Миф о геноциде: Репрессии советских властей в Эс­тонии (1940-1953) - Июньская депортация 1941 г.

ИЮНЬСКАЯ ДЕПОРТАЦИЯ 1941 ГОДА

Версия эстонских историков

14 июня 1941 года в Эстонии, как и в остальных прибалтийских республиках, была проведена операция по выселению в отдаленные районы СССР «антисоветского и уголовного элемента». Вне всякого сомнения, это была самая масштабная репрессивная акция со времени вхождения Эстонии в состав Советского Союза; достаточно ска­зать, что число арестованных в ходе июньской депортации в разы превысило число арестованных за весь предыдущий год. А ведь кроме арестованных были еще и ссыльные…

Неудивительно, что тема июньской депортации пользуется особой популярностью у эстонских историков и политиков. Нарисованная ими картина депортации поистине ужасна.

В Таллине утверждают, что депортацию из Эстонии советские власти начали готовить то ли в первые же дни после её присоединения к СССР, то ли еще раньше. В качестве причины депортации называется желание Кремля «создать среди народа чувство постоянного страха и повиновение правящему режиму».³⁹ Согласно утверждениям эстон­ских историков, сама депортация проводилось с крайней жестоко­стью, сопровождалась расстрелами и массовой гибелью депортируе­мых как в пути, так и в ссылке.

«Кульминацией геноцида первого года советской оккупации стала массовая депортация 14 июня 1941 года, - говорится в «Белой кни­ге». - В Сибирь, в окрестности Новосибирска и Кирова, в нечеловече­ские условия были насильственно вывезены умирать тысячи эстон­ских семей, в том числе младенцы, старики и беременные женщины… Проведенная 14 июня 1941 года массовая депортация представляла собой совершенное советским правительством преступление, не имеющее срока давности, - геноцид против эстонского народа».⁴⁰

С этой точкой зрения согласен и Март Лаар. «Крупнейшим актом геноцида или народоубийства стала высылка семей в Сибирь в рамках начавшегося 14 июня 1941 года процесса принудительного пере­селения», - утверждает он.⁴¹

Как видим, эстонские историки единодушно называют депортацию 1941 года актом геноцида; однако соответствует ли это действительности?

Численность депортированных

Прежде всего, разберемся с численностью депортированных. Среди эстонских историков единодушия по этому вопросу не наблюдается.

В официальной «Белой книге» говорится о 9267 депортированных.⁴² Март Лаар приводит похожую цифру - 9254 депортирован­ных.⁴³ Зато в «Рапортах» комиссии историков при президенте Эстонии приводятся принципиально иные данные: «14 июня 1941 года более 10 000 человек (по некоторым данным 10 861) были депортированы из Эстонии целыми семьями».⁴⁴ Авторы «Обзора периода оккупации» даже не пытаются разрешить это противоречие. «Точное количество людей, депортированных в июне 1941 года, назвать сегодня невоз­можно, - пишут они. - По различным данным это число составляли от 9000 до 10 000 человек».⁴⁵

Причина таких расхождений проста. И Март Лаар, и авторы «Бе­лой книги», и авторы «Рапортов» используют один и тот же источник: поименные списки Эстонского бюро регистра репрессированных (ERRB). Однако используют они их по-разному.

Авторы «Белой книги» и Лаар учитывают лишь тех, кто был депортирован в ходе операции 14 июня.⁴⁶ Авторы «Рапортов» поступили менее добросовестно: в число 10 861 депортированных ими включе­ны не только депортированные семьи, а еще и дети, родившиеся в депортации, и даже те, кто был включен в списки депортированных, но депортирован не был.⁴⁷

Март Лаар и авторы «Белой книги» не решаются серьезно завы­шать число депортированных по вполне уважительной причине. Дело в том, что именно проблема депортации 1941 года из Прибалтики вообще и из Эстонии в частности достаточно хорошо исследована российскими историками. Итоговая статистика депортационной опе­рации 1941 года приводится в направленной Сталину докладной за­писке наркома НКГБ СССР Меркулова от 17 июня 1941 года. Этот до­кумент давно опубликован и хорошо известен историкам.

«Подведены окончательные итоги операции по аресту и выселе­нию антисоветского, уголовного и социально опасного элемента из Литовской, Латвийской и Эстонской ССР, - сообщается в записке. -По Эстонии: арестовано 3178 чел., выселено 5978 чел., всего ре­прессировано 9156 чел.»⁴⁸

Как видим, цифры «Белой книги» и М. Лаара лишь незначительно превышают данные, содержащиеся в докладной наркома госбезо­пасности СССР Меркулова. Зато количество депортируемых по версии «Рапортов» явно неадекватно и превышает данные Меркулова прак­тически на две тысячи.

О том, как эстонские историки манипулируют цифрами, можно су­дить еще по одному примеру. Среди 3178 арестованных во время депортационной операции были офицеры 22-го Эстонского террито­риального стрелкового корпуса РККА. В «Обзоре периода оккупации» утверждается, что число эстонских офицеров, арестованных в рамках депортации, составило 323 человека.⁴⁹

Эта цифра не соответствует действительности. Еще раз обратимся к докладной Меркулова: «Бывших офицеров литовской, латвийской и эстонской армий, служивших в территориальных корпусах Красной Армии, на которых имелся компрометирующий материал, арестова­но - 933, в том числе по Литве - 285, по Латвии - 424, по Эстонии -224».⁵⁰ Таким образом, авторы «Обзора» завышают реальное число арестованных эстонских офицеров примерно в полтора раза.

К сожалению, именно завышенные цифры депортированных пользуются наибольшей популярностью среди эстонских политиков.

Например, посол Эстонии в России Тийт Матсулевич заявил в интер­вью газете «Известия» следующее: «Наверное, вообще неэтично ссы­латься на количественные показатели. 14 июня 1941 года из нашей страны вывезли более 10 тысяч человек».⁵¹

На самом же деле из Эстонии было депортировано не «более де­сяти тысяч», а «более девяти тысяч», что в процентном отношении со­ставляло менее 1% от населения республики.

Кто подлежал депортации

Данные о численности депортированных делают крайне сомни­тельными попытки отождествить июньскую депортацию с геноцидом. Даже самому пристрастному человеку понятно, что насильственная высылка менее 1% населения не может быть названа «народоубийст-вом».

Не желая отказываться от идеи «геноцида», эстонские историки пытаются доказать, что, хотя собственно депортации были подвергнуты немногие, под угрозой выселения находилась значительная часть населения Эстонии. Например, Март Лаар утверждает, что «по дирек­тиве, составленной в 1941 году органами советской госбезопасности, принудительной высылке со вновь присоединенных территорий СССР подлежали все члены бывшего правительства, крупнейшие государст­венные чиновники и представители суда, военнослужащие высших чинов, члены политических партий, члены добровольных организаций по защите государства, члены студенческих организаций, люди, актив­но участвовавшие в вооруженном сопротивлении против советских властей, полицейские и члены военизированной организации Kaitseliit (Союз защиты), представители зарубежных фирм и вообще все, кто имел хоть какие-то связи с заграницей (в том числе филатели­сты и интересующиеся эсперанто), а также крупнейшие предпринима­тели и банкиры, церковнослужащие (видимо, имеются в виду священ­нослужители. - А. Д.) и члены Красного Креста. В общей сложности в данную категорию входило 23% всего населения Эстонии».⁵²

Это утверждение М. Лаара является явной и несомненной ложью. Давайте обратимся к ключевому документу депортации - постановле­нию ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 16 мая 1941 года.⁵³

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ЦК ВКП (б) и СНК СССР

«О мероприятиях по очистке Литовской, Латвийской и Эстон­ской ССР от антисоветского, уголовного и социально опасного

элемента»

В связи с наличием в Литовской, Латвийской и Эстонской ССР значительного количества бывших членов различных контрреволюционных нацио­налистических партий, бывших полицейских, жандармов, помещиков, фабри­кантов, крупных чиновников бывшего государственного аппарата Литвы, Лат­вии и Эстонии и других лиц, ведущих подрывную антисоветскую работу и ис­пользуемых иностранными разведками в шпионских целях, ЦК ВКП(б) и СНК СССР ПОСТАНОВЛЯЮТ:

1.  Разрешить НКГБ и НКВД Литовской, Латвийской и Эстонской ССР аресто­вать с конфискацией имущества и направить в лагеря на срок от 5 до 8 лет и после отбытия наказания в лагерях сослать на поселение в отдаленные местно­сти Советского Союза следующие категории лиц:

а)     активных членов контрреволюционных организаций и участников анти­советских националистических белогвардейских организаций (таутинники, католическая акция, шаулисты и т.д.);

б)     бывших охранников, жандармов, руководящий состав бывших полицейских и тюремщиков, а также рядовых полицейских и тюремщиков, на которых имеются компрометирующие их материалы;

в)     бывших крупных помещиков, фабрикатов и крупных чиновников быв­шего государственного аппарата Литвы, Латвии и Эстонии;

г)     бывших офицеров польской, литовской, латвийской, эстонской и белой армий, на которых имеются компрометирующие материалы;

д)     уголовный элемент, продолжающий заниматься преступной деятельно­стью.

2. Разрешить НКГБ и НКВД Литовской, Латвийской и Эстонской ССР аресто­вать и направить в ссылку на поселение в отдаленные районы Советского Сою­за сроком на 20 лет с конфискацией имущества следующие категории лиц:

⁵³ ЦА ФСБ. Ф. 3-ос. Оп. 8. Д. 44. Л. 22-26; Органы государственной безопасности СССР в годы Великой Отечественной войны (далее - ОГБ). М.: Книга и бизнес, 1995. Т. 1. Кн. 2. С. 145-146; Сталинские депортации. С. 215-216; РГАНИ. Ф. 89. Оп. 18. Д. 3. Л. 2-6.

а)     членов семей указанных в п. 1. — «а», «б», «в», «г» категорий лиц, со­вместно с ними проживающих или находившихся на их иждивении к моменту ареста;

б)     членов семей участников к.-р. националистических организаций, главы которых перешли на нелегальное положение и скрываются от органов власти;

в)     членов семей участников к.-р. националистических организаций, главы которых осуждены к ВМН;

г)     лиц, прибывших из Германии в порядке репатриации, а также немцев, записавшихся на репатриацию в Германию и отказавшихся выехать, в отношении которых имеются материалы об их антисоветской деятель­ности и подозрительных связях с иноразведками.

3. Разрешить НКВД Литовской, Латвийской и Эстонской ССР выслать в адми­нистративном порядке в северные районы Казахстана сроком на 5 лет прости­туток, ранее зарегистрированных в бывших органах полиции Литвы, Латвии, Эстонии и ныне продолжающих заниматься проституцией.

4.  Рассмотрение дел на лиц, арестованных и ссылаемых согласно настоящему постановлению, возложить на Особое совещание при НКВД СССР ….

Как видим, вопреки утверждениям М. Лаара, высылке не подле­жали члены политических партий, военизированных и студенческих организаций, служители церкви, члены Красного Креста и «вообще все, кто имел хоть какие-то связи с заграницей (в том числе филатели­сты и интересующиеся эсперанто)». Это утверждение эстонского исто­рика является ложью. Полуправдой является утверждение о том, что высылке подлежали полицейские, тюремщики и офицеры; на самом деле эти категории лиц депортировались только при наличии на них компрометирующих материалов. Если же мы обратимся к докумен­там, то увидим, что на многих тюремщиков и офицеров в НКВД ЭССР компромата не имелось.

Вот, например, хранящиеся в фондах Государственного архива РФ показания эстонца Карла Метса, до присоединения Эстонии к СССР служившего надзирателем в тюрьме города Выру: «Примерно в июле месяце 1941 года, после того, как части Красной Армии покину­ли гор. Выру, ко мне на квартиру зашел надзиратель Адер, который сказал мне следующее: "Пойдем работать обратно в тюрьму, там уже собираются старые работники". Я послушал совета Адера и пошел в тюрьму, где меня принял временный директор тюрьмы Унде, который во время Советской власти работал начальником мастерских в тюрьме гор. Выру. Придя на работу в тюрьму, я там застал прежних надзи­рателей тюрьмы: Рохланд Кустава, Раудспе Видрик, Нагби Бенегард, Симуль Ян, Потсен Август, Селль Яков, Рааг Эрих, Вяхи Юханес, Тоом Август».⁵⁴ Как видим, изрядное число тюремщиков в городе Выру де­портировано не было.

История Карла Метса не является единичной. В период незави­симости Эстонии в тюрьме города Таллина служил надзиратель Кри­стиан Паусалу, замеченный в жестоком обращении с заключенными. Как тюремщик, на которого имелся компромат, он в соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 16 мая 1941 года должен был быть депортирован. Однако Паусалу не только не подвергся вы­сылке и аресту, но даже был призван в армию после начала Великой Отечественной войны.⁵⁵

Численность лиц, подлежавших депортации

Очевидной ложью является также утверждение М. Лаара, что в категории, подлежащие депортации, входило 23% населения Эстонии. Категории населения, подлежащие депортации, практически полно­стью совпадают с категориями учтенного антисоветского и уголовного элемента в справке НКГБ СССР от 5 июня 1941 года.⁵⁶

Из этого документа видно, что к началу июня 1941 года общая численность учтенного антисоветского и социально чуждого элемента в Эстонии - 14 471 человек, что составляет около 1,3% населения Эстонии, а вовсе не 23%.

Эстонские историки хорошо осведомлены как о существовании справки НКГБ СССР от 5 июня 1941 года, так о ее содержании. Одна­ко в «Белой книге» этот документ почему-то выдается за «плановое задание депортации» - дескать, Кремль распорядился выселить все 14 500 человек, значащихся в справке.⁵⁷

  

СВЕДЕНИЯ о количестве учтенного антисоветского и социально чуждого элемента по НКГБ Литовской, Латвийской и Эстонской ССР
Категория учета	Учтено по НКГБ			ВСЕГО
	Ли-товск. ССР	Лат-вийск. ССР	Эстонск. ССР
Участники к/р партий и а/с нац. организаций	1170	3800	1470	6440
Бывш. охранники, жандармы, руковод. состав полиции и тюремщики	868	585	670	2123
Помещики, фабриканты, крупн. чиновники бурж. гос. аппарата	1925	919	2100	4944
Бывш. офицеры и белогвардейцы	284	316	425	1025
Уголовный элемент	1288	2180	691	4159
Проститутки	594	200		794
Члены семей, учтенные по пунктам 1, 2, 3 и 4	3475	6600	8900	18975
Члены семей участн. к/р нац. организац., главы которых осуждены к ВМН	114	150	195	459
Члены семей участн. к/р нац. организац., главы которых скрываются	3	100	20	123
Прибывшие из Германии в порядке репатриации	130	150		280
Немцы, зарегистр. на выезд и отказавш. выехать в Германию	73			73
Всего…99	9924	15000	14471	39395
Примечание: 1. По Литовской ССР сведения даны по состоян. на 3/VI. По Латвийской и Эстонск. ССР -на26/V. 2. В графу 10 по Латвийской ССР включены и немцы, отказавшиеся выехать в Германию. 3. В графу 5 по Эстонской ССР включены проститутки. Нач. 3-го отд. 4-го отдела 3-го управл. НКГБ СССР ст. лейтенант гос. безопасности РУДАКОВ

На самом же деле далеко не все политически неблагонадежные подлежали депортации. Это хорошо видно из документов, хранящихся в Центральном архиве ФСБ. Начиная с 6 июня 1941 года, НКГБ и НКВД Эстонии ежедневно высылали в Москву телефонограммы, в которых указывалось число выявленного и намеченного для депортации антисоветского и уголовного элемента по состоянию на 2400 пре­дыдущего дня. Дело в том, что сведения, приведенные в «Справке о количестве учтенного антисоветского и социально чуждого элемента по НКГБ Литовской, Латвийской и Эстонской ССР», носили весьма приблизительный характер. Для повседневной деятельности органов НГКБ это, может быть, и было достаточно, однако для проведения масштабной депортационной акции были необходимы максимально точные цифры.

Согласно первой телефонограмме от 6 июня 1941 года, НКВД и НКГБ ЭССР выявили 9205 подлежавших депортации представителей антисоветского и уголовного элемента, 2721 из которых предполага­лось арестовать, а 6484 - выселить. По категориям намеченные к депортации распределялись следующим образом (табл. 6).

Таблица 6.   Численность намеченных к депортации из Эстонии по состоянию на 6 июня 1941 года⁵⁸

Категория учета	На арест	На выселение	Всего
1. Активные участники к/р партий и а/с нац. организаций	977	197	1174
2. Бывш. охранники, жандармы, руковод. состав полиции и тюремщики	377	91	468
3. Помещики, фабриканты, крупн. чиновники бурж. гос. аппарата	1136	301	1437
4. Бывш. офицеры и белогвардейцы	231	58	289
5. Члены семей по п. 1	-	2076	2076
6. Члены семей по п. 2	-	992	992
7. Члены семей по п. 3	-	1945	1945
8. Члены семей по п. 4	-	378	378
9. Члены семей, главы которых осуждены к ВМН	-	419	419
10. Прибывшие из Германии в порядке ре­патриации, на которых имеется компромат	-	11	11
11. Проститутки	-	6	6
12. Уголовники	-	10	10
Итого:	2721	6484	9203

58 ЦА ФСБ. Ф. 100. Оп. 6. Д. 5. Л. 101.

Телефонограммы с постепенно увеличивавшимися цифрами на­меченных к депортации из Эстонии направлялись в Москву ежедневно. Окончательные данные были переданы за два с половиной дня до начала операции, ранним утром 12 июня (табл. 7).

Таблица 7.   Численность намеченных к депортации из Эстонии по состоянию на 2400 11 июня 1941 года⁵⁹

Категория учета	На арест	На высе­ление	Всего
1. Активные участники к/р партий и а/с нац. организа­ций	1310	25	1385
2. Бывш. охранники, жандармы, руковод. состав поли­ции и тюремщики	565	55	620
3. Помещики, фабриканты, крупн. чиновники бурж. гос. аппарата	875	140	1015
4. Бывш. офицеры и белогвардейцы	255	7	262
5. Члены семей по п. 1	-	2889	2889
6. Члены семей по п. 2	-	1365	1365
7. Члены семей по п. 3	-	2180	2180
8. Члены семей по п. 4	-	450	450
9. Члены семей, главы которых осуждены к ВМН	-	367	367
10. Прибывшие из Германии в порядке репатриации, на которых имеется компромат	1	6	7
11. Проститутки	-	92	92
12. Уголовники	472	38	510
Итого:	3478	7555	11033

Последующих телефонограмм из Таллина о численности намечен­ных к депортации в Центральном архиве ФСБ не обнаружено; впро­чем, из хранящейся в Государственном архиве Российской Федера­ции записки замнаркома внутренних дел СССР В. В. Чернышова зам-наркому НКГБ СССР И. А. Серову об эшелонной разнарядке по ре­прессируемым элементам от 13 июня 1941 года видно, что число на­меченных к депортации из Эстонии было еще немного увеличено и составило 11102 человека.⁶⁰ Казалось, это была окончательная цифра.

Однако в период с 12 по 14 июня что-то произошло. Это четко прослеживается по документам НКГБ ЭССР. Еще 11 июня из Эстонии планировалось депортировать 11033 человека. А в день проведения операции, 14 июня, план был уже другой: депортировать 9 596 чело­век, почти на полторы тысячи меньше.⁶¹ Кто принял решение об уменьшении количества депортируемых, к настоящему времени оста­ется неизвестным, однако факт принятия такого решения налицо.

Как видим, численность лиц, намеченных к депортации из Эсто­нии, постоянно корректировалась то в сторону уменьшения, то в сто­рону увеличения. Однако даже максимальное число намеченных к депортации никогда не достигало 23% населения Эстонии. Ошибоч­ным оказывается и утверждение авторов «Белой книги» о том, что «плановое задание на депортацию» составляло около 14 500 человек. На самом деле окончательное число намеченных к депортации из Эс­тонии было в полтора раза меньше - не 14 471, а 9 596 человек.

Количество убитых при депортации

Если верить эстонским историкам, депортация сопровождалась расстрелами депортируемых. «Несколько сотен из них были убиты еще до отправки, мужчины арестованы и отправлены в трудовые лагеря, женщины и дети - депортированы», - говорится в работе, изданной таллинским Музеем оккупации.⁶²

В размещенной на сайте того же Музея оккупации статье Ханнеса Вальтера мы читаем: «14 июня 1941 года на поселение было выслано более 10 тысяч человек. Около 2200 было казнено на месте».⁶³ Ока­зывается, на месте было убито не «несколько сотен», а более двух ты­сяч.

Обратившись к документам, мы обнаруживаем, что ни «несколь­ких сотен», ни «2200» убитых при депортации не существовало в при­роде. Возьмем уже упоминавшуюся докладную записку наркома гос­безопасности СССР Меркулова: «Подведены окончательные итоги операции по аресту и выселению антисоветского, уголовного и социально опасного элемента из Литовской, Латвийской и Эстонской ССР… Во время проведения операции имели место несколько случаев воо­руженного сопротивления со стороны оперируемых, а также попыток к бегству, в результате которых убито 7 чел., ранено 4 чел. Наши поте­ри: убито 4 чел., ранено 4 чел.». ⁶⁴ Как видим, в ходе депортации были убиты 7 (семь) человек во всей Прибалтике, а не несколько сотен в одной Эстонии.

Что же касается Эстонии, то здесь при попытке сопротивления представителям НКВД было убито два и ранен один человек.⁶⁵

Гибель депортируемых при перевозке

Среди эстонских историков и политиков популярны рассказы о том, что условия перевозки депортируемых вызвали массовую смерт­ность. «Всего для проведения операции было запасено 490 вагонов, -пишет, к примеру, Март Лаар. - Депортирующие действовали с не­обычной жестокостью, так, в переполненные с ног до головы вагоны заталкивались также беременные женщины и смертельно больные старики».⁶⁶ Что же подразумевается под переполненными «с ног до головы» вагонами? Лаар уточняет: людей из Эстонии увозили в ваго­нах для скота, причем «в каждый вагон было размещено 40-50 пере­селенцев».⁶⁷

В еще более черных красках проведение депортации описал в 1970-х годах «президент Эстонии в изгнании» Август Реи: «Депорти­руемым приказывали сесть в грузовики и ехать по направлению к железнодорожной станции, где их ожидали вагоны для скота с заколо­ченными окнами. В полу вагонов были отверстия, которые должны были служить уборной. На станциях мужчин и женщин разделяли и помещали в разные вагоны. В один вагон заталкивали до 40 человек, вагоны были так переполнены, что людям приходилось по очереди ложиться на пол, чтобы поспать. Двери «загруженного» вагона запира­лись снаружи железной скобой. Поезда сопровождались энкаведеш-никами и солдатами Красной Армии, по три дня стояли на станциях, пока офицеры НКВД готовили свой отчет. Все это время депортируе­мые не получали ни воды, ни пищи. Некоторые взяли с собой еду, но того, что не будет даже воды, никто не предвидел. Изнемогая от жаж­ды под горячим летним солнцем, люди тянули руки через железные прутья окон, умоляя дать им поесть, а чаще - попить. Их мольбы не находили отклика, стража отказывалась открывать двери или переда­вать воду в окно. Некоторые от жары и жажды теряли рассудок, ма­ленькие дети умирали, беременные женщины раньше времени рожа­ли детей на грязном полу вагонов, но охранники этого не замечали. Не убирали ни трупов, ни сумасшедших. Лишь несколько дней спустя, когда поезда уже пересекли эстонскую границу, в первый раз были открыты двери, и узникам дали немного воды и жидкого супа».⁶⁸

Эстонские историки до сих пор охотно воспроизводят это описа­ние. Однако прежде чем ужасаться жестокости советских оккупантов, зададимся вопросом: откуда Август Реи обо всём этом мог знать? Ведь хорошо известно, что бывший посол Эстонии в Советском Союзе Реи еще в июле 1940-го бежал в Швецию и с тех пор в Эстонии не появлялся. Описанные им ужасы не могут рассматриваться как свиде­тельство очевидца.

Чтобы представить условия перевозки депортируемых, прежде всего, следует обратиться к хорошо известной эстонским историкам «Инструкции начальникам эшелонов по сопровождению заключенных из Прибалтики». В связи с важностью этого документа (и, разумеется, понимая неизбежную дистанцию между любыми инструкциями и реальностью, но учитывая также, что дистанция эта не может быть слишком велика) мы приведем его полностью.⁶⁹

ИНСТРУКЦИЯ

НАЧАЛЬНИКАМ ЭШЕЛОНОВ ПО СОПРОВОЖДЕНИЮ ЗАКЛЮЧЕННЫХ ИЗ ПРИБАЛТИКИ

1. Для сопровождения эшелонов заключенных группы «А» и «Б» к месту на­значения на каждый эшелон выделяются распоряжением УКВ НКВД СССР:

а) начальник эшелона (из командиров конвойных войск НКВД)

б) врач — 1, медфельдшер — 1 (распоряжением НКВД) и конвой в составе 39 человек (из состава конвойных войск).

2. Заключенные подразделяются на две группы "А" и "Б".

В группу "А" входят все главы семей, члены их по указанию НКВД—НКГБ с отметкой в личном деле.

Группа "А" конвоируется конвоем в составе 65 чел. Прием их производится на пунктах концентрации по отдельному акту, составленному в 2-х экз.

В группу "Б" входят все члены семей по указанию НКВД и НКГБ с отметкой в личном деле.

Группа "Б" конвоируется конвоем в составе 30 чел. Прием их конвоем произ­водится на первичных станциях от представителей НКВД—НКГБ без личных дел по списку. Личные дела везутся представителем НКВД—НКГБ на пункты концентрации, где окончательно сдается весь состав эшелона с личными дела­ми начальнику конвоя. Акт составляется в 3-х экз., один в НКВД, один для сдачи в месте назначения и один для конвойных войск.

ПРИМЕЧАНИЕ: Охрана вагонов с заключенными на местах и прием осущест­вляются конвоем, согласно УСКВ СССР по окончании приема.

3.  Заключенных с первичных пунктов конвой совместно с представителями НКВД и НКГБ конвоирует на пункты концентрации согласно схемы, где фор­мирует общий эшелон в составе 50-55 вагонов.

4.  Отправка заключенных к месту назначения производится эшелонами в со­ставе, оборудованных по летнему для людских перевозок, в том числе для кон­воя — один оборудованный санизолятор и один вагон-ларек.

В каждый вагон с отметкой "Б" помещается 30 чел. взрослых и детей с их иму­ществом.

Главы семей по отметке НКВД—НКГБ помещаются в отдельном вагоне с от­меткой "А" и следуют отдельным эшелоном.

Для громоздких вещей на каждый эшелон выделяется по 2 товарных вагона.

5.  Заключенным разрешается брать с собой следующее имущество и мелкий хозяйственный инвентарь: 1) одежда, 2) белье, 3) обувь, 4) постельная принад­лежность, 5) посуда столовая (ложки, ножи, вилки), чайная и кухонная, ведра, 6) продовольствие, 7) мелкий хозяйственный и бытовой инструмент, 8) деньги (сумма не ограничивается) и бытовые ценности (кольца, часы, серьги, брасле­ты, портсигары и т.п.), 9) сундук или ящик для упаковки вещей. Общий вес указанных вещей не должен превышать 100 кг. на семью.

ПРИМЕЧАНИЕ: Громоздкие вещи, в том числе хозяйственный инвентарь, пе­ревозятся в специально выделенных вагонах.

6. Начальник эшелона принимает заключенных группы "Б" без личного обыска и досмотра вещей по именному списку и личные документы на них по описи от

местных органов НКВД, размещает заключенных по вагонам — семьями. Группа "А" — НКГБ обыскивается в вагонах после посадки.

После приема заключенных в эшелон, начальник эшелона полностью отвечает за состояние эшелона и доставку всех принятых к месту назначения.

7.  Начальник эшелона предупреждает заключенных о том, что при попытке к побегу охраной эшелона будет применено оружие.

Против женщин и детей оружие применять воспрещается.

8.  В случаях тяжелых заболеваний заключенных в пути — начальник эшелона передает больных через местные органы УНКВД на излечение в ближайшие пункты органов здравоохранения, о чем составляет соответствующий акт и сообщает в Главное Управление НКВД СССР.

При обнаружении случаев эпидемических заболеваний начальник эшелона отцепляет соответствующий вагон и оставляет для карантина под наблюдением местного органа НКВД, о чем доносит в Главное Управление НКВД СССР.

9.  На оплату расходов, связанных с сопровождением заключенных (питание, телеграфные и др. расходы), НКВД УССР и НКВД БССР выделяют начальнику эшелона под отчет денежный аванс, в том числе на питание заключенных по 3 р. 50 к. на человека в сутки.

10.  В пути следования по жел. дороге заключенные группы "Б" получают бес­платно один раз в сутки горячую пищу и 800 грамм хлеба на чел.

Горячая пища и хлеб выдаются в железнодорожных буфетах треста ресторанов и буфетов НКТорга СССР.

Для получения питания, начальник эшелона за 24 часа до прибытия на станцию телеграфно сообщает директорам буфетов станции и соответствующим ДТО НКГБ по форме: «Приготовьте эшелону переселенцев НКВД "Литер" № ... чис­ло... часам ... обедов ... кг. хлеба — начальник эшелона — подпись".

Обеды выдаются на вынос в собственной посуде заключенных. Для получения обеда и кипятка, начальник эшелона выделяет необходимое количество людей из заключенных группы "В" с каждого вагона под наблюдением сопровож­дающих из состава конвоя.

После выдачи обедов, начальник эшелона производит расчеты за отпущенное питание заключенным по счетам ресторана или буфета.

11.  Проверка наличия заключенных по вагонам производится не реже одного раза в сутки. Группа "А" содержится на общих основаниях с заключенными.

12. О движении и местонахождении эшелона и его состоянии — начальник эше­лона ежедневно доносит по телеграфу в Главное Управление НКВД СССР и

Управление Конвойных Войск НКВД по форме: "Москва, Главное Управление НКВД СССР и Управление Конвойных Войск НКВД эшелон №... проследовал станцию ... тогда-то ... подпись".

О всех важных происшествиях, имевших место в пути следования (побеги, заболевания, перебой с питанием и т.п.), начальник эшелона немедленно доно­сит в Главное Управление НКВД СССР и в ближайший ДТО НКВД.

13.  Начальники эшелонов в пути следования за содействием обращаются в транспортные органы НКВД и железнодорожную милицию.

14.  По прибытии на станцию назначения начальник эшелона сдает людей в вагонах представителю местного отдела или управления НКВД по акту с при­ложением именного списка и личных дел заключенных по описи. Акт состав­ляется в 3-х экз. за подписями: принимающего, сдавшего и сопровождающего эшелон врача.

Один экземпляр акта направляется в отдел трудовых поселений ГУЛАГ в НКВД СССР, второй экземпляр передается представителю местного органа НКВД (принимающему) и третий экземпляр остается на руках у начальника эшелона для отчета.

Читая «Инструкцию», следует помнить и ещё об одном важном обстоятельстве. Этот документ не вполне достоверен с источниковедческой точки зрения - публикуя его, эстонские историки ссылаются не на архивные фонды, а на тартускую газету «Postimees» за 13 июня 1942 года. То есть мы имеем дело с документом, прошедшим через руки пропагандистов Геббельса. Соответственно никто не может поручиться, что в документе нет искажений. Однако даже в таком виде «Инструкция» опровергает представляемую эстонскими историками картину.⁷⁰

Давайте сравним положения «Инструкции» с утверждениями эс­тонских историков. Нам говорят о том, что в один вагон помещалось то ли 40, то ли 50 депортируемых. Однако в «Инструкции» четко гово­рится: «В каждый вагон с отметкой "Б" помещается 30 чел. взрослых и детей с их имуществом». Тридцать, а не сорок и не пятьдесят.

Далее, согласно «Инструкции» заболевания депортированных яв­ляются «важными происшествиями», о которых следует немедленно доносить в центр. Каждый эшелон сопровождают медработники, а при серьезном заболевании депортируемых снимают с поезда и передают на лечение в местные больницы. Все это явно противоречит заявле­ниям о массовой гибели среди депортируемых.

Не соответствуют реальности и утверждения о том, что депортиро­ванных не кормили. Читаем «Инструкцию»: «В пути следования по жел. дороге заключенные группы "Б" получают бесплатно один раз в сутки горячую пищу и 800 грамм хлеба на человека». Заключенные группы «А», по всей видимости, питались в соответствии с тюремными нор­мами. Перебои с питанием опять-таки расцениваются как «важные происшествия», о которых следует докладывать в центр.

В высшей степени характерно еще одно положение «Инструкции»: «Против женщин и детей оружие применять воспрещается».

Ну и, конечно, речь не идет о каких бы то ни было «вагонах для скота». В «Инструкции» об этом говорится совершенно четко: «Отправка заключенных к месту назначения производится эшелонами в со­ставах, оборудованных по-летнему для людских перевозок».

Конечно, могут возразить, что «Инструкция» могла не исполняться (об этом мы уже сказали). Посмотрим, как обстояло дело на практике, чтобы уточнить, как исполнялись подобные документы, обратившись на сей раз к источникам, чья подлинность неоспорима.

Начнем опять-таки с количества людей, перевозимых в одном вагоне. Как пишут эстонские историки (и это подтверждается докумен­тами, хранящимися в российских архивах), для депортируемых из Эстонии было подготовлено 490 вагонов. Если бы в каждом вагоне перевозили 40-50 человек, то общее количество депортированных со­ставило бы 20-25 тысяч человек. Такую фантастическую цифру не осмеливаются называть даже эстонские историки. Впрочем, если в каждом из 490 вагонов находилось по 30 человек, как указывается в «Инструкции», то мы все равно получим неправдоподобное общее число депортированных - около 15 тысяч (реальное число депортированных составило, как мы помним, 9156 человек).

Дело в том, что число в 490 вагонов - общее; оно включает в се­бя и вагоны «для людских перевозок» и грузовые вагоны. Для того что­бы понять, сколько вагонов было грузовыми, обратимся к докумен­там. Согласно «Инструкции» на один эшелон из 50-55 вагонов полага­лось иметь два товарных вагона. Однако непосредственно перед де­портацией число товарных вагонов было увеличено - в связи с суще­ственным увеличением веса имущества, которое депортируемые могли взять с собой. Согласно указанию НКВД СССР от 21 апреля 1941 года, высылаемые семьи получили право взять с собой к месту назначения не по 100 кг на семью, как это указывалось в «Инструкции», а по 100 кг на каждого члена семьи, включая детей.⁷¹ Естественно, что грузовых вагонов понадобилось больше.

Согласно «Смете расходов по переселению с территорий Прибал­тики и Молдавии» от 11 июня 1941 года, для перевозок имущества депортируемых выделялось по 7-8 вагонов на эшелон.⁷² Из Эстонии было отправлено 10 эшелонов, общее число товарных вагонов в ко­торых можно определить примерно в 75 единиц.

Таким образом, из 490 подготовленных для депортации вагонов 415 (85%) были пассажирскими и 75 (15%) грузовыми. Соответствен­но в каждом пассажирском вагоне планировалось перевезти не 30, как предписывала «Инструкция», а примерно 26-27 человек. Однако реальность разошлась с планами: из Эстонии было депортировано не 11102, а 9156 человек - приблизительно по 22 человека на один пассажирский вагон. Конечно, это «средняя температура по больни­це», но мы располагаем и более точными данными.

Как сообщают нам эстонские историки, «депортированные были отправлены в район Новосибирска (233 вагона), Кирова на севере России (120 вагонов), Бабынино (57 вагонов) и Старобельска (80 ва­гонов)».⁷³ В свою очередь, российские историки еще в 90-х годах вве­ли в научный оборот детальную информацию о движении эшелонов с депортированными (табл. 8). Сопоставим эти данные.

Как мы помним, депортируемые разделялись на две категории: арестованных, которых направили в Старобельский и Юхновский ла­геря, и ссыльных, которых вывезли в Новосибирскую и Кировскую области.

В Старобельский лагерь были направлены эшелоны № 290 и 292, численность которых составляла соответственно 994 и 1028 человек. Общее количество вагонов в этих эшелонах, согласно данным эстон­ских историков, равнялось 80. Из 80 вагонов примерно 15 были гру­зовыми; соответственно в каждом пассажирском вагоне помещалось примерно по 30 человек.

В Юхновский лагерь (на станцию Бабынино) был отправлен эше­лон № 291 из 57 вагонов (из них 7 грузовые). Число перевозимых в эшелоне арестованных составляло 1666 человек, то есть примерно 33 человека на пассажирский вагон.

Таблица 8. Движение эшелонов с депортируемыми из Эстонии в ию­не 1941 года⁷⁴

  

№ эшелона	Отправление			_а	Прибытие			Примечания
	Дата	Стан­ция	Желез­ная дорога	X X 3"	Стан­ция	Дата	Обл., край, респуб.
286	17.06	Тал­лин	Эстон­ская	781	Ново­си­бирск	после 23.06	Новоси­бирская	По данным ГАРФ, всего 777 чел. По данным РГВА, от конвоя 781; 3 сданы в пути
287	20.06	Тал­лин	Эстон­ская	786	Ново­си­бирск	4.07	Новоси­бирская	РГВА: прибыло 783 чел., 3 сданы в пути. ГАРФ: всего 782 чел.
288	18.06	Валга	Эстон­ская	1063	Чаны	после 28.06	Новоси­бирская	ГАРФ: всего около 900 чел. РГВА: на ст. Чаны сдано 1063 чел. и на ст. Буй Яросл. ж.д. 288 чел. Последнее утвер­ждение, по всей видимости, является ошибочным (288 -номер эшелона)
289	17.06		Эстон­ская	963	Каргат	после 23.06	Ново­сибирская
290	18.06	Тал­лин	Эстон­ская	994	Старо-бельск	к 23.06	Вороши-ловград-ская	994 - принято в Таллине и сдано в Старобельский лаг., затем тем же эшелоном отправлены в Севураллаг
291	19.06		Эстон­ская	1666	Бабы-нино	19.06	Тульская	при конвоировании со ст. Бабынино в Юхновский лагерь убит при побеге офи­цер эстонской армии
292	18.06		Эстон­ская	1028	Старо-бельск	к 23.06	Вороши-ловград-ская	Старобельский лаг.; после сдачи эш. отправлен на ст. Тавда в Севураллаг
293	18.06		Эстон­ская	1191	Котель ничи	22.06	Киров­ская
294	18.06		Эстон­ская	1112	Киров	к 23.06	Киров­ская

 

Для перевозки ссыльных в Новосибирскую область было выделе­но 4 эшелона (№ 286-289) в составе 233 вагонов, примерно 30 из которых были грузовыми. Общая численность выселяемых составляла 3593 человека. Соответственно в каждом пассажирском вагоне раз­мещалось около 18 человек.

Наконец, в Кировскую область были направлены два эшелона (№ 293 и 294) из 120 вагонов (в том числе около 15 грузовых). Общая численность выселяемых - 2303 человека. На один пассажирский вагон приходилось примерно по 22 человека.

Как видим, арестованные в ходе депортации перевозились при­мерно по 30-33 человека в вагоне. Выселяемые, среди которых были женщины и дети, перевозились в более щадящих условиях - по 18-22 человека в вагоне. Утверждения же эстонских историков о том, что в переполненные «с головы до ног» вагоны загонялось по 40-50 чело­век, являются ложными и не соответствуют ни запланированным при подготовке к депортации, ни реальным показателям.

Не соответствует действительности и утверждение, что депортиро­ванных перевозили в вагонах для скота. В полном соответствии с «Ин­струкцией» депортируемых везли в вагонах, «оборудованных для люд­ских перевозок». Вот сделанное очевидцем описание подобного ваго­на: «В вагоне - железная печка, нары в три этажа, у задней стены складываются вещи».⁷⁵

Теперь перейдем к беременным женщинам и смертельно больным старикам. Эстония была не первой республикой, из которой советская власть организовывала депортацию. Месяцем раньше, на­пример, была проведена депортация семей оуновцев с Западной Ук­раины. Там при проведении депортации больных не трогали⁷⁶ - как, впрочем, и в Латвии и Литве, где депортационная акция проводилась одновременно с эстонской.⁷⁷ Почему же в Эстонии должны были дей­ствовать иначе? В типовой инструкции по депортации специально ука­зывалось: «Больные члены выселяемых семей временно оставляются на месте и по выздоровлении отправляются к месту выселения ос­тальных членов семьи».⁷⁸ Как свидетельствуют документы Центрального архива ФСБ, больных, оставленных на месте, оказалось 170 чело­век.⁷⁹

На случай же, если кто из депортированных заболеет в пути, в ка­ждом эшелоне с выселяемыми имелись специальный санитарный вагон на пять коек и медперсонал. И если «Инструкцией» предусмат­ривалось наличие в эшелоне врача и фельдшера, то в реальности, кроме этих двоих, каждый эшелон сопровождали также две медсест­ры.⁸⁰

В Центральном архиве ФСБ хранится телефонограмма об органи­зации питания депортируемых из Прибалтики, подписанная замести­телем наркома внутренних дел Абакумовым. Ее содержание с некото­рыми поправками воспроизводит положения «Инструкции»: «Питание возложено на ж.д. буфеты, которые обеспечат раз в сутки горячей пи­щей стоимостью 3 руб. на человека, включая 600 гр. хлеба. Оплата наличными начальниками эшелонов, которым прошу выдать по[д] отчет необходимые средства на весь путь».⁸¹

Так что голодать депортируемым эстонцам, видимо, не приходи­лось, о чем, кстати говоря, наглядно свидетельствуют их дневники и письма. Порою выселяемые даже выкидывали в окна вагонов казав­шийся им невкусным хлеб. Об этом, в частности, упоминается в пись­ме одного из депортированных. «Путь продолжался мимо Вологды, Кирова, Молотова, Свердловска. Это было то единственное время, когда кислый русский хлеб выбрасывался в окна…»⁸²

Если мы еще раз обратимся к данным о движении эшелонов с де­портируемыми из Эстонии (см. табл. 8), то получим исчерпывающий ответ на вопрос, имела ли место массовая смертность среди депорти­руемых. Рассмотрим несколько конкретных случаев. Вот эшелон № 286. 17 июня он был отправлен из Таллина, неделю спустя, 23 июня, прибыл в Новосибирск. При выезде из Таллина в эшелоне находился 781 депортированный, по прибытии в Новосибирск - 778, трое сданы в пути.

Эшелон № 287 отбыл из Таллина 20 июня и из-за начавшейся войны добирался до Новосибирска две с половиной недели. При от­правлении в эшелоне было 786 человек, по прибытии на место - 783, трое были сданы в пути. «Сданы в пути», кстати говоря, не значит -  умерли. С поездов снимали либо в случае серьезной болезни, либо в случае какого-нибудь правонарушения.

А вот информация о тех эшелонах, которые перевозили не высе­ленных, а арестованных.

Эшелон № 290 из Таллина был направлен в Старобельский лагерь (Ворошиловградская область). Сколько из пункта назначения выехало, столько в пункт назначения и прибыло - 994 человека, которых потом тем же эшелоном отправили в Севураллаг.

Эшелон № 291 численностью в 1666 человек прибыл на станцию Бабынино Тульской области также без потерь, однако во время кон­воирования в Юхновский лагерь при попытке к бегству был убит быв­ший офицер эстонской армии.

Так что распространяемые Департаментом прессы и информации МИД Эстонии заявления о том, что «люди стали умирать уже по дороге в Сибирь»,⁸³ не соответствуют действительности. Никакой массовой смертности среди высланных из Эстонии в пути не наблюдалось. Бо­лее того, велика вероятность, что смертности не было вообще - что, в общем-то, не удивительно.

Судьба депортированных

Эстонские историки утверждают, что большая часть депортированных впоследствии погибла. «Большинство депортированных было вывезено в Кировскую и Новосибирскую области, - читаем мы в «Обзоре». - Там от голода и болезней погибло около 60% женщин и детей; более 90% мужчин, арестованных и отправленных в ГУЛАГ, погибло или было убито».⁸⁴

Однако подобные заявления являются ложными.

Прежде всего, не соответствует действительности и утверждение о том, что всех мужчин арестовали, а женщин и детей - депортировали. Согласно постановлению ЦК ВПК(б) и СНК СССР от 16 мая 1941 года, аресту подлежали не мужчины вообще, а участники антисоветских организаций, «бывшие» и уголовники. Среди этих категорий, как признают эстонские историки, были и женщины: «Примерно 3000 мужчин и 150 женщин были отделены от других и помещены в лагеря», - читаем мы в «Рапортах».⁸⁵ Точно так же высылке в отдаленные районы СССР подлежали не «женщины и дети», а члены семей арестованного антисоветского элемента.⁸⁶ Члены семей - это далеко не только жен­щины и дети; например, в Новосибирскую область в ходе июньской депортации из Эстонии было выслано 269 мужчин, 687 женщин и 663 ребенка.⁸⁷ Это, конечно, мелкая погрешность, но характерная, свиде­тельствующая о сознательном пренебрежении эстонскими историка­ми научной точностью.

Гораздо важнее то, что действительности не соответствуют данные о гибели 60% ссыльных и 90% арестованных.

Начнем с арестованных и отправленных в лагеря ГУЛАГа. Вот что пишет об их судьбе Март Лаар: «Большинство арестованных мужчин были направлены в лагеря Старобельска и Бабино, небольшая часть сразу же была отправлена в тюремные лагеря Кировской области. Однако заключенные, направленные в Старобельск и Бабино, в ре­зультате быстрого продвижения немецких войск оказались в районе боевых действий, поэтому были сразу направлены в военные лагеря Сибири. Из-за морозов, плохого питания и непосильных принудитель­ных работ уже в первую сибирскую зиму скончалась большая часть арестованных. В конце 1941 года в военных лагерях стали действо­вать комиссии по расследованию, которые проводили допросы и вы­носили смертные приговоры на местах. На основании таких пригово­ров многие заключенные были расстреляны. К весне 1942 года из почти что 3500 мужчин, отправленных в тюремные лагеря, осталось в живых около 200».⁸⁸

В этом отрывке перемешаны правда и ложь. Арестованные во время депортации действительно были направлены в Старобельский и Юхновский лагеря (Лаар, правда, называет последний «Бабино» - по всей видимости, из-за того, что в Юхновский лагерь арестованные доставлялись через железнодорожную станцию Бабынино), а после этого - в «сибирские» лагеря. Однако вопреки утверждениям Лаара, эти лагеря не были «военными». Это были обычные лагеря ГУЛАГа -например, Севураллаг.

Мы уже обращались к статистическим данным о наличии заклю­ченных-эстонцев в лагерях и колониях ГУЛАГа. Посмотрим на эти дан­ные еще раз.

Таблица 9.   Численность  эстонцев  в лагерях и  колониях ГУЛАГа, 1941-1943 годы⁸⁹

По состоянию на	В лагерях	В колониях	Всего
1 января 1942	6581	471	[7052]
1 января 1943	4556	[869]	5425
1 января 1944	2933	1117	4050

К концу 1941 года в системе ГУЛАГа находилось более 7000 эс­тонцев, 3200 которых были направлены в лагеря в результате июнь­ской депортации. К концу следующего, 1942 года, это число уменьши­лось на 1600 человек - примерно до 5000. Среднестатистический показатель смертности для заключенных ГУЛАГа в 1942 году - 24,9% (см. табл. 4); то есть из семи тысяч человек погибло примерно 1750. Разница между балансом заключенных и расчетной смертностью сви­детельствует о том, что в течение 1942 года было осуждено еще не менее 200 эстонцев. За весь 1941 год, как мы помним, умерло около 450 эстонцев. Таким образом, общее количество всех умерших за­ключенных-эстонцев во второй половине 1941-го - 1942-м году со­ставляет немногим более двух тысяч человек, в то время как эстон­ские историки пишут, что только из арестованных во время июньской депортации уже к весне 1942-го умерло почти три тысячи человек.

Как видим, утверждения о практически поголовной смертности арестованных во время июньской депортации является очередной выдумкой. На самом деле смертность для этой категории в 1941-1942 годах составляет примерно 900 человек. С учетом смертных приговоров это число может увеличиться до тысячи - но никак не до трех тысяч человек.⁹⁰ В целом же за 1941-1953 годы смертность среди арестованных во время июньской депортации составляет около 1900-2000 человек.

Теперь речь пойдёт о ссыльных эстонцах, которых, как мы пом­ним, было 5978 человек. Две трети из них, как объясняют в Таллине, умерли от голода, холода и болезней. Обратимся к документам. К со­жалению, статистика Отдела трудовых и специальных поселений (ОТСП) ГУЛАГа не столь детальна и точна, как статистика по лагерям и колониям, и может быть превратно истолкована.

В октябре 1941 года в ОТСП была подготовлена итоговая справка о расселении ссыльнопоселенцев по состоянию на 15 сентября 1941 года Согласно этому документу, ссыльные из Прибалтики были рассе­лены в нескольких областях.

Таблица 10.Данные о расселении ссыльнопоселенцев из Прибалтики на 15 сентября 1941 года⁹¹

Республика, край, об­ласть	Эстонская ССР	Литовская ССР	Латвийская ССР
Казахская ССР	Прибалтика*	-	656
Коми АССР	-	1549	-
Алтайский край	-	7462	-
Красноярский край	-	164	6000
Кировская область	2049	-	-
Омская область	-	-	-
Новосибирская область	1619	3507	2580
Итого:	3668	12682	9236

* Так в оригинале.

Изучив табл. 10, мы обнаруживаем, что общее число находящихся в ссылке эстонцев, по данным ОТСП, составляет 3668 человек, то есть более чем на две тысячи меньше, чем число высланных из Эстонии.⁹² Однако не следует торопиться зачислять пропавших эстонцев в по­гибшие. Как замечает в этой связи российский исследователь А. Гурьянов, «большинство расхождений между региональными "эше­лонными" и "расселенческими" оценками численности ссыльнопосе­ленцев либо  вызваны  явными  ошибками   в отчетных документа

УНКВД/НКВД регионов расселения и центрального ОТСП, либо допус­кают правдоподобные объяснения».⁹³ И действительно, если мы вни­мательно рассмотрим данные ОТСП и сопоставим их с данными док­ладной Меркулова, то без труда обнаружим "пропавших"».

Таблица 11.    Баланс высылки и расселения депортированных из Прибалтики в июне 1941 г.⁹⁴

	Выслано	Расселено	Разница
Литва	10187	12682	+ 2495
Латвия	9546	9236	-310
Эстония	5978	3668	-2310
Итого:	25711	25586

Как видим, в общей сложности из Прибалтики было выслано на ссыльнопоселение 25 711 человек и почти столько же было расселено в отдаленных районах СССР. Однако при этом число эстонцев почему-то уменьшилось на 2 310 человек, латышей - на 310 человек, а вот число литовцев увеличилось на 2 495 человек. Не приходится сомне­ваться в том, что мы имеем дело с ошибкой сотрудников ОТСП, кото­рые учли часть эстонцев и латышей как депортированных из Литвы.

Из-за этой ошибки мы не можем проследить судьбу всех ссыльно­поселенцев-эстонцев; впрочем, информация об «учтенных» эстонцах наглядно свидетельствует, что массовой смертности среди депортиро­ванных не наблюдалось - в том числе в первую, самую страшную зи­му войны. В отчетах местных органов НКВД отмечается, что ссыльно­поселенцы из крестьян, как правило, быстро адаптировались к усло­виям на новых местах, начали устраиваться, приобретать коров и ин­тересоваться возможностью получения кредитов на строительство домов.⁹⁵ В Новосибирской области к началу 1942 года таких поселен­цев было около 30%, и всем необходимым они себя обеспечивали.⁹⁶

Бывшие горожане были непривычны к физическому труду и пото­му находились в более сложном положении. Однако они, как правило, располагали деньгами. Согласно уже упоминавшемуся указанию НКВД СССР от 21 апреля 1941 года, при выселении действовали сле­дующие правила:

«Высылаемые семьи имеют право взять с собой к месту выселения лично принадлежащие им вещи весом не свыше 100 кг на каждого члена семьи, включая детей.

Бытовые ценности (кольца, серьги, часы, портсигары, браслеты и проч.), а также деньги конфискации не подлежат и могут быть взяты выселяе­мыми с собой без ограничения количества и суммы.

Остальное имущество выселяемые имеют право реализовать следующим образом:

Выселяемые обязаны назвать доверенное лицо (соседей, знакомых, родст­венников), которому они могут поручить реализацию оставленного в квартире лично им принадлежащего имущества.

На реализацию имущества и освобождение квартиры доверенному лицу дается срок не свыше 10 дней.

После реализации имущества доверенное лицо является в органы НКВД и сдает при заявлении вырученные деньги для пересылки выселенной семье по месту ее выселения.

Освобожденные от имущества жилые и хозяйственные помещения высе­ленной семьи опечатываются органами и передаются местным органам власти…»⁹⁷

Даже несмотря на то что деньги за реализацию оставленного в Эстонии личного имущества многие ссыльные в большинстве своем так и не получили (помешала война), взятых с собой денег и драго­ценностей более или менее хватало на первоначальное обустройство. Часть ссыльных и вовсе имела достаточно денег, чтобы не работать -или почти не работать. Как говорилось в отчете УНКВД по Новосибир­ской области, «особо пренебрежительное отношение к работе со сто­роны нетрудового элемента. Большинство из них имеют крупные за­пасы денег и запасы разных ценностей, естественно, что такой эле­мент в работе не нуждается».⁹⁸

Было среди ссыльнопоселенцев достаточно и тех, кто откровенно бедствовал. В том же отчете Новосибирского УНКВД читаем: «Имеются случаи, что часть ссыльнопоселенцев, которая составляет около 20% к общему числу контингента, сейчас не имеет одежды и обуви, а значительная часть из них и средств на покупку продуктов в местных сельпо. Эта категория состоит главным образом из беременных жен­щин, престарелых и инвалидов».⁹⁹ Таким поселенцам местные власти по возможности оказывали материальную помощь. Медицинской по­мощью ссыльные обеспечивались наравне с местными жителями, благодаря чему отдельные вспышки болезней были локализованы, а возникновение эпидемий было предотвращено.¹⁰⁰

Благодаря перечисленным выше мерам массовой смертности среди ссыльнопоселенцев удалось избежать, о чем наглядно свиде­тельствуют документы. Так, согласно отчетам местного УНКВД, на 17 сентября 1941 года в Новосибирской области насчитывалось 1619 эстонцев, а на 10 февраля 1942 года - 1601 человек (табл. 12). Как видим, смертность оказалась минимальной.

Таблица 12.     Численность ссыльнопоселенцев из ЭССР в Новосибирской области, 1941-1942 годы¹⁰¹

 

По состоянию на	Общее количество			В том числе
	семей	по ним членов	из них взрослых	мужчин	женщин	детей до 16 лет
17.09.1941	564	1619	956	269	687	663
10.02.1942	550	1601	950	262	688	651

Дальнейшую судьбу ссыльнопоселенцев, конечно, нельзя назвать радужной, однако на 1 января 1953 года на поселении оставалось 14 301 из 25 711 человек, высланных из Прибалтики в 1941 году¹⁰², численность эстонцев среди которых можно определить примерно в 3300 человек.¹⁰³ Как видим, говорить о 60-процентной смертности не приходится. Кстати говоря, разницу между 25 и 14 тысячами нельзя объяснять за счёт умерших: дело в том, что изначально у выселенных в 1941 году прибалтов был статус ссыльнопоселенцев, а потом их ста­ли переводить на спецпоселение. Но не всех - часть осталась на ссыльнопоселении и учитывалась отдельно. Кроме того, некоторое количество ссыльных было освобождено в 1945-1947 годах.¹⁰⁴

Даже по данным уже упоминавшегося Эстонского бюро регистра репрессированных, число погибших среди ссыльных составило не 60%, а 33,1% (2333 человека).¹⁰⁵ Правда, и здесь не обошлось без подтасовки: если 33,1% - это 2333 человека, то 100% - 7048 чело­век. А в ссылку из Эстонии, как мы помним, было направлено менее 6000. Кого в ERRB записали в погибшие, неизвестно. Но цифра в 2333 умерших недостоверна, хотя и более близка к истине, чем заяв­ления о 60% погибших.

Весьма правдоподобные данные приводит в предисловии к раз­мещенной на интернет-сайте исторического факультета Тартуского университета электронной версии списка депортированных эстонский историк П. Варю. Он определяет общую численность депортированных в 9300 человек. Это, конечно, не совсем верно, однако погрешность относительно невелика. Согласно Варю, судьба депортированных сло­жилась следующим образом:

погибли - 3873 человека, без вести пропали - 611, с неясной судьбой - 110, бежали - 75, освобождены - 4631.¹⁰⁶

Таким образом, общая численность умерших в 1941-1956 годах жертв депортации составляет от 3873 до 4594 человек. Эти данные хорошо согласуются с нашими расчетами. Конечно, обе эти цифры являются крайними; на самом деле общее число умерших можно оценить примерно в четыре тысячи человек: две тысячи среди заключенных и две - среди ссыльных. Таким образом, смертность среди заключенных составила не 90%, как утверждают эстонские историки, а менее 60%. Среди ссыльных же смертность равнялась не 60%, а примерно 30%.

Необходимо также учитывать, что в число умерших входят и те, кто скончался по вполне естественным причинам, например, от старости: пятнадцать лет - срок немалый.

Причины депортации

Июньскую депортацию 1941 года эстонские историки объясняют лишь злодейскими замыслами Кремля. В Таллине непременно под­черкивают, что планы «депортации эстонцев» советские власти лелея­ли очень давно. В «Белой книге» утверждается, что первый «сверхсек­ретный» приказ о депортации из прибалтийских республик был утвер­жден еще до включения их в состав Советского Союза - в 1939 го­ду.¹⁰⁷

Об этом же «сверхсекретном документе» подробно рассказывается в изданной в 1972 году книге под названием «Балтийские государ­ства 1940-1972»: «10 октября 1939 г., когда в Кремле состоялся прием в честь литовской делегации, днем раньше поставившей свои подписи под Пактом о взаимопомощи с Советским Союзом, генерал Серов, комиссар НКВД 3-го ранга, подписал угрожающий документ. Этот документ, отнесенный к разряду «чрезвычайно секретных», пред­ставлял собой инструкцию для офицеров НКВД, получивших направ­ление на советские военные базы в балтийские государства. Он на­зывался «Депортация антисоветских элементов из балтийских госу­дарств» и представлял собой длинную и подробную инструкцию в семи частях. После вступления, где описывалась общая ситуация и подчер­кивалось величайшее политическое значение операции, инструкция переходила к конкретным указаниям для персонала о том, какие до­кументы следует выдавать депортируемым, как забирать депортируе­мых из домов, как проводить отделение мужчин от семей, как органи­зовывать конвой и как должна происходить погрузка депортированных на железнодорожных станциях».¹⁰⁸

Даже с точки зрения элементарной логики подобное утверждение выглядит крайне сомнительным. Во-первых, совершенно непонятно, как советские власти (и конкретно - немногочисленные офицеры НКВД на изолированных советских военных базах в Прибалтике) мог­ли готовить депортацию из прибалтийских стран до их присоединения.

Во-вторых, серьезные сомнения вызывают сроки: неужели подготовка к депортациям из прибалтийских стран велась более полутора лет?

Обращение к первоисточнику окончательно убеждает, что мы имеем дело с очередной фальсификацией. Дело в том, что преслову­тая «инструкция Серова» была впервые опубликована в 1941 году в напечатанной в Каунасе книге «Советский Союз и балтийские госу­дарства» («Die Sowjetunion und die baltische Staaten»). Готовили ее, как нетрудно догадаться, сотрудники ведомства Геббельса.¹⁰⁹

Более того, в начале 90-х годов российскими историками была обнародована реальная инструкция «для офицеров НКВД, получивших направление на советские военные базы в балтийские государства» -директива НКВД СССР № 4/59594 от 19 октября 1939 года «Об опе­ративном обслуживании частей, дислоцированных на территории Эс­тонии, Латвии и Литвы».

Излишне говорить, что никаких упоминаний о подготовке к депор­тации в этой директиве не обнаружилось; начальникам особых отде­лов частей, расположенных на территории прибалтийских стран пред­писывалось всего лишь активизировать борьбу против шпионажа, а также следить за поведением командиров и красноармейцев «в целях своевременного выявления и пресечения случаев дискредитации вы­сокого звания представителя Красной Армии и Флота Советского Сою­за».¹¹⁰

Поиски «инструкции Серова» в Центральном архиве ФСБ результа­тов, естественно, не дали. Зато выяснилось обстоятельство, свидетель­ствующее о поддельности этого документа. Дело в том, что 11 октября 1939 года, когда Серов якобы подписывал этот документ, он работал наркомом внутренних дел УССР и, как справедливо замечает россий­ский историк Павел Полян, «ни при каких обстоятельствах не мог из­давать документы общесоюзного уровня».¹¹¹

Именно поэтому сегодня эстонские историки предпочитают гово­рить о подготовке депортации уже не в 1939, а в 1940 году. «Подго­товка к исполнению широкой акции принудительного переселения эстонского народа началась не позднее 1940 года, - пишет, напри­мер, МартЛаар. - Первые признаки депортации эстонцев можно най­ти в бумагах специального уполномоченного Сталина Андрея Ждано-

¹⁰⁹ Estonia, 1940-1945. P. 380. Российские исследователи утверждают, что книга «Со­ветский Союз и балтийские государства» была издана в Берлине в 1943 году (Сталин­ские депортации. С. 779).

но ОГБ. Т. 1. Кн. 1. С. 110-111; На чаше весов. С. 92-93. ¹¹¹ Сталинские депортации. С. 780.

ва, руководившего разрушением самостоятельности Эстонии летом 1940 года, - здесь имеется замечание о том, что эстонцев следует выслать в Сибирь».¹¹²

Авторы «Белой книги» ссылаются на другой документ: «Хотя так на­зываемый «документ Серова», касающийся балтийских государств, датирован неправильно, это не изменяет сути произошедшего… В Эс­тонии подготовка к массовым депортациям социально опасного эле­мента началась в соответствии с распоряжением НКВД № 288 от 28 ноября 1940 года»¹¹³ При ближайшем рассмотрении мы обнаружива­ем, что и эти заявления не соответствуют действительности.

Начнем с якобы найденного в бумагах Жданова «замечания о том, что эстонцев следует выселить в Сибирь», о котором пишет Лаар. Прежде всего следует заметить, что изложение этого документа Лаа-ром выглядит весьма сомнительным. «Эстонцев следует выселить в Сибирь». Неужели всех поголовно? Возможность подобного мероприя­тия в 1940 году выглядит как минимум абсурдно (тем более, если учи­тывать, что в 1940-1941 годах интенсивность репрессий в Эстонии была крайне низкой - см. гл. 1 настоящей книги). Да, советская власть осуществляла «переселения народов»: чеченцев, ингушей, крымских татар, калмыков и балкарцев. Но эти депортации, прово­дившиеся в годы войны (1943-1944), окрещены некоторыми истори­ками «депортациями возмездия» - коллективного «наказания» за со­трудничество с врагом. Неужели в Кремле обладали даром предвиде­ния и уже в 1940 году знали, что после прихода немцев эстонцы нач­нут массово записываться в батальоны вспомогательной полиции и участвовать в карательных акциях против мирного населения по всей оккупированной территории СССР?

Допустим, документ, на который ссылается Лаар, действительно существует. Можно ли из этого сделать какие-либо выводы о намере­ниях советского руководства? Нет, нельзя, потому что в Кремле исхо­дящие «снизу» предложения могли и не одобрить.

Например, после присоединения прибалтийских государств ко­мандующий войсками Белорусского особого военного округа генерал-полковник Павлов отправил наркому обороны маршалу Тимошенко служебную записку следующего содержания:

¹¹²  Лаар М. Красный террор. С. 12―13; Лаар М. Депортации из Эстонии. С. 1. Сходное утверждение мы находим в: Тарвель Э. История депортации.

¹¹³ Белая книга. С. 14.

«Существование на одном месте частей Литовской, Латвийской и Эс­тонской армий считаю невозможным. Высказываю следующие предложе­ния:

Первое. АРМИИ всех 3-х государств разоружить и оружие вывезти в Сов. Союз.

Второе, или После чистки офицерского состава и укрепления частей на­шим комсоставом — допускаю возможность на первых порах — в ближай­шее время использовать для войны части Литовской и Эстонской армий -вне БОВО, примерно — против румын, авганцев или японцев.

Во всех случаях латышей считаю необходимым разоружить полностью.

Третье. После того, как с армиями будет покончено, немедленно (48 ча­сов) разоружить население всех 3-х стран.

За несдачу оружия расстреливать.

К выше перечисленным мероприятиям необходимо приступить в бли­жайшее время, чтобы иметь свободу рук.»¹¹⁴

Если мы будем пользоваться методикой М. Лаара, то, обнаружив этот документ, начнем писать о том, что советские власти в 1940 году планировали разоружить прибалтийские армии, а их личный состав отправить воевать в Афганистан. Однако на самом деле все обстояло прямо противоположным образом. В Кремле предложения Павлова были отвергнуты, а 17 августа 1940 года нарком обороны маршал Тимошенко издал приказ, согласно которому армии прибалтийских республик переформировывались в территориальные стрелковые корпуса Красной Армии. При этом в корпусах сохранялась старая форма, офицерский состав был лишь незначительно разбавлен совет­скими и местными коммунистами¹¹⁵, а командующим 22-го Эстонско­го корпуса стал генерал-майор Густав Йонсон, бывший командующий вооруженными силами независимой Эстонии.¹¹⁶

Так что даже если записка Жданова о необходимости депортации, на которую ссылается М. Лаар, и существует в природе, делать на её основе какие бы то ни было выводы о намерениях советских властей нельзя.

В существовании распоряжения НКВД № 288 от 28 ноября 1940 года, на которое в качестве доказательства подготовки депортации ссылаются авторы «Белой книги», сомневаться не приходится. Однако

никакого отношения к подготовке депортации этот документ не имеет. Как пишут сами эстонские историки, согласно распоряжению № 288 НКВД Эстонской ССР предписывалось всего лишь «завести картотеку по так называемому контрреволюционному и антисоветскому элемен­ту».¹¹⁷

Создание картотеки учета контрреволюционного и антисоветского элемента никак не может рассматриваться в качестве доказательства подготовки депортации. Во все времена и во всех странах соответст­вующими структурами велись картотеки политически неблагонадеж­ных лиц. Это одна из основ деятельности служб государственной безо­пасности. В 1930-х - 1940-х годах подобные картотеки имелись не только в Советском Союзе; имеются они и сейчас, в том числе и в со­временной Эстонии. И прежняя эстонская политическая полиция на­верняка располагала чем-то подобным - не зря же в ее составе имелся отдел по борьбе с инакомыслием. Следует ли только из этого, что в независимой Эстонии готовились или готовятся массовые депортации?

Таким образом, никаких доказательств того, что подготовка к де­портации начала проводиться еще в 1940 году, эстонскими историка­ми не предъявлено. Это не удивительно - ведь представить доказа­тельства того, чего не было, весьма проблематично.

Российские историки давно обнародовали факт, ставящий крест на любых рассуждениях о начале подготовки депортации из Эстонии в 1940 году. Июньская депортация 1941 года осуществлялась в соот­ветствии с постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О мероприятиях по очистке Литовской, Латвийской и Эстонской ССР от антисоветского, уголовного и социально опасного элемента». Постановление это раз­рабатывалось руководством НКВД; первоначально депортацию пла­нировалось провести лишь с территории Литвы. Латвия и Эстония бы­ли добавлены в проект постановления в самый последний момент. Проект даже не успели перепечатать - слова «Латвийская и Эстонская ССР» вписаны в него от руки.¹¹⁸ Таким образом, решение о депорта­ции из Эстонии не готовилось заблаговременно, а было принято в оп­ределенном смысле импульсивно, под влиянием момента. Что же за­ставило Кремль отказаться от прежней крайне умеренной политики в

Прибалтике (как мы помним, за «первый год советской оккупации» число осужденных в Эстонии составило менее полутора тысяч чело­век) и перейти к действительно массовой репрессивной акции?

Эстонские историки не дают ответа на этот вопрос. И не случай­но - ведь ответ этот очень неприятен для современного Таллина. Дело в том, что депортация 1941 года организовывалась не для «геноцида эстонского народа», как рассказывают нам сегодня. Кремль пресле­довал иные цели. Депортация была способом борьбы со связанной с нацистскими спецслужбами «пятой колонной» из прибалтийских на­ционалистов. В постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР необходимость депортации обосновывалась предельно ясно: «в связи с наличием в Литовской, Латвийской и Эстонской ССР значительного количества бывших членов различных контрреволюционных националистических партий, бывших полицейских, жандармов, помещиков, фабрикантов, крупных чиновников бывшего государственного аппарата Литвы, Лат­вии и Эстонии и других лиц, ведущих подрывную антисоветскую работу и используемых иностранными разведками в шпионских целях».¹¹⁹

Иными словам, как заметил посол Великобритании в СССР Криппс, «они (советское руководство) не хотели, чтобы их погранич­ные районы были заселены пятой колонной и людьми, подозритель­ными в смысле враждебности к советскому режиму».¹²⁰

Имелись ли у Кремля основания для опасений? С высоты сего­дняшнего дня мы можем ответить на этот вопрос вполне определен­но. Да, такие основания имелись и были более чем серьезными. В ожидании нападения Германии на Советский Союз прибалтийские националисты устанавливали связи с германской разведкой и гото­вились к вооруженным выступлениям в тылу советских войск. «Поли­тические эмигранты, бежавшие в свое время из Прибалтики в Гер­манию, приложили немало усилий для организации и согласования действий групп сопротивления в этих странах, - отмечает в этой свя­зи один из американских исследователей. - И, конечно, без прямого одобрения и поддержки со стороны немцев эти силы вряд ли сумели бы даже начать подобные выступления. А немцы были заинтересованы, в том, чтобы в день их нападения на СССР восстание за линией фронта разгорелось бы как можно шире и ярче».¹²¹

О масштабности этих приготовлений можно судить по докладу, от­правленному в мае 1941 года в Берлин восточно-прусским отделени­ем «Абвера II»: «Восстания в странах Прибалтики подготовлены, и на них можно надежно положиться. Подпольное повстанческое движение в своем развитии прогрессирует настолько, что доставляет известные трудности удержать его участников от преждевременных акций. Им направлено распоряжение начать действия только тогда, когда не­мецкие войска, продвигаясь вперед, приблизятся к соответствующей местности с тем, чтобы русские войска не могли участников восстания обезвредить».¹²²

Чем меньше времени оставалось до начала войны, тем активнее действовали националисты. По Эстонии прокатилась волна поджогов. 27 апреля 1941 года сгорел винокуренный завод в Кильтси. В Таллине только с 22 апреля по 5 мая было зарегистрировано 9 поджогов. 16 июня в стране было зарегистрировано 23 крупных пожара. Одновре­менно происходили убийства советских активистов.¹²³

О заблаговременной подготовке эстонских националистов к войне свидетельствует то, что уже 22 июня 1941 года ими было совершено вооруженное нападение на солдат Красной Армии, в ходе которого один красноармеец был убит и пятеро ранены.¹²⁴

Советские спецслужбы, действовавшие в Эстонии весьма осто­рожно, разгромить связанное с нацистскими спецслужбами подполье не смогли. Конечно, отдельные успехи были - так, например, незадол­го до начала войны была пресечена деятельность так называемого «Комитета спасения Эстонии». У арестованных участников «Комитета» было изъято множество оружия, радиоаппаратура и шифры, использо­вавшиеся для поддержания связи с немецкой и финляндской разведками.¹²⁵ Однако этого было недостаточно - и тогда в Кремле было принято решение о депортации.

Это решение можно назвать жестким. «Необоснованным» его на­звать нельзя, учитывая, что в первые же дни после нападения Герма­нии на СССР на территории Эстонии в тылу Красной Армии начали действовать десятки групп «лесных братьев», устанавливавших связи с немецкими войсками.¹²⁶

Готовилась ли вторая депортация?

В работах эстонских историков встречаются утверждения, что депор­тация 14 июня 1941 года была лишь первой из запланированных совет­ским руководством. «На июль месяц была запланирована новая акция по депортации, но в связи с начавшейся войной между Германией и Совет­ским Союзом провести депортацию успели только на западных островах Эстонии», - пишут авторы «Обзора».¹²⁷ С ними солидарен Март Лаар. «В то время, когда первые эшелоны с репрессированными прибывали в пункты назначения, в Эстонии уже готовилась следующая волна репрес­сий, - пишет Лаар. - Однако этому помешало нападение Германии на Советский Союз. В результате быстрого продвижения фронта по террито­рии СССР вторую депортацию в первые дни июля успели провести только на о-ве Сааремаа».¹²⁸

Подобные заявления, однако, не подкреплены документальными свидетельствами. Российскими историками исследован комплекс доку­ментов, касающихся депортаций июня 1941 года В документах нет даже упоминаний о возможности проведения повторных депортаций.

Что же касается упоминаемой М. Лааром и авторами «Обзора» июльской депортации с о-ва Сааремаа, то эта акция проводилась в соот­ветствии с указом Президиума Верховного Совета СССР «О военном по­ложении» от 22 июня 1941 года. Согласно этому документу военные вла­сти получали право принимать решение о выселении в административ­ном порядке с территорий, объявленных на военном положении, лиц, признанных социально опасными.¹²⁹ Указ Президиума Верховного Совета СССР был принят в связи с началом войны и никакого отношения к довоенным депортационным акциям не имел.¹³⁰ «Вторая депортация» -всего лишь миф, по всей видимости, восходящий к нацистской пропаган­де.

Выводы

При описании июньской депортации 1941 года эстонские историки прибегают к сознательным искажениям и подтасовкам. Не соответствуют действительности утверждения о том, что количество депортированных составило более 10 тысяч человек, что под угрозой депортации находи­лась значительная часть граждан Эстонии, что депортация сопровожда­лась расстрелами и массовой гибелью депортируемых во время пере­возки, а так же приводимые в «экспортных историях» данные о количест­ве депортированных, умерших в период с 1941-го по 1956 год.

На самом деле в ходе июньской депортации из Эстонии было высла­но 9156 человек (из намеченных 9596), 3178 из которых были аресто­ваны и отправлены в лагеря, а 5978 - на поселения в отдаленные рай­оны СССР. Общая смертность среди этих людей была существенно ниже выдаваемых эстонскими историками оценок, однако достаточно высо­кой. В общей сложности за пятнадцать лет (с 1941-го по 1956 год) умерло около 2000 заключенных. Точными данными о смертности среди ссыль­ных за этот период мы, к сожалению, не располагаем, однако, по всей видимости, число умерших не превышало 2000. Следует еще раз отме­тить, что столь высокая смертность была обусловлена не злодейскими планами Кремля, а лишениями военных лет. Вне всякого сомнения, де­портация была достаточно жесткой репрессивной акцией безотноситель­но к этническому составу репрессируемых, в результате которой постра­дали и невинные люди; «геноцидом» вслед за эстонскими политиками и историками депортацию 1941 года называть нет никаких оснований.

Необходимо также учитывать, что июньская депортация из Прибалти­ки (как и аннексия стран Прибалтики) была для СССР с военной точки зрения вынужденной мерой. Если бы прибалтийские националисты не сотрудничали с германскими спецслужбами и не готовили диверсионные выступления, в депортации не было бы никакой необходимости. Именно деятельность националистов и нацистской агентуры вызвала депорта­цию - и именно об этом эстонские историки предпочитают умалчивать.