Вопрос №1
Утверждается, что заключение «пакта Молотова-Риббентропа» было предопределено тоталитарной сущностью нацистского и сталинского режимов. Насколько последовательно Москва и Берлин шли к заключению подобного пакта со времен установления нацистского режима в Германии и укрепления сталинского — в СССР?
Тезис о том, что «тоталитарные режимы Германии и СССР неизбежно должны были договориться, поскольку оба они были тоталитарными» сегодня достаточно популярен, прежде всего - в Европе. Однако с действительностью этот тезис не имеет абсолютно ничего общего. На самом деле именно Советский Союз в 30-е годы выступал наиболее последовательным противником экспансионистских и реваншистских планов нацистской Германии.
Уже 3 февраля 1933 года, через несколько дней после назначения Адольфа Гитлера рейхсканцлером Германии, лидер нацистской партии в качестве цели своей политики заявил «завоевание нового жизненного пространства на востоке и его беспощадную германизацию»[1].
Спустя несколько недель нацистами был организован поджог здания Рейхстага, в котором были обвинены коммунисты. Последовавшие за этим преследования коммунистов, антиеврейские акции и костры из книг на площадях немецких городов не могли вызывать симпатий в Москве; уже в июне 1933 года СССР заявил Германии о прекращении военного сотрудничества. В дальнейшем советско-германские отношения продолжали ухудшаться. Когда полтора года спустя, в декабре 1934 года, советского посла в Лондоне Ивана Майского спросили об отношении СССР к Германии и Японии, ответ был лапидарен. «Наши отношения с этими двумя странами характеризуются... наличием сильных подозрений в том, что они имеют агрессивные стремления в отношении нашей территории», - ответил советский посол.[2]
Иван Михайлович Майский, советский дипломат, чрезвычайный и полномочный посол СССР в Великобритании в 1932 - 1943 гг.
Угроза немецкой экспансии на восток заставила советское руководство настойчиво противодействовать нацистским планам (разумеется, дипломатические контакты с Германией при этом не были разорваны). Этот курс прочно ассоциируется с именем наркома иностранных дел СССР Максима Литвинова.
Нарком иностранных дел СССР Максим Литвинов в октяере 1934 года
Первоначально потенциальную германскую экспансию предполагалось блокировать путем заключения двусторонних договоренностей со странами Восточной Европы. В декабре 1933 года СССР предложил Польше подписать совместную декларацию о заинтересованности в неприкосновенности Прибалтики, однако это предложение было отвергнуто все более и более ориентировавшейся на Берлин Варшавой. Тогда же Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о готовности СССР «на известных условиях вступить в Лигу Наций» и «заключить региональное соглашение о взаимной агрессии со стороны Германии».[3]
В мае 1934 года министр иностранных дел Франции Луи Барту предложил заключить договор о взаимопомощи между Францией и Советским Союзом. Помимо этого, предполагалось заключить «Восточный пакт» - многостороннее соглашение о взаимном ненападении всех стран Восточной Европы, а также СССР и Германии. Кремль в целом поддержал эти проекты, поскольку они способствовали обеспечению безопасности советских границ.
Однако «Восточному пакту» не суждено было состояться: его подписание было блокировано дипломатическими усилиями Берлина и Варшавы, а его инициатор, Луи Барту, вместе с королем Югославии Александром был убит хорватскими террористами (при содействии нацистов) в октябре 1934 года. А вот договор взаимопомощи был подписан 2 мая 1935 года; ратификация его, впрочем, состоялась лишь в феврале 1936 года. Вслед за Францией договор о взаимопомощи с Советским Союзом подписала Чехословакия.
Во время гражданской войны в Испании, в которую активно вмешались Германия и Италия, Советский Союз открыто поддерживал легитимное республиканское правительство. СССР поставлял в Испанию военную технику; советские военные специалисты воевали против франкистов, их немецких и итальянских союзников. Советская помощь республиканской Испании была особенно важна в условиях «невмешательства» Англии и Франции, закрывавших глаза на активное участие Германии и Италии в испанской войне.
17 марта 1938 года советское правительство предприняло очередную попытку по созданию системы «коллективной безопасности», предложив созвать международную конференцию для рассмотрения «практических мер против развития агрессии и опасности новой мировой бойни». Однако это предложение было отвергнуто Лондоном как «подрывающее перспективы установления мира в Европе».
Отказ Великобритании от проведения международной конференции по противодействию агрессии был не случаен. Лондон последовательно шел по пути «умиротворения» Германии, подталкивая нацистскую агрессию на восток. Западные страны лояльно отнеслись ремилитаризации Рейнской области, к вмешательству Германии в испанскую гражданскую войну, к аншлюсу Австрии. 2 декабря 1937 года министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден уведомил Берлин, что Лондон не против ревизии границ в Восточной Европе - при условии, что это произойдет без войны.[4]
Мюнхенский сговор» состоялся за спиной Советского Союза и был воспринят в Кремле как наглядное свидетельство сближения между Гитлером, с одной стороны, и Великобританией и Францией с другой.
Это был катастрофический провал стратегии «коллективной безопасности». Перед СССР четко обозначилась перспектива остаться в одиночестве перед Германией, фактически установившей господство над всей Центральной Европой.
«Германия и Англия являются двумя столпами европейского мира и главными опорами против коммунизма, и поэтому необходимо мирным путём преодолеть наши нынешние трудности, - заявил британский премьер-министр Невилл Чемберлен 12 сентября 1938 года. - Наверное, можно будет найти решение, приемлемое для всех, кроме России».[5]
Несколько недель спустя, 30 сентября, в Мюнхене состоялось совещание глав правительств Великобритании, Франции, Германии и Италии, на котором было утверждено отторжение от Чехословакии ряда областей. «Мюнхенский сговор» состоялся за спиной Советского Союза и был воспринят в Кремле как наглядное свидетельство сближения между Гитлером, с одной стороны, и Великобританией и Францией - с другой.
Нарком иностранных дел СССР Максим Максимович Литвинов в 1937 г.
Это был катастрофический провал стратегии «коллективной безопасности». Перед СССР четко обозначилась перспектива остаться в одиночестве перед Германией, фактически установившей господство над всей Центральной Европой. Ситуация осложнялась острым противостоянием с Японской империей на дальневосточных рубежах страны, вылившимся летом 1938 года в кровопролитные боевые действия на озере Хасан.
Тем не менее, советские дипломаты продолжали попытки сформировать антигитлеровскую систему «коллективной безопасности» и отчетливо прорисовать ее контуры. 17 апреля 1939 года Советский Союз предложил Великобритании и Франции заключить соглашение о взаимной помощи, предусматривающее также оказание поддержки странам Восточной Европы в случае агрессии против них. И только после провала англо-франко-советских переговоров в Кремле было принято решение об обеспечении безопасности советских границ за счет договора с Германией.
Как видим, говорить о том, что Советский Союз последовательно шел к заключению пакта с нацистской Германией, невозможно. Напротив, внешняя политика СССР была последовательно направлена на противодействие германской агрессии и реваншизму. Именно этим советская внешняя политика отличалась от внешней политики других европейских государств.
Если задаться вопросом о государстве, которое действительно тесно взаимодействовало с Германией и продолжительное время поддерживало нацистские внешнеполитические акции, то нам следует обратить внимание на Польшу.
Когда в октябре 1933 года Берлин заявил об отзыве своих представителей с конференции по разоружению, возникла угроза применения Лигой Наций санкций против Германии. Варшава заверила Берлин, что не присоединится ни к каким санкциям против него.[7]
В декабре того же года Польша предложила Германии заключить антисоветский союз; на тот момент подобное предложение оказалось слишком радикальным даже для нацистского руководства.[8]
Вместо этого 26 января 1934 года была подписана польско-германская декларация о мирном разрешении споров и неприменении силы.
В соответствии с пожеланиями Берлина и из-за территориальных противоречий с Литвой Варшава отказалась от подписания предложенной Советским Союзом декларации о заинтересованности в неприкосновенности Прибалтики, блокировала попытки создания «Восточного блока». Отвергнув 28 сентября 1934 года проект «Восточного пакта», Варшава уведомила Париж о готовности «связать отныне свою судьбу с судьбой Германии».[9]
Когда Германия начала ревизию европейских границ, аналогичные действия предприняла и Польша. В марте 1938 года Варшава организовала провокации на демаркационной линии с Литвой, предъявила ей ультиматум, требуя официально признать оккупированную польскими войсками в 1920 году и аннексированную в 1922 году Виленскую область польской территорией. В противном случае Польша угрожала Литве войной. Эта инициатива получила поддержку Берлина.[10]
Чуть позже вместе с Германией Польша приняла участие в расчленении Чехословакии, захватив Тешинскую область. Фактически Польша выступила в роли соагрессора; в состоявшейся 20 сентября 1938 года беседе с Гитлером польский посол в Берлине указал, что именно позиция его страны позволила парализовать «возможность интервенции Советов в чешском вопросе».[12]
В марте 1939 года Польша опять оказалась по одну сторону баррикад с Германией, активно поддержав идею оккупации Закарпатской Украины Венгрией.
Современные польские историки пытаются убедить нас, что на самом деле Польша в 30-е годы всего лишь проводила политику «равновесия» между Германий и СССР. Однако это не соответствует действительности; вслед за российским историком Михаилом Мельтюховым следует признать, что в это время «позиция Польши, как правило, была ближе к позиции Германии и резко расходилось с позицией СССР».[13]
Нетрудно заметить существенную разницу между «германской» политикой Москвы и Варшавы в 1933 - 1938 гг., между противодействием нацистской агрессии и ее поддержкой. К сожалению, сегодня об этой разнице почему-то предпочитают не вспоминать.
Немцы были не единственными хищниками, терзавшими труп Чехословакии. Немедленно после заключения Мюнхенского соглашения 30 сентября польское правительство направило чешскому правительству ультиматум, на который надлежало дать ответ через 24 часа. Польское правительство потребовало немедленной передачи пограничного района Тешин... Пока на них падал отблеск могущества Германии, они поспешили захватить свою долю при разграблении и разорении Чехословакии
У. Черчилль, «Вторая мировая война»[11]
Премьер-министр Великоеритании Уинстон Черчилль и британский дипломат Энтони Иден
Вариант текста пакта о ненападении сподробной правкой И.В.Сталина
Архив Президента Российской Федерации