Обратите внимание, что «срок готовности первых эшелонов прикрытия по боевой тревоге» устанавливался чёткий и достаточно небольшой – «2-3 часа». Это время давалось дивизиям прикрытия, находящимся на самой границе, которые в те дни уже находились в повышенной боевой готовности, или приведенным ранее в повышенную б.г. частям округа, которые могут быть подняты по боевой тревоге по первой команде из Москвы и приведены в полную боевую готовность! (Приграничные дивизии изначально всегда в более повышенной боевой и тем более мобилизационной готовности находятся, «по определению»)
В реальности – именно столько времени и понадобилось флоту, чтобы перейти из «готовности № 2» в «№ 1» в ночь на 22 июня. Именно столько понадобилось и Одесскому округу, чтобы его войска в ночь на 21–22 июня были подняты по тревоге и приведены в полную б.г. И именно столько времени понадобилось бы и остальным трём округам в ночь на 22 июня, чтобы и их войска были приведены в полную боевую готовность. Но в реальности этого не произошло, и даже этих 2–3 часов войскам просто не дали, но об этом чуть позже.
63
Также интересно свидетельство Захарова о том, что «за несколько дней до начала войны» в округах «проводились работы по оборудованию предполья» в укрепрайонах! И именно «в соответствии с директивой Генерального штаба»! В приводимых далее показаниях генералов это видно (саму данную опубликованную директиву ГШ найти, пока не удалось).
Таким образом, наши «планы обороны» (планы на случай войны) работали по следующему принципу – первыми вступают в бой приграничные дивизии, которые находятся в более высокой степени моб. и боеготовности. И пока они геройски погибают, вторые эшелоны и резервы приграничных округов – проводят отмобилизование и развертывание в своих районах по ПП.
А чтобы приграничные дивизии свою задачу выполнили, и дали время остальным войскам подготовиться к боевым действиям, их также необходимо (желательно) своевременно привести в боевую готовность и вывести к их рубежам обороны по ПП – на границе. Поднять в связи с угрозой войны, угрозой возможного нападения. И если это будет выполнено – то противник не сможет устроить нам погром.
По этому «принципу» сочинялись наши «Планы» и при царях, и перед Войной и после нее в том числе. Главное – отдать необходимые команды для приграничных дивизий в первую очередь и лучше заранее. Иначе – противник устроит нам погром, разгромив сначала наши приграничные дивизии, которые будут или находится на зимних квартирах или даже «спать» в казармах, или находиться «на марше». А затем он будет громить наши вторые эшелоны, которые не будут иметь времени на отмобилизование и развертывание, и также будут находиться «на марше» – к своим рубежам по ПП. Что в принципе и произошло в реальности – 22 июня и после.
Но, повторюсь, этот принцип может работать, если у вас нормальные, «классические» ПП – и планы обороны. По которым на границе у вас приграничные дивизии держат оборону по «уставу» – не более 10-15 км на дивизию на «опасных»
64
участках и они в «штатах приближенных к штатами военного времени». А вот если у вас на границе дивизии растянуты на десятки км, или – вместо всей дивизии – отдельные батальоны «прикрытия» и усиления границы, а дивизия – готовится к немедленному контрнаступлению, то – ждите беды…
О том, как этот вывод войск проходил до нападения Германии мы рассмотрим в следующей главе, а пока перейдем непосредственно к показаниям командиров и генералов западных округов – продолжим о планах прикрытия и «красных пакетах». Начнем с ПрибОВО, а к ОдВО вернемся в конце разборов. Так как ответы некоторых генералов в публикации ВИЖа на эти вопросы уже разбирались отдельной главой в книге «Адвокаты Гитлера», то тут по возможности будем рассматривать сразу полные ответы тех генералов, которые удалось найти. ВИЖ немного «редактировал» ответы генералов, так что будем рассматривать «оригиналы». Тем более что по оригиналу чаще можно установить примерную дату написания «воспоминаний». Но часть ответов будем брать и из ВИЖа.
В ПрибОВО с отработкой планов прикрытия и с доведением их до подчинённых было хуже, чем в ОдВО, но всё же и здесь большинство командиров «знали свой манёвр». Хотя и в этом округе не все командиры чётко знали этот самый «манёвр», именно согласно майского ПП. Начнём с показаний генерал-лейтенанта П.П. Собенникова, бывшего командующего 8-й армии ПрибОВО. Его «воспоминания» ВИЖ №3 в 1989 году приводил, но дата показаний Собенникова там не показана. А вот по оригиналу и можно установить дату написания «воспоминаний» генерала – на первом листе «воспоминаний» стоит штамп курсов «Выстрел» и в штампе указано – «26 сентября 1952. № 02276.». Подчеркивания или некие «ошибки» были в тексте, ведь текст печатался не на компьютере, а на печатных машиках и не всегда машинистки исправляли мелкие ошибки, выжернено мною.
65
«НАЧАЛЬНИКУ ГЛАВНОГО ВОЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА СОВЕТСКОЙ АРМИИ
Генерал-полковнику тов. ПОКРОВСКОМУ. Гор. Москва
На №№ 190814 и 191460
Карат 200 000
Будучи поглощен текущей работой, я не смог своевременно выполнить Ваше задание и дать полное, подробное описание событий начала Великой Отечественной войны (1941г.)
Этой работой я в данное время занимаюсь и обязуюсь, хотя и с опозданием, представлять Вам необходимый материал.
В данном докладе я коротко постараюсь ответить на поставленные мне Вашим предписанием № 190814 вопросы:
1.По вопросу плана обороны государственной границы.
Получив в марте 1941 года назначение на должность Командующего войсками 8 Армии Прибалтийского Особого Военного округа, я, к сожалению, в это время ни в Генеральном Штабе, ни по прибытию в г.Ригу в Штаб Прибалтийского Военного округа не был информирован о “Плане обороны Государственной границы 1941 года”.
По прибытии в штаб 8 Армии в г.Елгава, я также не нашел никаких указаний по этому вопросу.
У меня складывается впечатление, что вряд ли к этому времени (март 1941г.) таковой план существовал.»
На 1-й странице есть отметки – «Т. Полушкину. Для изучения и обобщения», подпись неразборчива и дата «4.11.52», также «В дело – подпись неразборчивая. 5.12.52.» и неразборчивая подпись с датой «20.1.53.».
«Лишь 28 мая 1941 года (эту дату я отлично помню) я, будучи вызван совместно с начальником штаба армии генерал-майором ЛАРИОНОВЫМ Г.А. и членом Военного Совета дивизионным комиссаром Шабаловым (?), в штаб округа был, буквально наспех, ознакомлен с “Планом обороны” сперва бывшим тогда Начальником оперативного отдела (Управления?) ТРУХИНЫМ (враг народа – власовец), а затем Командующим войсками округа генерал-полковником КУЗНЕЦОВЫМ.
66
Прибыв 28 мая в г.Ригу в штаб округа, я застал там Командующего 11 Армией генерал-лейтенанта тов. МОРОЗОВА, начальника штаба 11 Армии генерала ШЛЕМИНА, и только что назначенного и знакомого мне по Дальнему Востоку Командующего 27 Армией тов. БЕРЗАРИНА, его начальника штаба и членов Военного Совета 11 и 27 армий.
Командующий округом принимал нас (командующих армиями) по-очереди, отдельно и, видимо, давал нам аналогичные указания – срочно ознакомится с планом обороны, принять решение и доложить ему.
Все это происходило в большой спешке и несколько нервной обстановке.
План был получен для ознакомления и изучения моим начальником штаба генералом ЛАРИОНОВЫМ в оперативном отделе у ТРУХИНА (по видимому автора плана).
План представлял довольно объемистую, толстую тетрадь, напечатанную на машинке.
Примерно, через 1,5–2 часа после получения этого плана я, не успев еще с ним ознакомиться, был вызван к генерал-полковнику тов. КУЗНЕЦОВУ, находившемуся в затемненной комнате, который с глазу на глаз продиктовал мое решение (Командующего 8 Армии). Решение, как я помню сейчас, сводилось к сосредоточению главных усилий на направлении Шауляй-Туареге (так в тексте; правильно: Таураге – О. К.) (две – стрелковые дивизии – 125 и 90) и к прикрытию границы от Балтийского моря (м. Паланга) на фронте около 80 км одной 10 стрелковой дивизией ХI стрелкового корпуса.
48 стрелковую дивизию предполагалось к началу войны перебросить на левое крыло армии и удлинить фронт обороны левее 125 стр. дивизии (прикрывающей основное направление Тауреге (так у Собенникова в тексте – К.О.), Шауляй) до р. Неман, у г.Юрбакас (левая граница армии).
12-й механизированный корпус (генерал-майор ШЕСТОПАЛОВ погиб 25.26.6), согласно этому плану, выводился в район севернее Шауляй во второй эшелон армии, при чем право отдачи приказа 12-му механизированному корпусу Командующему вой-
67
сками 8 Армии не предоставлялось. Фактически, как потом и подтвердилось нам практике в первые дни войны, 12-й мехкорпус находился в подчинении Командующего фронтом и действовал по его приказам.»
Войска западных округов готовили к наступлению по личным командам комокругом…
«В аналогичном со мной положении, находился и Командующий 11 Армией, который был принят первым, ранее меня, генерал-полковником КУЗНЕЦОВЫМ.
Мои записи, а также записи моего начальника штаба были отобраны, нам было приказано отбыть к месту службы, при этом было обещано – незамедлительно выслать нам указания по составлению плана обороны и наши рабочие тетради с записями. Всего на пребывание в штабе округа ушло около 4 часов.
К сожалению, после этого никаких указаний не последовало и даже своих рабочих тетрадей мы не получили.»
НШ ПрибОВО Кленов – расстрелян в феврале 1942 года, Трухин – повешен в 1946 году как заместитель Власова по так называемой «РОА».
ПП ПрибОВО отрабатывался по директиве НКО и ГШ от 14 мая 1941г. с указанием исполнить – к 30 мая. Исполнен – 2 июня 1941г., поступил на утверждение в ГШ 12.06.1941г.
«Таким образом этот план до войск не доводился.
Однако, войска, стоявшие на границе (10, 125, а затем с весны 1941 г. и 90 стрелковые дивизии), занимались подготовкой полевых укреплений на границе в районах строившихся укрепленных районов (Тельшайского и Шауляйского), были ориентированы практически о своих задачах и участках обороны.»
В ВИЖ фраза о том, что новый ПП до войск не доводился, показана несколько по-другому – «Таким образом, план обороны до войск не доводился». Т.е. Собенников акцентировал внимание на том, что именно «этот» новый майский план обороны не
68
доводился до войск. Приграничные дивизии в принципе не особо зависят от изменений в Планах прикрытия и обороны – те же речки и мосты с перекрестками, которые им придется оборонять. Поэтому их задачи остаются без изменений. Однако дивизии 2-х оперативных эшелонов, что пойдут в случае войны на помощь приграничным дивизиям, могут иметь задачи в новых ПП отличные от старых. И Собенников и пишет, что его стрелковые дивизии задачи имели в общем «традиционные» – умереть на границе, а вот мехкорпус, который по ПП должен был наносить удар по прорвавшемуся врагу или помогать стрелковым дивизиям в обороне, у него из подчинения вывели.
По директиве НКО от 14 мая № 503920/сс/ов требовалось «12-й мехкорпус и 9-ю противотанковую бригаду иметь в районе Ужвентис, Лыдувинай, Кельме.». И по этой директиве предполагалось «в непосредственном распоряжении командования округа иметь» только: «22-й стр. корпус в составе 180-й и 82-й стр. дивизий и 181-ю стр. дивизию в пунктах дислокации с дальнейшей переброской их по плану развертывания. 6-ю и 57-ю смешан. авиационные дивизии и 5-й воздушно-десантный корпус…» (ЦАМО, ф.16, оп.2951, д.227 л.33-47).
По ПП ПрибОВО 12-й мк действовал так: «Начальник РП - командующий 8-й армией. Штаб РП - Бубяй (15 км юго-западнее Шяуляй). Боевой состав - в приложении № 2.
Задачи:
а) обороной полевых укреплений по линии госграницы и создаваемых Тельшяйского и Шяуляйского УР прочно прикрыть направления Мемель, Тельшяй и Тильзит, Таураге, Шяуляй;
б) подготовить контрудар 12-м механизированным корпусом, 9-й артбригадой ПТО и четырьмя стрелковыми дивизиями в направлениях: Шяуляй, Мемель; Шяуляй, Тильзит; Шяуляй, Средники, Пильвишкяй, контрудар проводить во взаимодействии с авиацией фронта …».
Т.е., 12 мк по ПП действует в составе 8-й Армии в ее Районе Прикрытия (РП) и подчиняется Собенникову. Также в пункте «IV. Резервы для усиления прикрытия приграничной полосы»
69
указано – «Для усиления прикрытия направлений Мемель, Тельшяй и Тильзит, Шяуляй в распоряжение командующего 8-й армией с первого дня передаются соединения, сосредоточиваемые его распоряжением. Управление и части 12 мк - в район Кельме» и подробно по дивизиям этого 12-го мк – «23 тд - в район Упина, Ужвентис, 28 тд - в район Шяуляй, 202 мд - в район Вайгува, Кражяй, Кельме». А затем ему подчиняется и «9-я артбригада ПТО - в район Ужвентис, Варняй, Кражяй» и «7-я смешанная авиадивизия».
Однако далее в ПП указано что «Использование мехкорпусов командующими армиями только с разрешения командующего фронтом. В случае вторжения крупных сил противника оба мехкорпуса, артбригады ПТО и стрелковые дивизии из армейских резервов используются по решению командующего фронтом. Управление контрударом может быть объединено на любом направлении под руководством командующего» (ЦАМО, ф.16, оп.2951, д.242, л.1-35).
Т.е., Кузнецов в ПП действительно подчинил себе эти мехкорпуса. Чего не было в Директиве НКО на разработку ПП от 14 мая.
Собенников: «Возможные варианты действий проигрывались на полевых поездках (апрель-май), а также на занятиях с войсками.» (ЦАМО, ф. 15, оп. 178612, д. 50, л. 91-99) Также данные показания Собенникова осенью 2014 года выложены на сайте МО РФ «Документы. Накануне войны».
Как видите, Собенников показывает что, даже не имея «планов» он как командир обязан был хоть что-то делать по отработке задач своей армии. Штаб ПрибОВО получил свою директиву НКО на разработку ПП 14-15 мая. Срок на разработку ПП был – к 30 мая, однако Ф.И. Кузнецов (точнее, начштаба округа Клёнов, расстрелянный в 1942 году) командующих армиями вызвал для «ознакомления» с новым ПП только 28 мая!
Смотрим «оригинал» показаний бывшего командующего 11-й Армией ПрибОВО генерал-лейтенанта В.И. Морозова (они практически идентичны тому, что приводил ВИЖ в №3 в 1989 году).
70
«ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ СОВЕТСКОЙ АРМИИ
Генерал-полковнику тов. Покровскому А.П.
На № 190812 (скорее всего апрель 1952 года – К.О.)
Сообщаю Вам те сведения, которые сохранились у меня в памяти о начальном периоде Великой Отечественной войны в пределах поставленных Вами вопросов.
Вопрос 1-й. Был ли доведен до войск в части их касающейся план обороны государственной границы. Если этот план был доведен до войск, то когда и что было сделано командованием армии по обеспечению выполнения этого плана?
– Как известно в 1940 году было приступлено к организация и осуществлению строительства УР. Командиры дивизий были привлечены к рекогносцировкам в тех районах, в которых предполагались их действия.
– В 1940-41 гг. по утвержденным центром планам было приступлено к осуществлению силами войск строительство полевых укреплений на довольно значительную глубину.
Эти укрепления строились дивизиями в своих полосах обороны. Каждый полк и батальон строили себе укрепления и командиры знали это хорошо. В этих полосах со штабом корпуса и со штабами дивизий и полков неоднократно проводились занятия.
Тематика и характер этих занятий вытекал из проигрываемых вариантов действий штабов армии под руководством штаба округа.» (ЦАМО, ф. 15, оп. 9777441, д. 2, л.л. 470-474)
Т. е. командиры той же 11-й армии знали «свой манёвр» только потому, что проводили рекогносцировки в районах строительства УРов, в районах своей дислокации на границе, (будучи частями прикрытия) «в которых предполагалось им действовать». И, похоже, до Морозова Кузнецов и Клёнов не довели ПП округа, даже в той форме, как Собенникову... А ведь изменения в новых ПП касались всех частей округа.
«Генерал-лейтенант И.П. Шлемин (бывший начальник штаба 11-й армии).
Такого документа, где бы были изложены задачи 11-й армии, не видел. Весной 1941 года в штабе округа была оперативная игра,
71
где каждый из участников выполнял обязанности согласно занимаемой должности. Думается, что на этом занятии изучались основные вопросы плана обороны госграницы. После чего с командирами дивизий и их штабами (5, 33, 28 сд) на местности изучались оборонительные рубежи. Основные требования и их подготовка были доведены до войск. Со штабами дивизий и полков была проведена рекогносцировка местности с целью выбора рубежей обороны и их оборудования. Думается, что эти решения доводились до подчинённых командиров и штабов. Они и подготовили своими силами и средствами оборону.
16 мая 1952 года». (ВИЖ №3, 1989г., с.63)
Если почитать только эти «воспоминания» что опубликовал ВИЖ №3, то получается что этот начштаб 11-й армии – ну очень дипломатичный человек: «думается, вопросы изучались», «думается, что эти решения доводились...». Не подчинённый, а находка для начальника. Но и он тоже не пишет, что видел окружной план прикрытия от мая 1941-го. Хотя указал, что даже на уровне полков весной шла работа по рекогносцировке участков обороны, согласно существующим на тот момент планов прикрытия.
Смотрим «оригинал»:
«ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКУ тов. ПОКРОВСКОМУ
На № 190816 от 3.4.1952 г.
Прошло одиннадцать лет. Каких-либо документов о периоде развертывания 11-й армии у меня не имеется.
В силу давно прошедшего времени многие события в памяти не сохранились, что прошу учесть при ознакомлении с ответами, которые не претендуют на точность изложения дат и решений.
Отвечаю по заданным вопросам:
1.Был ли доведен до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы?
Такого документа, где были бы изложены задачи 11-й армии, не видел. Весной 1941 года в штабе округа была оперативная игра, где каждый из участников играл по занимаемой должности. Надо полагать, что на игре изучались основные вопросы плана обороны. После этой игры с командирами дивизий и их штабами (5, 33, 28 сд) на местности были изучены рубежи для организации их обороны.
72
Несколько слов о выборе рубежа обороны. В 1940 году вдоль границы было приступлено к строительству УР.
Готовность первой очереди работ в УР определялась к концу 1941 года. Во время игр в округе, при выборе рубежа обороны, со стороны отдельных лиц были предложения о выносе обороны (по окончании строительства УР) на правый берег р. Неман, так как вдоль границы не было хороших естественных рубежей. Те же предложения, несмотря на их целесообразность и соответствие обстановки, округом не принимались во внимание. Было предложено оборону готовить в непосредственной близости границы (приблизительно, на фронте до 100 км).
Вывод по этому вопросу. Основные требования плана (подготовить оборонительные рубежи), если только по плану требовалось организовать такую оборону, были доведены до войск. Со штабами дивизий и полков была проведена рекогносцировка местности, с целью выбора рубежей обороны и организации самой обороны. Дивизии и полки со своей стороны довели задачи до частей. Оборона имеющимися силами и средствами была подготовлена.» (ЦАМО, ф. 15, оп. 9777441, д. 2, л. 475-479)
Обратите внимание – мало того что в оригинале слова генерала несколько по-другому выглядят (хотя вроде суть и не изменилась) и он не настолько «дипломатичен» на самом деле в своих ответах, но есть важная информация о том кто принимал решения где строить укрепления вдоль границы. Это не Москва, а само командование округов решало, где ставить укрепления – в прямой видимости для противника – у самой границы. Где в случае войны эти укрепления уничтожались бы первыми же ударами артиллерии прямой наводкой. Думаю, начштаба армии прекрасно знал, в чьей компетенции было решать – где строить укрепления – Москвы или округа. Если бы Москвой, то вряд ли он стал бы указывать на это – сработала бы «дипломатичность» офицера.
Генерал-лейтенант М.С. Шумилов, бывший командир 11-го стрелкового корпуса 8-й армии ПрибОВО. Можно из ВИЖа №3 1989 года, но лучше сразу взять «оригинал».
73
«ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ СОВЕТСКОЙ АРМИИ.
ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКУ тов. ПОКРОВСКОМУ.
На № 191083
На поставленные Вами вопросы отвечаю:
План обороны государственной границы до штаба и меня, как командира корпуса, не был доведен. Корпус выполнял отдельные задания по полевому заполнению в новом строющемся укрепленном районе и в полосе предполагаемого предполья. Эти работы к началу войны не были полностью закончены, поэтому, видимо, было принято решение корпусу занять оборону по восточному берегу реки Юра, т. е. на линии строющегося укрепленного района, а в окопах предполья приказывалось оставить только по роте от полка.» (ВИЖ №3, 1989г., с.64. Запись сделана до ноября 1952 года. ЦАМО, ф. 15, оп. 977441, д. 2, л. 467-469)
Т. е. в ПрибОВО, похоже, просто насаждалась «личная инициатива». Мол, вам нужны планы обороны? Почитайте, сдайте свои рабочие тетради и придумайте ПП себе сами, исходя из того, кто и где дислоцируется. А некоторым командармам этот ПП вообще не дали для ознакомления? Вроде бы приграничные дивизии в новом майском ПП больших отличий от предыдущих, мартовско-апрельских ПП не имели. Изменения касались чаще всего дивизий второго эшелона запокругов. Однако и приграничным дивизиям также давались новые участки на границе по новым майским ПП…
На первой странице ответа Шумилова пометки: «т. Платонову. Для изучения.
Необходимо послать просьбу Члену Военного Совета сообщить Вам свои воспоминания. (подпись)20.8.1952», «т. Полушкину 21.8 (1952) (подпись) В дело! № 50 (подпись) 30.8.52».
Генерал-майор И.И. Фадеев, бывший командир 10-й стрелковой дивизии 11-го стрелкового корпуса 8-й армии так отвечал в «оригинале».
74
«КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ
ОБОРОНЫ 10 СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИЕЙ ГОСУДАРТСВЕННОЙ ГРАНИЦЫ ЛИТОВСКОЙ АССР В 1941 ГОДУ.
1. План обороны государственной границы Литовской ССР я знал в части касающейся полосы обороны 10 стрелковой дивизии и обороняющейся слева125 стрелковой дивизии за ее правый фланг. Мною был разработан план обороны и построен боевой порядок дивизии. Все стрелковые полки имели определенные участки обороны.
Штабом дивизии и штабами полков были отработаны боевые документы, приказы, боевые распоряжения, карты, схемы и т.д, Части дивизии были натренированы для занятия своих районов обороны и огневых сооружений с мест их дислокации.
Стрелковые полки имели средства усиления, которыми располагала дивизия. Особенно были усилены направления КРЕТИНГА-ПАУНГИ и вдоль БАЛТИЙСКОГО моря на ЛИБАВУ; второе направление на КЛАЙПЕДА-РЕТОВАС. В этих направлениях была подготовлена вся артиллерия дивизии: гап, пап и противотанковая артиллерия.
Огонь артиллерии был спланирован по направлениям. Для сосредоточения огня была отработана положенная документация. Хорошо была изучена местность всей полосы обороны дивизии, ближайшие подходы для занятия районов обороны и огневых сооружений до командире взвода включительно.
Были определены и оборудованы основные и запасные командные и наблюдательные пункты от штаба дивизии до командиров рот включительно.» (Апрель 1952г. ЦАМО, ф. 15, оп. 178612, Д. 50, л.105-110. – ВИЖ №3,1989г., с.64)
Фадеев подтверждает слова Собенникова – планы они, как положено, отрабатывали, но точно не по майским ПП.
Больше ВИЖ по ПрибОВО не публиковал ответы генералов, но общую картину показал. Глянем такой документ:
«СПРАВКА о полученных письмах от участников начального периода Великой отечественной войны на просьбу начальника Главного Военно-научного управления Генерального штаба Совет-
75
ской Армии за 1951-1952 годы. 21.03.1953г.» (Ф.15, оп. 178612, д. 50, кор. л.1-8.)
В данной справке указано об ответах 19-ти генералов, в ней давались краткие содержания ответов генералов и по ней можно «восстановить» ответы некоторых генералов. Глянем по ПрибОВО:
«3. Генерал-лейтенант Собенников П.П. Командующий 8-й армией.
1) С планом обороны госграницы будучи назначенным на должность командарма 8, ознакомлен не был.
2) Выразил сомнение по поводу существования плана обороны госграницы к марту 1941 года.
3) О чрезвычайной поспешности в ознакомлении его с планом обороны госграницы в штабе округа г.Рига 23.5.1941г.
4) Об оборудовании командного пункта 8 А.
<…>
6. Генерал-лейтенант Морозов В.И. Командующий 11 А.
1) О проведении в 1940-1941г.г. строительства укреплений силами войск и о проведении занятий с командирами на этих участках.
8. Генерал-лейтенант Шлемин И.Т. Начальник штаба 11 А.
1) Оформленного плана обороны не видел.
2) Весной 1941г. В штабе округа была проведена игра на которой были отработаны основные задачи, намечены рубежи для обороны. Готовность работ 1 очереди определялась к концу 1941 года. Предложения отдельных товарищей о вынесении обороны на правый берег р.Неман, смотря на целесообразность этого мероприятия не принималось во внимание. С командирами дивизий была проведена работа на местности по обеспечению выполнения плана.
<…>
19. Генерал-полковник Шумилов М.С. Командир 11 СК. 8 А.
1) О положении 11 ск 8 А.
2) План обороны госграницы до штабов и его как командира 11 ск не был доведен. <…>» (Ф.15, оп. 178612, д. 50, л.л. 1-8.)
Ответы генералов ПрибОВО и не только на следующие вопросы Покровского рассмотрим в следующих главах, а пока переходим
76
к ЗапОВО, к округу, где накомандовал генерал армии, Герой Советского Союза Д.Г. Павлов.
В ЗапОВО практически ни один комдив и комкор (особенно в районе Бреста) понятия не имели о том, что к началу войны в округе разработан новый «майский план прикрытия». Им предстояло воевать по ещё старому, «апрельскому плану». Почитайте короткий ответ командира 28-го стрелкового корпуса 4-й армии ЗапОВО генерала Попова:
«План обороны государственной границы до меня, как командира 28-го стрелкового корпуса, доведён не был.
10 марта 1953 года». (ВИЖ № 3, 1989г., с.65)
Или показания других генералов этого округа, которые сообщают, что они были в марте-апреле ознакомлены только с более ранними планами прикрытия. Но ведь они должны были знать к 22 июня о сути именно нового, майского плана.
Очень уважаемый всеми историками генерал Л.М. Сандалов, прямой старший начальник командира 28 СК генерала Попова, даёт такие показания, отвечая на этот вопрос («оригинал» самого ответа найти не удалось, а это больше похоже на кусок из мемуаров Сандалова в изложении ВИЖ):
«Генерал-полковник Л.М. Сандалов (бывший начальник штаба 4-й армии).
В апреле 1941 года командование 4-й армии получило из штаба ЗапОВО директиву, согласно которой надлежало разработать план прикрытия отмобилизования, сосредоточения и развёртывания войск на брестском направлении. В ней указывалось, что „с целью прикрытия отмобилизования, сосредоточения и развёртывания войск вся территория округа разбивается на армейские районы прикрытия...” В соответствии с окружной директивой был разработан армейский план прикрытия. Оценивая его, следует указать, что он соответствовал директиве округа, в которой, по существу уже были решены за армию все основные вопросы: указаны выделяемые силы для района прикрытия, их места сосредоточения по боевой тревоге, сроки готовности войск, задачи и порядок их выполнения, а следовательно, и ошибки в решении
77
командования округа по прикрытию автоматически переносились в армейский план.
Основным недостатком окружного и армейского планов являлась их нереальность. Значительной части войск, предусмотренной для выполнения задач прикрытия, ещё не существовало. Например, 13-я армия, на которую возлагалась задача создания района прикрытия между 10-й и 4-й армиями, и 14-й механизированный корпус, входивший в состав 4-й армии, находились в стадии формирования. Прибытие некоторых соединений в новые районы в случае возникновения военного конфликта намечалось в такие сроки, что они не успевали принять участие в решении задач прикрытия (100-я стрелковая дивизия со сроком прибытия на „М-3”). Такое планирование сосредоточения войск к границе заранее было обречено на провал. Так оно и получилось. Дивизия в состав 4-й армии ни на третий день войны, ни позже не прибыла.
Крупным недостатком окружного и армейского планов прикрытия являлось и то, что в них не предусматривалось создание тыловых фронтовых и армейских полос обороны. Строительство их намечалось развернуть с началом боевых действий, а рекогносцировку рубежей и составление плана работ — во время полевой поездки в июле 1941 года.
(Дата составления документа отсутствует. — В. К.)». (ВИЖ № 3, 1989г., с.65)
Как видите, по мнению начальника штаба 4-й армии (её командующий Коробков был расстрелян по делу Павлова) новый ПП был нереальным, а значит – приводящим к поражению. Похоже, что Сандалов всё же видел новый «майский ПП», но до своих дивизий он его не доводил? Ведь директиву то Павлов на новые ПП для 4-й армии издал таки 14 мая, но вот до своих комдивов уже похоже Сандалов с Коробковым об этих новых ПП не сообщили (не довели). По «планам войны» ГШ ЗапОВО должен был частными «встречными» наступательными ударами сковывать напавший главными силами севернее Бреста вермахт, пока КОВО лихо прет «на Люблин». Сандалов упоминает 100-ю СД, которая должна была прибыть на усиление 4-й армии на 3-й день после начала войны, согласно и майскому ПП. Но Павлов после начала войны оставил эту
78
дивизию для «круговой обороны» Минска. При этом артиллерию дивизии передали в 44-й стрелковый корпус, находящийся западнее Минска, и когда танки Гудериана вышли к Минску, комдив-100 Руссиянов стал бороться с ними с помощью бутылок с бензином. В этом ответе Сандалова нет и намека на то, что в округе на уровне армий (а значит и корпусов с дивизиями) отрабатывались планы прикрытия на основании именно майской директивы НКО и ГШ «№ 503859/сс/ов» от 5 мая: «С целью прикрытия отмобилизования, сосредоточения и развёртывания войск округа, к 20 мая 1941 г. лично Вам, с начальником штаба и начальником оперативного отдела штаба округа, разработать: а) детальный план обороны государственной границы...».
Пришла она в Минск в первых числа мая, но о ней Сандалов не упоминает, как о разрабатываемой его штабом, вообще. Он разрабатывал ПП также ещё весной, и это был другой план прикрытия, разработанный на основе более ранних директив НКО и ГШ.
«Полковник С.И. Гуров (бывший начальник штаба 49-й стрелковой дивизии 28-го стрелкового корпуса 4-й армии).
В конце марта или в начале апреля нас с командиром вызвали в штаб 4-й армии. Там окончательно было принято решение, составлен план и написан боевой приказ частям на оборону участка дивизии. Все документы, вложенные в конверт, опечатаны печатью штаба армии, в последующем привезены в штаб дивизии, где хранились в моём сейфе вместе с „красным пакетом”.
Построить систему огня обороны дивизии с учётом укреплённого района нам не удалось, так как его штаб отказался выдать эти данные, ссылаясь на то, что штаб ЗапОВО запретил давать какие-либо сведения по этим вопросам.
(Дата составления документа отсутствует. — В. К.)». (ВИЖ № 3, 1989г., с.66.)
«Полковник А.С. Кислицын (бывший начальник штаба 22-й танковой дивизии 14-го механизированного корпуса).
Примерно в марте–апреле 1941 года командир дивизии, я, начальник оперативного отделения и связи были вызваны в штаб 4-й армии (г. Кобрин).
79
В течении 2–3 суток мы разработали план поднятия дивизии по боевой тревоге, в который вошли и такие документы, как приказ на марш в район сосредоточения, схемы радио- и телефонной связи, инструкция дежурному по дивизии на случай боевой тревоги. Усиление дивизии не планировалось.
Было категорически запрещено ознакамливать с содержанием разработанных документов даже командиров полков и дивизионных частей. Кроме того, оборудование наблюдательных и командных пунктов в районе сосредоточения соединения производить не разрешалось, хотя этот вопрос поднимался связистами.
(Дата составления документа отсутствует. — В. К.)». (ВИЖ № 3, 1989г., с.66)
Военный историк В.А. Рунов также приводит данные «воспоминания» Кислицына и дает их архивные реквизиты – ЦА МО, ф. 15, оп. 881474, д. 12, кор. 12003, л. 117-118. (1941. Первая кровь. Перелом истории. М., 2009, с. 294-295.)
Интересные вещи творились в Белоруссии: командирам открыто и прямо запрещали ознакомливаться с документами, которые они обязаны были знать по роду своей службы, согласно своим должностным обязанностям! 22 танковая дивизия входила в состав 4-й армии ЗапОВО и дислоцировалась в самом Бресте. И в ВИЖ № 3 приводятся и такое:
«...Согласно докладу бывшего начальника штаба 22-й танковой дивизии полковника А.С. Кислицына, за две недели до войны были получены из штаба 4-й армии совершенно секретная инструкция и распоряжение об изъятии боекомплекта из танков и хранении его в складе НЗ» (ЦАМО СССР, Ф. 15, оп. 977441, д. 2, л. 371 – архивные реквизиты по ВИЖ №3 1989 года). Это также взято из ответов Кислицына на вопросы Покровского, которые имели «штампик» – «секретно».
И всё бы ничего в том приказе, если бы вскоре не наступило 22 июня. А тот же маршал М.В. Захаров писал что ещё «15 мая Генеральный штаб отдал войскам распоряжение, разрешающее держать боезапас непосредственно в танках» («Генеральный штаб
80
в предвоенные годы», М., 2005 г., АСТ, с.213). Но если почитать полный ответ Кислицына, то в нем он как раз подробно и рассказывает, кто и как давал ему команду изымать боеприпасы из танков – от кого исходила та «совершенно секретная инструкция» штаба 4-й армии. Начальником которого и был генерал Сандалов, а командующим – Коробков. А теперь вспоминайте, как в эти же дни изымали патроны в казарменных оружейках стрелковых дивизий Бреста – подробно это вопрос разбирался в исследовании «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?».
Кислицын обратился к своему непосредственному начальнику, командиру дивизии Пуганову – как же так, дивизия приграничная, и изымать боеприпасы и сдавать их на склады – преступление! «Так как выполнение подобной инструкции означало ликвидацию боеготовности дивизии, расположенной на границе». При этом Кислицын по его словам потребовал от комдива немедленно поставить в известность командующего 4-й армией лично об этом. Однако, по словам Кислицына командир дивизии не согласился с его выводом и похоже докладывать Коробкову о словах Кислицына не стал.
Также Кислицын «вспоминал» что и с планом обороны, с действиями 22-й танковой дивизии, его как начштаба толком не знакомил все тот же Сандалов. Он категорически запрещал ознакомить с содержанием уже разработанных документов даже командиров полков и дивизионных частей. Сандалов подтвердил, что содержание разработанных документов и места сосредоточения частей по боевой тревоге командирам частей не объявлять. А на вопрос Кислицына – почему о планах действий дивизии машинистки будут знать больше, чем старшие командиры, тот еще раз, весьма спокойно подтвердил: «Им положено, а командирам полков не положено». Т.е., уже Сандалов вслед за Коробковым и Павловым не позволял подчиненным выполнять им свои должностные обязанности.
При этом Сандалов не давал нш танковой дивизии доводить до командиров полков этой дивизии их задачи еще по апрельско-мартовским планам обороны. С майскими же изменениями, даже если там ничего и не менялось особо, не был ознакомлен уже и сам
81
Сандалов, начштаба армии прикрытия. Кислицын же, не получив от Сандалова разрешения на доведение планов обороны до комполков пошел на хитрость – стал убеждать командира дивизии Пуганова в необходимости ознакомить командиров и начальников штабов частей с маршрутами и районом сосредоточения путем проведения в каждом полку командно-штабного учения. Пуганов с этим согласился, и они действительно провели такие учения со штабами полков в районе сосредоточения 22-й танковой дивизии.
Почему Кислицын был так «настойчив»? А он прекрасно понимал, что в случае чего старшие начальники могут и уйти от ответственности, а вот с него прокурор военный все равно спросит – почему вы уважаемый начштаба не выполняли свои должностные обязанности и не довели до подчиненных то, что им знать положено?! А вот то, что вам, видите ли, старшие начальники что-то якобы «не довели», не снимает с вас ответственности и обязанности выполнять ваши должностные обязанности! А также прокурор спросит и такое: Почему вы не требовали от старшего начальника этих планов, а если он все равно их не дал, как вы якобы рассказываете следствию, то, что вы лично сделали сами и почему не доложили более вышестоящему начальнику о «странном» поведении данного начальника (поставив, конечно же, своего нерадивого начальника о таком намерении в известность)?!
Вот такие вот они «трудности военной службы»…
А вот что по Бресту показывал подчиненный комкора Попова, нш 28 ск 4-й армии полковник (в июне 41-го) Г.С.Лукин:
««СЕКРЕТНО экз.1[РАССЕКРЕЧЕНО].
12 ноября 1953 г.
ЗАМЕСТИТЕЛЮ НАЧАЛЬНИКА ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА СОВЕТСКОЙ АРМИИ ГЕНЕРАЛ-ПОДКОВНИКУ тов. ПОКРОВСКОМУ
На № 679030 от 14 января 1953 г.
На должность начальника штаба 28 стрелкового корпуса в г. Брест я прибыл в марте месяце 1941 года. Корпусом в то время командовал генерал-майор (ныне генерал-полковник) ПОПОВ Василий Степанович.
82
На поставленные вопросы могу кратко доложить только то, что сохранилось в памяти за 12 лет, прошедших со времени начала войны:
1. План обороны государственной границы, а также инструкции о подъеме и развертывании войск по боевой тревоге были разработаны и доведены до соединений и частей корпуса.
Для проверки реальности этого плана и инструкций, до начала войны, примерно в период март-май месяцы 1941 г. Было проведено не менее двух поверочных боевых тревог в присутствии ответственных представителей командования Западного Особого военного округа. Основные силы гарнизона г. Брест – 6 стрелковая дивизия и часть 42 стрелковой дивизии были размещены в Брестской крепости, окруженной реками Западный Буг и Мухавец. При проведении боевых тревог и развертывании частей Брестского гарнизона наибольшие затруднения встречал вопрос вывода войск из крепости по двум имеющимся мостам (один каменный и один деревянный). Об этом и о необходимости разгрузки крепости от войск как командиром корпуса, так и мною лично докладывалось по команде.»
По ответу начштаба Лукина видно, что свой ПП корпус отрабатывал еще в марте-апреле. Но не в мае. Т.е. – о новом майском ПП командование 28-го ск действительно ничего не знало. Хотя – этот ск был приграничным и рубежи обороны на границе у него остались, скорее всего – теми же что и до мая 41-го.