов производились подразделениями частей 45 сд., – полагаю по плану обеспечения обороны госграницы 5 А и 15 ск., но план как таковой до меня доведен не был.

2. В какой мере был подготовлен оборонительный рубеж по линии государственной границы и в какой степени он обеспечивал развертывание и ведение боевых действий частями вверенному Вам соединения?

Оборонительный рубеж сд. и частей дивизии вероятно был разработан Штармом 5, так как по его указанию и по указаниям Штакора 15 в июне 1941 года, при условиях большой маскировки, у госграницы на удалении примерно 2-5 клм. подразделения 45 сд. строились отдельные пулеметные и артиллерийские ДЗОТы, а также противотанковые рвы. Других земляных работ по укреплению рубежа госграницы части и подразделения сд. не производили. Построенные земляные сооружения частично обеспечивали развертывание и ведение боевых действий частями сд.»

Понятно – почему показания Шерстюка так засекретили? Ответ нщ КОВО Пуркаева или его зама Баграмяна – «секретные». А ответ комдива КОВО – «совсекретный».

117

Все просто. По ответу комдива видно – со стороны командарма Потапова был явный саботаж. Был ли он по мотивам измены или, скорее всего – по «плану» Кирпоноса (о котором тот же Пуркаев явно вспоминает не лестно) и этот «план» предусматривал самовольное изменение ПП – приграничная дивизия явно готовится не для обороны, а для участия в наступлении из КОВО по напавшему врагу? Решайте сами…

Но вот такой ответ командующего 5-й Армии генерала Потапова, который был так говорлив в немецком плену, сразу просится на прием к военному прокурору – «План обороны государственной границы, а также указания о местах расположения командных и наблюдательных пунктов будут при необходимости в нужный момент вручены дивизиям» («План обороны госграницы, места КП и НП в нужный момент получите в закрытом пакете»)!

Это он ответил, когда его спросили о планах обороны дивизий. Но обратите внимание на такие слова комдива Шерстюка: «необходимо было получить план обороны государственной границы и хотя бы ориентировочно ознакомить с ним командиров частей». Т.е., комдив попытался выполнить не более чем свои должностные обязанности. Ведь командир соединения (дивизии, но впрочем, полка это тоже касается), и тем более приграничного по ПП округа первым делом обязан выяснить задачу своего соединения на случай войны в составе корпуса-армии-округа. Можно назвать это «задачами» дивизии, вернее назвать – «планом обороны» (Потапов именно так и назвал «задачи» дивизии), но как бы там не было, именно этого выяснить вновь назначенный комдив не мог. Потапов занимался откровенным саботажем – не давал подчиненным ему командирам ознакамливаться с новыми майскими «Планами прикрытия и обороны». Вообще ни с какими.

Почему? Так ведь КОВО готовили к наступлению ответному и немедленному. А приграничные дивизии по заявлениям того же Кирпоноса озвученные в воспоминаниях Баграмяна и не должны были заниматься такой ерундой как держать полноценную оборону на границе. Зачем же тогда в принципе командирам забивать себе голову такой «ерундой» как «Планы обороны»… Но тут можно

118

вспомнить, что в ЗапОВО уже нш 4-й армии Сандалов также запрещал комдивовам ознакамливать с планами обороны их подчиненных.

Кстати, некоторые военные историки и отмечают что «перечитывая и разбирая ПП разных округов отчетливо видно, что Генштаб сам не разработал единых стандартов ПП, не определил, что и в каком объеме должно содержаться в плане. А должен был сделать нечто вроде методички. И отсюда разнобой и в содержании, и в сроках представления, и что еще хуже, в степени реальности этих планов. Иногда возникает ощущение, что некоторые из планов просто филькина грамота и представлялись только для отчетности. А в войсках про них и не знали и ими не руководствовались. Иначе, даже при потере управления со стороны штаба округа, дивизии бы действовали более или менее согласованно» (Веремеев Ю.Г.).

О том, как Шерстюк встретил войну – посмотрим в следующей главе…

Глянем подробные «воспоминания» Рогозного, начшатба 15-го ск, куда и входила 45-я сд Шерстюка, по которым и ВИЖ делал свою публикацию:

«Секретно экз. Един. [РАССЕКРЕЧЕНО]

НАЧАЛЬНИКУ ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКОГО ГЛАВНОГО ВОЕННО-НАУЧНОГО УПРАВЛЕНИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА СОВЕТСКОЙ АРМИИ.

г. Москва

На ваш № 679076 от 29 января 1953 года.

В соответствии с Вашим требованием, ниже сего даю ответы на поставленные мне вопросы, относящиеся к начальному периоду Великой Отечественной войны.

Первое: Примерно в середине мая месяца 1941 года штабом 5-й армии был разработан план прикрытия государственной границы. Этот план, в части касающейся 15 ск, в основе своей предусматривал развертывание трех стрелковых дивизий: 45 сд, 62 сд и 87 сд на фронте: /иск./Влодава, южнее Владимир-Волынск /около 20 км/ с задачей обороны этого рубежа. 15 ск должна была поддерживать одна истребительная авиационная дивизия с бази

119

рованием на аэродромном узле восточнее Ковель и одна танковая бригада в Владимир-Волынске.

С этим планом были ознакомлены в штабе Армии: командир 15 стрелкового корпуса – полковник Федюнинский, я и командиры дивизий: генерал-майор Шерстюк, генерал-майор Мотыкин и полковник Тимошенко. Документов, касающихся плана обороны штаб корпуса и штабы дивизий не имели, но задачи и частные планы обороны знали. На крупных мероприятиях, обеспечивающих выполнение плана обороны было сделано следующее:

1.62 сд ране дислоцирующаяся в районе Луцк, Олыка была передислоцирована в район западение Маценов, тем обеспечивалось быстрое занятие обороны и вступление е в бой.

2.С истребительной авиадивизией была разработана и оборудована система сигнализации, обеспечивающая быстрый вызов авиации и взаимодействие.

3.Зенитная артиллерия корпуса и дивизий находились на огневых позициях в готовности к отражению авиации немцев.

4.Установили прочную связь с пограничными отрядами, регулярно получали разведывательные данные от их агентуры.

5. На наиболее важных направлениях была организована система командирского наблюдения.

6. Дивизии обрекогносциировали свои полосы обороны, определили боевые порядки, наметили организацию управления боем. Управление корпуса готовило управление (КП и НП), но не успело закончить. Все касающееся полков было до них доведено непосредственно на местности и принятые решения утверждены командирами дивизий.

7. Кроме этого было проведено ряд других мероприятий, детали которых трудно вспомнить.

Второе: Оборонительный рубеж корпуса проходил непосредственно по линии государственной границы с небольшим развитием в глубину. На северном участке оборудование состояло из фортификационных сооружений полевого типа; южный участок оборудовался долговременными железобетонными сооружениями /ВЛАДИМР-ВОЛЫНСКИЙ УР/.

120

К началу боевых действий оборонительный рубеж не был готов, как на северном, так и на южном участках. Земляные работы были выполнены, примерно на 50-60 %, а Владимир-Волынский УР не был вооружен. По одному батальону от 2-х полков 45 сд и от каждого стрелкового полка 62 сд и 87 сд находились постоянно на оборонительных работах своих участков.

Оборонительные рубеж корпуса по своим тактическим свойствам обеспечивал бы успешное ведение оборонительного боя, при том в более плотной группировке, чем располагал корпус, но этого не было.» (ЦАМО, ф. 15, оп. 178612, д. 50, л. 173, 174. 21.4.53г.) Также выложено на сайте МО РФ «Документы. Накануне войны».

Обратите внимание на такую фразу: «Документов, касающихся плана обороны штаб корпуса и штабы дивизий не имели, но задачи и частные планы обороны знали». Планов обороны не имели, но задачи для дивизий знали. Понятно стало, как это комдивы имели и «знали» свои задачи и «частные планы обороны» не имея «планов обороны»? Понятно о чем речь идет? Поясню – командиры на местах не получая от вышестоящих командиров для ознакомлений «Планов обороны» которые они обязаны знать по своим обязанностям, все равно пытались эти свои обязанности выполнять. Понимая, что военному трибуналу потом будет наплевать на «объяснения» что «план обороны» им не предоставил вышестоящий начальник, они и пытались хоть что-то сделать, чтобы подчиненные им части имели хоть какие-то планы и задачи.

Но Шерстюк отвечал честно – ему тупо не дали изучить содержание его ПП и – его отработать в итоге! И комкор 15 Фединюнский указал на командарма 5 Потапова как запретителе давать комдивам их ПП для изучения и отработки!

Ему указали: начнется война – узнаешь, вскрыв «красный» пакет, свою задачу! И Шерстюк чтоб потом не общаться с прокурором – выполняя свои обязанности (долг офицера) сделал свой «ориентировочный план обороны госграницы частями сд». Который он «к концу мая 1941 года отдельными выездами с командирами сп. и ап., их комбатами и ком. артдивами» довел до своих подчиненных.

121

Надеюсь понятно, почему на ответе Шерстюка появился гриф – «совсекретно»? И почему появилась пометка – запросить показания Федюнинского. Ведь слова Шерстюка подтвердил и его нш Чумаков.

И ответ Баграмяна, в котором тот показывает, что ПП в КОВО не доводили до комдивов – тоже «совсекретный»… Т.е. Жуков готовит КОВО к немедленному ответному наступлению, но комдивы этого не знают и новых ПП, в которых им должны быть нарисованы новые районы сосредоточения, в глаза не видели!

Хотя далее Рогозный Потапова выгораживать станет – дальше, в ответах на вопрос № 3 просто умилительно будет… Хороший подчиненный – пытался возвращенного после плена в Советскую Армию Потапова не слишком «обижать». Понимал что Потапова явно кто-то «взял под свою крышу»…

«Полковник П.А. Новичков (бывший начальник штаба 62-й стрелковой дивизии 15-го стрелкового корпуса).

Дивизионного плана по обороне государственной границы, мне кажется, не было, а дивизионный план входил в армейский. Дивизия имела лишь только ориентировочную полосу по фронту и в глубину. Так, в первых числах апреля 1941 года я, а также начальники штабов 87-й и 45-й стрелковых дивизий были вызваны в штаб 5-й армии, где мы в оперативном отделе получили карты и собственноручно произвели выписки из армейского плана оборудования своих полос в инженерном отношении.

(Дата составления документа отсутствует. — В. К.)». (ВИЖ № 3, 1989г., с. 67)

А теперь глянем, что писал Новичков в полном варианте своих «воспоминаний»:

«БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ 62-Й СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ В НАЧАЛЬНОМ ПЕРИОДЕ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ.

(Воспоминания бывшего начальника штаба 62-й стрелковой дивизии полковника Новичкова П.А.)

Перед началом Великой Отечественной войны я занимал должность начальника штаба 62-й стрелковой дивизии, входившей в состав 15-го стрелкового корпуса 5-й армии Киевского особого военного округа. Части и подразделения дивизии дислоцировались:

122

Штаб дивизии, 123-й, 306-й стрелковые полки, артиллерийский полк, отдельный батальон связи, отдельный саперный и автомобильный батальоны 00 в г.Луцке; 104-й стрелковый полк – в м. Олыка, гаубичный артиллерийский полк – в м. Клевань; отдельный разведывательный батальон – в Торчин: Отдельный истребительный противотанковый дивизион – в м. Рожище.

В первой половине мая части дивизии вышли в лагерь, расположенный в районе ст. Киверцы, в 8-10 км северо-восточнее г. Луцк, где находились до 16-го июня 1941 года. В этом лагере размещалась и только что формированная 1-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада.

К моменту возвращения из лагерей на место своей постоянной дислокации дивизия имела около 8000 личного состава, стрелковые, артиллерийские полки и специальные подразделения в соответствии со штатами были полностью обеспечены вооружением и боеприпасами.

Боевая подготовка дивизии в течении зимнего и лагерного периодов проходила планомерно и организованно. В первых числах апреля части дивизии проверялись комиссией округа совместно с представителями Управления боевой подготовки Народного Комиссара обороны. По результатам проверки 62-я стрелковая дивизия была признана вполне боеспособным соединением. Поступившие к этому времени на вооружение частей пистолеты-пулеметы, минометы и самозарядные винтовки личным составом были освоены, о чем свидетельствовали данные практических стрельб, проведенных в лагерный период. Штабы дивизии и полков были сколочены и подготовлены к управлению войсками.

Связь с частями дивизии осуществлялась главным образом по телефону, со штабом корпуса – по телефону, телеграфу и радио.

Количество проводных средств в батальоне связи обеспечивало управление из двух положений.

Тыловые части и подразделения имели в своем распоряжении все необходимое для нормального обеспечения боевых действий дивизии. Исключение составляло отсутствие на армейском складе в Ковеле мин для 120-мм минометов, они были сосредоточены

123

на складе в Войница, в районе Владимира-Волынского. Это склад в первый же день войны был захвачен противником, поэтому минометный батальон дивизии до августа месяца не имел нужных боеприпасов и по решению командира соединения был выведен в тыл, где длительное время бездействовал.

Конкретных задач по обороне государственной границы дивизия не имела. Армейским планом лишь ориентировочно для дивизии намечалась полоса обороны по фронту и в глубину.»

Сами сравните как ВИЖ «отредактировал» эти слова комдива…

«Так, в первых числах апреля я был вызван в штаб 5-й армии вместе с начальниками штабов 87-й и 45-й стрелковых дивизий, где мы получили карты масштаба 100 000 и собственноручно произвели выкопировки батальонных районов с армейского плана оборудования полос в инженерном отношении. Эти батальонные районы в предполагаемой полосе дивизии строились в 6-8 км от границы по рубежу: Вишков, Штунь, Мосур, Заблоце и в глубину до 6-8 км.»

Прервемся и поясним, зачем приведен настолько подробный (полный) ответ полковника Новичкова, начштаба 62-й сд 15-го ск 5-й армии КОВО. Данная дивизия по Плану прикрытия округа должна была занимать рубежи обороны на самой границе. Т.е. была приграничной, и ее задача в случае нападения врага состояла в обеспечении для дивизий 2-го эшелона округа возможности отмобилизоваться и развернуться в их районах сосредоточения. Однако Кирпонос и потом Потапов, плана обороны для данной приграничной (!) дивизии не довели и не отработали. Почему? Так ведь КОВО готовили к наступлению в случае нападения врага – так зачем в таком случае вообще приграничным дивизиям «обороняться», а комдивам разрабатывать и знать «план обороны» для своей дивизии…

Поэтому и были в этой дивизии только ориентировочные прикидки полос обороны, да и то за счет только именно личной инициативы командиров, которые понимали, что в случае чего с них все равно спросят, если они это не сделают. Хотя работы по оборудованию укреплений на границе силами дивизии проводились. Ведь эти работы были утверждены Москвой, и эти укрепления обязаны были

124

строить. Но в таком случае видно, что не доведение и не отработка планов обороны было именно самовольным саботажем своих обязанностей и утвержденных ПП со стороны кирпоносов–потаповых. Которые Планы прикрытия даже еще до майских директив НКО и ГШ (на разработку ПП) не доводили до приграничных дивизий.

И вот тут и стоит вспомнить, что Кирпонос заявлял Баграмяну и всему Военному Совету КОВО на первом своем совещании, вступив в должность командующего округом в январе 1941 года:

«План прикрытия

Два дня спустя командующий снова вызвал меня. В его кабинете были Вашугин и Пуркаев. Молча показав на стул, Кирпонос открыл папку с материалами по плану прикрытия границы.

— Я думаю, — начал он, подчеркивая каждое слово, — что с момента объявления мобилизации до начала активных действий крупных сил на границе пройдет некоторое время. В первую мировую войну это время измерялось неделями, в современных условиях оно, безусловно, резко сократится. Но все же несколькими днями мы будем, очевидно, располагать. Следовательно, для прикрытия государственной границы можно выделить минимум имеющихся у нас сил, чтобы остальными маневрировать, исходя из конкретно складывающейся обстановки. Вероятнее всего, от нас потребуется создать мощную ударную группировку, которая поведет решительное контрнаступление на агрессора.

Кирпонос взял из папки листок с нашими расчетами:

— И вот я спрашиваю вас: а не многовато ли войск мы сосредоточиваем на границе?

Никто не ответил. Командующий бросил листок на место.

— По-моему, слишком много. Считаю, что из состава каждого армейского района прикрытия границы надо высвободить минимум по одной стрелковой дивизии. Тогда нам будет легче быстро создать достаточно мощную ударную группировку и бросить ее на врага. Помните: если на нас нападут, мы должны немедленно (!!! – К.О.) организовать ответный удар.

— Да, — задумчиво проговорил Пуркаев. — Так-то оно так: мы, конечно, должны думать об ответном ударе. Но ведь к нему надо

125

подготовиться. А если враг нападет неожиданно, сомнет жидкую цепочку наших войск прикрытия и всеми силами двинется дальше? Тогда и оборону будет трудно создать, а не то что организовать контрнаступление.

— А мы не должны допустить, чтобы враг упредил нас, — холодно парировал Кирпонос. — Для чего у нас разведка существует?

— Правильно, товарищи, — вмешался в разговор Вашугин, — не пристало нам думать об обороне. Если враг навяжет нам войну, наша армия будет самой нападающей из всех армий. Она сумеет нанести противнику сокрушительный ответный удар, а затем добить там, откуда он пришел.

— А вы как думаете, полковник?— спросил меня Кирпонос.

Я был, естественно, одного мнения с начальником штаба: он высказал результаты наших общих раздумий. Мы исходили из того, что многомиллионная гитлеровская армия, по существу покорившая всю Западную Европу, обладает огромной ударной мощью. Сейчас у нее руки развязаны: "странная война" на Западе мало беспокоит немцев. Используя развитую сеть железных и шоссейных дорог, Гитлер может в короткие сроки сосредоточить крупные силы против наших западных границ и бросить их на нас. В этих условиях нам, как мы рассуждали, следовало бы выделить в состав эшелона прикрытия границы столько войск, чтобы они смогли отразить первый вражеский удар. Под прикрытием этого мощного заслона нам легче будет подтянуть резервы и перейти в контрнаступление.

И я без колебаний ответил, что согласен с начальником штаба и поддерживаю предложенный им план.

— Неправильно вы мыслите, — вздохнул командующий. — Согласиться с вами не могу. — Закрыл папку и протянул ее мне. — Дорабатывайте план, как я сказал, чтобы в резерве оставалось возможно больше сил. .» (И.Х.Баграмян, Так начиналась война, М.1971г., с. 50-51.)

По имеющимся и опубликованным на сегодня Планам прикрытия КОВО подписанных и утвержденных ВС КОВО во главе с Кирпоносом 2 июня 1941 года, видно что ни о каком немедленном

126

ответном ударе там речи вроде как не идет. Говорится о возможном ответном ударе по приказу Москвы, но ничего об ослаблении 1-го оперативного эшелона (приграничных дивизиях) который устраивал по факту Кирпонос с молчаливого согласия Тимошенко и Жукова, там нет. Баграмян в 52-м пытался показать, что ПП КОВО – писался по «нормальному» варианту, по крайней мере – до мая месяца. Но в мемуары он показал именно то, что и готовилось в КОВО на самом деле.

Как видите, именно этим и занимались в КОВО, и это и называется – подмена имеющихся утвержденных планов. И именно о том, что наши военачальники тупо пытались применять «опыт» Первой Мировой войны (со «встречными наступлениями» – немедленными ответными ударами) на будущую войну с Германией в 41-м, писал потом и тот же маршал Захаров…

Продолжим с Новичковым:

«На строительство оборонительных сооружений от каждого полка было выделено по одному стрелковому батальону, которые вели работу в течении всего апреля месяца.

В основном были построены только ДЗОТы, связанные ходами сообщения. Сплошных траншей не было подготовлено. Непосредственно на государственной границе располагались пулеметные и артиллерийские огневые точки, входящие в систему предполья. Они строились на протяжении лета и осени 1940г. [еще].

Все эти инженерные сооружения не могли обеспечить планомерного развертывания частей и ведения на них боевых действий, так как к моменту выхода частей дивизии на государственную границу схем их постройки в частях не было, вся документация находилась в оперативном отделе штаба 5-й армии.

В противотанковом отношении полоса обороны, предназначаемая для 62-й стрелковой дивизии, не оборудовалась. Лишь местами были установлены деревянные надолбы, но они были расположены вне населенных пунктов и в стороне от дорог. Противовоздушная оборона заблаговременно не организовывалась.» (ЦАМО, ф.15, оп.881474, д.12, л.143-145. Также полные «воспо-

127

минания» Новичкова опубликовал журнал «Военно-Исторический Архив» №6 в 2012 году, с. 106-114)

Т.е., обороны тут точно не готовили против танков вермахта. Готовились наступать сами. В ответ на нападение, без обороны (а если Сталин позволит – то можно и превентивно врезать по немцам и их союзникам, если чо…). А установку тех же надолбов делали «для отчетности», перед своим вышестоящим командованием, в Москве. И при этом в дивизии не передали из штаба армии Потапова схемы постройки инженерных сооружений на границе, которые эти дивизии и строили несколько месяцев. На которых они без этих схем просто не могли нормально развернуться. Но вообще-то это и называется простыми и емкими словами – саботаж и вредительство. Хотя «резунам» такие «воспоминания» будут, конечно же, в радость – смотрите, возопят они, никто оборону не готовил, надолбы строили для фикции и для обмана немцев и своих тоже, ибо готовились сами напасть первыми! Но это их проблемы…

Ну ладно, предположим, наши военные серьезно готовились смело и лихо нанести ответный удар по напавшему врагу! Хрен с ним – назовем это издержками комплекса «великого полководца» (непонятно только у кого – у Кирпоноса или у Тимошенко-Жуковых) которому по фиг военная наука и искусство, и который сам лучше знает, как воевать надо! Черт с ним, что военные всегда готовятся воевать в будущем по старому «опыту». Но какого … рожна не организовывается на случай уже близкой войны противовоздушная оборона, а потом срывается и приведение в боевую готовность и ВВС, что также имело место в КОВО?!

Что еще дальше «вспомнил» Новичков, разберем в следующих главах, а пока глянем, что писал в своих воспоминаниях замначальника оперативного отдела 5-й Армии генерал Владимирский (в оперотделе 5-й А и хранились схемы укреплений которые не передали в дивизии). Тот самый, что послал в 9-й мехкорпус Рокоссовского около 4 часов утра 22 июня телефонограмму с приказом вскрывать «красные пакеты» и при этом поставил в этой телефонограмме не фамилию Кирпоноса или тем более наркома с начГШ,

128

а свою. Книга Владимирского очень интересна своей документальностью, и в принципе дает ответы на все вопросы Покровского, хотя «лукавства» в ней полно:

«Глава 1. Обстановка на юго-западном направлении к началу войны. Состав, дислокация и состояние войск 5-й армии.

С 20 мая 1941 г. в целях переподготовки весь рядовой и сержантский состав запаса, проживавший в западных областях Украины, привлекался на 45-дневные учебные сборы при стрелковых дивизиях. В связи с этим в каждую стрелковую дивизию (кроме 135-й. В135 сд сборы приписного состава не проводились из-за недавней передислокации ее на территорию Западной Украины и незаконченности приписки к ней военнообязанных запаса.) дополнительно влилось около 2500 человек рядового и по 150—200 человек сержантского состава (ЦАМО, ф. 1366, on. 1, д. 5, л. 57.). Это позволило довести численность личного состава каждой стрелковой дивизии до 12-12,5 тыс. человек, или до 85-90 процентов штатного состава военного времени. Комплект офицерского и сержантского состава, а также механиков-водителей остался неполным.»

Это к вопросу о том, как через «Учебные Сборы» проводили доукомлектование войск приграничных округов. Когда приграничные дивизии в мае-июне довели до штатов «близких к штатам военного времени». А то ведь есть «историки» и исследователи, утверждающие, что раз не была объявлена до начала войны «мобилизация» то значит, в войсках не было солдат, в дивизиях которых можно было привести в боевую готовность и отправить в бой. «Приписные» вроде как не в дивизии направлялись по этим «сборам» (а куда?!) и таким образом (заявляют данные исследователи) никого в штаты близкие к военным в запокругах не приводили. Ну и заодно Владимирский отвечает тем, кто сомневается, что стрелковые приграничные дивизии доводились до штатов «близких к штатам военного времени» в мае-июне 41-го. А ведь по этим сборам и тех же лошадей и автомашины из н/х «призывали»…

«Предусмотренный мобилизационными планами частей порядок отмобилизования в основном сводился к следующему. Каждая

129

часть делилась на два мобилизационных эшелона (ЦАМО, ф. 131, on. 8664, д. 5, л. 1- la.).

В первый мобилизационный эшелон включалось 80–85 процентов кадрового состава части, не связанного проведением мобилизационных мероприятии с прибывавшим пополнением. В каждом полку в состав первого эшелона входило два батальона в полном и один батальон в сокращенном составе, а также основная часть спецподразделений (ЦАМО, ф. 1125, on. 1, д. 18, л. 196.). Срок готовности первого эшелона к выступлению в поход для выполнения боевой задачи был установлен в 6 часов.

Второй мобилизационный эшелон части включал в себя 15–20 процентов кадрового состава, а также весь прибывавший по мобилизации приписной состав запаса. Срок готовности второму эшелону частей, а следовательно, всему соединению, был установлен: для соединений, дислоцированных в приграничной полосе, а также для войск ПВО и ВВС — не позднее установленного дня мобилизации, а для всех остальных соединений — через сутки. К концу этих сроков весь личный состав, прибывавший по мобилизации, должен был, пройдя санитарную обработку, получив оружие, обмундирование, снаряжение и боеприпасы, влиться в те подразделения, к которым он был приписан (ЦАМО, ф. 74 гв. сд, on. 1, д. 13, л. 96: д. 11, л. 2, 4, 7, 31-38.). Для оказания помощи райвоенкоматам в проведении призыва и сопровождения призывников в части и мобилизационных планах частей предусматривалась посылка команд кадровых военнослужащих на сборные пункты военкоматов. <…>

Всем соединениям и частям устанавливались укрытые от наблюдения с воздуха районы отмобилизования вне пунктов их дислокации, а также определялся порядок выхода частей в эти районы и прикрытия их во время отмобилизования.

По заключению комиссий штабов армии и округа, проверявших состояние мобилизационной готовности стрелковых соединений и частей в мае–июне 1941 г., все стрелковые дивизии и корпусные части признавались готовыми к отмобилизованию в установленные сроки (ЦАМО, ф. 1215, on. 1, д. 18, л. 133-278.) (исключая

139

135-ю стрелковую дивизию, которая могла закончить отмобилизование позже) (ЦАМО, ф. 135 сд, on. 17451 с, д. 29, л. 8-11.).

В целом стрелковые соединения 5-й армии вместе с входившими в их состав артиллерийскими, инженерными частями и войсками связи были подготовлены, сколочены и боеспособны. Их первые эшелоны могли быть готовы к выполнению боевых задач через 6-8 часов после объявления боевой тревоги.

Бронетанковые и механизированные войска 5-й армии состояли из 9-го и 22-го механизированных корпусов, а также танковых и бронеавтомобильных рот — разведывательных батальонов стрелковых дивизий. Кроме того, а состав 5-й армии с 25 июня вошел 19-й механизированный корпус. Поэтому в данном разделе будет рассмотрено состояние всех этих трех механизированных корпусов. 22, 9 и 19-й механизированные корпуса формировались с апреля 1941 г. на базе бывших танковых бригад и к началу войны находились еще в стадии организации поэтому к выполнению боевых задач были не готовы, причем формировались по штатам военного времени, за исключением некоторых частей обеспечения, остававшихся в штатах мирного времени (Понтонно-мостовые, ремонтно-восстановительные, автотранспортные и медико-санитарные батальоны, а также полевые хлебопекарни оставались в штатах мирного времени и должны были перейти на штаты военного времени с объявлением мобилизации (ЦАМО, ф. 35 тд, оп. 1, д. 2, л. 111).).

Располагая относительно большей численностью личного состава (танковая дивизия — 9 тыс. человек, или 80 процентов, моторизованная дивизия — 10,2 тыс. человек, или 90 процентов штатов военного времени), механизированные соединения имели некомплект начальствующего и сержантского состава (40—50 процентов).»

Именно об этом военные историки и говорят, когда утверждают, что приграничные дивизии доводились до штатов военного времени к 22 июня и уж тем более мехкорпуса сразу укомплектовывались по штату военного времени по личному составу.

«Особенно неблагополучно обстояло дело с укомплектованностью частей командирами танков и танковых подразделений, а так-

131

же механиками-водителями и другими специалистами (Так, например, в 35-й танковой дивизии вместо положенных 8 командиров танковых батальонов имелось всего 3, или 37 процентов; вместо 24 командиров танковых рот имелось 13, или 54,2 процента; вместо 74 командиров взводов имелась 6, или 8 процентов. В 215-й мотодивизии недоставало 5 комбатов, 13 командиров рот, а танковый полк и разведбатальон этой дивизии были укомплектованы младшими командирами на 31 процент. Техническим составом дивизия была укомплектована на 27 процентов (ЦАМО, ф. 35 тд, он. 1, д. 12, л. 110-116; ф. 1725, on. 26064 с, д. 1, л. 173-179).). <…>

На основе этих директив командующего КОВО к 5 мая 1941 г. командование и штаб 5-й армии разработали план прикрытия границы в полосе 5-й армии. После утверждения командующим войсками КОВО он вошел в силу, и на его основе с участием начальников штабов корпусов были разработаны частные боевые приказы и распоряжения, доведенные в конце мая — начале июня 1941 г. до исполнителей.<…>

Выводы по планам и состоянию боевой готовности войск сторон.

План прикрытия государственной границы в полосе 5-й армии, по существу представлявший наметку армейской оборонительной операции, имел ряд существенных недостатков. Так, например, предусматривался только один вариант развертывания войск армии — на приграничном оборонительном рубеже. Совершенно не учитывалась возможность нападения противника до занятия этого рубежа нашими войсками, на этот случай не были предусмотрены и подготовлены запасные рубежи в глубине и возможные варианты развертывания на них войск армии.»

Вообще-то именно поэтому и начался вывод войск в районы сосредоточения и обороны по директивам от 11-12 июня. Так что войска в задумке Москвы вполне должны были оказаться в районах обороны до нападения врага. А вот ПП 5-й армии отрабатывали именно устаревшие – до майской директивы НКО и ГШ.

«В плане не была четко выражена основная идея обороны, то есть на каком направлении необходимо сосредоточить главные

132

усилия. Этот существенный пробел в решении командующего 5-й армией явился отчасти следствием того, что командующий КОВО в своей директиве перечислил три направления, которые армия должна была прочно обеспечить (холмско-ковельское, красноставско-луцкое и сокальско-гороховское), но не указала какое из них он считает главным, а генерал Потапов не детализировал этот важный вопрос, исходя из оценки конкретных условий обстановки в полосе 5-й армии.

<…>

Намеченная планом прикрытия группировка войск первого эшелона в обороне имела кордонный характер, с равномерным распределением сил по всему фронту, без уплотнения боевых порядков на наиболее важных направлениях. В среднем на одну стрелковую дивизию первого эшелона приходилось 45 км обороняемого фронта, а на стрелковый батальон — 6-7 км, что в 3-4 раза превышало существовавшие тогда тактические нормы обороны.»

Т.е. это от командующего армией зависело – как будет построена оборона его армии…

Читаем Баграмяна еще раз и видим, что Кирпонос уже в январе ставит задачу – оставить на границе незначительные силы, а основные держать готовыми к немедленному ответному наступлению. Которое от КОВО может потребовать НКО и ГШ.

Владимирский: «<…> Рассредоточенное расположение войск 5-й армии в пунктах постоянной дислокации и значительное удаление армейского и корпусных резервов от границы обрекали ее силы на запоздалое и разновременное вступление в бой в невыгодной группировке.

Время начала осуществления всех мероприятий по приведению войск в полную боевую готовность и по развертыванию для боя на приграничном рубеже исчислялось не от Д, то есть от дня начала боевых действий, а от М, то есть от дня начала мобилизации, что было неверно, так как военные действия могли начаться и фактически начались еще до объявления мобилизации.»

Ох уж это «лукавство» Владимирских… А для чего тогда НКО и ГШ присылали директивы от 12 июня в КОВО, которая требовала

133

выводить вторые эшелоны «с полностью возимыми запасами огнеприпасов» и ГСМ? Для чего поступали директивы дивизиям вроде приграничной Абрамидзе?! До нападения Германии СССР и не мог официально объявить мобилизацию. Однако «скрытая мобилизация распорядительным порядком» вполне осуществлялась в мае–июне. И приграничные дивизии должны были выводиться к своим рубежам – именно ДО нападения врага.

Какие еще мероприятия по приведению в боевую готовность надо было владимирским приказать провести к тем, что уже были начаты?!

«Соединения первого эшелона, система управления и тылового обеспечения во всех звеньях (немецких войск – К.О.) заблаговременно развернулись в исходных районах, были нацелены и готовы к действиям, ожидая лишь сигнала.

Войска 5-й армии по сравнению с немецко-фашистскими армиями находились в пониженной боевой готовности, а мотомехвойска оказались небоеготовы.»

Вообще-то именно директивы от 11-12 июня требовали от командующих западных округов приводить свои 2-е оперативные эшелон в повышенную, а фактически в полную боевую готовность.

Как показывает полковник Е. Морозов «Полная боевая готовность предполагает полное отмобилизование всех формирований. Скрытая частичная мобилизация в июне 1941 г. не обеспечивала приведение в полную боевую готовность». Но – в те годы приведение в полную б.г. как раз и не требовало отмобилизования.

А после 14 июня округа получили директивы НКО и ГШ по приведению в б.г. мехкорпусов. Однако вечером 21 июня именно Потапов отменил повышенную б.г. для своих приграничных армий и распустил командиров по домам на выходные.

Вот что писал в своих мемуарах кандидат военных наук дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант артиллерии В.С. Петров, рассказывая о начале войны на отдельных участках Владимир-Волынского укрепленного района в полосе 5-й армии Юго-Западного фронта. Петров прибыл в КОВО 14 июня

134

1941 года после военного училища. Попал служить в 92-й ОАД (отдельный артиллерийский дивизион) 122 мм гаубиц.

«87-я СД состояла из трех стрелковых полков — 16, 96, 283-го и двух артиллерийских — 197-го ЛАП и 212-го ГАП, специальных частей и подразделений боевого и материального обеспечения. Это мощное соединение, оснащенное всеми видами оружия, насчитывало 17 тыс. штыков, около 1000 легких и станковых пулеметов, свыше 100 минометов, около 200 полевых и зенитных орудий. <…>

Общая численность артиллерийской группировки в полосе обороны Владимир-Волынского укрепрайона составляла 44 дивизиона, без учета противотанковых и полковых орудий. <…> пехота, поддержанная всей мощью огня артиллерии, сумеет отразить нападение, если начнется война. <…>

В оперативных планах на будущее Владимир-Волынскому укрепрайону отводилась роль волнолома, который должен рассечь в случае прорыва ударную группировку противника и направить одну часть ее к северу – в заболоченные районы, другую – на юг, в сторону Сокаль – Горохов под удар механизированных соединений вторых эшелонов 5-й армии».

По прибытии 14 июня в часть Петров узнал от своего нового командира батареи лейтенанта Величко что «Гарнизон приведен в боевую готовность, не знаю, сколько продлится состояние боевой тревоги. Объявлена почти две недели назад... Не берусь комментировать этот факт. Это вызвано обстановкой.»

Т.е. уже в начале июня для приграничных дивизий в КОВО повысили боевую готовность.

15 июня проводилась рекогносцировка на местности у границы.

16 июня проводилась еще одна рекогносцировка…

И вдруг, 20 июня «Подразделения 96-го СП, оборудовавшие там позиции, имеют приказание прекратить работы. Пехота возвращалась на зимние квартиры для подготовки к отъезду в лагеря.»

21 июня, днем командир батареи объявил: «— Товарищи командиры, с двадцать пятого июня... подготовка к отъезду

135

в летние лагеря. Эшелоны подаются двадцать седьмого. Строевые подразделения дивизиона участвуют в параде на Повурском полигоне по случаю открытия лагерных сборов артиллерийских частей корпусного и армейского подчинения пятой армии. Командир дивизиона назначил строевой смотр подразделений на завтра. Начало в семнадцать ноль. Сегодня рядовому составу предоставляется отдых до четырнадцати часов. Дальше занятия продолжать по расписанию. Кажется все... по местам! <…>

Командир батареи распорядился закончить занятия раньше установленного срока. В 17 часов сбор начальствующих лиц для встречи нового командира дивизиона. Вчерашнее сообщение лейтенанта Павлова подтверждалось. Все части 87-й СД получили приказание приостановить оборудование позиций в предполье. Пехота готовилась к отъезду в лагеря.<…>

Полсотни людей толпятся на «пляже», это полоса — два десятка шагов наносного песка.

— Снимайте снаряжение, товарищ лейтенант,— кричит Поздняков, шлепая по воде босыми ногами.— Вы не знаете... состояние боевой готовности отменяется... день субботний... Нельзя более пренебрегать фактом прибытия старшего на батарее. Заказан праздничный ужин на двадцать часов, в доме панны Зоей. Форма одежды повседневная... Весь начальствующий состав уезжает по домам.»

Вечером 21 июня приехал новый командир дивизиона майор Фарафонов, назначенный в 92-й ОАД с должности командира дивизиона 311-го гаубичного артиллерийского полка РГК 6-й армии, во Львове. Который объявил:

— ...Штаб начальника артиллерии пятнадцатого стрелкового корпуса обеспокоен долготерпением начальствующих лиц подчиненных частей к разговорам о войне среди личного состава...— негромко говорил майор.— Кто их инспирирует и для чего? Начальник артиллерии приказал довести до вашего сведения решение старших инстанций. Учебный период, в течение которого войска содержались в состоянии полной боевой готовности, с восемнадцати часов сегодняшнего дня пришел к концу. Все части

136

и подразделения по месту дислокации приступают к несению службы на общих основаниях.

Поступающие в войсковые штабы данные о деятельности немецких войск приказано направлять без промедления старшим. Те воинские части, которые не привлекаются к лагерным сборам первой очереди, продолжают работы по совершенствованию оборонительных позиций на государственной границе. По первому сигналу войска должны занять боевые порядки...

После перерыва присутствующим была предоставлена возможность обращаться к новому командиру с вопросами служебного характера и личными. Неожиданная отмена боевой готовности не внесла успокоения умов. Командиры 2-й и учебной батарей считали этот шаг искусственным, предпринятым без учета приготовлений, которые не прекращались на другой стороне границы. Слухи о войне, циркулировавшие в течение месяца и даже больше, не могли не вызвать настороженность и тревогу.

Обратились к майору Фарафонову с просьбой разъяснить эти факты старший лейтенант Чикало, интендант 3-го ранга Марков и военинженер Попов. Командиры других батарей и взводов высказали недоумение по поводу инструкции на случай войны. Если боевая готовность отменяется, то как быть с положением, которое регламентировала инструкция? В парке во всех подразделениях находятся боеприпасы в окончательно снаряженном виде. По правилам мирного времени это недопустимо. Что же, вернуть их на склады? Как долго боеприпасы останутся в тягачах вразрез с требованиями парковой службы и т. д.? Командир дивизиона сказал, что не уполномочен обсуждать решения старших начальников. Никаких дополнительных комментариев.

<…>

После командира дивизиона говорил начальник штаба старший лейтенант Пашкин. Все командиры, которые подняли свои топографические карты¹ либо оставили пометки, раскрывающие характер последней рекогносцировки, обязаны не позже 18 часов сдать карты в секретную часть. На стоянку перед КПП подан автомобиль для желающих ехать

137

в город.» (Петров В. С. Прошлое с нами (Кн. 1). – К.: Политиздат Украины, 1988. Есть в интернете)

Как видите, в 87-й стрелковой дивизии 5-й А, и не только, примерно в начале июня была введена повышенная (по тогдашним меркам полная) боевая готовность, даже взрыватели были ввернуты в снаряды. Однако вечером 21 июня на уровне Потапова-Кирпоноса она была отменена.

Эта приграничная дивизия находилась во Владимир-Волынском УРе и по настоянию начштаба КОВО Пуркаева с 14 июня она и должна была занимать оборону в этом УРе. На что добро дал Жуков. А 21 июня ей б.г. отменили…

Возвращаемся к Владимирскому и его описанию ситуации в 5-й Армии.

«Стрелковые соединения можно было считать в общем боеспособными. Но ввиду того, что они не выводились из казарм и лагерей на свои рубежи, а пункты управления и тылы были не развернуты, боевая готовность их к началу войны фактически не обеспечивала выполнения поставленных задач. » (Владимирский А.В. На киевском направлении. По опыту ведения боевых действий войсками 5-й армии Юго-Западного фронта в июне–сентябре 1941 г. — М.: Воениздат, 1989г. c. 32-43, 54-57.)

И почему же Кирпоносы-Потаповы не выводили стрелковые дивизии из казарм в районы сосредоточения, если в соседних армиях и округах это делалось? Ведь приграничные дивизии и должны были выводиться ДО нападения Германии к своим рубежам, и вопросом №2 Покровского это и пытались выяснить – как проходил вывод приграничных дивизий в связи с угрозой нападения?

Далее Владимирский показывает в своей книге «Содержание плана прикрытия государственной границы в полосе 5-й армии и отданных в его развитие частных боевых приказов». Но это План прикрытия, разработанный до Директивы НКО и ГШ на разработку нового ПП от 5 мая 1941 года.

138

В 8-м стрелковом корпусе 26-й армии КОВО с разработкой и доведением до дивизий планов прикрытия проблем вроде не было. Командиры и начальники штабов дивизий этого корпуса утверждают, что планы прикрытия у них были. Это в этом корпусе этой армии и состояла 72-я горно-стрелковая дивизия генерала П.И. Абрамидзе.

«Генерал-майор П.И. Абрамидзе (бывший командир 72-й горно-стрелковой дивизии 8-го корпуса 26-й армии).

До нападения фашистской Германии на Советский Союз я и командиры частей не знали мобилизационного плана (МП-41), но после его вскрытия все убедились, что оборонительные работы на государственной границе, командно-штабные учения на местности исходили из общего плана КОВО, утвержденного Генеральным штабом.

11 июня 1953 года». (ВИЖ № 3, 1989 г., с. 67)

Т. е. в этом 8-м корпусе 26-й армии хотя бы сами мероприятия, связанные с планом прикрытия, проводили. Хотя при этом командиры и не знали, что проводившиеся учения, «на местности исходили из общего плана КОВО, утверждённого Генеральным штабом» (новый не был утверждён к 22 июня). Но дело в том, что части прикрытия и так находятся практически на самой границе, и им, так и так, придётся закрывать те же мосты и переправы с дорогами и перекрестками, и новые ПП КОВО для этих частей особо от старых не отличались. Задача остаётся прежней – прикрывать границу, пока войска второго эшелона сосредотачиваются у них в тылу и готовятся к выдвижению к местам прорыва противника, к контрнаступлению. А вот второй эшелон, с учётом новой обстановки «на той стороне», может получить и новое направление – новый район сосредоточения для последующих действий. И командиры второго эшелона в обязательном порядке должны были знать, куда им выдвигаться в случае тревоги. Ведь им надо было заранее изучить этот район, изучить, как к нему двигаться, какими дорогами и т. п., чтобы прибыть в этот район сосредоточения в сроки, определённые окружным планом прикрытия.

139

Ответы Абрамидзе одни из самых полных и интересных. По ним, да по ответам некоторых других комдивов, хорошо видно как должно было что-то делаться и как оно в реальности происходило. Но ВИЖ поступил «хитро» – вырвали кусок из показаний Абрамидзе, и при этом комдив, отвечая о плане обороны, постоянно говорит о мобилизационном плане. А это вообще-то несколько разные вещи. Мобплан это план «как собрать войска», а план обороны – «как воевать». Хотя, похоже, это сам Абрамидзе в данном случае оговорился.

Смотрим полные «воспоминания» генерала П.И. Абрамидзе. Кстати, Абрамидзе давал ответы на разные вопросы. Одни – на те самые вопросы Покровского, которые мы здесь и разбираем. Но были еще ответы и на «дополнительные» вопросы:

«СЕКРЕТНО

экз. единственный

ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКУ

тов. ПОКРОВСКОМУ.

Поручение, данное мне Вами выполнить не мог в указанные срок из-за отсутствия необходимых карт. Указанные карты были получены всего неделю тому назад из Прикарпатского Военного Округа. Ответы на все заданные Вами вопросы, постараюсь восстановить в памяти – не приблизительно, а точно, что будет иметь значение для описания Великой Отечественной войны 1941-1945 г.г.

1-й ВОПРОС.

Был ли доведен до Вас и частей Вашего соединения, в части их касающейся план обороны государственной границы. Если этот план известен Вам как командиру соединения, то когда и что было сделано Вами по обеспечению этого плана?

ОТВЕТ.

До вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз, я и командиры частей моего соединения не знали содержания мобилизационного плана, так называемого – МП-41 года, но после его вскрытия, в первый час войны, все убедились, что вся оборонительная работа по обеспечению государственной границы, все командно-штабные учения с выходом в поле исходили строго из мобилизационного плана 41 года, разрабатываемого штабом КВО и утвержденного Генеральным штабом.

140

Видимо с целью мобилизационного плана, 72 сд была дислоцирована в августе 1940 года в следующих районах и пунктах:

1.Штаб 72 сд, ОБС, ОПТД, ОСБ (все он находились под 72 сд) были расположены в Добромиль, а после того как дивизия перешла организационно на [штат] горно-стрелковой дивизии, в Добромиль был дислоцирован еще, четвертый по счету, стрелковый полк (в стрелковой дивизии три стр. полка – К.О.);

2.187 сп – м. Бирча, а его 2 сб – Рыботыче (0318);

3.133 сп – м. Нове-Мисто;

4.14 сп – Устишки-Дольне (нет на карте), а его 1 сб – Лисна (9690);

5.33 гап – военный городок, что 500 м. вост. Передельница (0231);

6.22 пап – городок, что зап. Гувники (0323).

Такое расположение частей соединения, которым я командовал, надежно обеспечивало до и в первые дни войны важные направления в полосе дивизии.

Как только все части соединения расположились в перечисленных районах, я получил общий план оборонительной работы, с приложением схемы, где были указаны типы и виды сооружения и примерные опорные пункты и узлы сопротивления. Данный план требовал строго го уточнения на местности и поэтому я был назначен председателем комиссии по выполнению данного плана, а членами комиссии – командиры частей.

Как только закончили работу на местности и утвержден был план командующим 12 армией генерал-лейтенантом – тогда – Порусиновым, все части дивизии приступили к оборонительным работам в своих направлениях с таким расчетом, чтобы всю работу закончить до первого декабря 1940 года, а долговременные огневые точки (из железобетона) еще раньше.

К таким работам относились:

1) долго-временные огневые точки (ДОТы);

2) дерево-земляные огневые точки (ДЗОТы);

3) площадки для установки противо-танковых орудий (ПТО) 45, 57 и 76 мм орудий;

141

4) Командно- наблюдательные и наблюдательные пункты (КНП и НП) для командиров рот, батарей, батальонов, дивизионов и командиров частей всех степеней (все они должны были быть с тяжелым перекрытием).

5) Проволочные препятствия в три и четыре ряда кольев.

6) Убежища для укрытия живой силы и техники с тяжелым перекрытием от тяжелых мин и снарядов.

7) Расчистка обзора и обстрела.

Соединение, которым я командовал, прикрывало государственную границу на фронте: Ольшаны (12 км ю.з. Перемышль) – Луковице (8796) общим протяжением 100 с лишним километров.

Оборонительные сооружения строились главным образом на направлениях вероятного наступления противника.

Сооружения строились по принципу опорных пунктов рот и узлов сопротивления с перерывами, но с учетом взаимодействия между ними, исходя из местных условий.

Работу начали со второй половины сентября 1940 года и закончили в основном к первому декабря 1940 года, как это было предусмотрено планом работ.

2-й ВОПРОС.

В какой мере был подготовлен оборонительный рубеж по линии государственной границы и в какой степени он обеспечивал развертывание и ведение боевых действий частями вверенного Вам Соединения?

ОТВЕТ.

Долговременные огневые точки (ДОТы) в количестве 19 единиц были построены, но они находились по неизвестной нам причине, в начале боевых действий без вооружения, в то время, когда я командующему КВО генералу Армии тов. Жукову доложил о их постройке еще к 7-му ноября 1940 года.

Что касается остальных дерево-земляных сооружений всех типов, они были построены в основном к первому декабря 1940 года, т.е. в срок.

Примерное количество всех сооружений (почти точно):

142

1.Долговременные огневые точки (ДОТы) – 19 единиц;

2.Дерево-земляные огневые точки для противо-танковых орудий (ПТО) и станковых пулеметов (в том числе и крупно-калиберных) с тяжелым перекрытием – 120-150 единиц;

3.Окопы для стрелковых и пулеметных отделений со всем оборудованием – 200-300 единиц;

4.Командно-наблюдательные пункты (КНП) по числу командиров батальонов, дивизионов и командиров частей всех степеней первой линии;

5. Убежища для укрытия живой силы и техники с тяжелым перекрытием – 40-50 единиц;

6.Проволочная сеть в три и четыре ряда кольев – 80 км.

Все эти огневые точки и всякого рода типы сооружений были заключены в опорных пунктах и узлах сопротивления, общее количество которых я не помню, но могу доложить: – их, опорных пунктов и узлов сопротивления было столько, сколько нужно было для первых и вторых эшелонов частей первой линии.

На всем протяжении фронта местность характеризуется вблизи государственной границы следующим:

а) сплошные лесные массивы, трудно-проходимые для пехоты и недоступные для танков;

б) ограниченное количество пригодных дорог, особенно по фронту, нужных для согласованного действия с соседними подразделениями и частями;

в) отсутствие открытых мест и равнин для организации широкого наступления;

г) значительная вогнутость в сторону противника р. Сан, что создавало тактическую невыгодность прежде всего для нас, если бы атаки были на флангах моего соединения.

По этим соображениям я, тогда (как и сейчас) был категорически против особых оборонительных сооружений, особенно в центре полосы обороны 72 сд, с направления которого мы не могли ни при каких обстоятельствах ожидать наступление крупных сил противника.

143

Как только немецкие войска начали боевые действия, их атаки обозначились в двух направлениях, что (с их стороны) безусловно правильно, а именно:

а) Ольшаны-Рыботыче (1218 и 0419), Пятково, с общим направлением на м. Бирче (1506 и 1500).

б) Санок-Зегуж с направлением на Хыров, Добромиль (все пункты имеются на карте).

Следовательно, проведенные мероприятия нами, по укреплению государственной границы оборонительными сооружениями и сосредоточением основной группировки сил и средств на флангах 72 сд были правильными и реальными, что подтвердилось ходом боевых действий.

В заключение докладываю, что проведенные мероприятия по укреплению государственной границы, полностью обеспечивали развертывание и ведение боевых действий частями вверенного мне соединения. Все части дивизии удерживали государственную границу во взаимодействии м 92 и 93 погран. отрядами до 28 июня, т.е. пока не получили приказ об оставлении границы.

Несколько слов об укрепленном районе, построенном силами и под руководством 12 Армии и КВО, в районе Ольховце (против Санок). Там в Ольховце, были построены долговременные огневые точки, типа полукапониров и капониров непосредственно у самой границы, т.е. на виду у противника.

При таком расположении таких ценных и важных огневых точек, противник мог засеч их, установить орудия прямой наводки нужных калибров для внезапного уничтожения еще до перехода немецкими войсками государственной границы.

Имея большой опыт по постройке и обороне укрепленного района (я был председателем комиссии по созданию Новоград-Волынского и Могилев-Подольского укрепленных районов, заместителем командира 99 сд по Уру и командиром 130 с.п., в подчинении которых были Уровские батальоны), я был против постройки долговременных огневых точек у самой границы, т.к. считаю – если впереди их нет серьезных препятствий, то они всегда будут уничтожены артиллерийским огнем прямой наводки и штурмовыми орудиями внезапно. Такие

144

точки имеют силу и непреодолимость лишь тогда, когда они расположены на удалении от границы. [На] недостигаемом арт. огнем прямой наводки. (Из опыта войны с белофиннами в 1939-1949 г.г.)

В действительности, если ДОТы были бы даже в боевой готовности, они не могли задержать атакующего противника, по положенным мною соображениям.» (ЦАМО, ф.15, оп. 178612. д. 50, л. 152-171. Сайт МО РФ «Документы. Накануне войны». Дата показаний – 11.6.53г. На первой странице штамп «Вх. № 001247 27 6 1953 Военно-Историческое Управление Генштаба Вооруженных Сил СССР».

Как видите, в первом вопросе появляется «дополнительный» вопрос об укреплениях на границе: «В какой мере был подготовлен оборонительный рубеж по линии государственной границы, и в какой степени он обеспечивал развертывание и ведение боевых действий частями вверенного Вам соединения?». Возможно «вопрос № 1 от Покровского» и имел в итоге вторую часть – о подготовленности «оборонительных рубежей» для приграничных дивизий…

Дивизия Абрамидзе занимала фронт около 100 км, что никаким уставом не предусмотрено, но с другой стороны она находилась там, где немцы и наступать могли только в определенных местах. Так что, скорее всего ее растянутость была вполне «оправдана». Также Абрамидзе показывает – кто несет ответственность за размещение у самой границы ДОТов и прочих огневых точек. Это командование армии, а точнее округа.

(Примечание: В связи со строительством УРов возникает интересный вопрос. Дело в том что «резуны» пытаются всё доказать что строительство укреплений на границе СССР делалось исключительно для дезинформации немцев. Мол, готовились нападать, а чтобы обмануть Гитлера, да и свои войска, затеяли грандиозное строительство. Также эти укрепления должны были как-то «прикрыть» подготовку нашего нападения. Мол, вдруг немцы прознают, что Сталин собирается напасть, попытаются вдарить превентивно, чтобы сорвать наши приготовления, а тут УРы и пригодятся.

А самое важное – на этой почве идет и желание доказать что и немцы мол строили такие же укрепления для нападения на СССР.

145

При этом «резунам» почти повезло. Не очень умные исследователи-разоблачители потрясают разведсводками ГРУ за тот же февраль-май 1941 года, в которых действительно показано, что по всей границе немцы ведут строительство не только полевых укреплений (и ставят колючку) но и даже бетонных ДОТов. Что на небольших участках границы работает до нескольких тысяч солдат вермахта одновременно. Другие потрясают дневниками Гальдера, в которых тоже вроде написано о неком строительстве. А все это «резунам» в радость – смотрите, и немцы, готовя нападение, строили укрепления! А значит, наше строительство не о подготовке обороны говорит, а о подготовке нападения первыми! И строительство укреплений в СССР не говорит о подготовке обороны.

Однако если немного подумать, то такие вопли ничего не стоят. Немцы действительно с появлением новой границы с СССР занялись (обязаны были это делать) обустройством границы и строительством укреплений на ней. Это шло весь 1940 год, пока Гитлер «воевал» в Европе и с Англией. И также по намеченным ранее планам это строительство должно было идти до тех пор, пока не начались мероприятия по реализации «Варианта Барбаросса». До тех пор пока группировка вермахта не стала почти готовой к нападению – немцам пришлось беспокоиться насчет возможного превентивного удара СССР по их сосредотачивающимся войскам. Хотя сам Гальдер при этом и написал 22 марта 1941 года: «Обстановка: Никаких существенных новостей. Хойзингер и Грольман: Обсуждение оперативного плана Листа. Офицеры связи. Румыния. Оборона на Востоке. Вопрос об оборонительных мероприятиях на Востоке на случай русского превентивного наступления выходит на первый план. Однако мы не должны допустить принятия каких-то слишком поспешных мер. Я не думаю о том, что русские проявят инициативу.»

Т.е. немцы, допуская возможность (теоретическую) превентивного удара СССР в тот момент, когда они начали выводить войска по «Барбароссе», при этом старались не увлекаться ненужным и дорогостоящим строительством укреплений против СССР на границе. А все потому, что знали – СССР нападать не может и не

146

собирается. И еще 12 декабря 1940 года Гальдер записал: «Начальник оперативного отдела: … д. План строительства сухопутных укреплений на Востоке на 1941 год. Задачи, определенные на 1940 год, не смогут быть выполнены. Запрос относительно задач на 1941 год, Ответ: В Восточной Пруссии — долговременные оборонительные сооружения облегченного типа, на остальных участках — укрепления полевого типа. …».

Т.е. немцы в принципе не планировали грандиозных оборонительных сооружений на границе с СССР. Даже с момента создания «Барбароссы», с декабря 1940 года. Только необходимые пограничные сооружения, которые на границе ставят в любом случае. При этом 12 декабря «Генштаб» Германии рассматривая «План строительства сухопутных укреплений на Востоке на 1941 год» пришел к выводу что даже «Задачи, определенные на 1940 год, не смогут быть выполнены». И при планировании мероприятий на 1941 год, год нападения на СССР, по поводу «задач на 1941 год» принимается решение в той же Восточной Пруссии, откуда и будет наноситься основной удар, ставить только «долговременные оборонительные сооружения облегченного типа» а «на остальных участках — укрепления полевого типа».

Т.е. никаких масштабных строек аналогичных тому, что строилось в СССР, Гитлер при подготовке нападения на СССР не планировал. И не строил. Так что «резунам» придется распрощаться с идей, что при планировании нападения строят что-то серьезное. А СССР строил именно серьезные оборонительные сооружения и УРы. В одном только ПрибОВО на границе в 350 км строилось до 2 000 ДОТов. И УР это не отдельно стоящие на границе ДОТы. Это целая система укрепленных оборонительных сооружений. И строят их не для нападения на соседа, а для обороны страны.

Так же «резуны» пытаются сравнивать «овощ и палец», мол, у нас были Планы прикрытия мобилизации и развертывания наших войск на случай нападения врага, а у немцев к «Барбароссе» прикладывался некий план «Берта». План на случай вторжения наших войск с целью сорвать сосредоточение и развертывание вермахта на границе перед нападением Германии на СССР. Но это тем более

147

бред. И сравнивать наши ПП и немецкую «Берту», это даже не сравнение «хрена с пальцем» это вообще нечто…

В наших ПП расписано, что приграничные дивизии приграничных округов, составляющие первый эшелон этих округов, занимают оборону на границе в случае угрозы войны и тем более нападения противника. И пока они геройски погибают они и предоставляют время остальным войскам округов и резервам РГК на мобилизацию и их вывод в их районы сосредоточения.

По «Берте» же, нет никаких приграничных частей, никакой разбивки на эшелоны и нет округов у вермахта. А есть – задачи немецким частям выводимых к границе для нападения на СССР, на случай превентивного удара наших отдельных войск – типа ВДВ, или мехкорпусов и ВВС. Т.е. – сравнивать наши ПП и немецкие планы на случай нашего удара с целью сорвать сосредоточение вермахта – доказывать на том, что у немцев были свои планы на случай нашего превентивного удара и значит наши ПП это планы прикрытия нашего нападения первыми, могут только полные неучи, т.е. «резуны».

Да, действительно, наши Планы прикрытия и особенно последние, майские, которые Жуков сочинял явно под свой план превентивного удара, реально не более чем «прикрывали» границу. И приграничные дивизии по этим ПП размазанные вдоль нее, могли остановить только некие «отдельные банды» противника, а не массированное вторжение. Но. Есть все равно существенное отличие. Ведь по немецким планам вроде «Берта» их части участвующие в отражении нашего превентивного удара – в принципе не прикрывают отмобилизование их частей разворачивающихся возле границы для нападения! А у наших приграничных эта задача оставалась именно главной задачей. Даже при том, что они выполнить ее не могли в принципе…)

Смотрим, что ВИЖ привел из показаний начштаба 72-й гсд:

«Генерал-майор П.В. Черноус (бывший начальник штаба 72-й горно-стрелковой дивизии 8-го стрелкового корпуса 26-й армии).

План обороны государственной границы до частей дивизии был доведен командованием 8-го стрелкового корпуса. Однако он был

148

составлен не по организации горно-стрелковой дивизии, а стрелковой. Дало в том, что весной 1941 года дивизия начала переход на штаты горно-стрелковой дивизии, но к 22 июня эти мероприятия не закончила.

25 февраля 1955 года.» (ВИЖ № 3, 1989 г., с. 67)

«Генерал-майор С.Ф. Горохов (бывший начальник штаба 99-й стрелковой дивизии 8-го стрелкового корпуса 26-й армии).

План обороны государственной границы был получен в феврале-марте 1941 года в штабе 26-й армии в опечатанном конверте и с нами проработан не был. Но ещё до его вручения командующий армией генерал-лейтенант Ф.Я. Костенко лично мне и командиру дивизии полковнику Н.И. Дементьеву сообщил разграничительные линии участка обороны соединения и полков, место командных и наблюдательных пунктов, огневые позиции артиллерии. Помимо этого, особым приказом дивизии предписывалось подготовить предполья Перемышльского укрепленного района и отрыть окопы в своей полосе.

Штабами дивизии и пограничного отряда был разработан план прикрытия государственной границы по двум вариантам — на случай диверсий и возможной войны.

16 марта 1953 года». (ВИЖ № 3, 1989 г., с. 68)

Смотрим «первоисточник», из «воспоминаний» генерала С.Ф. Горохова:

«ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ СОВЕТСКОЙ АРМИИ. ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКУ тов. ПОКРОВСКОМУ.

На ваше письмо за № 67903… (дальше смазано – К.О.) от 14 июня 1953г. докладываю.

1.План обороны государственной границы, в части касающейся 99 сд был нами получен зимой (февраль-март месяц 1941 года) в штабе 26-й армии в опечатанном конверте и с нами проработан не был.

Но ещё до получения плана, в один из своих приездов в дивизию командующего 26 армии генерала Костенко, лично мне и командиру дивизии полковнику т. Дементьеву сообщил из содержания плана: разграничительные линии полосу обороны дивизии

149

и разграничительные линии полковых участков обороны, места КП и НП, огневые позиции артиллерии.

Помимо этого, особым приказом, дивизия обязывалась подготовить полосу предполья Перемышльского укрепленного района в районе Бирча и отрыть окопы в полосе обороны дивизии. Во исполнение этого приказа и личных указаний генерала Костенко дивизия подготовила в своей полосе обороны окопы полного профиля, основные и запасные командные и наблюдательные пункты, 21 (или 25) ДОТ для станковых пулеметов и 45 мм пушек, а также много ДЗОТ (тов).

В течении зимы и весной, по плану боевой подготовки части дивизии по тревоге выводились в свои участки обороны, где оставались по 2-3 дня, исправляя ранее подготовленные окопы, рыли новые, осваивая свои участки обороны. Помимо этого, с момента дислокации дивизии в г. Перемышле т.е., с осени 1939г., в полосе обороны дивизии, непосредственно по берегу р. Сан было организовано круглосуточное наблюдение общевойсковых и артиллерийских разведчиков.

Одновременно штабом дивизии и погран. отрядом (кажется № 88, точно номер не помню), был разработан план прикрытия границы по двум вариантам – на случай диверсий на границе и на случай начала войны.

Так что оборонительный рубеж по линии государственной границы до начала коварного немецко-фашистского нападения на нашу страну был полностью подготовлен для занятия частями дивизии. Но строящийся Перемышльский УР еще не был закончен (комендант УР полковник Маслюк), был не полностью вооружен, отсутствовала подземная связь, не было готово водоснабжение. Но, несмотря на это Перемышльский УР оказал значительную помощь 99 дивизии по прикрытию государственной границы.»

Далее идет ответ на вопрос № 2 – рассмотрим его в следующей главе. Но как видите, этот 8-й стрелковый корпус 26-й армии КОВО был наиболее подготовлен в войне. Пришлось привести достаточно подробные ответы командиров этого корпуса, но по ним

150

хорошо и видно, что делалось в этом 8-м ск в предвоенные дни согласно «устава» а что требовалось от командиров и какими приказами. Видно как отменялись артиллерийские стрельбы за неделю до 22 июня, как обеспечивалось за счет складов самих дивизий снабжение боеприпасами, как дивизии приводили в боевую готовность и т.п….

Но, похоже, и здесь, как и везде процветала «личная инициатива» со стороны командования корпусом (просто выполнялись свои обязанности) и они тоже знали только о существовании ещё февральско-мартовского ПП. Знали, но ознакомлены даже с ним в положенное время не были. Однако план совместных действий с пограничниками отработали. Начальник штаба того же 15-го стрелкового корпуса Рогозный уверяет, что комдивы в середине мая были ознакомлены с планами прикрытия, и упоминает фамилию своего командира 15-го ск полковника (в мае-июне 1941-го) Федюнинского. А вот что пишет командир 9-го мехкорпуса в июне 1941-го К.К. Рокоссовский, чей «корпус находился в непосредственном подчинении командования Киевского Особого военного округа», и командиром танковой дивизии у которого был полковник М.Е. Катуков:

«В мае 1941 года новый командующий Киевским Особым военным округом М.П. Кирпонос провёл полевую поездку фронтового масштаба. В ней принимал участие и наш мехкорпус, взаимодействуя с 5-й общевойсковой армией на направлении Ровно, Луцк, Ковель...»

Воспоминания Рокоссовского уже приводились неоднократно, но посмотрите сами, что он пишет, фактически отвечая на «вопрос № 1»:

«Невольно вспоминалась мне служба в Приморье и в Забайкалье в 1921–1935 годах. При малейшей активности „соседа” или в случае передвижения его частей по ту сторону границы наши войска всегда были готовы дать достойный отпор. Все соединения и части, находившиеся в приграничной зоне, были в постоянной боевой готовности, определяемой часами. Имелся чётко разработанный план прикрытия и развёртывания главных сил; он

151

менялся в соответствии с переменами в общей обстановке на данном театре». (Солдатский долг, М. 1988 г. Есть в интернете.)

И далее он тактично пишет, что как раз «В Киевском Особом военном округе этого, на мой взгляд, недоставало». А в «восстановленных» частях его воспоминаний об этом говорится уже более откровенно: «Во всяком случае, если какой-то план и имелся, то он явно не соответствовал сложившейся к началу войны обстановке, что и повлекло за собой тяжёлое поражение наших войск в начальный период войны». (ВИЖ № 4, 1989 г., с. 55).

Т.е., Рокоссовский прямо пишет, что в КОВО командиры вступали в войну, имея на руках разработанные планы прикрытия, но старые, не соответствующие майским ПП. А другие командиры дивизий пишут, что начали воевать по неким «ориентировочным» планам, им запрещали ознакамливаться с новыми ПП, и вообще с ПП. Т.е. КОВО готовили не к обороне по утвержденным в Москве же планам обороны, а к ответному немедленному наступлению (по «южному» варианту), о котором и заявил на Военном Совете КОВО Кирпонос в январе 41-го. И поэтому комдивам приграничных дивизий КОВО открыто запрещали изучать ПП как таковые. Ведь практически все дивизии КОВО, за исключением тех, что держали оборону на несущественных участках границы, по дурному плану Мерецкова-Тимошенко должны были по первой же команде рвануть лихо, по-молодецки – «на Люблин».

В своих мемуарах Рокоссовский показал важное – приграничные дивизии, по нормальным ПП вполне могли и должны выполнить свою задачу – по первой же тревоге, в считанные часы выйти к своих рубежам обороны и встретив врага задержать его. Предоставив остальным войскам время на отмобилизование и развертывание. И маршал сетовал, что в КОВО, к июню 41-го как раз в этом был бардак – «В Киевском Особом военном округе этого, на мой взгляд, недоставало». Т.е. боеготовность приграничных дивизий была в не самом лучшем состоянии, а план прикрытия КОВО (майский) не позволял выполнить задачу «прикрытия и развертывания главных сил» в случае нападения крупных сил противника. Ведь приграничные дивизии вытягивались вдоль границы на вдвое и втрое большую линию «обороны».

152

Вот что писал и предлагал в 1934 году тот же Тухачевский, будучи «замминистра» обороны СССР:

«Как же должна строиться теперь система прикрытия мобилизации?

<…>

1. Войсковые соединения в пограничной полосе должны иметь штаты, близкие к штатам военного времени.

2. Приписка людей, лошадей и всех видов транспорта к этим частям должна быть основана на коротком сборе их пешим порядком, без использования железнодорожного транспорта, т. е. в районе до полуперехода….» (Тухачевский М.Н. Избранные произведения. В 2-х т. — М.: Воениздат, 1964. Гл. Характер пограничных операций, Производство мобилизации. (Июль 1934 г. ), с. 213)

Т.е. дали приграничной дивизии приказ боевой тревоги: «привести в полную боевую готовность», или тем более «вскрыть «красный» пакет», и – приграничная дивизия должна быть готова в считанные часы начать воевать с врагом заняв свои рубежи на границе. А это может быть только в том случае, если приграничная дивизия не нуждается в отмобилизовании.

Далее Рокоссовский пишет как, действительно, по личной инициативе они сами себе с Федюнинским, командиром 15-го стрелкового корпуса, и разрабатывали планы взаимодействия на случай войны:

«Ещё во время окружной полевой поездки я беседовал с некоторыми товарищами из высшего командного состава. Это были генералы И. И. Федюнинский, С.М. Кондрусев, Ф.В. Камков (командиры стрелкового, механизированного и кавалерийского корпусов). У них, как и у меня, сложилось мнение, что мы находимся накануне войны с гитлеровской Германией. Однажды заночевал в Ковеле у Ивана Ивановича Федюнинского. Он оказался гостеприимным хозяином. Разговор всё о том же: много беспечности... Договорились с И.И. Федюнинским о взаимодействии наших соединений, ещё раз прикинули, что предпринять, дабы не быть захваченными врасплох, когда придётся идти в бой».

153

А это по артиллерии:

«Последовавшие затем из штаба округа распоряжение войскам о высылке артиллерии на артполигоны, находившиеся в приграничной зоне, и другие нелепые в той обстановке распоряжения вызывали полное недоумение. Нашему корпусу удалось отстоять свою артиллерию, доказав возможность отработки артиллерийских упражнений в расположении корпуса, и это спасло нас в будущем». (ВИЖ № 4, 1989 г., с. 53).

Рокоссовский упомянул фамилию кавкомкора Камкова, который отказывался в ночь нападения выполнять устные приказы Пуркаева на подъем по тревоге и на приведение в полную б.г. требуя письменного приказа….

В книге «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?» достаточно подробно рассматривались мемуары генерала Д.И. Рябышева, командира 8-го мехкорпуса 26-й армии КОВО (в состав которой и входила приграничная дивизия Абрамидзе, получившая 20 июня приказ ГШ на приведение в боевую готовность и на вывод их на рубежи обороны к 24.00 21 июня – об этом подробнее в главе на «Вопрос № 2»). Его показания ВИЖ в 1989 году также опубликовал, но только на вопрос № 2. В 1989 году вышли мемуары Рябышева. Мемуары достаточно неудобные для командования КОВО и 26-й армии, особенно начштаба этой армии, впоследствии, после войны пошедшего под суд генерала Варенникова (пошел по «делу маршала Жукова»).

Воспоминания Рябышева в его показаниях на вопросы Покровского, к сожалению не полные, часть листов из них отсутствует. Рассмотрим то, что есть, а что не хватает, посмотрим в мемуарах Рябышева.

«Боевые действия 8-го механизированного корпуса 26-й армии в начальном периоде Великой Отечественной войны.

(Воспоминания бывшего командира 8-го механизированного корпуса генерал-лейтенанта Рябышева Д.И.)

8-й механизированный корпус был сформирован на базе частей и соединений 4-го кавалерийского корпуса.

154

Перед Великой Отечественной войной дивизии, отдельные части и подразделения корпуса, укомплектованные по штатам военного времени, дислоцировались:

12-я танковая дивизия (командир дивизии генерал-майор Мишанин Т.А) – г. Стрый;

34-я танковая дивизия (командир дивизии полковник Васильев И.В.) – Грудок-Ягельский и Сандово-Вишня;

7-я механизированная (командир дивизии полковник Герасимов А.В.) дивизия, Управление корпуса и корпусные части – в г. Дрогобыч.

Личный состав дивизий, входивших в состав корпуса, в большинстве своем участвовал в освобождении Западной Украины и Бесарабии.

Обеспеченность соединений корпуса личным составом, транспортом и другой техникой почти полностью соответствовала штатной численности. В неудовлетворительном состоянии находилось перевооружение корпуса на новую материальную часть. Из 939 танков, имевшихся в корпусе, только 169 танков было новых систем (КВ и Т-34). Остальное танковое вооружение было представлено устаревшими типами: 527 танков Т-26, БТ-5, БТ-7 и 243 специальных танка (химические, плаваю- …» (ЦАМО ф.15, оп. 881474, д.12, л. 175) Далее листы отсутствуют аж до «л. 179».

Смотрим мемуары Рябышева, чтобы восполнить «воспоминания» комкора по ответу на вопрос №1.

Рябышев Д.И. Первый год войны. (М.: Воениздат, 1990 г.) Судя по предисловию, написана к 25 октября 1985 г. Есть в интернете. Гл. «В приграничном сражении. Накануне»:

«До начала лета 1940 года я командовал 4-м кавалерийским корпусом, дислоцировавшимся в Киевском Особом военном округе, а затем, с 4 июня, был назначен командиром 8-го механизированного корпуса и руководил его формированием, поскольку ранее такого корпуса и его дивизий не существовало. Как известно, в 1939 году механизированные корпуса были упразднены. Высшей организационной единицей советских бронетанковых войск была

155

принята танковая бригада. Вскоре стала ясна ошибочность этого решения. Опыт боевых действий в начавшейся Второй мировой войне свидетельствовал о возросшей роли танков. С лета 1940 года в Красной Армии стали вновь формироваться механизированные корпуса, танковые и моторизованные дивизии. Формирование нового объединения осуществлялось из частей 4-го кавалерийского корпуса, 7-й стрелковой дивизии, 14-й тяжёлой и 23-й лёгкой танковых бригад. К июню 1941 года корпус имел около 30 тысяч человек личного состава, 932 танка (по штату полагалось 1 031). Однако тяжёлых и средних танков КВ и Т-34 поступило только 169. Остальные 763 машины были устаревших конструкций, межремонтный пробег их ходовой части не превышал 500 километров, на большинстве истекали моторесурсы. 197 танков из-за технических неисправностей подлежали заводскому ремонту. Артиллерии имелось также недостаточно. Из 141 орудия 53 были калибра 37 и 45 миллиметров. Средства противовоздушной обороны представляли четыре 37-мм орудия и 24 зенитных пулемёта. Вся артиллерия транспортировалась тихоходными тракторами (ЦАМО, ф. 131, оп. 8664, д. 5, л. 38).

Хотя рядовой и сержантский состав, а также часть звена средних командиров новым специальностям были обучены ещё недостаточно, тем не менее к началу войны корпус наряду с 4-м считался наиболее подготовленным в боевом отношении по сравнению с другими механизированными корпусами нашей армии. Конечно, за год можно было подготовить корпус и лучше. Но в целях экономии моторесурса Автобронетанковое управление Красной Армии нам не разрешало вести боевую учёбу экипажей на новых танках.

Примерно за десять дней до начала войны у нас побывал начальник этого управления генерал-лейтенант танковых войск Я.Н. Федоренко. Я просил у него разрешения провести учения на новых боевых машинах, чтобы механики-водители попрактиковались в вождении своих танков, но он не разрешил и намекнул, что в ближайшем будущем могут возникнуть условия, когда практики у всех будет с избытком. Для этого и надо приберечь моторесурс.

156

Перед началом Великой Отечественной войны обстановка на советско-германской границе была напряжённой. Мы знали, что войне быть, но не хотелось верить, что гром грянет с минуты на минуту.

20 июня 1941 года я получил от командующего войсками Киевского Особого военного округа генерал-полковника М.П. Кирпоноса совершенно секретный пакет: лично мне предписывалось незамедлительно выехать к границе и произвести рекогносцировку района предполагаемых действий 8-го механизированного корпуса. Особое внимание при этом надлежало обратить на состояние мостов и дорог. Словом, основная задача личной командирской разведки заключалась в том, чтобы иметь полные данные о возможности прохождения танков».

8-й мк КОВО на 22 июня находился во втором эшелоне, в районе юго-западнее Львова. 4-й мк, которым командовал будущий «герой обороны Москвы» Власов, дислоцировался в самом Львове. В отличие от 8-го мк, 4-й мк Власова имел чуть больше танков, чем 8-й – 979 штук. Но самое важное – в нём было до 400 танков КВ и Т-34, чуть не половина из всех имеющихся в РККА на тот момент. Но интересно вот что: Кирпонос даёт 20 июня приказ командиру мехкорпуса второго эшелона «произвести рекогносцировку района предполагаемых действий 8-го механизированного корпуса». Однако в округ поступила директива НКО и ГШ от 12 июня для КОВО которая требовала начать вывод ВСЕХ дивизий второго эшелона округа в районы сосредоточения (по некой карте) с 15 июня. И 14-го же июня была подписана отдельная директива ГШ на вывод ВСЕХ мехкорпусов приграничных округов в их районы сосредоточения по ПП с приведением в полную б.г. (исследователь С.Чекунов – «в боевую готовность в местах постоянной дислокации» а это минимум в «Районах сбора»). А Рябышеву только 20-го ставят задачу провести всего лишь рекогносцировку района возможного района сосредоточения.

8-му мехкорпусу 26-й А только 20 июня предлагается ознакомиться с неким районом сосредоточения, и явно ставится задача быть готовыми наступать – Рябышева отправляют отрекогнос-

157

циировать не район его сосредоточения по ПП, а участок на самой границе! Ведь по ПП 8-й мк находился в составе 26-й армии и должен был выдвигаться в случае прорыва немцев для нанесения контрудара. Самбор ближе к границе, но всё же не на самой границе находится, куда к реке Сан, уже к Перемышлю выезжал для рекогносцировки на предмет прохождения танковых колон своего мехкорпуса Рябышев. По ПП КОВО задача стояла «оборонять госграницу», с последующей задачей «всякие попытки противника прорвать оборону ликвидировать контратаками корпусных и армейских резервов». Т. е. 8-й мк имел чёткие задачи – контратаковать прорвавшегося врага.

Но.

Дело в том, что Рябышев должен был ознакомиться с майским ПП («в части его касающейся!») который и предусматривал возможные действия 8-го мк в районе Перемышля, примерно в мае-июне, на стадии разработки этого ПП. Однако, похоже, Рябышев, как и остальные генералы КОВО понятия не имел о новых, майских планах обороны и прикрытия госграницы. И Рябышеву Кирпонос ставит задачу изучить район возможных действий только и именно перед 22 июня. Не командующий 26-й армией, непосредственный начальник Рябышева, а именно и лично командующий округом. И Кирпонос даёт указание провести рекогносцировку аж до самой границы. Что и сделал Рябышев. И это действительно больше похоже на подготовку наступления, без обороны, чего не было в плане прикрытия КОВО.

А вот что написано в «Кратком обзоре действий механизированных соединений фронтов за период с 22 июня по 1 августа 1941 года», составленном 28 января 1942 года: «Дислокация 8 мк в мирное время соответствовала планам развёртывания и обеспечивала своевременное его развёртывание для боя. Непонятно, почему 8 мк приказом командующего 26-й армией № 002 от 17 мая 1941 года не получал самостоятельной задачи и составлял резерв армии» (ЦАМО, ф. 38, оп. 11360, д. 5, л. 28. ВИЖ № 11, с. 36, 1988 г.). Т. е. в приказе по армии, которым, похоже, ставились задачи частям по плану прикрытия, 8-й мк уже в мае вывели в резерв. Но по ПП и по «красному пакету» этот мехкор-

158

пус не был в резерве и имел чёткие задачи как мк, входящий в состав 26-й армии!

Получается, ему именно самовольно поменяли задачу из установленного ГШ плана прикрытия – 8-й мк готовили для наступления из КОВО! Ему готовили задачу, не утвержденную Москвой. Рябышеву и его мк не поставили задач по ПП в мае, а потом не сообщили о директиве НКО и ГШ от «14 июня», по которой его мк должен был приводиться в боевую готовность и начать вывод в район сосредоточения с 15–16-го июня. Но об этом подробнее в следующих главах.

Рябышев:

«В этот же день отправился в путь. <…>

На своём маршруте я делал остановки. Осматривал рельеф местности, опушки леса, заболоченные поймы рек и мосты. Останавливался у каждого моста, у каждой речки. Наконец впереди показался город Перемышль, древняя крепость. По реке Сан проходила граница. Дальше, за рекой, располагались немецко-фашистские войска. Командирская разведка длилась два дня. За эти дни мысль снова и снова возвращалась к содержанию совершенно секретного пакета. „Наверное, что-то ожидается, — думал я. — Видно, и командующего войсками округа тревожат дислокация войск Германии вдоль нашей границы, частые нарушения немецкими самолётами нашего воздушного пространства”.

По данным Разведывательного управления Генерального штаба (ориентировка давалась через округ всем командующий армиями и командирам мехкорпусов), на киевском направлении германское командование сосредоточило несколько десятков пехотных, моторизованных и танковых дивизий. Ясно, что такая концентрация сил ведётся неспроста. В любую минуту нужно быть готовым ко всему. К сожалению, готовность наших соединений, в том числе и 8-го механизированного корпуса, была ещё неполной.

Дивизии мехкорпуса, входившего в оперативное подчинение 26-й армии генерал-лейтенанта Ф.Я.Костенко, дислоцировались на некотором удалении от границы; в Дрогобыче находились 7-я моторизованная дивизия и корпусные части, в городе Стрый — 12-я тан-

159

ковая дивизия, в Садовой Вишне — 34-я танковая. Впереди нас находились другие соединения армии, но если фашистская Германия нападет на нашу страну, корпус сразу же будет вынужден вести активные боевые действия.

Думая об этом, я, конечно, не предполагал, что до начала войны остаются не дни, а часы. После полудня вторых суток рекогносцировки (было это в субботу 21 июня) севернее Перемышля я увидел, как появились восемь фашистских самолётов-разведчиков. …» (Первый год войны. М.1990 г)

В архивах много еще показаний командиров (генералов) КОВО. Но во всех видно одно – ни черта им не сообщали о майских директивах НКО и ГШ на отработку новых ПП. И сами «Планы обороны» в частях и соединениях по новым ПП там не отрабатывали, как положено.

Начальник штаба 6-й армии КОВО генерал Н.П. Иванов также оставил свои «воспоминания». Они отличаются сухостью изложения – только факты в описании событий и «никаких намеков» на возможные нарушения. Генерал был тактичен и «не хотел никому зла». Хотя писал аж в 1949 году еще. Но, те, кто читал бы эти «воспоминания», зная о поступающих в те дни директивах, и зачем задаются вопросы «от Покровского» прекрасно мог сделать выводы о состоянии дел в 6-й армии.

«ВОСПОМИНАНИЯ. О ПЕРВЫХ МЕСЯЦАХ ВОЙНЫ (с 22 июня по сентябрь 1941 г.) БЫВШЕГО НАЧАЛЬНИКА ШТАБА 6-й и 9-й АРМИИ ЮГО-ЗАПАДНОГО (ЮЖНОГО) ФРОНТА ГВАРДИИ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА ИВАНОВА Н.П.

(пользоваться картой 200.000 изд. 1942-1943 г.г.)

ВВЕДЕНИЕ

По заданию Помощника Начальника Генерального Штаба генерал-полковника тов. Покровского от 16.6.49 г. № 194481 (вх. № 02623 от 18.6.49 г. ВВА) представляются воспоминания о действиях в первые месяцы войны войск 6 и 9 армий.

Я был назначен Начальником штаба 6 армии приказом НКО 26 мая 1941 года с должности заместителя Начальника Штаба Забайкальского военного округа. Из г. Читы во Львов я приехал в первых числах июня

160

1941 года. Не имея никаких записей и документов, и в связи с тем, что до начала войны я только успел ознакомиться с войсками, могу доложить лишь общие впечатления, оставшиеся в памяти.

Общая характеристика боевого и численного состава войсковых соединений к началу войны.

Все соединения 6 армии содержались по штатам для приграничных округов и к началу войны не были пополнены призывом запасных. Вооружения было достаточно, но слабая обеспеченность боеприпасами, особенно бронебойными снарядами, сказалась с самого начала войны. Танки имели слабое пушечное вооружение. Только у некоторых машин была усилена броня. Очень слаба была противотанковая артиллерия и средства ПВО.

Укрепленные районы (Каменка-Струпиловский и Рава-Русский) находились в процессе строительства. Отдельные пулеметные батальоны и артиллерийские полки укрепленных районов находились в стадии формирования. Артиллерийские полукапониры с разрывами в 1 км между ними не были замаскированы.

В момент внезапного нападения немцев проводились специальные сборы артиллеристов, пулеметчиков, сапер, и войсковые соединения были организационно раздробленны. Часть войск располагалась в лагерях, имея на зимних квартирах неприкосновенные запасы оружия, снаряжения и боеприпасов.

Части прикрытия по распоряжению Командующего Особым Киевским округом к границе выдвигать было запрещено.

4 мех. корпус, расположенный во Львове, был укомплектован только что полученными танками КВ, Т-34 и БТ-7, но экипажи на них были плохо обучены, а подразделения и части не сколочены.

Части связи 6 армии, в связи с внезапным нападением немцев, отмобилизованы не были и управление велось в течение 22 июня–августа 1941 г. по постоянным линиям проводной связи, по радио и подвижными средствами, а чаще всего личным общением.

Штабы были недостаточно укомплектованы и слабо сколочены, особенно штабы корпусов и дивизий.

Транспортные средства войск состояли из табельных автомашин и повозок по штатам мирного времени.

161

В связи с кратким сроком пребывания в должности Начальника штаба 6 армии, смог вспомнить, что 9 ск командовал генерал Снегов, 49 ск – генерал Корнилов, начальником штаба 49 ск был генерал Символоков (49 ск был сформирован к 1.5.41г. в район Белая Церковь). 4 мк командовал Власов (предавший впоследствии Родину), начальником штаба у него был генерал Мартьянов. 41 сд командовал полковник Сысоев. Остальных командиров и начальников штабов соединений не помню.

Стрелковые корпуса имели по три стрелковых дивизии, два корпусных артполка, саперный батальон и батальон связи.

КП 6 армии был выбран, после долгих рекогносцировок и нерешительных указаний командующего 6 армии, северо-западнее Львова. Только за несколько дней до начала войны саперы приступили к его оборудованию.

Дислокация войск к началу войны.

На государственной границе располагались только пограничные отряды (№ не помню). Укрепленные районы не были сформированы и закончены, промежутки между долговременными сооружениями не были заполнены ни укреплениями ни полевыми войсками. Войсковые соединения располагались в нескольких десятках километров от госграницы. Несколько ближе была расположена 41 сд (в районе Рава Русская).

4 мех. корпус был выведен из г.Львова и расположен скрытно в лесах западнее города. Точной дислокации остальных войск не помню.» (ЦАМО, ф. 15, оп 977441, д. 3, л. 68-70.)

Иванов отвечал вполне конкретно, по факту перечисляя, что было в реальности и так, что не придерешься. Но он именно обвинял Кирпоноса. В Киев 15 июня пришла директива НКО и ГШ от 12 июня о выводе войск в районы сосредоточения, после чего всякие занятия и «сборы» прекращаются «автоматом». Однако «В момент внезапного нападения немцев проводились специальные сборы артиллеристов, пулеметчиков, сапер, и войсковые соединения были организационно раздробленны».

Эта директива требовала вывозить с выдвигающимися всеми дивизиями 2-го оперативного эшелона и резервов «полностью возимые

162

запасы боеприпасов» и гсм, однако на момент нападения «Часть войск располагалась в лагерях, имея на зимних квартирах неприкосновенные запасы оружия, снаряжения и боеприпасов»

Да, директива НКО и ГШ от 12 июня была вроде как только для перечисленных в ней соединений – о выводе вторых эшелонов и 6-й армии вроде как не касалась. Но – сам же Кирпонос в эти дни запрашивал Генштаб о продлении сборов приписных, о занятии Укрепрайонов и он же – не принимал мер по прекращению сборов и занятий для остальных войск.

Генерал М.Д. Грецов, бывший нш кавкорпуса Белова в работе «НА ЮГО-ЗАПАДНОМ НАПРАВЛЕНИИ (ИЮНЬ-НОЯБРЬ 1941 г.)» (Москва. Типография Академии Генерального штаба. 1965 г. Для служебного пользования) показывает: «Военный совет 6-й армии 18 июня спрашивал разрешения округа поставить зенитную батарею на огневую позицию в районе Рава-Русская¹) (¹) Архив МО СССР, дело оп. отд. ЮЗФ, оп. 9776/83сс, л. 27.)» (с.40)…

19 июня пришел «особый приказ наркома» на выдвижение на рубежи обороны (с приведением в боевую готовность) и приграничных дивизий, однако «Части прикрытия по распоряжению Командующего Особым Киевским округом к границе выдвигать было запрещено.» И если Баграмян показывает что – «Заблаговременный их выход на подготовленные позиции Генеральным Штабом был запрещен, чтобы не дать повода для спровоцирования войны со стороны фашистской Германии», что в принципе оправдано – занимать сами окопы на границе («подготовленные позиции») до нападения немцев было чревато именно международными разборками. То Иванов показывает что Кирпонос вообще запрещал даже вывод приграничных дивизий «к границе», в район своих рубежей обороны, по ПП. Ведь КОВО должен был бросить в ответное немедленное наступление практически все свои дивизии, а на границе, по ПП, должны были находиться (выдвинуться перед войной – к 24.00 21 июня) только растянутые в тонкую линию батальоны отдельных дивизий…

163

Ну а теперь посмотрим ответы командиров из округа, где все всё просто делали «по уставу», из ОдВО. Тут стоит сказать, что Одесский военный округ ничем особым не отличался от соседей в плане состояния своих частей – точно такие же проблемы или «косяки» были в нем, как и у остальных западных округов. Точно также артиллерия отправлялась, как и было утверждено в планах обучения, на полигон, но самое главное – там просто вовремя исполняли поступающие из НКО и ГШ приказы и директивы. В этой главе разговор идет пока о «планах обороны», но в следующих и увидим это исполнение…

А по планам обороны в архивах удалось найти такой обрывок документа из этого округа – из «воспоминаний» начальника штаба 48-го ск 9-й А ОдВО генерала А.Г. Батюня (командир корпуса генерал Р.Я. Малиновский, будущий маршал и министр обороны СССР):

«2. ДИСЛОКАЦИЯ.

Дислокация соединений и частей корпуса до выезда Управления в район Флорешти дана выше.

За неделю до начала войны, т.е. примерно к 15 июня 1941 г. дислокация корпуса была следующей:

176 СД была выброшен на усиление пограничных войск на линию госграницы на участках Костешты, Валеруслуи;

30 СД выдвинулась южнее Бельцы в район Фалешти, Скумия;

74 СД выдвинулась в район Флорешти.

Штакор 48 – Флорешти.

К моменту нападения румыно-германских войск , т.е. к 22 июня 1941 года дислокация соединений корпуса была изменена, а именно:

176 СД осталась на месте, усилив погранвойска на своем участке;

4 СД перешла в район Бельцы и западнее, составляя второй эшелон корпуса.

Штакор с утра 22 июня сменил КП в районе Бельцы.

В этой дислокации части корпуса начали свои боевые действия.

164

3. СОСТОЯНИЕ ОБОРОНИТЕЛЬНЫХ РУБЕЖЕЙ.

К началу войны по линии новой государственной границы по р. Прут, по сути дела никаких долговременных» сооружений не было. (ЦАМО, ф. 15, оп. 977411, д. 3, л. 306)

«БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ 48-го СТРЕЛКОВОГО КОРПУСА В НАЧАЛЬНОМ ПЕРИОДЕ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННО ВОЙНЫ

(Воспоминания бывшего начальника штаба 48-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Батюня А.Г.)

До начала Великой Отечественной войны соединения и части 48-го стрелкового корпуса, укомплектованные по штатам мирного времени, дислоцировались в городах Первомайск, Николаеве и Кривом Роге. Штаб корпуса располагался в Кировограде.

В первой половине июня, на основании распоряжения штаба Одесского военного округа, Управление корпуса, 74-я стрелковая и 30-я горно-стрелковая дивизии на автотранспорте были переброшены в район Флорешти. Третья стрелковая дивизия и все части корпусного подчинения были оставлены на месте прежней дислокации. В новом район расположения корпуса в его состав вошла 176-я стрелковая дивизия. Примерно с 8-10 июня все дивизии корпуса стали развертываться до штатов военного времени, то есть по общей численности личного состава в 11000 человек. 30-я горно-стрелковая дивизия по своей организационной структуре не подходила к условиям действий на равнинной местности, поэтому, по ходатайству командира корпуса, она укомплектовалась как обычная стрелковая дивизия.

Поступающий из народного хозяйства автотранспорт в большинстве своем был в неудовлетворительном состоянии. Большим недостатком в работе по развертыванию частей корпуса надо также считать запрещение поднимать неприкосновенные запасы». (ЦАМО, ф. 15, оп. 81474, д. 12, л. 213)

Следующие листы – как раз о планах обороны желающие могут и сами глянуть в ЦАМО. Но как видите, Батюня показывает, что не просто «Учебные сборы» проводились в корпусе, а шло именно развертывание дивизий его корпуса до штатов военного

165

времени. И началось это для них уже «8 -10 июня». И о таком же развертывании «до штатов военного времени» в эти же дни писал и Владимирский по 5-й армии соседнего КОВО. И точно также отмобилизование – пополнение частей приписными или новобранцами шло и в ЗапОВО. Вот что писал потом командир 235-го ГАП 75-й сд 4-й армии ЗапОВО З.Т. Бабаскин: «20 июня в лагерь полка приезжал командующий армией генерал-майор А.А. Коробков. Я доложил ему о поведении немцев. Выслушав, он сказал: «Нужно усилить бдительность. Будьте готовы ко всяким неожиданностям». Привели дивизионы в боевую готовность. Однако снарядов у нас было мало — четверть боекомплекта; не лучше обстояло дело и с горючим. Пополнение, которое принимал в эти дни полк, было необученное.» (Буг в огне. — Минск: «Беларусь», 1965г., с.123. Есть в интернете.)

Конечно, дивизия в 11 тысяч личного состава это не совсем «штат военного времени», но в данном случае важно, что шло именно развертывание, т.е. отмобилизование дивизий округа-армии – с 8-10 июня. До «штата военного времени». Как раз когда эти дивизии начали вывод по Плану прикрытия в ОдВО. Начатое по разрешению ГШ по запросу ВС округа от 6 июня. Ну а то, что не успели до последнего солдата призвать и до последней лошади – ну так это уже другая история. Во время войны дивизии воевали и в 1945-м меньшими составами…

Также – глянем отрывок из «воспоминаний» бывшего командира 2-го кавалерийского корпуса 9 отд. Армии ОдВО генерала Белова П.А.:

«До 21.6.1041 г. дислокация корпуса была следующей:

9 кд – двумя полками стояла на р. Прут, а именно: 5 кп – Леово и 136 кп – Готейшты, 72 кавполк – Дейпциг и один кавполк – не помню где. Штаб кав. дивизии – Комрат. Остальные части не помню. Зенитно-артиллерийский дивизион должен был идти на сборы в район Аккермана, но не ушел.

5 кд размещалась в освободившихся после выселения немцев колониях в районе Красна, Фершампеназул-Ник, Фридкенсталь. Штаб кд – Парис.

166

Штакор и корпусные части – Романовка.» (ЦАМО, ф. 15, оп 977441, д. 3, л. 320-322)

По этим обрывкам сложно увидеть, что отрабатывалось в ОдВО по планам обороны. Однако сохранились достаточно подробные «воспоминания» начальника штаба 35-го ск ОдВО полковника Верхолович П.М. (командир корпуса И.Ф. Дашичев, комбриг – 8.07.1940 – 11.09.1941г.):

«До начала Великой отечественной войны я занимал должность начальника штаба 35 стрелкового корпуса Одесского военного округа.

Боевой и численный состав войск корпуса состоял по штатам мирного времени (№ штата не помню). До начала войны стрелковые дивизии были пополнены до штата за счет местного контингента из числа бессарабцев проживающих на территории бывшей фашистской Румынии, неустойчивость которых в боях проявилась с первых дней войны. Вооружением части были обеспечены до штата. (Вооружение в дивизиях хранится под штаты военного времени – так просто положено. И «до начала войны стрелковые дивизии были пополнены до штата» военного времени, а штат мирного у них и так был «за счет местного контингента». – К.О.)

Боевая подготовка соединений и частей корпуса проходил нормально. Части были обеспечены стрельбищами и артиллерийскими полигонами. Материальная часть, состоящая на вооружении в частях была освоена.

Войска корпуса регулярно проводили совместные учения с механизированными частями и соединениями 3-го механизированного корпуса, дислоцируемого в Молдавии.

Поверка войск корпуса проводилась регулярно штабом Одесского военного округа и управлением боевой подготовки Красной армии. Последняя поверка проводилась в мае месяце 1941 г. маршалом Советского Союза тов. Мерецковым.

Штаб корпуса, штабы дивизий и специальных частей были укомплектованы полностью, проводили плановые занятия, являлись сколоченными и обеспечивали управление войсками. Также как и войска, штабы регулярно поверялись штабом одесского воен-

167

ного округа и Генеральным штабом ВС. Последняя поверка штабов была проведена осенью 1940 г. под руководством генерала армии Ватутина.

Связь с войсками обеспечивалась по постоянным (стационарным) проводам на расстояние свыше 200 км. Средствами радиосвязи войска были обеспечены. Радиосвязь с войсками была организована. В целом связь организованная в мирное время обеспечивала управление войсками, расположенными на расстоянии от штаба корпуса до 200 км и с началом боевых действий.

Материально-техническими средствами войска по штатам мирного времени были обеспечены. Недостающим по штатам военного времени автотранспортом части были укомплектованы в первые дни войны.

Войска корпуса в мирное время дислоцировались:

а) 95 стр. дивизия в районе Кишинева, два стрелковых полка этой дивизии были расположены на границе по р. Прут. Штаб дивизии и спец. Части в Кишиневе;

б) 175 стр. дивизия в районе Бельцы, один стрелковый полк этой дивизии был расположен на границе по р. Прут, другой в 25 км. Штаб дивизии и спецчасти в г. Бельцы;

в) корпусные части в г. Оргеев и Кишинев;

г) штаб корпуса в г. Кишинев.

<…> (тут слова по артиллерии, но их рассмотрим в отдельной главе – К.О.)

Оборонительные рубежи по госгранице к началу войны лишь подготавливались. Долговременных сооружений в полосе корпуса не было. Были проведены и закончены лишь инженерные работы по оборудованию полевой обороны на предполагаемых вероятных направлениях действий противника. Особенно детально были отработаны мероприятия по противотанковой обороне и заграждениям. План этих мероприятий мною был разработан в штабе округа в мае месяце 1941 г. и проверен на практических учебных занятиях войсками на местности. Для обеспечения этого плана были созданы запасы мин в частях, которые и использовались войсками с началом боевых действий.

168

Для управления войсками были подготовлены и оборудованы командные и наблюдательные пункты начиная с корпуса до полков и батальонов включительно.»

А теперь обратите внимание на эти слова нш 35-го ск:

«Данные о сосредоточении группировок противника в полосе корпуса, в штабе корпуса наращивались постоянно. Наблюдением за положением на госгранице и данные агентуры еще в мае месяце отмечалось сосредоточение войск противника в лесах на глубине в 10-12 км от границы, а в начале июня проведение противником рекогносцировок. 12 и 18 июня войска корпуса расположенные на границе ожидали провокационных действий со стороны противника, которые своевременно предупреждались с принятием мер боевой готовности.»

Т.е. еще 12-го и самое важное – 18 июня расположенные по ПП части этого корпуса на границе, в связи с ожидающимися провокациями или нападением – приводились в боевую готовность.

«Основная группировка противника в полосе корпуса намечалась на направлениях Бельцы и Кишинев. Эта оценка и данные о группировке противника, имеющаяся до начала войны полностью подтвердилась в начальный период боевых действий.

Все мероприятия, связанные с обороной госграницы и план действий корпуса, в случае нападения, штабом корпуса были разработаны и согласованы с планом действий пограничных войск. Разработанные планы неоднократно поверялись путем учебных тренировок.» (ЦАМО, ф.15, оп. 9777441, д.2, л. 564, 565, 567-569)

Т.е, новые ПП этого 35-го ск скорее всего отрабатывались, и оснований не верить маршалу М.В. Захарову в том, что в ОдВО новые майские планы прикрытия были отработаны, нет. И именно о новых ПП и показывает начштаба 35-го ск, когда говорит что «Все мероприятия, связанные с обороной госграницы и план действий корпуса … были разработаны …. Разработанные планы неоднократно поверялись путем учебных тренировок».

169

Но по ОдВО были и такие ответы:

«СПРАВКА о полученных письмах от участников начального периода Великой отечественной войны на просьбу начальника Главного Военно-научного управления Генерального штаба Советской Армии за 1951-1952 годы. 21.03.1953г.

10. Генерал-майор Кузнецов Н.С. Начальник артиллерии 9 А.

4) С планом обороны госграницы ознакомлен не был.» (Ф.15, оп. 178612, д. 50, л.1-8.)

Т.е., начальника артиллерии в части его касающейся с планом обороны армии не ознакомили. Но думаю чисто по техническим причинам, например, был в отпуске или командировке или только был назначен, перед самой войной, на эту должность, или еще какие причины. К сожалению, мне выяснить его биографию не удалось…

Таким образом, изучая ответы генералов на вопрос № 1 генерала Покровского можно сделать такой вывод:

Не имели войска западных округов в дивизиях и корпусах разработанных новых (последних) ПП, после того, как в начале мая в эти округа пришли директивы НКО и ГШ на разработку новых планов обороны и прикрытия государственной границы. Сами планы на уровне штабов округа (в общих чертах это можно сделать) и даже армий (некоторых) разработаны были, а вот с доведением их до командиров «в части, их касающейся» происходили некие «странности». Ведь окружной ПП – это ещё не всё в разработке плана обороны. И можно увидеть, что в одних округах – одни армии новые планы прикрытия разрабатывали и имели, а другие – пребывали в счастливом неведении и вступали в войну по мартовско-апрельским планам.

Т.е. в большинстве своем, комдивы новых ПП в глаз не видели, и им даже запрещали старшие начальники ими интересоваться.

И только в одном округе, в Одесском, получив в мае директиву на разработку нового ПП, и сам план прикрытия разработали, и командиры дивизий и корпусов с ним были ознакомлены ещё на стадии разработки. И только в этом единственном округе и вступали войска

170

в войну, вполне чётко «зная свой манёвр»! В остальных округах, в ПрибОВО, КОВО и, особенно, в Белоруссии войска вступали в войну, имея на руках устаревшие планы прикрытия, не соответствующие новой обстановке. О чём в своих мемуарах и написал маршал Советского Союза К.К.Рокоссовский, и дали ответы на вопрос № 1 Покровского остальные генералы из других округов.

Но самое важное – новые ПП планами обороны, в нормальном понимании – не были в принципе! Это были планы прикрытия нашего развертывания для последующего немедленного ответного наступления – планы прикрытия «первой операции»! И «прикрыть» они могли наше развертывание только от вторжения неких мифических «банд» а не полноценных войск противника.

Также складывается ощущение, что командующие округов именно намеренно не доводили до войск майские ПП. Почему? В это же время Г.К.Жуков «носился» с «планом от 15 мая» 1941-го, по которому он собирался нападать на Германию первым – нанести превентивный удар. И общий принцип развертывания войск что под превентивный удар, что под немедленное наступление – в принципе схожи. Павловы и Кирпаносы вроде как с этими планами, под который новые ПП и сочинялись в ГШ Василевскими, не спорили и были согласны. Так что никто не собирался «заниматься ерундой» и отрабатывать планы обороны, когда воевать будем по «плану наступления». Ведь и сам Сталин сказал 5-го мая на встрече выпускников академий, что наша армия – армия наступательная. Однако в округах идет явный саботаж исполнения новых ПП!

Но почему?

Очень может быть, что многие понимали: новые ПП – незаконны и Сталиным не одобрялись и действительно не соответствуют тем рабочим планам ГШ, что разрабатывались до этого, как и показывает исследование «1941 год — уроки и выводы». Но вполне может быть, что были и те, кто намеренно срывал отработку этих новых ПП и понимал, какой бардак начнется в начале войны, когда новые ПП окажутся «филькиной грамотой» и неисполнимой бумажкой!

171

Возможно, что тот же Жуков, сочиняя «план от 15 мая», мог дать команду в округа – не торопиться выполнять директивы от 5-14 мая на отработку новых ПП, т. к. был уверен, что его новый план будет утвержден Сталиным? Вряд ли. Ведь новые ПП подходили и для превентивного удара и для немедленного ответного удара.

Есть еще один момент. Дело в том, что новые ПП округов требовалось отправить в ГШ и НКО на утверждение уже в конце мая начале июня. Они были таки отправлены нарочными в Москву из округов. Но – на подпись к Тимошенко они все должны были попасть аж к 20-м числам июня! И таким образом – напрашивается вывод, что кому-то очень хотелось, чтобы новые ПП и комдивы не знали, и в Кремле о сути этих ПП – в которых границу прикрывали растянутые чуть не втрое от норматива дивизии, также не узнали – до начала войны.

Комдивам не доводили, скорее всего, по причине возможных удивлений комдивов и последующих обращений их в НКО и ГШ за разъяснениями по этим новым рубежам обороны. Которые они не смогут реально удержать если что. С последующим доведения информации и до Кремля. Ну а не подписание новых ПП округов в самом НКО в начале июня же тем более позволяло скрыть суть этих новых ПП от Сталина. В НКО или ГШ тем более могли найтись свои «правдолюбы», которые Жукову и Тимошенко не нужны были. И хотя в НКО и ГШ было много офицеров именно из КОВО, от замполитов до особистов, старых приятелей и сослуживцев Тимошенко и Жукова, все равно мог найтись какой-нибудь бдительный товарищ…

После совещания 24 мая в Кремле всех командующих округов, после проведенных в ГШ КШИ, на которых никаких немедленных ответных ударов не играли, а значит и ПП были соответствующие – как планы обороны, в округах всё же стали доводить до подчиненных новые майские директивы. И возможно также (и это более вероятно), что поставив еще в январе 41-го для КОВО задачу готовиться к ответному немедленному наступлению, планы подготовки обороны и в соседних округах просто игнорировались.

172

Но самое страшное (и вопрос № 1 также пытался это выяснить), даже если в округе получали приказ директивой наркома от 11-12 июня выводить «глубинные» дивизии и корпуса в районы, предусмотренные планом прикрытия, к 22 июня эти дивизии часто оказывались вовсе не там, где должны были быть. Ведь в том же КОВО войска разводили не по ПП, а по некой карте. Ну а насчёт того, были ли вообще в СССР и РККА планы обороны к 22 июня или нет, ответил сам Г.К.Жуков в своём письме к пленуму ЦК КПСС от 19 мая 1956 года «№ 72с Секретно, Состояние и задачи военно-идеологической работы»:

«У Генерального штаба не было законченных и утверждённых правительством оперативного и мобилизационного планов».

И тут возникает простой вопрос: а Генштаб представил правительству эти самые планы или тянул резину на пару с командующими западных округов? И кто виноват в том, что Генштаб так и не представил на утверждение правительству, т. е. Сталину, оперативный и мобилизационный планы, который они и должны были разработать по указанию правительства СССР?! Но самое смешное, что Жуков врал – что в ГШ не было «законченных и утверждённых правительством оперативного и мобилизационного планов». Как раз тот же мобплан от 12.02.1941г. – был таки и закончен Жуковым и пописан им, и в марте 41-го утверждался правительством СССР и Сталиным. И в следующих главах мы о нем еще поговорим…

173

Вопрос №2. С КАКОГО ВРЕМЕНИ И НА ОСНОВАНИИ КАКОГО РАСПОРЯЖЕНИЯ ВОЙСКА ПРИКРЫТИЯ НАЧАЛИ ВЫХОД НА ГОСУДАРСТВЕННУЮ ГРАНИЦУ, И КАКОЕ КОЛИЧЕСТВО ИЗ НИХ БЫЛО РАЗВЕРНУТО ДО НАЧАЛА БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ?

В данном вопросе под войсками прикрытия подразумеваются, прежде всего, войска первого эшелона – стоящие на самой границе приграничные дивизии.

Как уточняет полковник Е.Морозов, преподаватель оперативного искусства и военной географии ВА им. Фрунзе, «армии первого эшелона тоже входили в план прикрытия, и организовывалось оно по «районам прикрытия», охватывающим оперативное построение армий. Именно поэтому командующие округами и ставили условие ввода в сражение мехкорпусов армий первого эшелона только по их распоряжению – чтобы командармы не израсходовали мехкорпуса до срока, а с другой стороны в случае острой надобности можно было отдать приказание мехкорпусам поддержать армии первого эшелона».

Этим вопросом пытались выяснить самое важное – с какого времени, и по какому распоряжению (НКО и ГШ или округов) эти приграничные дивизии выходили на свои рубежи обороны до начала боевых действий, до 22 июня.

Т.е. в ответах командиров на этот вопрос и надо искать следы того самого «пр. ГШ от 18 июня».

«Глубинные» дивизии, второй эшелон и резервы не выводятся по ПП на саму госграницу. У них районы сосредоточения – кило-

174

метров до 100 от границы. Да и не войска они прикрытия называются, как тут спрашивается, а резервы и именно второй оперативный эшелон. Этим дивизиям еще отмобилизоваться надо и происходить это будет как раз под «прикрытием» дивизий прикрытия, которые первыми и вступают в бой. У некоторых мехкорпусов были также задачи по прикрытию сосредоточения и мобилизации вторых эшелонов и эти мк как мы увидим, также с 16 июня приводились в полную боевую готовность. И эти вторые эшелоны и мехкорпуса свои директивы на вывод по ПП получали 8-11-14 и 15 июня. А вот приграничные должны были ждать особый приказ НКО на вывод в их районы по ПП, к границе, ближе к дате возможного нападения Германии.

Но также этим вопросом пытались выяснить, как выводились дивизии и второго эшелона («глубинные»). К войскам 2-го эшелон относились также и мехкорпуса запокругов – как входящие в резерв округов-Ставки, так и находящиеся в составе приграничных армий. Точнее, мехкорпуса, формально «всё же относились к первому оперативному эшелону, просто командующие округами предпочитали использовать их как свои боеготовые резервы – ведь других средств влияния на развитие приграничного сражения у них не было. Можно было, конечно, в случае необходимости ввести в сражение необходимые силы из состава вторых оперативных эшелонов, но это означало бы раздёргивание группировок, предназначенных для выполнения каких-то других задач. Кстати, это вполне подтверждает идею о заранее запланированном наступлении – ведь если такое наступление уже было запланировано, то командующие округами не имели права использовать вторые оперативные эшелоны иначе, чем по приказаниям НКО-НГШ.» (Е. Морозов).

В общем, командиры, отвечая на этот вопрос, отвечали и о дивизиях 2-го эшелона и о приграничных. Чем командовал комдив – о том и показывал…

Из самого вопроса видно, что войска прикрытия должны были выдвинуться со своих мест дислокации на рубежи обороны по заранее отданному приказу-«распоряжению» Генштаба, и эти войска

175

прикрытия границы должны были быть развернуты именно «до начала боевых действий», до 22 июня! Ну а раз развернуты, то значит, эти войска соответственно должны были своими командирами приводиться и в боевую готовность. Т.е., сама постановка вопроса и подразумевает что войска, выводимые в сторону границы, должны были приводиться в боевую готовность. До нападения Германии.

И не по «личной инициативе смелых командиров, не испугавшихся злого Сталина», а на основании некоего «распоряжения». И хотя «личная инициатива» командиров просто выполнявших свои обязанности на самом деле «процветала» (и это видно по ответам самих командиров) по документам и по воспоминаниям маршалов видно, что первые такие «распоряжения» поступили в западные округа ещё 11-го (в Минск) и 15–16 июня (в Киев и Ригу), когда под видом учений «начали выход на государственную границу» «все глубинные стрелковые дивизии». И это были и дивизии второго эшелона и приграничные. И они начали выдвигаться «в лагеря в районы, предусмотренные планом прикрытия» за 11-7 дней до нападения Германии!

Но выдвижение это формально началось по запросам Военных Советов самих округов, в связи с усиливающейся угрозой нападения Германии и ее союзников, которые подтягивали свои войска к границе. И от разведки самих округов, и от пограничников, и от РУ ГШ шли данные командованию округов о возможном нападении в ближайшие дни.

ВС ОдВО по воспоминаниям маршала М.В. Захарова и имеющимся документам дал такой запрос в НКО и ГШ на вывод своих дивизий по ПП еще 6 июня. В связи с возможным нападением Румынии на 12 июня. На что в Одессе получили разрешение от Г.К.Жукова в этот же день, а телеграмму ГШ с таким разрешением там получили чуть позже. После чего в ночь на 8-е июня первые дивизии ОдВО и начали выводиться в сторону границы по Плану прикрытия.

ВС ЗапОВО дал такой запрос в ГШ и НКО 8-го июня, и в 7.00 11 июня первые дивизии ЗапОВО начали движение в районы пред-

176

усмотренные ПП – директива подписанная 11-м июня для ЗапОВО пришла в Минск в ночь на 12 июня.

Военный совет КОВО по воспоминаниям маршала Баграмяна собирался 9-10 июня, и свой запрос послал в Москву 11 июня. И этот запрос давно опубликован:

«538. ЗАПИСКА ВОЕННОГО СОВЕТА КОВО НАРКОМУ ОБОРОНЫ СССР МАРШАЛУ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ТИМОШЕНКО

№ 01/00210

11 июня 1941 г.

Совершенно секретно

Особой важности

Экз. № 1

В целях усиления боеготовности войск КОВО прошу разрешить провести с 1 июля с. г. следующие мероприятия:

1. 62-ю стр[елковую] дивизию перевести из Луцк на лагерную стоянку в район Радзихув (40 км ю[го]-з[ападнее] Ковель), Олецк, Дольск, Тужиск.

2. 135-ю стр[елковую] дивизию перевести на лагерную стоянку из района Оструг в лагери 62-й стр[елковой] дивизии - Луцк.

3. 193-ю стрелковую дивизию перебросить по железной дороге или походом из Коростень в Повурский лагерь.

4. Передислоцировать управление 13-го стр[елкового] корпуса, 283-й к[орпусный] артиллерийский] п[олк] и 38 отд[ельный] батальон связи того же корпуса из Самбор в г. Стрый, а из последнего 12-й мотострелковый полк 12-й танковой дивизии в Самбор.

5. По мере готовности новых аэродромов, вывести в лагери на новые аэродромы:

а) Ваньковцы (у Самбор), Мигинов (у Стрый) и Ленки (20 км сев[ернее] Дрогобыч) - 20-й истребительный] п[олк] из Красилов и 91-й и[стребительный] п[олк] из Тирановка;

б) Поповцы (25 км ю[го]-з[ападнее] Чортков) - 226-й б[лижне]-б[омбардировочный] полк] из Киев;

177

в) Запытов (20 км с[еверо]-в[осточнее] Львов) - 227-й б[лижне]-б[омбардировочный] п[олк] из Киев;

г) Лисятичи - 165-й истребительный полк из Христиновка.

В тех же целях прошу передислоцировать в октябре - ноябре сего года:

а) 3-ю кав[алерийскую] дивизию из района Жулкев в Изяславль на казарменный фонд 32-й кав[алерийской] дивизии, а на ее место в район Жулкев передислоцировать 190-ю стр[елковую] дивизию из Черкассы, переведя ее на штаты 12-тысячной стрелковой дивизии.

б) 104-й стр[елковый]полк 62-й стр[елковой] дивизии (дислоцированный в Олыка) оставить на постоянное расквартирование в Радзихув и Олецк, где имеются две казармы барачного типа емкостью каждая на стр[елковый] батальон.

Для обеспечения мероприятий, намеченных к проведению с 1 июля с. г. (устройство очагов, нар, колодцев в лагерях) прошу разрешения израсходовать из сумм необоронительного строительства 500 000 рублей.

Командующий войсками КОВО

генерал-полковник Кирпонос

Член Военного совета КОВО

корпусный комиссар Вашугин

Начальник штаба КОВО

генерал-лейтенант Пуркаев»

(ЦА МО РФ. Ф. 16. Оп.2951. Д.261. Лл.22-23. Машинопись на типографском бланке: "НКО СССР. Командующий войсками Киевского Особого Военного Округа". Имеются пометы; против п. п. 1 и 2 пометы: "Разрешено", против п. 5 - "Дано указание быть готовыми к 25 июня 1941 г. Н. Ватутин". Подлинник, автограф. Источник – «Документы. 1941. В 2-х книгах., Книга вторая.», 1989 г.)

Как видите, КОВО просит начать вывод войск аж с 1 июля, но ему сразу указывают – можно вывести 62-ю и 135-ю дивизии, Новичкова и Смехотворова, чьи показания мы рассматриваем, а также иметь готовыми к работе полевые аэродромы к 25 июня по авиации. А в директвие от 12 июня НКО и ГШ указывают – сроки вывода вторых эшелонов – к 1 июля закончить, и прилагается карта – на вывод указанных дивизий.

178

И для КОВО и ПрибОВО директивы о выводе войск 2-го эшелона в районы сосредоточения подписаны 12-м июня. Однако их тормознули из-за «Сообщения ТАСС». Но после того как Гитлер проигнорировал это «Сообщение», в ночь на 15 июня эти директивы и отправили в Ригу и Киев (подробнее см. книгу «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?»). При этом дивизии, выводимые в «районы предусмотренные планом прикрытия» соответственно должны были приводиться в «повышенную» (по современным меркам) боевую готовность.

В этих директивах было оговорено – приграничные дивизии, дивизии 1-го эшелона не поднимать до «особого приказа наркома», не выводить их в их районы по ПП и соответственно пока не приводить в боевую готовность. Однако в этом вопросе Покровского речь идет именно о приграничных дивизиях в первую очередь. Т.е. – данные дивизии, дивизии 1-го эшелона округов, «части прикрытия» непосредственно границы, также должны были получать свой приказ о выводе по ПП и начали (должны были начать) свой «выход на государственную границу» также ещё ДО 22 июня еще, «до начала боевых действий»!

Т. е., части первого и второго оперативных эшелонов обороны, «глубинные дивизии» и приграничные дивизии («войска прикрытия») начали выдвижение к границе на основании директив НКО и ГШ от 11–12 июня и на основании той самой «телеграммы ГШ от 18 июня», о которой сказал на суде над Павловым генерал Григорьев. И об этих директивах и ставится данный вопрос – «на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу»? И также этим вопросом пытались выяснить – какое количество войск в западных округах реально привели в боевую готовность, «развернули» до начала войны – «какое количество из них было развернуто до начала боевых действий»? Т.е. приведено в повышенную б. г. на основании этих директив НКО и ГШ.

Ведь приграничные дивизии, которые дислоцировались не у границы, а на достаточно большом удалении от нее и которым по Плану прикрытия требовались десятки часов на вывод, получи-

179

ли приказ выдвигаться в районы обороны не после 18 июня, а уже с 11-15 июня. Это мы увидим на примере отдельных приграничных дивизий ПрибОВО и КОВО. Ну и конечно ОдВО. Которые начали выдвигаться уже в ночь на 8 июня.

Почему этим вопросом не подразумевается какое-либо выдвижение войск в ночь на 22 июня, и приведение в боевую готовность «полная» войск в ночь на 22 июня – по так называемой «Директиве №1»? Так об этом будет отдельный вопрос – «вопрос № 3» и его рассмотрим в следующей главе-вопросе. Почему сначала поднимали дивизии 2-го эшелона, а не сразу 1-го, приграничные? Так приграничные в основной своей массе и так находятся в достаточной близости от своих рубежей обороны, и им требуется всего несколько часов на занятие этих рубежей. Буквально – от 2-х до 4-х часов (до суток для отдельных дивизий дислоцирующихся далеко от границы). И отмобилизование им не требовалось в те дни. Т.е. достаточно дать им команду за сутки-двое подняться по тревоге и они вполне могут успеть выйти к своим рубежам на границе. А затем им занять сами окопы будет не сложно в считанные «минуты» по первой же команде – «вскрыть красные пакеты» – «Приступить к выполнению ПП 1941 года»!

А вот 2-му эшелону и требовалось время на то чтобы выйти в свои районы сосредоточения – неделя минимум. Как и дивизиям, которые по ПП занимали оборону на границе, но квартировались на значительном удалении от своих рубежей обороны. И у них время на занятие рубежей в случае боевой тревоги исчислялось – до 30 часов, например. Эти дивизии также требовалось выводить раньше, чтобы они успели выйти на исходные (такой дивизией была та же 42-я сд в Бресте, которой и требовалось до полутора суток, чтобы выйти из Бреста и занять оборону севернее города).

Ведь наши Планы прикрытия не были рассчитаны и не рассчитываются на «внезапное» нападение противника – технически, экономически и политически сложно держать все дивизии приграничных округов в районах сбора или сосредоточения без явной угрозы нападения и в полной боевой готовности. В мирное время и если нет явной угрозы войны. Но ПП могли и могут сработать,

180

как положено, если мы заблаговременно начнем выводить свои войска, вторые эшелоны «в районы предусмотренные планом прикрытия»! В угрожаемый период. А еще лучше и те же приграничные дивизии также желательно вывести к ИХ рубежам обороны на границе, тоже заблаговременно – до нападения врага, и минимум за несколько суток.

После получения 11, 14-15 июня директив НКО и ГШ о начале выдвижения войск западных округов «в районы, предусмотренные планами прикрытия», по «прилагаемой карте» и «приказа ГШ от 18 июня» о выводе приграничных дивизий на их «рубежи обороны», это выдвижение было фактически сорвано во всех округах. И было сорвано фактическое приведение войск в боевую готовность «повышенную» во всех округах кроме Одесского. В ПрибОВО и КОВО в «повышенную б/г» привели войска частично, в Белоруссии также проходило «выдвижение» войск на рубежи обороны, но больше это было похоже на имитацию. Хотя в Минске вывод 2-х эшелонов начался в 7.00 утра 11 июня, по директиве НКО и ГШ от 11 июня, в которой так прямо и указывалось – вывести войска «в районы, предусмотренные планом прикрытия» (что возможно только в исключительных случаях, т. е. в случае угрозы войны). Павлову даже номер майской директивы НКО, по которой тот должен бы последние ПП отработать, привели. Чтобы он, не дай бог, чего не перепутал и выводил войска именно «в районы, предусмотренные для них планом прикрытия (директива НКО за № 503859/сс/ов)». Но вывод приграничных дивизий в ЗапОВО не проводился. Само выдвижение войск шло как по письменным приказам в округах, так и по устным распоряжениям, что Москвы, что в округах.

При этом командование практически всех округов не ориентировало командиров дивизий и корпусов на то, что проводится фактическое выполнение планов прикрытия, что войска выдвигаются в районы, указанные в ПП и директивы НКО и ГШ требуют выводить дивизии «с полностью возимыми запасами огнеприпасов и ГСМ». Как было указано КОВО. Наоборот, большинству командиров, особенно в Белоруссии и на Украине, ставилась задача на проведение учебных маршей «с целью проведения лагерных

181

сборов», неких именно «учений», что расхолаживало командиров, и те даже рекогносцировку местности не проводили. И командиры брали в эти «марши» ненужное для войны учебное имущество. Перегружая ненужным для войны хламом (те же палатки для личного состава) имеющийся ограниченный транспорт дивизий, оставляя боеприпасы на зимних квартирах.

Да и не знали командиры, что они идут в районы, предусмотренные ПП. Хотя бы потому, что до них никто и не доводил новые, майские планы прикрытия в «части, их касающейся». Ну и соответственно эти дивизии выводились без приведения в боевую готовность, хотя при выводе в районы по ПП командир обязан приводить свою дивизию в полную (повышенную минимум) б.г..

А ведь если бы командиров ориентировали на то, что они идут в районы, предусмотренные ПП, то ни один комдив те же мишени и даже палатки брать не стал бы. Ведь дивизии выводились в связи с угрозой нападения, в районы сбора или уже сосредоточения по ПП, где они должны были задержаться буквально на считанные часы или сутки. И в этом случае и тем более при нехватке транспорта «возимые запасы огнеприпасов и ГСМ» гораздо нужнее, чем даже палатки. Ведь на войне солдату не палатка взводная нужна, а патроны. А в землянке, которую солдат выроет на рубежах обороны, воевать гораздо «комфортнее»…

А «сориентировать» можно было бы очень просто, вовсе не сообщая командиру открытым текстом, что будет война и надо брать с собой лишний боекомплект, и даже не указывая, что дивизию требуется «...вывести в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрытия (директива НКО за № 503859/сс/ов)». Как было в директиве для ЗапОВО.

Если бы командир, получив приказ на выдвижение всей дивизии к новому месту размещения, элементарно сопоставил этот район с тем районом, который у него определён как район дислокации по плану прикрытия, то ему и без комментариев всё было бы понятно – выдвигаются не на учения. Ведь в полном составе дивизии в районы по ПП не выводят в «учебных целях». И значит, он обязан

182

приводить свою дивизию в боевую готовность, и значит – возвращать в дивизию все подразделения находящиеся в отрыве – на работах, занятиях, стрельбах и т.п. Но командиры понятия не имели о новом ПП. Или им новое место дислокации... просто не сообщали. Т.е., при выводе дивизий в район предусмотренные Планом прикрытия госграницы, означает только одно – приведение в боевую готовность. И отвечая на вопрос «оппонентов» «А всякий ли вывод в район, определенный ПП (а не при выполнении этого самого ПП, как притягивает за уши Козинкин) означает приведение в полную БГ?» именно это и ответит любой военный – «Если не последует ограничений, то да, означает приведение в полную БГ». И «ограничений» при том выводе войск – не было точно.

Отвечая на второй вопрос «от Покровского» можно сказать, что, как вывод «глубинных дивизий» второго эшелона, так и вывод «войск прикрытия» западных округов на рубежи обороны, в «районы, предусмотренные Планами прикрытия», был сорван. Особенно в ЗапОВО и КОВО. Но в том же ПрибОВО и ОдВО (или тем более ЛенВО) приграничные дивизии к моменту нападения Германии к своим рубежам, в общем, вышли и даже частично заняли свои окопы на границе.

При этом командиры действительно часто понятия не имели, куда и зачем они идут. И ответы командиров дивизий и корпусов в этом плане вполне красноречивые.

Начнём с ПрибОВО. ВИЖ в №5, 1989г., на с. 23 привел ответ генерал-полковника П.П. Полубоярова, бывшего начальника автобронетанковых войск ПрибОВО. Рассмотрим сразу полные «вспоминания» генерала:

«Боевые действия 12-го механизированного корпуса.

В период с 15 по 17.6.41г. командование корпуса с руководящими офицерами штаба находились на проверке мобилизационной готовности 202-й мотострелковой дивизии.

В 23.00 16.6 из штаба Прибалтийского Особого военного округа была получена директива о приведении корпуса в боевую готовность, о чем было доложено шифром командиру корпуса

183

генерал-майору Шестопалову Н.М., который прибыл из 202-й мотострелковой дивизии в 23.00 17.6.

18.6.41г. командиром корпуса был отдан приказ № 0033 о приведении соединений корпуса в боевую готовность и выхода в районы:

28-й танковой дивизии – в лес южнее Грудкяй;

23-й танковой дивизии – Тиркшляй, Тришкляй, Тельшай, Седа;

202-й мотострелковой дивизии – в лес восточнее Папиле;

Марш совершался только в ночное время.

19 и 20.6 соединения корпуса вышли в указанные районы.

<…>

Боевые действия 3-го механизированного корпуса

Директива штаба Прибалтийского особого военного округа о приведении корпуса в боевую готовность и выходе к государственной границе была получена также 16.6.41 г.

К 19-20.6.41 г. соединения корпуса вышли в районы:

2-я танковая дивизия в полном составе сосредоточилась в лесах юго-восточнее Ионава;

5-я танковая дивизия была переправлена с западного берега р. Неман на восточный, /район Алитус/;

84-я мотострелковая дивизия – лес южнее Кошедары.

Таким образом, соединения корпуса были разбросаны на большой площади. Например, 5-я танковая дивизия располагалась в 100 км о штаба корпуса, 2-я танковая дивизия – в 40 км и 64-я мотострелковая дивизия в 60 км от штаба корпуса.

3-й механизированный корпус, так же как и12-й механизированный корпус, с началом боевых действий был использован не массированно а подивизионно.» (ЦАМО, ф. 15, оп. 881474, д. 12, л. 291, 294-301)

Полубояров даёт точную дату, к которой мехкорпуса в ПрибОВО должны были закончить выдвижение на рубежи обороны – начали выдвижение 18 июня, а закончили, согласно приказа, 20-го. Приказ о повышение боевой готовности мехкорпусов в ПрибОВО прошел 16 июня и делалось это на основании директивы НКО и ГШ от

184

14 июня для мехкорпусов приграничных округов! И 17-18 июня их подняли отдельным приказом «по боевой тревоге» и отправили в «запланированные районы», запланированные ПП округа. Т.к. по ПрибОВО 16-17 июня была директива о приведении в боевую готовность войск и ВВС округа с указанием даты возможного нападения Германии – но о ней чуть позже…

Приведем текст приказа по 12-му мк о приведении в б.г. частей корпуса – известный «Приказ по 12-му МК ПрибОВО». Возьмем его не из интернета, где он легко находится и имеет реквизиты (ЦАМО, ф. 619, оп. 266019с, д. 11, лл. 14–15. Машинописная копия), а из «оригинала» – с текстом из интернета есть расхождения в названии города нахождения штаба корпуса:

«ПРИКАЗ ПО ВОЙСКОВОЙ ЧАСТИ 9443.

11.45 “18” июня 1941г.

№0033. Гор. МИТАВА. (Карта 100000).

1. С получением настоящего приказа привести в боевую готовность все части.

2. Части приводить в боевую готовность в соответствии с планами поднятия по боевой тревоге, но самой тревоги не объявлять. Всю работу проводить быстро, но без шума, без паники и болтливости, имея положенные нормы носимых и возимых запасов продовольствия, горючесмазочных материалов, боеприпасов и остальных видов военно-технического обеспечения. С собой брать только необходимое для жизни и боя.

3. Пополнить личным составом каждое подразделение. Отозвать немедленно личный состав из командировок и снять находящихся на всевозможных работах. В пунктах старой дислокации оставить минимальное количество людей для охраны и мобъячейки, возглавляемые ответственными командирами и политработниками.

4. В 23.00 18.6.41 г. частям выступить из занимаемых зимних квартир и сосредоточиться:

а) В/ч 9797 (28-й тд Черняховского. – К.О.) без мотострелкового полка – в лесах БУВОЙНИ (2648), М. ГРУДЖЯЙ (2040), БРИДЫ

185

(1046), НОРЕЙКИ (1850), (все западнее Шауляйского шоссе). – к 5.00 20.6.41. КП – лес 1,5 км сев. зап. НОРЕЙКИ (2050).

б) В/ч 9836 (23-я тд – К.О.) в полном составе – в лесах в районе м. ТИРШКЯЙ (3680), М. СЕДА (2366), ТЕЛШАЙ (0676), М. ТРИШКЯЙ (1498). – к 5.00 20.6.41 г. КП – лес 2 км. сев. М. НАРИМДАЙЧЯЙ (северн.) (1886).

в) В/ч 3744 (202-й мсд – К.О.) в полном составе – в лесах в районе ДРАГАНАЙ (9222), ГЕСЬВИ (9814), м. ДОМБАВАС (8678), НАУКОНИС (8418) – к 14.00 19.6.41 . КП – лес 1,5 км вост. СЕНКАНЫ (9416).

г) В/ч 9449 (10-му мотоциклетному полку – К.О.) в полном составе – в лесу 2 км. сев.зап. ДАВНОРИ (1254). к 5.00 20.6.41 г. КП – лес 1 км севернее ДАВНОРИ (1054).

д) В/ч 9447 (47-му отдельному мотоинженерному батальону – К.О.) в полном составе лесу 2 км. южнее АДОМИШКИ (1256) к 5.00 20.6.41 г.

е) В/ч 9445 (380-му отдельному батальону связи – К.О.) со штабом В/ч 9443 (12-го мк – К.О.)

5. Марши совершать только в ночное время. В районах сосредоточения тщательно замаскироваться и организовать круговое охранение и наблюдение. Вырыть щели, войска рассредоточить до роты с удалением роты от роты 300–400 мт.

6. Организовать на маршрутах движения службу регулирования и восстановления материальной части.

7. Установить в районах сосредоточения безотказную и быстродействующую связь с подчиненными частями. К 4.00 20.6 на КП в/ч 9343 (12 мк – К.О.) выслать делегатов связи, которых в дальнейшем иметь при КП в/ч 9343 постоянно.

8. К 23.00 18.6.41 г. донести в штаб в/ч 9343 (МИТАВА) по телефону или телеграфу условной цифрой “127” о выступлении с зимних квартир. В дальнейшем донесения представлять о прибытии в пункты дневок и прибытии в район сосредоточения.

9. К 20.00 18.6.41 г. шифром донести краткое содержание своих приказов на марш с указанием частей и маршрутов для них, время выступления, время и места дневок и сосредоточения частей

186

в своих новых районах. Особенно точно указывать время и место на марше и дневках штабов.

10. КП в/ч 9443 с 4.00 20.6.41 в лесу 2 км западнее Г. дв. НАЙСК (1256). До 22.00 19.6.41 г. КП в/ч . 9443 – МИТАВА

КОМАНДИР ВОЙСКОВОЙ ЧАСТИ 9443

ГЕНЕРАЛ-МАЙОР подпись /ШЕСТОПАЛОВ/.

НАЧАЛЬНИК ШТАБА

ПОЛКОВНИК подпись /КАЛИНИЧЕНКО/

Отпечатан в 5 экз.

Разослан по особому списку. А.К.» (ЦАМО, ф. 344, оп. 5554, д. 34, л. 6-7)

Вот что можно найти в интернете:

«В 23-10 16.6 был получен из штаба ПрибОВО секретный пакет особой важности («серия А»). Пакет был вскрыт по приказу капитана Ефимова. 17.6. шифром доложено командиру корпуса генерал-майору Шестопалову о получении указанной директивы, который прибыл в штаб корпуса в 23-00 17.6» (Из Журнала боевых действий 12 МК («пронумерован, прошнурован и скреплен сургучной печатью 10.9.41г.») )

Данный мехкорпус поднимали по плану боевой тревоги, а значит, приводили даже не в повышенную, а в полную боевую готовность и этот 12-й мк выдвигался по директиве НКО и ГШ в район сосредоточения. Вскрывали ли в корпусе свои «красные пакеты» при этом? Нет. В приказе указаны районы сосредоточения для дивизий по приказу из штаба ПрибОВО и значит, пакеты пока вскрывать не надо было. Также и по директивам от 11-12 июня для западных округов о выводе и «глубинных» дивизий должны были на местах приводить свои войска командиры именно в полную боевую готовность. Но без вскрытия «красных» пакетов, конечно же. Также тут четко видно, что требуется от командира – брать все необходимое именно для «боя», а не для «лагерной жизни», или для «учений». Т.е., требовалось брать возимые запасы боеприпасов и прочего имущества для войны и использовать имеющийся не в полном штате транспорт именно для вывоза б/п и ГСМ, а не «палаток».

187

На своем сайте (http://www.solonin.org/doc_prikazyi-i-doneseniya-202-y) 24.08.2013 года М. Солонин выложил такой приказ по 202-й моторизованной дивизии 12-го мк, после того как дивизия вышла на указанные рубежи:

«ПРИКАЗ ПО ВОЙСКОВОЙ ЧАСТИ 3744

№ 03 20 июня 41 г.

Лес 1,5 километра восточнее СЕНКАНЫ

Немедленно выполнить следующую работу:

1. Проверить самоокапывание каждого красноармейца, командира, пулемётных, миномётных и орудийных расчётов, танковых экипажей и шофёров. Самоокапывание должно быть проведено с таким расчётом, чтобы щель обеспечила невредимость бойцу от близко разорвавшейся бомбы и прошедшего через него танка.

2. Охрану штабов и маскировку их – в штаб никто не должен пройти без проверки, для чего установить пароль и отзыв. Для обороны штаба отрыть окопы со дна рва. Самым тщательным образом замаскировать все предметы дающие отблеск.

3. Потребовать от всего [личного] состава всегда в любое время и в любом месте быть с положенным оружием и снаряжением. Имеющиеся пирамиды в отдельных подразделениях для винтовок немедленно уничтожить и потребовать от красноармейцев быть всегда с винтовкой, ручным пулемётом и другим положенным вооружением.

4. Организовать круглосуточное наблюдение за воздухом, с обеспечением постов ВНОС проволочной связью. Оповещение о наличии самолётов противника в воздухе по телефону словом «ВОЗДУХ», после чего всякий другой разговор должен быть немедленно прерван и вся телефонная связь должна быть использована для оповещения всех штабов и подразделений о воздушном противнике.

5. Категорически запретить разведение костров ночью и вождение машин в расположении частей с зажжёнными фарами. Для варки пищи отвести специальное место на каждое подразделение, где построить специальные шалаши, в которых разжигать костры и варить пищу.

188

6. Запретить пользоваться всему составу плащ-палатками, для чего построить для подразделений шалаши, ~~а индивидуальные химические пакеты, где выданы - сдать~~.

7. Разрешаю для варки пищи использовать походные кухни.

8. Машины требующие ремонта отремонтировать на месте. Не поддающиеся ремонту на месте, по наряду начальника АБТВ В/Ч 3744, отправлять для ремонта в В/Ч 3575.

Всю перечисленную работу выполнить к 20-00 20.06.41 года.

С получением этого приказа немедленно назначить дежурные подразделения для борьбы с возможной высадкой десантов. Подразделения должны быть готовы немедленно выступить в район высадки десанта для уничтожения его в воздухе.

КОМАНДИР В/Ч 3744

полковник /ГОРБАЧЁВ/.

НАЧАЛЬНИК ШТАБА

подполковник /БАТИЦКИЙ/

Отп. 14 экз.» (ЦАМО, ф. 1464, оп. 1, д. 9, л. 5)

Солонин сделал примечание – «П.Ф. Батицкий, будущий маршал, Главком ПВО и заместитель министра обороны СССР. По существующей легенде, лично участвовал в аресте и расстреле Л. Берия».

По сути – это очередной приказ с напоминание «быть в полной б.г.». Т.е. 12-й МК с 20 июня был в полной боевой готовности, с выданным на руки л/с оружием и боеприпасами…

(Примечание: Как показывает полковник Е. Морозов, «Мне кажется, стоит всё-таки время от времени напоминать, что проводились мероприятия по приведению в полную боевую готовность, но с исключениями – в частности, не проводилось укомплектование соединений до до штата военного времени, поскольку всеобщая мобилизация не проводилась».

Тут стоит помнить одну существенную «деталь» – в те дни приведение в полную б.г. с мобилизацией не увязывалось. Т.е. ввод полной б.г. не подразумевал и ввод мобилизация «автоматом», как это прописывалось уже в послевоенное время и в наше время. Мобилизация – в те годы начиналась по отдельным указаниям.

189

Ведь приграничным дивизиям мобилизация не нужна была – они должны были начать выполнять свои задачи по тревоге – немедленно. А те же мехкорпуса, или ПТБр сразу формировались весной 41-го в штатах военного времени....)

По ПрибОВО на сайте «Подвиг народа» выложен «Журнал боевых действий Северо-Западного фронта с 18.06.1941 г. по 31.07.1941 г.». В котором указывается:

«3. К исходу 21.6 в боевую готовность были приведены только части прикрытия (шесть сд) и мехкорпуса.

4. Штабы фронта, армий, корпусов и дивизий заняли свои КП, предназначенные на случай военных действий». (ЦАМО, Ф. 221, оп. 1351, д. 200)

Т.е., к 24.00 21 июня части прикрытия, приграничные дивизии («шесть сд», около 80 тысяч бойцов) были приведены в полную боевую готовность, как и два окружных мехкорпуса: «3 и 12 мк заняли районы сосредоточения согласно плана». Т.е., ЖБД написанный в августе 41-го утверждает что: «К исходу 21.6 в боевую готовность были приведены части прикрытия и мехкорпуса». Поднимали эти мехкорпуса и утром 22 июня по боевой тревоге? Об этом в следующей главе-вопросе.

Смотрим оригинальные «воспоминания» командарма-8 Собенникова (не из ВИЖа) на вопрос о выводе войск:

«2.Утром 18 июня 1941 года (дата точная) я с начальником штаба армии (на двух машинах) выехал в район приграничной полосы для поверки войск и хода работ в укрепленном (Шауляйском) районе.

Около 9-10 часов утра, проехав г. Шауляй (5-6 км), меня обогнала машина Командующего округом и впереди меня остановилась. Из машины вышел генерал-полковник КУЗНЕЦОВ и отозвал меня в сторону от дороги в поле.

Здесь тов. КУЗНЕЦОВ сказал, мне, что в СУВАЛКИ (это я хорошо помню) сосредоточились какие-то механизированные части немцев. Он был взволнован и, спросил меня куда я еду. Я ему сказал, что еду в Туареге (примерно 25 км от границы – О. К.) на участок 125 стрелковой дивизии. Он приказал мне немедленно

190

вывести войска на границу, а Штарм перевести к утру 19 июня на командный пункт у развилки шоссе, что непосредственно южнее моста, через канал Виндавский (12 км юго-западнее Шауляй).

Командный пункт Командующего 8 Армией был оборудован блиндажами и ходами сообщения.

За несколько дней до начала войны блиндажи были усилены дополнительными накатами из бревен.

Этим КП штаб армии пользовался во время проводившихся полевых поездок. Запасный КП был оборудован (скорее обозначен) в 3-4 км сев-западнее основного КП.

Эти командные пункты (основной и запасной), хотя и хорошо были замаскированы в лесу и охранялись, однако, были известны местным жителям и вражеской агентуре. Мест командного пункта было надежно прикрыто с юга.

Впереди по южным опушкам леса располагалась на позициях артиллерийская бригада (Полковника ПОЛЯНСКОГО).»

9-я артиллерийская противотанковая бригада РГК (9-я ПТБр)…

«Эта бригада была только что сформирована из личного состава артиллерийских частей, прибывших из Западной Сибири. Материальная часть артиллерии (76, 85 и 122 мм орудия) была ею получена, но средств тяги бригада не имела. В начале войны эта бригада, создав прочный противотанковый район на удобных позициях, мужественно дралась и сыграла большую роль, не допустив прорыва немцев в направление Шауляй. Установив непосредственную телефонную связь с наблюдательными пунктами командиров артиллерийских дивизионов и батарей, я, связывался с ними, получал подробную ориентировку о ходе боя перед передним краем этого сильного противотанкового района.

Итак, около 10-11 часов 18 июня я получил приказание вывести части дивизий на свои участки обороны к утру 19 июня, при чем генерал-полковник КУЗНЕЦОВ приказал мне выехать на правый фланг, а сам лично выехал в Туареге, взяв на себя обязанность привести в боевую готовность 10 стрелковый корпус генерал-майора (ныне генерал-полковника) ШУМИЛОВА.

191

Начальника штаба армии генерал-майора ЛАРИОНОВА Г.А. я отправил обратно в Иелгава с приказанием выводить штаб Армии на командный пункт. Мы разъехались.

К концу дня все распоряжения о выводе войск на границу мною были сделаны устно.

К этому времени войска находились на строительстве полевых укреплений в УР”ах, на строительных дворах, где происходила заготовка строительных материалов, часть на строительстве аэродромов.

Однако, при личной моей проверке утром 19 июня части уже выходили в свои районы.»

Собенников показывает, что получал 18 июня приказ на вывод приграничных дивизий от комокругом Кузнецова устно, но, конечно же, на этот вывод были и письменные приказы. Или до 18 июня или тем более потом – ведь такие устные приказы однозначно потом оформляются и на бумаге – в виде приказа однозначно.

Почему Кузнецов 18 июня приказывает немедленно вывести приграничные дивизии на границу? Так на 19-20 июня ждали нападения немцев в ПрибОВО и Кузнецов и издал об этом директиву по округу, в которой эта дата и озвучивалась! Вот почему в ПрибОВО «раньше» всех приводили свои войска в б.г. и выводили приграничные дивизии на саму границу. На рубежи обороны. (Чуть ниже об этой директиве округа-Кузнецова примерно от 16-17 июня еще покажет другой командир…) Ну а при получении команды от комкруга на вывод в районы прикрытия комармией и отменил все работы и занятия для своих частей. Как и положено при таком выводе.

Ведь всем командармам командующий ПрибОВО Кузнецов 18 июня дал приказ:

«Форма №1.

Подлежит возврату в шифротделение через 48 часов.

Экз. №1

СОВ. СЕКРЕТНО

Снятие копий воспрещается.

192

ШИФРОВКА № 679

Из ПрибОВО подана 18.6.41 03.30 принята 18.6.41 5.30

Поступила в ШО 18.6.41 6.10

Начальникам штабов 8, 11, 27 армий

Командирам корпусов и дивизий

Командующий войсками приказал: в полном соответствии с приказом по округу № 0199 немедленно вернуть в части всех находящихся на аэродромном строительстве, работах УНС и на других прикомандированиях.

№: знш/125

3850/Ш

Гусев

Расшифрована “6” час. “15” мин. 18.6 1941 г. Расшифровал Макаров

Отпечатано в “1” экз. Экз. №1 дело Экз. №2 ____ Экз. №3 ___

Дежурный ШО» (Сайт МО РФ «Память нарпода»)

На шифровке резолюция: «Командирам дивизий послать своих представителей в УНС и забрать людей. (подпись) 18/VII 41г.»

На основании этого приказа в приграничные части пошли свои шифровки:

«Форма №1 .

Подлежит возврату в шифротделение через 48 часов.

Экз. №1

СОВ. СЕКРЕТНО

Снятие копий воспрещается.

ШИФРОВКА № 709

Из 125 СД подана 18.6.41 22.40 принята 18.6.41 23.15

Поступила в ШО 18.6.41 24.00

Боевое донесение № 01 штадив 125 18.6.41 21.50

карта 100000

По распоряжению командующего войсками ПрибОВО 1/466 сл 2/657 сп с работ снимаются в 22.00 18.6 и сосредотачиваются в свои р-ны.

Пономарев

362/Ш

193

Расшифрована “2” час. “45” мин. 18.6 1941 г. Расшифровал Качуровский

Отпечатано в “1” экз. Экз. №1 дело Экз. №2 ____ Экз. №3 ___

Дежурный ШО» (Сайт МО РФ «Память народа»)

Увы, пока неизвестно – что было в приказе командующего ПрибОВО № 0199 (дата не позднее 18 июня – скорее всего от 16-17 июня), но более чем вероятно – это был приказ о выводе приграничных дивизий на их рубежи к границе. И о приведении войск округа в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением еще на 19-20 июня…

Нападения в ночь на 20 июня не последовало, но войска ПрибОВО остались на своих рубежах…

«Следует отметить, что части не были укомплектованы.

Помню, как сейчас, при личном моем подсчете числа бойцов в проходивших мимо меня колоннах – самые большие по численности роты имели всего лишь по 55-57 штыков.

Таким образом, в течении дня 19-го июня были развернуты три стрелковых дивизии (10, 90 и 125). Части этих дивизий располагались в подготовленных траншеях и ДЗОТах. Долговременные сооружения (ни одно) готовы не были.

Штаб Армии задержался и не смог прибыть к назначенному сроку. Я, прибыв к ночи 19 июня на КП не нашел там штаб армии, выехал в Иелгава и застал там штаб в сборах. В ночь на 20 июня я вывел штаб Армии на КП.

В штабе армии я узнал, что части 12 мехкорпуса в ночь на 19 июня выводились в район Шауляй. Этой ночью все дороги в районе Иелгава были заняты танковыми и моторизованными колоннами 12 мехкорпуса.

Нужно добавить, что 48 стр. дивизия по приказу Командующего войсками Округа также в эту ночь (с 18 на 19 июня – К.О.) выступила из Риги и двигалась с музыкой к границе, не будучи ориентирована о близкой угрозе войны. Я о ее выдвижении в известность не был поставлен.»

Как видите, в ПрибОВО с доведением дивизий до штатов «приближенных к штатам военного времени», как это проводилось в предвоенные дни в КОВО и ОдВо были проблемы. В ОдВО

194

брали даже местных, «бесарабцев», но в Прибалтике этого сделать не могли. В Прибалтике не успели отработать систему призыва местного населения в Красную армию и приписных должны были прислать из Московского военного округа, а вот тут уже прямой спрос с Генштаба за такое «доукомплектование» перед войной! Но нш ПрибОВО Кленов также виновен в этом – он «не мог» никак подать заявки в Генштаб на эти «сборы» вовремя, с 24 мая еще.

Приписных дивизии ПрибОВО так и не получили до 22 июня. А это также поспособствовало разгрому войск этого округа. По которому наносился один из мощных ударов вермахта! Стрелковые дивизии ПрибОВО в среднем были по 10-11 тысяч личного состава, т.е. это были дивизии в «штатах приближенных к штатам военного времени». Но как показывает исследователь С. Булдыгин, из этих дивизий часть личного состава забрали для укомплектования УРов ПрибОВО. А дивизии собирались пополнить молодым пополнением из того же МВО. В итоге – и УРы не стали боеспособнее, и дивизии – ослаблены.

48-я сд, приграничная, получив приказ 15 июня на выдвижение к границе, в полосу своей обороны, начала выдвигаться только в ночь на 19 июня, да еще «под музыку». Не поставленная Командующим округом (и отправившим ее к границе) в известность о «близкой угрозе войны». И при этом Собенникову не сообщили о ее выдвижении. Хотя в приказе № 00217 от 15 июня прямо указано кому адресуется один «экз.» этого приказа – «Командующему 8 А» (чуть ниже рассмотрим этот приказ). А также Собенников сообщает, что его три дивизии – 10-я, 90-я и 125-я с 19 июня выводились к рубежам обороны на границу, и даже занимали и сами окопы в своих районах обороны (что в принципе пока не требовалось)! С приведением в полную боевую готовность соответственно. Это к вопросу – что же требовалось по той самой «телеграмме ГШ от 18 июня» для войск приграничных округов.

«Эта хорошая дивизия в районе Райсейняй (Россиены), не зная, что война началась, внезапно, подверглась атаке с воздуха, а также прорвавшихся наземных войск немцев, понесла большие потери и, не дойдя до границы, была разгромлена.

195

Насколько неожиданно для подходивших войск началась война можно судить, например, потому, что личный состав тяжелого артиллерийского полка, двигавшийся по железной дороге на рассвете 22 июня, прибыв на ст. Шауляй и увидев бомбежку наших аэродромов, считал, что “начались маневры”.

А в это время уже почти вся авиация Прибалтийского военного округа была сожжена на аэродромах. Например, из смешанной авиадивизии, долженствовавшей поддерживать 8 Армию, к 15 часам 22 июня осталось 5 или 6 самолетов СБ.»

18 июня начштаба 8-й армии Г.А. Ларионов распорядился: «Оперативную группу штаба армии перебросить на КП Бубяй к утру 19 июня. Немедленно готовить место нового КП. Выезд произвести скрытно отдельными машинами. С нового КП организовать связь в течение первой половины дня 19 июня». (ЦАМО, ф. 344, оп. 5564, д. 1, л. 16. Подлинник. ВИЖ, 1989 г., № 5, с. 46).

Прочитав ответ Собенникова о предвоенных днях, первое впечатление складывается примерно такое – командующий ПрибОВО Ф.И.Кузнецов «на свой страх и риск», по «личной инициативе» и «вопреки Сталину» даёт команду приводить войска округа в полную боевую готовность 18–19 июня и занимать окопы! И многие историки и сегодня примерно так и «объясняют» действия комокругом Кузнецова. Но это конечно полная ерунда – были письменные приказы Генштаба на подобные мероприятия. В армии просто по-другому и не бывает – и никакой «личной инициативы». Тем более посадить войска в окопы на границе без решения или разрешения Москвы ни один командующий округом не может в принципе. Это не его прерогатива и за подобное могут и расстрелять, если война не начнется. Также расстреляют если он, получив такое решение, не сделает этого, а нападение произойдет. Однако сам Ф. Кузнецов о подобных директивах Москвы подчиненным, похоже, не сообщал. По крайней мере, Собенников о директиве по округу на вывод приграничных дивизий не сообщает – только об устных приказах Кузнецова. А ведь директива то была, окружная и созданная на основе директивы ГШ, конечно же…

196

(Примечание: П.П. Собенников 1894 года рождения, сын героя русско-турецкой войны 1877–1878 годов, который за Плевну получил офицерский чин и дворянское звание. П.П. Собенников закончил Николаевское кавалерийское училище прапорщиком, участник Первой мировой. С 1918 года в РККА, воевал на фронтах Гражданской. Окончил Военно-академические курсы высшего начсостава РККА и Курсы усовершенствования высшего начальствующего состава РККА, служил на различных командных и штабных должностях. С февраля 1939-го преподавал общую тактику в Военной академии им. М.В. Фрунзе, а в 1940 году стал заместителем генерального инспектора кавалерии Красной Армии. С марта 1941 года командующий 8-й армией ПрибОВО. 3 июля 1941 года назначен командующим Северо-Западным фронтом вместо Ф.И. Кузнецова.

Однако позже он был отстранен и даже арестовывался. После назначения в августе 41-го командующим 43-ей Армией, 16 октября Собенников был снят с этой должности и разжалован. По «итогам» боев, но уже на Западном направлении. Ведь при Сталине никакие прошлые заслуги не спасали от наказания за прегрешения последующие….)

Так что никакой «инициативы» и в ПрибОВО не было вовсе (как не было в том же Одесском). Кузнецов просто выполнял приказы НКО и ГШ. Но выполнял он эти приказы ГШ от 12-18 июня со своим начштаба Клёновым так, что внесли сплошную сумятицу в войсках округа. Т. е. в случае проверки из Москвы – вроде эти приказы ГШ о выдвижении и приведении в б/г выполняются. А на самом деле войска действуют в режиме «иди сюда – стой там» под видом «учений». Однако, если уже в директиве НКО и ГШ от 12 июня для ПрибОВО было указано: «Вывести в районы, предусмотренные планом прикрытия», то это значит, что никаких мишеней уже брать не надо. Но если данная директива для Риги была такой же, как и для КОВО – «Вывести в лагеря согласно прилагаемой карте», то вот тут можно было и хитрить.

(Примечание: К сожалению, директива НКО и ГШ от 12 июня для ПрибОВО, в которой шло указание-разрешение ГШ на вывод приграничных дивизий для ПрибОВО с 15-16 июня пока

197

не опубликована. И очень может быть, что директива НКО и ГШ от 12 июня для ПрибОВО была аналогична скорее варианту для КОВО. Исследователь С.Чекунов показывает – «карты ПрибОВО, приложенные к ПП у меня сомнения не вызывают и по ним, кстати, и видно, что места сосредоточения некоторых соединений, выводимых по предвоенным приказам, не совпадают с ПП». Т.е. в ПрибОВО пришла директива предписывающая выводить не в «районы предусмотренные ПП» а – по некой карте. Ведь новые майские ПП писались, скорее всего, именно под «план от 15 мая», но т.к. он был похерен Сталиным без рассмотрения, то когда начали вывод войск с 11-12 и 15 июня, то выводить в ПрибОВО стали – не по новым ПП, а под «южный» вариант. Под вариант ответного удара…)

Приказ ГШ «от 18 июня» требовал выводить приграничные части на подготовленные рубежи обороны, но в ПрибОВО часть войск отводили и в глубь округа, сняв их с рубежей обороны и оголяя границу-фронт. И именно в ночь на 22 июня начштаба Клёнов пытался это сделать (об этом в следующей главе). Клёнов был арестован 10 июля 1941-го и расстрелян в феврале 1942-го (обвинялся «в проявлении бездеятельности в руководстве войсками округа»). Его прямой подчинённый, начальник оперотдела округа генерал-майор Трухин ещё 27 июня сам сдался в плен, начал агитировать немцев на создание «Русской освободительной армии», однако в победном для немцев 1941 году поддержки не нашел. Но потом, когда в 1942 году к ним попадет в плен уже Власов, и дела у Гитлера в СССР пошли не очень здорово, Трухин оказался у Власова в заместителях, в «РОА». А Кузнецов был снят с командования ещё 30 июня 1941-го, и карьера его не стала успешной за проявленную им «инициативу по приведению войск округа в боевую готовность» до 22 июня! Начштаба ОдВО Захаров в 1960-е стал начальником Генерального штаба на 10 лет (Малиновский, комкор-48 из ОдВО – министром обороны СССР в эти же годы, на 7 лет), а Кузнецов был снят с округа-фронта сразу после начала войны и ничем особо более за «проявленную инициативу» не прославился.

198

Обратите внимание, Собенников поднимает мехкорпус по боевой тревоге который подчинялся даже не ему по Плану прикрытия. Этот 12-й мк был в резерве Командующего округом. Но его поднимают по боевой тревоге, приводят в полную боевую готовность и отправляют в район сосредоточения. Делается это на основании директивы НКО и ГШ которая требовала поднимать самые боеспособные и укомплектованные танками мехкорпуса приграничных округов. Но она не касалась, например мехкорпус резерва КОВО Рокоссовского. Напомню – 9-й мк КОВО «подняли» только утром 22 июня. Но тот же Кирпонос свои 4-й и 19-й мк КОВО все же поднимал. Т.е. и генерал Ф. Кузнецов и генерал Кирпонос эти директивы Москвы вроде выполняли.

Но не так все просто с Ф. Кузнецовым и его подчиненными в лице его начштаба Кленова.

Вот что приводит военный историк, профессор В.А. Рунов из «воспоминаний» командующего 11-й армией генерал-лейтенанта В.И. Морозова, который делает вывод, что на 21 июня:

«в штабе фронта царило довольно мирное настроение. В лагерь Козлова Руда в этот день прибыла инспекция округа во главе с заместителем командующего войсками генерал-лейтенантом Львовым, и по приказу командующего генерал-полковника Ф.И. Кузнецова на утро 22 июня была назначена инспекторская стрельба для частей 5-й и 188-й стрелковых дивизий, а также инспекторская стрельба артиллерии». (В.А. Рунов. Жуков против Гальдера, М. 2010 г., с. 171. ЦАМО, ф. 15, оп. 9777441, д. 2, кор. 23343, л.л. 470-474)

Также эти «воспоминания» Морозова выложены на сайте МО РФ «Документы. Накануне войны».

Забавно, что командующий округом, предупрежденный Москвой о возможном нападении на 19-20 июня, а потом и на воскресенье 22 июня (об этом в следующей главе), приводящий в полную б.г. дивизии по директивам Москвы и отправляющий их в их районы обороны на границу, продолжает планировать инспекторские стрельбы на 22 июня в приграничной зоне. Ну, прям как Павлов в Бресте.

Но тут можно вспомнить одну историю с этим Львовым. В книге «Адвокаты Гитлера» уже описывалась история, взятая из вос-

199

поминаний генерал-майора (капитана в июне 41-го и командира дивизиона 152 мм орудий 270-го КАП 16-го ск 11-й Армии ПрибОВО) Осокина Н.И. из книги его сына, Осокина А.Н. «Великая тайна Великой Отечественной». Генерал Н.И. Осокин и его сослуживцы вспоминали:

«В начале мая 1941 года оба полка – наш и 488-й – выехали в летние лагеря, расположенные на реке Юра возле станции Казлу-Руда в 40 километрах к западу от Каунаса. Шли интенсивные занятия, мы добивались высокой слаженности работы расчетов, выезжали на боевые стрельбы.

Числа 10 июня полк проверяла московская комиссия – боевую подготовку, готовность, а также подготовку штабов. <…>

Приближалась война. Это чувствовали многие из нас. И нам казалось, что это хорошо понимали и наши начальники. Немало было тому подтверждений. Прежде всего, много говорилось и делалось по повышению боевой готовности.

Помню такое большое мероприятие, как выезд на рекогносцировку боевых порядков в непосредственной близости от границы. Это было в конце мая 1941 года. Мы провели ее серьезно, ответственно. Руководили рекогносцировкой командир полка и штаб полка. Все командиры были вывезены из лагеря в Казлу-Руда к границе, ознакомлены с расположением огневых позиций своих подразделений. Командиры батарей даже забили колышки, указывающие место для установки первого орудия.

Зеков (И.П. Зеков, майор, а тогда лейтенант, начальник разведки дивизиона Осокина – К.О.). Отсюда наши пушки могли простреливать вражескую территорию на глубину до 10-12 километров.

Осокин. Оставалось провести топопривязку и инженерное оборудование боевых позиций. <…>

18 июня поступил приказ убрать в леса и тщательно замаскировать всю матчасть артиллерии и средств тяги.

Мы с радостью выполнили этот своевременный приказ. В ночь с 18 на 19 июня орудия были сцеплены с тракторами, колонна полка отъехала на полкилометра в лес от прежнего места стоянки, там остались лишь один прицеп и одна неисправная машина ГАЗ-АА.

200

Сахненко (полковник П.М. Сахненко, тогда старший лейтенант и командир батареи другого дивизиона 270-го КАП – К.О.). Хорошо запомнилось, как числа 19 июня прибывший в полк заместитель командующего устроил командиру полка «баню» за идеальное оборудование артиллерийского парка на открытом месте у опушки леса. По его распоряжению парк был переведен в лес и тщательно замаскирован.

Осокин. За неделю до войны (15 июня, как раз после прихода в ПрибОВО директивы НКО и ГШ о начале вывода дивизий 2-го эшелона округа в районы, предусмотренные ПП с повышением их боевой готовности – К.О.) выдали нам боевые секретные противогазы, медальоны (черные пластмассовые свинчивающиеся трубочки), в которые следовало вложить бумажку со своим званием, фамилией, именем и отчеством. Были ограничены отпуска офицеров, увольнение состава. Все-таки немало было сделано для повышения боевой готовности в последние дни перед войной. Наверное, и еще были приняты какие-то меры, о которых мы не знали… (То, что перечислил генерал Осокин и делается при приведении войск в повышенную б.г. минимум. Т.е., после поступления в округа директив от 11-12 июня приводить в повышенную б.г. и должны были командующие свои войска. – К.О.)

<…>

Сахненко. 20 июня все командиры батарей получили приказ отправить в Каунас за боеприпасами по одному трактору с прицепами. <…>

21 июня мы получили от командира дивизиона распоряжение привести в боевую готовность все имеющиеся в наличии снаряды, к 23 июня (к понедельнику – К.О.) выдать всему личному составу противогазы. (Привести снаряды в боевую готовность – ввернуть в них взрыватели. Т.е. привести в «окснар», окончательное снаряжение по-современному. – К.О.)

В этот же день всем офицерам полка был запрещен отпуск в Каунас, на зимние квартиры, где находились семьи офицерского состава. Командир дивизиона еще раз напомнил о необходимости быть готовыми ко всяким неожиданностям. <…>

201

Зеков. Кажется, 20 июня в командирском отсеке столовой проходило собрание полка… В тот же день в лагере побывала групп работников штаба округа во главе с генералом. На лесной поляне собрали командный состав частей, находившихся в этом лагере. Генерала был немногословен, угрюм, сердит. Видно, что-то ему здесь не понравилось.

— Ходит сплетня,— начал он, — будто Гитлер в ближайшее воскресенье начнет против нас войну. Так вот, брехне этой не верить! Никакого нападения немцев не ожидается. Наверное читали заявление ТАСС от 16 июня? (Так в воспоминаниях Зекова – К.О.) И еще скажу: наши дипломаты договорились с немцами для смягчения обстановки на границе отвести с обеих сторон пехоту в тыл на пятьдесят километров.

Так что мы разрешаем комсоставу частей, находящихся в лагерях, в выходные дни выезжать на зимние квартиры к семьям. Учебу личного состава вести по обычным программам. И еще одно: прицельные устройства пушек сдать для проверки в окружную мастерскую в Риге.

Переведя дух генерал спросил:

— Вопросы есть?» (М., 2007 г., с.152-157)

Если и, правда, на дипломатическом уровне пытались предложить немцам для гарантии безопасности отвести от границы войска, то поведение Кленова который заставлял Собенникова отводить солдат от границы вроде как «объяснимо» – он не более чем «выполнял команду» из Москвы. Но скорее всего команды такой из Москвы не было. И быть не могло. Генерал, устроивший разнос за посыпанные песочком дорожки 19 июня и генерал приказавший изъять прицелы и всю оптику из полков и отправить их в Ригу 20 июня, за 300 км – скорее всего разные люди. Первый выполнял приказы НКО и ГШ о маскировке аэродромов и частей от 19 июня, а второй занимался вредительством и изменой – снижением боеготовности артполков. Ведь изымать прицелы из артполков это и есть преступление, – ни в каких мастерских никогда и никто «поверку» артоптики не делает. В принципе.

202

Вот как реагировали офицеры на преступное распоряжение генерала:

«Тревожило лишь одно: сдача прицельных устройств на регулировку. Ведь пушка без панорамы все равно что бревно, к точной стрельбе не годна. Вечером этого же дня майор Попов (командир полка – К.О.) собрал комсостав полка и строго наказал орудийные прицелы не сдавать.

— Как??— удивились некоторые из комсостава. — За невыполнение приказа в трибунал потянут.

— Регулировку панорам, когда надо будет, произведем в полку. Для этого у нас штатные специалисты.» (с.157)

Комполка четко и ответил – где и как выверяют (не «поверяют» или «проверяют») оптику артполков.

Во второй своей книге «Великая тайна великой отечественной. Ключи к разгадке» Осокин А.Н. уже пишет так:

«А вот рассказ моего отца Николая Иосифовича Осокина. Он встретил войну будучи командиром дивизиона тяжелых 152-мм гаубиц-пушек, находившегося в 40 км от границы с Восточной Пруссией в составе 270-го корпусного артполка 16 стрелкового корпуса 11-й армии ПрибОВО. Приехавший 20 июня с проверкой во главе комиссии штаба округа генерал объявил, что все разговоры о начале войны в воскресенье – ложь, никакого нападения не ожидается; разрешил семейным командирам отпуска в выходные дни из лагерей на зимние квартиры, а также приказал снять прицельные устройства с пушек и отправить их для проверки в окружную мастерскую в Ригу. После отъезда комиссии командир полка категорически запретил даже прикасаться к прицелам. Уже после смерти отца один из его боевых товарищей назвал мне фамилию этого генерал-лейтенанта – Львов. Найдя о нем информацию, я был изумлен тем, что, оказывается, 22 июня 1941 г. В. Н. Львов занимал должность заместителя командующего Закавказским военным округом. Что он делал за день до войны в ПрибОВО? Зачем дал команду снять с орудий панорамы? Чтобы не провоцировать!...»

Комментировать глупости А.Н. Осокина тут не станем – это уже делалось подробно в книге «Адвокаты Гитлера». Но глянем,

203

что из себя представлял этот генерал Львов: «Львов Владимир Николаевич (1897–1942). В 1915 году призван в армию, окончил Александровское военное училище (1916) и офицерские пулемётные курсы (1917), подпоручик. В Красной Армии с 1918 г., член КПСС с 1919 г. В Гражданскую командовал полком и бригадой. Окончил Военную академию РККА (1924). Комдив с 1935 года. В 1937-38 годах арестовывался по делу Тухачевского в числе 154 из всех 186 комдивов РККА. Затем в числе 106 комдивов реабилитирован и восстановлен в армии. В 1940 г. генерал-лейтенант и 1-й замкомандующего войсками ПрибОВО, с июня 1941 г. — Закавказского ВО. В ходе войны замкомандующего Закавказского фронта, с декабря 1941 г. командующий 51-й отдельной А. Погиб в бою 9 мая 1942 года под Керчью. Награждён орденом Ленина, 2 орденами Красного Знамени.». (Саркисьян С. О генерал-лейтенанте Львове В.Н. «ВИЖ», 1977, № 3.)

Возможно, Львов и пытался разоружить эти корпусные артполки, но меры по приведению в б.г. принимались, видимо, помимо его явного вредительства и предательства. Кстати говоря, Львов в эти же дни и имел на руках предписание убыть в Закавказский округ, сдав дела и должность генерал-лейтенанту Е.П. Софронову, а с прицелами он пытался нагадить видимо «напоследок»…

(Примечание: Точно такой же факт, с изъятием оптики произошел и в ЗапОВО – в 235-м гаубичном полку под Брестом. Там в двух дивизионах прицелы и всю оптику все же изъяли. Видимо командир того полка не был настолько умен и смел – преступный приказ выполнил. Данный факт приводит в своей книге «Июнь 1941. Разгром Западного фронта» (М. 2008г., с.42) Д.Егоров: «Дичайшая нелепая накладка случилась с 235-м гаубичным артполком 75-й дивизии 4-й армии. Как вспоминал бывший вычислитель В. Е. Козловский, в четверг, 19 июня, все имевшиеся оптические приборы были изъяты и увезены в Минск на поверку. Полк остался без панорам, буссолей, теодолитов и даже без стереотруб. …»…

Кстати, если вы поинтересуетесь историей гибели знаменитого парохода «Титаник» в апреле 1912 года, то узнаете интереснейшую «деталь» – войдя в зону «действия» айсбергов, капитан «Титани-

204

ка» получив об этом предупреждение по радио, дал команду хода не снижать, сам отправился отдыхать к себе, а у вперед смотрящих на мачтах, с вечера отобрали бинокли – на «проверку»… По другой версии бинокли с самого начала плавания были под замком у одного из помощников капитана. В итоге пароход на полном ходу влетел в айсберг, который сидящий на мачте матрос заметил слишком поздно. В итоге – более 1500 погибших, а хозяева получили страховку за «Титаник»…)

Львов должен был убыть в ЗакОВО перед 22 июня, но войну он начал все же в Прибалтике. Вот какой еще документ штаба 202-го мсд 12-го мк выложил 28.08.2013 года на своем сайте М.Солонин:

«Исх. № 068

22.6.41г.

Секретно (документ написан от руки - М.С.)

Начальнику штаба в/ч 9443

На основании распоряжения командира в/ч 9443 [12-й мехкорпус] штабу 8-й Армии отправлено [в] 14-40 22.6.41 года один стрелковый батальон от в/ч 3956 [682-й мотострелковый полк] и один танковый взвод от в/ч 3750 [125-й танковый полк]

Распоряжением штаба 8-й Армии ОРБ поставлена задача произвести разведку высадившегося авиадесанта в районе Россиены – который убыл для выполнения задачи в 15-00 22.6.41 г.

Распоряжением начальника штаба 8-й Армии 19-30 22.6.41 г. выделено 35 человек для обеспечения связи штаба 8-й Армии.

Распоряжением генерал-лейтенанта Львова в Паневежис взято для обеспечения охраны штаба 120 человек.

Последним Вашим распоряжением необходимо выделить одну роту и один танковый взвод в распоряжение штаба 8-й Армии.

Командир [202-й мд] полковник Горбачёв считает [необходимым] доложить [командиру 12 МК] генерал-майору тов. Шестопалову о большом расходе людей и о большом фронте обороны дивизии.

Просит уточнить [приказ] о выделении одной стрелковой роты и взвода танков, так как считает, что это распоряжение отменяет

205

распоряжение о выделении одного стрелкового батальона и одного танкового взвода.

Нач. штаба в/ч 3744 подполковник Батицкий

22-30 22.6.41г.» (ЦАМО, ф. 1464, оп. 1, д. 13, л. 6)

Но вот что еще запомнили однополчане Осокина:

«Зеков. С наступлением сумерек (21 июня – К.О.) от границы в тыл потянулись колонны пехотных подразделений. Все-таки стрелковые части стали отводить, а в лагерях оставались танкисты, саперы, артиллеристы. Такой оборот дела многих обеспокоил. Хорошо если и немцы отведут свою пехоту. А если нет? Тогда наши вспомогательные части останутся без пехотного прикрытия и могут стать легкой добычей агрессора в первый же день войны…

В двадцать один час командир полка боевым расчетам приказал быть при пушках.» (с.158. К сожалению, в ноябре 2015 года А.Н. Осокин внезапно умер – в одном из кафе Москвы попил кофе с неизвестным собеседником, а когда тот ушел – Осокина нашли уже мертвым…)

Кто давал приказы об отводе пехоты от границы – глянем чуть позже – в ответе командарма Морозова…

А вот что о том, как проходил вывод приграничных дивизий в ПрибОВО можно прочитать в докладах «особистов» – военных контрразведчиков. Историк М.Мельтюхов в своей работе «Начальный период войны в документах военной контрразведки (22 июня – 9 июля 1941 г.)» собравший много таких «спецсообщений» пишет:

«В столь же сложном положении оказалась и соседняя 48-я стрелковая дивизия. Как показало расследование причин ее разгрома, сообщенное в спецсообщении 3-го Управления НКО № 38186 от 18 июля, «командование дивизии, получив задачу сосредоточить свои войска на границе, вывело части дивизии почти неподготовленными для ведения боя с противником. Необходимый запас патронов и снарядов взят не был. Дивизия вышла к границе как на очередные учения, забрав с собой учебные пособия.»

К сожалению пока не опубликована директива НКО и ГШ от 12 июня для ПрибОВО по которой войска ПрибОВО должны были

206

выводиться в «районы предусмотренные планом прикрытия». И по которой дивизии, идущие в свои районы сосредоточения обязаны были приводиться в б.г. повышенная и соответственно брать с собой «возимые запасы огнеприпасов и гсм». Однако данная дивизия выводилась именно к границе. И судя по тому, что написали контрразведчики, на чем акцентировали внимание – данная дивизия, идущая на границу, в принципе не брала с собой необходимые ей патроны и снаряды.

Также не совсем понятно из приведенного спецсообщения Военной контрразведки Красной Армии в «цитировании» от М.Мельтюхова – так какого же числа командование 48-й сд ПрибОВО (под командованием генерала Богданова) «получив задачу сосредоточить свои войска на границе, вывело части дивизии почти неподготовленными для ведения боя с противником»? При этом «Необходимый запас патронов и снарядов взят не был» и «Дивизия вышла к границе как на очередные учения, забрав с собой учебные пособия». Вычислять не придется – задолго до 21 июня…

«Кроме этого, к началу боевых действий дивизия не была отмобилизована даже по штатам мирного времени. Имелся большой некомплект командного и рядового состава и материальной части.»

Сомневающийся видимо тут скажет – так и не должна была эта дивизии ПрибОВО отмобилизовываться до 21 июня! Приказа то на «мобилизацию» вроде еще не было такого! Вот только в Одесском ВО и КОВО такое отмобилизование почему-то проводилось – с 11 июня. С личным составом и автомобилями из народного хозяйства – под видом «учебных» сборов. А дивизии и корпуса, прибывающие из внутренних округов также перед 21 июня, сначала отмобилизовывались на месте, а затем еще получали в местных РВК той же Белоруссии и личный состав приписных и автотехнику из местных автопредприятий.

(Примечание: Например, 53-я сд 63 ск, прибывшие под Могилев из ПриВО – Г.Д. Пласков, Под грохот канонады, М. 1969 г., с. 125. Перед отправкой командир корпуса Л. Г. Петровский со-

207

общил подчиненным: «Приказано отмобилизовать корпус. Мы должны укомплектовать части по штатам военного времени, для чего использовать неприкосновенный запас. Необходимо срочно призвать остальной приписной личный состав».

Впрочем, с этими армиями также не все так просто было. Как пишут в некоторых закрытых исследованиях (к сожалению, не могу дать «реквизиты» данного исследования, т.к. оно имеет определенный гриф до сих пор)):

«В мае — июне под видом проведения больших учебных сборов за счет призыва военнообязанных запаса усиливаются части и соединения военных округов¹{¹ЦАМО, ф. 16-А, оп. 2951с, д. 242, л. 194; д. 260, л. 1-4}.

В этот период было призвано 793 тыс. человек, что составляло 24% общего объема мобплана. Эти мероприятия позволили усилить половину всех стрелковых дивизий (99 из 198). Их состав в приграничных военных округах при штатной численности 14483 человек был доведен в 21дивизии до 14 тыс., в 72 — до 12 тыс. и в 6 горных дивизиях — до 11 тыс. человек² {²Стратегический очерк Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. С. 144}. Пополнялись части и соединения родов войск и видов Вооруженных Сил.

Вместе с тем работа, проводимая Генеральным штабом, носила половинчатый характер. Укомплектование частей и соединений проводилось без поставок из народного хозяйства автомобилей, тракторов и лошадей. В случае войны войска не могли поднять полностью артиллерию, боеприпасы, горючее и другие запасы. Их готовность к боевым действиям определялась временем поступления техники из народного хозяйства.

В конце апреля Генеральный штаб принимает решение на выдвижение войск второго стратегического эшелона и армий РГК ближе к западным границам страны. Одновременно военным советам Забайкальского и Дальневосточного военных округов было отдано указание быть в готовности к отправке на запад 5-го механизированного, 31-го и 32-го стрелковых корпусов (в общей сложности 9 дивизий) и двух (211-й, 212-й) воздушно-десантных бригад ³{³ЦАМО, ф. 48, оп. 1554, д. 90, л. 169-172}.

208

Перегруппировка осуществлялась без укомплектования войск положенным по штату транспортом, с неполным боекомплектом, недостаточными запасами горючего и продовольствия.

В условиях нависшей угрозы Генштаб ошибочно полагал, что неукомплектованность войск и их недостаточная обеспеченность могут быть при необходимости своевременно восполнены. (Реально обстановка сложилась так, что эти дивизии пришлось вводить в бой неукомплектованными, без транспорта и войсковых запасов.)

Во второй половине мая Генеральный штаб располагал неопровержимыми разведывательными данными военного, экономического и политического характера, свидетельствующими о подготовке агрессии. <…>

Генштаб отдает указания приграничным военным округам об ускорении строительства укрепленных районов на новой государственной границе и о загрузке боеприпасов в танки, находящиеся на длительном хранении ¹{¹ЦАМО, ф. 48, оп. 1554, д. 14, л. 46}. <…>

Войскам ПВО страны предписывалось оборудование командных пунктов и артиллерийских позиций закончить к 15 июня 1941 г. В начале июня была проведена проверка оперативной готовности Черноморского флота. …»

Т.е. большая часть армий выводимых из внутренних округов, если верить данному закрытому секретному исследованию от 1992 года для «библиотеки ГШ» шла в западные округа «без укомплектования войск положенным по штату транспортом, с неполным боекомплектом, недостаточными запасами горючего и продовольствия». Рассчитывая получить недостающее на месте прибытия. Что в прочем было «по своему разумно» – армии не тратя время, начали выдвижение, а в западные округа пошли команды подготовить для этих армий и приписников и технику из н/х. И реально – эти армии вступали в бой не имея возможности заниматься пополнением своих рядов. Но – приграничные дивизии, вроде 48-й сд Богданова должны были быть готовы воевать. И то, что эта приграничная дивизия оказалась не отмобилизована даже «по штатам мирного времени», прямая заслуга комдива….

209

Как показывает полковник Е.Морозов, если быть совсем точным, «на самом деле в мае-июне 1941 г. проводилась ЧАСТИЧНАЯ мобилизация под видом «учебных сборов специалистов». В два приёма было отмобилизовано около 800 тыс. военнообязанных. Это было целевое мероприятие, направленное на доукомплектование в первую очередь соединений первого оперативного эшелона приграничных военных округов (в принципе предусматривалось доукомплектование всех соединений Особых военных округов) – не до штата военного времени, но до уровня в 12-14 тыс. чел.».

Т.е. – до «штатов приближенных к штатам военного времени».

Морозов: «Раз уж «отмобилизовывались на месте», то казалось бы, зачем им было получать приписных и технику в Белоруссии? На самом деле стрелковые дивизии внутренних военных округов имели штат численностью в 6 тыс. чел., и в этом составе и отправлялись на запад, а доукомплектовывались действительно в районах назначения (не обязательно в Белоруссии и большей частью не за счёт ресурсов Белоруссии).». Т.е. – дивизии внутренних округов, содержащиеся в большинстве своем в составе около 6 тысяч, на месте могли отмобилизовать до примерно 12-14 тысяч, а что им не смогли дать РВК «дома», то они и дополучали, прибыв в новые районы…)

Это отмобилизование делалось не по «личной инициативе» командиров отдельных, а по указанию Москвы. Иначе никак. Но вина за срыв доведения штатов дивизий ПрибОВО до штатов военного времени лежит уже на ГШ – ведь приписных в Прибалтике не получали в те дни – приписных должны были привезти из МВО, но не привезли. И штаб ПрибОВО также несет ответственность за это.

Как пишет исследователь С.Булдыгин, приписных из МВО должны были привезти для «местных», территориальных стрелковых корпусов созданных на базе «армий» прибалтийских республик. Чтобы «разбавить» л/с этих частей русскими, советскими солдатами. Но для частей РККА в ПрибОВО – сборы, которые проводились во всех округах, вроде как не предусматривались вообще! В ПрибОВО провели «сборы» добавив в дивизии буквально не-

210

колько сот бойцов. А ведь по всем предвоенным утвержденным «Соображениям», по которым и готовилась РККА к нападению Германии, именно по ПрибОВО (и ЗапОВО) ожидался главный удар вермахта!

А теперь о том, когда Богданов в 48-й сд 8-й армии ПрибОВО получил задачу «сосредоточить свои войска на границе» после чего вывел «части дивизии почти неподготовленными для ведения боя с противником». И выводил дивизию «к границе как на очередные учения, забрав с собой учебные пособия». Да еще разорвал дивизию на части, оставив свои полки на границе без артиллерии…

«В таком состоянии дивизия к 22 июня сосредоточилась в 2 местах: стрелковые полки на немецкой границе, влево от г. Таураге, артполки и спецчасти за гор. Россиены [Расейняй], ввиду чего взаимодействие артиллерии с пехотой было невозможным.»

Когда Богданов получил задачу выводить свою дивизию в район сосредоточения, на границу? Конечно же, до 21 июня. Ведь к 22 июня дивизия уже сосредоточилась «на немецкой границе».

Приграничные дивизии должны были выводиться по «особому приказу наркома», т.е., по директивам НКО и ГШ от 16-18 июня для приграничных дивизий. Однако т.к. данная дивизия выводилась на границу аж от Риги, и ей на это требовалось время, для нее, скорее всего в директиве НКО и ГШ для ПрибОВО от 12 июня и указали отдельным пунктом задачу на вывод. Ведь в директиве для КОВО был отдельное указание для приграничных дивизий – «Приграничные дивизии оставить на месте» и ждать особого приказа наркома, и тут же добавлено – «164 сд для лагерной стоянки вывести к 17 июня 1941 г.».

Так что и 48-я сд начала выводиться по директиве ПрибОВО от 15 июня, по директиве НКО и ГШ от 12 июня. А в ПП ПрибОВО и указано, как и когда выводятся такие далеко стоящие от границы дивизии.

Смотрим приказ о выводе 48-й сд и читаем, что требовалось от Богданова:

211

«ВОЕННЫЙ СОВЕТ Прибалтийского Особого Военного округа.

15 июня 1941 г. № 00217 г. Рига.

КОМАНДИРУ 48 сд.

КОПИЯ: КОМАНДУЮЩЕМУ 8А.

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. 48 сд вывести и расположить на стоянку в лесах южнее и севернее НЕМАКШЧЯЙ. Точно районы для полков обрекогносцировать и определить в течении 14 и 15.6.

2. Вывести все части дивизии и взять с собой все запасы рассчитанные на первый мобилизационный эшелон.

3. На зимних квартирах оставить минимальное количество людей необходимых для отмобилизования 2-го эшелона дивизии и окарауливания складов с имуществом оставленного для этого 2-го мобилизационного эшелона.

4. Выступить в ночь с 16 на 17.6 и перейти в новый район только ночными переходами. Сосредоточение дивизии закончить полностью к исходу 23.6.

5. Днем располагаться на привалах, тщательно маскируя части и обозы в лесах.

6. План перехода в новый район и заявку на необходимый автотранспорт представить мне к 12.00 16.6.41.

7. Особое внимание обратить на полную боевую готовность дивизии.

п/п КОМАНДУЮЩИЙ ВОЙСКАМИ ОКРУГА ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИК (КУЗНЕЦОВ)

п/п ЧЛЕН ВОЕННОГО СОВЕТА ОКРУГА КОРПУСНОЙ КОМИССАР (ДИБРОВА)

п/п НАЧАЛЬНИК ШТАБА ОКРУГА ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ (КЛЕНОВ)

Верно, Зам. Нач. Опер Отдела полковник (Киносян) подпись

Отпечатано ТРИ экз.

Экз. № 1-2 адресатам

Экз. № 3 – в делах оперативного отдела.

15.6.41 г. печатала А.Соколова.» (ЦАМО, ф. 344, оп. 5554, д. 19, л.38)

212

Данный приказ – копия, заверенная замначальника оперотдела штаба фронта п-ком С.И. Киносяном. На приказе есть резолюция, но разобрать, к сожалению, текст невозможно – стерся от времени. Этой дивизии находящейся под Ригой, которая должна убыть к самой границе, потребовался отдельный приказ штаба (Военного Совета) ПрибОВО. В пунктах приказа видно, что требовалось от комдива:

– вывести ВСЕ части дивизии со всеми необходимыми для войны запасами боеприпасов и прочего боевого имущества, оставив на зимних квартирах минимум личного состава – для организации пополнения и необходимое количество б/п и имущество для этого;

– представить заявку в штаб округа на автотранспорт для вывоза имущества и личного состава если надо.

Похоже, сам приказ был подготовлен заранее, но подписан он 15 июня – в 1-м пункте требуется провести рекогносцировку для дивизии в новом районе еще 14-15 июня (Баграмян и писал, что подобные директивы в КОВО они тоже заготовили заранее). Видимо ВС ПрибОВО как и тот же ОдВО и ЗапОВО с КОВО давал заявку на вывод войск по ПП заранее (под №00216 от 15 июня ВС ПрибОВО выдал приказ о возврате артполков с полигонов в части, но его рассмотрим в главе-вопросе об артиллерии) и эти приказы готовили заранее отпечатав на машинке. А уже при выдаче приказа в дивизии самое главное и важное и было дописано от руки – «7.Особое внимание обратить на полную боевую готовность дивизии», т.е., от комдива требовалось именно приводить дивизию в полную б.г.. Это как раз для тех, кто уперто считает, что при выводе дивизий в районы по Плану прикрытия вовсе необязательно приводить дивизии в боевую готовность. И это, мол, от них не требовалось этими директивами Москвы.

Директива для ПрибОВО на вывод войск была подписана еще 12 июня, однако поступила она в Ригу только после 14 июня. После молчания Гитлера на «Сообщение ТАСС» от 13-14 июня. В подготовленный приказ вписали последний пункт, чтобы комдив не намудрил и привел дивизию именно в полную б.г., но как указали «особисты» данная дивизия шла к границе как на «учения»,

213

без необходимого запаса боеприпасов. Т.е. Богданов потащил вместо боеприпасов учебный хлам к границе. Также она не была доведена даже до штатов мирного времени, но это уже «заслуга» командования ПрибОВО и ГШ.

Каждый день штаб ПрибОВО отправлял в ГШ оперсводки о том, как идет выдвижение таких дивизий:

«Оперативная сводка 1, штадив-48, лес 0,5 км вост. ст. Далбе.

1. Выполняя приказ, дивизия начала марш из г. Рига в 23-00 17.6.41 и, совершив ночной марш (30 км) к 9-00 18.6.41 сосредоточилась в лесу юго-восточнее с. Далбе...».

«Боевое донесение № 2, штадив-48, лес юго-западнее ст. Далбе, 9-10 18.6.41 г.

Дивизия, выполнив задачу дня, сосредоточилась к 9-00 18.6.41 в районе леса юго-западнее ст. Далбе...». (Нашел и выложил на своем сайте 13.01.2011 года М. Солонин в статье, как некой главе из своей новой книги о «22 июня» – «О боевых действиях войск с 18 по 23 июня»)

«Командование дивизии, находясь непосредственно на поле боя, 23 июня во время атаки немцев погибло. Были убиты: командир дивизии генерал-майор Богданов, полковой комиссар Фоминов, начальник штаба Бродников и ряд других командиров.

После того, как противник вывел из строя связь, дивизия совершенно потеряла руководство и стала отходить. Стрелковые полки, не имея между собой связи, дрались самостоятельно, пробиваясь из окружения.

Вместе с частями дивизии беспорядочно отступали строительные батальоны и отдельные группы бойцов 125-й стрелковой дивизии. Это вносило панику и дезорганизацию.

25 июня дивизия сосредоточилась в районе гор. Шауляй, где командование дивизией принял на себя заместитель командира дивизии по строевой части полковник Мельников.

От гор. Шауляй к берегу Чудского озера отход частей 48-й стрелковой дивизии проходил исключительно неорганизованно. Командный пункт дивизии находился в отрыве от полков на расстоянии 50-80 км, никакой связи с полками не было. Пункты сбора

214

и маршруты штаб дивизии с 25 июня по 4 июля не указывал, отдельные части совершали беспорядочные марши и блуждали…» (РГВА, ф. 9, оп. 39, д. 99, л. 370-371. М. Мельтюхов, Начальный период войны в документах военной контрразведки (22 июня – 9 июля 1941 г.).)

Как видите – в 48-й стрелковой дивизии ПрибОВО выводимой в полосу обороны 8-й Армии Собенникова, который приводил свои дивизии в эти же дни именно в полную боевую готовность, произошел откровенный срыв приведения в б.г.. И делалось это Богдановым осознанно и умышленно, при попустительстве, конечно же, командования ПрибОВО – лично генерала Ф.И. Кузнецова. Еще сомневаетесь?! Данная дивизия по майской директиве НКО и ГШ на разработку ПП (от 14 мая 19 41 г., № 503920/сс/ов) занимала оборону на границе в составе 8-й армии под командованием генерала Собенникова: «Состав: управление 8-й армии; управление 10-го и 11-го стр. корпусов; 10, 125, 48 и 90-я стр. дивизии;..» (ЦАМО РФ ф.16, оп.2951, д.227 л.33-47.)

По ПП ПрибОВО 48-я сд в составе 11-го ск занимала оборону на Участке Прикрытия: «УП № 2. Начальник участка - командир 11-го стр. корпуса. Штаб УП - Скаудвиль. Граница с тыла - Калтиненай, Немокчяй, Россиены, Благословенство. Состав участка. Управление 11-го стр. корпуса с подчиненными корпусными частями, 125-я, 48-я стрел. дивизии, 51-й корп.артполк, 402-й гаубичный артполк, 106-й погранотряд в составе 1-й и 2-й комендатур.» С задачей для корпуса «а) организовать оборону полосы долговременных сооружений Шяуляйского УР и предполья передовыми частями, не допустить прорыва противника на Шяуляй или вдоль р. Неман на восток;…» (ЦАМО, ф.16, оп.2951, д.242, л.1-35.)

Но до вывода на границу она дислоцировалась далеко в тылу, под Ригой. И в ПП округа было указано: «С первого дня занять позиции во всей полосе армии; для этого до выхода 48 сд ее участок занять одним полком 202 мд, усиленным танками и артиллерией. 48 сд перебрасывается к границе распоряжением командующего 8 А, для чего в состав армии придаются 414-й и 445-й автотранспортные батальоны.»

215

Как видите, 48-ю сд должен был перебрасывать к границе в случае начала войны (и, или, при вводе Плана прикрытия в действие!) своим приказом командарм -8 Собенников, но пошла она к границе приказом по округу. После 16 июня – т.е. ДО начала войны, до падения Германии. И в том, что эта дивизия из под Риги пошла в район обороны к границе, не взяв с собой положенного запаса боеприпасов, вина и командира дивизии и тех, кто отправлял эту дивизию. Посмотрите еще раз, что писал о ней Собенников. Но повторяю – выводить эту дивизию к границе, к ее рубежам обороны по ПП должны были только при вводе в действие Плана прикрытия ПрибОВО! Вот и думайте – «вводили» ли в действие ПП до войны или нет...

Точно такой же приказ, под № 00218 был от ВС ПрибОВО от 15 июня для другой дивизии этого округа – 11-й Армии:

«15 июня 1941 года № 00218

Командиру 23 СД

Копия: командующему 11 А

ПРИКАЗЫВАЮ:

1.23 СД вывести и расположить на стоянку в лесах юго-восточнее и южнее КАУНАСА. Точно районы для полков обрекогносцировать и определить в течение 14 и 15.6...» (ЦАМО, ф. 140, оп. 13000, д. 4, л. 5. Полный текст уже приводился в книге «Кто “проспал” начало войны?», с. 324 – текст полностью идентичен приказу для 48-й сд.)

Каунас – примерно в 50 км от границы. Директивой №503920/сс/ов от 14 мая 1941 года так указано для этой дивизии: «Первый мобэшелон 126-й стр.дивизии подать в район ст. Казла Руда не позднее третьего дня мобилизации и 23-й стр. дивизии в район Каунас не позднее четвертого дня. 3-й мех.корпус иметь в районе Казла Руда, Пренай, Каунас….». А в ПП ПрибОВО, в п. « IV. Резервы для усиления прикрытия приграничной полосы» для 23-й сд указано: «по железной дороге на 2-й – 4-й день мобилизации сосредоточиваются первые мобэшелоны: 126 сд в район Казла Руда; 23 сд в район Каунас и выходит в район Казла Руда».

Т.е., 23-я сд была приграничной (точнее сказать – «входила в состав первого оперативного эшелона»), шла на усиление диви-

216

зий уже находящихся на границе, и вывод ее по Плану прикрытия был на 4-й день после объявления мобилизации. Свой приказ она получила 15 июня. Теперь прикиньте – к какой дате она должна была выйти в район сосредоточения. Подскажу – 23-я сд к 22 июня прибыла на место готовая вступить в бой. А теперь решайте сами – «мобилизация», реальная, под видом «учений», «сборов» и т.п., в западных округах, когда по факту началась? И по какой директиве НКО и ГШ? Подскажу – при вводе ПП также начинается мобилизация. А вывод по ПП – это и есть – ввод ПП по факту…

Кстати, в это же день, 16 июня был подписан еще один приказ ВС ПрибОВО за № 00211 сс/ов Военному Совету 8 армии и начальнику инженерного управления ПрибОВО также явно подготовленный заранее (ЦАМО, ф. 344, оп. 5554, д. 19, л. 58- 60). О строительстве «противотанковых полковых и батальонных районов и ротных опорных пунктов, а также батальонных районов предполья и строительства железо-бетонных сооружений» в УРах «в июне месяце». Которым ставилась задача закончить эти работы к 1 июля, однако в «п.4» было указано: «Батальонные районы начатые строительством по майскому плану 1941 года закончить к 10 июня».

А теперь давайте глянем на судьбу генерала П.В. Богданова, который якобы вместе с полковым комиссаром Фоминовым погиб в первые же дни войны.

На самом деле Богданов не погиб и не пропал без вести. Как не погиб в том бою 23 июня и его комиссар Фоминов. Богданов Павел Васильевич (18.03.1939-23.06.1941), комбриг, с 05.06.1940 генерал-майор. После 23 июня видимо блудил в окружении. Объявился он 17 июля уже в немецком плену – сдался в плен добровольно и до ноября 1941 года он находился в лагере для военнопленных польского города Сувалки. Там он сразу в июле и выдал немцам полкового комиссара Фоминова и старшего политрука Колобанова, выслуживался став «комендантом» лагеря. Затем, дав согласие на сотрудничество с немцами, был переправлен в Германию. Писал от своего имени обращения к русскому народу и к генералам Красной Армии,

217

вербовал военнопленных в «Боевой союз русских националистов». Осенью 1942 года Богданов вступил в звании рядового в «дружину № 2», созданную СС для борьбы с партизанами. Впоследствии дружина вошла в состав 1-го русского национального отряда СС «Дружина» под командованием также попавшего в плен (без сознания) подполковника РККА В.В. Гиля (Родионова). Богданов участвовал в карательных акциях и дослужился вроде как до майора СС к апрелю 1 943 года. (Как показывает Е. Морозов, если быть точным, «В СС не было звания «майор», а для коллаборационистов в вермахте был установлен такой порядок службы, что они не имели права получать звания выше «капитан» (кроме единичных особых случаев». Т.е. Богданов смог выслужиться перед новыми хозяевами…).

Подполковник РККА В.В. Гиль (видимо из обрусевших немцев) в плену вошел в доверие к немцам (как «фольксдойче»?) и создал эту бригаду «Дружина» численностью под 2000 человек из пленных солдат и командиров к весне 1942 года. Вышел на контакт с партизанами, и 14 августа 1943 года организовал переход «Дружины» сначала к партизанам, а затем и на нашу территорию. Одним из условий для него было – казнить ряд лиц, указанных партизанами и арестовать бывшего генерала Богданова, доставив его в руки правосудия, в Москву. Гиль после этого воевал, был награжден орденом Красной звезды, получил полковника и погиб в бою в мае 1944 года в Белоруссии.

Богданов же попал под следствие, однако расстрелян был аж в 1950 году – видимо много интересного рассказал следствию… Можно напомнить – начштаба ПрибОВО генерал Кленов был арестован в июле 41-го и расстрелян в феврале 1942 года. Его заместитель, генерал Трухин (начальник оперотдела штаба ПрибОВО – С-ЗФ) также добровольно сдался в плен 27 июня 1941 года, с первых дней плена агитировал немцев на создание «РОА» и стал начальником штаба в «РОА» когда этим сбродом стал командовать в 1942 году генерал Власов, сдавшийся в плен также добровольно. Повешены оба в 46-м.

Вот такие вот люди в ПрибОВО срывали приведение войск в боевую готовность перед 21 июня…

218

О том, что дивизии ПрибОВО (и ЗапОВО) выходящие к границе не имеют боеприпасов, отмечали и немцы….

На сайте МО РФ «Документы. Первый день войны» выложен «Отчет о боевых действиях штаба 3 танковой группы за 22 июня 1941года» – «КП танковой группы. 29.5.41.ОТЧЕТ о боях за период с 22 по 29.6.1041г.». Эта Группа наступала на Вильнюс в том числе…

«Постепенно в течении дня 22.6. на основании данных о потерях и высказываниях пленных все более увеличивались признаки, что западне р. Неман, как и предполагалось, еще имеются крупные силы пр-ка.

Однако, были ли эти дивизии пр-ка полностью укомплектованы или же частично, или же только формировались, а поэтому и были слабо оснащены вооружением, оставалось неясным. Было установлено, что части не имели боеприпасов, и, якобы, были выброшены к границе для проведения маневров.

В течении 22.6. пр-к не предпринял никаких действий своей авиацией.

Не было никаких признаков целеустремленного и планового руководства войсками противника в целом.

Сопротивление оказывалось отдельными разобщенными друг от друга вражескими группами. Многочисленные полевые укрепления были недостаточно обеспечены гарнизонами или же не имели их вовсе.

Там, где противник встречался, он оказывал ожесточенное и храброе сопротивление, стоял насмерть. Донесений о перебежчиках и о сдавшихся в плен ниоткуда не поступало. Поэтому бои отмечались большей ожесточенностью чем во время Польской компании или Западного похода.

В 13-10 22.6. 39 армейский корпус захватил переправу через р. Неман у Алитус. В неповрежденном состоянии нашими войсками было захвачено два моста.

Первоначальная задача танковой группы – форсирование р, Неман – была выполнена без длительных боев на границе, что предполагалось Главным Командованием Сухопутных Сил. Эта задача

219

также была выполнена без какого-либо возведения временных мостов, для строительства которых были приняты все подготовительные меры еще во время сосредоточения и развертывания войск.

Также в первый день наступления переправа через р. Неман у Меречь была захвачена войсками 57 армейского корпуса.

Противник всюду отступал на восток. Как в тактическом, так и в оперативном отношении наше наступление явилось полной неожиданностью для противника и по всем данным, противник не был подготовлен к началу войны на указанный момент.»

Комментарии, как говорится – излишни…

А вот какие документы по 5-й танковой дивизии 3-го мехкорпуса ПрибОВО выложил 3.05.2013 года на своем сайте М.Солонин:

«Журнал боевых действий штаба 5 ГАП

18 июня 1941 г.

10-00. 5 ГАП в составе всех подразделений (010/17) продолжавший учебу в Оранских лагерях Литовской ССР штабом 5-й дивизии поднят по боевой тревоге и находился в районе Ораны № 2 с 18 по 20 июня 1941 г. Командовал полком майор Комаров, зам. командира по политчасти батальонный комиссар Бекаревич, начальник штаба майор Ткачев.

20 июня 1941 г.

4-00. Получен боевой приказ штадива-5 о сосредоточении полка к 8-00 в лесу 1,5 км восточнее Швабишки (8 км восточнее южного моста у Алитуса - М.С.).

7-50. Полк сосредоточился в лесу 1,5 км вост. Швабишки, где находился до 22 июня 1941 г. В этом районе была организована противотанковая круговая оборона и произведено оборудование блиндажей от воздушной бомбардировки.

22 июня 1941 г.

4-40. Германские бомбардировщики обстреляли с пулеметов лес, где находился полк, и начали бомбардировку г. Алитус. В лесу потерь не было; в г. Алитус убит командир 6-й батареи лейтенант Попов, два красноармейца артпарка полка, стоявшие на боевом посту, ранен инструктор пропаганды полка политрук Гусев и тяжело ранен ответсекретарь бюро ВЛКСМ сержант Тарасов.

220

5-20. Огневые взводы и взводы управления 1, 2, 3, 4, 5, 6-й батарей заняли огневые позиции на западной опушке леса 1,5 км вост. Швабишки, а в 16-00 открыли огонь по скоплениям мотомехчастей и пехоты противника в г. Алитус, его окраинам, по берегам р. Неман и по южному мосту через р. Неман города Алитус, в результате чего задержано продвижение мотомехчастей противника; последний пришел в замешательство и понес большие потери.

<…>

Тылы полка из района боя у Алитус до Вильнюс следовали вместе с полком, из района Вильнюс были направлены самостоятельно в район Ошмяны, Молодечно по дороге Вильно, Ошмяны, Молодечно. В Радошковичи получено приказание от генерал-майора Розанова - тылы и остатки полка направить в район Борисова для переформирования. Из района Борисова остатки полка и тылы были направлены на ст. Ельня Смоленской области.

Командир полка майор Ткачев

Начальник штаба ст. лейтенант Гришан» (ЦАМО, ф. 3005, оп. 1, д. 4, л.л. 44-49)»

Солонина удивляет – почему в ПрибОВО 17-18 июня по боевым тревогам поднимались дивизии? Ответ – простой – 16-17 июня по ПрибОВО состоялась директива о приведении в боевую готовность войск округа и ВВС округа. В которой была указана дата возможного нападения Германии – в ночь с 19 на 20 июня. Очень может быть, что номер у этой директивы – как раз №0199. По ней и поднимал Ф.Кузнецов устными командами, в том числе свои армии 18 июня, о чем и показал Собенников. Но об этой директиве – чуть позже…

(Примечание: Кстати, такое «ощущение» что Солонину специально подсовывали в ЦАМО документы по предвоенным дням, чтобы именно он, «резун» и опубликовал их. Чтобы именно через «резуна» Солонина и развалить бредовые «гипотезы» В. Резуна, чьим поклонником и последователем и является М. Солонин. Ведь только подлинными фактами и доками по предвоенным дням и можно «развенчивать» бред Резуна и его сторонников о том что СССР собирался сам первым напасть на Германию и Запад, и его

221

(а значит сегодня Россию) надо срочно тащить в Нюрнберг за развязывание Второй мировой войны.

И Солонин усердно и публикует эти документы по предвоенным дням, что на своем сайте, что в книгах своих новых, которые и разваливают бредни Резуна, хотя в книги он чаще всего те документы, что выкладывает на сайте – не показывает.

Однако как говорится – «не в коня корм». Солонин умудряется даже публикуя эти доки гнуть свое – Сталин собирался напасть первым в начале июля (23 июня!!!), и РККА поголовно разбежалась перед вермахтом, потому что солдаты и народ вообще, не желали воевать за «кровавый сталинский режим» и Советскую власть…)

Переходим сразу, для сравнения, к КОВО, к «воспоминаниям», в которых приводится достаточно точный текст приказа ГШ от 18 июня – генерал-майора П.И. Абрамидзе, бывшего командира 72-й горно-стрелковой дивизии 26-й армии. Дивизия Абрамидзе была «приграничной», и директива НКО и ГШ «№ 504205» от 12 июня, поступившая в Киев 15-го, её не касалась, т. к. отдельным пунктом этой директивы чётко было указано:

«Приграничные дивизии оставить на месте, имея в виду, что вывод их к госгранице, в случае необходимости, может быть произведён только по моему особому приказу...».

И 72-я приграничная дивизия стала выходить на свои рубежи обороны по ПП именно после того, как Абрамидзе получил особый приказ наркома 20 июня. И речь в ответе Абрамидзе идёт о приказе ГШ от 18-19 июня, о выполнении которого комдив докладывал в Москву телеграфом лично. И «вопросом № 2» и пытались выяснить после войны, как выполнялся этот приказ – о выводе войск прикрытия границы на рубежи обороны: «С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу?».

В 1989 году в ВИЖ умудрились сократить, а фактически переврать слова Абрамидзе по достаточно важному вопросу – о занятии самих рубежей обороны при приведении в боевую готовность и выводе приграничной дивизии в район рубежей обороны. Смо-

222

трим полный ответ генерала (есть также на сайте МО РФ Документы. Накануне войны»):

«3-й ВОПРОС.

С какого времени и на основании какого распоряжения части вверенного Вам соединения начали выход на государственную границу, и какое количество из них было развернуто для обороны границы до начала боевых действий?

ОТВЕТ.

Два стрелковых полка соединения были расположены и находились вблизи государственной границы с августа 1940 года (см-те карту).

187 сп – м. Бирче, а его 2 сб – Рыботоче, что 15 км. С.в. м. Бирче. Такое расположение 187 сп позволяло и позволило прикрыть надежно важные направления и занятие оборонительных позиций, согласно мобилизационного плана (МП-41), в течении двух-трех часов, так как эти позиции находились всего на удалении от 10 до 15 км.

14 сп также был расположен недалеко от границы т.е. – Устишки-Гольне (нет на карте), а его 1 сб – Лишане (9689). Таким расположением 14 сп прикрывался Санок-Хыревское и Санок-Добромильское направления. Указанные и все остальные подразделения и части соединения, находились в лагерном положении около своих военных городков.»

Вот это ВИЖ не показал – полки дивизии Абрамидзе находилась не в казармах, а в лагерях в «Районах сбора», когда она получила свой приказ выходить к рубежам обороны.

«20 июня 1941 года я получил такую шифровку Генерального штаба: “Все подразделения и части Вашего соединения, расположенные на самой границе, отвести назад на несколько километров, то есть на рубеж подготовленных позиций. Ни на какие провокации со стороны немецких частей не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу. Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года”.

Точно в указанный срок я по телеграфу доложил Генеральному штабу (кажется Оперативное Управление) о своевремен-

223

ном выполнении указанной шифровки. При докладе присутствовал командующий 26-й Армией генерал-лейтенант Костенко, которому поручалась проверка исполнения.

Кроме того, генерал-лейтенант Костенко приказал мне о немедленном выводе еще одного стрелкового полка в ночь 21 на 22.6 в район Лещева-Дольне (0403), Кузьмине (9803).»

И вот это – информацию об этом дополнительном приказе уже от Костенко для дивизии Абрамидзе ВИЖ пропустил (видимо для «краткости»).

«Перечисленные подразделения и части соединения не были развернуты для ведения боевых действий, но они находились в полной боевой готовности вступить в бой немедленно в случае нарушения немецкими войсками государственной границы.»

Как видите, никаких проблем для Абрамидзе не было в том, что его полки не заняли сами окопы к полуночи 21 июня. На это занятие окопов ему требовалось всего несколько часов, хотя поднимали приграничные дивизии в КОВО буквально за полчаса до нападения дай бог (об этом в следующей главе будет подробно). Главное что его 20 июня вывели к этим рубежам поближе и дали дату готовности – к 24 часам 21 июня!

А дальше он и дает свое мнение, почему ему запретили занимать сами окопы, и насколько это было оправдано для его дивизии – ВИЖ привел почему-то какие-то другие слова Абрамидзе – желающие могут легко найти сегодня их в интернете в ВИЖ № 5 за 1989г. …

«Трудно доложить – по чьим распоряжениям и соображениям мне не было разрешено занятие оборонительных позиций до начала боевых действий, но могу предполагать, что преждевременный вывод многих подразделений дивизии (согласно мобилизационного плана 1941 года) глубоко в центре полосы, был бы совершенно неправильным, т.к. немецкие войска могли атаковать наши позиции не по всему фронту, а только на флангах, т.е., на выгодных, для них направлениях. Так в действительности и произошло. Поэтому нецелесообразно было разбросать главные силы дивизии на всем протяжении фронта.

224

Остальные части и подразделения начали выход на государственную границу, как только был вскрыт мною пакет с мобилизационным планом.» (ЦАМО, ф.15, оп. 178612. д. 50, л. 152-171)

Т.е., занятие окопов данной дивизией раньше времени просто распылило бы личный состав по всему фронту обороны. Ведь именно равномерно и распределились бы силы дивизии в этом случае – по плану прикрытия. Однако Абрамидзе справедливо рассчитал, что немцы скорее ударят по флангам дивизии, на более удобных для наступления участках, и то, что до утра 22 июня полки его дивизии не заняли окопы позволило ему занять эти участки, на флангах, уже более плотнее. И это время ему вполне обеспечили пограничники и отдельные батальоны усиления от его дивизии на границе.

Смотрим ответ командира 135-й стрелковой дивизии КОВО генерала Смехотворова, часть его ответа, на «вопрос № 2» в публикации В.А. Рунова («Линия Сталина в бою». М., 2010г.):

«...До начала военных действий части 135 стр. дивизии на гос. границу не выводились и такового приказа не поступало. 18 июня 1941 года 135 стр. дивизия выступила из района постоянного расквартирования — Острог, Дубно, Кремец и к исходу 22.06.41 г. прибыла в Киверцы (10–12 километров с.-в. г. Луцка) с целью прохождения лагерного сбора, согласно приказа командующего 5 армии генерал-майора Потапова...».

Отвечая на вопрос № 2 Покровского, Смехотворов ответил странно: «До начала военных действий части 135 стр. дивизии на гос. границу не выводились и такового приказа не поступало». А потом вроде бы сам себя и опровергает: «18 июня 1941 года 135 стр. дивизия выступила из района постоянного расквартирования — Острог, Дубно, Кремец и к исходу 22.06.41 г. прибыла в Киверцы (10–12 километров с.-в. г. Луцка) с целью прохождения лагерного сбора...». Т. е. реально она двигалась в сторону границы.

Но чтобы понять «странность» в ответе, придётся разобраться в сути данного вопроса, смысл которого был примерно таким: «Вы-

225

водилась ли дивизия на госграницу «до начала боевых действий», и если да, то на основании какого приказа?». И для этого необходимо посмотреть в ПП КОВО, где занимала оборону 135-я дивизия в случае ввода в действие ПП.

«Согласно ПП 135-я стр. дивизия — корпусной резерв, в районе Молчанув, Локаче, Вулька Садовска. Штаб — кол. Александрувка (западнее г. Луцка – К.О.)

Выдвижение должно было проходить по следующим маршрутам: Упр. сд, 791 сп, 784 гап орб, обс из п.п.д. Острог по маршруту Острог — Варковице — Луцк — Войнице протяжённостью 170 км. Время сосредоточения — 10 утра, 6-й день.

396-й сп из п.п.д. Дубно — по маршруту Дубно — Берестечко — Ворохув протяжённостью 135 км. Время сосредоточения — 10 утра, 5-й день.

497-й сп из п.п.д. Шепетовка — по маршруту Шепетовка — Изяславль — Острог — Дубно — Луцк протяжённостью 230 км. Время сосредоточения — 10 утра, 9-й день...

Военным Советом КОВО были заготовлены исполнительные документы по ПП, а именно, директива № 001 ВС 5-й армии и исполнительные документы командирам соединений. Все документы являются приложениями к ПП.

19-го июня № А1-002049 Записка по плану прикрытия (КОВО) со всеми приложениями (в том числе приложение № 8 „Тетрадь № 8. Исполнительные документы (директивы, приказы и приказания Командующим армий и командирам соединений)”) представлена в ГШ на утверждение...» (Чекунов С. Л. – «Сергей ст.», архивный копатель).

Согласно воспоминаниям начштаба ОдВО М.В. Захарова, окружной ПП поступил на утверждение в ГШ 20 июня 41-го. ПП ОдВО в ГШ утвердить также не успели. Однако не играет никакой роли, были ли утверждены планы прикрытия в Москве или нет – их в округах должны были знать, т. к. перед отправкой в ГШ их и должны были отработать все командиры «в части их касающейся», вплоть до командиров дивизий и полков. И это хорошо будет видно, например, на «воспоминаниях» комдива Зашибалова из ЗапОВО.

226

Так вот, 135-я сд в составе 27 ск 5-й армии должна была находиться по плану прикрытия в районе, западнее г. Луцка, что находится в 70 км от границы, в районе г.г. Молчанов-Локачи. Однако дивизию вывели чуть севернее г. Луцка, в городок Киверцы. В новый, отличный от плана прикрытия район. А в связи с тем, что комдив не был знаком с новым планом прикрытия и не знал, куда он убывает со своей дивизией в случае войны, он и ответил только то, что знал: «18 июня 1941 года 135 стр. дивизия выступила из района постоянного расквартирования... и к исходу 22.06.41 г. прибыла в Киверцы... с целью прохождения лагерного сбора...».

Также 135-й сд ставился срок прибытия – 6-й день после начала движения. Т. е. 24 июня, если считать, что выступила она 18-го. Но прибыла она уже к вечеру 22 июня к месту дислокации и сосредоточения. Т.е. ей ускорили выдвижение…

Согласно приказа командующего 5-й армии генерал-майора Потапова дивизия убывала всего лишь на некие «учения», «лагерные сборы», но не в связи с тем, что ожидается нападение. О скорой войне командиры догадывались, конечно, но вышестоящие начальники, прямые и непосредственные – в округах, умышленно ориентировали их именно на «учения». Но никак не на то, что они начинают выполнять именно планы прикрытия госграницы, в связи с возросшей угрозой войны и нападения Германии в ближайшие считанные дни! Тем более что их выводили не в районы, расписанные в плане прикрытия округа, которого они к тому же в глаза не видели.

И, похоже, до них также не довели, что выдвижение началось не по решению окружного командования, а на основании директивы НКО и ГШ от 12 июня, и не на какие-то «учения»: «Для повышения боевой готовности войск округа к 1 июля 1941 г. все глубинные дивизии и управления корпусов с корпусными частями перевести ближе к госгранице в новые лагеря, согласно прилагаемой карте...». В которой требовалось самое важное: «С войсками вывести полностью возимые запасы огнеприпасов и горюче-смазочных материалов», а это уже не просто «лагерные сборы». И это недоведение сути директивы Москвы до подчиненных и есть расхолаживание подчинённых в чистом виде.

227

Таким образом, генерал Смехотворов ответил то, что знал лично сам — именно на прикрытие госграницы, согласно ПП, его дивизия не выводилась. Так как данная дивизия была дивизией не прикрытия границы, а резерва. Они шли для «прохождения лагерных сборов» в «новые районы», но не предусмотренные ПП, о котором комдив не имел никакого представления. Короче, мало того, что комдивы не знали планов обороны, так их ещё и гнали в районы, которые не соответствовали этим планам и «на учения» которые в принципе не планировались директивой ГШ от 12 июня.

Но! Войска КОВО и не должны были по «плану Жукова» занимать оборону согласно ПП округа, т. к. войска КОВО готовили не к обороне, а к ответному наступлению! Но при этом, похоже, Кирпонос саботировал Жуковские «планы».

Смехотворов (как и Абрамидзе) не только не был знаком с новым ПП в «части его касающейся» (а это уже прямая вина командования округом и армии), но он также, как и тот же Рокоссовский, не был извещён своими непосредственными начальниками, командиром 27-го ск генерал-майором П.Д. Артеменко и командующим 5-й армии генерал-майором М.И. Потаповым, о пришедшей в округ 15 июня директиве, которая ещё и фактически отменяла майский план прикрытия для КОВО. Отменяла фразой в начале текста этой директивы: «Перевести ближе к госгранице в новые лагеря, согласно прилагаемой карте...» и 135-я стрелковая дивизия убыла в новый район, не соответствующий ПП КОВО. И не зная что ей необходимо везти с собой полностью возимые запасы б/п и ГСМ.

Командирам дивизий 5-й армии, которые вроде не оговорены в директиве от 12 июня, но которых данная директива о начале выполнения плана прикрытия также касается, ставилась задача на передислокации к новым местам именно после 15 июня. И именно в виде неких «учений». И это были именно «учебные» марши без приведения в боевую готовность. Т. е., согласно тогдашним правилам приведения в повышенную и полную боевую готовность, дивизия в этом случае в боевую готовность «повышенная» не приводилась.

Это было не более чем «перемещение из п. А. в п. Б». Командиры дивизий не были ориентированы на начало войны, или хотя бы

228

на повышение боевой готовности своих частей в связи с угрозой войны в ближайшие дни, о чём командование округов ставилось в известность Москвой и лично Сталиным. Когда он их обзванивал все эти дни лично (маршал Голованов и приводит пример такого разговора Сталина с тем же Павловым в последние недели перед 22 июня, в котором Сталин ориентирует Павлова на готовность к скорой войне). Т. е. командование округов не настраивало своих подчинённых на скорую войну, всё делалось формально. Сомневаетесь, что Сталин в эти дни сообщал кирпоносам, что в ближайшие дни будет война? Об этом чуть позже…

Интересно то, как «лукавили» командиры в КОВО. Ведь в директиве от 12 июня вроде бы нет указаний на перемещение конкретной 135-й дивизии в составе 27-го ск. Поэтому вроде бы его ставить в известность штаб КОВО не обязаны о директиве от 12 июня. Но Кирпонос и тот же мехкорпус К.К. Рокоссовского (как и другие мехкорпуса КОВО), который дислоцировался недалеко от этой дивизии, не поставил в известность о директиве Москвы – о приведении в б.г. мехкорпусов. Эта дивизия также была в резерве (своего стрелкового корпуса, не округа), как и 24-й мехкорпус, и 45-я танковая дивизия, и 9-й мк Рокоссовского, и 16-й мк, и 19-й мк КОВО. Видимо поэтому и повышать её «б/г» «не было нужды».

Однако первой фразой директивы от 12 июня сказано «твёрдо и чётко»: «Все глубинные дивизии и управления корпусов с корпусными частями перевести ближе к госгранице в новые лагеря».

Директива НКО и ГШ для мехкорпусов от 14-16 июня не все мехкорпуса КОВО предлагала выводить в полевые лагеря, согласно «прилагаемой карте». А только часть – самые боеспособные – «первой линии». И тому же корпусу Рокоссовского по этой директиве и на этой карте свой район сосредоточения не был указан и поэтому 9-й мк не был поднятпо тревоге как аэто делалось с 4-м и 19-м мк. А указанным в директиве от 12 июня конкретным корпусам всего лишь ставится задача на конкретный способ выполнения данной директивы – выдвигаться «согласно прилагаемой карте» так-то и так-то. Но карта эта пока не публиковалась…

229

Но тут возникает вопрос – а для КОВО была своя «телеграмма ГШ от 18 июня», для всего округа, или только для отдельных его дивизий Генштаб слал такие приказы?

В директиве от 12 июня для КОВО указано: «...Все глубинные дивизии... перевести... в новые лагеря, согласно прилагаемой карте». И карта эта – скорее всего соответствует предыдущему ПП округа. Но если Генштаб вносил изменения (вполне без «злого умысла») в план обороны конкретного округа, то в округе в любом случае должны были командирам дивизий и корпусов дать определённые команды об этом. Всем. И приграничным в том числе – если конечно округ собирается обороняться!

То, что «согласно прилагаемой карте» дивизии и корпуса шли уже не в те районы, что предусматривались для них майским планом прикрытия КОВО, не значит, что командование округа не обязано было ставить прямую задачу. Именно не на «лагерный сбор». Но, в любом случае, командиры дивизий и корпусов не имели никакого понятия о том, что в округа пришёл приказ о фактическом начале выполнения плана прикрытия. Их в этом случае и обязаны были оповестить именно о том, что началось выполнение движения в районы сосредоточения согласно приказа НКО и ГШ! Ведь тот же маршал Баграмян достаточно прямо написал, что такую команду на выполнение (якобы) плана прикрытия госграницы в КОВО они получили в штабе округа 15 июня, т. е. когда в Киевский округ 15-го числа пришли директивы от 12 июня 1941 года:

«В первом эшелоне, как и предусматривалось планом (планом прикрытия госграницы – К.О.), готовились к развёртыванию стрелковые корпуса, а во втором — механизированные (по одному на каждую из четырёх армий). Стрелковые соединения (приграничные дивизии – К.О.) должны были во что бы то ни стало остановить агрессора на линии приграничных укреплений, а прорвавшиеся его силы уничтожить решительными массированными ударами механизированных корпусов и авиации. В дополнение к плану прикрытия директива наркома (от 6 мая 1941 года – К.О.) требовала от командования округа спешно

230

подготовить в 30–35 километрах от границы тыловой оборонительный рубеж, на который вывести пять стрелковых и четыре механизированных корпуса, составлявшие второй эшелон войск округа.

Все эти перемещения войск должны были начаться по особому приказу наркома... («Приступить к выполнению КОВО-41» – К.О.)

В Москве, безусловно, обстановку по ту сторону границы знали лучше нас, и наше высшее военное командование приняло меры. 15 июня мы получили приказ начать с 17 июня выдвижение всех пяти стрелковых корпусов второго эшелона к границе. У нас уже всё было подготовлено к этому. Читатель помнит, что мы ещё в начале мая по распоряжению Москвы провели значительную работу: заготовили директивы корпусам, провели рекогносцировку маршрутов движения и районов сосредоточения. Теперь оставалось лишь дать команду исполнителям. Мы не замедлили это сделать...». (Так начиналась война, М. 1971г.)

Особо въедливые критики заявляют, что раз не было прямой команды на ввод в действие плана прикрытия (к примеру, «простой» телеграммой «приступить к выполнению КОВО-41»), то значит, ПП не вводился в действие до 22 июня! И это правда – ПП до нападения Германии формально не «вводился» и не объявлялся (точнее – вводился но – буквально за час до нападения и об этом в следующей главе...).

Маршал Баграмян пишет, что ПП КОВО предусматривал наличие 1-го и 2-го эшелонов обороны, которые должны были выводиться в свои районы сосредоточения или обороны «по особому приказу наркома...» И далее он пишет, что «15 июня мы получили приказ начать с 17 июня выдвижение всех пяти стрелковых корпусов второго эшелона к границе». «Приказ», о котором говорит Баграмян, для КОВО в те дни был такой – директива НКО и ГШ Военному совету КОВО № 504205 от 12 июня 1941 г. о выводе «глубинных» дивизий. А также и мехкорпуса получили свою отдельную директиву на вывод в районы сосредоточения и приведение в полную б/г.

231

Как говорится, судите сами, получали в округах команду на начало выполнения плана прикрытия или нет. И что вообще означают директивы НКО и ГШ от 11-12 июня для западных округов – «начало фактического выполнения плана прикрытия» или «не понятно что»? Хотя надо помнить – КОВО выводили не по Плану прикрытия как ОдВО, Белоруссию и Прибалтику. Поэтому приграничные дивизии КОВО общего для всех этих дивизий «пр. ГШ от 18 июня» не получали.

Баграмян пишет, что с 15 июня якобы начался вывод только стрелковых корпусов КОВО. Но мы сегодня знаем, что в эти же дни Киев получил и для ВСЕХ мехкоорпусов отдельную директиву на приведение в полную б.г. с выводом минимум в «Районы сбора». Однако в КОВО не все мехкорпуса были подняты к 21 июня. Т.е. Кирпонос занимался саботажем директивы НКО и ГШ по мехкорпусам!

Баграмян пишет что в «дополнение к плану прикрытия директива наркома требовала от командования округа спешно подготовить в 30–35 километрах от границы тыловой оборонительный рубеж, на который вывести пять стрелковых и четыре механизированных корпуса, составлявшие второй эшелон войск округа. Все эти перемещения войск должны были начаться по особому приказу наркома.»

А затем Баграмян и пишет что «15 июня мы получили приказ начать с 17 июня выдвижение всех пяти стрелковых корпусов второго эшелона к границе». Т.е., Кирпонос поднял стрелковые корпуса, но мехкорпуса оставались в казармах.

Т.е., директивами НКО ставилась задача подготовить тыловой оборонительный рубеж для всех дивизий 2-го эшелона КОВО и быть готовыми выводить туда войска. Однако директива НКО от 12 июня требовала выводить войска КОВО не по ПП, а по некой каре – для подготовки немедленного встречного наступления. Но точно разобраться с этим мы сможем только по карте, приложенной к директиве НКО от 12 июня для КОВО, или если почитаем ответы генералов и их мемуары и сравним. Баграмян в справке «о полученных письмах от участников начального периода Великой

232

отечественной войны на просьбу начальника Главного Военно-научного управления Генерального штаба Советской Армии за 1951-1952 годы. 21.03.1953г.» указал:

«3) Разработку документации в 5, 6, 26 и 12 армиях до полка включительно (5, 6, 26 и 12 армии составляли 1-й эшелон фронта).

4) Положение остальных войск (пять СК, семь не закончивших формирование механизированных корпусов и части усиления), составляли второй эшелон.»

Смотрим из полного ответа маршала, с сайта МО РФ:

«2. С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто для обороны границы до начал военных действий.

Войска прикрытия – первый оперативный эшелон, дислоцировались непосредственно у границ и начали развертывание под прикрытием укрепленных районов с началом военных действий. Заблаговременный их выход на подготовленные позиции Генеральным Штабом был запрещен, чтобы не дать повода для спровоцирования войны со стороны фашистской германии.

Оперативные резервы фронта начали выдвижение из районов постоянной дислокации:

– стрелковые корпуса за пять дней до начала военных действий. Они не успели выйти в намеченные для них районы. Начало боевых действий застало их в 3-5 переходах (100-150 км) от рубежа развертывания;

– механизированные корпуса в пунктах постоянной дислокации были подняты по боевой тревоге и начали выдвижение в районы сосредоточения с началом боевых действий. Пункты дислокации: 22 мк – КОВЕЛЬ, 4 мк – ЛЬВОВ, 8 мк – ДРОГОБЫЧ, 10 мк – ЗЛОЧУВ, 9 мк – ШЕПЕТОВКА, 19 мк – ЖИТОМИР, 24 мк – ПРОСКУРОВ.»

Т.е. маршал четко показал, какие войска были приграничными – дивизиями 1-го эшелона, а какие «глубинными» – дивизиями 2-го эшелона. Мехкорпуса КОВО, как входящие в состав армий, так

233

и резерва, были именно «глубинными дивизиями». Которые тоже надо было выводить по директивам НКО. Баграмян пишет что «Заблаговременный выход» приграничных дивизий «на подготовленные позиции Генеральным Штабом был запрещен, чтобы не дать повода для спровоцирования войны со стороны фашистской германии». Но это лукавство. Вывод той же дивизии Абрамидзе к ее рубежам по ПП – делался именно заблаговременно…

Но тому же генералу Рябышеву 20 июня поставили задачу не на вывод его 8-го мк, и не на приведение в б.г. хотя бы в местах дислокации, а на проведение рекогносцировки – с готовностью к выдвижению по первой же команде. А вот другой мехкорпус, 4-го мк Власова, 19-20 июня начал выводиться в свой район сосредоточения по ПП. Т.е., реально мехкорпуса КОВО после 15-18 июня должны были выводиться в районы сосредоточения и приводиться в полную б.г.! Но! Одни выводились, а другие нет – потому что директива ГШ на это касалась только самых боеспособных мк, а не всех, увы….

Смотрим воспоминания И.С. Калядина, начальника отдела политической пропаганды – заместителя командира 19-го мехкорпуса, который написал следующее о предвоенных днях своего корпуса:

«19-й механизированный. Последние мирные дни.

* * *

Утром 19 июня меня неожиданно пригласил к себе командир корпуса. В его кабинете собрались начальник штаба полковник К.Д. Девятов, начальник оперативного отдела майор А.И. Казаков, начальники родов войск и служб. Был здесь и незнакомый мне полковник из штаба округа. Как только я вошел, генерал Фекленко, обращаясь к нему, сказал:

— Прошу вас, товарищ полковник, говорите.

Представитель штаба округа проинформировал собравшихся об активизировавшейся в последние дни наземной и воздушной разведке, проводимой противником на границе с СССР, и о том, что гитлеровское руководство не реагирует на соответствующие представления нашего правительства. (Речь идет о «Сообщении ТАСС» от 13-14 июня – К.О.)

234

— В ближайшие дни возможно нападение гитлеровской Германии на нашу страну, — прямо сказал полковник. — В связи с этим Военный совет КОВО принял ряд важных решений. В частности, в течение сегодняшней ночи оперативное управление округа будет выведено на полевой командный пункт в районе города Тернополь. Командованию 19-го механизированного корпуса предлагается в ночь на 20 июня в целях предосторожности и защиты танковых дивизий от внезапных ударов с воздуха вывести все танки и артиллерию, автотранспорт и узлы связи, а также бронемашины механизированных частей из парков в безопасные места согласно утвержденному плану развертывания по варианту № 1. Подразделения ПВО получили боевую задачу по прикрытию районов новой дислокации войск...

Полковник уехал, а мы остались в кабинете, ожидая распоряжений комкора. Какое-то время он молчал. Потом встал, оглядел присутствовавших и сказал:

— <…> Причину вывода частей и соединений из гарнизонов не разглашать. На вопросы, кто бы их ни задал, будете отвечать, что это учебная тревога. Так сказать, тренировка. Партийные и советские руководители областей узнают обо всем по своей линии.

Комкор приказал начальнику штаба вместе с начальниками родов войск, а также отделу пропаганды в течение ближайших двух часов составить (соответственно) план вывода соединений и план партийно-политических мероприятий на этот период.»

Как видите, штаб КОВО отправляя 19 июня офицеров поднимать мехкорпуса, также доводил через них то, что им самим сообщили из Москвы – в ближайшие дни возможно нападение Германии! Это к вопросу о том – ожидали ли в Кремле, НКО и ГШ нападение Гитлера до 22 июня и доводили ли эту информацию до кирпоносов-павловых! И когда начали готовить для запокругов директивы на вывод войск по ПП. Доводили ли дату «22 июня» как дату нападения в эти дни? Доводили, так как написал Калядин – в «ближайшие дни возможно нападение гитлеровской Герма-

235

нии на нашу страну». И дальше мы рассмотрим, как это делалось в ПрибОВО – какие даты нападения доводили вплоть до полков!

Данный 19-й мк 12-й армии, входящий во 2-й эшелон и резерв КОВО, 19 июня 1941 года получил от ВС округа приказ на вывод корпуса своим ходом в район сбора (сосредоточения) по ПП, с приведением соответственно в полную б.г.. Сначала от представителя штаба округа, скорее всего кого-то из оперотдела штаба, а затем к обеду пришел и письменный приказ от Кирпоноса или Пуркаева. При этом подъем корпуса Фекленко проводил под видом учений, но по боевому варианту. И – вывод это проводился по отдельной директиве НКО после 14 июня для отдельных мехкорпусов…

19-й мк входил в состав 12-й армии и был в резерве КОВО. Как и 9-й мк Рокоссовского, входивший в 5-ю армию КОВО. Однако к Фекленко 19 июня приехал представитель штаба округа с приказанием выводить корпус в район сосредоточения, а позже пришел и письменный приказ на вывод, а вот Рокоссовскому такого приказа не поступало. Как не получали такие же приказы другие, более боеспособные и имеющие больше танков чем Фекленко, 8-й, 15-й и 22-й мк. Также представитель штаба округа сообщил, что части ПВО КОВО в этот же день, 19 июня получило свой приказ о приведении в боевую готовность – «Подразделения ПВО получили боевую задачу по прикрытию районов новой дислокации войск».

«Вскоре после отъезда представителя округа, примерно в полдень, в штаб корпуса поступило письменное распоряжение штаба КОВО о передислокации соединений в запасные районы. Его тут же продублировали командирам соединений и корпусных частей. Вечером обе танковые и моторизованная дивизии оставили зимние квартиры в Бердичеве, Житомире, Виннице и вышли в назначенные районы сосредоточения.

Уже в сумерках мы с генералом Фекленко догнали на марше полки 43-й танковой дивизии.

<…>

К двум часам ночи (20 июня – К.О.) сосредоточение частей закончилось. До утра личному составу было приказано отдыхать.

236

Возвратившийся в штаб корпуса полковник Девятов доложил, что и в Житомире, и в Виннице вывод соединений прошел так же успешно.

В течение следующего дня в районы сосредоточения войск небольшие колонны автотранспорта вывезли склады с продовольствием и боеприпасами. На зимних квартирах согласно приказу командира корпуса остались лишь штабы да дежурные подразделения — точь-в-точь как это всегда делалось во время учебных выходов в поле.

Два дня под руководством командиров личный состав занимался проверкой материальной части вооружения и боевой техники, устранял выявленные в ходе марша неисправности. Опыт лучших подразделений и отдельных воинов тотчас же распространялся агитаторами и отражался в стенной печати.

К вечеру 21 июня командиры дивизий и корпусных частей доложили о полной боевой готовности.»

Штаб корпуса оставался в Бердичеве. Вывод же частей корпуса был в район сосредоточения, а точнее в «Район сбора» (он часто располагается всего в нескольких км от «зимних квартир» дивизий), где дивизии и приводят в полную боевую готовность, после чего мехкопус и должен был ждать следующих указаний. По существующему тогда порядку действий войск прикрытия при объявлении тревоги те же армейские резервы должны были выйти в район сбора в течении 32-155 часов после получения соответствующей команды. Дивизии 19-го мк вышли в свои районы буквально за 12 часов, а срок готовности мехкорпусов в «Районах сбора» летом составлял всего 2 часа. Т.е. после выхода в «Район сбора» мк приводились в б.г. полная в течении 2-х часов (зимой – 3 часа давалось).

«Мы с полковым комиссаром Емельяновым тоже шагали по пустеющим с каждой минутой улицам Бердичева <…>. Увидев ярко освещенные окна квартиры генерала Фекленко, мы после недолгих колебаний решили зайти, надеясь услышать что-нибудь новое. Николай Владимирович обрадовался нам. Сразу предупредил, что никакой информации, никаких указаний сверху не получал.

237

Пригласил сесть. Начали еще раз обсуждать создавшееся положение, как оно представлялось нам тогда. На всякий случай комкор подошел к аппарату прямой связи с дивизиями. Позвонил в одну, другую, третью. Отовсюду получил немедленный отзыв оперативных дежурных, четкий доклад о состоянии дел.

— Что ж, служба идет нормально, — сказал генерал. — Это хорошо. Беспокоить комдивов не будем. Странно одно: дали указание вывести войска с зимних квартир, мы доложили о выполнении приказа, а работники штаба округа как воды в рот набрали. Неужели нет никаких данных? Странно... Ну да ладно. Поживем — увидим. А теперь отдыхать! Хотя, честно говоря, ложиться мне вовсе не хочется...

Так и разошлись, не ведая, что провожаем последний мирный день.»

А вот это практически обвинение Кирпоноса… Вечером 21 июня Жуков звонил в округа и предупреждал о возможном нападении Германии в ночь на 22 июня. Однако в армии и корпуса об это не сообщили. И после того как Жуков в полночь позвонил и приказал Кирпоносу приводить войска в боевую готовность не дожидаясь поступления т.н. «Директивы №1» тот до самого нападения немцев ничего в войска не сообщил. И никого не поднял. Войска КОВО будили немецкие снаряды и бомбы, но об этом в следующей главе поговорим….

«Воскресенье, 22 июня 1941 года.

Резко, требовательно звонит телефон в моем кабинете. Мгновенно просыпаюсь <…>.

— Доброе утро, товарищ полковой комиссар. Хотя какое оно, к черту, доброе. Беда, Иван Семенович, нас бомбят...»

Чтобы не разрывать воспоминания комиссара сразу покажем, как действовал штаб КОВО утром 22 июня.

«В штабе корпуса собрались уже несколько человек, в основном начальники родов войск, получившие аналогичные сообщения по своей линии. Тут же приехал комкор.

«Фашистская авиация громит приграничные города», — докладывали из всех дивизий. Над Бердичевом вражеские самолеты пока

238

не появлялись. Суммировав донесения с мест, полковник Девятов вручил комкору итоговую сводку, и тот доложил обстановку начальнику штаба округа генералу М.А. Пуркаеву.

— Через несколько минут получите важные указания, — предупредил Пуркаев. — Из штаба не отлучаться.

Минут двадцать мы сидели молча, ожидая звонка. Потом генерал Фекленко не выдержал и приказал полковнику Девятову:

— Отдавайте, Кузьма Демьянович, распоряжение: всем штабам немедленно подняться по тревоге — и в леса, к войскам. Обстановку докладывать оперативному дежурному штаба корпуса через каждый час.

Прошло еще минут тридцать. Звонка все не было. Связались с оперативным дежурным по штабу округа. Связь дали мгновенно, но новостей никаких, узнали лишь, что немцы бомбили Киев.»

Как видите, Кирпонос даже после начала войны, после 4 часов утра не давал никаких приказов и команд в войска! Никакой боевой тревоги не объявлял! И это, кстати, мы увидим в ответах командиров КОВО на следующий вопрос Покровского – о ночи на 22 июня…

После этого Фекленко принял решение отправить штаб корпуса из Бердичева на полевой КП, а самому с комиссаром и оперативной группой остаться и ждать звонка Пуркаева с задачей для корпуса. Также следовало оповестить местные партийные и городские власти и начать эвакуацию семей командиров согласно мобплана. Вскоре прошли звонки от комдивов о том, что их штабы убыли «в район расположения частей».

«Еще через час (около 5 часов утра – К.О.) был получен доклад, что все штабы на местах, ждут дальнейших указаний. А указаний — ясных, четких и конкретных — мы пока дать не могли.

Наконец генерал Фекленко поднял трубку и приказал связать его с генералом Пуркаевым.

— Генерал у командующего. Как только вернется, доложу о вашем звонке, — ответил адъютант.

239

Долгожданный звонок раздался только через два с половиной часа (после 7 часов утра!!! – К.О.). Генерал Пуркаев попросил взять кодированную карту и переговорную таблицу. Генерал Фекленко и полковник Девятов, вооружившись карандашами, картами и таблицей, стали слушать. К трубке параллельно подключенного аппарата прильнул майор Казаков, приготовившийся записывать приказ.

Разговор закончился примерно через четверть часа. Еще через 15 минут Девятов и Казаков расшифровали и доложили приказ командующего Юго-Западным фронтом (так стал именоваться с 6.00 22 июня Киевский Особый военный округ) генерал-полковника М.П. Кирпоноса. Командиру 19-го механизированного корпуса предстояло поднять войска по боевой тревоге и сосредоточить их в районе Клевань, Варковичи, исключая Ровно. Двигаться было предписано тремя колоннами: 40-й танковой — по маршруту Житомир, Новоград-Волынский, Ровно, Клевань; 43-й и штабу корпуса — Бердичев, Романово, Дубровка, Березов, Стадники, Здолбунов, Ровно; 213-й — Винница, Бродецков, Шепетовка, Острог, Варковичи. Эвакуировать семьи было разрешено согласно утвержденному плану.

Все, как говорится, встало на свои места. Дивизиям надо было совершить марш протяженностью от 180 (40-й) до 230 (213-й) километров. Причем в очень сжатые сроки. Следует подчеркнуть, что варианты вывода соединений в безопасные районы сосредоточения и последующих маршей к границе были практически основательно отработаны в корпусе еще в мирное время. Достаточно было передать соответствующие команды в штабы дивизий и корпусных частей, как там тотчас же приступили к их исполнению.

<…>

В ожесточенную схватку с противником соединения корпуса вступили лишь 26 июня, на второй день после сосредоточения основных сил в районе Ровно. Правда, еще в ночь на 25 июня передовым отрядам 40-й и 43-й танковых дивизий пришлось по приказу Военного совета фронта вступить в бой с гитлеровцами.

240

Одновременно с частями 9-го механизированного корпуса генерала К.К. Рокоссовского, действовавшими правее, наши танкисты нанесли вспомогательный удар в южном направлении и даже продвинулись на 15–20 километров, что способствовало временной стабилизации положения на этом участке. Но силы в передовых отрядах 9-го и 19-го корпусов были незначительны, действовали они разрозненно, по расходящимся направлениям, поэтому задача по разгрому просочившихся танковых подразделений 3-го механизированного корпуса немцев из группы генерала фон Клейста не была выполнена...»

А дальше Калядин пишет об интересном документе…

«Утром 25 июня штаб корпуса получил информационную сводку политуправления Юго-Западного фронта о положении на фронтах. Войска ЮЗФ в первые же часы и дни понесли тяжелые потери, говорилось в информационной сводке, особенно о самолетах на подвергшихся бомбардировке аэродромах. Авиация противника господствует в воздухе. В районе Сокаля и Владимир-Волынского идут тяжелые танковые бои. <…>

Основной причиной наших неудач Военный совет ЮЗФ считал не только преимущества, которые враг получил вследствие внезапности вторжения, но и то, что мощному удару врага на первых порах противостояли лишь пограничники и незначительное количество подразделений общевойсковых армий прикрытия, занятых на оборонительных работах во вновь создаваемых укрепрайонах.

Главные силы фронта, указывалось далее, выдвигаются в настоящее время из глубины, занимают оборону или по частям, по мере подхода к району боевых действий, вводятся в бой.

В силу изложенных выше причин Военный совет ЮЗФ, подчеркивалось в сводке, вынужден был перенести контрудар по вражеским войскам с 22 на 25 июня. Выражалась уверенность, что командный и весь личный состав войск фронта выполнит свой долг и враг будет отброшен к границе. Далее политуправление фронта обязывало командиров и политработников всеми доступными средствами и методами политической пропаганды довести

241

до каждого воина, не скрывая правды, сведения о сложившейся обстановке, мобилизовать личный состав войск на беспощадную и самоотверженную борьбу против фашистских полчищ, вторгшихся в пределы нашего государства.» (Калядин И. С. За каждую пядь земли... — М.: Воениздат, 1983г., с.8-28. Литературная запись А.Н. Бессараба. Есть в интернете.)

Как видите, ответный удар в штабе округа планировали именно как немедленный, чуть не на день нападения врага. И общая картина примерно такая – КОВО готовили к ответному наступлению по «южному» варианту «Соображений» марта 41-го «от Жукова». И на границе к моменту нападения были только пограничники и отдельные полразделения от приграничных дивизий. Мехкорпуса в этом ответном ударе играли важнейшую роль – не зря в 4-й мк Власова поставили чуть не половину всех Т-34 выпущенных в СССР к 22 июня. Комкоры получили команду выводить свои корпуса в районы сосредоточения в районы примерно соответствующие ПП, а также провести рекогносцировку направлений своих ударов до самой границы. Однако уже, похоже, Кирпонос начал что-то вытворять с этим выводом – комкор 8-го мк Рябышева до 21 июня только рекогносцировку провел, а другие мк вообще никаких команд не получали, а ведь их в КОВО было аж восемь. Т.е., до 21 июня и мехкорпуса поднимали и в любом случае довели до кирпоносов, что нападение возможно в ближайшие дни. Скорее всего, кирпоносам-павловым и саму дату нападения Германии – «22 июня» сообщили в итоге, но уже они ее своим подчиненным не доводили.

Москва слала аналогичные по сути директивы в разные округа, и в ПрибОВО свои мехкорпуса поднимали еще 16-17 июня и в КОВО подъем мк проводили по своей отдельной директиве для мехкорпусов. При этом из восьми мехкорпусов КОВО в 4-х мк было свыше 700 танков, но поднимали, почему-то только 4-й мк (979 танков) и 19-й (453 танка), но в любом случае делалось это по указанию Москвы. И в ЗапОВО также 16 июня начался подъем ударного, 6-го мехкорпуса (о нем чуть позже).

Однако по ПП в том же мк Власова задача была такая:«2. Основной задачей 8-й танковой дивизии было: а) в составе 4 МК прикрыть

242

отмобилизование частей Красной Армии. … в) не дать возможности противнику выйти в тыл отмобилизуемых частей КА». (Из отчета о боевых действиях 8-й тд 4-го мк КОВО-Ю-ЗФ с 22.06.41 по 1.08.41. ЦАМО, ф. 38, оп. 11360, д. 2, л.л. 148-152. Выложил на своем сайте М.Солонин 29.11.12г.)

А вот командир 135-й дивизии КОВО даже рекогносцировку местности района сосредоточения своей дивизии не проводил. Не проводил, т. к. от него этого не требовали и никакую «инициативу» в данном случае, как, наверное, думают многие, он проявлять не обязан был. Ведь его дивизия, как и дивизия, где начштаба был полковник Новичков, в составе корпуса шла для «проведения лагерного сбора», а не на рубеж обороны! А для «лагерных сборов» рекогносцировку местности, «рубежа обороны», не проводят. И также не проводят рекогносцировку местности, если не собираются на ней обороняться.

А теперь вспоминаем о 23-й и 48-й приграничных дивизиях ПрибОВО, что шли не «для лагерного сбора» к границе и на основании точно такой же, полученной 14-15 июня в округе директивы НКО «Для повышения боевой готовности...».

Приказы ВС ПрибОВО на вывод приграничной 48-й сд 8-й А и 23-й сд 11-й А в принципе идентичны по поставленным задачам. Т.е. Директивой НКО и ГШ от 12 июня фактически вводились Планы прикрытия округов. По которому «глубинные» дивизии и перебрасывались на их рубежи обороны или сосредоточения к границе. И не забываем, что по ПП они должны были выйти к границе аж на 2-й – 4-й день после объявления «мобилизации».

Директива от 12 июня для ПрибОВО пока не опубликована. Но обратите внимание, что для каждой приграничной дивизии этого округа командование «лично» ставит задачу на вывод в их районы обороны на границу: «вывести и расположить на стоянку … Точно районы для полков обрекогносцировать и определить в течение 14 и 15.6».

Т. е., дивизиям ставится задача вовсе не на проведение «лагерных сборов» – для «лагеря» рекогносцировку огневых позиций не делают.

243

И в данном случае вовсе не важно, в резерве находится часть или она должна вскоре вступить в бой. И наверняка ответы командира и начштаба этой 23-й сд на вопросы Покровского после войны так же отличаются от ответов комдива Смехотворова из КОВО. (О «странностях» в директивах от 11-12 июня для разных округов уже говорилось: одним ставилась задача занимать «районы, предусмотренные ПП», т. е. явно для обороны, а КОВО получал задачу выдвигать войска «в районы, согласно прилагаемым картам», т. е. районы, отличные от ПП и явно не для занятия оборонительных рубежей. Но в этих директивах нет даже никакого намёка, что выдвижение идёт для «учений». Там ясно сказано для чего этот вывод: «для повышения боевой готовности войск...»).

Вот что ответил бывший начштаба 62-й сд 15 ск всё той же 5-й армии КОВО полковник П.А. Новичков. Данная дивизия также была «приграничной» по Плану прикрытия:

«Части дивизии на основании распоряжения штаба армии в ночь с 16 на 17 июня выступили из лагеря Киверцы. Совершив два ночных перехода, они к утру 18 июня вышли в полосу обороны. Однако оборонительных рубежей не заняли, а сосредоточились в лесах и населённых пунктах вблизи него. Эти действия предпринимались под видом перемещения к месту новой дислокации. Здесь же начали развёртывать боевую подготовку.

Числа 19 июня провели с командирами частей рекогносцировку участков обороны, но всё это делалось неуверенно, не думалось, что в скором времени начнётся война. Мы не верили, что идём воевать, и взяли всё ненужное для боя. В результате перегрузили свой автомобильный и конный транспорт лишним имуществом.

(Дата составления документа отсутствует. — В. К.)». (ВИЖ № 5, 1989г., с. 28)

«Верить» или «не верить» начинают тогда, когда «не знают». Или до людей не доводят необходимые приказы. И потому они и «провели с командирами частей рекогносцировку участков обороны ...неуверенно», что никто не ставил задачу и не довел до комдива, что они идут «в район, предусмотренный планом прикрытия», или именно для обороны в предстоящем нападении про-

244

тивника, или ещё для чего. Не совсем понятно, что точно говорили комдивам в этой 5-й армии у Потапова, но в директиве от 12 июня для КОВО указано ясно и четко:

«С войсками вывести полностью возимые запасы огнеприпасов и горюче-смазочных материалов. Для охраны зимних квартир оставить строго необходимое минимальное количество военнослужащих, преимущественно малопригодных к походу по состоянию здоровья...».

Т. е. приграничные дивизии поднятые по директиве НКО и ГШ от 12 июня должны были идти в районы обороны на границу из глубины округа в полном составе и приведенные в полную б.г. – какие уж тут «учения».

Смотрим «воспоминания» Новичкова более подробные на вопрос № 2:

«На основании директивы штаба 5-й армии в ночь с 16-го на 17-е июня дивизия выступила из лагеря и двумя ночными переходами, к утру 18-го июня, вышла в район своей полосы обороны. Вывод частей проводился под видом передислокации на новое место, поэтому было взято все, в том числе учебное имущество и палатки.

104-й и 123-й стрелковые полки, расположенные в 10-12 км от государственной границы, составили первый эшелон.

В 15-20 км от границы был размещен 306-й стрелковый полк, составляя, таким образом, второй эшелон дивизии.

Все части и подразделения дивизии сосредоточились в лесах и населенных пунктах, так как указаний на занятие оборонительных рубежей не поступило.

19-го июня с командирами частей была проведена рекогносцировка участков обороны, но она прошла формально, потому что никто не верил в близкую возможность войны, хотя действительная обстановка не давала оснований для подобной самоуспокоенности.

Еще задолго до начала войны, примерно с октября 1940 года, получаемые разведданные подтверждали крупные сосредоточения немецких войск вблизи нашей границы.

245

Начиная с апреля месяца немецкая разведывательная авиация систематически нарушала границу, проникая до рубежа ст. Здолбунов.

Разведывательные сводки штаба армии, округа, бюллетени Разведывательного управления Генерального штаба довольно точно определяли группировку противника. Так, например, мы знали, что перед полосой обороны нашей дивизии были сосредоточены части 62-й и 56-й пехотных дивизий, место дислокации третьей дивизии было также хорошо известно.

И все же, несмотря на это, мер к приведению частей и соединений в боевую готовность, к заблаговременному занятию подготовленных оборонительных рубежей, к постановке частям конкретных задач не принималось.…» (ЦАМО, ф.15, оп.881474, д.12, л.143-149)

Обратите внимание – данная приграничная 62-я стрелковая дивизия КОВО, как и 48-я приграничная сд ПрибОВО начала выводиться с 16 июня. В директиве НКО от 12 июня, которую получили в Киеве 15 июня, она не упоминается, но ее выводят и именно в ее «полосу обороны» на границе. Т.е. указание в директиве НКО, по «прилагаемой карте» вывести «все глубинные дивизии» касалось именно ВСЕХ стрелковых дивизий округа. Однако скорее всего для этой дивизии, как и для Абрамидзе была своя отдельная директива ГШ. Т.е. в КОВО свой «особый приказ наркома» для приграничных дивизий получали только отдельные приграничные дивизии отдельными приказами ГШ. А вот общего, одного, «особого приказа наркома» для всех приграничных дивизий из Москвы для КОВО точно не было.

Когда Новичков сказал что, несмотря на разведданные округа, на разведданные Москвы, поступающие регулярно в Киев, на то, что на уровне дивизий командиры достаточно хорошо знали какие немецкие войска стоят перед ними, он показал что именно командованием округа и армии «мер к приведению частей и соединений в боевую готовность, к заблаговременному занятию подготовленных оборонительных рубежей, к постановке частям конкретных задач не принималось». Именно вышестоящим командованием в округе. Военный Совет КОВО ОБЯЗАН был дать

246

таким дивизиям как «приграничная» Новичкова точно такие же директивы на вывод к границе как это сделал ВС ПрибОВО для 23-й и 48-й приграничным дивизиям выдвигавшимся по директиве НКО от 12 июня! С указанием приводиться в полную б.г. и в полном составе! В конце концов, дивизию Абрамидзе они же почему-то подняли, как положено…

Смотрим, что писал об этом выводе войск замначоперотдела этой же 5-й армии А.А. Владимирский:

«Гл. Мероприятия командования 5-й армии по повышению боевой готовности войск.

О сосредоточении крупных немецко-фашистских сил на границе с КОВО, основная масса которых сконцентрировалась на томашувско-сандомирском направлении, то есть перед фронтом 5-й армии, отмечалось и в разведсводках штаба КОВО, однако выводы о целях этого сосредоточения делались неверные. Так, в разведсводке штаба КОВО № 3 от 20 июня 1941 г. указывалось, что "крупное движение всех родов войск и транспортов... преследует какую-то демонстративную цель или связано с проведением учений". Состав, нумерация и местоположение соединений противника нашей разведкой были вскрыты не точно и не полностью. <…>

В связи с тревожной обстановкой на западной границе СССР командованием КОВО и 5-й армии по указанию Генерального штаба и самостоятельно были проведены лишь некоторые мероприятия по повышению боевой готовности войск.

Рядовой и сержантский состав запаса, приписанный к стрелковым соединениям, с 20 мая был призван на 45-дневные учебные сборы, организованные при частях 15-го и 27-го стрелковых корпусов, что позволило увеличить численность стрелковых дивизий на 2,6—2,7 тыс. человек и довести их состав в среднем до 12—12,5 тыс. человек (или 85—90 процентов штатной численности военного времени) (ЦАМО, ф. 1336, оп. 1 д. 3, л, 57,).»

Об этом увеличении штатов дивизий до штатов «приближенных к штатам военного времени» по указанию НКО и ГШ уже говорили.

247

Но обратите внимание, что Владимирский прямо указал, что призванные в стрелковые корпуса приписники влились именно в штаты дивизий. Что позволило увеличить состав именно дивизий – до 12-12,5 тысяч человек. Дело в том, что приписные в обычное время не более чем находятся при дивизиях и проходили сборы отдельно от рот, куда они приписаны – в отдельных лагерях. А тут их ввели именно в штаты дивизий, в состав рот.

На обычных сборах, при вводе приписных в роты также необходимо заканчивать такие сборы проведением учений – для слаживания подразделений. Но в июне 41-го было «не до жиру», дай бог приписных хотя бы в ротах (казармах) познакомить с армией.

Однако также Владимирский указал, что именно «командованием КОВО и 5-й армии по указанию Генерального штаба и самостоятельно были проведены лишь некоторые мероприятия по повышению боевой готовности войск». Ответы генералов КОВО прямо на это указывают – Кирпонос выполнял лишь некоторые указания ГШ. При этом разведка, оказывается, замечательно вскрывала немецкие маневры при этом, а вот «выводы» Кирпонос выдавал дурные об этом сосредоточении немецких войск...

«<…>Для того чтобы ускорить строительство оборонительных сооружений в полосе обеспечения Ковельского и Владимир-Волынского УРов с мая 1941 г., так же как и в 1940 г., беспрерывно работали по одному батальону (артдивизиону) от каждого полка стрелковых дивизий. Эти батальоны (дивизионы) имели положенное им вооружение и боеприпасы (ЦАМО, ф. 1245, оп. 1, д. 51; л. 135.).»

Т.е., организовывалось боевое дежурство стрелковых батальонов усиленных артдивизионами на границе по команде Москвы и они же, и занимались строительство укреплений на границе.

«По распоряжению штаба 5-й армии с мая 1941 г. на государственной границе были развернуты наблюдательные посты, на которых вели постоянное наблюдение за поведением немецко-фашистских войск дежурные офицеры-разведчики, выделенные от штабов дивизий первого эшелона армии (ЦАМО, ф. 45 сд, оп. 1, д. 14, л. 3.).

248

Распоряжением командующего войсками КОВО с 5 мая 1941 г. боеготовые долговременные сооружения Владимир-Волынского УРа были заняты их постоянными гарнизонами (ЦАМО, ф. 131, оп. 210370 с, д. 54, л. 504-506).

62-я стрелковая дивизия (приграничная, Новичкова – К.О.) к исходу 19 июня распоряжением командующего армией с санкции командующего войсками КОВО была выдвинута из лагеря Киверцы в предназначенную ей по плану прикрытия полосу обороны в полосе обеспечения Ковельского УРа, а 135-я стрелковая дивизия из района Дубно, Острог, Шепетовка к утру 22 июня 1941 г. вышла в район Киверец, следуя в район Локачи, Свинюхи (ЦАМО, ф. 229, оп. 164, д. 1, л. 6, 26, 55.).

Корпусные и дивизионные артиллерийские полки 15-го и 27-го стрелковых корпусов, находившиеся в Повурском артиллерийском лагере, распоряжением штаба КОВО 20 и 21 июня возвращались в свои соединения походным порядком. При этом корпусная артиллерия 27-го стрелкового корпуса выдвигалась ближе к границе, в район Затурец (20 км зап. Луцка), куда прибыла к исходу 20 июня 1941 г. и расположилась там бивуаком.»

Это к вопросу о том, что артиллерию «не надо» было возвращать при выводе войск в районы сосредоточения – в главе-вопросе № 4 рассмотрим это подробнее.

Как видите, Владимирский пишет, что дивизия Новичкова шла воевать – в свою «полосу обороны» на границу, по ПП. Насчет заполнения УРов М. Солонин нашел переписку Кирпоноса с Жуковым, по которой должны были заниматься УРы южнее Львовского выступа, Пуркаев показал, что по его инициативе начали занимать УР севернее Львовского выступа уже с 16 июня. Но в эти дни УРы начали занимать уже стрелковые дивизии. А по Владимирскому – занимались все готовые, да еще и с 5 мая, но – их гарнизонами…

«Штаб 27-го стрелкового корпуса с санкции штаба КОВО к утру 21 июня был перемещен из Дубно ближе к границе на полевой КП — в лес 8 км восточное Локачей; штабы 15-го стрелкового корпуса и 45-й стрелковой дивизии на подготовленные ими КП в районе Любомля не были перемещены.

249

По распоряжению Генерального штаба 31-й и 36-й стрелковые корпуса (окружного подчинения), расположенные в 200—250 км за 5-й армией в районах Белокоровичей и Житомира, с 16—18 июня начали выдвижение на рубеж рек Стоход и Стырь.

В период с 20 мая по 10 июня в район Киева с Северного Кавказа перебрасывалась 19-я армия под командованием генерала И. С. Конева, а с 15 июня в район Житомира стали прибывать из Сибири эшелоны с войсками 16-й армии под командованием генерала Лукина. Во исполнение распоряжения Генерального штаба полевое управление КОВО в 15 часов 21 июня выехало из Киева на КП в район Тарнополя, а штаб 5-й армии по распоряжению командующего КОВО в 1 час 22 июня выехал на КП в район клх. Бытепь (14 км юго-вост. Ковеля) (ЦАМО, ф. 229, on. 164, д. 50, л. 30.). » (На киевском направлении… М. 1989г., с. 50-52)

Как видите, Владимирский показывает, что приведение в боевую готовность и вывод войск по директиве от 12 июня для КОВО в 5-й армии тоже проводился. Но если сложите его слова с «воспоминаниями» комдивов, то этот вывод был все же несколько «странным»… Как и в ПрибОВО с той же 48-й дивизией Богданова, будущего карателя и немецкого холуя.

Кстати. С командованием этой 5-й армии генералом Потаповым «странности» происходили даже в ночь на 22 июня. Дело в том, что тот самый «ефрейтор Лисков» перешёл границу именно на участке 5-й армии и вот что пишет о реакции Потапова начальник погранотряда, который и докладывал Потапову об этом перебежчике в 01.00 ночи 22 июня:

«...Из доклада начальника 90-го пограничного отряда майора М. С. Бычковского о показаниях немецкого перебежчика Альфреда Лискова:

21 июня в 21.00 на участке Сокальской комендатуры был задержан солдат, бежавший из германской армии, Лисков Альфред. Так как в комендатуре переводчика не было, я приказал коменданту участка капитану Бершадскому грузовой машиной доставить солдата в гн. Владимир в штаб отряда.

250

В 00.30 22 июня 1941 г. солдат прибыл в г. Владимир-Волынск. Через переводчика примерно в 1 час ночи солдат Лисков показал, что 22 июня на рассвете немцы должны перейти границу. Об этом я немедленно доложил ответственному дежурному штаба войск (Управления пограничных войск НКВД Украинской ССР) бригадному комиссару Масловскому. Одновременно сообщил по телефону лично командующему 5-й армией генерал-майору Потапову, который к моему сообщению отнёсся подозрительно, не приняв его во внимание. Я лично твёрдо также не был убеждён в правдивости сообщения солдата Лискова, но всё же вызвал комендантов участков и приказал усилить охрану границы, выставить специально слухачей к р. Буг и в случае переправы немцев через реку уничтожить их огнём. Одновременно приказал, если что-нибудь подозрительное будет замечено (движение какое-либо на сопредельной стороне), немедленно докладывать мне лично...

Не закончив допроса солдата, услышал в направлении Устилуг (первая комендатура) сильный артиллерийский огонь. Я понял, что немцы открыли огонь по нашей территории, что и подтвердил тут же допрашиваемый солдат. Немедленно стал вызывать по телефону коменданта, но связь была нарушена... Начальник 90-го пограничного отряда майор Бычковский”.

Этот документ по непонятной причине опубликован без указания точной даты, что на офицера погранвойск совершенно непохоже. Правда, на документе имеется неизвестно кем сделанная карандашом пометка: „6 июля 1941 г.” Судя по всему, эта докладная появилась в результате начавшегося вскоре после нападения и по приказу Сталина тщательного расследования всех обстоятельств, предшествовавших началу войны.» (Красная звезда, 02.09.2011г., «Что знала разведка?», ч. I, А.Б. Мартиросян.)

Кстати, надоели историки продолжать повторять из раза в раз чушь, что только после этого перебежчика Сталин, наконец, и дал в западные округа т.н. «Директиву №1». Как видите – Лискова допрашивали около 1 часа ночи, а в это время в округах уже расшифровывали текст этой директивы – о приведении (о переводе) в полную боевую готовность ВСЕХ

251

войск западных округов. И скорее всего доклад о Лискове вообще в Москву не попал. По крайней мере, к Сталину на стол – он просто опоздал.… Даже если доклад о задержанном прошел сразу к Берии после 21.00, после его задержания. Ведь допросили этого Лискова в КОВО все равно только в 1 час ночи – переводчика смогли найти только в штабе отряда, в г.Владимир-Волынский.

А Жуков звонил Кирпаносу уже в полночь – указывал ему «быстрее передавать директиву о приведении в боевую готовность в войска» уже в полночь…

Но, войска КОВО еще и готовились в ГШ не к обороне, а именно к наступлению. При этом уже в самих округах их сориентировали на некие «учения», а также запрещали собирать подразделения в расположения, снимать их с работ. А также как показал Новичков, Кирпоносы-Потаповы не принимали мер «к приведению частей и соединений в боевую готовность, к заблаговременному занятию подготовленных оборонительных рубежей, к постановке частям конкретных задач».

Также в КОВО отправляли в район по Плану прикрытия, и тоже под видом учений и такую дивизию как 139-ю сд 37-го ск резерва КОВО. Ответ комдива полковника Н.Л. Логинова ВИЖ приводил, с датой – «18 мая 1957 года» (ВИЖ № 5, 1989г. с.27). Данную дивизию отправили под видом «учений» в «районы согласно прилагаемой карте» да ещё и в практически небоеспособном виде. В том же ВИЖ № 5, 1989 г. приводится и такой документ:

«ДОНЕСЕНИЕ КОМАНДИРА 139-й СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ КОМАНДИРУ 37-го СТРЕЛКОВОГО КОРПУСА И КОМАНДУЮЩЕМУ 6-Й АРМИЕЙ КИЕВСКОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА

18 июня 1941 года.

На оборонных работах в районе Вашкоул — Жадова — Старожиней находится три стрелковых батальона, два артдивизиона, сапёрные роты стрелковых полков, 150 подвод, 20 автомашин. Два стрелковых батальона и 40 подвод находятся на подходе к району строительных работ. Сапёрный батальон дивизии — на оборони-

252

тельных работах в районе Львова. Две роты находятся на охране складов Тарнополь. Два батальона несут охрану гарнизонных окружных и армейских объектов.

Фактически в лагеря выступать не с кем.

Прошу разрешить снять часть дивизии с оборонительных работ и вернуть две роты с охраны Тарнополь, дабы выполнить директиву о выходе в лагеря.

Для этого требуется оттяжка 5–6 суток.

Прошу срочных распоряжений.

Командир 139 сд ЛОГИНОВ

Нач. штаба 139 сд КАРПЕНКО» (ЦАМО, ф.334, оп. 5307, д. 22, л. 210. Подлинник. ВИЖ № 5, 1989 г. с.44).

Данная дивизия в составе 37-го ск резерва КОВО указывалась в Директиве НКО и ГШ № 504205 от 12 июня на выдвижение «походом» в лагеря «согласно прилагаемой карте». Так что командованию армии и округа пришлось довести до комдива, что он идёт именно в новые «лагеря» (тоже на «учения»). И его дивизия также выдвигалась не в боеготовом состоянии. Однако выделение одного батальона (и артдивизиона) от каждого полка на строительство УРов шло по указанию НКО и ГШ и округ это «выполнил». Но Директивой от 12 июня от КОВО требовали выводить войска в полном составе а части этой дивизии были разбросаны и были на работах не только на границе.

Смотрим, что показал комдив Логинов в своих «воспоминаниях» о выводе дивизии после 15 июня:

«ДИСЛОКАЦИЯ.

139 стрелковая дивизия дислоцировалась в мирное время гор. Чертков и его окрестных населенных пунктах (в 8-9 местах). На день войны четыре батальона и два артиллерийских дивизиона находились на оборонных работах (строили УР) в районе гор. Сторожинец, что в 20-25 км юго-западнее гор. Черновиц: один стрелковый батальон находился в районе Збораж, что в 29 км северо-восточнее гор. Тернополь на охране окружных объектов: саперный батальон дивизии и саперные роты полков находились в районе Должова, что в 30-25 км северо-восточнее гор. Львова – на обо-

253

ронных работах. Все вышеуказанные подразделения так и не были возвращены в дивизию. На мою просьбу 17 июня 1941г. к командиру 37 стрелкового корпуса разрешить собрать подразделения дивизии, получил примерно следующий ответ: “Выступайте на учения с наличным составом, снять батальоны с работ и охраны не разрешаю”. Таким образом 139 стрелковая дивизия вступила в войну имея только четыре стрелковых батальона, три артиллерийских дивизиона и специальные подразделения дивизии в штатах мирного времени.»

О чем тут разговор – данная дивизия входила в состав корпуса, который прямо был указан в директиве НКО и ГШ для КОВО от 12 июня на вывод его в район сосредоточения. Ни о каких учениях в той директиве ни слова не было сказано, но было указано – «С войсками вывести полностью возимые запасы огнеприпасов» и гсм, «Для охраны зимних квартир оставить строго необходимое минимальное количество военнослужащих, преимущественно малопригодных к походу по состоянию здоровья». Вывоз всего возимого запаса б/п и гсм означает только одно – приведение данного подразделения в боевую готовность повышенная минимум. А при приведении в б.г. повышенная и тем более полная, все подразделения в обязательном порядке возвращаются в часть со всех возможных работ и занятий. Однако 139-я дивизия убывает по директиве НКО именно на мифические «учения», и именно с третью дай бог подразделений в наличии. И комкор наверняка (если он конечно потом не привлекался к суду) не более чем озвучил Логинову слова и указания Кирпоноса переданные через командарма-6.

Логинов был назначен на дивизию только в мае 41-го, и в принципе не мог нести ответственность за недостатки от предыдущего командира. Поэтому он писал о проблемах дивизии прямо, отвечая на вопрос № 5.

«Степень подготовленности офицеров штаба дивизии и частей: уровень подготовки командного состава в звене полк-батальон.

Хорошо изучить степень подготовки офицерского состава дивизии я был не в состоянии, так как принял дивизию в период 12-20 мая 1941 г., т.е. за месяц до войны (до этого командовал 182-й стрелко-

254

вой дивизией в Забайкальского ВО), так что изучать офицерский состав пришлось во время войны. Офицеры штаба дивизии и полков теоретически были подготовлены удовлетворительно, но практических навыков по управлению войсками в полевых условиях не имели. Особенно это сказывалось отрицательно в период сложных боевых действий дивизии. В звене полк-батальон была неплохой. Особенно это хорошо себя проявляли в боевых действиях командиры батальонов и рот, которые нередко не имея связи с полками принимали самостоятельные решения в соответствии с задачами полков и дивизии и хорошо их осуществляли.» (ЦАМО, ф. 15, оп 977441, д. 3, л. 92- 96) О том, как проходило приведение данной дивизии в боевую готовность в ночь на 22 июня – в следующей главе.

Теперь смотрим на «воспоминания» других генералов КОВО. Попробуем окончательно выяснить – был ли «пр. ГШ о 18 июня» о выводе всех приграничных дивизий по ПП в КОВО. Или все же Генштаб слал приказы только для отдельных дивизий на отдельных участках границы. Как второстепенных, так и на направлениях главных сил противника. И кто как не начштаба округа должен показать об этом…

Из показаний Пуркаева М.А.:

«13 или 14 июня я внёс предложение Военному Совету округа: на рубежи ВЛАДИМИР-ВОЛ ЫН СКОГО УР “а, заканчиваемого строительством, но не имеющего в сооружениях вооружений и войска, вывести стрелковые дивизии, согласно плану обороны, не занимая предполья.

Военный Совет принял это предложение. Соответствующие распоряжения были даны Командующему войсками 5 армии.

Утром следующего дня генерал КИРПОНОС вызвал меня к себе в кабинет, там же присутствовал и член Военного Совета. Генерал КИРПОНОС бросил мне обвинение в том, что я якобы своими предложениями хочу спровоцировать войну с немцами.

Я тут же из кабинета генерала КИРПАНОС вызвал на «ВЧ» Начального Штаба генерала Жукова и доложил ему о моём предложении Военному Совету округа вывести несколько дивизий на

255

оконченные строительством УРОВ”ские рубежи (не занимая предполья), и что вчера Военный совет округа это решение утвердил и мною отданы соответствующие распоряжению Командарму 5, а сегодня меня Командующий войсками округа обвиняет в провокации, но и не отменяет своего вчерашнего решения. Просил товарища ЖУКОВА дать указания.

Товарищ ЖУКОВ приказал войска на УРОВ”-ский рубеж выводить; принять меры тщательной маскировки, чтобы войска с границы не наблюдались.

Я просил товарища Жукова эти указания передать лично генералу Кирпонос, которому и передал трубку телефона.

Сколько было выведено дивизий 5 армии, точно не помню (кажется две дивизии). Итак, план обороны Государственной границы был доведен до войск округа и на фронте 5 армии частично реализован, выводом до двух дивизий на рубежи обороны.

2 вопрос:

«С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий?».

Ответ:

– Войска прикрытия Киевского особого военного округа по плану обороны начали выходить на Государственную границу, на рубежи обороны (исключая две дивизии 5 армии, выведенные ранее) в период с 4 до 6 часов утра 22 июня 1941 года.

В период от 1 часу до 2 часов 22 июня, Командующим войсками округа было получено распоряжение Генерального Штаба, которое требовало привести войска в полную боевую готовность, в случае перехода немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить и не перелетать, до особого распоряжения.

До начала боевых действий на границе, успели выйти и занять свои оборонительные рубежи, согласно плану, войска 5, 26 и 12 армий. Войска прикрытия 6 армии на Рава Русском направлении у границы вступили во встречные бои.» (ЦАМО, Ф. 15, оп. 977441, д. 3, л. 267)

256

Как видите – ничего о «пр. ГШ от 18 июня» не ответил Пуркаев. Врать ему вряд ли хотелось, поэтому – КОВО не получал из Москвы свой, «единый» «пр. ГШ от 18 июня» на вывод приграничных дивизий в окопы на границу. Что подтверждает и Баграмян. Только отдельные конкретные дивизии, на второстепенных участках такой приказ получили – как 72-я гсд Абрамидзе. Или 62-я сд Новичкова. Почему такого «особого приказа наркома» для ВСЕХ приграничных не было для КОВО? Так КОВО и не должен был по «южному» варианту обороняться. Он ведь готовился под немедленное ответное наступление и всеми войсками округа.

Поэтому Пуркаев и показал, что у него только в ночь на 22 июня дивизии выводились на рубежи обороны, и «До начала боевых действий на границе, успели выйти и занять свои оборонительные рубежи, согласно плану, войска 5, 26 и 12 армий». И они убыли занимать свои окопы только после нападения Германии – после 4 часов утра. Ведь Кирпонос, (а Пуркаев не мог это делать при «живом» командующем) не поднимал войска до нападения немцев (об этом в следующей главе…).

Но – с 18 июня приграничные дивизии КОВО также надо было приводить в б.г. и выводить на их рубежи по ПП! Обратите внимание на слова Пуркаева – насчет занятия УРов приграничными дивизиями с 16 июня. Он 13-14 июня это утвердил на ВС округа, а потом ему на это 16 июня дал добро и Жуков!

Владимир-Волынский УР, это УР севернее Львовского выступа, где немцы и наносили свой главный удар непосредственно по Украине. Т.е. – нш Пуркаев запросил по телефону Жукова на занятие УРа на наиболее опасном направлении удара немцев, который и произошел в реальности. Т.е. – все прекрасно знали, где немцы будут бить и меры принимали – с 13 июня еще. После переговоров Пуркаева с Жуковым по телефону, Пуркаев 16 июня дал и письменный запрос в Генштаб на занятие и других УРов.

М.Солонин и нашел эту переписку, где Жуков дал ответ в виде резолюции:

«16 июня снова за подписями Военного совета КОВО в полном составе в Генеральный штаб летит следующая телеграмма:

257

“Прошу разрешения занять кадрами Каменец-Подольского и Могилев-Ямпольского УР железобетонные сооружения первой линии этих УРов». На документе длинная резолюция, написанная черным карандашом: «Занятие Каменец-Подольского и Могилев-Ямпольского УРов разрешено. Остропольский УР по старой границе подготовить к занятию также УРовскими частями с целью обучения и сколачивания. Срочно закончить формирование УРовских частей для Киевского УР, после чего подготовить УР к занятию кадрами”. И подпись: “Жуков, 18.6”.» (М.Солонин)…

Каменец-Подольский и Могилев-Ямпольский УРы – это южнее «Львовского выступа». Т.е., как видите – Жуков давал указания занимать УРы по обоим «флангам» «Львовского выступа» КОВО. А вот, похоже, Кирпанос это саботировать пытался. По крайней мере, две дивизии 5-й армии севернее Львова свой УР занимали к 21 июня, а вот южнее – похоже, нет. Хотя чуть ниже мы посмотрим – как в район Каменец-Подольска к 17 июня выводилась 164-я сд – по директиве НКО и ГШ от 12 июня. Выводилась, но не в сам УР, а лагерем вокруг Каменец-Подольска. На этом участке оборону должна была держать 12-я армия под командованием ген.-майора П.Г. Понеделина (нш г-м Б.И. Арушунян.)…

А ведь вывод приграничной дивизии в Укрепрайон – это и есть вывод ее на границу по плану обороны как Пуркаев и показал…

Тут стоит отвлечься на то, как работала связь в КОВО в те дни. Вот что показал бывший начальник связи КОВО (Ю-ЗФ) генерал-майор в июне 41-го Добыкин Д.М.:

«По решению НКО СССР штаб КОВО со штабами командующих родами войск и начальника тыла в ночь с 20 на 21.6.1941 года передислоцировался из Киева в Тарнополь. Штаб округа и штабы армий, соединений к этому времени имели установленную т/т радио связь и связь подвижными средствами.» (ЦАМО, ф.15, оп. 977411, д.3, л. 196)

Обратите внимание – связь у Пуркаева из Тернополя была вполне надежной с армиями в ночь на 22 июня. Это к тому, как они, получив от начальника Генштаба Г.К. Жукова приказ в полночь

258

на 22 июня приводить в полную б.г. войска округа, не выполнили его – мол «провода диверсанты порезали». А теперь смотрите, как еще осуществлялась связь в КОВО в те дни:

Холин А.Т., «Радисты фронта» (М.: Воениздат, 1985г., с. 7-8. Есть в интернете). В годы Великой Отечественной войны Холин был начальником радиоузла штабов Юго-Западного, Сталинградского, Донского, Центрального. 1-го Белорусского фронтов, обеспечивал радиосвязь из Нюрнберга с Москвой и Берлином во время процесса над главными немецкими военными преступниками. Для него, гражданского тогда человека, война началась в Луцке:

« Гроза ударила внезапно.

<…>

В субботу 21 июня 1941 года <…> к нам на новую квартиру зашел на чашку чая Архип Григорьевич Молдованов.

— Чай — это неплохо, — вытирая платком вспотевшее лицо, сказал он, усаживаясь за стол.

И тут в комнату буквально влетела взволнованная жена Молдованова, Людмила, высокая и стройная блондинка.

— Ты чого такая смурая? — шутливо спросил Архип Григорьевич.

— А что же мне, прикажешь веселиться? — вопросом на вопрос ответила Людмила. — Ты знаешь... вы знаете, — обратилась она уже ко всем присутствующим, — на междугородной телефонной станции...

Мы с тревогой ждали ее рассказа. Людмила работала инженером на городской междугородке и могла быть осведомлена кое в каких делах лучше нас. Оказывается, по заявке штаба 5-й армии, дислоцировавшегося в Луцке, Людмиле и ее сослуживцам пришлось срочно организовывать дополнительные междугородные связи в интересах воинских частей. …»

Т.е., для осуществления связи с армиями военные в случае необходимости просто забирали себе всю гражданскую связь округа. Это к тому, как тот же Коробков, командующий 4-й армией ЗапОВО «не мог» дозвониться в ночь на 22 июня в Брест, но об этом будем говорить в главе-вопросе № 3. Но возвращаемся к отве-

259

там Пуркаева и прочих на вопрос о выводе приграничных дивизий по «пр. ГШ от 18 июня»:

1. Генерал армии Баграмян И.Х. . Начальник оперативного отдела штаба Юго-Зап. Фронта. Подтвердил:

5) Показал порядок выхода войск к государственной границе. <…>

2. Генерал армии Пуркаев М.А. Начальник штаба Юго-Западного фронта. Подтвердил:

5) Частичную реализацию плана обороны госграницы – выводом на рубеж обороны двух дивизий.

6) Начало выхода войск к госгранице с 4 до 6 часов 22.6.1941г. /кроме двух сд 5А, которые были выведены раньше/. <…>

9. Генерал-майор Иванов Н.П. Начальник штаба 6 А (КОВО – К.О.).

1) План обороны государственной границы был доведен до войск, но по указанию командующего Киевским военным округом, выполнение его было оттянуто до второй половины 22.6., несмотря на предложения военного совета 6 А о выводе войск на границу. <…>» (Ф.15, оп. 178612, д. 50, л. 1-8.)

Кирпонос оттягивал выполнение ПП до обеда 22 июня – потому что КОВО то к наступлению ответному готовился, а не к обороне…

Пуркаев с самого начала был против дурного ответного удара из КОВО по неосновным силам противника напавшего своими главными силами севернее Полесья. Это замечательно показывает Баграмян в своих воспоминаниях. Он понимает, что авантюра ГШ с этим «южным» вариантом, в которой участвует Кирпонос – преступна и не одобрялась Сталиным. Пытается начать принимать меры по выводу войск на рубежи обороны по ПП, но Кирпонос этому мешает.

Директива для КОВО уже была подписана – ее готовились отправить, и отправили в Киев вечером 14 июня. Поэтому Жу-

260

ков и приказал выводить войска. Но Кирпонос не только 13-14 июня сопротивлялся выводу войск. Он его срывал и в ночь на 22 июня.

Маршал Баграмян о выводе приграничных дивизий в КОВО в те дни писал: «Войска прикрытия дислоцировались непосредственно у границы и приступили к развертыванию с началом военных действий. Заблаговременный их выход на подготовленные позиции был запрещен Генеральным штабом.»

Как видите, Баграмян утверждает, что приграничным дивизиям КОВО вообще запрещен был вывод на их рубежи обороны Генштабом-Жуковым! Т.е. – одного общего, «особого приказа наркома» на вывод приграничных дивизий по ПП на их рубежи обороны для КОВО из Москвы не было. Но были отдельные приказы ГШ для отдельных приграничных дивизий Киеву в те дни – до 21 июня.

Некоторые мк КОВО также начали выводиться уже 19 июня, как и отдельные приграничные дивизии и Генштаб им не «мешал». Хотя ограничения и были – окопы им занимать до последнего запрещалось и вполне обосновано. Ведь на занятие окопов в их случае требовалось уже буквальное пару часов и разворачивать войска это не обязательно посадить их в окопы.

Т.е., готовя КОВО к немедленному ответному удару часть его приграничных дивизий, на отдельных участках, на границу выводили к «24.00 21 июня».

«Генерал-майор Н П. Иванов (бывший начальник штаба 6-й армии).

В момент внезапного нападения противника проводились сборы артиллеристов, пулеметчиков, саперов. Из-за этого соединения были организационно раздроблены. Часть войск располагалась в лагере, имея в пунктах постоянном дислокации запасы вооружения и материальных средств.

Части прикрытия по распоряжению командующего войсками Киевского особого военного округа к границе выдвигать было запрещено.

1 декабря 1949 года.» (с.26)

261

Баграмян указывает на Генштаб, а нш 6-й армии – на Кирпоноса как виновника срыва вывода приграничных дивизий на их рубежи обороны. Т.е., Кирпонос не давал разворачивать войска, и делал это по своим мотивам, а Генштаб (Жуков) не дал КОВО общего «пр. от 18 июня» на вывод приграничных дивизий на их рубежи по ПП. Директива НКО и ГШ от 12 июня требовала вывозить с дивизиями полностью возимые запасы б/п и ГСМ, а Кирпонос это не выполнял. Но! Именно Генштаб в лице Жукова и планировал немедленное встречное наступление из КОВО, силами всего округа, при котором на границе предполагалось оставить минимум дивизий-войск! Поэтому Генштабом и «был запрещен заблаговременный их выход на подготовленные позиции» с 18-19 июня как в том же ПрибОВО или ЗапОВО!

Смотрим полный ответ генерала Иванова: «ВОСПОМИНАНИЯ. О ПЕРВЫХ МЕСЯЦАХ ВОЙНЫ (с 22 июня по сентябрь 1941 г.) БЫВШЕГО НАЧАЛЬНИКА ШТАБА 6-й и 9-й АРМИИ ЮГО-ЗАПАДНОГО (ЮЖНОГО) ФРОНТА ГВАРДИИ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА ИВАНОВА Н.П.»:

Л. 72 «севернее Крыстонополь, Сокаль в полосе соседней справа 5 армии.

Несмотря на безусловные признаки крупного сосредоточения немецких войск, командующий КОВО запретил выдвигать части прикрытия, приводить войска в боевую готовность, а тем более усиливать их даже после начала обстрела госграницы и налетов авиации ночью с 21 на 22 июня 1941 года. Только днем 22 июня это было разрешено, когда немцы уже перешли госграницу и действовали на нашей территории.» (ЦАМО, ф. 15, оп 977441, д. 3, л. 72)

Т.е., Кирпонос получив указания от Жукова не выводить к границе ВСЕ приграничные дивизии, а только отдельные по отдельным директивам ГШ, именно не давал приводить приграничные дивизии в боевую готовность. Похоже, запрет на вывод приграничных дивизий для КОВО и на занятие окопов на границе он использовал, чтобы не приводить приграничные войска в б.г. вообще?! Даже в ночь на 22 июня, после начала войны! Почему же

262

Кирпонос запрещал выдвигать войска к границе, надеюсь уже понятно. Он это «объяснил» еще в январе, на военном совете КОВО, когда рассказал Пуркаеву, Вашугину и Баграмяну какой «план» придумали стратеги в Генштабе для КОВО – «южный» вариант отражения нападения военных. Когда дал установку – на границе иметь минимум войск и быть готовыми на ответный немедленный удар максимально всеми силами КОВО, «на Люблин», который потребует НКО и ГШ. А вот как Кирпонос не приводил войска в б.г. и в ночь нападения – рассмотрим в следующей главе…

Смотрим «воспоминания» Смехотворова:

«Начало боевых действий для частей дивизии было внезапным и в исключительно тяжелой обстановке. К началу войны дивизия была раздробленной на отдельные подразделения, разбросанные в различных местах.

К моменту нападения немецко-фашистских войск еще по одному батальона от каждого полка было отправлено на границу для смены работавших там подразделений. Таким образом, в составе дивизии к 22 июня отсутствовали шесть стрелковых и саперный батальоны. Кроме того, зенитно-пулеметные взводы всех стрелковых полков, зенитный артиллерийский дивизион находились на лагерных сборах в районе Киева, а пушечный артиллерийский полк – в районе Повурска.

При выходе в лагеря все боеприпасы по приказу командира корпуса были оставлены в складах на месте постоянной дислокации.

На период лагерного сбора дивизия должна была получать боеприпасы из армейских складов в г. Луцке. С вечера 22-го июня эти склады уже горели и из них с большим трудом можно было получить незначительное количество снарядов.

18-го июня на основании приказа командующего армией 135-я стрелковая дивизия из района постоянного расквартирования выступила в лагеря, расположенные вблизи ст. Киверцы, в 10-12 км северо-восточнее Луцк.

22 июня части дивизии на марше были подвергнуты ударам авиации противника.

263

Несмотря на это, из штаба армии поступило распоряжение: «На провокацию не поддаваться, по самолетам не стрелять».

Только утром 23-го июня по приказу командира 27-го стрелкового корпуса дивизия была приведена в боевую готовность и выступила из лагерей в направлении Луцк, м. Торочин с задачей выйти в район …» (ЦАМО, ф. 15, оп. 881474, д.12, л. 169)

Эта дивизия была в резерве КОВО, но вряд ли Смехотворов об этом знал. Если конечно его «место» в ПП округа не изменилось по новому майскому ПП, ведь свой «тарый» ПП Смехотворов отработал примерно к середине мая а новые ПП надо было отработать к концу мая… Тем более он не знал что Директива для КОВО от 12 июня требовала вывозить с дивизиями свои полностью возимые запасы б/п и ГСМ. Именно для того чтобы не зависеть от складов в месте сосредоточения.

«Генерал-майор А.М. Баранов (бывший начальник штаба 17-го стрелкового корпуса).

Выход частей на государственную границу начался в первой половине июня под видом проведения подвижных лагерей. Последние располагались в глубине оборонительных участков. Подразделения размещались в палатках, проводили занятия по плану. Одновременно совершенствовали в инженерном отношении оборонительные позиции. Боеприпасы были подготовлены к подаче личному составу.

28 октября 1955 года.» (ВИЖ №5, 1989г., с.27)

Как показывает Баранов (или ВИЖ?), в их корпусе боеприпасы вроде как вывезли в район сосредоточения (в лагеря).

«Воспоминания» Баранова, начштаба 17-го ск 12-й А КОВО, также имеются в архивах МО.

Л. 201: «БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ 17-го СТРЕЛКОВОГО КОРПУСА В НАЧАЛЬНОМ ПЕРИОДЕ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ.

(Воспоминания бывшего начальника штаба 17-го стрелкового корпуса генерал-майора Баранова А.И.)

Перед Великой Отечественной войной 17-й стрелковый корпус в своем составе имел: четыре стрелковых, одну горно-стрелковую

264

дивизии, два тяжелых корпусных артиллерийских полка, зенитный артиллерийский дивизион, отдельный батальон связи, отдельный саперный батальон и разведывательную авиационную эскадрилью.

Соединения, корпусные части и подразделения были полностью укомплектованы по штатам мирного времени.

Развертывание корпуса до штатов военного времени предусматривалось мобилизационным планом за счет приписного состава из местного военнообязанного населения.

Войска корпуса перед началом боевых действий дислоцировались: 69-я стрелковая дивизия – в районе Коломыя; 96-я горно-стрелковая дивизия – в районе Коссов, Куты Черновицы; 60-я стрелковая дивизия – Черновицы, один полк этой дивизии – Сторожнец; 164-я стрелковая дивизия – Каменец-Подольск; 130-я стрелковая дивизия – Могилев-Подольск; корпусные артиллерийские полки – Снятын, Клушин; зенитный артиллерийский дивизион, батальон связи, разведывательная авиационная эскадрилья – Черновицы; саперный батальон – Хотин, где содержал переправу через р.Днестр.

60-я стрелковая дивизия перед началом войны приступила к переформированию в горно-стрелковую дивизию, но, в связи с»

Следующие листы приводить не станем, но желающие вполне могут обратиться в ЦАМО и изучить их самостоятельно (еще раз напомню – реквизиты уже изменились, и придется искать заново эти папки). А мы сразу глянем о выводе корпуса и сравним с тем, что ВИЖ привел…

Л. 206: «Просили разрешения вывести хотя бы 50% состава дивизий в их оборонительные полосы с боеприпасами и необходимыми инженерными средствами. Такое разрешение, наконец, было дано; В первой половине июня, под видом проведения подвижных лагерей, начался выход части сил корпуса на государственную границу. От каждого полка было выделено по два стрелковых батальона с полковой и дивизионной артиллерией и всеми специальными подразделениями. 75-80% артиллерии корпуса также вышло в район своих огневых позиций. Войска

265

располагались в глубине своих оборонительных участков, а части 184-й стрелковой дивизии – в районе лесов юго-западнее Хотин.

В указанных районах подразделения размещались в палатках, проводили занятия, совершенствовали свои участки обороны, инженерные сооружения, устанавливали противотанковые препятствия, заграждения и несли их охрану.

Подразделения, оставшиеся на зимних квартирах, также были в готовности к быстрому выходу в свои оборонительные участки.

С подразделениями частями и соединениями корпуса поддерживалась устойчивая связь по радио и проводными средствами.

В таких условиях войска 17-го стрелкового корпуса начали боевые действия.

Распоряжение о приведении частей и соединений в боевую готовность было получено перед рассветом 22-го июня от Военного совета армии, а несколько позже аналогичное указание пришло и из штаба округа. На основании полученного распоряжения корпусные части и стрелковые дивизии были подняты по тревоге.» (ЦАМО, ф. 15, оп. 881474, д. 12, л. 201, 206)

Как видите – ни о каких боеприпасах в тексте Баранова, так как приводит ВИЖ, не говорится. Баранов пишет, что они просили вывести часть с боеприпасами и им разрешили. Однако была выведена лишь часть батальонов в которых были свои б/п. А вот Кирпонос звонил в армии с приказом приводить в полную б.г., но не после звонка Жукова в полночь, а только после того как текст «Директивы б/н» и «№ 1» все же получили и расшифровали в Тернополе, и сочинили свою окружную директиву – после 3.00, «перед рассветом». Однако подробнее об этом – в следующей главе…

Нш 17-го ск 12-й А КОВО Баранов показал что 164-я сд дислоцировалась в районе Каменец-Подольского к 22 июня. А по директиве НКО и ГШ от 12 июня для КОВО № 504205 эта дивизия и получила «персональный» приказ – выдвинуться к 17 июня ближе к границе – в этот район – «с полностью возимыми запасами огнеприпасов и ГСМ»:

«164 сд для лагерной стоянки вывести к 17 июня 1941 г.:

266

1) один сп - в Дунаевцы, 20 км. сев. Герца;

2) один сп - в район Ларга;

3) остальные части - в район Хотин. »…

Тут стоит отвлечься и вспомнить бредни В.Резуна. Который пытаясь доказать что СССР собирался напасть на Германию нашел в мемуарах ветеранов, что отдельные части этой дивизии занимали позиции пограничников за пару дней до 22 июня. А погранцы снимали нашу колючку перед этим…

Резун – «Суворов», «Самоубийство: Зачем Гитлер напал на Советский Союз?»( М.,АСТ, 2000г., с. 202):

«... генерал-майор Свиридов. Его книга - "Батальоны вступают в бой". Был генерал тогда капитаном. Командовал 144-м отдельным разведывательным батальоном. Готовился воевать в Румынии. Пограничники проволоку сняли и отошли, а войсковые разведчики, в том числе и из батальона Свиридова, границу приняли.»

То есть вроде как факт – мы сами снимали свою колючку. И по Резуну – однозначно чтоб напасть первыми. При этом о том, что мы могли знать о немецком нападении и проводили некие мероприятия в связи с этим – Резуна и его дурных на голову поклонников – не волнует в принципе.

Дальше Резун намутил:

«Совершенно однозначно из этих свидетельств следует, что на участках в десятки, иногда в сотни километров (там, где готовились советские удары), граница была открыта, то есть пограничники ушли, передав границу в распоряжение Красной Армии. Вот тут и надо искать ответ на вопрос, как пограничники оказались в глубоком тылу в первые дни войны: все необходимое для формирования трех чекистских армий было подготовлено заранее, а личный состав от генералов до рядовых, целые пограничные заставы, комендатуры, отряды и штабы пограничных округов отошли в тыл ДО германского вторжения.»

Как ни странно – тут все как раз не сложно…

144-й отдельный разведбат – это 164-я стрелковая дивизия КОВО, которая по ПП и занимала оборону на границе. А разведбат,

267

как спецподразделение вполне мог выполнять по своим планам некие мероприятия – например захват плацдарма на вражьей стороне в случае начала войны – нападения Германии. Дивизия занимала оборону на реке Прут. И снять нашу проволоку, так чтобы немцы не заметили этого – не проблема. И то, что пограничники к 22 июня на многих участках отошли в тылы армии – не проблема. Именно с 19-20 июня пограничные войска НКВД приводились в повышенную б.г.. и даже переходили в подчинение командирам приграничных дивизий, оставляя свои участки границы армии.

Т.е. – тут у Резуна облом. Уход погранцов и размещение там разведбата – числа 20 июня – вполне объяснимо. Ведь КОВО долен был быть готов к нанесению своего немедленного ответного удара. И захватывать плацдармы на той стороне – вполне разумное дело.

Так же верно – пограничники отходили в тылы, и было это ДО нападения немцев. И это подтверждается и документами.

Существует стенограмма отчета от 15.09.1941г. нач. Управления войск НКВД по охране тыла Западного фронта полковника Сухарева от 15.9.41 г. у и.о зам. Наркома ВД Союза ССР генерал-майора Аполлонова в котором есть такое:

«Тов. Сухарев: …В Москве было известно, и можно было за два дня до войны границу не охранять, а комендатуры собрать в одно единое…» (РГВА. Ф. 32880 оп. 1. опись 5 дело 221 на 30 листах, лист 15. Документ предоставил исследователь истории пограничных войск, историк спецслужб Слободянюк А.А., из новой книги – «Пограничные войска западного направления накануне войны сентябрь 1939-июнь 1941 гг. (Взгляд из 21 века)». М. 2015г. … )

(«СПРАВКА: Сухарев Сергей Алексеевич (1898-?) Родился в 1898 году. Русский. Член ВКП(б). В Красной Армии с 1919 года. Участник Гражданской войны. Военное образование: в 1938 году вечерний факультет Военной Академии Красной Армии им. М.В. Фрунзе. С 14 апреля 1939 года полковник С.А. Сухарев начальник штаба УПВ НКВД БССР. С июля 1941 года начальник охраны войскового тыла 22-й и 29-й армий Западного фронта. С августа 1941 г. — начальник Управления войск НКВД по охране тыла Западного фронта.»)

268

Т.е. вывод приграничных дивизий на их рубежи обороны и занятие ими приграничной полосы, с отводом оттуда пограничников – был с 20 июня. И как показывает нш УПВ НКВД БССР – в принципе пограничников с этого дня можно было убирать с границы – в связи с тем, что пограничники передавали границу армии и переходили в подчинение комдивам приграничных дивизий. Что показывает, например тот же комдив Абрамидзе. И даже в ЗапОВО, у Павлова это должно было происходить – в Белоруссии. Ведь пограничники и получали на это свои приказы – от Берии.

Резун пытается «доказывать» этим, что СССР хотел напасть? Его проблемы. С датой нападения СССР на Германию – 6 июля, сей факт не очень вяжется – отводить пограничников от границы с заменой их на армейских – за две недели до нападения – это нечто. Ведь те же немцы своих пограничников убрали буквально за считанные часы с границы…

По 12-й Армии есть в архивах и «воспоминания» бывшего командира 19-го мк 12-й А. генерала Н.В. Фекленко. Воспоминания комиссара этого мк мы рассматривали выше, но стоит немого о самом Фекленко рассказать…

Фекленко Николай Владимирович (октябрь 1901 г., д. Тифинка Грибановского района Воронежской области – 12.10.1951, г. Москва). Русский. Генерал-лейтенант танковых войск (1943). В Красной Армии с 1918г. Участник боев на р. Халхин-гол (1939), командир особого стрелкового корпуса. С марта 1941 г. Н.В. Фекленко командир 19-го мехкорпуса Киевского ОВО.

С начала Великой Отечественной войны корпус участвовал в приграничных сражениях. В ходе контрудара из района г. Ровно на г. Дубно корпус отбросил противника на 25 км. С августа 1941 г. Н.В. Фекленко командующий 38-й армией этого же фронта (Рокоссовский после танкового сражения под Дубно также с мехкорпуса был назначении на армию!).

22 сентября по представлению главкома войсками Юго-Западного направления Маршала С.К. Тимошенко с должности снят.

269

С ноября 1941 года командующий войсками Сталинградского ВО. С мая 1942 г. замначальника ГАБТУ Красной Армии. С июня 1942 г. командир 17-го танкового корпуса – в составе Брянского фронта участвовал в боях под Воронежем. С июля 1942 г. Н.В. Фекленко начальник учебного автобронетанкового центра, командующий войсками Тульского танкового военного лагеря. С июля 1943 г. командующий бронетанковыми и механизированными войсками Степного фронта, с декабря - начальник Главного управления формирования и боевой подготовки бронетанковых и механизированных войск Красной Армии.

После войны Н.В. Фекленко в той же должности. С мая 1946 г. – в распоряжении командующего бронетанковыми и механизированными войсками Советской Армии. С сентября 1946 г. командующий бронетанковыми и механизированными войсками Белорусского ВО. С апреля 1948 г. слушатель Высших академических курсов при Высшей военной академии им. К.Е. Ворошилова, по окончании, в феврале 1949 г. назначен командующим бронетанковыми и механизированными войсками Прикарпатского ВО. С октября 1950 г. в распоряжении командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии.

С июля 1951 г. Н.В. Фекленко в запасе. Умер 12.10.1951 года. Награждён 2 орденами Ленина, 5 орденами Красного Знамени, орденом Кутузова I степени, медалями. Т.е. Фекленко свои «воспоминания» писал до октября 1951 года!

Фекленко называет механизированные корпуса танковыми, но это не так важно…

Немного об этих мехкорпусах:

16-й мк – в 12 армии КОВО, 482 танка. Командир – комдив А.Д. Соколов (11.03.41 - 1.08.41). В начале июля немецкие войска прорвали оборону ЮЗФ и достигли Бердичева. Из частей 4-го, 15-го, 16-го мк была сформирована Бердичевская группа под командованием комдива Соколова. А.Д. Соколов погиб в плену в августе 1941 – воевал в «группе Понеделина».

19-й мк – в 12-й армии, но в резерве Ставки, 453 танка. Командир – генерал-майор Н.В. Фекленко.

270

Смотрим План прикрытия КОВО:

«IV. Резервы командования округа

1. Состав резервов: 9мк (20 и 35 тд, 131 мд), 19 мк (40 и 43 тд, 213 мд), 15 мк (10 и 37 тд, 212 мд), 24 мк (45 и 49 тд, 216 мд), 31 ск (193, 195, 200 сд), 36 ск (140, 146, 228 сд), 7 ск (147, 196, 206 сд), 55 ск (130, 169, 189 сд), 5 кк (14 кд) и 1, 2, 3, 4, 5-я [противотанковые] артбригады.

2. Задачи резервов:

а) подготовить противотанковые районы и тыловые оборонительные рубежи:

<…>

б) в случае прорыва крупных мехсоединений противника на подготовленных рубежах обороны и в противотанковых районах задержать и дезорганизовать его дальнейшее продвижение и концентрическими ударами мехкорпусов совместно с авиацией разгромить противника и ликвидировать прорыв;

в) при благоприятных условиях быть готовым по указанию Главного Командования нанести стремительные удары для разгрома группировок противника, перенесения боевых действий на его территорию и захвата выгодных рубежей.»

Фекленко отчитывается своими «воспоминаниями» Покровскому за свой и за 16-й мк Соколова, что погиб в августе 41-го еще, вместе с начальником штаба. Похоже, Фекленко сначала был командиром 16-го мк, а потом в марте 41-го был назначен на 19-й.

«ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ ВС. Генерал-полковнику тов. Покровскому.

ВОСПОМИНАНИЯ.

О первых месяцах Великой отечественной войны.

1. СОСТОЯНИЕ ВОЙСК К НАЧАЛУ ВОЙНЫ.

Танковые корпуса (16 и 19), которыми я командовал перед войной, резко отличались по своей организации и численности, от танковых корпусов формируемых в период Великой Отечественной войны.

Боевой состав танковых корпусов, мирного времени по численности личного состава, достигал до 40 тысяч человек.

271

Танковые корпуса состояли: из штаба корпуса двух танковых дивизии, численностью каждой до 12 тысяч человек, одной механизированной дивизии, численностью до 13 тысяч человек, мотоциклетного полка, численностью до 1500 человек, ремонтные средства, хлебозавод, медикосанитарный батальон, особый отдел, прокуратура и т.п. Личный состав управления танкового корпуса достигал 1500 человек.

Все части танковых корпусов были укомплектованы по штатам военного времени, кроме медикосанитарного батальона, которых не было налицо, но были приписаны от областных военкоматов, и прибыли в район боевых действий 15-20 сутки.

16 и 19 танковые корпуса резерва Ставки, материальной частью, танками, артиллерией всех калибров, пулеметами, винтовками и боеприпасами были укомплектованы на 100 процентов, колесными автомашинами на 95 процентов, легковыми автомашинами на 40-50 процентов.

Артиллерийскими тягачами, артиллерийские части, танковых корпусов были укомплектованы на 2-3 процента, остальные были приписаны из народного хозяйства.

Мотоциклетные полки, имели учебные мотоциклы и на военные действия были выведены как мотопехота, на автомашинах и десантом на танках.

Для вывода трех артиллерийских полков (в каждой дивизии по одному артиллерийскому полку), в 5.00 22 июня 1941 года, я лично обратился к секретарям обкомов Житомирской и Винницкой области, по вопросу укомплектования артиллерийских полков тракторами.

На мои требования, я получил ответ, что по данному вопросу нет решения Правительства Украины.

Приняв решение, взять трактора с ближайших МТС, я вывел артиллерийские полки совместно со всей боевой техникой на фронт.

Там, где это не было сделано, артиллерия была брошена на произвол.

Например: 22 танковый корпус (командир корпуса генерал-майор Кондрусев) бросил в Ровенском городке 36 (пропущено

272

слово – возможно орудий? – К.О.) дивизии, которые на 5-й день войны были мной взяты и введены в строй 19 танкового корпуса и принимали участие в боевых действиях корпуса.

Средства ПТО и ПВО, в первые дни войны танкового корпуса были слабые, которые состояли из одного взвода ДШК, одной батареи 37 мм зенитных пушек на полк. Личный состав имел слабую подготовку, не имел практики стрельб по воздушным целям, а также считаю были и неусовершенствованные приборы стрельбы, поэтому даже при массированном налете авиации противника, и при низких потолках, ни одного самолета в первые дни не было сбито, несмотря на то, что личный состав храбро вел огонь.

2. РАЗВЕРТЫВАНИЕ ТАНКОВЫХ КОРПУСОВ

Танковые корпуса были сформированы до начала войны за 7-8 месяцев.

Порядок развертывания и база формирования 16 танкового корпуса

14 тяжелая танковая бригада, резерва Ставки, была развернута в 15 танковую дивизию, которой командовал Я, и дислоцировалась в г. Станислав.

На базе 15 танковой дивизии развернулся 16 танковый корпус, ТД которого дислоцировались г. Станислав, г. Черновицы. МД, штабкор и корпусные части дислоцировались Каменец-Подольский. Командирами дивизий были выдвинуты мои командиры полков, на 15 тд полковник тов. Полосков, на 32 танковую дивизию полковник тов. Старков. МД командовал полковник тов. Горбенко.

Базой формирования МП – в танковую дивизию были даны по одному батальону из стрелковых полков и по два батальона кавалеристов, а артиллерийские полки прибыли из расформированных кавалерийских дивизий. Дивизионные части формировались заново.

В ТД формирования ТП было дано на каждый полк по одному ТТБ Т-35 из 15 ТД, а танки БТ-7 поступили из танковых полков кавалерийских дивизий. Укомплектованность танками составляла 100 процентов.

Танковый полк механизированной дивизии формировался на базе двух танковых полков кавалерийских дивизий, что составляло

273

примерно 70 танков, а остальные 180 танков прибыли в розницу с заводов промышленности.

Артиллерийские части, в механизированную дивизию прибыли из расформированных кавалерийских дивизий.

Штаб 16 танкового корпуса и корпусные части формировались за счет личного состава 15 танковой дивизии и получения офицеров из штаба Округа и Центра.

16 танковым корпусом командовал я, а начальником штаба был полковник Берлин, комиссаром корпуса бригадный комиссар тов. Сергеев.

16 танковый корпус был оперативно подчинен 12 А, штаб которой находился в г. Станислав.

19 танковый корпус резерва Ставки формировал комдив Соколов. База для формирования 19 танкового корпуса, незначительно отличалась по отношении базы формирования 16 танкового корпуса.

Например: 48 танковая дивизия (командир дивизии полковник Цыбин), была развернута на базе танковой бригады.

Штаб корпуса и корпусные части, формировались также как и части 16 танкового корпуса. Штаб корпуса и корпусные части дислоцировались в г. Бердичев.

Корпус ныне маршала Рокоссовского дислоцировался в г. Новоград-Волынск.

22 танковый корпус генерал-майора танковых войск Кондрусева дислоцировался в г. Ровно.

Все эти корпуса формировались в сжатые сроки, с большой оперативностью и хорошим руководством со стороны Генерального Штаба Вооруженных сил, что позволило в основном закончить формирование в 15-20 суток.

4 танковый корпус – командир корпуса генерал-майор Потапов дислоцировался в г. Львов.

8-й танковый корпус – командир генерал-майор Рябышев дислоцировался в г. Дрогобыч.

4 и 8 танковые корпуса были сформированы значительно раньше и к началу войны уже были перевооружены. На вооружении данных корпусов поступило до 90-95 процентов танки Т-34 и КВ.

274

3. БОЕВАЯ ПОДГОТОВКА

Боевая подготовка в частях всех корпусов, была развернута не ожидая их полного развертывания. Имея хороший офицерский состав, подразделения и части в ближайшие три месяца были удовлетворительно сколочены.

Соединения сумели провести по два-три выхода зимой и летом, что дало возможность в масштабе дивизий проверить умение управлять войсками и использовать технику.

Экипажи танков, орудийные расчеты, механизированная пехота и остальной личный состав были кадровые и достаточно хорошо управляли своим вооружением. Прибывающая новая техника (танки) были укомплектованы экипажами, технически хорошо подготовленными, но совершенно безграмотными в тактическом отношении.

Главным недостатком, в подготовке войск, было полное отсутствие совместных учений различных родов войск. Начиная с корпуса и кончая частями всех родов войск, никакого взаимодействия н отрабатывалось, каждый род войск был представлен сам себе. В таком состоянии соединения и части вступили войну.

В первые 4-5 месяцев войны Я, не видел у себя ни одного представителя других родов войск, т.е. взаимодействие не отрабатывалось между различными родами войск.

В мирное время командиры корпусов, дивизий, начальники штабов проходили командирскую подготовку под руководством штаба округа и штабов армий, где получили достаточное знание по руководству войсками. Штабы дивизий, полков готовились штабами корпусов. Поэтому, штаб 16 танкового корпуса и штаб 19 танкового корпуса резерва Ставки, в первые дни боев Великой Отечественной войны полностью обеспечивали командиров всеми необходимыми данными для ведения боя. Вопросы организации связи были отработаны в 16 и 19 танковых корпусах хорошо, поэтому связь в первые дни боев работала бесперебойно, несмотря на то, что 19 танковый корпус подвергался воздействию до 1800 самолетовылетов противника в сутки.

Дислокация войск перечисленных корпусов сохранилась до утра 22 июня 1941 года, т.е. до первых налетов авиации противника.

275

4.НАЧАЛО ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

5 июня все части 16 танкового корпуса и 10 июня части 19 танкового корпуса, моим распоряжением были выведены из казарм и парков в район полигонов, где с ними отрабатывались положенные темы по программе (оборона, наступление, разведка и т.д.). С указанных районов 19 танковый корпус 22.6.41 г. с наступлением темноты начал совершать боевой марш.

ОБОРОНИТЕЛЬНЫЕ РУБЕЖИ

От соединений 19 танкового корпуса на расстоянии 90-150 км, главным оборонительным рубежом был Новоград-Волынский УР, который имел хорошие ДОТы, к сожалению не имевшие гарнизонов. Вооружение всего Новоград-Волынского УР было снято, а ДОТы были заполнены водой. К началу августа в ДОТы было поставлено нештатное вооружение, которым гарнизоны ДОТ в период боев за УР удержали противника только на один день, а с наступлением темноты бежали.

19 танковый корпус совершал марш по маршруту: район дислокации, Новоград-Волынск, Корец, Ровно, Дубно. По данному маршруту никаких заранее подготовленных рубежей не было, правда местность на ряде участков позволяла быстро создавать оборонительные рубежи и на них до-» (ЦАМО, ф. 15, оп. 977441, д. 3, л. 173 -176, 178-180)

Со слов Фекленко, видно, что мехкорпуса по личному составу и вооружению были в штатах военного времени с момента своего создания и на 22 июня 41-го. При этом «16 и 19 танковые корпуса резерва Ставки, материальной частью, танками, артиллерией всех калибров, пулеметами, винтовками и боеприпасами были укомплектованы на 100 процентов». Но это, кстати, ерунда – мехкорпус полного штата должен был иметь свыше 1000 танков! А 16-й и 19-й мк имели танков только около половины от положенного. А мк того же Рокоссовского вообще имел только треть танков. Реально во всех мк недоставало автотехники и тракторов, но по этим «воспоминаниям» эти 16-й и 19-й мк были укомплектованы «колесными автомашинами на 95 процентов, легковыми автомашинами на 40-50 процентов». Хотя действительно не

276

хватало тракторов для артполков – «тягачами, артиллерийские части <…> были укомплектованы на 2-3 процента». Но проблема вполне решалась за счет соседних МТС или автопарков народного хозяйства в считанные дни и часы. Было бы желание. Тем более что мехкорпуса не стояли у самой границы, и время у них было на доотмобилизование.

Фекленко утверждает, что вывод его 19-го мк из парков и казарм начался еще 10 июня «в район полигонов» и по его «инициативе». Где корпус не более чем занимался «плановыми занятиями» и, получив видимо днем 22 июня приказ о выходе «22.6.41 г. с наступлением темноты начал совершать боевой марш».

Умер Фекленко в октябре 1951 года, т.е. отвечал на вопросы Покровского еще при Сталине. Однако по его словам получается, что после 15 июня, когда в Киев пришла директива НКО и ГШ после 14 июня на приведение мехкопусов в полную б.г. (этой директивой также проверялась и боеготовность мехкорпусов), данные корпуса, как и тот же мк Рокоссовского, ничего об этой директиве не узнали и продолжали заниматься плановыми мероприятиями и никто 19 мк в боевую готовность специально перед 22 июня по слвоам Фекленко вроде не приводил. Но что-то тут не то.

Его комиссар, И.С. Калядин уж слишком подробно, и в точных деталях описал, как они 19 июня получили сначала устный, от представителя штаба округа, а потом и письменный приказ Кирпоноса на вывод в «Район сбора», с приведением в боевую готовность. И им еще и сообщили в связи с чем это делается – в ближайшие дни ожидается нападение Германии! При этом дивизии, конечно же, могли располагаться и на полигонах перед этим по «Плану летнего периода обучения».

Может Калядин в 1980-е годы пытался Кирпоноса выгородить – мол, тот давал до 22 июня приказы о приведении в боевую готовность и о выводе частей в районы обороны в связи с угрозой войны? Или он, как и Рябышев в эти же годы, попытался показать, как все было на самом деле? В эти года наиболее устойчивой и была как раз байка жуковых, что никакого приведения в б.г. не было и быть не могло. Однако книга Калядина вышла в 1989 году, когда

277

как раз цензура на то, что написал комиссар, ослабла. Так что, скорее всего он не соврал. Да и писал он свою книгу, скорее всего раньше 1989 года. Так что, скорее всего это Фекленко – либо сам «напутал», либо ему предложили «напутать» в его показаниях-«воспоминаниях». Кстати говоря, не все имеющиеся ответы генералов, подписаны самими генералами. Так что возможно, что кто-то и мог перепечатать за Фекленко его ответ – ведь, похоже, он не был в фаворе у «маршалов Победы». В общем, нужны сами приказы КОВО, а еще лучше по этому корпусу – как приказ по 12-му мк ПрибОВО. Или хотя бы ответ Фекленко с его личной подписью.

Комиссар 19-го мк Калядин пишет, что якобы это ВС КОВО принял такое решение, т.е. приказ о выводе идет от них, а не по отдельной директиве ГШ для мехкорпусов. Но «самодеятельность» в округах для таких соединений – дело маловероятное. Тем более что мы сегодня знаем, что округа получали таки свою отдельную директиву для мк в эти же дни, 16-18 июня, с приведением их в боевую готовность.

По некоторым данным в 4-м мк 6-й армии две дивизии (8-я тд и 81-я мд) были подняты по боевой тревоге в ночь на 20 июня приказом командующего армией И.Н. Музыченко, и скрытно с соблюдением всех мер маскировки и секретности выведены в район сосредоточения. И Музыченко точно не стал бы это делать без приказа Киева. Он просто не имел на этого права. Также с полигона были отозваны зенитные артдивизионы (ПВО) этих дивизий, которые были сразу развернуты для прикрытия с воздуха расположения своих дивизий: «Зенитные дивизионы срочно отозвать из Львовского лагсбора к своим соединениям. По прибытии поставить задачу — прикрыть с воздуха расположение дивизий. Каждой зенитной батарее иметь на ОП 0,25 бк, окончательно снаряженных.Огонь открывать по иностранным самолетам только с разрешения, полученного от начальника штаба армии». (Приказ командующего 6-й армии командирам 4-го мк, 8-й танковой и 61-й мехдивизии от 20 июня 1941 г. – ЦАМО, ф. 334, оп. 5307, д. 22, л. 197. Подлинник. ВИЖ № 5, 1989 г., с. 45.)

278

Смотрим, какие документы по 4-му мк нашел в ЦАМО такой замечательный «резун» как М.Солонин:

«Секретная часть ГАБТУ КА

СЕКРЕТНО

Входящий Номер N 8431

Дата: 06.08. 1941 г.

КРАТКИЙ ОТЧЁТ О БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЯХ 8-Й ТАНКОВОЙ ДИВИЗИИ ЗА ПЕРИОД С 22.06.41 ПО 1.08.41

1. 8-я танковая дивизия выход частей дивизии в район сосредоточения начала по приказу [командира] 4-го механизированного корпуса от 18.06.41. (дата совпадает со временем начала выдвижения на исходные позиции мехкорпусов Прибалтийского ОВО – М.Солонин)

21.06.41. в лесах восточнее ЯНОВ были сосредоточены: 8-й мотострелковый полк, 15-й и 16-й танковые полки и 8-й гаубично-артиллерийский полк в полном составе, остальные части дивизии до 22.06.41. находились в городе ЛЬВОВЕ.

22.06.41. по приказу 4 МК остальные части дивизии были выведены из ЛЬВОВА в район сосредоточения по мобилизации. Полный вывод частей дивизии был произведён к 16:00 22.06.41, где и было произведено полное отмобилизование (подчеркнуто мной - М.С.) и ввод частей дивизии в бой.

Боевой матчастью, транспортными машинами и вспомогательными машинами дивизия была обеспечена согласно прилагаемой ведомости наличия машин по состоянию на 22.06.41г. (см. Приложение №1)

2. Основной задачей 8-й танковой дивизии было:

а) в составе 4 МК прикрыть отмобилизование частей Красной Армии

б) завести противника в заблуждение, создав мнение о наличии большого количества танковых соединений на участке 6-й Армии (в оригинале документа эта феерическая фраза помечена чертой на полях и подчеркнутым словом "заблуждение" - М.С.), что и достигалось переброской частей дивизии в составе

279

4 МК с одного фланга армии на другой. Цель была достигнута произведением больших манёвров дивизии за 23-26.06.41 г.

в) не дать возможности противнику выйти в тыл отмобилизуемых (так в тексте, вероятно, речь идет о "находящихся в процессе мобилизации" - М.С.) частей КА.

С поставленными задачами перед дивизией, дивизия вполне справилась, хотя выполнение этой задачи стоило больших потерь материальной части.

3. Боевые действия дивизии по дням:

22.06.1941. Части дивизии боя не вели. Из состава мотострелкового полка была выделена стрелковая рота, усиленная пулемётным взводом, БА (бронеавтомобилями) и взводом танков, которая была выброшена в район ЖУЛКЕВ с задачей прикрытия ЖУЛКЕВ от возможного появления десантов противника (в это время рядом с Жолкев сосредоточилась 32-я тд 4 МК - М.С.).

23.06.1941. Танковые полки боевых действий не вели.

<…>

ЗАМ.КОМАНДИРА 8 ТАНКОВОЙ ДИВИЗИИ

СТ. БАТАЛЬОННЫЙ КОМИССАР подпись /ПОДПОРИНОВ/

ЗАМ.НАЧАЛЬНИКА ШТАБА 8 ТД КАПИТАН подпись /ШАБАЛИН/» (ЦАМО, ф. 38, оп. 11360, д. 2, л.л. 148-152. Полный текст «отчета» выложен М.Солониным на его сайте http://www.solonin.org/doc_razgrom-4-go-mehkorpusa2 29.11.2012г.)

В общем, отдельные мехкорпуса западных округов, самые боеспособные и полноценные из них, с 19 июня приводились по отдельной директиве Москвы в полную (повышенную минимум) боевую готовность. Но уже по милости кирпоносов-павловых – не все.

Обратите внимание на то, как комиссар и замначштаба 4-го мк «тактично» указали на дурные маневры дивизии вдоль фронта, при которых они теряли свои танки из-за поломок. Делалось это по команде комкора-4 Власова минимум, и тот видимо своим комдивам именно это и втирал – мол, делается это чтобы «завести противника в заблуждение, создав мнение о наличии большого количества танковых соединений на участке 6-й Армии». Не

280

правда ли – на таких фактах и последующая история Власова уже несколько по-другому воспринимается?

81-я мд вышла из летнего лагеря в районе Яновского леса в ночь на 21 июня. И Солонин приводит по ней такой документ:

«22 июня 1941

№ документа, от кого исходил: (в оригинале это содержание правого столбца каждого листа ЖБД - М.С.) . Устный приказ командира 4 МК генерала-майора ВЛАСОВА и письменный приказ № 01 Штакора-4.

81 МСД к 10.00 22.6 закончить сосредоточение в р-не лес зап. ЯНУВ и быть готовой к боевым действиям в направлении: НЕМИРУВ, РАДЫМНО, ЯНУВ-ПШЕМЫСЛЬ. (т.е в трех направлениях: на северо-запад, прямо на запад и на юго-запад - М.С.)

202-й мотострелковый полк оставить г. ЛЬВОВ для гарнизонной службы. Одновременно (из текста не ясно, кому адресовано это задание: всей дивизии или оставляемому во Львове полку - М.С.) подготовить оборонительный рубеж: ЗИМНА ВОДА, СОКОЛЬНИКИ, ЗУБЖА (западные и юго-западные пригороды Львова - М.С.)

Части дивизии были подняты по тревоге 3:15 22 июня и к 16:00 сосредоточились в районе лес 3 км западнее м. ЯНУВ …» (ЦАМО, ф. 1230, оп 1., д. 23, л.л. 3-13. Полный текст также выложен на сайте М.Солонина 29.11.12г.)

Выводилась ли третья дивизия этого корпуса с 18-20 июня – 32-я тд, в район сосредоточения? Нет.

В ночь на 22 июня 81-ю мд подняли по тревоге в 3:15 22 июня по устному приказу комкора Власова. Т.е. Кирпонос (Пуркаев утверждает что – он) все же по телефону поднимал некоторые части, но буквально за «полчаса» до нападения. А 32-ю тд подняли только в 14 часов 22 июня. Вот что писал потом в докладе о «О БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЯХ 32-й ТАНКОВОЙ ДИВИЗИИ ЗА ПЕРИОД с 22.6 по 14.7.41 г.» комдив полковник Пушкин: «22.6.41 г. Дивизия в 14 часов после объявления тревоги сосредоточилась в ур. Ляс Загуменный, окончательно приводя себя в боевую готовность» (2.8.41 г. ЦАМО ф. 229, оп. 3780сс, д. 6, лл. 150-157. Машинописная копия.)

281

Данный доклад опубликован в «Сборнике боевых документов Великой Отечественной войны», выпуск № 33 в 1957 году (легко находится в интернете). Также там есть такой интересный документ как «Доклад помощника командующего войсками Юго-Западного фронта по танковым войскам заместителю Народного Комиссара Обороны Союза ССР генерал-лейтенанту танковых войск Федоренко от 5 августа 1941 г. о недостатках в управлении боевыми действиями механизированных корпусов» КОВО-ЮЗФ. Там указано:

«Согласно Вашему приказанию от 22.7.41 г. (в это день расстреляны Павлов и подельники – К.О.) представляю доклады командиров 8-го и 15-го механизированных корпусов, 12, 37 и 41-й танковых дивизий о боевых действиях этих соединений за период с 22.6 по 1.8.41 г.

В отношении 9, 19 и 22-го механизированных корпусов и их дивизий доклады будут представлены по выходе этих соединений из боя. По 24-му и 16-му механизированным корпусам доклады представить не могу, так как последние отошли к Южному фронту.

Киевский особый военный округ, впоследствии реорганизованный в Юго-Западный фронт, имел в своем составе следующие механизированные корпуса: 4, 8, 9, 15, 16, 19, 22 и 24-й, причем 4-й и 8-й механизированные корпуса были сформированы осенью 1940 г., остальные корпуса в апреле 1941 г., таким образом, времени на сколачивание было крайне недостаточно, тем более что в новых механизированных корпусах отсутствовала длительный период времени боевая материальная часть [...]

На 1 августа Юго-Западный фронт не имеет в своем составе механизированных соединений как боевых сколоченных единиц, оснащенных боевой материальной частью, но имеет кадры.

<…>

Помощник командующего войсками Юго-Западного фронта по танковым вопросам генерал-майор танковых войск ВОЛЬСКИЙ

Начальник Автобронетанкового управления Юго-Западного фронта генерал-майор танковых войск МОРГУНОВ

Военный комиссар Автобронетанкового управления Юго-Западного фронта ЧУЧУКАЛО». (ЦАМО, ф. 38-39, оп. 80038сс,

282

д. 1, лл 2-4, 8-15. Дата установлена на основании исходящего номера АБТУ Ю-ЗФ.)

Пропуск в квадратных скобках – так было опубликовано в этом сборнике и это как раз о предвоенных днях и о начале войны. Сделан он был, скорее всего, в 1957 году, при публикации отчета имевшего гриф «совсекретно». В конце концов, те, кто выкладывал сборник в интернете точно не стали бы так рвать доклад – это просто никому сегодня не надо. Напомню – министром обороны в этом году был Жуков, который свернул расследование Покровского и реабилитировал «невинно расстрелянных» генералов, а заправлял первой волной фальсификации истории начала ВОВ сам Хрущев. В архиве должен быть и доклад по 9,19 и 22-му мехкорпусам, но он не опубликован – надо искать в архивах. Также в этом сборнике есть «Доклад о боевых действиях 43-й танковой дивизии 19-го мехкорпуса за период с 22.6 по 10.8.41 г.». Однако в нем нет ничего о том, что эта дивизий выводилась 19 июня в район сосредоточения. Доклад начинается так: «К началу боевых действий – к 22.6.41 г. – дивизия, постоянно дислоцировавшаяся в Бердичев, имела в своем составе: …» и далее идет о количестве личного состава, танков, машин и т.п., и далее доклад сразу идет о боевых действиях дивизии в составе корпуса. В Бердичеве находился и штаб самого 19-го мк. Но возможно комдив просто не посчитал нужным писать в этом докладе, как они выводились до 22 июня в «Район сбора», который в принципе и находился буквально за городом.

Однако другие мехкорпуса КОВО точно до 22 июня «спали» в казармах или на полигонах. Что армейского подчинения, что резерва. В этом же сборнике боевых документов есть «Доклад командира 37-й танковой дивизии начальнику Автобронетанкового управления Юго-Западного фронта генерал-майору МОРГУНОВУ о боевых действиях дивизии в период с 22 июня по 10 июля 1941 г. и ее состоянии на 15 июля 1941 г.». В котором о том, как и когда подняли эту танковую дивизию 15-го мк показано четко:

«22 июня на основании шифротелеграммы, полученной из штаба 15-го механизированного корпуса, дивизия была поднята по боевой тревоге. Выполняя частный боевой приказ Военного совета

283

Киевского особого военного округа № 0015 от 31.5.41 г. (приказ на выдвижение в район сосредоточения по ПП находящийся в «красном пакете» в штабе дивизии. – К.О.), дивизия через 3 часа после объявления боевой тревоги выступила из Кременец и к исходу дня 22.6.41г. сосредоточилась в исходном районе для боевых действий: Гае Смоленьске, Суходолы, Кадлубиска, Пониква.

<…>

Командир 37-й танковой дивизии полковник АНИКУШКИН

Временно исполняющий обязанности военного комиссара 37-й танковой дивизии старший батальонный комиссар ЩЕРБА

Начальник штаба дивизии подполковник СЕМЧУК» (5.8.41 г. ЦАМО, ф. 229, оп. 3780сс, д. 6, лл. 174-194. Машинописная копия. Дата установлена на основании входящего номера АБТУ Ю-ЗФ на препроводительном отношении.)

Как видите, доклады дивизий, в которых только в ночь на 22 июня поднимали дивизии, отличаются от тех, в которых, по всей видимости, подъем, и вывод в район сосредоточения происходил все же загодя. Почему комдивы так по разному писали, а сам Фекленко вроде тоже также отписал в ответах Покровскому? Сложно сказать. Такое ощущение, что те, кто получали и выполняли приказы на вывод мехкорпусов вроде как «стыдились» этого.

Но в любом случае – похоже, вывод мехкорпусов срывался в КОВО. То ли на уровне армий, а скорее всего самим Кирпоносом. Тут еще вот в чем дело – по директиве Москвы от 14 июня, которая требовала проверить боеготовность мехкопусов, все мк независимо от места их расположения должны были приводиться с 15-16 июня в б.г. в районах дислокации или выводиться в «районы сбора» или сосредоточения. Как это сделали в Прибалтике с их мехкорпусами по этой же директиве! 19-й мк был от границы дальше всех – свыше 300 км. Но и 9-й мк Рокоссовского также был далеко – свыше 250 км. И при этом Кирпонос 19 июня поднимает 19-й мк, чтобы он не попал под удар авиации, но не поднимает 9-й. Поднимает стоящий во Львове (практически) 4-й мк, но не поднимает 15-й стоящий чуть южнее Львова, или 16-й стоящий у самой границы. А также и остальные мехкорпуса КОВО – что у границы, что в глубине округа.

284

Стал бы достаточно «нерешительный» Кирпонос поднимать одни, но не поднимать другие мк, если была бы команда поднимать все? Осмелился бы на саботаж директивы НКО и ГШ? Сложно сказать. Возможно, ему дали команду из Москвы поднимать с 16 июня в первую очередь «ударные» мехкорпуса, что должны участвовать в нанесении ответного контрудара «на Люблин». Однако другие то можно ведь было хоть как-то «предупредить»… Так что возможно – не настолько Кирпонос был «нерешительным» генералом. Т.е. в КОВО, похоже, именно Кирпонос решал – поднимать мехкорпуса 15-19 июня или нет, какие и как. И именно Кирпонос втирал подчиненным, что вывод этот – якобы на учения, а не под видом учений, но для войны.

ВИЖ приводил слова генерала С.Ф. Горохова, бывшего начальника штаба 99-й стрелковой дивизии 26-й армии с датой «16 марта 1953 года» (№ 5,1989г. , с.28). Смотрим сразу «оригинал»:

«2.До начала боевых действий, распоряжений о выходе частей на государственную границу не поступало, если не считать того, что личным распоряжением быв. командира 8 ск генерала Снегова (ныне он кажется работает в штабе Белорусского военного округа) артиллерийские полки дивизии и корпуса (2+2=4 ап), которые размещались в гор. Перемышль, были выведены в район огневых позиций и разместились в лесах «походным лагерем» в готовности занять ОП.

Стрелковые полки находились: 197 в гор. Перемышль в казармах, 306 и I – в полковых лагерях, за своими участками обороны.

<…>

СТ. ПРЕПОДАВАТЕЛЬ КАФЕДРЫ ТАКТИКИ ВЫСШИХ СОЕДИНЕНИЙ ВОЕННОЙ АКАДЕМИИ имени М.ФРУНЗЕ ГВ. ГЕНЕРАЛ-МАЙОР подпись /ГОРОХОВ/

16 марта 1953г.» (ЦАМО, ф. 15, оп. 178612, д. 50, л. 87-90)

Как видите, Горохов показывает – вывода до 22 июня на рубежи обороны не было для его приграничной дивизии. Кроме 4-х артполков дивизии и корпуса, которые вывели-таки в леса в район огневых позиций по ПП, но по личной команде комкора. Стрелковые же полки оставались либо в казармах, либо в учебных лагерях…

285

А теперь вернемся в ПрибОВО и еще раз сравним с тем, как ответил на «вопрос № 2» генерал П.П. Полубояров, начальник автобронетанковых войск ПрибОВО, в котором все и всё делали «по собственной инициативе». Как по директиве Москвы там поднимали свои мехкорпуса:

«В 23.00 16.6 из штаба прибалтийского Особого военного округа была получена директива о приведении корпуса в боевую готовность <…>

18.6.41г. командиром корпуса был отдан приказ № 0033 о приведении соединений корпуса в боевую готовность и выхода в районы: <…>

19 и 20.6 соединения корпуса вышли в указанные районы. <…>

К 19-20.6.41 г. соединения корпуса вышли в районы:<…>».

По-военному чётко, коротко и вполне ясно. Тут и комментировать особо нечего и выше мы уже рассматривали ЖБД 5-й тд 3-го мехкорпуса ПрибОВО. Полубояров (от командующего Кузнецова) довёл до своих комдивов не выдумки об «учениях» или «лагерных сборах», а то, что положено им было знать согласно ПП и их обязанностям. И что требовалось делать по директиве НКО и ГШ от 12 июня и по отдельной директиве НКО и ГШ для мехкорпусов после 14 июня. И Полубояров «своих» командиров дивизий и корпусов ориентировал не на «лагерные сборы», как это делали на Украине и даже в Прибалтике сами некоторые командиры. Им ставилась задача именно с учетом появившихся изменений в новом приказе. Но эти мехкорпуса, части второго эшелона, подняли «по боевой тревоге» и отправили в районы именно согласно окружного ПП: «командиром корпуса был отдан приказ № 0033 о приведении соединений корпуса в боевую готовность и выхода в районы» сосредоточения.

В ПрибОВО было всего 2 мехкорпуса (6 дивизий – 4 танковых и 2 моторизованных) и оба приводились окружным командовании-

286

ем в полную б.г. после 16 июня. И они вышли к 20 июня в район сосредоточения в полной боевой готовности. Полубояров не командовал ими напрямую, но он отвечал за них как начальник службы, и он мог и должен был контролировать приведение этих корпусов в боевую готовность. Иначе его после ВОВ не трясли бы, задавая вопросы Покровского.

16 июня мк поднимали по директиве НКО и ГШ для мехкорпусов. 18 июня мк начали выводить в районы сосредоточения по директиве округа от 16-17 июня в которой доводилась возможная дата нападения – с 19 на 20 июня. И в эти числа мк вышли в свои районы…

Теперь остается только попробовать ответить на простые вопросы:

Почему в ПрибОВО, получив директиву НКО и ГШ от 12 июня, всё же стали выполнять ПП округа, а в соседних – «не очень»?

Почему в ПрибОВО, как и предписывали директивы НКО и ГШ, поднимали войска по боевой тревоге и выводили их в запланированные ранее районы к 20-21 июня, а в КОВО и, тем более, в ЗапОВО её (их) просаботировали и устроили «учения» и «лагерные сборы», не доведя до своих генералов ни ПП округов, ни суть приказа Москвы от 11-12 июня на фактическое исполнение плана прикрытия, тем более (и особенно) с учётом новых районов? Почему Кузнецов «правильно понял» директивы НКО и ГШ от 12 и 14 июня, а тот же Павлов – нет?

Вот что ещё показали генералы из ПрибОВО. Начнем с этого документа:

3. Генерал-лейтенант Собенников П.П. Командующий 8-й армией.

5) О получении в18.6. в 10-11 часов распоряжения вывести части дивизий на свои участки обороны к утру 19.6.

6) О слабой укомплектованности стрелковых войск личным составом.

287

7) О неорганизованности на дорогах ведущих к фронту.

8) О слабом ориентировании дивизий в обстановке.

9) О противоречивости указаний штаба округа.

10) О том, что артиллерия находилась с войсками.

11) Об управлении войсками.

6. Генерал-лейтенант Морозов В.И. Командующий 11 А.

2) О выводе войск на госграницу еще в мае 1941г. /по одному полку от дивизии/. О развертывании пунктов управления в дивизиях на границе и о постоянном дежурстве офицеров на КП.

3) О выводе войск по тревоге на границу на основании указаний начальника штаба округа.

4) О нахождении части артиллерии с войсками а части в лагерях.

5) Об организации управления войсками.

8. Генерал-лейтенант Шлемин И.Т. Начальник штаба 11 А.

3) распоряжения штаба округа о выводе войск на границу не помнит. 18.06. по приказу Штарма 11 выведены на границу 28. 33 и 5 сд, коим выдали боеприпасы. Это мероприятие проводилось под видом тактического учения.

4) Штарм для управления войсками был подготовлен удовлетворительно.

19. Генерал-полковник Шумилов М.С. Командир 11 СК. 8 А.

3) Все дивизии корпуса, кроме 125-й, получили приказ о выходе на границу непосредственно через офицеров связи штаба 8А.

4) Войска корпуса, по приказу округа, патронов и снарядов на руки не получали. На вопросы о патронах и снарядах штаб округа не отвечал. …» (ЦАМО, Ф.15, оп. 178612, д. 50, л.1-8.)

ВИЖ № 5, 1989г. (с.25) приводил ответ генерала Шумилова на этот вопрос. Дата – «1952 год». Смотрим полные «воспоминания» генерала:

«Войска 11 стрелкового корпуса оборону по р. Юра начали занимать по приказу Командующего 8 Армией с 18.6.1941 года. Мною был отдан приказ на занятие обороны только командиру 125-й СД, Штабу и корпусным частям.

288

Другие соединения на выдвижение получили приказ также устно через офицеров связи 8 Армии.

Штаб корпуса об этом был поставлен в известность также через офицера связи. Штаб корпуса на свой командный пункт выехал 18.6.1941 года.»

Как видите, Шумилов как командир 11-го ск лично отдал приказ «своей» 125-й приграничной сд занимать оборону с 18 июня. А также поднял штаб и некоторые корпусные части. Остальные дивизии этого корпуса 8-й армии также поднимались их непосредственными начальниками через офицеров связи армии.

«Войскам было приказано патрон и снарядов на руки не выдавать, не вести никаких заградительных работ. Разрешалось только улучшать окопы. Патроны и снаряды мной были выданы 20.6.1941 года и в это время началось минирование перед окопами вдоль шоссе Тауроген, так как наблюдением был установлен выход немецких частей к государственной границе.

21.6.1941 года в Штаб корпуса приезжал член Военного Совета Прибалтийского Военного Округа (корпусной комиссар П.А. Диброва. – К.О.), который приказал начальнику штаба корпуса передать мне, что выдача патрон – провокация и приказал немедленно отобрать патроны и снаряды. Я запросил Штаб 8 Армии о письменном приказе, чтобы отобрать патроны и снять мины. Ответа на это запрос ни от штаба 8 армии, ни от Штаба Округа не получил.

Устное распоряжение через офицера связи 8 Армии корпус получил 17.6.1941 года о занятии обороны 125 СД, о выдвижении корпусных частей и штаба корпуса на свой командный пункт, который заранее готовился наравне с полевым заполнением. Другие дивизии о выдвижении к государственной границе получили приказ от штаба 8 Армии или от штаба округа, для меня было неизвестно. Штаб корпуса был поставлен в известность, что дивизии следуют к государственной границе.

125 СД, корпусные части, штаб корпуса оборону заняли 18.6.1941 года, остальные две дивизии были в движении.» (ЦАМО,

289

ф. 15, оп. 977441, д. 2, л. 467-469) Также выложен на сайте МО РФ «Документы. Накануне войны»

Обратите внимание, что штабу корпуса довели, что они идут к государственной границе, а не просто на прогулку. Но устные приказы не только в ПрибОВО отдавались о приведении в боевую готовность. И притом, что выдвижение на рубежи обороны шло более-менее чётко, самим командованием округа также давались и «странные приказы» насчёт боеприпасов и т. п. в соседней 11-й армии. Вот что показал:

«Полковник С.М. Фирсов (бывший начальник инженерных войск 11-й армии).

20 июня начальники отделов и управлений армии были собраны у начальника штаба генерал-майора И.П. Шлемина, который объявил о выходе в ночь на командный пункт. Нас предупредили, что это мероприятие проводится в учебных целях.

Привести инженерные части в боевую готовность не разрешили. Тем не менее командование не возражало против минирования участков на государственной границе при условии, если я сам буду нести ответственность за эти действия. Начал работу. Однако на следующий день (21 июня. – К.О.) меня вызвали к начальнику штаба армии, где ознакомили с телеграммой из округа. „Командующий войсками округа, — указывалось в ней, — обращает внимание командующего 11-й армией на самовольные действия начальника инженерных войск армии подполковника Фирсова, выразившегося в снятии с оборонительных работ двух сапёрных батальонов и в постановке им задачи по проведению минирования на границе. Командующий округом объявляет подполковнику Фирсову выговор и приказывает батальоны вернуть, а работы по минированию не проводить”.

8 октября 1955 года». (ВИЖ №5, 1989г., с.24)

Воспоминания Фирсова очень интересные и подробные, но приводить их полностью в «оригинале» не станем – увы, ничего нового по фактам они к тому, что творилось в округе, не прибавят. Вполне достаточно этих из ВИЖа. Фирсов получил добро на минирование от командарма-11 Морозова, потом ему попытались из

290

округа запретить это, но когда он потребовал письменный приказ на отмену минирования – он его не получил. Но самое интересное, что Фирсову разрешили начать минирование участков на границе перед окопами «под его ответственность» Морозов и Шлемин, однако 19 июня была директива ПрибОВО, в которой это минирование было санкционировано округом:

«4. Минные поля установить по плану командующего армией там, где и должны стоять по плану оборонительного строительства. Обратить внимание на полную секретность для пр[отивни]ка и безопасность для своих частей. Завалы и другие противотанковые препятствия создавать по плану командующего армией тоже по плану оборонительного строительства. <…>» (ЦАМО, ф. 344, оп. 5564. д. 1, лл. 34-35. Подлинник. Источник – ВИЖ, №5, 1989 г., с. 48. Чуть ниже эту директиву рассмотрим подробнее…)

Минирование 19 июня разрешил проводить командующий округом Ф.И. Кузнецов, однако 21 июня он находился в войсках и отменой минирования пытался заниматься – его начштаба генерал-лейтенант П.С. Кленов, который 21 июня и был в штабе округа в Паневежисе.

(Примечание: Кленов П.С. – 1892 года рождения, бывший член ВКП/б/ с 1931 года, штабс-капитан царской армии, арестован 9.07.1941г., обвинялся «в проявлении бездеятельности в руководстве войсками округа», «во вредительской деятельности уличается показаниями свидетелей РУБЦОВА, ДЕРЕВЯНКО, КАШИРСКОГО и КОРЕНОВСКОГО» – АП РФ, оп.24, д. 378, л. 196. Расстрелян 23.02.1942 года.

Генерал-майор Ф.Д. Рубцов – командир 1-го стрелкового корпуса ЗапОВО. Полковник К.Н. Деревянко – «С августа 1940 года Деревянко — заместитель начальника разведотдела (РО) ПрибОВО. В январе-марте 1941 года выполнял особое задание в В. Пруссии, с 27 июня 1941 г. — начальник разведотдела штаба Северо-Западного фронта. В этом качестве он в августе 1941 года возглавил рейд в тыл немецких войск, в ходе которого из концлагеря под Старой Руссой было освобождено около двух тысяч пленных красноармейцев, многие из них пополнили войска фронта» («ВИКИПЕДИЯ»).

291

Майор Н.А. Кореневский (не «Кореновский») – Зам. нач. 3 отд. РО штаба ПрибОВО .

Деревянко и Кореневский, офицеры разведотдела штаба ПрибОВО в те дни были в Паневежисе и видели, что творит Кленов...)

Как видите, и в ПрибОВО, вместо того, чтобы ориентировать командиров на то, что дело идёт к войне (просто предупредив о «неразглашении»), их армейские начальники уже в штабах армий настраивали подчинённых именно на «учения». Это делалось в 11-й армии, но вряд ли тут прямая вина командующего армией Морозова. Хотя наверняка и Собенников в 8-й А получал от Кузнецова (Кленова) такие же «странные» указания. Однако уже он сам действовал более самостоятельно. Почему Кленов запрещал минирование на границе? Так ведь готовились не обороняться, а наступать стратеги в Генштабе, в случае нападения врага. И ПрибОВО по «южному» варианту также должен был начать свои «встречные наступления» с целью отвлечь на себя и сковать главные силы напавших немцев пока главные силы РККА из КОВО лихо прут «на Люблин». И Кленов был одним из активных проповедников этого «плана». Но в итоге Кленов пытаясь сорвать минирование, подставлял свои войска…

Продолжим с ПрибОВО, где процветала «личная инициатива» командующего войсками округа Ф.И. Кузнецова.

Ответ генерал-лейтенанта В.И. Морозова, бывшего командующего 11-й армии ВИЖ (№5, 1989г., с.24) приводил. Еще в мае началось боевое дежурство отдельных стрелковых полков или батальонов усиленных артдивизионами на границе. При этом эти батальоны еще и работами там занимались по возведению укреплений. Посмотрим полный вариант:

«Вопрос 2-й. С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто для обороны до начала боевых действий?

На основании устных распоряжений командующего округом, войска 11-й армии выходили на подготовленный рубеж вдоль гра-

292

ницы. Делалось это под видом продолжения полевых укреплений или их усовершенствования. Такой выход был совершен еще в мае месяце 1941 г.

На границе находилось по одному полку от каждой дивизии. Полки были усиленны артиллерией, как правило с полком был 1 арт. дивизион.

В начале июня была произведена замена одних полков другими. При чем в некоторых дивизиях, кроме одного полка были на отдельных направлениях выброшены дополнительно по одному-двум батальонам.

В начале июня 1941 г. дивизии в своих районах имели развернутое управление: был организованы КП дивизий и полков, на КП находились постоянно дежурные офицеры.»

И ни слова о том, что Морозов начал приводить в б.г. свои дивизии и отправлять их в их районы обороны после 15 июня. Как это делал в соседней, 8-й Армии генерал Собенников.

Слова полковника Фирсова о том, что войска ориентировались на «учения», а не на «войну», в принципе, подтверждает и заместитель Морозова генерал-лейтенант И.П. Шлемин, бывший начштаба 11-й армии. ВИЖ (№ 5, 1989г., с.24) ответ на этот вопрос от Шлемина приводил, но смотрим полные «воспоминания» будущего Героя Советского Союза:

«2.С какого времени и на основании какого распоряжения, войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто для обороны границы до начала военных действий?

Ни о каком распоряжении о выводе войск на государственную границу я не помню. По всей видимости, такого распоряжения не было, так как 28 и 33 сд находились в непосредственной близости от нее, а 5 сд находилась в лагере в 30-50 км от границы. Было много признаков о подготовке к нападению фашистской германии (сосредоточение войск у границы, леса, расположенные вдоль границы были закрыты для посещения местного населения, переход через границу большого количества диверсантов, ежедневное нарушение границы самолетами и т.п.).

293

Во второй половине июня под предлогом выхода в лагерь в район КОВНО (Каунас – К.О.) была сосредоточена из ДВИНСКА (Даугавпилс – К.О.) 23 сд.

Числа 18-20 июня пограничные части обратились в армию с просьбой оказать им помощь в борьбе с диверсантами, которые в большом количестве проходили из Германии на территорию Литвы.

Было принято решение, под предлогом проведения тактических занятий на оборонительную тему, поставить 28, 33 и 5 сд в оборону и выдать боеприпасы.

В это время ночью пограничники вели постоянный бой с диверсантами. Опасаясь какой-либо провокации Командующий Войсками округа приказал от войск армии отобрать боеприпасы и сдать их на дивизионные склады.

Таким образом, числа 18-20 июня три дивизии были поставлены в оборону с задачей прочно удерживать занимаемые рубежи и не пропустить противника.»

Как видите, Шлемин подтверждает, что приграничные дивизии 11-й Армии приказа о выводе на рубежи обороны не получали – они были на границе под видом занятий. А после 15 июня «под предлогом выхода в лагерь в район КОВНО была сосредоточена из ДВИНСКА 23 сд» – которая вышла по директиве ВС ПрибОВО № 00218 от 15 июня, из глубины округа к границе. Которая дислоцировалась в более чем в 200 км от Каунаса. При этом три дивизии 11-й армии – 5-я, 33-я и скорее всего 188-я сд (а не 28-я как у Шлемина) 16-го ск «были поставлены в оборону с задачей прочно удерживать занимаемые рубежи и не пропустить противника» с 18-20 июня.

По 188 сд смотрим «воспоминания» от 15 ноября 1956 года командира 523 стрелкового полка этой дивизии генерал-майора И.И. Бурлакина, в которых он и показывает о директиве ПрибОВО от 16 июня, по которой приводили в б.г. приграничные дивизии и выводили их в окопы с 18 июня – с доведением даты возможного нападения Германии на 19-20 июня:

294

«ВОСПОМИНАНИЯ

бывшего командира 523 сп 188 сд генерал-майора БУРЛАКИНА Ивана Ивановича.

523 сп 188 сд начал свое формирование в конце февраля 1941 г. Его постоянное место дислокации было гор. Каунас. Для размещения полка была выделена одна трехэтажная казарма из фонда 5 сд дислоцирующей там же в гор. Каунас.

К началу войны полк еще полностью своего формирования не закончил. Точно цифры по комплектованию запомнить трудно, но примерно полк был укомплектован:

Рядовым и сержантским составом…… – 80-85%

Офицерским …………………………. . – 75-80%

Мехтранспортом ……………………... – 20-25%

Конским составом…………………….. – 75-80%

Вооружением полностью по наличию личного состава.

Инженерным имуществом, связью и другими видами полностью по наличию личного состава только текущее довольствие то, что было выдано на руки в подразделения.

Неприкосновенных запасов ни по каким видам вооружения, боеприпасов и других видов имущества создано не было, да складских помещений никаких не существовало.

Мобилизационных планов разработано не было. Я помню, что в конце мая 1941 г. была получена первая директива о разработке мобплана.

В связи с тем, что в других местах шло формирование механизированных соединений, лучший личный состав по своим качествам, отбирался для этих формирований. Поэтому до начала военных действий, в полку была большая текучесть личного состава.

Таким образом, полк фактически стадию формирования к началу войны не закончил.

Я как командир полка по настоящему не успел изучить офицерский состав, даже не совсем знал основные качества таких офицеров как командиры батальонов. Тоже самое было и в низшем звене офицеров.

295

В связи с тем, что формирование не было закончено, шла постоянная текучесть личного состава, плановой боевой подготовки по настоящему не велось.

Штаб полка, а также штабы батальонов находились в стадии формирования, были не сколочены. Плановых занятий со штабами и офицерами не велось.

В связи с тем, что 188 сд целиком формировалась и не имела своей базы для летней учебы, в начале апреля была отведена территория под лагерь в районе станции КОЗЛА-РУДА, это примерно 60-70 кил. юго-зап. КАУНАС. В это же время командиром дивизии полковником ИВАНОВЫМ была проведена рекогносцировка лагеря, определена территория частям, полком была высажена команда которая приступила а оборудованию лагеря.

В лагерь полк в составе всей дивизии вошел 5 мая 1941 г. В связи с тем, что лагерь строился целиком новым, строительство его затянулось, к плановым занятиям полк приступил только с 1-го июня, хотя доукомплектование все еще продолжалось.

Нужно заметить, что сразу с выходом в лагерь, один батальон с полковой батареей был отправлен на границу в район Вержболова (Вирбалис) для производства инженерных работ вдоль Восточно-Прусской границы.

Примерно 25-30 мая я получил указание от командира дивизии о том, что с немцами война неизбежна и необходимо по этому вопросу вести соответствующую разъяснительную работу среди личного состава.

По этому вопросу мною были даны указания командирам батальонов, политаппарату, была начата и активно проводилась работа с личным составом о том, что немцы готовят войну, что в ближайшее время война неизбежна и мы должны быть готовы для войны с немцами.

Примерно 16-17 июня в 17.00 командиром 188 сд полковником ИВАНОВЫМ были вызваны командиры частей и зачитана директива не помню чья ПрибОВО или 11 армии, кажется ПрибОВО. Точно всю директиву я перечислить не смогу, но часть пунктов хорошо помню, в которых было указано следующее:

296

Немцы сосредоточили большое количество пехотных и моторизованных дивизий на государственной границе. Переход границы ожидается в ночь с 19 на 20.6.

В директиве требовалось все имущество и боеприпасы погрузить в транспорт. Личному составу выдать на руки противогазы. (тогда противогаз БСС-МО-2 был секретным), части в ночь на 20.6-41 г. вывести из лагеря и рассредоточить.

Артиллерию по батарейно рассредоточить по лесу.

Самолеты полностью держать заправленными, летчикам дежурить у самолетов. Другие пункты не помню.»

Как видите, в 11-й Армии после 16 июня была доведена директива (окружная) о приведению в повышенную боевую готовность войск округа. Ею же приводили в повышенную б.г. и авиацию. Директивы на отмену повышенной (тогда «полной») б.г. в ПрибОВО не было. Что это за директива? Вряд ли это достаточно известная та же директива ПрибОВО от 15 июня «Приказ войскам Прибалтийского ОВО № 0052 от 15 июня 1941 г. По обеспечению боевой готовности войск округа». Нет в ней ничего о возможной дате нападения немцев и о приведении в повышенную б.г. минимум войск округа и тем более по ВВС. Это приказ по округу о проверке боеготовности отдельных дивизий и не более. Бурлакин говорит о другой директиве по ПрибОВО, подготовленной на основе директивы Москвы, числа от 16 июня, которая пока не публиковалась. Возможно – речь и идет – о директиве ПрибОВО №0199. Которую сочинили в ПрибОВО на основании директивы НКО и ГШ. И вот эта директива Москвы, как видите, сообщала округам и возможную дату нападения – в ночь с 19 на 20 июня. По этой директиве в ПрибОВО и поднимали дивизии и выводили их на границу, и именно по ней Кузнецов устно Собеникову ставил задачи по выводу войск 18 июня.

Было ли это «инициативой» округа?! Конечно, нет. Без санкции Москвы такие вещи не делаются – за такие «инициативы» и расстрелять могут. Т.е. как только в Москве узнавали возможную и вероятную дату нападения – ее тут же сообщали в округа с принятием там мер боеготовности. И далее мы увидим на примере ОдВО – это делалось и до 18 июня.

297

«В соответствии с директивой командиром дивизии были даны указания в ночь на 20.6-41 г. вывести полки из лагеря и провести ночное занятие на тему: –Батальон в сторожевом отряде, что мною было и сделано. Батальон работающий на границе просто был предупрежден о возможном начале боевых действий.

Но как известно боевые действия начались не в ночь на 20.6-, а на 22.6-41 г.

20 июня примерно в 10-11.00 я вместе с другими командирами полков был вызван командиром 188 сд где получил приказ на рекогносцировку района обороны . (очень жалею, что не имею карты и не могу точно показать район).

Примерно район был дан следующий: гор. КИБАРТЫ (на границе) и влево 12 кил. Глубина до 5 кил., т.е. тот район в котором батальон 533 сп вел инженерные работы после выхода полка в лагерь.

Командиром 188 сд было приказано 21.6-1941 г. в течении дня провести рекогносцировку района вместе с командирами батальонов. Кроме того на рекогносцировку взять с собой зам.начальника штаба полка, начальника артиллерии, начальника связи и после рекогносцировки командиров батальонов отправить в лагерь станция КОЗЛА-РУДА, а самому оставаться в районе вместе с имеющимся там батальоном. Что мною и было сделано.

21 июня я день проводил рекогносцировку, батальонам определил задачи, в конце дня дал указания о том, чтобы держать в боевой готовности подразделения и командиров батальонов отправил в лагерь, а сам остался ночевать в батальоне который работал на инженерных работах на границе.» (ЦАМО, ф.15, оп. 977445, д.66, л. 306-315, 319)

Вот что показывает в своих исследованиях по ПрибОВО С. Булдыгин:

«Ветеран 90-й сд, бывший красноармеец 2-го отделения 2-го взвода 1-й роты 1-го батальона 286-го сп 90-й сд, Петр Фомич Борчук, вспоминал: «Работы продолжались до 19 июня. В этот день в 6 часов утра прозвучал сигнал тревоги. Батальон выстроился. Капитан Данилов – командир батальона сказал: – Получено сооб-

298

щение, что в нашем направлении немцы сосредоточили 4 стрелковые дивизии, танковый корпус и 1000 самолётов. Приказано занять оборону. Все палатки полевые кухни и другое имущество было отправлено в тыл. Нам выдали по 60 патронов и по 2 гранаты Ф-1, сухой паёк и по одеялу. В этот же день в отведённом участке обороны мы отрыли стрелковые ячейки. Наше отделение заняло промежуток между двумя ДЗОТами, в которых были установлены станковые пулемёты. Кстати, ДЗОТы не были окончательно построены, поэтому для маскировки их забросали ветками» (Интернет-сайт Центральный сектор Красногвардейского укрепленного района (Гатчина).)… .

Ветеран 173-го сп 90-й сд Панов Иван Мелентьевич вспоминал: «Комбат рассказал мне, что 17 июня он получил приказ прекратить все оборонительные работы. Сказали ему, что утром 18 июня немцы пойдут в наступление. Но вот сегодня уже кончается 20-е число, а немцы не наступают. Я знал о таком приказе. Ждали немцев 18 утром, а наступление началось 22 июня 1941 года» (Интернет-сайт Центральный сектор Красногвардейского укрепленного района (Гатчина))».

Это – происходило в 8-й армии ПрибОВО…

Получив приказ о приведении в повышенную б.г. приграничных дивизий, эту б.г. в ПрибОВО уже не отменяли и после того как нападение не произошло на 20 июня…

Вот что на своем сайте показывает М.Солонин:

«Штаб 11 Армии

Опер. Отдел 20.6.1941 г. № 005/оп Сов. секретно. Экз. № 1

Командиру 128 сд

Командиру 374 сп

Командиру гаубичного полка

Карта 100.000

К утру 21.6 занять следующее положение для обороны:

1. Один дивизион ГАП поставить на позицию в районе высоты 147,9 (юго-зап. Кальвария). (Кальвария — посёлок на границе Литвы и Вост. Пруссии. — М. С.)

Задача — в случае наступления противника поддержать батальоны 126 СД.

299

2. Вывести батальон 374 сп в район рощи Зелёнка (2452) (далее зачеркнуто: "где организовать оборону". — М. С.)

Окончание занятий только по моему указанию.

Командующий 11 Армии генерал-лейтенант подпись (Морозов)

Член Военного Совета бригадный комиссар подпись (Зуев)

Начальник штаба армии генерал-майор подпись (Шлемин)» (Сайт М. Солонина, 5 ноября 2011 г. – «И ещё раз о „внезапности” (документы 11-й Армии 20 и 21 июня 1941 г.) — ДОБАВЛЕНЫ СКАНЫ» («сканы» выложены в этой статье Солонина – К.О.)…)

Но обратите внимание –16-17 июня издается директива по ПрибОВО о приведении войск округа в боевую готовность, 19 июня выходят директивы – о минировании, о приведении в б.г. связи и ПВО. Но Кузнецов и Кленов при этом так лихо проявляют «инициативу» в приведении в б.г. войск округа, что не только инженерным частям 11-й армии прямо запрещается приводить их подразделения в боевую готовность и проводить необходимое минирование, но также и боеприпасы приказывается отобрать у дивизий своих двух армий, 8-й и 11-й, занимавших рубежи обороны. И Шлемин в своем ответе решил «прикрыть» бывшего командующего – патроны изымались, потому что дивизии 11-й армии с 19 июня вели чуть не бои с нарушителями на границе.

(Примечание: Всего в западных округах на начало войны было:

в ПрибОВО три «свои» армии: 8-я, 11-я и 27-я (новая) армии;

в ЗапОВО пять армий: 3-я, 4-я, 10-я и 13-я (новая) – «свои»; 22-я из Забайкалья и отдельные части 21-й армии из Поволжья;

в КОВО шесть армий: 5-я, 6-я, 12-я (новая) и 26-я – «свои»; 16-я из Забайкальского округа и 19-я из Северо-Кавказского округа;

в Одесском ВО всего одна армия – 9-я.

Напомню – 16-я армия Лукина из ЗабВО шла сначала под Воронеж, и должна была встать в аккурат «между» ЗапОВО и КОВО. В готовности быть переброшенной в случае необходимости по железным дорогам либо к Минску, либо к Киеву в помощь. Но 11 июня в ГШ решили отправить ее «на усиление» КОВО, для ответного «флангового» наступления на врага, по «южному» вари-

300

анту. Однако с началом войны ее в итоге стали заворачивать под Смоленск…)

Так – шесть приграничных дивизий 8-й и 11-й армии ПрибОВО, на каком основании заняли свои рубежи обороны до 21 июня? Был ли тот самый «особый приказ наркома «, «пр. ГШ от18 июня» для ПрибОВО? Скорее всего – нет. Этот округ выводил свои приграничные дивизии на их рубежи на границу – на основании директивы округа (и Москвы) еще от 16-17 июня в которой сообщалась и возможная на тот момент дата нападения – 19-20 июня. И хотя по «воспоминаниям» комдивом и выше, командиры частей сами приводили свои части в боевую готовность, после общения с теми же пограничниками. Однако командиры полков показывают, что их поднимали и приводили в б.г. на основании директивы Округа! Кузнецов же (Кленов) пытался разоружить эти дивизии – сорвать эту самую боевую готовность, и тоже самое вытворял и «член военного совета округа». А командующий 8-й армией Собенников показал что «даже в ночь на 22 июня я лично получил приказание от начальника штаба фронта генерал-лейтенанта П.С. Кленова в весьма категорической форме – к рассвету 22 июня отвести войска от границы, вывести их из окопов». Кленов в итоге был расстрелян, а Кузнецов нет – видимо потому что он не успел начудить, так как Кленов. Да и в ночь на 22 июня его не оказалось под вроде как благовидным предлогом (лично приводил войска в повышенную боевую готовность) в штабе округа и за то как ту же директиву о приведении в полную б.г. (т.н. «Директиву №1») передавал в войска начштаба Кленов – он не понес наказания.

Но так «инициативу» по приведению в боевую готовность и при выводе войск по плану прикрытия не проявляют. Тот же Захаров в ОдВО не отбирал боеприпасы у войск. В КОВО тоже б/п не отбирали – там просто пытались отправить дивизии в районы сосредоточения вообще практически без боеприпасов, а вечером 21 июня отменяли повышенную б.г. на границе введенную ранее.

Подобное выделывал и Павлов в ЗапОВО, когда некоторым истребительным авиационным полкам дали приказ снять вооружение

301

и боеприпасы с самолётов менее чем за сутки до нападения. А тот же Коробков даже пытался арестовать начальника погранотряда в Бресте за «паникерство» (об этом более подробно пишет историк А.Б. Мартиросян).

ВИЖ в 1989 году приводил сокращенный ответ подчиненного генерала Собенникова – генерала Фадеева, бывшего командира 10-й сд 10-го ск 8-й армии. Датирован «8 апреля 1953 года», №5, 1989г., с.25.

Смотрим полные «воспоминания» Фадеева:

«2. Оборонительный рубеж по линии государственной границы в полосе дивизии на фронте ПАЛАНГА, КРЕТИНГА, Клопедскоей шоссе и южнее, в основном согласно плану, на глубину р. МИНИЯ был подготовлен. Оборона (предполье) строилась узлами сопротивления, опорным пунктами, главным образом, в направлениях ПАЛАНГА-ЛИБАВА: КРЕТИНГА-КОРТЭНИ-ПЛУНГА: Клопедское шоссе – РЕТОВАС. Были построены дерево-землянные каменные (ДЗОТ) для всех станковых пулеметов, а также для полковой и противотанковой артиллерии. Подготовлены артиллерийские позиции для артиллерийских полков, поставлены проволочные заграждения в три кола не по всему фронту, а в опорных пунктах. В направлении ПАЛАНГА был вырыт противотанковый ров. На главных направлениях и узлах обороны были поставлены деревянные и каменные надолбы (валуны) по р. МИНИЯ, в берега были посажены ДЗОТ. Оборудованы НП командиров полков, батальонов, рот. Местами были вырыты ячейковые стрелковые окопы (вне плана).

В предполье было подготовлено три основных рубежа до р. МИНИЯ.

Система огня была организована главным образом косоприцельный, фланговый и фронтальный огонь из глубины (ДЗОТ). Не были подготовлены траншеи, хода сообщения, так как они должны были готовиться согласно плана во вторую очередь: недооборудованы некоторые ДЗОТ и не полностью замаскированы.

Подготовленный оборонительный рубеж вполне обеспечивал развертывание и ведение боевых действий частей дивизии на широком фронте.»

302

Обратите внимание – по оригиналу хорошо видно, что комдив выполнил свои обязанности и подготовил дивизию к обороне. Даже, несмотря на то, что до него так и не довели новых планов обороны в мае-июне. Фадеев готовил дивизию к обороне по старым ПП. С одной стороны вряд ли что-то новое появилось по новым майским планам для этой дивизии, но с другой налицо минимум нарушение военной службы. Которое он и показал «дипломатично».

«3. Части дивизии до начала войны продолжали вести оборонительные работы в своих участках и районах и находились в них согласно приказу командира 10 стрелкового корпуса.

В это время на самой границе несли пограничную службу погранчасти. Некоторые части и подразделения дивизии занимались боевой подготовкой в районах дислокации. До начала военных действий все подразделения и части получили боевые задачи: подготовить районы обороны и упорной обороной удерживать их в случае наступления немцев.»

В данном случае комдив не более чем грамотно настраивал подчиненных на выполнение своих обязанностей – готовить рубежи обороны на границе и быть готовыми к войне.

«Примерно, дней за 10-15 было большое оживление немцев на границе. Ночами были слышен шум моторов. Немцы готовили исходные позиции и строили оборону: были замечены рекогносцировочные группы, особенно в указанных выше направлениях (ПАЛАНГА, КРЕТИНГА, Клопедское шоссе и т.д.).»

После таких слов комдива «резунам» радость наступит – генерал «утверждает» что немцы готовили оборону, а не собирались нападать первыми. Но вообще-то рекогносцировочные группы не оборону готовят. Они проводят всего лишь рекогносцировку местности. А делается ли это для обороны или для наступления – визуально не определишь, наблюдая за этими «группами». Так что тут комдив слегка ерунда написал. Он же не видел и не имел, скорее всего, информации, что немцы у себя что-то строят из оборонительных сооружений по «крупному». Рекогносцировку немцы проводили для будущего наступления. Хотя конечно на немецкой стороне проводились некие мероприятия по дезинформации совет-

303

ской стороны – по якобы оборонительным работам. Однако рекогносцировочные группы немцев точно не окопы копали на границе и не надолбы ставили как солдаты этого комдива.

«4. 19 июня 1941 года, до начала военных действий было получено распоряжение от командира 10 стрелкового корпуса генерал-майора НИКОЛАЕВА Ивана Федоровича о приведении частей дивизии в боевую готовность. Во исполнение этого приказа все части дивизии были немедленно ночью выведены в свои районы обороны, заняли ДЗОТы и огневые позиции артиллерии. После этого командиры полков, батальонов, рот на местности проверяли и уточняли боевые задачи согласно ранее разработанного приказа и плана боевых действий дивизии и доводились задачи до командиров взводов, отделений.

В целях скрытия боевой готовности частей, мною были даны указания, – на ДЗОТах производить обычные оборонные работы: по два человека на каждом ДЗОТе, а остальных людей держать в ДЗОТах в полной боевой готовности, что было ими сделано.»

Как видите, Фадеев показывает, что ему комкор-10 дал команду привести 10-ю приграничную дивизию в полную боевую готовность 19 июня. И точно в эти же сутки приводились в боевую готовность и остальные приграничные дивизии 8-й армии ПрибОВО. И происходило это не на основании «пр. ГШ от 18 июня», о выводе приграничных дивизий на их рубежи обороны. Того самого «особого приказа наркома», который все в округах должны были ждать по директивам НКО и ГШ от 11-12 июня, с соответствующим приведении их в б.г.. Все просто – Фадееву довели директиву ПрибОВО от 16-17 июня о которой показал комполка Бурлакин. И своей «телеграммы ГШ от 18 июня» о выводе и приведении в б.г. приграничных дивизий для ПрибОВО вполне может быть что и не было вовсе. Именно от 18 июня.

А вот в ночь на 22 июня никаких команд Фадеев уже не получал, но его дивизии, приведенной в боевую готовность полная с 19 июня, это в принципе и не надо было. Она и так в окопах сидела. Ее оставалось только разбудить по тревоге в ночь на 22 июня. Вовремя. До нападения. Но так было в 8-й Армии ПрибОВО у Со-

304

бенникова, или в 11-й. И таких командиров, увы, было, похоже, не большинство в запокругах.

20 июня в штаб ПрибОВО поступило такое донесение от командующего КБФ:

«ДОНЕСЕНИЕ КОМАНДУЮЩЕГО КРАСНОЗНАМЁННЫМ БАЛТИЙСКИМ ФЛОТОМ КОМАНДУЮЩЕМУ ЛЕНИНГРАДСКИМ И ПРИБАЛТИЙСКИМ ОСОБЫМИ ВОЕННЫМИ ОКРУГАМИ, НАЧАЛЬНИКУ ПОГРАНВОЙСК

20 июня 1941 года

Части КБФ с 19.06.41 года приведены в боевую готовность по плану № 2, развернуты НП, усилена патрульная служба в устье Финского залива и Ирбенского пролива.

Командующий КБФ Вице-адмирал ТРИБУЦ» (ЦАМО, Ф. 221, оп. 1394, д. 2, л. 59. ВИЖ № 5, 1989 г. «Первые дни войны в документах», с. 48).

Балтфлот получил вечером 18 июня приказ своего наркома ВМФ, адмирала Н.Г. Кузнецова о приведении в повышенную боевую готовность и Трибуц поставил об этом в известность командование округа. Смотрим воспоминания адмирал Н.Н. Амелько, в июне 41-го командира учебного корабля (УК) «Ленинградсовет»:

«Часть 2. Война. 22 июня

<…> О приближении войны мы уже знали довольно точно. 18 июня я с кораблем и курсантами был в Таллинне. Вечером с преподавателем училища, который руководил практикой, капитаном II-го ранга Хайнацким мы были в ресторане «Конвик», что на улице Торговая. Вдруг приходит шифровальщик и шепчет мне, что пришла шифрограмма из Москвы, зашифрована моим командирским кодом. Срочно пошел на корабль, достал из сейфа командирский код и расшифровал: «Флотам боевая готовность. Всем кораблям немедленно возвратиться в свои базы по месту постоянной дислокации». Дал команду срочно готовить корабль к выходу. Механик Дмитриев доложил о готовности. Затем старший помощник командира корабля, в свою очередь, получив доклады от командиров боевых частей и боцмана Ветеркова <…> доложил:

305

«Корабль к бою и походу готов». Снялись с якоря и швартов и пошли в Кронштадт.» («В интересах флота и государства: воспоминания адмирала». М.: Наука, 2003г. Есть в интернете.)

Это показывает в своих воспоминаниях по КБФ и адмирал Трибуц: «Флот 19 июня был приведен в повышенную боевую готовность, базы и соединения получили приказ рассредоточить силы и усилить наблюдение за водой и воздухом, запрещалось увольнение личного состава из частей и с кораблей». (Трибуц В.Ф. Балтийцы сражаются. М.: Воениздат, 1985г., с.10)

Это же показывает по Северному флоту и адмирал Н.И. Виноградов:«19 июня, понимая всю сложность обстановки, командующий флотом отдал приказание о незамедлительном повышении оперативной готовности всех соединений, частей и кораблей флота (Центральный военно-морской архив (далее ЦВМА), ф. 115, д. 1367, л. 12.). Выходы в море на боевую подготовку прекратились. Экипажи проверяли вооружение и технику, пополняли запасы топлива, продовольствия, грубили торпеды и снаряды. В этих хлопотах прошло 20 июня, утро 21-го.» (Подводный фронт. М.: Воениздат, 1989г., с. 6)

Т. е. Балтийский флот вечером 18 июня получил приказ перейти в готовность №2, 19 июня был приведён в повышенную б/г, командующий ПрибОВО это знал, сам чуть ранее по округу отдал директиву о приведении в б.г. но тут же начал отбирать боеприпасы? Неплохо «повышал боевую готовность войск по личной инициативе» командующий округом генерал-полковник Ф.И. Кузнецов. А ведь 19 июня Кузнецов также отдавал по округу приказ о приведении ВСЕХ войск округа в боевую готовность! И делал он это по приказу Москвы.

Вот что писали в закрытом исследовании Генштаба в 1992 году:

«С 14 по 19 июня приграничные военные округа получали от Генерального штаба указание к 22—23 июня вывести фронтовые и армейские управления на полевые пункты ²{² ЦАМО, ф. 48, оп. 3408, д. 14, л. 442-444}.

16 июня ЦК ВКП(б) и СНК СССР принимают постановление «Об ускорении приведения в боевую готовность укрепленных рай-

306

онов». 19 июня 1941 г. западные округа получают приказ провести маскировку аэродромов, воинских частей и важных военных объектов. Одновременно принимаются меры по повышению боевой готовности флота. Флоты и флотилии получили приказ перейти в оперативную готовность № 2.

20 июня командующим войсками Ленинградского, Прибалтийского и Одесского военных округов было дано указание в двухдневный срок отработать вопросы взаимодействия с флотом в соответствии с планом прикрытия³{³ Там же, ф. 229, оп. 164, д. 1, л. 31}…»…

Т.е. 20 июня флота сообщают округам, что перешли в готовность №2 и в это же день округа должны начать согласовывать с флотами свои ПП.

Далее придётся привести достаточно объёмные воспоминания генерал-полковника Н.М. Хлебникова, бывшего командующего артиллерией 27-й армии ПрибОВО, чтобы понять, что делал генерал-полковник Ф.И. Кузнецов в последние дни перед, и, непосредственно, 22 июня. Чем он был занят в ночь на 22 июня, и как его подчиненные почти сутки не могли его найти:

«Глубоко убеждён, что если бы войска наших пограничных округов были заранее развернуты на линии пограничных укреплений и приведены в полную боевую готовность, если бы нам не пришлось вводить их в бой с марша, по частям, то и начало войны сложилось бы совершенно иначе.

Не исключено, что и в этом случае мы были бы вынуждены отходить. Но отступление отступлению рознь. Одно дело, когда ты отступаешь, сохраняя силы, другое — когда в первые же дни войны потеряли значительную часть кадровых дивизий и вместо них должен использовать наспех сформированные соединения.

...Начнись война без тех больших потерь в кадрах, которые мы понесли в первых боях, оборонительный её период не затянулся бы на такой длительный срок. Общие эти соображения я подкреплю фактами из боевых действий некоторых соединений нашего фронта, которые в силу ряда обстоятельств встре-

307

тили удар противника более подготовленными, чем многие другие. А сейчас вернусь к последним предвоенным дням».

В отличие от того же историка А. Исаева и прочих не служивших в армии ни дня, генерал Хлебников считает, что если бы приведение в боевую готовность состоялось хотя бы в том виде, в каком это произошло в отдельных частях, или как в том же ОдВО или ЛенВО, то особого разгрома предвоенной РККА не было бы в первые недели и месяцы войны. Войска отошли бы под ударами превосходящих сил немцев все равно, но – не так быстро и разгромно для этих войск. Сохранив свой костяк и потенциал кадровый. А так, кадровая предвоенная, более-менее обученная армия была уничтожена в первых сражениях и к Москве от неё остались одни «ошмётки». И из-за этого пришлось и народное ополчение собирать, и инвалидов на фронт брать (в декабре 1941-го мой дед, Казинкин Степан Михайлович, 1909 г. р. ушёл добровольцем в 114-ю Чечено-ингушскую кавдивизию, из которой к весне 42-го сформировали кое как 255-й Особый Чечено-Ингушский кавалерийский полк («Дикая дивизия»), со второй группой инвалидности – хромал после перелома ноги). И на подготовку к боям этой новой РККА времени было просто меньше в ходе уже идущей войны.

«В середине июня штаб 27-й армии получил указание штаба округа вывести артиллерию латышского и эстонского корпусов на полигон для обычных летних проверок и боевых стрельб. Это означало, что артиллеристы на какое-то время будут оторваны от своих стрелковых соединений. С большим трудом нам удалось добиться отсрочки в проведении полигонных боевых стрельб и оставить артиллерию на местах».

Т. е., как и в случае с Рокоссовским в КОВО, в ПрибОВО командиры тоже «смогли убедить» командующего «оставить артиллерию на местах». Начальником артиллерии ПрибОВО был генерал-майор П.М. Белов. В отличие от начальника артиллерии ЗапОВО генерала Клича, и Белов, и начальник артиллерии КОВО генерал М.А. Парсегов расстреляны не были. Герой Советского Союза Парсегов был назначен в КОВО буквально в последние

308

предвоенные дни, вместо генерала Яковлева, ставшего начальником ГАУ после 17 июня. Т. е. не от командующих артиллерией исходила «инициатива» на проведение в округах тех «стрельб» перед 22 июня – 11-15 июня в эти округа пришла директива о выводе войск 2-го эшелона по ПП, но командование продолжало отправлять артиллерию на «стрельбы» и после 15 июня! Но об этом – «воспоминания» Белова и прочих по артиллерии рассмотрим подробнее позже, в главе-вопросе № 4…

Командиров в ПрибОВО штаб округа ориентировал именно на учения. А ведь Кузнецов, получив 14-15-го июня свою директиву от 12 июня, точно знал, что происходит, и обязан был сообщить об этом подчинённым, хотя бы уровня командующих армий и их замов. Никаких «обычных летних проверок и боевых стрельб» уже не должно было быть, и артиллерию надо было не отправлять на полигоны, а возвращать её в обязательном порядке. И ведь возвращали некоторые ГАП и КАП в 8-ю армию. Таким образом, Хлебников ответил на «вопрос № 4» Покровского.

«18 июня генерал Берзарин получил приказ выехать со штабом из Риги в район южнее Шяуляя. Предстояли штабные учения. В них должны были участвовать и штабы 8-й и 11-й армий. Учение проводил командующий округом генерал-полковник Ф.И. Кузнецов...

Ранним утром 18 июня штаб нашей армии прибыл в назначенный район, что примерно на полпути между Шяуляем и Паневежисом. Мы развернули командный пункт, работы начались. Когда проводили рекогносцировку местности, на КП приехал генерал-полковник Кузнецов. Он торопился в 11-ю армию, поэтому пробыл у нас недолго, с полчаса. Выслушав доклад командарма Берзарина, сделал несколько замечаний по ходу учения. Когда командующий уже собирался уезжать, Берзарин задал вопрос, который всех нас тревожил: почему до сих пор не разрешено вывозить на огневые позиции снаряды? От складов до позиций 15–20 километров, расстояние, в сущности, небольшое, но надо же учитывать нехватку в армии автотранспорта.

— Не спешите! — ответил командующий.

309

Он добавил, что ему приказали отменить даже затемнение, введённое было в городах на случай воздушной тревоги, и вернуть отправленные на восток эшелоны с семьями комсостава. (Указание Жукова на недопустимость введения затемнения городов Кузнецов получил письменно 21 июня: «Требую немедленно отменить незаконно отданное распоряжение и дать объяснение для доклада наркому. ... ЖУКОВ» (ЦАМО, ф. 251, оп. 1554, д. 4, л. 437. ВИЖ № 5, 1989 г. с. 29). И также лично Жуков посылал в ПрибОВО телеграмму для командира 125-й сд Богайчука с требованием отменить эвакуацию семей командиров. – К.О.) Николай Эрастович Берзарин продолжал настаивать на выдаче частям боеприпасов. Я доложил командующему, что армия не имеет никакого артиллерийского резерва.

— Резерв есть, — ответил Кузнецов. — Пока он в моём распоряжении. Поезжайте в Бубяй, там стоит 9-я противотанковая бригада РГК. От моего имени прикажите командиру бригады поднять части по тревоге и вывести на боевой рубеж. Кстати, ознакомитесь с состоянием бригады.

Он назвал пункты, через которые проходит этот рубеж, объяснил вкратце задачу бригады в ходе штабных учений. Я поехал в Бубяй с чувством весьма неопределённым. 9-я противотанковая бригада в подчинение нашей армии не вошла, и на мою долю снова выпала роль промежуточной инстанции. Опять, как и в случае с 67-й дивизией в Либаве, которая имела своё непосредственное начальство — штаб 8-й армии, я должен был только «посмотреть и ознакомиться» и передать соответствующие указания...

Оказывается, командующий округом опередил меня. По пути в 11-ю армию он заехал в 9-ю бригаду и приказал её командиру полковнику Полянскому выдвинуть полки на боевой рубеж юго-западнее Шяуляя, в 60–70 километрах от государственной границы, оборудовать огневые позиции и подвезти к ним снаряды... В первые дни войны это соединение сыграло большую роль в боевых действиях на шяуляйском направлении...».

Такое ощущение что Кузнецов «разрывался» в своих поступках – то он проводит «учения» и пытается загнать артиллерию

310

на полигоны, оголив войска, а то, как будто чего-то испугавшись, приводит лично в боевую готовность части с выводом на рубежи обороны 18-19 июня и издает 16 июня директиву округа о приведении в повышенную б.г. войск округа с указанием возможной даты нападения, о которой Хлебников похоже не в курсе. А может это Хлебников «налукавил» описывая события этих дней, назвав вывод штабов к 18-19 июня мифическими учениями, а не тем что это было на самом деле – вывод в связи с ожидавшимся на 19-20 июня нападением Германии. Ведь свои воспоминания он писал в 1970-73 годах. А в это время Г.К. Жуков (и партия) уже «узаконил» байки о 22 июня: до 21 июня войска не приводились в боевую готовность в связи с угрозой нападения Германии, по вине Сталина, и дату нападения в округа не сообщали…

9-я артиллерийская ПТБр РГК 20 июня заняла оборону юго-западнее Шяуляя и в первые несколько дней войны уничтожила около 300 танков противника, что заставило немцев изменить намеченное направление наступления. Однако когда полки этой бригады начали 19-20 июня выдвигаться на рубежи обороны, то «все были уверены, что тревога и спешный выезд — не более как обычное учение». И прибывшему на место развертывания командиру 636-й АП 9-й ПТ бригады «Прокудину пришлось объяснить командирам дивизионов и батарей, что обстановка достаточно серьёзная и оборону надо строить как для реального боя. Так и сделали. Выбрали позиции с хорошим сектором обстрела, выслали боевое охранение...».

«Побывав в бригаде, я вернулся на командный пункт 27-й армии. На следующий день (видимо 20 июня – К.О.) штабные учения закончились, и 21 июня мы вернулись в Ригу, в штаб армии, занимавший большой дом на улице Вольдемара. Отдыхать было некогда. Из приграничных районов продолжали поступать тревожные сообщения. К вечеру мы собрались у командарма Берзарина. Меня волновал всё тот же вопрос: когда выдадут частям боевые снаряды?

Член Военного совета армии дивизионный комиссар Батраков рассказал, что вместе с членом Военного совета округа корпус

311

ным комиссаром Дибровой они уже поставили этот вопрос перед Москвой».

Так это в Москве придумали отобрать (не выдавать) у выводимых в районы прикрытия войск боеприпасы, или комиссары решили уже через Москву надавить на Кузнецова?

«Берзарин позвонил в штаб округа. Дежурный ответил, что командующего нет — ещё не вернулся после учений. Указаний насчёт выдачи частям боеприпасов от него не поступало. Командарм приказывает мне поехать в штаб округа, „сесть” там на связистов и во что бы то ни стало разыскать командующего. Выехал...

Минут через пятнадцать моя „эмка” затормозила у подъезда штаба округа. В штабе пустовато. Почти все руководящие работники во главе с генерал-полковником Кузнецовым ещё в войсках. На месте только заместитель командующего генерал-лейтенант Е.П. Софронов... и он не скрывал беспокойства: с командующим так и не было связи. Я позвонил Берзарину, доложил об этом. Попросил разрешения остаться в штабе округа, пока не свяжусь с генералом Кузнецовым. Берзарин согласился.

...Примерно в половине второго ночи (22 июня – К.О.) начались непрерывные звонки из частей. Командиры спрашивали: как понимать директиву командующего округом? Как отличить провокацию от настоящей атаки, если противник предпримет боевые действия?

Положение у Егора Павловича затруднительное: что им ответить, если сам в глаза не видел этой директивы? Командующий округом отдал её войскам первого эшелона, не известив своего заместителя.

Уже после войны я узнал причину этой несогласованности. Оказывается, командующий округом генерал-полковник Кузнецов, как и другие командующие приграничными округами, сам получил из Москвы директиву Наркома обороны и начальника Генерального штаба о приведении войск в боевую готовность лишь около часу ночи 22 июня.

312

В распоряжении командующего округом оставались до рассвета считанные часы. Он (же) в свою очередь направил приказы армиям часа через полтора. Получив приказ, командиры и просили его разъяснения. К сожалению, в штаб округа директива пришла уже после начала войны.

Вот она:

„В течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять оборону основной полосы. В предполье выдвинуть полевые караулы для охраны дзотов, а подразделения, назначенные для занятия предполья, иметь позади. Боевые патроны и снаряды выдать.

В случае провокационных действий немцев огня не открывать. При полётах над нашей территорией немецких самолётов не показываться (и) до тех пор, пока самолёты противника не начнут боевых действий, огня по ним не открывать.

В случае перехода в наступление крупных сил противника разгромить его.

Противотанковые мины и малозаметные препятствия ставить немедленно”. (Хлебников привел дословно тест окружной «директивы №1» – К.О.)

Полагаю, что комментировать этот документ нет нужды. Достаточно сказать, что даже те оборонительные задачи, которые поставили войскам, выполнить было чрезвычайно трудно из-за недостатка времени.

Приказ поступил в части 8-й и 11-й армий за полтора-два часа до начала боевых действий. Главные силы этих армий располагались в нескольких десятках километрах от границы, поэтому они просто не успели занять предназначенные им полосы обороны. Подавляющее большинство дивизий вступало в бой с немецко-фашистскими войсками в крайне невыгодных для себя условиях — с марша, когда противник уже прорвался через нашу границу.

Только те соединения, которые дислоцировались в пограничной зоне, смогли занять оборону и провести другие необходимые мероприятия...»

313

(Примечание: Хлебников сообщает точное время поступления «Директивы № 1» в ПрибОВО – «около часу ночи» 22 июня. А фраза – «Примерно в половине второго ночи начались непрерывные звонки из частей. Командиры спрашивали: как понимать директиву командующего округом?...» означает, что Ф.И. Кузнецов уже к 1.30 ночи якобы передал текст «Директивы № 1» в армии сначала по телефону, и открытым текстом, как это делал Захаров в ОдВО, а саму директиву «№1» по ПрибОВО отправил все же около 2.30?

Текст «Директивы № 1» по ПрибОВО был опубликован в «Сборнике боевых документов Великой Отечественной войны» – М.: Воениздат, 1947-1960 г.г.. Выпуск № 34. Военное издательство Министерства обороны Союза ССР, Москва – 1953 г. (Есть в интернете). На нем и указано точное время отправки окружной «Директивы № 1» в армии:

«…ВОЕННЫМ СОВЕТАМ 8-й и 11-й АРМИИ

22 июня 1941 г. 2 часа 25 минут

1. Возможно в течение 22-23.6.41 г. внезапное нападение немцев на наше расположение. Нападение может начаться внезапно провокационными действиями.

<…>

[Командующий войсками Прибалтийского особого военного округа генерал-полковник] Ф. Кузнецов <…>» (ЦАМО, ф. 221, оп. 2467сс, д. 39, лл. 77-84)

Так что возможно Кузнецов (а точнее нш ПрибОВО Кленов) действительно доводил текст директивы «№1» по телефону армиям около 1.30 ночи 22 июня? Или Хдебников решил «слукавить» и «реабилитировать» Кузнецова и Кленова спустя годы?

Как поднимали по тревоге после этой директивы войска в ПрибОВО, где на самом деле был Кузнецов и кто принимал директиву «б/н» в штабе ПрибОВО – рассмотрим в следующей главе…)

«Всё утро из приграничной полосы поступали в штаб округа тревожные донесения. Фашисты жестоко бомбили нашу оборону... Примерно в полдень прервалась проводная связь с 11-й армией, несколько позже — с 8-й. Мы вынуждены были разыскивать армейские штабы по радио — открытым текстом.

314

Неоднократно штаб округа вызывала Москва — Народный комиссар обороны Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко и Генеральный штаб. Они разыскивали командующего округом. Е.П. Софронов докладывал, что генерал-полковник Ф.И. Кузнецов вчера вечером был близ границы, а в настоящее время его местонахождение неизвестно. Из Ленинграда позвонил заместитель Наркома обороны генерал К.А. Мерецков. Сафронов доложил ему обстановку. Мерецков сообщил, что наш округ переименован в Северо-Западный фронт, и тоже спросил, где находится Кузнецов. Разумеется, и ему ничего определённого Софронов ответить не мог.

Лишь на следующий день группа офицеров Генштаба, прилетевшая самолётом из Москвы, разыскала генерала Кузнецова близ Паневежиса в районе оперативного командного пункта...».

Может, кто-то всё ещё считает, что генерал Ф.И. Кузнецов именно по «личной инициативе» и «вопреки Сталину» приводил войска ПрибОВО в боевую готовность? До 22 июня «приводил», а когда наступило 22 июня, и он получил т.н. «Директиву № 1» на руки, то не удосужился довести её до всех войск округа?! Да ещё и целых 1,5 часа не мог выдать свой, достаточно «странный», приказ по округу, а потом его самого сутки найти не могли. И он «не смог» поставить в известность своего 1-го заместителя Егора Павловича (Георгия Павловича) Софронова о том, где находится (Софронов, оставленный Кузнецовым в Риге, был назначен в ПрибОВО вместо генерала Львова буквально перед 22 июня и чисто технически не мог полноценно командовать округом в отсутствии командующего). Вроде бы Кузнецов был в полевом управление, однако этого никто почему-то не знал. (Исследователь С. Булдыгин пишет, что Кузнецов в это время находился в 11-й армии). Но самое интересное что, не Кузнецов звонил в армии сразу после 1 часа ночи и доводил им текст «Директивы №1» (т.н.). А нш штаба округа Кленов… Но как он это делал – об этом в следующей главе.

Далее Хлебников рассказывает, как действовали другие части округа, стоящие на границе и якобы не получившие приказа от генерала Кузнецова на приведение в б.г. после 18 июня, но их командиры действовали «самостоятельно»:

315

«Пример боевых действий 9-й артиллерийской противотанковой бригады РГК в первые дни войны весьма показателен. Да и на других участках Северо-Западного фронта, где артиллерия была заранее выведена на огневые позиции и имела хотя бы минимум необходимых боеприпасов, гитлеровцы получили крепкий отпор.

Так, ещё 22 июня, находясь в штабе Северо-Западного фронта в Риге, я слышал, что 16-й стрелковый корпус 11-й армии сражался стойко, нанёс противнику тяжёлые потери... Командовал корпусом генерал-майор Михаил Михайлович Иванов — человек смелый, решительный и очень самостоятельный.

За два дня до начала войны он, несмотря на указание „не спешить”, сделал всё, что было в его власти, чтобы достойно встретить противника. Конечно, занять заранее подготовленную полосу обороны на границе дивизии корпуса не могли без соответствующего приказа свыше (они дислоцировались в 20–40 километрах от границы). Но комкор приказал выдвинуть на огневые позиции часть артиллерии и выдать со складов боеприпасы. Таким образом, дежурные батальоны, находившиеся в приграничных укреплениях, были в какой-то мере обеспечены артиллерийской поддержкой. Это сказалось в первые же часы войны.»

Хлебников говорит о «боевом дежурстве» на границе стрелковых батальонов усиленных артдивизионами. А также показывает, что именно Кузнецов именно в 11-й армии дает указания «не спешить» занимать позиции, хотя в это время 8-я уже в окопах сидела.

«Особенно стойко дралась 33-я стрелковая дивизия генерал-майора К.А. Железнякова. Начальником её артиллерии был полковник Г.А. Александров <…> Еще 20 июня Александров по приказу комдива вывел легкий пушечный полк к границе и развернул в боевой порядок вдоль шоссе на Каунас. Вечером 21 июня они с генералом Железняковым приехали на командный пункт дивизии.

На рассвете, как только фашисты перешли границу, их встретил дружный огонь дежурных батальонов, поддержанных пушечным полком. Все атаки противника были отбиты, передовые батальоны удержали оборонительную полосу до подхода главных сил ди-

316

визии...» (Хлебников Н.М. «Под грохот сотен батарей», М. 1974 г., гл. «Страна вступает в бой. Накануне». Есть в интернете.)

Хлебников пишет, что наиболее боеготовыми к 22 июня оказались бригады ПТБр РГК. А всё отличие этих бригад РГК (Резерва Главного Командования) было только в том, что они хоть и подчинялись округу, но были под более пристальным вниманием ... Москвы, НКО и ГШ. Округ отвечал за боеготовность этих частей перед самой Москвой, и поэтому «странные» приказы Кузнецовых до них не доходили. Однако с этими мощными бригадами противотанковой обороны, численностью под пять тысяч человек, были свои чудеса – они практически все были «безлошадными», т.е. не имели достаточных средств передвижения. Укомплектованные мощными, но тяжелыми, кроме 76 мм, еще и 85-ти и 107-ми (а иногда 122-ти) мм орудиями, эти бригады не имели под эти орудия тракторов для перевозки.

(Примечание: Самое интересное с Хлебниковым – это его биография. Герой Советского Союза (19.04.1945 г.) генерал-полковник артиллерии Н.М. Хлебников (1895–1981), в 1916 г. окончил артучилище, прапорщик царской армии. В РККА – в 1918-1924 гг., и с 1931 г. командир 108-го тяжёлого артполка РГК. В 1938 гг. необоснованно репрессирован. Освобожден в 1939 г., назначен начальником артиллерии 160-й сд, затем — и. д. начальника артиллерии СКВО. С декабря 1940 г. — начарт 27-й армии. В войну — командующий артиллерией различных фронтов, с февраля 1945 г. — командующий артиллерией Земландской группы войск. В 1945–1948 гг. — командующий артиллерией ПрибВО. В 1948–1956 гг. — начальник кафедры Высшей военной академии имени К.Е.Ворошилова. В 1956–1960 гг. — старший военный советник Народно-освободительной армии Китая. С 1960 г. в отставке».

Интересно то, как человек, сам прошедший арест и обвинение в измене, отзывается о Кузнецовых... Бывший прапорщик – о бывшем прапорщике, которого сменил тоже бывший прапорщик).

В журнале «Балтфорт», в 2010 году, исследователь С.Б. Булдыгин в статье, посвященной 9-й ПТБр РГК, показал такой приказ:

317

«Приказ № 1 командира в/ч 3340

22 июня 1941 года роща юго-восточнее Ужвентиса.

О НЕДОСТАТКАХ В ОРГАНИЗАЦИИ МАРША И ОБЕСПЕЧЕНИИ ПИТАНИЯ.

<...>

20 июня 1941 года бойцы 3-го дивизиона располагались днём на отдых непосредственно у орудийных окопов, не маскируясь, у орудий развешивали и сушили портянки.

Личный состав 7 и 8 батареи не знал, что они должны жить по-боевому и должны готовиться к бою, командный состав к этому положению отнёсся беспечно, и мер к разъяснению обстановки до бойцов не доводилось...». (ЦАМО РФ, ф. 9678, оп. 1, д. 2, л. 2).

Приказ достаточно пространный, но более интересен именно этот пункт. По нему можно сделать вывод-предположение, что командный состав бригады был извещён о том, в связи с чем они заняли оборонительные позиции к 20 июня. Т.е. противотанковые бригады как и мехкорпуса к 20 июня приводились с боевую готовность! Но, из-за разгильдяйства командиров младшего звена, личному составу это не сообщили. Личный состав, конечно же, и не должен был знать такие вещи, в «деталях» которые доводят до командиров, однако ...

Кстати, поначалу вызывало сомнения количество танков, уничтоженных этой бригадой – 300 танков, в изложении Хлебникова. Или Хлебников ошибся, или опечатка в издании, или общие данные о немецких танках неверны, если основываются только на их «штатах». Этот вопрос уже рассматривался в книге «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?». Немцы часто не показывали трофейные танки – те же Т-34 позже в их отчётности не показывались, хотя активно использовались и на той же Курской дуге. Гальдер в сентябре 1940 года упоминает две дивизии трофейных танков Франции и Англии, но в «официальной» статистике они не показываются:

«Запад – 44 пехотные дивизии, 1 подвижная дивизия, не считая 2 танковых дивизий, оснащенных трофейными танками» (17.09.1940г.).

318

Две немецкие дивизии это около 400 танков. А вот записи за декабрь:

«а. Трофейные танки находятся в Париже в боевой готовности». (17.12.1940 г.);

«б. Трофейные танки: 4930 шт., включая транспортеры для боеприпасов. 201-й танковый полк получает трофейные танки (они находятся в Жине). К концу января все танки будут приняты. Инструкторы, обучающие вождению танков, — французы. Курсы водителей. Следующий полк будет сформирован в феврале. <…>

г. 47-мм пушка на шасси танка «Рено» обр. 1935г. вместо нашего танка T-I (800 шт.).» (23.12.1940 г.) (Гальдер Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба Сухопутных войск 1939-1942 гг.— М.: Воениздат, 1968-1971г.)

Т.е., две дивизии, около 400 танков должны были оставаться в Европе, а вот 4,5 тысячи остальных танков да 800 самоходных артустановок явно противотанковой пушки немцы планировали видимо в металлолом сдать. Но в любом случае верить немцам в «подсчетах» не стоит. Опять же, танки в июне в ПрибОВО могли быть подбиты, но восстановлены и не могли считаться потерянными безвозвратно. Ну а как немцы «показывали» потери личного состава, или количество сбитых советских самолетов – вообще отдельная тема.

Однако, похоже, Хлебников не сильно преувеличил. У немцев против ПрибОВО было около 1730 танков (по подсчетам историка М. Мельтюхова) против 1400 наших. Но ЖБД С-ЗФ от августа 41-го показывает:

«Рассмотрим группировку войск противника В.Пруссии.

Данными разведки всех видов было установлено, что в В. ПРУССИИ имеются две армейские группировки – 18 и 9 А.

<…>

Группировку немцев /смотри карту – положение сторон к 21.6.41 г/.

ВЫВОД:

1.Обращает на себя внимание наличие на каждом операционном направлении 50 % мото – мех. войск.

319

2.Войска находились непосредственно у госграницы.

3.Удаление резервов, при наличии широко развитой сети различных дорог, потребовало бы на их вывод не более 1–2 суток.

Следовательно оперативное развертывание немецких войск и внезапность предопределяли первоначальный успех противнику.

21.6.41 г

Соотношение сил сторон к началу военных действий видно из таблицы № 1.

Какие выводы можно сделать из этого:

1. Войска СЗФ имели равные силы, а по отдельным элементам вооружения превосходство. Пулеметы: немцы – 13600, мы – 18760; минометы: немцы – 1400, мы – 13600; артиллерия: немцы – 2256 орудий, мы – 2884, из них 60 % тяжелых систем; по танкам превосходство у немцев на 900 танков; ПТ артиллерия – на 560 орудий; явное превосходство в автоматах и авиации.

2. Непосредственно на фронте немцы имели значительное превосходство на фронте 8А: в пехоте – 1,5 раза, артиллерии – 1,5 раза, танках – 1,5 раза, в автоматическом огне в 2,5 раза, артиллерии – 3 раза, танках – 2 раза.

На фронте 11А аналогичная картина, что особенно надо отметить – это направление СУВАЛКИ – АЛИТУС. Немец имел превосходство в пехоте – 3 раза, танках – 2,5 раза, артиллерии – 3 раза.

3. Превосходство на главных операционных направлениях – на узких участках фронта прорыва немец имел превосходство в 3–5 раз.

4. Наши глубинные резервы существенного влияния на ход боя оказать не могли, ибо опаздывали с прибытием на 3–5 суток, а резервы немцев вводились в бой на 1–2 сутки.» (Журнал боевых действий Северо-Западного фронта с 18.06.1941 г. по 31.07.1941 г. Оперативный отдел штаба СЗФ. ЦАМО, ф. 221, оп. 1351,д. 200, л.2. Сайт «Подвиг народа»)

Т.е., если прибавить к 1400 наших танков 900 немецких (у немцев было на 900 танков больше), то выйдет под 2300 танков у немцев – так оценивала количество немецких

320

танков наша разведка на 22 июня. Так что вполне возможно, что данная ПТБр и подбила несколько сот танков вермахта. В конце концов, именно для этого эти бригады и создавались – на каждую армию.

С тем как Кузнецовы «повышают боевую готовность», его прямые подчинённые в его отсутствие (и низовые генералы) пытались бороться, как могли:

«ПРИКАЗ ШТАБА ПРИБАЛТИЙСКОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА КОМАНДИРУ 3-й СТРЕЛКОВОЙ БРИГАДЫ

21 июня 1941 года 16 ч 05 мин.

Все аэродромы на островах Эзель и Даго не занятые авиацией, немедленно привести в негодное состояние, завалить крупными камнями, деревьями, пнями и т. п. тяжёлыми предметами, но не нарушая земляного покрова.

Исполнение донести 25 июня 1941 г.

Заместитель командующего ПрибОВО генерал-лейтенант СОФРОНОВ» (ЦАМО, Ф. 221, оп. 1394, д. 22, л. 340. Подлинник. ВИЖ № 5, 1989 г., с. 49).

В 20 ч 18 июня командир 125-й стрелковой дивизии 11 СК 8-й армии ПрибОВО П.П. Богайчук напрямую послал командующему ПрибОВО донесение:

«По агентурным данным и данным перебежчиков, в последние дни в р-не Тильзит немцами сосредоточено до семи дивизий, не считая войск, расположенных в районе Шилуте и с.-з.

Часть войск непосредственно подтянута к границе.

Имеются мотомех(анизированные) дивизии.

(С) нашей стороны (мероприятий) противооборонительного характера, гарантирующих от нападения мотомех(анизированных) частей, не предпринято, и достаточно немцам пустить один танковый батальон, как удерживающий гарнизон может оказаться захваченным врасплох.

...Полоса предполья без гарнизонов войск наступления немцев не задержит, а погранчасти могут своевременно войска и не предупредить.

321

Полоса предполья дивизии находится к госгранице ближе, чем к частям дивизии, и без предварительных мероприятий по расчёту времени немцами будет захвачена ранее вывода туда наших частей.

Докладывая о создавшейся обстановке на границе, прошу:

Дать указание, какие мероприятия сейчас я могу провести в жизнь, гарантирующие от неожиданного вторжения мотомех(анизированных) частей немцев, или дать мне право самому разработать план мероприятий, но средств дивизии для этого мало.

Для сокращения срока боевой готовности частей разрешить иметь у бойца на руках укомплектованный ранец, плащ-палатку, каску и 60 боевых патронов. В этом случае боевая готовность подразделений может быть доведена (до полной – К.О.) через 10–15 минут.

Ускорить решение вопроса о семьях начсостава, так как последние могут дезорганизовать работу командиров.

Разрешить мне вывести для работы на полосу предполья не два батальона, а четыре.

Прикажите УНС ускорить постройку противотанковых и противопехотных препятствий на рубеже УР.

Было бы желательно иметь танковую часть, противотанковую дивизию и артиллерию кроме дивизионной в р-не ст. Янишки и Стргнушки как на одном из вероятных направлений наступления мотомех(анизированных) частей

Командир 125-й сд генерал-майор БОГАЙЧУК» (ЦАМО, Ф. 344, оп. 5564, д. 10, лл. 3–4. Подлинник. ВИЖ № 5 1989 г., с. 47).

«21 июня в 11.10 командир 125-й стрелковой дивизии П.П. Богайчук приказал возвести по переднему краю главной оборонительной линии окопы, щели полного профиля, противотанковые и вдоль переднего края — рвы, эскарпы, проволочные заграждения, минирование». (Арвасявичус Й. Я. 1418 дней в боях. Вильнюс, 1975.).

125-я дивизия Богайчука 8-й А Собенникова была приграничной и на неё не распространялся приказ округа от 15-16 июня о приведении в б.г. и выводе по ПП «глубинных дивизий». Но директива ПрибОВО от 16-17 июня, о которой показал комполка Бурлакин из 11-й армии Морозова – вполне распространялась

322

и на эту дивизию. Должна была. 18 июня комдив через голову командарма-8 Собенникова отправил данное донесение-запрос в округ и как показывает Собенников, «в течении дня 19-го июня были развернуты три стрелковых дивизии (10, 90 и 125). Части этих дивизий располагались в подготовленных траншеях и ДЗОТах».

Также Богайчук уже самолично начал отправлять семьи командиров в тыл. И вот тут на слишком ретивого комдива тут же среагировал сам начГШ генерал армии Жуков:

«Шифртелеграмма.

ВОЕННОМУ СОВЕТУ ПрибОВО.

Приказать командиру дивизии Богайчуку дать шифром личное объяснение Народному комиссару обороны на каком основании он произвел эвакуацию семей начальствующего состава дивизии.

Народный комиссар считает это актом трусости, способствующей распространению паники среди населения и провоцирующей на выводы крайне нежелательные для нас.

20.6.41г. ЖУКОВ» (ЦАМО, ф. 48, оп. 3408, д. 14, л.449)

Как видите, данной телеграммой из Москвы Богайчука одернули только за инициативу с эвакуацией семей. Но никак не за проявление инициативы по выполнению приведения дивизии в боевую готовность – за его донесение в штаб ПрибОВО. Как пытаются лукавить на этих двух документах те же гареевы…

Свое донесение в Ригу Богайчук писал 18 июня, а уже к утру 19 июня артполки 125-й сд заняли свои огневые позиции по ПП на границе. В течении 19 июня, соседи 125-й сд – 90-я и 48-я сд также выходили на свои рубежи обороны. Вот какой документ по 125-й сд можно найти в интернете….

«Серия «В»

ОПЕРСВОДКА №1 К 12.00 19.06.41 года. ШТАБ НАД-125 г. ТАУРАГЕН

КАРТА 100000

1. По данным разведки соседним государством сосредотачиваются крупные силы всех родов войск к госгранице на участке нашей дивизии.

323

2. Части артиллерии дивизии к утру 19.6.41 заняли боевой порядок в ранее намеченных районах а именно:

а/. 1/459 ГАП в двух батарейном составе

ОП – районе ЯТКОНЦЫ /2678/ ГАЛЬМИНЫ.

НП – на рубеже ТРАКЛАВКИ – КОЛПАКИ.

Отдано распоряжение о выдаче к исходу доя 19.6.41 4-х орудий

76 мм. 36 года из числа излишиствующих в 414 АП.

Дивизион намечен в состав группы ПП – 466.

б/. 2/459 ГАП. Район ОП – 36,5 /2674/ иск БУД. 46,7 /3072/.

НП на рубеже КАПЛИ. Намечен в группу ПП – 749.

в/. 3/459 ГАП. Район ОП – БУТКЕЛИ /2480/, иск. ТАУРАГЕН Г. Дв. Сев.

Зап 1 клм ТАУРАГЕН. Рубеж НП – Зап опушка леса ПОЖЕРУНЫ

Намечен в состав группы ПП – 466.

г/. 1/414 АП. Район ОП – ГРИНЕЙДЫ ПОБЕРЖЕ /2292/. Рубеж НП –

УНАКИ, СУДЕЛИ Намечен в состав группы 466 СП.

д/. 2/414 АП. Район ОП – ДВОРВИЦЫ, БУРБИШКИ /2290/. ОП на рубеже

СОКОЛИНЫ /1888/. Намечен в состав группы ПП – 657.

е/. 345 ОЗАД 76 мм батареей занял ОП вост. ТАУРАГЕН ½ клм.

Готовит ОП для МЗА в районе Г. Дв. Сев. ТАУРАГЕН и ПОБЕРЖЕ.

ж/. 183 GNL занял ОП одной батареей в районе КОЛПАКИ, ПОЖЕРУНЫ,

ПОКРЫ

Одной батареей районе ПОБЕРЖЕ, ГРИНЕЙДЫ ДАЦИЯНЫ. Третья батарея

находится в резерве на зимних квартирах /ТАУРАГЕН/.

3. Части артиллерии с занятием боевого порядка приступили к инженерному

оборудованию ОП и НП и их маскировке.

4. О материальном обеспечении в оборонительных районах сведений не поступало /к 18.00/.

5. Наличие б/припасов в группах 0,5 БК в 183 ПТД 3/4 БК.

324

6. Сосед справа 90 СД. Выходит на рубеж обороны Сев. Вост. Берег Юра.

Слева – 48 СД.

7. Дороги вполне удовлетворительные, большинство проходимы для всех

видов артиллерии. Погода хорошая.

НАЧАЛЬНИК ШТАБА АРТИЛЛЕРИИ 125 СД.

Майор: – (подпись) /ЖАРОВ/.

1-й ПНШ.

Капитан: – (подпись) /БЛЮГХЕН/.

Разослано по списку № ……

Разослано …..15.40

Получено ………

Разослал …. (подпись)

2-.30 19.6.» (ЦАМО Ф. 833. Оп.1. Д.15. Сайт «Память народа»)

19 июня во исполнение директивы ГШ о работах в предполье, и после того как Кузнецов выдал директиву о приведении в повышенную б.г. войск и ВВС с указанием возможной даты нападения – на 19-20 июня, состоялась такая директива ПрибОВО. Ее в 1989 году показывал ВИЖ, а мы глянем ее в оригинале – с сайта МО РФ «Документы. Накануне войны»:

«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. Экз.1 [РАССЕКРЕЧЕНО]

ШИФРОВКА № 1515, 1517, 1518 ПРИБОВО. Подана 19.6 21.00 Принята 19.6 21.40 Поступила в ШО 19.6.22.45

ВОЕННОМУ СОВЕТУ 8, 11 А

КОМАНДИРАМ 10, 11, 16 СК.

1. Руководить оборудованием полосы обороны. Упор на подготовку позиций на основной полосе УР, работу на которой усилить.

2. В предполье закончить работы. Но позиции предполья занимать только в случае нарушения противником границы.

Для обеспечения быстрого занятия позиций как в предполье так и основной оборонительной полосе соответствующие части должны быть совершенно в боевой готовности.

В районе позади своих позиций проверить надежность и быстроту связи с погранчастями.

325

3. Особое внимание обратить, чтобы не было провокаций и паники в наших частях, усилить контроль боевой готовности, всё делать без шума, твёрдо, спокойно. Каждому командиру и политработнику трезво понимать обстановку.

4. Минные поля установить по плану командующего армией там он должен стоять по плану оборонительного строительства. Обратить внимание на полную секретность для пр-ка и безопасность для своих частей. Завалы и другие противотанковые и противопехотные препятствия создавать по плану командующего армией – тоже по плану оборонительного строительства.

5. Штарм, корпусу и дивизии на своих КП, которые обеспечить ПТО по решению соответствующего командира.

6. Выдвигающиеся наши части должны выйти в свои районы укрытия. Учитывать участившиеся случаи перелёта госграницы немецкими самолётами.

7. Продолжать настойчиво пополнять части огневыми припасами и другими видами снабжения.

Настойчиво сколачивать подразделения на марше и на месте.

№ К/12 КУЗНЕЦОВ, РЯБЧИЙ, КЛЕНОВ

отп. одном экз. Расшифровали – МАКАРЕНКО, МАЛИКОВ в 23.50 19.6.41г.

М.С.

Дежурный ШО подпись /МАЛИКОВ/»

(ВИЖ № 5 в 1989 г., с. 48 давал такие реквизиты – ЦАМО, ф.344, оп. 5564, д. 1, л. 34–36.)

На первом листе этого конкретного документа выложенного ЦАМО пометка, что 20.6 с ней ознакомлен ЧВС 8-й армии дивизионный комиссар Шабалов.

«Странность» публикации этой директивы подробно уже рассматривалась в книге «Кто „проспал” начало войны» и «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?». Она – в отсутствии дат на окончание работ и срока выдвижения частей в «районы укрытия», чего быть не должно. А еще в термине «свой район укрытия», куда и выдвигаются «наши части». Похоже, так тогда изъяснялись – такой своеобразный «термин», наподобие «выжидательный район».

326

Но эта директива ПрибОВО от 19 июня однозначно появилась во исполнении того самого пресловутого «приказа ГШ от 18 июня» о выводе приграничных дивизий западных округов в их районы по ПП. Или по директиве Москвы от 16 июня. В которой также доводилась возможная дата нападения, на 20 июня.… И даты окончания мероприятий в этой директиве – к полуночи 20-21 июня. Кто-то не верит? Пока я сам не увидел оригинальный текст на бланке, я делал предположение, что ВИЖ при публикации убрал даты на окончание указанных в директиве работ и мероприятий. Однако все просто: если в приказе дата не указывается – значит, исполняется приказ – немедленно! Так в армии «принято»…

Т.е. данная директива требует:

– «В предполье закончить работы» – немедленно! «Но позиции предполья» разрешается «занимать только в случае нарушения противником границы»;

– «Для обеспечения быстрого занятия позиций как в предполье так и основной оборонительной полосе соответствующие части должны быть совершенно в боевой готовности» – т.е. необходимо приграничные дивизии привести в полную боевую готовность! Чтобы они в случае нападения могли немедленно занять свои окопы на границе, в предполье!;

– «усилить контроль боевой готовности» – без комментариев... все просто…;

– «Минные поля установить по плану командующего армией там он должен [где они должны] стоять по плану оборонительного строительства» – т.е. немедленно!;

– «Штарм, корпусу и дивизии на своих КП» – штабам армий, корпусов и дивизий находиться на своих Командных пунктах – полевых – немедленно (если они еще туда не выдвинулись), по получении данной директивы! ;

– «Выдвигающиеся наши части должны выйти в свои районы укрытия» – в «Районы сбора» по ПП – немедленно, по получении данной директивы!

Данная директива ставит задачу на минирование, которое начал делать тот же Фирсов в 11-й армии Морозова и за которое ему пы-

327

тались «настучать по голове». Или Шумилов в 11-м ск 8-й армии. После чего они потребовали письменного запрета на это минирование, который им никто в итоге не дал…

Но, похоже, начштаба Кленов, пока командующий округом Кузнецов разъезжал по 8-й и 11-й армиям, приводя их устными командами в боевую готовность, и пытался отменять его приказы. При этом подписываясь его именем как в случае с Фирсовым. Который 21 июня получил телеграмму на отмену разминирования подписанную командующим, который в это время точно был не в штабе округа в Паневежисе!

20 июня Собенников, во исполнение директивы ПрибОВО от 19 июня, направил распоряжение командирам 10-го и 11-го стрелковых корпусов с напоминанием предыдущих запретов занимать сами предполья – до особого приказа, до нападения противника:

«1. Еще раз подтверждаю, что боевые сооружения в полосе предполья частями не занимать. Подразделения держать позади сооружений в боевой готовности, производя работы по усилению обороны.

2. Завалы производить таким образом, чтобы они не были заметны со стороны границы.

Командующий войсками 8-й армии генерал-майор СОБЕННИКОВ». (ЦАМО, Ф. 344, оп. 5564, д.10, л. 36. Подлинник. ВИЖ № 5 1989 г., с. 48).

Так может не стоит ставить в «заслугу» командующему ПрибОВО генерал-полковнику Ф.И. Кузнецову то, что его войска (приграничные дивизии) 18–20 июня приводились в боевую готовность и выводились к своим рубежам обороны? По его «личной инициативе». Он не более чем выполнял указания Москвы на это, ибо приводить округ в боевую готовность и сажать в окопы приграничные дивизии командующие округом сами не могут. А вот тот же Кленов, получается, как раз и срывал эти мероприятия, приказывая то сдать боеприпасы на склады, то отменить минирование, и т. п. 20–21 июня 1941-го! Под видом недопущения открытия огня с нашей стороны на немецкие провокации. Особенно в 11-й армии (где

328

Кузнецов и находился в те дни) преуспела такая «инициатива» – приграничные дивизии этой армии, стоящей на стыке с ЗапОВО, куда немцы и наносили чуть не самый мощный свой удар, окопы в отличии от 8-й армии не занимали 20 июня. А вечером 21 июня по приказу Кленова еще и отводились от границы. (На этом «стыке» с ЗапОВО еще и части национальных прибалтийских корпусов поставили. В которых чистки устроили буквально за неделю до 22 июня…)

А вот на уровне командующих армий и их подчиненных и проявлялась эта самая «личная инициатива», основанная на том же контакте с пограничниками и полученной от них информации. «Подкрепленная» директивами округа же на приведение в б.г.. Тем более что те же командующие армиями в ПрибОВО не могли не знать, что пограничники в эти же дни, 18-20 июня также приводились в повышенную б.г. приказами по НКВД (приказ по БелПО от 20 июня о приведении в повышенную б.г. погранотрядов в Белоруссии приводился в книге «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?»). Как был приведён в повышенную боевую готовность и Балтийский флот.

В этой связи стоит привести ещё раз этот документ:

«Из Журнала боевых действий войск Северо-Западного фронта. 22 июня 1941 г.

...Наша агентура и перебежчики указывали, что надо ожидать в ближайшее время вооруженного выступления Германии против нас. Почти точно указывались сроки начала наступления — 20–22 июня 1041 г.

Таким образом, война становилась фактом, события требовали принятия срочных мероприятий с обеих сторон, и в первую очередь в области оперативного развёртывания войсковых соединений всех родов войск и сосредоточения их по моб(илизационному) плану для ведения операций.

Командованию Северо-Западного фронта в последние дни перед войной представлялась (Москвой – К.О.) возможность немедленно передислоцировать ряд частей ближе к границе. Однако темпы сосредоточения и развертывания... усиливались

320

крайне медленно. Необходимо было учитывать слабую пропускную способность железных дорог Прибалтики, разбросанность войск на большой территории и их удалённость от гос (ударственной) границы.

Вместе с тем представлялась полная возможность под видом вывода частей в лагеря произвести скрытное сосредоточение главных сил у гос (ударственной) границы, занять и совершенствовать полевые оборонительные сооружения при условии правильной оценки и предвидении надвигающихся событий на Северо-Западном фронте. Своевременно были выведены только 90, 188, 5 сд, но и они в своём большинстве занимались оборудованием лагерей, меньше — боевой подготовкой.

Таким образом, непосредственно у гос (ударственной) границы находились от Балтийского побережья до Аугстогаллен: 10 ск — 5, 33, 188 сд и 128 сд.

Эти части в основном располагались в лагерях, имея непосредственно у гос (ударственной) границы прикрытие от роты до батальона, по существу усилив пограничную службу...» (ЦАМО, Ф. 221, оп. 1351, л. 202, л. 1. Подлинник. ВИЖ № 6 1989 г., с.23).

188-я сд – это дивизия, в которой был полк Бурлакина, который и показал, что так все и было – на границе были только отдельные роты и батальоны.

Составлен был этот документ, скорее всего, в оперативном отделе штаба фронта, видимо где-то уже в августе 41-го (на сайте «Подвиг народа» выложен его полный текст). И он больше похоже на доклад какого-нибудь «замполита» штаба округа или «комиссара 3-го отдела» («особиста»). Как видите, здесь прямо обвиняются Кузнецов и Кленов в том, что им «в последние дни перед войной предоставлялась возможность немедленно передислоцировать ряд частей ближе к границе. Однако темпы сосредоточения и развертывания... усиливались крайне медленно...». И эта возможность представлялась не мифически, а Москвой, директивами ГШ – иначе никак.

Также им «...представлялась полная возможность под видом вывода частей в лагеря произвести скрытное сосредоточение

330

главных сил у гос (ударственной) границы, занять и совершенствовать полевые оборонительные сооружения...».

Однако и это не делалось в ПрибОВО – вместо главных сил по ПП те поставили на границе только отдельные роты и батальоны «усилив» пограничников. Так что, не стоит делать из генерал-полковника Ф.И. Кузнецова «инициативного» генерала, который «вопреки Сталину» повышал боевую готовность войск ПрибОВО, которое пытался сорвать его нш Кленов. Скорее, он – готовил округ и явно с подачи ГШ-Жукова к немедленному ответному наступлению по «южному» варианту ГШ. И Кленов срывал просто то, что делалось. Ведь по «южному» варианту ПрибОВО должен был не отсиживаться в обороне, а активно контратаковать, что и было потом ему указано в директиве «№3» от вечера 22 июня…

Напомню, вывод к госгранице проводился под видом учений, на основании Директивы от 12 июня для ПрибОВО. Но вовсе не для учений, и устными и даже письменными приказами (см. приказ для 23-й и 48-й сд) это оговаривалось. Также был приказ ГШ от 18-19 июня о выводе в районы сосредоточения войск прикрытия – первого эшелона, и была отдельная директива ГШ в эти же дни, для работ по оборудованию предполья, «полевых оборонительных сооружений». А вместо этого войска во всех округах, ориентированные своим командованием именно на учения, тащили всякий хлам и занимались красивым обустройством палаточных городков, а не ротных опорных пунктов.

Но самое интересное, что Кузнецов 11 июня лично был у Сталина в кабинете и как считают многие исследователи он именно в этот день, и получил от Сталина указания о приведении войск округа в боевую готовность! А как показывает в исследованиях тот же М. Солонин, ссылаясь на документы,11 июня в Москву вызывались и остальные командующие. Например, тот же Павлов из ЗапОВО, правда, не к Сталину, а к Тимошенко:

«В сопроводительном письме к карте полевой поездки штаба 3-й Армии. Заместитель начальника штаба ЗапОВО генерал-майор Семенов докладывает: «В связи с вызовом командующего войсками к наркому обороны на 11.6 полевая поездка перенесена и будет

331

проведена с 5 по 9 июня». Интересна эта фраза тем, что позволяет снять одну из загадок июня 41-го. Судя по журналу посещений кабинета Сталина, вечером 11 июня он встречался с командующим и ЧВС Прибалтийского ОВО. И это довольно странно, так как никакие другие командующие округов в кабинете Сталина после совещания 24 мая и вплоть до начала войны не появлялись. С чего бы такое особое внимание к округу, который, как видно по известным ныне планам, находился вдалеке от направления главного удара? Теперь становится понятно, что Кузнецов и Диброва появились 11 июня в Москве не одни, там же и тогда же был командующий Западного ОВО Павлов. Очень может быть, что рассекречивание документов Киевского ОВО позволит расширить этот перечень…»( Игры 41-го года — часть II. ВПК, № 46 (463) от 21.11.2012 г.).

Т.е. – после того как ВС округов дали запросы в НКО и ГШ на вывод войск по ПП командующие были вызваны в Москву, кто в НКО кто к Сталину, и там им довели нужные указания. На случай нападения Германии…

На «вопрос № 2» по Белоруссии в ВИЖ приведены ответы только от 4-х генералов.

Смотрим, что показал генерал-майор Б.А. Фомин, бывший заместитель начальника оперативного отдела штаба ЗапОВО. Начальником оперотдела ЗапОВО был генерал-майор И.И. Семенов, в 1943-м ставший начальником оперуправления Калининского фронта, с сентября 1944 г. – генерал-лейтенант, с февраля 1944 г. по май 1945 г. командовал 11-й гвардейской армией. И Семенов и Фомин в сентябре 41-го были осуждены сначала к расстрелу за развал Западного округа-фронта, но затем приговор был изменен на 10 и 7 лет лагерей соответственно с отправкой на фронт обоих через полгода на командные должности с понижением в должности на одну ступень…

ВИЖ ответ генерал-майора Б.А. Фомина приводил, показав дату, когда Фомин давал свои показания – «5 июня 1952 года» (ВИЖ № 5, 1989г., с. 26). Но мы возьмем сразу полный ответ:

332

«Состав войск фронта к 1 апреля 1941 года.

Всего в Западном особом военном округе было:

стрелковых дивизий – 24 (восемь ск)

механизированных корпусов – 6 (шесть мотодивизий, двенадцать танковых)

воздушно-десантных корпусов – 1

кавалерийских дивизий – 2

противотанковых бригад – 3

авиадивизий – 8-9 ? (так в документе – К.О.)

артполков – 10-12 ? (так в документе – К.О.)

Группировка сил

3 А (Гродно) – 4 ск (две сд) и 24 сд (Молодечно), мех. корпус – один, две противотанковые бригады, два артполка РВГК, одна смешанная авиадивизия.»

Кстати, в этом районе наносили свой один из главных ударов главные силы вермахта и размещение в этой армии двух птбр, двух артполков РВГК было вполне разумным. Однако средств транспортировки у этих птбр с пятью тысячами бойцов каждая имевших по 120 стволов мощных противотанковых орудий калибра от 76 до 107 мм не было. По образному выражению М.Солонина это были «мухобойки прибитые к стене». Которые в идеале должны были и могли сорвать удары любых танковых клиньев вермахта в те дни.

«10 А (Белосток) – 1 и 5 ск (четыре сд) 155 сд (Барановичи), кавкорпус (две кд), два мк (четыре тд и две мотодивизии) одна смешанная авиадивизия, четыре артполка РВГК;

4 А (Кобрин) – 28 ск (две сд), мех. корпус (две тд, одна мотодивизия), одна пт бригада, одна смешанная авиадивизия.

В непосредственном подчинении ком. войсками округа.

2 ск (Минск) – три сд, 44 ск – (Смоленск) – три сд;

47 ск (Бобруйск) – три сд, 21 ск (Битебск) – три сд;

Две отдельные сд (148 – Гомель, 75 – Мозырь) и три мех. корпуса (18, 17 и 20) без мат. части и вооружения.

Войска находящиеся в первом оперативном эшелоне в количестве восьми сд, одного мк (6-го) и 6 кк и дислоцированные на рас-

333

стоянии до 40 км от границы, были предусмотрены для прикрытия границы.

По утвержденному плану обороны госграницы 41 года, в связи со сосредоточением крупных германских сил к госгранице, было предусмотрено увеличение количества войск, включаемых в план обороны госграницы 41 г., а именно:

3 А – 4 ск усиливался 85 сд; в состав армии включался 21 ск (в составе двух сд), 24 сд включена была в 21 ск (в качестве третьей дивизии).

10 А – одной сд – 113;

4 А – 75 сд и 49 сд.

Всего семь дивизий.

А всего для непосредственного прикрытия госграницы пятнадцать дивизий. Намечалась шестнадцатая (50 сд).

Дивизии передислоцировались в приграничные районы походным порядком в течении апреля и мая 1941 года. Артиллерия на мехтяге этих дивизий и склады НЗ передислоцировались по жел. дороге.

Новые районы сосредоточения передислоцированных дивизий: 85 сд – зап. Гродно; 21 ск – сев. западнее и севернее Лида; 49 и 113 дивизия западнее Беловежская пуща; 75 сд – в район Малорита; 42 сд 4 А из Береза-Картузска передислоцирована в Брест и севернее.»

Дивизии, дислоцированные в Бресте, должны были занимать оборону вокруг Бреста, и одна из них – это как раз 42-я СД.

«В конце апреля и в начале мая начала формироваться 13 армия (Могилев) в составе 2 и 44 ск.

После формирования в конце июня предполагалось передислоцировать 2 ск в район Бельск (западне беловежская пуща). В состав 2 ск должны были войти три сд (49, 113 и 50).

В непосредственном подчинении командующего войсками округа к июню 41 года оставались: 50 сд (Полоцк), которая в июне месяце начала передислоцироваться в район Гайновка; 47 ск – в составе 55 сд (Слуцк) 121 сд – Бобруйск и 143 сд (Гомель).

В середине июня месяца, 47 ск, (в составе управления ск, 143 сд и 121 сд) было приказано выдвинуться : управление 47 ск

334

по жел.дороге; 121 сд и 143 сд комбинированным маршем в район Обуз-Лесна, куда они полностью должны были сосредоточиться к 21-23 июня.

Кроме того командующий войсками округа имел в своем непосредственном подчинении три механизированных корпуса (13, 17 и 20 мк), укомплектованные личным составом, но без материальной части и вооружения.»

Как видите – стрелковые корпуса ЗапОВО имевшие по директиве НКО от 11 июня срок выдвижения «к 1 июля», получили (как показывает замначальника оперотдела округа, через который и идут все директивы и указания) приказ сосредоточиться в районах по ПП к 21-23 июня. Т.е., сроки выдвижения войск в директивах от 11-12 июня Москва меняла и сокращала!

Маленькое пояснение. Фомин получил 7 лет за разгром Западного округа-фронта. И обвинялся он (вместе со своим начальником Семеновым, получившим 10 лет) в том числе именно за срыв приведения войск округа в боевую готовность – «проявили преступную халатность и беспечность в деле подготовки и приведения войск округа в боевую готовность. Не приняли должных мер к обеспечению оперативного развёртывания воинских частей». (Более подробно – см. «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?». М. 2012г., с. 182-183)

Как видите, обвиняли этих командиров – нач. Оперотдела штаба ЗапОВО и его зама, во вполне конкретных вещах. Это и обвинение в преступной халатности «в деле подготовки приведения войск округа в боевую готовность», и обвинение в непринятии «должных мер к обеспечению оперативного развёртывания воинских частей». Что говорит о том, что это самое развёртывание войск округа к 21 июня шло, должно было идти, но было сорвано.

Фомин (как и Семенов) отсидел год и с понижением на одну ступень в звании и должности отправлен воевать в 1942 году. И отвечая на вопрос Покровского, указывая, что выводимые с «середины июня» дивизии «полностью должны были сосредоточиться к 21-23 июня» в районах сосредоточения Фомин вряд ли стал бы что-то придумывать или «ошибся». Срок в директиве для ЗапОВО

335

на вывод 2-го эшелона от 11 июня, в которой перечислялись и указанные Фоминым дивизии, был – «Вывод указанных войск закончить к 1 июля 1941 года». Но Фомин указывает срок – «21-23 июня». Т.е. срок вывода войск Москва меняла отдельными распоряжениями. Есть предположение, мол, срок для данных корпусов был определен «планом вывода» который в округе должны были иметь, но это не прокатит. Дело в том, что реально эти корпуса начали выводиться только 21-22 июня.

«Дивизии 13 армии, за исключением 100 дивизии (2 ск Минск), были в мае доведены до 6 тысяч и предполагалось в июне за счет вызова на учебные сборы приписного состава довести до 12 тысяч и подтянуть их для сколачивания в район Минск, Могилев, Орша.»

Как видите – в июне планировалось провести доотмобилизование дивизий мирного времени до штатов приближенных к штатам военного. За счет приписных под видом «учебных сборов». И приписными планировали именно штаты дивизий «довести до 12 тысяч», и отправить в районы сосредоточения для сколачивания, а не просто в учебные центры их отправить для переподготовки.

13-я армия –должна была располагаться на границе между Брестом – 4-й армией Коробкова, и 10-й армией Голубева в Белостоке. Но в итоге на этом участке границы – свыше 50 км – вообще не было наших войск… Напомню – Павлова в обвинительном заключении обвиняли именно в «ослаблении мобилизационной готовности войск».

В своей книге «Брест. Июнь. Крепость» (М. 2014г.) Р. Алиев приводит фото списков личного состава стрелковых дивизий Бреста по которым точно, до одного человека показана численность: 42-я сд – 9959 солдат и офицеров на 28 мая 1041 года, 6-я сд – 10013 человек на 1 июня 41-го…

«2. К 21 июня, на основании ряда отдельных распоряжений (шифрограмм) Ген. штаба на 400 км фронте вдоль государственной границы (на расстоянии от 8 до 25-30 км от неё) было сосредоточенно полностью тринадцать сд, четырнадцатая (113-я генерал-

336

майора Алавердова) была на подходе в районе Наревка–мала (сев.-зап. опушка Беловежской пущи).

На глубине 250-300 км – шесть сд (50, 121, 155, 143, 100, 55) из них в движении четыре (50, 121,155, 143) и четыре дивизии (2-й и 44 ск) на глубине от 300 и более км.»

Тут Фомин говорит о выводе «глубинных» дивизий округа по директиве от 11 июня в «районы предусмотренные планом прикрытия». И он уверяет, что к исходу 21 июня тринадцать приграничных дивизий ЗапОВО были сосредоточены на границе, т.е. вроде как приведены в боевую готовность и готовы к бою по первой команде о занятии рубежей обороны. А вот команды такой они не получили от Павлова вовремя.

Еще раз для тех, кто не понял – ТРИНАДЦАТЬ ТОЛЬКО ПРИГРАНИЧНЫХ ДИВИЗИЙ ЗапОВО заняли «Районы сбора» (или дислоцировались на границе) в ожидании сигнала боевой тревоги по уверению замначальника оперотдела этого округа! После чего им пара часов и понадобилась бы на занятие рубежей обороны. Но не дождались – Павлов в ночь на 22 июня не дал им команду. Точнее коробковы этим промышляли. А ведь если бы эти 13-ть дивизий были подняты в ночь на 22 июня, а тот же Коробков разбудил свои три дивизии Бреста и тем более вывел бы их еще 19-20 июня из города, то остальные, что были еще в движении, вполне успели бы выйти в свои районы сосредоточения – пока приграничные воюют, как и расписано в ПП. Но Павлов и тот же Коробков этого не сделали.

Однако Фомин тут приврал – он в эти 13-ть дивизий включил и три дивизии Бреста – 6-ю и 42-ю стрелковые и 22-ю танковую. По 6-й сд и даже 22-й тд с натяжкой можно сказать, что они в Бресте были вроде как в «Районе сбора» т.к. их рубежи обороны были рядом с Брестом и им на занятие самих рубежей, хватило бы нескольких часов. Но 42-й сд надо было еще идти в район ее обороны чуть не полутора суток – вдоль границы-фронта. Под огнем в итоге.

«Оборона границы до начала боевых действий не занималась.

К началу удара авиации (в 3.50 22.6) и арт. подготовки (4.00 22.6) противника, успели развернуться и занять оборону госграницы:

337

в 3 армии – управление 4 ск, 27 и 56 сд; в 10 А – управление 1 и 5 ск, 2, 8, 13 и 86 сд, в 4 А – 6 и 75 сд;

удар застал в процессе выдвижения для занятия обороны госграницы в 3 армии – 85 сд; в 4 А – 42 сд.»

Тут точно брехня – 6-я и 42-я стрелковые дивизии Бреста на момент первых выстрелов еще спали в казармах Бреста.

«Данных о положении 49 сд штаб фронта от 4 А не имел. Удар танковой группы (до 3000 танков) противника был направлен на 49 сд.

К исходу первого дня войны дивизия вела бои на зап. опушке Беловежская пуща.

Удар этой же танковой группы застал 113 сд на марше в районе Наревка-мала, Нарев. Дивизия, будучи атакована на ходу, понесла большие потери (к-р дивизии раненый попал в плен) и отскочила в Беловежскую пущу.

Боем в районе Ломжа была связана 6 кавдивизия, которая в течении первого дня войны дважды атаковывала противника. (По плану прикрытия 6 кк) 6 и 36 кд и 6 тк должны были объединиться в конно-механизированную группу зап. и юго-зап. Белосток под командованием генерал-лейтенанта Болдина И.В.» (ЦАМО, ф.15, оп 977441, д.2, л.441-445. 5 июня 1952 года) Также этот ответ показан на сайте МО РФ «Документы».

Как видите, тот же 47 ск должен был по директиве НКО и ГШ от 11 июня выдвинуться к новому месту дислокации – к «21-23 июня»! Не к «1 июля» как вроде бы указано в этой директиве для ЗапОВО, а «к 21-23 июня». Т.е. Москва однозначно дала для этих дивизий новые сроки на выдвижение по ПП! Однако 47-й ск до 22 июня даже не начал своё выдвижение!

«РАСПОРЯЖЕИЕ ШТАБА ЗАПАДНОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА КОМАНДИРУ 47-го стрелкового корпуса на передислокацию управления и частей корпуса

Сов. Секретно Вручить немедленно. Бобруйск

Командиру 47-го стрелкового корпуса

Управление и части отправить по железной дороге эшелонами №№ 17401-17408 темпом 4. Начало перевозки 23.6.41г. Обеспечьте погрузку в срок по плану.

338

Сохранить тайну переезда. Перевозочных документах станцию назначения не указывать. Вопросу отправления свяжитесь лично с «З» Белорусской. Доносить каждом отправленном эшелоне шифром.

Климовских 21 июня 1941 г.

(На документе отметка: «Аналогичные указания 21.6.41 г. даны командирам 17-й стрелковой дивизии, 21-го стрелкового корпуса, 50-й стрелковой дивизии, 44-го стрелкового корпуса, 121-й и 161-й стрелковых дивизий. подпись¹». (Ф. 208, оп. 2454сс, д. 26, л. 42)

¹Подпись неразборчива. Начало перевозки было установлено для 50-й стрелковой дивизии – 22.6.41 г., для 161-й стрелковой дивизии – 23.6.41 г., для 21-го стрелкового корпуса, 17-й и 121-й стрелковых дивизий – 24.6.41 г.» (Ф. 208, оп. 2454сс, д. 26, лл. 43-45, 47, 48)

4. Генерал-лейтенант Кондратьев А.К. Начальник штаба 3А (ЗапОВО – К.О.). Подтвердил:

2) Вывод войск на границу 56 сд на участок от разграничительной линии с 11 А до Августов, 27 сд от Августов до разграничительной линии с 10 А (примерно Осовец).» (Ф.15, оп. 178612, д. 50, л. 1-8)

Т.е. в 3-й армии ЗапОВО по словам начштаба этой армии в свои районы обороны на границу были выведены 27-я и 56-й дивизии.

В ЗапОВО это выдвижение к границе обставляли и так:

«Генерал-майор С. Иовлев (бывший командир 64-й стрелковой дивизии) в своих воспоминаниях пишет: „...Части 64-й стрелковой дивизии в начале лета 1941 г. стояли в лагерях в Дорогобуже... 15 июня 1941 года командующий Западным Особым военным округом генерал армии Д. Г. Павлов приказал дивизиям нашего корпуса подготовиться к передислокации в полном составе. Погрузку требовалось начать 18 июня. Станция назначения нам не

339

сообщалась, о ней знали только органы военных сообщений. Необычность сборов, не предусмотренных планами боевой подготовки, настораживала людей.”» (ВИЖ № 9,1960 г., с. 56).

Т. е. командование этой дивизии даже на «учения» не ориентировали – посадили, как арестантов, и повезли в неизвестном для них направлении... А ведь данная дивизия (как и 47-й корпус) даже не к границе должна была выдвигаться по новому майскому Плану прикрытия. Она занимала Минский УР. Однако нового ПП в дивизиях не знали.

«Генерал-лейтенант инженерных войск П.М. Васильев (бывший начальник инженерного управления ЗапОВО).

Все саперные батальоны стрелковых корпусов и дивизий находились на оборонительных работах на новой государственной границе. Боевой подготовкой занимались только учебные подразделения, понтонные полки, саперные батальоны 6-го механизированного корпуса, истребительно-противотанковых бригад и воздушно-десантного корпуса.

25 мая 1953 года» (ВИЖ № 5, 1989г., с. 25)

Ответ этого генерала приведенного в ВИЖ никак особо не отвечает на вопрос № 2. А вот следующие – вполне интересны…

«Генерал-майор П.И. Ляпин (бывший начальник штаба 10-й армии).

Судя по тому, что за несколько дней до начала войны штаб округа начал организовывать командный пункт, командующий войсками ЗапОВО был ориентирован о сроках возможного начала войны. Однако от нас никаких действий почему-то не потребовал.

В этих условиях мы самостоятельно успели подготовить лишь два полевых командных пункта (в лесу, а 18 км западнее Белостока, между станциями Жедня и Валилы), а также перевели штабы стрелковых корпусов: 1-го — в Визну, 5-го — в Замбров.

На госгранице в полосе армии находилось на оборонительных работах до 70 батальонов и дивизионов общей численностью 40 тыс. человек. Разбросанные по 150-км фронту и на большую глубину, плохо или вообще невооруженные, они не могли пред-

340

ставлять реальной силы для обороны государственной границы. Напротив, личный состав строительных, саперных и стрелковых батальонов при первых ударах авиации противника, не имея вооружения и поддержки артиллерии, начали отход на восток, создавая панику в тылу.

А какая иная реакция могла быть, например, у личного состава 25-й и 31-й танковых дивизий 13-го механизированного корпуса, которые имели к началу войны по нескольку учебных танков, до 7 тыс. человек в каждой, совершенно безоружных. Всем это должно быть ясно.

(Дата написания воспоминаний отсутствует — В. К.)» (ВИЖ № 5, 1989г., с. 25)

Ляпин ясно дает понять, что в момент получения приказов о начале вывода войск после 11-го и тем более после 18 июня, когда в Минск пришла директива НКО и ГШ о выводе штаба округа на полевой КП «к 23 июня», Павлов точно знал о дате нападения – «командующий войсками ЗапОВО был ориентирован о сроках возможного начала войны». Ляпин знал, что дата нападения Павлову сообщалась за несколько дней до 22 июня, иначе он не стал так писать об этом. В конце концов, такие даты доводили даже до полков в соседнем ПрибОВО. Кстати, обратите внимание что генералы, и особенно отвечавшие до смерти Сталина, о многих вещах отвечали как о само собой разумеющихся вещах…

Также Ляпин показывает, что безоружные батальоны, привлеченные на работы на границу, так и не были возвращены в подразделения и части армии перед 22 июня. Хотя должны были быть возвращены и именно после 18-19 июня. После того как в Минск пришла директива о выводе штаба округа в полевое управление тем более. Ведь не просто так начсвязи ЗапОВО генерал Григорьев на суде подтвердил, что даже и после прихода телеграммы ГШ от 18 июня Павлов не привел в боевую готовность войска округа. А ведь приведение в б.г. и подразумевает возвращение в казармы все находящиеся в отрыве подразделения.

Также Ляпин пишет о том, что в двух танковых дивизиях не сформированного до конца 13-о мехкорпуса танков не было. По

341

данным М.Мельтюхова всего в корпусе было 282 танка. Скорее всего, большинство из них было в механизированной дивизии, но более важно другое – эти танковые дивизии без танков были по 7 тысяч бойцов, но у них не было даже личного оружия. Точно такую же картину, но уже по 17-му мк показывает и тот же М.Солонин:

«Корпус числился "сокращенным первой очереди" и завершить его формирование планировалось лишь в сорок втором году; к началу войны в трех дивизиях корпуса было всего 63 легких танка (16 БТ и 47 Т-26) и 38 бронеавтомобилей, до 10 тыс. человек личного состава вообще не имели никакого оружия». (Донесение полковника Муравьева. – Военно-промышленный курьер № 39 (456) от 3.10.2012г.)

«Генерал-лейтенант Г.В. Ревуненко (бывший начальник штаба 37-й стрелковой дивизии 3-й армии).

17 июня 1941 года я, командир 1-го стрелкового корпуса генерал-майор Д. Рубцов и командир дивизии полковник А.Е.Чехарин были вызваны в штаб округа. Нам объявили, что 37 сд должна убыть в полевой лагерь Лиду, хотя было ясно, что передислокация совершалась в плане развертывания войск на государственной границе. Приказывалось иметь с собой все для жизни в лагере.

Два полка выступили из Лепеля походным порядком, а чести Витебского гapнизона были отправлены железной дорогой. Эшелоны составлялись по принципу удобства перевозки, поэтому штаб дивизии следовая без батальона связи, а боеприпасы находились в заключительном эшелоне.

О начале войны узнали в 12 часов 22 июня на станции Богданув из речи В. М. Молотова. В то время части дивизии еще продолжали путь, связи с ними не было, обстановку ни командир, ни штаб не знали.

25 февраля 53 года» (ВИЖ № 5, 1989г., с. 26)

Как видите, в ЗапОВО Павлов именно на лагерные маневры ориентировал подчиненных. Хотя в директиве для ЗапОВО от 11 июня четко указывалось – выводить войска 2-го эшелона в районы,

342

предусмотренные для них Планом прикрытия! И для 37-й сд указали отдельно: «37 стр. дивизию вывести в район Лида, включив в состав 21 стр. корпуса». Вывести и держать в лагерях, в ожидании возможного нападения Германии, но не для «учений» мифических точно. И точно такая же история произошла с дивизией Богданова в ПрибОВО, которой дали четкий приказ о приведении в полную боевую готовность, но в которой уже сам комдив этого приказа не выполнил.

К сожалению ВИЖ по ЗапОВО не привел больше ответов генералов этого округа. Не приводит ответ генерала Сандалова, так любимого историками, на вопрос № 2…

Хотя, хватает и этих, чтобы увидеть всю картину саботажа. Но тот же генерал Зашибалов на этот вопрос просто не ответил – нечего было отвечать (полный ответ комдива Зашибалова рассмотрим чуть позже). Он просто подтвердил, что подготовленные его дивизией участки обороны, которые он еще к 5 июня должен был сдать командиру 113-й сд генералу Алавердову этой дивизией так и не были заняты до нападения. Павлов просто не удосужился отправить 113-ю сд к границе загодя – ведь он «неправильно понимал директивы наркома». Зашибалову утром 22 июня доложил его комполка-330: «в поселке Нур ведёт бой пограничная застава и полковая школа и до последнего времени стрелковый полк 113 стрелковой дивизии не прибыл».

Генерал-майор Алавердов (бывший подпоручик царской армии, три года преподавал в академии Фрунзе в конце 30-х) все же привел дивизию к месту боя, вступил в бой с марша. Алавердов уже в Киевской оборонительной операции при выходе из окружения был ранен, попал в плен и в конце 1942 года был расстрелян немцами за попытки организовать в плену сопротивление.

Таким образом, по второму вопросу можно сделать вывод, что повышение боевой готовности войск западных округов на основании директив НКО и ГШ от 11-12-18 июня всё же проводилось и движение войск на рубежи обороны также осуществлялось. Но при этом и всячески срывалось и саботировалось на уровне командования и штабов западных округов. А если и де-

343

лалось, то формально, ориентируя войска именно на «учения» а не на предстоящее скорое нападение Германии. При этом в КОВО выводили войска не для обороны, не согласно Плана прикрытия, а «в новые лагеря согласно прилагаемой карте». При этом вывод всех приграничных дивизий в КОВО был прямо запрещен Жуковым – выводили только некоторые дивизии, на второстепенных участках границы. Но и это выдвижение тоже срывалось на уровне командования округом.

Также возможно, что в приказах ГШ от 18-19 июня ставилась задача не только на вывод на рубежи обороны для войск прикрытия границы (1-го эшелона), но и менялось время для войск второго эшелона и резерва на вывод их в их районы сосредоточения, согласно окружным ПП – также к 24.00 21 июня! Т. е. этими приказами ГШ (за 4 дня до 22 июня!) действительно приводили в повышенную б. г. все войска западных округов и выводили их в районы сосредоточения. С ориентированием на дату нападения – к полуночи 21 июня. После чего для приведения-перевода их в полную боевую готовность потребовалось бы, действительно, всего несколько часов (и это и пытались сделать в ночь на 22 июня, и о том, как это происходило на самом деле, и задавался «вопрос № 3»).

Войска из глубины округов должны были выдвигаться в районы, предусмотренные ПП в основном ночными переходами и пешком.

19 июля 1941 года, уже после ареста генерала Павлова, бывший член Военного совета Западного особого военного округа (затем фронта) корпусной комиссар А.Я. Фоминых докладывал начальнику Главного Политуправления РККА Л.З. Мехлису следующее, открыто обвиняя ГШ в бездействии как минимум:

«Считаю своим долгом доложить о некоторых вопросах по обороне западной границы СССР на территории ЗапОВО.

1) Примерно в течение 8 месяцев на докладах и оперативных проработках докладывалось:

а) что при этих географических границах округа, когда фланги границ округа вдаются от противника к нам, то есть в сторону востока, а средняя часть границы далеко выходит на запад, что такое

344

очертание границы очень выгодно противнику и чрезвычайно невыгодно нам;

б) отрицательной стороной такого географического начертания границы является то, что она создаёт условия охвата наших частей округа и сведения клещей в районе Волковыск-Барановичи;

в) в результате даже небольших успехов со стороны немцев сразу резались бы тылы 3-й и 4-й армий, а при большом успехе отрезалась бы вся 10-я армия.

Эти положения требовали усиления флангов округа, что и требовал военный совет округа от Генерального штаба.

Жизнь показала, что географические начертания границ были полностью использованы противником.

Все эти положения в более подробном виде докладывались и прорабатывались в Генеральном штабе, со всем этим соглашались, но реальных мер не предпринималось».

Это к вопросу размещения войск на границе, при котором в двух «выступах», как в мешках, находились огромные группировки наших войск, которые становились лёгкой добычей немцев в случае их удара первыми. Что полностью отвечало надеждам Гитлера и «Варианту Барбаросса» – «уничтожить в приграничном сражении основные силы русских». Заметьте, никакой ссылки на то, что Генштаб хоть как-то ссылается при этом на Сталина или правительство. Просто отмахивались и не реагировали в ГШ: «Со всем этим соглашались, но реальных мер не предпринималось». А ведь если бы Фоминых, второе лицо в округе после командующего от партии, знал бы, что есть некая ссылка на Сталина как инициатора этих «размещений войск», то он вряд ли стал бы так напирать и обвинять ГШ в этом бездействии. Чего ради он пошёл бы против решения Сталина?

Но «реальных мер не предпринималось» именно потому, что НКО и ГШ во главе с Жуковым пытались реализовать свой некий «план» – «фланговые удары», немедленно, по напавшему врагу. Поэтому и держали, и накапливали войска в этих «выступах» в последние дни перед 22 июня.

«2) Кроме того, всегда давались задания проработать варианты наступательной операции при явном несоответствии реаль-

345

ных сил. Но откуда-то появлялись дополнительные силы и создавался, по-моему, искусственный перевес в пользу нас».

Т. е., проводились игры на картах в каком-то виртуальном мире. Что при переносе в реальный – на 100 % должно было привести к поражению и катастрофе, ведь в реальности войска, не имеющие реальных сил и резервов, должны проиграть. Точно также «виртуально» Жуков «победил» и на январских КШИ, «успешно победив» врага при отработке «Южного» варианта, став после этого начГШ. И именно и об этих играх Фоминых в них также участвовавший и пишет. Также он имеет в виду и последующие окружные игры после января 41-го.

«3) Теперь при анализе совершившихся событий стало ясно, что отдельные работники Генерального штаба, зная, что в первый период войны превосходство в реальных силах будет на стороне Германии, почему-то проводили и разрабатывали главным образом наступательные операции и только в последнее время (в конце мая 1941 г.) провели игру по прикрытию границы, тогда как нужно было на первый период войны с учётом внезапности нападения разработать и оборонительные операции».

А это уже прямое обвинение ГШ в том, что вместо активной обороны, предусмотренной в «Соображениях» Шапошникова от августа-сентября 1940 года, Генштаб Жукова готовил всеобщее немедленное контрнаступление на вторгшегося врага. И может, в мае и «провели игру по прикрытию границы» (после этих КШИ и провели совещание с командованием округов в кабинете Сталина 24 мая, где также присутствовал и Фоминых – «Фоминых А.Я. 18.50 – 21.20»), но в реальности Жуков и Тимошенко в первые же дни войны именно и пытались устроить всеобщее наступление. И общее размещение войск и складов также должно было как раз этому «способствовать».

Т.е., Фоминых пишет, что в ответ на нападение Германии надо было планировать оборонительные бои, под прикрытием которых пройдет мобилизация армии, и только потом начинать ответные наступления. По расчетам на это требовалось от 15 до 30 суток минимум. А наш Генштаб планирует и готовит ответные наступления, со-

346

вершенно не учитывая, что РККА тупо отстает от вермахта в степени готовности воевать – развернутости и мобготовности войск!!!

«4) Военный совет округа предлагал:

а) усилить фланги округа с севера — гродненское направление и с юга — брестское направление. С этим в течение 6–7 месяцев не соглашались, и только в последнее время было разрешено вывести на гродненское направление 56-ю и 85-ю стрелковые дивизии (сд) и на брестское — 75-ю сд, а позже и 113-ю сд. Эти дивизии были на своих местах в конце мая — начале июня;

б) ...усилить фланги округа долговременными сооружениями, построив дополнительно на правом и левом флангах ряд узлов обороны. Эти предложения отвергались, и только в 10-х числах июня было разрешено дополнительно построить два узла обороны. <...>

5) Когда обстановка стала напряжённее, было приказано все части, находящиеся в Восточной Белоруссии, двинуть к границе. Это правильно. Но, несмотря на наши просьбы, чтобы ускорить сосредоточение дивизий из Смоленска, Могилева, Гомеля и Вязьмы, произвести переброску их по железной дороге, в этом было отказано. Дивизии шли походным порядком, и только незначительная их часть подавалась по железным дорогам. Это опять задержало сосредоточение войск.

...Вот кратко те вопросы, которые я считал необходимым доложить. Повторяю: по всем этим вопросам имеются документы в Генштабе...» (Красная звезда, 2006 г., 17 июня, «Тот самый первый день...», М. Мягков, заведующий Центром истории войн и геополитики Института всеобщей истории РАН, кандидат исторических наук.)

Справедливости ради стоит сказать, что ночные пешие переходы после 11-15 июня в сторону границы, конечно же, были обусловлены мерами секретности и маскировки, и чтобы не дать Германии повода заявлять протесты в связи с перемещениями Советских войск (что она и сделала по факту перемещения той же армии Лукина из ЗабВО в мае-июне). Однако после 18 июня, когда приграничным дивизиям ставилась чёткая задача закончить все перемещения к 24.00 21 июня, выдвижение и глубинных дивизий должны были ускорить, чтобы и их выход «в районы предусмотренные планом прикрытия», также

347

был закончен раньше (скажем так: это, как минимум, просто логично)! Ну а если глянете приказ ПрибОВО по 48-й или 23-й сд, то увидите, что вообще-то дивизии могли и запрашивать у округа автотранспорт для таких маршей. Если надо было…

Все западные округа объединяет общее – войска получали не только письменные приказы на начало выдвижения войск из глубины округа на рубежи обороны. И Кузнецов, и Павлов, и Кирпонос давали также и устные приказы. Так же, как и получали устные из Москвы от Тимошенко и Жукова. Однако генерал Абрамидзе, командир приграничной дивизии, 20 июня получил именно письменный приказ-шифровку ГШ на приведение в боевую готовность и на вывод к рубежам обороны. Также запреты на письменные приказы давали и «замполиты» округов.

Начальник управления политпропаганды ПрибОВО бригадный комиссар К.Л. Рябчий вечером 21 июня распорядился:

«...Отделам ПП корпусов и дивизий письменных директив в части не давать. Задачи политработы ставить устно через своих представителей.

Настоящую директиву немедленно полностью довести до нач. политорганов соединений...». (ЦАМО, Ф. 344, оп. 5564, д. 1, л. 47. Подлинник. ВИЖ № 5 1989 г., с. 51).

Пример устных распоряжений наркома:

«Минск

Комвойсками ЗапОВО лично

Расшифровать и вручить немедленно

Народный комиссар обороны приказал о ходе передислокации войск, проводимой на основе полученного от него личного приказа доносить к 22.00, добавляя в адрес лично Ватутину.

Ватутин. 17.06.1941 г.» (ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2513, д. 9, л. 76)

«Минск

Комвойсками ЗапОВО лично.

Немедленно телеграфируйте заявку на ж/д перевозки, связанные с передислокацией согласно личного указания НКО.

Ватутин. 17.06.1941 г.» (ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2513, д. 9, л. 78)

348

А вот про эти личные устные приказы и указания Тимошенко наши маршалы постарались не вспоминать в своих мемуарах вообще. Жуков только отписал – «войска проводили тактические учения в сторону границы по рекомендации наркома».

Также интересно рассмотреть этот вопрос и затронутые в нём директивы ГШ от 11-12 и 18 июня по воспоминаниям... пограничников. В мемуарах М.Г. Паджева, начальника заставы 94-го погранотряда КОВО, рассказывается, что «сразу после первомайского праздника части прикрытия (округа) выделили на наиболее угрожаемые направления свои подразделении» в составе стрелкового батальона, танкового взвода и артбатареи, которые к середине мая полностью окопались для обороны границы. Сделано это было из-за того, что ранее на сопредельной стороне, в Венгрии к границе начали стягиваться немецкие войска.

Уже «в первых числах июня стало известно, что (на той стороне – К.О.) началось отселение чиновников из пограничных районов в глубь страны. Это не просто выселяли „неблагонадёжных”, как поначалу думали мы. Отселяли всех, а власть передавалась военной администрации». Однако «за неделю до начала войны», т. е. 15 июня, пришёл приказ отвести части усиления этой заставы от границы. Как заявил командир батальона: «Получен приказ убыть на манёвры».

Дело в том, что вывели эти подразделения на границу из-за появившихся в начале мая на границе немецких и венгерских войск. Отдельным приказом по округу и по согласованию с Москвой в начале мая.

В связи с ожидавшимся нападением Германии 15 мая!

А после того как немцы и венгры стали отводить свои части от границы, то отошли и наши. И снова занять их они могли только «по особому приказу наркома», согласно директив НКО от 11-12 июня. Хотя может тот батальон и убывал «на маневры», но на смену ему должен был прибыть другой. Однако перед 22 июня до последнего запрещалось выдвигать войска в предполье, на саму границу. Однако к вечеру 21 июня предполья снова стали заниматься.

349

В черновике т.н. «Директивы № 1» от 21 июня вычеркнули слова о занятии укреплений в предполье, на самой границе:

«3. Приказываю:

а) В течении ночи на 22.6.41 г. скрытно занять укреплён. огневые точки укреплённых районов ~~и полевые сооружения~~ ~~вдоль~~ на государственной границе» (слова «полевые сооружения» были зачеркнуты в самом тексте черновика).

Вычеркнули скорее из-за того что полевые сооружения самих приграничных дивизий к вечеру 21 июня занимать все еще нельзя было. Приграничные дивизии должны были выйти на госграницу к этому времени и это и пытались выяснить вопросом №2 – «С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу». Однако занимать сами предполья нельзя было чтобы исключить обвинения в адрес СССР в подготовке каких бы то ни было военных приготовлений, которые можно было бы представить как подготовку агрессии против Германии. И к вечеру 21 июня – занимать их нельзя было еще. До самого нападения Германии. Которая обязательно должна была быть выставлена агрессором – напавшей «на мирно спящую» страну!

Правда, уже на местах «ретивые» генералы этот ранний запрет занимать окопы на границе доводили до маразма.

В эти дни в Венгрии, на сопредельной стороне:

«Обычным днём была и суббота 21 июня 1941 года... Нарушений границы за прошедшую ночь да и предыдущие не было. Отмечалась только необычная тишина на той стороне. Ещё несколько дней назад (немецкие) солдаты покинули окопы и отошли в тыл...» («Через всю войну (Записки пограничника)», М., Политиздат, 1972, 376 с. М. Паджев «Через всю войну», М.: Политиздат, 1983 г. Есть в интернете.)

Подобные мероприятия с выводом батальонов усиления на границу проводились и в соседних округах в это же время, сразу после майских праздников! На сайте «Я помню» собраны воспоминания ветеранов.

350

Овецкий Борис Моисеевич:

«...5-го мая 1941 года всю нашу дивизию (75 сд – К.О.) подняли по боевой тревоге.

Был получен приказ о выходе на запад, к государственной границе. К границе выдвигались все три стрелковых полка дивизии — 28-й, 34-й и 115-й, наш 235-й ГАП и 68-й ЛАП. В первые же дни похода нам выдали боекомплект, приказали всем заполнить «смертные» медальоны, зашить их в карманы гимнастерок, чтобы они всегда были с собой. К границе части дивизии перемещались разными способами и путями...

...Только наш 1-й дивизион был выдвинут вплотную к границе. Построили свой лагерь по всем правилам. ...Утром 2-я и 3-я батареи сделали последний бросок к границе и расположились на окраине небольшого пограничного местечка (городка) Домачево... Встали рядом с пограничной полосой на довольно обширной поляне в сосновом лесу, в 800 метрах от Буга. Здесь мы разбили лагерь...».

В отличие от частей усиления в КОВО занявших окопы, эти батареи расположились просто лагерем, у Бреста. При этом:

«Учебных стрельб мы не проводили, огневые позиции не сооружали. Наши пушки вообще стояли на колодках после перехода к границе. К наступлению или к отражению нападения немцев мы явно не готовились. Я вообще не понимал, для чего мы там и к чему готовимся...

Мы кропотливо продолжали строить ДЗОТы, но огневых позиций для орудий нашего дивизиона так и не готовили...».

После разгрома этой дивизии Овецкий попал в окружение, но вышел живым к своим. И вот как рядовой состав оценивал «причины» поражения в начале войны:

«Мы старались понять, почему нас разбили на границе... Никто из нас не верил во внезапность нападения, каждый считал, что всё, что произошло, было страшным предательством со стороны нашего начальства, но имён вслух мы не называли, не смели...».

Кстати, именно в этом 235-м ГАП 19 июня и отобрали оптику. Правда, в дивизионе Овецкого, стоящего у границы, оптику на «по-

351

верку» не изымали. У них просто пушки на колодках оставили. И было это южнее Бреста.

А вот что творилось в эти дни в самом Бресте, показал в своей книге «Брест. Июнь. Крепость» (М., 2013г, т.3) исследователь Р.Алиев:

«…«21 июня 1941 комполка отдал приказ: сдать карабины и минометы на склад боепитания, будет произведена замена вооружения – полк переходит на автоматы», – вспоминал бывший командир минометного расчета батареи 120-мм минометов 125 сп В.И. Фурсов.

… С.М. Протасов (минометный взвод школы МКС 333 сп: «За день или за два до войны у нас забрали затворы от винтовок. …В эти же дни с пушек, стоящих в артпарках, были сняты панорамы… Точно так же было с минометами».

«Чем объяснить, что за неделю до нападения фашистов у красноармейцев забрали все боевые патроны, а в пехотных ротах даже винтовочные штыки? – горячится бывший боец 3 ср 124 сп Муса Хайтаев. – Чем объяснить, что десятки автомашин и несколько танков, стоявших на территории крепости, не имели горючего?.. Чем объяснить, что орудия, стоявшие в парках крепости, не имели снарядов, а панорамы и прицельные устройства были вовсе сняты?»

Частично это объясняет старший лейтенант, начальник боепитания {403 –Жмакин К.С. (1895-1979) (Износково. Льговского района Курской области) воентехник 1 ранга, начальник службы боепитания 333 сп.} 333 сп К.С. Жмакин: «Поступил приказ: разобрать орудийные замки для профилактики. Многие из них так и остались лежать на стеллажах не разобранными до 22 июня…» Однако Жмакин утверждает, что все-таки действовал, как считал нужным: «На свой страх и риск в субботу 21 июня я приказал расконсервировать боеприпасы» {404 – Кирилов В. «Герой Брестской крепости» (9 мая 1977г.) «Первый день войны» (воспоминания Жмакина Карпа Сергеевича)}.

Хотя Александр Филь вспоминает, что загадочные распоряжения не вызывали подозрений: «Как должное было воспринято распоряжение военного инспектора округа (так он представлялся

352

в штабах), означавшее незамедлительное, с 19 июня 1941 года установить боевую технику на колодки, слить горючее и выполнить профилактический ремонт» {405 – Филь А.М. «Как облака, не повторяясь, уплывают годы. Как волны – дни о берег жизни бьются». Алданский рабочий. № 138. 1999.с.2 }.

Интересно, что ни один из ветеранов не вспоминает об отмене назначенных на 22 июня учений: «Комсоставу частей, расквартированных в крепости, имея двухсуточный запас сухого пайка, в ночь с 21 на 22 июня отбыть в расположение полигона 84 сп для проведения показательных стрельб из всех видов оружия, имеющегося в крепости» – это свидетельство, принадлежащее К.С.Жмакину, является стандартным для большинства ветеранов комсостава 6 сд и 42 сд.

Кстати, примечательно, что Карп Жмакин опровергает и еще один распространенный миф об Июне – о широко начавшемся в ЗапОВО сезоне отпусков: «В мае были отменены все отпуска». Хотя известны даже несколько отпускников в т.ч. и 6 сд. …» (с. 181-182)

Р.Алиев приводит и такие факты – когда знаменитое «Сообщение ТАСС» от 13-14июня, похоже, и использовалось в округах для таких разоружений…

«После четырнадцатого июня, когда передали успокоительное сообщение ТАСС, неприкосновенный запас у нас забрали на склад, сказали, что о нападении немцев и речи быть не может» {158 – свидетельство Шугурова А.К.} (Брест. Июнь. Крепость., т.1, с. 160)

Надеюсь комментировать особо не надо? Именно в эти дни войска должны приводиться в повышенную б.г. минимум, приграничные дивизии выводиться по ПП, а в Бресте – идет разоружение трех дивизий которые должны прикрывать шоссе Брест-Минск-Москва.…

Впрочем, Р.Алиев, проводя исследование по событиям предвоенных дней в Бресте, отметил, что все же достаточно большое количество личного состава этих дивизий было на 21 июня вне города и крепости… особенно пограничники, которые в последние

353

несколько дней несли службу уже усиленными нарядами на границе. А оставшиеся на выходные в крепости «физкультурники» (проводились «сборы физкультурников») из пограничников были при оружии и имели задачи по занятию рубежей в случае нападения – «По этому плану физкультурникам надо было закрыть участок у деревянного моста {160 – Тереспольский мост}, ведущего через старое, перегороженное русло Буга в сторону крепости. Ст. сержант [Митин {161 – Митин Николай (призыв 1938 г.) – старший сержант, старшина 14-й лпз 4-й ПК 17-го погранотряда}] с ручным пулеметом имел позицию с широким круговым обстрелом» {162 – Буг в огне. М.1977. – с.40. Воспоминания начальника физподготовки 17-го погранотряда лейтенанта А.П. Сергеева.}.…»

Большая часть л/с дивизий была на работах на границе но – без оружия и боеприпасов, и такое же показывает по 10-й армии и генерал Ляпин. Таким образом, непосредственно в крепости Бреста «Ночь на 22 июня в крепости встречали не более 9000 бойцов и командиров Красной армии, пограничников и бойцов конвойных войск НКВД {226 – это число не учитывает призванных на сборы военнообязанных}» (Р.Алиев, указанное сочинение, с. 174)

А теперь смотрим показания нш 28 ск защищавшего Брест, генерала Лукина Г.С.:

«2. Оборонительный рубеж по линии государственной границы представлял систему окопов, ходов сообщений и деревоземляных сооружений, строительство которых еще не было закончено к началу войны. При заблаговременном занятии войсками этого рубежа, с последующим развитием работ по его усовершенствованию, он мог бы обеспечить отражение атак немецко-фашистских частей на Брестском направлении.

3. До момента нападения врага никаких указаний или распоряжений о подъеме войск и вводе их для занятия оборонительных рубежей ни от штаба 4 армии, в состав которой входил 28 ск, ни от штаба округа получено не было, хотя телефонная связь до этого момента работала исправно (!!!! – К.О.). Поэтому оборонительный рубеж по государственной границе войсками своевременно занят не был.»

354

Обратите внимание на слова Лукина – хотя оборонительные сооружения корпуса вокруг Бреста и не были до конца подготовлены к обороне, но в случае своевременно вывода этих стрелковых дивизий (6-й и 42-й) из Бреста, они вполне могли свою задачу – как приграничные дивизии – выполнить. И задержать как и положено по ПП немцев. На время необходимое для развертывания и отмобилизования войск второго эшелона округа.

Ответ-показания Лукина – были засекречены. Ведь его слова – это приговор Коробкову и Павлову. Но – жаль, что он отвечал не при жизни Сталина еще. Наверняка – он бы гораздо больше показал о событиях в Бресте…

К сожалению, рассмотреть подробно, как выводили войска перед 22 июня на рубежи обороны в Одесском ВО, у меня не получилось. В тех «воспоминаниях» командиров ОдВО, что удалось найти, о том, как выводились дивизии ОдВО, найти не удалось. (Маршал Р.Я.Малиновский, комкор – 48 СК ОдВО оставил мемуары, но они в черновике хранятся у родственников (или в ЦАМО) и не публиковались – «говорят» маршал ну очень резко описывает события тех дней…) Однако по воспоминаниям начштаба этого округа мы знаем, что вывод войск этого округа начался еще в ночь на 8 июня. По запросу Военного Совета ОдВО от 6 июня еще. А вот то, как происходил подъем западных округов по тревоге в ночь на 22 июня и рассмотрим в следующей главе-вопросе. Однако вот что писал начштаба 35-ск ОдВО полковник П.М. Верхолович:

Т.е., как только появлялись данные, что возможно нападение («провокации») приграничные дивизии тут же приводились

355

в боевую готовность. И обратите внимание на дату – 18 июня. Видимо предупреждение о возможном нападении на 19 июня довели до всех округов. Вот только в одних привели свои приграничные дивизии в б.г. и даже как в ПрибОВО оставили их в окопах вплоть до 22 июня, а в других – этого не делали вообще павловы-кирпоносы.

И напоследок смотрим, что писали в 1992 году с исследовании «1941 год – уроки и выводы» об этом выводе войск (М.: Воениздат. Есть в интернете. Сборник подготовлен группой военных историков Института Военной Истории РАН РФ):

«12 июня командование приграничных военных округов под видом учений и изменения дислокации летних лагерей приступило к скрытному развертыванию войск вторых эшелонов округов в соответствии с планами обороны государственной границы. К 15 июня более половины дивизий, составлявших второй эшелон и резерв западных военных округов, были приведены в движение. Всего к началу войны осуществляли выдвижение из резерва приграничных округов около 32 дивизий. Из них успели сосредоточиться в новых районах только 4-5 дивизий».

Замечательный сборник. В работе над ним принимали участие такие профессионалы в военной истории как профессор, преподаватель военной истории академии им. Фрунзе полковник В.А. Рунов, или кандидат исторических наук, доцент, сотрудник ИВИ полковник В.Б. Маковский, и в нем впервые указано что кроме «южного» варианта «Соображений» марта 41-го через который «резуны» так любят впихивать идею, что СССР собирался нападать первым, был и «северный». А теперь глянем на некоторые «ошибки» этого сборника.

Не 12 июня абстрактно, «командование приграничных округов приступило к скрытному развертыванию войск вторых эшелонов в соответствии с планами обороны государственной границы».

– ОдВО – начал вывод своих войск уже 8 июня по запросу ВС Округа от 6 июня т.к. ждали нападение со стороны Румынии числа с 12-15 июня. При этом директивы в ОдВО о выводе «глубин-

356

ных» дивизий в районы обороны по ПП не было. Была телеграмма Жукова вечером 6 июня с разрешением на этот вывод. Естественно с приведением в боевую готовность этих дивизий, и срок им был – выводить не к 1 июля. Маршал Р.Я. Малиновский (в июне 41-го генерал-майор, командир 48-го ск ОдВО) показывает: «Корпус еще 7 июня выступил из района Кировограда в Бельцы и 14 июня был на месте. Это перемещение произошло под видом больших учений». (ВИЖ №6, 1961 г., с. 6)

– КОВО – был ли запрос от ВС округа? Конечно, был, и маршал И.Х. Баграмян так описывал заседание Военного Совета примерно 8-9 июня:

«План прикрытия

<…> В конце первой декады июня командующий созвал Военный совет, на котором начальник разведотдела доложил все, что ему было известно. <…>

Командующий округом оглядел присутствовавших. — Ясно одно: обстановка очень тревожная. Фашисты готовят что то серьезное против нас: или крупную провокацию по методу своих союзников — японских самураев, или… В любом случае обстановка требует от нас решительных действий. Мы кое что предприняли в этом направлении. Я отдал командующим армиями приказ занять небольшими подразделениями войск полевые позиции, подготовленные в предполье. Это позволит нам в случае внезапного нападения гитлеровских войск поддержать боевые действия гарнизонов укрепленных районов и этим обеспечить подготовку и развертывание полевых войск прикрытия к отражению возможного наступления. Нам, как известно, приказано подготовить все корпуса, находящиеся в глубоком тылу округа и составляющие его второй эшелон, к выдвижению непосредственно к границе. Все, что необходимо для этого, мы сделали: корпуса ждут лишь команды, чтобы двинуться в путь. Но о начале переброски их пока распоряжения нет. Не дожидаясь этого, мы предпримем необходимые меры усиления боевого состава и общей готовности войск прикрытия. <…>

357

Командующий говорил о том, что назрел момент 62 ю стрелковую дивизию армии Потапова подтянуть из Луцка ближе к границе, расположив ее в лагерях; 193 ю стрелковую дивизию из Коростеня тоже перебросить ближе к границе — в Повурский лагерь. Управление 13 го стрелкового корпуса из Самбора перевести в Стрый; 3 ю кавалерийскую дивизию из района Жулкева оттянуть в Изяслав, в казармы 32 й кавалерийской дивизии, а на ее место из Черкасс выдвинуть 190-ю стрелковую дивизию.»

О чем тут сообщает Баграмян? О том что примерно 8-9 июня состоялся ВС округа, что Кирпонос решил начать выводить приграничные дивизии в предполье, т.е. приводить их в боевую готовность и занимать чуть ли не окопы, что было пока запрещено Москвой дабы не дать немцам повода обвинить СССР в подготовке агрессии. Также Баграмян сообщает, что еще до 8 июня в КОВО пришло некое указание НКО и ГШ заранее подготовить «все корпуса, находящиеся в глубоком тылу округа и составляющие его второй эшелон, к выдвижению непосредственно к границе». Ведь по его же словам Покровскому, по ПП КОВО вторые эшелоны должны были сосредотачиваться действительно – на расстоянии около 30 км от границы.

Также он пишет, что к этому времени, по этому указанию (директиве ГШ) в КОВО «Все, что необходимо для этого, мы сделали: корпуса ждут лишь команды, чтобы двинуться в путь». Однако на 9 июня распоряжений о выдвижении этих корпусов Москва команд еще не дала.

Кирпонос и Военный Совет решили самостоятельно, в пределах своей власти провести некие мероприятия по повышению боевой готовности войск. И подготовили запрос в НКО о выводе войск по плану прикрытия для Тимошенко.

«Кирпонос повернулся к начальнику штаба:

— Максим Алексеевич, немедленно подготовьте представление на имя наркома по всем этим вопросам. Как только он благословит нас, мы сразу же приступим к делу. А до получения разрешения Москвы штаб должен провести всю подготовительную работу.

— Не опоздать бы, — задумчиво проговорил начальник штаба.

358

— Думаю, что нарком сам поторопит нас, как только обстановка станет критической, — возразил командующий.»

Также Кирпонос предложил на этом совещании, 8-9 июня довести степень б.г. «глубинных» дивизий до точно такой же готовности, как и приграничные.

«— И вот что. Считаю необходимым немедленно отдать войскам, составляющим второй эшелон нашего округа, следующий приказ: в каждом полку носимый запас патронов иметь непосредственно в подразделениях при каждом ручном и станковом пулемете, причем половину их набить в ленты и диски; гранаты хранить на складах, но уже сейчас распределить их по подразделениям; половину боекомплекта артиллерийских снарядов и мин держать в окончательно снаряженном виде, зенитные тоже; запас горючего для всех типов машин иметь не менее двух заправок: одну — в баках, другую — в бочках. И наконец, предлагаю максимально сократить срок приведения войск в боевую готовность: для стрелковых и артиллерийских частей его надо уменьшить до двух часов, а для кавалерийских, моторизованных и артиллерии на мехтяге — до трех часов. Одним словом, войска второго эшелона привести в состояние такой же повышенной боевой готовности, как и войска прикрытия границы.

Предложения командующего единодушно поддержали все присутствовавшие.»

Вообще-то патроны «носимого» запаса и так должны были храниться в казармах, по Плану прикрытия округа. Как это было прописано в ПП в той же Белоруссии и в КОВО соответственно…

После этого и дала Москва запрет на занятие предполий приграничными дивизиями… До «особого приказа наркома».

«Последние приготовления.

Не прошло и суток после обсуждения на Военном совете новых мер по повышению боевой готовности войск, как поступила телеграмма из Москвы. Генеральный штаб запрашивал: на каком основании части укрепрайонов получили приказ занять предполье? Такие действия могут, дескать, спровоцировать немцев на вору-359

женное столкновение. Предписывалось это распоряжение немедленно отменить.»

Телеграмма Жукова от 10 июня выглядит так: «Начальник погранвойск НКВД УССР генерал Хоменко донес, что начальники укрепрайонов получили указание занять предполье. Донесите для доклада наркому обороны, на каком основании части укрепрайонов КОВО получили приказ занять предполье. Такие действия могут немедленно спровоцировать немцев на вооруженное столкновение и чреваты всякими последствиями. Такое распоряжение немедленно отмените и донесите, кто конкретно дал такое самоличное распоряжение.» (ЦАМО, ф. 251, оп. 1554, д.4, л. 425. ВИЖ № 5, 1989 г, с. 29.)

Как видите, Жуков вздрючил Кирпоноса за эти попытки занять предполья (на всякий случай), но ничего другого не отменил.

«Телеграмма огорчила командующего. Ведь это была его инициатива, а теперь он должен отменить ранее отданный приказ.» (И.Х. Баграмян. Так начиналась война. М.: Воениздат, 1971г.)

Об этих «предпольях» в КОВО до сих идут стенания у «резунов», мол, «Москва отменяла занятие предполий и значит нападения не ждали», а сами готовились напасть первыми «не веря что немцы нападут первыми». Мол, если бы ждали нападения, то давно бы заняли предполья эти самые…

М.Солонин нашел подробную переписку по этому вопросу и там видно, что ответил 10 июня Кирпонос и что вообще было с этими «предпольями»:

«Начальнику Генерального штаба Красной Армии тов. Жукову.

На № 59/НГШ доношу, что железобетонные сооружения и часть ДЗОТов батальонных районов № 7, 8, 9, 10 полевого строительства 1940 г. по Ковельскому УР заняты кадрами двух батальонов Ковельского УР согласно шифротелеграмме за подписью тов. Ватутина (здесь и далее подчеркнуто мной. – М. Солонин) № 9/485 от 4.6 с. г. Во всех остальных УРах полевые сооружения нигде не заняты.

360

Сегодня дал распоряжение вывести гарнизоны из огневых точек Ковельского УР, удаленные от госграницы до 3 км и, не считаясь с дистанцией, из всех наблюдаемых с немецкой стороны. Распоряжение коменданту Ковельского УР подписано начальником штаба Пуркаевым.

Прошу указать – продолжать ли занимать гарнизонами огневые сооружения по переднему краю Владимир-Волынского, Струмиловского, Рава-Русского и Перемышльского УРов.

Кирпонос, Вашугин, Пуркаев, 10.6.41».

Как видите, пограничники подсуетились, проявили рвение и Кирпонос показал-ответил Жукову – заняты полевые укрепления только двумя батальонами, как и указывал Ватутин. И после этого Кирпонос запрашивает – оставить ли эти батальоны в предпольях, или тоже отвести?

Москва подготовила директиву от 12 июня для КОВО о выводе 2-го эшелона по некой «карте» с указанием для приграничных дивизий – ждать «особый приказ наркома» на их вывод на рубежи обороны и 15 июня ее получили в Киеве. И 16 июня, Кирпонос послал такой запрос:

«Прошу разрешения занять кадрами Каменец-Подольского и Могилев-Ямпольского УР железобетонные сооружения первой линии этих УРов». На котором Жуков наложил такую интереснейшую резолюцию:

«Занятие Каменец-Подольского и Могилев-Ямпольского УРов разрешено. Остропольский УР по старой границе подготовить к занятию также УРовскими частями с целью обучения и сколачивания. Срочно закончить формирование УРовских частей для Киевского УР, после чего подготовить УР к занятию кадрами». Подпись: «Жуков, 18.6». (М.Солонин, «Последние мирные дни — часть III. Еще несколько шагов к разгадке “тайны 22 июня”», Военно-промышленный курьер, № 16 (433), 25.04, 2012 г.)

Т.е., Жуков 10 июня устроил разнос за то, что на местах по докладам погранцов, которые решили подстраховаться, якобы попытались занимать предполья всеми батальонами УРов. На что Кирпонос ответил, что заняли ДОТы только два бата-

361

льона, согласно указаний Ватутина, а остальные пусты. Хотя возможно Кирпонос и подумывал о занятии предполий, но он это не делал и не пытался. После этого уже 16 июня, после того как в Киев пришла директива о выдвижении в районы сосредоточения дивизий 2-го эшелона округа с ограничение – «приграничные дивизии оставить на месте» до «особого приказа наркома», Кирпонос и запросил-уточнил у ГШ – можно ли занимать УРы? На что начГШ Жуков 18 июня ответил: Занимать УРы на новой границе, а также – готовить к занятию УРы на старой границе! Т.е. приступить к расконсервации «Линии Сталина»!

Таким образом Солонин сам того не желая врезал по Резуну и его поклонникам. Ведь одним из страданий «резунов» и является вопрос – а чего это Сталин и его генералы-маршалы, коли знали, что нападение близко и знали, что нападение будет 22 июня, не начали заранее занимать УРы на новой и старой границе?! И Солонин этой перепиской Жукова с КОВО от всей души и утер своих собратьев. А ведь занятие УРов войсками и есть приведение уже Укрепрайонов в боевую готовность! 18 июня. И точно такие же указания должны были получить от начальника ГШ и остальные округа в этот день.

И чтобы у оппонентов сразу отбить желание умничать насчет того что резолюция Жукова на занятие УРов новой границы и на подготовку УРов «Линии Сталина» это еще не директива, отвечу – это и есть «директива». Начальник Генштаба написал резолюцию на запросе округа и пусть попробует Оперуправление ГШ не исполнить эту резолюцию в виде директивы округам. Была или не было исполнена эта резолюция в виде директивы «от 18 июня» точно мы сможем узнать, только если будут рассекречены все исходящие шифровки ГШ за эти дни. Которые хранятся в архиве Генштаба в Москве, а не в ЦАМО в Подольске. Но в ответах генералов данных о том, что им доводили такую команду – занимать УРы, нет. Т.е., либо кузнецовы-павловы-кирпоносы и эту команду не выполнили, либо это уже на уровне Оперативного Управления ГШ произошел «сбой».

362

Смотрим еще раз, что показал Пуркаев: «13 или 14 июня я внёс предложение <…> на рубежи ВЛАДИМИР-ВОЛ ЫН СКОГО УР “а, заканчиваемого строительством, но не имеющего в сооружениях вооружений и войска, вывести стрелковые дивизии, согласно плану обороны, не занимая предполья. <…> Соответствующие распоряжения были даны Командующему войсками 5 армии». На следующий день Кирпонос попытался отменить это решение, и Пуркаеву пришлось звонить Жукову – чтобы получить подтверждение-разрешение на занятие Ура. «ЖУКОВ приказал войска на УРОВ”-ский рубеж выводить», но с условием – «принять меры тщательной маскировки, чтобы войска с границы не наблюдались». В итоге части двух дивизий 5 Армии свои рубежи заняли, но не занимая сами предполья на границе…

(Примечание: Разбирая в предыдущих книгах черновик т.н. «Директивы №1», я показывал, что в п. «а)» зачеркнуто разрешение занимать «~~и полевые сооружения вдоль~~» границы и я предполагал, что существующий до 18 июня запрет занимать предполья действовал и в ночь на 22 июня. Т.к. это также могло быть повернуто против СССР – занятие «предполий» («~~полевые сооружения вдоль~~» границы – так и было зачеркнуто в тексте черновика этой директивы) дает Гитлеру возможность обвинить СССР в подготовке агрессии и оправдать нападение Гитлера. И окончательно разобраться с этим вычеркиванием «помог» и М. Солонин в своей статье в ВПК № 15 от 18.04.2012 г.

Жуков на запросе Кирпоноса от 16 июня по занятию Уров 18 июня наложил резолюцию «черным карандашом» – Занятие УРов разрешено, УРы по старой границе также подготовить к занятию УРовскими частями.

Т.е. Жуков 18 июня дал команду привести УРы на новой и старой границе в боевую готовность. И когда в том же ПрибОВО полосу обороны начали занимать приграничные дивизии 18-19 июня, то делали они это именно по приказу ГШ, Жукова. Который и дал в запокруга ту самую «телеграмму ГШ от 18 июня», «особый приказ наркома» для приграничных дивизий занимать их районы обороны по ПП. Приграничные дивизии и занимают при-

363

граничную полосу, как и гарнизоны Укрепрайонов. Однако Жуков вполне верно запретил занимать само предполье.

Почему вычеркнули из «Директивы б/н» фразу о полевых укреплениях вечером 21 июня? Увы – предоставляя Гитлеру «право первого выстрела» Сталину пришлось пойти на некую «подставу» своих войск – которым до последнего запрещалось занимать сами предполья на границе. Однако к полуночи на 22 июня приграничные дивизии должны были находиться непосредственно в районах своих рубежей обороны. И им занять сами «предполья», окопы на границе – если войска находятся в районе рубежей обороны в приграничной полосе, им потребуется буквально считанные «минуты», на то чтобы занять и сами предполья. Получив на это «короткий» приказ Москвы – «Приступить к выполнению ПП 1941 года»! Который они и получили ДО нападения Германии.. . Но об этом – в следующей главе…)

«В Москве, безусловно, обстановку по ту сторону границы знали лучше нас, и наше высшее военное командование приняло меры. 15 июня мы получили приказ начать с 17 июня выдвижение всех пяти стрелковых корпусов второго эшелона к границе.» (И.Х. Баграмян, указанное сочинение. Есть в интернете)

Для КОВО подписали 12 июня директиву НКО, но вывод начали после того как Гитлер не ответил на Сообщение ТАСС от 13-14 июня – с 15 июня. При этом сборы приписных для КОВО, на их телеграмму-запрос в эти же дни продлили до «особого распоряжения». В одних армиях по этой директиве которая требовала поднимать склады дивизий с «полностью возимым запасом б/п и гсм» дивизии привели в б.г. а вот в некоторых армиях это не делали (об этом чуть позже). Да еще потом они мудрить начали с запретом на открытие огня утром 22 июня. Помните байку, что это Сталин запрещал огонь открывать да еще артиллерийский? Смешная баечка... (о ней в следующей главе поговорим подробнее – от кого она пошла, и кто кому запрещал ответный огонь).

Кстати, Кирпонос после заседания Военного Совета издал таки директиву армиям округа – о мероприятиях по сокращению «сро-

364

ков боеготовности частей прикрытия и отрядов, выделяемых для поддержки погранвойск», № А1/00211 от 11 июня 1941 г. В которой указывалось:

– носимый запас патронов хранить в казармах (по ПП это 90 шт. на винтовку, по 1000 шт. на станковые пулеметы, по 4 диска на ППШ или РП);

– 1/2 б/к артвыстрелов полевой и зенитной артиллерии, и мин н/з хранить в «окснаре» (там, где взрыватели уже были ввернуты ранее – хранить также в «окснаре»);

– носимые запасы продовольствия держать готовыми «для укладки в вещевые мешки и ранцы»;

– запас горючего иметь по две заправки для всех машин;

– для бронетехники также иметь1/2 б/к выстрелов и 50 % патронов в дисках и лентах, но закладку проводить по боевой тревоге.

В этой Директиве Кирпоноса указывалось:

«При объявлении боевой тревоги командованием части проводятся следующие мероприятия:

а) Выделяется командный и красноармейский состав в количестве, обеспечивающем охрану и возможность выполнения всех работ до перехода части на военное положение. Зенитные пулеметы и артиллерия занимают заранее подготовленные огневые позиции и изготавливаются для немедленного открытия огня по самолетам и парашютистам противника.

б) Усиливается охрана складов, парков и гаражей.

в) Возимый запас огнеприпасов, горючего и продовольствия для первого эшелона укладывается в обоз (боевые машины); носимый запас огнеприпасов выдается на руки на сборном пункте. В танковых частях магазины с патронами и снаряды вкладываются в машины.

г) Проверяется наличие полной заправки всех боевых и транспортных машин горючим и маслом.

д) Заранее заготовленные карты неприкосновенного запаса выдаются на руки командному и начальствующему составу по особому приказанию, а командирам отрядов поддержки погранвойск - немедленно.

365

е) Боевые противогазы выдаются всему личному составу на руки.

ж) Телефонные элементы заливаются водой по особому приказанию.

Подъем частей по тревоге и выход их на сборные пункты должны быть доведены до автоматизма, для чего особенно четко необходимо поставить весь внутренний распорядок части, отработать и проверить службу оповещения командного состава.

Хранение имущества должно обеспечить быструю его выдачу в подразделения.»

Если сравните с современными перечнями мероприятий при приведении в повышенную и полную боевую готовность – отличий будет не много:

«- офицерский состав и прапорщики переводятся, при необходимости, на казарменное положение;

- отменяются все виды сборов, отпуска;

- все подразделения возвращаются в расположение;

- техника текущего довольствия снимается с кратковременного хранения;

- АКБ (аккумуляторные батареи) устанавливаются на технику ТД;

- учебно-боевая техника и вооружение загружаются боеприпасами;

- усиливается наряд;

- устанавливается круглосуточное дежурство ответственных офицеров штабов;

- проверяется система оповещения и сигнализации;

- прекращается увольнение в запас;

- архивы готовятся к сдаче;

- оружие и боеприпасы выдаются офицерам и прапорщикам».

А далее директива определяла новую форму тревог – учебно-боевые, для тренировки частей и личного состава:

«3. Для поверки готовности частей и для их тренировки на быстроту сбора по тревоге устанавливаю УЧЕБНО-БОЕВЫЕ ТРЕВОГИ.

366

Учебно-боевые тревоги проводить непосредственным и прямым начальникам от командира части и выше.

По особым предписаниям Военного Совета армии и Округа учебно-боевые тревоги могут проводиться командирами управлений армий и Округа (начальники штабов, оперативных отделов, начальники родов войск).

Учебно-боевая тревога проводится обязательно в присутствии командира части.

По учебно-боевой тревоге надлежит:

а) части вывести на сборные пункты (согласно плана тревоги части);

б) опечатанный пакет на случай боевой тревоги не вскрывать;

в) патроны на руки бойцам не выдавать, но на сборный пункт выносить или вывозить;

г) телефонные элементы не заливать;

д) пакеты с топокартами на руки командному составу не выдавать;

е) продукты в котлы закладывать по особому распоряжению лица, производящего поверку.

После проверки части на сборном пункте, проверяющий дает отбой или ставит части учебную задачу.

Во исполнение настоящей директивы, Военным Советам армий немедленно отдать подчиненным соединениям и частям соответствующие распоряжения и организовать поверку их точного выполнения.

Командующий войсками КОВО генерал-полковник Кирпонос

Член Военного совета КОВО корпусный комиссар Вашугин

Начальник штаба КОВО генерал-лейтенант Пуркаев» (ЦА МО РФ. Ф. 16. Оп.2951. Д.265. Лл.26-30. Машинопись на бланке: "НКО СССР. Командующий войсками Киевского Военного Округа". Имеются пометы, в т.ч. Г.К. Жукова: "т. Ватутину. Проработать. 12.06.41 г.". Подлинник, автограф. Источник – сборник «1941. Документы», 1998 г. № 542)

367

Итак – что же тогда требовалось делать по боевой тревоге в дивизиях, и чего Кирпонос не стал делать, даже получив в полночь на 22 июня от Жукова указание – приводить войска в полную боевую готовность (об этом – в следующей главе подробнее…):

а) части вывести на сборные пункты – вывести в «Район сбора» где и проводится доотмобилизование и приведение в полную боевую готовность;

б) в случае объявления боевой тревоги, если нет ограничений, ответственные лица должны были вскрывать «красные пакеты» и действовать дальше согласно ПП;

в) патроны на руки бойцам выдавать в «Районе сбора» («сборном пункте»);

е) загружать боеприпасы в технику – либо в расположениях, либо в «Районе сбора», тем более что еще в мае была директива ГШ разрешавшая хранить боеприпасы в технике;

г) телефоны готовить к работе по отдельной команде (в случае вывода дивизии в район по ПП);

д) карты районов обороны на руки командирам выдавать по отдельной команде (в случае вывода дивизии в район по ПП), а частям усиления пограничников – немедленно … и т.п. (а вот как было в реальности – и посмотрим в следующей главе).

А теперь обратите внимание на то, кто и как мог провести подъем по «учебно-боевой» тревоге дивизии – представитель штаба округа (армии) со специальным предписанием. Вспомнили, кто поднимал 19-й мк Фекленко и кого описал комиссар корпуса Калядин? Так что – комиссар не придумал то, как приводился в полную боевую готовность его 19-й мк...

Но вообще конечно со степенями боевой готовности в Красной армии намудрили так что «сам черт ногу сломит». Вместо того чтобы в стратегии играть, Жукову надо было довести до ума этот очень важный вопрос. Коли его не отработали его предшественники.

Вот что писал об этом адмирал Головко:

«В тот же день всем стало ясно еще одно: мы не зря торопились с боевой подготовкой; не зря отрабатывали многое, что приучало людей быть собранными, бдительными в любой момент. В частно-

368

сти, не зря воспользовались возможностью, которую предоставили условия перевода всего флота из одной оперативной готовности в другую.

Дело в том, что на всех флотах к весне 1941 года была введена система разных степеней оперативной готовности, очень продуманная и досконально разработанная. Каждая степень (всех насчитывалось три) предусматривала свои мероприятия, которые обеспечивали готовность той или иной части боевых сил флота к немедленным действиям. Такая система сыграла весьма положительную роль в боевой подготовке: она приучила командиров и личный состав обходиться без дополнительных распоряжений и приказов, всегда отнимающих лишнее и всегда драгоценное время. Короче говоря, система оперативных готовностей была подобна автоматическому переключению, предусматривавшему в конечном счете комплекс определенных действий всего флота.

Вот почему и не захватили нас врасплох действия гитлеровцев. Тем более что у себя на флоте мы напряженно присматривались к обстановке по ту сторону границы: и в море и на берегу. …» (Головко А. Г. Вместе с флотом. – М., 1984г.)

Флот отработал для себя три степени б.г. – постоянная (готовность №3), повышенная (№2) и полная (№1). Точно такие же степени имели и ВВС с ПВО. Что позволяло давать такие короткие команды – «Немедленно перейти на оперативную готовность №1» в ночь на 22 июня. Но в армии было две б.г. – постоянная и полная сразу. Поэтому когда 18 июня адмирал Н.Г. Кузнецов дал команду привести флота в готовность №2, там просто выполнили мероприятия для этой готовности. Точно также в повышенную (или полную) б.г. 19 июня привели и ПВО и ВВС западных округов. Простыми и короткими приказами – «1. Начальнику зоны противовоздушной обороны к исходу 19 июня 1941 г. привести в полную боевую готовность всю противовоздушную оборону округа». (Приказ ПрибОВО № 00229 от 18 июня 1941 г.) А вот чтобы привести в повышенную б.г. до нападение врага остальные

369

войска и требовалось куча «дополнительных распоряжений» и указаний из Москвы.

Войска запокругов начали приводить в повышенную боевую готовность уже с 8, 11, 15 и 19 июня. Однако запутанность со степенями б.г. внесла свою сумятицу в этот процесс. И в итоге одни части были приведены в повышенную (формально полную) б.г. а другие выводились в районы сосредоточения, находясь в мирной «расслабухе». Точнее эта запутанность и позволяла совершать саботаж павловым и кирпоносам в этом приведении в повышенную боевую готовность.

Кто в этом виноват? Начальник Генштаба Жуков в том числе. Не увлекаться надо было дурными планами по нанесению превентивных, или немедленных ответных ударов, а делом заниматься. А в итоге и приходилось командирам на местах делать такие дописки в конце приказов для дивизий, убывающих по директивам НКО и ГШ от 11-12 июня в районы по Плану прикрытия – «7. Особое внимание обратить на полную боевую готовность дивизии». А когда наступила ночь на 22 июня то и появлялись такие «несуразные» указания – «Одновременно наши части должны быть в полной боевой готовности встретить внезапный удар немцев и разгромить [противника]» (Директива ПрибОВО от 2.25 22.06.1941г.). Рожденные из «Директивы б/» от 22.20 21.06.1941 года. Хотя в этой же директиве ПрибОВО для ПВО указано четко и без размазывания – «8. Средства и силы противовоздушной обороны привести в боевую готовность номер один». А на тексте этой директивы ПрибОВО, в 1969 году офицер заверяющий копию сделал пометку, что это – «Директива о приведении в полную боевую готовность». И только после Войны в Советской армии, наконец, сподобились отработать свои три степени боевой готовности.

А ведь еще в 1934 году в директиве Народного Комиссара по военным и морским делам и Председателя РВС СССР № 61582сс от 29.04.1934. был указан перечень мероприятий, которые должны быть проведены при приведении части в боевую готовность:

«а) если части находились в лагерях – возвращаются на зимние квартиры;

370

б) оружие непзапаса, огнеприпасы, снаряжение, обмундирование для первых эшелонов выдаются в подразделения и приводятся в готовность;

в) в танковых и танкетных подразделениях диски с боевыми патронами вкладываются в машины;

г) весь личный состав переводится на казарменное положение;

д) возимые запасы огнеприпасов, горючего, продфуража для 1-го моб. эшелона укладываются в обоз;

е) организационно оформляется 1-й моб. эшелон;

ж) части занимают пункты, если не будет особых распоряжений со стороны комвойск, наименее опасные в отношении внезапных атак с воздуха, и наиболее удобные для вытягивания в колонны для марша в районы выполнения боевой задачи;

з) карты непзапаса выдаются на руки начсоставу;

и) противогазы «БС» выдаются на руки; элементы наливаются водой;

к) проводятся все организационные и подготовительные мероприятия по отмобилизованию вторых моб. эшелонов...». (Данный документ нашел и первым «опубликовал» в интернете исследователь архивов С.Л. Чекунов)

Сравните их сами с мероприятиями современными по приведению в повышенную б.г. и как говорится, найдите «отличия» (это к вопросу как некоторые «историки» пытаются убеждать читателя, что нельзя применять понятия и положения из Советской Армии образца 70-х к Красной образца лета 41-го). Ну и сравните с тем что выдал Кирпонос в КОВО директивой № А1/00211 от 11 июня 1941 г. …

В современной армии придумали и такую «степень» как «военная опасность», при которой войска уже готовы к выполнению боевых задач. Сроки приведения подразделений в боевую готовность «военная опасность» зависят от многих факторов (климат, время года и тд.). Личный состав (солдаты) по этой «степени» получает оружие и противогазы. Вся техника и вооружение выводятся в запасной район. Части сокращенного состава и кадры, которые комплектуются по мобилизационному плану офицерами,

371

прапорщиками, сержантами и солдатами действительной службы, а также личным составом запаса, осуществляют прием организационного ядра, подготовку к выводу техники, вооружения и материальных средств в запасной район.

Кстати, в Бресте потом местные партийные руководители также использовали этот «термин» – «военная опасность». Когда докладывали по своей инстанции о том, что военные в Бресте даже получив перед нападением сигнал о «военной опасности» продолжают «спать»…

Тогда времени для выхода части из мест дислокации, из состояния «постоянной» б.г. в «полную», определялось несколькими часами для приграничных дивизий! И эти мероприятия и начали проводить ДО 21 июня еще. Когда дивизии начали выводить по ПП в их районы сосредоточения или «Районы сбора» с 8-11-15 июня для вторых эшелонов и с 19 июня приграничные дивизии. Различия между «повышенной б.г.» с «военной опасностью» и «полной» не очень значительные – при «повышенной» части приводятся в боевую готовность, но л/с остаётся в казармах, солдатам не выдают на руки оружие с б/п и по мобилизации еще не вводят в роты приписных.

Ну а боевая готовность «полная» – это состояние наивысшей степени боевой готовности войск, которые уже выводятся или выведены в районы сосредоточения с оружием в руках и при которой они способны приступить к выполнению боевых задач получив патроны носимого запаса на руки в этих самых «Районах сбора» или сосредоточения при объявлении боевой тревоги в 2 часа ночи на 22 июня.

При объявлении «полной б.г.» части сокращенного состава и кадра приступают к приему приписного состава и техники с н/х. Которая реально также ДО 21 июня подавалась в дивизии под видом сборов учебных. Хотя отличие «полной б.г.» времен 41-го от современной есть – тогда при вводе полной б.г. мобилизацию не проводили. Мобилизация объявлялась отдельно. Но – тогда ее начали проводить скрытно – через «учебные сборы», раньше.

372

Надо помнить – в те годы при вводе полной б.г. – отмобилизование не подразумевалось. На мобилизацию нужны были отдельные указания. Но при вводе полной б.г. и если нет ограничений и вскрываются «красные» пакеты, подразделения комплектуются по мобилизационному плану личным составом запаса до полной штатной численности военного времени..

Как переводят сегодня дивизии из «постоянной» б.г. в «полную» или «повышенную», или «военная опасность»? Просто – отдают короткий приказ: «Привести в такую-то боевую готовность такие-то части». Все. После этого командир и сам знает, что ему делать из перечня мероприятий данной степени. Но в те годы было не так. Для того же повышения боевой готовности тогда в принципе просто не отдавали такой команды – «Привести в повышенную б.г.». Для этого расписывали что и как делать – кучей разных приказов и указаний – сделать то то и то то, что конечно же усложняло дело но также и позволяло проводить и саботаж с приведением войск в боевую готовность.

По нормативам 1941 года, на приведение частей в состояние полной б.г. отводилось 2-3 (два-три) часа. Но сделать это можно было только в том случае если перед этим войска уже приведены были в повышенную б.г. которой формально вроде как не было в РККА. А ведь Генштабу реально надо было только отработать подобную директиву, которой и были бы введены в РККА разные степени боевой готовности – постоянная, повышенная и полная. Как на флоте, в ВВС и в ПВО.

Но именно все эти мероприятия и выполнялись (должны были выполняться) по директивам НКО и ГШ в приграничных округах в мае-июне 41-го. Однако, будь для армии отработанными свои «степени боевой готовности», то сегодня можно было бы удивляться – почему это вместо короткого приказа в округа стали отправлять «пространную директиву №1»? А так – отправили то, что могли в соответствии с теми правилами приведения в полную боевую готовность, что были в те дни в РККА. Т.е., т.н. «Директива №1» от 22.20 21 июня – вполне и разумная,

373

и «суразная». Если понимать как что было в РККА в те дни, о чем мы еще будем говорить в следующей главе…

Этот норматив для перевода из повышенной в полную б.г. такой, в общем, не значительный по времени, т.к. повышенная б.г. от полной и отличается, в общем, незначительно – на руки патроны надо раздать бойцам и в общем – больше ничего сверхъестественного.… Ведь приписных и технику уже дали войскам. Особенно приграничным дивизиям – по распоряжениям Жукова еще в феврале 41-го. И хоть и не в полном объеме, но вполне достаточном для ведения боевых действий в первое время – пока не будет начата и проведена полномасштабная мобилизация для остальных войск.

(Примечание: Часть дивизий поднимались и по боевой тревоге в те дни (саму тревогу при этом объявлять было запрещено – 12-й мк ПрибОВО например). Делалось это как уверяет С.Чекунов именно в соответствии с указаниями ГШ на вывод войск от 11-12 июня, и он приводит и такое из тогдашних документов:

«При объявлении боевой тревоги командованием части проводятся следующие мероприятия:

а) Выделяется командный и красноармейский состав в количестве, обеспечивающем охрану и возможность выполнения всех работ по переходу части на военное положение. Зенитные пулеметы и артиллерия занимают заранее подготовленные огневые позиции и изготавливаются для немедленного открытия огня по самолетам и парашютистам противника.

б) Усиливается охрана складов, парков и гаражей.

г) Поверяется наличие полной заправки всех боевых и транспортных машин горючим и маслом.

д) Заранее заготовленные карты неприкосновенного запаса выдаются на руки командному и начальствующему составу по особо-

374

му приказанию, а командирам отрядов поддержки погранвойск – немедленно.

е) Боевые противогазы выдаются всему личному составу на руки.

ж) Телефонные элементы заливаются водой по особому приказанию….»

Далее Чекунов поясняет: «Было ТРИ "состояния": 1. Боевая тревога без дополнительных указаний, 2. Боевая тревога с дополнительными указаниями /полная боевая готовность/, 3. Боевая тревога со вскрытием пакета».

Как видите, эти мероприятия – и есть приведение в полную б.г. по перечню от 1934 года еще. Т.е., если объявляется полная б.г. как было в директиве «б/н» от 22.20 21 июня, то такие мероприятия и проводятся – по боевой тревоге соответственно, но с «дополнительными указаниями». Как это и было в директиве «б/н».

Почему не было указано директиве «б/н» Жуковым более конкретное – вскрывать ли «красные пакеты», или нет – поговорим в следующей главе…)

Возвращаемся к округам – как в них начался процесс приведения в боевую готовность и когда…

– ЗапОВО – уже в 7.00 11 июня начали выводить «глубинные» дивизии по их же запросу в ГШ от 8 июня и устному разрешению Москвы. Сама директива от 11 июня пришла в Минск к вечеру 11 июня. Срок был к 1 июля закончить вывод, но его также меняли – смотрите показания Фомина, замначальника оперотдела ЗапОВО.

Выводить должны были именно с приведением в б.г. и возвратом всех частей находящихся в отрыве от дивизий.

Выводили ли по этой директиве НКО мехкорпуса в ЗапОВО? Нет. По этой нет. Для мехкорпусов была отдельная директива ГШ в эти же дни.

Занимали ли приграничные дивизии ЗапОВО свои рубежи на границе? По ЗапОВО, несмотря на саботаж приказов Москвы Павловым, также отдельные приграничные части занимали свои оборонительные позиции на госгранице до 22 июня. И в этом можно

375

«сослаться» на… генерала Гальдера, который и указал в своём служебном дневнике 20 июня 1941 года:

«Сведения о противнике: На отдельных участках замечена повышенная внимательность русских. (Перед фронтом 8-го армейского корпуса противник занимает позиции.)». 8-й армейский корпус вермахта наступал как раз в полосе ЗапОВО, в группе армии «Центр», в Белоруссии, где «повышенная внимательность русских» была замечена немцами только, увы, на отдельных участках границы.

– ПрибОВО – ни директива НКО от 12 июня не опубликована ни о запросе ВС округа в ГШ неизвестно пока. Но директива та от 12 июня и получили ее вечером 14-го, утром 15 июня. Как и Киев. После чего в ПрибОВО сначала 15 июня выдали в армии директиву о мерах по обеспечению боеготовности войск округа: «Приказ войскам ПрибОВО № 0052 от 15 июня1941 г. по обеспечению боевой готовности войск округа» (Ф. 344, оп. 2459сс, д. 11, лл. 30-36). Числа 16-го вышла директива округа о приведении в повышенную б.г. войск округа (с теми же ВВС) с указанием даты возможного нападения Германии – 19-20 июня. Возможно директива № 0199. Которая требовала «немедленно вернуть в части всех находящихся на аэродромном строительстве, работах УНС и на других прикомандированиях». А чуть позже вышел приказ командующего ПрибОВО № 00229 от 18 июня 1941 г. «о проведении мероприятий с целью быстрейшего приведения в боевую готовность театра военных действий округа» (Ф. 221, оп. 7833сс, д. 3, лл. 17-21.). Которым в полную боевую готовность и приводилось ПВО округа: «1. Начальнику зоны противовоздушной обороны к исходу 19 июня 1941 г. привести в полную боевую готовность всю противовоздушную оборону округа».

При этом 8-я Армия выполнила директивы ГШ четко – и привела свои дивизии в б.г. и приграничные у нее вышли к 21 июня в свои районы обороны и даже с занятием окопов. И артиллерия была в дивизиях в боевых порядках. А в 11-й Морозова – не очень. И вот что писали потом в политдонесении 11-й армии: «Вместо ускорения сосредоточения частей армии в оборонительные

376

районы штаб округа дал указание вести нормальную учебу в лагерях и еще 21 июня вечером у красноармейцев отбирали патроны. В такой обстановке политической дезориентации, беспечности и мобилизационной неподготовленности части армии встретили обрушившихся на них превосходящие силы противника» (ЦАМО, ф. 221, оп. 1362, д.11, лл. 34-35. ВИЖ № 5, 1989 г., 28) И эти «чудеса» творил начштаба ПрибОВО Кленов.

Собенников не знал что 48-я сд идущая к нему из Риги получила приказ тот (хотя в приказе указано – Командующему 8 А свой экз. приказа). Это уже Кленов чудеса творил на пару с Богдановым – Богданов получил приказ по директиве НКО от 12 июня выводить свою дивизию из под Риги в район сосредоточения на границу в полной б.г. но «положил» на него, а Кленов (или все же Кузнецов?) этого видимо «не заметил», не заметили, что та по их приказу идет с плакатами вместо патронов. В итоге Собенников потом и сменил Кузнецова...

(Примечание: Тут интересно вот что – все кто изучает документы удивляются – по ПрибОВО за эти дни много найдено документов о приведении в б. г., а по соседям – ноль. ПрибОВО с 16-18 июня приводится в повышенную б.г. своими прямыми приказами, а соседние округа – вроде как нет. Почему так? Боюсь все просто. Шла активная подготовка округов к немедленному ответному контрнаступлению из КОВО. При котором главные силы немцев ожидаются именно по Прибалтике и частично Белоруссии. Для этого ПрибОВО в первую очередь приводится в повышенную б.г. а остальные – успеется привести, и в последние сутки буквально. Тем более что в КОВО свои приказы повышающие степень боеготовности все же издавали, и мы их рассматривали выше.

Опять же – большая часть документов штаба КОВО–Ю-ЗФ была уничтожена при выходе штаба из окружения в сентябре 41-го. И, надо помнить – подготовку КОВО к немедленному ответу Жуков готовил все же не по одобрению Сталина и возможно какую-то часть документов связанных с этой подготовкой уже он был заинтересован уничтожить («списать») после войны, когда он стал министром обороны.…)

377

Надо посмотреть сводку №01 от 10.00 22 июня Жукова – в которой тот и показывает что главный удар наносится по ПрибОВО с возможным поворотом на Белоруссию, а против ЗапОВО и КОВО вроде как нет активных боевых действий. Ну и пора наносить наш ответный удар из КОВО, после чего рождается директива «№3» вечера 22июня – «на Люблин».

Но знал ли Жуков на момент сочинения «Директивы №3» что главные силы немцев бьют по Белоруссии-Бресту? Знал. И знал, что там главные силы вермахта и ударят задолго до 22 июня. Но об этом – в следующих главах… (а более подробно – в книге «Защита Сталина. Кто пытается опорочить страну и победу», о «пяти планах генерала Жукова» (М., 2015г.).

Т.е. в ПрибОВО меры по повышению б.г. принимали и активно, в КОВО и ОдВО – также это делалось. Как и в ЛенВО. А вот в Белоруссии Павлов устраивал «расслабуху» со своими подчиненными. В чем его потом и обвинили – «ослаблял мобготовность войск» округа. Хотя войска также выводились, и сводки об этом Павлов отправлял в ГШ регулярно. Не указывая конечно, что дивизии идут «как на учения» загружая свой немногочисленный транспорт всяким хламом учебным вместо б/п. О чем потом писали в докладах те кто сменил Павлова на Западном фронте.

Мы сегодня знаем по датам, где и какие дивизии выводились. А в 1992 году «группа авторов» сборника «1941 год — уроки и выводы», это либо не знала, либо не захотела писать лишнее. Но в любом случае уже тогда они показали, что это не были «рекомендации наркома провести в сторону границы тактические учения» (бред какой-то, а не формулировка у Г.К. Жукова вышла...).

Далее из сборника «1941 год – уроки и выводы»:

«К 15 июня более половины дивизий, составлявших второй эшелон и резерв западных военных округов, были приведены в движение. Всего к началу войны осуществляли выдвижение из резерва приграничных округов около 32 дивизий. Из них успели сосредоточиться в новых районах только 4-5 дивизий».

Это правда – в ЗапОВО к 15 июня уже начали (в ОдВО уже и заканчивали) выводить войска, а КОВО и ПрибОВО только

378

16-го начали выводить свои. И в любом случае половина всех войск четырех округов должна была уже двигаться в свои районы сосредоточения или обороны – 2-й эшелон и резервы с мехкорпусами (часть дивизий сразу шла к границе именно на рубежи обороны).

Однако не стоит забывать, что первыми встречать врага должны не вторые эшелоны, которым срок окончания вывода в их районы сосредоточения (а не обороны) был установлен – на «к 1 июля», а – приграничные дивизии. Которые по нашим планм должны были выйти в их районы обороны – за пару дней до нападения врага, дату которого и предоставит разведка!

Но вот что важное указали авторы исследования «1941 год — уроки и выводы» – по директивам НКО и ГШ от 11-12 июня выводились «глубинные» дивизии, в состав которых входил и 2-й оперативный эшелон запокругов и резерв этих округов (и сами директивы перечисляли дивизии и 2-го эшелона и резервы). Т.е. резервы также надо было поднимать и отправлять в их районы сосредоточения по ПП. Однако, например 9-й мк Рокоссовского был в резерве КОВО, но его «забыли» хотя бы поставить в известность о проводимых в округе мероприятиях и московских директивах.

Да, для мехкорпусов ушли после 14 июня свои отдельные директивы на вывод по ПП, с приведением их в полную бевую готовность. И касалось это только наиболее боеспособных и полностью укомплектованных (максимально от штата) танками мк в округах – 3-го и 12-го в ПрибОВО, 6-го в ЗапОВО, 4-го и 19-го в КОВО, 2-го в ОдВО и 1-го в ЛенВО. Но остальные МК в округах даже не предупредили об этих выдвижениях. А ведь они не на учения выдвигались. Поэтому тот же мк Рокоссовского однозначно должны были предупредить о начавшемся выводе войск в округе! Нь и его не предупредили и 8-й мк Рябышева – «забыли» поднять после 15 июня. А ведь должны были минимум предупредить о начале вывода других мк – не зря и Рокоссовский и Рябышев в своих мемуарах на это внимание обращали! И на примере 12-го мк ПрибОВО или 19-го мк КОВО, видно как их поднимали и приво-

379

дили в полную боевую готовность. И, дата выполнения была – не к 1 июля закончить приведение в б.г.! Но, увы, многие мк понятия не имели о директиве ГШ о приведении в б.г. мехкорпусов!

Сосредоточиться успели все дивизии 8-й Армии ПрибОВО. И приграничные и 2-й эшелон и два их мк. В ОдВО – все их дивизии и один их мк. В КОВО тоже часть дивизий вроде 72-й гсд Абрамидзе или 19-го мк Фекленко с 4-м мк Власова. Считайте сами, сколько это – «только 4-5» или все же больше...

«Эти мероприятия проводились с особой осторожностью и соблюдением мер маскировки. Нарком обороны, Генеральный штаб и командующие военными приграничными округами были предупреждены Сталиным о личной ответственности за последствия, которые могут возникнуть из-за неосторожных действий наших войск.»

Без комментариев. Все верно. Но вот тут и возникает один вопрос – о выводе 16-19 июня отдельных мехкопусов в КОВО, ПрибОВО и ... ЗапОВО.

Долгое время считалось, что в ЗапОВО мехкорпуса не выводили вообще, но благодаря архивным копателям 19 сентября 2012 года, на форуме любителей военной истории «Военно-исторический форум-2» (http://www.vif2ne.ru) был выложена «Справка-доклад командира 47 тп 29 мсд 6 мк ЗапОВО майора Барышникова И.Н.» от 09.08.41 года. В которой сообщается, что этот танковый полк 29-й мотострелковой дивизии 6-го мехкопуса 16 июня выводился из района квартирования, в лагерях Обуз Лесная (29-й мд была под Слонимом), в район сосредоточения под Белосток, где находились основные части этого 6-го мк:

«16.6 полк был поднят по тревоге с задачей перейти в район Белостока, выс.150. Командованием 29 мсд на совещании было приказано, помимо боевого имущества поднять с собой также учебные агрегаты, что значительно загрузило ненужным скарбом транспорт полка, в силу чего на месте в Обуз Лесной было оставлено около 600 чел хороших кадров полка. (не имеющих матчасти).

380

0,5 б/к боеприпасов и 0,5 заправки горючего которые мыслилось перебросить вторым рейсом. Начальником тыла оставался начальник артиллерии полка м-р Микашловский.

В ночь на 17.06 полк начал движение и к 20.06 в полном составе, пройдя 200 км сосредоточился в р-не сбора.

22.06 во второй рейс из полка в обоз Лесную был выслан транспорт в количестве 50 машин под командованием капитана Мальян с задачей вывести л/с и боевое имущество. Через 15 минут по отходе транспорта был первый налет авиации противника, который бомбил дорогу Белосток – Слоним. С этого часа о судьбе 50 автомашин сведения не поступали. Известно, что в Лесную он также не прибыл.»

6-й мк ЗапОВО был самым мощным среди всех мехкорпусов и округа и даже РККА. И директвиа НКО и ГШ после 14 июня для самых боеспособных мк – о выводе их в районы сосредоточения по ПП, касалась и его. Задачи по ПП имел – ответные удары по прорвавшемуся врагу. Как и все мехкорпуса. Из интернета вы вполне можете узнать, что: «за несколько дней до начала войны командиром корпуса генерал-майором Хацкилевичем было проведено совещание с командирами дивизий, на котором была поставлена задача повышения боеготовности войск корпуса. В соответствии с этим в танки были загружены снаряды, усилена охрана парков и складов. Было приказано «все делать без шумихи, никому об этом не говорить, учебу продолжать по плану»…».

Но М.Солонин нашел полный «Доклад командира 7 танковой дивизии 6 механизированного корпуса генерал-майора танковых войск Борзилова Семена Васильевича о состоянии и действиях 7 тд»:

«Секретная часть ГАБТУ КА

СЕКРЕТНО Вх. № 8213с

4. 8. 1941 г.

1. На 22.6.1941 г. Дивизия была укомплектована в личном составе:

а) рядового состава … 98%

б) мл. начсостава ... 60%

381

в) командного состава … 80%

Материальная часть:

а) КВ … 51

б) Т-34 …150

в) БТ-5-7 примерно … 125

г) Т-26 … 42

Кроме этого броневики, транспорт и спец.машины.

2. Обеспеченность дивизии боевым имуществом:

а) снарядов к наличию матчасти: 76-м/м – один боекомплект

б) бронебойных снарядов 76-м/м – не было

в) снарядов 45-м/м – 1,5 бк

г) патрон всех марок – 1.25 бк

д) ГСМ [бензин] Б-70 и КБ-70 – 3 заправки

е) дизельного топлива – 1 заправка

3. На 22.6.41г. части дивизии продолжали выполнять план боевой подготовки и дислоцировались: 7 ОЗАД [отдельный зенитно-артиллерийский дивизион] – на сборах в Крупки (за Минском). Станковые и ручные пулеметы 7 МСП на сборах в районе Кнышен, 2-й батальон 13-го [танкового] полка на стрельбище Зеленое. Остальные части дивизии находились в основном районе дислокации м.Хорош, Новоселки и Жолтки (пригороды г. Белосток - М.С.), готовились к учению на 23.6.41г., которое должно было проводиться штабом [10-й] Армии. О предполагаемом нападении германской армии мне не было известно, хотя части дивизии были к бою готовы.»

А теперь самое важно и что никогда не публиковалось:

«4. 20.6.41г. командиром корпуса было проведено совещание с командирами дивизий, на котором была поставлена задача о повышении боевой готовности, т.е. было приказано окончательно снарядить снаряды и магазины, вложить в танки, усилить охрану парков и складов, проверить еще раз районы сборов частей по боевой тревоге, установить радиосвязь со штабом корпуса, причем командир предупредил, чтобы эти мероприятия проводить без шумихи, никому об этом не говорить, учебу продолжать по плану. Все эти указания были выполнены в срок.»

382

Как видите, 20 июня Хацкилевич отдал устный (скорее всего) приказ на совещании о повышении боевой готовности 6-го мехкорпуса. Занятии и учения в корпусе не прекратились в целях секретности. И дивизии корпуса также потащили в район по ПП учебное имущество…

Следующий пункт публиковался ранее хоть и с сокращениями:

«5. 22.6.41г. в 2:00 был получен пароль через делегата связи о боевой тревоге со вскрытием "Красного пакета". Через 10 минут частям дивизии была объявлена боевая тревога, и в 4-30 части дивизии сосредоточились на сборном пункте по боевой тревоге. В 4.00 авиация противника бомбила Белосток, м. Хорош и Новоселки, но части дивизии не были подвержены бомбардировке, кроме остатков 13 ТП. Потери: 26 чел. раненых и убито, мат. часть не пострадала.»

Этот пункт показывает – как должны были поднимать войска все командующие в ночь на 22 июня по директиве «б/н» – по боевой тревоге! Но Хацкилевич получает в 2 часа еще команду – вскрывать и свои «красные» пакеты! Т.е. начать выполнять План прикрытия, действовать по ПП! Т.е. Павлов оказывается, давал команду вскрывать свои пакеты, как и тот же Захаров в ОдВО. В отличии от Кирпоноса в КОВО или Кленова в ПрибОВО. Но на каком основании вскрывали свои «пакеты» у Павлова, если директива «б/н» это еще действительно не разрешала – об этом в следующей главе…

Следующий пункт также не публиковался полностью:

«6. Боевые действия 7 ТД.

22.6.41г. по приказу командира корпуса дивизия выполняла разведывательную службу разведывательным батальоном по Варшавскому шоссе на запад. Разведка работала хорошо, сведений о действиях противника было достаточно, кроме этого разведка имела задачу восстановить связь с частями 1-го стрелкового корпуса. Первый день войны дивизия больше задач не имела до 22.00 22.6.41.»

Больше всего публикаторы раньше не любили показывать такие фразы в таких донесениях как – «сведений о действиях противника

383

было достаточно». Ведь согласно мифов разведка «не доложила точно» о намерениях и сосредоточениях вермахта.

«7. В 22.00 22.6.41 года дивизия получила приказ о переходе в новый район сосредоточения – ст. Валилы, восточнее Белостока примерно 50 км (ж/д станция около местечка Грудек, 40 км от Белостока - М.С.) имея последующую задачу – уничтожить танковую дивизию, прорвавшуюся в районе Бельска (именно Бельска; во всех публикациях почему-то назван “Белосток” – M.C.)

Дивизия, выполняя приказ, врезалась в созданные на всех дорогах пробки беспорядочного отступления тылов армии и гор.Белостока (дорожная служба не была налажена, благодаря чего все беспорядочно бежало). Дивизия, находясь на марше и в районе сосредоточения с 4:00 23.6.41 до 9:00 и с 11:00 до 14:00, все время находилась под ударами авиации противника.

За период марша и нахождения в районе сосредоточения до 14:00 дивизия имела потери:

а) танков – 63 разбитых и разогнанных авиацией противника.

б) разбиты все тылы полков, в особенности пострадал тыл 13-го полка.

Приняты меры по сбору разогнанных тылов и танков.

8. Танковой дивизии противника не оказалось в районе Бельска, благодаря чего дивизия не была использована.

Поступили новые сведения: танковая дивизия противника прорвалась между Гродно и Косулка. В 14:00 23.6 дивизия получила новую задачу – двигаться в направлении Сокулка-Кузница, уничтожить прорвавшуюся танковую дивизию с выходом в район сбора южнее Гродно (примерно 140 км). Выполняя задачу, дивизия в первой половине дня 24.6. сосредоточилась на рубеже для атаки южнее Сокулкит и Старое Дубовое. Разведкой было установлено, что танковой дивизии противника нет, а были мелкие группы танков взаимодействующие с пехотой и конницей.

24-25.6 дивизия, выполняя приказ командира корпуса и Маршала т. КУЛИКА, наносила удар 14-й танковый полк – Старое Дубно и далее

384

Гродно, 13-й танковый полк – Кузница и далее Гродно с запада, где было уничтожено и разогнано до 2-х батальонов пехоты и до 2-х батарей артиллерии.

После выполнения задачи части дивизии сосредоточились в р-не Кузница и Старое Дубовое, при этом части дивизии потеряли танков 18 штук сгоревшими и завязшими в болотах. 25-26.6.41г. до 21:00 дивизия вела оборонительный бой при взаимодействии с 29-й моторизованной дивизией [6-го мехкорпуса] и 36-й кавдивизией, наносила удары накоротке перед фронтом 128-го МСП 29-й МСД и 36 кавдивизией.

9. В частях дивизии ГСМ было на исходе, заправку производить не представлялось никакой возможности из-за отсутствия тары и головных складов; правда, удалось заполучить одну заправку [со] сгоревших складов Кузница и м.Кринки (вообще ГСМ добывали как кто сумел). К исходу дня 25.6 был получен приказ командира корпуса на отход за р. Свислочь, но выполняли его только по особому сигналу, по предварительным данным 4-я танковая дивизия 6-го [механизированного] корпуса в ночь 25 на 26.6 отошла за р. Свислочь, благодаря чего был открыт фланг 36-й кавдивизии.

К исходу 26.6.41г. противник, использовав резерв, повел наступление. 21:00 части 36-й кавдивизии и 128-го МСП 29-й МСД беспорядочно (в панике) начали отход. Мною были приняты меры для восстановления положения, но это успеха не имело. Я отдал приказ прикрывать отходящие части 29-й МСД и 36-й КД в районе м. Крынки, сделал вторую попытку задержать отходящие части, где удалось задержать 128-й МСП и в ночь 26 на 27.6 переправиться через р. Свислочь восточнее м. Кринки (это было начало общего беспорядочного отступления), благодаря чего (во всех публикациях написано в “это время” – М.С.) нарушилась связь со штабом корпуса; связь удалось восстановить к исходу 27.6 на переправах [через р. Россь] у Волковыска.»

Как видите, почти сутки из-за беспорядочного отступления не было связи.

«Части дивизии все время от Кузница, Сокулка и до Слонима вели бой с преследующими десантными частями противника. 29.6 в 11:00 с остатками матчасти (3 машины Т-34) и отрядом пе-

385

хоты и конницы подошел в леса восточнее Слонима, где вел бой 29 и 30 июня. 30.6. в 22:00 двинулся с отрядом в леса и далее в Пинские болота по маршруту Вулька, Величковичи, Постолы, ст.Старушка, Гомель, Вязьма.

10. Материальная часть вся оставлена на территории, занятой противником, от Белостока до Слонима. Оставляемая матчасть приводилась в негодность. Матчасть оставлена по причине отсутствия ГСМ и ремонта (во всех публикациях написано “ремфонда” – М.С.). Экипажи присоединялись к отступающей пехоте.

11. Выведено из боя личного состава 6 МК – 2572 рядового состава и младшего начсостава. Комсостава вышло около 1300 чел, которые находятся: – 1536, 7 МК – 636 и 17 МК – 400 человек. Начсостав продолжает выходить.

ГЕНЕРАЛ-МАЙОР ТАНКОВЫХ ВОЙСК

(БОРЗИЛОВ) (подпись)» (ЦАМО ф.38, оп.11353, д.5, л.л. 51-54. Сайт http://www.solonin.org/doc_doklad-borzilova-polnyiy-tekst . Выложено 01.10.12г.)

Т.е. 6-й мк как и отдельные мехкорпуса того же ПрибОВО и КОВО после 16-18 июня должны были вывести в «Районы сбора», привести в боевую готовность повышенная и там они должны были ждать приказа на наступление. Из ПрибОВО и ЗапОВО (Белостокского выступа) – на Восточную Пруссию и Варшаву, а из КОВО (из Львовского выступа) – «на Люблин». Как и было потом расписано в «директиве №3» от вечера 22 июня – ответное наступление на напавшего врага, в соответствии с «южным» вариантом развития событий Жукова.

Как показывает исследователь С. Чекунов директивы НКО и ГШ о приведении мехкорпусов запокругов в полную б.г. были – после 14 июня. Однако судя по тому, как выводился 47-й танковый полк 29-й механизированной дивизии 6-го мк ЗапОВО, павловы именно срывом приведения в боевую готовность и занимались. 47-и тп 29-й мд стоял в 200 км от дислокации корпуса, машин имел для перевозки личного состава и боеприпасов полный штат, однако по команде комдива, который только озвучил приказ сверху, везли всякий учебный хлам, а 600 человек солдат и боеприпасы оста-

396

вили на месте дислокации. А ведь наверняка так выводилась вся 29-я мехдивизия. 17 июля 41-го комдив-29 генерал Бикжанов И.П. попав в окружение с остатками дивизии, зарыл в землю свои документы и генеральскую форму (ну прям как маршал Кулик в тех же краях), переоделся в «гражданку», оставил дивизию, но все равно был взят в плен (или сам сдался?). Послевоенной проверкой фактов сотрудничества с врагом не выявлено – оставлен служить до 1950 года еще. Умер в 1988 году.

Так что, комкор-6 генерал Хацкилевич, поднимал свой мехкорпус 20 июня не по какой-то «личной инициативе», а именно по приказам своих старших начальников – по директивам Москвы. И в ночь на 22 июня он поднял по тревоге корпус и дал команду вскрывать «красный» пакет – именно по команде сверху…

В среде поклонников В.Резуна, сдуру начавших «изучать» предвоенные директивы уже забраживается «гипотеза», что раз «глубинным» дивизиям приграничных округов было указано закончить свой вывод по ПП – к 1 июля, то этот срок – и есть срок, когда Сталин собирался вводить Планы прикрытия ну и соответственно – напасть первым на Германию – числа так «6 июля»…

Увы – все проще. «К 1 июля» это именно и не более чем срок окончания вывода дивизий 2-х эшелонов. Которые чисто технически не могли бы в мирное время быстрее выйти к своим районам сосредоточения по ПП, начав вывод с 11-15 июня. А ввести План прикрытия в действие можно было в принципе – в любой момент. Ведь первый удар принимают не дивизии 2-го эшелона и мехкорпуса, а – приграничные дивизии. У которых по нормативам срок на выход из казарм к рубежам обороны – определялся несколькими часами. И чтобы сроки эти еще больше сократить – тем приграничным дивизиям, что дислоцировались черте где от границы дали команду выводиться уже директивами от 11-12 июня. Мехкорпуса свою директиву на приведение в б.г. получили уже с 14 июня, а приграничные дивизии должны были быть приведены в б.г. после 18 июня, с выводом в районы сбора минимум. Где они и должны были дожидаться «короткой» команды – «Приступить к выполнению ПП 1941 года».

387

Так что – в принципе не важно, – какой срок окончания вывода по ПП был указан 2-му эшелону округов. По существующим и после войны «планам обороны» сутью этих планов было – врага встречают приграничные дивизии, со сроком готовности в несколько часов, и пока они воюют – 2-е эшелоны и будут выходить на свои рубежи, проводя и отмобилизование и развертывание. И выводили в те предвоенные дни 2-е эшелоны только для одного – сократить время этим дивизиям на развертывание. И суть этих директив НКО и ГШ от 11-12 июня была в первой фразе этих директив – «Для повышения боевой готовности…». Так что – на ситуацию надо смотреть во всем комплексе проводимых мероприятий, а не по только директивам от 11-12 июня…

Мы разбираем ситуацию на западной границе, где нашими соседями были Германия, Венгрия и Румыния. Но ведь аналогичные приказы и директивы по выводу войск по ПП шли и в Ленинградский военный округ, который граничил с другой союзницей Германии – Финляндией. А ведь еще была и граница с Норвегией. И командиры этих округов на вопросы Покровского также отвечали. К сожалению их ответов у нас нет (пока), но вот что писали некоторые из них в своих мемуарах…

«Как начальник управления боевой подготовки округа, в мобилизационные вопросы я был посвящен лишь в незначительной степени. Тем не менее по ряду признаков можно было определить, что война неуклонно и быстро приближается к границам нашей Родины. Формировались новые дивизии и второй в округе мехкорпус, на новой границе усиленными темпами строились укрепления, прокладывались дороги военного значения, создавались аэродромы.

В десятых числах июня войска округа стали приводиться в непосредственную боевую готовность. Мне, например, было поручено в трехдневный срок вернуть в дивизию зенитные, пулеметные и артиллерийские подразделения, которые проходили специальные стрельбы на берегу Ладожского озера. Зенитная артиллерийская дивизия была спешно отозвана с окружного сбора и начала занимать свои позиции под Ленинградом. Артиллерия, сосредоточенная для стрельб на стругикрасненском

388

и лужском полигонах, также возвращалась в свои дивизии. Авиасоединения рассредоточивались на полевых аэродромах. Военное имущество с окружных складов усиленно перебрасывалось в формируемые соединения. Офицеры оперативного и мобилизационного управлений штаба округа теперь засиживались за работой до поздней ночи, а многие и ночевали в своих кабинетах.» (Вещезерский Г. А. У хладных скал. — М: Воениздат, 1965г., с.6-7)

Как видите – в ЛенВО просто приводили с середины июня свои войска в повышенную боевую готовность… Как положено.

А с утра 21 июня было уже так…

«Утром 21 июня 1941 года командование 115-й стрелковой дивизии проинформировало нас: «Мы имеем указание быть в полной боевой готовности в местах постоянной дислокации» (Андреев А. М. От первого мгновения — до последнего. — М.: Воениздат, 1984г., с.20. На 22 июня Андреев –начальник 5-го пограничного Сестрорецкого отряда после окончания Военной академии имени М. В. Фрунзе.)

Заканчивая говорить о выводе войск и о том, что от командиров по этим директивам «от 11-12 июня» требовалось приводить свои войска в боевую готовность при выводе в районы по ПП, хотелось бы рассказать о реакции некоторых «резунов» на некоторых «спорах» в интернете по этим директивам в изложении автора (т.е. меня). Реакция такая – эти директивы не обязывали командиров приводить свои войска в боевую готовность. Мол, эти директивы повышали «общую боеготовность и боеспособность» выводимых войск вообще войск этих округов, при этом перемещении из точки А в пункт Б, и не более.

Начинаешь разъяснять – сначала указанные в директивах НКО и ГШ дивизии, командующие должны были привести в определенную (тогда формально полную) степень боевой готовности в «Районах сбора». Которые находятся не на «зимних квартирах», а в 2-3 км от оных. Затем они выдвигаются (пешком ли, на машинах-танках, или в эшелонах) и, прибыв на место, находясь

389

в лагерях, и ждут дальнейших команд в этой самой б.г.. Однако «резуны» твердят – не должны приводить командиры свои войска при выводе в районы, предусмотренные ПП в боевую готовность. Вот выведут в новые лагеря, в эти районы – и там и приведут, если прикажут отдельно, в эту самую б.г. тем боле что в директивах, мол, нет указания «прямого» – привести войска в полную или еще там какую боевую готовность.

Приходится приводить пример «из жизни»…

Дают команду командиру – «Привести дивизию в повышенную б.г.». Тот докладывает: «Привел! Все повысилось!!!» Начинают проверять, а у него командиры в отпусках, бойцы в увольнении, боеприпасы не получены, техника не расконсервирована ну и прочее что надо делать, при приведении в степень б.г. «повышенная», не выполнено. Ему м… чудаку вопрос: «А какого хрена ты, скотина, дивизию не привел в повышенную б.г.?? Завтра война!» И тот с умным видом «резуна» объясняет проверяющему: «А разве было в самом приказе указано выполнить то, что вы мне тут предъявляете??!!!»

Проверяющий немеет от ответа и ... пристреливает умника-«резуна» на месте. Занавес.

Смешно? А так примерно потом павловы и скулили на следствии и суде – они «неправильно поняли директивы наркома».

В сборнике «1941 год – уроки и выводы» есть приложение – «Система боевой готовности в армии и на флоте накануне Великой Отечественной войны». И там показывается как дивизия прикрытия (приграничная) действует при объявлении боевой тревоги – она выводится в течении 2-3 часов в «Район сбора, приведения в полную боевую готовность и отмобилизования» (который находится в «1-3 км» от места дислокации). В «Районе сбора» дивизию приводят в боевую готовность, и затем если требуется, она выдвигается в район обороны. Т.е., если быть точным, дивизия приводится в полную б.г. конечно не в самих казармах, а в «районе сбора». Где и пройдет пополнение (отмобилизование) приписными если нужно. Это делается для того чтобы разведка противника не вскрыла это отмобилизование и приведение в полную б.г. – приписных привезут отдельно вроде как на занятия в этот «лагерь»

390

– «Район сбора». Но при этом командир обязан тащить в «район сбора», что находится вообще-то буквально в паре км от казарм и тем более в район сосредоточения по ПП все боеприпасы и запасы гсм на первые дни войны.

Для «глубинных» дивизий порядок приведения в полную б.г. будет чуть другой – приписных можно и сразу загнать в казармы, и после начала войны…

И в реальности приписных примерно так и вводили в состав дивизий запокругов. В мае-июне. Как и приписанную технику и лошадей из народного хозяйства. Ведь еще 8 марта 41-го Политбюро утвердило проект постановления СНК СССР "О проведении учебных сборов военнообязаных запаса...", где также предусматривалось и привлечение из народного хозяйства лошадей и автомашин. На эти сборы…

Ну а с приписными привести в полную б.г. и отправить дивизии в районы сосредоточения или обороны – «дело техники». Тем более что в начале года и было принято решение держать приграничные дивизии в более высокой моб и боеготовности. Не используя сборы как вид скрытой мобилизации вообще – с февраля 41-го было решено их довести до штатов «приближенных к штатам военного времени», чтобы не тратить в случае угрозы войны время на их отмобилизование. И тот же Кирпонос и предлагал 8-9 июня ВС округа – надо довести и вторые эшелоны до такой же степени боеготовности как и приграничные дивизии.

При этом сами «учебные» сборы, запланированные в армии на 1941 год, уже в феврале были спланированы по схеме «БУС» – Больших Учебных Сборов, с размещением приписных в казармах, с выданным им оружием в эти казармы. Что категорически запрещено делать в армии на действительно обычных учебных сборах. Это можно делать только при мобилизации, или на «БУС» и тут придется более подробно остановиться на этих самых «учебных сборах» мая-июня 41-го…

И маршал Захаров, и маршал Жуков эти «учебные» сборы называли именно – «БУС», и «частичная мобилизация» – под видом учебных сборов. И под видом этих «учебных сборов» в западных

391

и внутренних округах и проводилось доотмобилизование дивизий, доведение их до штатов приближенным к штатам военного времени. За счет местных приписников, за счет даже бывших солдат польской армии из числа украинцев и белорусов бывших «польских» территорий, или «бесарабцев». Делалось это через «учебные сборы», по которым призвали и ввели в дивизии всей РККА около 800 тысяч приписных (именно в дивизии вводили приписных, в роты).

При этом в ту же Прибалтику приписных можно были доставить, если понадобится, только из внутренних округов. Однако сборы там надумали провести только для территориальных, местных корпусов – около 36 тысяч человек из МВО. По 6 тысяч на 6 их стрелковых дивизий. Которые решили видимо «усилить» таким образом за счет русских солдат.

Это должно было пройти еще «На основании шифртелеграммы Генерального штаба Красной Армии от 23 мая с.г. № моб/540». После чего штаб ПрибОВО только 12 июня под номером «№ом/оп 1744» , «Командирам стрелковых корпусов и дивизий (по расчету). Командующим армиями» издал приказ «О проведении 45 дневного сбора приписного состава запаса»:

«КОМАНДУЮЩИЙ ВОЙСКАМИ ОКРУГА ПРИКАЗАЛ:

1. Провести 45-дневные учебные сборы приписного состава в частях в количестве, согласно прилагаемого расчета (приложение №1).

Срок сбора с 24 июня по 7 августа 1941 года.

2. Командирам дивизий:

а) обеспечить своевременную встречу частями прибывающего на сборы приписного состава, учтя, что все команды прибудут в адрес командира дивизии;

б) организовать контроль в частях и обеспечить своевременную подготовку их к приему приписного состава на сборы, его размещению и довольствию;

в) прибывающий на сборы личный состав влить в подразделения частей соответственно военно-учетным специальностям приписного состава, обеспечив равномерную укомплектован-

392

ность частей и подразделений, проводящих сборы, согласно типового расчета (приложение №3)<…>

д) к 16 июня с.г., при необходимости, представить шифром заявку на конский состав и автотранспорт, потребные для хозяйственного обеспечения сборов по каждой дивизии на усиление имеющегося в частях, проводящих сборы, штатного транспорта; …». (Данный приказ любезно предоставил исследователь С.Чекунов – не указав реквизиты архивного хранения к сожалению)

Реально, в случае войны этих приписных можно было бы использовать для усиления армий ПрибОВО, той же 8-й и 11-й, но и эти сборы были сорваны штабом ПрибОВО.

Как видите – именно в роты дивизий («влить в подразделения частей») и должны были вводить приписных на тех «сборах». Для «справки» – на обычных учебных сборах приписных держат отдельно от «срочников», в отдельных лагерях и учебных центрах. (Это для любителей «истории», которые пытаются уверять что никаких «БУС», «Больших Учебных сборов» как «скрытой мобилизации», «частичной мобилизации», не было в преддверии войны, а были «обычные» сборы приписных…) Исследователь С. Чекунов подтверждает: «Изучите документы сборов. В мае-июне 1941 года приписные проходили сборы в подразделениях. И это однозначно. Такой порядок был установлен в нормативных документах сборов (директивах НКО)». При этом «Сборы армейских управлений, а также частей обслуживания армейских управлений внутренних округов производились в штатах военного времени с учетом обязательного некомплекта». И также – «Указаниями НКО было ЗАПРЕЩЕНО вызывать на сборы лиц, проходивших их в 1940 году, например».

Самое интересно, что точно также с вводом приписных в роты проводились учебные сборы и в 1940 году. Когда через сборы, точнее через скрытую мобилизацию (БУС) прошло более 2-х миллионов приписных – как показывает С. Чекунов: «В 1940 году через учебные сборы прошло 2.044.030 человек». При этом реально «В августе 1940 г. в стрелковых дивизиях проходило учебные сборы порядка 380.000 человек приписного состава (может чуть меньше).

393

Что касается цифры «2 млн.», то она такая же хитрая, как и «800.000» в 1941 г.».

Т.е., руководство СССР и РККА, подписав «Пакт о ненападении» в ожидании войны с Гитлером готовило армию к войне вполне разумно. Однако до начала войны дивизии ПрибОВО имевшие в среднем по 10 тысяч личного состава были еще и уменьшены – часть л/с из них забрали на укомплектование УРов округа. Что также сыграло свою губительную роль. Т.е., мало того что по «южному» варианту в ПрибОВО было меньше войск против немецких танковых групп по сравнению с «северным», так еще и сами дивизии ПрибОВО были не полного состава. Против полноценных немецких дивизий под 14 тысяч (примерно) солдат в Прибалтике были наши дивизии, дай бог по 10 тысяч бойцов (часть из которых еще и забрали для УРов) и в случае войны приписных в Прибалтике в эти дивизии брать будет не откуда и некогда.

При том, что против 29-ти немецких дивизий было только 23-и наших, соотношение по л/с было – около 792 тысячи немцев против всего около 350 тысяч наших солдат в ПрибОВО (т.е. на одного нашего солдата оказалось два немца) в реальности же на направлениях ударов немцы имели и до 8-ми солдат вермахта на 1-го красноармейца. И даже если им на пути встали приграничные дивизии, доведенные до 10 тысяч, они не могли сдержать немцев никоим образом. Ведь у них и участки обороны были нарезаны больше чем «по уставу» по новым ПП.

Кто в этом виноват? В первую очередь – Жуков. Который, зная и надеясь, что по Прибалтике и Белоруссии немцы нанесут свой главный удар, посчитал, что имеющиеся там дивизии удержат немцев. А также – штаб ПрибОВО и конкретно – начщтаба Кленов, впоследствии расстрелянный. Ведь в ПрибОВО не было своих приписных, их должны были привезти из Московского ВО, что, кстати, гораздо проще, чем собирать «западенцев» на месте – дай только заявку и нехай как говорится, голова болит у Генштаба. Но Кленов получив 23 мая директиву ГШ на эти сборы. Которые везде планировал не позднее середины июня, на 10-е числа, сроки их проведения «установил» – аж на 24 июня! И на телеграммы Москвы с требо-

394

ванием выслать в ГШ заявку на приписных – тянул резину. Ведь сама Москва не может прислать пополнение без заявок округа – кого, и на какие должности округу требуется по мобпланам!

Исследователь А.Севагин показывает – «Вот эту строку «в) прибывающий на сборы личный состав влить в подразделения частей соответственно военно-учетным специальностям приписного состава, обеспечив равномерную укомплектованность частей и подразделений, проводящих сборы, согласно прилагаемого типового расчета (приложение № 3);» трактовать надо правильно. Начиная с роты в подразделениях есть ШДС (штатно должностной список), в этом списке, в том числе есть штат данного подразделения по военному времени. Только военнослужащие и их данные заносятся в этот список чернилами, по приписанные, если они есть, карандашом, если приписанных нет, то оставляется пустое место.

Эта запись из приказа говорит о том, что эти приписные должны быть равномерно распределены по подразделениям и занесены во все ШДС карандашом по-фамильно, согласно ВУС.

Проживание в одной казарме военнослужащих и военнообязанных (гражданских лиц) категорически запрещено. В приказе по части приписные числятся, как прикомандированные проходящие учебные сборы. Любая другая трактовка п. «в» данного приказа – это ошибка, которая приводит к неправильным выводам.»

Действительно – на обычных сборах приписных и срочников нельзя размещать в одной казарме. Но, увы, в этом пункте есть важное пояснение – «обеспечив равномерную укомплектованность частей и подразделений, проводящих сборы». Что подразумевает именно размещение «гражданских» в ротах, вместе со срочниками. Да и указание в приказе – «влить в подразделения частей соответственно военно-учетным специальностям приписного состава», говорит именно о том, что приписные сборы проходят не где-то, а именно в ротах, в подразделениях частей. И как показывает С. Чекунов «в связи с нехваткой в отдельных соединениях и частях, проводивших сборы, оружия и снаряжения для всех приписников, отдельными указаниями Генерального Штаба было разрешено использование оружия и имущества НЗ округов».

395

Но размещение в принципе гражданских людей в казармах со срочниками и тем более выдача им оружия в эти казармы – это уже однозначно не просто «учебные сборы»! Это – то, что и сказал тот же Жуков – частичная, скрытая мобилизация, под видом учебных сборов. По факту – «БУС»!

И тут возникает вопрос: а когда эти приказы дали – о размещении приписных в казармах со срочниками и о выдаче им оружия в эти казармы?! Если дата у таких приказов – июнь например, то значит, внесли коррективы в сборы по ходу событий, в связи с увеличением числа немецких войск на границах, к июню. И проводимые (начатые) как «учебные», сборы перешли по факту в «БУС» – скрытую мобилизацию именно в связи с обострением международной обстановки. Сталин дал команду – загоняйте приписных в роты и выдайте им оружие – в связи с усилением кронцентрации немецких войск на границе. Ведь на 1 июня уже точно знали о, например 30-ти дивизиях и паре тысяч танков немцев только против Бреста! И после таких указаний Сталина (скорее всего устных), НКО и дало бы такие команды – уже в виде приказов и указаний. А если еще раньше эти приказы дали то тем более – эти сборы как «БУС» и были задуманы с самого начала. И при этом – само словосочетание «БУС» не применяется на эти сборы. И исследователь С.Чекунов, который пока не опубликовал даты этих «нормативных документов сборов (директив НКО)», утверждает следующее: «указания НКО о проведении учебных сборов было от февраля 1941 года. Сборы приписного состава в подразделениях проводились и в 1940 году, по результатам это было признано ПРАВИЛЬНЫМ, и было принято решение провести сборы также и в 1941 году».

Проведение «учебных» сборов приписных не отдельно, а именно вместе со срочниками, с которыми им вскоре придется идти в бой в одном отделении, экипаже или расчете, конечно же, оправдано и правильно. Но это «правильно» – если вы подразумеваете проведение мобилизации, БУС – в связи с угрозой скорой войны. И слаживание и есть основная цель таких «сборов» и именно отсутствие

396

слаженности среди подразделений, штабов и т.п. как причину наших проблем и называли потом комдивы.

А на обычных сборах, смысла в таком размещении приписных как раз и нет. Ведь если не случится войны, то очень даже может быть что на следующие сборы, приписные прибудут уже другие в эти полки. Поэтому приписных в карточки комроты записывает только карандашом. И как показывает Чекунов – на 1941 год, на эти «сборы» призывались как раз те, кто не проходил сборы в 1940 году. Необученный контингент.

Т.е. – у НКО и ГШ так и было «задумано» с самого начала проведения этих «сборов» – проведение «учебных» сборов по схеме «БУС». При самом планировании «сборов» на 1941 год. И поэтому и Жуков и Захаров вполне компетентно, и зная о чем говорят, и заявляли – это были именно БУС, «частичная мобилизация», а не просто «учебные» сборы. Тем более – выдача оружия приписным в подразделения возможна ТОЛЬКО при мобилизаци (БУС). Т.е. уже в феврале, угроза нападения Германии и для военных и для Кремля однозначно была угрозой и именно на 1941 год.

Были ли эти «сборы по схеме БУС» полноценной заменой нормальных, официально введенных Постановлением СНК «БУС» или тем более мобилизации?! Конечно же, нет. Но в тех конкретных политических условиях и нельзя было планировать и проводить полноценные «БУС» и тем более мобилизацию. Но называть эти «сборы» 41-го просто «учебными сборами» могут только неучи…

Некоторые исследователи склоны видеть в этом срыве проведения сборов в ПрибОВО «банальный бардак», мол, подумаешь, забыли вовремя подать заявку. И правда – подумаешь, сотни тысяч полегли из-за таких «забывчивых»… Но С.Чекунов по этому поводу показывает:

«Вина командования ПрибОВО все же есть. Накосячили они дважды. Сначала в конце мая, когда дали неправильную заявку по сборам /с виновных удержали стоимость телеграммы ГШ с разъяснениями косяка/. Затем в начале июня (11/6): “Несмотря неоднократные требования заявка привлечение сборы приписного состава стрелковых дивизий Вами до сих пор штабу МВО не предъявлена.

397

Комвойсками ПрибОВО принял решение сборы дивизий начать 25 июня. 12 июня заявка должна быть сдана штаб МВО”.

13 июня следует новая взбучка: “...Ничем необоснованная задержка предъявления штабу МВО заявки на вызов сборы приписного состава дивизий (напечатанной 26 мая) и отсутствие развернутой заявки на начсостав сокращают время на проработку заданий и оповещение и ставят под угрозу своевременность выполнения...”…».

Т.е. – Кленов и его подчиненные (возможно, что и тот же Трухин – будущий зам Власова в «РОА») именно что умышленно тянули резину с этой заявкой и в итоге пополнение в этот округ из Москвы не прибыло.

И то, что в ПрибОВО свои приграничные дивизии, которые были «в штатах приближенных к штатам военного времени» уже с весны, привели в б.г., «разбудили» еще с 16 июня и посадили в окопы на границе, не спасло округ от погрома. Как пишет историк А. Исаев: «Пример с Таураге, где "не спала" 125-я сд. На 21 июня она насчитывала 10 522 человека. В дивизии было много самозарядок Токарева — в соединении имелось 8 190 обычных винтовок и 3 630 самозарядных. Помимо этого дивизия располагала 813 пистолетами-пулеметами ППД. Тем не менее, немцы ее снесли и поехали дальше. …». И задержать их было уже просто некому – второй эшелон в ПрибОВО не имел дивизий даже 10-ти тысячного состава.

Исследователь С. Булдыгин в работе «Борьба за Ригу» подсчитал «соотношение сил в полосах прикрытия четырех дивизий 8-й армии. Советские стрелковые батальоны умножил на коэффициент неотмобилизованности 0,7. Артиллерию считал и дивизионную и приданную. Танки считал и плавающие в батальонах разведки и штурмовые орудия. Вот что получилось на утро 22 июня:

10-ю сд немцы превосходят по пехоте в 4,6 раз, по артиллерии в 3,1, по танкам в 2,1

90-ю сд немцы превосходят по пехоте в 3,4 раза, по артиллерии в 2,8, по танкам мы превосходим, 1 к 0,9. У нас плавающие против немецких ШО.

398

125-ю сд немцы по пехоте в 2 раза, по артиллерии в 3,2 раза, по танкам в 26,7 раз. Здесь еще было у немцев два батальона на БТР.

48-ю сд по пехоте немцы в 5,5 раз, по артиллерии в 11 раз, по танкам в 15 раз.»

Может кто-то думает, что эти 36 тысяч приписных добавленные к 350 тысячам нашим войскам имевшихся в Прибалтике все равно не помогли бы им выстоять против 750 тысяч немцев? Не совсем так. Держать оборону немного полегче, и тем более, если у вас в артиллерии той же полный комплект бойцов будет – и если вы имеете резерв в 36 тысяч бойцов в случае войны.… Ведь на майских КШИ примерно то же соотношение дивизий было по ПрибОВО-Вермахт. И вроде как ничего – выстоять смогли.

Исследователь С. Булдыгин в своих работах по ПрибОВО показывает, что в ПрибОВО была 8-я армия, состоявшая из 10-го и 11-го СК. 10-й СК имел 10-ю и 90-ю сд. 11-й СК – 125-ю и 48-ю сд. Также в ПрибОВО была 11-я армия имевшая 16-й СК с 126-й, 128-й и 23-ей сд. Также в ПрибОВО имелся 16-й СК имевший 5-ю, 33-ю и 188-ю сд. Таким образом, в ПрибОВО из 7 стрелковых корпусов – в 6 было по две дивизии и только в 16-м СК – три. А ведь стрелковый корпус и должен состоять – из ТРЕХ стрелковых дивизий.

«В составе войск округа к началу войны состояло 19 стрелковых дивизий. Из них 13 находились в штате мирного времени 4/100 (около 10-11 тысяч личного состава, а это уже можно назвать «штатом приближенного к штату военного времени» – К.О.). В этом штате содержались следующие стрелковые дивизии: 5-я, 10-я, 11-я, 16-я, 23-я, 33-я, 48-я, 67-я, 90-я, 125-я, 126-я, 128-я, 188-я. Последняя стрелковая дивизия (188-я) начала формироваться в марте 1941 года и находилась на стадии завершения формирования. В штате 4/120 находились следующие стрелковые дивизии: 179-я, 180-я, 181-я, 182-я, 183-я, 184-я (около 6 тысяч – К.О.). Это были бывшие прибалтийские территориальные стрелковые дивизии. В начале июня началось их переформирование в экстерриториальные. Часть командного состава была арестована. К началу войны эти дивизии были небоеспособными».

399

При этом «С середины июня на базе стрелковых дивизий было начато формирование частей для Укрепрайонов ПрибОВО. Командиров, сержантов и красноармейцев изымали из дивизий. Когда началась война их срочно вернули обратно, но на начало войны действительно был большой некомплект. Данное мероприятие проводилось по команде из Москвы».

Т.е. – нехватка личного состава для УРов восполнялась бойцами из приграничных дивизий. А когда начались бои – эти дивизии имели в ротах, как показывал Собенников – по 50 человек дай бог…

«С 11 июня началась переработка мобилизационного плана округа. Это было связано с тем, что в этот день был отдан приказ о введении новых штатов военного времени для стрелковых дивизий (04/400-16). 12 июня 1941 года ГШ Красной армии отправил в ПрибОВО директиву № орг/1/523864 о внесении изменений в схему развертывания, в связи с переходом на новые штаты военного времени. Вводились они с 15 июня.» (С.Булдыгин)

К сожалению, Булдыгин не показал текста данной директивы ГШ. Но судя по всему, она требовала переходить с 12 июня на новые штаты. А если это так – то в течении пары дней надо было доукомплектовывать эти дивизии – до 14 тысяч. Т.е. директива ГШ от 11-12 июня – о введении новых штатов военного времени, это еще один факт того что нападение ждали и меры к нему принимали. Ведь приграничные дивизии, доведенные благодаря Жукову (?) «до штатов приближенных к штатам военного времени» с февраля еще, в принципе не зависели уже от «сборов» и требовали не отмобилизования и развертывания, а не более чем именно доукомплектования. И ответы комдивов показывают (особенно по ОдВО) – их примерно 11-12 июня и перевели – в штаты военного времени. Они при этом имели те же самые 10-12 тысяч по л/с, в наличии по факту, но этот переход в штат военного времени позволял развернуть все службы дивизии! И пока боевые части дивизии будут воевать, остальные подразделения – получат приписных из района дислокации за пару дней.

400

Также Булдыгин показывает и то, как для ВВС «лучший друг летчиков» Тимошенко весной 41-го устроил сокращение штатов техперсонала – «По новому штату авиаполка штата 15/21 уменьшалось количество техников обслуживающих самолеты. Их задачи возлагались на самих пилотов» (С.Булдыгин)…

Павлов в обвинительном заключении также обвинялся именно в ослаблении «мобилизационной готовности войск» округа – против почти 1 млн. 453 тысяч немцев в ЗапОВО имели около 791 тысячи наших солдат и офицеров. Т.е. опять один к двум. Ведь к «началу войны в ЗапОВО был пополнены приписным составом за счет военнослужащих, призванных на сборы 1941 года, только четыре дивизии 44-го стрелкового корпуса резерва округа. Ни одна из дивизий 1-го эшелона войск прикрытия пополнена не была. Ориентировочно, средняя численность дивизий ЗапОВО составляла 9327 человек личного состава при штатной численности 14483 человека. В этой связи командующий 3-ей армией в своем боевом донесении №3 от 24 июня 1941 года сообщал: “Части, находясь в штатах мирного времени, не имеют транспорта”.

Киевский особый военный округ был пополнен приписным составом за счет военнослужащих, призванных на сборы 1941 года в количестве 65 550 человек.

Одесский военный округ был пополнен приписным составом за счет военнослужащих, призванных на сборы 1941 года в количестве 24 000 человек.

Прибалтийский особый военный округ вообще не был пополнен приписным составом за счет военнослужащих, призванных на сборы 1941 года.

Всего на пополнение приписного состава в ходе сборов 1941 года было выделено 465 300 человек, из них на западные приграничные округа приходилось 113 550 человек или 26% от списочного состава». (Ю.Житорчук, исследователь)

Призвать в армию четверть от списочного состава – это очень много. Но оставить целый округ без пополнения – это нечто. Даже и КОВО с ОдВО имел 1 млн. 400 тысяч против 1 млн. 556 тысяч немцев и их союзников по личному составу. Т.е. – и тут лич-

401

ного состава у нас меньше! Но оружие без солдата воевать не может. А ведь Жуков уже в феврале подписал «план мобилизации», по которому приграничным дивизиям было определено – они должны быть в численности близкой к штату военного времени. Чтобы не зависеть от проведения мобилизации – как скрытной, так и общей, и в случае «внезапного» («без объявления войны») нападения они и дали бы остальным возможность отмобилизовываться.

Однако, даже имея в основном в среднем по 10 тысяч бойцов и командиров в приграничных дивизиях, растянутых на границе в три раза и выше, они тупо не могли выполнить свою задачу – удерживать напавшего «концентрированно» врага на время, необходимое для отмобилизования и развертывания вторых эшелонов округов и главных сил Армии. Или своих тыловых подразделений.

Таким образом, и произошел погром – преступная авантюра «южного» варианта военных наложилась на организованный кем-то «бардак» – КОВО готовят к встречно-ответному наступлению «на Люблин», но там где немцы наносят свой Главный удар ВСЕ дивизии ПрибОВО и ЗапОВО были оставлены в неполном составе! С 10 июня в том же ОдВО и КОВО идет скрытое отмобилизование через сборы, армии внутренних округов перед отправкой также отмобилизовываются по штатам военного времени, а Павлов у себя это отмобилизование срывает! Ну а для ПрибОВО «забыли» ускорить отправку приписных на «сборы». Интересно – кто-то в ГШ был «невинно репрессирован» в те дни за это? (Про «мобилизацию», про «учебные сборы» мая-июня 41-го мы еще поговорим во второй книге ответов командиров на вопросы Порковского – ведь этот вопрос очень важный…)

Заканчивая разбирать ответы комдивов на второй вопрос Покровского, стоит отметить – вывод войск вторых эшелонов в западных округах – только для Минска, Павлову было указано – выводить дивизии по новым майским Планам прикрытия! Которые округа хоть и закончили отрабатывать как им и было указано – к концу мая началу июня, только к 20-м числам июня отправили в ГШ и НКО на утверждение. Т.е. Павлову дали команду выводить свои дивизии по еще неутвержденному наркомом обороны ПП.

402

Остальным округам к директиве на вывод «глубинных» дивизий прикладывались некие карты. И судя по всему, эти карты более соответствовали предыдущим ПП округов – которые были у них до мая месяца.

В чем тут «тайна»? Все просто – новые майские ПП, отправленные в округа уже 5-6 и 14 мая, о которых исследование «1941 год — уроки и выводы» отметили, что они не соответствовали рабочим планам ГШ, Жуков с Василевским сочинили под «план от 15 мая». План нашего превентивного удара, не дожидаясь, что его утвердит Сталин, глава правительства и страны. А когда Сталин объяснил им что такие «записки» они писать будут для прокурора, то и подписание-утверждение у Тимошенко новых ПП было сорвано, и выводить войска с 8-11-15 июня в округах стали не по этим майским ПП. А по «рабочим» планам ГШ и округов – не под превентивное наступление Жукова, а под – немедленный ответный удар. Жукова же, из КОВО…

Ну и подводя итог ответам генералов на вопрос – «С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу, и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий?», а точнее отвечая на вопрос – так было ли приведение в боевую готовность войск до 21 июня, и вывод приграничных дивизий по той самой пресловутой «телеграмме ГШ от 18 июня», получаем однозначный ответ.

К исходу 21 июня, с 8, 11, 15 и 19 июня, в повышенную боевую готовность были приведены, приводились или должны были приводиться:

– Все флота кроме Тихоокеанского – с 19 июня;

– ПВО и ВВС западных округов – с 19 июня;

– Укрепрайоны западных округов – с 19 июня;

– Погранотряды всех западных округов – с 20 июня, а вечером 21 июня погранотряды БелПО (как и того же ЛенВО) были приведены в полную б.г.;

– 2-е эшелоны западных округов и главное – ВСЕ мехкорпуса должны были приводиться в б.г. и выводиться (часть были выведены) к 21 июня в районы сосредоточения по ПП. Однако

403

реально павловы-кирпоносы подняли – в ПрибОВО 3-й и 12-й, в КОВО 4-й и 19-й, в ОдВО 2-й мк, в ЗапОВО – 6-й мк (приведение в б.г. отдельных его дивизий было сорвано).

Также точно известно, что в повышенную б.г. с 18-19 июня, к 21 июня, были приведены и приграничные стрелковые дивизии (с готовность занять свои окопы или даже занявшие их): в ПрибОВО шесть дивизий, в ОдВО – все ее приграничные, в КОВО – отдельные дивизии по прямым приказам ГШ и в ЗапОВО – ни одной.

В ПрибОВО 16-17 июня до полков на границе довели, что нападение надо ждать уже с 19 на 20 июня и они приводились в повышенную б.г, после чего они сажались в окопы и находились там вплоть до 22 июня. 19 июня по ПрибОВО состоялась директива, по которой требовалось начать минирование перед окопами полков на границе. В ОдВО также «12 и 18 июня войска корпуса расположенные на границе ожидали провокационных действий со стороны противника, которые своевременно предупреждались с принятием мер боевой готовности» (П.М.Верхолович, нш 35-го ск ). То же самое делалось в том же ЛенВО. Однако Павлов и Кирпонос не разрешали привести в повышенную боевую готовность свои приграничные дивизии! Запрещая выводить их к их рубежам обороны на границе – ближе к т.н. предпольям.

Но если Павлов делал это по вроде как «личной инициативе», то Кирпоносу запретил выводить к границе ВСЕ приграничные дивизии Генштаб, т.е. Жуков. КОВО 18-19 июня дали команду выводить на границу, с готовностью к 24.00 21 июня только несколько приграничных дивизий на второстепенных участках границы (плюс Пуркаев добился вывода двух дивизий в 5-й армии КОВО к границе). Таким образом, реализовывался «южный» вариант Генштаба – подготовка к ответному контрнаступлению ВСЕМИ силами КОВО по неосновным силам противника. По союзникам Германии. А границу должны были при этом прикрывать только слабые силы прикрытия. Или отдельные батальоны усиленные артдивизионами, или дивизии, занимающие как 72-я гсд Абрамидзе до 100 км.

404

Ведь ГШ реально никакого серьезного удара по Украине от Германии и ее союзников не ожидал. Ну, может севернее Львовского выступа ждали некоторые силы… И Кирпонос в эти сутки и начал мутить – кроме этих отдельных дивизий остальные не только не приводились в б.г. но их еще и «распускали» по казармам. Отменяя ранее введенную б.г….

Для этих отдельных дивизий должен был доводиться прямой приказ Генштаба, но, похоже, не во всех армиях это исполняли, и комдивы которые в эти дни в КОВО выводили свои дивизии на границу, получали «противоречивые» указания от старших командиров – то ли выводить на границу, то ли не выводить. В связи с чем некоторые командиры начинали занимать окопы на границе действительно по личной инициативе. Что говорит о том, что Генштаб и Кирпонос прекрасно понимали, что творят самовольщину с этой подготовкой ответного немедленного удара из КОВО.

Смотрим, как показывает события в КОВО Антипенко Н.А. в книге «На главном направлении» (М.: Наука, 1967г. Весной 41-го был интендантом погранвойск на Украине, заместителем начальника погранвойск). Сначала Антипенко показывает о событиях ночи на 22 июня, о чем мы будем говорить в следующей главе, а потом показывает, как действовали некоторые приграничные дивизии до нападения:

«Даже предупреждение, полученное за четыре часа до вражеского вторжения, могло бы иметь большое значение, если бы ему поверили. Четыре часа — срок ничтожно малый для принятия больших ответных мер, но эти часы могли быть драгоценными, если бы в это время подняли по тревоге все пограничные войска, а также войска Красной Армии, располагавшиеся непосредственно у границы. За эти четыре часа можно было бы вызвать на аэродромы значительную часть летного состава и поднять самолеты в воздух до того, как они были сожжены на земле.

О значении этих четырех часов красноречиво свидетельствуют некоторые эпизоды первых столкновений с противником тех частой, где люди были подняты по тревоге за три-четыре часа до это-

405

го, а то и менее. Пример — незабываемый подвиг располагавшейся в районе Рава-Русская и прикрывавшей Львов 41-й стрелковой дивизии. <…>

… командир 41-й стрелковой дивизии генерал-майор Н.Г. Микушев принял 19 июня самостоятельное решение — вернуть весь личный состав со специальных сборов и полигонов, а также с работ на оборонительных рубежах и всем частям и подразделениям полностью сосредоточиться в дивизионном лагере.

— А как же корпус и армия? Это с их ведома? — спросил начальник штаба дивизии.

— Об этом не будем говорить. Вы сами понимаете, каково наше положение, — уклонился от прямого ответа генерал {Военно-исторический журнал, 1959, № 4, с. 63-64}.» (с.53-54)

41-я приграничная сд входила в состав 6-го ск 6-й армии КОВО. Начштаба 6-й армии – генерал Иванов.

Генерал Микушев погиб в боях за Киев в 1941 году, и – «остались навсегда неизвестными обстоятельства, в которых он принял свое необычно смелое для того времени решение: сделал ли он это полностью на свой риск или согласовал с кем-то свои действия. Как бы там ни было, благодаря своей прозорливости и решительности он принял ряд мер, повысивших боеготовность дивизии, и это имело немаловажные последствия.

К вечеру 21 июня 1941 года вся дивизия была в сборе. Между штабом дивизии и начальником погранотряда майором Я.Д. Малым, очень энергичным и смелым командиром, поддерживался постоянный контакт; командир дивизии был хорошо информирован о положении дел на границе.

В субботу вечером 21 июня, по рассказу Н. Еремина, генерал Микушев, созвав для совещания начальствующий состав, обратился к собравшимся со следующими словами:

«Мы с вами находимся в приграничной дивизии, и наша задача заключается в защите государственных интересов здесь, непосредственно на границе. Эта задача ... с нас не снимается сейчас, когда в приграничной зоне, как вам известно, создалась довольно-таки

406

неясная и тревожная обстановка. Среди местного населения продолжают упорно держаться слухи о скорой войне. Вы сами видите, как немецкие самолеты нарушают границу и летают над нашей территорией. Непосредственно перед нами к самой границе только за последние дни немцы подвели крупные силы... Мы с вами должны быть готовы к самому худшему... Начальник штаба дивизии остается в лагерях до утра. Командиры частей тоже. Начсоставу отпуска сегодня сократить до минимума, лучше всем быть в лагерях...» {Военно-исторический журнал, 1959, № 4, с. 65}.

Начало войны не застигло дивизию Микушева врасплох. Ее части и подразделения действовали по заранее намеченному плану.

Она оборонялась сначала в полосе 50 километров по фронту. Против нее действовало пять пехотных дивизий противника, ибо это было важное операционное направление. Противник планировал к исходу 22 июня 1941 года овладеть городом Рава-Русская, а еще через два дня взять Львов. Но он просчитался. Советские воины проявили небывалое мужество, стойкость, боевое умение. Нередко сходились врукопашную, и каждый раз немцы не выдерживали, оставляли своих раненых, технику и отходили. Лишь на шестые сутки дивизия, согласно приказу, оставила свой оборонительный рубеж. А ведь она дралась без поддержки танков и авиации, с плохо обеспеченными флангами...

Вот что значит не дать себя застигнуть врасплох, заблаговременно проявить инициативу и решительность, действовать самостоятельно, чувствуя свою ответственность перед народом!

Из этого факта напрашивается много важных и поучительных выводов, относящихся не только к военному делу. Но прежде всего он доказывает, что даже не два дня, а несколько часов имели в той обстановке большое значение.» («На главном направлении», с. 54-55)

Антипенко в книге, на которую предисловие писал сам Г.К. Жуков, повторил много баек от Жуковых. Например, что предупреждениям о нападении «не верили» и поэтому якобы, даже в ночь

407

на 22 июня мер не принимали. Но он показал более важное – как исполняли командиры свои обязанности там, где хотели, и какую роль играли те самые часы перед нападением, о которых мы и поговорим в следующей главе…

Антипенко: «Уместно ли каждый раз кивать на то, что центр не дал своевременных директив о повышении боевой готовности войск? Действительно ли только центр был виноват в притуплении бдительности в войсках, находившихся непосредственно на границе? Неужто от центра зависело решение такого вопроса, как оставление самолетов на попечении дежурного старшины в ночь на 22 июня 1941 года и отпуск всех летчиков во Львов к их семьям?

Такое толкование, хотя в нем есть правда, весьма недостаточно; оно не позволяет сделать правильных выводов на будущее. Когда войска находятся на границе, да еще на такой неспокойной границе, уже это одно обязывает командование соединений и частей ко многому. И, как мы видели из приведенных фактов, некоторые командиры соединений, действуя инициативно и искусно, задержали впятеро-вшестеро превосходящего противника в тот период военных действий, когда каждый час был так дорог для нашей страны. …»

Увы, инициатива действительно была среди командиров. Особенно в приграничных дивизиях поддерживающих постоянную связь с теми же пограничниками, которые в эти дни должны были перейти в подчинение командирам приграничных дивизий. И инициатива была не вопреки указаний Москвы на уровне кирпоносов и павловых, а на уровне комкоров и комдивов... Вопреки командующим округами.

А ведь 15 июня Кирпонос издавал вполне грамотные приказы на основании директивы ГШ от 12 июня о выводе «глубинных» дивизий. Данный приказ выкладывал в ноябре 2013 года на форуме «Милитера» исследователь С.Чекунов…

«исх № 01/00245 15 июня 1941

Совершенно секретно Особой важности

Экз. № 2 Командиру 55 стрелкового корпуса

408

1. Для повышения боевой готовности приказываю к утру 25.6 55 ск вывести походом из пунктов расквартирования на лагерную стоянку в район ДУНАЕВЦЫ, НВ. УШИЦА.

Штаб корпуса расположить в ДУНАЕВЦЫ.

2. Марш корпуса построить в соответствии с прилагаемой схемой на карте 500.000 в приложении № 1.

... (тут написаны маршруты для дивизий – С. Чекунов)

Выступление из пунктов дислокации для указанных соединений и корпусных частей - 20.00 18.6. Штабу корпуса до 20.00 23.6 оставаться в ВИННИЦА; с 20.00 23.6 перейти в ДУНАЕВЦЫ.

В целях сокрытия передвижения марши совершать в ночное время и принять особые меры сохранения военной тайны.

3. Переход корпуса в район лагерной стоянки совершить с проведением тактических учений. На период перехода ставлю следующие задачи по боевой подготовке:

а/ Отработать организацию и технику выполнения длительных ночных маршей с принятием мер ПВО, ПТО и ПХО.

б/ Научить Штабы и части умению быстро и скрытно располагаться на отдых на привалах, ночлегах и дневках с принятием всех мер охранения и маскировки.

в/ Тренировать части и Штабы в быстром развертывании и вступлении с марша в бой /наступательный и встречный/.

Для поучительности ряд учений проводить с обозначенным противником, высылая для этой цели небольшие части и подразделения в районы больших привалов, ночлегов и дневок, к которым приурачивать завязку и ведение боя.

4. С частями корпуса на лагерную стоянку вывести полностью возимые запасы боеприпасов и горючесмазочных материалов. Захватить с собой мобкомплекты карт и хранящийся у Вас пакет Особой важности за № 0025.

5. Для охраны зимних квартир в каждой части оставить строго минимальное количество военнослужащих, преимущественно малопригодных к походу по состоянию здоровья.

Семей в новый лагерный район с собой не брать.

409

... (далее следуют указания о порядке передвижения и донесениях – С.Ч.).

Командующий войсками КОВО

Генерал-полковник Кирпонос

Член Военного Совета КОВО

Корпусный комиссар Вашугин

Начальник Штаба КОВО

Генерал-лейтенант Пуркаев»

Что мы видим в этом приказе? Все просто – корпус выводится не на границу, и поэтому дата окончания его вывода никак не привязана к возможному нападению. Ведь первый бой принимают приграничные дивизии, а не этот 55-й ск, который должен будет иметь время на окончание вывода, пока погибают приграничные дивизии. По ПП КОВО этот корпус – резерв округа и не принимает сразу участие в боях на границе.

В приказе указано – вывод надо проводить с отработкой учебных вопросов. На этом «резуны» строят версии, что таким образом корпус шел на учения или как на учения – но это глупость. Так всегда в армии делают – «вспышка справа,.. вспышка слева». Чтоб «не скучал» личный состав.

Указывается – брать с собой ВСЕ запасы б/п, ГСМ, мобкарты и тот самый «красный пакет» в котором хранятся задачи ск по Плану прикрытия. Т.е. 55-й ск должен идти в повышенной б.г. минимум, т.к. он идет в полном составе. И дата вывода этого ск – не «к 1 июля», а «к 25 июня»…

(Примечание: Кто-то не верит, что этот корпус приводили в б.г. при этом? Так этот приказ – это приказ по округу для этого СК. А вот в самом СК дали потом и свой приказ на вывод – аналогичный тому, что давал генерал Шестопалов в своем МК в ПрибОВО:

«ПРИКАЗ ПО ВОЙСКОВОЙ ЧАСТИ 9443.

11.45 “18” июня 1941г.

№0033.

Гор. МИТАВА.

(Карта 100000).

1. С получением настоящего приказа привести в боевую готовность все части.

2. Части приводить в боевую готовность в соответствии с планами поднятия по боевой тревоге, но самой тревоги не объявлять…» …)

Далее Чекунов привел и этот самый «пакет Особой важности за № 0025»:

«Совершенно секретно Особой важности

Экз. № 3

КОМАНДИРУ 55 СТРЕЛКОВОГО КОРПУСА

ДИРЕКТИВА № 0025 Штаб КОВО КИЕВ 31 мая 1941 года

Карта 500.000

1. Для прикрытия мобилизации, сосредоточения и развертывания войск Юго-Западного фронта приграничным войскам КОВО поставлена задача – упорной обороной укреплений по линии

410

государственной границы не допустить вторжения как наземного, так и воздушного противника на территорию Округа.

2. 12 армия /РП № 4/ обороняет госграницу на фронте ЛЮТОВИСКА, УЖОК, ВОРОХТА, ЛИПКАНЫ. Левее – обороняются части ОДВО.

Штаб 12 армии – СТАНИСЛАВ.

….

4. 55 ск /130, 169, 189 сд/ с 4 птабр – резерв КОВО. По отмобилизовании выступить из пунктов дислокации и в период М-1 – М-14 сосредоточиться в район ГУМЕНЦЫ, ЖВАНЧИК, МИНОВЦЫ, 4 птабр и первый эшелон 130 сд выступают в район сосредоточения по тревоге моим распоряжением.

Расположение частей корпуса в районе сосредоточения, согласно схемы в приложении № 1. Штаб 55 ск – ДУНАЕВЦЫ.

Первому эшелону Штаба 55 ск прибыть в ДУНАЕВЦЫ и к исходу М-3.

Сосредоточение остальных частей корпуса в назначенный район организовать и провести в следующем порядке: …»

Обратите внимание – данный 55-й ск должен был выступать только «по отмобилизовании» в свой район сосредоточения! Формально мобилизация (для вторых эшелонов и резервов) началась только 22 июня в КОВО, но корпус пошел в свой район до ее начала… Ответный же контрудар и должны были наносить дивизии резерва в том числе. Всего в резерве КОВО было – 35 дивизий из них 12 дивизий в 4-х мехкорпусах. 9-й мк Рокоссовского также был в резерве КОВО, однако про него, как и остальные корпуса и дивизии Кирпонос в те дни видимо «забыл»…

Ну а в ночь на 22 июня флот и все войска и получили приказ о переходе в полную боевую готовность – «Директивой б/н» от 22.20 21 июня 1941 года.

Почему это не сработало как надо для всех войск? Смотрите следственные Дела на павловых.

А вот что написали во 2-м томе (достаточно раскритикованном, как и первый) 12-титомника о Великой Отечественной войне, о приведении в боевую готовность «18 июня» на стр. 639:

411

«18 июня полковник Г.Н. Захаров со штурманом 43-й истребительной авиадивизии майором Румянцевым совершили на самолете У-2 разведывательный облет белорусского участка государственной границы протяженностью 400 км к югу от Белостока с посадками через каждые 50 км для передачи донесений об увиденном через пограничников наркому внутренних дел Л.П. Берии и И.В. Сталину. Донесения Захарова свидетельствовали о массовой переброске немецких войск к советской границе ²⁷.

В тот же день Генштаб по распоряжению председателя СНК отдал приказ командующим западными военными округами о принятии мер по повышению боевой готовности войск. Командующие Прибалтийским, Ленинградским, Западным, Киевским и Одесским военными округами, а также Балтийским, Черноморским и Северными флотами получили соответствующий приказ за подписью начальника Генерального штаба РККА генерала армии Г.К. Жукова. Данная шифротелеграмма не обнаружена в архивах РФ, но упоминание о ней содержится на 70-м листе 4-го тома следственного дела по обвинению командования ЗапОВО, где зафиксировано показание начальника связи ЗапОВО генерал-майора А.Т. Григорьева: «И после телеграммы начальника Генерального штаба от 18 июня войска округа не были приведены в боевую готовность…» ²⁸

Аналогичные свидетельства содержатся также в ответах опрошенных после войны генералов, командовавших перед войной в западных округах (материалы комиссии под руководством генерал-полковника А.П. Покровского) ²⁹.»

Ссылки: «²⁷ Захаров Г. Н. Я — истребитель. М., 1985. С. 80. ²⁸ ЦА ФСБ. Архивно-следственное дело № Р-24000. Рукопись. Подлинник. ²⁹Крикунов В. П. Фронтовики ответили так! // Военно-исторический журнал. 1989. № 3, 5.»

Тут есть ссылка на мемуары генерала Г.Я. Захарова, облетавшего границу ЗапОВО 18 июня. Так вот Захаров указал:

«Позднее я узнал, что результатом нашей разведки и сообщения командующему был приказ одному из танковых корпу-

412

сов срочно подтянуться к границе из района летних учений. Но и эта минимальная мера предосторожности запоздала: война застала танковый корпус на марше».

Похоже, этот 6-й мк начал сосредотачиваться уже с 16 июня, а после доклада Павлову об облете, его попытались начать выводить ближе к границе.

Итак, после 18 июня командующие должны были принять меры по приведению оставшихся частей – приграничных дивизий в том числе, в боевую готовность. К этому их обязывал сам факт вывода приграничных дивизий с 18 июня к их рубежам обороны по ПП. И Генштаб также указывал, давая команду на вывод приграничных дивизий – привести их в боевую готовность. Также в повышенную б.г. приводились с 18 июня ВВС и ПВО приграничных округов и флота. А также в повышенную б.г. приводились и пограничные войска. Которые при выводе в пограничную полосу войск переходили в подчинение армейскому командованию.

Но из ответов командиров мы видим, что реально только один округ выполнил в полном объеме эти указания. По директивам от 11-12-16 и 18 июня войска западных округов задолго до 22 июня и начали выполнять то, что они должны были делать только после начала войны. Т.е. выполнять мероприятия, записанные в Планах прикрытия, а фактически выполнять сами ПП.

Почему в новом исследовании о войне указали что «Данная шифротелеграмма» о приведении с 19 июня в б.г. войск приграничных округов «не обнаружена в архивах РФ»? Так все просто – кто ж пустит в архив Генерального штаба, в Москве, где и хранятся все директивы тех предвоенных дней, историков пишущих для таких «исследований». Ведь в данный архив можно попасть только по особому разрешению или начальника Генштаба или министра обороны.

Ну а теперь переходим к самому интересному в нашем исследовании – к событиям вечера 21-го и ночи на 22-е июня. Военно-Исторический журнал, опубликовав в 1989 году частично, урезанные ответы командиров на 1-й и 2-й вопросы Покровского, публикацию прекратил.

413

ВИЖ читателей «обманул» и больше ответы, даже частичные, командиров на самые интересные вопросы – не публиковал. Ведь в этих ответах и кроется тайна 22 июня. Однако мы изучение полных ответов командиров на 3-й, 4-й и 45-й вопросы командиров – продолжим. В следующей книге – «ТАЙНА 22 ИЮНЯ. Книга вторая. Первый день войны …»…

Продолжение следует…

18.06.2012г. – 11.12.2013г. – 18.12.2014г. – 25.5.2015г. – 7.11.2015г. – 16.01.2016 г. – 5.03.2016г.

414

ВЕЛИКАЯ ОБОЛГАННАЯ ВОЙНА

сайт о белых пятнах в истории Великой войны

Главное меню

Тайна трагедии 22 июня. Книга первая. Внезапности не было

Содержание материала