На первом листе этого конкретного документа выложенного ЦАМО пометка, что 20.6 с ней ознакомлен ЧВС 8-й армии дивизионный комиссар Шабалов.
«Странность» публикации этой директивы подробно уже рассматривалась в книге «Кто „проспал” начало войны» и «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?». Она – в отсутствии дат на окончание работ и срока выдвижения частей в «районы укрытия», чего быть не должно. А еще в термине «свой район укрытия», куда и выдвигаются «наши части». Похоже, так тогда изъяснялись – такой своеобразный «термин», наподобие «выжидательный район».
326
Но эта директива ПрибОВО от 19 июня однозначно появилась во исполнении того самого пресловутого «приказа ГШ от 18 июня» о выводе приграничных дивизий западных округов в их районы по ПП. Или по директиве Москвы от 16 июня. В которой также доводилась возможная дата нападения, на 20 июня.… И даты окончания мероприятий в этой директиве – к полуночи 20-21 июня. Кто-то не верит? Пока я сам не увидел оригинальный текст на бланке, я делал предположение, что ВИЖ при публикации убрал даты на окончание указанных в директиве работ и мероприятий. Однако все просто: если в приказе дата не указывается – значит, исполняется приказ – немедленно! Так в армии «принято»…
Т.е. данная директива требует:
– «В предполье закончить работы» – немедленно! «Но позиции предполья» разрешается «занимать только в случае нарушения противником границы»;
– «Для обеспечения быстрого занятия позиций как в предполье так и основной оборонительной полосе соответствующие части должны быть совершенно в боевой готовности» – т.е. необходимо приграничные дивизии привести в полную боевую готовность! Чтобы они в случае нападения могли немедленно занять свои окопы на границе, в предполье!;
– «усилить контроль боевой готовности» – без комментариев... все просто…;
– «Минные поля установить по плану командующего армией там он должен [где они должны] стоять по плану оборонительного строительства» – т.е. немедленно!;
– «Штарм, корпусу и дивизии на своих КП» – штабам армий, корпусов и дивизий находиться на своих Командных пунктах – полевых – немедленно (если они еще туда не выдвинулись), по получении данной директивы! ;
– «Выдвигающиеся наши части должны выйти в свои районы укрытия» – в «Районы сбора» по ПП – немедленно, по получении данной директивы!
Данная директива ставит задачу на минирование, которое начал делать тот же Фирсов в 11-й армии Морозова и за которое ему пы-
327
тались «настучать по голове». Или Шумилов в 11-м ск 8-й армии. После чего они потребовали письменного запрета на это минирование, который им никто в итоге не дал…
Но, похоже, начштаба Кленов, пока командующий округом Кузнецов разъезжал по 8-й и 11-й армиям, приводя их устными командами в боевую готовность, и пытался отменять его приказы. При этом подписываясь его именем как в случае с Фирсовым. Который 21 июня получил телеграмму на отмену разминирования подписанную командующим, который в это время точно был не в штабе округа в Паневежисе!
20 июня Собенников, во исполнение директивы ПрибОВО от 19 июня, направил распоряжение командирам 10-го и 11-го стрелковых корпусов с напоминанием предыдущих запретов занимать сами предполья – до особого приказа, до нападения противника:
«1. Еще раз подтверждаю, что боевые сооружения в полосе предполья частями не занимать. Подразделения держать позади сооружений в боевой готовности, производя работы по усилению обороны.
2. Завалы производить таким образом, чтобы они не были заметны со стороны границы.
Командующий войсками 8-й армии генерал-майор СОБЕННИКОВ». (ЦАМО, Ф. 344, оп. 5564, д.10, л. 36. Подлинник. ВИЖ № 5 1989 г., с. 48).
Так может не стоит ставить в «заслугу» командующему ПрибОВО генерал-полковнику Ф.И. Кузнецову то, что его войска (приграничные дивизии) 18–20 июня приводились в боевую готовность и выводились к своим рубежам обороны? По его «личной инициативе». Он не более чем выполнял указания Москвы на это, ибо приводить округ в боевую готовность и сажать в окопы приграничные дивизии командующие округом сами не могут. А вот тот же Кленов, получается, как раз и срывал эти мероприятия, приказывая то сдать боеприпасы на склады, то отменить минирование, и т. п. 20–21 июня 1941-го! Под видом недопущения открытия огня с нашей стороны на немецкие провокации. Особенно в 11-й армии (где
328
Кузнецов и находился в те дни) преуспела такая «инициатива» – приграничные дивизии этой армии, стоящей на стыке с ЗапОВО, куда немцы и наносили чуть не самый мощный свой удар, окопы в отличии от 8-й армии не занимали 20 июня. А вечером 21 июня по приказу Кленова еще и отводились от границы. (На этом «стыке» с ЗапОВО еще и части национальных прибалтийских корпусов поставили. В которых чистки устроили буквально за неделю до 22 июня…)
А вот на уровне командующих армий и их подчиненных и проявлялась эта самая «личная инициатива», основанная на том же контакте с пограничниками и полученной от них информации. «Подкрепленная» директивами округа же на приведение в б.г.. Тем более что те же командующие армиями в ПрибОВО не могли не знать, что пограничники в эти же дни, 18-20 июня также приводились в повышенную б.г. приказами по НКВД (приказ по БелПО от 20 июня о приведении в повышенную б.г. погранотрядов в Белоруссии приводился в книге «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?»). Как был приведён в повышенную боевую готовность и Балтийский флот.
В этой связи стоит привести ещё раз этот документ:
«Из Журнала боевых действий войск Северо-Западного фронта. 22 июня 1941 г.
...Наша агентура и перебежчики указывали, что надо ожидать в ближайшее время вооруженного выступления Германии против нас. Почти точно указывались сроки начала наступления — 20–22 июня 1041 г.
Таким образом, война становилась фактом, события требовали принятия срочных мероприятий с обеих сторон, и в первую очередь в области оперативного развёртывания войсковых соединений всех родов войск и сосредоточения их по моб(илизационному) плану для ведения операций.
Командованию Северо-Западного фронта в последние дни перед войной представлялась (Москвой – К.О.) возможность немедленно передислоцировать ряд частей ближе к границе. Однако темпы сосредоточения и развертывания... усиливались
320
крайне медленно. Необходимо было учитывать слабую пропускную способность железных дорог Прибалтики, разбросанность войск на большой территории и их удалённость от гос (ударственной) границы.
Вместе с тем представлялась полная возможность под видом вывода частей в лагеря произвести скрытное сосредоточение главных сил у гос (ударственной) границы, занять и совершенствовать полевые оборонительные сооружения при условии правильной оценки и предвидении надвигающихся событий на Северо-Западном фронте. Своевременно были выведены только 90, 188, 5 сд, но и они в своём большинстве занимались оборудованием лагерей, меньше — боевой подготовкой.
Таким образом, непосредственно у гос (ударственной) границы находились от Балтийского побережья до Аугстогаллен: 10 ск — 5, 33, 188 сд и 128 сд.
Эти части в основном располагались в лагерях, имея непосредственно у гос (ударственной) границы прикрытие от роты до батальона, по существу усилив пограничную службу...» (ЦАМО, Ф. 221, оп. 1351, л. 202, л. 1. Подлинник. ВИЖ № 6 1989 г., с.23).
188-я сд – это дивизия, в которой был полк Бурлакина, который и показал, что так все и было – на границе были только отдельные роты и батальоны.
Составлен был этот документ, скорее всего, в оперативном отделе штаба фронта, видимо где-то уже в августе 41-го (на сайте «Подвиг народа» выложен его полный текст). И он больше похоже на доклад какого-нибудь «замполита» штаба округа или «комиссара 3-го отдела» («особиста»). Как видите, здесь прямо обвиняются Кузнецов и Кленов в том, что им «в последние дни перед войной предоставлялась возможность немедленно передислоцировать ряд частей ближе к границе. Однако темпы сосредоточения и развертывания... усиливались крайне медленно...». И эта возможность представлялась не мифически, а Москвой, директивами ГШ – иначе никак.
Также им «...представлялась полная возможность под видом вывода частей в лагеря произвести скрытное сосредоточение
330
главных сил у гос (ударственной) границы, занять и совершенствовать полевые оборонительные сооружения...».
Однако и это не делалось в ПрибОВО – вместо главных сил по ПП те поставили на границе только отдельные роты и батальоны «усилив» пограничников. Так что, не стоит делать из генерал-полковника Ф.И. Кузнецова «инициативного» генерала, который «вопреки Сталину» повышал боевую готовность войск ПрибОВО, которое пытался сорвать его нш Кленов. Скорее, он – готовил округ и явно с подачи ГШ-Жукова к немедленному ответному наступлению по «южному» варианту ГШ. И Кленов срывал просто то, что делалось. Ведь по «южному» варианту ПрибОВО должен был не отсиживаться в обороне, а активно контратаковать, что и было потом ему указано в директиве «№3» от вечера 22 июня…
Напомню, вывод к госгранице проводился под видом учений, на основании Директивы от 12 июня для ПрибОВО. Но вовсе не для учений, и устными и даже письменными приказами (см. приказ для 23-й и 48-й сд) это оговаривалось. Также был приказ ГШ от 18-19 июня о выводе в районы сосредоточения войск прикрытия – первого эшелона, и была отдельная директива ГШ в эти же дни, для работ по оборудованию предполья, «полевых оборонительных сооружений». А вместо этого войска во всех округах, ориентированные своим командованием именно на учения, тащили всякий хлам и занимались красивым обустройством палаточных городков, а не ротных опорных пунктов.
Но самое интересное, что Кузнецов 11 июня лично был у Сталина в кабинете и как считают многие исследователи он именно в этот день, и получил от Сталина указания о приведении войск округа в боевую готовность! А как показывает в исследованиях тот же М. Солонин, ссылаясь на документы,11 июня в Москву вызывались и остальные командующие. Например, тот же Павлов из ЗапОВО, правда, не к Сталину, а к Тимошенко:
«В сопроводительном письме к карте полевой поездки штаба 3-й Армии. Заместитель начальника штаба ЗапОВО генерал-майор Семенов докладывает: «В связи с вызовом командующего войсками к наркому обороны на 11.6 полевая поездка перенесена и будет
331
проведена с 5 по 9 июня». Интересна эта фраза тем, что позволяет снять одну из загадок июня 41-го. Судя по журналу посещений кабинета Сталина, вечером 11 июня он встречался с командующим и ЧВС Прибалтийского ОВО. И это довольно странно, так как никакие другие командующие округов в кабинете Сталина после совещания 24 мая и вплоть до начала войны не появлялись. С чего бы такое особое внимание к округу, который, как видно по известным ныне планам, находился вдалеке от направления главного удара? Теперь становится понятно, что Кузнецов и Диброва появились 11 июня в Москве не одни, там же и тогда же был командующий Западного ОВО Павлов. Очень может быть, что рассекречивание документов Киевского ОВО позволит расширить этот перечень…»( Игры 41-го года — часть II. ВПК, № 46 (463) от 21.11.2012 г.).
Т.е. – после того как ВС округов дали запросы в НКО и ГШ на вывод войск по ПП командующие были вызваны в Москву, кто в НКО кто к Сталину, и там им довели нужные указания. На случай нападения Германии…
На «вопрос № 2» по Белоруссии в ВИЖ приведены ответы только от 4-х генералов.
Смотрим, что показал генерал-майор Б.А. Фомин, бывший заместитель начальника оперативного отдела штаба ЗапОВО. Начальником оперотдела ЗапОВО был генерал-майор И.И. Семенов, в 1943-м ставший начальником оперуправления Калининского фронта, с сентября 1944 г. – генерал-лейтенант, с февраля 1944 г. по май 1945 г. командовал 11-й гвардейской армией. И Семенов и Фомин в сентябре 41-го были осуждены сначала к расстрелу за развал Западного округа-фронта, но затем приговор был изменен на 10 и 7 лет лагерей соответственно с отправкой на фронт обоих через полгода на командные должности с понижением в должности на одну ступень…
ВИЖ ответ генерал-майора Б.А. Фомина приводил, показав дату, когда Фомин давал свои показания – «5 июня 1952 года» (ВИЖ № 5, 1989г., с. 26). Но мы возьмем сразу полный ответ:
332
«Состав войск фронта к 1 апреля 1941 года.
Всего в Западном особом военном округе было:
стрелковых дивизий – 24 (восемь ск)
механизированных корпусов – 6 (шесть мотодивизий, двенадцать танковых)
воздушно-десантных корпусов – 1
кавалерийских дивизий – 2
противотанковых бригад – 3
авиадивизий – 8-9 ? (так в документе – К.О.)
артполков – 10-12 ? (так в документе – К.О.)
Группировка сил
3 А (Гродно) – 4 ск (две сд) и 24 сд (Молодечно), мех. корпус – один, две противотанковые бригады, два артполка РВГК, одна смешанная авиадивизия.»
Кстати, в этом районе наносили свой один из главных ударов главные силы вермахта и размещение в этой армии двух птбр, двух артполков РВГК было вполне разумным. Однако средств транспортировки у этих птбр с пятью тысячами бойцов каждая имевших по 120 стволов мощных противотанковых орудий калибра от 76 до 107 мм не было. По образному выражению М.Солонина это были «мухобойки прибитые к стене». Которые в идеале должны были и могли сорвать удары любых танковых клиньев вермахта в те дни.
«10 А (Белосток) – 1 и 5 ск (четыре сд) 155 сд (Барановичи), кавкорпус (две кд), два мк (четыре тд и две мотодивизии) одна смешанная авиадивизия, четыре артполка РВГК;
4 А (Кобрин) – 28 ск (две сд), мех. корпус (две тд, одна мотодивизия), одна пт бригада, одна смешанная авиадивизия.
В непосредственном подчинении ком. войсками округа.
2 ск (Минск) – три сд, 44 ск – (Смоленск) – три сд;
47 ск (Бобруйск) – три сд, 21 ск (Битебск) – три сд;
Две отдельные сд (148 – Гомель, 75 – Мозырь) и три мех. корпуса (18, 17 и 20) без мат. части и вооружения.
Войска находящиеся в первом оперативном эшелоне в количестве восьми сд, одного мк (6-го) и 6 кк и дислоцированные на рас-
333
стоянии до 40 км от границы, были предусмотрены для прикрытия границы.
По утвержденному плану обороны госграницы 41 года, в связи со сосредоточением крупных германских сил к госгранице, было предусмотрено увеличение количества войск, включаемых в план обороны госграницы 41 г., а именно:
3 А – 4 ск усиливался 85 сд; в состав армии включался 21 ск (в составе двух сд), 24 сд включена была в 21 ск (в качестве третьей дивизии).
10 А – одной сд – 113;
4 А – 75 сд и 49 сд.
Всего семь дивизий.
А всего для непосредственного прикрытия госграницы пятнадцать дивизий. Намечалась шестнадцатая (50 сд).
Дивизии передислоцировались в приграничные районы походным порядком в течении апреля и мая 1941 года. Артиллерия на мехтяге этих дивизий и склады НЗ передислоцировались по жел. дороге.
Новые районы сосредоточения передислоцированных дивизий: 85 сд – зап. Гродно; 21 ск – сев. западнее и севернее Лида; 49 и 113 дивизия западнее Беловежская пуща; 75 сд – в район Малорита; 42 сд 4 А из Береза-Картузска передислоцирована в Брест и севернее.»
Дивизии, дислоцированные в Бресте, должны были занимать оборону вокруг Бреста, и одна из них – это как раз 42-я СД.
«В конце апреля и в начале мая начала формироваться 13 армия (Могилев) в составе 2 и 44 ск.
После формирования в конце июня предполагалось передислоцировать 2 ск в район Бельск (западне беловежская пуща). В состав 2 ск должны были войти три сд (49, 113 и 50).
В непосредственном подчинении командующего войсками округа к июню 41 года оставались: 50 сд (Полоцк), которая в июне месяце начала передислоцироваться в район Гайновка; 47 ск – в составе 55 сд (Слуцк) 121 сд – Бобруйск и 143 сд (Гомель).
В середине июня месяца, 47 ск, (в составе управления ск, 143 сд и 121 сд) было приказано выдвинуться : управление 47 ск
334
по жел.дороге; 121 сд и 143 сд комбинированным маршем в район Обуз-Лесна, куда они полностью должны были сосредоточиться к 21-23 июня.
Кроме того командующий войсками округа имел в своем непосредственном подчинении три механизированных корпуса (13, 17 и 20 мк), укомплектованные личным составом, но без материальной части и вооружения.»
Как видите – стрелковые корпуса ЗапОВО имевшие по директиве НКО от 11 июня срок выдвижения «к 1 июля», получили (как показывает замначальника оперотдела округа, через который и идут все директивы и указания) приказ сосредоточиться в районах по ПП к 21-23 июня. Т.е., сроки выдвижения войск в директивах от 11-12 июня Москва меняла и сокращала!
Маленькое пояснение. Фомин получил 7 лет за разгром Западного округа-фронта. И обвинялся он (вместе со своим начальником Семеновым, получившим 10 лет) в том числе именно за срыв приведения войск округа в боевую готовность – «проявили преступную халатность и беспечность в деле подготовки и приведения войск округа в боевую готовность. Не приняли должных мер к обеспечению оперативного развёртывания воинских частей». (Более подробно – см. «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?». М. 2012г., с. 182-183)
Как видите, обвиняли этих командиров – нач. Оперотдела штаба ЗапОВО и его зама, во вполне конкретных вещах. Это и обвинение в преступной халатности «в деле подготовки приведения войск округа в боевую готовность», и обвинение в непринятии «должных мер к обеспечению оперативного развёртывания воинских частей». Что говорит о том, что это самое развёртывание войск округа к 21 июня шло, должно было идти, но было сорвано.
Фомин (как и Семенов) отсидел год и с понижением на одну ступень в звании и должности отправлен воевать в 1942 году. И отвечая на вопрос Покровского, указывая, что выводимые с «середины июня» дивизии «полностью должны были сосредоточиться к 21-23 июня» в районах сосредоточения Фомин вряд ли стал бы что-то придумывать или «ошибся». Срок в директиве для ЗапОВО
335
на вывод 2-го эшелона от 11 июня, в которой перечислялись и указанные Фоминым дивизии, был – «Вывод указанных войск закончить к 1 июля 1941 года». Но Фомин указывает срок – «21-23 июня». Т.е. срок вывода войск Москва меняла отдельными распоряжениями. Есть предположение, мол, срок для данных корпусов был определен «планом вывода» который в округе должны были иметь, но это не прокатит. Дело в том, что реально эти корпуса начали выводиться только 21-22 июня.
«Дивизии 13 армии, за исключением 100 дивизии (2 ск Минск), были в мае доведены до 6 тысяч и предполагалось в июне за счет вызова на учебные сборы приписного состава довести до 12 тысяч и подтянуть их для сколачивания в район Минск, Могилев, Орша.»
Как видите – в июне планировалось провести доотмобилизование дивизий мирного времени до штатов приближенных к штатам военного. За счет приписных под видом «учебных сборов». И приписными планировали именно штаты дивизий «довести до 12 тысяч», и отправить в районы сосредоточения для сколачивания, а не просто в учебные центры их отправить для переподготовки.
13-я армия –должна была располагаться на границе между Брестом – 4-й армией Коробкова, и 10-й армией Голубева в Белостоке. Но в итоге на этом участке границы – свыше 50 км – вообще не было наших войск… Напомню – Павлова в обвинительном заключении обвиняли именно в «ослаблении мобилизационной готовности войск».
В своей книге «Брест. Июнь. Крепость» (М. 2014г.) Р. Алиев приводит фото списков личного состава стрелковых дивизий Бреста по которым точно, до одного человека показана численность: 42-я сд – 9959 солдат и офицеров на 28 мая 1041 года, 6-я сд – 10013 человек на 1 июня 41-го…
«2. К 21 июня, на основании ряда отдельных распоряжений (шифрограмм) Ген. штаба на 400 км фронте вдоль государственной границы (на расстоянии от 8 до 25-30 км от неё) было сосредоточенно полностью тринадцать сд, четырнадцатая (113-я генерал-
336
майора Алавердова) была на подходе в районе Наревка–мала (сев.-зап. опушка Беловежской пущи).
На глубине 250-300 км – шесть сд (50, 121, 155, 143, 100, 55) из них в движении четыре (50, 121,155, 143) и четыре дивизии (2-й и 44 ск) на глубине от 300 и более км.»
Тут Фомин говорит о выводе «глубинных» дивизий округа по директиве от 11 июня в «районы предусмотренные планом прикрытия». И он уверяет, что к исходу 21 июня тринадцать приграничных дивизий ЗапОВО были сосредоточены на границе, т.е. вроде как приведены в боевую готовность и готовы к бою по первой команде о занятии рубежей обороны. А вот команды такой они не получили от Павлова вовремя.
Еще раз для тех, кто не понял – ТРИНАДЦАТЬ ТОЛЬКО ПРИГРАНИЧНЫХ ДИВИЗИЙ ЗапОВО заняли «Районы сбора» (или дислоцировались на границе) в ожидании сигнала боевой тревоги по уверению замначальника оперотдела этого округа! После чего им пара часов и понадобилась бы на занятие рубежей обороны. Но не дождались – Павлов в ночь на 22 июня не дал им команду. Точнее коробковы этим промышляли. А ведь если бы эти 13-ть дивизий были подняты в ночь на 22 июня, а тот же Коробков разбудил свои три дивизии Бреста и тем более вывел бы их еще 19-20 июня из города, то остальные, что были еще в движении, вполне успели бы выйти в свои районы сосредоточения – пока приграничные воюют, как и расписано в ПП. Но Павлов и тот же Коробков этого не сделали.
Однако Фомин тут приврал – он в эти 13-ть дивизий включил и три дивизии Бреста – 6-ю и 42-ю стрелковые и 22-ю танковую. По 6-й сд и даже 22-й тд с натяжкой можно сказать, что они в Бресте были вроде как в «Районе сбора» т.к. их рубежи обороны были рядом с Брестом и им на занятие самих рубежей, хватило бы нескольких часов. Но 42-й сд надо было еще идти в район ее обороны чуть не полутора суток – вдоль границы-фронта. Под огнем в итоге.
«Оборона границы до начала боевых действий не занималась.
К началу удара авиации (в 3.50 22.6) и арт. подготовки (4.00 22.6) противника, успели развернуться и занять оборону госграницы:
337
в 3 армии – управление 4 ск, 27 и 56 сд; в 10 А – управление 1 и 5 ск, 2, 8, 13 и 86 сд, в 4 А – 6 и 75 сд;
удар застал в процессе выдвижения для занятия обороны госграницы в 3 армии – 85 сд; в 4 А – 42 сд.»
Тут точно брехня – 6-я и 42-я стрелковые дивизии Бреста на момент первых выстрелов еще спали в казармах Бреста.
«Данных о положении 49 сд штаб фронта от 4 А не имел. Удар танковой группы (до 3000 танков) противника был направлен на 49 сд.
К исходу первого дня войны дивизия вела бои на зап. опушке Беловежская пуща.
Удар этой же танковой группы застал 113 сд на марше в районе Наревка-мала, Нарев. Дивизия, будучи атакована на ходу, понесла большие потери (к-р дивизии раненый попал в плен) и отскочила в Беловежскую пущу.
Боем в районе Ломжа была связана 6 кавдивизия, которая в течении первого дня войны дважды атаковывала противника. (По плану прикрытия 6 кк) 6 и 36 кд и 6 тк должны были объединиться в конно-механизированную группу зап. и юго-зап. Белосток под командованием генерал-лейтенанта Болдина И.В.» (ЦАМО, ф.15, оп 977441, д.2, л.441-445. 5 июня 1952 года) Также этот ответ показан на сайте МО РФ «Документы».
Как видите, тот же 47 ск должен был по директиве НКО и ГШ от 11 июня выдвинуться к новому месту дислокации – к «21-23 июня»! Не к «1 июля» как вроде бы указано в этой директиве для ЗапОВО, а «к 21-23 июня». Т.е. Москва однозначно дала для этих дивизий новые сроки на выдвижение по ПП! Однако 47-й ск до 22 июня даже не начал своё выдвижение!
«РАСПОРЯЖЕИЕ ШТАБА ЗАПАДНОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА КОМАНДИРУ 47-го стрелкового корпуса на передислокацию управления и частей корпуса
Сов. Секретно Вручить немедленно. Бобруйск
Командиру 47-го стрелкового корпуса
Управление и части отправить по железной дороге эшелонами №№ 17401-17408 темпом 4. Начало перевозки 23.6.41г. Обеспечьте погрузку в срок по плану.
338
Сохранить тайну переезда. Перевозочных документах станцию назначения не указывать. Вопросу отправления свяжитесь лично с «З» Белорусской. Доносить каждом отправленном эшелоне шифром.
Климовских 21 июня 1941 г.
(На документе отметка: «Аналогичные указания 21.6.41 г. даны командирам 17-й стрелковой дивизии, 21-го стрелкового корпуса, 50-й стрелковой дивизии, 44-го стрелкового корпуса, 121-й и 161-й стрелковых дивизий. подпись1». (Ф. 208, оп. 2454сс, д. 26, л. 42)
1Подпись неразборчива. Начало перевозки было установлено для 50-й стрелковой дивизии – 22.6.41 г., для 161-й стрелковой дивизии – 23.6.41 г., для 21-го стрелкового корпуса, 17-й и 121-й стрелковых дивизий – 24.6.41 г.» (Ф. 208, оп. 2454сс, д. 26, лл. 43-45, 47, 48)
Смотрим: «СПРАВКА о полученных письмах от участников начального периода Великой отечественной войны на просьбу начальника Главного Военно-научного управления Генерального штаба Советской Армии за 1951-1952 годы. 21.03.1953г.
4. Генерал-лейтенант Кондратьев А.К. Начальник штаба 3А (ЗапОВО – К.О.). Подтвердил:
2) Вывод войск на границу 56 сд на участок от разграничительной линии с 11 А до Августов, 27 сд от Августов до разграничительной линии с 10 А (примерно Осовец).» (Ф.15, оп. 178612, д. 50, л. 1-8)
Т.е. в 3-й армии ЗапОВО по словам начштаба этой армии в свои районы обороны на границу были выведены 27-я и 56-й дивизии.
В ЗапОВО это выдвижение к границе обставляли и так:
«Генерал-майор С. Иовлев (бывший командир 64-й стрелковой дивизии) в своих воспоминаниях пишет: „...Части 64-й стрелковой дивизии в начале лета 1941 г. стояли в лагерях в Дорогобуже... 15 июня 1941 года командующий Западным Особым военным округом генерал армии Д. Г. Павлов приказал дивизиям нашего корпуса подготовиться к передислокации в полном составе. Погрузку требовалось начать 18 июня. Станция назначения нам не
339
сообщалась, о ней знали только органы военных сообщений. Необычность сборов, не предусмотренных планами боевой подготовки, настораживала людей.”» (ВИЖ № 9,1960 г., с. 56).
Т. е. командование этой дивизии даже на «учения» не ориентировали – посадили, как арестантов, и повезли в неизвестном для них направлении... А ведь данная дивизия (как и 47-й корпус) даже не к границе должна была выдвигаться по новому майскому Плану прикрытия. Она занимала Минский УР. Однако нового ПП в дивизиях не знали.
«Генерал-лейтенант инженерных войск П.М. Васильев (бывший начальник инженерного управления ЗапОВО).
Все саперные батальоны стрелковых корпусов и дивизий находились на оборонительных работах на новой государственной границе. Боевой подготовкой занимались только учебные подразделения, понтонные полки, саперные батальоны 6-го механизированного корпуса, истребительно-противотанковых бригад и воздушно-десантного корпуса.
25 мая 1953 года» (ВИЖ № 5, 1989г., с. 25)
Ответ этого генерала приведенного в ВИЖ никак особо не отвечает на вопрос № 2. А вот следующие – вполне интересны…
«Генерал-майор П.И. Ляпин (бывший начальник штаба 10-й армии).
Судя по тому, что за несколько дней до начала войны штаб округа начал организовывать командный пункт, командующий войсками ЗапОВО был ориентирован о сроках возможного начала войны. Однако от нас никаких действий почему-то не потребовал.
В этих условиях мы самостоятельно успели подготовить лишь два полевых командных пункта (в лесу, а 18 км западнее Белостока, между станциями Жедня и Валилы), а также перевели штабы стрелковых корпусов: 1-го — в Визну, 5-го — в Замбров.
На госгранице в полосе армии находилось на оборонительных работах до 70 батальонов и дивизионов общей численностью 40 тыс. человек. Разбросанные по 150-км фронту и на большую глубину, плохо или вообще невооруженные, они не могли пред-
340
ставлять реальной силы для обороны государственной границы. Напротив, личный состав строительных, саперных и стрелковых батальонов при первых ударах авиации противника, не имея вооружения и поддержки артиллерии, начали отход на восток, создавая панику в тылу.
А какая иная реакция могла быть, например, у личного состава 25-й и 31-й танковых дивизий 13-го механизированного корпуса, которые имели к началу войны по нескольку учебных танков, до 7 тыс. человек в каждой, совершенно безоружных. Всем это должно быть ясно.
(Дата написания воспоминаний отсутствует — В. К.)» (ВИЖ № 5, 1989г., с. 25)
Ляпин ясно дает понять, что в момент получения приказов о начале вывода войск после 11-го и тем более после 18 июня, когда в Минск пришла директива НКО и ГШ о выводе штаба округа на полевой КП «к 23 июня», Павлов точно знал о дате нападения – «командующий войсками ЗапОВО был ориентирован о сроках возможного начала войны». Ляпин знал, что дата нападения Павлову сообщалась за несколько дней до 22 июня, иначе он не стал так писать об этом. В конце концов, такие даты доводили даже до полков в соседнем ПрибОВО. Кстати, обратите внимание что генералы, и особенно отвечавшие до смерти Сталина, о многих вещах отвечали как о само собой разумеющихся вещах…
Также Ляпин показывает, что безоружные батальоны, привлеченные на работы на границу, так и не были возвращены в подразделения и части армии перед 22 июня. Хотя должны были быть возвращены и именно после 18-19 июня. После того как в Минск пришла директива о выводе штаба округа в полевое управление тем более. Ведь не просто так начсвязи ЗапОВО генерал Григорьев на суде подтвердил, что даже и после прихода телеграммы ГШ от 18 июня Павлов не привел в боевую готовность войска округа. А ведь приведение в б.г. и подразумевает возвращение в казармы все находящиеся в отрыве подразделения.
Также Ляпин пишет о том, что в двух танковых дивизиях не сформированного до конца 13-о мехкорпуса танков не было. По
341
данным М.Мельтюхова всего в корпусе было 282 танка. Скорее всего, большинство из них было в механизированной дивизии, но более важно другое – эти танковые дивизии без танков были по 7 тысяч бойцов, но у них не было даже личного оружия. Точно такую же картину, но уже по 17-му мк показывает и тот же М.Солонин:
«Корпус числился "сокращенным первой очереди" и завершить его формирование планировалось лишь в сорок втором году; к началу войны в трех дивизиях корпуса было всего 63 легких танка (16 БТ и 47 Т-26) и 38 бронеавтомобилей, до 10 тыс. человек личного состава вообще не имели никакого оружия». (Донесение полковника Муравьева. – Военно-промышленный курьер № 39 (456) от 3.10.2012г.)
«Генерал-лейтенант Г.В. Ревуненко (бывший начальник штаба 37-й стрелковой дивизии 3-й армии).
17 июня 1941 года я, командир 1-го стрелкового корпуса генерал-майор Д. Рубцов и командир дивизии полковник А.Е.Чехарин были вызваны в штаб округа. Нам объявили, что 37 сд должна убыть в полевой лагерь Лиду, хотя было ясно, что передислокация совершалась в плане развертывания войск на государственной границе. Приказывалось иметь с собой все для жизни в лагере.
Два полка выступили из Лепеля походным порядком, а чести Витебского гapнизона были отправлены железной дорогой. Эшелоны составлялись по принципу удобства перевозки, поэтому штаб дивизии следовая без батальона связи, а боеприпасы находились в заключительном эшелоне.
О начале войны узнали в 12 часов 22 июня на станции Богданув из речи В. М. Молотова. В то время части дивизии еще продолжали путь, связи с ними не было, обстановку ни командир, ни штаб не знали.
25 февраля 53 года» (ВИЖ № 5, 1989г., с. 26)
Как видите, в ЗапОВО Павлов именно на лагерные маневры ориентировал подчиненных. Хотя в директиве для ЗапОВО от 11 июня четко указывалось – выводить войска 2-го эшелона в районы,
342
предусмотренные для них Планом прикрытия! И для 37-й сд указали отдельно: «37 стр. дивизию вывести в район Лида, включив в состав 21 стр. корпуса». Вывести и держать в лагерях, в ожидании возможного нападения Германии, но не для «учений» мифических точно. И точно такая же история произошла с дивизией Богданова в ПрибОВО, которой дали четкий приказ о приведении в полную боевую готовность, но в которой уже сам комдив этого приказа не выполнил.
К сожалению ВИЖ по ЗапОВО не привел больше ответов генералов этого округа. Не приводит ответ генерала Сандалова, так любимого историками, на вопрос № 2…
Хотя, хватает и этих, чтобы увидеть всю картину саботажа. Но тот же генерал Зашибалов на этот вопрос просто не ответил – нечего было отвечать (полный ответ комдива Зашибалова рассмотрим чуть позже). Он просто подтвердил, что подготовленные его дивизией участки обороны, которые он еще к 5 июня должен был сдать командиру 113-й сд генералу Алавердову этой дивизией так и не были заняты до нападения. Павлов просто не удосужился отправить 113-ю сд к границе загодя – ведь он «неправильно понимал директивы наркома». Зашибалову утром 22 июня доложил его комполка-330: «в поселке Нур ведёт бой пограничная застава и полковая школа и до последнего времени стрелковый полк 113 стрелковой дивизии не прибыл».
Генерал-майор Алавердов (бывший подпоручик царской армии, три года преподавал в академии Фрунзе в конце 30-х) все же привел дивизию к месту боя, вступил в бой с марша. Алавердов уже в Киевской оборонительной операции при выходе из окружения был ранен, попал в плен и в конце 1942 года был расстрелян немцами за попытки организовать в плену сопротивление.
Таким образом, по второму вопросу можно сделать вывод, что повышение боевой готовности войск западных округов на основании директив НКО и ГШ от 11-12-18 июня всё же проводилось и движение войск на рубежи обороны также осуществлялось. Но при этом и всячески срывалось и саботировалось на уровне командования и штабов западных округов. А если и де-
343
лалось, то формально, ориентируя войска именно на «учения» а не на предстоящее скорое нападение Германии. При этом в КОВО выводили войска не для обороны, не согласно Плана прикрытия, а «в новые лагеря согласно прилагаемой карте». При этом вывод всех приграничных дивизий в КОВО был прямо запрещен Жуковым – выводили только некоторые дивизии, на второстепенных участках границы. Но и это выдвижение тоже срывалось на уровне командования округом.
Также возможно, что в приказах ГШ от 18-19 июня ставилась задача не только на вывод на рубежи обороны для войск прикрытия границы (1-го эшелона), но и менялось время для войск второго эшелона и резерва на вывод их в их районы сосредоточения, согласно окружным ПП – также к 24.00 21 июня! Т. е. этими приказами ГШ (за 4 дня до 22 июня!) действительно приводили в повышенную б. г. все войска западных округов и выводили их в районы сосредоточения. С ориентированием на дату нападения – к полуночи 21 июня. После чего для приведения-перевода их в полную боевую готовность потребовалось бы, действительно, всего несколько часов (и это и пытались сделать в ночь на 22 июня, и о том, как это происходило на самом деле, и задавался «вопрос № 3»).
Войска из глубины округов должны были выдвигаться в районы, предусмотренные ПП в основном ночными переходами и пешком.
19 июля 1941 года, уже после ареста генерала Павлова, бывший член Военного совета Западного особого военного округа (затем фронта) корпусной комиссар А.Я. Фоминых докладывал начальнику Главного Политуправления РККА Л.З. Мехлису следующее, открыто обвиняя ГШ в бездействии как минимум:
«Считаю своим долгом доложить о некоторых вопросах по обороне западной границы СССР на территории ЗапОВО.
1) Примерно в течение 8 месяцев на докладах и оперативных проработках докладывалось:
а) что при этих географических границах округа, когда фланги границ округа вдаются от противника к нам, то есть в сторону востока, а средняя часть границы далеко выходит на запад, что такое
344
очертание границы очень выгодно противнику и чрезвычайно невыгодно нам;
б) отрицательной стороной такого географического начертания границы является то, что она создаёт условия охвата наших частей округа и сведения клещей в районе Волковыск-Барановичи;
в) в результате даже небольших успехов со стороны немцев сразу резались бы тылы 3-й и 4-й армий, а при большом успехе отрезалась бы вся 10-я армия.
Эти положения требовали усиления флангов округа, что и требовал военный совет округа от Генерального штаба.
Жизнь показала, что географические начертания границ были полностью использованы противником.
Все эти положения в более подробном виде докладывались и прорабатывались в Генеральном штабе, со всем этим соглашались, но реальных мер не предпринималось».
Это к вопросу размещения войск на границе, при котором в двух «выступах», как в мешках, находились огромные группировки наших войск, которые становились лёгкой добычей немцев в случае их удара первыми. Что полностью отвечало надеждам Гитлера и «Варианту Барбаросса» – «уничтожить в приграничном сражении основные силы русских». Заметьте, никакой ссылки на то, что Генштаб хоть как-то ссылается при этом на Сталина или правительство. Просто отмахивались и не реагировали в ГШ: «Со всем этим соглашались, но реальных мер не предпринималось». А ведь если бы Фоминых, второе лицо в округе после командующего от партии, знал бы, что есть некая ссылка на Сталина как инициатора этих «размещений войск», то он вряд ли стал бы так напирать и обвинять ГШ в этом бездействии. Чего ради он пошёл бы против решения Сталина?
Но «реальных мер не предпринималось» именно потому, что НКО и ГШ во главе с Жуковым пытались реализовать свой некий «план» – «фланговые удары», немедленно, по напавшему врагу. Поэтому и держали, и накапливали войска в этих «выступах» в последние дни перед 22 июня.
«2) Кроме того, всегда давались задания проработать варианты наступательной операции при явном несоответствии реаль-
345
ных сил. Но откуда-то появлялись дополнительные силы и создавался, по-моему, искусственный перевес в пользу нас».
Т. е., проводились игры на картах в каком-то виртуальном мире. Что при переносе в реальный – на 100 % должно было привести к поражению и катастрофе, ведь в реальности войска, не имеющие реальных сил и резервов, должны проиграть. Точно также «виртуально» Жуков «победил» и на январских КШИ, «успешно победив» врага при отработке «Южного» варианта, став после этого начГШ. И именно и об этих играх Фоминых в них также участвовавший и пишет. Также он имеет в виду и последующие окружные игры после января 41-го.
«3) Теперь при анализе совершившихся событий стало ясно, что отдельные работники Генерального штаба, зная, что в первый период войны превосходство в реальных силах будет на стороне Германии, почему-то проводили и разрабатывали главным образом наступательные операции и только в последнее время (в конце мая 1941 г.) провели игру по прикрытию границы, тогда как нужно было на первый период войны с учётом внезапности нападения разработать и оборонительные операции».
А это уже прямое обвинение ГШ в том, что вместо активной обороны, предусмотренной в «Соображениях» Шапошникова от августа-сентября 1940 года, Генштаб Жукова готовил всеобщее немедленное контрнаступление на вторгшегося врага. И может, в мае и «провели игру по прикрытию границы» (после этих КШИ и провели совещание с командованием округов в кабинете Сталина 24 мая, где также присутствовал и Фоминых – «Фоминых А.Я. 18.50 – 21.20»), но в реальности Жуков и Тимошенко в первые же дни войны именно и пытались устроить всеобщее наступление. И общее размещение войск и складов также должно было как раз этому «способствовать».
Т.е., Фоминых пишет, что в ответ на нападение Германии надо было планировать оборонительные бои, под прикрытием которых пройдет мобилизация армии, и только потом начинать ответные наступления. По расчетам на это требовалось от 15 до 30 суток минимум. А наш Генштаб планирует и готовит ответные наступления, со-
346
вершенно не учитывая, что РККА тупо отстает от вермахта в степени готовности воевать – развернутости и мобготовности войск!!!