Миф о геноциде: Репрессии советских властей в Эс­тонии (1940-1953) - Репрессии начала войны

РЕПРЕССИИ НАЧАЛА ВОЙНЫ

Версия эстонских историков

Согласно утверждениям эстонских историков, после начала войны репрессии советских «оккупационных властей» резко активизирова­лись, приобрели еще более массовый и зверский характер. МартЛаар и авторы «Белой книги» определяют общее число убитых в 179 казнённых по приговору военных трибуналов и 2199 «убитых без суда».¹³¹ Кроме того, эстонские историки характеризуют как преступления про­водившиеся советскими войсками в Эстонии мобилизацию и эвакуа­цию, в ходе которых в тыл было вывезено соответственно 33 и 25 тысяч человек.¹³²

Эти цифры, однако, вызывают серьезные сомнения. Как признает сам Лаар, они восходят к «данным», собранным пропагандистской комиссией ZEV во время немецкой оккупации.¹³³ Однако хорошо из­вестно, что немецкие пропагандисты записывали в «жертвы больше­визма» не только погибших во время военных действий, но и убитых самими нацистами.

Например, в июле 1941 года в белорусском Пинске немецкие солдаты расстреляли 15 молодых евреев. Когда родственники убитых обратились к немецким властям с просьбой отдать им тела для захо­ронения, немцы потребовали от них подписей, подтверждающих, что их детей застрелили отступающие русские. «Понятно, что требуемые подписи были получены, - писал впоследствии один из очевидцев. -Немцы сфотографировали родителей рядом с жертвами и использова­ли этот снимок для лживой пропаганды против Советского Союза».¹³⁴

Документально подтверждены случаи, когда в Латвии в число «рас­стрелянных большевиками» записывали живых людей.¹³⁵

Нет никаких оснований предполагать, что в Эстонии немецкие пропагандисты действовали иначе, чем в Латвии и Белоруссии.

Все это само по себе ставит под вопрос достоверность приводи­мых эстонскими историками цифр. Однако существует еще одно край­не любопытное обстоятельство. Дело в том, что впервые цифра в 179 казненных по приговору военных трибуналов и 2199 убитых без суда появилась в изданной в 1996 году в Стокгольме книге «Красный тер­рор». Эстонский историк Айги Рахи (кстати говоря, одна из авторов «Белой книги») пишет об этой работе следующее: «Предварительные списки казненных в Эстонии в 1940-1941 годах как по приговору суда (179 человек), так и без оного (2199 человек) были опубликова­ны в книге «Красный террор».¹³⁶

Таким образом, эстонские историки никак не могут определиться, относятся ли приводимые ими цифры в 2199 и 179 человек ко всей «первой советской оккупации» или только к ее военному периоду. Упомянутая нами Айги Рахи в опубликованной в 2003 году статье «Те­кущее состояние исследований советских и нацистских репрессий в Эстонии» пишет о том, что эти цифры охватывают весь период «первой советской оккупации».¹³⁷ Однако в изданной год спустя «Белой книге» она же совершенно бестрепетно утверждает, что эти цифры относятся лишь к военному времени.¹³⁸

Столь явная манипуляция цифрами (к тому же восходящими к на­цистской пропаганде) дает все основания не верить им вообще. По­пробуем разобраться, что имело место на самом деле.

Обстановка в Эстонии летом 1941 года

Прежде всего, нам следует рассмотреть обстановку, в которой осуществлялась репрессивная политика советских властей.

С первых же дней войны на территории Эстонии широкий размах приобрела деятельность антисоветских вооруженных формирований.

В Государственном архиве РФ хранится перевод «Отчета о деятельно­сти "Омакайтсе" в 1941 году», составленного эстонскими коллабора­ционистами в первые месяцы 1942 года. Согласно этому документу, в Эстонии действовало более 300 отрядов и групп «лесных братьев», в том числе в уезде Выру - 150, в уезде Виру - 70, в уезде Ляэне - 48 и в уезде Вильянди - от 30 до 40.¹³⁹ Некоторые из отрядов насчитывали несколько сотен человек - как, например, отряд бывшего командира полка «Кайселийта» майора Лиллехта, действовавший в районе Кил-линге-Нымме.¹⁴⁰

Вот как описывали свои действия сами «лесные братья»: «В меру имеющихся возможностей старались дезорганизовать тыл фронта Красной армии: разрушали линии связи, мосты, обстреливали и напа­дали на группы двигающихся по дорогам команд Красной Армии, ми­лиции и истребительных батальонов, мешали движению автомобилей на шоссе, арестовывали местных волостных исполкомов и препятст­вовали функционированию коммунистической власти. В то же самое время ободряли и привлекали к себе в лес подлежащих призыву и мобилизации, препятствовали исполнению приказаний по реквизиции лошадей и скота и отдаче обязательных норм… Также выступали силой против групп истребительных батальонов и Красной Армии, являв­шихся на места для совершения истреблений или облав на лесных братьев. Так, произошли во многих уездах столкновения лесных братьев, из которых некоторые развились в продолжительные бои… Партизанская деятельность лесных братьев стала с приближением фронта все обширнее и смелее, главным образом в Южной Эстонии, откуда регулярные части Красной Армии быстро отступали и обороны не организовывали… Уже в первые дни июля месяца, больше всего в промежутке времени от 3-го до 6-го июля, в уездах Вырумаа, Валга-маа, Тартумаа, Вильяндимаа и Пьярнумаа совершили захваты зданий волостных управлений и аресты да истребления членов исполко­мов».¹⁴¹

Всего, по данным «Отчета о деятельности "Омакайтсе"», «лесными братьями» было убито 946, ранено 146 и захвачено 287 советских солдат и бойцов истребительных батальонов.¹⁴² Возможно, эти данные несколько завышены, однако они прекрасно отражают размах раз­вернувшейся в тылу Красной Армии вооруженной борьбы эстонских националистов на стороне фашистской Германии.

Захваченные впоследствии советскими органами безопасности документы свидетельствуют, что свою деятельность «лесные братья» проводили в координации с немецкими диверсионными группами, а впоследствии - с немецкими войсками. Так, например, «лесные бра­тья» волости Тали 6 июля установили связь с немецкими войсками в северной Латвии и получали от них вооружение. В свою очередь, «лес­ные братья» осуществляли разведывательно-диверсионную работу в интересах немецких войск и помогали сбитым немецким летчикам переходить линию фронта.¹⁴³

Когда линия фронта непосредственно приближалась к территории, на которой действовали отряды и группы «лесных братьев», наиболее боеспособные формирования продолжали вести боевые действия вместе с немецкими частями. Отдельные «лесные братья» вступали в ряды германской армии.¹⁴⁴

В городах действовали подпольные антисоветские организации, осуществлявшие разведывательную и диверсионную работу, а при приближении немецких войск переходившие к открытым вооружен­ным выступлениям. Подобные выступления, в частности, имели место в городах Вильянди и Тарту.¹⁴⁵

Не лучше обстояли дела и в подразделениях 22-го Эстонского стрелкового корпуса РККА. В первые же недели войны обнаружилось, что эти подразделения крайне неустойчивы. «Значительная часть ко­мандиров и красноармейцев эстонцев перешла на сторону немцев. Среди бойцов царит вражда и недоверие к эстонцам», - докладывал 14 июля 1941 года прикомандированный к разведотделу штаба Се­веро-Западного фронта майор Шепелев.¹⁴⁶ Речь шла о 180-й дивизии 22-го стрелкового корпуса. Находившиеся при этой же дивизии упол­номоченные Военного совета фронта капитан Баркунов и военинже-нер 3-го ранга Буссаров описывали сложившуюся ситуацию следую­щим образом: «В дивизии имеет место переход на сторону врага час­ти командного и рядового состава эстонцев, что затрудняет выясне­ние точных потерь в дивизии».¹⁴⁷

В результате уже 27 июня начальник Генштаба Жуков приказал командующему Северо-Западным фронтом 22-й Эстонский и 24-й

Латышский стрелковые корпуса «в полном составе отвести в район Боровичи, Порхов, Дно на переформирование и дообучение».¹⁴⁸ Как явствует из документов, из корпусов предполагалось изъять ненужный элемент, пополнить и переформировать.¹⁴⁹

Насколько можно понять, этот приказ не был своевременно вы­полнен. И пока одни эстонцы в составе Красной Армии сражались против нацистских войск, другие дезертировали и перебегали на сто­рону противника. Современные эстонские историки оценивают общее число перебежчиков примерно в 4,5 тысячи человек.¹⁵⁰

Ситуация была усугублена быстрым продвижением немецких войск. Оборонявшим Эстонию войскам 8-й армии лишь в середине июля удалось задержать противника на рубеже Пярну-Тарту, а к 7 августа подразделения вермахта вышли на побережье Финского за­лива в районе Кунда, тем самым окружив Таллин и защищавшие его советские войска. Оборона Таллина, тем не менее, продолжалась вплоть до 27-28 августа.

Таким образом, обстановка в Эстонии была крайне напряженной. Перед советскими и военными властями республики встала задача пресечь активную деятельность националистического подполья и формирований «лесных братьев». Поскольку эстонские националисты действовали в интересах противника, борьба с ними была обосно­ванной и необходимой.

Деятельность военных трибуналов

Описав обстановку, в которой проводились репрессии военного времени, перейдем теперь к разбору конкретных форм репрессий. Прежде всего, следует рассмотреть деятельность военных трибуналов.

В «Белой книге» и работах М. Лаара утверждается, что общая чис­ленность осужденных к ВМН советскими военными трибуналами с 22 июня по октябрь 1941 года составляет 179 человек. При этом Лаар дает понять, что приговоры были необоснованными: «В Эстонии нача­ли действовать военные трибуналы, закрывавшие многие залежав­шиеся судебные процессы смертными приговорами».¹⁵¹

Оба этих утверждения не соответствуют действительности. Как мы помним, в приложениях к сборнику «Эстония 1941-1945» опублико­ваны поименные данные на людей, осужденных к смертной казни приговорами военных трибуналов. Эти данные основаны на внуши­тельном комплексе архивных документов, и усомниться в них пробле­матично.

Согласно этому списку с 22 июня по 12 августа 1941 года воен­ными трибуналами к ВМН было осуждено 140 человек, 19 из которых (13,5%) были русскими.¹⁵² Этот список неполон; по данным эстонских историков, от 100 до 180 человек были осуждены к ВМН Военным трибуналом пограничных войск Прибалтийского особого военного округа.¹⁵³ Если эти данные соответствуют действительности (а прове­рить мы их, к сожалению, не можем), то общее число граждан Эсто­нии, казнённых по приговорам военных трибуналов за три военных месяца, составляет от 240 до 320 человек. Говорить о том, что воен­ные трибуналы массово штамповали приговоры, как видим, не при­ходится.

Приведенные в приложениях к сборнику «Эстония 1940-1945» данные также не позволяют утверждать о необоснованности пригово­ров военных трибуналов (табл. 13).

Подавляющая часть казнённых была осуждена за принадлежность к антисоветским подпольным организациям и формированиям «лес­ных братьев»; по сравнению с довоенным периодом резко уменьши­лось количество осужденных за «старые грехи».

Выявленные в Государственном архиве РФ документы свидетель­ствуют, о том, что военные трибуналы подходили к вынесению смерт­ных приговоров крайне осторожно. Например, летом 1941 года из Красной Армии дезертировал Кристиан Паусалу. До присоединения Эстонии к Советскому Союзу он работал тюремщиком и был уличен в жестоком обращении с заключенными. Как тюремщик, на которого имелся компромат, он в соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 16 мая 1941 года должен был быть депортирован. Одна­ко Паусалу не только не подвергся высылке и аресту, но даже был при­зван в армию, откуда вскоре дезертировал. Военный трибунал приго­ворил Паусалу к ВМН - расстрелу, с заменой на 10 лет лишения сво­боды с направлением на фронт. Однако в октябре Паусалу вторично дезертировал и перешел на сторону немцев вместе с 60 эстонцами-красноармейцами.¹⁵⁴

Таблица 13.    Состав преступления осужденных к ВМН граждан Эсто­нии, 22.06.1941-12.08.1941 года¹⁵⁵

Военные трибуналы выносили не только смертные приговоры; часть арестованных отправлялась в лагеря и колонии ГУЛАГа. В пер­вой главе (п. 1.4) мы подробно рассматривали движение эстонцев-заключенных ГУЛАГа в 1941 году. В общей сложности в течение года было осуждено около 4,5 тысячи эстонцев, в том числе 3,2 тысячи - в рамках депортации 14 июня, около 1000 - до начала войны и около 300 - после.

Расстрелы в тюрьмах

Однако не все арестованные летом 1941 года в Эстонии были приговорены к ВМН или заключению в лагеря. Часть из них была расстреляна в тюрьмах без суда при приближении немецких войск.

Эстонские историки заявляют, что расстрелы заключенных в тюрьмах были массовыми, однако избегают называть общие цифры. Из упоминаемых ими случаев можно понять, что расстрелы имели место в пяти тюрьмах. В тюрьме города Тарту было расстреляно 192 человека, в Лихула - 6, в Хаапсалу - 11, в Вильянди - 11, в Печорах -6 человек.¹⁵⁶ В этот же ряд эстонские историки пытаются включить состоявшиеся в сентябре расстрелы в Курессааресском замке на о. Саарема. Однако подобная «добавка» неправомочна: если расстрелы заключенных в тюрьмах Тарту, Вильянди, Лихула и Хаапсалу проводи­лись без судебного решения, то на Саареме расстрелы были приведе­нием в исполнение смертных приговоров, вынесенных военным три­буналом.¹⁵⁷

Таким образом, в общей сложности в эстонских тюрьмах было расстреляно 226 человек. Важным обстоятельством является то, что эти расстрелы были проведены 8-9 июля. К этому времени немецкие войска заняли южную часть Эстонии и продолжали наступление. Уда­стся ли частям Красной Армии сдержать наступление противника, бы­ло неизвестно. Пока советские войска обороняли подступы к Вильянди и Тарту, в этих городах начались организованные нацистским под­польем вооруженные выступления; на улицах шли бои истребительных батальонов и групп эстонских националистов.¹⁵⁸

В этой напряженной обстановке возник вопрос о том, что следует делать с находящимися в городских тюрьмах заключенными. Все эти люди были арестованы уже во время войны, о чем, в частности, сви­детельствует Март Лаар. «2 июля все заключенные Тартуской тюрьмы были отправлены в Сибирь, однако за следующую неделю тюрьма бы­ла снова переполнена. Сюда были переведены заключенные из дру­гих мест заключений Южной Эстонии, а также люди, задержанные ополченцами истребительных батальонов».¹⁵⁹ Содержавшиеся в тюрьмах заключенные подозревались в активной антисоветской дея­тельности; учитывая сложившуюся в Эстонии обстановку, эти подозре­ния были в большинстве случаев обоснованными.

Отпустить их было нельзя, а на эвакуацию в глубь СССР не остава­лось времени. Решение местных властей было вполне предсказуе­мым. «За два дня до отступления советских властей из Тарту на засе­дании местного комитета ЭКП(б) по требованию председателя Тартуского отделения НКВД П. Афанасьева и секретаря ЦК ЭКП(б) Абронова было принято решение расстрелять заключенных. По распоряжению П. Афанасьева решение было приведено в исполнение в ночь с 8 на 9 июля».¹⁶⁰

При этом расстрелу подлежали не все заключенные, а только те, кто содержался под стражей по обвинению в опасных преступлениях; так, например, из 223 заключенных, находившихся в Тартуской тюрь­ме, было расстреляно 192.¹⁶¹

Решение о расстреле заключенных в тюрьмах, безусловно, было внесудебным. Однако необходимо принимать во внимание, что за­ключенных расстреливали только тогда, когда создавалась угроза ос­вобождения их немецкими войсками. Это была общая, а не специаль­ная для Эстонии практика войны.¹⁶²

Здесь следует упомянуть еще об одном важном обстоятельстве. Некоторые эстонские историки пишут, что расстрелы заключенных проводились в соответствии с распоряжением Москвы. Однако доку­менты опровергают это заявление. Соответствующее решение дейст­вительно было принято, но достаточно поздно. Лишь 4 июля начальни­ком тюремного отдела НКВД Никольским была подготовлена доклад­ная записка на имя наркома внутренних дел СССР Берии. Вот часть текста этого документа:

«Дальнейший вывоз заключенных из тюрем прифронтовой полосы, как вновь арестованных после проведенной эвакуации тюрем, так и в порядке расширения зоны эвакуации считаем нецелесообразным, ввиду крайнего переполнения тыловых тюрем и трудностей с вагонами.

Необходимо предоставить начальникам УНКГБ и УНКВД, в каждом от­дельном случае, по согласованию с военным командованием решать вопрос о разгрузке тюрьмы от заключенных в следующем порядке:

1.  Вывозу в тыл подлежат только подследственные заключенные, в от­ношении которых дальнейшее следствие необходимо для раскрытия ди­версионных, шпионских и террористических организаций и агентуры вра­га.

2.  Женщин с детьми при них, беременных и несовершеннолетних, за ис­ключением диверсантов, шпионов, бандитов и т.п. — освобождать.

3.  Всех заключенных по Указам Президиума Верховного Совета СССР от 26.6, 10.8 и 28.12 — 1940 г. и 9.4 с.г., а также осужденных за бытовые, служебные и другие маловажные преступления, или подследственных по делам о таких преступлениях, которые не являются социально опасными, использовать организованно на работах оборонного характера по указа­нию военного командования, с досрочным освобождением в момент эва­куации охраны тюрьмы.

4. Ко всем остальным заключенным (в том числе дезертирам) применять ВМН—расстрел.

Просим ваших указаний».¹⁶³

К настоящему моменту точная дата утверждения предложения Никольского остается неизвестной; однако, как мы помним, расстрелы 8-9 июля в Тартуской тюрьме проводились не на основании директивы НКВД СССР, а на основании решения уездного комитета КП(б) Эстонии.¹⁶⁴

Результаты борьбы с «лесными братьями»

Эстонские историки утверждают, что среди 2199 «убитых без суда» было около 100 «лесных братьев» - членов вооруженных антисоветских формирований.¹⁶⁵ На самом деле деятельность эстонских «лесных братьев» летом 1941 года была более чем масштабной, и потери антисоветских вооруженных формирований значительно превышали 100 человек. Об этом однозначно свидетельствуют документы как самих «лесных братьев», так и советских органов внутренних дел и госу­дарственной безопасности.

В уже упоминавшемся «Отчете о деятельности "Омакайтсе" в 1941 году» мы находим следующие данные о потерях «лесных братьев»: 111 убитых в бою, 1 умерший от ран, 58 раненых и 40 без вести пропав­ших, «из которых многих позднее нашли убитыми».¹⁶⁶ Получается, что общее число уничтоженных «лесных братьев» - около 150 человек. Однако авторы «Отчета» специально оговариваются, что эти данные не полны: точных сводок пока не имеется.¹⁶⁷

Сохранившиеся документы истребительных батальонов НКВД ЭССР ясно свидетельствуют, что на самом деле число убитых «лесных братьев» значительно больше. Вот один из этих документов: «В конце июля 1941 года на территории Эстонской ССР оперировала крупная банда из дезертиров и кулаков. На ликвидацию этой банды были на­правлены два истребительных батальона. При столкновении с банди­тами группой бойцов истребительных батальонов под командой капи­тана Пастернак 1 августа было убито 46 бандитов, в том числе фин­ский офицер и унтер-офицер. Захвачена мелкокалиберная пушка».¹⁶⁸ Как мы видим, при ликвидации лишь одной банды было уничтожено 46 «лесных братьев».

8 июля тот же самый истребительный батальон капитана Пастер­нака вел настоящие бои с антисоветскими формированиями в городе Вильянди, на который наступали немцы. В отчете о боевых действиях оборонявшего Вильянди 5-го мотострелкового полка 22-й мотострел­ковой дивизии сообщается следующее: «Город горел, на улицах шел бой между истребительным батальоном т. Пастернака и пятой колон­ной, валялись убитые и раненые».¹⁶⁹ Едва ли нацистская «пятая колон­на» обошлась в этом бою без серьезных потерь.

Бои между советскими частями и антисоветскими эстонскими формированиями численностью около 300 человек также имели ме­сто в городе Тарту¹⁷⁰, а действовавший в районе Киллинге-Нымме крупный отряд «лесных братьев» под командованием майора Лиллехта был разбит советскими частями и распался на отдельные группы, что само по себе свидетельствует о значительности потерь.¹⁷¹

К сожалению, общая статистика по борьбе истребительных ба­тальонов с формированиям «лесных братьев» была утрачена во время отступлений летом и осенью 1941 года; в документах штаба истреби­тельных батальонов НКВД СССР по Эстонии по этому вопросу имеется лишь отрывочная и неполная информация. Согласно этим данным в Эстонии было задержано и/или уничтожено не менее 422 бандитов и бандпособников.¹⁷²

Однако кроме истребительных батальонов борьбу с вооруженны­ми отрядами «лесных братьев» вели подразделения Особых отделов 8-й армии и Краснознаменного Балтийского флота, а также части по­граничных войск. Только за пять дней с 16 по 20 июля 1941 года бой­цами Особого отдела 8-й армии было уничтожено 7 бандитов, арестовано 13 бандитов и бандпособников.¹⁷³ 9 июля группой 6-го погра­ничного отряда было убито 3 и захвачено 8 бандитов.¹⁷⁴

Кроме того, с 22 июня по 12 августа 1941 года по приговорам военных трибуналов было казнено как минимум 27 «лесных братьев» (см. табл. 13).

Советские данные находят подтверждение в документах, состав­ленных эстонскими националистами. Так, в отчете «Омакайтсе» уезда Пярну за 1941 год числится 53 убитых в боях с «Советами».¹⁷⁵ И это -только по одному уезду, в котором, кстати говоря, деятельность «лес­ных братьев» была не особо активной.

Американский исследователь А. Штромас оценивал общие потери эстонских «лесных братьев» в 541 человека.¹⁷⁶ Эту цифру следует рас­сматривать как минимальную; перечисленные выше факты свиде­тельствует о том, что потери националистических вооруженных фор­мирований могли оказаться больше и достигнуть 1000 человек.

Обвинения в издевательствах и пытках

В работах эстонских историков можно встретить неоднократные упоминания о том, что репрессии военного времени сопровождались насилием и пытками населения - преимущественно со стороны бой­цов истребительных батальонов. Значительную часть своей книги «Красный террор» Март Лаар уделяет описаниям зверств, якобы со­вершенных над мирными эстонцами. В этом списке фигурируют наси­лие над женщинами, выкалывание глаз, отрезание носов и ушей -словом, все то, о чем в свое время писали немецкие пропаганди­сты.¹⁷⁷

Нет сомнений, что в ходе ожесточенной борьбы, которую истреби­тельные батальоны вели с «лесными братьями», имела место гибель местных жителей. Это неизбежно в любой войне - например, в войне в Ираке, в которой сегодня принимает участие Эстония. Однако следу­ет учитывать тот факт, что с самого начала своей деятельности форми­рования «лесных братьев» совершали убийства мирных граждан: и сочувствовавших советской власти, и просто невинных. Одна из пер­вых касающихся эстонских «лесных братьев» записей в журнале учета боевых действий пограничных войск НКВД Ленинградского военного округа гласит: «Участились случаи налета бандитских контрреволюци­онных шаек на мирное население».¹⁷⁸ Упоминания о расстрелах, ес­тественно, «сочувствующих советской власти» мы находим и в доку­ментах самих «лесных братьев».¹⁷⁹

Так, например, отряд «лесных братьев» под командованием быв­шего фабриканта Хермана Юсаара летом 1941 года арестовал и рас­стрелял более 50 коммунистов и активистов в волостях Тихуметса и Тали. Группа «лесных братьев» в Тартуском уезде расстреляла около 35 коммунистов и представителей советских властей, а в районе го­рода Каллисте националисты захватили председателя местного горсо­вета Маркела Феклистова, которому «рвали нос железными крючка­ми, простреливали плечо, а на второй день полуживого закопали в землю».¹⁸⁰

Жестокость вызывала жестокость; летом 1941 года на территории Эстонии фактически шла гражданская война, в которой эстонцы из формирований «лесных братьев» сражались с эстонцами из истреби­тельных батальонов. Как и всякая гражданская война, она не обош­лась без невинных жертв. Однако правомерно ли обвинять бойцов истребительных батальонов в изуверских пытках, со вкусом описы­ваемых Мартом Лааром?

Сравнительно недавно выявленный в Центральном архиве ФСБ документ позволяет отвергнуть эти обвинения. Это подписанная нар­комом государственной безопасности СССР Меркуловым служебная записка, датирующаяся апрелем - маем 1945 года. Записка носит внутренний характер и сомневаться в ее достоверности не приходится. К настоящему времени этот документ уже опубликован, однако в связи с важностью записки мы приведем ее здесь с незначительными сокращениями¹⁸¹.

Едва ли нацистские пропагандисты действовали в Эстонии иначе, чем в Латвии; таким образом, мы имеем основание утверждать, что приводимые Мартом Лааром «данные» являются всего лишь измыш­лениями нацистской пропаганды. Впрочем, Лаар не одинок в исполь­зовании заведомо фальсифицированных источников; так, например, упоминающаяся в записке Меркулова пропагандистская книга «Год ужаса» до сих пор используется латвийскими историками в качестве не подлежащего сомнению источника. Более того, она переиздана, а фотографии изуродованных нацистами трупов выложены в Интернете и по сей день используются для разжигания ненависти к России.

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА НГКБ СССР

о фальсификации гестапо «большевистских зверств» в Прибалтике

В 1941 году, после оккупации Латвии, немецким командованием в гор. Риге был создан т.н. «Организационный центр», который в конце 1941 года был переименован в «Директорию».

По заданию гестапо председателем организационного центра КРЕПШМАНИСОМ (бежал с немцами) была создана «Комиссия по расследованию зверств большевиков в Латвии»…..

Вскоре после создания этой «Комиссии», работавшей под руководством на­чальника пропаганды рейхскомиссариата Латвии ДРЕСЛЕРА и начальника рижского гестапо ЛАНГЕ, она через печать и радио широко оповестила насе­ление о том, что в гор. Риге и его окрестностях обнаружены массовые могилы латышей, «зверски замученных чека».

Показаниями арестованных членов «Комиссии» ПУКИТИСА и ГРУЗИСА и допрошенных свидетелей установлено, что в распоряжении ЗУТИСА находи­лась специальная команда в количестве 40 человек, которая занималась специальной «обработкой» трупов, всячески их уродуя, а члены «Комиссии» на этом основании составляли и подписывали фиктивные акты о «зверствах» большевиков.

Изуродованные трупы выставлялись для широкого обозрения населения и опознания их родственниками.

Чтобы скрыть факт умышленного изуродования трупов, предназначавшихся для широкой демонстрации населению в качестве доказательств «большевист­ских зверств», немцы расстреляли и закопали в местечке «Болтозер» [Балтэ-зерс] близ Риги 10 евреек, взятых ими из гетто для работы в специальной ко­манде ЗУТИСА.

Немецкая пропаганда активно использовала «материалы» указанной комиссии для клеветнической антисоветской кампании по всей Прибалтике. Организовы­вались торжественные похороны «жертв большевизма», проводились антисо­ветские митинги, публиковались статьи в газетах и журналах, были изданы книги под названием «Год ужаса» и «Обвинительные доказательства» и выпу­щен «документальный» фильм «Красный туман», который с некоторыми изме­нениями был также сделан для Эстонии и Литвы.

В ходе следствия НКГБ ЛССР задокументирован фальсификаторский характер немецкой пропаганды о «зверствах большевиков». В частности, документально и показаниями свидетелей установлено, что основные кадры «документально­го» фильма «Красный туман» были сделаны лабораторным путем, для чего на трюковом столе кинолаборатории из фотоснимков отдельных трупов фабрико­вались кадры «массовых жертв большевиков», а «камера смертников в тюрьме НКВД с надписями осужденных» была бутафорно сооружена и заснята в Риж­ской киностудии.

Установлено, что в книге «Обвинительные доказательства» была помещена статья, описывающая подробности ареста и «расстрела большевиками» латыш­ского музыканта Рейтгарса А.Э. Фактически Рейтгарс А.Э. в 1941 году был осужден народным судом г. Риги за хулиганство к одному году тюремного заключения, этапирован в Печерский лагерь НКВД, и после отбытия наказания Рейтгарс находился на службе в Красной Армии в запасном латышском полку. В настоящее время Рейтгарс вернулся в г. Ригу и работает в Республиканском Радиокомитете в должности концертмейстера ….

Народный комиссар государственной безопасности СССР

МЕРКУЛОВ

Эвакуация летом 1941 года

Летом 1941 года из Эстонии, как и из остальных прифронтовых территорий СССР, проводилась эвакуация населения. В Таллине эту эвакуацию описывают достаточно странно. «Примерно 25 000 чело­век, в основном граждан Эстонской Республики, были эвакуированы в Россию летом 1941 года, - читаем мы в «Рапортах» Эстонской между­народной комиссии по расследованию преступлений против человеч­ности. - Промышленные предприятия, общественные организации и государственные учреждения, сельскохозяйственные предприятия, транспортные предприятия и т.п. эвакуировались в СССР вместе с обо­рудованием, имуществом и персоналом. Многие из эвакуированных ехали в СССР добровольно (члены партии, так называемые «активи­сты» и члены их семей). Также от немцев в СССР бежали примерно 2000 эстонских евреев. Тысячи людей эвакуировались насильно, под страхом ареста и расстрела».¹⁸²

При этом остается совершенно непонятным, зачем советским властям требовалось эвакуировать кого бы то ни было насильно -ведь хорошо известно, что многие тысячи лояльных советской власти людей не смогли эвакуироваться из Эстонии и впоследствии были уничтожены нацистами и их пособниками.

На самом деле рассматривать эвакуацию как репрессию невоз­можно - это эстонским историкам приходится признать. Однако в об­щее число «потерь населения Эстонии», за которые планируется предъявить претензии России, эвакуированных все равно включа­ют.¹⁸³ Просто так, без всяких обоснований.

Мобилизация и трудовые батальоны

В качестве жертв советских репрессий военного времени эстон­ские историки называют эстонцев, мобилизованных в Красную Ар­мию. «Как своеобразную дополнительную депортацию можно рас­сматривать и проведенную в Эстонии летом 1941 года принудитель­ную мобилизацию в Советскую Армию, в результате которой было от­правлено в Россию 33 000 мужчин», - пишет Март Лаар. - В августе 1941 года мобилизованных и оставшихся в живых ополченцев как «неблагонадежных» поселили в военные лагеря, находящиеся в сис­теме ГУЛАГ НКВД. По господствующим там условиям, они практически не отличались от тюремных лагерей. Зимой 1941 года в бесчеловеч­ных условиях так называемых трудовых батальонов погибло около 8000 эстонцев. Остальных спасло от смерти формирование стрелко­вого корпуса, в составе которого эстонцы сражались до конца вой­ны».¹⁸⁴

В изданном в 1991 году «Отчете» комиссии АН ЭССР утвержда­лось, что число погибших в трудовых батальонах составило не 8, а 12 тысяч человек.¹⁸⁵ Авторы «Белой книги» отмечают, что эта цифра не подтверждена архивными источниками, однако именно ее называют в качестве итоговой.¹⁸⁶ Называют они и еще одну цифру погибших в трудовых батальонах - 10 440 человек.¹⁸⁷ С этой цифрой согласны авторы «Обзора». «Около 10000 человек из тех, кто попал в трудовые батальоны, умерло к весне 1942 года», - утверждают они.¹⁸⁸ Комис­сия историков при президенте Эстонии в своих «Рапортах» благора­зумно обходит стороной вопрос о численности мобилизованных, по­гибших в трудовых батальонах.

Таким образом, эстонские историки называют крайне противоре­чивые цифры погибших - от 8 до 12 тысяч человек; при этом, как обычно, никаких ссылок на архивные документы ими не предъявляет­ся.

Попробуем внести ясность в эту проблему.

Прежде всего, отметим, что идея об отождествлении мобилизации и депортации родилась у сотрудников организованной нацистскими оккупантами комиссии ZEV.¹⁸⁹ Повторение подобных измышлений в наше время выглядит как минимум странно. Очевидно, что мобилиза­ция в армию не может расцениваться как репрессия. В качестве ре­прессии может, при определенных условиях, рассматриваться лишь отправка мобилизованных в трудовые батальоны, да и в этом случае грань между трудовым использованием граждан воюющей страны и интернированных по гражданскому или этническому признаку и ре­прессиями вполне очевидна.

Нет необходимости говорить о том, что в трудовых батальонах бы­ли вовсе не курортные условия. Даже в советское время никто не от­рицал, что у эстонцев, переданных в 1942 году из трудовых батальо­нов на формирование эстонского стрелкового корпуса, были пробле­мы со здоровьем.¹⁹⁰ Но проблемы со здоровьем - это одно, а массо­вая смертность - совсем другое. Действительно ли в трудовых баталь­онах умерло от четверти до трети направленных туда эстонцев?

Основанная на документах статистика смертности эстонцев в тру­довых батальонах к настоящему времени не обнародована. Однако одновременно с эстонцами в трудовые батальоны направляли совет­ских граждан немецкой национальности - как служивших в Красной Армии, так и военнообязанных. Этот сюжет детально исследован рос­сийскими и немецкими историками, которые, в частности, ввели в научный оборот детальные данные о смертности немцев в трудовых батальонах.

Например, по данным Вятского ИТЛ, с февраля 1942 по 1 июля 1944 года в распоряжение руководства лагеря поступило 8207 нем-цев-«трудоармейцев». За это же время убыло 5283 человека, в том числе умерли - 1428, осуждены - 365, этапированы в другие ИТЛ -823, демобилизованы - 1581, бежали - 7, находились в отпуске для лечения или по семейным обстоятельствам 1079 человек.¹⁹¹

Таким образом, в процентном отношении смертность среди нем-цев-«трудармейцев» Вятского ИТЛ за 2,5 года составила 17,4%.¹⁹² Эс­тонцы находились в трудовых колониях и трудовых батальонах гораздо меньше времени, чем немцы, - с осени 1941-го до весны 1942 года. К тому же на рубеже 1941-1942 годов «мужчин более ранних годов призыва (родившихся в 1896-1906 годах) и более благонадежный элемент (членов истребительных батальонов, работников милиции и др.) стали перемещать в колхозы или на предприятия».¹⁹³ Очевидно, что эта мера должна была существенно снизить смертность.

Однако, согласно данным эстонских историков, за эти 6-8 меся­цев смертность эстонцев была значительно выше, чем общая смерт­ность советских немцев за 29 месяцев - от 25% (8 из 33 тысяч) до 36% (12 из 33 тысяч). Столь значительное расхождение явно свиде­тельствует о том, что «данные» эстонских историков не соответствуют действительности. Ложность утверждений эстонских историков может быть доказана и другим путем.

Уже в начале 1942 года, в соответствии с решением Государст­венного комитета обороны СССР, началось формирование эстонских национальных дивизий - сначала 7-й стрелковой, а затем 249-й стрел­ковой, на основе которых в мае 1942 года был создан 8-й Эстонский стрелковый корпус.

К ноябрю 1942 года численность военнослужащих эстонских со­единений корпуса составляла 27 331 человек, 88,5% из которых -эстонцы. Всего за время войны в корпусе воевало около 70 тысяч человек, количество эстонцев среди которых оставалось на уровне 80% (табл. 14). При этом более 80% воевавших в корпусе эстонцев до войны проживало в Эстонии.¹⁹⁴

Таблица 14.    Национальный состав 8-го Эстонского стрелкового кор­пуса, 1942-1944 годы¹⁹⁵

Таким образом, за все время войны в 8-м Эстонском стрелковом корпусе сражалось в общей сложности около 45 тысяч бывших граж­дан Эстонии. Сопоставление этой цифры с данными эстонских истори­ков о количестве мобилизованных (33 тысячи человек) и эвакуиро­ванных (около 25 тысяч человек, включая женщин и детей) ясно сви­детельствует об отсутствии массовой смертности в трудовых батальо­нах.¹⁹⁶

Мобилизованные в 1941 году эстонцы не были замучены в трудовых батальонах, как утверждают сегодня в Таллине. Они сражались в рядах Красной Армии, гибли под Великими Луками, шли по улицам освобожденного Таллина, бились в Курляндии. Среди них - несколько эстонцев -Героев Советского Союза, включая ныне живущего Арнольда Мери, получившего «золотую звезду» еще в 1941 году. Уже в наше время, на открытии мемориала эстонским эсэсовцам в Синимяэ, вице-спикер Эстонского парламента Туне Келлам скажет, указывая на заросшую кустарником линию окопов героического 8-го эстонского стрелкового корпуса Красной Армии: «Там могилы наших врагов». Неужели и он «заботится об истине»?

Выводы

Исследование репрессий военного времени требует крайней ос­торожности. Война неизбежно связана с гибелью гражданского насе­ления: во время бомбардировок и артобстрелов, во время боев в го­родах и поселках. Это трагично, но не имеет никакого отношения к репрессиям.

Мы уже имели возможность неоднократно убедиться, что при опи­сании советских репрессий эстонские историки охотно пользуются изготовленными нацистскими пропагандистами фальшивками. «Дан­ные» комиссии ZEV, изданные немцами пропагандистские книги «Год страданий эстонского народа» и «Советский Союз и балтийские госу­дарства» занимают видное место среди используемых эстонскими историками «источников».

Это особенно заметно при описании эстонскими историками ре­прессий военного времени. Именно к измышлениям немецких про­пагандистов восходят регулярно повторяемые сегодня в Таллине рас­сказы о садистских убийствах мирных эстонцев бойцами Красной Ар­мии и истребительных батальонов и о насильственном угоне эстонцев в Сибирь под видом эвакуации и мобилизации.

Недостаточность источниковой базы не дает нам возможности привести точные данные о советских репрессиях в Эстонии в начале войны. Однако даже имеющаяся информация противоречит «данным» эстонских историков. На самом деле в июне - октябре 1941 года со­ветскими военными трибуналами было вынесено от 240 до 320 смертных приговоров. Кроме этого при приближении немецких войск в эстонских тюрьмах было расстреляно 226 заключенных, содержав­шихся там по обвинению в антисоветской деятельности. Около 300 граждан Эстонии было осуждено к заключению в лагеря и колонии ГУЛАГа. От 550 до 1000 боевиков пронацистских формирований «лес­ных братьев» уничтожено в ходе боевых действий. Но этих последних ни у кого из чтящих память воинов антигитлеровской коалиции не по­вернется язык назвать «жертвами репрессий».