Вопрос №3
Какими военно-политическими мотивами руководствовался Кремль при заключении советско-германского договора о ненападении?
Очень часто приходится слышать, что заключая договор о ненападении с нацистской Германий и секретный протокол к нему, Сталин стремился «расширить свою империю». Однако это не соответствует действительности. Чтобы понять мотивы, которыми руководствовался Кремль, следует рассмотреть советскую внешнюю политику 30-х годов. Эта политика временами была противоречива, однако основные соображения, лежащие в ее основе, выделить нетрудно. И в 20-е, и в 30-е годы ХХ века советское руководство очень сильно волновали две проблемы: прибалтийская и украинская.
Прибалтийская проблема сводилась к следующему: в случае войны обосновавшийся в Прибалтике противник имел возможность, во-первых, блокировать Балтийский флот и, во-вторых, с выгодных позиций начать наступление на Ленинград. А Ленинград был крайне важным промышленным и транспортным центром, потеря которого могла обернуться для Советского Союза настоящей катастрофой.
Если бы мы не сделали своего заявления, не договорились о демаркационной линии с немцами, не дошли бы до нее, если бы не было всего этого, очевидно, связанного так или иначе — о чем приходилось догадываться — с договором о ненападении, то кто бы вступал в эти города и села, кто бы занял всю эту Западную Белоруссию, кто бы подошел на шестьдесят километров к Минску, почти к самому Минску? Немцы!!!
К. Симонов, «Глазами человека моего поколения»
Именно поэтому советское руководство настойчиво добивалась нейтралитета Прибалтики, причем нейтралитета, надежно гарантированного соседними странами. Нейтралитет Прибалтики означал безопасность Ленинграда. «Созданные Антантой балтийские государства, которые выполняли функцию кордона или плацдарма против нас, сегодня являются для нас важнейшей стеной защиты с Запада», - констатировал в начале 1934 года заведующий Бюро международной информации ЦК ВКП(б) Карл Радек.[20]
Радек говорил о ситуации, к тому времени уже хорошо осознанной советским руководством: еще в декабре 1933 года СССР предложил Польше подписать совместную декларацию о заинтересованности в неприкосновенности Прибалтики, однако Варшава это предложение отвергла.[21]
Получив отказ польского руководства, Кремль попытался добиться гарантий независимости прибалтийских стран от Германии. Берлину было предложено подписать протокол, в котором правительства Германии и СССР обещали бы «неизменно учитывать в своей внешней политике обязательность сохранения независимости и неприкосновенности» прибалтийских государств. Однако Германия также отвергла это предложение.[22]
Следующей попыткой надежно обеспечить безопасность стран Прибалтики стал советско-французский проект «Восточного пакта», однако и ему было не суждено воплотиться в жизнь: правительство Франции в июне 1934 года отказалось предоставить гарантии прибалтийским республикам.[23]
Генеральный секретарь ВКП(б) Иосиф Виссарионович Сталин в 1939 году
Крушение проектов коллективной безопасности и последовательное усиление германского влияния в странах Прибалтики вызывало в Кремле нешуточное беспокойство. В 1936 году Сталин публично выразил обеспокоенность в связи с возможностью сдачи прибалтийскими странами «границы в кредит» для агрессии против СССР.[24]
Начальник эстонского генерального штаба генерал-лейтенант Николай Реек на праздновании юбилея Гитлера. Берлин, 20 апреля 1939
К 1938 году тезис о возможности использования Германией стран Прибалтики в качестве плацдарма против СССР стал настолько общеупотребительным, что о нем подробно говорилось в даже предисловии к академическому изданию «Хроники» Генриха Латвийского - уникального источника по истории средневековой Прибалтики. «Для германского фашизма Прибалтика представляет большой интерес как антисоветский плацдарм, - говорилось в статье. - Этот вопрос живо обсуждается в балтийской печати и особенно в латвийской.
Премьер-министр Великобритании Уинетпн Черчилль на улице Лондона в сентябре 1940 года.
В основу активной антисоветской политики германский империализм кладет возможность удара, в случае нападения Японии на Дальний Восток, по Советскому Союзу со стороны запада и в первую очередь со стороны Прибалтики. Балтийская печать открыто обсуждает такую возможность германской экспансии на балтийскую территорию с целью использования этой последней в качестве базы для операций против Советского Союза».[25]
Мюнхенский сговор и последовавшие за ним события утвердили Кремль в правильности подобных опасений. 20 марта 1939 года Германия потребовала от Литвы передать ей Клайпедскую область. Шантаж увенчался успехом; 22 марта был подписан германо-литовский договор о передачи Клайпеды III Рейху, согласно которому стороны брали на себя обязательство о неприменении силы друг против друга. Одновременно появились слухи о заключении германо-эстонского договора, согласно которому немецкие войска получали право прохода через территорию Эстонии.[26]
Насколько эти слухи соответствовали действительности, было неизвестно, однако дальнейшие события усилили подозрения Кремля.
Советский Союз попытался обеспечить нейтралитет Прибалтики при помощи соглашения с Англией и Францией. Москва дважды, в апреле и мае 1939 года, предлагала западным великим державам предоставить совместные гарантии прибалтийским республикам, однако безуспешно.
Посол Литвы в Германии Скирка и министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп подписывают акт о передаче Германии в г.Мемель (Клайпеда). 23 марта 1939 г.
Переговоры СССР с Англией и Францией все еще шли, когда 7 июня Латвия и Эстония заключили с Германией договоры о ненападении. Вслед за этим Эстонию посетили руководитель Генштаба сухопутных войск Германии генерал-лейтенант Франц Гальдер и руководитель Абвера адмирал Вильгельм Канарис. Укрепление позиций Германии в Прибалтике происходило прямо на глазах. Давние опасения советского руководства о превращении Прибалтики в плацдарм для агрессии против СССР воплощались на практике. «Суть дилеммы, перед которой оказалась Москва, заключалось в том, что сохранение ее позиций в регионе становилось отныне возможным лишь посредством войны с Германией или путем достижения соглашения с ней», - замечают историки Олег Кен и Александр Рупасов.[27]
Воевать против Германии в одиночестве Советский Союз не желал; заключить союз с Англией и Францией не удалось. Оставалось только договариваться с Германией...
Мы уже упоминали, что наравне с прибалтийской существовала и еще одна внешнеполитическая проблема, непрестанно тревожившая Кремль - украинская.
В результате малоудачной для Москвы советско-польской войны 1919 - 1921 годов украинская нация оказалась разделенной. Для СССР это создавало серьезную опасность - возможность создания украинского квазигосударственного образования и использования его противником для отторжения Украины от Советского Союза.
Изначально в качестве противника, способного использовать «украинскую карту», в Кремле рассматривали Варшаву. Однако вскоре после прихода нацистов к власти в Германии, стало понятно, что разыгрывать эту карту собирается и Берлин. Летом 1933 года Альфред Розенберг упомянул о возможности передачи украинских земель Польше в обмен на «Данцингский коридор». Этот план фигурировал и в речи спонсировавшего нацистов магната Альфреда Гугенберга на Лондонской экономической конференции в июне 1933 года.[28]
В ответ Кремль уведомил Варшаву, что любая польская активность на украинской территории будет рассматриваться «как сознательное или бессознательное выполнение немецких планов на востоке».[29]
Дальнейшие события подтвердили опасения Кремля. В качестве обоснования раздела Чехословакии нацисты использовали проблему национальных меньшинств. Что же мешало им использовать этот же сценарий против СССР? Тем более, что нацистские спецслужбы имели более чем тесные связи с нелегальной Организацией Украинских Националистов (ОУН)
Руководитель ОУН Андрей Мельник
В конце 1938 - 1939 года о такой возможности открыто говорили и в Лондоне, и в Париже, и в Берлине. «Англии в ближайшем будущем не угрожает война, - говорил специальный помощник премьер-министра Великобритании Хорас Вильсон. - Следующий большой удар Гитлера будет против Украины. Техника будет примерно та же, что и в случае с Чехословакией. Сначала рост национализма, вспышки, восстания украинского населения, затем «освобождение» Украины Гитлером».[30]
«Стремление третьего рейха к экспансии на Востоке мне кажется столь же очевидным, как и его отказ, по крайней мере в настоящее время, от всяких завоеваний на западе, одно вытекает из другого, - писал в декабре 1938 года посол Франции в Берлине Роберт Кулондр. - Стать хозяином в Центральной Европе, подчинив себе Чехословакию и Венгрию, затем создать Великую Украину под немецкой гегемонией - таковой в основном кажется концепция, принятая нацистскими руководителями».[31]
Международная актуализация «украинского вопроса» осенью 1938 года была связана с получившей автономию в результате Мюнхенского сговора Закарпатской Украиной. Именно эта территория рассматривалась как зародыш марионеточного украинского государства.
Однако подобная возможность встревожила не только СССР, но и Польшу, опасавшуюся потерять Западную Украину. Это беспокойство Варшава донесла до Берлина; в ответ полякам был предложен план, опасность реализации которого советское руководство осознало еще в середине 30-х годов. План был прост: Польша отдает Германии Данциг (Гданьск) и «коридор», а взамен получает территориальную «компенсацию» на Украине.
Предложение было сделано в январе 1939 года министру иностранных дел Польши Беку самим Гитлером; чуть позже об этом же с главой польского МИДа говорил его коллега Риббентроп.32 Через некоторое время запись этих бесед, добытая советской разведкой, легла на стол Сталина.
Варшава признавала, что не отказалась от завоевательных планов на Украине, однако соглашаться на передачу Данцига и «коридора» не спешила. Для того, чтобы развеять подозрения польского руководства, в Берлине отказались от проекта Закарпатской Украины; в марте 1939 года она была передана Венгрии.
Однако соглашения с Варшавой Берлину достичь так и не удалось: не желая становиться младшим партнером Германии, в конце марта 1939 года польское руководство отвергло германские предложения. В свою очередь, Гитлер отдал приказ о подготовке войны против Польши.
Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи... Им нужно было силой или обманом оккупировать Прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной.
У. Черчилль, «Вторая мировая война»[33]
Разрастающийся конфликт между Германий и Польшей, однако, не снимал с повестки дня «украинского вопроса». Германия могла использовать его для расчленения Польши по чехословацкому образцу, и тогда следующей на очереди опять-таки оказывался СССР. А если случится война и германские войска одержат победу? Кто мог дать гарантию, что в этом случае не будет создана марионеточная Украина?
В Кремле умели прочитывать варианты. И когда стало ясно, что заключение направленного на противодействие нацистской агрессии договора с Англией и Францией маловероятно, а Польша принимать советскую помощь не хочет, было решено обеспечить свои национальные интересы путем соглашения с Германией.
Заключение договора о ненападении с Германией и секретного протокола к нему позволило Советскому Союзу на некоторое время обеспечить безопасность на прибалтийском и украинском направлениях и в определенной мере блокировать реализацию негативных для СССР сценариев нацистской агрессии на восток. К сожалению, добиться схожих результатов другими путями Советскому Союзу не удалось.