Моя поездка в Москву
Я охотно приняла предложение поехать в Москву для работы в американском посольстве. С детства я много слышала о России. Она казалась мне далекой, таинственной и привлекательной страной. Позже я увлекалась произведениями Тургенева, Толстого, Пушкина, которые в переводе на английский язык, естественно, теряли часть своей прелести, однако давали возможность в некоторой степени познакомиться с жизнью мало известного для меня русского народа.
Воспитываясь в американских учебных заведениях, читая популярные в Америке журналы и газеты, я невольно в какой-то степени впитывала ту несусветную чушь, которую эти «свободные» органы американской печати распространяли о Советском Союзе. Но вместе с тем я чувствовала, что американская печать освещает советскую действительность далеко не с объективных позиций.
Мне трудно было поверить, что страна, давшая миру таких гениальных людей, как Ломоносов, Толстой, Пушкин, могла быть повинна в тех действиях и злых намерениях, которые приписывались ей херстовскими и другими газетами и журналами моей родины.
До меня иногда доходили (правда, частично в искаженном виде) отдельные сведения о мероприятиях советского правительства в области народного образования, здравоохранения, социального обеспечения и охраны материнства и младенчества. Эти отрывочные сведения силой логики фактов пробивали себе дорогу через «железный занавес», воздвигнутый американским правящим классом, дабы средний американец не мог узнать правды о СССР.
Со временем я начала понимать, что, возможно, клевета на Советский Союз, так энергично распространяемая в США, объясняется именно этой логикой фактов: 60 семейств, держащих в своих руках всю политическую и экономическую власть в Америке, смертельно боятся, что советский пример может «заразить» «среднего американца». Если простые американские люди узнают, что при социализме и коммунизме простые люди живут лучше и свободнее, чем при капитализме, то, чего доброго, они захотят и в США забрать в свои руки все средства производства и политическую власть. Именно поэтому, как мне казалось, правящие классы США из кожи лезут вон, чтобы дискредитировать в глазах американцев жизнь в Советском Союзе.
Эта мысль, правда, была у меня лишь в зачаточном состоянии. Я интуитивно чувствовала, что это так, но годы воспитания в американской школе и университете не прошли бесследно.
Мне трудно изложить на бумаге всю ту чепуху, которая преподносится слушателям американских учебных заведений под видом «информации» о Советском Союзе, да и вряд ли в этом есть необходимость.
У среднего американца, обучавшегося в американских учебных заведениях, в том случае, если он не принимает специальных мер к тому, чтобы узнать правду о Советском Союзе, складывается впечатление, что СССР — дикая, отсталая, агрессивная страна. Причем правящие круги Соединенных Штатов исходят из старого принципа рекламного дела в США, который гласит: «репутация — это повторение», т. е. положительная репутация какой-либо фирмы или продукта этой фирмы может быть создана в результате многократного повторения в печати, по радио достоинств данной фирмы и ее продуктов. Даже «истины», ни в какой степени не соответствующие действительности, при таком воздействии на американских обывателей имеют успех.
Например, на всех перекрестках и улицах американских городов и на шоссейных дорогах висят плакаты, расхваливающие достоинства прохладительного напитка «кока-кола». Миллионы американцев слепо верят утверждениям рекламы о том, что напиток «кока-кола» полезен для здоровья и «повышает жизненный тонус», несмотря на то, что в журнале Американской медицинской ассоциации неоднократно приводились данные, свидетельствующие о том, что напиток «кока-кола», постепенно растворяя зубную эмаль, разрушает зубы. Однако журнал, имеющий тираж лишь в несколько тысяч экземпляров, не может эффективно бороться с миллионами плакатов, газетами и радио, расхваливающими мнимые достоинства «кока-кола».
Американские правящие круги в своей антисоветской пропаганде исходят из того же рекламного принципа. Они считают, что если достаточно часто повторять в различных вариантах клеветнические измышления о Советском Союзе, то, в конце концов, американский обыватель поверит этим измышлениям. При этом принимается в расчет то обстоятельство, что правдивые данные о Советском Союзе, публикуемые в прогрессивной печати, не доходят до массового американского читателя вследствие малого тиража этих изданий и отсутствия средств для издания многотиражных прогрессивных газет, которые печатали бы правдивые данные о положении в различных странах мира.
Когда я согласилась поехать на работу в Москву, я исходила, главным образом, из давнего желания узнать правду о Советском Союзе, о советском народе.
Во время войны против фашистов я, затаив дыхание, внимательно следила за ходом военных действий на советско-германском фронте. Легендарные подвиги красноармейцев, в ожесточенных боях отстаивавших свою родину, гигантские бои за Москву, Сталинград, Ленинград, изгнание германских оккупантов из пределов Советского Союза — все это привело меня к выводу, что народ, который с таким невиданным в истории героизмом отстаивает честь и независимость своей родины, не может быть таким плохим народом, каким его представляли нам американские школы, газеты и журналы. Так защищать свою родину может только народ, который любит ее больше самой жизни.
Для меня это стало ясно еще в Америке. Я захотела сама, своими глазами увидеть Советскую страну и героический народ. Я чувствовала несомненную преемственность между гуманизмом Толстого и Пушкина и тем, что происходило в СССР.
Я решила отбросить все, что я узнала о Советском Союзе из американских газет и журналов и в стенах учебных заведений, чтобы самой изучить жизнь в Советском Союзе, узнать советских людей и сделать для себя правильные выводы.
Американцы любят говорить о том, что Россия — это огромная, непонятная для них загадка. В некоторой степени и для меня эта страна представляла загадку. Я хотела разгадать ее. Я хотела понять движущие силы, которые превратили Россию из отсталой страны в мощную мировую державу, победившую на поле брани самую агрессивную, прекрасно вооруженную державу.
Итак, я прибыла в Москву. Служба в американском посольстве в Москве являлась моей первой работой на дипломатическом поприще. Я никогда ранее не работала в посольствах или консульствах и вообще впервые попала за границу.
Во время моей работы в разведке военно-воздушного флота США, а затем в разведке Управления стратегических служб через мои руки часто проходили документы, свидетельствующие о том, что американские посольства за границей в какой-то степени занимаются разведывательной работой. Мы часто получали доклады из американских посольств в различных странах с грифом «Особо секретно», в которых излагались разведывательные данные о политике, экономическом положении и вооруженных силах различных государств, причем эти доклады составлялись официальными работниками посольства.
Работая в разведке, я представляла себе, быть может, по наивности, что разведывательная работа является какой-то небольшой частью деятельности посольства и что в основном работа посольства направлена на улучшение взаимоотношений между США и той страной, где находится посольство; на организацию потока официально добываемой объективной информации о положении в этой стране. Мне вообще казалось, что сотрудники американских посольств, являющиеся «глазами и ушами» американского народа за границей, должны в своей работе быть объективными в хорошем смысле этого слова, так как государственные интересы США, равно как и интересы американского народа, требуют получения достоверной и объективной информации о политике многих стран.
Кроме того, мне казалось, что послы и сотрудники американских посольств за границей должны также прилагать все свои способности и усилия к тому, чтобы иметь с правительствами стран, где они находятся, нормальные политические и торговые отношения, так как без этого никогда не удастся избавиться от хаоса, взаимного непонимания, недоразумений и других явлений, мешающих созданию стабильного процветающего мира.
Ведь в самом деле, если американское посольство в какой-либо стране в докладах своему правительству постоянно извращает факты о политике данной страны, заявляя, например, что эта страна имеет агрессивные намерения в отношении США, в то время как в действительности этого нет, то тенденциозная и необъективная информация в конечном счете нанесет, быть может, непоправимый ущерб интересам народа самих США. Именно поэтому мне казалось, что основное в работе послов и сотрудников американских посольств за границей — это объективное отношение к стране своего пребывания и бесстрастная регистрация фактов, официально добываемых и свидетельствующих о действительной политике этой страны.
Должна признать, что, приехав на работу в посольство, я была горько разочарована в этом вопросе.
В первые же дни работы в посольстве я убедилась в том, что не только руководящие работники (в том числе сам посол, советник, секретари), т. е. люди, в какой-то степени определяющие политику государственного департамента США в русском вопросе, но даже некоторые рядовые работники различных отделов посольства были настроены резко антисоветски, а подчас питали просто ненависть к советскому строю.
Я увидела, что посольство является государственным департаментом в миниатюре. Послы, так же как и государственные секретари, приходят и уходят, но все руководящие должности в посольстве, в частности должности советника и секретарей посольства, в течение многих лет находятся в руках упоминавшейся выше руководящей клики госдепартамента — Кеннана, Дюрброу, Болена, Рейнхардта и др.
Американский посол в Москве Смит являлся профессиональным офицером разведки. Еще во время Первой мировой войны он имел непосредственное отношение к американской военной разведке, а во время Второй мировой войны, будучи начальником штаба генерала Эйзенхауэра, руководил деятельностью военной разведки американских экспедиционных сил в Европе. Даже журнал «Америка», издающийся в СССР Бюро информации США (до ухода из посольства я по совместительству работала помощником редактора этого журнала), в первом номере поместил портрет генерала Смита с подписью, что он является «знатоком и выдающимся организатором разведывательной работы». Совершенно ясно, что, назначая в Москву в качестве посла опытного разведчика, госдепартамент хотел дать «карьерным дипломатам» соответствующее направление и квалифицированное руководство в их антисоветской разведывательной работе.
В посольстве я увидела, что продолжаю работать в той же разведывательной организации, в которой работала до приезда в Москву, с той лишь разницей, что ранее я работала в органе, получающем, обобщающем и распределяющем разведывательные данные, добываемые за границей, а теперь я оказалась, если можно так выразиться, на передовой линии — в организации, добывающей разведывательные сведения за границей.
Вследствие крайних антисоветских настроений руководящего состава посольства, в том числе посла Смита, советника Дюрброу, первых секретарей Дэвиза и Рейнхардта, буквально вся информация, направляемая посольством в госдепартамент, крайне тенденциозно и в антисоветском духе освещала советскую внутреннюю и внешнюю политику и вообще все события и факты, имеющие место в Советском Союзе. Госдепартамент, в свою очередь, получая эти ложные данные, еще больше усиливает их и в таком виде преподносит американскому народу.
Из разговоров с рядовыми сотрудниками посольства, а также на основании своих личных наблюдений я быстро убедилась в том, что работники посольства, настроенные в какой бы то ни было степени объективно в отношении Советского Союза, проявляющие или намеревающиеся проявлять в своей работе это настроение, очень быстро убеждаются в том, что они должны перестроиться. В противном случае их быстро отзовут и выгонят с государственной службы, что в Америке почти равносильно смертному приговору, так как ни одна частная фирма в Соединенных Штатах не возьмет к себе на работу человека, изгнанного с государственной службы за «нелояльное отношение к США».
В этом очень быстро убеждаются многочисленные американские служащие, которые увольняются с государственной службы в результате работы Федерального бюро расследований. Тщетно пытаются найти хоть какую-либо работу у частных предпринимателей люди, уволенные из государственных учреждений без конкретных обвинений.
Основную скрипку в американском посольстве играл уже упомянутый мною Элбридж Дюрброу. У Дюрброу имелась одна характерная черта, которую быстро замечали все сталкивающиеся с ним, — это ненависть к Советскому Союзу, злобная, патологическая ненависть ко всему советскому, русскому, славянскому. Временами это чувство овладевало им с такой силой, что он терял самообладание.
Я не могу объяснить происхождение этого чувства. Мне не известно также, что кроется за ним и каковы его психологические корни. Даже посол Смит, который сам не мог пожаловаться на объективное отношение к Советскому Союзу, всецело находился под его влиянием.
Следует отметить, что даже многие американцы из числа сотрудников посольства в Москве, являвшиеся циничными до мозга костей людьми, настроенными резко антисоветски и антирусски, поражались и не могли привыкнуть к «интенсивности чувств» Дюрброу. Даже среди тех, кто соглашался с политикой Дюрброу, имелось значительное количество людей, остро его ненавидящих и презирающих. При упоминании имени Дюрброу в случайно собравшейся группе американцев, проживающих в Москве, всегда слышалось ироническое замечание или злобный смешок.
Его дипломатическая карьера началась с назначением его в Варшаву и Бухарест. В Советский Союз он попал впервые только в 1934 г. Он проработал в Москве в течение трех с половиной лет, установив тесные связи с Лоем Гендерсоном и Джорджем Кеннаном.
Однако Дюрброу не произвел на Гендерсона должного впечатления для того, чтобы получить дальнейшее назначение на работу по линии СССР. Он был вновь включен в эту работу только после начала войны. По-видимому, это было сделано в виде эксперимента, из-за недостатка подготовленного для этой деятельности персонала.
Тем не менее он настолько «хорошо» проявил себя во время этого эксперимента, что в 1944 г. был назначен помощником начальника отдела по делам Восточной Европы, а затем через короткий промежуток времени — начальником этого отдела.
В 1946 г. он был возведен в ранг советника американского посольства в Москве.
Американцы, работавшие в посольстве, прекрасно знали, что посольством управлял не посол, а Дюрброу, и что он фактически решал все вопросы, связанные с подбором личного состава посольства. Дюрброу являлся автором наиболее важных телеграмм, направленных в государственный департамент из Москвы.
Прибыв в Москву, Дюрброу предпринял все возможное для создания и укрепления «железного занавеса» между американцами из посольства и русскими. Он делал это в первую очередь потому, что жил в постоянном страхе перед влиянием русских на сотрудников посольства и возможными последствиями этого влияния.
Отдельным лицам, поддерживавшим длительный контакт с советскими людьми без разрешения руководства посольства, предлагалось порвать эти связи, они получали предупреждение, что в противном случае будут отправлены на родину и попадут в немилость. В других случаях такие лица получали назначение в другие представительства или под каким-либо предлогом отправлялись в Соединенные Штаты.
Иногда Дюрброу, который никогда не делал открыто что-либо такое, что он мог бы осуществить закулисным способом, выжидал, пока лица, нарушающие его приказы, не выезжали из СССР в отпуск или по другим обстоятельствам. Во время их отсутствия Дюрброу устраивал им перевод в другое место, чтобы воспрепятствовать их возвращению в Москву.
Я уверена, что не только вследствие случайного стечения обстоятельств моя соседка по комнате Сесилия Воз не возвратилась в Москву из Берлина, куда она была направлена для лечения в госпитале.
Конечно, Дюрброу, запрещая длительный контакт между американцами и советскими гражданами, делал явное исключение для многочисленных американских агентов, занимавшихся сбором шпионских сведений. Эти агенты, имевшиеся в большом количестве не только среди сотрудников военного и военно-морского атташатов, но также и среди гражданских служащих посольства, не только имели разрешение на установление подобного контакта, но в соответствии с категорическими приказами были уполномочены на это и были обязаны подробно докладывать посольству о своих связях.
Контроль Дюрброу над сотрудниками посольства базировался в основном на системе информаторов, регулярно докладывающих ему о деятельности других американцев, их политических взглядах, личной жизни и дружеских связях. Эти информаторы проявляли особый интерес ко всем, питающим склонность к отклонению от политики посольства и государственного департамента. Мне говорили, что посол также твердо верит в эту систему «информаторов».
Особенно полезными в этой системе оказались некоторые из жен офицеров и служащих посольства. Прекрасным информатором являлась жена Дэвиза, преднамеренно поощрявшая некоторых девушек, из числа служащих посольства, к «откровенности» с нею и систематически информировавшая своего мужа и Дюрброу об их настроениях и сплетнях, услышанных ими от других сотрудников посольства.
Необходимо добавить, что, по утвердившемуся в посольстве мнению, корреспондент Роберт Магидов также был полезен в этой области. В качестве «независимого», постороннего человека, часто высказывавшегося в пользу Советского Союза, Магидов имел возможность собирать различные сведения и затем докладывать о взглядах некоторых «оппозиционно настроенных личностей», доверявших ему.
За время своего пребывания в Москве Дюрброу успешно избавился от всех, кто по каким-либо причинам был ему неугоден. Иногда для того, чтобы набросить тень на «лояльность» тех, кто ему не нравился, он пользовался донесениями информаторов. В других случаях он применял более грубые методы.
Один из курьеров охраны при посольстве проявлял слишком большое рвение в работе. Он регулярно обходил все служебные помещения после окончания работы. Дважды он обнаруживал сейф Дюрброу открытым в тот период, когда кабинет никем не охранялся, и дважды заявлял, что информирует государственный департамент об этом серьезном нарушении правил безопасности. Вскоре после этого он уехал в отпуск за пределы Советского Союза и был в течение этого времени переведен в другое представительство. Все это произошло совершенно неожиданно для него.
Дюрброу, так же как и другие «монополисты по советско-американским делам» в государственном департаменте США, проявлял большую энергию в деле искажения фактов в своих донесениях о Советском Союзе. Дюрброу докладывал только те сведения, которые соответствовали его политике, т. е. сведения клеветнического характера. Хотя работа Дюрброу в этой области являлась довольно грубой, он всегда находил готовую его выслушать аудиторию, поскольку лица в Вашингтоне, получавшие и читавшие его телеграммы и доклады, были вполне подготовлены к тому, чтобы поверить в любую ложь, которой он их снабжал.
То обстоятельство, что этот «эксперт» по русским делам, знающий русский язык, только в пределах, достаточных для того, чтобы объяснить своему повару, что он желает заказать на обед, и абсолютно не осведомленный о Советском Союзе, находил в Вашингтоне аудиторию, всегда готовую поверить подобным «донесениям», — свидетельствует о легковерности этой аудитории и является показателем того, в какой степени жаждущее определенных сведений мышление, вытекающее из антисоветских настроений, доминирует над объективностью.
Первым секретарем американского посольства в Москве являлся Фредерик Рейнхардт, высокий брюнет, внешне довольно интересный мужчина, хотя он и производил впечатление немного скользкого человека.
Он являлся образцом дипломата в представлении американцев. Ему не хватало лишь традиционного монокля.
Лучше всего он себя чувствовал во время «дипломатического» чая, на дипломатических приемах, коктейлях и т. п., когда кто-то другой платит за угощение. Он также всегда прекрасно знал, с какими лицами нужно дружить для обеспечения своей карьеры и как с ними обходиться.
Рейнхардт пользовался большим успехом у женщин и прекрасно сознавал это. Он чувствовал себя одинаково непринужденно, угождая влиятельным старым дамам или флиртуя с 20-летними девушками.
Умение завоевать симпатии женщин являлось одним из основных его «достоинств», и он был убежден, что одним из ключей к его успеху на американской дипломатической службе является искусство влиять на жен тех деятелей, которые могут быть полезны для его карьеры.
Рейнхардт представлял собой яркий пример «денационализированного» американца. Свое образование он получил, главным образом, в Западной Европе. Он совершенно свободно говорит по-французски, по-немецки, по-итальянски и по-русски. Он практически ничего не знал и не желал знать об Америке. Он очень мало жил в Соединенных Штатах и ежегодно проводил свой отпуск в Швейцарии. Рейнхардт нисколько не интересовался «неотесанными» американцами, зато он проявлял большой интерес к «культурным» немцам.
Рейнхардт, как и Джордж Кеннан, — был несомненным германофилом. В 1940–1941 гг., несмотря на явные признаки близкого начала войны и на часто выражаемую враждебность правительства США в отношении Гитлера, лучших друзей Рейнхардта можно было найти в германском посольстве в Москве. Он был их закадычным приятелем, и вряд ли приходится сомневаться в том, что он являлся ценным источником информации для германских кадровых разведчиков по вопросу политики США в отношении Германии и Советского Союза.
Именно в свете этих симпатий нужно рассматривать значимость того обстоятельства, что в госдепартаменте Рейнхардт, как и Кеннан, считался одним из ведущих экспертов не только по Советскому Союзу, но и по Германии.
Свою карьеру Рейнхардт начал в государственном департаменте в 1937 г. Уже в 1939 г. он близко подошел к области американо-советских отношений, будучи направлен на работу в американское посольство в Таллин. В 1940 г. его послали в американское посольство в Москву, где он оставался до 1942 г. в качестве третьего секретаря посольства. В 1942 г. его вернули в государственный департамент, где он получил назначение в отдел, занимающийся «русскими делами» под начальством Лоя Гендерсона.
Можно считать, что контакт с Гендерсоном являлся достаточным основанием к тому, чтобы обеспечить вступление Рейнхардта в группу антисоветских чиновников госдепартамента, осуществляющих монополию в «русских делах».
Гендерсон в это время находился в крайне затруднительном положении. Как я уже писала, он официально предсказывал, что немцы в 1941 г. одержат победу над Россией. Гендерсон весьма активно пропагандировал эту мысль в госдепартаменте.
К 1942 г. Гендерсон, естественно, имел смешной вид в госдепартаменте, поскольку его предсказания не сбылись. Даже в Белом доме начинали понимать, что в этот критический момент Гендерсон пытается подрывать американо-советские отношения. Поэтому Рузвельт намеревался отстранить Гендерсона от работы в области советско-американских отношений.
Гендерсон прекрасно чувствовал это и стремился укрепить положение клики «русских экспертов», хотя бы в своем отделе госдепартамента, с тем, чтобы сохранить влияние там, даже если ему придется временно уйти в «ссылку». Для этой цели можно было превосходно использовать Рейнхардта. Он находился в Вашингтоне именно в этом отделе и не скомпрометировал себя в той степени, в какой это сделали другие «эксперты» по советским делам. Можно было вполне положиться на то, что он будет энергично проводить антисоветскую политику.
Так Рейнхардт был принят в антисоветскую клику госдепартамента и с тех пор являлся одним из руководящих деятелей в области советско-американских отношений, разумеется, менее важным лицом, чем Кеннан, Болен или Дюрброу, но, во всяком случае, таким человеком, для которого было предначертано важное будущее в этой области.
Рейнхардт испытывал к России почти такую же сильную ненависть, как и Дюрброу. Рейнхардт, несомненно, хотел бы стереть Советский Союз с лица земли при помощи атомных бомб и без колебаний открыто говорил об этом в посольских кругах. Он очень боялся всего советского.
В американском посольстве в Москве Рейнхардт руководил работой пресс-отдела, занимающегося сбором и передачей в Вашингтон повседневных новостей, публикуемых в советских газетах.
Занимая такое положение, Рейнхардт назначил Дэвида Генри, который, как говорили, являлся его родственником, начальником пресс-отдела. Работой пресс-отдела Рейнхардт руководил таким образом, чтобы сконцентрировать максимум внимания на тех событиях, которые можно было при соответствующем толковании в наибольшей степени извращать, с тем чтобы оклеветать советскую политику и политическую жизнь СССР. Его доклады били постоянно направлены к тому, чтобы поддержать антисоветскую политику посольства в госдепартаменте. Он ставил перед собой цель — скрыть от госдепартамента в Вашингтоне все факты и события, которые в какой-либо степени противоречат этой политике. С этой точки зрения его положение в посольстве можно было считать довольно значительным.
Рейнхардту было поручено также поддерживать отношения с иностранными дипломатами в Москве, чтобы получать от них клеветническую информацию. Он страстно охотился за сплетнями и слухами в Москве и немедленно докладывал такие сплетни и слухи, которые соответствовали его программе информации госдепартамента. Рейнхардт высоко ценился за его способности именно в этой области «дипломатической» работы.
В посольстве считали весьма вероятным, что Рейнхардт имел также задание вести разведывательную работу среди советских граждан. Известно, что он поддерживал тесные связи с военными и гражданскими разведывательными органами США и от них получал различные задания, которые могли даваться лишь лицам, имеющим высокий дипломатический ранг и хорошо знающим русский язык. Достаточно сказать, что Рейнхардт, хотя он всячески пытался скрыть это обстоятельство от всех других сотрудников посольства, прилагал все старания к тому, чтобы наладить контакт с некоторыми советскими гражданами.
Рейнхардт поддерживал тесную связь с консульским отделом посольства, отделом, в котором работают сотрудники разведки, использующие консульскую работу в целях получения информации от претендентов на американское гражданство.
Позже Рейнхардт получил назначение американским консулом в Ленинграде. В посольстве считали, что эта должность имела первостепенное значение для разведывательной работы. Рейнхардт, однако, не поехал в Ленинград. Он был слишком ленивым человеком, чтобы довести до конца все необходимые подготовительные работы. Это было хорошо известно в посольстве, хотя оно лицемерно сообщило в госдепартамент, что советские власти чинили «препятствия» к созданию консульства в Ленинграде.
В действительности, разумеется, совершенно очевидно, что в Ленинграде можно было начать работать хотя бы во временном помещении, даже если бы пришлось месяц или более дожидаться приведения в порядок постоянного здания для работы. Это, однако, вряд ли соответствовало вкусу Рейнхардта, и он туда не выехал.
В свое время Рейнхардту предложили переселиться в личную резиденцию посла на Спасо-Песковском и до некоторой степени оказывать послу помощь в управлении особняком, в устройстве приемов и в другой «работе». Рейнхардту очень не по душе пришлась эта работа, и он сильно невзлюбил посла. В результате некоторых инцидентов, имевших место после поздних вечеринок, это обстоятельство стало достоянием всего посольства.
Я охарактеризовала лишь нескольких руководящих деятелей американского посольства в Москве, не останавливаясь подробно на других, так как руководящие должности в посольстве всегда были заняты представителями вашингтонской антисоветской клики госдепартамента.
Таким образом, американский народ и общественное мнение почти целиком зависели от небольшой группы лиц, в том числе и сотрудников посольства и корреспондентов, монополизирующих в своих руках все каналы информации о Советском Союзе и наносивших тем самым огромный ущерб интересам американского и советского народов.