Провал Мюнхенской политики (1938-1939г.)

 

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ МОСКВА • 1955

ВВЕДЕНИЕ

Период международных отношений с 1938 по 1939 г. представляет для советского читателя значительный интерес. Как известно, 1938—1939 годы являются кануном и началом второй мировой войны. Именно в этот период гитлеровская Германия и её сателлиты перешли к осуществлению своей авантюристической программы завоевания мирового господства.

Значительную долю ответственности за развязывание гитлеровской Германией второй мировой войны несут правящие круги США, Англии и Франции. Вместо того, чтобы организовать коллективный отпор фашистским агрессорам (гитлеровской Германии, империалистической Японии и фашистской Италии), правящие круги США, Англии и Франции, стремясь подорвать растущую мощь и влияние Советского Союза и одновременно ослабить противоречия в лагере капитализма, пытались направить фашистскую агрессию против СССР.

1938 и 1939 годы являются в этом отношении наиболее показательным периодом. Именно в это время правящие круги Соединённых Штатов, Англии и Франции отдали на съедение германским и итальянским фашистам Австрию, Чехословакию, Испанию, Албанию в надежде, что агрессоры взамен этой «платы» начнут войну против Советского Союза.

Несколько раз на протяжении 1938—1939 гг. в Вашингтоне, Лондоне, Париже предпринимались попытки договориться с фашистскими разбойниками за столом конференций и совещаний о совместных действиях против СССР.

Потворство западных держав фашистским агрессорам являлось продолжением той внешней политики, которую империалисты США, Англии и Франции вели начиная с момента создания Советского государства и которая характеризуется непрерывными враждебными действиями против Советского Союза, попытками сколотить широкий антисоветский блок империалистов с целью уничтожения социалистического государства.

Антисоветская мюнхенская политика правящих кругов Соединённых Штатов, Англии и Франции потерпела крах. Несмотря на лихорадочные старания империалистов придать второй мировой войне характер «антисоветского похода», война началась между самими капиталистическими странами.

Некоторые буржуазные учёные, выполняющие социальный заказ своих хозяев, пытаются «объяснить» происхождение второй мировой войны «ошибками», которые якобы были совершены накануне войны государственными деятелями США, Англии и Франции. Находятся и такие «учёные» буржуазной историографии, которые приписывают возникновение второй мировой войны... «козням» Советского Союза.

В действительности вторая мировая война была порождена общим кризисом мировой капиталистической системы.

Как известно, коренными чертами общего кризиса капитализма являются: раскол мира на две системы, капиталистическую и социалистическую, и борьба между ними, кризис колониальной системы империализма, обострение проблемы рынков.

Неравномерность развития капиталистических стран в эпоху империализма с течением времени порождает несоответствие существующего раздела рынков сбыта, сфер влияния и колоний изменившемуся соотношению сил главных капиталистических государств. На этой основе возникает резкое нарушение равновесия внутри мировой системы капитализма, приводящее к расколу капиталистического мира на враждующие группировки, к войне между ними.

Распределение сфер влияния между империалистическими странами, сложившееся в итоге первой мировой войны, оказалось ещё более непрочным, чем то, которое существовало до этой войны.

Действие закона неравномерности развития капиталистических стран в период после первой мировой войны привело к новому резкому нарушению равновесия внутри системы капитализма и усилению противоречий между группировками в капиталистическом мире. Экономические кризисы 1929—1933 и 1937—1938 гг. ещё больше обострили эти противоречия, которые оказались практически сильнее, чем противоречия между лагерем капитализма и лагерем социализма. Вот почему вторая мировая война началась не с «крестового похода» против СССР, как это планировали империалисты США, Англии и Франции, а с войны двух группировок капиталистического лагеря. Отсюда вытекает, что в ряду причин, обусловивших крах попыток империалистического сговора против СССР, важное место занимают противоречия в лагере капитализма.

Реакционная антисоветская политика западных держав наталкивалась на серьёзное сопротивление со стороны народных масс капиталистических стран. Это сопротивление трудящихся профашистской политике правящих кругов США, Англии и Франции затрудняло сговор последних с агрессорами.

В рассматриваемый период ярко проявилась великая роль Советского Союза как действенного фактора мира и безопасности народов.

Фашистскую агрессию, а следовательно, и её разрушительные последствия, можно было бы предотвратить путём организации фронта коллективной безопасности. Такой фронт неагрессивных стран позволил бы пресечь агрессию в самом её зародыше и спас бы человечество от тех страданий и бедствий, которые выпали на его долю во время второй мировой войны. Именно к этому стремился Советский Союз, борясь за сплочение миролюбивых народов с целью обуздания фашистских хищников.

Последовательной борьбой за мир, за отпор агрессорам Советский Союз срывал происки поджигателей войны. Если настойчивые попытки Советского Союза создать эффективный фронт коллективной безопасности против агрессии не увенчались в рассматриваемый период успехом, то ответственность за это несут правящие круги США, Англии и Франции с их авантюристическими, близорукими планами провоцирования конфликта между СССР и фашистскими странами.

Политика правительств США, Англии и Франции в германском вопросе после второй мировой войны является продолжением в новой международной обстановке обанкротившейся антисоветской мюнхенской политики.

Восстанавливая милитаризм и разжигая реваншизм в Западной Германии, реакционные силы Соединённых Штатов Америки, Англии и Франции воссоздают опасный очаг войны, угрожают миру и безопасности всех народов. Такая политика вдохновляется прежними целями и руководствуется теми же расчётами, которые лежали в основе предвоенной внешней политики США, Англии и Франции.

История раз и навсегда осудила эту политику, как глубоко враждебную интересам всех народов мира, угрожающую их безопасности. Уроки истории неопровержимо свидетельствуют о неизбежной обречённости такой политики.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.
УСИЛЕНИЕ ОПАСНОСТИ НОВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ В 30-х ГОДАХ

Первая мировая война и особенно отпадение России от капиталистической системы положили начало общему кризису мировой капиталистической системы.

После победы Великой Октябрьской социалистической революции на земном шаре образовались два основных, противоположных по своему характеру центра притяжения, мир раскололся на два лагеря — лагерь капитализма и лагерь социализма. В авангарде антиимпериалистических, демократических сил стал Советский Союз.

С тех пор международное положение в значительной мере определялось и определяется соотношением сил между этими лагерями. В основе общего кризиса мировой капиталистической системы лежало и лежит усиливающееся разложение её экономики и растущая экономическая мощь лагеря социализма.

В то время как мировой капитализм металсявтупике,раздираемый нараставшими непреодолимыми противоречиями, Советский Союз уверенно шёл вперёд по пути строительства социализма, реконструируя и развивая промышленность, поднимая сельское хозяйство, ещё больше укрепляя власть рабочих и крестьян.

Однако это не означало, что дело окончательной победы социализма можно было считать обеспеченным. Коммунистическая партия с первых же дней Советской власти предупреждала об опасности капиталистического окружения для рабоче-крестьянского государства. Она учила, что, пока существует это окружение, надо считаться с возможностью интервенции и войн против Советской страны.

Империалисты ни на минуту не прекращали открытой и скрытой борьбы против Советского Союза, стремясь разрешить противоречия, существовавшие в империалистическом лагере, за счёт СССР. Особенно возросла опасность антисоветских военных авантюр в 30-х годах. Это объяснялось, с одной стороны, наступлением в капиталистических странах нового разрушительного экономического кризиса, а с другой —приходом к власти в Германии фашистов, началом японской агрессии против Китая, т. е. общей активизацией сил международной реакции.

Обострение империалистических противоречий на почве экономических кризисов 1929—1933 п 1937—1938 гг.

Новый экономический кризис вспыхнул в странах капитала в 1929 г. Он бушевал в области промышленности, финансов, торговли и сельского хозяйства в течение четырёх с половиной лет и сменился депрессией особого рода. Её отличительной чертой являлось то, что она не перешла в расцвет и подъём промышленности и сельского хозяйства капиталистических стран, а, наоборот, повела в 1937—1938 гг. к новому экономическому кризису.

Размах экономического кризиса, его глубина, разрушительная сила наглядно демонстрировали паразитизм системы капитализма. В первую очередь это относилось к американскому капитализму, который после первой мировой войны стал главным финансовым эксплуататором капиталистического мира, потеснив английский капитализм. По своему промышленному производству, внешней торговле, вывозу капиталов Соединённые Штаты Америки выдвинулись на первое место среди буржуазных стран.

Усилился хищнический, агрессивный характер американского империализма, его стремление к мировому господству. Правящие круги США начали осуществлять широкую экономическую экспансию с целью захвата рынков сбыта и источников сырья у других капиталистических стран, подавления в них революционного движения, рассчитывая таким образом подвести прочную «базу» под своё мировое господство.

К До первой мировой войны западноевропейские страны вывозили капиталы преимущественно в США. После окончания войны положение изменилось: американские капиталы, нажитые на военных поставках, потекли в Западную Европу и другие районы капиталистического мира.

За счёт американских займов капиталисты Италии, Бельгии, Франции, Англии, Германии сумели восстановить промышленность в этих странах и стабилизировать свою экономику. Но эта стабилизация была шаткой и кратковременной. Она не только не устранила ни одного из коренных противоречий монополистического капитализма, но, напротив, подготовила их дальнейшее обострение.

Как в США, так и в других странах капитала восстановление и развитие промышленности происходили за счёт усиления эксплуатации трудящихся, дальнейшего снижения их жизненного уровня и повышения налогового бремени, ещё более жестокой эксплуатации народов колоний и зависимых стран.

В Соединённых Штатах Америки рационализация промышленности и концентрация капитала приводили к снижению издержек производства, в то время как цены оставались на прежнем уровне. Монополии загребали максимальные прибыли, расширяли производство, но поддерживали постоянную армию безработных, которая давила на занятых рабочих и позволяла монополистам выколачивать новые барыши.

Рост производственных возможностей и предложения на рынках сбыта не сопровождался расширением рынков и платёжеспособного спроса. Материальное положение трудящихся капиталистических стран неуклонно ухудшалось, их покупательная способность падала вследствие обнищания. Капитализму становилось всё теснее и теснее в рамках стабильных рынков и сфер влияния. Так, например, даже накануне кризиса 1929 г., во время наивысшего подъёма производства, в США из-за узости рынка использовалось лишь 80% мощностей промышленности . По той же причине хронические трудности переживало американское сельское хозяйство. Число банкротств среди фермеров в США за 1920—1926 гг. возросло в 6 раз 1.

Проблема рынков приобретала для капиталистов характер основной и наиболее сложной проблемы. Капиталистические рынки были не в состоянии поглотить выпускавшуюся продукцию. Это влекло за собой хроническую недогрузку производственных мощностей и приводило к постоянной безработице. Таковы были последствия первой мировой войны для всей капиталистической экономики.

Кроме того, война нарушила издавна сложившиеся торговые отношения между капиталистическими рынками. Если до войны большинство западноевропейских стран имело возможность закупать сырьё и оборудование для промышленности на внешних рынках за счёт прибылей, получаемых от капиталов, размещённых в США, царской России, Латинской Америке, то после войны капиталисты безвозвратно потеряли такое «поле эксплуатации», как Россия. Англия и Франция задолжали империалистам США по займам огромные суммы. Уже во время войны они были вынуждены перекачивать свои золотые ресурсы в США, а также приступить к ликвидации части находившихся там капиталовложений. Иначе они не могли расплачиваться по долгам и закупать нужную им продукцию. В то же время западноевропейским промышленникам стало труднее сбывать свою продукцию на внешних рынках. Это объяснялось тем, что американские монополии сами наводняли внешние рынки своей продукцией. Экспорт США вырос к 1929 г. в 2 раза по сравнению с 1913 г., оттеснив английский экспорт на второе место2.

На мировых рынках разгоралась свирепая конкурентная борьба между американскими, английскими, французскими, японскими и другими капиталистами. К концу 20-х годов в эту борьбу вступили германские монополии, оправившиеся после войны с помощью американо-английских займов.

В недрах мирового капиталистического хозяйства неуклонно вызревали элементы опустошительного экономического кризиса. Глубоко затяжной характер экономического кризиса определялся прежде всего тем, что он разыгрался в условиях общего кризиса капитализма.

Кризис 1929—1933 гг. захватил все без исключения капиталистические страны. Это значительно осложнило положение, так как лишило капиталистов какого-либо «свободного» рынка сбыта и ещё более обострило конкуренцию между ними.

Несмотря на всевозможные статистические ухищрения в целях преуменьшения безработицы, официальные данные, опубликованные в капиталистических странах, свидетельствовали о бедствиях и лишениях миллионов рабочих, выброшенных на улицу. Согласно даже этим явно преуменьшенным данным, безработица достигала в Англии в 1931— 1933 гг. 16—18% от общего числа занятых в производстве, в США и Франции — 25%, в Дании, Норвегии, Голландии — 30% ит. д. По тем же официальным данным, заработная плата рабочих в США снизилась к 1933 г. до 57% против 1929 г., в Германии — до 68, в Италии — до 89, в Польше— до 77% и т. д. 3

Падение потребления продуктов отозвалось на сельском хозяйстве. Промышленный кризис переплёлся с аграрным. Так, доходы американских фермеров, находившиеся и без того на низком уровне, в 1933 г. упали почти в 2,5 раза по сравнению с 1929 г. Посевная площадь под хлопком сократилась за этот период в США в 4 раза. Сотни миллионов литров молока были вылиты в помойные ямы, выкорчевано 80 тыс. персиковых деревьев, зарезано 6 400 тыс. свиней 4. Производство пшеницы и овса упало в США за 1930—1934 гг. на 17% по сравнению с 1925—1929 гг.5

Начавшись в сфере производства, кризис, подобно средневековой чумной эпидемии, поражал новые и новые области капиталистической экономики, вызывая всюду разрушение и хаос.

Не находя внутри страны сбыта продукции своей промышленности и сельского хозяйства, буржуазные правительства стали ограничивать ввоз товаров из других стран. В 1930 г. США установили в этих целях новый высокий тариф (Хоули —Смутса) на ввоз иностранных товаров. В 1932 г. Англия, её доминионы и колонии ввели так называемые имперские преференции, чтобы отгородить свои рынки от иностранной конкуренции.

Наряду с ограничением ввоза товаров был установлен строгий контроль над денежным обращением. Англия в 1931 г. отменила так называемый золотой стандарт, т. е. свободу обмена долларов и другой валюты на золото и фунты стерлингов. Её примеру последовали другие страны. Образовалась стерлинговая зона, где доллар уже не являлся господствующей валютой.

Капиталистический мир разбился на ряд замкнутых валютных зон. Это означало, что американские капиталисты уже не могли получать прибыли на капитал, который они вкладывали в странах Британской империи, в долларах; прибыль же, оплаченная в фунтах стерлингов, мало устраивала американских бизнесменов, ибо они не могли использовать эту валюту в США. Данное обстоятельство, а также обострение политического положения в ряде капиталистических стран (Франция, Германия, Австрия, Китай, Япония) заставили американских банкиров фактически прекратить вывоз капиталов за границу. После 1933 г. прямое вложение американских капиталов за границей фактически прекратилось.

В результате приостановки ввоза долларов в виде прямых капиталовложений Англия, Франция, Бельгия, Италия отказались погашать долги по американским займам. Многие фирмы и отдельные предприниматели в США, Англии, Франции и других странах обанкротились.

В этой связи следует подчеркнуть, что германская военная промышленность нисколько не пострадала от прекращения поступлений прямых американских капиталовложений. Как будет показано дальше, к 1929 г. в Германии уже существовал военный потенциал, достаточный для производства вооружения в широких масштабах. Кроме того, американские займы продолжали усиленно финансировать германский милитаризм и после 1929 г.

В 1933 г. промышленность основных капиталистических стран оправилась от кризиса и стало намечаться некоторое её оживление. Известную роль в этом сыграла военно-инфляционная конъюнктура. Особенно это было видно на примере Японии, где гонка вооружений послужила главной причиной оживления некоторых, в основном военных, отраслей промышленности после того, как японские милитаристы предприняли агрессию против Китая в 1931 г.

Капитализму удалось несколько облегчить положение промышленности также за счёт рабочих, усилив их эксплуатацию, за счёт фермеров, снизив оптовые цены на сельскохозяйственные продукты, и путём ещё большего угнетения крестьян колоний и зависимых стран.

Понятно, что такая политика не могла надолго улучшить создавшееся положение, ибо наступление на жизненный уровень трудящихся сокращало покупательную способность населения и ёмкость рынков и, следовательно, неизбежно вело к новому экономическому кризису. В отличие от периода 1929—1933 гг. борьба за рынки сбыта, источники сырья в последующие годы не ограничивалась методами обычной конкуренции, а сопровождалась насильственными захватами с применением оружия, как, например, в Абиссинии, Испании, Китае, Албании.

Уже кризис 1929—1933 гг. привёл к вооружённой борьбе за рынки сбыта, за источники сырья. Нападение Японии на Китай в 1931 г. свидетельствовало об остроте этой борьбы. Новый экономический кризис должен был привести и действительно привёл к дальнейшему обострению империалистической борьбы. Речь шла уже не только о конкуренции на рынках, о торговой войне и демпинге. Эти средства борьбы хотя и применялись, но всё больше исчерпывали себя в условиях развёртывавшейся фашистской агрессии.

Ко времени наступления нового экономического кризиса (1937—1938 гг.) капиталистический мир был уже расколот на экономические блоки — блок фашистских, агрессивных стран и блок так называемых демократических, неагрессивных стран; между блоками шла ожесточённая борьба. Капиталистическая торговля всё более суживалась в международном масштабе. Крупные капиталистические страны стремились спастись от кризиса путём развития торговли с теми странами, над которыми они удерживали политический контроль.

Раздел капиталистического мира на экономические блоки, начало чему было положено кризисом 1929—1933 гг., в свою очередь предрешил и раздел капиталистического мира на военно-политические блоки. Крупный толчок такому размежеванию был дан кризисом, начавшимся со второй половины 1937 г. в Соединённых Штатах Америки и охватившим затем другие капиталистические страны.

Уровень промышленного производства в США снизился в 1938 г. против 1937 г. на 23%, в Англии — на б, во Франции — на 7,5 %. Выпуск стали в США уменьшился с 51,3 млн. т в 1937 г. до 28,8 млн. т в 1938 г., т. е. на 44%. Несмотря на то, что производство стали во Франции в 1937 г. почти на 17% отставало от уровня 1929 г., в 1938 г. оно упало ещё на 22% от уровня 1937 г. В Англии выпуск стали снизился за 1938 г. на 20%. Производство чугуна упало в США за тот же период почти на 50%, в Англии — на 21, во Франции— на 24%. Производство угля снизилось в США на 22%, в Англии — на 10, во Франции поднялось на 5%, недостиг- нув, однако, уровня 1929 г. Выпуск продукции машиностроения упал в США за 1938 г. на 36%, в Англии — на 6, во Франции — на 13% Ч

Стало быть, даже военные заказы не могли компенсировать снижение выпуска продукции в тех отраслях, которые обслуживали гражданские нужды. Сужение рынков сбыта, как и в 1929 г., являлось одной из причин нового кризиса.

Недогрузка предприятий в США, составлявшая в 1929 г. приблизительно 19% всех производственных мощностей, увеличилась к 1939 г. до 33 %6. Угрожающе снизились капиталовложения английских монополий: в 1938 г. они уменьшились в 2 раза по сравнению с 1937 г., причём капиталовложения 1937 г. составляли лишь половину капиталовложений 1928г.7

В погоне за максимальными прибылями монополии США, Англии, Франции устремлялись на внешние рынки, пытаясь форсированием экспорта возместить падение спроса внутри своих стран. Но на внешних рынках всё более грозными конкурентами этих стран выступали фашистские державы — Германия, Италия, Япония.

Оправившись с помощью американских и английских займов и кредитов, германские монополисты приступили к широкой империалистической экспансии. В апреле 1933 г. Г. Крупп, выступая в качестве главы «Имперской ассоциации германских промышленников», представил Гитлеру план реорганизации промышленности в целях подготовки тотальной войны 8.

Промышленность фашистских стран быстро переводилась на военные рельсы. Расходы Германии на военные цели возросли с 1,9 млрд. марок в 1933/34 г. до 16 млрд. в 1938/39г.9 Гонка вооружений временно отодвинула от Германии и Японии экономический кризис. В отличие от США, Англии и Франции продукция германской промышленности за период с 1933 по 1939 г. почти удвоилась.

В 1938 г. германский капитализм занял первое место среди капиталистических стран Европы по промышленному производству. Железа Германия производила почти в 3 раза больше, чем Англия, стали — почти в 2,5, алюминия — в 7, электроэнергии — почти в 4 раза больше 10.

Агрессивная политика фашистских держав требовала колоссальных средств и огромных сырьевых ресурсов. Отсутствие в Германии, Италии и Японии сколько-нибудь значительных резервов золота и иностранной валюты побуждало монополии этих стран лихорадочно форсировать экспорт, чтобы таким путём добыть валюту, нужную для закупок сырья.

В конце 1935 г. директор фашистского Рейхсбанка Шахт предупредил гитлеровское правительство, что форсирование экспорта, поддерживаемого субсидиями правительства, является единственным средством получения ресурсов для расширения производства вооружений ².

Используя картельные соглашения, субсидирование экспорта, повышение пошлин и т. п., германские промышленники пытались осуществить завоевание новых рынков. С этой целью они устремились на рынки стран Юго-Восточной Европы, Ближнего Востока, Южной Америки, Африки. Доля стран Юго-Восточной Европы в экспорте Германии возросла с 5% в 1929 г. до 13,2% в 1938 г., а в импорте — с 5 до 12,2%. Экспорт Германии в Южную Америку увеличился соответственно с 7,8 до 11,5% в 1938 г., импорт оттуда — с 12,2 до 15,6%³. Германия заняла, таким образом, второе место в общем импорте латино-американских стран, а в Бразилии, Уругвае, Парагвае — первое место, оттеснив США. Германия обогнала к 1937 г. США в экспорте машин (26% мирового экспорта), стали (22% мирового экспорта). В целом на Германию приходилось в 1938 г. 9,2% мирового торгового оборота, тогда как удельный вес США сократился к этому времени до 10,7% против 13,8% в 1929 г.*

Германские и японские монополии атаковали американскую и английскую торговлю в главных районах их экспансии и по тем товарам, которые составляли основ) внешней торговли США и Англии. Так, в результате поездки уполномоченного гитлеровцев Бальдур фон Шираха на Ближний Восток в 1937 г. Германия расширила торговлю с Турцией, Ираном, Египтом. В 1938—1939 гг. торговля Турции с Германией составляла 45% её общей торговли. Доля Германии во внешней торговле Ирана выросла к этому времени до 31 %. Германия заняла второе место после Англии во внешней торговле Египта г.

Вследствие конкуренции со стороны Германии, Италии и Японии тяжёлый кризис переживали такие традиционные отрасли экспортной промышленности Англии, как угольная, судостроительная, хлопчатобумажная и шерстяная. К июлю 1939 г. по сравнению с 1929 г. число рабочих на хлопчатобумажных предприятиях Англии сократилось более чем на треть, на шахтах — на 21%, в судостроении— на 13,9%11.Орган крупного капитала Англии журнал «Экономист» писал, что «это сокращение объяснялось в каждом случае потерей экспортных рынков» 12.

Показательным было в этом смысле положение в такой важнейшей для Англии отрасли, как судостроение. Если в 1935 г. выпуск продукции этой отрасли промышленности составлял 48,2% мирового судостроения, то в 1938 г. выпуск английского судостроения уменьшился до 29,2%. К середине 1939 г. английское судостроение работало только на одну четверть своей нормальной нагрузки 13.

Характерны данные об объёме отечественных и иностранных заказов английской судостроительной промышленности в 1930 и 1937 гг. В 1930 г. Англия строила для себя суда водоизмещением в 909 502 тыс. т, а для заграницы, т. е. на экспорт,— в 569 610 тыс. т. В 1937 г. соответственно: 875 603 тыс. т и 45 219 тыс. т, т. е. в 1937 г. Англия экспортировала продукции своего судостроения почти в 13 раз меньше, чем в 1930 г.14 В то же время на верфях Германии, Японии и Италии в 1937 г. были заложены суда водоизмещением в 1 727 280 т, т. е. гораздо больше, чем в 1929 г.

«Это увеличение,— писал журнал «Шипинг уорлд»,— объясняется главным образом активностью германских верфей, получивших иностранные заказы, а также разворотом судостроения в Японии»15. Действительно, если в 1930 г. Германия строила на экспорт суда водоизмещением в 124 тыс. т, то в 1937 г. это строительство увеличилось до 229 тыс. гг, ^а.

Крупнейшими рынками для английского судостроения в 1929 г. были скандинавские страны и Южная Америка. Однако в 1937 г. эти рынки были для Англии практически потеряны в результате успешной германской и итальянской конкуренции.

О трудностях, с которыми сталкивался в 1938 г. английский экспорт, свидетельствует следующая таблица⁸:

ЭКСПОРТ АНГЛИИ

	1935 г.	1936 г.	1937 г.	1938 г.
Уголь (млн. т)	38,7	34,5	40,3	35,9
Чугун, сталь (млн. т) . . .	2,31	2,20	2,57	1,92
Хлопчатка (млн. фунт.) . .	141,7	150,2	159,0	122,9
Хлопчатобумажные изделия (млн. кв. ярд.)	1948	1917	1921	1386
Шерстяные ткани (млн. кв. ЯРД.)	109,7	118,0	122,8	90,5

 

Однако успехи, одержанные фашистскими державами на отдельных рынках сбыта и по отдельным видам товаров, не означали, что внешняя торговля этих держав в целом развивалась благоприятно. Американский и английский экспорт упал за период с 1929 по 1938 г. менее значительно, чем германский и итальянский. США экспортировали в 1937 г. на 34% меньше, чем в 1929 г., а в 1938 г.— на 40%16.

Английский экспорт в 1937—1938 гг. снизился приблизительно на 30% по сравнению с 1929 г.

Германия же импортировала товаров в 1937 и 1938 гг. в 2,5 раза меньше, чем в 1929 г., а экспортировала почти в 2 раза меньше. Немецкий экспорт в 1937—1938 гг. уступал даже экспорту кризисного 1932 г.17 То же самое было характерно для внешней торговли Италии.

Только японский импорт и экспорт 1937 и 1938 гг. превышали уровень 1929 г.18, что объяснялось большими масштабами американо-японской торговли и экспансией Японии на азиатских рынках. В США Япония закупала стратегическое сырьё. С помощью оружия она пробивала путь на такой огромный рынок, как Китай. Если за период с 1932 по 1938 г. доля США в китайском импорте сократилась с 25,3 до 16,9%, то доля Японии увеличилась с 14,2 до 23,7%, а доля Германии — с 6,8 до 12%19.

Эти данные показывают, что, захватывая позиции на одном участке, фашистские страны под воздействием конкуренции США, Англии и Франции теряли их на других участках. Сильно мешала проникновению Германии, Италии, Японии на рынки Британской империи система имперских преференций. Стремление к захвату колониального сырья перерастало в ультимативные требования фашистов о передаче им английских и французских колоний.

Гитлеровцы официально заявили претензии на колонии ещё осенью 1936 г. через генерала Риттера фон Эппа, директора так называемой «Колониальной лиги», специально созданной для изыскания способов фашистского внедрения в колонии 20. В начале 1937 г. Шахт повторил колониальные претензии Германии в статье, помещённой в крупном американском журнале. Вслед за ним выступил Гитлер, который дал сигнал крикливой кампании фашистов за «возврат колоний» ^б.

Все эти экспансионистские устремления Германии, Японии, Италии предвещали неизбежность военных конфликтов в лагере империализма. Монополистические объединения США, Англии, Франции не думали отказываться без борьбы

от своих империалистических позиций. В то же время правители Германии, Италии, Японии понимали, что они могут обеспечить себя сырьём и рынками сбыта только посредством вооружённого передела «сфер влияния» в свою пользу.

Некоторые буржуазные экономисты и историки пытаются всячески замазать, скрыть тот факт, что капиталистическая система мирового хозяйства таит в себе элементы неизбежных военных столкновений. Апологеты империализма не жалеют усилий, чтобы внушить мысль о возможности мирного преодоления борьбы капиталистов за рынки сбыта и источники сырья, о возможности существования империализма без войн. Тем самым они пытаются затушевать противоречия империализма не только на современном этапе, но и наличие их перед второй мировой войной. Среди буржуазных учёных есть и такие* которые идут на грубую фальсификацию истории, представляя дело таким образом, будто в возникновении второй мировой войны главную роль сыграла «ошибочная» политика тех или иных буржуазных деятелей. Вынужденные подчас признать наличие серьёзной борьбы между капиталистическими странами из-за рынков сбыта, источников сырья в 30-х годах, буржуазные историки утверждают, что эту борьбу якобы возможно было смягчить и устранить, добившись «умиротворения» между США, Англией и Францией, с одной стороны, и Германией, Италией, Японией — с другой.

Лишь очень немногие из буржуазных историков осмеливаются напомнить своим читателям о ряде попыток империалистических политиков покончить с «хаосом» и «анархией», царившими в капиталистическом хозяйстве в 30-х годах, чтобы заложить основу для политического сговора между США, Англией, Францией и фашистскими державами, направленного против СССР.

Под лозунгом «экономического умиротворения» заседала имперская конференция в Лондоне в середине 1937 г. Её участники — представители Британской империи тщетно искали средств оживления торговли. Англия не могла справиться на этой конференции даже со своими доминионами, промышленники и торговцы которых выступили против преференций, когда обнаружили, что Англия использует их только к своей выгоде. Поэтому Канада, а вслед за ней Австралия, не без поощрения США, стали отходить от преференциальной системы, несмотря на английский нажим 21.

6 июля 1937 г. государственный секретарь США Хэлл призвал капиталистические правительства принять срочные меры, чтобы избежать нового экономическою кризиза, который, по его мнению, должен был разразиться в течение ближайших двух лет 22. Словно отвечая Хэллу, министр иностранных дел Англии Иден 20 сентября того же года заявил о готовности Англии сделать всё возможное для устранения торговой конкуренции, в чём Иден усматривал главную помеху к политическому сговору с фашистскими странами 23.

Таким образом, по мере усиления конкурентной борьбы между капиталистическими странами в условиях наступления нового экономического кризиса правящие политики этих стран всё чаще носились с проектами «мирного урегулирования» и «умиротворения» между ними. И всё чаще раздавались с официальных трибун Лондона, Парижа, Вашингтона, Берлина, Рима, Токио речи, направленные против Советского Союза. Всячески разжигая антикоммунистический, антисоветский психоз, империалистические политики хотели заставить трудящиеся массы поверить, будто война против Советского Союза принесёт избавление от безработицы, от нищеты и голода.

Особенно широкие размеры приняла эта разнузданная демагогическая кампания в фашистских странах, чьи правители не жалели усилий, изображая «блага», которые будут приобретены в результате захвата «жизненного пространства» на Востоке.

Весьма показательно, что на эту антисоветскую кампанию фашистов сразу же охотно откликнулись правящие деятели США, Англии, Франции и других капиталистических стран. Кто только не перебывал в Берлине после прихода к власти Гитлера! Здесь были английские министры Д. Саймон и Иден, лорд Лондондерри, Галифакс, заместитель государственного секретаря США В. Филиппе, французский министр Бастид, польский министр Бек, югославский премьер Стоядинович.

О переговорах, которые вели правящие деятели западных держав с фашистами, будет сказано дальше. Важно отметить, что развитие капиталистического хозяйства определяется, как известно, не благими пожеланиями тех или иных буржуазных политиков, а объективными законами, отражающими процессы экономического развития независимо от воли этих политиков. Поэтому попытки сгладить империалистические противоречия ради пресловутого «умиротворения» оказывались несостоятельными и приводили лишь к их обострению.

Основной экономический закон современного капитализма позволяет понять и объяснить все важнейшие явления в области капиталистического способа производства, которые предопределяли неизбежность возникновения военного конфликта в стане империализма. Обеспечение максимальной капиталистической прибыли путём эксплуатации, разорения и обнищания большинства населения данной страны, путём закабаления и систематического ограбления народов других стран, особенно отсталых стран, наконец, путём войн и милитаризации народного хозяйства — таково действие этого закона.

Именно необходимость получения максимальных прибылей толкает монополистический капитализм на такие рискованные шаги, как закабаление и систематическое ограбление колоний и других отсталых стран, превращение ряда независимых стран в зависимые, организация новых войн, являющихся для воротил современного капитализма лучшим «бизнесом» для извлечения максимальных прибылей, наконец, попытки завоевания мирового господства.

В завоевании мирового господства империалисты искали выход из углубляющегося общего кризиса мировой капиталистической системы.

Важным фактором обострения кризиса системы капиталистического хозяйства было, в частности, загнивание британского империализма, ослабление его международных позиций. Общий кризис капитализма подрывал экономические и политические позиции британского империализма.

В Британской империи развивались центробежные силы как вследствие нарастания национально-освободительного движения, так и индустриализации хозяйства колоний и доминионов. Американская экономическая экспансия подрывала монопольное положение Англии на рынках. Черты паразитизма проявлялись буквально во всех областях английского хозяйства. За период между двумя мировыми войнами уровень английской промышленности лишь в редкие годы поднимался выше довоенного уровня 1913 г., а в большинстве случаев был значительно ниже его Ч

Резко ухудшился торговый и платёжный баланс. Если в 1913 г. английский платёжный баланс ещё сводился с превышением доходов над расходами, то с 1930 г. дефицит стал хроническим явлением этого баланса. Внешнеторговый дефицит Англии вырос с 20 млн. ф. ст. в 1936 г. до 66 млн. в 1938 г.24 В связи с этим Англия начала проедать свой заграничный капитал.

Американский империализм стремился захватить позиции, которые не мог удержать английский империализм. На этой почве в 20-х годах развернулась ожесточённая англо-американская борьба. В 30-х годах новыми претендентами на «английское наследство» выступили фашистские державы. Они стали атаковать позиции английского империализма не только методами «обычной» конкуренции, но и силой оружия. Агрессия Японии в Китае, захват Италией Абиссинии, интервенция в Испании — все эти разбойничьи акты фашистских держав ещё больше подрывали связи Англии с её колониями и доминионами, создавали прямую угрозу азиатским и африканским колониальным владениям Англии. Это обостряло не только империалистические противоречия между Англией и фашистскими державами, но и противоречия между Соединёнными Штатами и фашистскими державами. Американский империализм вовсе не собирался уступать Германии, Италии и Японии «английское наследство». Кроме того, фашистская экспансия наносила ущерб непосредственным позициям американского империализма.

Поэтому Соединённые Штаты Америки рассчитывали вывести из строя наиболее опасных своих конкурентов — Германию и Японию. Каким образом? Прежде всего путём сталкивания их с Советским Союзом, взаимного истощения сил обеих сторон.

Серьёзную тревогу внушала американским правителям итало-германская активность в Латинской Америке. В апреле 1938 г. государственный секретарь США Хэлл предложил создать специальный комитет для выработки контрмер против экономического, политического и военного проникновения Германии и Италии в страны Латинской Америки. Комитет в составе представителей госдепартамента, военных ведомств и дельцов был создан летом 1938 г. «Его протоколы,— пишут американские авторы,— свидетельствуют о большой тревоге относительно немецкого контроля над коммерческими авиалиниями в Бразилии и Колумбии и особенно относительно поставок Германией оружия Бразилии, Уругваю и Аргентине»25. Комитет, заседавший в течение 1938—1939 гг., рассмотрел меры для усиления военных миссий США в ключевых пунктах Латинской Америки, перехвата коммуникаций фашистов. 12 ноября 1938 г. правительство США поручило военному и морскому министерствам заняться разработкой военных мероприятий на случай конфликта с фашистскими державами 26.

Эти и аналогичные факты разоблачают назойливую версию буржуазной историографии, утверждающую, будто правящие круги США проводили перед второй мировой войной политику «изоляционизма», «не интересовались» западноевропейскими делами и даже стремились якобы к «укреплению мира». Действительно, о «мире» болтали в те годы многие деятели капитализма, в том числе и Соединённых Штатов.

Однако под «миром» они подразумевали навязывание другим народам своих империалистических условий. Циничное признание на сей счёт делает в своей книге «Американская дипломатия 1900—1950 гг.» упомянутый выше Дж. Кеннан. Кеннан сожалеет о том, что правящие круги США не воспользовались своей силой накануне первой и второй мировых войн, чтобы путём угроз и шантажа подчинить народы американскому диктату. Правительства США, Англии и Франции делали всё для того, чтобы поставить фашистскую агрессию на службу своим антисоветским замыслам, вызвать войну между Германией, Италией и Японией, с одной стороны, и Советским Союзом — с другой.

Подобно тому как в области внутренней политики монополистическая буржуазия прибегала к помощи фашизма, стремясь спастись от демократического движения, от революции, так и в области внешней политики она открывала дорогу фашистским захватчикам, стремясь натравить их против СССР — оплота демократических сил на земном шаре.

Эта профашистская политика правящих кругов США, Англии и Франции способствовала усилению агрессоров — Германии, Японии, Италии, вознамерившихся «молниеносной войной» добиться господства над всем миром.

Неудивительно, что некоторые буржуазные учёные тщатся скрыть действительные причины и подлинных виновников второй мировой войны. Это делается по заказу реакционных империалистических правителей, диктовавших курс политики в предвоенные годы. Монополистам США и Англии хотелось бы предать забвению тот факт, что в 20-х и особенно в 30-х годах они делали всё от них зависящее, чтобы сгладить противоречия в своём лагере за счёт усиления противоречий между капитализмом и социализмом. Именно такова была генеральная стратегия предвоенной внешней политики империалистов США, Англии, Франции и других капиталистических стран. Американскому империализму принадлежит одна из ведущих ролей в выработке и проведении этой антисоветской стратегии, которая выдавалась в то время за политику «умиротворения» и «невмешательства», а на самом деле была политикой натравливания фашистских агрессоров на Советский Союз.

Путём войны против СССР мировой капитализм надеялся приостановить процесс кризиса и развала своей системы и в то же время помешать росту и укреплению системы социализма. Охватывая как экономику, так и политику, являясь, таким образом, всесторонним, общий кризис капитализма неизбежно порождал вторую мировую войну.

Несмотря на усиление эксплуатации трудящихся масс, развёртывание программ вооружения, выкачивание богатств из колоний, прибыли крупнейших монополистических объединений США, Англии, Франции в период с 1930 по 1939 г. заметно снизились по сравнению с предыдущими годами, хотя и оставались в ряде случаев на высоком уровне.

Согласно официальной американской статистике, прибыли корпораций США (за вычетом налогов) были в 1936 и 1937 гг. в 2 раза меньше, чем в 1929 г. В 1938 г. они были в 4 раза меньше, чем в 1929 г. 27

Прибыли 548 крупнейших английских фирм сократились в 1938 г. на 4,4% сравнительно с 1937 г., а в 1939 г.— на 7,1% сравнительно с 1938 г. 28

Орган сталелитейной промышленности Франции журнал «Юзин» 13 апреля 1939 г. писал, что «вследствие значительного сужения как внутреннего, так и внешнего рынков» французская металлургия переживает «упадок или застой». С 1929 по 1937 г. потребление стали во Франции уменьшилось на 27%. Прибыли компаний, производящих две трети общего количества стали, упали за этот период на 39%.

Некоторое оживление промышленного производства капиталистических стран в середине 30-х годов не сопровождалось повышением жизненного уровня трудящихся масс. Число безработных за 1933—1937 гг. никогда не спускалось ниже 14 млн. человек 29. Интенсификация труда при неизменной или заниженной заработной плате означала усиление эксплуатации рабочих. Предприниматели хотели снизить издержки производства, чтобы сделать свою продукцию более конкурентоспособной на внешних рынках, так как многие страны применяли открытое или замаскированное субсидирование экспорта в целях овладения рынками.

Субсидирование экспорта позволяло снижать цены на товары, вывезенные в другие страны, а значит бороться с иностранной конкуренцией. Так, средние цены на экспортную продукцию обрабатывающей промышленности Англии и Германии были в 1938 г. выше цен 1937 г. соответственно на 3 и на 4%, в то время как цены США были на 1,2 % ниже цен 1937 г. Эта разница отразилась на конкурентоспособности данных стран. Если общая сумма товаров, вывезенных Англией и Германией в 1938 г., снизилась соответственно на 12—13 и 13—14%, то вывоз США снизился лишь на 4—5% !.

Особенно зверской эксплуатации подвергались рабочие в странах фашизма. В гитлеровской Германии, например, было запрещено всякое повышение заработной платы, тогда как цены на товары широкого потребления из года в год росли. Рабочий день трудящегося немца равнялся от 10 до 14 часов. Сотни тысяч молодых рабочих выбивались из сил на фортификационных и других военных работах в «лагерях трудовой повинности», получая гроши. В фашистской Италии за время диктатуры Муссолини жизненный уровень масс к 1939 г. снизился почти наполовину. Со времени итало-абиссинской войны происходило резкое сокращение потребления основных продуктов. В Японии рабочий день достигал 12—16 часов, и даже нищенские ставки 1929 г. были урезаны в среднем больше чем на 16%, хотя стоимость жизни поднялась за 1929—1938 гг. на 30—40% 30.

Сокращая потребление населения, переводя хозяйство на военные рельсы, заправилы фашистских государств до предела сужали внутренний рынок и таким образом подготавливали наступление разрушительного кризиса в своих странах. Единственный выход из создавшегося положения фашистские заправилы видели в ускорении развязывания войны. На тайных совещаниях со своими сообщниками в 1937—1939 гг. Гитлер подчёркивал, что разрешение экономических проблем Германии невозможно без вторжения на территорию иностранных государств, без захвата их богатств 31.

Монополистические хозяева США, Англии, Франции и других капиталистических стран также стремились поправить свои дела, усиливая нажим на материальный уровень трудящихся. Это видно из того, что производительность труда на одного рабочего в Англии возросла за 1933—1939 гг. на 11,5% сравнительно с 1924—1932 гг., в то же время реальная заработная плата увеличилась всего на 6%. Таким образом, рабочие расходовали больше энергии без соответствующего возмещения. В 1937 г. в Англии насчитывалось около 10 млн. рабочих, которые зарабатывали значительно меньше прожиточного минимума, исчисленного английскими учёными ^х.

Сопоставление данных об уровне прибылей американских и английских монополий в 1933—1938 гг. с данными о положении трудящихся в этих странах вскрывает весьма показательную картину. В то время как в 20-х годах усиление эксплуатации трудящихся приносило капиталистам увеличение прибылей, в 30-х годах и особенно к концу их наступление на жизненный уровень масс обогащало капиталистов не в такой степени и не такими темпами, как раньше. Кроме того, дальнейший нажим капиталистов на рабочий класс был чреват для них серьёзными социальными последствиями.

Развёртывание забастовочного движения во Франции, Англии, США свидетельствовало об усилении боевых настроений трудящихся масс. В 1936 г. во Франции бастовало около 2,5 млн. рабочих 32. В апреле 1938 г. в Париже и его пригородах бросило работу около 160 тыс. рабочих авиационных и машиностроительных предприятий. Начиная с июля 1938 г. вели упорную забастовочную борьбу докеры Марселя. Правительство двинуло против докеров в начале сентября войска, ввело в порту чрезвычайное положение ⁸. В конце ноября 1938 г. по Франции прокатилась новая забастовочная волна в знак протеста против чрезвычайных декретов правительства.

О развитии забастовочного движения в Англии в 30-х годах свидетельствует следующая таблица 33:

Годы	Количество забастовок	Число участников (в тыс.)
1929	431	535
1932	389	379
1933	357	136
1934	471	134
1935	553	271
1936	818	316
1937	1 129	597
1938	866	275
1939	930	336

 

Рост забастовочного движения в Англии в конце 30-х годов тем более примечателен, что он происходил в условиях наступления нового экономического кризиса, когда сотни тысяч рабочих выбрасывались предпринимателями на улицу. Безработица в Англии увеличилась с 13,2% в 1936 г. до 15,3% среди членов тред-юнионов в 1937 г. В так называемых «специальных районах» Англии и Уэльса насчитывалось до трети безработных от общего числа занятых рабочих ^х. Безработица давила на занятых рабочих, заставляя их держаться за своё место и тем самым позволяя капиталистам усиленнее их эксплуатировать. Рост забастовок в этих условиях был показателем назревания больших классовых боёв.

Об этом же свидетельствует статистика забастовочного движения в США34:

	1932 г.	1933 г.	1934 г.	1935 г.	1936 г.	1937 г.
Количество забастовок. Число участников (в тыс.)	841 324	1 695 1 168	1856 1467	2014 1 117	2 172 789	4 394 1 870

 

Капиталисты всё более убеждались, что мирными средствами, путём использования внутренних ресурсов они не в состоянии обеспечить себе максимальные прибыли. Между тем современный монополистический капитализм, указывал И. В. Сталин, «не может удовлетворяться средней прибылью, которая к тому же имеет тенденцию к снижению ввиду повышения органического состава капитала. Современный монополистический капитализм требует не средней прибыли, а максимума прибыли, необходимого для того, чтобы осуществлять более или менее регулярно расширенное воспроизводство» 35.

Именно потому, что капитализм обращает свои «доходы» не на подъём благосостояния большинства трудящихся, а на усиление их эксплуатации и на вывоз капитала в менее развитые страны для получения ещё более крупных «доходов», именно поэтому борьба за рынки сбыта и сферы приложения капитала неизбежно ведёт к войне за новый передел мира и сфер влияния.

Таким образом, обострение империалистических противоречий и кризис привели к тому, что в порядок дня внешней и внутренней политики капиталистических государств была поставлена война. Остерегаясь публично признаться в этом факте, но исходя из него, как неизбежной предпосылки в своих действиях, правительства западных держав и строили свои планы.

Складывание агрессивного итало-геманско-японского блока и поощрение фашистской агрессии западными державами

Наряду с развитием мировых экономических сил на базе современного монополистического капитализма в основе возникновения второй мировой войны лежало также развитие мировых политических сил капитализма.

Вторая мировая война была подготовлена силами международной империалистической реакции, в авангарде которых выступали фашистские державы с их сумасбродными планами завоевания мирового господства. Наиболее хищническими и разбойничьими империалистами среди всех империалистов мира были немецкие фашисты. Вкупе со своими японскими и итальянскими сообщниками они развязали вторую мировую войну.

Фашистская агрессия была бы невозможна, если бы её с самого начала не вдохновляли и не поддерживали правящие круги западных держав — Соединённых Штатов Америки, Англии и Франции.

Господствующие классы США помогли германским милитаристам в короткий срок создать военно-экономическую базу агрессии. Период между первой и второй мировыми войнами был ознаменован целой серией мероприятий со стороны западных держав, направленных на восстановление германской тяжёлой индустрии, в частности, военно-промышленного потенциала Германии.

Известно, что вскоре после окончания первой мировой войны банки и тресты Уолл-стрита, действуя с полного одобрения правительства США, приступили к прямому финансированию германских монополистических объединений. Не менее 70% всех долгосрочных иностранных займов, размещённых в Германии, принадлежало американским финансистам. Второе место занимали английские капиталы. По официальным сведениям министерства торговли США, только с октября 1924 до конца 1929 г. германские промышленники получили через американские банки свыше 1 млрд. долл.

Основную долю этого капитала получили крупнейшие промышленные корпорации Германии, составлявшие становой хребет её военно-хозяйственного потенциала. Из первой же серии американских займов 30 млн. долл. пришлось на долю германского стального треста «Ферейнигте штальверке», 25 млн. получила горнометаллургическая компания Тиссена, 34 млн.—электроконцерн «Сименс — Шуккерт», 10 млн. — «Всеобщая компания электричества» и т. д.

Финансированию германской индустрии способствовал «план Дауэса», разработанный магнатами Уолл-стрита и принятый в 1924 г. Подъём германского хозяйства, начавшийся с 1925 г., был обусловлен интенсивным переоснащением его производственного аппарата. При помощи иностранного, главным образом американского, капитала рурская кузница оружия, особенно стальной трест «Ферейнигте штальверке», была быстро реконструирована и модернизирована. Ряд американских и английских займов шёл непосредственно фирмам, занятым производством вооружения.

Между германскими монополиями и монополистами США, Англии, Франции установились тесные связи, оформленные в рамках картельных соглашений по разделу рынков сбыта и фиксированию цен. В 1926 г. американский химический концерн «Дюпон де Немур» и британский химический трест «Империал кемикел индастрис» заключили картельное соглашение с германским химическим концерном «И. Г. Фарбениндустри». Другие ведущие американские монополии также заключили по ряду товаров картельные соглашения с германскими фирмами.

Иностранные монополии, вкладывая капиталы в германскую промышленность, преследовали вполне определённые политические цели. Речь шла о консолидации позиций германского империализма, как столпа капиталистического «порядка» в Западной Европе. Буржуазные политики в западноевропейских странах и США питали надежды, что милитаристская, реакционная Германия будет служить главным орудием против Советского Союза.

Политическим оформлением положения, созданного притоком в Германию иностранных капиталов, явились Локарнские соглашения 1925 г.

Локарнские соглашения ставили целью привлечь Германию к участию в планах западных держав, направленных против Советского Союза. С этой же целью Германия была принята в Лигу наций.

Господствующие классы Германии, не отказываясь от участия в антисоветских затеях, в то же время не собирались отказываться от планов реванша на западе, планов захвата там соседних с Германией территорий.

Поэтому расчёты американских и западноевропейских политиков на то, что германский милитаризм будет повёрнут только против Советского Союза, были недостаточно обоснованы.

Приход Гитлера к власти в Германии в начале 1933 г. рассматривался правительствами западных держав как новый, решающий шаг на пути реализации их антисоветских планов. Программная установка гитлеризма во внешней политике была хорошо известна, ибо своей «исторической миссией» немецкие фашисты объявили «натиск на Восток», завоевание «жизненного пространства»отУкраины до Урала.

Правительства западных держав, в том числе и США, были хорошо осведомлены о разбойничьих, аннексионистских устремлениях гитлеровцев. Так, американский дипломат Дж. Мессершмидт, давая свидетельские показания Нюрнбергскому военному трибуналу, говорил, что с 1933 г. он поддерживал тесный контакт с высшими и второстепенными кругами фашистов. Гитлеровцы открыто рассказывали ему о своих намерениях установить господство над всей Юго-Восточной Европой от Чехословакии до Турции. Близкий подручный Гитлера фон Папен сообщил Мессершмидту в 1934 г., что первым шагом Германии будет захват Австрии.

Этой откровенности немецких фашистов с американцами способствовало то обстоятельство, что они находили с ними общий язык на почве ненависти к Советскому Союзу. Из дневника американского посла в Берлине Додда явствует, что Шахт сообщил ему в сентябре 1936 г. о состоявшемся в то время секретном совещании гитлеровских заправил, на котором Геринг объявил о приказе Гитлера военному ми, нистру Бломбергу начать подготовку к неизбежной войне с Россией 36. Фашистские дипломаты всячески афишировали в Лондоне и Париже планы войны Германии с Советским Союзом. у

В то же время правящая клика Германии сводила на нет ограничения Версальского договора, мешавшие её вооружению. Осенью 1933 г. Германия покинула международную конференцию по разоружению и вышла из Лиги наций. В марте 1935 г. гитлеровцы заявили о создании военно-воз- душного флота и большой сухопутной армии. Тайное обучение военных кадров, выпуск самолётов и другого вооружения велись задолго до марта 1935 г.

Авторы изданной в 1952 г. в Англии публикации «Мир в марте 1939 г.» отмечают, что уже в 1929 г. в Германии существовала база военного потенциала, которая позволяла в короткий срок наладить выпуск оружия всех видов, вплоть до танков и самолётов 37. Этому не приходится удивляться, если учесть, что в течение предыдущих десяти лет германская тяжёлая промышленность систематически питалась крупными американскими и английскими займами!

Уже с 1921 г. фирма Круппа, финансируемая изнутри, из особых фондов Веймарской республики, и извне — от американских и английских банков, начала тайное производство вооружений под видом таких невинных предметов, как «висячие замки», «канцелярское оборудование» и т. п. 38 В 1922 г. Крупп создал подставную голландскую компанию

«ИВЗ» для продолжения исследовательских работ, ранее сосредоточенных в Киле, в области строительства подводного флота39 . В соответствии с соглашением, заключённым Круппом со шведской фирмой «Бофорс», чертежи круппов- ских артиллерийских установок были использованы для выпуска оружия на предприятиях «Бофорс», где данные работы производились под непосредственной инспекцией опицеров распущенного (на бумаге!) германского генерального штаба 40.

Крупп заключил в начале 1922 г. секретное соглашение с нелегальными военными ведомствами Германии, которое уполномочило его продолжать исследовательские работы для совершенствования танковых сил и артиллерии. На данном этапе германские милитаристы считали целесообразна заниматься не столько ростом своих нелегальных вооружений, сколько тайными исследовательскими работами в этой области, чтобы тем самым подготовить почву для последующего разворота гонки вооружений. Крупп высоко оценивал упомянутое соглашение, называя его «первым шагом на пути обхода условий Версальского договора», запрещавших Германии милитаристскую активность 41.

После того как союзная контрольная комиссия покинула Германию в начале 1927 г., Крупп и другие фабриканты оружия стали быстро расширять свои работы в области вооружений. Один за другим размещались контракты на выпуск разнообразного вооружения. Большие работы, подчинённые запросам германской военщины, велись за пределами Германии: в Голландии, Испании, Финляндии, наконец, Соединённых Штатах Америки. С помощью упомянутой выше компании «ИВЗ» в Финляндии в 1930 г. была сконструирована первая подводная лодка для Германии водоизмещением в 250 т, послужившая прототипом для подводных лодок, выпускавшихся Германией в массовом количестве во время второй мировой войны. Другая подводная лодка, большего тоннажа, была сооружена в то же время на верфях в Кадиксе (Испания). С 1933 по 1935 г. в Киле были заготовлены части для 12 подводных лодок 42.

Ещё до одностороннего аннулирования Германией условий Версальского договора, запрещавших её перевооружение, на германских предприятиях под видом «сельскохозяйственных тракторов» производились в большом количестве танки 43.

Поставки вооружения приносили монополиям большие прибыли. На следующий год после захвата Гитлером власти директора крупповской фирмы сообщили в своём ежегодном докладе, что в первый раз за истекшие три года баланс фирмы показал «актив» вместо «пассива». В 1935 г. прибыли Круппа составили 57 млн. марок, в 1938 г.— 97 млн. Один миллион марок, отпущенный Круппом в «фонд Гитлера» в 1933 г., с лихвой окупился ^а.

Американский империализм после установления в Германии фашистской диктатуры оказал неоценимую помощь её перевооружению. По свидетельству упомянутого выше американского дипломата Дж. Мессершмидта, фашистские главари в разговоре с ним часто подчёркивали огромную важность создания сильнейшего военно-воздушного флота как оружия «террора, которое должно было вернее всего обеспечить для Германии господствующее положение...»44. Зная об этом, американские промышленники в 1933—1939 гг. поставили Германии множество материалов для производства военных самолётов. В частности, было отправлено 250 высококачественных американских авиационных моторов, чертежи новейших авиационных моделей. Американский сенатор Боун с полным основанием мог в начале 1939 г. заявить, что «гигантский авиационный флот, построенный в Германии, в немалой степени является продуктом американских авиационный предприятий» 45.

К середине 30-х годов гонка вооружений в Германии достигла бешеных темпов. Производству вооружения было подчинено всё — от внешней торговли до идеологической пропаганды. Меры дальнейшего ускорения перевооружений обсуждались на заседании гитлеровского кабинета 4 сентября 1936 г. Председательствовавший Геринг подчеркнул, что по важности это заседание превосходит все предыдущие. В этой связи он зачитал меморандум Гитлера, в котором говорилось о «неизбежности войны» с Советским Союзом.

Значит ли это, что гитлеровцы отказывались от планов войны на Западе? Отнюдь нет. В тот момент им казалось, что они смогут без войны установить своё господство в Центральной Европе и добиться уступок колоний от Англии и Франции. Затем фашистские заправилы предполагали развязать войну против Советского Союза, которая представлялась им тем более лёгким делом, что изнутри СССР почву для фашистского нападения должны были подготовить троцкистско-бухаринские выродки. В дальнейшем, после предполагаемого вооружённого захвата богатств Советского Союза, немецкие фашисты намеревались приступить к последнему этапу борьбы за мировое господство — к войне против западных держав, включая Соединённые Штаты Америки.

Однако эти расчёты фашистских стратегов оказались в своих важнейших частях порочными и несостоятельными. Разоблачение троцкистско-бухаринской группы в Советском Союзе в 1937—1938 гг. нанесло сокрушительный удар по фашистским планам войны против СССР, выбило из рук мировой реакции её важный антисоветский козырь. Выкорчёвывание фашистской агентуры в СССР заставило гитлеровцев заняться пересмотром их стратегических планов. Для заправил Германии становилось всё более очевидным, что война с Советским Союзом является путём не наименьшего, а наибольшего сопротивления.

Главным фактором, удерживавшим гитлеровцев от нападения на СССР, было усиление могущества Советского Союза. Выполнение трёх пятилетних планов увеличило мощность промышленности страны социализма по сравнению с 1913 г. более чем в 9 раз. За годы третьей пятилетки советская промышленность выросла более чем в 2 раза. Неуклонно развивалось переведённое на рельсы коллективизации и оснащённое современной техникой советское сельское хозяйство. Были созданы могучие Вооружённые Силы. Крепло морально-политическое единство советского народа.

Причиной, побуждавшей немецких фашистов заняться первоочередной разработкой планов войны на Западе, была также политика самих западных держав. Правящие круги Англии и Франции, с ведома и благословения правительства США, противились созданию фронта коллективного отпора агрессорам, фронта коллективной безопасности, к чему постоянно призывало и чего добивалось Советское правительство. Отказ западных держав от системы коллективной безопасности ослаблял позиции самих западных держав перед лицом германской агрессии.

Первым ударом по коллективной безопасности был пресловутый «пакт четырёх», переговоры о котором начались спустя несколько месяцев после прихода Гитлера к власти правительствами Англии, Франции, Италии и Германии. Проект этого пакта предусматривал сотрудничество упомянутых стран в «европейских вопросах» и нарочито исключал из «сотрудничества» Советский Союз.

Вслед за тем с поощрения Англии панская Польша заключила с Германией пакт о ненападении. Официальный гитлеровский историк писал, что главная цель пакта — «повергнуть наземь всю французскую систему» ^х. В виду имелась система союзов, созданная Францией после первой мировой войны в целях своей безопасности.

Этот пакт понадобился Гитлеру для того, чтобы расстроить ряды сторонников коллективной безопасности. Пакт давал возможность Берлину противопоставлять такого рода двусторонние соглашения системе коллективной безопасности. В этом смысле «...немецко-польский пакт был первой серьёзной брешью в здании коллективной безопасности» 46.

Правящие деятели западных держав цинично поощряли идею соглашения с фашистами за счёт других стран и народов.

Выступая 10 июня 1936 г. в парламенте, Н. Чемберлен заявил, что английское правительство убедилось в том, что политика коллективной безопасности не оправдывает себя и не может спасти жертв агрессии. Чемберлен высказался в пользу «изыскания других и лучших решений» 47.

Вместо коллективной безопасности политики этого толка хотели широкого политического сговора с фашизмом. Такова была основная линия внешней политики западных держав.

Подлинные цели этой политики становились всё более очевидными. На первых порах правители Англии, Франции, США, столкнувшись с фактами фашистской агрессии, объявили, что не собираются становиться на чью-либо сторону, а занимают позиции «невмешательства».

Однако скоро обнаружилось, что «невмешательство» западных держав в насилие фашистов над свободой и независимостью других стран скрывает за собой помощь фашистам и желание прийти с ними к полюбовному соглашению.

Достаточно хотя бы упомянуть о фарсе, в который вылилось участие английских и французских представителей в «комитете по невмешательству», созданном в Лондоне после начала германо-итальянской вооружённой интервенции в Испании летом 1936 г. Делегаты Англии и Франции только разводили руками, когда в комитете оглашались неопровержимые факты, свидетельствовавшие о прямом вооружённом вмешательстве Германии и Италии в войну в Испании на стороне генерала Франко, против законного республиканского правительства. Так, накануне выступления Франко против республиканского правительства Испании итальянские военные самолёты перебросили из Испанского Марокко в Испанию франкистские войска. Немецкие «Юнкерсы» доставили франкистам военные материалы в первые же дни развязывания Франко гражданской войны в Испании. К испанским берегам были направлены германский линкор «Дейчланд», крейсеры «Карлсруе» и «Кёльн». Через несколько недель после выступления Франко в Испании высадилось 6 500 немецко-фашистских «добровольцев», а при франкистском штабе появился «особоуполномоченный» германского генштаба. В большом количестве в Испании стала действовать германская бомбардировочная авиация. Из Италии прибывали тысячами «легионеры» 48.

Однако английские и французские представители в лондонском комитете говорили, что политика «невмешательства» в испанские дела полностью себя «оправдывает» и должна продолжаться впредь. Они отстаивали правильность соглашения о «невмешательстве» в то время, когда в Испании появилось 40 тыс. регулярных итальянских войск, что имело место в течение января — февраля 1937 г. К концу 1938 г. численность этих войск удвоилась ^а.

Только Советское правительство с самого начала войны в Испании выступило на защиту законных интересов испанского народа, разоблачая захватчиков и их покровителей в лагере правителей западных держав. Но призывы Советского правительства, поддержанные всем советским народом и народами других стран, оказать помощь испанскому народу в его борьбе против фашистских агрессоров не получили никакого отклика у правительств западных держав. Последние стремились к сговору с фашистскими агрессорами, а не к отпору им.

19 января 1937 г., т. е. когда уже велась война в Испании и была захвачена итальянскими фашистами Абиссиния, министр иностранных дел Англии Иден заявил в парламенте о готовности его правительства работать в пользу «политического умиротворения» в Европе. Иден намекнул, что для этого Германии и Италии следует взять на себя определённые «обязательства» *.

Спустя пять дней, 24 января, французский премьер Л. Блюм выразил желание установить с Германией «экономическое сотрудничество» также при выполнении некоторых политических условий 49.

Обращает на себя внимание совпадение политики английских консерваторов, представителем которых был Иден, и французских правых социалистов, к которым принадлежал Блюм. Вожаки правых социалистов в этот ответственный период продолжали вести свою политику раскола рядов рабочего класса и помощи буржуазии в её попытках антисоветского соглашения с фашизмом.

С целью добиться англо-германского сближения весной 1937 г. был послан в Берлин новый английский посол — Н. Гендерсон. Гендерсон сразу же постарался установить личный контакт с гитлеровскими главарями. В сентябре 1937 г. он присутствовал на фашистском сборище в Нюрнберге и приветствовал марширующих штурмовиков. В октябре того же года он принимал участие вместе с Герингом в охоте на правах «близкого друга» последнего.

За этими «увеселениями» английского посла крылась большая дипломатическая активность. Во время бесед с гитлеровцами Гендерсон выяснял их планы и доводил до сведения своих собеседников английские планы. Так, ему удалось совершенно точно установить, что следующий удар Германия нанесёт по Австрии и двинется затем дальше на восток. Единственное, что требовалось в этих условиях от Англии,— это невмешательство, говорили Гендерсону фашисты, обещая взамен своё «невмешательство» в дела Британской империи.

Полученная в Лондоне в результате этих переговоров информация оказалась столь обнадёживающей для английского правительства, что в Берлин была направлена специальная миссия во главе с ближайшим соратником премьера Чемберлена лордом Галифаксом. Миссия находилась в Германии в течение 17—21 ноября 1937 г. Переговоры Галифакса с гитлеровцами были первой серьёзной попыткой дипломатии западных держав вступить в преступный заговор с фашизмом за спиной Советского Союза и против Советского Союза.

С первых же слов в беседе с Гитлером 19 ноября Галифакс дал понять главарю германских фашистов, что он облечён широкими полномочиями и действует от имени английского правительства и лично премьера Чемберлена. Выразив желание достигнуть «англо-германского взаимопонимания», Галифакс подчеркнул основу «взаимопонимания». Он разглагольствовал о «великих заслугах фюрера». Заискивая перед фашистской кликой, Галифакс сказал, что «в результате уничтожения коммунизма в своей стране, он (Гитлер.— В. М.) преградил путь последнему в Западную Европу, и поэтому Германия по праву может считаться бастионом Запада против большевизма» Ч Вокруг этого «бастиона» предполагалось, по мысли Галифакса, объединить другие капиталистические страны, и прежде всего Англию, Францию и Италию 50.

Разглагольствования Галифакса о роли гитлеровской Германии как «бастиона Запада против большевизма» не оставляли сомнений в антисоветской направленности проектировавшегося «объединения».

В ответ на предложение Галифакса о широком политическом соглашении между Англией, Германией, Францией и Италией Гитлер заговорил о необходимости удовлетворения колониальных требований Германии, без чего он не мог гарантировать её «сотрудничество», как того хотел Галифакс.

Предъявление данного требования не было неожиданностью для английских политиков. О своих претензиях на колонии гитлеровцы заявили, как только захватили власть. Поэтому Галифакс, не отвергая претензий на колонии, счёл нужным подчеркнуть, что колониальный вопрос «может рассматриваться только как часть общего урегулирования...».

Иначе говоря, в этой области, наиболее глубоко затрагивавшей коренные позиции английского империализма, правящие круги Англии не рисковали идти столь легко на уступки Германии, пока она не дала твёрдых «гарантий» выступления против Советского Союза.

Цель визита Галифакса не была бы достигнута, если бы он ограничился лишь описанным обменом мнений. В его задачу входило поощрение Германии на дальнейшие захваты в направлении Советского Союза. И он от имени английского правительства подчеркнул, что не должна исключаться никакая возможность изменения существующего положения. К «изменениям европейского порядка», которые, по его словам, «вероятно, рано или поздно произойдут», Галифакс отнёс Данциг, Австрию и Чехословакию ^х.

Таким образом, гитлеровцам был официально выдан чек на расправу со свободой и независимостью народов Австрии и Чехословакии как плата за нападение Германии на Советский Союз.

Естественно, это могло лишь подтолкнуть гитлеровских заправил на новые захваты и во всяком случае не способствовало ослаблению их колониальных аппетитов. Однако эти переговоры уже ясно обнаружили камень преткновения к дальнейшему англо-германскому сговору. Этим камнем были германские требования, обращённые непосредственно к Англии и касавшиеся, в частности, её колоний.

Наряду с высокопоставленными английскими дипломатами, нащупывавшими почву для сговора с Гитлером путём непосредственных переговоров с ним, в том же направлении действовали и магнаты американского капитала. 23 ноября 1937 г. в Сан-Франциско состоялось тайное совещание между двумя фашистскими эмиссарами и семью представителями монополистического капитала США. В числе последних были сенатор Ванденберг, президент «Дженерал моторе» Слоун, Л. Дюпон из концерна «фабрикантов оружия» и др. От Германии присутствовали генеральные консулы Тип- пельскирх в Бостоне и Киллингер в Сан-Франциско.

Участники совещания условились о необходимости дальнейшего сближения американских монополий с германски*

ми в целях борьбы с «коммунизмом» внутри США и за их пределами. Особый упор был сделан на важность «противодействия» Советскому Союзу на Дальнем Востоке, что подчеркнул в своём выступлении Типпельскирх, призывавший к овладению гигантскими рынками Китая и Советского Союза посредством американо-германского сотрудничества.

Одновременно с этим совещанием 20 ноября 1937 г. из Германии в США выехал доверенный агент Гитлера, его личный адъютант капитан Видеман. О цели этой поездки писала французская буржуазная газета «Эвр», сообщившая, что Видеман будет вести переговоры с американскими руководящими политиками, чтобы добиться «гарантии свободы рук на Востоке, в особенности в отношении экспансии в Центральной Европе в направлении России». Далее газета особо указывала на намерение Видемана встретиться с сенатором Ванденбергом, поскольку он являлся «глашатаем антикоммунизма в США» 51.

Правящие круги США намеренно скрывают документы, касающиеся переговоров Видемана в США, позиции США, стремившихся договориться с фашистской Германией, красноречиво свидетельствовали перемещения, произведённые в это время в американском дипломатическом аппарате.

На важнейшие посты в американских посольствах в Лондоне, Париже, Берлине были назначены лица, известные своей профашистской ориентацией; соответствующей перетасовке подвергся и государственный департамент США. Из посольства в Берлине был убран настроенный антифашистски американский посол Додд и вместо него послан Вильсон, зарекомендовавший себя в качестве ярого приверженца гитлеризма.

В декабре 1937 г. послом в Англию был назначен Д. Кеннеди. Общеизвестны были тесные связи Кеннеди с «газетным королём» Америки Херстом, с агентом держав «оси» — попом Кофлином, наконец, с кардиналом Пачелли, ставшим впоследствии римским папой52.

Политическим советником государственного секретаря США Хэлла в 1937 г. был назначен Д. Данн, отъявленный реакционер. Заняв влиятельный пост в государственном аппарате США, Данн приложил большие усилия, чтобы обеспечить победу Франко над испанским народом. Не без его участия из республиканской Испании был отозван американский посол и, наоборот, при франкистской клике появился американский «наблюдатель» ^х.

В Англии начиная с 1936 г. закопошилось осиное гнездо реакции, сосредоточенное в Кливдене — поместье леди Астор на Темзе. Здесь собиралось, на первый взгляд, самое разношёрстное общество. «Социалист» Д. Кирквуд, например, встречался с герцогом Виндзорским, гитлеровский дипломат Риббентроп дружески беседовал с бирмингамскими промышленниками, английские министры жали руки ньюйоркским банкирам. За поместьем леди Астор утвердилось название «второго Форейн-оффиса», а за обществом, собиравшимся там,— «кливденской клики». Правильнее было бы назвать эту клику «настоящим Форейн-оффисом», т. е. ведомством иностранных дел, где решались важнейшие вопросы внешней политики Англии. Галифакс, Саймон, Ген- дерсон, Чемберлен, Хор — эти и многие другие правительственные деятели Англии были завсегдатаями у леди Астор в Кливдене. В интимном кругу здесь обсуждались очередные ходы в той грязной игре, которая развёртывалась Англией с фашистскими державами 53.

Политика уступок фашистским державам, проводившаяся Англией, Францией и США и преследовавшая цели сговора с Германией, Италией и Японией, разжигала аппетиты агрессоров. Эти аппетиты простирались не только на малые страны, которые им «уступали» западные державы, но и угрожали непосредственно Англии, Франции и США.

Фашистская военщина старалась закрепиться в узловых пунктах главнейших коммуникаций из Америки в Европу и Азию, из Европы в Азию и Африку. Захват Италией Абиссинии и германо-итальянская интервенция в Испании угрожали связям Англии с её колониальными владениями.

В 1937 г. гитлеровцы вели переговоры с Португалией об аренде баз на Азорских островах ^х.

Важным объектом фашистских устремлений была Британская империя. Специальные организации в Германии занимались насаждением агентуры, формированием ударных отрядов для захвата ключевых позиций в колониях Англии, Франции, Голландии, Бельгии. В Центральной Африке орудовали многочисленные немецко-фашистские миссии. Инженеры, посланные Круппом в Анголу, стремились установить контроль над сырьевыми богатствами этой колонии 54. Около 8 млн. марок было отпущено гитлеровцами для сооружения морской и авиационной баз на Биссагоских островах, находящихся в 150 милях от побережья Западной Африки 55. Здесь за короткое время были выстроены судостроительная верфь, большие подземные склады для горючего, возводилась база для подводных лодок, проводились работы по установке зенитной артиллерии 56. В Южной Африке широкую деятельность развивали фашистские расистские организации. После поездки в Австралию гитлеровца фон Люкнера там были созданы фашистский лагерь и клуб в Бенграве, тайный радиоцентр фашистов близ Ньюпорта 57. Подобная же активность фашистских агентов наблюдалась в Канаде, Индии и других частях Британской империи.

Крупнейшие центры Латинской Америки также кишели фашистскими агентами. В ряде важных стратегических пунктов латино-американских стран сооружались военные базы Германии, Италии, Японии. Немецкая авиационная компания «Люфтганза» раскинула в Бразилии сеть баз от севера до юга и успешно соперничала с французской авиационной компанией «Аэропосталь» и американской — «Пан америкэн эйруэйз». Целый штат в Бразилии — Сан-Катарина — находился под фактическим управлением гитлеровских ставленников. Государственный прокурор Аргентины в одном из выступлений признал, что немецкие фашисты «руководят незаконной деятельностью по всей стране в нарушение конституции и суверенности Аргентины». В Уругвае гитлеровцы завладели электростанциями, скупали большие участки на побережье для устройства баз подводных лодок, строили военные склады в Рио-Негро. Большинство самолётов, закупленных в 1938 г. Перу, были итальянского производства. Местных пилотов обучали также итальянские инструктора.

Американский историк Трефусс на основе изучения материалов Нюрнбергского процесса и личного опроса ряда фашистских вожаков писал в книге «Германия и американский нейтралитет в 1939—1941 гг.», что целью гитлеровской клики было вторжение в страны Западного полушария и захват их с помощью «пятой колонны». К осуществлению этих планов Германия намеревалась приступить после подчинения Европы фашистскому господству 58.

Однако, проводя политику захватов малых стран и народов,немецкие фашисты убеждались, что им не удастся добиться желанных колониальных уступок от Англии и Франции, что овладение территориями Африки и Азии, богатыми важнейшим стратегическим сырьём, можно осуществить лишь силой оружия. К такому выводу, например, пришёл в конце 1937 г. фашистский посол в Англии Риббентроп. Направив его в Лондон, гитлеровская клика строила расчёты, что в переговорах с английским правительством ему удастся добиться от Англии ряда колониальных уступок. Но эти расчёты не оправдались. В беседе с Муссолини 22 октября 1937 г. Риббентроп говорил, что его переговоры в Лондоне по колониальному вопросу показали непримиримость позиций Германии и Англии 59.

2 января 1938 г. Риббентроп направил Гитлеру конфиденциальное письмо, в котором поднял, по его словам, «роковой вопрос» — «будут ли Германия и Англия вынуждены разойтись по противоположным лагерям и выступить друг против друга?». Риббентроп отвечал на этот вопрос утвердительно и предлагал форсировать сколачивание военной коалиции с участием Германии, Италии и Японии 60.

Таким образом, оказывалась несостоятельной та часть стратегических выкладок гитлеровцев, которая исходила из возможности сглаживания империалистических противоречий за счёт «уступчивости» Англии и Франции. Действительно, Англия и Франция были весьма уступчивыми по отношению к фашистским державам, но... за чужой счёт. Что же касается уступок их собственных позиций, то здесь притязания гитлеровцев наталкивались на глухую стену.

Опасность новой мировой войны усилилась в результате образования агрессивного военно-политического блока Германии, Италии и Японии. Официально тройственный пакт между этими странами, направленный на раздел мира, был подписан 27 сентября 1940 г., т. е. тогда, когда агрессоры уже ввергли человечество в мировую войну. Но гораздо раньше, в 1936 г., военно-политическое сотрудничество фашистских агрессоров нашло своё выражение в ряде дипломатических актов.

Ещё в конце 20-х—начале 30-х годов между фашистскими политиками Германии, Италии и Японии были установлены связи, предназначенные координировать их захватнические планы. Вскоре после прихода Гитлера к власти в Берлин из Токио был направлен генерал Осима со специальной миссией вести переговоры о заключении военного союза между двумя странами. Вскоре начались аналогичные итало-германские переговоры.

Общность захватнических помыслов не облегчала ведение переговоров. Их участники рвались к грабежу чужих богатств, к порабощению других народов. Эти разбойничьи притязания неизбежно сталкивались между собой, мешая достижению широкого соглашения. Так, например, банда Муссолини первоначально не хотела примириться с отказом в пользу Германии от Австрии и Балкан. Что касается гитлеровцев, то они зарились на китайский континент, который Япония рассматривала как свою сферу влияния.

В обстановке острых разногласий агрессоры услав- ливались о дележе ещё не захваченной добычи. 25 октября 1936 г. оформилась так называемая «ось Берлин — Рим». Ряд пунктов соглашения о создании этой «оси» хранился в глубокой тайне, однако даже то, что было предано огласке, свидетельствовало о сговоре против мира и безопасности народов. Германия «признавала» аннексию Италией Абиссинии, но с оговоркой о предоставлении Германии «экономических концессий» в Абиссинии. Хищники оставались верны себе! Италия предоставляла Германии «свободу действий» в Австрии и Восточной Европе. Германия, со своей стороны, давала Италии «свободу рук» на Средиземном море. О последней договорённости фашистская" печать лишь намекала 61.

Оформление фашистской «оси» сопровождалось выкриками о «коммунистической опасности». Выступая после подписания итало-германского соглашения, подручный Муссолини граф Чиано не жалел слов, представляя соглашение, как направленное якобы на «обеспечение мира и безопасности западной цивилизации», «возрождение Испании», «создание концерта держав наподобие Локарно» 62.

Новый взрыв антикоммунистической истерии имел место во время заключения «антикоминтерновского пакта» между Германией и Японией 25 ноября 1936 г. Японскнй министр иностранных дел по сему случаю распространялся о «красной опасности», в которой он усматривал причину гражданской войны в Испании и вообще напряжённого международного положения 63. Фашистская пропаганда изливала клевету и злобу на коммунистические партии. Всё это сопровождалось демагогическими разглагольствованиями о «стремлении к миру» и «защите цивилизации».

Это была грубая и неумная маскировка, рассчитанная на простаков. 24 октября 1936 г. Гитлер указывал подручному Муссолини графу Чиано на необходимость применения такой маскировки для прикрытия истинных планов фашистских держав, включавших в качестве своей составной части захват важнейших позиций Англии, Франции, а впоследствии и Соединённых Штатов. Гитлер говорил, что, спекулируя на лозунгах «антибольшевизма», Германия и Италия должны усыпить бдительность тех капиталистических стран, которым они угрожают. Видя в Германии и Италии «барьер против коммунизма»,— развивал свои замыслы главарь фашистской Германии,— эти страны не будут оказывать отпор итало-германским проискам.

Однако расчёты на эффект «антикоммунистических» лозунгов оправдывались для фашистских хищников лишь частично. Им удавалось заручиться прямой поддержкой Англии, Франции, США в актах разбоя и насилия над свободой и независимостью народов Китая, Абиссинии, Испании, Австрии, Чехословакии. Но данные захваты были

для агрессоров лишь подготовительным этапом в их планах овладения целыми материками и континентами. Кроме того, экономические и политические трудности фашистских стран нисколько не устранялись в результате этих захватов, а, наоборот, всё более обострялись.

Попытка немецко-фашистской дипломатии через посредство Риббентропа добиться важных уступок колониальных территорий от Англии, как упоминалось выше, окончилась неудачей. Английские правители даже ради «борьбы против коммунизма» не соглашались жертвовать своими собственными империалистическими позициями.

В этих условиях фашистские главари Германии, а вслед за ними Италии всё настойчивее носились с планами развязывания большой войны не на востоке Европы, а на западе, тем более, что на предметных уроках они убеждались в силе и могуществе Советского Союза, поколебать которые фашистские агрессоры рассчитывали только после захвата всего западноевропейского континента.

Последнее представлялось им уж не столь сложным делом. Во-первых, значительная ставка попрежнему делалась ими на подрывные действия «пятых колонн» в западноевропейских странах и прежде всего во Франции. Во-вторых, большую роль должно было сыграть то обстоятельство, что в результате захватов в Азии, Африке и Европе фашистские агрессоры значительно усилили свои позиции против Англии и Франции.

Такого рода экспансионистские идеи высказывал Гитлер на совещании фашистских генералов 5 ноября 1937 г. 64 Это совещание положило начало конкретной разработке итало-германских планов развязывания мировой войны, которая в своём первоначальном этапе мыслилась как война против западных держав. Примечательно, что в самом начале своего выступления Гитлер признал невозможность какого-либо смягчения экономических трудностей Германии, вызванных, кстати говоря, подготовкой к войне, без развязывания самой войны. Он заявил, что экономические и социальные проблемы фашистской Германии не могут быть решены на путях автаркии (т. е. развития внутренних ресурсов) или же расширения её внешней торговли. Устами Гитлера говорили империалистические монополии Германии, стремившиеся к завоеванию мирового господства и порабощению других народов. Это отчётливо выявилось, когда Гитлер стал «обосновывать», почему же Германия не может решить своих экономических проблем за счёт развития внутренних ресурсов и расширения её внешней торговли. Его рассуждения на сей счёт сводились к одной навязчивой идее, а именно, что лишь путём господства над другими народами и завладения богатствами других стран Германия, вернее её арийская раса «господ», сможет получить недостающие ей сырьё и продукты. Безумные разглагольствования фашистского главаря о том, что Германии недостаёт «жизненного пространства», скрывали за собой такой непреложный факт, как крайнее напряжение всех экономических ресурсов страны в результате бешеной гонки вооружений и лихорадочной подготовки войны. Гитлер лишь в одном месте проговорился об этом, признав, что «гонка вооружений никогда не сможет создать здоровый базис экономики». Однако признание данного факта потонуло в криках о «превосходстве» арийской расы, о «необходимости» расширения «германского жизненного пространства» и тому подобных истерических беснованиях 65.

Переходя к конкретным стратегическим замыслам, фашистский главарь подчеркнул «неизбежность» англо-германского конфликта. «Британия не может уступить нам (то есть немецким фашистам.— В. М.) своих колониальных территорий... морские пути контролируются Британией... её соперничество на Средиземном море с Италией, которая расширяет свои позиции и тем самым неизбежно вступает во всё больший конфликт с британскими интересами»,—эти и другие факторы, по утверждению Гитлера, сталкивали фашистские державы с Англией и означали неизбежность войны между ними. В этой войне английские позиции будут находиться, по мнению Гитлера, в незавидном положении: имперские позиции Великобритании шатаются; Япония значительно ослабила её позиции на Дальнем Востоке; Италия ударила по её позициям в Африке, захватив Абиссинию; даже Канада — и та находится под угрозой Соединённых Штатов 66.

Что касается Франции, то Гитлер не исключал возможности, что в результате «внутренней борьбы» там возникнет «кризис», который «совершенно поглотит французскую армию и сделает невозможным её использование в войне против Германии»67. Так фашистский главарь прозрачно намекал на подрывную деятельность «пятой колонны» во Франции в пользу гитлеровской Германии.

Важно отметить, что во всех стратегических выкладках фашистских агрессоров они исходили из предпосылки о малой вероятности создания против них фронта коллективной безопасности в составе Англии, Франции, Соединённых Штатов и Советского Союза, к чему постоянно призывало Советское правительство. Ведь заправилы Германии, Италии, Японии прекрасно знали, что правительства западных держав исключают из своих планов сотрудничество с Советским Союзом для отпора фашистской агрессии, и это, естественно, весьма ободряло агрессоров, толкая их на новые и новые авантюры.

После упомянутого выступления Гитлера перед его генералами темп военных приготовлений Германии ещё более усилился. 13 декабря 1937 г. фашистской верхушкой был одобрен план, наметивший «военное осуществление» гитлеровской программы завоевания «жизненного пространства»68. Быстро формировались новые «панцырные», т. е. танковые, дивизии, предназначенные для ведения «молниеносной войны». В начале 1938 г. в дополнение к существовавшим 13 корпусам в составе 36 дивизий было образовано ещё три корпуса, включавших в себя главным образом «панцырные» дивизии 69.

Вкупе со своими партнёрами—фашистской Италией и империалистической Японией — главари Германии готовили новые разбойничьи удары. Образование военно-политического блока фашистских держав фактически означало раскол капиталистического мира на два блока. Подрывая основы режима, заложенные после первой мировой войны в Версале и Вашингтоне, фашистские державы тем самым подрывали всю систему американского господства на Тихом океане и в Латинской Америке, английского господства на Средиземном море, в Юго-Восточной Азии, в Африке, французского влияния в Восточной и Центральной Европе.

Отступая перед агрессорами в надежде, что они развяжут «большую войну» не на западе, а на востоке Европы, т. е.

против Советского Союза, правящие круги Англии, Франции, США неизбежно должны были блокироваться между собой, когда заходила речь об ущемлении их империалистических позиций, от которых зависели высокие прибыли господствующих классов этих стран. Правительства западных держав оказывались вынужденными считаться с возможностью прямого нападения на них со стороны Германии, Италии и Японии.

В этой обстановке правители Англии, Франции, США вынуждены были навёрстывать упущенное в области вооружений.

О росте военных бюджетов капиталистических стран за период с 1934 по 1938 г. свидетельствует следующая таблица:

ОТНОШЕНИЕ ВОЕННОГО БЮДЖЕТА К ОБЩЕМУ (в 96)

	1934/35 г.	1937/38 г.
Германия	21,0	67,0
Япония	43,4	70,0
Италия	20,0	52,0
Польша	32,9	33,6
Англия	15,5	32,2
США	14,2	17,7
Франция	24,4	37,7

 

Содействуя вооружению фашистских агрессоров для войны на европейском и азиатском континентах против Советской державы, американские империалисты в то же время ревниво следили за усилением военно-морских вооружений Германии, Италии и особенно Японии. В этих вооружениях они усматривали вызов СЕоему владычеству на морях и угрозу своим позициям на Тихом океане.

Ещё в марте 1934 г. конгресс США отпустил дополнительные средства на военно-морское строительство после того, как выяснилось, что Япония требует равенства с США и Англией в этой области70. Широкие размеры приняла гонка морских вооружений между США и Японией начиная с 1936 г., когда Япония денонсировала Вашингтонское соглашение 1922 г. Американское правительство приступило к проведению обширной программы военно-морского строительства, включающего укрепление баз на островах Мидуэй, Уэйк, Гуам и др. 71

Летом 1936 г. правительство Великобритании объявило о принятии мер для усиления обороны на Средиземном море, а в 1937 г. утвердило новую программу вооружений 72. Ещё более знаменательными были военные переговоры между представителями Англии, Франции, Бельгии весной 1936 г. и последовавшие затем английские официальные заявления о поддержке Франции и Бельгии в случае нападения на них 73.

Делая главную ставку на возникновение советско-германского конфликта, правящие политики западных держав форсировали вооружения не в таких темпах, как Германия и Япония. Но и эти темпы вооружений внушали фашистским главарям тревогу, заставляя их торопиться с планами решающих военных ударов. 29 июня 1937 г. военное министерство Германии издало «директиву о проведении объединённой подготовки к войне». В ней предлагалось «сделать возможным военное использование политически благоприятных обстоятельств...» 74

 

Борьба Советского Союза и народных масс капиталистических стран за создание фронта коллективной безопасности

В обстановке военного психоза, охватившего капиталистические страны, величайшим фактором мира и безопасности народов служил Советский Союз, политику которого поддерживали коммунистические партии и трудящиеся капиталистических стран.

Борьба Советского Союза за мир, за предотвращение войны органически вытекала из самой природы Советского социалистического государства, из характера советского общественного строя. Уничтожив вековую эксплуатацию человека человеком, Советская власть ликвидировала те причины, которые порождают политику, направленную на эксплуатацию и порабощение других народов.

Обеспечение мира и безопасности является главнейшим внешним условием успешного хозяйственного строительства в Советском Союзе. В условиях мира советский народ мог двигать вперёд быстрыми темпами дело социалистического строительства и подготавливать переход к коммунизму. Советская внешняя политика, опиравшаяся на успехи строительства социализма и на укрепление мощи страны, обеспечила советскому народу длительный период мира после окончания гражданской войны и интервенции. Этот мирный период был использован для исторического преобразования страны из отсталой аграрной в передовую индустриально-колхозную державу.

Хозяйственное строительство Советского Союза имело громадное международное значение. Укрепление Советского Союза было укреплением базы и оплота всего трудящегося человечества, оказывало помощь народам, стонущим под игом капитализма, делало всё более затруднительным для сил империалистической реакции проводить в жизнь свои замыслы подавления и разгрома демократического движения. Успешное построение социализма в СССР явилось блестящим свидетельством того, что советские люди с честью выполняют свои интернациональные обязательства перед трудящимися массами капиталистических стран.

В результате одержанных побед в социалистическом строительстве Советский Союз превратился в силу, которая воздействовала на международную обстановку в интересах трудящихся всего мира. Само существование и победоносное развитие СССР накладывало узду на воинствующие антисоветские элементы капиталистических стран.

Правящие буржуазные политики со страхом и ненавистью наблюдали за достижениями Советского Союза, сознавая, что время работает против них. Наличие экономических кризисов в капиталистических странах демонстрировало обострение непримиримых противоречий и конфликтов внутри лагеря капитализма.

Деятели капитализма хотели во что бы то ни стало заглушить обострение своих внутренних противоречий,ибо чем дальше, тем больше эти противоречия ослабляли их лагерь перед лицом Советского Союза. Из этого вырастала тенденция империалистов к тому, чтобы разрешить противоречия в своём лагере путём войны против СССР.

Борьба Советского Союза за мир развивалась на основе тщательного изучения и использования противоречий в лагере капитализма. Советская дипломатия учитывала тенденцию к разъединению империалистов в связи с обострением противоречий между ними, так же как и тенденцию к их объединению на почве общей ненависти к СССР и демократическому движению.

Противодействуя антисоветской активности империалистов, советская дипломатия тем самым содействовала длительному сосуществованию двух систем — социалистической и капиталистической.

Мысль о возможности и желательности мирного сосуществования двух различных систем была высказана В. И. Лениным. Коммунистическая партия в своей внешней политике исходила и исходит из этого указания, стоя за нормальные деловые отношения Советского Союза со всеми странами, независимо от их строя. Конечно, это при условии, что тем самым ни прямо, ни косвенно не задевалась ни территориальная целостность, ни независимость и честь Советского Союза. При соблюдении этих условий Советский Союз был готов сотрудничать с любой капиталистической страной во имя мира и безопасности народов.

Борьба за длительный и прочный мир, начатая после победоносной Октябрьской революции, продолжалась в сложной обстановке непрерывных империалистических интриг, провокаций и заговоров, направленных на подрыв Советского Союза изнутри и извне.

В этой трудной и сложной борьбе Советский Союз опирался на свою растущую хозяйственную и политическую мощь, на славные Вооружённые Силы Советского Союза, готовые оборонять страну от наскоков извне, на моральную поддержку миллионных масс трудящихся всех стран, кровно заинтересованных в сохранении мира. СССР рассчитывал на благоразумие тех правительств, которые не заинтересованы по тем или иным мотивам в нарушении мира.

В конце 20-х — начале 30-х годов Советский Союз провёл успешную кампанию за заключение с соседними государствами пактов о ненападении и пактов об определении агрессии. Это имело важное значение для отстаивания дела мира в обстановке нарастания военной опасности и отражало укрепление международных позиций СССР.

Вторжение японских войск в Маньчжурию в 1931 г. и приход фашизма к власти в Германии в 1933 г. создали два очага войны. Усиливая свою оборону против агрессии, Советский Союз стремился согласовывать свои усилия в этой области с другими странами, которым угрожали фашистские захватчики. В конце 1934 г. СССР вступил в Лигу наций, зная, что, несмотря на её слабость, она всё же может послужить местом разоблачения агрессоров и некоторым, хотя и слабым, инструментом мира, тормозящим развязывание войны.

Советский Союз проявил инициативу по созданию фронта коллективной безопасности против агрессии. Так, в 1933 г. Советское правительство предложило ряду государств Европы заключить Восточный пакт, который должен был создать серьёзное препятствие для германской агрессии. Однако это начинание, направленное на укрепление мира и безопасности народов, не встретило поддержки у правительства Англии, которое замышляло уже в то время заключение соглашения с фашистскими странами, направленного против СССР.

Советский Союз, однако, не ослабил своих усилий для защиты мира посредством коллективной безопасности. Последовательная борьба советской дипломатии в этом направлении приносила свои результаты. Большим успехом советской внешней политики было заключение Советским Союзом пактов о взаимопомощи с Францией и Чехословакией в1935г. Советское правительство неоднократно подтверждало свою верность обязательствам, вытекающим из этих договоров. Советское правительство не раз обращалось к французскому правительству с предложением начать конкретную разработку планов военного сотрудничества между обеими странами на случай втягивания их в войну.

Однако французское правительство и генеральный штаб под различными предлогами уклонялись от практического осуществления пакта о взаимопомощи с Советским Союзом. Более того, правящие круги Франции заигрывали с немецкими фашистами. Французский посол в Берлине А. Фран- суа-Понсэ по поручению премьера Лаваля заверил Гитлера, что Франция готова пожертвовать договором с СССР, если это понадобится для соглашения с Германией. Само заключение договора с Советским Союзом было продиктовано для французских правящих кругов внутриполитической обстановкой, являясь уступкой давлению народных масс, требовавших принятия мер для обеспечения безопасности Франции от гитлеровской Германии.

Вступив в члены Лиги наций, Советский Союз повёл решительную борьбу за превращение этой организации в действенное орудие отпора агрессии. Глубокая принципиальность советской внешней политики подтвердилась в первом же серьёзном испытании, с которым столкнулась Лига наций спустя год после вхождения в неё Советского Союза.

Только советская делегация заняла в Лиге наций совершенно ясную, бескомпромиссную позицию противодействия агрессии, когда итальянский фашизм набросился в 1935 г. на беззащитную Абиссинию.

Своей политикой «невмешательства» и «умиротворения» правящие круги западных держав фактически расчищали дорогу фашистским агрессорам. Организовав летом 1936 г. мятеж генерала Франко в Испании и поспешив на вооружённую помощь своему ставленнику, германо-итальянские интервенты рассчитывали в короткие сроки разделаться с Испанской республикой. Начав летом 1937 г. агрессию против Китая, японские милитаристы также надеялись на скорую победу в силу своего военно-технического превосходства и внутренних междоусобиц в Китае.

Своей героической борьбой китайский и испанский народы показали, что времена лёгких для фашизма побед прошли. В огне сражений китайский и испанский народы закаляли национально-освободительные силы, срывали планы мировой реакции. Блестящие страницы в историю национально-революционной войны вписали испанские патриоты в боях у Мадрида, Гвадалахары, Харамы, Эбро. Славные подвиги совершали в борьбе с японцами освободительные армии китайских коммунистов.

К 1939 г. интервенция в Испании стоила германскому и итальянскому фашизму около 1 млрд. долл., огромной затраты военных материалов, значительных потерь людских резервов. Затяжной характер приняла война в Китае. Китайский народ оказывал упорное сопротивление врагу, нанося удары с фронта и с тыла, разрушая японские коммуникации, истощая и подрывая силы захватчиков. За полтора года агрессии против Китая японские милитаристы израсходовали 2,5 млрд. долл., но хозяевами Китая не стали.

Успешное сопротивление агрессорам в Китае и Испании являлось внушительной демонстрацией повсеместного роста боевых антифашистских сил. Решающим фактором этого роста сил прогресса было укрепление экономической и оборонной мощи Советского Союза, упрочение советского строя, усиление борьбы советской дипломатии на два фронта — как непосредственно против фашистской агрессии, так и против политики потакания агрессии, проводимой западными державами.

Исторические завоевания советских людей, уничтоживших эксплуатацию человека человеком и построивших первое в мире социалистическое государство, были записаны в новой Конституции СССР, принятой в декабре 1936 г. Новая Конституция Советского Союза была обвинительным актом против фашизма, говорящим о том, что социализм и демократия непобедимы. Конституция СССР вместе с тем явилась моральной поддержкой и реальным подспорьем для всех тех, кто вёл борьбу против фашистского варварства.

Бурные темпы социалистического строительства в Советском СЬюзе имели громадное международное значение, меняя соотношение сил между двумя системами в пользу социализма. В результате успешного выполнения первых трёх пятилетних планов СССР превратился в могучую индустриальную державу. Оскандалились горе-пророки из стана мировой буржуазии, предвещавшие «провал» советских пятилеток. Рухнули расчёты империалистов на экономическое вмешательство в дела Советского Союза, на эксплуатацию его рынков.

Со страхом смотрела международная реакция .на достижения советского хозяйства. Любой успех в этой области она воспринимала, как своё поражение. История поставила перед Советским Союзом вопрос об экономическом соревновании двух систем — социализма и капитализма. В этом соревновании Советский Союз уверенно и прочно брал верх, о чём свидетельствует следующая таблица :

РОСТ ПРОМЫШЛЕННОСТИ СССР И ГЛАВНЫХ КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ СТРАН за 1913—1938 гг.

	1913 г.	1933 г.	1934 г.	1935 г.	1936 г.	1937 г.	1938 г.
СССР	100,0	380,5	457,0	562,6	732,7	816,4	908,8
США	100,0	108,7	112,9	128,6	149,8	156,9	120,0
Англия	100,0	87,0	97,1	104,0	114,2	121,9	113,3
Германия ....	100,0	75,4	90,4	105,9	118,1	129,3	131,6
Франция	100,0	107,0	99,0	94,0	98,0	101,0	93,2

1 См. И. В. Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 11, 1952, стр. 616.

 

Коммунистическая партия не останавливалась на достигнутом, а вела народ вперёд, к сияющим вершинам коммунизма. Был разработан и утверждён новый пятилетний план развития Советского Союза.

Коммунистическая партия не забывала об угрозе войны, о капиталистическом окружении. В результате большой работы, проделанной партией, правительством и всем советским народом, Советская Армия превратилась в могучую и грозную силу.

Коммунистическая партия и Советское правительство призывали советский народ не ослаблять, а усиливать органы разведки, памятуя, что иностранная разведка засылает в Советскую страну шпионов, убийц, вредителей, не забывать об этом и укреплять социалистическую разведку, систематически помогая ей громить и выкорчёвывать врагов народа.

Грандиозные достижения рабоче-крестьянского государства не должны были демобилизовать советских людей, внушать им ложное чувство самоуспокоенности. Чем большие победы одерживал советский строй, тем к более изощрённым, коварным методам прибегал враг, тщетно пытаясь задержать движение Советского Союза вперёд, к коммунизму.

В расчёте на ослабление советского тыла международная контрреволюция ускоряла подготовку интервенции. Главари «троцкистского центра», как и вскрытого вскоре «правотроцкистского блока», основную ставку делали на предстоявшую войну, на неизбежность военного нападения агрессора на СССР.

Корни шпионско-вредительских банд, орудовавших в Советском Союзе, тянулись в тайники империалистических разведок Германии, Японии, Англии, Франции, США, Польши и других капиталистических стран. Оттуда были даны приказания подготавливать в СССР почву для внешней интервенции: вредить в хозяйстве, убивать советских граждан, вербовать из остатков разбитых эксплуататорских элементов, буржуазных националистов всех мастей и оттенков подрывные кадры против Советской власти, сеять злостные слухи, вести дело к расчленению Советского Союза, к распродаже его территорий и народов империалистическим акулам, словом, к уничтожению всех завоеваний Великой Октябрьской социалистической революции.

Эти подонки человеческого рода, поднявшие свою грязную лапу на могучий советский народ, холопски служили как фашистским, так и англо-франко-американским хозяевам. Их коварная игра велась, как они сами в том признались, одновременно несколькими «картами» — германской, японской, английской и пр.

Гитлеровцам эти изверги соглашались «уступить» Украину, японцам — Советское Приморье, англичанам и американцам — среднеазиатские республики, Кавказ и Закавказье, Советский Север и т. д. На процессах выявилось, что хозяева этой банды в Англии, Франции и США свои планы провоцирования советско-германской войны строили в немалой степени в зависимости от шпионско-вредительской активности своих агентов.

Разоблачение троцкистско-бухаринских выродков имело громадное значение не только для Советского Союза, но и для всего международного пролетариата, для дела борьбы с фашистской агрессией. Очищение советских организаций от шпионов и вредителей привело к дальнейшему укреплению обороноспособности Советского Союза, выбило из рук мировой реакции отравленное оружие, на которое она возлагала такие большие надежды.

Уничтожение банды шпионов и вредителей в Советском Союзе мобилизовало трудящихся в других странах на развёртывание борьбы против фашистских происков. Заходом московских процессов внимательно следили трудящиеся массы всех стран мира, особенно тех стран, где народ вёл героическую борьбу за свою свободу, против фашистского гнёта. Народы понимали, что отстоять национальную независимость невозможно без ликвидации фашистских заговорщиков, «пятых колонн», засевших в важнейших правительственных учреждениях Англии, Франции, Бельгии, Голландии и других стран, против которых фашизм готовил свои удары. Выкорчёвывание фашистской агентуры было важнейшим условием успешной борьбы народов Китая и Испании с агрессорами.

Опираясь на свой растущий морально-политический авторитет, на свою экономическую и оборонную мощь. Советский Союз упорно и последовательно боролся за коллективную безопасность, как решающее средство для обуздания фашистской агрессии. С момента возникновения войны в Испании советская дипломатия настаивала на обеспечении законных прав республиканской Испании защищаться от итало-германской интервенции, быть суверенным хозяином в своей собственной стране. Противопоставить фашистским интервентам в Испании единый фронт неагрессивных стран можно было лишь путём провала политики «невмешательства» Англии, Франции и США. Поэтому советская дипломатия ни на минуту не прекращала борьбы против фарса с «невмешательством», который разыгрывали в лондонском комитете по «невмешательству» английские и французские политиканы.

Освобождение Испании от гнёта фашистских реакционеров есть дело всего прогрессивного человечества, говорилось в телеграмме И. В. Сталина на имя генерального секретаря Испанской компартии Хосе Диаса. «Трудящиеся Советского Союза,— указывалось там,— выполняют лишь свой долг, оказывая посильную помощь революционным массам Испании» .

Моральная и материальная поддержка, оказанная советским народом сражающимся испанским патриотам, играла большую роль в сковывании сил агрессоров и создавала благоприятные условия для срыва их захватнических планов.

Помощь Советского Союза служила для великого китайского народа важным источником сил и вдохновения. Ещё 27 декабря 1935 г. товарищ Мао Цзэ-дун говорил, что китайским патриотам «... в антияпонской войне нужна помощь зарубежных народов и прежде всего помощь народов Советского Союза, и они, конечно, помогут нам, ибо мы связаны с ними узами кровных интересов» 75. Советский Союз полностью оправдал эти надежды.

Выражением дружеских чувств и симпатий СССР к китайскому народу явился договор о ненападении, подписанный СССР с Китаем вскоре после вторжения японских милитаристов в Китай летом 1937 г. В продолжение всей японо-китайской войны СССР оказывал народам Китая помимо моральной поддержки большую материальную помощь.

В героической борьбе китайский народ преодолевал навязанную ему феодально-милитаристскими кликами национальную разрозненность, объединялся в мощную непобедимую силу и наносил врагу сокрушительные удары, расстраивая тем самым планы не только японского, но и всего мирового империализма.

Борьба народов Китая и Испании против фашистских захватчиков представляла собой большой вклад в дело мира, затрудняла осуществление кровожадных планов фашизма и его англо-франко-американских покровителей. На примере этой борьбы прогрессивное человечество убеждалось в том, что фашизм может и должен быть сломлен объединёнными действиями свободолюбивых народов.

В горниле суровых военных испытаний в Китае и Испании проверялась правильность тактики коммунистов — тактики единого антифашистского фронта. Эта тактика, выдвинутая в международном масштабе на VII конгрессе Коминтерна в 1935 г., опиралась на усилия Советского Союза в его борьбе за светлое будущее народов, за мир.

Единство действий пролетариата в национальном и международном масштабе позволяло не только успешно обороняться, но и успешно наступать против фашизма, против крупного капитала, против угрозы войны.

Средствами достижения этих целей являлись единство рабочего класса и создание народного фронта в крупнейших буржуазно-демократических странах. Дело шло об объединении всех прогрессивных сил на борьбу с фашистской опасностью.

Создание Народного фронта неизбежно подрывало базу политики «невмешательства», ударяя по крупному, монополистическому капиталу — главному проводнику фашистских тенденций.

Тактика единого фронта зародилась в процессе практической работы коммунистов. С начала 30-х годов, когда усилилась фашистская опасность, коммунистические партии в Германии, Франции, Испании, Китае неоднократно предпринимали попытки добиться согласия лидеров социал- демократии и профсоюзов на создание единого фронта против реакции и фашизма.

Отказ лидеров германской социал-демократии пойти на совместные действия с коммунистами против фашизма означал предательство жизненных интересов немецкого народа, интересов мира. Во время встречи со старейшими функционерами социал-демократической партии 8 июля 1932 г. руководитель Германской компартии Эрнст Тельман указал на то, что Германия превращается «в страну костров и виселиц».

После ареста Эрнста Тельмана и большинства членов ЦК Компартии Германии борьбу Компартии против гитлеровской тирании возглавил Вильгельм Пик.В «Открытом письме ко всем членам социал-демократической рабочей молодёжи», написанном в августе 1934 г., В. Пик призвал молодёжь объединяться в «боевые организации, в единый союз молодёжи, в единую партию, в единые профсоюзы» для борьбы с фашизмом. В этом письме В. Пик разоблачил лживость «теории» о неизбежности автоматического краха фашизма. Эта «теория» была пущена в оборот социал-демократической агентурой германской буржуазии и подхвачена в Англии и ClllA. В. Пик призывал не ждать, а активно бороться против фашизма.

Руководствуясь решениями VII конгресса Коминтерна, Германская компартия на своей конференции в Брюсселе в октябре 1935 г. наметила конкретные пути борьбы с фашизмом. Конференция обязала коммунистов беспощадно вскрывать фашистскую демагогию о том, что немцы якобы не имеют «жизненного пространства», что только война может дать им работу и т. д. Было обращено внимание на необходимость борьбы за экономические интересы рабочих, как исходный пункт политической борьбы.

На этой же конференции была принята резолюция, в которой указывалось на важность создания единой массовой политической партии рабочего класса в Германии. В ноябре 1935 г. Компартия обратилась к находившемуся тогда в Праге руководству социал-демократической партии с предложением о совместных действиях.

Однако, как и раньше, лидеры правых социалистов предпочитали идти на уступки гитлеровцам, нежели сотрудничать с коммунистами. По вине лидеров германской социал-демократии безрезультатно закончились переговоры о совместных действиях, которые вели с ними коммунисты в Париже в 1935—1938 гг.

Стоя во главе руководства Германской компартии, В. Пик неоднократно подчёркивал, что борьба Компартии за дружбу с Советским Союзом является вместе с тем и борьбой за национальные интересы Германии.

Энергичную борьбу за единение всех антифашистских сил в стране вели с начала 1934 г. французские коммунисты, когда участились вылазки фашистских вооружённых банд против французской республики. По призыву Коммунистической партии на защиту республики поднялись десятки тысяч парижских пролетариев. Уже 6 февраля 1934 г. 25 тыс. рабочих оказывали успешное сопротивление фашистам. 9 февраля с ними сражались 50 тыс. рабочих. На место убитых и раненых вставали новые бойцы. 4,5 млн. рабочих покинули работу, чтобы дать отпор реакции г.

Движение за единство сил рабочего класса приняло после этих событий такие размеры, что лидеры социалистической партии были вынуждены пойти на сближение с коммунистами. 27 июля 1934 г. социалистическая федерация и коммунистическая организация департамента Сены достигли соглашения о единстве действий. Для коммунистов это соглашение было основой для дальнейшего развёртывания борьбы. «Чтобы обеспечить победу над фашизмом, нужно было расширить этот союз и привлечь в него средние классы» 76,—говорил Морис Торез.

В этом направлении развёртывалась дальнейшая борьба французских коммунистов. 24 октября 1934 г. накануне съезда радикальной партии Торез предложил единство в рамках «Народного фронта за хлеб, за свободу, за мир». 1935 год принёс коммунистам новые успехи. Это показали муниципальные выборы и грандиозные демонстрации 14 июля. В начале 1936 г. была восстановлена единая Всеобщая конфедерация труда, вскоре объединявшая в своих рядах уже 5 млн. членов профсоюзов. Однако лидеры социалистической партии и партии радикалов прилагали все усилия, чтобы задержать формирование антифашистского фронта.

Выборы во французский парламент весной 1936 г. дали подавляющее большинство партиям, выступавшим с программой Народного фронта — программой, в основу которой были положены требования коммунистов: «Разоружение и роспуск заговорщических групп, состоящих на службе иностранного фашизма; единство всех сил, стоящих за мир, для предотвращения войны; облегчение условий жизни трудящихся и укрепление курса франка путём обложения налогом крупных состояний».

Таким образом, в области внутренней политики программа французских коммунистов исходила из необходимости обуздания крупного капитала и защиты жизненных прав трудящихся. В области внешней политики эта программа ставила во главу угла создание действенного фронта отпора фашистской агрессии, отстаивание мира.

Несмотря на победу, одержанную Народным фронтом на выборах в 1936 г., большинство пунктов программы фронта осталось невыполненным. Лидеры социалистической и радикальной партий всячески препятствовали расширению базы Народного фронта. Они противились созданию комитетов Народного фронта на предприятиях и в деревнях, саботировали осуществление ими же одобренной программы.

Саботажем производства, вывозом капиталов и золота за границу, искусственным вздуванием цен, игрой на обесценение франка монополистическая буржуазия Франции пыталась дискредитировать Народный фронт и открыть дорогу к сговору с фашизмом. Премьер-министр Блюм — лидер французских правых социалистов — сознательно потворствовал этой политике. В сентябре 1936 г. и в июне 1937 г. кабинет Блюма провёл девальвацию франка, несмотря на возражения коммунистов и заявления, содержавшиеся в общей программе Народного фронта. Девальвация лишила трудящихся значительной части тех завоеваний, которых они добились в упорной забастовочной борьбе летом 1935г.

Не менее изменнической для дела Народного фронта была внешняя политика кабинета Блюма. Он выступил с инициативой политики «невмешательства», когда вспыхнула война в Испании. Блюм с большой помпой принимал гитлеровского министра Шахта в августе 1936 г., того Шахта, который перед отъездом в Париж говорил, что он стремится указать, какими опасностями чревата коммунистическая пропаганда.

Внутренняя и зарубежная реакция вела свирепую кампанию против Народного фронта, пытаясь отпугнуть от коммунистов рядовые массы социалистов и радикалов. Реакция затрубила о «кризисе» Народного фронта.

В эту пору серьёзных затруднений Народного фронта Коммунистическая партия заявила 15 июня «о своей готовности принять на себя полную меру ответственности в правительстве, укреплённом и составленном по образу и подобию Народного фронта» *.

Однако в результате различных махинаций было сформировано правительство под руководством радикала Шо- тана. Жизнь показала, сколь беспочвенны были предсказания реакции о «развале» Народного фронта. 150 тыс. человек вышли на улицы Парижа после сформирования кабинета Шотана, чтобы единодушно высказаться за дальнейшее проведение программы Народного фронта. Упомянутое выше заявление Французской компартии фигурировало на самом видном месте среди прочих лозунгов демонстрантов.

В этих условиях лидеры правых социалистов прибегли к новым манёврам. Заявляя на словах о своей «верности» Народному фронту, они на деле подготавливали его ликвидацию и развал так, как того хотели их хозяева из «Комитеде Форж» и других монополистических объединений внутри страны и за рубежом. Компартия не прекращала борьбы за дело Народного фронта. В то время как министры-социалисты пытались прикрыть предательство испанского народа своей политикой «невмешательства», десятки тысяч французских коммунистов оказывали практическую поддержку испанским патриотам. Женщины и девушки под руководством Даниэль Казанова организовали сбор молока для испанских детей. Рабочие и демократические организации собирали деньги, продовольствие, принимали беженцев. Три тысячи французов — членов Интернациональной бригады — отдали свои жизни за свободу испанского народа.

Благодаря этой смелой, беззаветной борьбе влияние Французской компартии росло. За период с 1934 по 1938 г. её численность увеличилась с 40 тыс. до 270 тыс. членов. Тираж её центрального органа — газеты «Юманите» возрос с 120 тыс. до 350 тыс. экземпляров, заняв третье место среди всех газет Франции.

Крепли и росли те коммунистические партии, где пролетариат сумел сохранить и усилить позиции в борьбе с реакцией, где их борьба была поддержана широчайшими массами населения, где компартии вели вооружённую борьбу против фашистских захватчиков.

Огромный авторитет во всех слоях народа завоевала Испанская компартия, прошедшая школу подполья, революции, гражданской войны, войны против итало- германских интервентов. Испанская компартия выросла с 1931 по 1939 г. с 800 человек в 300-тысячную могучую партию. Пролетариат Испании с честью выполнял свой долг на передовых позициях борьбы против мировой реакции и фашизма.

Блестящий пример упорства и гибкости в деле упрочения и развития национального антифашистского фронта показывала Китайская компартия, руководимая её испытанным вождём Мао Цзэ-дуном. Тактика единого национального фронта против японского империализма была принята на заседании Политбюро ЦК Китайской компартии в декабре 1935 г.

5 мая 1936 г. командование китайской Красной Армии направило правительству Чан Кай-ши телеграмму с требованием прекращения междоусобной войны и заключения мира во имя объединения для борьбы против японского империализма.

Мао Цзэ-дун предупреждал, что гоминдановцы всегда пытались и пытаются разделаться с коммунистами. Поэтому завоевание демократических свобод являлось, как указывали коммунисты, главным условием, которое должно было обеспечить победу в войне с японскими захватчиками. Исходя из этого, Китайская компартия выдвинула программу демократических преобразований в стране, потребовав заменить режим реакционной диктатуры одной партии — гоминдана, диктатуры одного класса демократическим режимом, основанным на сотрудничестве всех партий и всех классов и обеспечить народу свободу слова, собраний, союзов х.

Таким образом, идя во имя разгрома главного врага — японского империализма на временное сотрудничество с гоминданом, Китайская компартия не поступалась ни одним из своих принципов, а, напротив, проводила их в жизнь твёрдо и решительно. «Отходить от принципиальных позиций партии, затушёвывать её политическое лицо, приносить интересы рабочих и крестьян в жертву буржуазному реформизму — значит неизбежно привести революцию к поражению. Наше требование заключается в осуществлении твёрдой революционной политики, в завоевании полной победы буржуазно-демократической революции»,—говорил Мао Цзэ-дун 3 мая 1937 г. Он подчёркивал, что «только марксистско-ленинская теория является компасом, который указывает китайской революции путь к победе» .

Важную роль в международной борьбе против войны и фашизма предстояло сыграть рабочему классу Англии, составлявшему большинство населения страны. Однако руками лейбористских лидеров крупная английская буржуазия срывала движение Народного фронта, обессиливала рабочий класс. Между тем рядовые англичане выражали горячие симпатии испанскому и китайскому народам,боровшимся против фашистских захватчиков. Ряд лейбористских, кооперативных, профсоюзных организаций высказывался за создание фронта коллективной безопасности с участием Советского Союза. Закулисными сделками с консерваторами, беспардонной демагогией перед рядовыми массами лейбористские вожаки саботировали единение антифашистских сил в Англии, протягивая тем самым руку помощи поджигателям войны.

В сложных условиях работала Американская компартия. Крупный капитал США держал курс на установление в стране фашистских порядков. В стране, как грибы, вырастали махрово-реакционные организации, призванные служить штурмовыми отрядами монополистического капитала. Сотней нитей они были связаны с фашистскими кликами в Германии, Италии, Японии. Гитлеровские дипломатические представители в Соединённых Штатах неоднократно докладывали в Берлин о теснейшей смычке между ними и заправилами Уолл-стрита.

В ходе широкой экономической борьбы трудящиеся массы в США добились ряда значительных успехов. В трестированных отраслях промышленности были организованы профсоюзы, что нанесло удар по капиталистической политике «открытых цехов», т. е. политике игнорирования роли профсоюзов в борьбе за права рабочих. Рабочие добились ослабления предпринимательских организаций шпионажа и вооружённого террора. Были проведены первые законы по социальному страхованию.

Но рядовые массы американцев находились в плену «изоляционистской» демагогии республиканской и демократической партий — двух рук финансово-промышленной олигархии.

Таким образом, углубление империалистических противоречий на почве экономического кризиса 1929—1933 гг. привело к тому, что к 1937 г. сложились два противостоящих друг другу блока империалистических держав — агрессивный фашистский блок Германии, Италии и Японии, с одной стороны, и блок Англии, Франции и США— с другой, между которыми развивалась ожесточённая экономическая конкуренция и политическая борьба. Исходя из агрессивных антисоветских устремлений основных участников фашистского блока — Германии и Японии и пытаясь вместе с тем ликвидировать, хотя бы временно, острые империалистические противоречия, руководители англо-франко-американского блока под видом политики «невмешательства» поощряли агрессивные устремления фашистского блока против СССР, всячески подталкивали фашистских агрессоров на войну с Советским Союзом и пытались на этой базе договориться с агрессивным блоком.

ГЛАВА ВТОРАЯ
МЮНХЕНСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ —  ПРЕСТУПЛЕНИЕ ПРОТИВ МИРА И НЕЗАВИСИМОСТИ НАРОДОВ

В длинном ряду политических интриг правительств США, Англии и Франции, направленных на заключение антисоветской, империалистической сделки с фашизмом, позорнейшей страницей является Мюнхенская конференция, происходившая в конце сентября 1938 г. В Мюнхене встретились вершители политики западных держав — Англии и Франции, с одной стороны, и главари Германии и Италии — с другой. За столом конференции они произвели расчленение Чехословацкой республики, отторгнув от неё важнейший район — Судетскую область. Тем самым была предрешена гибель Чехословакии как самостоятельного государства. Спустя полгода гитлеровские полчища довершили чёрное дело Мюнхенской конференции, захватив всю страну.

Но дело не ограничивалось уничтожением независимости Чехословакии. Мюнхенские решения были направлены против Советского Союза. Это была заранее рассчитанная попытка правящих кругов Англии и Франции при активной поддержке США развязать войну против Советской державы путём изоляции СССР и поощрения агрессоров на конфликт с ним.

Германский фашизм после захвата Австрии угрожает Чехословакии

Ещё до того, как было покончено с независимостью Австрии в марте 1938 г., в гитлеровских штабах были подготовлены планы захвата Чехословакии. В июне 1935 г. военный министр гитлеровской Германии маршал фон Бломберг издал инструкцию о подготовке к нападению на Чехословакию, чтобы путём молниеносных ударов принудить её капитулировать77. Агрессоров привлекало выгодное стратегическое положение Чехословакии, её развитая промышленность, в том числе и военная, им нужно было разгромить вооружённые силы этой страны, чтобы исключить всякую возможность противодействия с юга их атакам на западе и востоке. Захват Чехословакии был, таким образом, для гитлеровцев важным этапом к попытке завоевания мирового господства. В таком духе развивал свои бандитские идеи Гитлер на секретных совещаниях фашистского генералитета в 1937 г.

Готовя захват Чехословакии, фашисты рассчитывали на содействие Англии, Франции и США. Именно из этого исходили их стратегические планы. В директиве Гитлера от 30 мая 1938 г. говорилось, что «неминуемое развитие положения внутри Чехословакии или других политических событий в Европе, создающих крайне благоприятные возможности, которые могут вновь никогда не повториться, могут в скором будущем заставить меня (Гитлера.— В. М.) перейти к действиям»78.

Эта выдержка из директивы главаря немецких фашистов отчётливо показывает авантюризм всей гитлеровской «стратегии». Грубый шантаж, запугивание, блеф — вот средства, использовавшиеся гитлеровцами.

В качестве предлога для вторжения в Чехословакию намечалось убийство германского посланника в Праге, вслед за чем, как говорил Гитлер в беседе с генералом Кейтелем 29 апреля1938 г..должно было быть предпринято «молниеносно быстрое действие...». Другим поводом для нападения на Чехословакию должны были служить сфабрикованные документы о так называемых «притеснениях» проживавших в Чехословакии немцев. Инструкции на сей счёт получил 28 марта в Берлине от Гитлера К. Генлейн — лидер немецких фашистов в Чехословакии 79.

Начиная с 1935 г. генлейновцы получали на свою подрывную деятельность в Чехословакии от Берлина ежемесячно крупные денежные суммы. В марте 1938 г. Риббентроп установил непосредственный контроль над действиями генлейновцев с целью подготовки всевозможных провокаций против Чехословакии.

По указке из Берлина генлейновцы затеяли в Чехословакии провокационную кампанию против якобы имевших там место «гонений» на судетских немцев и вели дело к развязыванию гражданской войны по образцу мятежа генерала Франко в Испании, чтобы вызвать вооружённую интервенцию Германии. Так весной 1938 г. в центре Европы вспыхнул острый политический кризис, грозивший вылиться в военный конфликт. В Германии начались мобилизационные мероприятия, происходила усиленная концентрация войск на чехословацко-германской границе.

Захват Австрии облегчил гитлеровцам давление на Чехословакию. Буржуазная печать западных держав писала, что, дескать, Чехословакии будет трудно оказывать сопротивление своему «северному соседу».

Ещё подозрительнее выглядела начатая в то же время лихорадочная деятельность официозной английской, французской и американской прессы, кричавшей о «слабости русской армии», о «разложении русской авиации», о «беспорядках» в Советском Союзе и т. д. И. В. Сталин в своём докладе на XVIII съезде партии отмечал, что всё это представляет собой поощрение агрессора, подталкивание его дальше на восток.

Между тем, несмотря на ухудшение стратегического положения Чехословакии в результате выхода на её западные и юго-западные границы гитлеровских армий, чехословацкая армия, вооружённая современной техникой, могла оказать сопротивление агрессору. В этой борьбе чехословацкий народ опирался бы на военную помощь Советского Союза.

Советское правительство предлагало французскому правительству созвать совещание начальников генеральных штабов для выработки конкретных мероприятий по обузданию агрессора, в защиту Чехословакии.

Правительству Чехословакии было известно заявление И. В. Сталина Клементу Готвальду о готовности СССР оказать военную помощь Чехословакии. «...Сталин заявил мне ясно,— говорил Готвальд,— что Советский Союз готов

оказать военную помощь Чехословакии даже в том случае, если этого не сделает Франция, что было условием советской помощи, и даже в том случае, если тогдашняя бековская Польша или боярская Румыния откажутся пропустить советские войска. Конечно, подчеркнул Сталин, Советский Союз может оказать помощь Чехословакии при одном условии: если сама Чехословакия будет защищаться и попросит о советской помощи» .

Какое значение придавали в Берлине поддержке Советским Союзом Чехословакии видно из того, что по наущению гитлеровцев японская военщина старалась в это время отвлечь советские силы на Дальний Восток. Её пресса усилила кампанию за войну против СССР. Участились провокационные вылазки японцев на советско-маньчжурской границе, случаи нарушения этой границы японской авиацией. Наконец, в августе 1938 г., в момент наибольшей опасности для Чехословакии, самураи совершили вооружённое нападение на советскую территорию у озера Хасан. Однако сокрушительный контрудар советских войск заставил агрессоров поспешно убраться восвояси.

Советский Союз не дал запугать себя угрозами со стороны фашистских стран, он демонстрировал перед всем миром свою верность заключённым договорам и обязательствам и свою готовность к борьбе против агрессии. В связи с захватом Германией Австрии в марте 1938 г. Советское правительство обратилось с предложением к западным державам созвать совещание заинтересованных государств для обсуждения мер безопасности против агрессии. Однако это предложение не было поддержано правительствами Англии, Франции и Соединённых Штатов Америки.

В Берлине отдавали отчёт в том, что сопротивление Чехословакии, поддержанное Советским Союзом, приведёт к плачевным для Германии результатам, сорвёт планы молниеносной войны. В упомянутой выше директиве Гитлера от 30 мая 1938 г. указывалось, что военную помощь Чехословакия может ожидать только со стороны Советского Союза. Возможность поддержки Францией своей союзницы — Чехословакии гитлеровцы сбрасывали со счётов. В этой же директиве ничего не упоминалось об Англии, так как ещё в ноябре 1937 г. Галифакс заверил Гитлера, что он может беспрепятственно захватить Чехословакию. Для агрессоров было существенно важным, чтобы Чехословакия была изолирована от Советского Союза. В противном случае они бы поколебались применить силу из-за опасения, что это вызовет войну в неблагоприятных для них условиях. На это обстоятельство указывал в своём письме английскому послу в Берлине Гендерсону 5 августа 1938 г. министр иностранных дел Галифакс. Гендерсон в ответе Галифаксу писал, что «если бы мы действительно показали зубы Гитлеру, он не посмел бы начать войну сегодня». Однако это, по мнению Гендерсона, было бы «большой трагедией». Из этой переписки видно, что правители Англии, как и других стран Запада, стремились не к миру, не к подавлению агрессии, а к организации нападения фашистов на Советский Союз80. Следует учитывать, что напряжённое положение складывалось внутри самой Германии. Росло возмущение народных масс тяготами, которые они несли вследствие гонки вооружений. Это возмущение не могло быть подавлено никакими репрессиями гестаповцев. Внутренние разногласия имели место в рядах самой фашистской камарильи. Пример Испании свидетельствовал, с какими трудностями сталкивались захватчики, когда им давали отпор народные массы, хотя бы и плохо вооружённые. Подручные Гитлера страшились, что первые же бои окажутся роковыми для «третьей империи» и она рухнет.

Среди части фашистских заправил возник в это время заговор, направленный на устранение Гитлера. Дело шло о дворцовом перевороте, причём заговорщики установили контакт с руководящими правительственными деятелями Англии и Соединённых Штатов, чтобы заручиться их поддержкой. Именно с этой целью в августе 1938 г. Лондон посетил фон Клейст. В переговорах с руководящими государственными деятелями Англии он пытался достичь соглашения между Германией и западными державами на условии антигитлеровского переворота и создания консервативномонархического правительства в Германии81. Заговорщики ставили во время переговоров в Лондоне вопрос о совместных с Англией и Францией военных действиях против Советского Союза. Такая перспектива не вполне улыбалась авторам политики «невмешательства», поскольку их замыслы строились на том, чтобы самим остаться в стороне от советско-германского конфликта и занять таким образом позицию «третьего радующегося».

Что же касается монополистических хозяев гитлеровцев, то они стремились к быстрым и лёгким захватам на Западе и потому не оказали упомянутым выше заговорщикам серьёзной поддержки, держа их «про запас». В том случае, если бы Гитлер потерпел быстрое поражение, заговорщики могли пригодиться в качестве лиц, сменивших его и пришедших затем к соглашению с западными державами.

К тому же германские монополии видели, что правящие круги Англии и Франции желают иметь дело с Гитлером и намерены сделать ему важные уступки за счёт других стран и народов.

Подготовка к расчленению Чехословакии при помощи попыток изоляции СССР

Ещё в октябре 1937 г. в недрах государственного департамента США зародилась идея созыва международной конференции без участия Советского Союза и против Советского Союза. Гитлеровцы быстро откликнулись на эту идею, находя её вполне подходящей для своих плановх. 18 ноября того же года с секретной миссией в Берлин был направлен Буллит — американский посол в Париже. Он встретился с Нейратом, Шахтом, Герингом, которые заявили ему о намерении Германии в скором времени разделаться с Австрией и Чехословакией. Буллит ни слова не возразил против этих агрессивных планов82.

Дальнейшее прощупывание гитлеровцев произвёл Гувер — бывший президент США, совершивший поездку в Западную Европу весной 1938 г. Из разговоров с Гитлером и другими заправилами Германии Гувер вынес впечатление, что Германия движется на восток, против Советского Союза, о чём он и информировал правительство США.

Не дремали и сами американские монополии. В июне 1938 г. закончились переговоры между представителями

Международного стального картеля, созданного в 1926 г. и контролировавшегося германскими монополиями, и представителями трёх крупнейших американских объединений по производству стали «Юнайтед стейтс стил», «Бетлехем стил корпорейшн» и «Рипаблик стил». 14 июня в Париже было подписано соглашение, по которому «большая тройка» американских стальных магнатов приняла условия, предложенные немцами, о сотрудничестве в рамках данного картеля. Несколько раньше, в 1937 г., эти же условия были приняты «Британской федерацией металлургической промышленности». С американской стороны соглашение было скреплено подписями президента «Юнайтед стейтс стил» Б. Фейерлесса, президента «Бетлехем стил корпорейшн» Ю. Грейса и председателя правления «Рипаблик стил» Т. Гердлера.

Прямые эмиссары американских монополий, сидевшие к этому времени на важнейших дипломатических постах в Париже, Лондоне, Берлине, в значительной степени направляли действия английского и французского правительств. Парижская печать писала, что из всех дипломатов только Буллит пользуется правом входить к премьер-министру без доклада и в любое время. Германский посол в Лондоне Дирксен передавал в Берлин, что Чемберлен ничего не скрывает от американского посла Кеннеди. В течение чехословацкого кризиса Кеннеди не менее 20—30 раз посещал английское министерство иностранных дел 83. Делалось это не только в целях сбора информации, но и для инструктирования английских собеседников Кеннеди 84.

В свете этих неопровержимых фактов грубейшей фальсификацией истории выглядят утверждения нынешних буржуазных историков, особенно американских, о том, что правящие круги Соединённых Штатов якобы не несут ответственности за подготовку и проведение Мюнхенской конференции.

Дело обстояло совершенно иначе. Правящие круги Соединённых Штатов не могли не знать о тех профашистских комбинациях и интригах, которые вынашивались в кабинетах Лондона и Парижа. Они не только не имели ничего против этих интриг, а, наоборот, всячески способствовали любой инициативе в этой области, направляли антисоветские планы фашистских держав.

В частности это относится к Дальнему Востоку, где американская дипломатия играла главную роль в деле достижения антисоветской сделки с Японией. Что же касается Англии и Франции, то они взяли на себя аналогичную задачу в переговорах с Германией и Италией. Следует особо отметить ответственность правящих кругов Франции за срыв сотрудничества с Советским Союзом.

«Политика Французского Правительства, как и политика США и Англии, нашедшая своё наиболее яркое выражение накануне второй мировой войны в мюнхенском соглашении с гитлеровской Германией, как известно, взорвала франко-советский договор 1935 г., являвшийся одной из основ поддержания мира в Европе, что позволило германским милитаристам развязать вторую мировую войну», — говорится в ноте Советского правительства правительству Франции, опубликованной в «Правде» 12 сентября 1951 г.

Безошибочное представление о позиции французского правительства в отношении их притязаний на Австрию и Чехословакию гитлеровцы получили в результате поездки в Париж в ноябре 1937 г. фашистского дипломата Папена. После бесед с Бонне, Шотаном (премьер-министром), Рейно и другими политиками, Папен сообщил в Берлин, что французское правительство «не возражает против прогрессивного распространения германского влияния» в Австрии и Чехословакии85. Единственное, что волновало собеседников Папена в Париже,— это планы Германии после захвата этих стран: куда она собиралась двинуться— на запад или на восток86. Выполняя инструкции Гитлера и маскируя его подлинные планы территориальных захватов на западе, Папен постарался внушить в Париже уверенность, что Германия намерена напасть на СССР.

Из тактических соображений французская буржуазия предоставила формальную инициативу уступки Судет Германии английской дипломатии и даже пыталась разыграть сопротивление этому шагу. Однако каждый раз это был бунт на коленях: он неизменно заканчивался согласием французской дипломатии на английские предложения.

Решающую услугу фашистским агрессорам правящие политики западных держав оказали своим давлением на Чехословакию с целью аннулирования советско-чехословацкого договора о взаимопомощи, что лишало Чехословакию единственно верной защиты и в то же время означало также внешнеполитическую изоляцию Советского Союза.

Не случайно, что в числе первых требований, предъявленных гитлеровцами к Чехословакии, было требование «уничтожить союз с Россией». Едва лишь гитлеровцы заговорили об этом, как в Прагу полетели из Лондона и Парижа соответствующие демарши, представления, ноты. Уже 9 мая английский посланник в Праге сообщил своему правительству о предпринятых им шагах с целью «убедить» чехословацкое правительство, что СССР не окажет Чехословакии помощи 87.

Такая линия действий была согласована между представителями Англии и Франции на конференции, состоявшейся в конце апреля 1938 г. в Лондоне. На ней присутствовали руководящие деятели правительств этих стран. Министр иностранных дел Англии Галифакс усиленно подчёркивал на конференции наличие якобы имевших место «внутренних беспорядков в России». Это нужно было ему, чтобы заявить о «сомнительности» военной помощи Советского Союза Чехословакии 88. Так вырабатывалась тактика предательства Чехословакии.

Спустя месяц после лондонской конференции посланники Англии и Франции поставили перед чехословацкими буржуазными правителями вопрос об аннулировании советско-чехословацкого договора. Это, по их утверждениям, должно было содействовать... умиротворению Германии.

В этот ответственный момент истории Чехословакии её национальные интересы, «...интересы государства, республики были принесены в жертву классовым интересам клики крупной буржуазии. Мы тут имеем дело с широким заговором против народа, против республики и против демократии» 89,— говорил 11 октября 1938 г. в Постоянной комиссии Национального собрания Чехословакии Клемент Готвальд.

Крупная чехословацкая буржуазия не остановилась перед тем, чтобы в интересах сохранения своих классовых позиций выдать страну фашистским каннибалам, помешать росту демократических сил. Однако, уступая давлению Англии, Франции и США, требовавших от неё жертвы — Судетской области для Гитлера, и понимая, что эта жертва поможет ей сохранить свои классовые позиции в стране, чехословацкая буржуазия отдавала себе отчёт и в том, что захват Судет означает для неё огромные экономические потери (промышленные предприятия, в том числе знаменитые заводы Шкода, пути сообщения, сырьевые ресурсы и т. д.). Вот почему при переговорах с Англией и Францией о конкретных условиях уступки Судетской области чехословацкая буржуазия пыталась всячески защитить собственные экономические интересы и сопротивлялась принятию тех отдельных требований Гитлера, которые грубо и бесцеремонно ущемляли и игнорировали эти интересы. В этом была известная разница между англо-французской позицией, с одной стороны, и позицией чехословацкой буржуазии — с другой. Англо-французские империалисты, отдавая Судеты Гитлеру, преследовали свои антисоветские цели и для достижения этих целей платили Гитлеру... чехословацкой территорией и жертвовали национальными интересами Чехословацкой республики. Чехословацкая буржуазия, разделяя общую антисоветскую концепцию Англии, Франции и США и преследуя при этом свои классовые интересы, отвергла помощь СССР и согласилась на уступку Судет. Однако и при этом она стремилась сохранить хотя бы часть своих экономических позиций. Для неё в отличие от позиции Англии и Франции, которые жертвовали чужими интересами, речь шла о собственных интересах.

В сделке чехословацкой буржуазии с гитлеровцами не последнюю роль сыграл Э. Бенеш — тогдашний президент Чехословацкой республики. Незадолго до захвата гитлеровцами Австрии Бенеш предложил Германии через её посланника в Праге Эйзенлора «сотрудничество» Чехословакии в деле совместной борьбы с «коммунистическим движением». Речь шла о совместных действиях германской и чехословацкой полиции для «обнаружения и подавления» коммунистов. Насколько далеко был готов идти Бенеш, вернее его хозяева, в деле «сотрудничества» с фашизмом, видно из того, что во время этой беседы с Эйзенлором он выразил желание ликвидировать советско-чехословацкий договор о взаимопомощи, назвав этот договор «пережитком» 90.

Таким образом, политика Бенеша и всей чехословацкой крупной буржуазии шла навстречу антисоветским планам правительств Англии и Франции и их стремлению договориться с гитлеровской Германией. В момент грозной опасности, нависшей над Чехословакией, её господствующие классы хотели откупиться от фашистов путём сговора против Советского Союза, против демократического движения. 20 апреля 1938 г. чехословацкое правительство признало захват Абиссинии Италией. 6 мая оно обещало профашистским правителям Польши действовать совместно с ними для «ликвидации» активности коммунистов.

Орган Коммунистической партии Чехословакии газета «Руде право» писала 24 июня, что чешская финансовая буржуазия стремится к сговору с Германией, опасаясь того, что последовательная оборона Чехословакии освободила бы и объединила силы народа настолько, что неизбежно сотрясло бы позиции их капиталистического господства91.

Так же как и западноевропейские и американские правители, господствующие классы Чехословакии тешили себя надеждами на войну Германии против Советского Союза, видя в этой войне средство разгрома ненавистной им социалистической державы и ослабления угрожавшего им империалистического конкурента в лице Германии. Надежды на советско-германский конфликт Бенеш и другие правящие чехословацкие политики высказывали в частных беседах в разгар чехословацкого кризиса.

Свою политику предательства национальных интересов страны крупная чехословацкая буржуазия маскировала посредством манёвров Бенеша, призванных создать впечатление, будто он и его правительство стоят за отпор агрессии. Уступки агрессорам клика Бенеша прикрывала воинственными жестами вроде мобилизации. Однако такие жесты не останавливали и не могли остановить агрессоров. Судьба Чехословакии всецело зависела от её отношений с Советским Союзом, от помощи СССР. Но эту помощь чехословацкая реакция отвергала, несмотря на бескорыстные, дружественные предложения Советского правительства.

Вместо сотрудничества с Советским Союзом правящая клика чехословацких политиков стала на путь, указанный ей западными державами, на путь сделок с заправилами гитлеровской Германии. В этом заключалась цель миссии английского лорда Ренсимена, отправившегося по поручению правительства Англии в Прагу в конце июля 1938 г. Ренсимену, тесно связанному с монополистическими верхами Германии, было поручено «обосновать» необходимость удовлетворения притязаний Германии на Судеты. После полуторамесячного «изучения» вопроса Ренсимен изготовил меморандум, в котором признавалась «естественность» требований присоединения Судетской области к Германии 92.

При посредстве Ренсимена в Праге происходили переговоры между правительством Чехословакии и гитлеровским правительством, а также генлейновцами. Эти переговоры часто заходили в тупик, гак как растущие требования гитлеровцев затрудняли маневрирование пражских политиков. Народные массы Чехословакии демонстрировали свою решимость к вооружённой борьбе с захватчиками. Энергичную деятельность развивала Коммунистическая партия Чехословакии. Она мобилизовывала народные массы на отпор агрессорам, призывала к сотрудничеству с Советским Союзом.

В обращении ЦК партии, написанном К. Готвальдом, говорилось, что коммунисты — в первых рядах защитников республики. По призыву Компартии народные массы поднимались на борьбу против соглашательской политики буржуазии. 4 и 5 июня по всей стране прошли многотысячные демонстрации. 11 июня в Праге состоялась 50-тысячная демонстрация под лозунгом: «Мы не сдадимся!».

Чехословацкий народ резко протестовал против вмешательства английского правительства во внутренние дела страны. Именно под таким лозунгом 31 июля в Праге состоялась организованная Компартией 50-тысячная демонстрация. 1 августа волна митингов и демонстраций протеста против приезда Ренсимена прокатилась по всей стране. В адрес Ренсимена поступали многочисленные резолюции протеста против его деятельности. 28 августа 50 антифашистских организаций Моравии направили Бенешу меморандум с требованием положить конец уступкам фашистам.

Правящие политики Чехословакии делали вид, что они вынуждены идти на уступки только потому, что этого ультимативно требуют западные державы. То была хитрая уловка. Не случайно английский посол в Берлине 4 сентября рекомендовал своему правительству «применить к Бенешу прямое принуждение», чтобы «спасти его (Бенеша.— В. М.) репутацию в глазах народа».

Приведённые выше факты свидетельствуют о том, что чехословацкая буржуазия, идя на поводу у западных держав, предавала национальные интересы Чехословакии.

Политическая обработка населения в Англии и Франции накануне мюнхенской сделки

Предательство Чехословацкой республики исподволь и систематически подготавливалось в Англии и Франции. Правосоциалистические лидеры стремились не допустить объединения народных масс в национальный фронт борьбы против фашизма. Они упорно отклоняли все предложения коммунистов, исходившие из этой задачи. 13 апреля 1938 г., т. е. после захвата гитлеровцами Австрии, исполком лейбористской партии подтвердил своё отрицательное отношение к объединению с другими партиями в целях создания антифашистского фронта. Гораздо важнее, указывалось в заявлении исполкома, добиваться победы лейбористов на всеобщих выборах.

Лидеры английского реформизма противились сплочению антифашистских сил в международном масштабе. 19 мая 1935 г. на заседании Генсовета так называемой «международной федерации тред-юнионов» английские представители возражали против принятия в эту организацию советских профсоюзов, в чём они были поддержаны другими делегатами-реформистами.

На конгрессе французской социалистической партии, состоявшемся в начале июня 1938 г., внешняя политика тогдашнего французского правительства была одобрена по предложению Леона Блюма, заявившего, что эта политика «безупречна».

Если вожаки правых социалистов умышленно усыпляли бдительность народных масс, демобилизовывали их перед лицом фашистской опасности, то правящие партии — консерваторы в Англии и радикал-социалисты во Франции прибегали к другой, не менее коварной, тактике. В условиях усиливающейся напряжённости в связи с военными приготовлениями Германии они принялись запугивать население «ужасами войны».

Были предприняты демонстративные меры, рассчитанные на то, чтобы вселить в население панический страх. С середины сентября по указанию правительственных органов в больших городах Франции и Англии лихорадочно рылись траншеи, убежища, среди населения распределялись газовые маски. Лишь в течение 25, 26 и 27 сентября в Лондоне и его округе было роздано свыше 40 тыс. газовых масок. Устанавливались зенитные батареи, баллоны воздушного заграждения, испытывались воздушные сирены. Власти объявили о предстоящей эвакуации из Лондона и Парижа сотен тысяч детей.

Разжигание военного психоза должно было, по замыслам вдохновителей мюнхенской политики, облегчить осуществление предательства Чехословакии под лозунгом «спасения мира». Ради «мира» английский премьер Чемберлен отправился 15 сентября в логово Гитлера — Берхтесгаден. Даже из опубликованных после войны фальсифицированных английских документов видно, что Чемберлена занимал в этих переговорах отнюдь не вопрос о судьбе Чехословакии — участь этой страны была предрешена,— а вопрос о достижении англо-германского соглашения, направленного против Советского Союза.

С этого и начал свою беседу с Гитлером Чемберлен. Однако попытка Чемберлена связать вопрос о предательстве Чехословакии с вопросом о заключении англо-германского соглашения потерпела на этот раз неудачу. Гитлер знал, что западные державы отказались от защиты Чехословакии и потому не считал нужным обусловливать её захват принятием на себя каких-либо обязательств перед Англией. В ходе дальнейших переговоров Чемберлен ни слова не возразил против утверждения Гитлера, что «Чехословакия во всяком случае прекратит своё существование...».

Вопрос заключался в том, как будет оформлена гибель Чехословацкой республики. Выслушав конкретные требования Гитлера, Чемберлен вернулся в Лондон, чтобы согласовать с французским правительством дальнейшие уступки Г итлеру.

17 сентября в Лондон прибыли Даладье и его министры. Англо-французские переговоры закончились 18 сентября принятием текста совместного обращения двух стран к чехословацкому правительству о необходимости удовлетворения требований Германии. Французские представители не оказали сопротивления английским предложениям, исходившим из требований Гитлера. Подлинная позиция французского правительства фактически не отличалась от позиции Англии.

В числе «аргументов» английских и французских политиков, выдвинутых для оправдания своего предательства Чехословакии, как и прежде, видное место принадлежало клеветническим измышлениям о том, будто Советский Союз не окажет помощи Чехословакии в случае нападения на неё Германии.

Подобными измышлениями усиленно оперировали во время указанной конференции Чемберлен и Галифаксх. Соответственно действовали в Праге английский и французский посланники.

Между тем, как известно, правящие политики в Праге отвергли дружескую руку помощи, протягиваемую Советским Союзом; 21 сентября, выступая в Лиге наций, представитель СССР М. М. Литвинов заявил, что связанный с Чехословакией пактом о взаимопомощи Советский Союз не уклонится от выполнения своих обязательств перед Чехословакией, а выполнит их, как это предусмотрено пактом 93.

Когда чехословацкое правительство запросило Советское правительство, готово ли оно в соответствии с советско- чехословацким пактом оказать немедленную и действенную помощь Чехословакии в случае, если Франция, будучи верной своим обязательствам, окажет такую же помощь, то правительство СССР дало на этот вопрос совершенно ясный и положительный ответ 94.

Осведомлённый французский журнал «Эроп нувель» писал 15 октября 1938 г., что «СССР сделал всё от него зависящее для помощи Чехословакии».

23 сентября в связи с сообщениями печати о концентра- ции польских войск на польско-чехословацкой границе правительство СССР сделало предупреждение панскому правительству Польши, что в случае нападения Польши на Чехословакию последует немедленное аннулирование пакта о ненападении между СССР и Польшей 95.

Таким образом, Советское правительство демонстрировало свою решимость оказать отпор агрессии и отстоять независимость Чехословакии.

Иную, прямо противоположную позицию занимало правительство Соединённых Штатов Америки. Оно оказывало активную поддержку правящим кругам Франции и Англии в их преступной игре с гитлеровцами.

14 сентября государственный секретарь США Хэлл публично приветствовал вылет Чемберлена в Берхтесгаден как «историческое» событие. Одновременно с англо-французским представлением в Праге 21 сентября о капитуляции Чехословакии американский посол во Франции Буллит посоветовал Вашингтону созвать в Гааге конференцию с участием Англии, Франции, Германии, Польши и США, но без Советского Союза.

Тем временем чехословацкое правительство рассматривало посланный ему англо-французский демарш, настаивавший на удовлетворении германских требований о передаче Судетской области. Но правители Чехословакии во главе с Бенешем ничего не сделали, чтобы ответить на нажим западных держав единственным эффективным образом — путём установления сотрудничества с Советским Союзом ради обороны страны от захватчиков. Вместо этого чехословацкое правительство попрежнему ориентировалось на Запад, подчиняясь указаниям из Лондона, Парижа и Вашингтона.

Американское правительство вслед за предложением Буллита обратилось к Муссолини с призывом «посредничать» между Чехословакией и Германией, а затем созвать конференцию четырёх держав — Германии, Италии, Англии и Франции 96.

Стремясь завуалировать профашистский характер предложенных мер, правительство США направило ноту Советскому правительству, призвав его немедленно выступить с аналогичными предложениями к Германии и Чехословакии.

Подчеркнув в своём ответе стремление к миру, Советское правительство в то же время заявило, что «Правительство СССР наиболее эффективное средство для предупреждения дальнейшей агрессии и для предотвращения новой мировой войны видит в немедленном созыве международной конференции», облечённой задачей «...изыскать практические меры для противодействия агрессии и спасения мира коллективными усилиями».

Из сравнения этих двух нот ясно видно, что в то время как Соединённые Штаты наравне с Англией и Францией добивались удовлетворения домогательств фашистов, Советский Союз смело и решительно ставил вопрос об отпоре агрессии.

Во время второй встречи с Чемберленом — в Годесберге 22—23 сентября Гитлер выдвинул новые ультимативные требования, касающиеся условий передачи Германии Судетской области. Это поставило Чемберлена в затруднительное положение, ибо западноевропейская, в том числе и английская, общественность выражала растущее недовольство беспрерывными уступками западных держав фашистскому хищнику.

Под давлением масс национальный совет лейбористской партии опубликовал 21 сентября заявление о «позорной капитуляции» чехословацкого правительства перед Германией под нажимом Англии и Франции. Хотя в заявлении не содержалось ни прямого осуждения действий английского и французского правительств, ни призыва к отпору агрессии, однако даже в таком виде оно свидетельствовало о нарастании в Англии оппозиции чемберленовской политике сговора с Германией.

В то же время 21 сентября в Праге началась всеобщая забастовка. Вечером того же дня 250 тыс. жителей города собралось перед зданием парламента. На митинге выступил К. Готвальд, который сказал: «Красная Армия Советского Союза с нами и демократы всего мира нам говорят: «Держитесь и не сдавайтесь!»». Эти слова Готвальда были встречены мощными возгласами одобрения.

Правительственные деятели убеждали народные массы вести себя «спокойно» и разойтись по домам. Одновременно усилились гонения на коммунистов. 22 сентября полиция заняла помещение Центрального Комитета Компартии и типографию газеты «Руде право». Первая полоса газеты за этот день была вырезана. Остались лишь заголовки: «Решение в руках парламента и народа! Советский Союз с нами при всех обстоятельствах!».

23 сентября Бенеш объявил мобилизацию. Впоследствии он признавал, что это было сделано для «умиротворения» масс, т. е. для их обмана.

После приезда из Годесберга Чемберлен также сделал вид, что противится новым германским требованиям. 28 сентября он инсценировал в парламенте свою «твёрдую» позицию, не пожалев слов, чтобы запугать слушателей опасностью войны. В момент, когда напряжение в парламенте достигло высшейточки, Чемберлену было подано письмо от Гитлера. В нём в ответ на просьбу Чемберлена, изложенную им в письме на имя Муссолини, Гитлер приглашал Англию и Францию на конференцию в Мюнхене.

Употребив всё своё актёрское искусство, Чемберлен представил письмо в качестве «неожиданной уступки» Гитлера, которая-де обеспечит мир. Он предложил немедленно устроить перерыв в прениях с тем, чтобы собраться «при более счастливых обстоятельствах». Одно это уже разоблачало игру Чемберлена. Лидеры лейбористской и либеральной партий охотно поддержали эту игру. Эттли и Синклер сразу же согласились отложить работу парламента и пожелали Чемберлену «всяческих успехов» на Мюнхенской конференции.

Лидеры лейбористов и либералов прекрасно знали, что после конференции в Мюнхене Чехословакия станет беспомощным придатком гитлеровской Германии. Однако им было важно максимально облегчить гнусное дело Чемберлена — предательство Чехословацкой республики.

Мюнхенская конференция

На созыв конференции с участием Германии и Италии в кабинетах Вашингтона, Лондона, Парижа возлагались большие надежды. Идея такой конференции фигурировала постоянно в расчётах реакционных кругов Англии, Франции и США, когда германский фашизм воочию обнаружил свои агрессивные замыслы. В этом смысле созыв Мюнхенской конференции вполне отвечал планам английских консерваторов, Уолл-стрита и французской реакции.

Устремления названных кругов сходились в одном кардинальном пункте — направить фашистскую агрессию против СССР. Но общность этого замысла для правящих кругов Англии, Франции, США не означала полного единства трёх названных держав перед лицом фашистских агрессоров. Здесь, как и в других вопросах, давали о себе знать острые противоречия в лагере самих западных держав.

Эти противоречия приводили, в частности, к соперничеству между США и Англией по вопросу о том, кто захватит в свои руки инициативу переговоров с Германией. Выше указывалось, какие усилия приложило правительство США, чтобы играть решающую роль в переговорах с Германией. Следующий факт свидетельствует о том же. Речь идёт о беседе германского посла в Англии Дирксена с американским послом Кеннеди 20 июля 1938 г.

Дирксен сообщал об этой беседе в Берлин, что Рузвельт «готов поддержать германские требования к Англии». Однако США, рассматривая себя как защитника Англии, требовали от неё уступок в свою пользу.

Подобная политика США не может не рассматриваться как показатель намерения США ослабить Англию и подчинить её американскому диктату с помощью Германии.

Ряд предложений США, адресованных в 20-х числах сентября 1938 г. к Германии и Италии и касавшихся созыва «международной конференции» для «урегулирования» чехословацкого кризиса, свидетельствовал о твёрдом намерении Вашингтона повлиять на ход событий, сыграв важную роль при уступке Германии Судетской области.

Сопоставляя эти предложения со сходными английскими предложениями, нельзя не отметить, что у Гитлера не было недостатка в приглашениях участвовать в конференции, где правительства западных держав хотели преподнести ему Чехословакию «на блюде». Так характеризовал результаты Мюнхенской конференции Гитлер в беседе с венгерским министром иностранных дел Чаки.

Гитлеру оставалось лишь взять то, что столь любезно давали ему. 29 сентября 1938 г. открылась Мюнхенская конференция, в которой приняли участие Гитлер, Муссолини, Чемберлен и Даладье.

30 сентября было подписано соглашение, предусматривавшее передачу Судетской области Германии. Чехословакия была обязана сделать это в ультимативный срок — до 10 октября. Выступая на конференции, представитель Франции подчеркнул, что французское правительство «ни в коем случае не потерпит проволочек» со стороны чешского правительства в деле эвакуации указанной территории.

Пока за столом конференции производилась ампутация Чехословакии, её представители находились за дверями. Английские и французские участники конференции и в этом случае беспрекословно выполнили требование Гитлера.

Уступленная территория уменьшала чехословацкую территорию на одну треть, население страны — с 15 млн. до 10 млн. Железнодорожная сеть страны разрезалась в 58 пунктах. Чехословакия теряла около половины своих производственных ресурсов, в том числе до 90% энергетических ресурсов, 25% тяжёлой промышленности, 50% отраслей лёгкой промышленности.

Принятие представителями Англии и Франции всех требований Гитлера в чехословацком вопросе скрывало за собой их стремление взамен получить от Гитлера заверения в том, что он развяжет агрессию против СССР.

Подлинный смысл мюнхенской сделки заключался в том, что «немцам отдали районы Чехословакии, как цену за обязательство начать войну с Советским Союзом...».

Однако Гитлер, убедившись в твёрдом намерении западных держав выдать ему Чехословакию, уклонился от принятия на себя обязательств по вопросу об СССР. Это было сделано Гитлером с целью сохранить полную свободу рук в выборе направления своей агрессии, что давало ему возможность напасть в первую очередь не на СССР, а на западные страны. Как это явствует из записи заседаний конференции и частных бесед Чемберлена с Гитлером, «германские представители... ни разу не упомянули Россию» 97. Вильсон, записавший эти слова, отмечает значение, которое английская делегация придала данному факту.

Ясно, что молчание Гитлера в данном вопросе не обрадовало представителей Англии и Франции. В частной беседе Чемберлена с Гитлером 30 сентября Чемберлен сам поднял волновавший его вопрос.

Не оставляя центральной идеи мюнхенской политики поощрения германской агрессии против Советского Союза, Чемберлен перешёл к излюбленной им теме о заключении англо-германского союза, который он стремился использовать против СССР. Он соглашался удовлетвориться хотя бы общей декларацией о желательности улучшения англо-германских отношений.

Добиваясь такой декларации, Чемберлен, во-первых, стремился получить от Гитлера какую-либо гарантию против направления германской агрессии на запад, и в частности против Англии. Не случайно «Историческая справка» Совинформбюро называет эту декларацию «декларацией о взаимном ненападении». С другой стороны, эта декларация об улучшении англо-германских отношений в планах Чемберлена должна была служить рычагом, при помощи которого Чемберлен в дальнейшем мог влиять на Гитлера, направляя его агрессию против СССР.

Гитлер не имел ничего против такой декларации, ибо она имела ничтожную реальную ценность и в то же время вбивала клин между Англией и Францией, так как Франция оставалась в стороне от этой акции и добилась аналогичного соглашения с Гитлером лишь в декабре 1938 г.

Указанная декларация была подписана Чемберленом и Гитлером в Мюнхене 30 сентября.

Вернувшись в Лондон, Чемберлен заявил, что «отныне мир обеспечен на целые поколения».

Подобные успокоительные речи не могли не повлиять на значительные круги населения, испытавшего перед этим воздействие военного психоза. Нашлось немало рядовых англичан и французов, которые поддались первому чувству облегчения в связи с «ликвидацией» чехословацкого кризиса.

Вожаки правых социалистов и здесь сыграли свою предательскую роль в деле дезориентации масс. 3 октября национальный совет лейбористской партии Англии принял резолюцию, в которой говорилось: «Чехословакия уплатила цену мира». Со своей стороны, совет жертвовал 2 тыс. ф. ст. для помощи пострадавшим в Чехословакии х. Недорого оценивали праволейбористские лидеры Чехословакию!

Парламентская фракция социалистической партии Франции поддержала позицию французского правительства в Мюнхене 4 октября во время прений по вопросам внешней политики.

Международная реакция ликовала. Американский посол в Париже Буллит видел в атмосфере, созданной Мюнхеном, «успокоение, сравнимое с днём подписания перемирия в 1918 г.»98. Заместитель государственного секретаря США Уэллес освятил мюнхенскую сделку, заявив, что она даёт возможность создать «новый порядок» 99. Председатель компании «Дженерал моторе» Нудсен послал Гитлеру поздравительную телеграмму. Такую же телеграмму отправил Гитлеру бывший французский премьер, он же председатель партии «демократический альянс», П. Фланден — один из приверженцев гитлеровского режима. Радость 'международной буржуазии по поводу результатов Мюнхенской конференции в значительной мере получила своё объяснение на страницах буржуазной печати.

Английский «Таймс» писал, что «политика международного умиротворения будет усиливаться и дальше». Под политикой «международного умиротворения» «Таймс» понимал соглашение западных держав с Германией о направлении германской агрессии против СССР. Французский «Тан» указывал, что после Мюнхена лишаются «практической ценности франко-польский союз и франко-русский пакт

о взаимной помощи». Немецкая газета «Гамбургер-фрем- денблат» торжествовала по поводу «исключения Советской России из концерта великих европейских держав. Лига наций мертва, писала газета, «да здравствует Европейский совет цивилизованных великих держав!». Американская газета «Нью-Йорк тайме» называла Чемберлена «героем» г.

Ближайшее будущее показало, сколь необоснованны были расчёты руководящих политиков США, Англии и Франции на то, что фашистская агрессия двинется на восток, против Советского Союза.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ОБОСТРЕНИЕ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКИХ ПРОТИВОРЕЧИЙ ПОСЛЕ МЮНХЕНСКОЙ СДЕЛКИ

Принятые в Мюнхене решения ни в коей степени не могли ослабить противоречий между крупными капиталистическими странами: США, Англией, Германией, Францией, Японией. Узел этих противоречий затягивался всё туже по мере усиления агрессивности фашистских держав и обострения экономического кризиса.

В правительственных кабинетах Лондона, Парижа, Вашингтона всё ещё продолжали строить расчёты на скорое выступление Германии против Советского Союза.

Однако в кругах фашистских заправил Германии мыслили по-иному. Разгром «пятой колонны» фашистов в Советском Союзе — банды троцкистско-бухаринских убийц и шпионов — нанёс такой удар по планам антисоветской интервенции, что от них гитлеровцам на время пришлось отказаться. На наглядных примерах агрессоры убеждались, что советские границы находятся на крепком замке.

С конца 1937 г. немецко-фашистские стратеги приступили к планированию военных операций на западе. Это объяснялось, в частности, и тем, что результаты Мюнхенской конференции окрылили фашистов. Для них становилось всё более очевидным, что экспансия на западе — это путь наименьшего сопротивления.

На форсирование сроков начала войны толкало агрессоров и то обстоятельство, что их экономика, переведённая на рельсы милитаризации, испытывала серьёзнейшие трудности, грозившие в конце концов полным крахом финансов, торговли, производства. Лишь за счёт новых захватов фашисты думали поправить свои расстроенные экономические, да и политические дела.

Важно отметить, что экономический кризис, возникший в США, Англии, Франции в 1938 г., оказывал своё пагубное влияние на экономику фашистских держав. Остро нуждаясь в расширении своего экспорта для приобретения стратегического сырья, монополии Германии, Италии, Японии рвались на новые рынки сбыта. Но экономический кризис сужал ёмкость рынков, ещё более обостряя противоречия между империалистическими государствами. Поэтому все попытки «экономического урегулирования» между Англией и Германией, Францией и Германией, США и Японией обрекались на провал'из-за отсутствия каких-либо «свободных», незанятых конкуренцией районов капиталистического мира. Суженность капиталистических рынков с особой силой заставляла монополии одних стран наступать на монополии других стран, чтобы спасти свои прибыли, своё господство.

Сговориться в этих условиях с Германией и Японией оказывалось для правящих политиков западных держав крайне трудной задачей. Неудача «экономического урегулирования» влекла за собой и провал политического сговора. Империалистические противоречия по своей остроте и напряжённости были сильнее противоречий между двумя лагерями — лагерем социализма и лагерем капитализма.

Ослабление международных позиций западных держал п дальнейшее обострение империалистических противоречий

Французское и английское правительства пожертвовали в Мюнхене не только Чехословакией, но и своими политическими и экономическими интересами в Центральной Европе ради сговора с агрессором. В докладе 6 ноября 1938 г. В. М. Молотов говорил: «Подняли ли этим правительства Франции и Англии уважение к своим правам в глазах германского и итальянского фашизма? Пока не видно. Скорее напротив,— указывал В. М. Молотов,— их международный авторитет значительно пошатнулся» х.

Дальнейший делёж чехословацкой территории вёлся уже без всякого участия Англии и Франции. Впрочем, правительства этих стран нисколько не противились такому игнорированию их престижа; их устраивало, что фашисты хозяйничают в Центральной Европе, которую они близоруко рассматривали как плацдарм Германии для нападения на СССР.

Мюнхен внёс коренные изменения в стратегическое положение западноевропейских стран. В развалинах лежала система союзов, на которой покоилась безопасность Франции после первой мировой войны. Расправа фашистов с Чехословакией, учинённая при активном содействии западных держав, показала правящим политикам стран Юго-Восточной Европы, что им нечего надеяться на поддержку со стороны Запада. Профашистские элементы в этих странах активизировались, призывая перейти под «покровительство» Германии. Малая Антанта, ориентировавшаяся на Францию, разваливалась на глазах.

Выражением ослабления французских позиций в этой части Европы была продажа в конце 1938 г. монополистической группой Шнейдер — Крезо её контрольных акций в военных предприятиях фирмы Шкода в Чехословакии. Номинально эти акции были проданы чехословацкой фирме. На самом же деле они попали в руки немецких монополий, стремившихся установить контроль над всей чехословацкой экономикой.

Грабёж захваченных территорий не облегчил тяжёлых экономических трудностей фашистских стран. Назревание экономической катастрофы в Германии привело к отставке министра финансов Шахта в начале 1939 г. Причиной отставки была неспособность Шахта справиться с фактическим банкротством немецких финансов, когда гонка вооружений исчерпала до дна все запасы «твёрдой валюты» в Германии, в связи с чем усилилась инфляция.

В ещё худшем положении находилось хозяйство фашистской Италии. Италия, будучи лишена местных ресурсов, нуждалась в импорте основных видов сырья. Войны в Абиссинии, Испании, гонка вооружений до крайности осложнили экономическое положение Италии. На импорт готовых изделий в Италию были установлены жёсткие ограничения, коснувшиеся в числе прочих стран и Германии. В начале 1939 г. гитлеровское правительство заявило официальный протест против этой меры, указав, что Италия может ущемлять интересы других стран, но никак не Германии.

Взаимоотношения между агрессорами на почве дележа лакомых кусков характеризовались непрерывными склоками и распрями. Захватив Австрию, гитлеровцы намеревались завладеть теми позициями, которыми обладал там итальянский капитал. На протяжении ряда месяцев в 1938 г. между представителями Германии и Италии шёл торг по этому вопросу. Геринг стремился положить себе в карман акции Штирийской электрокомпании и Дунайской пароходной компании, принадлежавшие итальянцам, но последние запрашивали высокую цену за эти акции, что злило немцев.

Германская конкуренция причиняла большой ущерб итальянской торговле со странами Балканского полуострова. Клика Муссолини носилась с проектами создания блока «Рим — Будапешт — Белград», чтобы отстоять свои позиции в этих странах от экономической экспансии Германии. Разногласия в этой области открыто проявились во время так называемого венского арбитража осенью 1938 г., где Италия вопреки возражениям Германии поддержала притязания Венгрии на территорию Чехословакии.

Для характера взаимоотношений между агрессорами, даже разделёнными значительным расстоянием и, казалось бы, занятыми грабежом разных территорий, показательным было соперничество Германии и Японии в Китае.

В середине ноября 1938 г. после короткого перерыва в Токио возобновились германо-японские переговоры относительно участия Германии в эксплуатации порабощённых Японией районов Китая. В Берлине придавали этим переговорам большое значение. Так, 21 декабря 1938 г. японскому послу Осима было сделано от имени гитлеровского правительства специальное представление с требованием ускорить окончание переговоров.

Однако японские монополии не думали делиться добычей с германскими монополистами. Они упорно отклоняли требования Берлина 100.

Какое значение придавали гитлеровцы овладению новыми рынками сбыта, видно из выступления их главаря 30 января 1938г. Гитлер прямо заявил, что фашистская Германия «должна экспортировать или умереть».

Гонка вооружений, словно бездонная бочка, поглощала все материальные ресурсы. Неудивительно, что немецкие фашисты лихорадочно изыскивали источники снабжения своей раздутой военной машины. Так, вскоре после захвата Судетской области Геринг приказал выжать из неё «всё возможное» для военного производства.

Готовясь к развязыванию войны, фашистские страны стремились поставить в кабальную экономическую зависимость другие страны, чтобы использовать их ресурсы на нужды агрессии. Этой задаче была подчинена поездка германского министра экономики Функа в страны Восточной Европы в октябре 1938 г. Функ навязал неравноправные экономические соглашения Турции, Югославии, Польше, Болгарии, Румынии.

Активизировались фашистские монополии и на других рынках. Германское наступление на английские и американские позиции велось в Латинской Америке, Скандинавии, Африке. Со своей стороны летом 1938 г. Япония создала особый валютный фонд для форсирования своего экспорта на рынки Азии.

Расширяя масштабы войны в Китае, Япония подбиралась к важным пунктам английского и французского колониального господства в Азии. Ещё до Мюнхена — в конце июня 1938 г. японское правительство объявило о намерении оккупировать остров Хайнань, лежащий вблизи Индо-Китая. Правительства Англии и Франции немедленно заявили Японии протест, предупредив, что это может вызвать «осложнения». Вскоре французские войска заняли Парасельские острова, прилегающие к Хайнаню, в качестве подтверждения серьёзности протеста. Видимо, это подействовало на Японию, так как оккупация Хайнаня была осуществлена ею лишь после Мюнхенской конференции — в феврале 1939 г.

Со своей стороны западные державы всячески боролись против экономической экспансии Германии и Италии. Теряя рынки, английская промышленность приходила в упадок. Экспорт готовых изделий из традиционного центра английского текстиля — Ланкашира — во II квартале 1939 г. был самым низким со времени гражданской войны в США.

Мрачные прогнозы относительно экономического положения Англии были высказаны на конгрессе британских тред-юнионов, состоявшемся в Блекпуле в начале сентября 1938 г. Представитель Национального союза общих и муниципальных рабочих Дьюкс говорил о приближении кризиса, по масштабам равного кризису 1929—1933 гг. «Не пройдёт и год, как мы очутимся в центре этого кризиса»,— заявил он.

Лейборист Шинуэлл сообщил в английском парламенте 1 ноября 1938 г., что со времени Мюнхенской конференции торговые позиции Англии резко ухудшились, аеё промышленность испытывала усилившееся давление германской конкуренции. Президент департамента торговли О’Стэнли, подтвердив этот факт, высказался за применение более решительных мер с целью отражения этой конкуренции.

Несколько ранее Ассоциация британских палат торговли обратилась к правительству с настойчивым призывом о «восстановлении» английского экспорта. Средства достижения этого были рассмотрены на специально созванной в Лондоне в конце октября конференции.

Попытки английской реакции войти в широкое соглашение с гитлеровской Германией прежде всего по вопросу о сохранении статус-кво на западе Европы нейтрализовались именно потому, что они не опирались на соответствующую экономическую базу. Эти попытки сопровождались необъявленной англо-германской торговой войной. Пока она не прекращалась, бесполезно было думать о достижении какого- либо прочного англо-германского соглашения. А события развивались таким образом, что эта война в области торговли не утихала, а разгоралась.

Показательно, что в период закулисных переговоров о выдаче Германии Судетской области Англия предприняла жёсткие меры против германского экспорта. 22 июня 1938 г. английские промышленники получили право устанавливать высокие пошлины на ввоз в страну германских автомашин 101.

27 июля английская газета «Файненшл тайме» сообщила поразительные подробности о росте германской конкуренции по углю. Экспорт угля был для Англии наиболее важной статьёй её внешней торговли. Между тем в 1937 г. экспорт английского угля был на 33% ниже уровня 1929 г. За период с 1932 по 1937 г. экспорт английскогоугля поднялся лишь на 4%, в то время как экспорт германского угля поднялся на 66%. Газета писала, что Германия вытесняет Англию даже на таких традиционных для неё рынках, как Канада, Португалия, Греция, Аргентина, Бразилия, Дания, прибалтийские страны. Статья заканчивалась требованием объединённых действий промышленников и правительства, чтобы воспрепятствовать германской конкуренции.

Пытаясь заручиться поддержкой против германской конкуренции, английское правительство 17 ноября заключило с Соединёнными Штатами важное торговое соглашение. Стороны пошли на взаимные уступки, причём Англия дала больше, чем получила. В частности, была ослаблена в пользу США система имперских преференций.

Спустя месяц после этого соглашения английское правительство провело дополнительные меры для активизации своего экспорта. Выступления в парламенте министра внешней торговли Хадсона и президента департамента торговли О’Стэнли показали.что объектом этих мер служила Германия.

Ответом на упомянутую выше поездку Функа в восточноевропейские страны явилась поездка туда же французской экономической миссии, возглавлявшейся Альфаном — ответственным сотрудником министерства иностранных дел. Французский журнал «Ревю политик э парламентер» писал о миссии Альфана: «Германское экономическое наступление натолкнулось на контрнаступление Франции и Великобритании, стремящихся к тому, чтобы расширить свои рынки или, по меньшей мере, сохранить те из них, которые они давно приобрели»102. Миссия Альфана заключила платёжное соглашение с Болгарией, торговые соглашения с Румынией и Югославией.

В начале ноября на конференции торговых палат Франции была принята резолюция о необходимости «радикально и быстро оживить экспорт»103. Откликаясь на это и на аналогичные требования французских промышленников, новый министр финансов Рейно в середине ноября представил свой план «восстановления французской экономики», предусматривавший в числе прочих мер форсирование экспорта.

В результате противодействия американских монополий германскому экспорту ввоз в США из Германии упал в 1937г. более чем в 4 раза по сравнению с 1929 г. Ответственный сотрудник Вильгельмштрассе (германское министерство иностранных дел) Виль в своём служебном докладе 19 декабря 1938 г. отмечал, что «США борются с германской торговлей везде, где можно, особенно же в Южной Америке» 104. Виль признавал, однако, что американские монополии в то же время не прекращают снабжать Германию ценным стратегическим сырьём. Так, девять десятых закупок Германии в США состояло, по словам Виля, из «крайне необходимых сырьевых материалов (хлопок, нефть, медь, железные руды, металлический лом)». Прекращение этих поставок отозвалось бы отрицательно на германской военной экономике, поскольку указанные материалы закупались на весьма выгодных для Германии условиях105.

Некоторые из предпринятых Англией, США, Францией после Мюнхенской конференции мер против конкуренции фашистских стран дали свои результаты. Так, например, в итоге соглашения Англии с Египтом, заключённого в начале ноября 1938 г., итальянский экспорт в Египет уменьшился с 42 до 11 %. Доля же английского экспорта поднялась с 19 до 33% 106.

Однако это были половинчатые успехи, не решавшие проблемы рынков для западных держав. Общее ослабление позиций Англии как в самой метрополии, так и в колониях затрудняло её борьбу против экономической экспансии фашистских держав. Следует учитывать тот факт, что по размерам своего промышленного производства Англия к концу 30-х годов значительно отставала от Германии.

Захват фашистами Австрии и Судетской области заметно повысил военно-промышленный потенциал Германии, так как доля Австрии и Судетской области в общем мировом производстве машинного оборудования в 1938 г. в абсолютных размерах выглядела довольно внушительно, тем более, что машиностроительная промышленность Англии в значительной степени зависела от Германии и Соединённых Штатов 107. Достаточно сказать, что в 1938 г. Англия импортировала из Германии больше инструментального оборудования, чем за предыдущие годы она импортировала из всех других стран, вместе взятых *. Экспорт же инструментального оборудования из Германии в 1928—1938 гг. превышал по физическому объёму выпуск этого оборудования Англией 108.

Эти данные весьма показательны. Инструментальное оборудование, будучи важной частью машинного оборудования, играет существенную роль в расширении производства, как гражданского, так и военного. В свою очередь рост экспорта невозможен без увеличения производства при условии, что внутренний рынок не сжимается. Поскольку в Англии, Соединённых Штатах, Франции и других странах капитала, захваченных в конце 30-х годов новой волной кризиса, внутренний рынок сокращался, создавались большие излишки для экспорта без увеличения производства. Кроме того, покупательная способность масс падала в такой степени, что заставляла производство сжиматься. Следовательно, промышленность Англии, Франции, США обрекалась на паралич. Военные заказы только ещё начинали оказывать своё стимулирующее воздействие на экономику этих стран, тогда как в фашистских державах, развернувших гонку вооружений раньше западных держав, они послужили, хотя временным, искусственным, но всё же стимулом к оживлению производства. В дальнейшем будет видно, как этот стимул изживал себя, оказывался несостоятельным, ставя фашистские державы перед экономической катастрофой и подгоняя их на развязывание войны.

Таким образом, удельный вес Англии, США, Франции в мировом выпуске промышленной продукции в конце 30-х годов упал сравнительно с Германией и Японией. Об этом свидетельствует следующая таблица, показывающая изменение доли (в %) каждой из шести крупных капиталистических держав (Англии, США, Германии, Франции, Италии, Японии) в отношении выпуска машинного оборудования за 1929—1938 гг. (за 100% принимается мировое производство в 1929 г.) а:

Годы	США	Герма ния	Англия	Фран ция	Ита лия	Япо ния
1929	43,3	11,1	9,4	6,6	3,3	2,5
1932	31,8	10,6	10,9	6,9	3,1	3,5
1937	35,1	11,4	9,4	4,5	2,7	3,5
1938	28,7	13,2	9,2	4,5	2,7	3,8

1 «The World in March 1939», p. 439. 7* 99

 

Из этой таблицы видно, что к концу 30-х годов Германия по выпуску машинного оборудования уступала Соединённым Штатам всего в 2 раза, тогда как в 1929 г. этот выпуск был меньше американского почти в 4 раза. Ещё дальше оттеснила она в этом отношении Англию и Францию. То же самое характерно для Японии.

Только силой оружия можно было разрубить затянутый до предела узел империалистических противоречий, подавив одних конкурентов и дав простор для операций других.

Дальнейший рост империалистических противоречий после Мюнхенской конференции привёл к дальнейшему форсированию вооружений капиталистических стран. 8 октября 1938 г. министр авиации Англии К. Вуд объявил об ассигновании 1,5 млн. ф. ст. на строительство новых авиационных предприятий в стране. 14 октября президент Рузвельт заявил. что в свете полученной им информации он решил просить дополнительные средства в предстоящем бюджете на усиление армии и флота. 10 ноября упомянутый К. Вуд выступил в парламенте с сообщением о планах английского правительства увеличить мощь истребительной авиации на 30%. В конце ноября гитлеровцы сообщили о формировании ими двух новых армейских групп в дополнение к существующим четырём группам. 9 декабря итальянское правительство ассигновало громадные дополнительные средства на вооружения.

Таким образом, внутри лагеря капитализма накапливался горючий материал, готовый вспыхнуть пожаром мировой войны от любой искры. Надвигавшуюся войну между двумя соперничавшими империалистическими группировками правящие политики США, Англии, Франции надеялись приостановить посредством организации нападения фашистских держав на СССР. Тогда вторая мировая война приняла бы антисоветский характер, фашистская конкуренция на время ослабла и открылись бы перспективы уничтожения одной из воюющих сторон.

Таков был расчёт англо-французской дипломатии. Такова же была и линия политики правящих кругов США: найти выход из углублявшихся противоречий капиталистической системы на путях сговора империалистов против Советского Союза.

Итало-германские переговоры о «разделе мира». Усиление кампании фашистов за возврат колоний. Новые агрессивные директивы вермахту

Не прошёл и месяц после Мюнхенской конференции, как фашистские правители в глубокой тайне приступили к действиям, направленным непосредственно против западных держав — их партнёров по позорному мюнхенскому сговору.

27 октября 1938 г. в Риме состоялось совещание Риббентропа и Чиано. Гитлеровский представитель предложил Италии поспешить с заключением военного итало-германо- японского союза. Союз должен был основываться на предпосылке о неизбежности в течение ближайших лет войны с Англией и Францией.

С итальянской стороны не возражали против этих планов. Муссолини цинично говорил Риббентропу: «Мы должны создать не просто оборонительный союз. В нём нет нужды, так как никто не собирается нападать на тоталитарные державы. Вместо этого мы хотим создать союз для того, чтобы переделать карту мира» *.

Необходимо подчеркнуть, что результаты Мюнхенской конференции оказали решающее значение на планирование фашистской стратегии, окончательно утвердив агрессоров в их намерении нанести удар по западным державам. В этом смысле Мюнхенская конференция не только не оправдала расчётов «умиротворителей» в Англии и Франции, но имела совершенно противоположный эффект. Если ранее, например, фашистские правители Италии колебались, стоит ли ввязываться им в ближайшее время в войну против Англии и Франции на стороне Германии, то, как показывает приведённое выше заявление Муссолини, после Мюнхенской конференции они не отставали от гитлеровских заправил в деле форсирования сроков войны.

Это подтверждается также меморандумом, представленным Чиано Риббентропу во время упомянутого итало-германского совещания 28 октября. В этом меморандуме приспешник Муссолини отмечал, что Мюнхенская конференция сделала Италию и Германию «хозяевами положения»: «именно после сентября, — писал далее Чиано, — мы (т. е. Германия и Италия.— В. М.) можем вести войну с великими демократиями»х, как называл он Англию и Францию.

Планы такой войны лихорадочно разрабатывались в фашистских штабах.

Приблизительно в сентябре 1938 г. правящие круги Германии закончили составление документа, озаглавленного: «Мнение относительно плана ведения морской войны против Англии». Содержание документа заслуживает внимания. Из него отчётливо видна направленность немецко-фашистской стратегии. Прежде всего в нём выдвигалась задача завоевания Германией положения мировой державы. Для этого, гласил документ, Германия нуждается «... не только в достаточных колониальных владениях, но также и в том, чтобы обеспечить свои морские коммуникации и выход к океану» 109.

Хотя в документе не называлось, какие коммуникации и какой выход к океану имеются в виду, однако и без этого было ясно, что гитлеровцы стремились к установлению своего мирового господства путём захвата целых материков и континентов. Ведь Германия в 1938 г. обладала выходом к Балтийскому и Северному морям, а также укреплялась во франкистской Испании, выходя таким образом на Атлантический океан и в Средиземное море. Но немецким фашистам этого было мало. Они задумывали подчинить своему контролю обширные владения Англии, Франции, Голландии, Бельгии.

Это подтверждается дальнейшими выдержками из упомянутого документа, где говорится, что «оба эти условия», т. е. захват колоний и обеспечение контроля над стратегическими коммуникациями, «могут быть выполнены лишь вопреки англо-французским интересам и ограничат их положение, как мировых держав. Нельзя рассчитывать на то, что это может быть осуществлено мирным путём» 110. И далее ставилась задача ускоренными темпами готовиться к большой войне.

14 октября 1938 г. Геринг отдал распоряжение в кратчайший срок увеличить мощь германской авиации в 5 раз, а в армии усилить танковые войска и тяжёлую артиллерию 111.

Буржуазная печать тех дней пестрела сообщениями о приготовлениях держав «оси», которые могли быть направлены главным образом против позиций Англии и Франции. В Испании немецкие специалисты были заняты строительством 17 военно-воздушных баз. Большая военно-морская база для фашистского флота создавалась в Пасахосе.

Выступления 26 июля 1938 г. в английском парламенте показали, что английская общественность встревожена усилением угрозы для военно-морской крепости Гибралтар в результате установки новых орудий на прилегающей к Гибралтару испанской территории112.

Военные базы фашистов возникали и в других пунктах Средиземного моря. Так, 10 июня английская газета «Дейли телеграфэнд морнинг пост» сообщила о лихорадочном военном строительстве на острове Лерое, проводимом здесь итальянскими властями. Лерое превращался в крупнейшую авиационную и морскую базу, угрожавшую важнейшим коммуникациям в восточной части Средиземного моря.

В середине июня 1938 г. несколько сот тысяч немецких рабочих начали интенсивно сооружать военные укрепления на границе с Францией 113. Выступая 9 октября 1938 г., Гитлер объявил, что фронт этих работ распространится на два новых района — Аахен и Саарбрюкен.

30 ноября в итальянской палате депутатов произошла бурная сцена. Собравшиеся чернорубашечники дикими криками «Корсика! Тунис! Ницца!» прервали речь министра иностранных дел Чиано, когда он заговорил о «естественных притязаниях итальянского народа».

Официальная итальянская пресса в дополнение к этим требованиям выдвинула новые — передачу Италии железной дороги Джибути — Аддис-Аббеба, находившейся в руках французов, а также снижение «непомерных» пошлин на прохождение судов по Суэцкому каналу.

Разумеется, данные требования не могли прийтись по вкусу Лондону и Парижу, поскольку речь шла о дальнейшем ослаблении империалистических позиций этих стран. Французский официоз газета «Тан» писала: «Не закупорит ли итальянский Тунис вместе с Сицилией и Пантеллерией путь к Индии? Италия сделала шаг по дороге, которая может привести лишь к трагедии».

Взгляды кругов крупной французской буржуазии на колониальные требования Италии и Германии были отражены в резолюции, принятой в середине ноября на съезде «республиканской федерации», представлявшей «Комите де Форж». В ней говорилось о «непримиримой оппозиции» к любой уступке Францией колониальных территорий.

В течение первых дней декабря шумные антифранцузские демонстрации происходили в Италии, антиитальянские демонстрации во Франции. Опасность серьёзных столкновений между французами и итальянцами в Тунисе побудила французские власти 8 декабря направить туда из метрополии мобильные воинские части. Ускоренное военное строительство началось на границе Туниса с Ливией — итальянским владением.

10 декабря рупор Муссолини — Гайда в связи с итальянскими требованиями заявил в печати, что они неотделимы «от проблемы общего европейского сотрудничества» 114.

Фразы о «европейском сотрудничестве» как в устах фашистов, так и буржуазных политиков западных держав скрывали определённое политическое содержание. Это «сотрудничество» вовсе не было сотрудничеством в интересах мира, в интересах народов Европы. Правящие круги Англии и Франции хотели «сотрудничать» с фашистами, чтобы толкнуть их на войну против Советского Союза. В свою очередь, как это вытекает из приведённого высказывания Г айда, фашисты соглашались на такое «сотрудничество» лишь при условии крупных английских и французских уступок. Эти уступки касались, в частности, требований гитлеровцев о передаче Германии колониальных территорий. После Мюнхенской конференции кампания за возврат Германии колоний усилилась. 22 октября 1938 г. с таким требованием выступил орган германского министерства иностранных дел «Дейтше дипломатиш политише корреспонденц». 30 января 1938г. в ещё более категорической форме эти требования повторил Гитлер.

В Англии эти требования были встречены холодно. Несмотря на заверения Чемберлена, что колониальные притязания Германии будут рассмотрены «в должное время»,

официально эти притязания отклонялись. В таком духе было сформулировано заявление английского правительства, сделанное по этому вопросу в начале декабря 1938 г.

Английская печать прозрачно намекала на возможность реализации колониальных притязаний фашистских хищников за счёт Франции и Бельгии, но никак не Англии. Лорд Н. Бакстон на страницах журнала «Контемпорари ревью» в начале 1939 г. предложил разрешить этот вопрос путём «развития бассейна Конго». Эта идея повторяла мысль, высказанную ещё 3 марта 1938 г. английским послом в Германии Гитлеру.

Тори оставались верны себе. Они хотели откупиться от агрессора за чужой счёт. Но чем дальше, тем труднее становилось это делать.

Большое возбуждение в Лондоне вызвало также намерение фашистской Германии создать подводный флот, равный по объёму английскому. Германский посол известил об этом английское правительство в декабре 1938 г. Хотя в качестве причины этого шага выставлялся такой фальсифицированный «довод», как военно-морское строительство в СССР однако эта ссылка не могла рассеять беспокойства правящих кругов Англии. Дипломатический обозреватель консервативной газеты «Санди тайме» писал, что английское правительство намерено поддерживать хорошие отношения с Германией при одном условии: «Германия не должна пытаться бросать вызов нашему (т. е. английскому.— В. М.) господству на морях» 115.

Чемберлен постарался предотвратить широкую огласку этого факта. Газеты получили от Форейн-оффис прямое указание «не раздувать» вопроса 116. В ответной ноте от 14 декабря Галифакс выразил сожаление по поводу германских планов военно-морского строительства, предложив обсудить этот вопрос на специальном совещании английских и немецких представителей. Совещание состоялось в конце декабря и оказалось бесплодным для Англии, так как ей не удалось в какой-либо степени изменить планы Гитлера 117.

Готовясь к войне на Западе, гитлеровская клика проводила в жизнь свою экспансионистскую программу в Центральной и Восточной Европе. 11 октября 1938 г. Гитлер приказал Риббентропу принять меры к устранению всякого «вмешательства» третьих держав в германо-чехословацкие отношения. Комиссия, созданная в Мюнхене для определения новых границ Чехословакии, должна поскорее сойти со сцены, говорилось в приказе. 21 октября была издана секретная директива о военных приготовлениях к ликвидации остальной части Чехословакии. Весьма примечательно, что в этой директиве предлагалось также проводить концентрацию «...остальных сил для подготовки наступления на западе» 118.

Ещё 5 ноября 1937 г. Гитлер говорил, что захват Австрии и Чехословакии устранит угрозу немецкому флангу тогда, когда Германия предпримет наступление на западе. Поскольку полное уничтожение Чехословацкой республики являлось для заправил Германии вопросом ближайшего времени, то они подбирались теперь к другим жертвам. Согласно их расчётам, отражённым в карте, составленной в середине мая 1938г. в гитлеровском штабе военно-воздушных сил («Люфтваффе»), наряду с Чехословакией должны были перейти под контроль Германии также Польша, Венгрия, Латвия, Литва, Эстония 119.

По пятам за ордами немецко-фашистских войск следовали представители крупного германского капитала. Они оснащали гитлеровскую военную машину и сразу же набрасывались на захваченную добычу. Концерн Фарбениндустри после оккупации немецко-фашистскими войсками Австрии установил контроль над самым большим химическим предприятием в стране — пороховым заводом Шкодаверке Ветцлер АГ. Заправилы концерна давно нацеливались прибрать к рукам предприятия чешского химического треста «Прагер ферейн», расположенные в Судетской области. В ноябре 1938г. была заключена фиктивная сделка, отдававшая указанные предприятия во власть Фарбениндустри. Таким же путём Крупп завладел австрийскими машиностроительными заводами Берндорф металлверке, которые вскоре начали выпускать вооружение для вермахта. Другой германский монополист—Фридрих Флик наложил лапу на угольные шахты чешской компании Печек. Некоторые германские банки, контролировавшиеся Дрезденским Банком, воспользовались мюнхенским соглашением для подчинения своему контролю банков Чехословакии .

Таким образом, движущей пружиной и вдохновителем гитлеровской агрессии были монополистические объединения Германии, эксплуатировавшие награбленную добычу ради извлечения максимальных прибылей. Именно от финансово-промышленного капитала Германии и подчинённой ему военщины исходила серьёзная угроза всеобщему миру и безопасности народов.

Предъявление Германией требований Польше

Во время мюнхенского сговора о разделе Чехословакии панская Польша, договорившись предварительно с Гитлером, предъявила Чехословакии ультиматум — присоединить к Польше Тешинскую область. 2 октября польские войска вступили в Тешинскую Силезию.

Между тем сама Польша в недалёком будущем должна была явиться объектом гитлеровской агрессии, которая началась вскоре после Мюнхенской конференции. На первом этапе притязания гитлеровской дипломатии к Польше были облечены в умеренную форму: они носили скорее характер пожеланий, нежели требований. Усиленно внушалось, что все споры можно решить на почве «общей» антисоветской политики. Гитлеровцы прельщали панских правителей перспективой совместных захватов советской территории и раздела награбленной добычи. Профашистски настроенная клика в Варшаве охотно шла на эту удочку, вынашивая далеко идущие планы «совместного похода» на восток.

Правящая верхушка Польши была уверена в своей способности «поладить» с гитлеровцами. Правители в Варшаве думали прежде всего о захватах и аннексиях и боялись только одного — быть обойдёнными при очередном дележе добычи.

Источником этой политики польской реакции была ненависть к социалистическому государству, стремление совместно с гитлеровской Германией ликвидировать Советское государство. Фашистские агрессоры, занося бронированный кулак над Польшей, с большой для себя выгодой использовали антисоветские устремления панских правителей.

Соучастие в насилии над Чехословакией преисполнило польскую буржуазию самыми радужными надеждами. Впереди ей грезились планы совместного с Гитлером похода на Советский Союз и создания Польши «от моря до моря». Избирательная кампания по выборам в польский сейм осенью 1938 г. проходила под лозунгом новых захватов. В предвыборной листовке правящей фашистской партии «национальное единство» (ОЗОН) говорилось: «Хочешь, чтобы Польша была рулевым среднеевропейской политики и собрала вокруг себя другие братские нации,— голосуй солидарно и смело 6 ноября 1938 г.» Ч Весь мир, писалось в другой листовке, следит за нашими выборами: «Мы выиграли спор с Литвой, мы выиграли спор с чехами, боремся за общую границу с Венгрией... боремся за получение колоний для Польши...» 120.

Польская дипломатия носилась с планами новых территориальных переделов в Восточной Европе. Однако эти радужные перспективы, которые рисовались правителями Польши, были омрачены новыми гитлеровскими требованиями к Польше.

24 октября 1938 г. при встрече в Берхтесгадене с польским послом в Германии Липским Риббентроп изложил ему так называемый «доверительный» план, который сводился к следующему: Данциг присоединяется к Германии, Германия строит через Польский коридор экстерриториальные автострады и многоколейную железную дорогу, Германия и Польша «гарантируют» друг другу новые границы и территории. Чтобы подсластить горькую пилюлю, Риббентроп предложил польско-германское «сотрудничество» по колониальным вопросам и проведение общей политики по отношению к СССР в рамках антикоминтерновского пакта 121.

Таким образом, гитлеровцы применили снова свою тактику игры на антисоветских настроениях панских политиков, чтобы завлечь Польшу в подготовленную заблаговременно ловушку.

Особенности внутриполитического положения в Польше наложили свой отпечаток на дальнейшее развитие событий. Узнав о требованиях Германии, министр иностранных дел Польши Бек не решился их принять. Принять эти требования, в особенности касающиеся Данцига, означало для Бека разоблачение его в качестве прямого агента Гитлера. С другой стороны, он отдавал себе отчёт в том, что крупная польская буржуазия не согласится пожертвовать своими интересами в Данциге.

Следует подчеркнуть, что весьма важным фактором было растущее сопротивление прогерманской политике Бека со стороны широких общественных слоёв Польши. Размах этого сопротивления отчётливо продемонстрировали муниципальные выборы, состоявшиеся в декабре 1938 г. На этих выборах правящая партия ОЗОН потерпела поражение. Большинство рабочих и крестьян отдали свои голоса рядившимся в тогу «левых» социалистической партии — ППС и партии «Стронництво людове», ориентировавшейся на кулацкие слои в деревне. В то же время наличие большого числа воздержавшихся от участия в голосовании говорило о вражде населения как к «санации», так и к «оппозиции».

В создавшейся обстановке польское правительство не могло пойти на уступки в вопросе о Данциге. 19 ноября польский ответ был вручён Риббентропу. В нём отвергалось требование о передаче Германии Данцига, но содержалось согласие на рассмотрение вопроса об «экстерриториальности» путей сообщения между Восточной Пруссией и Германией

Западные державы внимательно следили за польско-германскими отношениями. Новые немецкие требования вызвали в Англии и Франции противоречивые отклики.

С одной стороны, после фактического устранения Чехословакии как союзницы Франции Польша оставалась единственным капиталистическим государством на востоке Европы, на которое могли бы опереться западные державы в случае нападения на них Германии.

С другой стороны, в кругах правящих политиков Англии, Франции и США не возражали против полного подчинения Польши Германии, если бы Германия затем вторглась на территорию Советского Союза. В свете этих расчётов требования Германии к Польше не вызывали тревоги в этих кругах.

9 ноября поверенный в делах Англии в Берлине Форбс в своём донесении невозмутимо констатировал, что возвращение Данцига Германии — «это лишь вопрос времени». Более трудной проблемой являлось, по его мнению, урегулирование вопроса о передаче Германии коридора: «Если Польша согласится пойти на требуемые уступки, очевидно, что она запросит гораздо большую компенсацию. Где может быть найдена эта компенсация?» — спрашивал Форбс. И сам уверенно отвечал: «Только в Литве и в России».

Позиция Форбса не была исключением. Её разделяли многие дипломаты Англии, Франции, США. Из германских документов, подтверждённых другими доказательствами, явствует, что во время пребывания Буллита в США осенью 1938г. он приложил большие усилия, чтобы в беседах с польскими представителями вСША убедить их в «опасности для Польши»... существования Советского Союза. Лучшей услуги для себя гитлеровцы не могли и требовать!

Стремились связаться с панскими правителями и японские милитаристы. В конце 1938 — начале 1939 г. японское посольство в Варшаве вело переговоры с Беком и его кликой относительно определения сроков «объединённых действий» против СССР 122.

Следовательно, обработкой Польши в этом направлении занимались не только немецко-фашистские политики. Весьма активно им в этом помогали и правящие круги других капиталистических стран. Это свидетельствовало о значении, какое придавала панской Польше вся международная реакция в её планах развязывания войны против СССР. Польша была для империалистических политиков Англии, Франции, США одной из важных карт в их грязной, кровавой игре с фашистами.

В этих условиях отступали на задний план расчёты Англии и Франции использовать Польшу в качестве их союзника против Германии. Эти расчёты уступали место слепым надеждам на скорое выступление Германии против СССР. Лишь тогда, когда жизнь показала ошибочность этих расчётов и Германия отбросила маскировку своих планов, обнаружив их антианглийское и антифранцузское остриё, только тогда дипломаты Лондона и Парижа попытались забронировать для себя Польшу в роли союзницы против Германии.

Во время своей поездки к Гитлеру в начале 1939 г. Бек, встретившись с фашистским главарём, напомнил о «германопольском сотрудничестве» во время Мюнхена, которое, по его словам, надо было расширить, учитывая, однако, сопротивление общественного мнения в Польше уступке Данцига Германии. Бек подчеркнул при этом, что речь идёт не об оппозиции «трактирных политиков», а о мнении народа. Это-то сопротивление масс политике уступок Германии и создаёт, по словам Бека, наибольшие трудности в переговорах с Германией г.

Гитлер снова подчёркивал во время этой беседы «общность интересов Германии и Польши» в отношении Советского Союза. Он дал понять, что Германия рассматривает Польшу как обязательного участника похода против СССР и потому не собирается воевать против неё, хотя и настаивает на своих требованиях 2.

24. января в Варшаву прибыл Риббентроп. Он расточал своим польским собеседникам любезные фразы и даже не настаивал на возврате Данцига. Между друзьями, говорил он, такие дела могут быть разрешены полюбовно. С этой целью Риббентроп предложил заключить «джентльменское соглашение», предусматривавшее, что в случае отказа Лиги наций от опеки над Данцигом его статус будет урегулирован путём прямых переговоров между Германией и Польшей 3.

Расплывчатость формулировок помогла Беку с радостью принять это предложение. Так Гитлер и Риббентроп с помощью Бека маскировали приближающуюся катастрофу — нападение гитлеровской Германии на Польшу.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
ПРОДОЛЖЕНИЕ И РАЗВИТИЕ АНТИСОВЕТСКОЙ
МЮНХЕНСКОЙ ПОЛИТИКИ ЗАПАДНЫХ ДЕРЖАВ ПОСЛЕ КОНФЕРЕНЦИИ В МЮНХЕНЕ (октябрь 1938 — февраль 1939 г.)

После Мюнхенской конференции осуществление её основной внешнеполитической линии, направленной против Советского Союза, было тесно связано со стремлением капиталистических монополий Англии, Франции и США укрепить свои внутренние позиции, расправиться с растущим демократическим движением.

В связи с этим обострилась политическая борьба в Англии, Франции, США. Коммунистические партии, давая отпор проискам реакции, призывали народные массы к объединённым действиям во имя отстаивания мира, национальной независимости, жизненных прав трудящихся. Эта борьба проходила бы с большим успехом, если бы ей не мешала раскольническая деятельность лидеров правых социал-демократов. Разыгрывая роль противников фашизма, своими практическими делами они оказывали услугу агрессорам, тормозя единение рабочего класса, отвергая сотрудничество с коммунистами.

Обострение политической борьбы между силами реакции и демократии во Франции, Англии, США

После сговора в Мюнхене реакция в Англии, Франции и США усилила гонения на все прогрессивные элементы, особенно на коммунистические партии. Сговор с фашизмом во внешней политике господствующие классы западных держав сопровождали расправой с демократическим движением в Англии, Франции и США.

Во Франции съезд радикал-социалистов, вопреки здравому смыслу, принял резолюцию с отказом даже от формального сотрудничества с коммунистической партией в рамках Народного фронта. Это знаменовало собой окончательный развал во Франции Народного фронта, поскольку вожаки правых социалистов занимали позицию, мало отличающуюся от позиции лидеров радикал-социалистов в данном вопросе.

Лидеры радикал-социалистов представляли интересы магнатов промышленности и банков. Так, например, А. Беранже — председатель сенатской комиссии по иностранным делам одновременно являлся администратором крупной пароходной компании. Другой руководитель радикал-социалистов, Рене Мейер, состоял в родстве с Ротшильдами, бывший генеральный секретарь партии Пфейфер являлся администратором различных колониальных и судоходных обществ.

Хозяева радикал-социалистической партии, крупные французские монополисты, потребовали .чтобы съезд партии принял помимо антикоммунистических мер также резолюцию, требующую «начала широких переговоров» с Германией и Италией.

Съезд другой буржуазной партии Франции — «Демократический союз» — прошёл под знаком требований «рационализации промышленности» и увеличения капиталистических прибылей. Фланден на заключительном заседании съезда требовал чистки Франции от «нежелательных элементов»  т. е. коммунистов.

Состоявшийся в это же время съезд «республиканской федерации» в одной из резолюций потребовал «освобождения Франции от марксистских идей» 2.

Таковы были указания «200 семейств», стремившихся к фашизации Франции.

5 октября палата депутатов предоставила правительству Франции чрезвычайные полномочия. 15 ноября были опубликованы чрезвычайные декреты. Повышались налоги на предметы массового потребления, подоходный налог на трудящихся и мелких предпринимателей, упразднялась фактически 40-часовая рабочая неделя, сужались права уполномоченных рабочих на предприятиях, увольнялись десятки тысяч железнодорожных и государственных служащих, приостанавливались широкие общественные работы и т. д.

Съезд Всеобщей конфедерации труда единодушно осудил эти декреты как противозаконные. Коммунистическая партия провозгласила лозунги:«Отменакосвенных налогов!», «Всеобщий прогрессивный подоходный налог!», «Чрезвычайное обложение крупных капиталистов!», «Арест фашистских предателей, агентов Гитлера!». Трудящиеся страны подхватили эти лозунги, организовав 30 ноября всеобщую забастовку протеста. В ней участвовали рабочие, мелкие ремесленники, лавочники, часть государственных служащих. Забастовка охватила миллионные массы и была самой крупной после июньской стачки 1936 г.

Экономические лозунги забастовки не могли заслонить её политического содержания. Она не случайно совпала с заявлением французского правительства о предстоявшем приезде в Париж Риббентропа.

После окончания забастовки правительство начало закрывать заводы, а крупные предприниматели в порядке репрессий сотнями тысяч увольняли её участников: 40 тыс. было уволено в авиационной промышленности, 32 тыс.— на заводах Рено, 100 тыс.— в Марселе, где закрылось 100 металлургических заводов, 80 тыс.— в департаментах Нор и Па- де-Кале 123.

В Берлине радовались, видя, как французские правители ведут наступление против тех, кто являлся главной помехой на пути фашистских армий в Париж. Фашистский журнал «Дейче вер» писал 8 декабря 1938 г., что гитлеровская Германия с симпатией следит за борьбой французского правительства против влияния Всеобщей конфедерации труда124.

Однако французской реакции не удавалось легко подавлять прогрессивные силы страны. Авторитет коммунистов среди народных масс, приверженность идеям Народного фронта различных слоёв населения, кризис в социалистической партии, наметившийся разброд в рядах правительственной партии радикал-социалистов — всё это связывало руки правительства Франции в проведении репрессий против демократических элементов.

На дополнительных выборах в муниципальные советы и парламент, состоявшихся осенью 1938 г., кандидаты от Коммунистической партии и представители верных Народному фронту местных организаций социалистической и радикальной партии провалили реакционных кандидатов.

Возмущение в низах социалистической партии антисоветской мюнхенской политикой Блюма и его приспешников заставило её руководство несколько изменить тактику. Изменение это заключалось в том, что вожаки правых социалистов внешне отказывались поддерживать в парламенте политику Даладье и Боннэ по международным вопросам. Лидеры социалистов щеголяли общими фразами о коллективной безопасности, избегая, однако, упоминать о франко-советском пакте взаимопомощи. А между тем как раз в это время в правительственных инстанциях Франции, с трибун съездов реакционных партий раздавались требования о расторжении советско-французского пакта. Официальное предложение об этом внёс в сенатскую комиссию по иностранным делам Лаваль.

Правые социалисты, сгруппировавшиеся вокруг П. Фора, полностью поддерживали эту кампанию. Некто Леведер писал 31 октября в органе французских социалистов газете «Попюлер», что франко-германское сближение «сделает излишним пакты о взаимопомощи», в силу чего Леведер предлагал их поскорее ликвидировать2. Речь шла в первую очередь о советско-французском пакте, а также о франко-польском. Этот вопрос стоял в центре внимания чрезвычайного съезда социалистической партии, происходившего в Мон-руже в конце декабря 1938 г. Резолюция, подготовленная П. Фором, требовала денонсации пакта с Советским Союзом при сохранении в силе англо-французского договора. Умалчивая о своём отношении к пакту с СССР, Блюм солидаризировался с Фором.

Верхушка правых социалистов не от хорошей жизни прибегала к демагогическим манёврам. Последовательная борьба коммунистов за отпор фашизму настраивала массы на боевой лад, путая планы реакции.

30 сентября Политбюро ЦК Французской коммунистической партии заклеймило мюнхенскую сделку, как позорную. 2 октября Коммунистическая партия Франции опубликовала обращение к чехословацкому народу, в котором протестовала против «чудовищных решений», вынесенных в Мюнхене.

Представители Компартии голосовали в парламенте против мюнхенских решений. Резким диссонансом речам всех буржуазных и социалистических ораторов прозвучало выступление 5 октября 1938 г. коммуниста Габриеля Пери, который заявил: «Не называйте это миром. Мир ничего общего не имеет с этим триумфом классового эгоизма. Мир надо снова завоевать... Против вас мы выиграем битву мира» х.

Антимюнхенская кампания была открыта 7 октября 25-тысячным митингом в Париже.

По всей стране прошли многочисленные демонстрации протеста. В Страсбурге в них приняло участие 25 тыс. человек, в Лионе— 10 тыс., Марселе — 8 тыс., Эньон-Льетаре — 15 тыс. и т. д.

Коммунистическая партия усилила борьбу против политики правительства, шедшей вразрез с национальными интересами страны. В результате совместного голосования коммунистической и социалистической фракций в парламенте против правительства кабинет Даладье висел на волоске. Такое совместное голосование социалистической фракции вместе с коммунистами было одним из демагогических приёмов, при помощи которых правые социалисты пытались обмануть широкие народные массы.

Размах народного движения против реакционной внешней и внутренней политики правительства вносил разброд и в среду партии радикал-социалистов, стоявшей у власти. Ослабление позиций правительства вскрылось в связи с проведением чрезвычайных декретов. 19 ноября, когда парламентская фракция радикал-социалистической партии собралась для обсуждения этого вопроса, четверть депутатов не явилась на заседание. Из 85 присутствовавших депутатов радикал-социалистов лишь 46 одобрили декреты, 30 — воздержались, 9 — голосовали против 125.

Через несколько дней тот же вопрос был поставлен в финансовой комиссии парламента. Несмотря на угрозы премьера, лишь 20 депутатов высказались за декреты, 18 депутатов голосовали против них, а 5 воздержались 126.

8 декабря на открытии сессии палаты депутатов коммунисты и социалисты (последние в демагогических целях) выдвинули резолюции протеста против чрезвычайных декретов. Парламентская фракция радикал-социалистов продемонстрировала отрицательное отношение к правительственной мере посредством внесения двух поправок к декретам 127. Спустя два дня, во время голосования вотума доверия правительству, оно спаслось от поражения лишь незначительным большинством поданных за него голосов128.

В Англии прогитлеровская политика кабинета Чемберлена встретила также серьёзные препятствия. XV съезд Компартии Англии, заседавший в дни чехословацкого кризиса, вскрыл предательскую линию Чемберлена и потребовал контакта с СССР для борьбы с агрессором. Коммунист Галлахер заявил 4 октября с трибуны парламента, что Чемберлен не спасал Чехословакию, а помогал Гитлеру.

8 ноября Галлахер выдвинул требование замены правительства новым, которое пользовалось бы доверием народа.

Кампания в этом духе была развёрнута на страницах печатного органа Компартии — газеты «Дейли уоркер». В начале ноября газета обратилась к лейбористской партии с предложением взять на себя инициативу созыва общеанглийской конференции всех представителей демократических организаций с целью развёртывания национального «похода» против правительства Чемберлена 129.

В ответ исполком лейбористской партии сослался на своё заявление, сделанное в мае 1938 г., когда аналогичное предложение коммунистов было отклонено руководством лейбористов в Транспорт-хаузе. «Дейли уоркер» писала в этой связи 25 ноября: «Неужели в Транспорт-хаузе настолько плотная паутина, что исполком не заметил того, что случилось после мая?»130. По инициативе Компартии в стране началась кампания за развитие англо-советской дружбы. Хороший почин этой кампании положил 10-тысячный митинг, состоявшийся в Эмпресс-стадиум 7 ноября 8.

Мюнхенская политика Чемберлена вызвала критику ряда буржуазных политических деятелей (Ллойд Джорджа, Д. Купера, Черчилля). Эти политические деятели, солидаризируясь с Чемберленом в основных линиях его политики, критиковали лишь его тактику, которая, по их мнению, слишком ослабляла западные державы и в первую очередь Англию перед лицом гитлеровской Германии. Например, У. Черчилль выступил в начале октября в парламенте с заявлением, что в Мюнхене западные державы «потерпели полное и непоправимое поражение» 131.

Многочисленные выступления Ллойд Джорджа, Д. Купера внешне создавали впечатление об их «несогласии» с прогитлеровской политикой по существу.

Английская Компартия неоднократно предупреждала против надежд на «антифашизм» этих деятелей.

Коммунистическая партия Англии, борясь против прогитлеровской политики Чемберлена, стремилась объединить все прогрессивные силы страны. С этой целью коммунисты неоднократно предлагали лейбористам включиться в активную борьбу против политики Чемберлена и его скрытых сторонников, показывая в этом отношении пример. Однако каждый раз инициатива коммунистов отклонялась Транспорт-хаузом и верхушкой тред-юнионов. Вследствие этой позиции лидеров правых лейбористов рабочий класс Англии продолжал оставаться разъединённым.

Объединение сил лейбористов со всеми демократическими организациями в сочетании с использованием внутренней борьбы в рядах консервативной партии и привлечением на свою сторону либералов позволило бы создать в Англии мощный антифашистский фронт и смести клику Чемберлена с политической сцены, тем более, что в стране имелись условия для низвержения чемберленовской клики. О нараставшем недовольстве правительственной политикой сигнализировали результаты дополнительных выборов в парламент, состоявшиеся после Мюнхена. Правительственное большинство на выборах в Оксфорде резко упало, а в Дартфорде и Бриджуотере консерваторы лишились своих парламентских мандатов.

Однако праволейбористские лидеры, осуждая на словах профашистскую политику Чемберлена, ничего не сделали на практике для её провала, для образования эффективного антифашистского народного фронта.

В США мюнхенские решения были восприняты Уоллстритом как сигнал для подавления завоёванных американскими рабочими прав.

Политика Рузвельта пользовалась известной поддержкой масс вследствие содержавшихся в ней некоторых, незначительных уступок трудящимся. В ходе широкой политической и экономической борьбы трудящиеся США добились ряда успехов. На новую, более высокую ступень было поднято единение негров и белых рабочих; в трестированных отраслях промышленности организовались профсоюзы; оказались ослабленными предпринимательские организации шпионажа и вооружённого террора; были проведены первые законопроекты по социальному страхованию; нанесён удар по практике использования предпринимателями судебных запрещений при трудовых конфликтах и т. д.

В области внешней политики Рузвельт пытался защищать интересы американского империализма от посягательств фашистских агрессоров, поскольку он понимал, что гитлеровская агрессия с её претензиями на мировое господство угрожает также и США. В то же время Рузвельт полностью санкционировал мюнхенскую политику Англии и Франции. Между тем защищать интересы Соединённых Штатов от фашистской угрозы было невозможно без отказа от антисоветской политики, ибо Советский Союз являлся наиболее последовательным и решительным борцом против фашизма, против агрессии.

Однако значительные и влиятельные круги Уолл-стрита были недовольны как внутренней, так и внешней политикой Рузвельта. Они ставили ему в вину ряд уступок трудящимся в осуществлении его «нового курса», а также выражали недовольство его осторожной политикой в вопросе о широком антисоветском союзе с фашистскими хищниками.

В 1938 г. Рузвельт потерпел несколько поражений в области внутренней политики из-за упорного сопротивления его предложениям реакционной двухпартийной коалиции в конгрессе. Пополнение этой коалиции её новыми сторонниками после ноябрьских выборов в конгрессе 1938г. предвещало дальнейшие трудности в осуществлении рузвельтов- ского «нового курса».

В этой обстановке Рузвельту пришлось пойти на ряд уступок. Министр торговли Гопкинс в своём выступлении 24 февраля 1939 г. объявил о серии мер «помощи бизнесу», уступок в вопросе налогов, железнодорожного транспорта и т. д.132 Конгресс отверг даже такое предложение Рузвельта, как ассигнование жалких средств на помощь безработным 133.

В то же время новые средства были отпущены для продления работы пресловутой комиссии Дайса, расследовавшей «антиамериканскую деятельность» и запятнавшей себя покровительством фашистам и дикими гонениями на прогрессивных деятелей134. Всё это предоставляло фашистским элементам в США ещё большую свободу действий. Из секретных материалов германского МИД, представленных Нюрнбергскому трибуналу, видно, что филиалы германских фирм в США, а также американские монополистические объединения служили важным каналом распространения нацистской пропаганды в Соединённых Штатах 135.

Недовольство внутренней и внешней политикой Рузвельта выражали именно те монополистические объединения, которые теснее всего были связаны с фашистскими странами. Так, газета «Нью-Йорк тайме» увязывала антирузвельтов- скую кампанию реакционных сенаторов из южных штатов с переговорами, которые крупнейшие банки США вели с гитлеровским правительством о клиринговом соглашении. Обеспечение интересов хлопковых фабрикантов Юга должно было занимать в нём центральное место.

Призывы бывшего президента Гувера к сделке с агрессорами отражали замыслы его хозяев из дома Моргана. Представитель рокфеллеровского «Чейз нейшнл бэнк» Олдрич совершил в начале 1939 г. поездку в Берлин, где заключил финансовое соглашение с гитлеровцами136. Сенатор Ванден- берг отстаивал в конгрессе интересы «Дженерал моторе» — корпорации, вложившей большие капиталы в Германии.

Таким образом, мюнхенские решения, означавшие сговор с блоком фашистских стран, ещё больше обострили борьбу реакционных и прогрессивных сил в области внутренней и внешней политики в Англии, Франции и Соединённых Штатах Америки.

Продолжение Англией н Францией попыток добиться прочных соглашений с гитлеровским блоком

Для англо-французской дипломатии мюнхенские решения были очередным этапом переговоров о соглашении с Германией и Италией.

Уже через неделю после конференции в Мюнхене министр иностранных дел Англии Галифакс в разговоре с германским послом Дирксеном выразил надежду на «расширение базиса англо-германских отношений, воплощённых в мюнхенских переговорах» Ч Имелся в виду экономический «базис», т. е. соглашение о новом разделе сфер влияния, рынков. На этой экономической базе предполагалось построить политическую «надстройку» в виде антисоветского англо-германского сговора.

Стороны сознавали, что именно от улаживания экономических противоречий зависит судьба политического соглашения. Представители гитлеровской Германии подчёркивали, что, прежде чем войти в сговор против Советского Союза, необходимо удовлетворить экономические требования Германии, среди которых не последнее место занимали притязания на колонии.

Конкретные английские предложения, адресованные в этой связи Германии, были сделаны во второй половине октября. 18 октября главный экономический советник английского правительства Лейт-Росс 137 обратился к находившейся в то время в Англии германской экономической делегации с предложением созвать конференцию Англии, Франции, Италии и Германии для обсуждения вопроса об установлении между ними «экономического сотрудничества» 138.

Под величайшим секретом представители министерства колоний Англии сообщили членам делегации о готовности Англии рассмотреть колониальные требования Германии. Однако дальше общего обещания дело не пошло.

Английские политики использовали колониальный вопрос в качестве приманки, надеясь лишь одними намёками на его решение в будущем добиться желанного политического сговора с Германией.

Детали сговора выяснились, когда высокопоставленные английские деятели вроде министра внутренних дел Хора, министра транспорта Бюргина, выступая от имени Чемберлена, изложили Дирксену основу проектируемого соглашения. Германии предлагалось взять на себя «определённые оборонительные обязательства». По словам Хора, четыре державы, участницы Мюнхенской конференции, «гарантируют» себя против Советской России х, т. е. заключают военный союз.

Сведения, проникшие в печать об этих переговорах, вызвали в Париже беспокойство. Французское правительство считало на данной стадии преждевременным приступать к оформлению «блока четырёх». Созыв конференции в этих целях поставил бы Францию в невыгодное по отношению к Англии положение, ибо дипломатические позиции англичан были сильнее позиций французов.

Напомним, что подписание в Мюнхене англо-германской декларации о «ненападении» не сопровождалось аналогичной франко-германской декларацией. Поэтому французские правители боялись — и не без оснований,— что, сговариваясь против Советского Союза, англичане и немцы могут сделать это за счёт Франции, как это имело место в отношении Чехословакии.

Забегая вперёд, можно отметить, что Лондон далеко не всегдаделился сПарижем информацией относительно переговоров с Германией. Достаточно сказать, что переговоры, начатые в Лондоне Вильсоном с Вольтатом летом 1939 г., происходили втайне от французского правительства. Примерно то же самое имело место и осенью 1938г., когда английская дипломатия спешила договориться с Германией, не заботясь об интересах своего французского партнёра.

Таким образом, тревога французского правительства, как бы не очутиться перед фактом сепаратного англо-германского сговора, была обоснованной.

30 октября английский посол в Париже Фиппс доложил в Лондон об этих опасениях французского правительства. В частности, Боннэ поручил ему передать, что приступать к «общему урегулированию» лучше всего после подписания франко-герма некой декларации о ненападении 139. Французское правительство предложило Германии подписать эту декларацию после окончания Мюнхенской конференции.

Однако тревога в Париже была до некоторой степени преждевременной. Англо-германские переговоры и так топтались на месте. Их участники столкнулись с острыми разногласиями. Представители Гитлера настаивали на необходимости для Германии развивать экспорт, обвиняли англичан в установлении высоких тарифов на ввоз немецкой продукции в Англию и страны Британской империи. Англичане в свою очередь жаловались на «несправедливую» германскую конкуренцию, питаемую искусственными субсидиями правительства.

Английские представители пытались сгладить эти разногласия указаниями на подлинную цель данных переговоров. 10 ноября упомянутый Лейт-Росс в беседе с руководителем германской экономической делегации Рюттером сделал знаменательное заявление о том, что «официальные конференции по экономическому умиротворению не могут встать на крепкие ноги, а должны быть включены в более широкие рамки общего политического умиротворения». Лейт-Росс выразил сожаление по поводу отсутствия должного отклика из Берлина на английские предложения, предусматривавшие заключение антисоветского военного союза .

Несмотря на отсутствие реакции Гитлера на английские предложения заключить антисоветский военный союз, английские политики отнюдь не теряли надежд направить гитлеровскую агрессию против СССР. Новые надежды вызвала у них начатая в это время немецкими фашистами кампания подготовки «похода на Украину». В Берлине открылось «украинское бюро», под сенью которого начал собираться отъявленный сброд из таких авантюристов, как бывший гетман Скоропадский, белогвардейский генерал Деникин и им подобные. Во всеуслышание объявлялось, что Карпатская Украина послужит плацдармом для вторжения немецких фашистов на территорию Советской Украины.

Гитлеровцы затеяли шумную возню вокруг Карпатской Украины с явно пропагандистской целью, дабы замаскировать свои планы против Западной Европы. Что же касается мюнхенских политиков Англии, Франции и США, то, будучи во власти своих антисоветских планов, они не разглядели подлинного смысла этой пропагандистской шумихи и приняли её за чистую монету. Действительный её смысл был разоблачён на XVIII съезде Коммунистической партии в отчётном докладе И. В. Сталина, где говорилось, что шум, поднятый англо-французской и американской прессой по поводу Советской Украины, «имел своей целью поднять ярость Советского Союза против Германии, отравить атмосферу и спровоцировать конфликт с Германией...» 140.

Поманив английских, французских и американских мюнхенцев возможностью своей агрессии против СССР, Гитлер дальше этого не пошёл.

Бесплодность англо-германских переговоров, военные приготовления Германии и Италии против западных держав, обострение внутриполитического положения в Англии и Франции послужили причиной для встречи Чемберлена и Даладье в Париже во второй половине ноября 1938 г. с целью обсудить сложившееся положение.

На первом заседании обсуждался вопрос о состоянии вооружённых сил западных держав. Даладье в этой связи подчеркнул два момента: усиленное строительство германских укреплений на северо-восточной границе Франции и позицию Италии, как «слабого конца» фашистской «оси». Из обмена мнениями по вопросу о готовности Англии и Франции к войне выяснилось, что оба правительства прилагают большие усилия для развёртывания вооружений. Даладье сообщил, что Франция имеет 2 600 самолётов, а через год будет иметь до 4 тыс. Чемберлен заявил, что в середине 1939 г. Англия будет выпускать 700—800 самолётов в месяц 141.

Следующим вопросом повестки дня переговоров были франко-советские отношения. Английская газета «Дейли уоркер» — орган Компартии — предупреждала, что цель визита Чемберлена в Париж кроется в стремлении сорвать советско-французский договор о взаимопомощи 142.

Хотя ликвидация франко-советского пакта о взаимопомощи полностью соответствовала направлению политики Чемберлена, тем не менее он воздержался от прямого предложения разорвать этот пакт, а предпочёл более сложную тактику, которая в конечном счёте должна была на деле его ликвидировать. Чемберлен выступил первым, заявив, что «германское правительство замышляет расчленение России». Он спросил Даладье, какой позиции намерена в связи с этим придерживаться Франция. Со своей стороны, он считал, что Франция и Англия должны предоставить Германии свободу рук в этой войне. После обмена мнениями Чемберлен и Даладье договорились, что в этом случае действия Германии против СССР будут рассматриваться как результат «сепаратистского движения» в Советской Украине.

Во время этих переговоров была окончательно решена судьба Чехословакии. Правящие круги Англии и Франции согласились, что к этому надо подходить «практически», т. е. не мешать агрессору проглотить всю Чехословакию.

Поездка Риббентропа в Париж для подписания франко-германской декларации о ненападении предоставила мюнхенцам возможность осведомить немцев из «первоисточников» о результатах англо-французских переговоров. 6 декабря франко-германская декларация о ненападении была скреплена подписями Риббентропа и Боннэ. Напыщенная фразеология декларации о «франко-германской дружбе» навряд ли кого могла ввести в заблуждение. Буржуазная печать выбалтывала смысл переговоров Риббентропа—Боннэ.

7 декабря газета «Об» писала: «Наша (т. е. французская.— В. М.) граница признаётся и гарантируется с тем, чтобы другие границы в Европе были разрушены».

Подписывая франко-германскую декларацию о ненападении, французский министр иностранных дел надеялся, что эта декларация явится препятствием гитлеровской агрессии на западе и в то же время подтолкнёт её в сторону Советского Союза.

Не случайно 14 декабря Боннэ в циркуляре французским дипломатам утверждал, что «борьба против большевизма лежит прочно в основе германо-итальянской политической доктрины» а.

В результате англо-французских переговоров в Париже правящие круги Франции подготавливали почву для официального отказа от пакта о взаимопомощи с Советским Союзом. Характерно в этом отношении выступление Боннэ перед комиссией по иностранным делам сената 14 декабря 1938 г. Боннэ прямо заявил, что пакт о взаимопомощи с Советским Союзом не будет действовать, если будет образовано сепаратное украинское «государство» х. Французский журнал «Ревю политик э парламентер» не замедлил расшифровать, что крылось под этими словами: согласие Франции (вернее, её реакционных правителей.— В. М.) на... отделение (!) Украины от Советского Союза 143.

Дипломаты западных держав тешили себя надеждами на скорое выступление немецких фашистов против Советского Союза. 29 декабря английский дипломат Форбс в донесении из Берлина в Лондон перечислил факторы, которые, по его мнению, вынуждают Гитлера ввязаться в новую авантюру: тяжёлое положение военной экономики Германии, недовольство широких слоёв населения, нехватка сырья и т. д. «...вероятно,— писал Форбс,— что акция будет предпринята в восточном направлении»144. К сообщению Форбса было приложено донесение английского военного атташе в Берлине полковника Мэзон Мак-Фарлана. Он также надеялся на скорую «германскую акцию на Украине», хотя и не исключал возможности германской атаки против Запада, в том числе и против Англии145.

3 января 1939 г. Форбс направил Галифаксу новое донесение, также обращавшее внимание на напряжённость финансово-экономического положения Германии. «Направление, в котором Гитлер мог бы сравнительно легко захватить многие из сырьевых материалов, недостающих в Германии, это — Восток. Именно в этом направлении и двинется по всей вероятности Германия» 8,— писал Форбс.

Нетрудно догадаться, что такого рода «доводами» за войну с Советским Союзом Форбс и ему подобные оперировали не только в переписке с Лондоном, но главным образом в переговорах с гитлеровским правительством.

Речь идёт, в частности, о донесении германского посла в Лондоне Дирксена своему правительству от4 января 1939 г. В этом донесении Дирксен пишет, что, насколько ему удалось установить из разговоров в ответственных английских кругах, германская экспансия против Украины была бы принята в Англии тем охотнее, если бы для англичан прибавился такой «стимул», как учёт английских экономических интересов в развитии «нового государства».

Иными словами, предвкушая захват советской территории фашистскими варварами, английские магнаты капитала напрашивались на соучастие в эксплуатации народов и богатств Советского Союза.

Отсутствие реальных результатов от попытки Чемберлена договориться с Гитлером и надежда ускорить достижение соглашения с державами «оси» с помощью Муссолини, с одной стороны, стремление выяснить ближайшее направление гитлеровской агрессии — с другой, послужили причиной поездки Чемберлена в Рим в начале 1939 г.

Интересовавший его вопрос Чемберлен поднял на совещании с Муссолини 12 января. Чемберлен сказал, что Гитлер готовит новый удар. «Имеются различные предположения о характере такого шага,— заявил Чемберлен.— Некоторые считают, что он будет предпринят в направлении Украины; другие, что, хотя это и может явиться конечной целью, однако этому будет предшествовать внезапная атака на западе» 146.

Протокольная запись беседы гласит, что «в этом месте Муссолини отрицательно покачал головой». Упомянув о вероятности войны на востоке, Чемберлен заявил, что «он не хочет сказать, что такая война обязательно вовлекла бы западные державы... Ему, Чемберлену, хотелось бы знать, сможет ли дуче дать ему какое-либо заверение, которое способствовало бы уменьшению его беспокойства по этому весьма важному вопросу» 147.

Муссолини, как это явствует из протокольной записи, тщательно обдумав ответ, сказал: «... он не думает, что у Гитлера имеется намерение создать независимую Украину или попытаться расчленить Россию, хотя он, Муссолини, не видит ничего плохого в том, чтобы была создана независимая Украина... Что же касается германского нападения на западе, то такая возможность абсолютно исключена...» 148

Таким образом, ответ Муссолини представлял собой заведомую дезинформацию, преследующую цель убедить Чемберлена в том, что Гитлер не направит свою агрессию против

Запада. Кому-кому, но Муссолини, конечно, было известно в основных чертах о планах Германии, направленных против западных держав. О некоторых из этих планов информировал итальянских правителей не кто иной, как Риббентроп, в октябре 1938 г. посетивший Рим в связи с переговорами о заключении итало-германского военного союза, направленного в первую очередь против Англии и Франции.

По прибытии из Рима Чемберлена ожидали в Лондоне неприятные известия. Полковник Мэзон Мак-Фарлан, ещё совсем недавно веривший в вероятность антисоветской авантюры гитлеровцев, 24 января сообщал из Берлина, что в ближайшем будущем не приходится рассчитывать на «активную германскую интервенцию против Украины» х. 30 января Галифакс получил донесение английского военного атташе из Парижа. В нём сообщалось, что представители французского генштаба, на основе добытых ими сведений, также считают, что Германия скорее начнёт атаку на западе, чем на востоке.

Переговоры Чемберлена с Муссолини не только не продвинули вперёд дело мюнхенцев — дело антисоветского сговора с фашистскими державами,— а, наоборот, укрепили агрессоров в решимости начать большую войну на западе. Своими новыми уступками фашистским державам англо-французские правители создавали у агрессоров уверенность в том, что они могут сравнительно быстро и легко осуществить захваты на западе, прежде чем пойти войной против Советского Союза.

Взамен туманных обещаний «бороться против коммунизма» фашистские правители вырывали у англо-французского блока одну материальную уступку за другой.Так, например, находясь в Риме, Чемберлен не оставил никаких сомнений у Муссолини, что Италия и Германия могут беспрепятственно продолжать и завершать свою интервенцию в Испании.

Неудивительно, что после визита Чемберлена Муссолини отзывался о нём и других правителях Англии и Франции, как о людях, совершенно «не способных к действию».

Ослеплённые ненавистью к Советскому Союзу, правительства Англии и Франции смысл своей политики видели в том, чтобы новыми уступками агрессорам подтолкнуть их на войну с Советским Союзом. Военный атташе Англии в Берлине писал 3 марта 1939 г. своему правительству, что Германии надо «протянуть руку» в её экономических трудностях во имя «политических мотивов»149, т. е. провоцирования советско-германской войны.

8 марта английский посол в донесении из Берлина развивал упомянутый тезис. Он предлагал правительству ещё раз официально заявить Германии, что в её конфликте с Советским Союзом Англия будет сохранять по меньшей мере нейтралитет. «Континентальное будущее Германии лежит на востоке, и возможно, что нет ничего дурного в том, чтобы дело обстояло именно так». Конечно, прибавлял посол Англии, придётся в этом случае пойти на удовлетворение некоторых германских требований, в том числе и колониальных 2.

Несколько раньше, выступая на обеде в англо-германском обществе в Берлине, Н. Гендерсон излагал соображения относительно линии раздела интересов Германии и Англии, сходные с вышеупомянутыми соображениями. Смысл его рассуждений сводился к тому, что Германия является континентальной страной, а Англия — морской. Основой мира между двумя странами, по Гендерсону, должно быть взаимное невмешательство в «сферы интереса» каждой из стран.

Это выступление Гендерсона Германия могла понять так: развязывайте войну против СССР и не затрагивайте наши интересы на западе.

Несмотря на явное назревание военной опасности для Англии и Франции, деловые круги этих стран не помышляли о прекращении поставок стратегически важных материалов фашистским державам. Советы Гендерсона и ему подобных проводились в жизнь: Англия и Франция действительно «протягивали руку» Германии и Италии в их экономических «трудностях», вызванных подготовкой к войне.

Следующая таблица показывает увеличение поставок стратегического сырья из Англии, Франции, их колониальных владений и Соединённых Штатов в Германию  (в тыс. тонн):

	1933 г.	1936 г.	1937 Г.	1938 г.
Франция
Чугун	—	68,4	55,2	170,9
Железный лом	33,4	54,1	55,5	83,5
США
Железный лом	—	4,0	161,7	469,8
Алюминий	0,1	0.2	0.9	1,8
Медь	32,1	21,4	51,1	92,3
Свинец	5.1	1,9	1.2	2.2
Англия
Марганцевая руда	—	—	1.3	1,6
Чугун	—	6.6	7.5	23,1
Железный лом	—	49,2	67,2	124,6
Алюминий .	46,5	1.0	2,2	3,1
Никель	—	1.2	1,5	1,3
Британская империя
Очищенное минеральное масло . .	15,2	35,0	20,5	18,5
Железная руда	—	354,8	1 030,4	1 595,9
Марганцевая руда	34,7	161,1	421,6	287,3
Медная руда	29,0	114,0	159,9	193,3
Хромовая руда	—	48,4	53,5	92,5

 

Как явствует из таблицы,'Германия смогла за период с

1936 по 1938 г. увеличить ввоз из упомянутых стран: меди на 85%, медной руды на 35, алюминия на 200, никелевой руды на 90%. Так вооружали западные державы фашистского зверя,так они готовили для своих народов неисчислимые бедствия второй мировой войны.

Но была задумана ещё более обширная программа экономического содействия фашистским державам. Для подготовки её реализации в Берлин выехал ответственный сотрудник министерства иностранных дел Англии, директор экономического департамента Эштон-Гуэткин. Он вёл переговоры с представителями гитлеровской верхушки в течение 19—26 февраля 1939 г.

Хотя предметом переговоров служили экономические вопросы, однако Эштон-Гуэткин не выполнил бы своей миссии, если бы замкнулся Только в этой сфере. Политические разговоры, которые он вёл в Берлине, сводились к одной навязчивой идее. В беседе с Герингом Эштон прямо спросил, собирается ли Германия воевать на востоке. Геринг не скрыл, что захват Украины с её ресурсами привлекает гитлеровцев. За завтраком на Вильгельмштрассе Эштон заявил о желательности заключения англо-германского соглашения, предусматривавшего сохранение статус-кво на западе в течение 3—4 лет.

Эштон внимательно выслушал немецкие требования о возврате Германии колоний, предоставлении ей новой экономической помощи, снижении «гнетущих» английских тарифов на немецкий экспорт и т. д.

В результате переговоров в Берлине Эштон-Гуэткин набросал детальную программу англо-германского политического и экономического сотрудничества. Основные её пункты предусматривали: облегчение долгового бремени Германии; устранение политического соперничества между Германией и Англией на третьих рынках, т. е. передел сфер влияния; заключение соглашений о поставках Германии сырьевых материалов, меди из Северной Родезии и хлопка из Индии; пересмотр некоторых таможенных тарифов в Англии, невыгодных для Германии; англо-германское финансовое и промышленное сотрудничество, предусматривающее английские капиталовложения в промышленность стран Юго-Восточной Европы, Южной Америки, Испании3, г- Расплывчатость некоторых пунктов этой программы, например, относящихся к устранению «политического соперничества» между Англией и Германией, налаживанию их сотрудничества, не могла затушевать те большие экономические уступки, на которые соглашалась Англия. Там, где речь шла о конкретных вещах — снижении тарифов, увеличении поставок сырья, облегчении долгового бремени, везде «дающей» стороной была Англия, а «берущей» Германия. На первый взгляд обнадёживающе звучал для Англии пункт об увеличении её капиталовложений в Юго-Восточной Европе, Южной Америке и Испании. Однако при более внимательном рассмотрении оказывалось, что реальная его ценность для Англии была ничтожна. Юго-Восточную Европу немецкие фашисты считали своей сферой эксплуатации и вовсе не намеревались потесниться там в пользу Англии. То же самое относилось к Испании. Что же касается Южной Америки, то немецкие фашисты, как видно, были непрочь столкнуть Англию с Соединёнными Штатами, предлагая англичанам расширить сферу своего господства там путём новых капиталовложений.

Стало быть, программа Эштон-Гуэткина шла навстречу почти всем немецким притязаниям экономического порядка, предъявленным ему в Берлине. Это весьма знаменательно, если учесть, что в начале переговоров Эштон отнёсся отрицательно к большей части указанных требований гитлеровцев.

Чем же объясняется изменение его позиций к концу переговоров? Вопрос этот тем более уместен, что аналогичная программа экономического «сотрудничества» с Германией была разработана в это время французским правительством.

Сборники «Документы британской внешней политики» и «Документы германской внешней политики» не дают прямого ответа на этот вопрос.

Надо полагать, что гитлеровцы обнадёжили Эштон- Гуэткина в отношении их планов, заверив его, что объектом их экспансии является не Западная, а Восточная Европа и главным образом Советский Союз. Да и могли ли фашистские дипломаты не бросить своему английскому гостю их излюбленную «антикоммунистическую» приманку, когда он столь явно высказывал свои антисоветские настроения!

Соответствующие материалы, показывающие эту англо-германскую игру, были преднамеренно устранены из упомянутого английского сборника с целью фальсификации истории в угоду англо-американским империалистам. Именно путём изъятия таких ключевых документов затемняется подлинный смысл и развитие антисоветской, мюнхенской политики правящих кругов США, Англии и Франции.

ГЛАВА ПЯТАЯ
УГЛУБЛЕНИЕ ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОГО КРИЗИСА В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ ВЕСНОЙ 19В9 г.

Новый военно-политический кризис в Европе, чреватый войной, не заставил себя долго ждать. Он разразился весной 1939 г. в результате событий, связанных с захватом Германией Чехословакии, Клайпеды (Мемеля), угрозой Польше, Румынии, захватом Италией Албании, оформлением итало-германского военного союза.

Эти агрессивные действия фашистских Германии и Италии были восприняты в правительствах Англии и Франции с большой тревогой. Разумеется, там пеклись не о судьбе народов оккупированных фашистами стран. Тревогу вызывал тот факт, что фашистские агрессоры усиливались не по дням, а по часам, захватили всю Чехословакию, не поставив даже в известность Лондон и Париж, и подозрительно медлили с походом на восток.

Раз дело обстояло таким образом, у Чемберлена и Даладье закрадывались всё более серьёзные подозрения, что фашистские державы накапливают силы для удара по западноевропейским странам, а не по Советскому Союзу. И чем дальше, тем больше оснований имелось для такого вывода.

Неблагоприятно складывалось для мюнхенцев и внутриполитическое положение в их странах. Широкая общественность, некоторые представители самих правящих классов, хоть и по разным мотивам, выражали растущее недовольство результатами внешней политики французского и английского правительств.

Ослабление внешнеполитических позиций Англии и Франции сопровождалось резким падением акций правящих политиков внутри их собственных партий, в среде их сторонников. Опасаясь возможности своего политического банкротства, кабинеты Чемберлена и Даладье лихорадочно изыскивали новые средства, чтобы укрепить свои пошатнувшиеся позиции.

Советское правительство в этот момент, как и прежде, предлагало всем неагрессивным странам, прежде всего Англии, Франции, США, обсудить меры отпора фашизму, меры коллективной безопасности. Правительство СССР предупредило западные державы об опасности их антисоветской игры с агрессорами, заявив, что такая игра должна окончиться для них неизбежным провалом.

Осложнение внутриполитической обстановки в Англии п Франции в связи с событиями в Испании и Чехословакип

Внутреннее положение в западных странах не благоприятствовало планам мюнхенских политиков. Их антидемократическая, профашистская программа наталкивалась на растущее сопротивление широчайших народных масс. Антифашистское движение после Мюнхена развивалось в первую очередь под знаком защиты Испанской республики от итало-германских интервентов и их пособников. После предательства, совершённого правящими кругами западных держав в отношении Чехословакии, первоочерёдной задачей борьбы народов за мир, безопасность и демократию стало спасение Испании от фашистского рабства.

Волна возмущения охватила миллионные массы трудящихся при известии о попытках удушения Испанской республики. Коммунистические партии, следуя своей тактике сплочения всех антифашистских сил, призвали к защите испанской демократии, сопроводив эти призывы конкретными предложениями, адресованными руководству других партий и организаций.

Французская компартия обратилась 3 ноября 1938 г. к Национальному комитету Народного фронта с предложением принять меры для отстаивания независимости Испании 150. В Париже и его окрестностях состоялось несколько тысяч митингов в поддержку этого обращения. Совет парижских профсоюзов обязался собрать 40 млн. франков для закупки пшеницы в помощь республиканской Испании.

Федерация рабочих кожевенной промышленности получила от своих членов в этот фонд в начале ноября 63 тыс. франков151. Каждый член Союза рабочих общественной службы и здравоохранения обещал вносить ежемесячно от 3 до 10 франков для поддержки героической борьбы испанского народа.

Под давлением масс руководство социалистической партии вынуждено было принять предложение коммунистов о совместных действиях в защиту Испании. Правые лидеры социалистов сделали, однако, всё от них зависящее, чтобы превратить это решение в мёртвую букву.

11 ноября политбюро Английской компартии опубликовало заявление под заголовком: «Действовать для спасения Испании!». В нём указывалось, что коммунисты готовы сотрудничать с лейбористами и тред-юнионами, чтобы не дать фашистам уничтожить Испанскую республику152. 12 ноября в Лондоне открылась конференция представителей различных партий и организаций, посвящённая выработке мер помощи Испании. Несколько тысяч делегатов единодушно решили собирать регулярные взносы в фонд помощи 153.

По инициативе английских коммунистов началась кампания сбора подписей под 10 млн. листовок с протестом против намерения правительств Англии и Франции предоставить право воюющей стороны Франко. За первые же сутки было распространено около 5 млн. листовок. Их предполагалось направить английскому правительству, но однако эти события не повлияли на лейбористскую верхушку. В заявлении от 24 ноября исполком лейбористской партии подтвердил своё нежелание сотрудничать с другими партиями в борьбе против Чемберлена.

Нарастание антифашистского движения не могло пройти незамеченным для правящих кругов Англии и Франции. Дипломатический обозреватель «Дейли уоркер» сообщал 23 ноября, что совместное давление французского и английского общественного мнения эффективно задержало на некоторое время проект Чемберлена о предоставлении права воюющей стороны Франко.

Новые попытки англо-французской дипломатии вступить в сделку с итало-германским блоком за счёт Испании привели к дальнейшему ослаблению позиции мюнхенских «умиротворителей» в Англии и Франции.

Известие о поездке Чемберлена в Рим в январе 1939 г. дало толчок бурному подъёму антифашистского движения. Во Франции это выразилось в отходе от Даладье значительного числа его прежних приверженцев из рядов радикал- социалистической партии, в новых манёврах руководства социалистической партии, в укреплении авторитета Коммунистической партии, в переходе новых слоёв трудящихся к активной борьбе с фашизмом.

Если 10 декабря 1938 г. 315 депутатов парламента подали свои голоса за правительство Даладье и 214 — против него, то 20 декабря число его сторонников уменьшилось до 291, а число противников увеличилось до 284.

В значительной степени это объяснялось также провалом французской политики по отношению к Италии. 19 ноября французское правительство признало захват Италией Абиссинии 154. Но едва в Риме появился новый французский посол, А. Франсуа Понсэ, как там была устроена открыто антифранцузская демонстрация. Эго осложнило позицию правительства Даладье. Чтобы спасти себя от политического краха, французское правительство было вынуждено сделать ряд «твёрдых» жестов по адресу Италии. Отправившись в Северную Африку, Даладье произнёс там несколько антиитальянских речей. Но чего стоили эти жесты в момент, когда англо-французские правящие круги в то же время помогали интервентам расправиться с Испанской республикой!

В декабре 1938 г. франкистские войска с помощью итальянских легионеров, германских самолётов и танков развернули наступление в Каталонии, стремясь овладеть Барселоной.

Республика нуждалась в оружии, боеприпасах, продовольствии. Но все требования об открытии франкоиспанской границы отклонялись французским правительством. В начале января большая часть депутатов парламента— коммунисты, социалисты, значительное число радикалов, католиков центра и правого крыла — подписала манифест с протестом против правительственной политики 155.

Систематические выступления против соглашательской политики английского премьера проходили в Англии. Почти за месяц до поездки Чемберлена в Рим в стране начали избираться делегаты для массовой манифестации протеста 156. Перед канцелярией премьер-министра то и дело происходили демонстрации с выражением возмущения его политикой.

5 января 300 членов Интернациональной бригады прошли через центр Лондона с плакатами в защиту Испанской республики. 7 января представители 350 избирательных округов встретились в Вестминстер-холле, приняв резолюцию протеста против поездки Чемберлена. Резолюция была вручена правительству 157.

На митинге, состоявшемся 9 января на Ченнис-стрит, присутствовавшие призывали Чемберлена отменить визит в Рим и вместо него организовать встречу с представителями Советского правительства и других правительств, заинтересованных в поддержании мира 158.

Поезд с английской делегацией в Рим тронулся с вокзала 10 января под мощные возгласы собравшейся толпы: «Оружие Испании!», «Долой умиротворение!». Полиция помешала участникам этой демонстрации исполнить их замысел: загородить собственными телами дорогу железнодорожному составу. Несколько человек в связи с этим было арестовано. Поток негодующих телеграмм был направлен в Рим на имя Чемберлена из других стран. Одна из них была подписана выдающимися деятелями культуры Франции, другая пришла от команды английских судов, стоявших на причале в Барселоне.

Антифашистское движение народных масс всё более затрудняло проведение мюнхенской политики. Встретившись с английским премьер-министром на его пути в Рим, Даладье указал на трудность каких-либо уступок Италии со стороны французского правительства. «Даже если бы оно хотело сделать это, оно всё равно не может... любое французское правительство, предпринявшее такую попытку... будет низвергнуто» г,— гласит запись беседы Чемберлена с Даладье 10 января 1939 г.

Переговоры Чемберлена с Муссолини по испанскому вопросу вылились в рассмотрение наиболее удобных путей уничтожения Испанской республики, причём фашистские интервенты брали на себя «техническую» часть операции, а правительства Англии и Франции должны были обеспечить максимально благоприятные внешнеполитические условия её осуществления. Об этом и договорилась английская делегация в ходе своих бесед с Муссолини и Чиано.

Английская «Дейли уоркер» вскрыла смысл римских переговоров, охарактеризовав их как официальное английское признание вторжения Италии в Испанию и обещание позволить этому продолжаться, пока оно не увенчается успехом а.

Общественность бурно реагировала на новую преступную сделку с фашистскими варварами. В течение двух часов 11 января 4 тыс. рядовых лондонцев стояли у резиденции английского правительства, выкрикивая лозунг «Оружие Испании!». 40 тыс. парижан собрались 18 января на зимнем велодроме, где выступил Морис Торез.

В воскресенье 22 января улицы Лондона заполнили многотысячные демонстрации, участники которых выкрикивали лозунг «Оружие Испании!». Конная полиция в четыре ряда охраняла выходы к улицам, ведущим в резиденцию правительства Уайт-холл 159.

Чтобы оградить себя от волнующихся масс, Чемберлен приказал воздвигнуть баррикады перед входом в своё поместье в Чеккерсе и вызвать отряды вооружённой до зубов полиции. Однако 22 января толпы возмущённых англичан осадили это поместье. До слуха Чемберлена доносились громкие крики: «Оружие Испании!»4.

Телеграммы, резолюции митингов и собраний, письма отдельных граждан направлялись на имя правительств Англии, Франции и Соединённых Штатов. В начале февраля, писал центральный орган Компартии США «Дейли уоркер», к Рузвельту обратились 34 видных общественных, культурных и политических деятеля США с призывом отменить эмбарго на вывоз оружия в Испанию.

Выступая 22 января по радио, сенатор Тафт заявил, что за неделю он получил свыше 25 тыс. телеграмм и писем с требованием снять запрет на вывоз оружия в Испанию. «У меня нет физической возможности ответить на все эти послания»,— сказал он.

Американским телеграфным компаниям пришлось нанять дополнительное число служащих, чтобы справиться с невиданным наплывом аналогичных телеграмм в адрес Белого дома 160.

Во многих буржуазных партиях наметилась линия раскола между противниками и сторонниками отпора фашизму. Крупнейшим фактом был «бунт» в рядах радикал-социали- стической партии во Франции. 15 января на заседании исполкома этой партии под возгласы присутствовавших в зале рядовых радикал-социалистов: «Открыть франкоиспанскую границу!» — была принята резолюция, предлагавшая правительству «пересмотреть его испанскую политику» 8. Но даже эта туманная резолюция была шагом вперёд, ибо демонстрировала недовольство радикал-социалистов политикой правительства ^Даладье в испанском вопросе.

Всё это свидетельствовало о том, что недовольство политикой французского правительства росло с каждым Л днём. Эта политика на деле означала предательство

Испанской республики и ударяла по жизненным интересам Франции.

Брожение происходило и в рядах английской лейбористской партии. 15 января член исполкома партии

С. Криппс апеллировал к рядовым лейбористам с предложением, которое ранее было отклонено на заседании исполкома. Он призывал местные организации партии добиться от её лидеров согласия на созыв конференции для создания общеанглийского фронта против политики Чемберлена 161.

Не касаясь личных мотивов поведения Криппса, его выступление, разумеется, не усиливало позиций Чемберлена.

Создавались новые возможности устранения кабинетов Чемберлена и Даладье с политической арены. Этот факт признала в своей редакционной статье 13 января 1939 г. газета «Дейли геральд» — орган лейбористов. Но дальше признания шаткости позиций Чемберлена лейбористские лидеры не шли. Из этой же редакционной статьи следовало, что правые лейбористы опасались массового движения трудящихся Англии против политики Чемберлена, ибо в ходе его неизбежно оказались бы затронутыми интересы их хозяев — крупных монополий.

Во Франции официоз «Тан» также неоднократно высказывал опасение, как бы в результате единых действий социалистов с коммунистами не изменился курс французской внешней политики.

На такой исход внутриполитической борьбы была направлена тактика коммунистических партий. 14 января Английская компартия в специальном манифесте писала: «Никогда движение против Чемберлена не принимало таких масштабов. Соглашение между теми, кто противится его политике, означало бы его быстрое крушение» \

17 января Компартия Англии обратилась ко всем партиям и организациям с горячим призывом принять немедленные действия для спасения Испании г.

Тяга рядовых членов социалистической партии во Франции к единству антифашистских сил вынудила руководство партии в лице Блюма и ему подобных напялить на себя маску «противников» политики правительства. Этим объясняется поддержка Блюмом антимюнхенской резолюции на съезде социалистической партии в конце 1938 г. В январе — феврале 1939 г. Блюм и его сподвижники требовали помощи Испанской республике, зная, что её дни сочтены. •

Боевые антифашистские выступления коммунистов будили активность народных масс. 26 января компартии Англии, Франции, США, Канады, Германии, Италии, Австрии, Чехословакии, Швейцарии, Бельгии, Голландии,

Норвегии, Швеции, Дании, Испании и стран Латинской Америки призвали к объединённым действиям всех рабочих, демократов, сторонников мира против фашистской угрозы. Митинги, демонстрации, приостановка работы и тому подобные меры были выдвинуты в качестве средства провала мюнхенской политики. Воззвание компартий заклеймило теорию «нейтралитета», как «форму помощи фашистским захватчикам»162.

В Берлине внимательно следили за внутренней обстановкой в западноевропейских странах. Беседуя 15 февраля с Гендерсоном, Риббентроп подробно расспрашивал его о внутреннем положении в Англии. Английского посла поразило «необычное внимание» фашистского министра к этому вопросу. Он просил Риббентропа не придавать большого значения «шумным высказываниям части лондонской общественности» 163.

Однако сам Гендерсон был настроен далеко не безмятежно на сей счёт. 23 февраля в личном письме Чемберлену он писал, что сопротивление народов Франции и Англии дальнейшим уступкам фашистским державам «представляет большее препятствие для реалистической политики, чем сами трудности»164 в переговорах с гитлеровцами.

Гендерсону и ему подобным очень хотелось бы творить своё чёрное дело сговора с фашистскими хищниками втайне от народных масс, ибо каждая новая уступка агрессорам вызывала такое возмущение общественности, которое грозило этим политиканам полным банкротством. На выручку им, однако, как всегда, спешили лидеры правых социалистов.

В момент, когда от сплочения всех трудящихся зависела судьба мира, правые социалисты, придерживаясь на словах антифашистских лозунгов, обманывали рабочих. Едва дело доходило до настоящей борьбы против мюнхенской политики, как правые социалисты срывали единение рабочего класса.

Лейбористские лидеры наотрез отклоняли сотрудничество с коммунистами и другими антифашистскими силами. Из-за отсутствия единства действий против Чемберлена консерваторам удавалось провести на дополнительных выборах в парламент своих кандидатов, несмотря на малое количество полученных ими голосов. Преследуя сторонников единства, исполком лейбористской партии не трогал засевших в партии отъявленных профашистов. Так, лейборист Макларен, заявивший публично о своём одобрении пособничества Чемберлена агрессорам, не навлёк на себя никакого недовольства руководства лейбористской партиих.

Транспорт-хауз оказывал подчас прямую поддержку Чемберлену. 24 января, например, один из боссов лейбористской партии, Г. Моррисон, заседал вместе с консервативным министром Андерсоном на публичном собрании, созванном с целью популяризации правительственной политики Чемберлена а.

Таким же образом вело себя руководство социалистической партии во Франции. Все предложения французских коммунистов о единстве действий наталкивались на глухую стену. На своём заседании в середине февраля исполком социалистической партии отложил рассмотрение одного из таких предложений из-за смехотворного предлога — по «недостатку времени»8. Вскоре последовали ещё более показательные меры. На заседании совета социалистической партии в начале марта 1939 г. его руководство добилось утверждения решения об исключении из партии рабочих, «виновных» в совместных действиях с коммунистами 4. Печать сообщала о планах французского премьера заменить свою опору на крайне правых в парламенте опорой на правосоциалистическое меньшинство®.

Предательская позиция лидеров правых социалистов помогла мюнхенцам в Англии и Франции осуществить свои планы в отношении Испании. 27 февраля 1939 г. было объявлено о признании Франко правительствами Англии и Франции. Кэтому времени фашистские интервенты захватили Каталонию, выйдя к французской границе. В начале февраля остатки республиканских войск стали переходить французскую границу, где их немедленно разоружали и направляли в концентрационные лагери.

1 марта в Бургосе, ставке Франко, было подписано франко-испанское соглашение, предусматривавшее возврат Францией франкистским властям всего имущества, в том числе и золота, ранее отправленного республиканцами во Францию. На пост французского посла к Франко был назначен профашист Петэн.

Лондон и Париж словно состязались в уступках агрессорам. 8 февраля английский крейсер «Девоншир» был предоставлен в распоряжение франкистских властей, чтобы принудить к капитуляции гарнизон республиканцев на острове Менорка. В подкрепление крейсеру была придана итальянская авиация. Она бомбила порт Махон на острове в то время, как под дулами орудий «Девоншира» осуществлялась капитуляция гарнизона республиканцев.

Агрессоры всё больше распоясывались. Смертельная угроза нависла над народами Европы.

Английская коммунистическая газета «Дейли уоркер» ещё 6 марта 1939 г. предупредила общественность о планируемом вторжении гитлеровцев в Чехословакию. Но это предостережение утонуло в хоре других голосов. Американские журналисты — Липпман и Д. Томпсон в журнале «Тайм» рисовали читателям международное положение в розовых красках, предсказывая «весну мира» 9 марта Чемберлен оповестил, что перспективы мира лучше, чем когда-либо 165. Вслед за ним министр внутренних дел С. Хор предложил созвать конференцию глав пяти европейских держав — трёх диктаторов (Гитлер, Муссолини, Франко) и министров Англии и Франции 166.

14 марта, когда в Словакии вспыхнул фашистский путч и засевшие там гитлеровские ставленники обратились за «помощью» к Берлину, в кабинетах Лондона и Парижа царило спокойствие. По поручению Галифакса английский посол в Берлине Гендерсон посетил в тот же день Риббентропа. Что же его беспокоило? Оказывается, лишь одно — в какую форму облечёт Германия ликвидацию Чехословакии.

Что же касается самого факта гибели целой страны, то правителей Англии на этот счёт не мучили никакие угрызения совести. Напротив, 15 марта, когда немецко- фашистские войска ворвались в Прагу, Галифакс выражал удовлетворение по поводу «естественного конца» Чехословакии 167.

Во французском парламенте раздавались аналогичные речи.

Ни одного голоса в защиту Чехословакии не было поднято в конгрессе США. Зато сенатор Ланден 16 марта со злорадством отметил, что он всегда предсказывал «распад» Чехословакии 168.

Правящие политики западных держав делали хорошую мину при плохой игре. Соответствующие их ведомства располагали к тому времени достоверными данными о подготовке фашистских стран к войне на западе.

Широкие общественные круги в Англии и Франции всё больше и больше осознавали рост военной опасности.

15 марта коммунист Галлахер заявил в английском парламенте, что Британия и её интересы принесены в жертву одновременно с гибелью Чехословакии 8. 20 марта Компартия Англии призвала бороться за устранение правительства Чемберлена и организацию мирного фронта с участием Советского Союза 169.

Различные общественные организации, местные профсоюзы требовали того же. 23 марта объединённая ассоциация мебельщиков направила национальному совету лейбористской партии требование создать правительство, которое «объединило бы народы Франции, Великобритании и СССР в общем фронте против фашистской агрессии» 170.

Но лейбористские лидеры были озабочены главным образом тем, чтобы рядовые лейбористы не сомкнулись с коммунистами в борьбе против Чемберлена. Отсюда их призывы к сотрудничеству с Чемберленом.

Иного мнения придерживались рядовые англичане, в том числе члены профсоюзов, лейбористской партии и т. д. Эдинбургский совет тред-юнионов принял резолюцию с энергичным требованием отставки Чемберлена.

Центральное отделение Национального союза служащих и административных работников в письме к исполкому лейбористской партии настаивало на спешных мерах для мобилизации международных сил отпора фашизму 171. Ежегодная конференция ассоциации женщин-служащих 25 марта приняла резолюцию в поддержку мероприятий Советского Союза, направленных на обуздание агрессоров. Ежедневно Чемберлен получал сотни писем с гневными требованиями его отставки 172.

Волновались народные массы Франции. Французская компартия также выступала в авангарде антифашистского движения. Коммунист Габриэль Пери, обращаясь к Даладье и Боннэ, говорил 17 марта в палате депутатов, разоблачая их политику после Мюнхена: «...со времени Мюнхена вы предоставили полную свободу для «Дранг нах Остен...». Что же осталось теперь? И на чём вы будете основывать вашу политику?».

Требование отставки правительства было выдвинуто Пери от имени Компартии 15 марта в комиссии по иностранным делам.

На собрании парламентской группы радикал-социалистической партии рядовой депутат Л. Мейер внёс предложение, чтобы лидер партии Эррио отправился в Румынию, Югославию, Польшу и СССР с целью «укрепить наши дружественные отношения и наши союзы для упрочения мира»173.

Настроения в пользу действий против агрессии были столь сильны, что парламентская группа радикал-социалистов поддержала указанное предложение. По настоянию председателя группы Шимери было решено посоветоваться с Даладье на предмет дальнейших шагов. Тот обратился, как он обычно делал, к американскому послу Буллиту. Последний поспешил отговорить Даладье от принятия предложения 174.

Среди народных масс быстро нарастало движение за переговоры с Советским Союзом. Это движение принимало такие размеры, которые заставляли правящих деятелей

Англии и Франции считаться с ним. Известно, например, что министр иностранных дел Галифакс настоятельно рекомендовал Чемберлену в середине марта выступить с речью, которая должна была смягчить впечатление от заявлений, сделанных сразу же после вторжения гитлеровцев в Чехословакию и санкционировавших этот факт. Иначе говоря, Галифакс предлагал Чемберлену словесно осудить действия Германии.

Этот эпизод характерен. Давление народных масс наряду с внешнеполитическими факторами побуждали правящие круги Англии и Франции изменить их тактику.

Итало-германский блок занимает исходные позиции для войны на западе Европы

Ряд новых агрессивных актов, совершённых фашистскими державами в центре Европы весной 1939 г., создал крайне напряжённое положение. Капиталистическая Европа была похожа на пороховую бочку, готовую взорваться от малейшей искры.

15 марта немецко-фашистские войска оккупировали всю Чехословакию. 23 марта Германия навязала кабальное экономическое соглашение Румынии, стремясь овладеть её нефтяными богатствами. Спустя три дня Муссолини публично потребовал от Франции и Англии передачи Италии Туниса, Джибути и Суэцкого канала. На другой день франкистская клика Испании присоединилась к «антикоминтерновскому» пакту, причём сопроводила этот «антикоммунистический» шаг резкими выпадами против Англии и Франции.

Прошло ещё несколько дней, и 7 апреля итальянские фашисты вторглись в Албанию, покончив с её независимостью.

27 апреля Гитлер объявил об аннулировании англогерманского морского соглашения и пакта о ненападении с Польшей. 22 мая между Германией и Италией был подписан договор о военном союзе, условия которого прямо предусматривали развязывание обеими державами большой агрессивной войны.

На Дальнем Востоке японские милитаристы расширяли масштабы своих военных операций. В феврале 1939 г. японские войска высадились на острове Хайнань, создав угрозу Французскому Индо-Китаю и Гонконгу — английскому владению. В конце мая японцы оккупировали острова Спратли, расположенные в Южно-Китайском море и имеющие важное стратегическое значение. Эти острова лежат на полпути между Индо-Китаем и Британским Северным Борнео. На владение этими островами претендовала Франция.

Одновременно возобновилось японское наступление в Китае, ещё более явно направленное против позиций западных держав в этой стране. Японцы блокировали английскую и французскую концессии в Тяньцзине, арестовали несколько английских подданных, потребовали отвода иностранных кораблей из оккупированного ими порта Сватоу.

Развёртывание фашистской агрессии происходило на фоне усиливающегося экономического кризиса в странах капитала. Удары его обрушивались прежде всего на США, Англию, Францию. С начала 1939 г. вплоть до июня промышленное производство в Соединённых Штатах снижалось. Кризис, развивавшийся за океаном, оказывал пагубное влияние и на западноевропейские страны. Этот факт признало английское министерство труда в докладе, опубликованном 1 июня 1939 г. Резкое свёртывание торговли и рост безработицы в Англии объяснялись в докладе влиянием американского кризиса х.

По официальным данным, в 1938 г. 12,6% всех рабочих Англии не имело работы. В 1937 г. процент безработных в Англии равнялся 10,6175. Падал объём английской внешней торговли. Общий объём экспорта Англии сократился в

1938г. сравнительно с 1937 г. на 10%, причём экспорт железа и стали уменьшился на 16%, а хлопчатобумажных изделий — на 30% 176. Некоторый рост экспорта наблюдался лишь в трёх отраслях промышленности — машиностроении, электрооборудовании и автомобилестроении, что объяснялось предпринятыми Англией мерами против конкуренции. Однако этот рост ни в коей мере не мог компенсировать падения производства в большинстве остальных, причём наиболее важных отраслей промышленности.

Английская торговля продолжала свёртываться и в1938г. В тупик зашла экономика Франции. Внешняя торговля Франции за 1938 г. в ценностном выражении выросла по сравнению с 1937 г. Но это улучшение было обманчивым, поскольку шло исключительно за счёт падения реальной стоимости франка. Физический же объём внешней торговли Франции за 1938 г. сократился в среднем на 10% .

В докладе Национального комитета советников внешней торговли — совещательного органа при французском министерстве торговли — говорилось, что в 1938 г. Франция полностью потеряла испанский рынок, натолкнулась на новые трудности сбыта французских автомашин в Скандинавии, испытала дальнейшее снижение экспорта вин, овощей, фруктов.

Что же касается Германии, Италии, Японии, то монополии этих фашистских стран считали новые захваты единственным средством спасения от жесточайшего экономического кризиса. В 1938—1939 гг. они уже ощущали первые толчки приближающейся катастрофы. Военная горячка привела к истощению их золотых и сырьевых запасов. Золотые запасы Германии, Италии и Японии, вместе взятые, были к сентябрю 1938 г. ниже, чем запасы одной Швейцарии 177. В связи с этим страдала внешняя торговля фашистских стран. Так, например, дефицит в торговом балансе Германии достиг в 1938 г. 400 млн. марок — солидной суммы, равной правительственным субсидиям, отпущенным в 1939 г. для форсирования экспорта. Несмотря на применение чрезвычайных мер, германский экспорт в 1939 г. проявил тенденцию к падению.

Разрабатывая свои военные планы, агрессоры важнейшее место отводили экономическим требованиям. Выступая 23 мая 1939 г. на секретном военном совещании, Гитлер говорил, что разрешение экономических проблем Германии не может быть достигнуто без вторжения на территории других государств, без захвата их ресурсов 178.

Захватывая Чехословакию, гитлеровцы стремились поставить на службу своей военной машине промышленность этой страны. Захват Албании итальянскими фашистами имел своей целью овладение ценными источниками стратегического сырья. Чиано говорил германскому послу в Риме 8 февраля 1939 г., что Италии принадлежит «неотъемлемое право» на все ископаемые, добываемые в Албании. В Берлине такое заявление вызвало раздражение, ибо германские монополии намеревались присвоить себе богатства этой страны179.

Осуществление экспансионистской программы фашистов увеличивало их военный потенциал, однако не облегчало тяжёлого положения их экономики. Гитлеровцы наладили производство танков на заводах «Татра» в Праге и Шкода в Пильзене. Эти заводы ежемесячно выпускали 150 танков. Только после захвата Чехословакии германская артиллерия получила на вооружение мощные дальнобойные орудия.

Но разграбление Чехословакии не ликвидировало, да и не могло ликвидировать, валютного голода в Германии, решить для неё проблему рынков. То же самое относилось к Японии и Италии. Оккупировав громадные районы Китая, японцы принялись зверски эксплуатировать их, выжимая оттуда все соки. В октябре 1938 г. в Токио с этой целью было создано так называемое «Китайское управление», в состав которого вошли представители крупнейших японских монополистических объединений. Вскоре в Северном и Центральном Китае возникли пресловутые «компании развития», представлявшие собой жадные щупальца, запущенные в тело Китая.

Несмотря на эти усилия, японская внешняя торговля в 1938г. потерпела урон. Экспорт уменьшился на 12,7% сравнительно с 1937 г., а импорт—на 28,3°/0. В расшатанном состоянии находились японские финансы 180.

Не способствуя разрешению ни одной из наболевших экономических проблем Германии, Италии, Японии, фашистская агрессия создавала невыносимые условия для деятельности капиталистов других стран.

Выступая в конце апреля 1939 г. в палате лордов, министр иностранных дел Англии Галифакс отозвался о сложившейся обстановке в капиталистическом мире, как

«невозможной для мирного ведения торговли и развития промышленности» 181. К этому высказыванию присоединился директор английской компании «Кейбл энд уайерлесс холдинг» лорд Пендер, когда он докладывал акционерам 17 мая 1938г. об итогах деятельности компании в 1938 г. и перспективах на 1939 г. 182

Всё более ограничивая возможности невоенных путей экспансии крупного капитала США, Англии, Франции, агрессоры оставляли для дельцов этих стран лишь один выход — вооружённую борьбу за свои империалистические интересы.

В этом смысле быстрый захват Чехословакии гитлеровцами не мог не встревожить Лондон и Париж, хотя эта тревога не имела ничего общего с заботой о судьбе независимости страны. Подоплёку этой тревоги раскрыл в донесении из Лондона германский посол Дирксен. «В смысле политического соотношения сил,— писал он,— присоединением Богемии и Моравии и превращением Словакии в протекторат была превзойдена та мера приращения могущества, которую Англия была готова предоставить Германии в порядке односторонних действий без предварительного соглашения с Англией» 183.

Неприятно подействовало на государственных политиков Англии и Франции согласие Гитлера на присоединение Карпатской Украины к Венгрии, что произошло в связи с оккупацией германскими войсками Чехословакии. Это опрокидывало расчёты на использование немецкими фашистами Карпатской Украины в качестве плацдарма для нападения на СССР. Версия о намерении гитлеровской Германии захватить Карпатскую Украину поддерживалась гитлеровцами в целях дезориентации англо-французских политиков.

Показательны донесения в Париж французского посла в Берлине Кулондра. 14 марта он сообщил о снятии Германией возражений против присоединения Карпатской Украины к Венгрии. Этот факт крайне озадачил его. Ведь Германия, писал он, хотела сохранить Карпатскую Украину для себя, «чтобы достигнуть нефтяных залежей Румынии и пшеничных полей Украины». «Интересно выяснить,— спрашивал Кулондр,— когда, каким образом и по каким причинам произошла эта перемена во взглядах».

19 марта он отвечал на этот вопрос таким образом: «Не следует исключать возможности того, что Третья империя, прежде чем осуществлять свою грандиозную программу на востоке, сперва повернёт против западных держав» 184.

События подтверждали такой вывод. Подчинив страны Центральной и Восточной Европы, Германия использовала их ресурсы для подготовки большой войны на западе. Увеличив свой военный потенциал в результате этих захватов. немецкие и итальянские фашисты заняли исходные позиции для нанесения решающих ударов по западноевропейским странам. Об этом свидетельствовала активность германо-итальянских фашистов в Испании и других районах Средиземного моря, спешное военное строительство на немецкой стороне франко-германской границы, всё более вызывающий тон фашистской печати по отношению к недавним «партнёрам» Германии и Италии в Мюнхене.

Английская и французская печать возбуждённо комментировала оккупацию итальянскими фашистами Албании, усматривая в этом дальнейший подрыв англо-французских позиций в бассейне Средиземного моря. Министр иностранных дел Англии Галифакс заявил в парламенте по этому поводу о решимости Англии защищать её жизненные интересы на Средиземном море 185. На третий день после высадки итальянских войск в Албании в Лондоне было созвано чрезвычайное заседание английского кабинета. На нём обсуждались меры, которые следовало принять на случай «чрезвычайных обстоятельств». Английским кораблям, стоявшим во французских и итальянских портах, была дана команда немедленно выйти в открытое море. На острове Мальта и в Гибралтаре — двух крупнейших английских военно-морских базах — срочно укреплялась оборона, концентрировались крупные военно-морские силы. Аналогичные мероприятия проводило французское правительство.

Ещё большее волнение возникло в Англии и Франции, когда стало известно о больших манёврах германского флота в западной части Средиземного моря, в непосредственной близости от Гибралтара. Здесь курсировали три «карманных линкора» — «Дейчланд», «Граф Шпее», «Шеер», три крейсера, флотилия эсминцев, подводные лодки и вспомогательные суда. В конце апреля эти суда бросили якорь в испанских портах. Почти немедленно здесь же появились мощные соединения английских и французских военно-морских судов. Гибралтар был объявлен на осадном положении.

В Париж и Лондон поступали донесения, одно тревожнее другого. 7 апреля посол Англии в Париже Фиппс сообщал своему правительству, что, согласно строго секретным сведениям, механизированные дивизии гитлеровцев перебрасываются из Чехословакии на западные границы Германии и в любой момент может произойти неожиданное нападение Германии на Францию. Кроме того, итальянские войска концентрируются в Ливии, что свидетельствует о подготовке нападения на Египет и Тунис 186.

7 апреля в Лондон поступило ещё более тревожное сообщение. Английский военный атташе на основе бесед с руководителями французской разведки передавал в Лондон, что Гитлер может внезапно обрушить фашистскую авиацию на Лондон и Париж. Высадка итальянских регулярных войск в Испании усиливает угрозу Гибралтару, писал он, а движение итальянских войск в Албании означает подготовку удара по Югославии или Греции187.

8 апреля Фиппс доносил в Лондон о разговоре, который он имел с Даладье. По мнению Даладье, захват Албании является прелюдией к большому итало-германскому наступлению от Северного моря до Египта. В Италию прибывают новые и новые немецкие войска. Поэтому французское правительство решило усилить флот в Средиземном море и направить новые подкрепления в Тунис, Сомали и другие места, находящиеся под угрозой 188.

8 апреля в Риме состоялось совещание английского и французского военных атташе. Исходя из полученной ими информации, они сообщали своим правительствам о неизбежности возникновения в ближайшем будущем военных действий против западных стран. Об этом свидетельствовали такие факты, как концентрация итальянских и германских войск в стратегически важных районах, чтобы «силой осуществить свои намерения, когда они выберут для этого подходящий момент» х,— писали атташе в Лондон и Париж. В результате тайной отправки итальянских и германских войск в Испанию их численность там вскоре достигнет двух армейских корпусов. Вместе с двумя корпусами Франко эти силы смогут создать серьёзную угрозу Пиренеям, т. е. Франции, а также осуществить захват Гибралтара, говорилось там же.

Известие о предполагаемом в середине мая заключении итало-германского военного союза вызвало такой комментарий посла Англии в Риме Лорана: «Я не могу не опасаться, что за криками о мире и справедливости скрывается жадное стремление к дальнейшей колониальной экспансии и овладению источниками сырья» 189,— писал он в Лондон 9 мая.

Подписание итало-германского военного союза 22 мая 1938 г. проходило под аккомпанемент резких антианглий- ских и антифранцузских выпадов фашистской прессы. Она писала, что укрепление «сотрудничества двух» стран имеет своей главной целью уничтожение послевоенной гегемонии Англии и Франции в Европе и окончательное разрушение версальской системы.

К этому моменту от французской и английской гегемонии в Центральной и Западной Европе уже ничего не осталось. Версальская система лежала в обломках. В действительности, речь шла об установлении фашистской гегемонии в Центральной и Западной Европе.

Очередным ходом в этой разбойничьей программе фашистов являлось уничтожение Польши. Принципиальное решение об этом было достигнуто в Берлине ещё в конце 1936 — начале 1938 г. Весной 1939 г. правящая верхушка Германии наметила сроки удара. 3 апреля была издана секретная директива, предлагавшая ускорить приготовления к нападению на Польшу. Датой такого нападения намечалось 1 сентября 1939 г.190

Протокол секретного совещания фашистского генералитета 23 мая 1939 г. показывает, что главари фашистской Германии рассматривали войну с Польшей в неразрывной связи с войной на западе. На упомянутом совещании Гитлер говорил, что конфликт с Польшей неотделим от конфликта на западе 191.

Составной частью этих агрессивных приготовлений итало-германского блока должен был явиться выход вооружённых сил Германии и Италии на фланги Англии и Франции. «Испанскими клещами» на юге и «скандинавскими клещами» на севере предполагалось зажать Англию и Францию в тисках морской блокады. В сочетании с фронтальной атакой по Франции через Бельгию и Голландию, налётами авиации на Англию это должно было, по расчётам агрессоров, принести им молниеносную победу. Соответствующие планы уже были подготовлены фашистскими генеральными штабами.

Во исполнение указанных планов германо-итальянские агрессоры развивали закулисную активность в Испании и скандинавских странах. Между Муссолини и Франко, начиная с весны 1939 г., велись переговоры о захвате Гибралтара. В Норвегии действовал фашистский агент Квислинг, которому было приказано подготовить почву внутри страны для последующего германского удара извне.

Агрессоров заставляло торопиться то обстоятельство, что западные державы также начали форсировать вооружения. Соотношение военных сил между итало-германским и англо-французским блоками весной 1939 г. в целом устраивало агрессоров. Они имели перевес над Англией и Францией в отношении наступательных видов оружия — самолётов и танков. Кроме того, они полагались на внезапность своего нападения, на помощь им со стороны «пятых колонн», орудовавших в Англии, Франции, Бельгии, Голландии, скандинавских странах.

Через год-другой положение могло измениться. Во-первых, клика соглашателей в Англии и Франции сидела на вулкане: растущее антифашистское движение грозило смести её с политической сцены. Во-вторых, экономическое положение Германии и Италии было таково, что эти страны вряд ли смогли бы удержать пальму первенства в гонке вооружений, охватившей все капиталистические страны, тем более, что Англия и Франция как во внешней политике, так и в гонке вооружений опирались на поддержку Соединённых Штатов.

Усиливающаяся активность фашистов в Латинской Америке показывала Вашингтону, что латино-американский тыл империализма США ни в коем случае нельзя считать обеспеченным от нападения фашистов, что в случае войны оттуда будет исходить серьёзная угроза для всего американского континента. Поэтому 14 апреля 1939 г. Рузвельт заявил, что Соединённые Штаты будут оказывать сопротивление не только применению военной силы на латино-американском континенте, но и «экономическому нажиму» Здесь имелась в виду экономическая экспансия Германии, Италии, Японии в странах Латинской Америки.

Остерегаясь связывать себя какими-либо жёсткими обязательствами и стремясь занять положение «верховного арбитра» между англо-французским блоком и державами «оси», американский империализм тем не менее недвусмысленно демонстрировал свою поддержку англо-французского блока. В середине апреля 1939 г. в Вашингтоне было принято решение об отправке крупных соединений военно-морского флота США из Атлантического океана в Тихий 192.

Это решение явилось результатом настояний Лондона и Парижа об усилении военно-морского флота США в Тихом океане. Это было важно для Англии и Франции, поскольку часть англо-французских военно-морских сил пришлось перебросить в Средиземное море из района Тихого океана в связи с угрожающей позицией Италии. Удовлетворив просьбу Лондона и Парижа, США оказали непосредственную военную поддержку западным державам 193.

Таким образом, внутри капиталистического мира ещё более обострялись противоречия между двумя антагонистическими блоками. Англо-французский блок с помощью США консолидировался в противовес итало-германскому.

Весной 1939 г. велись интенсивные англо-французские военные переговоры. В конце марта — начале апреля 1939 г. глава британского имперского генерального штаба Горт находился во Франции, где совещался с генералом Гамеленом, французским главнокомандующим. Гамелен и Горт совершили инспекционную поездку вдоль линии Мажино. В начале мая во Францию прибыла новая английская военная миссия. В середине мая французская военная миссия, возглавляемая Гамеленом, отправилась в Англию.

Эти переговоры служили продолжением и развитием предыдущих аналогичных контактов. Блокирование Англии и Франции перед лицом держав «оси» проявилось явственно в начале 1939 г., когда английский премьер, выступая в палате общин, заявил, что Англия поддержит Францию, если жизненным интересам последней будет угрожать какая-либо опасность 194.

Вместе с тем необходимо отметить, что сами инициаторы англо-французского блока пытались представить его в качестве средства давления на фашистские державы с целью побудить последние пойти на соглашение с западными державами. В таком духе рассуждал министр внутренних дел Англии С. Хор 10 марта. «Западные демократии», по его словам, сплачивались для того, чтобы фашистские державы пошли на соглашение с ними 195.

Не ожидая пока «сплочение западных демократий» заставит фашистские державы пойти на уступки, английские и французские монополисты пытались добиться соглашения с гитлеровцами при помощи непосредственных переговоров.

В дни, когда немецкие фашисты терзали Чехословакию, в Дюссельдорфе встретились представители «Федерации британской промышленности» и германской «Имперской промышленной группы». Эта встреча вытекала из переговоров, которые вёл в Берлине Эштон-Гуэткин.

Предварительно проделанная работа форсировала ход конференции. Уже 16 марта было объявлено о достигнутом соглашении. Его опубликованные пункты носили более общий характер, нежели программа Эштона. Однако по своей сути соглашение полностью совпадало с установками Эштона, а вернее, исходило из них. Речь шла о тесном англо-германском экономическом сотрудничестве вплоть до совместной борьбы с конкуренцией третьих сторон.

Французские монополии не отставали от английских в попытках сгладить франко-германские и франко-итальянские противоречия путём организации антисоветского похода. Демократическая печать Франции сообщила, что

14 февраля 1939 г. из Парижа в Рим и Берлин были направлены два эмиссара Боннэ. «Особенно активным был эмиссар, отправленный в Рим. Нас уверяют, что Боннэ и его банкир Бодуэн в принципе решили уступить часть акций железной дороги Джибути — Аддис-Абеба»196, — писала газета «Юманите».

Франко-германские переговоры, как и англо-германские, предполагалось завершить весной 1939 г. С французской стороны ими руководил так называемый «франкогерманский экономический центр». Он был составлен из реакционнейших членов парламента, президентов крупнейших французских палат торговли, ставленников монополий. В ходе переговоров французы предложили образовать «совместные ассоциации» для эксплуатации французских колоний, например, добычи руды в Конакри. Не исключалось франко-германское экономическое «сотрудничество» даже в Южной Америке 197.

Такова была одна группа французских предложений. Они, как видно, представляли собой приманку, призванную умилостивить гитлеровских захватчиков и снять с повестки дня их колониальные притязания. Именно так расценил эти предложения сотрудник экономического департамента Вильгельмштрассё Крейцвальд в меморандуме, направленном 1 марта правящей фашистской верхушке.

Отрицательное отношение фашистской Германии к французским предложениям определялось тем, что наряду с указанными выше «завлекательными» предложениями были сделаны предложения, которые являли собой скорее требования, чем уступки. Особенно настаивали французские представители на привлечении французского капитала к «восстановлению» Испании. Так называлась на их языке эксплуатация Испании после того, как там водворился Франко. Далее французы предлагали немцам совместное участие в осуществлении ряда «хозяйственных проектов» на Балканах.

Эти предложения пришлись не по вкусу Берлину. Французам было прямо указано, что Германия и Италия без посторонней «помощи» справятся с «восстановлением» Испании. Это и понятно, если учесть, какое значение придавали монополии Германии и Италии эксплуатации богатств Испании, которую они рассматривали в качестве своего «трофея».

Таким образом, ни англо-германские, ни франко-германские переговоры не привели к положительному результату. Соглашение, заключённое в Дюссельдорфе, осталось на бумаге вследствие империалистических противоречий, обострявшихся в связи с усиливавшейся агрессивностью фашистских держав. Впрочем германские монополии не возлагали на это соглашение особых надежд, ибо рассчитывали на силу оружия, способную, по их мнению, разрубить затянутый узел противоречий. Что касается франкогерманских переговоров, то они так и не пошли дальше стадии предварительных совещаний и проектов.

Углубление экономического кризиса вынуждало монополистов Англии, США, Франции принимать новые чрезвычайные меры для ограждения своих рынков и для форсирования экспорта. Правительство США ввело весной 1939 г. более высокие пошлины на импорт в США германских товаров, хотя попрежнему ничего не делало, чтобы приостановить экспорт в Германию, Италию, Японию важных стратегических материалов. 25 марта правительство Франции провело ряд чрезвычайных мер для поддержания экспорта. Соглашения, заключённые Францией в апреле с Румынией и Югославией, предусматривали увеличение товарооборота между ними. Английские монополии всё громче требовали от правительства принятия радикальных мер для завоевания новых рынков.

Нарастание угрозы развязывания фашистским блоком войны на западе заставляло правительства Англии, Франции и Соединённых Штатов со своей стороны усиливать вооружения. 26 апреля в Англии была введена всеобщая воинская повинность. Её территориальная армия увеличивалась с 130 тыс. человек до 340 тыс. Военные приготовления проводились в имперских владениях Англии. 14 апреля в Веллингтоне (Новая Зеландия) открылась тихоокеанская имперская военная конференция. Её участники — Англия, Новая Зеландия, Австралия — обсудили меры усиления обороноспособности их территорий.

Развёртывали свои вооружения также Соединённые Штаты. Основное внимание уделялось там укреплению позиций на Тихом океане, в связи с чем планировалось расширение военно-морского строительства, создание новых военных баз. Американская программа вооружений была представлена Рузвельтом на одобрение конгресса 12 января 1939 г. и предусматривала ассигнование на эти цели 525 млн. долл. После оживлённых прений конгресс утвердил её с небольшими изменениями. Споры разгорелись по вопросу о целесообразности укрепления ряда американских владений на Тихом океане против японской агрессии. Немало ораторов выступало в пользу данной меры, указывая, что это даст Соединённым Штатам возможность успешнее «торговаться» с Японией.

Такими же «доводами» козыряли правящие политики в Англии и Франции по случаю гонки вооружений в этих странах. Расчёт состоял в том, чтобы внушить фашистским правителям мысль о силе западных держав и заставить этих правителей пойти на соглашение о сохранении статус- кво на Западе и начать войну против СССР.

Разоблачение Советским Союзом мюнхенской политики п предупреждение по адресу её вдохновителей п проводников

Касаясь позорных решений Мюнхенской конференции  и оценивая международную обстановку, газета «Правда» писала 4 октября 1938 г., что «только правительство социалистического государства непричастно к различным планам и соглашениям, направленным к разграблению и уничтожению независимости малых стран...».

Советский Союз не признавал мюнхенских решений.

После Мюнхенской конференции клеветническая кампания против Советской державы усилилась. Стремясь обелить свою преступную сделку с агрессорами, английское и французское правительства пустили в ход версию, будто Советский Союз «одобрил» мюнхенские решения, будто он не собирался выполнять своих обязательств перед Чехословакией. Клеветникам был дан достойный отпор. Советское правительство заявило, что не имело и не имеет никакого отношения к мюнхенской конференции и её решениям 198.

Твёрдая позиция Советского Союза, мощь Советских Вооружённых Сил не могли не учитываться агрессорами.

В этой связи характерно, что разгром японских самураев в боях у озера Хасан отрезвил значительные круги милитаристской клики в Токио, заставив её отложить на время намеченные ранее планы антисоветских авантюр.

Правящие круги Германии также сочли за лучшее сделать некоторые шаги для нормализации отношений с Советским Союзом. В конце 1938 г. гитлеровское правительство возобновило свои прежние предложения СССР о заключении нового торгового соглашения и предоставлении кредита в 200 млн. марок. При этом с германской стороны было выражено желание пойти на ряд уступок.

Проявляя готовность к нормальным, деловым отношениям со всеми странами, Советский Союз быстро и решительно отвечал на любые вылазки врагов, угрожавшие его государственным интересам. Показательным примером тому может служить позиция, занятая Советским правительством в связи с присоединением хортистской Венгрии к «антикоминтерновскому» пакту. 2февраля 1939 г. правительство СССР сообщило о ликвидации своего полпредства в Будапеште и закрытии венгерской миссии в Москве в связи с тем, что венгерское правительство утратило свою самостоятельность, поддавшись нажиму фашистских держав2.

Советские Вооружённые Силы демонстрировали свою решимость к отпору всем и всяким нападениям на территорию СССР. Напряжённое положение продолжало сохраняться на Дальнем Востоке, где японские милитаристы не могли примириться с поражением в районе озера Хасан в августе — сентябре 1938 г.

В начале 1939 г. снова участились провокационные наскоки на советскую территорию. 31 января японская часть пыталась атаковать один из принадлежащих СССР островов на реке Аргунь. Советские пограничные войска быстро выбили захватчиков с острова. 6—7 февраля крупное столкновение с японцами имело место на другом участке советско-маньчжурской границы. И здесь, отведав силу советского оружия, незадачливым воякам пришлось поспешно ретироваться199.

Ухудшение экономического и политического положения в лагере капитализма само по себе таило большую опасность для Советского Союза. Советский народ и его правительство, Коммунистическая партия считались с возможностью того, что запутавшиеся в своих противоречиях империалисты попытаются найти из них выход, организовав совместный поход против СССР. Фашистская агрессия, несмотря на признаки её направления в сторону Запада, тем не менее прямо угрожала жизненным интересам Советского Союза.

Капиталистическое окружение давало знать о себе ежедневно и в самых различных формах. Засылка в тыл СССР шпионов и диверсантов, нападения на советскую территорию, подготовка плацдармов в близлежащих странах для широкого наступления на нашу страну, непрерывные дипломатические интриги, разнузданная кампания клеветы и лжи, убийства и террор — всё это в изобилии применялось международной реакцией в^целях ослабления социалистической державы.

Однако провокации врагов разбивались о силу и мощь Советского государства, морально-политическое единство советского народа, сплочённого вокруг Коммунистической партии и Советского правительства. Могучий подъём народного хозяйства Советского Союза, укрепление его политической мощи, рост культуры, усиление обороноспособности продемонстрировал XVIII съезд Коммунистической партии, собравшийся в период напряжённой международной обстановки весной 1939 г.

Съезд обсудил важнейшие вопросы партийной жизни под углом зрения дальнейшего повышения уровня партийнополитической, партийно-организационной и партийно-хозяйственной работы.

На съезде был обсуждён и утверждён новый пятилетний план развития народного хозяйства СССР. К 1939 г. была закончена реконструкция промышленности и сельского хозяйства на основе новой, современной техники. В целом промышленное производство за 1933—1938 гг. выросло более чем в 2 раза, а в сравнении с довоенным уровнем 1913 г.— более чем в 9 раз. В сельском хозяйстве окончательно закрепились и упрочились колхозы, как социалистическая форма земледелия, опирающаяся на широкую механизацию.

В результате осуществления политики индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства была создана мощная экономическая база, которая могла быть использована для активной обороны Советского государства.

В области общественно-политического развития СССР наиболее важным завоеванием явились окончательная ликвидация эксплуататорских классов, сплочение всех национальностей, укрепление морально-политического единства советского общества, что нашло своё отражение в принятии самой демократической в мире конституции.

В итоге Советский Союз обрёл такую устойчивость внутреннего положения и такую прочность власти в стране, которым могло бы позавидовать любое государство в мире. Об этом не мешало бы помнить зарубежным любителям военных столкновений.

С трибуны съезда делегаты рапортовали о гигантских сдвигах, происшедших в СССР в области промышленности, сельского хозяйства и культуры в результате самоотверженного труда, творческой активности советских людей. Так, за вторую пятилетку производство стали на Украине увеличилось почти в 3 раза. Заводы Украины выплавляли в год стали столько, сколько Япония, Италия и панская Польша, вместе взятые.

Добыча нефти в Баку в 1937 г. достигла 21,4 млн. т. Таким образом, за вторую пятилетку эта добыча выросла на 9,2 млн. т.

Советский Союз стал настолько сильным в экономическом отношении, что без ввоза мог в основном удовлетворять свои нужды.

В выступлениях делегатов съезда звучала твёрдая уверенность в способностях советского народа постоять за свои права, завоёванные в тяжёлой, напряжённой борьбе. Звучало спокойное, но твёрдое предупреждение всем провокаторам, плетущим интриги против СССР.

Если фашизм попытается вызвать военный конфликт с Советским Союзом, говорили делегаты съезда, то это будет означать для фашизма игру «ва-банк»; эта игра будет последней и смертельной для фашизма игрой.

«Мы,— указывал К- Е. Ворошилов,— знаем, теперь больше чем когда-либо, что только постоянная подлинная боевая готовность Красной Армии и Военно-Морского Флота может служить надёжной гарантией от всяких военных авантюр против Советского государства...».

В отчётном докладе о работе ЦК ВКП(б) на XVIII съезде партии была обрисована опасность сложившегося международного положения, определены принципы в области советской внешней политики. И. В. Сталин указывал в этом докладе на коварный замысел мюнхенских политиков западных держав — столкнуть лбами Германию и Советский Союз, отсидеться самим, пока обе страны воюют друг с другом, истощая свои силы, а затем вмешаться, когда они ослабнут, вмешаться со свежими силами, конечно, в «интересах мира» и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия.

Разгадав тайные расчёты дипломатии западных держав, лежавшие в основе их внешней политики, Советское правительство своевременно подготовилось к отражению враждебных происков против социалистического государства, обеспечило срыв антисоветских планов: мюнхенские комбинаторы уже не могли плести свои злокозненные сети втихомолку от народов.

Советское правительство сделало серьёзное предупреждение об опасности затеянной мюнхенцами игры с агрессорами. «...большая и опасная политическая игра, начатая сторонниками политики невмешательства, может окончиться для них серьёзным провалом»200,— заявил И. В. Сталин.

Съезд поставил перед партией следующие задачи:

1. Проводить и впредь политику мира и укрепления деловых связей со всеми странами.

2. Соблюдать осторожность и не давать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками.

3. Всемерно укреплять боевую мощь нашей Красной Армии и Военно-Морского Красного Флота.

4. Крепить международные связи дружбы с трудящимися всех стран, заинтересованными в мире и дружбе между народами 2.

Это была боевая программа борьбы за интересы мира, демократии и социализма. В ней воплотилось значение Советского Союза, как авангарда передового человечества, светоча и надежды всех трудящихся, непреодолимой преграды на пути фашистских планов завоевания мирового господства.

Советский Союз решительно и смело поднял голос против новых разбойничьих действий фашистских стран весной 1939 г. Советское правительство в энергичных выражениях осудило захват гитлеровской Германией Чехословакии. Это было сделано в ноте, направленной Германии 18 марта 1939 г. В ней заявлялось об отказе признать включение Чехии и Словакии в состав Германии. Правительство Советского Союза заявляло, что действия германского правительства усилили угрозу всеобщему миру, «...нарушили политическую устойчивость в Средней Европе, увеличили элементы ещё ранее созданного в Европе состояния тревоги и нанесли новый удар чувству безопасности народов» х.

Народы мира знали, что в лице народов Советского Союза они имеют свою надёжную опору против фашизма. Движение за тесное сотрудничество с Советским Союзом, против агрессоров принимало всё большие размеры, путая карты империалистической реакции. Прошли те времена, когда зачинщики войны творили своё чёрное дело вдали от взоров народов. Существование социалистической державы, её активная деятельность в пользу мира, смелое разоблачение происков империалистов вдохновляли миллионные массы трудящихся в капиталистических странах на отпор поджигателям войны.

ГЛАВА ПЯТАЯ
НОВЫЕ АНТИСОВЕТСКИЕ МАНЁВРЫ ПРАВЯЩИХ КРУГОВ АНГЛИИ И ФРАНЦИИ

Итоги мюнхенской политики правящих кругов Англии и Франции, насколько они выявились к весне 1939 г., оказались для них плачевными. Демонстративные военные приготовления фашистских агрессоров на западе, рост антифашистского движения в Англии и Франции, широкая поддержка, оказанная общественным мнением в Англии и Франции Советскому Союзу в его усилиях создать фронт коллективной безопасности,— все эти факторы побудили правительства Англии и Франции отказаться от прежней тактики и прибегнуть к новым манёврам.

Если раньше правящие круги Англии и Франции делали ставку исключительно на сговор с Германией и Италией с тем, чтобы натравить фашистские страны на Советский Союз, то теперь они эту же цель пытались осуществить при помощи более сложной тактики. Продолжая свои переговоры с германскими фашистами, они одновременно затеяли переговоры с СССР якобы с целью организации коллективного отпора агрессии.

Английское и французское правительства начали весной 1939 г. переговоры с Советским Союзом в расчёте навязать ему обязательства, в силу которых СССР взял бы на себя всю тяжесть жертв по отражению гитлеровской агрессии. Что же касается Англии и Франции, то они хотели иметь полную свободу действий,чтобы уйти от помощи СССР, оставить Советский Союз один на один с агрессорами и таким образом реализовать свой генеральный замысел — столкнуть гитлеровскую Германию с Советским Союзом.

Советское правительство сразу же противопоставило дипломатическим трюкам и уловкам мюнхенских политиков свои ясные и открытые предложения, исходившие из задачи быстрейшего создания эффективного антигитлеровского фронта коллективной безопасности, содействуя тем самым раскрытию подлинных целей англо-французских представителей в переговорах в Москве.

Англо-французские «гарантии» малым странам — новая форма политики поощрения агрессии

Грубое насилие фашистов над свободой и независимостью Чехословакии, Литвы и Албании и открытая подготовка ими новых насилий всколыхнули миллионные массы, поставив перед всеми искренними сторонниками мира вопрос о быстрых, решительных действиях с целью ликвидации смертельной угрозы, нависшей над человечеством.

«Коллективная безопасность, посредством единения Великобритании, Франции, Советского Союза и США, есть наиболее верный путь, чтобы положить конец зверствам фашизма и спасти мир во всём мире» х,— говорилос! в заявлении ЦК Английской компартии от 20 марта 1939 г.

На заседании Политбюро Французской компартии 23 марта было указано, что в настоящий момент более, чем когда-либо, необходимо сотрудничество демократических держав в целях организации коллективной безопасности. Первейшим условием такого сотрудничества выдвигалось привлечение Советского Союза к переговорам о формировании фронта мира.

Англо-французские правящие круги не могли больше игнорировать настроения широких народных масс в пользу переговоров с Советским Союзом. Напомним, что министр иностранных дел Англии Галифакс предупреждал Чемберлена в дни 14—15 марта о необходимости сделать какой-то решительный жест, чтобы показать общественности «твёрдость» английской политики.

Провал политики Чемберлена был налицо. Его надежды на развязывание в ближайшее время советско-германской войны не осуществлялись, в то же время англо-германские противоречия продолжали с каждым днём обостряться.

В отличие от дней Мюнхенской конференции англофранцузские правители не питали теперь иллюзий, что агрессоры готовятся прежде всего к войне против Советского Союза. Галифакс в циркуляре английскому послу в Соединённых Штатах Линдсею рассматривал фашистские действия на востоке Европы как прелюдию к вторжению Германии в страны Западной Европы. Цель Германии, писал он, нейтрализовать страны Центральной и Восточной Европы, лишить их способности сопротивляться, включить их в германскую экономическую систему. Когда эта задача будет решена, откроется путь для атаки на западноевропейские страны 201.

Казалось бы, жизненные интересы западных держав диктовали им необходимость создания прочного оборонительного барьера, чтобы оградить себя от гитлеровской агрессии. Так подсказывала элементарная логика. Но не так действовала мюнхенская дипломатия.

Правительства Англии и Франции ни в коем случае не желали отрезать путь к переговорам с Гитлером, они ещё надеялись добиться от него осуществления их основной цели — канализации гитлеровской агрессии против СССР.

Англо-французские мюнхенцы всё ещё надеялись достичь своих целей за счёт новых уступок гитлеровцам в Польше.

Напомним, что во время Мюнхенской конференции министр иностранных дел Франции Боннэ говорил, что после решения судетского вопроса Англия и Франция должны приступить к изменению многих существующих границ в Европе, поскольку Версальский договор потерпел крушение.

Понятно, что обстановка весной 1939 г. отличалась от обстановки в конце сентября 1938 г. Авторы политики «умиротворения» фашистских агрессоров не могли теперь питать столь радужных надежд на осуществление своих антисоветских замыслов. Они видели, что фашисты не только не намерены «координировать» с ними свою политику, но готовятся к авантюрам на западе. Осознание этого факта заставило англо-французских дипломатов подумать, как бы вместо изоляции СССР Англия и Франция сами не очутились изолированными перед лицом фашистских стран со всеми вытекавшими отсюда последствиями.

В этих условиях правительства Англии и Франции при поддержке правящих кругов США решили применить новую тактику. Цель этой тактики заключалась в следующем: они решили начать переговоры с СССР под флагом создания единого англо-франко-советского фронта, который должен был бы воспрепятствовать дальнейшему распространению гитлеровской агрессии. Этот манёвр был предпринят для того, чтобы обмануть народы, прежде всего Англии и Франции, которые искренне настаивали на создании действительного и эффективного барьера против гитлеровской агрессии. Основной задачей этого англо-французского манёвра было стремление Англии добиться соглашения с Гитлером на базе компромиссного улаживания англо-германских противоречий и направления гитлеровской агрессии на восток — против СССР. Именно для достижения этой задачи правительство Чемберлена одновременно с московскими переговорами вело закулисные переговоры с Гитлером, придавая им несравненно большее значение, чем переговорам с СССР. С другой стороны, ход московских переговоров должен был дать понять Гитлеру, что у СССР нет союзников, что Советский Союз изолирован, что Гитлер может напасть на СССР, не рискуя встретиться с противодействием со стороны Англии и Франции.

Таким образом, реакционные круги западных держав продолжали добиваться развязывания войны между Германией и СССР.

Указанным расчётам призвана была служить и англофранцузская система «гарантий» малым странам Западной и Восточной Европы. Выгода такой системы с точки зрения правителей Англии и Франции заключалась в её двойственности и расплывчатости. Она допускала произвольное толкование её условий и открывала инициаторам этой системы лазейки для увиливания от выполнения взятых ими на себя обязательств. Кроме того, намечая, хотя бы формально, сопротивление агрессии в одних районах (Польша, Румыния, Греция, Турция), эта система оставляла незащищёнными другие районы (Финляндия, прибалтийские страны). Тем самым агрессорам давали понять, что они могут захватить эти страны. Между тем именно оборона этих районов играла для Советского Союза первостепенную роль.

Шаг за шагом раскрывались замыслы англо-французских правящих кругов. Когда 17 марта 1939 г. румынский посланник запросил английское правительство о его отношении к германским требованиям, предъявленным Румынии, Галифакс уклонился от определённого ответа 202. Вместо этого он поручил своему послу в Москве добиться от Советского правительства заявления, что СССР придёт на помощь Румынии для сопротивления германской агрессии, если Румыния обратится с такой просьбой к Советскому Союзу.

Посылая такую инструкцию, Галифакс оставлял открытым вопрос о позиции английского правительства в данной ситуации. Это означало, что Советский Союз должен был связать себя обязательствами противодействия агрессии в Восточной Европе, не рассчитывая на получение аналогичных обязательств со стороны Англии и Франции.

Но английский манёвр не удался, так как Галифакс не согласовал его с самим румынским правительством. На другой же день после отправки данной инструкции английский посланник в Бухаресте Хор, ссылаясь на просьбу румынского министра иностранных дел Гафенку, предложил немедленно отменить её. Оказывается, Гафенку ничего не имел против германских требований, предъявленных к Румынии Германией в середине марта 1939 г. оза- ключении кабального для Румынии экономического соглашения. Он находил их нормальными 203.

Румынская реакция предпочитала пойти на закабаление страны фашистскими захватчиками, чем принять помощь против агрессора от Советского Союза.

Германо-румынский экономический договор, заключённый 23 марта, предусматривал разработку «многолетнего экономического плана», который «учитывал бы германские импортные потребности» и фактически означал приспособление румынской экономики к военным потребностям Германии 204.

Выступая 27 марта в парламенте, Чемберлен не проронил ни одного неодобрительного слова по поводу этого соглашения. А дипломатический обозреватель газеты «Таймс» договаривался до того, что, мол, это соглашение... ослабило напряжённость международного положения и потому надобность в консультациях с Советским Союзом по поводу мер защиты против агрессии отпадает.

Получилось так, что за несколько дней до того, как Англия и Франция предоставили Румынии гарантию против агрессии, они приветствовали соглашение, отдавшее Румынию на милость фашистов. Подлинный смысл этой политики полностью .вскрылся’во время московских переговоров Англии и Франции с Советским Союзом. В этой связи базельская газета «Летцте нахрихтен» задавала законный вопрос: «Если Англия и Франция, глубоко заинтересованные в Средиземноморском бассейне, не шевельнули пальцем, чтобы спасти Албанию, можем ли мы ждать от них действий, когда захватчики пойдут на Румынию или на нашу страну?» 205.

Чёткое предложение, ставившее дело организации отпора агрессорам на единственно прочные рельсы, пришло из Москвы. Советское правительство выдвинуло предложение о созыве совещания представителей Великобритании, Франции, Советского Союза, Румынии, Польши и Турции, на котором можно было бы договориться о конкретных мерах борьбы против агрессии206.

Однако английское правительство нашло это предложение «преждевременным». 21 марта оно предложило СССР подписать совместно с ним, а также с Францией и Польшей мало обязывающую декларацию о консультациях в случае возникновения угрозы «независимости любого европейского государства» 207.

Такая декларация далеко не отвечала требованиям момента. Важен был, однако, сам факт установления сотрудничества западных держав и СССР в этот ответственный момент. Поэтому Советское правительство согласилось принять английское предложение, считая его, однако,

Лишь начальным шагом на пути к созданию системы коллективной безопасности.

Тем временем кабинеты Лондона и Парижа спешно согласовывали единую линию поведения. 21 марта Галифакс встретился в Лондоне с Боннэ. Они решили, что в первую очередь нужно договориться по интересующим их вопросам с польским правительством.

27 марта английская печать опубликовала отказ Польши подписать упомянутую выше декларацию, а 1 апреля английский посол в СССР сообщил Советскому правительству, что Англия считает этот вопрос «отпавшим» 208. 31 марта английское, а затем французское правительство заявили о предоставлении гарантий помощи Польше на случай «действий, явно угрожающих польской независимости» 209. Спустя некоторое время сходные гарантии были предоставлены Греции, Румынии, Турции.

Слово «независимость» не случайно фигурировало в «гарантиях» Польше. В Лондоне и Париже резервировали за собой право выдать Германии Данциг и другие польские территории, потеря которых якобы не составляла угрозы «независимости» страны. В этой связи «Таймс» писал 1 апреля 1939 г.: «Новое обязательство, взятое на себя вчера Англией, не обязывает Великобританию защищать каждый дюйм нынешних границ Польши. Решающее слово в тексте декларации не «целостность», а «независимость»».

И в Лондоне, и в Париже, и в Варшаве рассматривали англо-французские «гарантии» Польше не как барьер против агрессии, а как орудие сговора с агрессорами. При этом польские реакционеры намеревались сторговаться с Германией, надеясь поживиться в будущем за счёт СССР. Англо-французские правители не поколебались бы пойти дальше. Ради сговора с Германией против СССР они не остановились бы перед предательством Польши в целом.

Предоставление «гарантий» Румынии и Греции совпало с захватом Италией Албании.

Этот новый разбойничий акт фашизма был во многом ускорен в результате действий английского и французского правительств и позиции США. Захват Чехословакии раздразнил Муссолини. Он считал, что тем самым ещё более нарушается равновесие сил между Германией и Италией в ущерб последней х. Давно подготовляя нападение на Албанию, клика Муссолини теперь считала это нападение лишь вопросом времени.

Как раз в тот момент, когда фашистские правители рассматривали сроки захвата Албании, в Рим пришло письмо от Чемберлена. В нём Чемберлен просил у Италии «помощи» в деле воздействия на Германию, чтобы добиться англо-германской договорённости.

Инициатива Чемберлена опиралась на полную поддержку Вашингтона. Узнав о намерении Чемберлена послать упомянутое обращение Муссолини, правительство США со своей стороны согласилось оказать этому проекту своё содействие.

22 марта в беседе с итальянским послом в Вашингтоне Рузвельт заявил, что Муссолини должен использовать своё влияние на Гитлера, чтобы «предотвратить войну». Речь шла, конечно, не вообще о предотвращении войны, а о том, чтобы фашистские державы воздержались от авантюр на западе Европы. Что же касается востока Европы, Советского Союза, то здесь американский монополистический капитал предоставлял фашистам полную свободу действий.

Таким образом, правящие круги Соединённых Штатов Америки хотели предотвратить войну между капиталистическими странами Европы для создания общего фронта против Советского Союза.

Правительство США, так же как и правительства Англии и Франции, исключало из своих планов единственно верный способ быстрого устранения фашистской опасности, который предлагало Советское правительство,— создать фронт коллективной безопасности против фашистской агрессии. Вместо этого заправилы западных держав стремились предотвратить конфликт с фашистскими агрессорами путём провоцирования войны между ними и Советским Союзом. Вот почему правительство США так горячо подхватывало любую инициативу Англии и Франции, направленную на сговор с фашистскими агрессорами.

Президент США дал понять это своему итальянскому собеседнику самым недвусмысленным образом. Развивая свою мысль, он заявил, что в случае успешного обращения Муссолини к Гитлеру правительство Соединённых Штатов будет готово обсудить за круглым столом конференции «среди ограниченного количества лиц» вопрос об уступках фашистским державам.

Таким образом в разгар военных приготовлений фашистов английские и американские правящие круги снова вытаскивали на сцену проект, напоминающий Мюнхен. Проект нового сговора с фашизмом!

Муссолини ответил на обращения Лондона и Вашингтона тем, что захватил Албанию. Теперь агрессоры даже не считали нужным «согласовывать» свои разбой чьи действия с западными державами. Чиано отмечал в своём дневнике, что письмо Чемберлена, полученное Муссолини, «укрепило его решимость действовать потому, что в нём он увидел новое доказательство инертности западных держав» 210.

То, что Чиано называл «инертностью», было в действительности продолжением прежней политики попустительства фашистской агрессии. Очередное преступление агрессоров снова сошло им с рук.

Правительство США, например, отклонило все предложения, предусматривавшие принятие тех или иных санкций против Италии — замораживание её валютных фондов в США, наложение запрета на экспорт в Италию стратегических материалов и т. д. Знаменательно, что последнее предложение было отвергнуто на том основании, что оно требовало установления сотрудничества с Советским Союзом 211.

Требование широких народных масс Англин и Франции заключить соглашение с Советским Союзом. Согласование англо-французской тактики по вопросу о московских переговорах (апрель 1939 г.)

Если правящие политики Англии и Франции надеялись на то, что после провозглашения ими «гарантий» помощи Польше и другим малым странам внутриполитическая атмосфера в их странах разрядится, то они глубоко ошибались. Давление общественности в пользу создания фронта коллективной безопасности не ослабевало, а в партиях правого крыла и центра разгорались разногласия по внешнеполитическим вопросам.

Лозунги коммунистических партий привлекали к ним новых сторонников. Весной 1939 г. Компартия Франции насчитывала в своих рядах около 300 тыс. членов За несколько месяцев в неё влилось более 20 тыс. новых борцов.

В ходе избирательных кампаний во Франции, прошедших в апреле — мае, население продемонстрировало рост симпатий к левым кандидатам, к приверженцам Народного фронта. В начале апреля стали известны результаты дополнительных выборов в парламент от одной сельской местности. Здесь победил коммунист, превзойдя на 65% по числу поданных за него голосов своего предшественника, также коммуниста.

В конце апреля на дополнительных выборах в округе Монлюсон депутат-коммунист прошёл большинством в 6 343 голоса, на муниципальных выборах в округе Кла- март коммунисты победили большинством в 2200 голосов, т. е. усилили свои позиции почти в полтора раза по сравнению с 1935 г. 2.

Компартии Англии и Франции неустанно разоблачали манёвры англо-французской дипломатии в вопросе о «гарантиях». 15 апреля Политбюро Английской компартии в заявлении, озаглавленном «Новая политика скрывает новое предательство», характеризовало систему англофранцузских «гарантий» как саботаж действительных усилий по созданию фронта коллективной безопасности.

Заявление обращало особое внимание на необходимость эффективного сотрудничества с СССР 212.

Национальный комитет Всеобщей конфедерации труда Франции по предложению коммунистов принял резолюцию, содержавшую призыв к объединению Англии, Франции, Польши и СССР для защиты мира и свободы.

Призывы и требования коммунистов выражали чувства и настроения широчайших слоев населения. Вопреки антисоветской клевете и лжи в гуще народных масс нарастало движение за сотрудничество с Советским Союзом, проявлявшееся в самых разнообразных формах. 11 апреля, например, 2 тыс. жителей Лондона промаршировали по улицам с лозунгами: «Хотим пакта с Россией!», «Чемберлена — в отставку!».

13 апреля лондонские безработные отправили на имя Чемберлена огромный плакат с надписями: «Фашистская агрессия угрожает извне; безработица и голод подрывают нас изнутри! Установите сотрудничество с Советским Союзом!» 213. 15 апреля 250 рабочих-печатников из Уотфорда потребовали от своего депутата в парламенте «использовать его влияние для ускорения переговоров с СССР» 214.

Апрель 1939 г. был в Англии месяцем профсоюзных конференций, партийных съездов. Работа их проходила в обстановке острой борьбы вокруг вопросов внешней политики. На ежегодной конференции кооперативной партии, представлявшей 5 млн. членов, развернулись горячие прения о позиции партии в отношении чемберленовской политики. Участники конференции одобрили резолюцию, призывающую членов партии добиваться устранения консервативного правительства и создания правительства, составленного из лейбористов и кооператоров. Другая резолюция, принятая конференцией, единодушно осуждала внешнюю политику Чемберлена и призывала к сплочению Англии, Франции и СССР 215.

Национальные конференции крупных профсоюзов (служащих, учителей, приказчиков и складских работников, рассыльных рабочих и т. п.) явились аренами споров, в частности, по вопросу об отношении к советским профсоюзам и т. д. Национальный союз служащих высказался в пользу допуска советских профсоюзов в Международную федерацию тред-юнионов. Национальный союз рассыльных рабочих и смежных отраслей (200 тыс. членов) возбудил перед исполкомом лейбористской партии ходатайство о пересмотре решения об исключении из партии Криппса за его деятельность в пользу создания антифашистского фронта. В таком же духе была выдержана резолюция конференции национального союза приказчиков, складских рабочих и служащих.

Под напором общественности английское правительство пошло на досрочный созыв парламента, причём инициатива этого требования принадлежала секретарю Компартии Англии Гарри Поллиту.

Парламентские прения продемонстрировали критическое отношение к политике Чемберлена. Во время прений, происходивших в первых числах апреля, коммунист Галлахер потребовал ухода Чемберлена с поста премьера. Многие члены парламента, в том числе и недавние сторонники Чемберлена, с тревогой говорили о «недостаточности», «ошибочности», «близорукости» англо-французской «гарантийной» политики. Лейборист Криппс выразил недоверие правительственной политике.

13 апреля Чемберлен подвергся в палате общин новой резкой критике.

Подали свой голос и правые лейбористы. Их речи походили на выступления Черчилля, который формально критиковал политику Чемберлена. Однако в этой критике содержалось недовольство методами чемберленовской политики, а не её антисоветскими целями.

Лейборист Веджвуд, выступая 13 апреля, нападал на систему двухсторонних соглашений и гарантий, как не обеспечивающую безопасность Англии.

В какой степени приходилось Чемберлену считаться с создавшейся обстановкой, свидетельствует такой факт. 31 марта в ответ на запрос лейбориста Мандера в парламенте Чемберлен демагогически заявил, что он не видит никаких идеологических преград между Англией и СССР, которые могли бы помешать сотрудничеству с Советским Союзом 216.

Поразительное заявление, если учесть, что четырьмя днями раньше Чемберлен заносил в свой дневник совершенно противоположные строки, наполненные жгучей ненавистью к Советскому Союзу! 217

По свидетельству личного биографа Чемберлена, последний был убеждён в возможности купить мир на западе ценой сталкивания Германии с СССР.

Московские переговоры рассматривались Чемберленом и его сторонниками, как явствует из записей в его дневнике, в качестве способа косвенного давления на Германию, такого давления, которое должно было побудить Гитлера прийти к широкому соглашению с Англией. Именно так относились к переговорам с СССР правящие политики Англии. В этом свете следует рассматривать требования, обращённые к Чемберлену из среды консервативной партии,— начать переговоры с СССР! Такой шаг, рассуждали некоторые консервативные политики, обезоруживал «левых агитаторов», «ублажал» массы, а, главное, воздействовал на Германию.

По согласованию с Лондоном на этот путь стало и французское правительство.

13 апреля правительство Франции предложило Советскому правительству подписать декларацию трёх держав — СССР, Англии и Франции — о совместных и взаимных гарантиях помощи Польше и Румынии в случае агрессии против них. Однако Польша и Румыния не обязывались оказывать помощь СССР в случае нападения на него, хотл Польша дала такие обязательства Англии и Франции 218.

Ещё более неравноправным было английское предложение. Смысл его заключался в том, что в случае акта агрессии Германии против Латвии, Литвы, Эстонии, Финляндии Советский Союз должен был оказать им помощь без какого- либо обязательства Англии сделать то же самое. Правительство Англии оставляло открытым вопрос даже о совместной с Советским Союзом помощи Польшей Румынии, несмотря на данные этим странам гарантии, не говоря уже о том, что согласно этому предложению Польша и Румыния, а также прибалтийские государства ничем не обязывались в отношении СССР 219.

Не желая упускать ни единой возможности для достижения соглашения, Советское правительство без промедления представило английскому правительству встречное предложение. Оно состояло в том, чтобы, во-первых, Советский Союз, Англия и Франция совместно обязались оказывать друг другу немедленно всяческую помощь, в том числе и военную, в случае агрессии против одного из этих государств; во-вторых, чтобы Советский Союз, Англия и Франция обязались оказывать всяческую, включая и военную, помощь государствам Восточной Европы, расположенным между Балтийским и Чёрным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств. Наконец, Советский Союз, Англия и Франция должны были обязаться в короткий срок установить размеры и формы военной помощи, оказываемой каждому из этих государств в обоих случаях, упомянутых выше.

Советские предложения ставили дело защиты от фашистских агрессоров на твёрдую, надёжную почву. Обращало на себя внимание то обстоятельство, что Советский Союз конкретно поднимал вопрос об оборонительном союзе между тремя великими державами: Англией, Францией и СССР. Коалиция этих держав смогла бы зажать агрессоров в тиски, избавив Европу от многих страданий и бедствий затяжной войны. Советские предложения предусматривали создание прочного барьера против агрессии вдоль всей линии от Балтийского до Чёрного морей, закрывая фашизму путь на юго-восток, восток и северо-восток Европы. В сочетании с системой безопасности на западе это закладывало внушительный фундамент коллективного фронта мира, о который разбилась бы любая авантюра фашистских агрессоров.

В течение трёх недель из Лондона не поступало никакого ответа на предложения Советского правительства. Тем временем между Даунинг-стрит и Кэ д’Орсэ происходили переговоры о согласовании единой англо-французской линии в Москве. Эти переговорв1 натолкнулись на известные трудности. Французское правительство смотрело на международное положение с большим беспокойством, чем английское. Это объяснялось, в частности, тем, что Франция растеряла всех своих союзников в Европе и пыталась усилить свои дипломатические позиции укреплением связей с Польшей. В апреле начались военные франко-польские переговоры. Наконец, давление общественности, борьба Компартии Франции, рост классовых противоречий в связи с чрезвычайными декретами и заставляли французское правительство прибегать к новым манёврам.

Это выразилось в том, что 22 апреля французский кабинет решил принять большинство пунктов, содержавшихся в советском ответе на английские предложения от середины апреля.

Английское правительство не присоединилось к этому решению. На своём заседании, состоявшемся в тот же день, оно подтвердило прежнюю точку зрения. Самое большее, на что оно желало идти, было гарантирование Советским Союзом, Англией и Францией двух стран — Польши и Румынии.

Лицемерие этого решения было очевидным. На каком основании английское правительство бралось утверждать, что Румынии, например, грозила большая опасность, чем Литве, или же Финляндии или Латвии? Разве гитлеровские захватчики не продемонстрировали неуёмность своих аппетитов, полное пренебрежение к правам малых народов!

Расхождение между английской и французской позициями сгладилось в результате нажима Лондона и отступления Парижа. Правительство Франции выдвинуло 29 апреля компромиссный вариант англо-французского ответа на советское предложение. Этот вариант отличался крайней расплывчатостью и допускал весьма произвольное толкование важнейших пунктов.

В английской ноте французскому правительству от апреля говорилось: «Политика, которую преследует правительство Его Величества в переговорах с Советским правительством, имеет целью попытаться согласовать следующие положения: а) не упускать возможности получения помощи Советского правительства в случае войны, б) не компрометировать общий фронт, проходя мимо возражений со стороны Польши и Румынии, в) не отвращать симпатии всего мира, давая предлог для антикоминтерновской пропаганды Германии, г) не компрометировать дело мира, провоцируя со стороны Германии насильственные действия».

Таковы были принципиальные английские установки для переговоров с СССР. Правительству Франции предлагалось принять эти установки в качестве руководящих.

Оговорки в английской ноте вытравляли из неё всякое положительное содержание. Даже если предположить, что в первом пункте речь шла о коллективных мерах отпора агрессорам, реальная ценность этого пункта сводилась на нет тремя последующими оговорками. Англия обусловливала любые мероприятия по борьбе с агрессией согласием польского и румынского правительств на эти коллективные меры.

Выходило так, будто Лондон вручал судьбу московских переговоров в руки профашистских правителей Польши и Румынии. В дальнейшем стало ясно, что английское и французское правительства делали ссылки на Варшаву и Бухарест лишь затем, чтобы поставить Советский Сююз в неравноправные условия и подготовить срыв московских переговоров.

Ясен был смысл третьей и четвёртой оговорок. Английская дипломатия предупреждала против излишнего увлечения игрой в переговоры с Советским Союзом, заботясь о сохранении путей к переговорам с Гитлером. Именно этим переговорам придавалось гораздо большее значение, нежели переговорам в Москве, и англичане заранее указывали на это французам.

Намереваясь включить в проектировавшуюся схему Советский Союз, правительства Англии и Франции позаботились обставить это такими условиями, которые позволили бы реализовать хотя бы один из трёх возможных вариантов: дать Англии и Франции возможность уклониться от оказания помощи Советскому Союзу в случае прямого нападения на него со стороны Германии; толкнуть Германию на агрессию против СССР через прибалтийские государства, в случае чего Англия и Франция заранее гарантировали Германии свой нейтралитет; побудить Советский Союз выступить против Германии, если та нападёт на Польшу или Румынию на востоке или на Англию, Францию, Бельгию и Голландию на западе, перенеся таким образом центр войны на восток.

Этих установок придерживалась англо-французская дипломатия в последующих переговорах с правительством Советского Союза. Во имя антисоветской политики французские правители смирились с ролью младших партнёров Англии, следуя, как правило, в фарватере её интриг и манёвров.

Московские переговоры. Внутриполитическая борьба в Англии и Франции (май — июль 1939 г.)

Прошло три недели, прежде чем из Лондона и Парижа поступил в Москву ответ на сделанные Советским правительством в середине апреля предложения. Тем временем в конце апреля из Лондона в Берлин возвратился посол Англии Гендерсон, отозванный оттуда вскоре после захвата Чехословакии. Газеты писали, что он захватил с собой новые предложения Гитлеру, в которых подчёркивалась возможность удовлетворения большинства его притязаний «мирным способом». Сообщалось также о намерении английского правительства официально признать аннексию Италией Албании х. Газеты также обращали внимание английского правительства на продолжавшиеся поставки фашистским державам, в особенности Германии, ценных стратегических материалов. Однако никаких мер для приостановки такого рода экономической помощи агрессорам не предпринималось.

Дипломатический обозреватель «Дейли уоркер» предупреждал о «растущей опасности нового Мюнхена». Английское правительство, писала газета, прислушивается к голосам из Лиссабона, Рима, Мадрида и Берлина. Герцог Альба — франкистский посол в Лондоне — заявил, что Франко пойдёт на уступки Сити, если Англия сорвёт переговоры с Москвой. 2 мая в апартаментах герцога Букингем- ского в Лондоне состоялась тайная встреча между «пивоваренным королём» лордом Брокетом, участвовавшим в подготовке Мюнхенской конференции, и близким другом Риббентропа бароном Эдуардом Гейром 220.

Это сообщение обращало внимание английской общественности на закулисную сторону англо-французских манёвров в Москве/ Лишь спустя 12 лет увидели свет некоторые из английских документов, наглядно подтвердившие то, о чём предостерегала «Дейли уоркер» весной 1939 г.

23 марта 1939 г. посол Англии в Риме Перт довёл до сведения Галифакса о «советах» венгерского посланника в Риме, адресованных в Лондон, ни в коем случае не заключать соглашения с Советским Союзом. Это будет равносильно «самоубийству», заклинал фашистский дипломат, и «автоматически восстановит» против Англии большое число стран, чьи правительства готовы скорее принять германское господство, чем русскую поддержку.

«Правительство Чемберлена,— писала «Дейли уоркер» 4 мая,— не просто отказывается «форсировать» сотрудничество с Советским Союзом. Оно прилагает все усилия, чтобы оттянуть такое сотрудничество».

Но эта тактика создавала для её инициаторов большие трудности на внутриполитической арене. Отправляясь в конце апреля в Берлин, Гендерсон, по сообщению «Дейли уоркер», должен был внушить гитлеровскому правительству, что если оно будет и впредь предъявлять правительству Чемберлена неприемлемые для Англии требования, то это может окончиться отставкой нынешнего правительства.

Саботаж Чемберленом переговоров с СССР вызывал серьёзную тревогу в массах рядовых лейбористов, либералов и даже консерваторов. Обследование, проведённое в это время английским институтом общественного мнения, вскрыло такую картину: 87% опрошенных твёрдо высказалось за заключение пакта с Советским Союзом, 7% были против этого и 6% воздержались от выражения определённого мнения.

Празднование Первого мая прошло в западноевропейских странах, а также в США под лозунгами сплочения всех антифашистских сил во главе с Советским Союзом. В районе Большого Парижа состоялось 40 демонстраций, в департаменте Сены и Уазы — 20, в Марселе на улицы в этот день вышло 20 тыс. человек, на севере Франции боевую, забастовочную борьбу против политики правительства вели почти все горняки 221.

В США сотни тысяч трудящихся потребовали в день 1 Мая отмены закона о нейтралитете, установления запрета на торговлю с агрессорами, единения рабочего класса. В Нью-Йорке под этими лозунгами маршировало свыше 200 тыс. человек, в Чикаго — 70 тыс., в Филадельфии — 35 тыс. 222

100-тысячная демонстрация была организована 7 мая в Лондоне, 150-тысячная — в Дургемском графстве 223. На грандиозном митинге в Гайд-парке собравшиеся аплодировали словам лейбориста Дальтона: «В переговорах о пакте взаимной помощи с Советским Союзом наблюдается нетерпимая задержка. Поэтому вопросу температура страны быстро поднимается». Митинг принял резолюцию под следующим девизом: «Долой предрассудки, так долго мешавшие сотрудничеству с Советской Россией в пользу мира!» 224.

Коммунисты продолжали энергично бороться за единство антифашистских сил. В первомайском воззвании Коммунистического Интернационала говорилось: «Пролетарии!... нам нужно умножающее нашу мощь единение, нам нужен единый фронт в национальном и международном масштабе. Он нужен нам как хлеб, как воздух, как вода. Только осознав свою силу и приведя её при помощи единого фронта в действие, мы подымем все силы народа, силы всего трудящегося человечества». Коммунистический Интернационал предложил Исполкому социалистического и профсоюзного интернационалов начать немедленные переговоры об установлении единого фронта для борьбы против зачинщиков и поджигателей войны.

Марсель Кашен от имени Французской коммунистической партии обратился к лидеру лейбористов Эттли с предложением поддержать Коммунистический Интернационал в его усилиях сплотить рабочий класс. Ответом парижских пролетариев на клич генерального секретаря Компартии Мориса Тореза о единстве явилась 200-тысячная демонстрация у Стены коммунаров на кладбище Пер-ла-Шез. Над демонстрантами реяли лозунги: «Позор Седану и Мюнхену!», «Долой чрезвычайные декреты!».

Важнейшим событием внутриполитической жизни в Западной Европе явилась международная конференция в «защиту мира, демократии и человеческого достоинства», заседавшая в Париже 13—14 мая 1939 г. В ней приняли участие выдающиеся политические общественные деятели, деятели культуры и науки 28 стран. От Норвегии здесь присутствовали профессор Сильверскильд, профессор Брогар; от Швеции — адвокатС. Брантинг; отДании — писатель Мартин Андерсен Нексе, президент датского культурного союза доктор Мольтед; от Англии — профессор Бернал, член парламента Джон Притт, художник Лоу и др.; от Франции — более 100 видных деятелей, в том числе профессор Ланжевен, Кашен и др.; от США — певец Поль Робсон, Фредерик Марш и др.; от Италии — Пьетро Ненни; от Германии — Генрих Манн и др. Всего собралось свыше 600 человек.

На первом заседании были избраны комиссии для подготовки резолюций в защиту демократии, мира и культуры, в защиту малых наций, помощи жертвам фашизма и т. д. Выступавшие ораторы указывали на смертельную опасность фашизма независимому существованию народов, на крайнюю необходимость решительных действий для отстаивания свободы, на великую роль Советского Союза в деле борьбы против фашистской агрессии и мюнхенской политики правительств США, Англии и Франции.

Чехословацкий посол в Москве Фирлингер заявил, что только Советский Союз в дни Мюнхена оказал дружескую поддержку чехословацкому народу, оставшись верным договору о взаимопомощи и союзе. Генеральный секретарь Парижского профсоюзного совета Анри Рейно призвал к поддержке обращения Коминтерна о единстве международных сил рабочего класса. Громкими аплодисментами встретили присутствующие сообщение председателя конференции профессора Ланжевена об освобождении в результате народных требований из французских тюрем 64 офицеров генштаба республиканской испанской армии. Пьетро Ненни разоблачил гнусную клевету на итальянский народ, распространявшуюся буржуазной пропагандой, будто италь^ янцы стремятся к войне. Марсель Кашен поднял вопрос о помощи жертвам фашизма. «Позорно,— сказал он,— что до сих пор только одна страна оказала помощь Китаю, та же самая страна, которая помогала Испании—Советский Союз».

Конференция единодушно приняла резолюцию протеста против предоставления правительством Англии 20-миллионного займа Франко. В заключение конференция заявила, что «эффективная защита мира требует немедленного лояльного и тесного сотрудничества Франции, Англии, Польши и Советского Союза на основе равенства».

В обстановке усиления военной опасности исход антифашистской борьбы народных масс зависел существенным образом от того, удастся ли правящим политикам Англии и Франции усыпить бдительность народов своих стран новыми манёврами.

Одним из излюбленных приёмов правительств Англии и Франции для обмана общественного мнения была дезинформация о ходе и характере переговоров в Москве. Так, например, в Лондоне и Париже всё время пытались изобразить ход переговоров в наилучшем свете, утверждая, что соглашение «вот-вот будет достигнуто». 1 мая Чемберлен заявил, что переговоры «продолжаются», хотя на самом деле они прервались по вине правительства Англии, в течение трёх недель тянувшего с ответом на предложения Советского Союза.

Большую помощь в дезориентации масс оказывали англо-французской дипломатии лидеры лейбористской партии,в Англии и социалистов во Франции. Это было видно хотя бы на примере деятельности лейбористского органа — газеты «Дейли геральд». Этот рупор Транспорт- хауза, как и его хозяева, служил крупным монополистическим магнатам. 18 марта «Дейли геральд» приветствовала Чемберлена за его отклонение советского предложения 225.

2 мая, когда все буржуазные газеты сообщили о вопросах, заданных Чемберлену в парламенте лейбористами Личем, Шинуэллом и Дальтоном о причинах его саботажа московских переговоров, лишь «Дейли геральд» набрала в рот воды, обойдя полным молчанием этот позорный факт.

4 и 24 апреля, а также 3 мая «Дейли геральд» выдавала за чистую монету лицемерные уверения английского правительства, будто бы польская «враждебность» к СССР служит «препятствием» к англо-советскому соглашению. Газета не заикнулась ни словом о том, что бековская клика действовала в этом отношении по инспирации самого Чемберлена, сопровождая всё это непрестанными похвалами Чемберлену за его позицию в московских переговорах.

«...Идя, под давлением общественного мнения своих стран, на некоторые словесные уступки, правители Англии и Франции продолжали гнуть свою прежнюю линию, обставляя свои предложения такими оговорками, которые делали их заведомо неприемлемыми для Советского Союза» 226.

8 мая в Москву из Лондона поступили контрпредложения на проект Советского правительства о заключении военного союза Англии, Франции, СССР, предусматривавшего оказание всяческой помощи государствам Восточной Европы, граничащим с Советским Союзом.

«Советскому правительству снова предлагалось сделать одностороннее заявление, которым оно «обязалось бы в случае вовлечения Великобритании и Франции в военные действия во исполнение принятых ими обязательств» (перед Бельгией, Польшей, Румынией, Грецией и Турцией) «оказать немедленно содействие...» 2.

При ближайшем рассмотрении английских контрпредложений оказывалось, что Англия и Франция очень многое требовали от СССР, почти ничего не давая взамен. Преграждая путь германской агрессии на западе (в отношении Бельгии, Голландии и Швейцарии), на востоке (в отношении Польши и Румынии) и на юго-востоке (в отношении Турции и Греции), Англия и Франция оставляли агрессорам широкий коридор в прибалтийских странах (Латвии, Литве, Эстонии, Финляндии). Стоило гитлеровцам двинуться на Советский Союз через прибалтийские государства, и задуманная в Лондоне система «безопасности» превращалась в ловушку для Советского Союза. Он сразу попал бы в состояние изоляции с точки зрения как дипломатической, так и военной.

Сообщение ТАСС от 10 мая 1939 г. кратко изложило суть английских контрпредложений 227. Вместе с передовой статьёй «Известий», опубликованной 11 мая, это сообщение проинформировало мировую общественность о состоянии московских переговоров и точке зрения правительства Советского Союза на «новые» предложения западных держав.

В этих предложениях, как говорится в Исторической справке Совинформбюро, «...речь шла об односторонних обязательствах Советского Союза. Он должен был обязаться оказывать помощь Англии и Франции, которые со своей стороны абсолютно никаких обязательств перед Советским Союзом в отношении Прибалтийских республик на себя не брали. Таким образом, Англия предлагала поставить СССР в неравное положение, неприемлемое и недостойное для любого независимого государства.

Легко понять, что на деле английское предложение было адресовано не столько в Москву, сколько в Берлин. Немцев приглашали напасть на Советский Союз и давали им понять, что Англия и Франция сохранят нейтралитет, если только немецкое нападение будет совершено через Прибалтику» 228.

10 мая 1939 г., выступая в парламенте, Чемберлен с жаром защищал английские предложения Советскому правительству. Недостаток советских предложений, по мнению премьера, крылся в том, что они предусматривали схему «более широкую и более жёсткую...».

Фразеология Чемберлена выдавала его затаённые замыслы. Почему «широкая» и «жёсткая» схема была неприемлема для английского правительства? Ведь дело шло о создании системы коллективной обороны против агрессии. Чем более широкий и точный характер носила бы эта система, тем больше отвечала бы она своей цели. Ларчик открывался просто. Англо-французские правители хотели оставить за собой максимальную свободу для манёвров, для уклонения от помощи Советскому Союзу в решающий момент.

Не случайно 11 мая польский посол в Москве Гржибов- ский заявил о том, что «Польша не считает возможным заключение пакта о взаимопомощи с СССР...»8. Ясно, что это заявление могло быть сделано только с ведома и согласия правящих кругов Англии и Франции.

Реакция общественности на новые ходы мюнхенцев была явно не в их пользу. 9 мая Чемберлена спросили со скамьи консерваторов, известно ли ему, что «большинство народа в этой стране (т. е. в Англии.— В. М.) высказывается за пакт взаимной помощи с Советским правительством».

Ответ был достоин его автора. Чемберлен невозмутимо изрёк, что он об этом ничего не знает. Не прошло и дня, как в канцелярию премьера посыпались письма от отдельных возмущённых англичан и целых организаций. 10 мая 325 электриков из Иллинга в письме к своему представителю в парламенте опровергали слова Чемберлена, заявляя, что идея «союза с СССР подверглась широкому обсуждению, несмотря на незаинтересованность Чемберлена услышать благоприятные мнения». Электрики совершенно ясно заявляли, что, «подобно миллионам других членов тред-юнио- нов, они ждут лишь возможности сделать что-нибудь для заключения такого пакта» х.

Деятель Национального союза железнодорожников Фиггинс на митинге в Порте заявил, что устранение Чемберлена — единственное средство добиться соглашения с СССР 229. Ассоциация безработных в Саутэнде приняла резолюцию следующего содержания: «... ассоциация с омерзением отмечает самонадеянное невежество премьер-министра в отношении английского общественного мнения, которое в своём подавляющем большинстве стоит за союз с Советским Союзом и Францией и считает, что министр, который обнаруживает такое отсутствие элементарной осведомлённости, не пригоден к занятию общественного поста» 230.

Насколько широко в Англии распространялось движение за сотрудничество с Советским Союзом, подтвердила, в частности, ежегодная конференция либеральной партии в середине мая. На ней была принята резолюция, подчёркивающая неотложность установления такого сотрудничества 231.

Давление снизу заставило многих депутатов парламента забить тревогу по поводу политики Чемберлена. 15 мая лейборист Кокс задал Чемберлену вопрос, собирается ли английское правительство защищать Эстонию, Латвию и Литву от агрессии? Парламентский заместитель министра иностранных дел Батлер ответил за Чемберлена отрицательно.

Важные прения развернулись в парламенте 19 мая. В этот день с трибуны выступили все лидеры крупнейших парламентских фракций: Арчибальд Синклер — от либеральной партии, Эттли — от лейбористов, Черчилль — от консервативной «оппозиции», Ллойд Джордж и др.

Речь Эттли была обращена к английским избирателям, и потому он пытался изобразить в наилучшем свете программу лейбористов в области внешней политики. В ней большое внимание было уделено необходимости союза с СССР, хотя декларации Эттли в этой связи расходились с практическими делами лейбористских лидеров. На состоявшейся вскоре конференции лейбористской партии произносились иные речи: дело шло о новых уступках фашистам, к чему призывал Бевин — ближайший соратник Эттли.

Арчибальд Синклер, выступая после Эттли, призвал отнестись к Советскому Союзу «как к равному партнёру в сопротивлении агрессии». Синклер опроверг утверждения Чемберлена о якобы взаимном характере английских обязательств.

С большой речью в этот день выступил Черчилль. Он настаивал на необходимости создания восточного фронта против агрессии. Угроза широкого немецкого наступления на западе — вот что тревожило Черчилля. Черчилль требовал усиления позиции Англии в отношении гитлеровской Германии.

Новые предложения Англии и Франции поступили в Москву в конце мая. В них признавался на случай прямого нападения агрессоров принцип взаимопомощи между Англией, Францией и СССР на условиях взаимности. Однако тут же англо-французские предложения вводили такие оговорки, вплоть до оговорки насчёт некоторых пунктов устава Лиги наций, что «взаимность» могла оказаться на деле пустым звуком. Главное же — эти предложения по- прежнему оставляли открытым вопрос о гарантиях трём прибалтийским республикам, хотя от Советского Союза требовали помощи тем пяти странам, которым Англия и Франция уже дали обещание о помощи.

Советское правительство не могло рассматривать эти предложения иначе, как саботаж переговоров западными державами. Из этого факта необходимо было сделать свои выводы. Правительство СССР подходило к переговорам с Англией и Францией с полным сознанием, что от их исхода зависит судьба мира в Европе.

Этого нельзя было сказать о правящих кругах Англии и Франции. Ведение переговоров в Москве было поручено второстепенным лицам. Английское правительство не пожелало послать в Москву авторитетного политического деятеля для ускорения переговоров. В Москву было командировано такое второстепенное лицо, как чиновник центрального департамента английского МИД Стрэнг.

В конце мая правительства Англии и Франции были предупреждены Советским правительством о неприемлемости их позиции в московских переговорах. 27 мая В. М. Молотов заявил английскому послу Сиидсу и французскому поверенному в делах Пайару, что представленный ими проект соглашения об оказании совместного противодействия агрессору в Европе не содержит плана организации эффективной взаимопомощи СССР, Англии и Франции и даже не свидетельствует о серьёзной заинтересованности английского и французского правительств в соответствующем пакте с Советским Союзом. При этом было прямо заявлено, что англо-французское предложение наводит на мысль, что правительства Англии и Франции не столько заинтересованы в самом пакте, сколько в разговорах о нём. Возможно, что эти разговоры и нужны Англии и Франции для каких-то целей, но Советскому правительству эти цели неизвестны. Советское правительство заинтересовано не в разговорах о пакте, а в организации действенной взаимопомощи СССР, Англии и Франции против агрессии в Европе. Англо-французские представители были предупреждены, что Советское правительство не намерено участвовать в разговорах о пакте, целей которых СССР не знает, и что такие разговоры английское и французское правительства могут вести с более подходящими, чем СССР, партнёрами.

Об этом предостережении СССР западным державам международная общественность узнала из доклада В. М. Молотова на третьей сессии Верховного Совета СССР 31 мая 1939 г. Говоря о наметившихся изменениях в политике западных держав, выразившихся в том, что они начали переговоры с Советским Союзом, В. М. Молотов вместе с тем поставил законный вопрос: «Не случится ли так, что имеющееся стремление этих стран к ограничению агрессии в одних районах, не будет служить препятствием к развязыванию агрессии в других районах?» 232.

В. М. Молотов изложил минимальные условия, необходимые, по мнению Советского правительства, для создания дееспособного фронта миролюбивых стран против наступления агрессии. Эти условия предусматривали: «...заключение между Англией, Францией и СССР эффективного пакта взаимопомощи против агрессии, имеющего исключительно оборонительный характер; гарантирование со стороны Англии, Франции и СССР государств центральной и восточной Европы, включая в их число все без исключения пограничные с СССР европейские страны, от нападения агрессоров; заключение конкретного соглашения между Англией, Францией и СССР о формах и размерах немедленной и эффективной помощи, оказываемой друг другу и гарантируемым государствам в случае нападения агрессоров» 233.

Спокойный, уверенный тон заявления В. М. Молотова свидетельствовал о могуществе Советского государства, его способности постоять за интересы советского народа и сорвать происки врагов Советской власти.

В переговорах с Англией и Францией Советский Союз занимал прочные дипломатические позиции и, идя навстречу западным державам в интересующих их вопросах, вправе был рассчитывать на взаимность.

Июнь 1939 г. не принёс существенных сдвигов. Прибывший в Москву чиновник английского правительства Стрэнг даже не имел полномочий для подписания каких-либо соглашений. Англо-французские представители топили важные вопросы в тине мелких поправок и бесчисленных вариантов. Каждый раз, когда дело заходило о каких-либо реальных обязательствах, представители этих стран прикидывались «непонимающими».

Английское правительство дошло до того, что 15 июня в памятной записке заявило о своём нежелании включить в договор о взаимопомощи самое элементарное обязательство — не заключать перемирия или мира иначе, как только с общего согласия всех участников договора.

Одного этого было достаточно, чтобы подорвать всякое доверие к серьёзности намерений Англии в её переговорах с Советским Союзом.

Правители Англии и Франции вели себя так, будто московские переговоры протекали совершенно нормально, не внушая тревоги за их исход. Цель такой тактики состояла в усыплении бдительности народов и возложении вины за срыв англо-франко-советского сотрудничества на правительство СССР.

Но что могли противопоставить правящие круги Англии и Франции неоспоримым фактам, которые Советское правительство доводило до сведения мировой общественности? Ничего, кроме лжи и клеветы, увёрток и замалчиваний.

Реакция усиливала гонения против коммунистов, разоблачавших грязные махинации мюнхенцев.

Именно в это время штаб французских правых социалистов развернул травлю коммунистов. Печальную известность приобрёл съезд социалистов, открывшийся в конце мая 1939 г. в Нанте. Если на предыдущем съезде Блюм пытался маскировать свою позицию игрой в левые фразы, то в Нанте перед участниками съезда он выступил как открытый противник коммунизма и ревностный сторонник мюнхенской политики. Съезд открыл поход против коммунистов, приняв решение о запрещении членам партии состоять в каких- либо организациях, находящихся «под влиянием коммунистов»1. К ним были причислены такие организации, как «Мир и свобода», «Женщины против войны и фашизма», «Друзья Советского Союза» и др.

Не менее активно помогали Чемберлену праволейбористские лидеры. На Саутпортской конференции лейбористской партии, происходившей в конце мая — начале июня, руководство партии отвергло все предложения о единстве действий рабочих Англии. Лидеры партии лейбористов избегали затрагивать проблемы, от которых зависел успех московских переговоров. Они обошли молчанием вопрос о гарантиях прибалтийским странам, несмотря на настойчивые требования рядовых членов лейбористской партии пойти на соглашение с СССР по этому вопросу.

Худшим видом политики «умиротворения» являлась программная речь одного из лидеров лейбористов, Бевина, на конференции. Он предложил создать «мировой пул (фонд) колониальных территорий», в эксплуатации которых приняли бы участие и фашистские державы.

Гитлеровская печать воздала похвалы Бевину. Газета «Берлинер берзенцейтунг» сообщила о полученных в Берлине от лейбористских лидеров заверениях в их готовности прийти к соглашению с Германией, причём на более «широкой основе», чем это предлагал Чемберлен. В этой же статье одобрялись результаты Нантского съезда социалистической партии Франции. В заключение делался вывод, что недурно было бы заключить прямой союз между национал-социализмом и правыми социалистами.

Срывая московские переговоры, правительства Англии и Франции опирались на активную поддержку лидеров правых социалистов. Это облегчало их манёвры, связанные главным образом с вопросом о гарантии прибалтийским странам.

В свою очередь стремление гитлеровской дипломатии удержать прибалтийские страны от сближения с Советским Союзом совпадало с позицией англо-французских правящих кругов в этом вопросе.

Летом 1939 г. в Прибалтику прибыл начальник германского генштаба Гальдер, совершивший поездку вдоль советских границ. Печать сообщала о возможности присоединения прибалтийских стран к «антикоминтерновскому пакту», о развёртывании военного строительства на границах с СССР под руководством гитлеровских специалистов.

А в это время в Англии и Франции реакционеры инсценировали кампанию «защиты» этих стран от несуществующих «советских посягательств».

В середине июня в Финляндию приехал английский генерал Кирк. Он предпринял пятидневную «инспекционную поездку» по укреплённым районам на советско-финской границе и ознакомился с состоянием боевой готовности финской армии, «реорганизацией» которой он руководил ещё в 1924 г. Уезжая из Финляндии, Кирк подчёркивал необходимость форсирования Финляндией её вооружений и в связи с этим высказал восхищение теми, кто «на перешейке (имелся в виду Карельский перешеек.— В. М.) возводит каменную стену против Востока»234.

Большую роль в этой подстрекательской кампании играла американская дипломатия. Такие её зубры, как Буллит в Париже и Кеннеди в Лондоне, задавали тон этой разнузданной антисоветской кампании. Перед отъездом в США в начале июня 1939 г. Буллит в беседе с послом Англии в Париже Фиппсом предостерегал Англию и Францию против принятия советских предложений в отношении гарантирования безопасности балтийских стран. Буллит вообще рекомендовал «не спешить» с московскими переговорами 235.

Аналогичных взглядов придерживался посол США в Лондоне Кеннеди. Ценное свидетельство на этот счёт содержится в книге «Вызов изоляционизму», вышедшей в США в 1952 г. Её авторы — В. Ленджер и С. Глезон — на основе личных разговоров с Кеннеди пишут, что в бытность его послом в Лондоне летом 1939 г. Кеннеди неоднократно указывал английскому правительству и самому Чемберлену, что Польшу следует бросить на произвол судьбы, чтобы она заключила сделку с Гитлером, что в свою очередь должно было, по расчётам Кеннеди, открыть перспективу похода Германии против Советского Союза 236.

По вине правящих кругов Англии и Франции англо- франко-советские переговоры к концу июня зашли в тупик. Подлинная причина тупика была указана в статье А. А. Жданова, опубликованной в «Правде» 29 июня под заголовком «Английское и французское правительства не хотят равного договора с СССР». В ней указывалось, что, хотя переговоры, начатые 15 апреля, продолжались уже 75 дней, Советский Союз занял на подготовку ответов 16 дней, а остальные 59 дней ушли на задержки и проволочки со стороны англичан и французов. Переходя к ссылкам англо-французской дипломатии на нежелание прибалтийских государств получить гарантию, А. А. Жданов писал, что эти ссылки могут быть продиктованы только намерением затруднить переговоры в целях их срыва. Ведь имелись факты, свидетельствующие о том, писалось в статье, что, когда, например, Англия считает себя заинтересованной гарантировать те или иные страны, она находит для этого подходящие пути, не дожидаясь того, чтобы эти страны потребовали сами гарантии для себя.

Упомянув об интервью, данном польским министром иностранных дел Беком французскому журналисту, в котором Бек заявил, что Польша не нуждается в гарантиях СССР, А. А. Жданов писал: «Чем же отличается в данном случае позиция Польши от позиции правящих кругов трёх прибалтийских государств? Абсолютно ничем. Однако это не мешает Англии и Франции требовать от СССР гарантий не только для Польши и ещё 4 других государств, о желании которых получить от СССР гарантию нам ничего неизвестно, но и гарантии для Голландии и Швейцарии, с которыми СССР не имеет даже простых дипломатических отношений».

Всё это свидетельствовало о том, что английское и французское правительства не хотели такого договора с СССР, который был бы основан на принципе равенства и взаимности.

Правительства Англии и Франции игнорировали эти предостережения Советского правительства.

В течение всего июня Чемберлен не переставал рисовать ход московских переговоров в розовом свете. О подоплёке наигранного оптимизма Чемберлена можно было судить по высказываниям его единомышленника Ф. Линдлея. Выступая 8 июня перед деятелями консервативной партии, Линд- лей заявил, что будет лучше, если переговоры в Москве кончатся провалом237.

Это признание Линдлея, сделанное после его встречи с Чемберленом, свидетельствовало о том, что мюнхенские политиканы наметили новые ходы в московских переговорах, руководствуясь стремлением покончить с ними путём сговора с фашистскими державами.

Однако английские мюнхенцы считали момент не подходящим для окончательного срыва англо-франко-советских переговоров. Ведь не была достигнута главная цель — соглашение с Германией, которое рисовалось только в перспективе. Поэтому английская дипломатия пошла на обходный манёвр.

28 мая английский посол в Берлине Гендерсон передал в Лондон донесение о беседе, которую он имел в тот же день с Герингом. В ходе её подверглась обсуждению возможность приезда в Лондон фашистского министра Функа. Гендерсон возлагал на эту поездку большие надежды, считая, что она существенно поможет осуществлению англо-германского сговора.

Поскольку договорённости о такой поездке достигнуто не было, Гендерсон рекомендовал правительству Великобритании воздействовать на Германию... через Москву. А именно — создать видимость «прогресса» в московских переговорах. По мнению Гендерсона, это должно было подготовить «лучшую почву» для последующих переговоров Англии с Германией и сделать Германию более уступчивой.

Совет Гендерсона был принят к исполнению. Вскоре англо-французская дипломатия изъявила принципиальное согласие на гарантирование прибалтийских стран в случае нападения на них. Однако английская формула гарантии оставляла большую лазейку для агрессора. Советский Союз требовал включения в пакт о взаимопомощи обязательства о помощи не только в случае прямой, но и в случае косвенной агрессии г. Такой косвенной агрессией мог явиться, например, фашистский переворот, инспирированный извне, в одном из гарантированных государств.

Английское и французское правительства отказывались гарантировать оказание помощи в случае косвенной агрессии. Между тем ни один из фашистских захватов, как показывал опыт, не обходился без участия «пятой колонны». У всех в памяти были события, предшествовавшие захвату Германией Чехословакии, когда гитлеровские агенты устроили переворот в Словакии, призвав «на помощь» Берлин. Нельзя было забыть и поведения в тот момент английского и французского правительств. Дав Чехословакии гарантии, они легко отбросили их, заявив, что Чехословакия «распалась изнутри» и потому, дескать, взятые ими обязательства «потеряли силу». Можно было предвидеть, что такие же «аргументы» использовали бы Англия и Франция в случае внутренних фашистских переворотов в прибалтийских странах.

Московские переговоры снова застряли на мёртвой точке.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОПЫТОК ЗАПАДНЫХ ДЕРЖАВ НАПРАВИТЬ ФАШИСТСКУЮ АГРЕССИЮ ПРОТИВ СССР. НАРАСТАНИЕ ПРОТИВОРЕЧИЙ МЕЖДУ ГИТЛЕРОВСКИМ БЛОКОМ И ЗАПАДНЫМИ ДЕРЖАВАМИ (лето 1939 г.)

Нападение японских милитаристов на Монгольскую Народную Республику

Уже в начальный период англо-франко-советских переговоров в Москве внешнее положение Советского Союза осложнилось в результате нападения японских войск на Монгольскую Народную Республику в районе Халхин- Гола. Агрессоры стремились прорваться на советскую территорию, перерезать Сибирскую железнодорожную магистраль и отрезать Дальний Восток от основной территории Советского Союза. Стратегические планы захватчиков предусматривали сосредоточение в Восточной Маньчжурии главных сил японской армии для нападения на границы СССР и захват Ворошиловки, Владивостока, Хабаровска и других городов Советского Дальнего Востока.

Японская агрессия была осуществлена в тесном контакте с гитлеровской Германией. Англо-франко-советские переговоры в Москве о коллективном антигитлеровском фронте в первый момент (до того как в Берлине стала ясной действительная позиция Англии и Франции) встревожили гитлеровцев. Они испытывали беспокойство по поводу возможности создания англо-франко-советского фронта. Вот почему японское нападение на МНР и возможное в результате этого нападения втягивание СССР в войну на Дальнем Востоке полностью устраивало Гитлера. Это нападение при всех обстоятельствах отвлекало силы СССР из Европы и ослабляло его. С другой стороны, японская агрессия весной 1939 г. отвечала намерениям Англии и Франции. Втягивание СССР в войну на Дальнем Востоке окрыляло надежды англо-французских мюнхенцев на то, что гитлеровская Германия вслед за её союзником Японией также выступит против СССР и тем самым откажется от планов агрессии на западе.

Однако дальнейшие события не оправдали расчётов ни Гитлера, ни англо-французских мюнхенцев.

В соответствии с протоколом о взаимной помощи между Советским Союзом и Монгольской Народной Республикой, подписанным 12 марта 1936 г., Советские Вооружённые Силы пришли на помощь Монгольской Народной Республике для отражения японской агрессии.

Ожесточённые бои в Монголии продолжались в течение всего лета. Если 11—22 мая дело ограничилось столкновениями главным образом пограничных сил, то 22 мая в бой с японской стороны были брошены регулярные армейские части. 28—29 мая японские войска получили свежие подкрепления войсками, прибывшими из Хайлара с танками, бронемашинами, артиллерией и большим количеством авиации.

27 мая группа японских бомбардировщиков и истребителей нарушила монгольскую границу, совершив налёт на два полевых аэродрома монгольской армии. 22 июня в налёте участвовали 120 японских самолётов. Монголо-советская авиация вступила в сражение в составе 95 самолётов. С японской стороны был сбит 31 самолёт, с монголо-советской — 12.

Яростные атаки захватчиков разбивались о стойкость монголо-советской обороны. 3 июля, стянув большие силы, в сопровождении 100 танков и бомбардировочной авиации японское командование предприняло наступление к востоку от реки Халхин-Гол, в то время как к северо-западу позиции монголо-советских войск атаковала другая группа японских войск. 5 июля решительной контратакой монголо-советских войск и авиации наступавшие японцы были отброшены, а затем отогнаны на свою территорию. Но 8 июля усиленные отборными частями Квантунской армии японские войска снова перешли в наступление. С 8 по 12 июля шли упорные рукопашные бои. Опираясь на поддержку бомбардировочной и штурмовой авиации, монголо-советские войска отбили все атаки и нанесли агрессорам огромный урон.

С 12 по 20 июля на фронте установилось сравнительное затишье. Происходила лишь активная артиллерийская перестрелка. Тем временем из Северо-Восточного, Северного и Центрального Китая, наконец, собственно из Японии на подмогу захватчикам прибывали подкрепления. 23—25 июля вспыхнули новые бои. Однако защитники Монголии прочно удерживали свои позиции, и новая авантюра японцев захлебнулась, как и прежние. Разгорелись большие воздушные бои, обходившиеся японцам весьма дорого.

20 августа монголо-советские войска при мощной поддержке авиации перешли в наступление по всей линии фронта к востоку от Халхин-Гола. В течение 21—28 августа японские войска,окружённые с обоих флангов, понеся огромные потери в живой силе и технике, были разгромлены. Японское командование было вынуждено просить заключения соглашения о мирном урегулировании конфликта.

Японская агрессия весной 1939 г. не могла не вызвать обострения империалистических противоречий на Дальнем Востоке и в частности японо-американских противоречий.

Обострение японо-американских противоречий на Дальнем Востоке в 1938—1939 гг.

Интересы американского капитала в этот период сильнее всего затрагивала японская экспансия в бассейне Тихого океана. Тихий океан служил ареной острой борьбы за рынки сбыта, источники сырья. В 30-х годах главным соперником США здесь выступала Япония.

Ещё 3 октября 1938 г. посол США в Японии Грю от имени своего правительства протестовал против ущемления японцами американских «прав» в Китае. Это был не первый и не последний протест такого рода х.

Японская агрессия против Китая была «палкой о двух концах» для бизнесменов Уолл-стрита. С одной стороны, взаимное истощение Китая и Японии сулило США возможность выступить между ними в подходящий момент в качестве «арбитра» и тем самым убить сразу двух зайцев: ослабить своего японского конкурента и подавить растущее демократическое движение в Китае. Результатом явилось бы усиление американских позиций на Дальнем Востоке.

Этими помыслами, несомненно, руководствовался член палаты представителей Ван Зандт, когда 25 января 1939 г. он с видимым удовольствием говорил в конгрессе, что «Япония так глубоко запустила свой самурайский меч во внутренности Китая, что она должна завязнуть там»238. Другой конгрессмен, Маас, 22 февраля 1939 г. заявил в палате: «Японии следует знать, что мы не собираемся вмешиваться в её дела в Китае».

Однако, с другой стороны, расширение японской агрессии в Китае имело для США и теневую сторону. Во-первых, эта агрессия отвлекала силы японского империализма непосредственно от Советского Союза и, во-вторых, ударяла по интересам американского капитала. Японские власти на оккупированных территориях чинили всевозможные препятствия деятельности американских бизнесменов, вплоть до грубых издевательств и насилий; японские вооружённые силы то и дело наносили прямой ущерб американскому имуществу.

Несмотря на это, Соединённые Штаты непрерывно и во всё возраставших размерах снабжали Японию ценными стратегическими материалами. Американский экспорт в Японию увеличился со 169 567 тыс. долл. в 1931—1934 гг. до 239662 тыс. долл. в 1938 г. Удельный вес японского импорта военно-стратегических материалов из США составлял в 1937 г. 58,4% (по отношению ко всему импорту), а в 1938 г.— 66,3 %239. Эти данные неопровержимо свидетельствуют, что американский империализм не хотел ставить палки в колёса японской агрессии. Это объяснялось расчётами правящих кругов США на использование японского милитаризма против Советского Союза и демократических сил Китая.

После Мюнхена американская дипломатия активизировалась в своих попытках обострить советско-японские отношения. 27 ноября 1938 г. посол США в Токио Грю на основе полученной им информации отмечал в своём дневнике о намерении верхушки военно-морского флота Японии ускорить развязывание войны с СССР240. Грю отмечал, как само собой разумеющийся факт, что в этих планах японское правительство исходит из твёрдой убеждённости, что США по меньшей мере «не вмешаются», т. е. будут продолжать оказывать Японии громадную материальную помощь сырьём и военными материалами.

В этой записи привлекает внимание такая деталь. Грю пишет, что японцы убедились в благожелательном отношении США к их антисоветским планам в течение «последней недели»241. Но как раз в описываемые дни, 16 ноября, состоялся разговор между новым министром иностранных дел Арита и советником американского посольства Думаном, во время которого Арита «доказывал» Думану «нужду» Японии в захватах в Азии 242. В американской записи этой беседы, опубликованной госдепартаментом в 1943 г., нет упоминания о Советском Союзе. Однако есть все основания полагать,что именно в ходе этой беседы Думан по поручению правительства США заверил Арита в поддержке антисоветских планов японского правительства. Чем же иначе объяснить указанную ссылку Грю?

Решающий шаг для оформления американо-японского сотрудничества против Советского Союза и демократического движения в Китае американская дипломатия сделала в конце 1938 г. Благовидным предлогом для этого послужило заявление японского премьера Коноэ 22 декабря о создании «нового порядка» в Восточной Азии, основой которого должно было быть объединение в тесном «союзе» Японии, Маньчжурии и Китая. Цель такого союза, декларировал Коноэ,— «общая оборона против коммунизма»243.

Вашингтон очень быстро откликнулся на это заявление.

29 декабря 1938 г. Грю направил Арита ноту, в которой американское правительство выражало несогласие с тем, что Япония устанавливает «новый порядок» в Азии без консультации с другими странами, в том числе и Соединёнными Штатами 244.

Стало быть, «антикоммунистическую» направленность «нового порядка» правящие круги США не только всецело одобряли, но и желали участвовать в его реализации.

Однако Япония не ответила на этот шаг США. Нота Грю была положена в Токио под спуд 245. Это объяснялось тем, что в правящих кругах Японии происходила в этот момент борьба по вопросу о заключении военного союза с Германией и Италией. В то время как Германия и Италия хотели более широкого действия проектируемого блока, который должен был включать помимо пунктов, направленных против Советского Союза, и пункты против западных держав, часть японских милитаристов стремилась свести блок лишь к антисоветскому сговору.

29—30 января 1939 г. в Берлине было назначено подписание итало-германо-японского военного союза. Точка зрения держав «оси» возобладала. Этот союз предполагалось обратить главным образом против западных держав.

Через свою агентуру в Японии США и Англия узнали об этом факте. Вмешательство Грю, его нажим на милитаристскую клику в Токио в последнюю минуту сорвали подписание этого союза. В депеше Хэллу 2 февраля 1939 г. Грю следующим образом объяснил свои действия. «Вопрос,— писал он, — заключается в сфере действия союза, т. е. будет ли он направлен только против России или же против других стран также». По словам Грю, он сообщил японскому правительству «через неофициальные каналы» о большом интересе Соединённых Штатов к этому вопросу. При первой же возможности, писал Грю, лично он сам намерен подчеркнуть японскому министру иностранных дел Арита важность поддержания Японией дружественных отношений с Соединёнными Штатами и Англией 246.

Замысел Грю ясен. К чему сводятся его рассуждения? К стремлению убедить, если не принудить, Японию строго придерживаться антисоветской и только антисоветской политики. Ни словом не упоминая о своём отношении к антисоветскому варианту тройственного союза, но пространно распространяясь о «невыгоде» ссоры Японии с США и Англией, американский посол тем самым агитировал за антисоветский сговор фашистских хищников.

Через два дня Грю получил ответ от государственного секретаря Хэлла на свою депешу. Хэлл не возражал против линии Грю, предоставляя ему действовать «по собственному усмотрению». Любопытно, что Хэлл рекомендовал Грю не подчёркивать японцам важность сохранения добрых англо-японских отношений, а оттенять этот момент лишь в аспекте американо-японских отношений. Из указанного

документа явствует, что Хэлл ни словом не возражал против того, чтобы сколачивание военного блока фашистских стран имело целью войну против Советского Союза.

13 февраля 1939 г. Грю с радостью сообщил Хэллу о разговоре, состоявшемся между ним и Арита. С радостью потому, что Арита заверил Грю в стремлении японского правительства «сузить предполагаемый союз так,чтобы он применялся бы против России» 247.

В результате в японо-германских переговорах произошла заминка. Правящая клика в Токио хотела добиться от Берлина обязательств совместного выступления в первую очередь против СССР. Приветствуя эти планы в принципе, гитлеровская верхушка откладывала их исполнение на практике, так как собиралась прежде всего установить свою гегемонию в Западной Европе. Но это не устраивало японских стратегов, на образ мыслей которых большое влияние оказывал описанный выше нажим американской дипломатии.

Среди документов, представленных Токийскому военному трибуналу в 1946 г., имеются свидетельства главарей японской военщины, которые объясняли указанную позицию японского правительства в рассматриваемый период экономическими причинами. Правящие круги Японии были крайне заинтересованы в получении военно-стратегических материалов из Соединённых Штатов.

Доводы, которые американский посол рассыпал направо и налево в Токио, имели, по его словам, большую силу в глазах японских правителей. А Грю прямо указывал, что «с точки зрения экономической, финансовой и торговой... США могут быть лучшим другом Японии, если Япония будет вести игру с ними (т. е. с США. — В. М.), нежели какая-либо другая страна в мире» 248.

И японские милитаристы чем дальше, тем активнее включались в «игру» с Соединёнными Штатами, зная, что они будут щедро вознаграждены за это из-за океана. Этой «игрой» была подготовка похода против СССР.

Поражения японских захватчиков в районе Халхин- Гола не охладили их воинственный пыл. В правящей японской среде ещё усиленнее ломали голову, каким образом подкрепить антисоветские действия на Дальнем Востоке аналогичными действиями в Европе, со стороны Германии.

О наличии таких настроений в Токио стало известно в середине мая американскому послу Грю. На завтраке 16 мая 1939 г. в посольстве США японские дипломаты заговорили с Грю о необходимости улучшения американо-японских отношений. На другой день, 17 мая, Арита официально заявил Грю, что правящие деятели Японии хотят заключить союз с Германией и Италией, направленный только против СССР 249.

С этой целью они выдвинули такую идею: пусть Соединённые Штаты воздействуют на Англию и Францию, а Япония воздействует на Германию и Италию, чтобы добиться созыва конференции указанных держав для решения «европейских проблем». Предложение такого рода сделал 23 мая японский премьер Хиранума советнику американского посольства в Токио Думану 250.

Правительство США восприняло эту идею положительно. Однако в тот момент оно не находило нужным «воздействовать» на Англию и Францию, как того желал Хиранума. Делать это — значило бы ломиться в открытую дверь. В Вашингтоне знали, что правительства Англии и Франции ничего так не желают, как соглашения с Германией. Знали там и о подлинной цели московских переговоров. Ещё 28 марта Галифакс сообщал своему послу в Вашингтоне для передачи правительству США, что во время московских переговоров речь не идёт о привлечении СССР к настоящему сотрудничеству с Англией и Францией251. Как видно, английские руководящие политики не считали нужным скрывать от своих американских коллег тайны своей дипломатии, когда дело касалось общих заговоров и интриг против СССР. Не могли не знать в Вашингтоне и о том, что в мае 1939 г. Чемберлен только ещё раздумывал над очередными ходами в Берлине. . Оживлённый англо-германский зондаж начался с конца июня 1939 г. Вот тогда американские политики вернулись к идее Хиранума, чтобы с японской стороны помочь подготовке «нового Мюнхена». 1 июля 1939 г. Хэлл напомнил Рузвельту, что японский премьер «предложил американо-японское сотрудничество для выработки мирного соглашения между Германией и Италией (через Японию) и Францией и Англией через нас (т. е. США. — В. М.)» х.

Видимо, Рузвельт одобрил инициативу Хиранума, так как 8 июля Хэлл направил японскому премьеру послание с советом «повлиять» на Германию в целях созыва указанной конференции — «нового Мюнхена» 252.

В круг участников этой конференции должны были войти помимо Англии, Франции, Германии и Италии также Соединённые Штаты и Япония. Знаменательно, что вслед за посланием Хэлла, адресованным Хиранума, начались японоамериканские переговоры в Вашингтоне.

10 июля Хэлл пригласил к себе японского посла Хори- ноуци и, указав на ущерб, который причиняют американскому имуществу в Китае военные действия японцев, поставил наиболее интересующий его вопрос, а именно — намерена ли Япония допустить к «финансированию» и «постепенному развитию» этих районов, т. е. Китая, другие державы? Имелись в виду, конечно, Соединённые Штаты.

Хориноуци ничего определённого на сей счёт сказать не мог. Он заметил, что Япония заинтересована прежде всего в борьбе против коммунизма. Для Хэлла это не было секретом. Указав, что сами США «резко противятся доктринам коммунизма», Хэлл подчеркнул в то же время, что Япония, борясь с «коммунизмом», теснит американский капитал на Дальнем Востоке 253.

Упомянутые переговоры не нашли своего продолжения в ближайшие месяцы, последовавшие за встречами Хэлла с Хориноуци. В Токио не намеревались поступаться в пользу Соединённых Штатов «сферами влияния» в Китае. Следовательно, попытка США с помощью Японии добиться улаживания разногласий между англо-французским блоком и державами «оси» также срывалась, что обостряло надвигающийся большой военный конфликт на Тихом океане. Всё это свидетельствовало о том, что обострение американояпонских империалистических противоречий было важным фактором усиления опасности новой мировой войны.

Об остроте этих противоречий свидетельствовал такой факт, как аннулирование Соединёнными Штатами японоамериканского торгового договора, существовавшего на протяжении многих лет. Заявление об этом шаге правительства США последовало 26 июля 1939 г., т. е. тогда, когда выявилась несостоятельность попыток США достигнуть полюбовного соглашения с Японией о разделе «сфер влияния» на Тихом океане и в Китае.

 

Деятельность Ватикана в пользу «нового Мюнхена»

Католическая церковь во главе с папским престолом развила летом 1939 г. активную деятельность для «примирения» Германии с Англией и Францией. В жертву намечалось принести с этой целью интересы Польши. Конечной задачей Ватикана являлся сговор капиталистических стран против Советского Союза.

Папа Пий XII вскоре после его коронации в марте 1939 г. поведал миру о том, что он «любит Германию и расположен много сделать для неё» х. Цинизм этих слов станет особенно ясным, если принять во внимание, что они произносились в тот момент, когда немецкие фашисты захватили Чехословакию. Видимо, этим новым актом разбоя гитлеровская Германия заслужила «любовь» Пия XII. В самом деле: не прошёл и месяц, как Ватикан признал марионеточное правительство в Словакии, возглавлявшееся матёрым фашистом Тиссо. Тиссо служил двум хозяевам — нацизму и Ватикану. Он так и говорил, что обе эти силы «имеют много общего и сотрудничают рука об руку».

Стало быть, «любовь» Пия XII к гитлеровцам была отнюдь не платонической. От захвата немецкими фашистами Чехословакии Ватикан рассчитывал получить немалый выигрыш в виде усиления своего влияния в Центральной Европе. Сразу после оккупации Чехословакии гитлеровцами туда направились многочисленные католические миссии. Ватикан помогал фашизму устанавливать господство над захваченной страной, а фашизм открывал двери захваченной страны перед католической реакцией.

Зная о тесном сотрудничестве Ватикана с фашизмом, английский кабинет решил использовать услуги папской дипломатии, чтобы помочь «франко-итальянскому сближению». Так на дипломатическом языке назывался английский проект, ставивший целью достижение сговора между Италией, с одной стороны, и Францией и Англией — с другой. Этот сговор мыслился как этап на пути к соглашению с гитлеровской Германией. Предполагалось, что когда Италия заключит широкое соглашение с Англией и Францией, то и Германия будет более уступчивой.

Поскольку Италия предъявляла требования, обращённые главным образом к Франции, английское правительство решило прежде всего воздействовать на Францию, тем более, что во французских правящих кругах имелась группировка, возглавлявшаяся Боннэ, которая также выступала за соглашение с Италией, даже ценой уступки Италии ряда французских позиций.

Так, 17 апреля 1939 г. Боннэ сообщил английскому послу в Париже, что французское правительство готово пойти на «разумные» уступки Италии по вопросу о Суэцком канале, Джибути и другим.

Об этих несколько видоизменённых по сравнению с осенью 1938 г. итальянских требованиях Франция узнала в ходе секретных переговоров, которые вёл в Риме, начиная с марта 1939 г., французский посол А. Франсуа-Понсэ. Италия, в частности, требовала, чтобы Франция предоставила Джибути статус «свободного порта», т. е. допустила туда итальянцев. Итальянские фашисты настаивали, далее, на том, чтобы их представители были допущены к управлению Суэцким каналом.

Однако франко-итальянские переговоры продвигались черепашьими темпами. Против группировки Боннэ, соглашавшегося на крупные уступки Италии, выступала группировка Даладье, не решавшаяся жертвовать жизненными интересами Франции без всяких встречных уступок со стороны Италии. Точка зрения Даладье и его сторонников брала верх. Затяжка франко-итальянских переговоров раздражала английских политиков. Поэтому они обратились к Ватикану с просьбой выступить посредником между Францией и Италией 4. Ватикан не отклонил эту просьбу, однако выставил своё условие. Смысл его сводился к тому, чтобы наряду с улаживанием франко-итальянских отношений были урегулированы германо-польские отношения. Ватикан хотел, чтобы Англия и Франция помогли удовлетворению германских притязаний на Данциг.

Предложение Ватикана преследовало далеко идущие цели. Это видно из того, что в действие были приведены все рычаги огромного католического аппарата, раскинувшего свои сети во всех уголках капиталистического мира. В начале мая 1939 г. папские нунции, аккредитованные в Париже, Лондоне, Берлине и Варшаве, по поручению Пия XII нанесли визиты соответствующим министрам иностранных дел 254.

Показательным было посещение папским нунцием Орсе- ниго Гитлера. Незадолго до этого визита Орсениго с восторгом отзывался о процедуре и результатах Мюнхенской конференции. Он говорил, что метод, применённый в Мюнхене, может быть «узаконен» на всех международных конференциях 255. Орсениго и его хозяева хотели совершенно изолировать Советский Союз от европейских дел. Этим бы дело не ограничилось. Вслед за такой изоляцией должно было наступить создание блока капиталистических стран, направленного против СССР, и развязывание антисоветской войны.

Немудрено, что Ватикан с тревогой реагировал на известие о начале англо-франко-советских переговоров. Некоторые католические газеты начали крикливую антисоветскую кампанию. Газета «Католик геральд», выходящая в Англии, уверяла, что соглашение Англии и Франции с Советским Союзом приведёт к «мировой революции».

Следуя директиве Ватикана, католические партии во Франции, Англии и других капиталистических странах вели борьбу против Народного фронта. Католическая верхушка провела ряд антикоммунистических инсценировок в виде так называемых «социальных недель» во Франции, Бельгии и других странах.

Коварная опасность этой тактики состояла в том, что католические легаты облекали свои попытки сговора с фашизмом в одежды «миротворчества». Это получилось у них

несколько удачнее, чем у мюнхенских дипломатов. Формально римский папа не принимал участия в сделке за счёт Чехословакии, в уничтожении независимости Испании и тому подобных грязных делах правительств США, Англии и Франции.

Прогрессивная печать разоблачала манёвры Ватикана. Газета «Дейли уоркер» писала, что планы «нового Мюнхена», предложенные Пием XII, согласованы с английским правительством и что цель предлагавшейся Ватиканом конференции состоит в том, чтобы преподнести Германии дальнейшие уступки, на этот раз за счёт Польши 256.

Действительно, клика Чемберлена полностью одобрила идею Ватикана. 4 мая Галифакс сделал в этом духе заявление представителю Ватикана в Лондоне. Примечательно, что Галифакс всецело солидаризировался с Ватиканом в намерении исключить Советский Союз из числа участников проектировавшейся конференции.

Что касается Германии и Италии, то, по словам представителя Ватикана, они дали предварительное согласие на созыв упомянутой конференции 3. Ведь агрессоры могли только поживиться от этой конференции либо за счёт Франции, либо за счёт Польши, либо за счёт их обеих!

Проект Пия XII — Чемберлена не был реализован, так как с ним не согласилось французское правительство. 8 мая английский посол в Париже передал в Лондон, что французский кабинет решил отклонить предложение о созыве упомянутой конференции, боясь, как бы это посредничество Ватикана между Италией и Францией не привело к сговору за счёт французских интересов.

Такого рода опасения Парижа имели под собой основательную почву. В Париже было хорошо известно намерение Лондона во что бы то ни стало достигнуть широкого соглашения с Берлином. В этих условиях французским правителям следовало опасаться, что ради такого соглашения английское правительство не погнушается пожертвовать интересами Франции.

На протяжении апреля — июля 1939 г. правительство Англии оказывало возраставший нажим на Париж, чтобы склонить Францию к уступкам Италии. В этих целях Лондон пытался опереться на США. 7 июня Галифакс принял посла США Кеннеди и просил его обратиться к президенту, чтобы тот независимо от Англии нажал на Францию и побудил её пойти на уступки Италии \

Франко-итальянского «сближения» любой ценой пытался добиться во французском кабинете Боннэ, не погнушавшийся 13 июня обратиться со строго конфиденциальным предложением к английскому послу в Париже, прося того через Чемберлена повлиять на Даладье в указанном духе 257. Вскоре Чемберлен направил Даладье послание, рекомендуя благожелательно рассмотреть итальянские притязания 258.

Совместный нажим Англии, США и Ватикана не оказал на Францию должного воздействия. Кабинет Даладье охотно жертвовал чужими интересами, но стоял на своём, когда речь шла об уступке французских позиций. Ещё 29 марта 1939 г. Даладье заявил, что Франция не пойдёт на односторонние уступки Италии 259.

Несмотря на провал своей затеи, Ватикан не оставил мысли об организации конференции представителей Франции, Англии, Германии и Италии. С этим проектом Пий XII снова выступил в конце июля 1939 г. На этот раз ещё более явно, нежели в мае, проступало стремление папского престола услужить фашистским державам. Ватикан предлагал созвать конференцию для того, чтобы рассмотреть проект «урегулирования» польско-германского конфликта на основе предоставления Данцигу статуса «доминиона» под эгидой Германии 260.

Но в условиях обострения военно-политического кризиса в Западной Европе эта новая затея имела ещё меньше шансов на успех, чем в мае. Манёвры Ватикана лили воду на мельницу фашистских агрессоров, облегчая им подготовку новой мировой войны, ослабляя оборону малых стран Европы против фашистской опасности.

Обострение германо-польских противоречий. Позиция Англии и Франции по отношению к Польше

Ведя открытые переговоры в Москве, правительства Англии и Франции не оставляли своей подозрительной игры с фашистскими странами.

13 мая английское правительство признало де-факто марионеточное словацкое государство. 24 мая — аннексию гитлеровцами Богемии и Моравии. Одновременно немецким фашистам была передана часть чешского золотого запаса, хранившегося в Английском банке 2. За кулисами этой операции стоял М. Норман — директор банка, согласовавший свои действия с Чемберленом.

В середине мая в Лондон прибыла делегация из Берлина, чтобы добиться передачиГермании остальной части чешского золотого запаса. Переговоры происходили в обстановке строгой секретности. Членам делегации английские власти предложили держаться инкогнито. Однако сведения о переговорах проникали в печать. Возмущение общественности заставило правительство их прервать. В мае было возобновлено соглашение Англии с Германией о немецких долгах, сохранявшее все уступки, сделанные англичанами ранее. Английские дипломатические представители в Чехословакии помогали гестапо вылавливать деятелей антифашистского движения.

«Чешское золото,— писал английский экономист Эйнциг,— было использовано немцами для спешных закупок важного стратегического сырья за границей. Приобретённые на б млн. фунтов оружие и боеприпасы погубили немало англичан и их имущества».

Вплоть до последней минуты на Варшаву со стороны Англии и Франции оказывалось давление, чтобы добиться «примирения» Польши с Германией. Базой такого «примирения» должно было быть соглашение против Советского Союза. Вот почему англо-французская дипломатия не возражала, а приветствовала отказ панских правителей от сотрудничества с Советским Союзом.

Такая тактика непосредственно содействовала гитлеровским планам изоляции Польши перед лицом агрессии. Именно эту задачу поставил Гитлер перед фашистской дипломатией на совещании своих подручных 23 мая 1939 г. 261

Англия и Франция в принципе не имели ничего против уступки Данцига Германии. Это подразумевал Чемберлен, заявляя 21 мая, что Англия не откажется «от обсуждения любых методов, при помощи которых мы сможем удовлетворить разумные стремления других стран даже при условии, что это предполагает некоторое исправление существующего положения вещей» 262.

Таким языком говорил с Гитлером осенью 1937 г. доверенный Чемберлена Галифакс, когда давал чек на захват Германией Австрии и Чехословакии.Теперь Чемберлен прозрачно намекал на возможность беспрепятственного захвата немецкими фашистами Данцига.

В то же время английские и французские правящие круги внушали полякам ложные надежды, будто помощь Запада предохранит Польшу от фашистского порабощения, а следовательно, ей нет необходимости заручаться помощью СССР. В этом плане протекали польско-французские военные переговоры в мае 1939 г. Французские военачальники, исполняя инструкции сверху, даже не упомянули о возможности согласованных действий армий Польши и СССР против агрессоров. Гамелен, возглавлявший французскую делегацию, не предпринял никаких попыток убедить поляков в необходимости сотрудничества с СССР, зато посулил им прорвать линию Зигфрида и бросить против Рура французскую авиацию в первые же дни войны.

В военном соглашении, заключённом между Францией и Польшей 19 мая 1939 г., говорилось: французская авиация предпримет операции против Германии немедленно после начала войны; локальные наземные операции начнутся на 3-й день войны; на 16-й день французская армия предпримет большое наступление на западном фронте 263.

Это было грубым обманом. Гамелен в своих мемуарах пишет, что французский генштаб вводил в заблуждение поляков. Вместо 100 дивизий, которые было обещано двинуть на западный фронт для активных операций против Германии, на самом деле предполагалось выставить самое большее 35—38 дивизий. Не собирались выполнять французские правители и обещание о наступлении на западе в помощь польскому фронту264.

Двурушническое поведение англо-французских политиков по отношению к Польше выявилось в период обострения польско-германского конфликта. С конца мая гитлеровцы начали открытую подготовку к оккупации Данцига и уничтожению Польского государства. Из Восточной Пруссии и непосредственно из Германии в Данциг валили массами эсэсовцы, прибывали в огромных количествах военные материалы, проводилась регистрация всех перевозочных средств, сооружались проволочные заграждения. 17 июня Геббельс произнёс в Данциге перед аудиторией бесновавшихся штурмовиков речь, в которой повторил лозунг Гитлера, брошенный в его последней речи в рейхстаге о том, что «Данциг — немецкий город и отойдёт к Германии»265.

Чем больше накалялась атмосфера, тем усиленнее давила англо-французская дипломатия на польское правительство, требуя от него фактической капитуляции перед гитлеровскими агрессорами. В конце мая, например, бековская клика отменила некоторые из оборонительных мероприятий в угоду Лондону и Парижу 266. В 20-х числах июня французский посол в Берлине Кулондр передавал в Париж о своих «опасениях», как бы в результате внутреннего переворота в Данциге и ответных польских мер Польша не предстала перед внешним миром в качестве «агрессора»267. Аналогичное донесение было получено в Лондоне.

Галифакс в этой связи поручил английскому послу в Варшаве дать понять Беку о желательности его переговоров с Берлином 268.

Правительства Англии и Франции по сути дела шантажировали польскую дипломатию, разговаривая с ней на языке, которому мог бы позавидовать сам Гитлер. В то время как гитлеровская клика изыскивала предлог для нападения на Польшу, англо-французские правители объявляли её «агрессором». Гитлеру большего и не требовалось!

Бек, чуя, куда дует ветер, не возражал против этих указаний. Панские правители предавали национальные интересы страны, проявляя поразительную беспечность перед лицом роста военной опасности со стороны Германии.

Так, например, когда экономический департамент в Варшаве обратился к высшим военным властям с запросом, следует ли ему планировать строительство новых предприятий, внешнюю торговлю, финансы, экспорт (в том числе и военных материалов), исходя из вероятности возникновения войны, в ответ было указано, что Гитлер «шантажирует», и никакой войны в ближайшем будущем ожидать не следует

То была не просто беспечность, а нечто гораздо худшее для независимости и свободы польского народа. Это был курс на сговор с германским фашизмом, всячески поощрявшийся правящими политиками западных держав. Для многих буржуазных дипломатов не являлась секретом, например, позиция английского посла в Берлине Гендерсона, который не жалел усилий, распространяясь о необходимости скорейшей уступки Данцига Германии. Подобные донесения Гендерсон систематически направлял в течение весны — лета 1939 г. в Лондон.

июля он утверждал, что наплыв германских войск в Данциг не носит никакого «зловещего» характера, так как это, дескать, не войска, а «туристы». Военные приготовления Германии Гендерсон объявлял «оборонительными»269. 17 июля Гендерсон писал в Лондон, что Гитлер не намерен начинать войну и настроен «миролюбиво», поэтому Гендерсон настоятельно советовал полякам поскорее заключить с Германией сделку и передать Германии Данциг270. 26июля он заявлял, что Данциг всё равно разделит участь Чехословакии и Мемеля, т. е. отойдёт к Германии. Английский посол находил почти садистское удовольствие, констатируя тот факт, что сбылись его предсказания о гибели Чехословацкой республики. «Политическое и экономическое подчинение Богемии третьей империи» диктовалось, по словам Гендерсона, «как историей, так и географией, поскольку,— писал он,— этот славянский форпост лежит в самом сердце Германии».

Такие же, с позволения сказать, «доводы», заимствованные из словаря Гитлера, приводил Гендерсон в отношении Данцига, заявляя, что «восхищается» Гитлером и его «достижениями» 271.

Как же реагировали в Лондоне на подобные донесения? Разумеется, Гендерсона не собирались отзывать с его поста. Высокопоставленные английские министры вроде Галифакса благодарили Гендерсона за его донесения и сообщили, что «принимают их к сведению».Под этим казённым выражением крылось нечто большее, нежели обычный дипломатический этикет. Английское правительство со всей серьёзностью готовило уступку Германии важнейших польских территорий.

5 июля Галифакс направил в Рим послание от Чемберлена, адресованное Муссолини. В нём предлагалось Италии повлиять на Германию, чтобы последняя начала с Польшей переговоры о «мирном разрешении» спора272. Английские политики не были столь наивны, чтобы верить в возможность отступления Германии от её требований в ходе подобных переговоров. Речь шла об удовлетворении этих требований за столом новой конференции по типу мюнхенской и с целями, ничем не отличающимися от целей Мюнхенской конференции.

Со своей стороны Англия демонстрировала явным образом нежелание поддерживать Польшу против Германии. В течение многих недель безрезультатно тянулись переговоры о предоставлении Англией военного займа Польше. Англичане под всякими предлогами отказывались решить этот вопрос положительно для Польши. Переговоры зашли в такой тупик, что польский посол в Лондоне был вынужден сделать 29 июня официальное представление английскому правительству, заявив, что «категорический отказ» Англии предоставить Польше заём вызывает сомнения в том, собирается ли Англия вообще оказывать Польше какую-либо поддержку 273.

Панские правители были озабочены тем, как бы в результате такой позиции Англии они не лишились последних карт в их попытках достижения сделки с Германией. Если бы дело шло о защите безопасности Польши против агрессии, то единственно верную и эффективную поддержку Польша могла бы найти у Советского Союза. Однако панские правители исключали сотрудничество Польши с Советским Союзом и тем самым создавали для Польши положение фактической изоляции со всеми вытекавшими из этого тяжелейшими последствиями для польского народа.

Когда английское правительство решилось наконец предоставить Польше незначительный заём, то оно связало его такими условиями, которые вызвали протест Варшавы, ибо в английском предложении о займе прямо говорилось, что Польша в обмен должна «коренным образом изменить свою экономическую и финансовую политику», приспособив её к требованиям Сити 274. Магнаты капитала не изменяли себе, стремясь поживиться за чужой счёт даже в тот момент, когда над Польшей нависла смертельная угроза!

Ничего не изменили, а лишь подтвердили английскую позицию игры с независимостью Польши переговоры в Варшаве руководителя английской военной миссии генерала Айронсайда, прибывшего туда из Англии в середине июля 1939 г.

19 июля в Варшаве состоялось совещание между Айрон- сайдом и Рыдз-Смиглы. Айронсайд, передав заверения о полной английской поддержке Польши, спросил, что предпримет польское правительство, если Берлин объявит о включении Данцига в состав Германии, не прибегая к силе оружия?

Рыдз-Смиглы ответил, что Польша выскажется за трёхсторонний протест в Берлине.

А если германская армия открыто захватит Данциг?— продолжал Айронсайд.

В таком случае, отвечал Рыдз-Смиглы, польский генштаб запросит у немцев «объяснений».

На этом разговор закончился. Что сделает Польша, если протест будет оставлен без внимания, а «объяснение» окажется недостаточным,— участники совещания решили не уточнять 275.

Усиление экономической борьбы между Англией и Германией. Тактические разногласия в лагере английских мюнхенцев

Благожелательное отношение правительств западных держав к фашистским домогательствам отнюдь не было показателем ослабления империалистических противоречий. Напротив, новые уступки Лондона и Парижа агрессорам представляли собой лихорадочные попытки откупиться от хищников и втравить их в антисоветскую авантюру. Как раньше, так и в описываемый период среди правящих кругов Англии, Франции, США не было единодушия по вопросу о том, какими средствами лучше всего осуществить их генеральный замысел — столкнуть Германию с Советским Союзом.

Всё большая часть правящих политиков западных держав склонялась к точке зрения, которую активно проповедовал Черчилль. Он считал, что новыми уступками нельзя добиться от немецких фашистов отказа от их планов наступления на западе, что вследствие этого необходимо всячески форсировать военные приготовления Англии, Франции и США. Если политики типа Чемберлена рассчитывали реализовать антисоветский замысел путём новых уступок Германии на востоке Европы, то политики типа Черчилля настаивали на демонстрации Англией и Францией их военной мощи, чтобы отпугнуть Германию от попыток захватов в Западной Европе и войти с ней в сговор, направленный против Советского Союза.

Чемберлен мало-помалу воспринимал советы Черчилля. Это признал сам Черчилль в беседе с американским бизнесменом в феврале 1939 г. 276 Линия Черчилля во внешней политике отражала требования многих представителей крупного английского капитала, ощущавших на себе пагубные последствия уступок фашистским державам.

В этом смысле были весьма характерны выступления ведущих магнатов английского капитала на ежегодных заседаниях акционеров и правлений их фирм, которые происходили весной и летом 1939 г. Директор «Хадсон бей компани» говорил в начале мая на заседании правления компании, что «каждый новый кризис в Европе (имеются в виду военно-политические кризисы. — В. М.) является дальнейшим препятствием для торговли»277 представляемой им компании.

Председатель «Инглиш энд Каледониан инвестмент компани» указывал, что в результате мартовского кризиса (в связи с захватом Германией Чехословакии) рыночная стоимость капиталовложений его компании упала на 38 тыс.ф.ст. Этот делец не скрывал, что главную угрозу деятельности своей компании он усматриваете Германии и её захватнических планах.

На заседании акционеров корпорации «Сентрал майнинг энд инвестмент». происходившем в середине мая 1939 г., многие выступавшие указывали на ухудшающиеся условия деловой деятельности, в частности, на падение ценности всех видов страховых бумаг ввиду роста военной опасности.

Связь между ухудшением деловой конъюнктуры в Англии и других странах Запада и обострением напряжённости международного положения была очевидна. Так, в марте — апреле 1939 г. в связи с захватом Чехословакии и Албании на лондонской бирже наблюдалось падение курса многих акций. Печать сообщала о тревожном застое на бирже капиталов. Стоимость новых английских капиталовложений в апреле была самой низкой с начала 1939 г. Прибыли промышленных компаний Англии в апреле упали на 11,5%.

Даже крупнейшие монополистические объединения Англии, связанные с военным производством, испытывали на себе воздействие напряжённости международной обстановки и несли крупные потери. Один из столпов Сити — председатель треста «Империал кемикел индастрис» Мак Гоуэн, выступая на ежегодном заседании правления треста 11 мая 1939 г., мрачно отзывался об итогах деловой деятельности его треста в 1938 г. и видах на будущее. По его словам, международная торговля в 1938 г. резко свернулась, в том числе это затронуло и Англию. Вследствие начавшегося нового кризиса в США экспорт продукции 7 крупных английских компаний на американский рынок упал в 1938 г. на 77 млн. ф. ст. Поскольку Соединённые Штаты сократили в 1938 г. ввоз сырья (на 225 млн. ф. ст.), это отрицательно сказалось на Канаде, Австралии, Новой Зеландии, Малайе,

Индии, Цейлоне, Западной Африке. Эти страны были вынуждены уменьшить свои закупки в Англии. В результате экспорт Англии в Британскую империю сократился в 1938 г. на 17 млн. ф. ст. «Торговля нашего треста отразила эти колебания»,— сказал Мак Гоуэн.Так, война в Китае, по его словам, сократила деловые операции «Империал кемикел инда- стрис» в этой стране почти наполовину. Продолжение японского наступления в Китае, предостерегал Мак Гоуэн, чревато ещё более серьёзными последствиями для дел треста. Также оказался закрытым для торговли Англии испанский рынок. В Италии, Румынии, Турции медленные темпы английских закупок мешают развитию английского экспорта в этих странах. В процветающем состоянии, заявил Мак Гоуэн, в этих условиях находятся лишь отрасли, вырабатывающие взрывчатые вещества и оружие.

Не ограничиваясь констатацией этих тревожных фактов, магнаты английской промышленности и торговли требовали от правительства решительных мер для развития экспорта, отстаивания английских позиций на рынках. Журнал «Экономист» — рупор Сити — из номера в номер ратовал за вытеснение германской торговли со всех возможных рынков.

19 мая 1939 г. журнал писал: «Немецко-балканская торговля процветает потому, что Германия субсидирует её... Если торговле Англии с Балканами суждено развиваться, Англия должна ответить контрмерами на немецкие методы».

Эти призывы не оставались без ответа. Помимо уже упомянутых мер, английское правительство провело весной — летом 1939 г. ряд новых мер для отражения фашистской конкуренции на рынках сбыта. Так, в марте правительство объявило о предоставлении субсидий для помощи английскому судоходству и судостроению278.

Печать сообщала, что английское правительство скупило на внешних рынках сбыта все излишки китового жира, крайне необходимого для Германии. Журнал «Экономист» в этой связи припоминал, что в 1918 г. Германия потерпела поражение именно вследствие нехватки такого рода жиров279. В мае 1939 г. в Бухарест и Афины направилась правительственная английская миссия с целью заключения торговых соглашений с Румынией и Грецией. Печать прямо писала,что Англия намерена вытеснить Германию из внешней торговли этих стран.

Однако в этих отдельных попытках отбить германскую конкуренцию было много непоследовательного, противоречивого. Часть английских промышленников выступала за безоговорочные уступки фашистским агрессорам, если только эти уступки не касались коренных империалистических интересов Англии. Симптоматичным, например, было заявление от 9 мая 1939 г. председателя «Мидевропиен корпорейшн» Н. Холдинга на заседании акционеров этой корпорации. Холдинг обратился к правительству с призывом приложить все усилия, чтобы достигнуть «взаимопонимания» Англии с Германией. Вопреки очевидным фактам, он утверждал, что англо-германские отношения улучшаются. Холдинг был не слепой и не глухой. Его призыв объяснялся просто: корпорация «Мид-европиен» вложила в Германии значительную часть капитала. В 1939 г. размер этих капиталовложений равнялся 16% общего капитала корпорации 280. Таких дельцов, имевших в Германии значительные капиталовложения, насчитывалось в Англии немало.

Голос этих дельцов раздался на страницах бюллетеня «Федерации британских промышленников», вышедшего в мае 1939 г. В бюллетене была опубликована статья, в которой выдвигался проект создания в Центральной и Восточной Европе «экономических блоков», подчинённых Германии. Авторы статьи видели в таких блоках средство облегчения экономических трудностей Германии.

Нового в этом проекте ничего не содержалось. Однако заслуживало внимания то обстоятельство, что орган британской тяжёлой промышленности счёл нужным ещё раз выступить с этой идеей в момент, когда упомянутая выше английская правительственная миссия вела в Румынии и Греции торговые переговоры с целью подрыва германской конкуренции в данном районе.

Следовательно, в кругах английских капиталистов имели место разногласия по вопросу о тактике поведения в отношении фашистских держав. Несомненно, что эти разногласия лежали в основе политических разногласий между политиками типа Чемберлена и Черчилля.

Важно подчеркнуть, что даже сторонники более твёрдой политики в отношении фашистских держав в лагере английских правящих кругов действовали с негодными средствами, не говоря уже о прямых капитулянтах. Никакие меры противодействия фашистской конкуренции не имели шансов на успех до тех пор, пока английское правительство поощряло развёртывание фашистской агрессии, пока Англия отказывалась идти на создание фронта коллективной безопасности вместе с Советским Союзом.

Тайные англо-германские переговоры. Позиция США в вопросе о Польше

Идти на создание фронта коллективной безопасности совместно с Советским Союзом правительство Чемберлена, несмотря на открытые переговоры в Москве, в действительности отнюдь не собиралось. Более того, оно одновременно с московскими переговорами возобновило тайные, закулисные переговоры с Гитлером с целью достижения англо-германского сговора, направленного на предотвращение войны на западе и развязывание её на востоке. 19 мая 1939 г. Галифакс принял германского посла Дирксена. Разговор сразу же коснулся наиболее животрепещущей темы: англо-германской торговой конкуренции. Поднял этот вопрос Дирксен. Он начал с жалоб на препятствия, чинимые англичанами германской торговле. Так расценивались в Берлине английские действия на Балканах и в других районах. Дирк- сен упомянул об Иране, где, по его словам, Англия всеми силами стремится вытеснить германский экспорт и импорт.

Тревога Дирксена объяснялась тем, что внешняя торговля Германии, начиная с конца 1938 г., стала свёртываться.

Галифакс, понимая, какое значение придают гитлеровцы внешнеторговым вопросам, в ответ заявил, что Гитлер должен сделать какой-то примирительный шаг в отношении Англии. Тогда, по его словам, английское правительство будет в состоянии начать переговоры с Германией по интересующим её вопросам 281.

Итак, данный обмен мнениями свидетельствовал, что Лондон пробовал слегка нажать на Берлин. Хотя Галифакс и отрицал, что Англия борется с германской конкуренцией, однако это было секретом полишинеля. Предлагая гитлеровской клике продемонстрировать «дружбу» с Англией, Галифакс тем самым намекал, что в обмен Англия ослабит меры, предпринятые против фашистской конкуренции на рынках.

Как же реагировало гитлеровское правительство на приглашение Галифакса? В начале июня оно направило в Лондон особоуполномоченного по «четырёхлетнему плану» Вольтата. Ему предлагалось прощупать более конкретно, что же намереваются уступить Германии английские политики.

Хотя в этом шаге не было ничего, что говорило бы об изменении Германией её планов, однако английское правительство охотно вступило в переговоры с фашистским посланцем. В них участвовали ближайшие доверенные лица Чемберлена.

7 июня Вольтат встретился с Эштоном-Гуэткиным в Лондоне. Выбор английским правительством для этих переговоров Эштона-Гуэткина был знаменателен. Тем самым английское правительство намеревалось продолжить и завершить берлинские переговоры Эштона-Гуэткина, которые он вёл с гитлеровцами в феврале 1939 г.

Как уже упоминалось, эти переговоры были затем продолжены в начале марта в Дюссельдорфе между руководящими деятелями английской и немецкой тяжёлой индустрии, но были прерваны ввиду возмущения английской общественности захватом Чехословакии.

Возобновляя переговоры в начале июня, английское правительство в первую очередь решило выяснить наиболее волнующий его вопрос: о направлении германской агрессии в ближайшем будущем. Поэтому Эштон-Гуэткин первым же вопросом, обращённым к Вольтату, осведомился, не собирается ли Германия вести наступление против Британской империи. Вольтат уклонился от определённого ответа. Он выдвинул проект «экономического урегулирования» между Германией и Англией.

В этом предложении не заключалось ничего нового. С этой идеей немецкие фашисты носились уже давно. Ещё в переговорах с английским правительством осенью 1938 г. гитлеровцы подчёркивали своё стремление добиться такого рода «урегулирования». Всё дело заключалось в условиях.

После предварительного обмена мнениями по ряду вопросов, касающихся англо-германского соперничества на рынках Юго-Восточной Европы, переговоры закончились тем, что стороны условились через короткое время продолжить их, причём в обстановке наибольшей секретности

Спустя почти полтора месяца Вольтат снова появился в Лондоне. Это было в середине июля. Печать сообщила, что он приехал, чтобы участвовать в конференции по китоловным вопросам. Разумеется, это было заведомой дезинформацией общественности. Английское правительство к этому времени подготовило детальную программу сговора с Германией. Её представил во время первой же встречи с Воль- татом Г. Вильсон — правая рука Чемберлена. Эта программа отталкивалась от политических пунктов, переходя к экономическим и военным вопросам. Здесь фигурировали предложения о заключении пакта о ненападении между Германией и Англией, пакта о невмешательстве, «ограничении вооружений» на море, на суше и в воздухе, урегулировании вопроса о колониях, сырье, рынках сбыта, «взаимном финансовом содействии».

Заключение пакта о ненападении дало бы Англии, по словам Вильсона, «возможность освободиться от обязательств в отношении Польши». Вильсон предложил Вольтату немедленно переговорить с Чемберленом для того, чтобы Вольтат получил от него подтверждение сказанного. Однако Вольтат уклонился от этого 282.

Высокопоставленные английские дипломаты старались поразить воображение гитлеровского представителя картинами англо-германского господства над обширными территориями земного шара. После Вильсона с Вольтатом встретился английский министр внешней торговли Хадсон. Он сделал упор на возможности фашистской экспансии в восточном направлении, а именно — против Советского Союза.

«...В мире,— говорил Хадсон,— существуют ещё три большие области, в которых Германия и Англия могли бы найти широкие возможности приложения своих сил, а именно: английская империя, Китай и Россия»283.

Короче говоря, Хадсон предлагал Германии участие в войне против Советского Союза с целью захвата его природных богатств.

В дальнейших переговорах с представителями Гитлера английские политики указывали на желание Англии включить в соглашение с Германией пункт о невмешательстве Германии в дела Британской империи. Авансы Вильсона и ему подобных не вызвали у Вольтата горячего отклика. Он держался «как учтивый слушатель», не больше, сообщал в Берлин Дирксен о поведении Вольтата во время этих переговоров 284.

Вольтат, конечно, действовал не от своего имени. Переданные им в Берлин английские предложения встретили там, очевидно, холодный приём, так как шли вразрез со стратегическими планами гитлеровской Германии — планами нападения на западные государства.

В Лондоне не могли не знать об отрицательной реакции Берлина на английские предложения. Сам за себя говорил уже тот факт, что из столицы гитлеровской Германии не поступало каких-либо контрпредложений. Молчание Берлина в июле 1939 г., как и осенью 1938 г., должно было означать отказ Германии вести дальнейшие переговоры с Лондоном. Тогда «твердолобые» решили пустить в ход «московскую карту». 30 июля Чемберлен писал в своём дневнике: англо-советские переговоры обречены на провал, но форсировать их конец не следует, наоборот, нужно создать видимость успешности переговоров с СССР, чтобы тем самым «повлиять» на Германию285.

Любопытно, что тремя неделями раньше, 9 июля, подобные же мысли развивал в частном письме из Берлина на имя Галифакса Гендерсон. Он писал, что следует считаться с двумя возможными исходами московских переговоров — их успехом или неудачей. Независимо от этого, подчёркивал Гендерсон, целью английской внешней политики должно оставаться достижение широкого соглашения с Германией, «сотрудничество» с ней. Гендерсон полагал, что эта цель будет достигнута тем легче, чем успешнее будет английская игра в переговоры с Советским Союзом. Именно это содержание вкладывал он в понятие «успеха» московских переговоров, намечая следующие ходы в данной игре: сперва заключение соглашения с Советским Союзом, затем обращение Англии к Германии с предложением «пересмотреть» английскую политику и «отказаться от мирного фронта» с Советским Союзом ради сделки с Германией 286.

Вероломство мюнхенских политиков, как видно, не знало никаких пределов в их постыдной игре с фашистскими агрессорами. В свете данных фактов становятся очевидными причины, по которым Англия и Франция стремились добиться возможно более расплывчатых, двусмысленных условий соглашения с Советским Союзом, чтобы тем быстрее уклониться от их выполнения и нарушить их. Становится в свете данных фактов также понятным, почему Англия и Франция не хотели включить в договор о взаимопомощи с Советским Союзом даже пункт о незаключении сепаратных соглашений с фашистскими державами 287.

Упомянутые выше рекомендации Гендерсона были восприняты весьма положительно английским правительством. Это видно из того, что Галифакс сразу же ответил Гендерсону, сообщив, что его соображения будут «изучены»288. Плодом «изучения» явилась серия предложений, переданных вскоре гитлеровскому правительству через Вильсона, Хадсона, Бакстона, наконец, самого Галифакса, предложений, которые неизменно сводились к идее англо-германской сделки, направленной против Советского Союза.

Руководствуясь подобными коварными расчётами, английское, а затем французское правительства приняли предложение Советского правительства о посылке в Москву военных миссий для конкретизации мер борьбы против возможного агрессора. Сама процедура посылки миссий вылилась в жалкий фарс. Было сделано всё, чтобы затянуть их прибытие в Москву, а затем максимально продлить переговоры в Москве и таким образом предоставить англо-французской дипломатии большую свободу манёвра в отношении Германии.

Для последнего были мобилизованы и лейбористские политики. 29 июля советника германского посольства Кор- дта посетил Ч. Бакстон, брат известного пэра — лейбориста лорда Н. Бакстона. Бакстон начал с того, что, повидимому, беспокоило его больше всего, а'именно'— публичной огласки его тайных встреч с гитлеровскими дипломатами.

Бакстон заявил Кордту, что во избежание возмущения общественности сведениями о переговорах английского правительства с гитлеровским необходимо возвратиться к своего рода тайной дипломатии 289.

Далее Ч. Бакстон набросал проект соглашения с Германией, весьма сходный с планом Вильсона — Хадсона, но подчёркивавший политическую сторону вопроса: «Великобритания изъявит готовность заключить с Германией соглашение о разграничении сфер интересов... 1) Германия обещает не вмешиваться в дела Британской империи. 2) Великобритания обещает полностью уважать германские сферы интересов в Восточной и Юго-Восточной Европе. Следствием этого было бы то, что Великобритания отказалась бы от гарантий, предоставленных ею некоторым государствам в германской сфере интересов. Далее, Великобритания обещает действовать в том направлении, чтобы Франция расторгла союз с Советским Союзом и отказалась бы от всех своих связей в Юго-Восточной Европе. 3) Великобритания обещает прекратить ведущиеся в настоящее время переговоры о заключении пакта с Советским Союзом» 290.

Бакстон увернулся от прямого ответа, когда Кордт спросил его, делился ли он своими мыслями с членами английского правительства. «Но мне кажется,— писал Кордт,— что из его витиеватых объяснений можно сделать вывод, что подобные мысли свойственны сэру Горацию Вильсону, а следовательно, и премьер-министру Чемберлену» 291.

«Новое» в речах Бакстона заключалось в том, что здесь английские мюнхенцы полностью раскрыли смысл своих переговоров с Советским Союзом. Поостерёгшись заранее хоронить эти переговоры и даже сделав вид, будто они развиваются благополучно, Бакстон тем не менее не оставил сомнений, что для правительства Чемберлена эти переговоры — шаг, вынужденный лишь вследствие несговорчивости гитлеровских заправил.

Этот тезис за Бакстоном вскоре повторили гитлеровцам Г. Вильсон и Галифакс. В их речах слышались беспокойные нотки, сменявшиеся унизительными увещеваниями; торговля честью и независимостью народов приняла ещё более бесстыдный характер.

3 августа по просьбе Г. Вильсона его посетил на частной квартире (чтобы не привлекать внимания!) германский посол Дирксен. Беседа продолжалась почти два часа. Вильсон подтвердил Дирксену то, что он уже сказал Вольтату, однако с некоторыми важными уточнениями. Вильсон ещё яснее заявил, что «с заключением англо-германской антанты английская гарантийная политика будет фактически ликвидирована. Соглашение с Германией предоставит Англии возможность получить свободу в отношении Польши...». Таким образом «...Англия освободилась бы начисто от своих обязательств. Тогда Польша была бы, так сказать, оставлена в одиночестве лицом к лицу с Германией» х,— подытоживал Дирксен эту часть своего разговора с Вильсоном.

Вильсон не скрыл от своего собеседника, что «вступление в конфиденциальные переговоры с германским правительством связано для Чемберлена с большим риском. Если о них что-либо станет известно, то произойдёт грандиозный скандал, и Чемберлен, вероятно, будет вынужден уйти в отставку» 292.

Дирксен заметил, что ввиду последнего обстоятельства он сомневается в способности какого-либо английского правительства достигнуть «связывающего соглашения с Германией при существующем здесь (т. е. в Лондоне. — В. М.) настроении умов...»293.

Вильсон ответил, что для достижения англо-германского соглашения требуется прежде всего сохранять строжайшую тайну. Наконец он заговорил о том, что, собственно, являлось основной целью его беседы с Дирксеном. Во-первых, сказал Вильсон, «...он чрезвычайно заинтересован в том, чтобы узнать, как была принята в Берлине его беседа с Вольтатом».

Дирксен на этот счёт не мог сказать ничего обнадёживающего. Ему просто ничего не было известно.

После этого Вильсон обратился к Дирксену со слёзной просьбой — пусть Гитлер сделает «примирительный шаг» по адресу Англии и Франции 294.

Перед отъездом Дирксена в Берлин 9 августа он имел беседу с Галифаксом. Министр иностранных дел Англии обратился к германскому послу всё с той же просьбой повлиять на Гитлера, добившись от него «примирительного жеста». Галифакс заявил, что, «если лёд однажды будет сломлен, с английской стороны пойдут очень далеко, чтобы достигнуть соглашения с Германией».

Едва Дирксен заикнулся об «угрозе миру» со стороны поляков, как Галифакс заверил, что «он и британское правительство сделают всё от них зависящее для того, чтобы побудить поляков к умеренности».

Французское правительство ничего не знало о переговорах английских министров с гитлеровцами и тех планах «разрешения» англо-германских противоречий, которые предлагались в ходе этих переговоров. Английские министры хотели обмануть своих французских коллег и добиться сепаратного соглашения с Берлином, не считаясь с интересами Франции.

Сведения, просочившиеся в печать об этих переговорах, вызвали во Франции негодование 295. Многие газеты сопоставляли сообщения о «щедрости» английских предложений, адресованных Германии, с застоем московских переговоров и отрицательной позицией, занятой в ходе их английскими представителями. Само собой напрашивались выводы, что Англия стремится не к соглашению с Советским Союзом, а к полюбовной сделке с Германией. Даже официозная французская печать была смущена вероломством, проявленным в данном случае Англией по отношению к её союзнице — Франции. Так, Блюм в «Попюлер», характеризуя английские предложения Германии как «хорошие», тем не менее осуждал Англию за то, что она представила их Германии за спиной Франции296. Блюм не договаривал до конца, но смысл его сетований сводился к тому, что раз Франция поддерживает английскую политику сговора с агрессорами, то любые шаги в этом направлении должны координироваться Англией с Францией.

Жизнь показывала, что «сотрудничество» Англии и Франции действительно носило довольно однобокий характер: Франция плелась в хвосте английской политики и всегда при этом рисковала быть обойдённой своим английским партнёром в его тайных переговорах с фашистскими державами. Подчинённое положение Франции в отношении Англии проявилось снова в середине августа.

15 августа Галифакс, а вслед за ним и Боннэ поручили своим послам в Варшаве указать польскому правительству на необходимость «умеренности» и «уступчивости», в том числе и по данцигскому вопросу 297.

17 августа в «Таймсе» появилась передовая, напомнившая злосчастные передовые этой газеты на пороге мюнхенского предательства. В ней полякам предлагалось признать лидера данцигских фашистов Ферстера в качестве законного главы Данцига.

Все действия английской дипломатии в пользу антисоветского сговора с немецкими фашистами за счёт Польши, как это имело место осенью 1938 г. в отношении Чехословакии, закулисно поддерживали правящие круги США. Соответствующие документы, бросающие свет на англо- американское сотрудничество в этом вопросе, были изъяты редакторами сборников английских и немецких материалов, издававшихся в Лондоне и Вашингтоне якобы для «освещения» истории второй мировой войны. Очевидно, эти документы содержат такие свидетельства, которые и поныне правительства Англии и США хотят скрыть от народов.

Однако фальсификаторы истории бессильны перед фактами. Достаточно сослаться, например, на сообщение лондонской газеты «Стар» от 11 июля 1939 г. В нём приводились сведения о подозрительной активности американского посла в Варшаве Биддла. Газета писала, что по указаниям американского правительства Биддл отправился в разгар польского кризиса летом 1939 г. в Данциг, чтобы выяснить шансы «американского посредничества» между Германией и Польшей.

Сопоставим это сообщение с тем, что писал тогдашний государственный секретарь Хэлл в своих мемуарах. По словам Хэлла, в середине августа 1939 г. американский посол в Лондоне Кеннеди передал в Вашингтон пожелание английского правительства, суть которого сводилась к тому, чтобы правительство США оказало нажим на Польшу. Хэлл явно передёргивает карты, когда пытается в своих мемуарах убедить читателя, что цель данного нажима состояла в том, чтобы принудить поляков вести переговоры с Германией 298. Зачем было Англии и США ломиться в открытую дверь! Ведь польское правительство и без того вело переговоры с Германией. Совершенно ясно, что речь шла о том, чтобы заставить Польшу пойти на серьёзные уступки гитлеровской Германии, в частности, по вопросу о передаче Германии Данцига. Именно затем и ездил в Данциг посол Соединённых Штатов в Варшаве Биддл.

Всё это лишний раз доказывает, что под покровом тайны готовилось новое предательство интересов мира и безопасности народов. Ближайшей жертвой этого предательства была намечена теперь Польша. Однако конечной целью правительств Англии, Франции и США оставалось натравливание Германии на Советский Союз.

Об этом красноречиво свидетельствовали многочисленные поездки доверенных лиц американского крупного капитала в страны Западной Европы летом 1939 г. Так, печать сообщала о прибытии в Западную Европу из США Линдберга и Г. Фиша. Последний имел длительные беседы с Галифаксом и Боннэ. На специальном самолёте, предоставленном ему Гитлером, он направился в Германию. В Зальцбурге Фиш встретился с фашистскими главарями Германии. Фиш заверил Гитлера и Риббентропа, что в случае нападения Германии на Польшу Соединённые Штаты Америки останутся в стороне от конфликта.

На пресс-конференции, созванной 15 августа 1939 г., Фиш заявил, что главная цель его поездки состоит в созыве конференции министров иностранных дел Германии, Италии, Франции и Англии, т. е. в устройстве «нового Мюнхена».

Последние приготовления Германии к развязыванию войны. Ухудшение экономического положения гитлеровской Германии

Между тем правящая клика Германии заканчивала последние приготовления к нападению на Польшу. 14 августа в ставке Гитлера состоялось совещание генералитета, на котором главарь фашистов объявил о сроках выступления против Польши. Гитлер имел все основания выразить уверенность, что Англия не придёт на помощь Польше 299.

Многочисленные свидетельства подтверждают, что гитлеровская клика была в тот момент исполнена решимости развязать мировую войну. Можно привести, например, высказывание, содержащееся в дневнике итальянского министра иностранных дел Чиано, где он сделал запись о своей беседе с Риббентропом от 11 августа 1939 г. «Он отвергает любое решение, которое могло бы дать Германии удовлетворение и предотвратить борьбу» 300,— писал Чиано.

Если в 1936—1937 гг. Германия была ещё не полностью подготовлена к большой войне, а её экономическое положение позволяло вести дальнейшие военные приготовления без катастрофического влияния на экономику, то иная картина наблюдалась в 1939 г.

Решающим фактором, который заставлял немецких фашистов спешить с развязыванием войны, было катастрофическое положение немецкой экономики, финансов, внешней торговли. В результате увеличения расходов на вооружения бюджетный дефицит гитлеровской Германии вырос с 4% её бюджета в 1933 г. до 22% в 1935 г. и свыше 25% в 1938 г. 301 Этот дефицит тайно покрывался за счёт специальных векселей, выпускавшихся правительством для продажи промышленникам и банкирам. Последниене отказывались от покупки этих векселей, так как вплоть до 1938 г. гонка вооружений приносила дельцам огромные прибыли. Дельцы могли расширять военное производство, ибо в Германии ещё существовала большая безработица и, следовательно, рабочая сила могла быть найдена для соответствующего расширения предприятий. Кроме того, имелась возможность получать дополнительные ресурсы сырья для расширения военного производства. Короче говоря, существовал ещё неиспользованный экономический потенциал для усиления гонки вооружений.

Однако к 1938 г. положение изменилось. Тайное финансирование вооружений посредством правительственных векселей стало весьма затруднительным, так как промышленники перестали их покупать, что объяснялось резким ухудшением экономического положения Германии. Рабочей силы стало не хватать для дальнейшего расширения военного производства. То же самое касалось и поставок стратегического сырья. Чтобы увеличить ввоз сырья, требовалось увеличить экспорт, за счёт которого добывалась необходимая для импорта валюта.

В 1938 г. вследствие роста немецкого экспорта удалось несколько увеличить ввоз стратегического сырья. Но уже с середины 1938 г. немецкий экспорт выявил тенденцию к падению. В 1939 г. эта тенденция дала знать о себе с ещё большей силой. Общий экспорт Германии за I квартал 1939 г. упал с 1 360 млн. марок до 1 262 млн. Такое падение объяснялось главным образом сокращением экспорта в западные страны, особенно в Англию и США. Так, экспорт Германии в западноевропейские страны упал за этот период с 387,4 млн. марок до 321 млн.302 Экспорт угля был за этот период на 25% ниже соответствующего периода 1938 г.303

Несмотря на захват Австрии и Чехословакии, валютные резервы Германии под воздействием бешеной гонки вооружений угрожающе таяли. С марта 1938 г. эти резервы фактически не пополнялись. Это означало, что получение стратегического сырья для дальнейшего продолжения гонки вооружений становилось самой сложной, неразрешимой проблемой.

Между тем по самым важным видам стратегического сырья Германия зависела от ввоза извне. Так, она покрывала свои потребности за счёт ввоза: в каучуке на 90%, в марганцевой руде на 85, в медной руде на 80, в никелевой руде на 100, в железе на 80, в железном ломе на 93, в чистой меди на 77, в чистом никеле на 75, в олове на 92% и т. д. 304

В 1938 и 1939 гг. были предприняты чрезвычайные меры для форсирования немецкого экспорта с целью получения валютных резервов для ввоза стратегического сырья. Однако ни новые субсидии, достигавшие по стоимости трети экспортируемой продукции, т. е. прямой демпинг, ни особые привилегированные условия, в которые ставились экспортные отрасли в отношении распределения сырья и рабочей силы, не давали должного эффекта. Экспорт Германии в условиях всё сокращавшихся капиталистических рынков продолжал тоже сокращаться. Не помогли предпринятые в феврале — марте 1939 г. меры для снижения издержек

производства и, стало быть, уменьшения стоимости продукции на внешних рынках \

Ещё в марте 1938 г. вследствие отказа промышленников покупать правительственные векселя затрещали фашистские финансы. Положение усугубилось тем, что промышленники, чувствуя приближение кризиса, стали продавать те векселя, которые они ранее купили у правительства в расчёте на высокую деловую активность. Погашение этих векселей вызвало увеличение объёма денежной массы в течение января — октября 1938 г. на 3 млрд. марок, тогда как в течение предыдущих 5 лет она увеличилась всего на 1,7 млрд. марок 305.

Ещё более быстрыми темпами инфляция продолжалась в 1939 г. К концу апреля 1939 г. денежная масса, находившаяся в обращении, возросла до 10762 млн. марок против 8 092 млн. марок в конце апреля 1937 г. В результате гонки вооружений долгосрочные долги министерства финансов гитлеровской Германии поднялись до 23 600 млн. марок в конце марта 1939 г. сравнительно с 22 800 млн. марок в конце января того же года и 16 700 млн. в конце февраля 1938 г. Краткосрочные займы гитлеровского правительства достигли в феврале 1939 г. невиданной суммы — 5 270 млн. марок. Достаточно сказать, что годом раньше эти займы составляли 300 млн. марок — также весьма внушительную сумму, свидетельствовавшую о том, что гитлеровское правительство прибегало к отчаянным мерам, чтобы избежать финансового краха 306.

Для азартных фашистских игроков оставался один путь — развязывание новой мировой войны. Лишь новыми захватами, эксплуатацией новых территорий и народов немецкие фашисты рассчитывали избежать экономической катастрофы — наступления кризиса промышленности и финансов, который, конечно, не мог не отозваться на гонке вооружений и не поставить Германию перед крахом. Об этом систематически сообщали в Лондон, Париж и другие столицы капиталистических стран дипломаты из Берлина. 12 апреля 1939 г. английский дипломат О. Форбс писал из Берлина в министерство иностранных дел в Лондоне: «Ни в коем случае нельзя исключать того, что Гитлер прибегнет к войне, чтобы положить конец тому невыносимому положению, в которое он поставил себя своей экономической политикой» .

6 мая 1939 г. Н. Гендерсон сообщал'Галифаксу из Берлина о резком ухудшении экономического положения Германии, о росте инфляции и безуспешности всех предпринятых мер для исправления положения, в том числе и о провале надежд, возлагавшихся в этой связи гитлеровцами на захват Чехословакии. Гендерсон задавал показательный вопрос в этом донесении: «Сможет ли она (т. е. Германия.— В. М.) пережить ещё одну зиму без краха? А если нет, то не предпочтёт ли Гитлер войну экономической катастрофе?».

Дело заключалось, конечно, не в планах и расчётах одного Гитлера. За его спиной стояли крупнейшие монополистические объединения Германии, рвавшиеся к новым захватам, как средству получения максимальных прибылей. Воротилы тяжёлой индустрии — Крупп, Флик, директора концерна Фарбениндустри и другие не только регулярно осведомлялись о планах немецко-фашистской военщины, но и в свою очередь подсказывали эти планы. 10 мая 1939 г. директива о выступлении «вермахта» против Польши была дополнена специальными указаниями о том, что важнейшим объектом войны против Польши является «захват в неприкосновенности польских экономических сооружений», в том числе расположенных в Польской Верхней Силезии и Те- шине, как «весьма важных для военной экономики Германии»307. Координировать эту экономическую войну предстояло «особоуполномоченному» министру хозяйства Функу совместно с представителем генерального штаба генерал- майором Томасом 308.

В то время как в штабах разрабатывались планы вторжения в Польшу, ещё не захваченная добыча распределялась между империалистическими хищниками. В продолжение весны — лета 1939 г. особые бюро в директорате концерна Фарбениндустри были заняты «изучением» химической промышленности Польши с точки зрения возможностей её будущей эксплуатации данным концерном. 28 июля директор концерна Макс Ильгнер представил результаты подобного «изучения» в виде пространного доклада, озаглавленного «Важнейшие химические предприятия в Польше». В нём рассматривалась структура данных предприятий, их активы, а главное — их «полезность» для Германии 309.

Широкий характер приняло планирование применения рабского труда. 23 июня 1939 г. состоялось пленарное заседание так называемого «имперского совета обороны» под председательством Геринга с участием многих генералов и представителей промышленности. Выступивший на заседании Гиммлер заявил, что «во время войны найдут большое применение концентрационные лагери». Геринг сообщил, что разработаны меры для насильственной отправки на военные предприятия Германии сотен тысяч рабочих из Чехословакии. Министр труда гитлеровской Германии заявил, что более семи миллионов немцев будет мобилизовано в вооружённые силы и образовавшуюся «брешь» необходимо будет заполнить за счёт «дешёвой рабочей силы» из других стран310. Так ещё на пороге второй мировой войны заправилы фашистской Германии расчётливо предусматривали будущие Майданеки, Аушвитцы, Бельзены и другие «лагери смерти», где сотни тысяч людей погибли страшной смертью в душегубках, на рытье фортификаций, на каторгах фашизма!

Войну против Польши немецко-фашистские стратеги во главе с Гитлером рассматривали прежде всего под углом зрения неизбежного выступления Германии против Англии и Франции. Крупнейшие монополии всецело солидаризировались с таким планом и даже торопили со сроками его выполнения. В апреле 1939 г. директор концерна Фарбениндустри Карл Краух, одновременно являвшийся «особоуполномоченным» Геринга по «специальным вопросам химического производства», представил гитлеровскому правительству доклад, в котором прямо призывалось не медлить с развязыванием мировой войны. Доклад гласил: «экономическая война против Англии, Франции и США, которая тайно велась в течение долгого времени, теперь должна быть окончательно развязана; чем дальше, тем более ожесточённой она будет» 311.

Ясно, что в условиях, когда обычные средства экономической экспансии себя исчерпали вследствие развёртывания фашистской агрессии, данный призыв являлся не чем иным, как призывом к началу большой войны. Столь же ясно, что Карл Краух в данном случае выражал требования хозяев концерна Фарбениндустри. Позиция других заправил монополистического капитала Германии мало чем отличалась от позиции Карла Крауха. В конце июля 1939 г. на двух чрезвычайных заседаниях «имперского совета обороны» было решено привести в максимальную мобилизационную готовность к 25 августа «линию Зигфрида» на франко-германской границе. Соответствующие указания от генштаба на этот счёт получили присутствовавшие на заседаниях представители крупповской фирмы, концерна «Бохумер ферейн» и других рурских металлургических и машиностроительных предприятий. Их просили в кратчайшие сроки оснастить укрепления «линии Зигфрида» всем недостающим вооружением Ч Стоит ли говорить, что рурские фабриканты оружия сразу же принялись ревностно выполнять данное распоряжение.

15—19 августа крупные соединения германских подводных лодок, крейсеров, «карманных» линкоров получили приказ выйти в Атлантический океан с тем, чтобы внезапно нанести удары по английскому и французскому флотам 312.

22 августа Гитлер изложил фашистскому генералитету программу предстоящей войны с западными державами, особо подчеркнув, что в результате осуществлённых захватов Германия обладает значительными преимуществами для быстрых успехов на западе Европы. Кроме того, говорил он, Италия и Япония угрожают английским позициям в Средиземном море, на Ближнем Востоке и на Дальнем Востоке. Фашистского главаря радовало также то обстоятельство, что в Испании Франко был готов оказать поддержку дальнейшей фашистской агрессии. Гитлер подчеркнул, что в результате фактической изоляции Польши захват её потребует немного времени. «Помощь Польше со стороны Англии и Франции маловероятна», — заявил он. Поэтому, заключил Гитлер, надо принять решение: «Наше (т. е. Германии.— В. М.) экономическое положение таково вследствие ограничений, что мы не сможем продержаться более, чем несколько лет. Геринг может это подтвердить. У нас нет другого выбора. Мы должны действовать».

С точки зрения политической и военной, война на Западе рисовалась германским фашистам куда менее рискованным предприятием, чем война с Советским Союзом.

Гитлеровцы строили — и небезосновательно — расчёты нато.что им удастся запугать правящие классы западноевропейских стран призраком революции, и поэтому они не встретят там серьёзного сопротивления. Захваты на Западе нужны были гитлеровцам как этап на пути к войне с Советским Союзом. Претенденты на мировое господство в Берлине и Токио отдавали себе отчёт в том, что борьба против Советского Союза будет борьбой не на жизнь, а на смерть.

Англо-французские предложения о «разделе сфер влияния», готовность западных держав выдать на растерзание Германии Польшу и другие страны Восточной Европы, активизация «пятых колонн» фашистов во Франции, Англии, Польше — всё это создавало гитлеровцам благоприятную почву для быстрых военных успехов на Западе.

ПРОВАЛ ПОПЫТОК АНГЛО-ФРАНКО-ГЕРМАНСКОГО СГОВОРА ПРОТИВ СССР И ВОЗНИКНОВЕНИЕ ВОЙНЫ В ЕВРОПЕ

Лихорадочные военные приготовления гитлеровцев, нежелание правительств Англии и Франции установить с Советским Союзом эффективное сотрудничество в интересах мира и безопасности народов, тайные англо-германские переговоры — всё это создавало для Советского Союза обстановку фактической изоляции, чреватую опасностью создания единого империалистического фронта против СССР.

Препятствием созданию единого антисоветского империалистического фронта являлось неуклонное нарастание противоречий в самом капиталистическом лагере. Именно вследствие этих противоречий, несмотря на большие усилия, правительствам западных держав не удавалось достигнуть соглашения с фашистскими агрессорами, не удавалось условиться о переделе «сфер влияния».

Англо-французская дипломатия запутывается в собственных сетях

Стремясь добиться положительных результатов в переговорах с Англией и Францией, Советское правительство поставило в конце июля 1939 г. вопрос о необходимости штабных англо-франко-советских переговоров, чтобы достигнуть конкретного соглашения на случай конфликта с фашистской Германией. Эти переговоры должны были послужить важным испытанием искренности и серьёзности намерений Англии и Франции в отношении Советского Союза.

Однако поведение английских и французских правящих кругов в этом вопросе могло вызвать только подозрения.

В конце июля в Лондоне объявили о составе английской военной миссии, направляемой в Москву. Её возглавлял Р. Дрэкс, бывший с 1935 по 1938 г. главнокомандующим военно-морской базой в Плимуте. В состав миссии входил маршал авиации Ч. Барнетт—командующий военно-воз- душными силами в Иране и генерал-майор Хейвуд, получивший это звание в 1939 г., бывший в 1932—1936 гг. военным атташе в Париже. Не более внушительно выглядела французская военная миссия, возглавлявшаяся генералом Думанком.

«Это свидетельствует о том, что военная миссия скорее имеет своей задачей установить боеспособность Советской Армии, чем заключить оперативные соглашения» 313,— писал в Берлин об английской миссии германский посол в Лондоне Дирксен.

Об этом же свидетельствовала и директива английского правительства своей военной миссии. В § 15 директивы указывалось, что «английское правительство не хочет брать на себя детальных обязательств, которые могут связать нам руки. Следует поэтому попытаться ограничить военное соглашение по возможности самыми общими условиями»314.

Однако эти (английская и французская) миссии необычайно долго добирались до Москвы. Им понадобилось на это две недели. Прибыв в столицу Советского Союза, миссии заявили, что не имеют определённых полномочий для подписания какого-либо военного соглашения. Английская миссия приехала вообще без всякого мандата. Лишь по требованию советских военных представителей она запросила полномочия из Лондона.

Из опубликованных в 1953 г. английских документов видно, что английское правительство, направляя военную миссию в Москву, прямо дало ей инструкцию тянуть переговоры, чтобы выиграть время для закулисных переговоров с гитлеровским правительством. Из 19 вопросов «общей политики», перечисленных в инструкции миссии, 11 касались таких, которые английской миссии запрещалось даже обсуждать с Советским правительством 315.

Вопросы советских представителей англичанам и французам о количестве вооружённых сил, которые они могли бы выставить в случае агрессии, вскрыли незавидную картину. Англичане собирались выставить всего 5 пехотных и 1 механизированную дивизии. И это в то время, когда Советский Союз заявил о своей готовности отправить на фронт против агрессора 136 дивизий, 5 тыс. средних и тяжёлых орудий, до 10 тыс. танков и танкеток, свыше 5 тыс. боевых самолётов и т. д. 316

Первостепенное значение для Советского Союза имел вопрос о путях и способах отпора агрессорам, а следовательно, и оказания помощи западным державам. В этой связи большую роль играла позиция Польши. Советское правительство считало, что СССР, не имеющий общей границы с агрессорами, может оказать помощь Франции. Англии и находящейся под германской угрозой Польше только при условии пропуска его войск через польскую территорию. Иных путей для того, чтобы советским войскам войти в соприкосновение с войсками агрессора, не существовало.

Однако правительства Англии и Франции ничего не сделали, чтобы убедить польское правительство в необходимости военного сотрудничества с Советским Союзом .

Французский посол в Варшаве Ноэль отмечает в своей книге, что ещё до отправки англо-французских военных миссий в Москву польское правительство в ответ на запрос французского правительства сообщило, что его позиция в отношении военного сотрудничества с СССР остаётся резко отрицательной. Поэтому генерал Думанк перед отъездом из Парижа был предупреждён, что ему «следует старательно уклоняться от того, чтобы русские поставили этот вопрос» 317,— пишет Ноэль.

Таким образом, правительства Англии и Франции шли на заведомый обман. Правительство СССР разоблачило этот обман, сразу же поставив вопрос о позиции польского правительства.

Англо-французские миссии оказались припёртыми к стене. Ведь они-то знали, что требуется для эффективного соглашения против агрессии. Польское правительство должно было заявить о своём согласии на равноправное военное сотрудничество с Советским Союзом, предполагающее проход советских войск через территорию Польши для отпора войскам агрессора.

Как же реагировали на сложившееся положение правящие круги в Лондоне и Париже? Английское правительство в эти критические дни усилило нажим на Варшаву, стремясь принудить Польшу отдать гитлеровцам Данциг.

Непосредственные переговоры по вопросу об отношении к Советскому Союзу взяло на себя французское правительство. 16 августа польского посла в Париже Лукасевича вызвал к себе Боннэ и сообщил о советских предложениях.«Передавая мне об этом,— пишет Лукасевич,— Боннэ пытался убедить нас, но довольно равнодушно, принять советские требования... из того, что сказал Боннэ, я не вынес впечатление, что он рассчитывает на наше согласие» г.

Такая политика правящих кругов западных держав в момент,когда судьба мира в Европе висела на волоске,являлась свидетельством умышленного курса на срыв московских переговоров.

Американский историк Ф. Шуман, рассматривая дипломатическую историю возникновения второй мировой войны, пишет, что «английские и французские политики, зная летом 1939 г. о нацистском решении напасть на Польшу, предпочли разрушение Польши какому-либо союзу с СССР...» 318.

В равной степени такое заключение применимо к польским реакционным правителям. Они также готовы были скорее пожертвовать независимостью страны, отдав её в кабалу немецким фашистам, чем сотрудничать с Советским Союзом против захватчиков.

Панская клика Польши категорически отклонила советское предложение о помощи. «Для нас это,— говорил Бек 19 августа французскому послу Ноэлю,— вопрос принципа: мы не имели военного соглашения с СССР, и мы не хотим его иметь» 319.

Не подлежало сомнению, что англо-французские правящие круги не хотят идти на создание коллективного фронта отпора агрессии. Вместо единого антифашистского фронта — единый антисоветский фронт империалистов. Вместо ликвидации фашистской опасности — разгром Советского Союза и демократического движения в «своих» странах. Такова была генеральная стратегия внешней политики правящих кругов США, Англии и Франции.

Игнорируя действительные реальные факторы международного положения, свидетельствовавшие об опасности фашизма для всех неагрессивных стран, творцы мюнхенской политики впадали в худший вид авантюризма. В сети, которые они плели, не только не попалась добыча, желанная для них, а наоборот, они сами запутывались в собственных сетях. Любопытное свидетельство на этот счёт даёт германский посол в Англии Дирксен. 3 августа, после беседы с Г. Вильсоном, Дирксен сообщал в Берлин о тяжкой озабоченности «...английской стороны в связи с трудным положением, в котором находится британское правительство и до которого оно довело себя своими манёврами».

Этими манёврами были настойчивые попытки правителей Англии и Франции достигнуть обязывающего соглашения с германскими фашистами и одновременные переговоры англо-французской дипломатии в Москве.

Правительства Англии и Франции хотели выиграть время для новых переговоров с фашистскими державами. Именно этим определялась их тактика на затягивание московских переговоров.

Приближение сроков нападения Германии на Польшу, о чём англо-французская разведка была осведомлена 320, не пугало Лондон и Париж. В правящих кругах Англии и Франции возлагались немалые надежды на возможность польско-германской сделки против СССР без развязывания вооружённого конфликта между двумя странами или даже при условии возникновения такого конфликта. В последнем случае делались расчёты на длительное сопротивление польских войск Германии, в ходе чего удалось бы вынудить Германию пойти на соглашение о «мире», направленном против СССР.

Во всяком случае, быстрого разгрома польской обороны ни в Лондоне, ни в Париже не ожидали. Силы панской Польши, деморализованной фашистскими происками, правительства Англии и Франции явно переоценивали. Тактика затяжек в московских переговорах диктовалась для Англии и Франции также положением на Дальнем Востоке.

В августе 1939 г. между итало-германским блоком и Японией всё ещё продолжались переговоры о заключении военного союза, направленного своим главным остриём против Советского Союза х. Японские милитаристы вели военные действия против Монгольской Народной Республики, стремясь прорваться на территорию СССР.

Даже буржуазные американские историки Ленджер и Глезон, рассматривая сложившуюся в то время ситуацию, вынуждены были признать, что «Советская Россия, подвергавшаяся возможности совместной германо-польской атаки в Европе и находившаяся под угрозой Японии на Дальнем Востоке, несомненно, была в опасном положении» 321.

К концу августа 1939 г. московские переговоры окончательно выявили следующую картину. Всё поведение Англии и Франции (в частности, по вопросу о военном соглашении) полностью подтвердило, что ни о каком серьёзном соглашен нии с СССР они не помышляют. Это стало особенно очевидным, когда выяснилось, что наряду с открытыми переговорами в Москве правительство Чемберлена вело закулисные переговоры с представителями Гитлера и что этим последним переговорам Чемберлен придавал несравненно большее значение, чем московским переговорам. Англо-германские переговоры (о первой стадии которых уже говорилось в предыдущей главе) касались вопроса о политике соглашения между Германией и Англией о разделе «сфер влияния», экономическом соглашении, включающем сделку по колониальным вопросам, по распределению сырья, по разделу рынков, а также о крупном займе для Германии. Наличие закулисных англо-германских переговоров делало не случайным провал московских переговоров. Этот провал был заранее запланирован представителями западных держав в их двойной игре.

В этой обстановке Советское правительство не могло не делать выводов из факта провала московских переговоров.

f Важнейшая задача советской внешней политики, исходившая из интересов социализма, заключалась в этих условиях в том, чтобы использовать противоречия в лагере капитализма для срыва антисоветских планов реакционных кругов западных держав, чтобы максимально удлинить мирную передышку для Советского Союза, не допустить создания единого фронта империализма против социалистического государства.

Возможность раскола рядов международной реакции представилась для Советского Союза, когда Германия предложила Советскому правительству заключить пакт о ненападении.

Выбор, вставший перед Советским Союзом, был таков: «либо принять в целях самообороны сделанное Германией предложение о заключении договора о ненападении и тем самым обеспечить Советскому Союзу продление мира на известный срок, который мог быть использован Советским государством в целях лучшей подготовки своих сил для отпора возможному нападению агрессора,

либо отклонить предложение Германии насчёт пакта о ненападении и тем самым позволить провокаторам войны из лагеря западных держав немедленно втравить Советский Союз в вооружённый конфликт с Германией в совершенно невыгодной для Советского Союза обстановке, при условии полной его изоляции» х.

Советское правительство сочло возможным заключить с Германией пакт о ненападении. Он был подписан в Москве 22 августа 1939 г. Тем самым нашей стране был обеспечен мир на известный период времени. Следовательно, оказалось возможным лучше подготовить оборону Советского государства против агрессии фашизма.

Советское правительство, подписывая договор с Германией, ни на минуту не сомневалось, что рано или поздно немецкие фашисты нападут на СССР. В. М. Молотов, выступая 31 августа на заседании Верховного Совета СССР, говорил, что советско-германский договор «...подкреплён твёрдой уверенностью в наших реальных силах, в их полной готовности на случай любой агрессии против СССР» 322.

Империалистическим планам развязать мировую войну против СССР был нанесён сокрушительный удар. В стане международной реакции царило смятение. Поведение правящих кругов западных держав в описываемый момент свидетельствовало, что «они сами запутались в расставленных ими сетях...» х.

Неудача англо-франко-германского торга вокруг Польши, колоний и Советского Союза

Заключив пакт о ненападении с Германией, Советский Союз сорвал в тот период коварные интриги англо-франкоамериканских империалистов, имевшие целью толкнуть Германию на войну с Советским Союзом. Однако провал этих интриг ничему не научил мюнхенцев. С ещё большим усердием они стремились осуществить свои далеко идущие антисоветские замыслы.

Германскому нападению на Польшу 1 сентября 1939 г. и возникновению войны между англо-французским блоком и Германией предшествовали англо-франко-германские, англо-франко-польские и польско-германские переговоры. Цель этих переговоров для правящих политиков Англии и Франции заключалась в том, чтобы предотвратить конфликт между двумя капиталистическими группировками, а затем вызвать антисоветскую войну.

Германия в этих переговорах предъявила западным державам новые требования о переделе «сфер влияния» в её пользу. С её стороны не исключалась возможность англо- франко-германского сговора, но лишь при условии значительных уступок западных держав, таких уступок, которые практически означали бы потерю ими господствующего положения в их колониях и подчинение их политики германскому диктату.

С другой стороны, фашистская Германия хотела сделать Англию и Францию послушным орудием своих захватнических планов, направленных в конечном счёте на подготовку войны против СССР. Она требовала в этих целях от Англии и Франции фактической капитуляции. Ради развязывания советско-германской войны правительства Англии и Франции не остановились бы перед уступками Германии за счёт жизненных интересов Польши и других стран Восточной Европы. Но отдавать Германии свои колонии ни Англия, ни Франция не собирались.

Да и уступки за чужой счёт кабинеты Чемберлена и Даладье хотели сопроводить теперь сильнее, чем раньше «гарантиями» Германии о сохранении статус-кво на западе. Германия же такие гарантии давать не думала, а готовилась к войне на западе Европы.

В этот период предметом торга с гитлеровцами служила для англо-французской дипломатии главным образом Польша. Её интересы предполагалось принести в жертву антисоветской политике, так же как это имело место в отношении Чехословакии. Однако следует принять во внимание изменение обстановки за истекший со времени Мюнхенской конференции период. Осенью 1938 г., когда гитлеровская клика маскировала свои захватнические притязания на мировое господство лозунгами «антикоммунизма», правящие круги Англии и Франции были убеждены, что эти лозунги приведут в ближайшее время к нападению Германии на СССР. Год спустя правители Англии и Франции уже не могли тешить себя расчётами на то, что Германия откажется от агрессии на западе ради войны с Советским Союзом. Особенно ясно это стало правителям Англии и Франции в момент заключения советско-германского пакта.

22 августа Чемберлен направил Гитлеру послание в связи с предстоявшим заключением советско-германского пакта. Тон послания свидетельствовал о крайней раздражённости его автора. Английское правительство почти не скрывало гнева по поводу действий фашистов. Несмотря на довольно решительные фразы письма, в нём содержались прямые намёки на желательность достижения соглашения, приемлемого и для Германии и для Англии.

В гитлеровской среде английское послание было воспринято с тревогой. Гитлеровцев поразил неожиданно твёрдый тон послания. Этого прежде не замечалось. Военные планы Германии строились на предположении, что Англия и Франция не вмешаются в польско-германскую войну. Об этом говорил своим генералам Гитлер накануне получения послания Чемберлена. Гитлер решил выяснить точнее намерения западных держав, прежде чем решиться на захват Польши. С этой целью он обратился к услугам шведского промышленника Далерюса, приглашая его быть посредником.

За плечами этого шведского промышленника, обладавшего широкими связями в английских деловых кругах и породнившегося с гитлеровской верхушкой (он был женат на родственнице Геринга), лежал известный опыт «посредничества» между германским и английским правительствами. С помощью Далерюса в середине июля 1939 г. начались переговоры между Герингом и английскими представителями. Эти переговоры получили официальную санкцию правительств обеих сторон. В частности, Галифакс непосредственно занялся подбором соответствующих лиц из деловых кругов для переговоров с гитлеровцами через Далерюса.

Устроенная им встреча английских и германских представителей при участии Геринга произошла ещё 8 августа 1939 г. в Шлезвиг-Гольштейне. Геринг дал торжественное обещание, что германские требования к Польше ограничатся Данцигом и Польским коридором. Участники совещания решили рекомендовать своим правительствам созвать официальную англо-германскую конференцию на нейтральной почве, разумеется, при сохранении полной тайны.

22 августа Далерюса вызвал в Берлин Геринг. Он сообщил, что, несмотря на заключение советско-германского договора, в Берлине не отказались от надежд достигнуть соглашения с Англией. Геринг обещал использовать всё своё влияние в этих целях. От Далерюса требовалось, чтобы он передал это заявление английскому правительству 323.

В тот же день Гитлер вручил английскому послу Гендерсону письмо для Чемберлена — ответ на письмо от 22 августа. Тон гитлеровского послания не вызывал сомнений, что Германия будет воевать, если не получит немедленного удовлетворения своих требований: передачи ей Данцига и Польского коридора.

Фашистская дипломатия прибегала к своему обычному методу в переговорах — шантажу. Она старательно скрывала своё замешательство, вызванное английским демаршем. И в этом она преуспела. «Твёрдости» Чемберлена хватило ненадолго.

По согласованию с Англией правительство Франции поручило своему послу в Варшаве оказать на польское правительство давление с целью открытия польско-германских переговоров по вопросу о Данциге и статусе Польского коридора 324. Бек повиновался англо-французским указаниям и предложил своему послу в Берлине Липскому немедленно установить соответствующий контакт с гитлеровским правительством. Однако Липского постигла неудача. Ему удалось встретиться только с Герингом, разговор с которым ничего не дал.

Тем временем в Лондоне заканчивались последние приготовления к заключению англо-польского соглашения о взаимопомощи. Переговоры о таком соглашении велись в течение всего лета 1939 г.

Сам факт затягивания этих переговоров, явная тенденция Англии избегнуть обязательств, которые связали бы её свободу манёвра, наконец, прямой отказ предоставить Польше заём на военные нужды, о чём неоднократно просила Лондон Варшава,— всё это красноречиво говорило о действительной цене тех «гарантий», которые английское правительство в своей односторонней декларации предоставило Польше в апреле 1939 г. Эти бумажные «гарантии» не были подкреплены со стороны Англии серьёзными мерами помощи Польше. Они сыграли роковую для Польши роль в решающий для неё час, способствуя обезоруживанию польского народа перед лицом фашистской агрессии.

То же самое относится и к заключённому между Англией и Польшей 25 августа двустороннему соглашению о взаимопомощи.

Буржуазные историки пытаются изобразить это соглашение как свидетельство того, что английское правительство поспешило на помощь Польше.

Но это является фальсификацией истории, ибо ни англо-польское соглашение о взаимопомощи, ни польско-французские обязательства не были введены в действие после того, как Германия напала на Польшу. Польский «союзник» Англии и Франции не получил от них никакой эффективной помощи. Германские армии беспрепятственно расправлялись с Польшей, в то время как англо-французские вооружённые силы бездействовали. Англо-польское соглашение о взаимопомощи оказалось пустым листом бумаги, как и пресловутые англо-французские «гарантии».

Мотивы, лежавшие в основе англо-французской политики по отношению к Польше, выразил перед французским кабинетом 23 августа Гамелен — главнокомандующий вооружёнными силами Франции. Военные перспективы рисовались ему следующим образом: Польша будет сопротивляться Германии до весны, когда на континент прибудут английские подкрепления. Этим будет устранена опасность крупного немецкого наступления против Франции. «К весне,— говорил Гамелен,— с помощью английских войск и американского вооружения, я надеюсь, что мы будем в состоянии вести оборонительные бои (конечно, если это потребуется)»325.

Таким образом, из доклада Гамелена вытекало, что ни Англия, ни Франция не намеревались оказать Польше немедленную помощь, в которой она нуждалась, если бы Германия на неё напала. В результате нападения Германии на Польшу пламя войны приблизилось бы к границам СССР, что весьма устраивало англо-французских мюнхенцев.

Подписание англо-польского соглашения являлось для английской дипломатии манёвром, который должен был воздействовать на гитлеровскую дипломатию, заставив её занять менее «жёсткую» позицию в переговорах с Англией и Францией.

Для гитлеровского правительства англо-польское соглашение явилось неожиданным. Гитлер заколебался. Приказ, отданный им ранее и назначавший выступление против Польши в ночь с 25 на 26 августа, в самую последнюю минуту был отменён 326.

25 августа Гитлер обратился к Чемберлену с заявлением, то он «обдумал все обстоятельства и желает предпринять в отношении Англии шаг, который был бы столь решающим, как и шаг в отношении России, приведший к недавнему соглашению». Предложения Гитлера английскому правительству сводились к тому, что проблема Данцига и Коридора должна быть разрешена и что после решения германо-польского конфликта Гитлер исполнен решимости обратиться Англии с большим и всеобъемлющим предложением. Он готов гарантировать целостность Британской империи «и предоставить в её распоряжение мощь Германского государcтва...». Гитлер повторил свои заверения, что он не заинтересован в западных проблемах и что он не имеет в виду изменение границ на западе327. Эти предложения были переданы в Лондон через Гендерсона.

Принимая во внимание, что в момент отправки этого письма Чемберлену Гитлер уже был готов приступить к осуществлению своей агрессии против западных стран, его заверения по адресу Великобритании были попыткой усыпить бдительность английских и французских политиков. В этой шантажной попытке Гитлер использовал систематическое стремление Чемберлена во что бы то ни стало добиться англо-германского соглашения.

Одновременно гитлеровское правительство продолжало вести переговоры с Чемберленом через уже упомянутого шведского «посредника» Далерюса.

Гитлер поручил Далерюсу передать английскому правительству следующие предложения: «1) Германия желает заключить с Англией договор или союз, который в силу своих условий означал бы устранение всех споров политического или экономического характера. 2) Англия должна помочь Германии получить Данциг и Коридор, за исключением свободного порта в Данциге, который должен будет находиться в распоряжении Польши. 3) Германия обязуется гарантировать польские границы. 4) Должно быть достигнуто соглашение относительно немецких колоний. Германия хотела бы, чтобы они были возвращены ей, или было достигнуто урегулирование, касающееся колоний, принадлежащих Британской империи, которые Германия могла бы получить в качестве компенсации. Германия нуждается в некоторых тропических территориях, чтобы обеспечить себя сырьём или продуктами, жизненно необходимыми для её промышленности и снабжения населения». Упомянув о проблеме нацменьшинств в Польше, гитлеровские предложения заканчивались обещанием Германии защищать целостность Британской империи, «где бы она ни подверглась нападению» 328.

Английское правительство отнеслось к предложениям, полученным от Далерюса, весьма серьёзно и не мешкало с составлением ответа на них. Оно принципиально согласилось на заключение широкого соглашения с Германией. Что касается пункта о Данциге и Коридоре, то здесь английское правительство также «соглашалось на разрешение проблемы и давало рекомендации, чтобы германское и польское правительства начали немедленно переговоры с целью урегулирования вопроса раз и навсегда».

Пункт о возврате колоний или компенсации отвергался на том основании,что Англия не могла идти на такие уступки Германии под дулом орудий. Английское правительство, однако, заверяло, что германские требования в этой области будут рассмотрены, если будут урегулированы другие вопросы. Категорически отвергался пункт о защите Германией Британской империи 329.

В английском ответе обращало на себя внимание согласие Англии на передачу Германии Данцига и — в той или иной форме — Коридора. Ничего другого не могло означать согласие английского правительства с пунктом вторым германских предложений, который, как известно, призывал Англию помочь Германии «возвратить» Данциг и Коридор.

Переломный момент англо-германских переговоров, таким образом, был достигнут. По ответу, который привёз из Лондона Далерюс, гитлеровские главари могли судить о настроениях, царивших там. Было ясно, что английское правительство всё ещё надеется на сделку с Германией и, несмотря на соглашение с Польшей, готово пожертвовать Данцигом и даже Коридором.

25 августа Галифакс направил новые инструкции английскому послу в Варшаве Кеннарду, отличавшиеся от прежних лишь тем, что в них ещё более резко ставился вопрос о капитуляции польского правительства перед германскими требованиями 330. По требованию Англии и Франции правительство Польши затянуло военные приготовления. Так, на целые сутки задержалась всеобщая мобилизация. Прощупав при помощи переговоров как через официальные каналы, так и через «посредника» позицию лондонских политиков и убедившись, что нападение на Польшу не встретит серьёзного сопротивления со стороны западных держав, Гитлер прервал переговоры с Чемберленом и перешёл к прямым действиям.

В ночь на 1 сентября без объявления войны германские войска вторглись в пределы Польши с трёх сторон: с запада— собственно из Германии, с севера — из Восточной Пруссии, с юга — из Словакии. Германская авиация начала беспощадную бомбардировку польских городов и сёл. В 10 часов утра в Берлине открылось чрезвычайное заседание рейхстага, на котором Гитлер объявил о присоединении Данцига к Германии.

Спустя короткое время Лондон и Париж договорились о заявлении в Берлине протеста против германских действий. В связи с этим между английским и французским правительствами вскрылось известное расхождение точек зрения. Правительство Франции было готово довольствоваться лишь символическим выводом германских войск из Польши, т. е. установлением фактического перемирия, закреплявшего за Германией Данциг и значительную часть Польского коридора. Английское правительство придерживалось более твёрдой, чем французское правительство, позиции, что свидетельствовало о большей напряжённости англо-германских противоречий сравнительно с франко-германскими.

Третий день в Польше продолжались военные действия, а французские правители не оставляли мысли о созыве конференции Англии, Франции, Германии и Италии для решения судеб Польши и обсуждения других европейских вопросов. 2 сентября 30 депутатов французского парламента во главе с фашистом М. Деа обратились к правительству с петицией, настаивая оставить Польшу на произвол судьбы. Правительство постаралось сохранить эту петицию втайне от общественности 331.

2 сентября правительство Великобритании поручило своему послу в Берлине Гендерсону потребовать от германского правительства прекращения военных действий в Польше и отвода войск. В случае невыполнения этого требования Англия объявляла Германии войну. В 11 часов утра 3 сентября Галифакс вызвал германского поверенного в делах в Лондоне и сообщил ему, что Англия находится в состоянии войны с Германией.

Необходимо ответить на вопрос, почему английское правительство пошло на указанный шаг и даже воздействовало в этих целях на французское правительство? Свидетельствовал ли этот шаг английского правительства о его намерении оказать отпор фашистской агрессии?

Хотя за рубежом, в Англии, Франции, США, издана обширная литература, посвящённая истории возникновения второй мировой войны, однако ни в одной из публикаций даже не делается серьёзной попытки вскрыть мотивы, определившие решение английского правительства объявить войну Германии. Буржуазные историки довольствуются официальной английской версией о том, что Англия и Франция якобы объявили войну Германии в силу взятых ими на себя обязательств придти на помощь Польше в случае нападения на неё Германии. В буржуазной историографии утвердился даже миф, будто Англия и Франция выступили против фашистской агрессии в сентябре 1939 г.

Нелепость подобной версии бьёт в глаза. Фактом является то, что ни Англия, ни Франция не оказали Польше никакой помощи и поддержки для защиты её от фашистской агрессии. Отчаянные призывы из Варшавы, обращённые после нападения Германии на Польшу к Лондону и Парижу, ввести в действие против германской авиации англо-французскую авиацию, бросить против германских войск англо-французские армии, срочно прислать Польше военные подкрепления оставались без всякого ответа.

Немецко-фашистские армии, вторгнувшись в деморализованную фашистскими происками и отрезанную от всякой помощи англо-французскими интригами Польшу, творили своё чёрное дело, однако «союзники» Польши — Англия и Франция,— объявив формально Германии войну, не предприняли ничего для помощи Польше. Французская атака в первые дни германского вторжения в Польшу в районе Саарбрюкена была названа впоследствии «игрушечной», так как она не оказала никакого давления на немецко-фашистские войска и быстро выдохлась. Французское командование приказало войскам отойти на исходные позиции. На западном фронте воцарилось длительное затишье.

Такова была реальная цена англо-французских «гарантий помощи» Польше: предательство её и оставление на произвол судьбы! Из чего же следует, что Англия и Франция выступили против фашистской агрессии в сентябре 1939 г.? Правда заключается в том, что в продолжение восьми месяцев — с сентября 1939 г. по май 1940 г. — на западном фронте не происходило никаких военных действий. Этот период по праву назван периодом «странной войны».

Объявив войну Германии, правительства Англии и Франции не оставили своих замыслов вступить в сделку с агрессорами и направить их против Советского Союза. Только теперь это предполагалось осуществить несколько иными методами, чем во время Мюнхенской конференции или же после неё, весной — летом 1939 г. Если до марта — апреля 1939 г. правительства Англии и Франции, питая иллюзии о направленности фашистской агрессии против Советского Союза, и только против Советского Союза, санкционировали все акты фашистского разбоя над малыми и средними странами, а весной 1939 г. начали переговоры с Советским правительством, чтобы воздействовать на Германию и, запугав её возможностью общего англо-франкосоветского фронта против агрессии, принудить её заключить сделку с западными державами, направленную против СССР, то в период «странной войны» Англии и Франции с Германией правящие политики в Лондоне и Париже рассчитывали добиться своих антисоветских целей посредством экономического нажима на Германию.

Весьма показательны в этом отношении записи английского премьера Н. Чемберлена, сделанные им в период «странной войны» в его дневнике и частично воспроизведённые после окончания второй мировой войны в книге К. Фейлинга «Жизнь Невиля Чемберлена». Из этих записей с очевидностью следует, что английское правительство, как и французское, возлагало в своих планах самые большие надежды на расстройство экономических дел гитлеровской Германии, её неспособность выдержать экономическую блокаду даже в течение нескольких месяцев г.

Именно в свете данных расчётов становится понятным, почему в период «странной войны» действовал лишь один фронт — фронт экономической, торговой войны. Англия и Франция проводили экономическую блокаду Германии, уповая на неё, как на решающий рычаг давления на Германию, чтобы вынудить её отказаться от пакта о ненападении с Советским Союзом ради заключения сделки с западными державами. Вот почему Англия и Франция остерегались предпринимать какие-либо военные действия против Германии, на западном фронте, опасаясь, что это уничтожит возможность полюбовной сделки с Германией. Вот почему в указанный период так активизировалась антисоветская политика западных держав и они вели непрерывные закулисные поиски соглашения с Германией, строя одновременно планы интервенции против Советского Союза на его северных и южных границах.

Таким образом, объявление войны Германии со стороны Англии и Франции в сентябре 1939 г. должно было по расчётам правительств этих стран дать им возможность осуществить новый нажим на Германию, чтобы сделать её орудием англо-французских замыслов, направленных в первую очередь против Советского Союза, но бравших в расчёт и ослабление Германии как империалистического конкурента западных держав путём взаимного истощения сил Германии и Советского Союза в войне.

Известную роль в такого рода планах играло следующее обстоятельство. Правительства Англии и Франции считали, что немецко-фашистским войскам потребуется не три недели, а несколько месяцев и даже год для завоевания Польши. Тем временем мюнхенские политики хотели путём всевозможных манёвров и нажима подготовить почву для широкого сговора с фашистскими державами.

Объявление Англией и Францией войны Германии должно было продемонстрировать ей, что господствующие классы Англии и Франции намерены отстаивать силой, если потребуется, свои империалистические позиции от посягательств фашистских держав, или, иными словами, «убедить» Германию в «невыгодности» захватов на западе Европы. Крайнее обострение империалистических противоречий, таким образом, служило важнейшим фактором упомянутого шага правительств Англии и Франции.

Наконец, нельзя не упомянуть и о таком факторе, как состояние внутриполитического положения в описываемый период в Англии и Франции. Открытое отступление правительств этих стран от взятых ими на себя перед Польшей обязательств, когда на неё напала Германия, грозило английскому и французскому правительствам политическим крахом. Народные массы в Англии и Франции были настроены резко в пользу отпора фашизму и вряд ли смирились бы с новым публичным нарушением правительствами их обязательств. Поэтому последние были вынуждены сделать указанный шаг, чтобы избежать своего политического банкротства.

Характерно, что Чемберлен, например, стремился во что бы то ни стало удержать бразды правления в своих руках для того, чтобы в дальнейшем всё же добиться сговора с фашистскими державами. Именно так он писал в своём дневнике.

Расчёты мюнхенских политиков на то, что политическая ситуация сложится в их пользу и позволит им осуществить их заветные планы, не оправдались. Гитлеровская Германия в апреле — мае 1940 г. напала на Данию, Норвегию, Бельгию, Голландию, Францию, Люксембург и тем самым показала своё полное пренебрежение к договорам, соглашениям, декларациям, заключённым ею с западноевропейскими странами.

Мюнхенская политика западных держав обернулась против них самих и привела к оккупации Германией западноевропейского континента и смертельной угрозе немецко-фашистского вторжения на английские острова, а также к серьёзной опасности для позиций Соединённых Штатов Америки. Пытаясь изолировать Советский Союз, западные державы оказались сами изолированными. Пытаясь спровоцировать советско-германский конфликт, западные державы сами очутились в пучине войны с агрессорами. Мюнхенская политика позорно провалилась.

Вторая мировая война в Европе началась. Она началась вопреки усилиям мюнхенских политиков США, Англии и Франции не с нападения гитлеровской Германии на СССР, а с военного столкновения между Германией, с одной стороны, и Англией и Францией, которым помогали США, — с другой. Нападение Гитлера на Польшу являлось лишь началом этого военного столкновения. Противоречия внутри империалистического лагеря оказались на деле сильнее, нежели противоречия между СССР и лагерем капитализма.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Как известно, американские, английские и французские империалисты в течение всего предвоенного периода проводили пагубную для дела мира политику. Они охотно отдали фашистской Германии Чехословакию с тем, чтобы толкнуть германских агрессоров к походу на восток — против СССР, «...неслыханный акт предательства... по отношению к чехословацкому народу и его республике,— говорится в Исторической справке Совинформбюро,— вовсе не был случайным эпизодом в политике этих государств, а являлся важнейшим згеном в этой политике, преследовавшей цель направить г итлеровскую агрессию против Советского Союза» 332. Англофранцузские монополисты полагали, что им таким путём удастся ослабить Германию и СССР, а затем продиктовать им свои условия. Французский официоз «Тан» открыто писал: «Мы дадим немцам увязнуть в российских степях и вмешаемся лишь к концу второго или третьего года войны, когда ослабнет в одинаковой мере и могущество Берлина и могущество Москвы».

Это было общей политико-стратегической концепцией Вашингтона, Лондона и Парижа.

Видный американский деятель, заместитель государственного секретаря США накануне второй мировой войны С. Уэллес писал позднее о позиции США: «В те довоенные годы представители крупных финансовых и торговых кругов в западных странах, включая и Соединённые Штаты, были твёрдо уверены, что война между Советским Союзом и гитлеровской Германией будет благоприятна для их собственных интересов. Они утверждали, что Россия непременно потерпит поражение и что вместе с этим будет ликвидирован коммунизм, а также, что Германия, ослабленная в результате этого конфликта на многие годы, не сможет быть реальной угрозой для остального мира».

Известно, что мюнхенский сговор по вопросу о Чехословакии непосредственно не привёл к провоцированию военного столкновения между гитлеровской Германией и Советским Союзом. Наоборот, вместо нападения на СССР, куда толкали германских фашистов мюнхенские политики Великобритании, Франции и США, гитлеровцы полностью захватили Чехословакию, Клайпеду (Мемель). Эта агрессия, однако, ни в какой мере не изменила политико-стратегическую концепцию авторов и сторонников мюнхенской политики.

Как же могло случиться, что все усилия мюнхенских политиков, систематически и упорно толкавших гитлеровскую Германию на восток против СССР и шедших ради этого на ряд уступок Гитлеру, закончились в сентябре 1939 г. провалом, поскольку вторая мировая война началась не нападением Германии на СССР, а военным столкновением между Англией и Францией, с одной стороны, и гитлеровской Германией—с другой. Это объясняется тем, что объективные закономерности, на основе которых мюнхенская политика в период, предшествовавший второй мировой войне, потерпела полный крах, были обусловлены прежде всего острейшими империалистическими противоречиями между главными капиталистическими державами. Эти противоречия привели к войне между ними из-за рынков сбыта, мировых ресурсов сырья, стремления отдельных империалистических держав (гитлеровской Германии, с одной стороны, и США — с другой) к мировому господству. Империалистические противоречия, выражающиеся в борьбе капиталистических государств за рынки и в желании утопить своих конкурентов, оказались практически сильнее, чем противоречия между лагерем капитализма и лагерем социализма. Действие объективных экономических законов оказалось сильнее воли главарей гитлеровской Германии и империалистов США, Англии и Франции.

Непрерывное нарастание империалистических противоречий тесно связано с общим кризисом капиталистической системы, который начался в период первой мировой войны, особенно в результате отпадения Советского Союза от капиталистической системы. В основе этого общего кризиса мировой капиталистической системы лежало и лежит усиливающееся разложение её экономики и растущая экономическая мощь лагеря социализма.

На фоне общего кризиса капиталистической системы в период между первой и второй мировыми войнами капиталистический мир пережил три экономических кризиса: 1920— 1921 гг., 1929—1933 и 1937—1938 гг. Экономический кризис 1937—1938 гг. развёртывался вплоть до начала второй мировой войны и особенно усилился к началу 1939 г. Он сопровождался военно-политическим кризисом, вызванным событиями, связанными с захватом Германией Чехословакии, Мемеля, угрозой Польше, Румынии, захватом Италией Албании и оформлением итало-германского военного союза.

Новые захваты Германии, Италии и Японии представлялись для монополистических хозяев этих фашистских стран единственным средством спасения от жесточайшего экономического кризиса. В 1930—1939 гг. они уже ощущали первые толчки приближавшейся катастрофы. Разрабатывая свои военные планы, агрессоры важнейшее место отводили экономическим мотивам. Главари фашистской Германии неоднократно подчёркивали, что разрешение экономических проблем Германии не может быть достигнуто без вторжения на территории других государств, без захвата их ресурсов. Однако, не способствуя разрешению ни одной из тяжёлых экономических проблем, фашистская агрессия создавала невыносимые условия для деятельности капиталистических групп других стран и тем самым ещё больше обостряла империалистические противоречия, ведущие к войне.

Но прежде чем взяться за оружие, правящие политики западных держав пытались устранить непрерывное нарастание непримиримых противоречий между двумя капиталистическими лагерями при помощи ряда политических и экономических комбинаций. Характерно, что и после провала мюнхенской попытки толкнуть гитлеровскую Германию против СССР, т. е. весной 1939 г., когда гитлеровская агрессия явно устремлялась на запад, англо-французские политики продолжали попытки всё же повернуть эту агрессию против СССР. Такого поворота они рассчитывали добиться при помощи политики «кнута и пряника» в отношении Гитлера. «Кнутом» должны были служить, с одной стороны, англо-французские переговоры о военном союзе в марте — апреле 1939 г. Другим «кнутом» для Гитлера должны были послужить англо-франко-советские переговоры летом 1939 г. о создании пакта взаимной помощи против Германии. Эти переговоры велись для того, чтобы заставить Гитлера пойти на соглашение с Англией и Францией и подтолкнуть его на агрессию против СССР.

Политика «пряника» выразилась в переговорах, которые вела «Федерация британских промышленников» с германской промышленной группой в Дюссельдорфе весной 1939 г. Речь шла о тесном англо-германском сотрудничестве вплоть до совместной борьбы с конкуренцией третьих стран. Французские монополии не отставали от английских в попытках сгладить франко-германские и франко-итальянские противоречия на путях антисоветской политики.

Однако ни англо-германские переговоры (продолжавшиеся в различных аспектах почти вплоть до сентября 1939 г., как, например, переговоры с Вольтатом летом 1939 г.), ни франко-германские переговоры не привели к положительному результату. Эти переговоры не изменили планов Гитлера. Его стратегический план в 1939 г. заключался в установлении фашистской гегемонии в Центральной и Западной Европе. Только после осуществления этого замысла фашистские агрессоры намеревались вступить в войну против СССР.

* *

*

Объективные закономерности обострявшихся империалистических противоречий привели к тому, что в 1939 г. началась война не между лагерем капитализма и СССР, а между участниками капиталистического лагеря.

Опираясь на эти объективные закономерности, внешняя политика СССР всячески содействовала провалу планов создания единого фронта капиталистических государств против нашей страны в период, предшествовавший второй мировой войне.

В своей борьбе против создания антисоветского фронта Коммунистическая партия Советского Союза и Советское правительство руководствовались указаниями гениального Ленина, учившего, что завоевать победу в войне с сильным врагом «можно только при величайшем напряжении сил и при обязательном, самом тщательном, заботливом, осторожном, умелом использовании как всякой, хотя бы малейшей, «трещины» между врагами, всякой противоположности интересов между буржуазией разных стран, между разными группами или видами буржуазии внутри отдельных стран... Кто этого не понял, тот не понял ни грана в марксизме и в научном, современном, социализме вообще».

Именно благодаря применению на практике этих ленинских указаний внешняя политика СССР привела ход событий к тому, что гитлеровская Германия оказалась в положении изоляции, а СССР занял подобающее ему место в мощной антифашистской коалиции и сыграл решающую роль в победоносном окончании второй мировой войны.

Примечания

1 Cm Faulkner, Histoire de l’economie americaine, Paris 1935, p. 34.

2 См. А. Клод, Куда идёт американский империализм, Издательство иностранной литературы, 1951, стр. 74—75.

 

3 См. «Statistical Year-Book of the League of Nations 1939—1940», Geneve 1941, p. 70—71, 76—77.

 

4 См. А. Клод, Куда идёт американский империализм, стр. 86.

 

5⁸ См. «Statistical Year-Book of the League of Nations 1939—1940», p. 90, 95.

 

6 Cm. «The Economic crisis and the cold war», N. Y. 1949, p. 81.

 

7 Cm. «Economist», 6. I. 1940.

 

8 См. «Нюрнбергский процесс». Сборник материалов, т. I, Юриз- дат, 1952, стр. 293.

 

9 Cm. «Statistical Year-Book of the League of Nations 1939—1940», p. 164—165.

 

10 «The World in March 1939», p. 132.

 

11⁸ См. «Economist», 6. 1. 1940.

 

12 Ж0

 

13 Cm. «Labour Research», Ii+^1939, p. 49.

 

14 См. там же, стр. 50.

 

15 «Shipping World», 11. I. 1939.

 

16 См. «Sta

 

17 См. «Statistical Year-Book of the League of Nations 1939—1940», p. 185.

 

18 См. там же.

 

19 См. А. Клод, Куда идёт американский империализм, стр. 107.

 

20 См. «Documents on International Affairs»,Vol. I, London 1937,p.220.

 

21 Так, в вышедшей в 1952 г. в США книге «Экономическая история Европы XX века» её автор — П. Альперт объясняет возникновение второй мировой войны «экономической разобщённостью» западноевропейских стран, их «нежеланием» установить экономическое сотрудничество между собой. На самом деле описываемая автором «экономическая разобщённость» западноевропейских стран была следствием общего обострения империалистических противоречий, которое и привело к новой мировой войне. В книге небезызвестного Кеннана (бывшего американского посла в СССР) «Американская дипломатия 1900—1950 гг.», изданной в США в 1951 г., проводится также мысль о возможности предотвращения войны между гитлеровской Германией и западными державами, если бы правящие политики США и Англии «обходились» с Германией более «умело» и «искусно». В то же время Кеннан ни словом не упоминает о нарастании непримиримых противоречий между этими странами на почве борьбы за рынки сбыта и источники сырья, так как в этом случае ему бы пришлось ответить на вопрос: каким образом, помимо войны, эта борьба могла быть ликвидирована.

 

22 См. «Peace and War: United States Foreign Policy 1931—1941», Washington 1942, p. 366.

 

23 «Keesing’s contemporary Archives 1937—1940», London 1940, p. 2748—2749.

 

24 См. «Economic Journal», III. 1947, p. 69.

 

25 W. Longer andS. Gleason, The Challenge to Isolation 1937—1940, N. Y. 1952, p. 41.

 

26 См. там же.

 

27 См. А. Клод, Кому нужна война, Издательство иностранной литературы, 1949, стр. 204.

 

28 См. «Economist», 13. I. 1940, р. 69.

 

29 См. Л Мануильский, Доклад делегации ВКЛ(б) в ИККИ на XVIII съезде ВКП(б), Госполитиздат, 1939, стр. 7.

 

30 См. Д. Мануильский, Доклад делегации ВКП(б) в ИККИ на XVIII съезде ВКП(б), стр. 7.

 

31 См. «Нюрнбергский процесс», т. I, стр. 177, 206.

 

32 См. Ю. Кучинский, История условий труда во Франции, Издательство иностранной литературы, 1950, стр. 262.

 

33 Там же, стр. 3436, 3912.

 

34^г См. «New York Times», 1. 1. 1938.

 

35 И. В. Сталин, Экономические проблемы социализма в СССР, Госполитиздат, 1953, стр. 38.

 

36^а См. там же, стр. 291.

 

37⁸ См. «The World in March 1939», p. 453.

 

38 См. T. Taylor, Sword and Swastika, London 1953, p. 52.

 

39 См. «The Living Age», XI. 192^е*, p. 53

 

40 См. Т. Taylor, op. cit., p. 53.

 

41 См. там же.

 

42См. «The Living Age», XI. 1929, p. 53.

 

43 См. Т. Taylor, op. cit., p. 99.

 

44 «Нюрнбергский процесс», т. I, стр. 305.

 

45«Congressional Record», Vol. 84, N. Y. 1939—40, p. 1419. ⁶ См. там же.

 

46 «Фальсификаторы истории (Историческая справка)», Госпо- литиздат, 1952, стр. 14.

 

47 «Documents on International Affairs, 1935», Vol. II, London 1936, p. 488.

 

48 См. там же.

 

49 См. там же, стр. 2430.

 

50^а См. там же, стр. 17.

 

51 См. «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. I, стр. 35,

 

52 См. «Current Biography», N. Y. 1940, p. 450—453.

 

53 Закулисная деятельность кливденских заговорщиков приобрела такие размеры, что о ней заговорила общественность. Тогда в английской официозной газете «Таймс» было опубликовано письмо, написанное леди Астор, в котором она отметала обвинения о существовании какой-либо «кливденской клики». Собственником газеты «Таймс»был брат леди Астор. Круговая порука связывала деятелей «кливденской клики», и ничего они так не боялись, как общественного разоблачения их профашистской деятельности. (См. «Current Biography», N, Y, 1940, p. 29—31).

 

54 См. «Коммунистический интернационал» № 2, 1939 г., стр. 71.

 

55 См. «World News and Views», 14. I. 1939.

 

56 См. «Коммунистический интернационал» № 2, 1939 г., стр. 70—71.

 

57См. «World News and Views», 14. I. 1939.

 

58 См. H. Trefousse, Germany and American Neutrality 1939—1941, N. Y. 1951, p. 47.

 

59 Cm. «Ciano’s Diplomatic Papers», London 1947, p. 139—141.

 

60 Cm. «The World in March 1939», p. 362.

 

61 См. С. Haines and R. Hoffman, The Origins and Background of the second world War, N. Y. 1946, p. 409.

 

62 См. там же.

 

63 См. «История дипломатии», т. 3, Госполитиздат, 1945, стр. 591.

 

64 См. «Documents on International Affairs, 1939—1946», Vol. I, March—September 1939, London 1951, p. 16—25.

 

65 См. «Documents on International Affairs, 1939—1946», Vol. I, p. 18.

 

66 См. там же, стр. 19—20.

 

67 «Documents on International Affairs, 1939—1946», Vol. I, p. 21.

 

68 T. Taylor, op. cit., p. 145.

 

69 См. там же, стр. 109—110.

 

70 См. С. Haines and R. Hoffman, op. cit., p. 495—496.

 

71 См. С. Haines and R. Hoffman, op. cit., p. 487.

 

72s Cm. «Keesing’s contemporary Archives, 1934—1937», p. 2013, 2418.

 

73 См. там же, стр. 2340.

 

74 «Нюрнбергский процесс», т. I, стр. 166, 167.

 

75г Мао Цзэ-дун, Избранные произведения, т. I, Издательство иностранной литературы, 1952, стр. 290.

 

76 Там же, стр. 73—74.

 

77 Т. Taylor, op. cit., p. 190.

 

78 «Нюрнбергский процесс», т. I, стр. 314.

 

798 См. там же, стр. 312—313.

 

80 К. Готвальд, И. В. Сталин и чехословацкий народ, «Правда», 28 декабря 1949 г.

 

81 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. II, p. 683—689.

 

82 Cm. Ch. Tansill, Back Door to War, Chicago 1952, p. 361.

 

83«Documents on German Foreign Policy (1918—1945)», Series D, (1937—1945), Vol. IV, London 1951, № 498.

 

84 Во время своей беседы с Дирксеном в разгар чехословацкого кризиса Кеннеди откровенно заявил, что «нынешнее правительство США поддерживает кабинет Чемберлена и помогает ему преодолевать все трудности...». Поддержка из-за океана распространялась и на стремление Чемберлена прийти к соглашению с Германией.

 

85 «The Memoirs of С. Hull», Vol. I, N. Y. 1948, p. 597.

 

86 «Les Archives secretes de la Wilhelmstrasse», Vol. II, Paris 1951, p. 17, 62.

 

87 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», 3rd Series, Vol. I, London 1949, p. 267.

 

88 Там же, стр. 213.

 

898 «Великая Октябрьская социалистическая революция и свобода Чехословакии», Издательство иностранной литературы, 1951, стр. 78.

 

90 «Les Archives sccretes de la Wilhelmstrasse», Vol. II, p. 21.

 

91 Cm. «Rude Pravo», 24. VI. 1938.

 

92 См. «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. I, стр. 234—236.

 

93 См. «Известия», 22 сентября 1938 г.

 

94 См. там же.

 

95 См. «Известия», 26 сентября 1938 г.

 

96 «Department of State. Press Releases», 1938, № 470.

 

97 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. II, № 1227.

 

98 Там же.

 

99 «The Memoirs of C. Hull», Vol. I, p. 596.

 

100 ('Documents onGerman Foreign Policy (1918—1945)»,Vol. IV,№ 536.

 

101 За первые четыре месяца 1938 г. в Англию было ввезено втрое больше германских автомашин, чем за тот же период 1937 г.

 

102 «Revue Politique et parlamentaire», 10. III. 1939.

 

103 «L’Information», 9. XI. 1938.

 

104 «Documents on German Foreign Pol icy (1918—1945)», Vol. IV,«Vs 514.

 

105 «Documents on German Foreign Policy (1918—1945)», Vol. IV, № 514.

 

106 «Keesing’s contemporary Archives 1937—1940», p. 3334.

 

107 «The World in March 1939», p. 436.

 

108‘Там же, стр. 452.

 

109 «Нюрнбергский процесс», т. I, стр. 173.

 

1108 Там же.

 

111 См. Т. Taylor, op. cit., p. 254.

 

112См. «Times», 27. VII. 1938.

 

113 «Keesing’s contemporary Archives 1937—1940», p. 3180.

 

114 Там же, стр. 3360.

 

115 Цит. no «World News and Views», 7. I. 1939.

 

116 См. «История дипломатии», т. 3, стр. 650.

 

117 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939,» Vol. Ill, № 454.

 

118 Эти данные взяты из книги Т. Taylor, Sword and Swastika, p. 254- 255.

 

119 «Current History», I. 1953, p. 24.

 

120 См. там же, стр. 63.

 

121 «Auswartige Amt. Dokumentezur Vorgeschichte des Krieges», Berlin 1940, № 2 (197).

 

122 «Dxuments on British Foreign Policy 1Э1Э—193Э», 3 rd Series, Vol. IV, London 1951, V* 181.

 

123 См. «Le Populaire», 26.X. 1938.

’ См. «Le Populaire», 27. XII. 1938.

 

124 J. Bauvier et У. Gacon, La уёгйё sur 1939, Paris 1953, p. 46.

 

125 См. «Коммунистический интернационал» № 12, 1938 г., стр. 26.

 

126 См. там же, стр. 27.

 

127'См. «L’Humanite», 9. XII.1938.

 

128 См. «L’Humanite», 11. XII. 1938,

 

1298 См. «Daily Worker», 1. XI. 1938.

 

130 «Daily Worker», 25. XI. 1938.

 

131 См. Т. Taylor, op. cit., p. 224.

 

132 См. «World News and Views», 25. III. 1939.

 

133 См. «The Public Papers of Franklin Delano Roosevelt», Washington 1942, p. 122.

 

134 Конгрессмен Дикштейн заявил в палате представителей 15 февраля 1939 г., что комиссия Дайса ничего не сделала для ограничения фашистской пропаганды в США, распространяемой через 120 обществ и организаций («Congressional Record», Vol. 84, p. 2031).

 

135 См. «Nazi Conspiracy and Aggression», Vol. VI, Washington 1946,

 

136 Cm. «Daily Worker», 6. II. 1939.

 

137 В 1935 г. английское министерство иностранных дел признало, что за спиной Лейт-Росса стоят Английский банк и Сити. Лейт-Росс исполнял важные поручения английских монополий. В 1934 г. он вёл финансовые переговоры с Германией, а в 1935 — с Италией («Current Biography», N. Y. 1942, p. 502—503).

 

1388 «Documentson German Foreign Policy (1918—1945)», Vol. IV,№ 257.

 

139 «Documents on German Foreign Policy (1918—1945)», Vol. IV,№ 267.

 

140 И. В. Сталин, Вопросы ленинизма, 1952, стр. 611.

 

141 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. Ill, № 325.

 

142 Cm. «Daily Worker», 21. XI. 1938.

 

143 См. там же.

 

1448 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. Ill, № 505.

 

145 Там же.

 

146 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. Ill, № 500.

 

147 Там же.

 

148 Там же.

 

149 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. IV, № 172. s Там же, № 195.

 

150 См. «Daily Worker», 4.XI. 1938.

 

151 См. «Daily Worker», 11.XI. 1938.

 

152 См. там же.

 

153 См. «Коммунистический интернационал» № 11, 1938 г., стр. 116.

 

154 См. D. Lee, Теп Years, London 1939, p. 362.

 

155 См. «Daily Worker», 10. I. 1939.

 

156 См. «Daily Worker», 15.XII. 1938.

 

157 См. «Daily Worker», 7.1. 1939.

 

1581 См. «Daily Worker», 10. I. 1939.

 

159 «Daily^Worker», 23.1. 1939.

 

160 См. «World News and Views», 28. I. 1939.

 

161 См. «L’Humanite», 18.1. 1939.

 

162 «Daily Worker», 27. I. 1939.

 

163 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. IV, № 118.

 

164 Там же, стр. 594—595.

 

165 См. «Times», 10.111. 1939.

 

166 См. «Times», 11. III. 1939.

 

167 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. IV, №280.

 

168 Cm. «Daily Worker», 20.III. 1939.

 

169 Cm. «Daily Worker», 20.III. 1939.

 

170s См. там же.

 

171 См. «Daily Worker», 24. III. 1939.

 

172 См. «Daily Worker», 27.III. 1939.

 

173 «Le Populaire», 18. III. 1939.

 

174 Cm. W. Longer and S. Gleason, op. cit., p. 70.

Ю В. А. Матвеев

 

175 Там же.

 

176 Там же, стр. 3402.

 

177 См. И. В. Сталин, Вопросы ленинизма, 1952, стр. 605.

 

1788 См. «Нюрнбергский процесс», т. I, стр. 177.

 

179 «Documents on German Foreign Policy (1918—1945)», Vol, IV, № 449, 450.

 

180 «Keesing’s contemporary Archives 1937—1940», p. 3420.

 

181 «Economist», 20. V. 1939.

 

182 См. там же.

 

183 «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. II, Госполитиздат, 1948, стр. 195.

 

184 Там же, № 80.

 

1858 «Keesing’s contemporary Archives 1937—1940», p. 3524.

 

186 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», 3 rd Series, Vol. V, London 1952, № 20.

 

187 Там же, № 34.

 

188 Там же, № 106.

 

189 Там же, № 424.

 

190 См. «Nazi Conspiracy and Aggression», Vol. VII, p. 688—689.

 

191 W. Longer and S. Gleason, op. cit., p. 123.

 

192 См. там же.

 

1938 См. «The Memoirs of С. Hull», Vol. I, p. 630.

 

194 «Keesing’s contemporary Archives 1937—1940», p. 3438.

 

195 Там же, стр. 3476—3477.

 

196 «Ь’НитапИё», 15. II. 1939.

 

197 «Documents on German Foreign Policy (1918—1945)», Vol. IV, № 388, 389.

 

198 См. «Известия», 4 октября 1938 г.

 

199 См. «Известия», 2 и 9 февраля 1939 г.

 

200 И. В. Сталин, Вопросы ленинизма, 1952, стр. 611. 8 См. там же, стр. 614.

 

201 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. IV, №549.

 

202 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. IV, №389.

 

203» Там же, № 397,399.

 

204 См. Т. Савин, Иностранный капитал в Румынии, Издательство иностранной литературы, 1950, стр. 183.

 

205 См. «Известия», 9 апреля 1939 г.

 

206 См. «Известия», 22 марта 1939 г.

 

207 См. «Фальсификаторы истории (Историческая справка)», стр. 41.

 

208 Там же.

 

209 «Times», 1. IV. 1939.

 

210 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. IV,№ 448.

 В момент захвата Германией Чехословакии Рузвельт питал надежды, что Германия двигается в восточном направлении и что «давление» фашистских держав на Западную Европу будет поэтому ослаблено (см. W. Longer and S. Gleason, op. cit., p. 66—67).

 

2118 Cm. W. Longer and S. Gleason, op. cit., p. 82.

 

212 См. «Daily Worker», 15. IV. 1939.

 

213 «Daily Worker», 13. IV. 1939.

 

214 «Daily Worker», 15.IV. 1939.

 

2151 Cm. «Labour Research», V. 1939, p. 115.

 

216 «Parliamentary Debates», Vol. 345, Col. 2415.

 

217 См. К■ Felling, The Life of N. Chamberlain, London 1946, p. 403.

 

218 Cm. G. Bonnet, Fin d’une Europe, Geneve 1948, p. 180.

 

219 См. G. Bonnet, op. cit., p. 180.

 

220 См. «Daily^Worker», 4. V. 1939.

 

221 См. «Коммунистический интернационал» № 5, 1939 г., стр._104.

 

222 См. там же, стр. 103.

 

223 См. «Daily Worker», 8. V. 1939.

 

2246 «Коммунистический интернационал» № 5, 1939 г., стр. 102.

 

225 См. «Daily Herald», 18. III. 1939.

 

226 Там же, стр. 43—44.

 

227 См. «Известия», 10 мая 1939 г.

 

228 «Фальсификаторы истории (Историческая справка)», стр. 44.

 

229 См. «Daily Worker», 16. V. 1939.

 

2308 «Daily Worker», 17. V. 1939.

 

231 См. «Daily Worker», 15. V. 1939.

 

232 См. В. М. Молотов, О международном положении и внешней политике СССР, Госполитиздат, 1939, стр. 9.

 

233 См. «Фальсификаторы истории (Историческая справка)», стр. 46

 

234 «Ny Dag», 3. XI. 1939.

 

235 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. V, № 719.

 

236 Cm. W. Langer and S. Gleason, op. cit., p. 76.

 

237 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. V, № 659.

 

238 «Congressional Record», Vol. 84, p. 1091,

 

239 См. Б. Родов, Роль США и Японии в подготовке и развязывании войны на Тихом океане 1938—1941 гг., Госполитиздат, 1951, стр. 68—69.

 

240 См. J. Grew, Ten Years in Japan, N. Y. 1944, p. 262—263. Ссылка на военно-морские круги Японии тем более примечательна, что именно они выступили за первоочередной удар по Англии и США, тогда как представители сухопутной армии требовали войны против СССР.

 

241 См. J. Grew, op. cit., p. 262—263.

 

242 См. «Papers Relating to the Foreign Relations of the United States. Japan: 1931—41», Vol. I, p. 806.

 

243 «Documents on American Foreign Relations», Vol. II, Boston 1940, p. 300.

 

244 Cm. «Papers Relating to the Foreign Relations of the United States.

 

245Japan: 1931—41», Vol. I, p. 825.

 

246 См. «Papers Relating to the Foreign Relations of the United States. Japan: 1931—41», Vol. I, p. 162—163.

 

247 «Papers Relating to the Foreign Relations of the United States. Japan: 1931—41», Vol. I, p. 163.

 

248 J. Grew, op. cit., p. 282.

 

249См. там же, стр. 4148—41И), 4165—4167.

 

250 См. там же, стр. 4132.

 

251 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939»,Vol. IV, №551,

 

252 См. там же.

 

253 См. «The Memoirs of C. Hull», Vol. I, p. 634—635.

 

254 См. «L’Humanite», 10.V. 1939. а См. F. Shuman, Night over Europe, N. Y. 1941, p. 209.

 

255 Там же, № 194.

 

256 См. «Daily Worker», 10, 17. V. 1939.

«Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. V. № 380. ’ Там же.

Там же, № 418.

 

257 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», 3 rd Series, Vol. VI, London 1953, № 48.

 

258 Там же, № 317.

 

259 См. W. Langer and S. Gleason, op. cit., p. 78.

 

260s Cm. F. Shuman, op. cit., p. 209.

 

261 См. «Nazi Conspiracy and Aggression», Vol. VII, p. 847—854.

 

262 «Times», 22. V. 1939.

 

263 Cm. Gamelin, Servir, Vol. II, Paris 1947, p. 420—421.

 

264 См. Gamelin, Servir, Vol. II, p. 426—427.

 

265 «Poland in the British Parliament», N. Y. 1946, p. 102.

 

266 «Official Documents Concerning Polish-German and Polish-Soviet Relations 1933—1939», London 1939, № 80.

 

267 «The French Yellow Book», № 145.

 

2686 «Documents concerning German-Polish Relations and the outbreak of hostilities between Great Britain and Germany. Gr. Br. Foreign Office», London 1939, № 30.

 

269 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939»,Vol. VI, № 211.

 

2708 Там же, № 335.

 

271Там же.

 

272 Там же, № 234.

 

273 Там же, № 176.

 

274 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol VI. № 245.

 

275г «The French Yellow Book», № 167.

 

276 См. W. Longer and S. Gleason, op. cit., p. 57.

 

277 См. «Economist», 13. V. 1939.

 

278 Лорд Ллойд говорил в начале 1937 г.: «Поддержание имперского судоходства является делом исключительного коммерческого и стратегического значения для империи в целом» («Times», 29. 1. 1937).

 

2798 См. ^Economist», 13. V. 1939.

 

280 См. «Economist», 13. V. 1939.

 

281 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. V, № 559.

 

282 См. «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т II стр. 72—76, 102.

 

2838 Там же, стр. 70—71.

 

284 См. там же, стр. 102.

 

285 См. К. Feiling, op. cit., p. 409—410.

 

286 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. VI, p. 712.

 

287 Там же, № 35.

 

288 Там же, стр. 713.

 

289 См. «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. II, стр. 123.

 

290 Там же, стр. 125—126.

 

2918 Там же, стр. 127.

 

292 Там же, стр. 135—136.

 

293 Там же, стр. 136.

 

294 Там же, стр. 140—141.

 

295 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. VI, № 423.

 

296 Там же, № 458.

 

297 Cm. «New York Times», 16.VIII. 1939. •Там же.

 

298 «The French Yellow Book», № 196.

 

299 См. «Nazi Conspiracy and Aggression», Vol. Ill, p. 5S1, 584, 655.

 

300 «The Ciano Diaries», p. 118—119.

 

301 «The World in March 1939», p. 477.

 

302 См. «Economist», 13.V. 1939.

 

303г См. «Economist», 3.VI. 1939.

 

304 См. «Economist», 20. V. 1939.

 

305 «The World in March 1939», p. 477.

 

306 Cm. «Economist», 13.V. 1939.

 

307 T. Taylor, op. cit., p. 262—263.

 

308См. там же.

 

309 См. Т. Taylor, op. cit., p. 273.

 

310 См. там же, стр. 271.

 

311Там же, стр. 255.

 

312 Martienssen, Hitler and his admirals, London 1949, p. 18—19.

 

313 «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. II, стр. 117.

 

314 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. VI, p. 763.

 

315 См. «Manchester Guardian», 21.X. 1953.

 

316 См. «Фальсификаторы истории (Историческая справка)», стр. 48.

 

317 L. Noel, L’aggression allemande contre la Pologne, Paris 1946, p. 422—423.

 

318 «Current History», I. 1953.

 

319 0. Gafencou, op. cit., p. 288.

 

320 В роли информаторов Англии и Франции выступали деятели так называемой «антигитлеровской оппозиции» — группы фашистов, соперничавшей с Гитлером.

 

321a Там же, стр. 96.

 

322 В. М. Молотов, О ратификации советско-германского договора о ненападении, стр. 15.

 

323 См. там же. Впоследствии, на Нюрнбергском процессе, Геринг заявил, что подобными средствами он пытался добиться «мирного решения наподобие мюнхенского соглашения» (см. L. Namier, op. cit., p. 420).

 

324 «The French Yellow Book», № 210.

 

325 См. L. Namier, op. cit., p. 295—296.

 

326 «Official Documents concerning Polish-German and Polish-Soviet relations 1933—1939», № 147.

 

327г «Documents concerning German-Polish relations and the outbreak of hostilities between Great Britain and Germany», № 68.

 

328 B. Dahleru<t, op. cit., p. 65.

 

329 См. там же, стр. 74—75.

 

330 «Documents concerningGerman-Polish relations and the outbreak of hostilities between Great Britain and Germany», № 71.

 

331 «Documents concerning German-Polish relations and the outbreak of hostilities between Great Britain and Germany», № 120.

 

332 См. К Felling, The life of Sir N. Chamberlain, p. 397.