ГЛАВА ПЯТАЯ
НОВЫЕ АНТИСОВЕТСКИЕ МАНЁВРЫ ПРАВЯЩИХ КРУГОВ АНГЛИИ И ФРАНЦИИ
Итоги мюнхенской политики правящих кругов Англии и Франции, насколько они выявились к весне 1939 г., оказались для них плачевными. Демонстративные военные приготовления фашистских агрессоров на западе, рост антифашистского движения в Англии и Франции, широкая поддержка, оказанная общественным мнением в Англии и Франции Советскому Союзу в его усилиях создать фронт коллективной безопасности,— все эти факторы побудили правительства Англии и Франции отказаться от прежней тактики и прибегнуть к новым манёврам.
Если раньше правящие круги Англии и Франции делали ставку исключительно на сговор с Германией и Италией с тем, чтобы натравить фашистские страны на Советский Союз, то теперь они эту же цель пытались осуществить при помощи более сложной тактики. Продолжая свои переговоры с германскими фашистами, они одновременно затеяли переговоры с СССР якобы с целью организации коллективного отпора агрессии.
Английское и французское правительства начали весной 1939 г. переговоры с Советским Союзом в расчёте навязать ему обязательства, в силу которых СССР взял бы на себя всю тяжесть жертв по отражению гитлеровской агрессии. Что же касается Англии и Франции, то они хотели иметь полную свободу действий,чтобы уйти от помощи СССР, оставить Советский Союз один на один с агрессорами и таким образом реализовать свой генеральный замысел — столкнуть гитлеровскую Германию с Советским Союзом.
Советское правительство сразу же противопоставило дипломатическим трюкам и уловкам мюнхенских политиков свои ясные и открытые предложения, исходившие из задачи быстрейшего создания эффективного антигитлеровского фронта коллективной безопасности, содействуя тем самым раскрытию подлинных целей англо-французских представителей в переговорах в Москве.
Англо-французские «гарантии» малым странам — новая форма политики поощрения агрессии
Грубое насилие фашистов над свободой и независимостью Чехословакии, Литвы и Албании и открытая подготовка ими новых насилий всколыхнули миллионные массы, поставив перед всеми искренними сторонниками мира вопрос о быстрых, решительных действиях с целью ликвидации смертельной угрозы, нависшей над человечеством.
«Коллективная безопасность, посредством единения Великобритании, Франции, Советского Союза и США, есть наиболее верный путь, чтобы положить конец зверствам фашизма и спасти мир во всём мире» х,— говорилос! в заявлении ЦК Английской компартии от 20 марта 1939 г.
На заседании Политбюро Французской компартии 23 марта было указано, что в настоящий момент более, чем когда-либо, необходимо сотрудничество демократических держав в целях организации коллективной безопасности. Первейшим условием такого сотрудничества выдвигалось привлечение Советского Союза к переговорам о формировании фронта мира.
Англо-французские правящие круги не могли больше игнорировать настроения широких народных масс в пользу переговоров с Советским Союзом. Напомним, что министр иностранных дел Англии Галифакс предупреждал Чемберлена в дни 14—15 марта о необходимости сделать какой-то решительный жест, чтобы показать общественности «твёрдость» английской политики.
Провал политики Чемберлена был налицо. Его надежды на развязывание в ближайшее время советско-германской войны не осуществлялись, в то же время англо-германские противоречия продолжали с каждым днём обостряться.
В отличие от дней Мюнхенской конференции англофранцузские правители не питали теперь иллюзий, что агрессоры готовятся прежде всего к войне против Советского Союза. Галифакс в циркуляре английскому послу в Соединённых Штатах Линдсею рассматривал фашистские действия на востоке Европы как прелюдию к вторжению Германии в страны Западной Европы. Цель Германии, писал он, нейтрализовать страны Центральной и Восточной Европы, лишить их способности сопротивляться, включить их в германскую экономическую систему. Когда эта задача будет решена, откроется путь для атаки на западноевропейские страны 201.
Казалось бы, жизненные интересы западных держав диктовали им необходимость создания прочного оборонительного барьера, чтобы оградить себя от гитлеровской агрессии. Так подсказывала элементарная логика. Но не так действовала мюнхенская дипломатия.
Правительства Англии и Франции ни в коем случае не желали отрезать путь к переговорам с Гитлером, они ещё надеялись добиться от него осуществления их основной цели — канализации гитлеровской агрессии против СССР.
Англо-французские мюнхенцы всё ещё надеялись достичь своих целей за счёт новых уступок гитлеровцам в Польше.
Напомним, что во время Мюнхенской конференции министр иностранных дел Франции Боннэ говорил, что после решения судетского вопроса Англия и Франция должны приступить к изменению многих существующих границ в Европе, поскольку Версальский договор потерпел крушение.
Понятно, что обстановка весной 1939 г. отличалась от обстановки в конце сентября 1938 г. Авторы политики «умиротворения» фашистских агрессоров не могли теперь питать столь радужных надежд на осуществление своих антисоветских замыслов. Они видели, что фашисты не только не намерены «координировать» с ними свою политику, но готовятся к авантюрам на западе. Осознание этого факта заставило англо-французских дипломатов подумать, как бы вместо изоляции СССР Англия и Франция сами не очутились изолированными перед лицом фашистских стран со всеми вытекавшими отсюда последствиями.
В этих условиях правительства Англии и Франции при поддержке правящих кругов США решили применить новую тактику. Цель этой тактики заключалась в следующем: они решили начать переговоры с СССР под флагом создания единого англо-франко-советского фронта, который должен был бы воспрепятствовать дальнейшему распространению гитлеровской агрессии. Этот манёвр был предпринят для того, чтобы обмануть народы, прежде всего Англии и Франции, которые искренне настаивали на создании действительного и эффективного барьера против гитлеровской агрессии. Основной задачей этого англо-французского манёвра было стремление Англии добиться соглашения с Гитлером на базе компромиссного улаживания англо-германских противоречий и направления гитлеровской агрессии на восток — против СССР. Именно для достижения этой задачи правительство Чемберлена одновременно с московскими переговорами вело закулисные переговоры с Гитлером, придавая им несравненно большее значение, чем переговорам с СССР. С другой стороны, ход московских переговоров должен был дать понять Гитлеру, что у СССР нет союзников, что Советский Союз изолирован, что Гитлер может напасть на СССР, не рискуя встретиться с противодействием со стороны Англии и Франции.
Таким образом, реакционные круги западных держав продолжали добиваться развязывания войны между Германией и СССР.
Указанным расчётам призвана была служить и англофранцузская система «гарантий» малым странам Западной и Восточной Европы. Выгода такой системы с точки зрения правителей Англии и Франции заключалась в её двойственности и расплывчатости. Она допускала произвольное толкование её условий и открывала инициаторам этой системы лазейки для увиливания от выполнения взятых ими на себя обязательств. Кроме того, намечая, хотя бы формально, сопротивление агрессии в одних районах (Польша, Румыния, Греция, Турция), эта система оставляла незащищёнными другие районы (Финляндия, прибалтийские страны). Тем самым агрессорам давали понять, что они могут захватить эти страны. Между тем именно оборона этих районов играла для Советского Союза первостепенную роль.
Шаг за шагом раскрывались замыслы англо-французских правящих кругов. Когда 17 марта 1939 г. румынский посланник запросил английское правительство о его отношении к германским требованиям, предъявленным Румынии, Галифакс уклонился от определённого ответа 202. Вместо этого он поручил своему послу в Москве добиться от Советского правительства заявления, что СССР придёт на помощь Румынии для сопротивления германской агрессии, если Румыния обратится с такой просьбой к Советскому Союзу.
Посылая такую инструкцию, Галифакс оставлял открытым вопрос о позиции английского правительства в данной ситуации. Это означало, что Советский Союз должен был связать себя обязательствами противодействия агрессии в Восточной Европе, не рассчитывая на получение аналогичных обязательств со стороны Англии и Франции.
Но английский манёвр не удался, так как Галифакс не согласовал его с самим румынским правительством. На другой же день после отправки данной инструкции английский посланник в Бухаресте Хор, ссылаясь на просьбу румынского министра иностранных дел Гафенку, предложил немедленно отменить её. Оказывается, Гафенку ничего не имел против германских требований, предъявленных к Румынии Германией в середине марта 1939 г. оза- ключении кабального для Румынии экономического соглашения. Он находил их нормальными 203.
Румынская реакция предпочитала пойти на закабаление страны фашистскими захватчиками, чем принять помощь против агрессора от Советского Союза.
Германо-румынский экономический договор, заключённый 23 марта, предусматривал разработку «многолетнего экономического плана», который «учитывал бы германские импортные потребности» и фактически означал приспособление румынской экономики к военным потребностям Германии 204.
Выступая 27 марта в парламенте, Чемберлен не проронил ни одного неодобрительного слова по поводу этого соглашения. А дипломатический обозреватель газеты «Таймс» договаривался до того, что, мол, это соглашение... ослабило напряжённость международного положения и потому надобность в консультациях с Советским Союзом по поводу мер защиты против агрессии отпадает.
Получилось так, что за несколько дней до того, как Англия и Франция предоставили Румынии гарантию против агрессии, они приветствовали соглашение, отдавшее Румынию на милость фашистов. Подлинный смысл этой политики полностью .вскрылся’во время московских переговоров Англии и Франции с Советским Союзом. В этой связи базельская газета «Летцте нахрихтен» задавала законный вопрос: «Если Англия и Франция, глубоко заинтересованные в Средиземноморском бассейне, не шевельнули пальцем, чтобы спасти Албанию, можем ли мы ждать от них действий, когда захватчики пойдут на Румынию или на нашу страну?» 205.
Чёткое предложение, ставившее дело организации отпора агрессорам на единственно прочные рельсы, пришло из Москвы. Советское правительство выдвинуло предложение о созыве совещания представителей Великобритании, Франции, Советского Союза, Румынии, Польши и Турции, на котором можно было бы договориться о конкретных мерах борьбы против агрессии206.
Однако английское правительство нашло это предложение «преждевременным». 21 марта оно предложило СССР подписать совместно с ним, а также с Францией и Польшей мало обязывающую декларацию о консультациях в случае возникновения угрозы «независимости любого европейского государства» 207.
Такая декларация далеко не отвечала требованиям момента. Важен был, однако, сам факт установления сотрудничества западных держав и СССР в этот ответственный момент. Поэтому Советское правительство согласилось принять английское предложение, считая его, однако,
Лишь начальным шагом на пути к созданию системы коллективной безопасности.
Тем временем кабинеты Лондона и Парижа спешно согласовывали единую линию поведения. 21 марта Галифакс встретился в Лондоне с Боннэ. Они решили, что в первую очередь нужно договориться по интересующим их вопросам с польским правительством.
27 марта английская печать опубликовала отказ Польши подписать упомянутую выше декларацию, а 1 апреля английский посол в СССР сообщил Советскому правительству, что Англия считает этот вопрос «отпавшим» 208. 31 марта английское, а затем французское правительство заявили о предоставлении гарантий помощи Польше на случай «действий, явно угрожающих польской независимости» 209. Спустя некоторое время сходные гарантии были предоставлены Греции, Румынии, Турции.
Слово «независимость» не случайно фигурировало в «гарантиях» Польше. В Лондоне и Париже резервировали за собой право выдать Германии Данциг и другие польские территории, потеря которых якобы не составляла угрозы «независимости» страны. В этой связи «Таймс» писал 1 апреля 1939 г.: «Новое обязательство, взятое на себя вчера Англией, не обязывает Великобританию защищать каждый дюйм нынешних границ Польши. Решающее слово в тексте декларации не «целостность», а «независимость»».
И в Лондоне, и в Париже, и в Варшаве рассматривали англо-французские «гарантии» Польше не как барьер против агрессии, а как орудие сговора с агрессорами. При этом польские реакционеры намеревались сторговаться с Германией, надеясь поживиться в будущем за счёт СССР. Англо-французские правители не поколебались бы пойти дальше. Ради сговора с Германией против СССР они не остановились бы перед предательством Польши в целом.
Предоставление «гарантий» Румынии и Греции совпало с захватом Италией Албании.
Этот новый разбойничий акт фашизма был во многом ускорен в результате действий английского и французского правительств и позиции США. Захват Чехословакии раздразнил Муссолини. Он считал, что тем самым ещё более нарушается равновесие сил между Германией и Италией в ущерб последней х. Давно подготовляя нападение на Албанию, клика Муссолини теперь считала это нападение лишь вопросом времени.
Как раз в тот момент, когда фашистские правители рассматривали сроки захвата Албании, в Рим пришло письмо от Чемберлена. В нём Чемберлен просил у Италии «помощи» в деле воздействия на Германию, чтобы добиться англо-германской договорённости.
Инициатива Чемберлена опиралась на полную поддержку Вашингтона. Узнав о намерении Чемберлена послать упомянутое обращение Муссолини, правительство США со своей стороны согласилось оказать этому проекту своё содействие.
22 марта в беседе с итальянским послом в Вашингтоне Рузвельт заявил, что Муссолини должен использовать своё влияние на Гитлера, чтобы «предотвратить войну». Речь шла, конечно, не вообще о предотвращении войны, а о том, чтобы фашистские державы воздержались от авантюр на западе Европы. Что же касается востока Европы, Советского Союза, то здесь американский монополистический капитал предоставлял фашистам полную свободу действий.
Таким образом, правящие круги Соединённых Штатов Америки хотели предотвратить войну между капиталистическими странами Европы для создания общего фронта против Советского Союза.
Правительство США, так же как и правительства Англии и Франции, исключало из своих планов единственно верный способ быстрого устранения фашистской опасности, который предлагало Советское правительство,— создать фронт коллективной безопасности против фашистской агрессии. Вместо этого заправилы западных держав стремились предотвратить конфликт с фашистскими агрессорами путём провоцирования войны между ними и Советским Союзом. Вот почему правительство США так горячо подхватывало любую инициативу Англии и Франции, направленную на сговор с фашистскими агрессорами.
Президент США дал понять это своему итальянскому собеседнику самым недвусмысленным образом. Развивая свою мысль, он заявил, что в случае успешного обращения Муссолини к Гитлеру правительство Соединённых Штатов будет готово обсудить за круглым столом конференции «среди ограниченного количества лиц» вопрос об уступках фашистским державам.
Таким образом в разгар военных приготовлений фашистов английские и американские правящие круги снова вытаскивали на сцену проект, напоминающий Мюнхен. Проект нового сговора с фашизмом!
Муссолини ответил на обращения Лондона и Вашингтона тем, что захватил Албанию. Теперь агрессоры даже не считали нужным «согласовывать» свои разбой чьи действия с западными державами. Чиано отмечал в своём дневнике, что письмо Чемберлена, полученное Муссолини, «укрепило его решимость действовать потому, что в нём он увидел новое доказательство инертности западных держав» 210.
То, что Чиано называл «инертностью», было в действительности продолжением прежней политики попустительства фашистской агрессии. Очередное преступление агрессоров снова сошло им с рук.
Правительство США, например, отклонило все предложения, предусматривавшие принятие тех или иных санкций против Италии — замораживание её валютных фондов в США, наложение запрета на экспорт в Италию стратегических материалов и т. д. Знаменательно, что последнее предложение было отвергнуто на том основании, что оно требовало установления сотрудничества с Советским Союзом 211.
Требование широких народных масс Англин и Франции заключить соглашение с Советским Союзом. Согласование англо-французской тактики по вопросу о московских переговорах (апрель 1939 г.)
Если правящие политики Англии и Франции надеялись на то, что после провозглашения ими «гарантий» помощи Польше и другим малым странам внутриполитическая атмосфера в их странах разрядится, то они глубоко ошибались. Давление общественности в пользу создания фронта коллективной безопасности не ослабевало, а в партиях правого крыла и центра разгорались разногласия по внешнеполитическим вопросам.
Лозунги коммунистических партий привлекали к ним новых сторонников. Весной 1939 г. Компартия Франции насчитывала в своих рядах около 300 тыс. членов За несколько месяцев в неё влилось более 20 тыс. новых борцов.
В ходе избирательных кампаний во Франции, прошедших в апреле — мае, население продемонстрировало рост симпатий к левым кандидатам, к приверженцам Народного фронта. В начале апреля стали известны результаты дополнительных выборов в парламент от одной сельской местности. Здесь победил коммунист, превзойдя на 65% по числу поданных за него голосов своего предшественника, также коммуниста.
В конце апреля на дополнительных выборах в округе Монлюсон депутат-коммунист прошёл большинством в 6 343 голоса, на муниципальных выборах в округе Кла- март коммунисты победили большинством в 2200 голосов, т. е. усилили свои позиции почти в полтора раза по сравнению с 1935 г. 2.
Компартии Англии и Франции неустанно разоблачали манёвры англо-французской дипломатии в вопросе о «гарантиях». 15 апреля Политбюро Английской компартии в заявлении, озаглавленном «Новая политика скрывает новое предательство», характеризовало систему англофранцузских «гарантий» как саботаж действительных усилий по созданию фронта коллективной безопасности.
Заявление обращало особое внимание на необходимость эффективного сотрудничества с СССР 212.
Национальный комитет Всеобщей конфедерации труда Франции по предложению коммунистов принял резолюцию, содержавшую призыв к объединению Англии, Франции, Польши и СССР для защиты мира и свободы.
Призывы и требования коммунистов выражали чувства и настроения широчайших слоев населения. Вопреки антисоветской клевете и лжи в гуще народных масс нарастало движение за сотрудничество с Советским Союзом, проявлявшееся в самых разнообразных формах. 11 апреля, например, 2 тыс. жителей Лондона промаршировали по улицам с лозунгами: «Хотим пакта с Россией!», «Чемберлена — в отставку!».
13 апреля лондонские безработные отправили на имя Чемберлена огромный плакат с надписями: «Фашистская агрессия угрожает извне; безработица и голод подрывают нас изнутри! Установите сотрудничество с Советским Союзом!» 213. 15 апреля 250 рабочих-печатников из Уотфорда потребовали от своего депутата в парламенте «использовать его влияние для ускорения переговоров с СССР» 214.
Апрель 1939 г. был в Англии месяцем профсоюзных конференций, партийных съездов. Работа их проходила в обстановке острой борьбы вокруг вопросов внешней политики. На ежегодной конференции кооперативной партии, представлявшей 5 млн. членов, развернулись горячие прения о позиции партии в отношении чемберленовской политики. Участники конференции одобрили резолюцию, призывающую членов партии добиваться устранения консервативного правительства и создания правительства, составленного из лейбористов и кооператоров. Другая резолюция, принятая конференцией, единодушно осуждала внешнюю политику Чемберлена и призывала к сплочению Англии, Франции и СССР 215.
Национальные конференции крупных профсоюзов (служащих, учителей, приказчиков и складских работников, рассыльных рабочих и т. п.) явились аренами споров, в частности, по вопросу об отношении к советским профсоюзам и т. д. Национальный союз служащих высказался в пользу допуска советских профсоюзов в Международную федерацию тред-юнионов. Национальный союз рассыльных рабочих и смежных отраслей (200 тыс. членов) возбудил перед исполкомом лейбористской партии ходатайство о пересмотре решения об исключении из партии Криппса за его деятельность в пользу создания антифашистского фронта. В таком же духе была выдержана резолюция конференции национального союза приказчиков, складских рабочих и служащих.
Под напором общественности английское правительство пошло на досрочный созыв парламента, причём инициатива этого требования принадлежала секретарю Компартии Англии Гарри Поллиту.
Парламентские прения продемонстрировали критическое отношение к политике Чемберлена. Во время прений, происходивших в первых числах апреля, коммунист Галлахер потребовал ухода Чемберлена с поста премьера. Многие члены парламента, в том числе и недавние сторонники Чемберлена, с тревогой говорили о «недостаточности», «ошибочности», «близорукости» англо-французской «гарантийной» политики. Лейборист Криппс выразил недоверие правительственной политике.
13 апреля Чемберлен подвергся в палате общин новой резкой критике.
Подали свой голос и правые лейбористы. Их речи походили на выступления Черчилля, который формально критиковал политику Чемберлена. Однако в этой критике содержалось недовольство методами чемберленовской политики, а не её антисоветскими целями.
Лейборист Веджвуд, выступая 13 апреля, нападал на систему двухсторонних соглашений и гарантий, как не обеспечивающую безопасность Англии.
В какой степени приходилось Чемберлену считаться с создавшейся обстановкой, свидетельствует такой факт. 31 марта в ответ на запрос лейбориста Мандера в парламенте Чемберлен демагогически заявил, что он не видит никаких идеологических преград между Англией и СССР, которые могли бы помешать сотрудничеству с Советским Союзом 216.
Поразительное заявление, если учесть, что четырьмя днями раньше Чемберлен заносил в свой дневник совершенно противоположные строки, наполненные жгучей ненавистью к Советскому Союзу! 217
По свидетельству личного биографа Чемберлена, последний был убеждён в возможности купить мир на западе ценой сталкивания Германии с СССР.
Московские переговоры рассматривались Чемберленом и его сторонниками, как явствует из записей в его дневнике, в качестве способа косвенного давления на Германию, такого давления, которое должно было побудить Гитлера прийти к широкому соглашению с Англией. Именно так относились к переговорам с СССР правящие политики Англии. В этом свете следует рассматривать требования, обращённые к Чемберлену из среды консервативной партии,— начать переговоры с СССР! Такой шаг, рассуждали некоторые консервативные политики, обезоруживал «левых агитаторов», «ублажал» массы, а, главное, воздействовал на Германию.
По согласованию с Лондоном на этот путь стало и французское правительство.
13 апреля правительство Франции предложило Советскому правительству подписать декларацию трёх держав — СССР, Англии и Франции — о совместных и взаимных гарантиях помощи Польше и Румынии в случае агрессии против них. Однако Польша и Румыния не обязывались оказывать помощь СССР в случае нападения на него, хотл Польша дала такие обязательства Англии и Франции 218.
Ещё более неравноправным было английское предложение. Смысл его заключался в том, что в случае акта агрессии Германии против Латвии, Литвы, Эстонии, Финляндии Советский Союз должен был оказать им помощь без какого- либо обязательства Англии сделать то же самое. Правительство Англии оставляло открытым вопрос даже о совместной с Советским Союзом помощи Польшей Румынии, несмотря на данные этим странам гарантии, не говоря уже о том, что согласно этому предложению Польша и Румыния, а также прибалтийские государства ничем не обязывались в отношении СССР 219.
Не желая упускать ни единой возможности для достижения соглашения, Советское правительство без промедления представило английскому правительству встречное предложение. Оно состояло в том, чтобы, во-первых, Советский Союз, Англия и Франция совместно обязались оказывать друг другу немедленно всяческую помощь, в том числе и военную, в случае агрессии против одного из этих государств; во-вторых, чтобы Советский Союз, Англия и Франция обязались оказывать всяческую, включая и военную, помощь государствам Восточной Европы, расположенным между Балтийским и Чёрным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств. Наконец, Советский Союз, Англия и Франция должны были обязаться в короткий срок установить размеры и формы военной помощи, оказываемой каждому из этих государств в обоих случаях, упомянутых выше.
Советские предложения ставили дело защиты от фашистских агрессоров на твёрдую, надёжную почву. Обращало на себя внимание то обстоятельство, что Советский Союз конкретно поднимал вопрос об оборонительном союзе между тремя великими державами: Англией, Францией и СССР. Коалиция этих держав смогла бы зажать агрессоров в тиски, избавив Европу от многих страданий и бедствий затяжной войны. Советские предложения предусматривали создание прочного барьера против агрессии вдоль всей линии от Балтийского до Чёрного морей, закрывая фашизму путь на юго-восток, восток и северо-восток Европы. В сочетании с системой безопасности на западе это закладывало внушительный фундамент коллективного фронта мира, о который разбилась бы любая авантюра фашистских агрессоров.
В течение трёх недель из Лондона не поступало никакого ответа на предложения Советского правительства. Тем временем между Даунинг-стрит и Кэ д’Орсэ происходили переговоры о согласовании единой англо-французской линии в Москве. Эти переговорв1 натолкнулись на известные трудности. Французское правительство смотрело на международное положение с большим беспокойством, чем английское. Это объяснялось, в частности, тем, что Франция растеряла всех своих союзников в Европе и пыталась усилить свои дипломатические позиции укреплением связей с Польшей. В апреле начались военные франко-польские переговоры. Наконец, давление общественности, борьба Компартии Франции, рост классовых противоречий в связи с чрезвычайными декретами и заставляли французское правительство прибегать к новым манёврам.
Это выразилось в том, что 22 апреля французский кабинет решил принять большинство пунктов, содержавшихся в советском ответе на английские предложения от середины апреля.
Английское правительство не присоединилось к этому решению. На своём заседании, состоявшемся в тот же день, оно подтвердило прежнюю точку зрения. Самое большее, на что оно желало идти, было гарантирование Советским Союзом, Англией и Францией двух стран — Польши и Румынии.
Лицемерие этого решения было очевидным. На каком основании английское правительство бралось утверждать, что Румынии, например, грозила большая опасность, чем Литве, или же Финляндии или Латвии? Разве гитлеровские захватчики не продемонстрировали неуёмность своих аппетитов, полное пренебрежение к правам малых народов!
Расхождение между английской и французской позициями сгладилось в результате нажима Лондона и отступления Парижа. Правительство Франции выдвинуло 29 апреля компромиссный вариант англо-французского ответа на советское предложение. Этот вариант отличался крайней расплывчатостью и допускал весьма произвольное толкование важнейших пунктов.
В английской ноте французскому правительству от апреля говорилось: «Политика, которую преследует правительство Его Величества в переговорах с Советским правительством, имеет целью попытаться согласовать следующие положения: а) не упускать возможности получения помощи Советского правительства в случае войны, б) не компрометировать общий фронт, проходя мимо возражений со стороны Польши и Румынии, в) не отвращать симпатии всего мира, давая предлог для антикоминтерновской пропаганды Германии, г) не компрометировать дело мира, провоцируя со стороны Германии насильственные действия».
Таковы были принципиальные английские установки для переговоров с СССР. Правительству Франции предлагалось принять эти установки в качестве руководящих.
Оговорки в английской ноте вытравляли из неё всякое положительное содержание. Даже если предположить, что в первом пункте речь шла о коллективных мерах отпора агрессорам, реальная ценность этого пункта сводилась на нет тремя последующими оговорками. Англия обусловливала любые мероприятия по борьбе с агрессией согласием польского и румынского правительств на эти коллективные меры.
Выходило так, будто Лондон вручал судьбу московских переговоров в руки профашистских правителей Польши и Румынии. В дальнейшем стало ясно, что английское и французское правительства делали ссылки на Варшаву и Бухарест лишь затем, чтобы поставить Советский Сююз в неравноправные условия и подготовить срыв московских переговоров.
Ясен был смысл третьей и четвёртой оговорок. Английская дипломатия предупреждала против излишнего увлечения игрой в переговоры с Советским Союзом, заботясь о сохранении путей к переговорам с Гитлером. Именно этим переговорам придавалось гораздо большее значение, нежели переговорам в Москве, и англичане заранее указывали на это французам.
Намереваясь включить в проектировавшуюся схему Советский Союз, правительства Англии и Франции позаботились обставить это такими условиями, которые позволили бы реализовать хотя бы один из трёх возможных вариантов: дать Англии и Франции возможность уклониться от оказания помощи Советскому Союзу в случае прямого нападения на него со стороны Германии; толкнуть Германию на агрессию против СССР через прибалтийские государства, в случае чего Англия и Франция заранее гарантировали Германии свой нейтралитет; побудить Советский Союз выступить против Германии, если та нападёт на Польшу или Румынию на востоке или на Англию, Францию, Бельгию и Голландию на западе, перенеся таким образом центр войны на восток.
Этих установок придерживалась англо-французская дипломатия в последующих переговорах с правительством Советского Союза. Во имя антисоветской политики французские правители смирились с ролью младших партнёров Англии, следуя, как правило, в фарватере её интриг и манёвров.
Московские переговоры. Внутриполитическая борьба в Англии и Франции (май — июль 1939 г.)
Прошло три недели, прежде чем из Лондона и Парижа поступил в Москву ответ на сделанные Советским правительством в середине апреля предложения. Тем временем в конце апреля из Лондона в Берлин возвратился посол Англии Гендерсон, отозванный оттуда вскоре после захвата Чехословакии. Газеты писали, что он захватил с собой новые предложения Гитлеру, в которых подчёркивалась возможность удовлетворения большинства его притязаний «мирным способом». Сообщалось также о намерении английского правительства официально признать аннексию Италией Албании х. Газеты также обращали внимание английского правительства на продолжавшиеся поставки фашистским державам, в особенности Германии, ценных стратегических материалов. Однако никаких мер для приостановки такого рода экономической помощи агрессорам не предпринималось.
Дипломатический обозреватель «Дейли уоркер» предупреждал о «растущей опасности нового Мюнхена». Английское правительство, писала газета, прислушивается к голосам из Лиссабона, Рима, Мадрида и Берлина. Герцог Альба — франкистский посол в Лондоне — заявил, что Франко пойдёт на уступки Сити, если Англия сорвёт переговоры с Москвой. 2 мая в апартаментах герцога Букингем- ского в Лондоне состоялась тайная встреча между «пивоваренным королём» лордом Брокетом, участвовавшим в подготовке Мюнхенской конференции, и близким другом Риббентропа бароном Эдуардом Гейром 220.
Это сообщение обращало внимание английской общественности на закулисную сторону англо-французских манёвров в Москве/ Лишь спустя 12 лет увидели свет некоторые из английских документов, наглядно подтвердившие то, о чём предостерегала «Дейли уоркер» весной 1939 г.
23 марта 1939 г. посол Англии в Риме Перт довёл до сведения Галифакса о «советах» венгерского посланника в Риме, адресованных в Лондон, ни в коем случае не заключать соглашения с Советским Союзом. Это будет равносильно «самоубийству», заклинал фашистский дипломат, и «автоматически восстановит» против Англии большое число стран, чьи правительства готовы скорее принять германское господство, чем русскую поддержку.
«Правительство Чемберлена,— писала «Дейли уоркер» 4 мая,— не просто отказывается «форсировать» сотрудничество с Советским Союзом. Оно прилагает все усилия, чтобы оттянуть такое сотрудничество».
Но эта тактика создавала для её инициаторов большие трудности на внутриполитической арене. Отправляясь в конце апреля в Берлин, Гендерсон, по сообщению «Дейли уоркер», должен был внушить гитлеровскому правительству, что если оно будет и впредь предъявлять правительству Чемберлена неприемлемые для Англии требования, то это может окончиться отставкой нынешнего правительства.
Саботаж Чемберленом переговоров с СССР вызывал серьёзную тревогу в массах рядовых лейбористов, либералов и даже консерваторов. Обследование, проведённое в это время английским институтом общественного мнения, вскрыло такую картину: 87% опрошенных твёрдо высказалось за заключение пакта с Советским Союзом, 7% были против этого и 6% воздержались от выражения определённого мнения.
Празднование Первого мая прошло в западноевропейских странах, а также в США под лозунгами сплочения всех антифашистских сил во главе с Советским Союзом. В районе Большого Парижа состоялось 40 демонстраций, в департаменте Сены и Уазы — 20, в Марселе на улицы в этот день вышло 20 тыс. человек, на севере Франции боевую, забастовочную борьбу против политики правительства вели почти все горняки 221.
В США сотни тысяч трудящихся потребовали в день 1 Мая отмены закона о нейтралитете, установления запрета на торговлю с агрессорами, единения рабочего класса. В Нью-Йорке под этими лозунгами маршировало свыше 200 тыс. человек, в Чикаго — 70 тыс., в Филадельфии — 35 тыс. 222
100-тысячная демонстрация была организована 7 мая в Лондоне, 150-тысячная — в Дургемском графстве 223. На грандиозном митинге в Гайд-парке собравшиеся аплодировали словам лейбориста Дальтона: «В переговорах о пакте взаимной помощи с Советским Союзом наблюдается нетерпимая задержка. Поэтому вопросу температура страны быстро поднимается». Митинг принял резолюцию под следующим девизом: «Долой предрассудки, так долго мешавшие сотрудничеству с Советской Россией в пользу мира!» 224.
Коммунисты продолжали энергично бороться за единство антифашистских сил. В первомайском воззвании Коммунистического Интернационала говорилось: «Пролетарии!... нам нужно умножающее нашу мощь единение, нам нужен единый фронт в национальном и международном масштабе. Он нужен нам как хлеб, как воздух, как вода. Только осознав свою силу и приведя её при помощи единого фронта в действие, мы подымем все силы народа, силы всего трудящегося человечества». Коммунистический Интернационал предложил Исполкому социалистического и профсоюзного интернационалов начать немедленные переговоры об установлении единого фронта для борьбы против зачинщиков и поджигателей войны.
Марсель Кашен от имени Французской коммунистической партии обратился к лидеру лейбористов Эттли с предложением поддержать Коммунистический Интернационал в его усилиях сплотить рабочий класс. Ответом парижских пролетариев на клич генерального секретаря Компартии Мориса Тореза о единстве явилась 200-тысячная демонстрация у Стены коммунаров на кладбище Пер-ла-Шез. Над демонстрантами реяли лозунги: «Позор Седану и Мюнхену!», «Долой чрезвычайные декреты!».
Важнейшим событием внутриполитической жизни в Западной Европе явилась международная конференция в «защиту мира, демократии и человеческого достоинства», заседавшая в Париже 13—14 мая 1939 г. В ней приняли участие выдающиеся политические общественные деятели, деятели культуры и науки 28 стран. От Норвегии здесь присутствовали профессор Сильверскильд, профессор Брогар; от Швеции — адвокатС. Брантинг; отДании — писатель Мартин Андерсен Нексе, президент датского культурного союза доктор Мольтед; от Англии — профессор Бернал, член парламента Джон Притт, художник Лоу и др.; от Франции — более 100 видных деятелей, в том числе профессор Ланжевен, Кашен и др.; от США — певец Поль Робсон, Фредерик Марш и др.; от Италии — Пьетро Ненни; от Германии — Генрих Манн и др. Всего собралось свыше 600 человек.
На первом заседании были избраны комиссии для подготовки резолюций в защиту демократии, мира и культуры, в защиту малых наций, помощи жертвам фашизма и т. д. Выступавшие ораторы указывали на смертельную опасность фашизма независимому существованию народов, на крайнюю необходимость решительных действий для отстаивания свободы, на великую роль Советского Союза в деле борьбы против фашистской агрессии и мюнхенской политики правительств США, Англии и Франции.
Чехословацкий посол в Москве Фирлингер заявил, что только Советский Союз в дни Мюнхена оказал дружескую поддержку чехословацкому народу, оставшись верным договору о взаимопомощи и союзе. Генеральный секретарь Парижского профсоюзного совета Анри Рейно призвал к поддержке обращения Коминтерна о единстве международных сил рабочего класса. Громкими аплодисментами встретили присутствующие сообщение председателя конференции профессора Ланжевена об освобождении в результате народных требований из французских тюрем 64 офицеров генштаба республиканской испанской армии. Пьетро Ненни разоблачил гнусную клевету на итальянский народ, распространявшуюся буржуазной пропагандой, будто италь^ янцы стремятся к войне. Марсель Кашен поднял вопрос о помощи жертвам фашизма. «Позорно,— сказал он,— что до сих пор только одна страна оказала помощь Китаю, та же самая страна, которая помогала Испании—Советский Союз».
Конференция единодушно приняла резолюцию протеста против предоставления правительством Англии 20-миллионного займа Франко. В заключение конференция заявила, что «эффективная защита мира требует немедленного лояльного и тесного сотрудничества Франции, Англии, Польши и Советского Союза на основе равенства».
В обстановке усиления военной опасности исход антифашистской борьбы народных масс зависел существенным образом от того, удастся ли правящим политикам Англии и Франции усыпить бдительность народов своих стран новыми манёврами.
Одним из излюбленных приёмов правительств Англии и Франции для обмана общественного мнения была дезинформация о ходе и характере переговоров в Москве. Так, например, в Лондоне и Париже всё время пытались изобразить ход переговоров в наилучшем свете, утверждая, что соглашение «вот-вот будет достигнуто». 1 мая Чемберлен заявил, что переговоры «продолжаются», хотя на самом деле они прервались по вине правительства Англии, в течение трёх недель тянувшего с ответом на предложения Советского Союза.
Большую помощь в дезориентации масс оказывали англо-французской дипломатии лидеры лейбористской партии,в Англии и социалистов во Франции. Это было видно хотя бы на примере деятельности лейбористского органа — газеты «Дейли геральд». Этот рупор Транспорт- хауза, как и его хозяева, служил крупным монополистическим магнатам. 18 марта «Дейли геральд» приветствовала Чемберлена за его отклонение советского предложения 225.
2 мая, когда все буржуазные газеты сообщили о вопросах, заданных Чемберлену в парламенте лейбористами Личем, Шинуэллом и Дальтоном о причинах его саботажа московских переговоров, лишь «Дейли геральд» набрала в рот воды, обойдя полным молчанием этот позорный факт.
4 и 24 апреля, а также 3 мая «Дейли геральд» выдавала за чистую монету лицемерные уверения английского правительства, будто бы польская «враждебность» к СССР служит «препятствием» к англо-советскому соглашению. Газета не заикнулась ни словом о том, что бековская клика действовала в этом отношении по инспирации самого Чемберлена, сопровождая всё это непрестанными похвалами Чемберлену за его позицию в московских переговорах.
«...Идя, под давлением общественного мнения своих стран, на некоторые словесные уступки, правители Англии и Франции продолжали гнуть свою прежнюю линию, обставляя свои предложения такими оговорками, которые делали их заведомо неприемлемыми для Советского Союза» 226.
8 мая в Москву из Лондона поступили контрпредложения на проект Советского правительства о заключении военного союза Англии, Франции, СССР, предусматривавшего оказание всяческой помощи государствам Восточной Европы, граничащим с Советским Союзом.
«Советскому правительству снова предлагалось сделать одностороннее заявление, которым оно «обязалось бы в случае вовлечения Великобритании и Франции в военные действия во исполнение принятых ими обязательств» (перед Бельгией, Польшей, Румынией, Грецией и Турцией) «оказать немедленно содействие...» 2.
При ближайшем рассмотрении английских контрпредложений оказывалось, что Англия и Франция очень многое требовали от СССР, почти ничего не давая взамен. Преграждая путь германской агрессии на западе (в отношении Бельгии, Голландии и Швейцарии), на востоке (в отношении Польши и Румынии) и на юго-востоке (в отношении Турции и Греции), Англия и Франция оставляли агрессорам широкий коридор в прибалтийских странах (Латвии, Литве, Эстонии, Финляндии). Стоило гитлеровцам двинуться на Советский Союз через прибалтийские государства, и задуманная в Лондоне система «безопасности» превращалась в ловушку для Советского Союза. Он сразу попал бы в состояние изоляции с точки зрения как дипломатической, так и военной.
Сообщение ТАСС от 10 мая 1939 г. кратко изложило суть английских контрпредложений 227. Вместе с передовой статьёй «Известий», опубликованной 11 мая, это сообщение проинформировало мировую общественность о состоянии московских переговоров и точке зрения правительства Советского Союза на «новые» предложения западных держав.
В этих предложениях, как говорится в Исторической справке Совинформбюро, «...речь шла об односторонних обязательствах Советского Союза. Он должен был обязаться оказывать помощь Англии и Франции, которые со своей стороны абсолютно никаких обязательств перед Советским Союзом в отношении Прибалтийских республик на себя не брали. Таким образом, Англия предлагала поставить СССР в неравное положение, неприемлемое и недостойное для любого независимого государства.
Легко понять, что на деле английское предложение было адресовано не столько в Москву, сколько в Берлин. Немцев приглашали напасть на Советский Союз и давали им понять, что Англия и Франция сохранят нейтралитет, если только немецкое нападение будет совершено через Прибалтику» 228.
10 мая 1939 г., выступая в парламенте, Чемберлен с жаром защищал английские предложения Советскому правительству. Недостаток советских предложений, по мнению премьера, крылся в том, что они предусматривали схему «более широкую и более жёсткую...».
Фразеология Чемберлена выдавала его затаённые замыслы. Почему «широкая» и «жёсткая» схема была неприемлема для английского правительства? Ведь дело шло о создании системы коллективной обороны против агрессии. Чем более широкий и точный характер носила бы эта система, тем больше отвечала бы она своей цели. Ларчик открывался просто. Англо-французские правители хотели оставить за собой максимальную свободу для манёвров, для уклонения от помощи Советскому Союзу в решающий момент.
Не случайно 11 мая польский посол в Москве Гржибов- ский заявил о том, что «Польша не считает возможным заключение пакта о взаимопомощи с СССР...»8. Ясно, что это заявление могло быть сделано только с ведома и согласия правящих кругов Англии и Франции.
Реакция общественности на новые ходы мюнхенцев была явно не в их пользу. 9 мая Чемберлена спросили со скамьи консерваторов, известно ли ему, что «большинство народа в этой стране (т. е. в Англии.— В. М.) высказывается за пакт взаимной помощи с Советским правительством».
Ответ был достоин его автора. Чемберлен невозмутимо изрёк, что он об этом ничего не знает. Не прошло и дня, как в канцелярию премьера посыпались письма от отдельных возмущённых англичан и целых организаций. 10 мая 325 электриков из Иллинга в письме к своему представителю в парламенте опровергали слова Чемберлена, заявляя, что идея «союза с СССР подверглась широкому обсуждению, несмотря на незаинтересованность Чемберлена услышать благоприятные мнения». Электрики совершенно ясно заявляли, что, «подобно миллионам других членов тред-юнио- нов, они ждут лишь возможности сделать что-нибудь для заключения такого пакта» х.
Деятель Национального союза железнодорожников Фиггинс на митинге в Порте заявил, что устранение Чемберлена — единственное средство добиться соглашения с СССР 229. Ассоциация безработных в Саутэнде приняла резолюцию следующего содержания: «... ассоциация с омерзением отмечает самонадеянное невежество премьер-министра в отношении английского общественного мнения, которое в своём подавляющем большинстве стоит за союз с Советским Союзом и Францией и считает, что министр, который обнаруживает такое отсутствие элементарной осведомлённости, не пригоден к занятию общественного поста» 230.
Насколько широко в Англии распространялось движение за сотрудничество с Советским Союзом, подтвердила, в частности, ежегодная конференция либеральной партии в середине мая. На ней была принята резолюция, подчёркивающая неотложность установления такого сотрудничества 231.
Давление снизу заставило многих депутатов парламента забить тревогу по поводу политики Чемберлена. 15 мая лейборист Кокс задал Чемберлену вопрос, собирается ли английское правительство защищать Эстонию, Латвию и Литву от агрессии? Парламентский заместитель министра иностранных дел Батлер ответил за Чемберлена отрицательно.
Важные прения развернулись в парламенте 19 мая. В этот день с трибуны выступили все лидеры крупнейших парламентских фракций: Арчибальд Синклер — от либеральной партии, Эттли — от лейбористов, Черчилль — от консервативной «оппозиции», Ллойд Джордж и др.
Речь Эттли была обращена к английским избирателям, и потому он пытался изобразить в наилучшем свете программу лейбористов в области внешней политики. В ней большое внимание было уделено необходимости союза с СССР, хотя декларации Эттли в этой связи расходились с практическими делами лейбористских лидеров. На состоявшейся вскоре конференции лейбористской партии произносились иные речи: дело шло о новых уступках фашистам, к чему призывал Бевин — ближайший соратник Эттли.
Арчибальд Синклер, выступая после Эттли, призвал отнестись к Советскому Союзу «как к равному партнёру в сопротивлении агрессии». Синклер опроверг утверждения Чемберлена о якобы взаимном характере английских обязательств.
С большой речью в этот день выступил Черчилль. Он настаивал на необходимости создания восточного фронта против агрессии. Угроза широкого немецкого наступления на западе — вот что тревожило Черчилля. Черчилль требовал усиления позиции Англии в отношении гитлеровской Германии.
Новые предложения Англии и Франции поступили в Москву в конце мая. В них признавался на случай прямого нападения агрессоров принцип взаимопомощи между Англией, Францией и СССР на условиях взаимности. Однако тут же англо-французские предложения вводили такие оговорки, вплоть до оговорки насчёт некоторых пунктов устава Лиги наций, что «взаимность» могла оказаться на деле пустым звуком. Главное же — эти предложения по- прежнему оставляли открытым вопрос о гарантиях трём прибалтийским республикам, хотя от Советского Союза требовали помощи тем пяти странам, которым Англия и Франция уже дали обещание о помощи.
Советское правительство не могло рассматривать эти предложения иначе, как саботаж переговоров западными державами. Из этого факта необходимо было сделать свои выводы. Правительство СССР подходило к переговорам с Англией и Францией с полным сознанием, что от их исхода зависит судьба мира в Европе.
Этого нельзя было сказать о правящих кругах Англии и Франции. Ведение переговоров в Москве было поручено второстепенным лицам. Английское правительство не пожелало послать в Москву авторитетного политического деятеля для ускорения переговоров. В Москву было командировано такое второстепенное лицо, как чиновник центрального департамента английского МИД Стрэнг.
В конце мая правительства Англии и Франции были предупреждены Советским правительством о неприемлемости их позиции в московских переговорах. 27 мая В. М. Молотов заявил английскому послу Сиидсу и французскому поверенному в делах Пайару, что представленный ими проект соглашения об оказании совместного противодействия агрессору в Европе не содержит плана организации эффективной взаимопомощи СССР, Англии и Франции и даже не свидетельствует о серьёзной заинтересованности английского и французского правительств в соответствующем пакте с Советским Союзом. При этом было прямо заявлено, что англо-французское предложение наводит на мысль, что правительства Англии и Франции не столько заинтересованы в самом пакте, сколько в разговорах о нём. Возможно, что эти разговоры и нужны Англии и Франции для каких-то целей, но Советскому правительству эти цели неизвестны. Советское правительство заинтересовано не в разговорах о пакте, а в организации действенной взаимопомощи СССР, Англии и Франции против агрессии в Европе. Англо-французские представители были предупреждены, что Советское правительство не намерено участвовать в разговорах о пакте, целей которых СССР не знает, и что такие разговоры английское и французское правительства могут вести с более подходящими, чем СССР, партнёрами.
Об этом предостережении СССР западным державам международная общественность узнала из доклада В. М. Молотова на третьей сессии Верховного Совета СССР 31 мая 1939 г. Говоря о наметившихся изменениях в политике западных держав, выразившихся в том, что они начали переговоры с Советским Союзом, В. М. Молотов вместе с тем поставил законный вопрос: «Не случится ли так, что имеющееся стремление этих стран к ограничению агрессии в одних районах, не будет служить препятствием к развязыванию агрессии в других районах?» 232.
В. М. Молотов изложил минимальные условия, необходимые, по мнению Советского правительства, для создания дееспособного фронта миролюбивых стран против наступления агрессии. Эти условия предусматривали: «...заключение между Англией, Францией и СССР эффективного пакта взаимопомощи против агрессии, имеющего исключительно оборонительный характер; гарантирование со стороны Англии, Франции и СССР государств центральной и восточной Европы, включая в их число все без исключения пограничные с СССР европейские страны, от нападения агрессоров; заключение конкретного соглашения между Англией, Францией и СССР о формах и размерах немедленной и эффективной помощи, оказываемой друг другу и гарантируемым государствам в случае нападения агрессоров» 233.
Спокойный, уверенный тон заявления В. М. Молотова свидетельствовал о могуществе Советского государства, его способности постоять за интересы советского народа и сорвать происки врагов Советской власти.
В переговорах с Англией и Францией Советский Союз занимал прочные дипломатические позиции и, идя навстречу западным державам в интересующих их вопросах, вправе был рассчитывать на взаимность.
Июнь 1939 г. не принёс существенных сдвигов. Прибывший в Москву чиновник английского правительства Стрэнг даже не имел полномочий для подписания каких-либо соглашений. Англо-французские представители топили важные вопросы в тине мелких поправок и бесчисленных вариантов. Каждый раз, когда дело заходило о каких-либо реальных обязательствах, представители этих стран прикидывались «непонимающими».
Английское правительство дошло до того, что 15 июня в памятной записке заявило о своём нежелании включить в договор о взаимопомощи самое элементарное обязательство — не заключать перемирия или мира иначе, как только с общего согласия всех участников договора.
Одного этого было достаточно, чтобы подорвать всякое доверие к серьёзности намерений Англии в её переговорах с Советским Союзом.
Правители Англии и Франции вели себя так, будто московские переговоры протекали совершенно нормально, не внушая тревоги за их исход. Цель такой тактики состояла в усыплении бдительности народов и возложении вины за срыв англо-франко-советского сотрудничества на правительство СССР.
Но что могли противопоставить правящие круги Англии и Франции неоспоримым фактам, которые Советское правительство доводило до сведения мировой общественности? Ничего, кроме лжи и клеветы, увёрток и замалчиваний.
Реакция усиливала гонения против коммунистов, разоблачавших грязные махинации мюнхенцев.
Именно в это время штаб французских правых социалистов развернул травлю коммунистов. Печальную известность приобрёл съезд социалистов, открывшийся в конце мая 1939 г. в Нанте. Если на предыдущем съезде Блюм пытался маскировать свою позицию игрой в левые фразы, то в Нанте перед участниками съезда он выступил как открытый противник коммунизма и ревностный сторонник мюнхенской политики. Съезд открыл поход против коммунистов, приняв решение о запрещении членам партии состоять в каких- либо организациях, находящихся «под влиянием коммунистов»1. К ним были причислены такие организации, как «Мир и свобода», «Женщины против войны и фашизма», «Друзья Советского Союза» и др.
Не менее активно помогали Чемберлену праволейбористские лидеры. На Саутпортской конференции лейбористской партии, происходившей в конце мая — начале июня, руководство партии отвергло все предложения о единстве действий рабочих Англии. Лидеры партии лейбористов избегали затрагивать проблемы, от которых зависел успех московских переговоров. Они обошли молчанием вопрос о гарантиях прибалтийским странам, несмотря на настойчивые требования рядовых членов лейбористской партии пойти на соглашение с СССР по этому вопросу.
Худшим видом политики «умиротворения» являлась программная речь одного из лидеров лейбористов, Бевина, на конференции. Он предложил создать «мировой пул (фонд) колониальных территорий», в эксплуатации которых приняли бы участие и фашистские державы.
Гитлеровская печать воздала похвалы Бевину. Газета «Берлинер берзенцейтунг» сообщила о полученных в Берлине от лейбористских лидеров заверениях в их готовности прийти к соглашению с Германией, причём на более «широкой основе», чем это предлагал Чемберлен. В этой же статье одобрялись результаты Нантского съезда социалистической партии Франции. В заключение делался вывод, что недурно было бы заключить прямой союз между национал-социализмом и правыми социалистами.
Срывая московские переговоры, правительства Англии и Франции опирались на активную поддержку лидеров правых социалистов. Это облегчало их манёвры, связанные главным образом с вопросом о гарантии прибалтийским странам.
В свою очередь стремление гитлеровской дипломатии удержать прибалтийские страны от сближения с Советским Союзом совпадало с позицией англо-французских правящих кругов в этом вопросе.
Летом 1939 г. в Прибалтику прибыл начальник германского генштаба Гальдер, совершивший поездку вдоль советских границ. Печать сообщала о возможности присоединения прибалтийских стран к «антикоминтерновскому пакту», о развёртывании военного строительства на границах с СССР под руководством гитлеровских специалистов.
А в это время в Англии и Франции реакционеры инсценировали кампанию «защиты» этих стран от несуществующих «советских посягательств».
В середине июня в Финляндию приехал английский генерал Кирк. Он предпринял пятидневную «инспекционную поездку» по укреплённым районам на советско-финской границе и ознакомился с состоянием боевой готовности финской армии, «реорганизацией» которой он руководил ещё в 1924 г. Уезжая из Финляндии, Кирк подчёркивал необходимость форсирования Финляндией её вооружений и в связи с этим высказал восхищение теми, кто «на перешейке (имелся в виду Карельский перешеек.— В. М.) возводит каменную стену против Востока»234.
Большую роль в этой подстрекательской кампании играла американская дипломатия. Такие её зубры, как Буллит в Париже и Кеннеди в Лондоне, задавали тон этой разнузданной антисоветской кампании. Перед отъездом в США в начале июня 1939 г. Буллит в беседе с послом Англии в Париже Фиппсом предостерегал Англию и Францию против принятия советских предложений в отношении гарантирования безопасности балтийских стран. Буллит вообще рекомендовал «не спешить» с московскими переговорами 235.
Аналогичных взглядов придерживался посол США в Лондоне Кеннеди. Ценное свидетельство на этот счёт содержится в книге «Вызов изоляционизму», вышедшей в США в 1952 г. Её авторы — В. Ленджер и С. Глезон — на основе личных разговоров с Кеннеди пишут, что в бытность его послом в Лондоне летом 1939 г. Кеннеди неоднократно указывал английскому правительству и самому Чемберлену, что Польшу следует бросить на произвол судьбы, чтобы она заключила сделку с Гитлером, что в свою очередь должно было, по расчётам Кеннеди, открыть перспективу похода Германии против Советского Союза 236.
По вине правящих кругов Англии и Франции англо- франко-советские переговоры к концу июня зашли в тупик. Подлинная причина тупика была указана в статье А. А. Жданова, опубликованной в «Правде» 29 июня под заголовком «Английское и французское правительства не хотят равного договора с СССР». В ней указывалось, что, хотя переговоры, начатые 15 апреля, продолжались уже 75 дней, Советский Союз занял на подготовку ответов 16 дней, а остальные 59 дней ушли на задержки и проволочки со стороны англичан и французов. Переходя к ссылкам англо-французской дипломатии на нежелание прибалтийских государств получить гарантию, А. А. Жданов писал, что эти ссылки могут быть продиктованы только намерением затруднить переговоры в целях их срыва. Ведь имелись факты, свидетельствующие о том, писалось в статье, что, когда, например, Англия считает себя заинтересованной гарантировать те или иные страны, она находит для этого подходящие пути, не дожидаясь того, чтобы эти страны потребовали сами гарантии для себя.
Упомянув об интервью, данном польским министром иностранных дел Беком французскому журналисту, в котором Бек заявил, что Польша не нуждается в гарантиях СССР, А. А. Жданов писал: «Чем же отличается в данном случае позиция Польши от позиции правящих кругов трёх прибалтийских государств? Абсолютно ничем. Однако это не мешает Англии и Франции требовать от СССР гарантий не только для Польши и ещё 4 других государств, о желании которых получить от СССР гарантию нам ничего неизвестно, но и гарантии для Голландии и Швейцарии, с которыми СССР не имеет даже простых дипломатических отношений».
Всё это свидетельствовало о том, что английское и французское правительства не хотели такого договора с СССР, который был бы основан на принципе равенства и взаимности.
Правительства Англии и Франции игнорировали эти предостережения Советского правительства.
В течение всего июня Чемберлен не переставал рисовать ход московских переговоров в розовом свете. О подоплёке наигранного оптимизма Чемберлена можно было судить по высказываниям его единомышленника Ф. Линдлея. Выступая 8 июня перед деятелями консервативной партии, Линд- лей заявил, что будет лучше, если переговоры в Москве кончатся провалом237.
Это признание Линдлея, сделанное после его встречи с Чемберленом, свидетельствовало о том, что мюнхенские политиканы наметили новые ходы в московских переговорах, руководствуясь стремлением покончить с ними путём сговора с фашистскими державами.
Однако английские мюнхенцы считали момент не подходящим для окончательного срыва англо-франко-советских переговоров. Ведь не была достигнута главная цель — соглашение с Германией, которое рисовалось только в перспективе. Поэтому английская дипломатия пошла на обходный манёвр.
28 мая английский посол в Берлине Гендерсон передал в Лондон донесение о беседе, которую он имел в тот же день с Герингом. В ходе её подверглась обсуждению возможность приезда в Лондон фашистского министра Функа. Гендерсон возлагал на эту поездку большие надежды, считая, что она существенно поможет осуществлению англо-германского сговора.
Поскольку договорённости о такой поездке достигнуто не было, Гендерсон рекомендовал правительству Великобритании воздействовать на Германию... через Москву. А именно — создать видимость «прогресса» в московских переговорах. По мнению Гендерсона, это должно было подготовить «лучшую почву» для последующих переговоров Англии с Германией и сделать Германию более уступчивой.
Совет Гендерсона был принят к исполнению. Вскоре англо-французская дипломатия изъявила принципиальное согласие на гарантирование прибалтийских стран в случае нападения на них. Однако английская формула гарантии оставляла большую лазейку для агрессора. Советский Союз требовал включения в пакт о взаимопомощи обязательства о помощи не только в случае прямой, но и в случае косвенной агрессии г. Такой косвенной агрессией мог явиться, например, фашистский переворот, инспирированный извне, в одном из гарантированных государств.
Английское и французское правительства отказывались гарантировать оказание помощи в случае косвенной агрессии. Между тем ни один из фашистских захватов, как показывал опыт, не обходился без участия «пятой колонны». У всех в памяти были события, предшествовавшие захвату Германией Чехословакии, когда гитлеровские агенты устроили переворот в Словакии, призвав «на помощь» Берлин. Нельзя было забыть и поведения в тот момент английского и французского правительств. Дав Чехословакии гарантии, они легко отбросили их, заявив, что Чехословакия «распалась изнутри» и потому, дескать, взятые ими обязательства «потеряли силу». Можно было предвидеть, что такие же «аргументы» использовали бы Англия и Франция в случае внутренних фашистских переворотов в прибалтийских странах.
Московские переговоры снова застряли на мёртвой точке.