ПРОВАЛ ПОПЫТОК АНГЛО-ФРАНКО-ГЕРМАНСКОГО СГОВОРА ПРОТИВ СССР И ВОЗНИКНОВЕНИЕ ВОЙНЫ В ЕВРОПЕ
Лихорадочные военные приготовления гитлеровцев, нежелание правительств Англии и Франции установить с Советским Союзом эффективное сотрудничество в интересах мира и безопасности народов, тайные англо-германские переговоры — всё это создавало для Советского Союза обстановку фактической изоляции, чреватую опасностью создания единого империалистического фронта против СССР.
Препятствием созданию единого антисоветского империалистического фронта являлось неуклонное нарастание противоречий в самом капиталистическом лагере. Именно вследствие этих противоречий, несмотря на большие усилия, правительствам западных держав не удавалось достигнуть соглашения с фашистскими агрессорами, не удавалось условиться о переделе «сфер влияния».
Англо-французская дипломатия запутывается в собственных сетях
Стремясь добиться положительных результатов в переговорах с Англией и Францией, Советское правительство поставило в конце июля 1939 г. вопрос о необходимости штабных англо-франко-советских переговоров, чтобы достигнуть конкретного соглашения на случай конфликта с фашистской Германией. Эти переговоры должны были послужить важным испытанием искренности и серьёзности намерений Англии и Франции в отношении Советского Союза.
Однако поведение английских и французских правящих кругов в этом вопросе могло вызвать только подозрения.
В конце июля в Лондоне объявили о составе английской военной миссии, направляемой в Москву. Её возглавлял Р. Дрэкс, бывший с 1935 по 1938 г. главнокомандующим военно-морской базой в Плимуте. В состав миссии входил маршал авиации Ч. Барнетт—командующий военно-воз- душными силами в Иране и генерал-майор Хейвуд, получивший это звание в 1939 г., бывший в 1932—1936 гг. военным атташе в Париже. Не более внушительно выглядела французская военная миссия, возглавлявшаяся генералом Думанком.
«Это свидетельствует о том, что военная миссия скорее имеет своей задачей установить боеспособность Советской Армии, чем заключить оперативные соглашения» 313,— писал в Берлин об английской миссии германский посол в Лондоне Дирксен.
Об этом же свидетельствовала и директива английского правительства своей военной миссии. В § 15 директивы указывалось, что «английское правительство не хочет брать на себя детальных обязательств, которые могут связать нам руки. Следует поэтому попытаться ограничить военное соглашение по возможности самыми общими условиями»314.
Однако эти (английская и французская) миссии необычайно долго добирались до Москвы. Им понадобилось на это две недели. Прибыв в столицу Советского Союза, миссии заявили, что не имеют определённых полномочий для подписания какого-либо военного соглашения. Английская миссия приехала вообще без всякого мандата. Лишь по требованию советских военных представителей она запросила полномочия из Лондона.
Из опубликованных в 1953 г. английских документов видно, что английское правительство, направляя военную миссию в Москву, прямо дало ей инструкцию тянуть переговоры, чтобы выиграть время для закулисных переговоров с гитлеровским правительством. Из 19 вопросов «общей политики», перечисленных в инструкции миссии, 11 касались таких, которые английской миссии запрещалось даже обсуждать с Советским правительством 315.
Вопросы советских представителей англичанам и французам о количестве вооружённых сил, которые они могли бы выставить в случае агрессии, вскрыли незавидную картину. Англичане собирались выставить всего 5 пехотных и 1 механизированную дивизии. И это в то время, когда Советский Союз заявил о своей готовности отправить на фронт против агрессора 136 дивизий, 5 тыс. средних и тяжёлых орудий, до 10 тыс. танков и танкеток, свыше 5 тыс. боевых самолётов и т. д. 316
Первостепенное значение для Советского Союза имел вопрос о путях и способах отпора агрессорам, а следовательно, и оказания помощи западным державам. В этой связи большую роль играла позиция Польши. Советское правительство считало, что СССР, не имеющий общей границы с агрессорами, может оказать помощь Франции. Англии и находящейся под германской угрозой Польше только при условии пропуска его войск через польскую территорию. Иных путей для того, чтобы советским войскам войти в соприкосновение с войсками агрессора, не существовало.
Однако правительства Англии и Франции ничего не сделали, чтобы убедить польское правительство в необходимости военного сотрудничества с Советским Союзом .
Французский посол в Варшаве Ноэль отмечает в своей книге, что ещё до отправки англо-французских военных миссий в Москву польское правительство в ответ на запрос французского правительства сообщило, что его позиция в отношении военного сотрудничества с СССР остаётся резко отрицательной. Поэтому генерал Думанк перед отъездом из Парижа был предупреждён, что ему «следует старательно уклоняться от того, чтобы русские поставили этот вопрос» 317,— пишет Ноэль.
Таким образом, правительства Англии и Франции шли на заведомый обман. Правительство СССР разоблачило этот обман, сразу же поставив вопрос о позиции польского правительства.
Англо-французские миссии оказались припёртыми к стене. Ведь они-то знали, что требуется для эффективного соглашения против агрессии. Польское правительство должно было заявить о своём согласии на равноправное военное сотрудничество с Советским Союзом, предполагающее проход советских войск через территорию Польши для отпора войскам агрессора.
Как же реагировали на сложившееся положение правящие круги в Лондоне и Париже? Английское правительство в эти критические дни усилило нажим на Варшаву, стремясь принудить Польшу отдать гитлеровцам Данциг.
Непосредственные переговоры по вопросу об отношении к Советскому Союзу взяло на себя французское правительство. 16 августа польского посла в Париже Лукасевича вызвал к себе Боннэ и сообщил о советских предложениях.«Передавая мне об этом,— пишет Лукасевич,— Боннэ пытался убедить нас, но довольно равнодушно, принять советские требования... из того, что сказал Боннэ, я не вынес впечатление, что он рассчитывает на наше согласие» г.
Такая политика правящих кругов западных держав в момент,когда судьба мира в Европе висела на волоске,являлась свидетельством умышленного курса на срыв московских переговоров.
Американский историк Ф. Шуман, рассматривая дипломатическую историю возникновения второй мировой войны, пишет, что «английские и французские политики, зная летом 1939 г. о нацистском решении напасть на Польшу, предпочли разрушение Польши какому-либо союзу с СССР...» 318.
В равной степени такое заключение применимо к польским реакционным правителям. Они также готовы были скорее пожертвовать независимостью страны, отдав её в кабалу немецким фашистам, чем сотрудничать с Советским Союзом против захватчиков.
Панская клика Польши категорически отклонила советское предложение о помощи. «Для нас это,— говорил Бек 19 августа французскому послу Ноэлю,— вопрос принципа: мы не имели военного соглашения с СССР, и мы не хотим его иметь» 319.
Не подлежало сомнению, что англо-французские правящие круги не хотят идти на создание коллективного фронта отпора агрессии. Вместо единого антифашистского фронта — единый антисоветский фронт империалистов. Вместо ликвидации фашистской опасности — разгром Советского Союза и демократического движения в «своих» странах. Такова была генеральная стратегия внешней политики правящих кругов США, Англии и Франции.
Игнорируя действительные реальные факторы международного положения, свидетельствовавшие об опасности фашизма для всех неагрессивных стран, творцы мюнхенской политики впадали в худший вид авантюризма. В сети, которые они плели, не только не попалась добыча, желанная для них, а наоборот, они сами запутывались в собственных сетях. Любопытное свидетельство на этот счёт даёт германский посол в Англии Дирксен. 3 августа, после беседы с Г. Вильсоном, Дирксен сообщал в Берлин о тяжкой озабоченности «...английской стороны в связи с трудным положением, в котором находится британское правительство и до которого оно довело себя своими манёврами».
Этими манёврами были настойчивые попытки правителей Англии и Франции достигнуть обязывающего соглашения с германскими фашистами и одновременные переговоры англо-французской дипломатии в Москве.
Правительства Англии и Франции хотели выиграть время для новых переговоров с фашистскими державами. Именно этим определялась их тактика на затягивание московских переговоров.
Приближение сроков нападения Германии на Польшу, о чём англо-французская разведка была осведомлена 320, не пугало Лондон и Париж. В правящих кругах Англии и Франции возлагались немалые надежды на возможность польско-германской сделки против СССР без развязывания вооружённого конфликта между двумя странами или даже при условии возникновения такого конфликта. В последнем случае делались расчёты на длительное сопротивление польских войск Германии, в ходе чего удалось бы вынудить Германию пойти на соглашение о «мире», направленном против СССР.
Во всяком случае, быстрого разгрома польской обороны ни в Лондоне, ни в Париже не ожидали. Силы панской Польши, деморализованной фашистскими происками, правительства Англии и Франции явно переоценивали. Тактика затяжек в московских переговорах диктовалась для Англии и Франции также положением на Дальнем Востоке.
В августе 1939 г. между итало-германским блоком и Японией всё ещё продолжались переговоры о заключении военного союза, направленного своим главным остриём против Советского Союза х. Японские милитаристы вели военные действия против Монгольской Народной Республики, стремясь прорваться на территорию СССР.
Даже буржуазные американские историки Ленджер и Глезон, рассматривая сложившуюся в то время ситуацию, вынуждены были признать, что «Советская Россия, подвергавшаяся возможности совместной германо-польской атаки в Европе и находившаяся под угрозой Японии на Дальнем Востоке, несомненно, была в опасном положении» 321.
К концу августа 1939 г. московские переговоры окончательно выявили следующую картину. Всё поведение Англии и Франции (в частности, по вопросу о военном соглашении) полностью подтвердило, что ни о каком серьёзном соглашен нии с СССР они не помышляют. Это стало особенно очевидным, когда выяснилось, что наряду с открытыми переговорами в Москве правительство Чемберлена вело закулисные переговоры с представителями Гитлера и что этим последним переговорам Чемберлен придавал несравненно большее значение, чем московским переговорам. Англо-германские переговоры (о первой стадии которых уже говорилось в предыдущей главе) касались вопроса о политике соглашения между Германией и Англией о разделе «сфер влияния», экономическом соглашении, включающем сделку по колониальным вопросам, по распределению сырья, по разделу рынков, а также о крупном займе для Германии. Наличие закулисных англо-германских переговоров делало не случайным провал московских переговоров. Этот провал был заранее запланирован представителями западных держав в их двойной игре.
В этой обстановке Советское правительство не могло не делать выводов из факта провала московских переговоров.
f Важнейшая задача советской внешней политики, исходившая из интересов социализма, заключалась в этих условиях в том, чтобы использовать противоречия в лагере капитализма для срыва антисоветских планов реакционных кругов западных держав, чтобы максимально удлинить мирную передышку для Советского Союза, не допустить создания единого фронта империализма против социалистического государства.
Возможность раскола рядов международной реакции представилась для Советского Союза, когда Германия предложила Советскому правительству заключить пакт о ненападении.
Выбор, вставший перед Советским Союзом, был таков: «либо принять в целях самообороны сделанное Германией предложение о заключении договора о ненападении и тем самым обеспечить Советскому Союзу продление мира на известный срок, который мог быть использован Советским государством в целях лучшей подготовки своих сил для отпора возможному нападению агрессора,
либо отклонить предложение Германии насчёт пакта о ненападении и тем самым позволить провокаторам войны из лагеря западных держав немедленно втравить Советский Союз в вооружённый конфликт с Германией в совершенно невыгодной для Советского Союза обстановке, при условии полной его изоляции» х.
Советское правительство сочло возможным заключить с Германией пакт о ненападении. Он был подписан в Москве 22 августа 1939 г. Тем самым нашей стране был обеспечен мир на известный период времени. Следовательно, оказалось возможным лучше подготовить оборону Советского государства против агрессии фашизма.
Советское правительство, подписывая договор с Германией, ни на минуту не сомневалось, что рано или поздно немецкие фашисты нападут на СССР. В. М. Молотов, выступая 31 августа на заседании Верховного Совета СССР, говорил, что советско-германский договор «...подкреплён твёрдой уверенностью в наших реальных силах, в их полной готовности на случай любой агрессии против СССР» 322.
Империалистическим планам развязать мировую войну против СССР был нанесён сокрушительный удар. В стане международной реакции царило смятение. Поведение правящих кругов западных держав в описываемый момент свидетельствовало, что «они сами запутались в расставленных ими сетях...» х.
Неудача англо-франко-германского торга вокруг Польши, колоний и Советского Союза
Заключив пакт о ненападении с Германией, Советский Союз сорвал в тот период коварные интриги англо-франкоамериканских империалистов, имевшие целью толкнуть Германию на войну с Советским Союзом. Однако провал этих интриг ничему не научил мюнхенцев. С ещё большим усердием они стремились осуществить свои далеко идущие антисоветские замыслы.
Германскому нападению на Польшу 1 сентября 1939 г. и возникновению войны между англо-французским блоком и Германией предшествовали англо-франко-германские, англо-франко-польские и польско-германские переговоры. Цель этих переговоров для правящих политиков Англии и Франции заключалась в том, чтобы предотвратить конфликт между двумя капиталистическими группировками, а затем вызвать антисоветскую войну.
Германия в этих переговорах предъявила западным державам новые требования о переделе «сфер влияния» в её пользу. С её стороны не исключалась возможность англо- франко-германского сговора, но лишь при условии значительных уступок западных держав, таких уступок, которые практически означали бы потерю ими господствующего положения в их колониях и подчинение их политики германскому диктату.
С другой стороны, фашистская Германия хотела сделать Англию и Францию послушным орудием своих захватнических планов, направленных в конечном счёте на подготовку войны против СССР. Она требовала в этих целях от Англии и Франции фактической капитуляции. Ради развязывания советско-германской войны правительства Англии и Франции не остановились бы перед уступками Германии за счёт жизненных интересов Польши и других стран Восточной Европы. Но отдавать Германии свои колонии ни Англия, ни Франция не собирались.
Да и уступки за чужой счёт кабинеты Чемберлена и Даладье хотели сопроводить теперь сильнее, чем раньше «гарантиями» Германии о сохранении статус-кво на западе. Германия же такие гарантии давать не думала, а готовилась к войне на западе Европы.
В этот период предметом торга с гитлеровцами служила для англо-французской дипломатии главным образом Польша. Её интересы предполагалось принести в жертву антисоветской политике, так же как это имело место в отношении Чехословакии. Однако следует принять во внимание изменение обстановки за истекший со времени Мюнхенской конференции период. Осенью 1938 г., когда гитлеровская клика маскировала свои захватнические притязания на мировое господство лозунгами «антикоммунизма», правящие круги Англии и Франции были убеждены, что эти лозунги приведут в ближайшее время к нападению Германии на СССР. Год спустя правители Англии и Франции уже не могли тешить себя расчётами на то, что Германия откажется от агрессии на западе ради войны с Советским Союзом. Особенно ясно это стало правителям Англии и Франции в момент заключения советско-германского пакта.
22 августа Чемберлен направил Гитлеру послание в связи с предстоявшим заключением советско-германского пакта. Тон послания свидетельствовал о крайней раздражённости его автора. Английское правительство почти не скрывало гнева по поводу действий фашистов. Несмотря на довольно решительные фразы письма, в нём содержались прямые намёки на желательность достижения соглашения, приемлемого и для Германии и для Англии.
В гитлеровской среде английское послание было воспринято с тревогой. Гитлеровцев поразил неожиданно твёрдый тон послания. Этого прежде не замечалось. Военные планы Германии строились на предположении, что Англия и Франция не вмешаются в польско-германскую войну. Об этом говорил своим генералам Гитлер накануне получения послания Чемберлена. Гитлер решил выяснить точнее намерения западных держав, прежде чем решиться на захват Польши. С этой целью он обратился к услугам шведского промышленника Далерюса, приглашая его быть посредником.
За плечами этого шведского промышленника, обладавшего широкими связями в английских деловых кругах и породнившегося с гитлеровской верхушкой (он был женат на родственнице Геринга), лежал известный опыт «посредничества» между германским и английским правительствами. С помощью Далерюса в середине июля 1939 г. начались переговоры между Герингом и английскими представителями. Эти переговоры получили официальную санкцию правительств обеих сторон. В частности, Галифакс непосредственно занялся подбором соответствующих лиц из деловых кругов для переговоров с гитлеровцами через Далерюса.
Устроенная им встреча английских и германских представителей при участии Геринга произошла ещё 8 августа 1939 г. в Шлезвиг-Гольштейне. Геринг дал торжественное обещание, что германские требования к Польше ограничатся Данцигом и Польским коридором. Участники совещания решили рекомендовать своим правительствам созвать официальную англо-германскую конференцию на нейтральной почве, разумеется, при сохранении полной тайны.
22 августа Далерюса вызвал в Берлин Геринг. Он сообщил, что, несмотря на заключение советско-германского договора, в Берлине не отказались от надежд достигнуть соглашения с Англией. Геринг обещал использовать всё своё влияние в этих целях. От Далерюса требовалось, чтобы он передал это заявление английскому правительству 323.
В тот же день Гитлер вручил английскому послу Гендерсону письмо для Чемберлена — ответ на письмо от 22 августа. Тон гитлеровского послания не вызывал сомнений, что Германия будет воевать, если не получит немедленного удовлетворения своих требований: передачи ей Данцига и Польского коридора.
Фашистская дипломатия прибегала к своему обычному методу в переговорах — шантажу. Она старательно скрывала своё замешательство, вызванное английским демаршем. И в этом она преуспела. «Твёрдости» Чемберлена хватило ненадолго.
По согласованию с Англией правительство Франции поручило своему послу в Варшаве оказать на польское правительство давление с целью открытия польско-германских переговоров по вопросу о Данциге и статусе Польского коридора 324. Бек повиновался англо-французским указаниям и предложил своему послу в Берлине Липскому немедленно установить соответствующий контакт с гитлеровским правительством. Однако Липского постигла неудача. Ему удалось встретиться только с Герингом, разговор с которым ничего не дал.
Тем временем в Лондоне заканчивались последние приготовления к заключению англо-польского соглашения о взаимопомощи. Переговоры о таком соглашении велись в течение всего лета 1939 г.
Сам факт затягивания этих переговоров, явная тенденция Англии избегнуть обязательств, которые связали бы её свободу манёвра, наконец, прямой отказ предоставить Польше заём на военные нужды, о чём неоднократно просила Лондон Варшава,— всё это красноречиво говорило о действительной цене тех «гарантий», которые английское правительство в своей односторонней декларации предоставило Польше в апреле 1939 г. Эти бумажные «гарантии» не были подкреплены со стороны Англии серьёзными мерами помощи Польше. Они сыграли роковую для Польши роль в решающий для неё час, способствуя обезоруживанию польского народа перед лицом фашистской агрессии.
То же самое относится и к заключённому между Англией и Польшей 25 августа двустороннему соглашению о взаимопомощи.
Буржуазные историки пытаются изобразить это соглашение как свидетельство того, что английское правительство поспешило на помощь Польше.
Но это является фальсификацией истории, ибо ни англо-польское соглашение о взаимопомощи, ни польско-французские обязательства не были введены в действие после того, как Германия напала на Польшу. Польский «союзник» Англии и Франции не получил от них никакой эффективной помощи. Германские армии беспрепятственно расправлялись с Польшей, в то время как англо-французские вооружённые силы бездействовали. Англо-польское соглашение о взаимопомощи оказалось пустым листом бумаги, как и пресловутые англо-французские «гарантии».
Мотивы, лежавшие в основе англо-французской политики по отношению к Польше, выразил перед французским кабинетом 23 августа Гамелен — главнокомандующий вооружёнными силами Франции. Военные перспективы рисовались ему следующим образом: Польша будет сопротивляться Германии до весны, когда на континент прибудут английские подкрепления. Этим будет устранена опасность крупного немецкого наступления против Франции. «К весне,— говорил Гамелен,— с помощью английских войск и американского вооружения, я надеюсь, что мы будем в состоянии вести оборонительные бои (конечно, если это потребуется)»325.
Таким образом, из доклада Гамелена вытекало, что ни Англия, ни Франция не намеревались оказать Польше немедленную помощь, в которой она нуждалась, если бы Германия на неё напала. В результате нападения Германии на Польшу пламя войны приблизилось бы к границам СССР, что весьма устраивало англо-французских мюнхенцев.
Подписание англо-польского соглашения являлось для английской дипломатии манёвром, который должен был воздействовать на гитлеровскую дипломатию, заставив её занять менее «жёсткую» позицию в переговорах с Англией и Францией.
Для гитлеровского правительства англо-польское соглашение явилось неожиданным. Гитлер заколебался. Приказ, отданный им ранее и назначавший выступление против Польши в ночь с 25 на 26 августа, в самую последнюю минуту был отменён 326.
25 августа Гитлер обратился к Чемберлену с заявлением, то он «обдумал все обстоятельства и желает предпринять в отношении Англии шаг, который был бы столь решающим, как и шаг в отношении России, приведший к недавнему соглашению». Предложения Гитлера английскому правительству сводились к тому, что проблема Данцига и Коридора должна быть разрешена и что после решения германо-польского конфликта Гитлер исполнен решимости обратиться Англии с большим и всеобъемлющим предложением. Он готов гарантировать целостность Британской империи «и предоставить в её распоряжение мощь Германского государcтва...». Гитлер повторил свои заверения, что он не заинтересован в западных проблемах и что он не имеет в виду изменение границ на западе327. Эти предложения были переданы в Лондон через Гендерсона.
Принимая во внимание, что в момент отправки этого письма Чемберлену Гитлер уже был готов приступить к осуществлению своей агрессии против западных стран, его заверения по адресу Великобритании были попыткой усыпить бдительность английских и французских политиков. В этой шантажной попытке Гитлер использовал систематическое стремление Чемберлена во что бы то ни стало добиться англо-германского соглашения.
Одновременно гитлеровское правительство продолжало вести переговоры с Чемберленом через уже упомянутого шведского «посредника» Далерюса.
Гитлер поручил Далерюсу передать английскому правительству следующие предложения: «1) Германия желает заключить с Англией договор или союз, который в силу своих условий означал бы устранение всех споров политического или экономического характера. 2) Англия должна помочь Германии получить Данциг и Коридор, за исключением свободного порта в Данциге, который должен будет находиться в распоряжении Польши. 3) Германия обязуется гарантировать польские границы. 4) Должно быть достигнуто соглашение относительно немецких колоний. Германия хотела бы, чтобы они были возвращены ей, или было достигнуто урегулирование, касающееся колоний, принадлежащих Британской империи, которые Германия могла бы получить в качестве компенсации. Германия нуждается в некоторых тропических территориях, чтобы обеспечить себя сырьём или продуктами, жизненно необходимыми для её промышленности и снабжения населения». Упомянув о проблеме нацменьшинств в Польше, гитлеровские предложения заканчивались обещанием Германии защищать целостность Британской империи, «где бы она ни подверглась нападению» 328.
Английское правительство отнеслось к предложениям, полученным от Далерюса, весьма серьёзно и не мешкало с составлением ответа на них. Оно принципиально согласилось на заключение широкого соглашения с Германией. Что касается пункта о Данциге и Коридоре, то здесь английское правительство также «соглашалось на разрешение проблемы и давало рекомендации, чтобы германское и польское правительства начали немедленно переговоры с целью урегулирования вопроса раз и навсегда».
Пункт о возврате колоний или компенсации отвергался на том основании,что Англия не могла идти на такие уступки Германии под дулом орудий. Английское правительство, однако, заверяло, что германские требования в этой области будут рассмотрены, если будут урегулированы другие вопросы. Категорически отвергался пункт о защите Германией Британской империи 329.
В английском ответе обращало на себя внимание согласие Англии на передачу Германии Данцига и — в той или иной форме — Коридора. Ничего другого не могло означать согласие английского правительства с пунктом вторым германских предложений, который, как известно, призывал Англию помочь Германии «возвратить» Данциг и Коридор.
Переломный момент англо-германских переговоров, таким образом, был достигнут. По ответу, который привёз из Лондона Далерюс, гитлеровские главари могли судить о настроениях, царивших там. Было ясно, что английское правительство всё ещё надеется на сделку с Германией и, несмотря на соглашение с Польшей, готово пожертвовать Данцигом и даже Коридором.
25 августа Галифакс направил новые инструкции английскому послу в Варшаве Кеннарду, отличавшиеся от прежних лишь тем, что в них ещё более резко ставился вопрос о капитуляции польского правительства перед германскими требованиями 330. По требованию Англии и Франции правительство Польши затянуло военные приготовления. Так, на целые сутки задержалась всеобщая мобилизация. Прощупав при помощи переговоров как через официальные каналы, так и через «посредника» позицию лондонских политиков и убедившись, что нападение на Польшу не встретит серьёзного сопротивления со стороны западных держав, Гитлер прервал переговоры с Чемберленом и перешёл к прямым действиям.
В ночь на 1 сентября без объявления войны германские войска вторглись в пределы Польши с трёх сторон: с запада— собственно из Германии, с севера — из Восточной Пруссии, с юга — из Словакии. Германская авиация начала беспощадную бомбардировку польских городов и сёл. В 10 часов утра в Берлине открылось чрезвычайное заседание рейхстага, на котором Гитлер объявил о присоединении Данцига к Германии.
Спустя короткое время Лондон и Париж договорились о заявлении в Берлине протеста против германских действий. В связи с этим между английским и французским правительствами вскрылось известное расхождение точек зрения. Правительство Франции было готово довольствоваться лишь символическим выводом германских войск из Польши, т. е. установлением фактического перемирия, закреплявшего за Германией Данциг и значительную часть Польского коридора. Английское правительство придерживалось более твёрдой, чем французское правительство, позиции, что свидетельствовало о большей напряжённости англо-германских противоречий сравнительно с франко-германскими.
Третий день в Польше продолжались военные действия, а французские правители не оставляли мысли о созыве конференции Англии, Франции, Германии и Италии для решения судеб Польши и обсуждения других европейских вопросов. 2 сентября 30 депутатов французского парламента во главе с фашистом М. Деа обратились к правительству с петицией, настаивая оставить Польшу на произвол судьбы. Правительство постаралось сохранить эту петицию втайне от общественности 331.
2 сентября правительство Великобритании поручило своему послу в Берлине Гендерсону потребовать от германского правительства прекращения военных действий в Польше и отвода войск. В случае невыполнения этого требования Англия объявляла Германии войну. В 11 часов утра 3 сентября Галифакс вызвал германского поверенного в делах в Лондоне и сообщил ему, что Англия находится в состоянии войны с Германией.
Необходимо ответить на вопрос, почему английское правительство пошло на указанный шаг и даже воздействовало в этих целях на французское правительство? Свидетельствовал ли этот шаг английского правительства о его намерении оказать отпор фашистской агрессии?
Хотя за рубежом, в Англии, Франции, США, издана обширная литература, посвящённая истории возникновения второй мировой войны, однако ни в одной из публикаций даже не делается серьёзной попытки вскрыть мотивы, определившие решение английского правительства объявить войну Германии. Буржуазные историки довольствуются официальной английской версией о том, что Англия и Франция якобы объявили войну Германии в силу взятых ими на себя обязательств придти на помощь Польше в случае нападения на неё Германии. В буржуазной историографии утвердился даже миф, будто Англия и Франция выступили против фашистской агрессии в сентябре 1939 г.
Нелепость подобной версии бьёт в глаза. Фактом является то, что ни Англия, ни Франция не оказали Польше никакой помощи и поддержки для защиты её от фашистской агрессии. Отчаянные призывы из Варшавы, обращённые после нападения Германии на Польшу к Лондону и Парижу, ввести в действие против германской авиации англо-французскую авиацию, бросить против германских войск англо-французские армии, срочно прислать Польше военные подкрепления оставались без всякого ответа.
Немецко-фашистские армии, вторгнувшись в деморализованную фашистскими происками и отрезанную от всякой помощи англо-французскими интригами Польшу, творили своё чёрное дело, однако «союзники» Польши — Англия и Франция,— объявив формально Германии войну, не предприняли ничего для помощи Польше. Французская атака в первые дни германского вторжения в Польшу в районе Саарбрюкена была названа впоследствии «игрушечной», так как она не оказала никакого давления на немецко-фашистские войска и быстро выдохлась. Французское командование приказало войскам отойти на исходные позиции. На западном фронте воцарилось длительное затишье.
Такова была реальная цена англо-французских «гарантий помощи» Польше: предательство её и оставление на произвол судьбы! Из чего же следует, что Англия и Франция выступили против фашистской агрессии в сентябре 1939 г.? Правда заключается в том, что в продолжение восьми месяцев — с сентября 1939 г. по май 1940 г. — на западном фронте не происходило никаких военных действий. Этот период по праву назван периодом «странной войны».
Объявив войну Германии, правительства Англии и Франции не оставили своих замыслов вступить в сделку с агрессорами и направить их против Советского Союза. Только теперь это предполагалось осуществить несколько иными методами, чем во время Мюнхенской конференции или же после неё, весной — летом 1939 г. Если до марта — апреля 1939 г. правительства Англии и Франции, питая иллюзии о направленности фашистской агрессии против Советского Союза, и только против Советского Союза, санкционировали все акты фашистского разбоя над малыми и средними странами, а весной 1939 г. начали переговоры с Советским правительством, чтобы воздействовать на Германию и, запугав её возможностью общего англо-франкосоветского фронта против агрессии, принудить её заключить сделку с западными державами, направленную против СССР, то в период «странной войны» Англии и Франции с Германией правящие политики в Лондоне и Париже рассчитывали добиться своих антисоветских целей посредством экономического нажима на Германию.
Весьма показательны в этом отношении записи английского премьера Н. Чемберлена, сделанные им в период «странной войны» в его дневнике и частично воспроизведённые после окончания второй мировой войны в книге К. Фейлинга «Жизнь Невиля Чемберлена». Из этих записей с очевидностью следует, что английское правительство, как и французское, возлагало в своих планах самые большие надежды на расстройство экономических дел гитлеровской Германии, её неспособность выдержать экономическую блокаду даже в течение нескольких месяцев г.
Именно в свете данных расчётов становится понятным, почему в период «странной войны» действовал лишь один фронт — фронт экономической, торговой войны. Англия и Франция проводили экономическую блокаду Германии, уповая на неё, как на решающий рычаг давления на Германию, чтобы вынудить её отказаться от пакта о ненападении с Советским Союзом ради заключения сделки с западными державами. Вот почему Англия и Франция остерегались предпринимать какие-либо военные действия против Германии, на западном фронте, опасаясь, что это уничтожит возможность полюбовной сделки с Германией. Вот почему в указанный период так активизировалась антисоветская политика западных держав и они вели непрерывные закулисные поиски соглашения с Германией, строя одновременно планы интервенции против Советского Союза на его северных и южных границах.
Таким образом, объявление войны Германии со стороны Англии и Франции в сентябре 1939 г. должно было по расчётам правительств этих стран дать им возможность осуществить новый нажим на Германию, чтобы сделать её орудием англо-французских замыслов, направленных в первую очередь против Советского Союза, но бравших в расчёт и ослабление Германии как империалистического конкурента западных держав путём взаимного истощения сил Германии и Советского Союза в войне.
Известную роль в такого рода планах играло следующее обстоятельство. Правительства Англии и Франции считали, что немецко-фашистским войскам потребуется не три недели, а несколько месяцев и даже год для завоевания Польши. Тем временем мюнхенские политики хотели путём всевозможных манёвров и нажима подготовить почву для широкого сговора с фашистскими державами.
Объявление Англией и Францией войны Германии должно было продемонстрировать ей, что господствующие классы Англии и Франции намерены отстаивать силой, если потребуется, свои империалистические позиции от посягательств фашистских держав, или, иными словами, «убедить» Германию в «невыгодности» захватов на западе Европы. Крайнее обострение империалистических противоречий, таким образом, служило важнейшим фактором упомянутого шага правительств Англии и Франции.
Наконец, нельзя не упомянуть и о таком факторе, как состояние внутриполитического положения в описываемый период в Англии и Франции. Открытое отступление правительств этих стран от взятых ими на себя перед Польшей обязательств, когда на неё напала Германия, грозило английскому и французскому правительствам политическим крахом. Народные массы в Англии и Франции были настроены резко в пользу отпора фашизму и вряд ли смирились бы с новым публичным нарушением правительствами их обязательств. Поэтому последние были вынуждены сделать указанный шаг, чтобы избежать своего политического банкротства.
Характерно, что Чемберлен, например, стремился во что бы то ни стало удержать бразды правления в своих руках для того, чтобы в дальнейшем всё же добиться сговора с фашистскими державами. Именно так он писал в своём дневнике.
Расчёты мюнхенских политиков на то, что политическая ситуация сложится в их пользу и позволит им осуществить их заветные планы, не оправдались. Гитлеровская Германия в апреле — мае 1940 г. напала на Данию, Норвегию, Бельгию, Голландию, Францию, Люксембург и тем самым показала своё полное пренебрежение к договорам, соглашениям, декларациям, заключённым ею с западноевропейскими странами.
Мюнхенская политика западных держав обернулась против них самих и привела к оккупации Германией западноевропейского континента и смертельной угрозе немецко-фашистского вторжения на английские острова, а также к серьёзной опасности для позиций Соединённых Штатов Америки. Пытаясь изолировать Советский Союз, западные державы оказались сами изолированными. Пытаясь спровоцировать советско-германский конфликт, западные державы сами очутились в пучине войны с агрессорами. Мюнхенская политика позорно провалилась.
Вторая мировая война в Европе началась. Она началась вопреки усилиям мюнхенских политиков США, Англии и Франции не с нападения гитлеровской Германии на СССР, а с военного столкновения между Германией, с одной стороны, и Англией и Францией, которым помогали США, — с другой. Нападение Гитлера на Польшу являлось лишь началом этого военного столкновения. Противоречия внутри империалистического лагеря оказались на деле сильнее, нежели противоречия между СССР и лагерем капитализма.