О каких «проведенных организационных мероприятий» пишет Захаров?
«В феврале 1941 года, уже в бытность начальником Генерального штаба генерала армии Г.К. Жукова, был разработан новый мобилизационный план1 (1 ОХДМ ГШ, ф. 15, оп. 2154, д. 4, лл. 199-287). Разработка его была связана с тем, что по существовавшему мобилизационному плану, о котором говорилось выше, были развернуты войска как во время частичной мобилизации в семи военных округах в сентябре 1939 год, так и во время войны с Финляндией» (с. 385)
Новый мобплан предусматривал увеличение РККА в случае войны и при объявлении мобилизации до 303 дивизий – «общая числен-
183
ность Красной армии … на 1941 год … составляла 8 682 827 военнослужащих» (с. 386)
Однако «В связи с нарастанием угрозы нападения фашистской Германии на СССР было принято решение в 1941 году начать формирование большей части соединений и частей, предусмотренных мобилизационным планом. Директивами Наркома обороны военным советам округов приказывалось в период с 1 марта по 1 июля 1941 года сформировать 16 управлений стрелковых корпусов, 21 механизированных и 5 воздушно-десантных корпусов, несколько стрелковых дивизий и 10 противотанковых бригад». (М.В. Захаров. Указанное сочинение. Гл. «Накануне великий испытаний», с. 389)
Таким образом, мобплан который, по словам Жукова якобы не был окончательно утвержден Сталиным (СНК) к началу войны, вполне имелся и уже с марта по этому мобплану начали формировать дивизии которые планировалось формировать только в случае начала войны – по мобилизации! И также его реальное выполнение, под видом «учебных сборов» по схеме БУС в том числе, также шло активно.
И Захаров это подтверждает: «Согласно мобилизационному плану, утвержденному в феврале 1941 года, в конце мая — начале июня проводится призыв 793,5 тыс. военнообязанных запаса, что позволило укомплектовать до полного штата военного времени 21 дивизию приграничных округов, а также значительно пополнить другие соединения, части артиллерии, войск ПВО и укрепленных районов1 {«50 лет Вооруженных сил СССР. М., 1968 г., с.250}». (М.В. Захаров, Генеральный штаб в предвоенные годы, М. 2005г., с. 213-214)
Как видите, Захаров показывает, что новый мобплан все же был утвержден и 21 дивизия, укомплектованная до штатов военного времени, до 14 тысяч – были укомплектованы именно в приграничных округах.
Кстати, Жуков в мемуары утверждал, что новый мобплан от 12.02.1941 года не был утвержден к началу войны, однако исследователь С. Чекунов еще в 2009 году показывал: «После ознакомления с документом у меня лично не осталось ни малейшего сомнения в том, что именно этот документ и был утвержден. Судя по подписям всего было напечатано 5 (пять) экземпляров данного документа. По указанным реквизитам находится экземпляр № 1. Само Постановле-
184
ние СНК действительно заверено, причем заверено Жуковым (автограф и дата имеются).
Вероятно, что подписанным (т.е. с подписями Сталина и Ко) является какой-то другой экземпляр, который находится в другом фонде. На данном же экземпляре имеется только входящий номер ОргУ ГШ от 14.03.1941.»…
Литвинов:
«Из трех стрелковых дивизий, имевшихся в составе корпуса, только одна – 176-я стрелковая дивизия без средств усиления была заблаговременно развернута в боевой порядок вдоль государственной границы на участке Единцы (25 км юго-восточнее Липканы), Фалешты, (иск) Унгень. Фронт, прикрываемый ее частями, достигал примерно 125 км. Рубеж, который занимала 176-я стрелковая дивизия, находился на удалении 3-15 км от пограничных войск, непосредственно оборонявших государственную границу СССР с Румынией. На этом участке государственную границу охраняли два-три пограничных отряда.
30-я горно-стрелковая и 74я стрелковая дивизии и корпусные части были сосредоточены в районах Бельцы, Флорешти на удалении до 140 км от государственной границы. Необходимо отметить, что артиллерийско-противотанковые и зенитно-артиллерийские части и подразделения стрелковых дивизий к началу войны находились на окружных сборах и прибывали в свои дивизии уже в ходе начавшихся боевых действий.»
Как видите, Литвинов утверждает, что артиллерия этого корпуса также находилась на полигонах. К сожалению, часть показаний генерала Батюня об этом не удалось найти… Хотя Литвинов тут не соврал – часть артиллерии действительно в ОдВО к 21 июня была и на полигонах. Выводилась планово для занятий, как и в других округах. Часть все же успели вернуть со стрельб к 22 июня, а часть нет. Но одна дивизия корпуса все же была развернута на границе в боевой порядок. Как и положено…
«Командовал 48-м стрелковым корпусом генерал-майор Малиновский Р.Я. Начальником штаба корпуса был полковник комбриг Батюня А.Г. Штаб корпуса находился в районе Флорешти, имея устойчивую связь со всеми соединениями и частями корпуса.
Справа в районе южнее и юго-восточнее Черновицы к границе были выдвинуты соединения 18-й армии. Однако точных данных о их положении и задаче, а также связи с ними штаб корпуса не имел.
185
Левее 176-й стрелковой дивизии участок государственной границы СССР с Румынией до побережья Черного моря прикрывали 35-й и 14-й стрелковые корпуса. Штаб 35-го стрелкового корпуса располагался в г. Кишиневе. Связь со штабом этого корпуса поддерживалась по постоянным проводам непосредственно и через штаб 9-й армии.
В юго-восточной части Молдавской АССР в районе Бендеры и южнее формировался 2-й механизированный корпус.
В тылу 48-го стрелкового корпуса, по восточному берегу р. Днестр, занимали долговременные сооружения подразделения Рыбнинского укрепленного района.
Необходимо отметить, что по прибытии управления штаба корпуса в район Флорешти, на управление войсками крайне отрицательно сказалось оставление на месте прежней дислокации (г. Кировоград) некоторых корпусных частей и прежде всего батальона связи со всем его имуществом. Штаб корпуса поддерживал связь с частями в основном через гражданскую сеть связи, что не исключало возможности подслушиванием противником и его агентурой наших переговоров.
Точными и проверенными данными о противнике командир и штаб корпуса не располагали, за исключением информации штаба округа о сосредоточении крупной группировки немецко-румынских войск на советско-румынской границе. Следует однако отметить, что имеющиеся данные о поведении противника и его группировке, примерно, еще за месяц до начала войны позволяли сделать вывод о том, что готовится прямое вторжение немецко-фашистских войск на территорию СССР со стороны Румынии. Однако вплоть до 8 июня по сути дела никаких эффективных мер для приведения войск в боевую готовность и по укреплению обороны государственной границы не проводилось. (!!!!! – К.О.) С 8 июня отдельные части и соединения Одесского военного округа начали выдвижение к границе и частичное развертывание, предусмотренное мобилизационными планами. Но эти мероприятия в соединениях корпуса не были завершены к началу войны.»
Вообще-то генерал Белов лично интересовался в штабе округа по разведке – какими данными она располагает к 21 июня – «Разведотдел располагал такими подробными сведениями, которые были очень близки к действительности».
186
Обратите внимание – Литвинов прямо говорит, что до 8 июня, до тех пор, пока первые дивизии ОдВО не начали вывод в районы по плану прикрытия, никто в б.г. эти дивизии не приводил. До 8 июня. Обратите внимание – Литвинов говорит не об общем, абстрактном повышении «боеготовности», а именно и конкретно – о приведении войск в боевую готовность. Однако после того как ВС ОдВО 6 июня получил от Генштаба разрешение на этот вывод, и в ночь на 8 июня первые дивизии начали выводиться по ПП, то они автоматом и стали приводиться в повышенную б.г.. Ведь вывод в районы по Плану прикрытия и сопровождается приведением дивизий в боевую готовность. Литвинов переживает, что аж до 8 июня не приводили в б.г. войска в ОдВО? Как говорится – без комментариев… До 6-8 июня нужды в этом еще не было.
«Боевую задачу по обороне государственной границы корпус получил только в первый день войны. До этого каких-либо конкретных распоряжений и указаний со стороны командования армии, за исключением предупреждения о возможных провокациях противника и выводе войск в новые районы сосредоточения не было.»
Вот тут Литвинов почти соврал. Боевую задачу до вечера 21 июня вообще никто не получал в армиях западных округов, и не мог. Формально План обороны, в котором и расписывалась «боевая задача» не вводился. Но сам вывод войск в районы по ПП и есть начало выполнения «боевой задачи». Посмотрим, что писал Батюня о задачах полученных вечером 21 июня и в ночь на 22 июня: «Вечером 21 июня из штаба округа в корпусе было получено распоряжение о том, что в ночь на 22 июня со стороны немецко-румынских войск возможны диверсии и вооруженные нарушения государственной границы. В связи с этим обращалось внимание на поддержание полной боевой готовности войск к отражению противника в случае нарушения им границы.»
Как видите из штаба округа в корпус, вечером 21 июня поступило вполне нормальное распоряжение быть готовыми к возможным провокациям на границе с требованием быть в полной боевой готовности к уничтожению («отражению») противника, если тот пересечет границу. Также шло и предупреждение – на выполнение «боевой задачи»: «категорически запрещалось переносить боевые действия на территорию Румынии».
187
Данное распоряжение поступило во все округа – вспомните воспоминания генерала Тюленева, который и приводит слова Г.К. Жукова вечера 21 июня: «я предупредил командующих о возможном нападении со стороны фашистской Германии. Эти предположения подтверждаются данными нашей разведки». Как видите, по словам Тюленева не о провокациях, а именно о нападении возможном предупреждал Жуков округа. Которые могли начаться и с «провокаций» что вполне ожидаемо в той ситуации.
О звонках Жукова вечером 21 июня с предупреждением о возможном нападении в ночь на 22 июня писал Тюленев, однако документального подтверждения этому, пока не были рассмотрены ответы командиров, не было.
Далее Литвинов показывает, какие задачи стояли перед 48-м ск…
«Задача корпуса состояла в том, чтобы прикрыть мобилизацию, сосредоточение и развертывание главных сил Одесского военного округа, предназначенных для действий на территории северной части Молдавской АССР. Корпус должен был отразить на своем участке попытки врага вклиниться на советскую территорию и возможно большее время задержать его продвижение.
Таким образом, к началу войны соединения и части корпуса еще не завершили отмобилизование, значительная часть их была сосредоточена на большом удалении от границы, превышавшем два-три суточных перехода, что затрудняло своевременное и организованное вступление их в бой.»
Литвинов не соврал – полное отмобилизование корпус не закончил после 11 июня. Однако не это мешало бы ему воевать, а именно то, что к границе он не успел выйти в полном составе – по словам Литвинова. Но по ПП округа – и не должен был, в полном составе. Батюня показывал что:
«За неделю до начала войны, т.е. примерно к 15 июня 1941 г. дислокация корпуса была следующей:
176 СД была выброшен на усиление пограничных войск на линию госграницы на участках Костешты, Валеруслуи;
30 СД выдвинулась южнее Бельцы в район Фалешти, Скумиия;
74 СД выдвинулась в район Флорешти.
Штакор 48 – Флорешти.
К моменту нападения румыно-германских войск , т.е. к 22 июня 1941 года дислокация соединений корпуса была изменена, а именно:
188
176 СД осталась на месте, усилив погранвойска на своем участке;
74 СД перешла в район Бельцы и западнее, составляя второй эшелон корпуса.
Штакор с утра 22 июня сменил КП в районе Бельцы.
В этой дислокации части корпуса начали свои боевые действия».
Т.е. одна дивизия занимала оборону на границе, позади пограничников. Одна дивизия была в корпусе «2-м эшелоном», а третья дивизия, 30-я также выдвинулась на границу до нападения:
«К моменту нападения немецко-румынских войск дислокация соединений корпуса была изменена:
30-я стрелковая дивизия выдвинулась на линию государственной границы по восточному берегу р. Прут на участок (иск) Валеруслу, Унгены;
74-я стрелковая дивизия оставалась на прежнем месте, усиливая пограничные войска на своем участке.
Штаб корпуса из Флорешти перешел на свой командный пункт в район Бельцы.»
Т.е. как видите в принципе, дивизии корпуса были именно там где им и положено быть в случае войны: на границе – две дивизии в первой линии, и одна – у них в тылу, в резерве корпуса. Сам командир 48-го ск Малиновский показал, что корпус еще «7 июня выступил из района Кировограда в Бельцы и 14 июня был на месте.». (ВИЖ №6, 1961 г., с. 6)
«После освобождения в 1940 г. Молдавии из-под гнета румынских помещиков и капиталистов вдоль границы СССР с Румынией, по восточному берегу р. Прут, были произведены оборонительные работы полевого типа. К началу войны этот рубеж был в известной степени подготовлен к обороне на случай нападения врага. В дальнейшем предполагалось прикрыть госграницу СССР с Румынией системой долговременных сооружений, но эта работа к началу войны далеко была не завершена. Однако соединения 48-го стрелкового корпуса при заблаговременном занятии рубежа и при соответствующем его дооборудовании могли упорно удерживать этот выгодный рубеж.»
Литвинов показывает, что подготовленные по реке Прут полевые сооружения вполне были готовы и могли выполнить свою задачу в случае войны. Долговременные бетонные сооружения готовы не были, но так их и в других округах объективно не успевали подгото-
189
вить. А на подготовленных полевых укреплениях не только дивизии этого корпуса ОдВО могли успешно вести оборону.
«В тылу, за исключением Рыбнинского Ура (по рубежу старой госграницы на р. Днестр), никаких оборонительных рубежей заблаговременно не подготавливалось.»
Увы, «стратегия» РККА предусматривала перенос войны на территорию врага, как только он нападет. Поэтому и карты в частях были не своей территории, на случай вероятного отхода и обороны, а сопредельной. Но подобными «теориями» увы, страдали во всех странах того времени…
«Необходимо также отметить, что, перейдя в новые районы дислокации, удаленные на сотни километров от постоянных квартир, войска взяли с собой лишь то, что они могли поднять своими ограниченными транспортными средствами. Времени же для последующего подвоза боеприпасов и другого имущества оказалось очень мало.»
Подняли то, что могли поднять имеющимся в наличии транспортом и это и делается при введении повышенной б.г. и это требовалось от КОВО директивой от 12 июня на вывод «глубинных» дивизий (дивизий 2-го эшелона) округа – «С войсками вывезти полностью возимый запас огнеприпасов и горюче-смазочных материалов». Однако в ОдВО насколько известно вообще директивы подобной той, что отправили соседям, не отправляли! У них вывод осуществлялся на основании запроса ВС округа от 6 июня еще и ответной телеграммы Жукова с разрешением в те же дни. Однако в ОдВО именно боеприпасы везли в районы сосредоточения, а в соседних округах – всякий хлам в виде мишеней и ненужного учебного имущества.
«Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что войска вплоть до получения боевого приказа по существу не знали какие задачи им предстоит решать в самом ближайшем будущем.»
Странное утверждение. Если о личном составе идет речь, то солдату и знать не положено, куда и зачем его ведут или везут – и это нормально. Но командиры, если они поднимают то боевое имущество, что могут вывозить, и без ненужных «разъяснений» понимают что не на грибалку идут. Но и в этом случае рядовому командиру задачу поставят тогда когда надо его старшие начальники… Так что не совсем понятно – о каких «войсках» тут говорит Литвинов?
190
«Соединения корпуса, вследствие незавершенности мобилизационных мероприятий, были недостаточно обеспечены боеприпасами и почти не имели новых образцов вооружений.»
Литвинов сам написал выше, что боеприпасов не хватало из-за нехватки транспорта для вывоза в районы сосредоточения. Склады дивизий имеют запасы боеприпасов по военному времени всегда. По крайней мере, на наличное или штатное вооружение точно. И если не имели, то вина за это ляжет на исполнителя – начальника артвооружения соединения. А также на командира соединения. А новых образцов вооружения во всей РККА не хватало.
«Поскольку противотанковая и зенитная артиллерия находилась на сборах, то она не могла принять участие в отражении первых ударов противника.»
Чья тут недоработка Малиновского, Захарова, или – Черевиченко? Вопрос пока открытый. Вряд ли Литвинов приврал насчет артиллерии – об этом же сообщает и:
«10. Генерал-майор Кузнецов Н.С. Начальник артиллерии 9 А.
1) Основная масса артиллерии выходила на сборы на нештатные артиллерийские полигоны, удаленные от зимних квартир на 30 км.
2) Распоряжение о приведении артиллерии в боевую готовность отдано не было.» (ЦАМО, ф.15, оп. 178612, д. 50, л. 1-8. СПРАВКА о полученных письмах от участников начального периода Великой отечественной войны на просьбу начальника Главного Военно-научного управления Генерального штаба Советской Армии за 1951-1952 годы. 21.03.1953г.)
Но по артиллерии будем разбираться в следующей главе-вопросе…
«Тыл не был готов для развертывания и работы в условиях войны. Эти обстоятельства в первые дни войны значительно усложнили обстановку в которой войска корпуса приступили к выполнению боевой задачи.»
Тут возникает вполне закономерный вопрос: «Почему, если Сталин чуть не с 12 июня знал о возможном нападении, почему до 22 июня в РККА не были развернуты тылы?».
Ответ простой: «На готовности и возможностях оперативного тыла отрицательно сказались и принятые в то время взгляды на характер будущей войны. Так, в случае агрессии приграничные военные округа (фронты) должны были готовиться к обеспече-
191
нию глубоких наступательных операций. Варианты отмобилизования и развертывания оперативного тыла при переходе советских войск к стратегической обороне и тем более при отходе на значительную глубину не отрабатывались [4. Там же. – С. 15].
Это в свою очередь обусловило неоправданное сосредоточение и размещение в приграничных военных округах большого количества складов и баз с мобилизационными и неприкосновенными запасами материальных средств. По состоянию на 1 июня 1941 года на территории пяти западных военных округов (ЛенВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО и ОдВО) было сосредоточено 340 стационарных складов и баз, или 41 проц. их общего количества [5. Тыл Советской Армии в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг. – Ч. 1. – Л.: Изд. Военной академии тыла и транспорта, 1963. – С. 20 – 21].
Здесь же размещалось значительное количество центральных складов и баз Главнефтеснаба и Управления государственных материальных резервов. Необоснованная концентрация складов и баз в приграничной полосе стала одной из главных причин больших потерь материальных средств в начальном периоде войны.» (Развертывание оперативного тыла в начальный период войны. Генерал-полковник Г.П. Пастуховский. ВИЖ № 6, 1988г., с. 18-25)
Т.е., сама «стратегия» ведения войны в РККА с подачи Тимошенок и Жуковых не предусматривала отход и ведение войны на своей территории. Для чего и нужны развернутые заранее тылы.
А для ответного наступления (немедленного) и подводили тыловые склады и части к самой границе поближе. И армии, которые должны были начать «встречное наступление» после нападения врага «должны были готовиться к обеспечению глубоких наступательных операций» … Не тратя время на развертывание тылов для обороны. Мол, пока мы будем лихо громить врага на его территории в случае нападения на СССР нашими боевыми частями, доведенными до «штатов приближенных к штатам военного времени» заранее – тылы и развернутся окончательно…
Литвинов: «Что касается боевой подготовки соединений, частей и подразделений корпуса, то она в основном была достаточной. Штабы частей и соединений к управлению войсками были подготовлены удовлетворительно.
Общий недостаток в боевой подготовке войск заключался в забвении военно-инженерного дела. Это имело место во всех звеньях и дало о себе знать в первые же дни боев с врагом.
192
2.Боевые действия 48-го стрелкового корпуса на рубеже р. Прут.
(Схема 2)
Рано утром 22 июня 1941 года штаб корпуса был информирован штабом 9-й армии о нападении на СССР фашистской Германии и ее сателлитов. Вслед за этим было получено донесение и от командира 176-й стрелковой дивизии, который сообщил, что немецко-фашистские и румынские войска нарушили советскую государственную границу в районах Скуляны, Унгень и подвергли ожесточенной бомбардировки с воздуха г. Бельцы.»
Вот тут Литвинов, явно по «подсказке» начал «лукавить» – «рано утром», это в каком часу? В 3.30, в 4.00, в 4.15, в 4.30, в 5.00? Думаю не позже 4.30. Это вполне «раннее утро»…
«Однако, части и соединения корпуса, предупрежденные 21 июня штабом округа о готовящемся нападении врага, были заблаговременно приведены в боевую готовность и в первые часы начавшейся войны не понесли почти никаких потерь.»
И опять «лукавство»… Ведь точно знал Литвинов, в каком часу еще вечера 21 июня войска ОдВО были предупреждены о том, что в ночь на 22 июня возможно нападение или как минимум «провокации». Знал, что написано в Журнале боевых действий ОдВО который приводился выше, «В 24.00 21.6. части армии, прикрывающие государственную границу телеграфным распоряжением приведены в боевую готовность по тревоге. Дан приказ занять районы по плану прикрытия.». Но как человек военный и подневольный, в 1956 году, при Жукове и Хрущеве он уже не мог писать по-другому.
«Немаловажное значение при этом имело и то, что войска корпуса были сосредоточены на таком направлении, где противник в начале войны не предпринимал боевых действий сильными ударными группировками своих войск с решительными целями.
Главные события развернулись, как известно, на киевском, могилев-подольском и одесском направлениях. Но и в этих условиях смелые и решительные действия войск корпуса имели важное значение в ходе событий, происходивших в начале войны на южном крыле советско-германского фронта.»
Надо было конечно обязательно указать, что ОдВО не имел «стратегического значения» и против него не шли главные силы Германии. Как будто это означает, что можно было спать, как спали в Бресте. Но у Литвинова хватило порядочности добавить, что свою задачу войска ОдВО выполнили, как положено. В рамках своей «компетенции» и поставленных задач…
193
«Необходимо также отметить, что несмотря на то, что немецко-фашистские войска начали уже настоящую войну против СССР, в штабах и войсках корпуса в первые дни войны царила атмосфера неверия в возможность ее.»
Ну, это была слабость многих командиров. И сегодня, если и начнется война, многие будут считать и надеяться что она быстро закончится, и война эта не настоящая, а так… ненадолго.
«Происшедшие акты со стороны врага считали инцидентом, который может быть урегулированным дипломатическим путем. Но эти иллюзии были быстро рассеяны дальнейшими наглыми действиями врага и война стала неопровержимым фактом.
По указанию командира корпуса 22 июня для организации разведки противника и информации о положении на границе в штаб 176-й стрелковой дивизии, размешавшейся в г. Бельцы, был направлен начальник разведотдела штаба корпуса.
В ночь на 23 июня, в соответствии с решением командира корпуса, 30-я горно-стрелковая и 74-я стрелковая дивизия и корпусные части были двинуты в район г. Бельцы, а в ночь на 24 июня, в Бельцы переместился и штаб корпуса с целью более оперативного управления войсками и организации обороны рубежа западнее и юго-западнее Бельцы. Штаб 176-й стрелковой дивизии к этому времени переехал в Фалешти.
Основные события, связанные с форсированием р. Прут противником, на участке корпуса и соседа слева проходили в первый день войны в районах Скуляны и Унгень.
В первый день противник силами 14-й румынской и 190-й немецкой пехотных дивизий внезапно захватил и закрепил за собой небольшой плацдарм на левом берегу р. Прут в излучине, обращенной выступом в его сторону. Попытка подразделений 24-го пограничного отряда и подошедшего левофлангового 591-го стрелкового полка 176-й стрелковой дивизии уничтожить переправившегося противника или сбросить его в реку успеха не имели. На других участках обороны 176-й стрелковой дивизии приз-» (ЦАМО, ф. 15, оп. 735588, д. 29, л. 345-352)
Также стоит привести и такие «воспоминания участника» из 1956 года. По 16-й танковой дивизии 2-го мехкорпуса ОдВО. В них также показаны общие для всех западных округов недостатки как в организации так и подготовки тех же командиров и нехваткой того же автотранспорта. Однако опять «очевидец» (к сожалению не уда-
194
лось установить имя того кто писал данные «воспоминания») показал то что скрыть было невозможно – четкое выполнение приказов вышестоящих штабов в ОдВО.
«О БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЯХ 16 ТАНКОВОЙ ДИВИЗИИ 2 МЕХАНИЗИРОВАННОГО КОРПУСА ЗА ПЕРИОД С 22.6 по 6.8.1941 года.
<…>
Артиллерийские части и штабы были оснащены устаревшими средствами наблюдения и управления. Специальным инженерным имуществом части были оснащены на 40-60 %.
На наличное штатное вооружение боекомплект был завезен полностью, вещевым имуществом части дивизии были обеспечены полностью. Недостаточно были оснащены ремонтные подразделения специальным оборудованием и совершенно отсутствовали средства эвакуации у ремонтных подразделений полков и дивизий.
К моменту вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз и вторжение немецко-румынских войск в пределы Молдавской АССР, части дивизии были заблаговременно выведены из гарнизонов в прилегающие леса Балты и Котовска, все меры были приняты по защите войск от воздушного наблюдения и нападения с воздуха.
В боевую готовность части дивизии были приведены на основании шифртелеграммы Командующего Одесского Военного округа от 22.6.41 г. 0.20 и приступили к отмобилизованию частей и подразделений дивизии.
В 14.00 22.6.41 г. из штаба 2 механизированного корпуса было получено боевое распоряжение о сосредоточении 16 танковой дивизии в район “ВАТИЧ, БЕЗИН, СЕЛИШТЕ. Выход частей дивизии в район сосредоточения производить в ночное время и закончить сосредоточение к рассвету 25.6.41 г.“.»
«Резуны» и не только всегда радостно указывают – сроки на сосредоточение многих частей поднимаемых и приводимых в боевую готовность перед 21 июня были – и к 23 июня, и к 26 июня и даже позже. Мол, – раз даты окончания сосредоточения не к 21-22 июня для всех частей, а позже, то значит «нападение не ждали»!
(Правда 18 июня Жуков дал команду занимать УРы на границе и готовить «Линию Сталина» к занятию войсками. А замначоперотдела ЗапОВО Фомин показал, что срок им был указан для их «глубин-
195
ных» дивизий – к 21-23 июня закончить вывод! И Абрамидзе указал срок готовности – к 24.00 21 июня, и замполит ВВС ПрибОВО указывал комдивам ВВС срок готовности – 3.00 22 июня... Но «резунам» ведь по фиг такие факты в принципе…)
Но как видите, уже началась война, а дивизиям этого мк и в 2 часа дня 22 июня ставится задача – «Выход частей дивизии в район сосредоточения производить в ночное время и закончить сосредоточение к рассвету 25.6.41 г.»! Т.е., не более чем с учетом реальных возможностей на вывод дивизий те сроки устанавливались. Особенно для частей 2-го эшелона. Однако в боевую готовность повышенная этот мехкорпус ОдВО также был приведен «заблаговременно». И выведен в «Район сбора» до 4.00 утра 22 июня, где был замаскирован, и также были готовы к воздушному нападению и средства ПВО корпуса.
Жаль, не указана в отчете дата вывода дивизий 2-го мк в «леса Балты и Котовска», в «Район сбора». Думаю, это было до 21 июня – ведь вывести такую махину как мехкорпус (в этом мк было все же под 530 танков), сложно было бы с вечера 21 июня, с полуночи если точно, к утру 22 июня. И уже в этих лесах мехкорпус и получил 22 июня боевой приказ на выдвижение в район сосредоточения, для нанесения удара по напавшему врагу к рассвету 25 июня. Как и прописано в ПП округа. Впрочем, сегодня уже известно, что мехкорпуса свой приказ о выводе по ПП получали еще 14-15 июня.
Но обратите внимание – в этом 2-м мк «приступили к отмобилизованию частей и подразделений дивизии» «на основании шифртелеграммы Командующего Одесского Военного округа от 22.6.41 г. 0.20». Т.е. – вскрыли свои «красные» пакеты по приказу Захарова в 0.30 уже, и из «лесов Балты» двинулись с район сосредоточения по ПП!
«<…> Район сосредоточения войск заблаговременно в инженерном отношении не оборудовался.
С выходом в район сосредоточения 23.6.41 г. Управлением дивизии была установлена связь со штабом 167 сд и 11 танковой дивизией 2 механизированного корпуса. Из информации этих штабов было известно, что противник после короткой артиллерийской подготовки на рассвете 23.6.41 г. захватил плацдарм на восточном берегу р. ПРУТ в районе ЩЕРБАКИ, КОСТЕШТЫ, ТАКСАБЕНЫ, ЦУЦОРА и стремится расширить их. <…>» (ЦАМО, ф. 15, оп. 725588, д.29, л. 316 -320)
196
К сожалению, отчет не подписан. Также не показано, что указание Жукова ждать в ночь на 22 июня нападения с вечера 21 июня получали все части ОдВО. И можно уточнить – шифртелеграмму от 0.20 22.6.41 года о приведении в боевую готовность отправлял не командующий ОдВО Черевиченко, а его начштаба – генерал М.В. Захаров. Впрочем, Захаров отправлял ее от имени командующего округом. Также по приведенным «воспоминаниям» из ОдВО не видно чтобы кто-то запрещал войскам открывать огонь по напавшему врагу.
Но раз уж мы дошли до Одесского округа, то стоит привести воспоминания о ночи на 22 июня главного очевидца из этого округа, тогда генерал-майора, а потом маршала Советского Союза, начальника Генерального штаба СА СССР в течение 10 лет, в 1960- годы, маршала М.В. Захарова. Его рассказ об этой ночи из его книги приведем полностью, но будем разбивать на части и сразу комментировать:
«Собранный по боевой тревоге к 5 часам утра 20 июня личный состав, выделенный на формирование управления 9-й армии, был отправлен на автомашинах в Тирасполь. Мне выехать из Одессы в этот день не удалось по служебным делам. С разрешения командующего войсками округа я выехал 21 июня поездом и прибыл в Тирасполь вечером того же дня.»
Офицеры штаба округа, поднятые по боевой тревоге, убыли 20 июня в полевой КП фронта – в Тирасполь. Захаров вечером 21 июня находился в дороге и видимо прибыл в Тирасполь часам к 21.00 вечера. А в это время, в корпуса из штаба округа, видимо от Черевиченко который до 22.00 был в Одессе, и пошло жуковское предупреждение о возможных в ночь на 22 июня провокациях и нападениях. Однако, похоже, Захаров об этом предупреждении (из Одессы, от Черевиченко), о которых довели до корпусов без его участия, ничего не знал в тот день – иначе указал бы обязательно.
«Около 22 часов меня вызвали к аппарату Бодо на переговоры с командующим войсками округа. Он спрашивал, смогу ли я расшифровать телеграмму, если получу ее из Москвы. Командующему был дан ответ: что любая шифровка из Москвы будет прочитана. Вновь последовал вопрос «Вторично спрашивают, подтвердите свой ответ, можете ли расшифровать шифровку из Москвы?» Меня это крайне удивило. Я ответил: «Вторично докладываю, что любую шифровку из Москвы могу расшифровать». Последовало указание «Ожидайте поступления из Москвы шифровки особой важности. Военный совет
197
уполномочивает вас немедленно расшифровать ее и отдать соответствующие распоряжения. Я и член Военного совета будем в Тирасполе поездом 9.00 22 июня. Черевиченко».»
В 22.00 Жуков и Тимошенко были еще в кабинете Сталина и только заканчивали писать и подписывать «Директиву б/н». Однако оперативный дежурный ГШ команду звонить в округа и предупреждать, чтобы там ждали важную шифровку, мог получить только от непосредственного начальника – начальника Генштаба Жукова. А тот мог позвонить оперативному в Генштаб – только из кабинета Сталина. По его команде.
«После получения такого распоряжения был немедленно вызван начальник шифровального отдела, которому было дано указание прислать шифровальщика, как только последует вызов к аппарату Бодо из Москвы, чтобы расшифровать телеграмму.
Спустившись в помещение узла связи, я вызвал к аппарату Бодо оперативного дежурного по Генеральному штабу и спросил его, когда можно ожидать передачу шифровки особой важности. Дежурный ответил, что пока не знает. Оценив создавшееся положение, я около 23 часов 21 июня решил вызвать к аппаратам командиров 14-го, 35-го и 48-го стрелковых корпусов и начальника штаба 2-го кавалерийского корпуса (Командир 2-го кавалерийского корпуса генерал П.А. Белов был в это время в очередном отпуске и отдыхал в окружном санатории в Одессе.)
Первым к аппарату СТ-3 5 подошел командир 14-го корпуса генерал-майор Д.Г. Егоров, вторым — командир 35-го корпуса тогда комбриг И.Ф. Дашичев, а затем — начальник штаба 2-го кавкорпуса полковник M.Д. Грецов. Командиру 48-го корпуса Р.Я. Малиновскому распоряжение передавалось по аппарату Морзе. Всем им были даны следующие указания: 1) штабы и войска поднять по боевой тревоге и вывести из населенных пунктов; 2) частям прикрытия занять свои районы; 3) установить связь с пограничными частями.»