Крах 1941 - репрессии ни при чем! - Глава 2. В БОЯХ У ОЗЕРА ХАСАН

Глава 2. В БОЯХ У ОЗЕРА ХАСАН (июль—август 1938 г.)

В начале этого конфликта, 29—31 июля 1938 г., 75-й пехотный полк 19-й пехотной дивизии Корейской армии японцев при поддержке погранохраны, 25-го горного артиллерийского и 19-го инженерного полков, отбросив советских пограничников и два усиленных батальона 118-го и 119-го стрелковых полков 40-й стрелковой дивизии 1-й (Приморской) армии Дальневосточного Краснознаменного фронта, занял находившиеся на советско-маньчжурской границе, в самой удаленной части Посьетского района, высоты Заозерная, Безымянная и Пулеметная горка, за которыми лежало озеро Хасан. 2—3 августа, поддержанный 25-м горным и Расинским тяжелым артиллерийскими полками, 75-й отбил атаки полностью развернувшейся к тому времени восточнее озера Хасан 40-й стрелковой дивизии и вместе с подошедшим к утру 3 августа 76-м пехотным полком той же 19-й пехотной дивизии продолжал удерживать захваченные высоты. Сосредоточив в районе Хасана объединенные управлением 39-го стрелкового корпуса 32-ю, 39-ю и 40-ю стрелковые дивизии, 2-ю механизированную бригаду, 121-й кавалерийский полк 31-й кавалерийской дивизии, 39- й корпусной артиллерийский полк, дивизион 22-го артполка 22-й стрелковой дивизии, по батарее 187-го и 199-го артполков РГК, саперные батальоны 39-го и 43-го стрелковых корпусов, 32-й инженерный и четыре строительных батальона, 6 августа 1938 г. советское командование начало генеральное наступление на Заозерную и Безымянную, в котором были задействованы также крупные силы авиации.

В течение 6—9 августа, несмотря на ввод японцами в бой последних двух полков 19-й дивизии — 73-го и 74-го и части Циньюанского охранного батальона, 32-я, 40-я и 115-й стрелковый полк 39-й дивизии вместе с разведывательным и 2-м и 3-м танковыми батальонами 2-й мехбригады вытеснили противника с части захваченной им территории, а 10— 11 августа отбили неоднократные попытки японцев вернуть утраченные позиции. Но полностью высотами Заозерная, Безымянная и Пулеметная горка овладеть так и не удалось, и окончательное очищение японцами советской территории в районе озера Хасан произошло только после прекращения боевых действий, которое было осуществлено 11 августа¹.

Последнее обстоятельство означает, что поставленную им задачу советские войска полностью выполнить не сумели. (Продвижение, которого они добились, выглядит тем более скромным, что повторяемые до сих пор утверждения о проникновении японцев на советскую территорию на глубину до 4 километров являются пропагандистским мифом². Фактически противник занимал лишь цепь указанных выше высот вдоль линии границы, и отбросить его требовалось лишь на несколько сот метров.) И это при том, что японцев не поддерживали ни танки, ни авиация — тогда как советская сторона ввела в бой до 250 танков и произвела 387 самолето-вылетов бомбардировщиков СБ и ТБ-ЗРН, 534 самолето-вылета наносивших бомбоштурмовые удары истребителей И-15 и 82 самолето-вылета легких бомбардировщиков и штурмовиков ССС и Р-Зет, в ходе которых на врага было сброшено почти 209 тонн бомб³. Советская сторона обладала и превосходством в живой силе. Даже при том, что ее стрелковые дивизии находились в сильном некомплекте, общая численность войск, введенных в бой, доходила до 23 ООО человек, тогда как у японцев сражалось не более 15 ООО (ведь даже с учетом подтянутой к району боевых действий, но так и не введенной в бой 120-й пехотной бригады 40-й пехотной дивизии численность их войск не превышала 20 ООО человек)...⁴

О явно слабой эффективности действий советских войск говорит и то, что, обладая превосходством в артиллерии и абсолютным превосходством в танках и авиации, они понесли бблыиие, чем противник, потери. По наиболее полным данным (полученным к июню 2003 г. И.М. Нагаевым), убитыми, умершими от ран и пропавшими без вести (т.е. теми же погибшими, так как известий о захвате японцами пленных нет) только войска РККА (не считая погранвойск НКВД) потеряли на Хасане как минимум 1106 человек⁵; раненых было зарегистрировано 2752 (100 из них, умершие не на этапах санитарной эвакуации, а уже в госпиталях, учтены в числе 1106 погибших, так что общее число военнослужащих РККА, выведенных из строя противником в ходе ха- санских боев, составляет, по данным на сегодняшний день, 3758)⁶. Сведения о потерях японцев менее точны. Согласно японским источникам, на которые ссылаются в отечественной литературе⁷, они составили 526 убитых и 913 раненых. Советские штабисты, обобщавшие осенью 1938-го итоги хасанских боев, указали, что, «по официальным данным», японцы потеряли «в боях за Заозерная» (по-видимому, имелись в виду все бои в районе Хасана. — А.С.) 1047 убитых и около 4800 раненых⁸. Но если эти «официальные данные» были японскими (а никаких других не стоит и рассматривать: наиболее точной информацией о потерях по определению располагает та сторона, которая их понесла), то как они могли почти сразу по окончании конфликта оказаться в распоряжении советской стороны? Встречающаяся в последнее время в отечественной литературе еще одна версия величины японских потерь (600—650 убитых и 2500 раненых)⁹ однозначно не заслуживает никакого доверия, так как основана на данных советской стороны — тексте сообщения ТАСС, опубликованного 15 августа 1938 г. в газете «Правда» со ссылкой на «оценку нашего командования»...¹⁰ Таким образом, по наиболее достоверным на сегодняшний день данным, соотношение числа военнослужащих, выведенных из строя противником (3758 советских и 1439 японских), составляет 2,6 : 1 в пользу японцев.

Для анализа уровня выучки командиров, штабов и войск — участников хасанских боев мы воспользуемся такими опубликованными источниками, как подведший итоги этих боев приказ наркома обороны № 0040 от 4 сентября 1938 г., аналитические материалы, подготовленные после боев штабистами-дальневосточниками и посвященные боевой работе 2-й мехбригады, артиллерии и инженерных войск, организации связи и тыловому обеспечению боевых действий, и, наконец, введенные в научный оборот В. Катунцевым и И. Коцем фрагменты отчетов сотрудников особых отделов и материалов совещаний участников боев.

1. КОМАНДИРЫ И ШТАБЫ Общевойсковые, пехотные и танковые

Оперативно-тактическое мышление. Не станем придираться к крайне неудачному направлению атаки, избранному советским командованием перед наступлением 2 августа, — в лоб, а не во фланг и тыл. Оно было продиктовано не тактическими, а политическими соображениями — нежеланием обострять конфликт вторжением советских войск на маньчжурскую территорию. Ведь обойти находившиеся на самой линии границы высоты можно было только по ней... Однако и после того, как 5 августа Москва разрешила пересечь границу Маньчжоу-Го, чтобы иметь возможность обойти противника с флангов, «все рода войск, в особенности пехота, обнаружили», как отмечалось потом в приказе наркома обороны № 0040, «неумение маневрировать»¹¹. На «недостаток» в действиях советских войск «маневренности»¹² обратили внимание и японцы (вне всякого сомнения, информаторами составителя процитированной нами сводки Военного министерства Франции были именно они). Из письма управляющего французским консульством в Мукдене М. Жермена (безусловно, тоже черпавшего информацию у японцев) послу Франции в Китае от 3 августа 1938 г. видно, что виной тому было именно слабое развитие современного, «маневренного», оперативно-тактического мышления у комсостава РККА. Ведь Жермен сообщал о «недостатке» у советских войск «инициативы и адекватного командования»¹³. Под «адекватным командованием» здесь явно понималось неумение принимать грамотные решения (о неумении организовать взаимодействие и связь Жермен упомянул особо), а в 30-е гг. XX века такие решения предполагали смелое использование маневра; само собой понятно, что овладению «маневренным» оперативно-тактическим мышлением не способствовала и отмеченная французом безынициативность. (Сведения Жермена основывались на впечатлениях японцев от наступления 40-й дивизии 2 августа, но, судя по процитированному выше сообщению приказа № 0040, безынициативность и отсутствие стремления к маневру отличали советских командиров и в боях 6—9 августа — и не только в 40-й дивизии, но и в других «хасанских» соединениях.)

С отсутствием у сражавшегося на Хасане советского комсостава инициативности и стремления к маневру вполне закономерно сочеталась «медлительность в принятии решений»¹⁴, отмеченная старшим лейтенантом госбезопасности Дохиным в составленном им по окончании боев докладе «Основные недостатки в действиях наших частей».

Нельзя не упомянуть и о тактически неграмотном использовании танковых частей командирами 32-й и 40-й стрелковых дивизий, бросавшими эти части (отдельные танковые батальоны своих дивизий и приданные 2-й и 3-й танковые батальоны 2-й мехбригады) в атаку на «в целом танконедоступной» местности в полном составе. «Целесообразнее, — указывали потом штабисты, анализировавшие боевую работу мехбригады, — было бы применять танки для атаки лишь отдельными подразделениями до взвода в теснейшем взаимодействии с пехотой, а остальную часть танков использовать» как самоходную артиллерию, которая, укрываясь в складках местности, поддерживала бы пехоту огнем с места. Направление же в атаку целых танковых батальонов привело лишь к лишним потерям, так как, двигаясь по чрезвычайно сложной местности, Т-26, БТ-5 и БТ-7 все равно «не могли одновременно войти на передний край обороны противника для подавления огневых точек»¹⁵. (То, что «танковые части были использованы неумело», отметили и составители приказа наркома обороны № 0040¹⁶.)

Но в 40-й стрелковой дивизии безынициативность комсостава была налицо и в июне «дорепрессионного» 1935-го. «Не изжита шаблонность и схематизм в действиях, — отмечал в своем приказе № 062 от 1 июля 1935 г. комдив- 40 В.К. Васенцович, — замечается стремление угадать решение руководства, а не принятие своего на основе выводов из обстановки»¹⁷. А весной 1935 г. этот изъян был типичен для всей вообще ОКДВА (с 28 июня 1938 г. — Краснознаменный Дальневосточный, а с 23 июля — Дальневосточный Краснознаменный фронт). На весенних учениях, поведал 10 декабря 1935 г. на Военном совете при наркоме обороны (в дальнейшем — Военный совет) командующий ОКДВА Маршал Советского Союза В.К. Блюхер, мы убедились, что «войска не проявляют нужной инициативности, быстроты действия со стороны командиров батальонов, командиров рот и командиров взводов» даже во встречном бою. «Прихожу, — рассказывал Василий Константинович, — на один участок, вижу, что обстановка такова, что необходимо немедленно наступление. Спрашиваю командира батальона: «Обстановка ясно диктует необходимость быстрого действия и нападения на противника, почему вы не наступаете?» Он отвечает: «Приказа нет». Подхожу к младшему командиру и спрашиваю: «Вам обстановка ясна?» Он говорит: «Ясна». Он рассказывает: «Наступает противник, человек 300, из этих 300 человек половина перед нами, и эта половина, находящаяся перед нами, обходится с тыла другой частью». [...] Я спрашиваю его: «Почему же вы не наступаете?» Он отвечает: «Приказа нет». Тогда я ему говорю: «А что бы вы сделали, как бы вы поступили?» Он говорит: «Я бы пошел в атаку». — «Ну и идите в атаку». Пошли. Но его не поддержало соседнее отделение, его не поддержала соседняя рота. Это очень характерный пример для наших войсковых частей»¹⁸.

А в «дорепрессионном» же 1936-м? «Мало проявляется командирами самостоятельных, волевых решений, особенно в кризисных моментах боя», — подчеркивал 29 марта 1936 г. командующий Приморской группой ОКДВА (с 28 июня 1938 г. — 1-я армия Дальневосточного фронта) командарм 2-го ранга И.Ф. Федько, подводя итоги прошедших 11—18 марта маневров, «синей» стороной на которых была как раз «хасанская» 32-я стрелковая дивизия!¹⁹ «Умение проявить смелую инициативу» отсутствовало и у всех командиров подразделений, проверенных в ОКДВА в мае- августе 1936 г. (в том числе и у командиров двух батальонов, дравшихся потом на Хасане, — из состава 95-го стрелкового полка 32-й дивизии и 120-го стрелкового — 40-й)²⁰; на безынициативность комсостава командиры дивизий ОКДВА жаловались и весной 1937-го, выступая на проходивших тогда в соединениях партконференциях...

Неумение комсостава ОКДВА маневрировать опять-таки было продемонстрировано еще на мартовских маневрах 1936 г. в Приморье, когда действия войск, по оценке того же И.Ф. Федько, «протекали в большинстве прямолинейно в открытую, без всяких замыслов и попыток обмануть» противника²¹. Нежелание командиров подразделений и батальонных и полковых штабов бить врага по частям (а значит, и прибегать к смелому маневру) признали даже безбожно приукрашивавшие действительность составители отчета об итогах боевой подготовки ОКДВА за 1935/36 учебный год (от 30 сентября 1936 г.; в дальнейшем подобные документы будут именоваться годовыми отчетами или отчетами за такой-то год). В 196-м стрелковом полку 66-й стрелковой дивизии непривычка комсостава к маневру доходила тогда до того, что он атаковывал в лоб даже встретившуюся ему в ходе наступления огневую точку — т.е. бросал бойцов прямо на убой! По крайней мере, командирам отделений, взводов и рот в армии В.К. Блюхера умения смело маневрировать недоставало и в последние перед началом чистки РККА месяцы. Ведь, как констатировали соответственно в марте и мае 1937-го начальник штаба ОКДВА комкор С.Н. Богомягков и временно исправляющий должность начальника 2-го отдела этого штаба комдив Б.К. Колчигин, младшие командиры- дальневосточники «тактически слабы», у средних «уровень одиночной подготовки в области тактики» тоже «невысок»²². Эту оценку полностью подтвердили действия командиров двух стрелковых рот 63-го стрелкового полка 21-й стрелковой дивизии, пытавшихся 5—6 июля 1937 г. отбить захваченную японцами высоту Винокурка. Комроты-9 лейтенант Кузин,, имея возможность обойти врага с флангов, полностью отказался не только от «смелых попыток охватить фланги и отрезать отход за границу», но и вообще от «какого-либо маневра» — и атаковал высоту в лоб! А комроты-4 лейтенант Немков не проявил никакой инициативы...²³

Медлительность и тяжеловесность маневра в ходе боя внутри оборонительной полосы противника (т.е. нехватку у комсостава умения быстро принимать решения в изменившейся обстановке) признавал и годовой отчет Приморской группы ОКДВА (в которую входили все три дивизии, дравшиеся потом на Хасане) от 11 октября 1935 г. На медленное принятие командирами решений в ОКДВА часто жаловались и «дорепрессионной» же весной 1937-го — в 59-й стрелковой дивизии, в 62-м стрелковом полку 21-й, в той же «хасанской» 40-й («Комбаты, к[ом]роты, — значилось в политдонесении начальника ее политотдела дивизионного комиссара К.Г. Руденко от 10 марта 1937 г., — не научились решать тактические задачи накоротке [...]»²⁴)...

Нежелание учитывать в своих решениях особенности местности у дальневосточного комсостава опять-таки встречалось и до чистки РККА. В Приморской группе (т.е. и в «хасанских» дивизиях) ставить войскам непосильные задачи, бросать их в наступление на совершенно неподходящей местности командиры соединений, частей и подразделений считали возможным еще осенью 1935-го. В 32-й дивизии так поступали и на мартовских маневрах 1936-го, а 26 мая 1937 г., на 3-й партконференции ОКДВА, заместитель Блюхера комкор М.В. Сангурский предостерегал от «увлечения широкими замахами при обходах по очень тяжелой местности», на которой отстанет техника, призванная помочь пехоте в бою²⁵. Иными словами, принятие решений на использование техники без учета особенностей местности командиры-дальневосточники — и прежде всего, как и на Хасане, общевойсковые! — практиковали еще и накануне чистки РККА...

Взаимодействие. Выявившуюся на Хасане степень умения советских общевойсковых и танковых командиров и штабов организовать взаимодействие различных родов войск и советские и японские источники характеризуют одинаково. «Отсутствие взаимного сочетания действий авиации, артиллерии, танков с пехотой» старший лейтенант госбезопасности Дохин выделил как один из «основных недостатков в действиях наших частей»²⁶; о том же — со слов японских информаторов — говорилось и в сводке Военного министерства Франции: «Связь между родами войск была слабым местом». Особенно бросилось японцам в глаза то, что «не были поддержаны» другими родами войск «массированные танковые атаки»: «Советская артиллерия и танки, несмотря на свой перевес, не сумели скоординировать свои действия в ходе танковых атак и обуздать в нужный момент противотанковую технику японцев»²⁷. В результате не подавленные советской артиллерией японские противотанковые пушки подбили и сожгли 93 советских танка²⁸, т.е. до 40% введенных в бой. Так, 6 августа 1938 г. из 114 пошедших в атаку машин 2-й мехбригады было сожжено и подбито 49, т.е. 43 %²⁹. (Советские штабисты добавляли к причинам столь высоких потерь еще и отсутствие взаимодействия между танками и пехотой). В неумении «скоординировать действия» был виноват (см. ниже) и комсостав артиллерии, но, как отмечалось в штабном докладе, посвященном анализу действий 2-й мехбригады, командиры-танкисты, «недостаточно отработавшие и усвоившие основы общевойскового боя во взаимодействии со всеми родами войск», тоже оказались не в состоянии «четко и целесообразно поставить задачи по поддержке их огнем артиллерии» (а согласно докладу о действиях артиллерии, вообще «забывали» их ставить)³⁰.

«Пехотные начальники» тоже «не могли поставить конкретных задач» поддерживавшим их танкам. А у составителей доклада о боевой работе артиллерии вырвался прямо крик: «Нужно, наконец, добиться, чтобы пехотный командир умел использовать артиллерию [...]». В ряде случаев комсостав пехоты демонстрировал на Хасане «абсолютное непонимание» «техники взаимодействия» с артиллерией, а ставить задачи артиллерии, приданной его подразделениям — по крайней мере, полковым и противотанковым пушкам, — вообще «забывал»...³¹

Советские командиры вообще, похоже, не придавали особого значения налаживанию взаимодействия с другими родами войск! «Работа в период организации атаки, — значилось в упомянутом выше докладе о действиях 2-й мехбригады, — проходила больше самостоятельно и независимо друг от друга пехотных начальников, артиллеристов и танкистов [так в документе. — А.С.]»³². Организация взаимодействия родов войск не слишком заботила и командиров и начальников штабов 32-й и 40-й дивизий, не торопившихся доводить до командиров приданных им танковых батальонов 2-й мехбригады конкретные задачи, которые тем надо будет решить в наступлении 6 августа. Из-за этого на увязку вопросов взаимодействия с конкретным пехотным командиром на местности (карты здесь недостаточно) у танкистов вместо трех дней оказалось лишь несколько часов... А 1 августа организация взаимодействия родов войск не слишком волновала не только комдива-40 полковника В.К. Базарова, который решил атаковать противника с ходу, уже в 07.00 2 августа, но и начальника штаба Дальневосточного фронта комкора Г.М. Штерна, который утвердил это решение. Из-за этой поспешности часть пехотных и танковых командиров 40-й дивизии опять-таки не успела организовать взаимодействие друг с дру&м на местности, а артиллерийской подготовки и поддержки атаки, по существу, вообще не было! Из пяти артдивизионов к указанному сроку успел подойти только один, а связь с артиллерией не успели установить не только комбаты, но и командиры стрелковых полков...

Но взаимодействие танков 2-й мехбригады с артиллерией, как признавалось даже в соответствующем годовом отчете Примгруппы ОКДВА, куда входила эта бригада, «слабо» организовывалось и на маневрах Приморской группы в сентябре 1935-го³³. Не умели наладить его в бригаде и в 1936-м, что показали, например, мартовские маневры того года в Приморье... Взаимодействие с пехотой у 2-й мехбригады до репрессий тоже не могло быть лучше, чем на Хасане, — ведь до репрессий оно не отрабатывалось вообще! «Совместных учений мехбригады с пехотой, — отмечали штабисты, анализировавшие осенью 1938-го действия этого соединения на Хасане, — и другими [здесь они ошибались; см. выше. — А.С.] родами войск ранее не практиковалось. Обучение в бригаде строилось больше на самостоятельных действиях бригады в тылу противника и на флангах. Не было ни одного учения штаба бригады совместно с какой-либо стрелковой дивизией [...]»³⁴.

В 40-й стрелковой дивизии «абсолютное непонимание» некоторыми пехотными командирами «техники взаимодействия» с артиллерией (да и с танками тоже) опять-таки было налицо и до чистки РККА, в июне «благополучного» 1935- го! «Вопросы взаимодействия, — отмечалось в приказе по дивизии № 062 от 1 июля 1935 г., — недостаточно отработаны [в черновом варианте приказа — «не отработаны». — А.С]. Часть начсостава [...] полагает, что взаимодействие пройдет самотеком [...]»³⁵. «Абсолютное» (или близкое к таковому) «непонимание» «техники взаимодействия» с другими родами войск пехотные начальники в 40-й дивизии выказывали и на протяжении всего 1936-го. В январе этого года командир 118-го стрелкового полка Т.В. Лебедев и начальник штаба 119-го стрелкового Ужакин не сумели «увязать» действия пехоты и танков даже при решении тактической летучки, а комсостав учебного батальона 120-го стрелкового полка взаимодействие с танками и артиллерией плохо отработал еще и к октябрю...

В 32-й стрелковой дивизии «недоработанность» умения использовать приданную артиллерию также была обычной и до чистки РККА. В мае 1936-го она была выявлена в первом же проверенном батальоне 32-й (из состава 95-го стрелкового полка; то же самое обнаружили и в батальоне, выбранном для проверки в 40-й дивизии — из состава 120-го полка). 19— 23 июня 1936 г. отсутствие натренированности в установлении связи с дивизионной артиллерией выказал комсостав и еще одного батальона 32-й дивизии, участвовавшего в опытном учении. Столь же слабое владение «техникой взаимодействия» обнаружил на этом учении и комсостав того единственного полка 39-й стрелковой дивизии, который дрался потом на Хасане, — 115-го стрелкового (тогда, до 1 июля

1936 г., он назывался еще 1-м Читинским стрелковым, а 39-я дивизия — 1-й Тихоокеанской стрелковой).

Случаи, когда и пехотные и танковые командиры вообще не придавали значения взаимодействию родов войск, в частях и соединениях, дравшихся в 1938-м на Хасане, также были обычными и до чистки РККА. В 40-й дивизии танкисты «не всегда настойчиво стремились к взаимодействию» с другими родами войск и в июне 1935-го, а пехотные командиры — и перед самым началом массовых репрессий. Донесения особистов о действиях комсостава 40-й дивизии на прошедших в марте 1937-го учениях 39-го стрелкового корпуса просто потрясают: «Дивизионную артиллерию пехота считала за обузу [sic! — А.С.]. Забывали ставить задачи артиллерии и не использовали полностью ее огневой мощи», а командир батальона 120-го стрелкового полка Мацул не стал ставить задачу и приданной ему танковой роте...³⁶

В 115-м стрелковом полку 39-й дивизии (тогда еще 1-м Читинском) командир батальона капитан Ли Чун Ван не стал организовывать взаимодействия ни с артиллерией, ни с танками и в июне 1936-го — на упомянутом выше опытном учении. Непонимание самой необходимости взаимодействия родов войск на этом учении проявили и другие комбаты 1- го Читинского, и сам комполка, и командир единственного участвовавшего в этом учении батальона 32-й дивизии. Ведь они «совершенно недостаточно» использовали не только приданную им или поддерживающую их дивизионную, но и Свою собственную артиллерию — батальонную и полковую...³⁷

А нежелание считаться со временем, необходимым на организацию взаимодействия родов войск, которое выказали 1 августа 1938 г. полковник Базаров и комкор Штерн, было лишь очередным проявлением порока, о котором говорил 21 ноября 1937 г. на Военном совете командующий войсками БВО командарм 1-го ранга И.П. Белов: «Принято всеми считать, что, раз часть подошла к рубежу, с которого можно броситься в атаку или пойти в наступление, значит, [...] все немедленно вперед. Считается плохим командиром тот, который немного замешкался. Все забывают, что в любых условиях обстановки бой должен быть организован»³⁸. Как мы показали в предыдущей главе, уже из контекста выступления Белова видно, что это пренебрежение необходимостью тщательно организовывать взаимодействие родов войск старший и высший комсостав РККА опять-таки явно проявлял и до начала массовых репрессий.

Обеспечение боевых действий. Анализируя вскоре после окончания хасанских боев действия противника, советские штабисты прямо заявили об «отсутствии у нас разведки [выделено мной. — А.С.) вообще»³⁹. И действительно, без всякого представления о системе обороны противника было начато не только наступление 40-й дивизии 2 августа (когда разведать хотя бы передний край помешала охарактеризованная выше поспешность В.К. Базарова), но и общее наступление 6 августа — на подготовку которого было три дня! Ни одним из «доступных средств» (аэрофотосъемка, наблюдение, ночные поиски, разведка боем) не были разведаны ни система огня противника, ни система противотанковой обороны (ПТО). Общевойсковые и пехотные командиры просто не организовывали разведку; не на высоте оказались здесь и танковые. Последним, правда, слишком поздно указали участки атаки, так что они успели провести только «ряд рекогносцировок», в ходе которых местность «не была достаточно разведана и оценена, труднодоступные места до переднего края не были всюду обнаружены, и боевые курсы с учетом местности соответственно ничем не обозначены». Но командиры-танкисты не организовывали и «боевую разведку в период атаки», когда первый эшелон атакующих танков, двигаясь в 300—400 метрах перед главными силами, вскрывал бы «систему ПТО, обнаруживал препятствия и этим самым указывал бы направления действий остальным танкам»...⁴⁰

Пренебрежение разведкой сорвало, в частности, обход правого фланга японцев и удар по их тылам, который должна была нанести танковая рота разведбатальона 2-й мехбригады. 17 из 19 устремившихся вперед БТ-7 и БТ-5 влетели в неразведанное болото между высотами Заозерная и Пулеметная горка — и вместо удара по тылам противника роте пришлось занять круговую оборону... В болоте на подступах к Пулеметной горке застряла и половина машин 2-го танкового батальона той же бригады⁴¹.

Отсутствие данных о противнике было и одной из причин, по которым не удалось наладить взаимодействие пехоты с танками. Ничего не зная о тех участках обороны японцев, которые им предстоит атаковать, пехотные командиры не могли поставить поддерживающим их танковым частям и подразделениям конкретные задачи (вроде: «подавить огневые точки в 50 метрах левее ориентира № 3» и т.п.)...

Но в 40-й стрелковой дивизии комсостав лишь «периодически» организовывал разведку и на тактических учениях в июне 1935-го⁴². Атаку без достаточной разведки командир первого же проверенного в дивизии батальона (из состава 120-го стрелкового полка) предпринял и в мае 1936-го, а в 119-м стрелковом полку и командир выбранного для проверки батальона и командир разведроты (!) разведку «слабо» организовывали и в октябре⁴³. Штабы полков 40-й точно так же, как и на Хасане, — даже не пытаясь вскрыть расположение противника! — вели себя и в августе 1936-го (когда их проверили на выходе в поле со средствами связи). А плохое изучение добытых разведданных — равносильное отказу от проведения разведки вообще! — для штабов 40-й дивизии было характерно и в августе 1936-го, и в «дорепрессионном» же марте 1937-го...

В 32-й стрелковой дивизии разведку плохо организовывали (а после завязки боя иногда и вовсе не организовывали) и на мартовских маневрах 1936-го в Приморье. Без достаточной разведки бросил свой батальон в атаку и первый же комбат, проверенный в 32-й дивизии в мае 1936-го (из 95-го стрелкового полка)...

Заметим здесь, что в реальном бою «плохая организация» разведки и «отсутствие достаточной разведки» почти наверняка превратились бы в такое же, как на Хасане, «отсутствие разведки вообще». Ведь в большинстве случаев, когда войскам «предрепрессионной» ОКДВА приходилось вести реальный бой — в пограничных инцидентах у Хунчуна, Турьего Рога и Винокурки, — именно так и было. Под Хун- чуном 25 марта 1936 г. командир отдельного кавалерийского эскадрона 40-й дивизии (прямым назначением которого было, между прочим, именно ведение разведки!) капитан С.А. Бонич бросил эскадрон в атаку на занятую японской ротой высоту у погранзнака № 8 («восьмерку») без всякой разведки. Точно так же была проведена 27 ноября 1936 г., во время инцидента у Турьего Рога, и атака захваченной японцами Павловой сопки, хотя действиями атаковавших стрелковой роты и танков БТ-5 руководил сам командир 63-го стрелкового полка 21-й стрелковой дивизии полковник И.Р. Добыш, а с момента потери сопки прошло уже 16 часов. Поэтому, только добравшись до гребня сопки, наступавшие обнаружили, что противника на ней нет, что он ушел с нее той же предыдущей ночью, когда ее захватил, и что комполка полдня готовился атаковать по пустому месту... «Общее пренебрежение разведкой»⁴⁴ проявил и лейтенант Нем- ков — командир 4-й стрелковой роты того же 63-го полка, атаковавшей 6 июля 1937 г. занятую и укрепленную японцами высоту Винокурка... В том-то и дело, что и до чистки РККА командиры-дальневосточники настолько не осознавали необходимости разведки на войне, что, оказавшись в напряженной обстановке настоящего боя, забывали о ней совсем!

Ну, а танкисты-дальневосточники? «Разведка пути» в «горно-лесисто-болотистой местности» (из этого набора в районе Хасана не было лишь леса) у них — как признал даже соответствующий годовой отчет ОКДВА — была «неудовлетворительной» и осенью 1935-го. То, что у танкистов Блюхера «нет нужного внимания беспрерывному ведению боевой разведки», что «в разгаре боя о ней обычно забывают», опять- таки отмечалось еще и тогда и тоже не проверяющими, а в годовом отчете самих автобронетанковых войск ОКДВА от 19 октября 1935 г. Согласно годовому отчету Особой Дальневосточной от 30 сентября 1936 г., «слабым местом» ее ко- мандиров-танкистов «организация и ведение разведки (особенно боевой)» была и в 1936-м. А из приказа В.К. Блюхера об итогах зимнего периода обучения 1936/37 учебного года мы видим, что организацией какой бы то ни было разведки комсостав дальневосточных танковых частей «очень слабо» владел и перед самым началом чистки РККА...⁴⁵

Умение командиров и штабов организовать тыловое обеспечение войск получило в составленных после боев аналитических материалах не менее убийственную характеристику, чем умение организовать разведку: «сплошная тыловая неграмотность командного и начальствующего состава», «отмахивание и нежелание решать вопросы тыла со стороны командиров всех степеней и рангов. Показателен в этом отношении горький факт — 40-я с[трелковая] д[ивизия] и все ее части за все время операции не выпустили ни одного приказа по тылу»⁴⁶.

Но, согласно соответствующему годовому отчету самой же Приморской группы (в которую входили все дравшиеся потом на Хасане соединения), командиры в ней «забывали» отдавать соответствующие распоряжения тыловым органам (и перед боем, и в ходе боя!) и ориентировать тыловиков в обстановке и осенью 1935-го⁴⁷. Практически так же вели они здесь себя и в 1936-м, когда у танкистов, по признанию соответствующего годового отчета автобронетанковых войск ОКДВА, «во всех группах к[оманди]ров и во всех звеньях частей и соединений» оказались «слабо отработаны положенные им тыловые вопросы» и когда даже сильно «отлакированный» годовой отчет ОКДВА от 30 сентября 1936 г. признал, что штабы полков и стрелковых батальонов «редко учитывают» вопросы тыла, даже если имеют достаточное время на организацию боя, и что штабы дивизий и корпусов по-прежнему «забывают» о тыловом обеспечении (или об отдаче конкретных распоряжений тыловикам) в процессе начавшегося боя или операции⁴⁸.

В «хасанской» 32-й дивизии в том «дорепрессионном» году дела обстояли и еще хуже — в точности так же, как потом на Хасане! На мартовских маневрах 1936-го в Приморье штаб 32-й не руководил тылами совершенно — ни в ходе боя, ни перед боем — и даже не знал, где его тылы находятся, а командиры всех рангов (опять-таки как и на Хасане) совершенно не учитывали в своих решениях проблемы тылового обеспечения...

В реальной боевой обстановке штабы частей и соединений ОКДВА не смогли бы организовать тыловое обеспечение своих войск и перед началом чистки РККА. Ведь, согласно докладу штаба ОКДВА об итогах боевой подготовки за декабрь 1936 — апрель 1937 гг. (от 18 мая 1937 г.; в дальнейшем — отчет штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г.), они тогда «удовлетворительно» умели управлять только «тылами, действующими не в полном составе и не в подвижных формах боя»⁴⁹... Единственный обнаруженный нами документ, конкретизирующий этот общий тезис, рисует в точности такую же картину, которая была явлена потом на Хасане. «Мне даже приказами, как нач[альни]ку обоза 1 эшелона, никто не дал указания, куда двигаться и с какой целью, — жаловался 9 мая 1937 г. на проведенном после тактического учения партсобрании тыловик из 62-го стрелкового полка 21-й стрелковой дивизии Баранов, — а как и что кому подвезти — это сам гадай, как делать»...⁵⁰

Управление войсками. Участвовавшие в хасанских боях общевойсковые и пехотные командиры показали, что совершенно не владеют техникой управления и организации связи. Было продемонстрировано массовое непонимание того элементарного факта, что для облегчения управления войсками в современном бою существуют технические средства связи! И командиры стрелковых батальонов, и командиры стрелковых полков с началом боя покидали свои оснащенные телефонной и радиосвязью КП и «устремлялись» в нижестоящие подразделения, чтобы руководить «личным примером и личным общением»⁵¹. В результате управление теряли и они сами (так как находиться во всех своих подразделениях одновременно не могли), и вышестоящие командиры (которые, потеряв с ними связь и не получая от них никакой информации, переставали быть в курсе событий, а следовательно, теряли возможность принимать своевременные и адекватные решения)... Командир 1-го батальона 95-го полка 32-й дивизии в своем непонимании основ управления современным боем пошел еще дальше: он не только игнорировал технические средства связи, но и использовал свой взвод связи в качестве пехотинцев-стрелков, а начальника связи батальона послал командовать стрелковой ротой. «Это показывает, насколько комбату была нужна связь и начальник связи, и [правда, только отчасти. — А.С.] объясняет, почему вопросы взаимодействия с танками и артиллерией, особенно в звене полк и батальон, за эту операцию были не разрешены»...⁵²

Значения для управления войсками технических средств связи не понимал и комдив-40 В.К. Базаров, трижды за время боев без особой нужды переносивший дивизионный КП на новое место до того, как туда будет протянута телефонная связь и развернуты радиостанции. Не понимал, по-видимому, до конца этого значения и начальник штаба фронта Г.М. Штерн: ведь его решение бросить 40-ю в наступление с ходу привело к тому, что в дивизии не успели развернуть все средства связи...

Значения технических средств связи не понимали и работники войсковых штабов. В полковом и батальонном звеньях они (точно так же, как и командиры полков и комбаты) предпочитали управлению при помощи телефона и радио «личное общение». Штабы, похоже, вообще игнорировали в своей работе вопросы связи! Ведь наряду с указаниями на «недостаточное руководство» с их стороны работой начальников связи и игнорирование ими «при расчетах на организацию управления» возможностей средств связи в докладе, анализировавшем организацию и работу связи в хасанских боях, содержится красноречивая фраза: «О связи вспоминают, как правило, только при ее отсутствии»⁵³.

Низкое качество управления, продемонстрированное «хасанскими» штабами, проявилось и в низком качестве оформления штабной документации. «Документы зачастую представлялись [...] многословные, нечетко и неряшливо написанные, с исправлениями, на клочках бумаги, без нумеров и дкт, с самыми немыслимыми адресами [...]»⁵⁴.

Низкое качество управления, продемонстрированное «хасанскими» пехотными командирами, проявилось и в неумении их обеспечить движение своих подразделений в атаку огнем. Причину того, что советская пехота на Хасане «обнаружила неумение» «сочетать движение и огонь»⁵⁵, следует видеть прежде всего именно в этом... Пехотный комсостав не сумел добиться и взаимодействия с соседями («не было увязки между подразделениями»⁵⁶).

«Четкое управление» своими частями и подразделениями не смогли обеспечить на Хасане и танковые командиры и штабы — по крайней мере, во 2-й мехбригаде⁵⁷. Задачи подчиненным там ставили нечетко, а в ходе танковой атаки 6 августа управление вообще было потеряно!

Однако потеря управления войсками из-за неумения правильно организовать и использовать связь в «хасанских» дивизиях была обычным делом еще и до чистки РККА.

Штабы 40-й стрелковой дивизии и в июне 1935 г. работали так, что «на учениях управление выпадало из рук» — и в том числе и потому, что «вопросы связи» штабистами были освоены «недостаточно»⁵⁸. Штаб первого же проверенного на отрядном учении батальона 120-го стрелкового полка не справился с управлением (даже не в бою, а на марше!) и в июле «благополучного» же 1936-го — и тоже из-за того, что не умел пользоваться техническими видами связи. Первые же проверенные в 40-й дивизии штабы показали, что плохо умеют организовать связь (причем не только телефонную или по радио, но и при посредстве делегатов связи и сигнализации флажками), — да и вообще слабо подготовлены к управлению войсками — и в августе 1936-го...

Штаб 32-й стрелковой дивизии «не обеспечивал непрерывности управления», «недостаточно» контролировал средства связи и «подолгу не имел связи с полками» — словом, демонстрировал чуть ли не полный набор своих хасанских огрехов опять-таки еще до чистки РККА, на сентябрьских маневрах 1935-го в Приморье⁵⁹. Если даже командиры и штабисты ОКДВА и не бросали в 35-м свои КП и не устремлялись в войска, то свою обязанность информировать вышестоящий штаб об изменениях обстановки они (как признал годовой отчет ОКДВА от 21 октября 1935 г.) игнорировали и тогда. А командиры частей и подразделений 32-й дивизии — и на мартовских маневрах 1936-го. На этих же маневрах в 32-й постоянно отмечалось и еще одно неизбежное последствие игнорирования КП — потеря управления войсками. Впрочем, штабы стрелковых батальонов в Приморской группе ОКДВА (в которую входили и 32-я, и 40-я дивизии) в начале 1936-го теряли управление и при простом переносе КП на новое место...

Согласно отчету штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г., отсутствие у дальневосточного комсостава «необходимых знаний и практических навыков по использованию различных средств связи», «недостаточное» «использование штабами всех видов средств связи» — и вообще «недостаточно полное, грамотное и активное» использование средств связи было налицо и непосредственно перед началом чистки РККА⁶⁰. Больше того, еще тогда, «дорепрессионной» весной 1937-го, в штабе ОКДВА констатировали:

— что «навыки организации и управления боем в большинстве штабов» вообще «стоят невысоко»;

— что «подготовленность войсковых штабов по управлению боем в сложных условиях обстановки и местности» (т.е. в условиях, которые были налицо на Хасане!) вообще является одним из «отстающих звеньев боевой подготовки»;

— что «в обстановке значительного насыщения войск техническими средствами» (т.е. в такой, какая сложилась на Хасане!) «штабы со своей задачей» вообще «справляются плохо»;

— что в батальонном звене (и командиры и штабисты которого на Хасане, как мы видели, не понимали даже, зачем им технические средства связи) управление войсками является прямо «неудовлетворительным» (что штабы батальонов 40-й дивизии «не являлись организующим началом в боевой обстановке, а также органами управления» — это после учений 39-го стрелкового корпуса в марте 1937-го подтверждали со слов своих информаторов-командиров и особисты)...⁶¹

В августе 1938-го штабисты-дальневосточники демонстрировали отсутствие культуры составления штабной доку- ментации) но в июне «дорепрессионного» 1935-го оперативные дежурные в штабах 40-й дивизии даже не могли запомнить (не то что изложить на бумаге) какие бы то ни было данные об обстановке и путали их, а в марте «дорепрессионного» же 1936-го все три начальника штабов стрелковых полков 40-й дивизии не знали (как показала проведенная командиром дивизии тактическая летучка)... условных знаков, используемых при нанесении обстановки на карту!⁶²

Обеспечить «сочетание огня и движения» пехотные командиры в 32-й и 40-й дивизиях не умели и в 1936-м, когда это вскрывалось там при каждой проверке, для которой избирался один из батальонов, и в начале 1937-го, когда отчет штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г. констатировал повсеместную «слабую натренированность» командиров пехотных подразделений в управлении огнем⁶³. Взаимодействие с соседним подразделением (частью) в 32-й дивизии как минимум четыре из девяти командиров стрелковых батальонов и один из трех командиров стрелковых полков не организовывали и на мартовских маневрах 1936-го в Приморье... Общий низкий профессионализм пехотных командиров в «хасанских» войсках и до чистки РККА доходил до того, что:

— в 40-й дивизии в июне 1935-го двое из девяти пехотных комбатов демонстрировали откровенную «неграмотность» в управлении батальоном;

— в 32-й дивизии на мартовских маневрах 1936 г. комсостав 94-го стрелкового полка подводил свои подразделения на 200—400 метров к переднему краю обороны противника в... колоннах (что столь компактные боевые порядки на такой дистанции быстро растают под огнем, было известно еще со времен франко-прусской и русско-турецкой войн 70-х гг. XIX в., со времен расстрела прусской гвардии под Сен-Прива 18 августа 1870 г. и русской — под Горным Дубняком и Телишем 12 (24) октября 1877 г. — со времен, когда не было еще не только пулеметов, но даже и магазинных винтовок...);

— в 115-м стрелковом полку 39-й дивизии накануне чистки РККА многие командиры (как заявил 26 апреля 1937 г. на дивизионной партконференции командир 39-й комдив Д.С. Фирсов) вообще не знали своих обязанностей в бою;

— а лейтенант Кузин — командир 9-й стрелковой роты 63-го стрелкового полка 21-й стрелковой дивизии, которой довелось 5 июля 1937 г. атаковать занятую японцами высоту Винокурка, — выказал это незнание и в реальном бою: подменял в «особо трудные моменты» пулеметчика, а «управлением ротой пренебрег, в частности, выйдя в исходное положение для атаки, не смог организовать подготовку атаки огнем»⁶⁴.

Что же до неумения управлять танковыми частями и подразделениями, то подразделения 2-й мехбригады не управлялись в бою не только 6 августа 1938 г., но и в «дорепрессион- ном» 1936-м. Ведь, согласно отчетам ОКДВА и ее автобронетанковых войск за тот год, штабы танковых батальонов 2- й мехбригады «к управлению самостоятельным боем б[атальо]на и при согласовании действий с другими родами войск» были «подготовлены слабо», а «средний и старший комсостав» всех дальневосточных танковых -частей (т.е. и командиры танковых взводов, рот и батальонов.) «слабо» умел работать на радиостанции⁶⁵ (без радио, при помощи одних сигнальных флажков, реально можно было управлять только танками, находившимися рядом с командирским, т.е. разве что танковым взводом...)

Б. Артиллерийские

Стрелково-артиллерийская выучка. Из подготовленного осенью 1938-го дальневосточными штабистами доклада о боевой работе артиллерии в хасанских боях можно заключить, что стрелково-артиллерийская выучка командиров батарей (о других командных звеньях сведений приведено не было) оказалась такой же, что и подготовленность батарей в целом — «посредственной». Из сообщения этого документа о том, что «с огневой работой» комбатры справлялись «лучше при ведении огня по наблюдаемым целям, хуже при стрельбе по ненаблюдаемым (налеты)», явствует, что стрельба по ненаблюдаемым целям давалась им явно с трудом. И даже такая элементарная задача, как возобновление огня по ранее пристрелянным целям выполнялась «с большими трениями по времени и качеству» (документация, содержащая данные, полученные пристрелкой, на огневых позициях «[в. — А.С.) большинстве велась небрежно»)!⁶⁶

Но если в августе 1938-го стрелково-артиллерийская выучка командиров батарей в артиллерии Блюхера оказалась «посредственной», то накануне чистки РККА, весной 1937-го, она была еще хуже! «Большинство комсостава (в том числе и командиров батарей), — значится в приказе В.К. Блюхера об итогах зимнего периода обучения 1936/37 учебного года, — в стрелковом отношении подготовлены слабо»⁶⁷... На состязании батарей Приморской группы ОКДВА в начале марта 1937-го практически все командиры батарей, выставленных артиллерийскими и стрелковыми частями, дравшимися потом на Хасане, решили стрелково-тактиче- ские задачи на «неуд» (только комбатр 199-го артиллерийского полка РГК сумел заработать «тройку»), а в глазомерном определении расстояний хотя бы «приближающиеся к удовлетворительным» результаты смог получить комсостав всего двух из двенадцати состязавшихся «хасанских« батарей — батареи артдивизиона 118-го стрелкового полка 40-й дивизии и батареи все того же 199-го артполка РГК! (Да и в них, возможно, более высокую, чем «неуд», оценку обеспечили не комбатры, а командиры взводов или орудий...)

Плохим умением стрелять по ненаблюдаемым (или плохо наблюдаемым) целям комсостав артиллерии Блюхера также отличался и до чистки РККА. Он не мог хорошо стрелять по этим целям и в 1935-м — когда, по оценке самого же начальника артиллерии ОКДВА В.Н. Козловского, не обладал необходимыми для этого «достаточной теоретической подготовленностью» и достаточной же «математической грамотностью»⁶⁸... Он не мог хорошо стрелять по ним и в 1936-м, когда, согласно докладу помощника начальника 2-го отдела штаба ОКДВА майора В.. Нестерова от 8 ноября 1936 г. «О боевой подготовке артиллерии ОКДВА в 1936 году»,

по-прежнему «плохо знал теорию стрельбы» (в том же 40-м артполку «хасанской» 40-й дивизии в ноябре 1936-го лишь половина командиров смогла решить хотя бы две из 12 предложенных им задач...)⁶⁹. Ато, что их командиры-артиллери- сты «терялись» при стрельбе по плохо наблюдаемым целям и совсем не отработали стрельбу на поражение по ненаблюдаемым целям и накануне чистки РККА — это признавали и «Материалы по боевой подготовке артиллерии», подготовленные тогда в штабе ОКДВА (или в аппарате начарта ОКДВА), и приказ В.К. Блюхера об итогах зимнего периода обучения...⁷⁰

Что же касается «трений» с возобновлением огня по ранее пристрелянным целям, то если в 1938-м дальневосточные командиры-артиллеристы лишь небрежно оформляли данные пристрелки, то в «дорепрессионном» 1935-м комсостав артиллерии Приморской группы ОКДВА (в которую входили практически все артиллерийские части и подразделения, сражавшиеся потом на Хасане) не мог даже толком провести саму пристрелку, «не умея», по признанию годового отчета Примгруппы от 11 октября 1935 г., «грамотно выбрать цель и метод пристрелки»! «Трения» с возобновлением огня по ранее пристрелянным целям блюхеровские командиры- артиллеристы должны были испытывать и в «дорепрессионном» же 1936-м, когда они (как заключал тот же майор В. Нестеров) обладали «невысокой» техникой стрельбы и плохо (как, кстати, и в 1935-м) умели вести стрельбу на поражение...⁷¹

Тактическая выучка. Сведения штабного доклада о боевой работе артиллерии в хасанских боях заставляют при знать тактическую выучку участвовавшего в них комсостава артиллерии откровенно слабой (сам доклад говорит лишь

о  «недостаточности» тактической подготовки артиллерии в целом). Ведь планирование огня оказалось «слабым участком» артиллерийских штабов (которые, кстати, и вообще были «не слажены» и настолько «не подготовлены», что не могли даже составить дельное донесение, не говоря уже о «из рук вон плохом, небрежном, зачастую безграмотном» «оформлении документации»)⁷². «Недостаточным» (как отмечали уже особисты) оказалось и управление артиллерийским огнем...⁷³ Техника взаимодействия артиллерии с пехотой и танками тоже была «совершенно не отработана» не только пехотными и танковыми, но и артиллерийскими командирами — в чьей среде также встречались «случаи абсолютного непонимания этого вопроса»⁷⁴. Из доклада «Основные недостатки в действиях наших частей», составленного после хасанских боев старшим лейтенантом госбезопасности До- хиным, мржно заключить, что случаев таких было немало: ведь одним из «основных недостатков» там было названо «отсутствие инициативных командиров батарей [выделено мной. — А.С.]» (что взаимодействие с пехотой артиллерия организовывала не только «недостаточно тактически грамотно», но и «мало интенсивно» — это отмечали и составители доклада о боевой работе артиллерии)...⁷⁵ Впрочем, что говорить о взаимодействии с другими родами войск, если артиллерийскими командирами на Хасане «очень туго воспринимался» даже простой маневр колесами. ..⁷⁶

Однако общий уровень тактической выучки комсостава артиллерии Блюхера оценивался как слабый и до начала чистки РККА! В «Материалах по боевой подготовке артиллерии», составленных в штабе ОКДВА (или в аппарате ее на- чарта) в апреле 1937-го, прямо признавалось, что эту выучку «следует считать неудовлетворительной»...⁷⁷

Артиллерийские штабы на Хасане оказались «не слажены», но в 40-м артполку «хасанской» 40-й дивизии даже наиболее подготовленный (!) из штабов дивизионов не был сколочен и в октябре «дорепрессионного» 1936-го...

Артиллерийские штабы на Хасане оказались «не подготовлены» — но, по свидетельству отчета штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г., все они — и штабы дивизионов, и штабы артполков, и штабы артиллерийских групп, и штабы начальников артиллерии стрелковых дивизий (за исключением 12-й и 34-й) — были «неудовлетворительно» подготовлены и накануне чистки РККА (и не только в «хасанских» войсках, но и во всей ОКДВА)!⁷⁸

Управление артогнем комсоставом дальневосточной артиллерии было «недостаточно» освоено и до чистки РККА. В 32-м артполку 32-й дивизии, 1-м дивизионе 39-го артполка 39-й дивизии и 187-м артполку РГК (сведения по другим «хасанским» артиллерийским частям не обнаружены) полностью отработать управление огнем хотя бы дивизиона не удалось и в 1936-м... А «неудовлетворительная» подготовленность всех артиллерийских штабов ОКДВА, зафиксированная весной 1937-го, означает, что и планирование артогня, и управление им комсостав блюхеровской артиллерии «недостаточно» освоил и непосредственно перед началом массовых репрессий.

Что касается плохого умения взаимодействовать с другими родами войск, проявлять при этом инициативу и маневрировать колесами, то, как отмечал в подготовленных им 14 октября 1935 г. материалах к годовому отчету начарт ОКДВА В.Н. Козловский, «должной спайки в совместной работе артиллерии и танков» блюхеровские командиры-артиллеристы не умели обеспечить и в 1935-м⁷⁹. В 1938-м они «мало интенсивно и недостаточно тактически грамотно» организовывали и поддержку пехоты — но точно так же они «взаимодействовали» с ней и до чистки РККА... Командиры противотанковых орудий, констатировалось в приказе по «хасанской» 40-й дивизии № 069 от 20 июля 1935 г., «не получили еще должных командирских навыков и сноровок в маневрировании орудием на поле боя, не умеют быстро и правильно реагировать на данные простейшей тактической обстановки, не умеют на основе обстановки принять обоснованного командирского решения [так в документе. — А.С.]»; у командиров орудий полковой артиллерии «боевые навыки применения отдельного орудия» тоже «невысокие»⁸⁰. (Судя по точно такой же картине, выявленной проверяющими в мае 1935-го в 21-й стрелковой дивизии, так же обстояли тогда дела и во всей Приморской группе ОКДВА, а значит, и в еще одной «хасанской» дивизии — 32-й.) То же зафиксировал и приказ по Примгруппе № 048 от 16 февраля 1937 г.: командиры орудий батальонной, полковой и противотанковой артиллерии «не готовятся» «к самостоятельным действиям», у них «слабы знания вопросов боевого применения отдельного орудия в различных видах пехотного боя». «Не удивляюсь, — заключал командующий Примгруппой, — что вопросы взаимодействия до сих пор остаются слабым местом всех отрядных учений»⁸¹...

Указывая в своем приказе № 062 от 1 июля 1935 г., что артиллеристы «не всегда настойчиво стремятся к взаимодействию» с пехотой⁸², комдив-40 явно имел в виду и дивизионную артиллерию... В 32-м артполку 32-й дивизии и «хасанских» же 1-м дивизионе 39-го артполка 39-й дивизии и 187-м артполку РГК плохое умение командиров батарей самостоятельно принимать тактически грамотные решения (а значит, и «мало интенсивное и недостаточно тактически грамотной взаимодействие их с пехотой!) отмечалось и к осени 1936-го. А в 40-м артполку 40-й дивизии даже самый подготовленный из дивизионов с пехотой слабо взаимодействовал и в октябре 1936-го...

В. Командиры инженерных войск

В их выучке обнаружились совершенно непростительные пробелы. Штабы обоих (39-го и 43-го) саперных батальонов, по существу, оказались неспособными выполнять свои функции — «как правило», они «не осуществляли должного руководства ходом оборонительных работ» после овладения частью Заозерной и Безымянной «и даже не вели необходимой документации по выполненным работам». Комсостав саперных подразделений выказал неумение «быстро производить простейшие инженерные расчеты в полевых условиях и особенно [...] выразить их графически»⁸³.

Уровень выучки комсостава инженерных войск ОКДВА в 1936 — первой половине 1937 г. обнаруженные нами источники не освещают, известно лишь, что к осени 1935-го штабы частей этих войск недостаточно владели навыками организации специальных инженерных работ в условиях маневренного боя. Однако работы по отрывке на Заозерной и Безымянной окопов, оборудованию пулеметных гнезд и устройству проволочных заграждений к специальным инженерным отнести нельзя, да и бои, в ходе которых они проводились, были отнюдь не маневренными, а позиционными. Поэтому говорить о том, что до чистки РККА командиры и штабы инженерных войск Блюхера были подготовлены не лучше, чем в дни хасанских боев, у нас пока нет оснований.

Об уровне выучки участвовавших в хасанских боях ко- мандиров-связистов опубликованные источники сведений не содержат.

2. ВОЙСКА

А. Пехотинцы

Тактическая подготовка. Пехота, констатировалось в приказе наркома обороны № 0040, обнаружила на Хасане «неумение действовать на поле боя, маневрировать, сочетать движение и огонь, применяться к местности, что в данной обстановке, как и вообще в условиях ДВ [Дальнего Востока. — АС.], изобилующего горами и сопками, является азбукой боевой и тактической выучки войск»⁸⁴. В период самых ожесточенных боев, вплоть до ночи на 10 августа 1938 г., она пренебрегала и самоокапыванием — да и потом, хоть и «оценила ценность лопаты», «не углубляла и не усовершенствовала окопы, надеясь на сапер»⁸⁵, и проявила элементарную неграмотность в вопросах маскировки. Куски дерна, которыми кое-как облицевали брустверы окопов, вырезались тут же, перед бруствером, так что окопы все равно оказались демаскированы — участками земли со срезанным дерном...

Однако неумение маневрировать, обусловленное не только отсутствием «маневренного» тактического мышления у комсостава, но и слабой сколоченностью подразделений, пехота «хасанских» дивизий выказывала и накануне чистки РККА. «Маневрирование подразделений в боевых порядках неудовлетворительное», — констатировали в штабе ОКДВА после прошедших в марте 1937-го с участием этих дивизий учений 39-го и 43-го стрелковых корпусов⁸⁶. «[...] Маневрирование боевых порядков недостаточно быстрое и несноровистое», — значилось в сводке «Состояние боевой подготовки ОКДВА к 15 июля 1937 г.», основанной на материалах проверок, проводившихся в мае—июне (и еще до 17 мая выявивших, в частности, «слабую подготовку» — т.е. несколоченность, а значит, и неспособность к маневру — стрелковых рот 40-й дивизии)⁸⁷.

Мы не говорим уже о том, что в октябре «дорепрессионного» 1936-го (из-за отвлечения в летний период обучения большей части подразделений ОКДВА на хозяйственные работы и строительство) две трети стрелковых батальонов 39- й   и 40-й дивизий вообще были найдены «сырыми в боевом отношении подразделениями»⁸⁸ и что такая же картина должна была тогда быть и в 32-й дивизии (в 40-й между 15 июня и 15 июля 1936 г. от боевой учебы было оторвано в среднем 54% военнослужащих, а в 32-й — 47,4%⁸⁹)...

Неумение сочетать движение и огонь (обусловленное, как отмечалось выше, плохой подготовленностью комсостава) в «хасанских» дивизиях было явью и в 1935-м, когда приказ командующего Приморской группой ОКДВА № 0517 от 15 ноября 1935 г. констатировал, что «вопросы взаимодействия пулеметного огня и движения пехоты в условиях гор [т.е. в условиях, которые были на Хасане. — А.С.] и тайги» отработаны даже не «недостаточно», а «особенно недостаточно»!⁹⁰ Недостаточность подготовки пехотной атаки огнем, как признал даже сильно лакировавший действительность годовой отчет ОКДВА от 30 сентября 1936 г., для пехоты Блюхера была характерна и осенью 1936-го...

Неумением применяться к местности пехота 40-й дивизии — и одиночные бойцы (которые не маскировались, залегая после перебежки), и целые подразделения — отличалась и в июне 1935-го. А пехота 32-й — и в марте 1936-го, когда на маневрах в Приморье она «слабо использовала» местность «с целью наиболее укрытого подхода к противнику»⁹¹. Из политдонесения начальника политотдела 40-й дивизии дивизионного комиссара К.Г. Руденко от 10 марта 1937 г. явствует, что ни маскироваться, ни применяться к местности ее пехотинцы не умели и накануне чистки РККА.

Что до самоокапывания, то, если в августе 1938 г. пехотинцы 40- й    дивизии лишь пренебрегали им, то в «дорепрессионном» марте 1937-го они (как признавалось в том же политдонесении) вообще не были обучены этому искусству — ни «правилам трассировки и устройства окопов», ни их отрывке⁹². А под огнем противника, как значится в приказе В.К. Блюхера об итогах зимнего периода обучения 1936/37 учебного года, бойцы неумело окапывались тогда во всей ОКДВА...

Огневая подготовка. Опубликованные источники касаются здесь лишь гранатометания, указывая, что бойцы не могли пользоваться ручными гранатами Ф-1, так как не знали даже того, что перед броском надо выдернуть предохранительную чеку! Причина этого явно крылась в недостаточном отпуске частям боевых фанат для практики. «Мы спрашивали у него [политрука Матвеева. — А.С.], когда же будем боевые фанаты метать, все деревянными да деревянными?» — вспоминал служивший в 1937—1938 гг. в противотанковой батарее 120-го стрелкового полка 40-й дивизии B. C. Шаронов...⁹³

Но точно так же обстояли дела и до чистки РККА! «Гранатометание, — признавались и составители годового отчета ОКДВА от 30 сентября 1936 г., — проводится на учебных гранатах (болванках). Боевое гранатометание проходится только методом показа». В результате при выдвижении 26 ноября 1936 г. 2-й стрелковой и 1-й пулеметной рот 63-го стрелкового полка 21-й стрелковой дивизии в район конфликта у Турьего Рога некоторые из бойцов отказались «взять в руки гранату, так как они ее не знают»⁹⁴. Таковы оказались последствия того, что «норма отпуска боевых гранат для практики» была «абсолютно недостаточной» и в «дорепрессионном» 1935/36 учебном году. На 1936/37 год норму тоже утвердили такую, что подавляющее большинство бойцов ОКДВА так и не смогло метнуть даже одну боевую гранату!⁹⁵ При этом с гранатами Ф-1 красноармейцы не могли ознакомиться вообще: эти «лимонки» в «предрепрессионный период» «на практику не отпускались и расходу не подлежали»⁹⁶. Однако после конфликта у Турьего Рога, в ожидании нового столкновения с японцами, в 63-й полк Ф-1 прислали — и, таким образом, в случае нового инцидента бойцы не смогли бы использовать это оружие точно также, как и на Хасане! Впрочем, 3-я стрелковая рота 310-го стрелкового полка 104-й стрелковой дивизии ОКДВА еще к 28 января 1937 г. не могла применять никакие ручные гранаты, так как к изучению и применению этого вида оружия вообще еще не приступала...

Физическая подготовка. «Пренебрегаем штыковым боем», — констатировал на состоявшемся сразу после хасанских боев один из участников совещании командного и политического состава Посьетского погранотряда (на котором обсуждались действия не столько погранвойск, сколько войск РККА)⁹⁷.

Но умение пехотинцев Блюхера работать штыком оценивалось как «неудовлетворительное» и в 1935-м — и не пограничниками, а самим же штабом ОКДВА, в годовом отчете армии от 21 октября 1935 г.! «Слабую выучку всех подразделений по штыковому бою» первые же два проверенных в «хасанских» 32-й и 40-й дивизиях батальона (из состава 95-го и 120-го стрелковых полков) показали и в мае 1936-го. Согласно отчету штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г., «совершенно неудовлетворительным» умением работать штыком пехота Блюхера отличалась и накануне чистки РККА (при этом в 32-й дивизии, указывалось в отчете, «штыковым боем не занимаются совершенно»)...⁹⁸

Б. Танкисты

«Экипажи танков и подразделения, — значилось в составленном осенью 1938-го дальневосточными штабистами докладе о действиях в хасанских боях 2-й мехбригады, — не отработали действия танков в ближнем бою [...] Танковые экипажи оказались недостаточно подготовленными к вождению в трудных условиях с закрытыми люками» и проявили «недостаточную натренированность» в наблюдении через оптические приборы⁹⁹.

Но успешно действовать в ближнем бою танкисты 2-й мехбригады не смогли бы и в начале 1936-го:

— когда даже на шести «лучших машинах», выделенных 1 февраля «лучшей ротой» ее лучшего (2-го) танкового батальона для отражения нападения «японо-маньчжур» у заставы Сиянхэ (в районе Гродеково), оказалось «слабо» подготовлено к бою оружие и

— когда во всей Приморской группе (как выявила инспекция начальника АБТУ РККА командарма 2-го ранга И.А. Халепского и командующего группой И.Ф. Федько) командиры танков, выполнявшие также функции наводчика танковой пушки, не были приучены наблюдать за полем боя, отыскивать цели и маневрировать башней, а в ведении огня практиковались только при движении танка по ровной площадке!¹⁰⁰

Грамотно действовать в ближнем бою они не смогли бы и «дорепрессионной» же весной 1937-го:

— когда, согласно отчету штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г., во всей армии были не сколочены танковые экипажи;

— когда уровень полевой тактической выучки 2-й мехбригады оценивался в штабе ОКДВА лишь на «тройку» и

— когда осуществленная 9 апреля 1937 г. проверка дравшегося потом на Хасане 2-го танкового батальона 2-й мехбригады показала, что подготовить танковую пушку и пулемет к ведению огня там по-прежнему не умеют и что командиры танков не только не знают, как вводить поправки при прицеливании, но и плохо умеют переносить огонь с одной цели на другую...

Что касается умения вести танк по сложной местности с закрытыми люками, то, если в августе 1938-го механики- водители 2-й мехбригады делали это с трудом, то в июне «дорепрессионного» 1935-го они, по-видимому, вообще не сумели бы повести свои Т-26 и БТ-5 через хасанские болота и сопки — ни с закрытыми люками, ни с открытыми! Ведь, как выяснила тогда проверка, во всей Приморской группе ОКДВА «мехводители» вообще не умели вести танк «в сложных условиях»... Большинство их не умело этого и в 1936-м: ведь ради экономии моторесурсов на учения танковые части выводили тогда лишь примерно с четвертью штатного количества танков, а «мехводители» остальных трех четвертей обучались вождению только «в условиях простейшего, прямолинейного движения»¹⁰¹. То, что во 2-й мехбригаде «еще нет у многих водителей» соответствующей «тренировки», начальник штаба ОКДВА С.Н. Богомягков констатировал и в октябре 1936-го...¹⁰²

«Слабостью навыков в отыскании целей» (т.е. в наблюдении, причем, возможно, даже через открытые люки) танкисты-дальневосточники также отличались и в 1935-м, когда это признали даже составители отчета ОКДВА за тот год¹⁰³, и (как мы видели выше) в начале 1936-го... В отдельном танковом батальоне «хасанской» 40-й стрелковой дивизии командиры танков «оказались неспособными управлять танками при закрытых люках» («теряют управление, теряют связь») и в феврале 1937-го¹⁰⁴.

В. Артиллеристы

«[...] Артиллерия работала посредственно», — докладывал 26 ноября 1938 г. Военному совету при наркоме обороны командовавший советскими войсками на Хасане комкор Г.М. Штерн¹⁰⁵. Это и неудивительно, если учесть степень выучки артиллерийских подразделений. «Подготовленность батарей [как. — А.С.] огневой единицы в целом по всей артиллерии посредственная», — заключили составители доклада о ббевой работе артиллерии в хасанских боях¹⁰⁶. О дивизионах, следовательно, и говорить нечего!

Однако посредственной (средний балл по огневой подготовке 3,5) выучка батарей в ОКДВА была и в октябре 1936- го     — да и то лишь в тех подразделениях, чьи бойцы занимались боевой подготовкой, а не строительством и хозработами¹⁰⁷. Только на «удовлетворительно» были тогда подготовлены и три учившиеся батареи 40-го артиллерийского полка «хасанской» 40-й дивизии, а из трех учившихся батарей 39-го артполка 39-й дивизии «тройку» на стрельбах поставили лишь двум, третья же заработала «неуд» (артиллерию 32-й дивизии тогда не проверяли). Прочие же батареи дивизионной артиллерии «хасанских» дивизий (по 6 в каждой) и практически все батареи их стрелковых полков «как подготовленные боевые подразделения» в октябре 36-го «фактически не существовали»!¹⁰⁸

В лучшем случае посредственной выучка батарей в «хасанских» соединениях была и «дорепрессионной» же весной 1937- го.        На мартовских состязаниях в Приморской группе батареи, выставленные всеми двенадцатью артиллерийскими и стрелковыми полками 32-й, 39-й и 40-й стрелковых дивизий, не справились (за исключением батареи 94-го стрелкового полка 32-й дивизии) ни с одной из стрельб, медленно развертывались на огневых позициях, медленно же изготавливались к стрельбе и слабо маскировались. Иными словами, «в целом по всей артиллерии» этих дивизий «подготовленность батарей как огневой единицы» оказалась даже не «посредственной», как на Хасане, а неудовлетворительной! Состязаясь в мае 1937 г. между собой, батареи 40-го артполка получили (по пятибалльной системе) лишь от 3 до 3,7 балла¹⁰⁹. А в 32-м и 39-м артполках к апрелю 1937-го были неудовлетворительно или совсем не обучены рядовые 0ойцы; следовательно, там еще долго не могли быть хорошо подготовленными и батареи.

Так же посредственно были подготовлены накануне чистки РККА и батареи дравшихся на Хасане артполков РГК — 187-го и 199-го. Ведь те две из них, что были выставлены на упомянутые выше состязания, тоже продемонстрировали плохую маскировку, медленные развертывание и изготовку к стрельбе.

Г Саперы

Составители отчета о действиях на Хасане инженерных войск лишь вскользь коснулись выучки бойцов и подразделений — отметив неумение их устраивать проволочные заграждения в непосредственной близости от противника и плохое умение возводить полевые сооружения из мешков с землей (местность в районе Хасана была абсолютно безлесной).

Но, по свидетельству годового отчета самих же «ин- жвойск» ОКДВА от 8 октября 1935 г., «недостаточной полевой выучкой» части этих войск отличались и в 1935-м¹¹⁰. В частности, 32-й инженерный батальон, ставивший 10—11 августа 1938 г. проволочные заграждения на Заозерной, и 32-я отдельная саперная рота (развернувшаяся потом в отдельный саперный батальон «хасанской» 32-й стрелковой дивизии) службу заграждений слабо отработали еще и тогда, за полтора года до начала чистки РККА... Явно не лучше, чем на Хасане, действовали бы инженерные войска ОКДВА и в 1936-м, когда «общее состояние» их выучки вообще было «неудовлетворительным»!¹¹¹

Сведения об уровне выучки участвовавших в хасанских боях бойцов и подразделений войск связи в опубликованных источниках отсутствуют.

3. БОЕГОТОВНОСТЬ ВОЙСК

Хасанские события вскрыли также отсутствие в войсках В.К. Блюхера элементарного порядка — приведшее, в свою очередь, к отсутствию должной боеготовности. Войска, констатировал приказ наркома обороны № 0040, «выступили к границе по боевой тревоге совершенно неподготовленными. Неприкосновенный запас оружия и прочего боевого имущества не был заранее расписан и подготовлен для выдачи на руки частям, что вызвало ряд вопиющих безобразий в течение всего периода боевых действий. Начальники управлений фронта и командиры частей не знали, какое, где и в каком состоянии оружие, боеприпасы и другое боевое снабжение-имеются. Во многих случаях целые артбатареи оказались на фронте без снарядов, запасные стволы к пулеметам заранее не были подогнаны, винтовки выдавались непристрелянными, а многие бойцы и даже одно из стрелковых подразделений 32-й дивизии прибыли на фронт вовсе без винтовок и противогазов. Несмотря на громадные запасы вещевого имущества, многие бойцы были посланы в бой в совершенно изношенной обуви, полубосыми, большое количество красноармейцев было без шинелей. Командирам и штабам не хватало карт района боевых действий»¹¹².

Но ведь в таком же (а то и еще более неприглядном) виде войска Блюхера выходили по боевой тревоге и до чистки РККА!

Так, целый ряд учебных тревог, проведенных между 1 и 5 января 1936 г. в частях Приморской группы ОКДВА, показал, что поднятые подразделения собирались идти в бой с фактически неисправными пулеметами. Взяв эти последние из неприкосновенного запаса (НЗ), с них не сняли защищавшую их при хранении густую смазку, и автоматический огонь пулеметы дать не могли: механизмы утратили подвижность... «У целого ряда пулеметов отсутствовали их неотъемлемые запчасти в виде банок с [охлаждающей. — А.С.) жидкостью и банок со смазкой. [...] Танки, как правило, не заводились, элементы у части телефонных аппаратов замораживались»¹¹³.

Поднятый между 12 и 17 октября 1936 г. по тревоге батальон 118-го стрелкового полка «хасанской» 40-й дивизии «представился в небоеспособном виде»¹¹⁴, а имущество артиллерийского склада 40-го артполка точно так же, как и в августе 1938-го, оказалось не расписанным заранее по подразделениям. То же самое обнаружили тогда проверяющие и на артскладе текущего довольствия 39-го артполка «хасанской» же 39-й дивизии. А на складах ее 116-го стрелкового полка царил полный беспорядок: пулеметы неприкосновенного запаса хранились вперемешку с пулеметами текущего довольствия, снаряды — вперемешку с упряжью, взрывпакетами и т.п. Случись тревога — и командир полка точно так же, как и в августе 1938-го, не знал бы, «какое, где и в каком состоянии оружие, боеприпасы и другое боевое снабжение имеются»...

«В небоеспособном виде представились» при учебном подъеме их по тревоге между 19 и 23 октября 1936 г. и подразделения 177-го стрелкового полка 59-й стрелковой дивизии. На оружейном складе 176-го полка той же дивизии все оружие было не пристреляно, а казенная часть пулемета, хранившегося «буквально под носом у начальника склада», оказалась «сплошь окутана паутиной»... Поскольку «все эти безобразия явились «сюрпризом» для помощника командира полка, начальника боепитания и командира полка»¹¹⁵, командир части и здесь не мог знать, «какое, где и в каком состоянии оружие, боеприпасы и другое боевое снабжение имеются»...

«Боеготовность войск до сих пор на низком уровне, — подводил итоги октябрьских проверок приказ В.К. Блюхера № 00337 от 14 ноября 1936 г. — Сбор войск по тревоге чрезвычайно медленный, готовность к ведению боя неудовлетворительная», а хранение и сбережения вещевого имущества и вооружения «на недопустимо низком уровне»...¹¹⁶

Не прошло и двух недель, как справедливость этих оценок подтвердил конфликт у Турьего Рога. 26 ноября 1936 г. до 30% бойцов направленного в район конфликта 1-го батальона 175-го стрелкового полка 59-й стрелковой дивизии выступили в поход в рваной обуви, часть бойцов приданной батальону полковой батареи — без перчаток и зимних портянок (хотя все необходимое вещевое имущество в полку имелось)¹¹⁷, а личный состав 1-го дивизиона 8-го конноартиллерийского полка 8-й кавалерийской дивизии — без полушубков, валенок и запаса продовольствия...

1 января 1937 г. комсостав поднятого по тревоге 1-го батальона 120-го стрелкового полка «хасанской» 40-й дивизии — точно так же, как и полтора года спустя — явился к месту сбора без компасов и карт, а имевшиеся в батальоне автомобили и танкетки Т-27 выйти вообще не смогли, так как оказались без горючего.

2 января 1937 г. «вопиющие безобразия» хасанских дней оказались предвосхищены при подъеме по боевой тревоге подразделений 66-й стрелковой дивизии, предназначенных для поддержки пограничников. В 198-м стрелковом полку часть бойцов вышла не только без подсумков с патронами, но и без винтовок (!), многие — без теплого белья и в рваных валенках (хотя в полку имелись и белье, и исправные валенки), комсостав — без компасов, карт, фонариков... В полку не оказалось осветительных ракет, ручных гранат и положенного боекомплекта станковых и ручных пулеметов, боекомплект полковых пушек не был подготовлен, а часть пулеметов — все из-за той же чрезмерно густой смазки — отказала при автоматической стрельбе... То же самое обнаружили в тот день и в подразделениях 197-го стрелкового полка. Отдельный разведывательный батальон 66-й дивизии выступил в поход вообще безоружным — без винтовок и подсумков для кавалеристов и без снарядов для танков, а отдельный танковый батальон — с не подготовленными к бою снарядами и с не могущими дать автоматический огонь пулеметами...

Прямо-таки репетицией «вопиющих безобразий» 1938 г. стал и подъем 15 января 1937 г. по боевой тревоге части подразделений 63-го стрелкового полка 21-й стрелковой дивизии, вызванный ожиданием повторного вторжения «японо-маньчжур» в районе Турьего Рога. В составлявшей первый эшелон полка 7-й стрелковой роте «уже при посадке в машины вспомнили про пулеметные диски, оставленные в помещении под нарами. Патронташи оказались не на руках у бойцов, а где-то у старшины, и разыскивали их тоже при посадке»¹¹⁸. В третьем эшелоне — 3-м стрелковом батальоне — не оказалось противогазов, годных валенок и полушубков, в роте связи были не заряжены аккумуляторы раций, а агрегат для их зарядки никак не могли завести...

25—28 февраля 1937 г. чисто «хасанскую» картину явили и учебные тревоги, объявленные 62-му стрелковому и 21- му артиллерийскому полкам 21 -й дивизии. В первом из них носимый запас патронов не был заранее разложен по подсумкам, ручных гранат на целый батальон нашлось только 40 штук, младшие комвзводы и средние командиры вообще оказались без личного оружия, 7 из 15 ручных пулеметов, проверенных в 7-й и 9-й стрелковых ротах, автоматический огонь дать не смогли, принадлежность к ручным пулеметам не взяли, к станковым она оказалась в неудовлетворительном состоянии, а принадлежности для чистки винтовок у большинства бойцов вообще не оказалось... Комсостав, как и в хасанские дни, вышел без компасов, фонариков, цветных карандашей, линеек, а некоторые — и без карт... В 21-м артполку бойцы выбегали из казарм без оружия и снаряжения и потом бежали за ним обратно в казармы (впрочем, кое-кто даже через 40 минут после объявления тревоги продолжал спать!). И все равно большинство красноармейцев оказалось в поле без вещмешков, многие — и без котелков, большинство командиров — без компасов и карт (а многие — и без полевых сумок, карандашей, измерителей и целлулоидных кругов)... Артиллерийские подразделения никак не могли получить боекомплект, поскольку их командиры, как и в хасанские дни, не знали, где именно на складе хранятся предназначенные для них снаряды...

Отдельный танковый батальон 21-й стрелковой дивизии по боевой тревоге 25 февраля выйти вообще не смог, так как не имел бензина...

Поднятый 24 апреля 1937 г. по боевой тревоге «хасанс- кий» 115-й стрелковый полк 39-й дивизии также оказался «не способен отразить врага на границе»: выступая в поход, забыли взять бензин, консервы, белье и даже большое количество бойцов...¹¹⁹

26 апреля 1937 г. «вопиющие безобразия», подобные ха- санским, явил подъем по боевой тревоге 76-го стрелкового полка 26-й стрелковой дивизии. Склады опять не знали, каким подразделениям что выдавать, а в результате, например, танкетный взвод разведроты получил лишь по 3—4 пулеметных магазина на каждую Т-27 вместо положенных 48 (впрочем, шесть из десяти танкеток из-за «не устранявшихся с осени» 1936-го неисправностей выступить в поход вообще не смогли...). Подразделения опять выступили «в большинстве небоеспособными» — оставив в казармах часть личного состава, не взяв штыки ко вновь выданным на руки из НЗ винтовкам, без суточного запаса продовольствия, с неисправными походными кухнями...¹²⁰

Отдельный танковый батальон 35-й стрелковой дивизии, которому учебная боевая тревога была объявлена в ночь на 3 мая 1937 г., не сумел получить положенный боекомплект и должен был выступить без части командиров: из-за того, что оповещение последних о тревоге было организовано плохо, многие не явились совсем, а другие опоздали на два- три часа.

Что до запасных стволов к пулеметам, то, как показали проверки, в некоторых частях 1-й Тихоокеанской (будущей «хасанской» 39-й) стрелковой дивизии они не были закреплены за конкретными пулеметами (а значит, и не подогнаны) и не пристреляны и в апреле 1936-го. В 59-й и 66-й стрелковых дивизиях запасные стволы были не пригнаны (а в большинстве и не пристреляны) и в августе 1936-го; непристрелянными проверяющие нашли их там и в октябре...

Что до винтовок, то в частях 104-й и 105-й стрелковых дивизий они не были пристреляны и в июле 1936-го, в частях «хасанской» 39-й дивизии и на оружейных складах 176-го и 177-го стрелковых полков 59-й дивизии — и в октябре 1936-го, а в 7-й стрелковой роте 63-го стрелкового полка 21-й дивизии (вновь полученные со склада) — и в январе 1937-го...

О том, что в частях армии Блюхера неисправны противогазы (а также нет фляг), заместитель начальника политуправления ОКДВАдивизионный комиссар И.Д. Вайнерос предупреждал опять-таки еще до чистки РККА — в середине мая 1937-го, на 1-й партконференции Приморской группы ОКДВА...

* * *

Как видим, факты не подтверждают общепринятое мнение, согласно которому, «одной из причин неудач советских войск во время боев у озера Хасан была чистка» РККА¹²¹. Да, все командиры частей, сражавшихся на Хасане, «исполняли свои должности менее года, а некоторые буквально несколько недель или дней»¹²². Но их репрессированные предшественники — и вообще все командиры и штабы ОКДВА «предрепрессионных» лет — совершали точно такие же ошибки, демонстрировали точно такой же непрофессионализм; точно такими же, что и на Хасане, были и изъяны в выучке их войск!

Да, к примеру, полковник Н.Э. Берзарин к началу хасанских боев возглавлял 32-ю стрелковую дивизию всего несколько месяцев. Но чего можно было бы ожидать от него, командуй он, как и до репрессий, полком?

Большей организованности при выступлении в район конфликта? Но при подъеме в декабре 1935 г. по боевой тревоге 77-го стрелкового полка 26-й стрелковой дивизии, которым Берзарин командовал в 1935—1937 гг., значительная часть подразделений, как и в хасанские дни, выступила с не- боеготовыми пулеметами (там не были пригнаны запасные стволы, а здесь взятые из НЗ, но не очищенные от чрезмерно густой смазки пулеметы вообще не могли дать автоматический огонь...).

Лучшей организации наступления? Но проверка, устроенная. командованием Приморской группы ОКДВА в декабре 1935 г., показала, что старший комсостав 77-го полка (к которому относился и командир части) «Инструкцию по глубокому бою» (да, кстати, и действовавший на тот момент Полевой устав) знает поверхностно. Ничего не изменилось здесь и к началу чистки РККА: как признавался 26 апреля 1937 г. на дивпартконференции комдив-26 полковник

H. М. Гловацкий, и организация разведки, и ведение самого наступления в 26-й дивизии (а значит, и в 77-м полку) было отработано слабо...

Лучшей организации тылового обеспечения? Но на мартовских маневрах 1936 г. в Приморье командир «13-го стрелкового полка 5-й стрелковой дивизии» (под этим наименованием был скрыт все тот же 77-й стрелковый) Н.Э. Берзарин совершенно не учитывал, принимая решения, вопросы тылового обеспечения...

Лучшей выучки войск? Но в конце марта 1937 г. боевая подготовка 77-го полка была организована так, что давала «исключительно низкие результаты». Первую задачу курса стрельб бойцы Берзарина выполняли тогда (в зависимости от вида оружия) всего на 1,2—1,5 балла, гранаты метали на 1,3      балла... А штыковому бою в полку учили так, что колка чучел «проводилась в воздух»!¹²³

Да, командовавший на Хасане 119-м стрелковым полком

40- й стрелковой дивизии капитан Кокшаров всего за два с небольшим года до этого был лишь командиром роты. Но чего можно было бы ожидать от него, командуй он, как и до репрессий, ротой? Отсутствовавших на Хасане инициативности и «адекватного командования»? Но, командуя в марте

1936- го во время конфликта у Хунчуна 1 -й стрелковой ротой 118- го  стрелкового полка той же 40-й дивизии, Кокшаров тоже «недооценил серьезности обстановки», «не проявил необходимой инициативы»¹²⁴ и действовал отнюдь не адекватно! Выдвигаясь 25 марта с ротой в район конфликта, он, вместо того чтобы принять все меры к оказанию скорейшей помощи взводу и эскадрону, ведущим бой, бросил всю роту на вытаскивание застрявшей в грязи батареи — работу, для которой хватило бы и взвода...

В свою очередь, чего можно было бы ожидать, командуй 119- м полком, как и до репрессий, полковник А.М. Смирнов?

Лучшей организации управления войсками? Да, капитан Кокшаров нерационально управлял полком, игнорируя радиосвязь и «признавая» «только проволоку, причем без каких бы то ни было намеков на» скрытое управление войсками (предусматривавшее кодирование телефонных и телеграфных сообщений)¹²⁵. Но при А.М. Смирнове, в июне 1935 г., в 119-м полку точно так же «боялись» пользоваться рациями «и не овладели вопросами скрытого управления»...¹²⁶ На ту же «радиобоязнь» указывает и проявившееся на учениях 39-го стрелкового корпуса 9—12 марта 1937 г. неумение старого командования 119-го полка своевременно установить связь с приданными ему артиллерией и танками.

Умения принимать грамотные решения? Но, решая в январе 1936-го тактическую летучку, комполка-119 А.М. Смирнов действовал настолько суетливо, что забыл поставить задачу одному из трех своих батальонов... С хорошей тактической подготовленностью, с высокой командирской квалификацией не может сочетаться и незнание условных обозначений, применяющихся при нанесении обстановки на карту — выказывавшееся майором А.М. Смирновым в марте 1936-го...¹²⁷

Лучшей выучки войск? Но. 18 мая 1937 г. временно исправляющий должность начальника 2-го отдела штаба ОКДВА комдив Б. К. Колчигин охарактеризовал 119-й полк как «слабый»!¹²⁸

А чего можно было ожидать, если бы 94-й стрелковый полк 32-й стрелковой дивизии на Хасане возглавлял его «предрепрессионный» командир майор Ф.И. Ким, уволенный в июле 1937-го как «фракционер-корбюровец шанхайской ориентировки»? Мартовские маневры 1936-го, на которых Ким командовал «3-м батальоном 13-го стрелкового полка» (под этим наименованием был скрыт учебный батальон 76-го стрелкового полка 26-й стрелковой дивизии), показали, что этот командир-кореец не в состоянии грамотно управлять даже и батальоном, что он вообще не знает азов управления войсками в современном бою! Ведь он не только не умел правильно использовать свой штаб (работая за него сам да еще и неграмотно ставя задачи разведке), не только подменял своих командиров рот (даже не беря их с собой на рекогносцировку), но и — в точности, как и хасанские командиры! — совершенно не заботился о восстановлении отсутствовавшей у него в продолжение большей части маневров связи со штабом полка...

Да, командир 2-й мехбригады полковник А.П. Панфилов, командиры его танковых батальонов и вообще 99% его комсостава оказались на своих должностях лишь за два дня до начала хасанских боев. Но можно ли (вслед за М.Б. Барятинским и М.В. Коломийцем) списывать на это обстоятельство тот факт, что «из-за неорганизованного движения Колонн и спешки маршрут протяженностью в 45 км бригада прошла за 8—11 часов», а «часть подразделений из-за незнания маршрута довольно долго блуждала» по городу Ворошилов¹²⁹?  Еще и до чистки РККА, 1—4 февраля 1936 г., из-за тех же самых «неорганизованного движения» и «спешки» направленный в район конфликта у Сиянхэ взвод двухбашенных Т-26 из 2-го танкового батальона этой бригады маршрут протяженностью 150 км преодолевал... 56 часов!¹³⁰ Еще и в марте 1936-го на скорости движения колонн 2-й мехбригады сказывалось то, что командиры батальонов «продолжали оставаться недостаточно требовательными к дисциплине марша»...¹³¹ Что же касается блужданий по городу Ворошилов, то умение ориентироваться на местности — и тем более в городе, являющемся, как в данном случае, местом постоянной дислокации соединения! — обязательно и для только что выпущенного из училища лейтенанта...

Можно ли (вслед за И. Желтовым и И. и М. Павловыми) говорить, что «массовые необоснованные репрессии» «отрицательно повлияли на боеготовность войск и работу штабов» 2-й мехбригады на Хасане¹³²? «Боеготовность» этой бригады и при старом, «дорепрессионом», комсоставе была такой,что:

— в феврале 1936-го среди танков, находившихся с марта 1935-го на консервации (и составлявших 75% всего танкового парка), не оказалось «такой машины, чтобы она не имела дефектов», а в разведывательном и 4-м танковом батальонах из-за того, что комсостав считал возможным эксплуатировать машины, имеющие дефекты, к 20 февраля было не на ходу соответственно 30% (6 Т-37 из 20) и 48% (29 БТ-5 из 60) танков;

— в марте 1936-го внимание комсостава к уходу и сбережению матчасти было «настолько ослаблено, что в дальнейшем такое положение» могло «угрожать резкому снижению боеспособности бригады в целом»;

— в начале 1937-го в бригаде были «неудовлетворительно» поставлены «уход за оружием и его подготовка к стрельбе»;

— а к середине лета 1937-го (когда репрессии еще только начинались) небоеготовыми в бригаде было 40—50% танков (при допустимых 15%)...¹³³

Что же до работы штабов, то 3 декабря 1937 г. начальник автобронетанковых войск ОКДВА комбриг М.Д. Соломатин, который не только был новым и соответственно свободным в своих оценках, но и давно служил на Дальнем Востоке и знал поэтому, что говорит, и «предрепрессионный» личный состав танковых штабов ОКДВА охарактеризовал как «отстающее звено в общевойсковой тактике»¹³⁴ (напомним, что на Хасане частям 2-й мехбригады пришлось участвовать именно в общевойсковом — требующем взаимодействия различных родов войск — бою).

Как видно из изложенного выше, приказ наркома обороны № 0040 от 4 сентября 1938 г. был совершенно прав, когда констатировал, что выучка «войск, штабов и командно-начальствующего состава» Дальневосточного фронта периода хасанских боев находилась «на недопустимо низком уровне»¹³⁵. Но поскольку она ничем не отличалась от выучки дальневосточных командиров, штабов и войск «предрепрессионного» периода, то находившейся «на недопустимо низком уровне» должна быть названа и эта последняя...

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ См.: Катунцев В., Коц И. Инцидент. Подоплека хасанских событий // Родина. 1991. N° 6—7. С. 16.

² См.: Там же. С. 15, 16.

³ Подсчитано по: История Великой Отечественной войны Советского Союза. Т. 1. М., 1960. С. 234, 235; Собьггия у озера Хасан в итоговых документах // На границе тучи ходят хмуро... (К 65-летию событий у озера Хасан). М.; Жуковский, 2005. С. 204, 215.

⁴ См.: Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах. Статистическое исследование. М., 1993. С. 71, 72; Кольтюков А.А. Вооруженный конфликт у озера Хасан (вместо предисловия) // На границе тучи ходят хмуро... С. 18.

⁵ См.: Нагаев И. М. К уточнению потерь советских войск в период боевых действий в районе озера Хасан в 1938 г // На границе тучи ходят хмуро... С. 130. (Примечания к этой работе, помещенные в указанном сборнике на с. 368—369, ошибочно озаглавлены как примечания к статье В.И. Коротаева «Реакция Запада на военный конфликт у озера Хасан (по документам иностранного происхождения РГВА)»). Нагаев приводит цифру в 1112 человек, но в нее включены и погибшие не от воздействия противника, а в катастрофах и т.п. За вычетом таких лиц, которых пока выявлено 6 (Буриков П.Д. Безвозвратные и санитарные потери советских войск в боях у озера Хасан // На границе тучи ходят хмуро... С. 63), остается 1106 военнослужащих РККА, погибших от воздействия противника.

⁶ См.: Гриф секретности снят. С. 72; Буриков П.Д. Безвозвратные и санитарные потери советских войск в боях у озера Хасан // На границе тучи ходят хмуро... С. 64; Нагаев ИМ. Указ. соч. С. 130.

⁷ См.: 1939 год. Уроки истории. М., 1990. С. 291; Гриф секретности снят. С. 71; Кольтюков А.А. Указ. соч. С. 21 (во всех этих изданиях приводятся округленные цифры — 500 убитых и 900 раненых); Соколов Б. Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи. Мн., 2000. С. 152.

⁸ См.: События у озера Хасан в итоговых документах. С. 324.

⁹ См., напр.: Книга Памяти Российской Федерации. 1923—1939 it. Т. 1. М., 1998. С. 122; Буриков П.Д. Указ. соч. С. 65; Черевко К.Е. Советско-я- понский конфликт в районе озера Хасан в 1938 г. // На границе тучи ходят хмуро... С. 179.

¹⁰ См.: На границе тучи ходят хмуро... С. 388. Характерно, что если в сообщении ТАСС говорилось о потере японцами «до 600* человек убитыми и «до 2500» ранеными, то «Книга Памяти» и ссылающийся на нее П.Д. Буриков (см. прим. 9 к настоящей главе) пишут уже о 650 (sic! — А.С.) убитых и, без всяких оговорок, о «2500» раненых.

¹¹ Русский архив. Великая Отечественная. Т. 13 (2—1). М., 1994. С. 58.

¹² Цит. по: Коротаев В. И. Реакция Запада на военный конфликт у озера Хасан (по документам иностранного происхождения РГВА) // На границе тучи ходят хмуро... С. 107 (примечания к этой работе, помещенные в указанном сборнике на с. 367—368, ошибочно озаглавлены как примечания к статье С.В. Каймаковой «Краеведческая лаборатория: историко-культурное наследи^-зойн»).

¹³ Цит. nV: Там же.

¹⁴ Цит. по: Катунцев В., Коц И. Указ. соч. С. 17.

¹⁵ События у озера Хасан в итоговых документах. С. 217, 215.

¹⁶ Русский архив. Великая Отечественная. Т. 13 (2—1). С. 58.

¹⁷ Российский государственный военный архив (далее — РГВА). Ф. 34352. Оп. 1.Д. 1.Л. 123.

¹⁸ Там же. Ф. 4. Оп. 16. Д. 19. Л. 166-167.

¹⁹ Там же. Ф. 36393. Оп. 1.Д. 12. Л. 61 об.

²⁰ Там же. Л. 122 об.

²¹ Там же. Л. 61 об.

²² Там же. Ф. 33879. Оп. 1.Д. 584. Л. 15, 32 об.

²³ Там же. Ф. 1293. Оп. 3. Д. 13. Л. 144, 147.

²⁴ Там же. Ф. 33879. On. 1. Д. 379. Л. 68.

²⁵ Там же. Д. 373. Л. 238.

²⁶ Цит. по: Катунцев В., Коц И. Указ. соч. С. 17.

²⁷ Цит. по: Коротаев В.И. Указ. соч. С. 107.

²⁸ См.: Легкие танки и бронемашины Красной Армии. 1931 — 1939. Ч. 1. М., 1996. С. 35.

²⁹ См.: События у озера Хасан в итоговых документах. С. 216.

³⁰ Там же. С. 217, 219; Нагаева Е.И. «Бог войны» у озера Хасан (боевая деятельность артиллерии в период боевых действий в районе озера Хасан в 1938 г.) // На границе тучи ходят хмуро... С. 141. (Примечания к этой работе, помещенные в указанном сборнике на с. 369, ошибочно озаглавлены как примечания к статье А.А. Кошкина «На границе тучи ходят хмуро..,»)

³¹ События у озера Хасан в итоговых документах. С. 218, 202,198, 199; Нагаева Е.И. Указ. соч. С. 141.

³² События у озера Хасан в итоговых документах. С. 218.

³³ См.: РГВА. Ф. 33879. On. 1. Д. 574. Л. 104.

³⁴ События у озера Хасан в итоговых документах. С. 219.

³⁵ РГВА. Ф. 34352. Оп. 1.Д. 1.Л. 123.

³⁶ Там же. Ф. 9. Оп. 39. Д. 41. Л. 79.

³⁷ Там же. Ф. 36393. On. 1. Д. 12. Л. 222.

³⁸ Там же. Ф. 4. Оп. 18. Д. 54. Л. 36—37. В тексте этого выступления, опубликованном в сборнике «Военный совет при народном комиссаре обороны СССР. Ноябрь 1937 г. Документы и материалы» (М., 2006. С. 43) последняя из процитированных нами фраз опущена.

³⁹ События у озера Хасан в итоговых документах. С. 325.

<® Там же. С. 218-219.

⁴¹ Желтое И., Павлов И., Павлов М. Танки БТ. Ч. 2. Колесно-гусенич- ный танк БТ-5. М., 1999. С. 41.

⁴² РГВА. Ф. 34352. On. 1. Д. 1. Л. 123.

⁴³ Там же. Ф. 33879. On. 1. Д. 582. Л. 2.

⁴⁴ Там же. Ф. 1293. Оп. 3. Д. 13. Л. 147.

⁴⁵ Там же. Ф. 33879. On. 1. Д. 573. Л. 12; Д. 574. Л. 104; Д. 583. Л. 9; Д. 614. Л. 87 об. (первый из двух листов этого дела, имеющих номер 87).

⁴⁶ События у озера Хасан в итоговых документах. С. 293, 294.

⁴⁷ РГВА. Ф. 33879. On. 1. Д. 574. Л. 21.

⁴⁸ Там же. Д. 1049. Л. 104; Д. 583. Л. 6,11.

⁴⁹ Там же. Д. 584. Л. 27 об.

⁵⁰ Там же. Ф. 1293. Оп. 3. Д. 8а. Л. 36 об.

³¹ События у озера Хасан в итоговых документах. С. 227.

⁵² Там же.

⁵³ Там же.

⁵⁴ Там же. С. 228.

⁵⁵ Русский архив. Великая Отечественная. Т.13 (2—1). С. 58.

⁵⁶ Цит. по: Катунцев В., Коц И. Указ. соч. С. 16.

⁵⁷ События у озера Хасан в итоговых документах. С. 219.

⁵⁸ РГВА. Ф. 34352. On. 1. Д. 1. Л. 123.

⁵⁹ Там же. Ф. 33879. On. 1. Д. 573. Л. 7.

⁶⁰ Там же. Д. 584. Л. 24 об., 26 об.-27.

⁶¹ Там же. Д. 620. Л. 3, 26; Д. 614. Л. 86 (второй из двух листов этого дела, имеющих номер 86); Д. 709. Л. 412.

⁶² Там же. Ф. 34352. On. 1. Д. 1. Л. 123; Д. 2. Л. 26.

⁶³ Там же. Ф. 33879. On. 1. Д. 584. Л. 28 об.-29.

⁶⁴ Там же. Ф. 34352. On. 1. Д. 1. Л. 122; Ф. 33879. On. 1. Д. 588. Л. 32; Ф. 36393. On. 1. Д. 52. Л. 12; Ф. 1293. Оп. 3. Д. 13. Л. 147.

⁶⁵ Там же. Ф. 33879. On. 1. Д. 1049. Л. 105; Д. 584. Л. 9.

⁶⁶ События у озера Хасан в итоговых документах. С. 198.

⁶⁷ РГВА. Ф. 33879. On. I. Д. 614. Л. 87 (второй из двух листов этого дела, имеющих номер 87).

⁶⁸ Там же. Д. 574. Л. 270.

⁶⁹ Там же. Д. 579. Л. 412; Ф. 34352. On. 1. Д. 2. Л. 216.

⁷⁰ Там же. Ф. 33879. On. 1. Д. 614. Д. 58, 87 и об. (второй из двух листов этого дела, имеющих номер 87).

⁷¹ Там же. Д. 574. Л. 29; Д. 579. Л. 412.

⁷² События у озера Хасан в итоговых документах. С. 198,202.

⁷³ Цит. по: Катунцев В., Коц И. Указ. соч. С. 17.

⁷⁴ События у озера Хасан в итоговых документах. С. 198.

⁷⁵ Цит. по: Катунцев В., Коц И. Указ. соч. С. 17; Нагаева ЕМ. Указ. соч. С. 141.

⁷⁶ События у озера Хасан в итоговых документах. С. 198.

⁷⁷ РГВА. Ф. 33879. On. 1. Д. 614. Л. 57.

⁷⁸ Там же. Д. 584. Л. 33 об.

¹⁴ Там же. Д. 574. Л. 271.

⁸⁰ Там же. Ф. 34352. Оп. 1.Д. 1. Л. 138.

⁸¹ Там же. Ф. 36393. On. 1. Д. 23. J1. 34 и об.

⁸² Там же. Ф. 34352. оп.1. Д. 1. Л. 123.

⁸³ События у озера Хасан в итоговых документах. С. 246.

⁸⁴ Русский архив. Великая Отечественная. Т. 13 (2—1). С. 58.

⁸⁵ События у озера Хасан в итоговых документах. С. 245.

⁸⁶ РГВА. Ф. 33879. On. 1. Д. 584. Л. 29 об.

⁸⁷ Там же. Д. 614. Л. 81 (второй из двух листов этого дела, имеющих номер 81); Д. 620. Л. 13.

⁸⁸ РГВА.,ф. 33879. On. 1. Д. 582. Л. 1, 17.

^Я97лклА?Г Д. 583. Л. 27-28.

^9,1 Там же. Ф. 36393. On. 1. Д. 4. Л. 203.

⁹¹ Там же. Ф. 31983. Оп. 2. Д. 218. Л. 8.

⁹² Там же. Ф. 33879. On. 1. Д. 379. Л. 67.

⁹³ Цит. по: Катунцев В., Кои, И. Указ. соч. С. 14.

⁹⁴ РГВА. Ф. 33879. On. 1. Д. 583. Л. 10; Ф. 1293. Оп. 3. Д. 15. Л. 93.

⁹⁵ Там же. Ф. 33879. On. 1. Д. 587. Л. 188; Д. 584. Л. 251 -252.

⁹⁶ Там же. Ф. 37464. On. 1. Д. 13. Л. 126 об.

⁹⁷ Цит. по: Катунцев В., Коц И. Указ. соч. С. 17.

⁹⁸ РГВА. Ф. 33879. On. 1. Д. 573. Л. 18; Д. 584. Л. 26; Ф. 36393. On. 1. Д. 12. Л. 122 об.

⁹⁹ События у озера Хасан в итоговых документах. С. 220.

¹⁰⁰ РГВА. Ф. 33879. On. 1. Д. 187. Л. 78, 82, 85, 192; Ф. 36393. On. 1. Д. 11. Л. 2 об.

¹⁰¹ Тамже. Ф. 36393. Оп. 1.Д.4.Л. 128; Д. 11.Л.2об.

¹⁰² Тамже. Ф. 33879. On. 1. Д. 1049. Л. 73.

¹⁰³ Там же. Д. 574. Л. 105.

¹⁰⁴ Там же. Д. 709. Л. 191.

¹⁰⁵ Военный совет при народном комиссаре обороны СССР. 1938, 1940 гг. Документы и материалы. М., 2006. С. 215.

¹⁰⁶ События у озера Хасан в итоговых документах. С. 198.

¹⁰⁷ РГВА. Ф. 33879. On. 1. Д. 579. Л. 412 об., 413.

¹⁰⁸ Тамже. Д. 582. Л. 1,3, 11-12.

¹⁰⁹ Там же. Д. 34352. On. 1. Д. 3. Л. 90.

¹¹⁰ Тамже. Ф. 33879. Оп. 1.Д. 574. Л. 331.

¹¹¹ Там же. Д. 579. Л. 552.

¹¹² ру_ССКИй архив. Великая Отечественная. Т. 13 (2—1). С. 58.

¹¹³ РГВА. Ф. 36393. Оп. 1.Д. 12. Л. 64 об.

¹¹⁴ Тамже. Ф. 33879. On. 1. Д. 582. Л. 6.

¹¹⁵ Тамже. Л. 25, 27.

¹¹⁶ Тамже. Д. 579. Л. 510.

¹¹⁷ Тамже. Д. 178. Л. 504.

¹¹⁸ Там же. Ф. 1293. Оп. 3. Д. 15. Л. 23.

¹¹⁹ Тамже. Ф. 36393. On. 1. Д. 52. Л. 9.

¹²⁰ Там же. Ф. 33879. On. 1. Д. 709. Л. 606.

¹²¹ Войтковяк Я. Чистка среди командно-начальствующего и политического состава Особой Краснознаменной Дальневосточной армии и Дальневосточного Краснознаменного фронта. 1937—1938 гг. // Военноисторический архив. Вып. 15. М., 2000. С. 119. См. также: Анфилов В.А. Дорога к трагедии сорок первого года. М., 1997. С. 58; Рубцов Ю.В. Маршалы Сталина. От Буденного до Булганина. М., 2006. С. 159; Мильбах B.C. Особая Краснознаменная Дальневосточная армия (Краснознаменный Дальневосточный фронт). Политические репрессии командно-начальствующего состава, 1937-1938 гг. СПб., 2007. С. 196, 214-215.

¹²² Войтковяк Я. Указ. соч. С. 119.

¹²³ РГВА. Ф. 33879. On. 1. Д. 271. Л. 348-349; Ф. 36393. On. 1. Д. 49. Л. 35.

¹²⁴ Там же. Ф. 33879. On. 1. Д. 96. Л. 4.

¹²⁵ События у озера Хасан в итоговых документах. С. 227.

¹²⁶ РГВА. Ф. 34352. On. 1. Д. 1. Л. 123.

¹²⁷ Там же. Д. 2. Л. 26.

¹²⁸ Там же. Ф. 33879. On. 1. Д. 584. Л. 20 об.

¹²⁹ Барятинский М., Коломиец М. Легкий танк БТ-7 // Бронеколлекция. 1996. № 5. С. 18; Барятинский М. Советские танки в бою. М., 2007. С. 83.

¹³⁰ РГВА. Ф. 33879. Оп. 1.Д. 187. Л. 77.

¹³¹ Там же. Д. 588. Л. 54.

¹³²Желтое И., Павлов И., Павлов М. Указ. соч. С. 40.

¹³³ РГВА. Ф. 33879. On. 1. Д. 187. Л. 205; Д. 94. Л. 45, 46; Д. 584. Л. 28; Д. 1058. Л. 268.

¹³⁴ Там же. Д. 1057. Л. 75.

¹³⁵ Русский архив. Великая Отечественная. Т. 13 (2—1). С. 57.