Трагедия 22 июня и "План поражения" Тухачевского

 

(Глава из новой книги «о 22 июня» по полным ответам командиров на «вопросы Покровского». Дополнено 22.12.2014г.)

 

«Выявился и другой просчет немцев относительно русских, о котором Клейст упомянул Лиддел Гарту и который, разумеется, разделяло большинство людей на Западе в то лето. «Надежды на победу, – говорил Клейст, – в основном, опирались  на мнение, что вторжение вызовет политический переворот в России….  Очень большие надежды возлагались на то, что Сталин будет свергнут собственным народом, если потерпит на фронте тяжелое поражение. Эту веру лелеяли политические советники фюрера…» (У. Ширер, Взлет и падение третьего рейха, т.2, с. 244, М., Воениздат, 1991 г.)

Заканчивая разбирать ответы генералов (самый малый мизер из всех ответов) ответим на простой вопрос – были ли эти вопросы чисто «академическими»? Конечно, нет. Эти вопросы сами по себе уже «расстрельные», и задавать их стали явно в связи с подозрением наличия «состава преступления» среди отдельных генералов из числа командования округов и армий. И если бы не было подозрений в адрес военных, в том, что они умышленно срывали выполнение поступающих приказов и директив Москвы, сознательно не выполняли свои должностные обязанности, то такие вопросы так ставить точно не стали бы. В общем, это было вполне официальное дознание. После которого «Дело» либо было бы передано в Военную прокуратуру и МГБ, либо закрыто.

 

Какие выводы, или какие итоги можно подвести, разобрав достаточно полные ответы некоторых генералов отвечавших на «вопросы Покровского»? Неутешительные…

«Расследование» Покровского формально продолжалось до примерно 1956 года (имеются «воспоминания» записанные в этом году). Однако судя по всему, никаких выводов или итогов по нему сделано не было, ответы в военную прокуратуру не попали, а были сданы в архив. В 1956 году Покровского сменил генерал армии В.В. Курасов, который и прекратил опросы командиров, а в 1961 году сам Покровский в возрасте 63 лет был уволен из армии. Но разобрав ответы (полные) некоторых генералов по всем запокругам можно попробовать самим сделать эти выводы и подвести некоторые «итоги». Итак…

«Соображения» от июля-августа 1940 года начальника Генштаба маршала Б.М. Шапошникова предусматривали два варианта развития событий – два варианта нападения Гитлера. Один – главными силами по ПрибОВО и ЗапОВО, и второй вариант – главные силы немцы бьют по КОВО. При этом указывается, что более вероятным надо ожидать главный удар немцев именно по Прибалтике и Белоруссии – здесь просто проще сконцентрировать самим немцам свои войска, чем гнать их ближе к союзникам, к Венгрии и Румынии. Даже при том, что к осени 40-го на Балканах и присутствовали некоторые немецкие войска, удар по Украине главными силами немцев Шапошниковым считается маловероятным и практически не рассматривается. Германия не могла готовить два главных удара в любом случае – главным мог быть только один удар. Остальные – вспомогательные. Но Главные силы РККА по этим двум вариантам в любом случае следовало концентрировать против главных сил врага.

Сменивший Шапошникова Мерецков предложил в сентябре свой вариант «Соображений». В которых удар немцев по КОВО уже преподносится как очень даже вероятный и даже предпочтительнее чем удар по Прибалтике и Белоруссии. При этом Мерецков подготовил и вариант «Соображений», в котором уже предлагается свой ответный удар готовить из КОВО – «южный» вариант образца 1940 года – как ответ на главный удар Германии по все той же Прибалтике и Белоруссии. После этого ГШ получает задачу-разрешение от Сталина – усилить КОВО и подготовить ДВА варианта отражения агрессии – «северный» и «южный». Которые вступили бы в силу исходя из того где немцы начнут концентрировать свои главные силы для вторжения в СССР. Т.е., против главных сил врага выставляются наши главные силы. Срок полной готовности этих вариантов – 1 мая 1941 года. При этом даже при том, что удар главный у немцев будет севернее Полесья, военным было указано – усилить КОВО, так как Шапошников и потом и Мерецков по «северному» варианту предположили против КОВО слишком уж заниженные силы противника.

Какой вариант станет основным – будет решено Сталиным в тот момент, когда угроза войны станет близкой и станет более определенным – где немцы концентрируют свои главные силы. До этого, численность наших войск севернее и южнее Полесья должна быть примерно равной.

Осенью 40-го ГШ подготовил два варианта отражения агрессии, при которых наш ответный удар главных сил был либо севернее, либо южнее Полесья и Бреста, но при этом главные силы немцев ожидались только севернее Бреста. Новые «северный» и «южный» варианты. При этом военные стали протаскивать идею именно этого «южного» варианта – нанести наш ответный удар по неосновным силам противника, предлагая считать его основным. Принимать решение какой вариант станет основным, должен был и мог по мере готовности этих вариантов и по мере складывающейся военной и политической обстановки – также Сталин и СНК (правительство и Политбюро ВКП(б)), а не НКО и ГШ.

На осень 40-го планировались КШИ по двум вариантам, которые были проведены в январе 41-го. Но на этих КШИ военные играли не те варианты, которые сочинял Шапошников – против главных сил немцев – наши главные. С нашими ответными действиями не ране чем через несколько дней, а то и недель после нападения Германии.

На этих КШИ игрались варианты – немцы своими главными силами врежут в одном месте, а мы – им ответим в другом своими главными. По их неосновным силам. И мы при этом наносим свои ответные удары именно немедленно.

Жуков командуя КОВО, лихо ударил «на Будапешт» по «южному» варианту военных, ударив сразу после нападения врага по именно неглавным силам «западных», лихо их разгромил и стал после этого начальником Генштаба. При этом на играх этого варианта, Жуков и Мерецков (тогда начГШ) просто смухлевали. Немцы легко смяли слабые силы в Белоруссии и Прибалтике, должны были сорвать такое красивое наступление Жукова «на Будапешт», но «проблему» решили просто – из воздуха нарисовали в помощь ЗапОВО 18-ть дивизий с парой тысяч танков «резерва» и немецкое наступление погромное было «остановлено».

Т.е.. военные уже с января 41-го минимум свой «южный» вариант отражения нападения Германии – наши главные силы наносят наш немедленный ответный удар по неосновным силам (и союзникам) Германии – начали готовить как основной. Не дожидаясь, что там Сталин решит. При этом они же занимались подтасовкой, но насколько это было подготовкой измены или дуростью безграмотных неучей тимошенок -мерецковых-жуковых – увы, мы этого не узнаем видимо никогда. И на этих КШИ также проиграли и некий «северный» вариант – наш ответный удар севернее Полесья по неосновным силам врага, которые своими главными силами ударил по Украине.

Таким образом, реально в ГШ готовилось, и было даже не ДВА, а ЧЕТЫРЕ частных варианта к «Соображениям» осени 1940 года. Два – «северный» и «южный» – с размещением наших главных сил против главных сил противника. Которые и одобрил наверняка Сталин. И два – с размещением наших главных сил и ответным ударом соответственно – против неосновных сил врага. В мае 41-го Жуков с Василевским сочинили план нанесение превентивного удара из КОВО по готовящему вторжение противнику – это уже пятый «план войны», который остался не более чем черновым предложением военных Сталину. Который так и остался не более чем черновиком. А также к середине июня Жуков начал сочинять еще одни «Соображения», которые к 22 июня тем более остались не более чем набросками… 

К марту 1941 года наш ГШ уже достаточно точно определил-знал, что Гитлер будет наносить свой главный удар по Прибалтике-Белоруссии (в феврале пришло сообщение от «Альты» (Ильзы Штёбе), в котором та сообщила о трех направлениях ударов вермахта, указав фамилии командующих этими группами Армий) и ГШ начинает разрабатывать окончательные «южный» и «северный» вариант отражения агрессии. При этом в обоих разрабатываемых вариантах Жукова главные силы Германии ожидаются только против ПрибОВО и ЗапОВО, как и предусматривают «общие» «Соображения» Шапошникова от августа и даже Мерецкова от сентября 1940 года. При этом «южный» вариант отражения агрессии – ответный удар из КОВО по неосновным войскам противника, южнее Бреста, явно становится предпочтительным для НКО и ГШ. Которые разработку «северного» варианта, с размещением наших главных сил против главных сил противника севернее Бреста просто херят – переносят отработку этого варианта на июль месяц еще 1 февраля! В момент назначения Жукова на Генштаб.

При этом наши «стратеги» ГШ и командующие округов, не просто просчитывают, а и именно надеются, что немцы свой главный удар будут наносить именно севернее Полесья! И «записка Павлова» от конца января 41-го в Генштаб именно об этом – не дай бог, немцы прознают, что мы свои главные силы гоним в КОВО и свой ответный удар планируем из Украины! Немедленный удар – в ответ на нападение.

И хотя основными по идее должны были стать «Соображения» по «северному» варианту (ведь по «южному» осени 40-го немцы свои войска против Украины не сосредотачивают как главные, а этого на весну 41-го и не ожидается), в Генштабе к маю подготовили всю необходимую документацию по «южному» варианту, но по «северному» – нет. Хотя для видимо Сталина, в ГШ ведется работа и по «отработке» в черновиках вариантов, которые он одобрил – «южный» и «северный» варианты, при которых наши главные силы выставляются против главных сил противника. Такой черновик нам известен как «Соображения от 11 марта» опубликованные в наше время в полном варианте и как именно перечерканный черновик без чьих то подписей (кроме исполнителя Василевского) в сборнике «1941: документы и материалы к 70-летию начала Великой Отечественной войны: в 2 т.» (Сост.: Ю. А. Никифоров, к. и. н., и др.». Санкт-Петербург: ФГБУ "Президентская библиотека им. Б.Н. Ельцина", 2011г.).

При этом Сталина пытаются уверить наши «стратеги» в ГШ и с помощью того же Голикова, нач. РУ ГШ (выходца из КОВО), что немцы свои главные силы гонят на Украину – для ее «захвата» в первую очередь. Таким образом, военные пытаются убедить Сталина в необходимости еще большего усиления КОВО. Хотя они не только точно знают, где врежут немцы главными силами, знают о именно трех направлениях ударов и какие из них основные, но они именно на такой сценарий и надеются. Т.е., вводя Сталина в заблуждение по поводу Украины, военные пытаются готовить свой «южный» вариант начала войны.

И тут надо помнить и понимать самое важное – все эти «планы войны», которые «утверждал» (одобрял минимум) Сталин предусматривали наши ответные действия не ранее готовности наших войск к контрнаступлениям, т.е. не ранее чем через несколько недель после нападения противника. После начала мобилизации в стране. Но наши стратеги в ГШ надумали начинать войну именно немедленными ответными контрнаступлениями, по неосновным силам врага. А если получится – то можно попробовать врезать и превентивно – по изготовившемуся к нападения противнику – Германии ее союзникам. Ведь СССР по любому отстает от Германии в степени мобготовности и развернутости. Ведь Германия уже воюет в Европе. Но в РККА и в приграничных округах часть мероприятий по разворачиванию и отмобилизованию также уже начали проводить – с зимы-весны 41-го. И как писал в своих «трудах великий полководец» Тухачевский – врезать по врагу своими приграничными армиями, которые уже вроде как готовы воевать, но, не имея в тылу готовых к войне главных сил – не есть глупость и авантюра.

Те, кто был потупее и менее грамотен в военных вопросах, видимо считали что «недоучившийся семинарист» ничего не смыслит в военных вопросах и поэтому и надо не обращая внимание на его указания и советы готовить быструю «победу» над агрессором таким вариантом! А были, скорее всего, и те, кто, прекрасно понимая всю губительность такой авантюры, и впихивали в головы неучам этот «южный» вариант. Прекрасно понимая, что будет достаточно небольшого сбоя в подготовке и начале реализации этого сценария и все рухнет и приведет к неминуемому погрому Армии и поражению СССР!

Еще при Тухачевском, начГШ Егоров сочинял мобпланы приводящие к поражению в случае войны – планировалось готовить на случай войны с Германией меньше своих дивизий по мобилизации, чем могут выставить немцы. Но к 22 июня 41-го нового готового мобплана вообще так и не было отработано в ГШ. А ведь без планов по мобилизации на случай войны в принципе воевать нельзя… Ведь мобпланы и позволяют иметь необходимые запасы военного имущества под формирование новых своих дивизий, исходя и расчетов сил противника. Или вам придется уже в ходе начавшейся войны заниматься импровизациями с мобилизациями из народного хозяйства людей, техники и ресурсов, что может вполне привести к поражению в войне.

В начале мая в запокруга отправляются директивы на разработку новых Планов прикрытия по окончательным «южным» «Соображениям» весны 41-го. И по этому варианту Жукова наши главные силы собираются не против главных сил противника. Директивы же и карты на разработку ПП по «северному» варианту в запокруга должны были отправить только в начале июля, после чего в округах должны были иметь «под рукой» ДВА Плана прикрытия. И как указывается в исследовании «1941 год— уроки и выводы», новые майские ПП в запокругах при этом не совсем соответствовали разрабатываемому в ГШ «южному» варианту.

Т.е., Генштаб отправляет в округа директивы на ПП по своему «южному» варианту – главные силы РККА против неосновных сил врага и при этом КОВО должен был быть готов к немедленному ответному удару, а не спустя минимум три недели требуемых для готовности к такому удару по рабочим Соображениям!

Если вы сравните ПП округов, то увидите чтоесли ПП ПрибОВО и ЗапОВО написаны как под копирку – имеют одну задачу – сдержать удар противника, то ПП КОВО имеет задачу – быть готовыми всеми силами нанести немедленный ответный удар. И команда на этот удар для КОВО предполагается как неопределенная, без учета мобилизации которую начнут с началом войны как предполагалось в «Соображениях» Шапошникова, – в любой момент КОВО должен начать по первой же команде, хоть на следующий день после нападения Германии, ответное наступление практически всеми силами округа!

Жуков готовил «южный» вариант-задачу отражения агрессии из КОВО по которой главные силы немцев ожидаются севернее Полесья. Должен был иметь и «северный» вариант – наши главные силы против главных сил немцев севернее Полесья. И если главные силы врага определяются разведкой против Прибалтики-Белоруссии (а именно это и показывала разведка – главные силы немцев концентрируются севернее припятских болот, «севернее устья реки Сан»), то он тем более должен был (в первую очередь) готовить вариант, по которому наши главные силы будут сосредотачиваться именно в этих округах – ПрибОВО и ЗапОВО. По крайней мере, только Сталин мог решать – какой вариант будет основным. Однако Тимошенко и Жуков стали реализовывать свой вариант – «южный» – подготовку немедленного ответного удара из КОВО по неосновным силам противника напавшего своими главными силами в Прибалтике и Белоруссии. Кто-то считает, что это и есть – «активная оборона» как было прописано у Шапошникова еще? Нет – это подготовка наступления, хоть и ответного, и никакого отношения к активной обороне это наступление из КОВО не имеет. «Активную» оборону оставили ПрибОВО и ЗапОВО.

По «северному» варианту, который был предпочтительным по Шапошникову и даже по Мерецкову в единственно утвержденных Сталиным «Соображениях», главные силы РККА и прежде всего западных округов развертываются против главных сил вермахта (в ПрибОВО и ЗапОВО – против В. Пруссии и северной Польши). Они сдерживают первый удар, а потом наносят и свой ответный. По «южному» же варианту Жукова, даже притом, что главные силы немцев все равно ожидаются и бьют по ПрибОВО и ЗапОВО, главные силы РККА концентрируются в КОВО для ответного «флангового» удара-наступления. При активной обороне в ЗапОВО-ПрибОВО и отвлекающих ударов по Пруссии из этих округов – войска ПрибОВО-ЗапОВО округов должны «сковать» главные силы немцев пока КОВО лихо громит врага ответным ударом «на Люблин».

Директивы на новые ПП от 5-6 и 14 мая отправили в округа с готовностью ПП в них – к концу мая. После чего эти ПП должны были утвердить в НКО. И это были ПП под «южный» вариант военных, а не одобренный Сталиным еще осенью 40-го вариант – главные наши силы выставляются против главных сил противника… При этом по этому плану предусматривалось самое страшное – на границе выставлялись стрелковые дивизии растянутые по фронту так что плотность их обороны уменьшалась в 3 раза и выше. Т.е., Жуков решил оставить на границе минимум войск в тех местах, где не готовилось наше ответное наступление. И таким образом немцы получали многократный перевес на участках именно своего наступления.

С 14 по 20 мая в Генштабе провели (видимо под контролем Сталина) последние и окончательные Командно-Штабные игры (КШИ). На которых по вводной «южного» варианта предлагавшегося еще Шапошниковым в августе 1940 года и которые как показывают эти КШИ Сталиным и одобрялись к исполнению – главные силы немцев и их союзников ударили по КОВО и наши главные стоят там же – отрабатывали, самое наиболее важное: действия ВВС приграничных округов на случай нападения Германии. Которым по игре дали численность их ВВС в разы больше чем у них было в реальности!

Ведь от действий наших ВВС в первые часы и сутки войны, в случае если мы отдаем инициативу первого удара, нападения немцам и зависит – насколько успешными будут дальнейшие наши действия. И тот, кто завоюет господство в воздухе с первых минут и часов войны тот и может оказаться в итоге победителем.

РККА имеет на границе вроде как больше самолетов, чем Германия, и даже при том, что не все полки получили новые истребители, мы вроде как вполне можем удержать господство в воздухе. Даже если немцы начнут первыми и имеют кратный перевес в самолетах, как это игралось на этих КШИ. Но для этого мы должны быть готовы к их первому удару и держать свои ВВС минимум в повышенной б.г. загодя.  И в случае нападения немцы не смогут уничтожить нашу авиацию на «спящих» аэродромах. Что и отрабатывалось на этих КШИ: мы узнаем о дате нападения примерно за две недели, и приводим свои войска и ВВС в повышенную боевую готовность. И когда враг нападает, мы вполне готовы его встретить.

На этих КШИ игрался «южный» вариант одобренный Сталиным и без всяких немедленных ответных ударов, которые игрались в январе, и которые нашими военными и протаскивались. На этих – немцы нанесли удар, вторглись на нашу территорию, какое-то время мы обороняемся и спустя время необходимое для подготовки ответного контрудара (полная мобилизация и развертывание своих главных сил) наносим свой удар из КОВО. Спустя примерно пару недель. И на этих КШИ, которые до сих пор толком не изучены и до конца не рассекречены, однозначно наши командующие ВВС приграничных округов также показали Сталину, как они лихо разгромят напавших немцев. А 24 мая у Сталина подвели итоги этим КШИ, на совещании которое до сих пор остается «тайной» для многих историков. На котором и присутствовали командующие ВВС западных округов.

Тут надо понимать одну вещь – Сталин не страдал авантюризмом и другим не позволял. Проведя за месяц до ожидаемого нападения КШИ по одному варианту отражения агрессии, он вряд ли пошел бы на то чтобы изменить этот вариант или поменять его на другой – вместо контрнаступления через несколько недель отмобилизования и подготовки готовить ответное и немедленное контрнаступление! Зная прекрасно, что немцы могут напасть буквально спустя несколько недель. Что мы и получили в итоге к 23 июня. Т.е – проведя эти КШИ, Сталин рассчитывал именно на такой сценарий начала войны с нашей стороны. И не мог дать добро военным на подготовку другого сценария…

Также и в самих округах, под контролем ГШ проводились свои игры на случай нападения Германии.

Существует несколько различных опубликованных на сегоднявариантов «южных» «Соображений от 11 марта», в которых вроде бы главный удар немцев ожидается по КОВО и поэтому там надо разместить более мощные силы РККА. Но это – «фальшивки». Сделанные на основе одобренного Сталиным «черновика» ГШ по отработке «южного» варианта – главные силы РККА против главных сил Германии. Когда удар из КОВО просчитывался в ответ на концентрацию главных сил врага против Украины. Такое количество «фальшивок» в принципе не имеет никакого логического объяснения – зачем они вообще были бы нужны, если бы не ставилась цель скрыть те «Соображения от марта» 1941 года Жукова по которым он и собирался начать войну. Что в них такого крамольного было для жуковых? Попробуем разобраться.

Военные кинулись отрабатывать и готовить к войне «южный» вариант, с размещением главных сил в КОВО для лихого удара по союзникам Гитлера, с целью отрезать их от Германии, а Германию от нефти Румынии. А в «центре» как-нибудь продержатся Павловы-Кузнецовы. Как потом писал маршал М.В. Захаров, с приходом в НКО и ГШ Тимошенко и Мерецкова «взгляды на стратегическое сосредоточение и развертывание резко меняются, хотя в оценке возможных действий противника расхождений не было. Главная группировка советских войск создается южнее Припяти для выполнения следующей стратегической задачи: “Мощным ударом в направлении Бреслау в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах участия их в войне”.»

Т.е., предпочтение было отдано «южному» варианту: «По этому варианту и была развернута Красная Армия к началу Великой Отечественной войны». Но если Мерецков в сентябре 40-го вроде как предлагал выставить на Украине наши главные силы против главных сил немцев, то Жуков в марте 41-го надумал реализовать еще и дурость Тухачевского – поставить наши главные силы против слабого крыла немецкого фронта и нанести ответный фланговый удар из КОВО.

Как видите, М.В. Захаров писал, что в КОВО нагоняются главные силы РККА для нанесения ответного удара по напавшему врагу притом, что главный удар немцев все равно ожидается в ПрибОВО и ЗапОВО! Могли нарком и нГШ делать это своей волей, имели ли на это право? Могли – но права не имели. Именно это и было «подменой» ими утвержденных Сталиным «планов», о которых столько лет пишет историк А.Б. Мартиросян. Нарком и начГШ реализовывали на случай нападения Германии «Соображения» по «южному» варианту и этот «южный» вариант Жукова весны 41-го наверняка Сталиным не утверждался и тем более как основной.

Почему «южный» вариант Тимошенко и Жукова не был утвержден Сталиным как основной или хотя бы одобрен им? Так все просто – после войны проще было бы просто опубликовать этот «южный» вариант (хотя бы в общих чертах) и показать что именно Сталин и виноват в том, что он якобы знал, где попрут главные силы немцев, но при ожидании главных сил немцев против Прибалтики и Белоруссии «тиран заставил военных» гнать войска на Украину. Чтобы нанести ответный удар по слабому флангу напавшего врага. Т.е. это Сталин придумал такой авантюрный план!

Прежде всего, именно Жукову проще потом и было бы валить все «на тирана» с предъявлением подписей Сталина на этом «варианте», мол, он сам подписал тот «план войны», с ударом из КОВО по неосновным силам врага – с него и спрос.

При этом для убедительности показывался бы «северный» вариант, который по версии Жуковых был похерен Сталиным. И все было бы просто – это «тиран» заставил военных исполнять дурной вариант, «бездарный сценарий» начала войны – готовить из Украины немедленный ответный удар по врагу, напавшему своими главными силами севернее Бреста. При этом на обоих вариантах показывались бы минимум подписи Тимошенко и Жукова и возможно даже утверждающие подписи Сталина.

Но военные врали о другом – «тиран заставлял считать их, что немцы в первую очередь хотят захватить Украину» и там (а не против Прибалтики-Белоруссии) якобы собирают свои главные силы, и, мол, поэтому в КОВО и нагоняли так много войск впустую…

Вместо документов нам все эти годы подсовывали байки о том, что Сталин «устно заставляет» военных нагонять войска в КОВО, мол, там немцы нанесут свой главный удар – «тиран заставлял считать их, что немцы в первую очередь хотят захватить Украину» и там якобы собирают свои главные силы, и, мол, поэтому в КОВО и нагонялись войска. Однако под эти байки маршальские, «планов» военные на этот случай не подготовили хотя бы со своими подписями и утверждающих подписей «тирана» на них тем более нет.

Известные нам «Соображения от 11 марта» (публикация 1998 года, хранятся в ЦАМО) утверждают, что главные силы вермахта будут бить по КОВО. Однако маршал М.В. Захаров пишет, что с общими «Соображениями» Шапошникова в «южном» варианте по которому началась война для РККА «в оценке возможных действий противника расхождений не было». И это подтверждает и исследование «1941 год — уроки и выводы» в 1992 году. Т.е. в тех вариантах ГШ, которые реализовывали военные, главные силы немцев ожидались не против КОВО, а только против Прибалтики и Белоруссии! И на такой сценарий наши «стратеги» именно надеялись и рассчитывали. Чтобы реализовать свой дурной сценарий – ударить по неосновным силам противника, который попрет своими главными в другом месте. И если немцы разгадают наши «замыслы» и погонят против Украины свои главные силы, то тогда Павлов из ЗапОВО (а не Кирпонос из КОВО как планировалось с января 41-го) будет наносить наш главный удар – из Белоруссии, на Варшаву.

Зачем маршалы врали что «тиран заставлял» их считать, что Гитлер в первую очередь пойдет, на Украину, что главные силы немцев будут бить по КОВО, если в реальности главный удар ожидался по Прибалтике и Белоруссии?! Зачем гуляет столько фальшивок к «Соображениям от 11 марта»? Зачем и кому это могли в принципе понадобиться?!

Ответ – чтобы скрыть вину Жукова и его окружение за трагедию 22 июня. Скрыть подмену одобренных минимум, отработанных на последних майских КШИ планов начала войны на планы немедленных ответных контрнаступлений. За запланированную авантюру чуть не приведшую к гибели СССР. Которую Жуков и пытался скрыть всю жизнь. Ведь если убедить всех что главные силы немцев ожидаются на Украине, то тогда проще объяснить, зачем в КОВО столько войск нагнали. А если уверять что так «Сталин приказал» – «заставил считать» что немцев интересует, прежде всего, Украина как главная цель, то можно под этими байками и скрыть то, что произошло – авантюру с попыткой нанести ответный фланговый удар силами всего КОВО «на Люблин». При том, что в «центре» против главных сил немцев оказались ослабленные ЗапОВО и ПрибОВО, что и привело к катастрофе. За которую хоть и расстреляли павловых и прочих коробковых-кленовых, нести свою ответственность должны были и Тимошенко с Жуковым. И «помогают» в этом черновики «южного» варианта одобренного Сталиным осенью 40-го еще – если враг выставит против Украины свои главные силы, то и мы свои поставим там же.

В реальности же, в «центре», в ЗапОВО, где Гитлер и наносил свой главный удар, немцев еще и ждали спящие по вине павловых-коробковых казармы, разоруженные истребительные полки, и выводимые к границе без боеприпасов дивизии. Однако Жуков по указке Хрущева и с подачи Сандаловых в 1956-м всех их оптом «реабилитировал» и встал вопрос – а кто ж тогда виноват то в трагедии 22 июня? «Ответ» мы знаем – Сталин.

А начни маршалы показывать подлинные, свои «варианты» Соображений весны 41-го и на них утверждать что это Сталин заставил их считать главным вариантом «Южный» вариант, то при более тщательном изучении документов какой-нибудь дотошный исследователь и докажет что Сталин тут не при чем. Да и не все маршалы готовы были «подтверждать» слова жуковых в их обвинениях против Сталина. Так что – рисковать с подлинными «планами войны» нельзя было – проще было голословно врать о том что «тиран заставлял военных считать, что Гитлер хочет захватить Украину» и поэтому главные силы выставит против нее.

Таким образом, тот же Захаров и показал, что натворили нарком и его начальники Генштаба – они реализовывали свои дурные идеи начала войны – подготовку ответного и немедленного контрнаступления из Украины. Которые сам Тимошенко потом и назвал «бездарным сценарием начала войны». При этом Захаров даже показал, откуда «ноги растут» у этих идей – от теоретических разработок еще генерала Свечина. Которые Тимошенко и Жуков смешали с дурными идеями фланговых ударов от Тухачевского. Таким образом «Штабу РККА навязывалась давно скомпрометировавшая себя идея периферийной стратегии и кружных путей к достижению цели. Предложения А.А. Свечина в свое время (еще в начале 1930-х годов – К.О.) после тщательного изучения были отклонены обоснованными аргументами Б. М. Шапошникова, а в последующем и А.И. Егорова». (М.В. Захаров, указанное сочинение, с. 179). Однако Тимошенко-Мерецков и Жуков именно это и пытались реализовать. И Захаров, по сути, и назвал эти идеи дуростью и авантюрой.

Конечно, идеи нанесения ответного удара по слабому флангу наступающего противника в принципе вполне «разумны». Почитайте того же Клазузевица, историю Наполеоновских походов. Т.е., «классика» – связать противника относительно слабыми силами в центре, затормозить его и ударить по нему с флангов сильными резервами, вполне разумна. Но! Это «классика» времен Наполеона или ему подобных «Александров Македонских», что воевали, дай бог в масштабах армии, фронта образца середины 20 века. Однако в масштабах трех-четырех фронтов-округов июня 41-го – это становится авантюрой с непредсказуемым результатом. Т.е. переносить идеи и опыт «локальных» войн и операций на такие масштабы лета 41-го – минимум некомпетентность «планировщиков»… Тем более переносить опыт Первой мировой войны с ее немедленными ответными контрнаступлениями на войну новую, не учитывая то, как уже воюет Германия в Европе.

ПП по Жуковскому «южному» варианту «Соображений», что должны были исполнить в округах к концу мая, исполнили в штабах округов к началу июня и отправили на утверждение в НКО и ГШ после 10 июня. Но при этом на уровне дивизия-корпус, а то и армия, большинство командиров о существовании новых ПП касающихся их частей не знали и в разработке «в части их касающейся» не участвовали.

Когда историк А. Мартиросян написал в своем исследовании «22 июня. Блицкриг предательства» (М., 2012 г.) что Жуков и прочие «подменили»  «Соображения Шапошникова» и на основании «негласных устных договоренностей» с командующими запокругов протащили свой «план» отражения агрессии, нагнав войска в КОВО, то это практически верно. Жуков и Тимошенко действовали в строгом соответствии со своим «южным» вариантом общих «Соображений» Шапошникова-Мерецкова. Изучен и одобрен был Сталиным, но как вариант, «южный» вариант отражения агрессии по которому главные силы немцев ожидаются против КОВО, но осени 40-го. Вспомогательный и не главный вариант. Этот «южный» вариант игрался на КШИ в мае 41-го, после которых подводились итоги с участием командования ВВС западных округов 24 мая у Сталина. О котором никто из маршалов не спешил рассказывать. Ведь маршалы мемуаристы уверяли всегда, что это Сталин заставлял военных считать, что немцы ударят главными силами по Украине, а начни поднимать тему тех последних КШИ и тем более о чем было то совещание у Сталина, и выяснится, не дай бог, что это военные убеждали «тирана» что немцы главный удар нанесут по КОВО.

Однако, к июню 41-г, реально военные реализовывали именно свой «южный» вариант, по которому главные силы немцев ожидаются севернее Бреста, но наш ответный удар готовится южнее, по слабым войскам немцев и их союзникам, в «обход». Хотя Шапошников четко и показал, какой вариант должен быть предпочтительным, с размещением наших главных сил против главных сил врага, «киевская мафия» в первую очередь пропихнула исполнение именно своих грандиозных идей как лучше разгромить напавшего врага. «Фланговым» ударом, из КОВО. А «северный» вариант – немцы нападают главными силами по ПрибОВО и ЗапОВО и там же и у нас главные силы, который и должен был быть главным, задвинули подальше.

При этом Тимошенко и Жуков всю зиму-весну подсовывали Сталину то записки в которых пытались доказать что немцы главные силы разместят против Украины, то разведсводки в которых уже начальник РУ ГШ генерал Голиков угождая своим прямым начальникам – Жукову и Тимошенко, собирал донесения агентов чуть не от анонимных источников и «по слухам», что немцы свой главный удар наносить будут по Украине. Что в первую очередь Гитлер собирается захватить Украину.

Т.е., Жуков и Тимошенко «подменили» не сами «Соображения» от августа-сентября 1940 года, а суть этих «Соображений», поменяли «приоритеты» – то где будут бить главными силами немцы. Самовольно стали реализовывать в первую очередь свой «южный» вариант отражения агрессии, а не утвержденный «южный» и тем более «северный». И как указывают авторы исследования «1941 год — уроки и выводы» последние майские ПП действительно не соответствовали рабочему (одобренному Сталиным) «южному» варианту «Соображений». А все потому, что если брать «южный» вариант Мерецкова, судя по всему одобренный Сталиным, с размещением главных сил в КОВО против главных сил вермахта, то это одно. А если брать «южный» вариант Жукова, в котором главные силы в КОВО выставляются против не основных сил немцев – это другое! И разница также – в сроках ответных наших действий.

По одобренному Сталиным варианту, который на майских КШИ и проверяли – наши ответные действия начнутся не ранее чем через несколько дней и недель оборонительных боев. Как и предусматривали планы мобилизации. От КОВО по одобренным «Соображениям» не требовалось начинать ответное наступление немедленно, но в последних ПП КОВО выполненных под «южный» вариант ГШ именно немедленное наступление в ответ на нападение врага уже и предусмотрено. Не исключается минимум.

Это немедленное встречное наступление предполагается-подразумевается по самой идее «южного» варианта Тимошенко-Жукова, иначе размещение наших главных сил в КОВО просто бессмысленно. Ведь немцы ударив своими главными силами севернее могут просто быстро смять ослабленные ПрибОВО-ЗапОВО и выйдя в тылы КОВО свести не нет идею наступления-удара «на Люблин», по тылам противника. А т.к. допустить этого нельзя было, то наш ответный удар и должен был быть именно немедленным. Буквально «на следующий день» после вторжения Германии. Что и отрабатывалось на КШИ еще в январе в ГШ. И по ответам и мемуарам командиров это готовилось для КОВО, даже не дожидаясь «директивы №3» на это!

Т.е. Тимошенко с Жуковым действительно подменили утвержденный вариант «Соображений» на свой, в котором планируется именно немедленный ответный удар из КОВО! И под этот немедленный ответный удар и шла подготовка с мая по 22 июня, что закончилось сочинением «Директивы №3».

И эту авантюру с немедленным ответным наступлением Тимошенко-Жуков начали планировать именно уже с января 41-го – смотрите совещание Кирпоноса с Военным Советом КОВО по воспоминаниям Баграмяна. Или «записку Павлова» середины-конца января 41-го, и тем более январские КШИ.

Ну а потом чтобы хоть как то «объяснить» потомкам – зачем в КОВО нагнали столько войск, если ожидали удара по Белоруссии, и придумали байку что «тиран заставил считать главным в ударе немцев Украину», мол, якобы там немцы нанесут свой главный удар и поэтому в КОВО и нагнали столько войск. И что «Директива №3» которой и попытались начать это немедленное наступление из КОВО, это дурная идея только наркома и, в общем, Сталина. И как сегодня пытаются «рассуждать» различные «историки» от «резунов» до «официоза», данная директива была некой «импровизацией» от «незнания обстановки», «истерикой»

(Примечание: Кстати, Голиков собирая по всей Европе слухи и сплетни о том, что Гитлер в первую очередь собирается оттяпать от СССР Украину, или что он против Украины выставит свои главные силы, также указывал и дату немецкого нападения – 15 июня. Немцы эту дату подбрасывали, чтобы запутать нашу разведку, но Сталин на эту дату не реагировал. Точнее вывод войск по ПП начали с 8-11 июня в ОдВО и ЗапОВО, но в том же КОВО подписанные директивы НКО 12 июня о выводе 2-х эшелонов начали выводить только с 15-16 июня. И историки с исследователями задаются удивленным вопросом – а почему Сталин не реагировал на сообщения разведки о дате 15 июня?! Ответ простой – Сталин прекрасно знал, что сведения о том, что по Украине будет нанесен главный удар – вранье. И НКО с ГШ в своих подлинных планах также прекрасно знали, где попрут главные силы немцев. Поэтому и дата 15 июня применительно к этим «сведениям» и воспринималась как «деза». Опять же, та же разведка пограничников, что отслеживала немецкую территорию на 400 км к «15 июня» скорее всего, просто не показывала еще концентрацию немецких войск готовых к нападению. Хотя судя по ответам командиров Москва, давая в середине июня директивы о приведении в повышенную б.г. также давала округам и дату возможного на тот момент нападения – 19-20 июня…)

Шапошников в июле-августе 1940 года ошибочно считал, что немцы будут бить главными силами больше по Прибалтике, но не по Бресту. И эта его «ошибка», перекочевав в новые «Соображения» также наложилась на авантюру ответного наступления из КОВО, южнее Бреста. Однако не так все просто – разведка к июню 41-го докладывала об отдельной группировке немцев против ЗапОВО, и другой дороги для них, кроме как бить по Бресту, против которого на 5 июня уже «видели» до тысячи танков вермахта, особо и не было. В конце концов, никого в РУ ГШ за то, что те якобы проглядели группировку Гудериана, бьющую по Бресту – не расстреляли. И в реальности на Брест шла одна танковая группа немцев, а на Прибалтику, севернее Белостокского выступа – две танковые группы. Т.е., немцы свой главный удар действительно нанесли больше именно по Прибалтике, как «предсказывал» Шапошников, с последующим поворотом на Минск. Но и бресткое направление было жуковым известно как «танкоопасное»и как раз там армия Коробкова была изначально ослаблена – например, в эту армию свою противотанковую бригаду для усиления, как в соседние армии всех округов – не дали.

«Заставлял» ли «тиран» военных считать удар по Украине главным?! Нет. Если бы это было так, то мы бы просто имели на этот счет документы. С его подписями – уж маршалы-мемуаристы постарались бы прикрыть себе одно место. И те же «Соображения» по «южному» варианту с ожиданием главного удара Германии по КОВО были бы «подписаны» и Сталиным и тем более наркомом и нГШ. И ими бы сегодня вовсю размахивали историки и тем более «официозные». Однако мы имеем только то, что опубликовала «малиновка» – по сути фальшивки (черновики) «Соображений от 11 марта» и прочие «записки» без подписей, в которых главные силы немцев якобы ожидаются против КОВО. А оригинальные и действительно рабочие документы предвоенного планирования Жукова-Тимошенко, их «южный» вариант, так и лежат в архивах.

Надеюсь теперь понятно, почему книгу Захарова при его жизни, в 1969-1971 года не издали? Понятно, почему вообще никто и никогда из официальных историков не разбирал подробно историю этих ДВУХ вариантов отражения агрессии все эти годы, даже если и «разбирали» «планы войны» СССР?! Которые трансформировались в итоге в еще два «плана войны» – наших военных.

В предыдущих книгах я уже не раз писал что Тимошенко и его начальники Генштаба «23 июня» и реализовали в итоге дурные идеи «а ля Тухачевский». Точнее Тимошенко-Мерецков смешали в кучу идеи Свечина и авантюрную дурость от Тухачевского. Но тут видимо придется подробнее показать – что же у Тухачевского, коим так потом восторгался Жуков, они взяли и из-за чего в итоге и произошел разгром РККА летом 1941 года? Для этого придется немного глянуть, что писал Тухачевский в своем «Плане поражения» на следствии 1 июня 1937 года.

Суть «Плана поражения» у заговорщиков была, прежде всего, в том, что по мобпланам они планировали намного меньше сил в виде развертываемых на случай войны дивизий против ожидаемого количества дивизий возможно напавшего врага (в 1937 году – польско-немецкие войска), что неминуемо и должно было привести к поражению РККА и страны. Этого в принципе Тимошенко и его нГШ вроде не делали, хотя Павлов и показал на следствии что в разговоре с Мерецковым (нГШ с сентября 40-го по январь 41-го), он узнал, что с мобпланом творятся «странные» вещи – планируются заведомо нереальные цифры. А сам мобплан в итоге вообще не был доведен до ума до 22 июня и с началом войны нам пришлось решать эти вопросы именно «импровизациями».

Однако Тухачевский использовал одну «гениальную» вещь – то, что и привело в итоге к разгрому РККА в июне 41-го, при реальном нападении немцев – это «армии вторжения» и «операции вторжения». Идеи «встречных наступлений» из опыта Первой мировой войны. И по замыслу уже Тухачевского армии наших приграничных округов должны ударить до того как враг нападет – провести «операции вторжения». И сделать они это должны и до того как враг (поляки или немцы – неважно в принципе) нападет, и до того как свои главные силы РККА будут готовы к войне (кстати говоря, это в итоге и организовали немцы своим «блицкригом» – удар «клиньями» по дивизиям РККА которые не успевали выйти в районы сосредоточения и обороны и не были до конца отмобилизованы – готовы к войне).

«Если война вспыхнет неожиданно и поляки не будут иметь в своем распоряжении предмобилизационного периода, то действия наших армий вторжения будут носить еще более решительный характер, т.к. по польскому плану мобилизации призываемое в приграничных с нами районах население перебрасывается в тыл для укомплектования расположенных в этнографической Польше частей. Само собой понятно, что быстрые действия армии вторжения, поддержанные сильной авиацией, могут сорвать эти мобилизационные перевозки и поставят мобилизуемую польскую армию в очень тяжелое положение.

Далее, операции вторжения дезорганизуют аэродромную полосу приграничной полосы противника, заставляя его отнести развертывание своей авиации в глубину, сокращая тем самым радиус полезного воздействия его легкой авиации на наши железнодорожные перевозки, осуществляющие стратегическое сосредоточение.

Таким образом операции вторжения срывают сроки сосредоточения противника, если война началась без предмобилизационного периода, что наносит ощутимый удар по польской мобилизации; наконец, операцией вторжения наиболее надежно обеспечивают собственное стратегическое сосредоточение.»

Вот такой вот «непризнанный гений» военной науки – сочинитель «превентивных ударов», после которых СССР автоматом объявляется агрессором со всеми вытекающими... А ведь на момент его сочинений, в 1937 году Польша имела союзника – Англию. Как мы знаем от таких «превентивных» ударов СССР отказался и готовился только к ответному удару. Но уже Тимошенко и Мерецков-Жуков эти «операции вторжения» и пытались реализовать в июне 41-го – немедленное и уже ответное наступление силами целого округа с той же целью что и Тухачевский придумал, мол, операции вторжения, мощные фланговые удары, а не оборона «наиболее надежно обеспечивают собственное стратегическое сосредоточение».

Участник заговора 1937 года, командующий ЗапОВО И.Уборевич, видимо уже на следствии показал, что это может привести РККА к поражению – проведение операций вторжения силами запокругов, не имея в тылу готовых к войне Главных сил РККА, приведет к общему разгрому армии и страны в итоге с очень большой вероятностью. На что Тухачевский пытался возразить:

«Уборевич указывает на то, что вредительством являются операции вторжения, если они имеют разрыв во времени с окончанием сосредоточения главных сил. Это неправильное, ошибочное заключение. Операции вторжения именно потому и предпринимаются, что запаздывает стратегическое сосредоточение и его надо обеспечить заблаговременным вторжением. В зависимости от успехов сосредоточения на том или другом фронте части армий вторжения могут быть поддержаны соединениями из состава главных сил и смогут обеспечить этим последним более удобные рубежи развертывания. Однако же если такое удержание за собой территории противника армиям вторжения и не удастся, то их задачу следует считать выполненной, если они расстроят и оттеснят назад сосредоточение противника и тем самым обеспечат бесперебойность собственного стратегического сосредоточения.

Само собой понятно, что армии вторжения, выполняя свои операции, неизбежно понесут потери. Конница будет быстро таять от воздействия авиации и химии. Вообще конь трудно защитим от авиахимического нападения. Гужевые парки, обозы и пр. будут нести еще большие потери, чем конница. Механизированные соединения будут напряженно расходовать свои моторесурсы. Поэтому ответственейшей задачей фронтового и Главного Командования будет определение того предела использования армий вторжения, который диктуется как интересами окончания сосредоточения, так и состояния войск армии вторжения, т.е. их моральными и физическими силами и материальными ресурсами. Безусловно, неправильный пример использования успеха армии вторжения имел место на стратегической военной игре в январе месяце с. г., когда Белорусский фронт пачками вводил в наступление эшелоны главных сил до окончательного их сосредоточения только для того, чтобы развить частный успех армии вторжения.» (М.Н. Тухачевский. Как мы предали вождя. М. 2012 г., с. 120)

Тухачевский проповедовал свои идеи по сути неподготовленного ответного удара-контрнаступления (или превентивного удара – не важно в данном случае) в середине 1930-х, хотя еще в конце 20-х тот же военный теоретик В.К. Триандафиллов в своей работе «Характер операций современных армий» показал, что проведение неподготовленных контрнаступлений однозначно чревато неудачей минимум и погромом собственных войск в худшем варианте.

Смотрим, что писали в исследовании «1941 год — уроки и выводы» по этому вопросу, но применительно к «планам Жукова» по ответному удару из КОВО:

«замысел, основанный на идее нанесения мощного контрудара, а не отражения агрессии путем ведения обороны, требовал точного учета сил и планов противника. Как признавал Г. К. Жуков, в плане не учитывался возможный объем и «характер самого удара» агрессора.

Предполагалось, что на минском направлении 63 дивизии приграничных округов, ведя активную оборону, могут противостоять удару главных сил противника. Данное предположение не учитывало реально складывавшейся обстановки, когда немецкие войска упреждали Красную Армию в стратегическом и оперативном развертывании.

Это особенно заметно, когда сравниваются перегруппировки и сосредоточение войск. Уступая противнику в пропускной способности железных и шоссейных дорог, советские войска на 5-й день мобилизации могли сосредоточить в планируемых районах только 17 стрелковых дивизий, на 10-е сутки — 24, на 20-е сутки — 46 и лишь на 35-е сутки — 75 дивизий. Таким образом, переход в общее наступление главных сил был возможен только на 35-е сутки. Даже при одновременном начале перегруппировок противник имел все возможности упредить советские войска в выдвижении и создании группировок сил и средств. Это позволяло ему захватить инициативу и создать предпосылки для успешных боевых действий в начальном периоде войны. В реально создавшейся обстановке вермахт завершил развертывание полностью, а советские войска его лишь начали.» (с.56)

 Как видите, «замысел, основанный на идее нанесения мощного контрудара, а не отражения агрессии путем ведения обороны, требовал точного учета сил и планов противника». Но как к чертям можно планировать немедленный ответный удар, если наш «переход в общее наступление главных сил был возможен только на 35-е сутки»?! Это что – тупость и недомыслие планировщиков-стратегов нашего ГШ, Мерецкова и Жукова, или – предательство через сознательное и просчитанное подставление своей армии под разгром?!

Тухачевский делал свои расчеты, на случай если войска противника еще не отмобилизованы, а свои к войне готовы. И в принципе, если армии запокругов уже имеют штаты, приближенные к штатам военного времени и развернуты в районах сосредоточения для войны, то некий «шанс на успех» вроде как есть. Но в реальности вермахт к маю 41-го был полностью отмобилизован, а войска наших приграничных округов – нет. А вот Тимошенко и его нГШ и пытались организовать эти самые «операции вторжения» в июне 41-го (ответное наступление «на Люблин») не до конца отмобилизованными силами КОВО против вермахта, который полностью готов к войне. Не обращая внимания ни на подготовку обороны, ни на то, что главные силы РККА к «23 июня» ну никак не успевали бы закончить выдвижение в районы сосредоточения в западные округа. А ведь армии внутренних округов и шли в западные округа с мая месяца не до конца отмобилизованными. Хотя некоторые и везли с собой все имущество, и даже приписных из своих округов.

Похоже, что упор в расчетах был сделан на часть ударных мехкорпусов укомплектованных танками и личным составом практически полностью, что были в каждом округе и могли теоретически нанести некие поражения немцам. Которые по директиве ГШ от 14 июня, с 16-20 июня также приводились в боевую готовность и выводились в «Районы сбора». В конце концов, в одном нашем мехкорпусе полного состава было почти столько же танков, сколько в танковой группе немцев – около тысячи.

Похоже, нарком и нГШ очень «мудро» рассудили, что пока КОВО своими мехкорпусами Власова да Фекленко с Рябышевым доблестно отрезает до «100 немецких дивизий» и отрезает вермахт от Балкан, то и Главные силы РККА закончат сосредоточение, а немцы испугаются и остановятся в Белоруссии и Прибалтике. И именно это и пытались Тимошенко и Жуков сказать Сталину вечером 21 июня, когда по воспоминаниям Буденного они пытались заявить, что быстренько разобьют врага на его же территории, на что «тиран» ответил – «это несерьезно».

Также в «плане поражения» Тухачевского для разгрома РККА предусматривалось – свои главные силы собирать не против возможных ударов врага, его главных сил, а в других местах! Т.е. давать немцам возможность прорывать нашу оборону на большую глубину там, где нет наших больших сил. Что в итоге и вышло уже у Тимошенко и Жукова в реальности. Сделали ли они это специально? Думаю, все же нет. Как сказал кто-то умный (до Наполеона): «Это не преступление, это хуже – это ошибка». Тот же Тимошенко перед войной, видимо от большого ума копируя немецкую систему званий в ВВС, перевел летчиков имевших офицерские звания в сержанты и загнал их в казармы, а потом «сокращал» техперсонал в авиаполках из-за чего в начале войны летчикам самим приходилось готовить свои самолеты между вылетами. Т.е. не шибко умен был наш нарком… А вот некие «умные советнички» у него и Жукова точно были.

Этот «южный» вариант отражения агрессии военные проверили на картах в январе 41-го в ГШ на КШИ и на них было вполне видно что эти «планы войны» –минимум авантюра. На них немцы ударили главными силами севернее Полесья. А из КОВО в котором были наши главные силы под командованием Жукова, был нанесен встречный удар 75-ю дивизиями (всего по игре у Жукова на Украине была 101 дивизия) по противнику который попытался атаковать «Львовский выступ» силами до 39 дивизий. И этот ответный удар Жукова производился буквально на следующий день после нападения врага – «западные» напали 2 августа, а уже 8 августа Жуков собирался быть под Краковом. (М.В. Захаров, указанное сочинение, с.201-202, 369-372, 381-384).

Немцы смяли войска в Белоруссии, стали угрожать Жукову и для снятия этой угрозы у «восточных» появились «вдруг откуда не возьмись» 18 виртуальных дивизий с парой тысяч танков («6 стрелковых дивизий, 2 кавалерийских и 2 механизированных корпуса»). Эти дивизии «резерва» остановили и лихо разгромили «западных» угрожавших Жукову с севера и Жуков победно попер «на Будапешт». Ну а став после этих КШИ начальником Генштаба Жуков и начал реализовывать этот дурной «южный» вариант отражения агрессии-нападения…

А ведь варианты, проигранные на этих КШИ, показали что они – провальные и именно для нас. На первой Павлов сначала надрал задницу Жукову игравшего за «западных» севернее полесья, когда ударил из ЗапОВО по неосновным силам «восточных», Жукова. Но потом Жуков получив резервы, вроде как остановил войска Павлова и, не дожидаясь этого погрома ЗапОВО, игру прекратили. А на второй Жуков победил всех, потому что его тылы и фланги с севера прикрыли высосанными их пальца «резервами» в помощь ЗапОВО. Т.е. без этих «резервов» нам также грозил погром и катастрофа!

В мае в ГШ играются еще одни КШИ – по отработке действий авиации приграничных округов в случае нападения Германии. Первоначально их хотели провести уже в феврале 41-го, сразу после январских «общих» КШИ, но вроде как ввиду неготовности ГУ ВВС к ее проведению, ее перенесли на май. КШИ были для ВВС, но начинались они с вводной – враг напал 20 мая и главными силами по Украине – около 70 дивизий против КОВО, около 32 дивизий против ПрибОВО и около 29 дивизий по ЗапОВО. При этом в КОВО у нас 104 дивизии. Т.е, «война» началась по одобренному Сталиным варианту – против главных сил противника выставляются наши главные силы. По «южному» варианту.

Но! Никакого нашего немедленного удара не готовится и не играется на этих КШИ – враг вклинивается на нашу территорию и только спустя некоторое время следуют наши ответные действия. Как и положено и прописано в планах одобренных Сталиным. И это при том, что мы узнаем от разведки о дате нападения за пару недель и с 5 мая уже выводим в районы сосредоточения по ПП войска западных округов и подтягиваем резервы ГК в эти округа. Т.е. эти КШИ были однозначно более реальными, и на них нам однозначно не грозил погром. Ведь эти игрались по нормальной схеме – враг выставил свои главные силы там то и мы ставим против его главных сил свои главные. И проведя предварительные мероприятия с приведением войск в боевую готовность с выводом их по ПП, с приведением в боевую готовность заранее авиации, мы вполне можем выстоять. И при этом немцам завысили количество их ВВС в разы от реальности.

После этих КШИ и состоялось то «странное» совещание у Сталина военных 24 мая. На котором и подводились итоги этих КШИ (подробно это показал М.Солонин в Военно-Промышленном курьере № 7 (424) за 22 февраля 2012 года). Однако реально – к 22 июня начали реализовывать другой южный вариант – точно зная заранее и дату нападения и место его главных сил – по ПрибОВО-ЗапОВО, все же удумали готовить свой ответный и немедленный удар в другом месте – в КОВО. И хотя предварительные мероприятия по ПП и были санкционированы в этом случае – получили погром.

В общем – что напланировали то и получили… Жуков готовил ответные немедленные удары из белостокского и львовского выступов, при ослабленных и растянутых («а ля Тухачевский») на границе дивизиях, и получил погром РККА.

К сожалению «коротко» показать «итоги» по предвоенным планам не получилось, но без этого понять, что дальше произошло в принципе невозможно. Ведь только разобравшись с тем, что там сочиняли и претворяли в жизнь наши стратеги в Генштабе и можно понять причины трагедии 22 июня. Ведь если вы в свои планы отражения агрессии сразу заложите проигрышные (или авантюрные – не важно) варианты ваших ответных действий, с заранее невыполнимыми или проигрышными решениями, то вы однозначно получаете погром своих войск. А уж делаете вы это по безграмотной дурости своей, или из предательских побуждений – не важно. Но Гитлер и его окружение почему-то надеялись именно на свержение Сталина, которое будет реакцией «возмущенного народа» на провальное начало войны. В конце концов, не просто же так Клейст утверждал после войны именно что – «Надежды на победу, в основном, опирались  на мнение, что вторжение вызовет политический переворот в России…. Очень большие надежды возлагались на то, что Сталин будет свергнут собственным народом, если потерпит на фронте тяжелое поражение. Эту веру лелеяли политические советники фюрера».

И, похоже, что организовать эти поражения в начале войны и должны были наши дурные «планы войны» в ГШ, по которым и начали воевать жуковы 23 июня…

Но возвращаемся к тому, что делалось в непосредственно предвоенные дни в округах. Сделаем своего рода некую «хронологию» событий по известным фактам…

Исходя из того, что на сегодня известно по мероприятиям, проводимым в мае-июне в СССР по подготовке к войне с гитлеровской Германией видно, что подготовка велась достаточно большая. О выводе войск внутренних округов в помощь западным округам известно давно и много. Можно только добавить – перед отправкой этих войск на местах некоторые армии доотмобилизовывались, поднимали все свои запасы боеприпасов и ГСМ и отправлялись на запад в полной боевой готовности. Но некоторые армии планировали отмобилизовывать на месте. Если они прибывали до 21 июня, то на месте они дополучали в местных РВК и приписных и те же автомашины из местных автопредприятий, если требовалось. И тем более это делалось уже после 22 июня.

В начале июня, в связи с усилением группировки немецких войск по ту сторону границы Военные Советы западных округов стали отправлять запросы в НКО и ГШ с предложениями-просьбами на вывод войск 2-го эшелона и резервов округов ближе к границе по Планам прикрытия.

ВС ОдВО отправил такой запрос еще 6 июня – в связи с ожиданием нападения Румынии и немецких войск на границе ОдВО на 12 июня.

ВС ЗапОВО отправил свой запрос – 8 июня.

ВС КОВО 9 июня тоже дал запрос на вывод и попытался начать поднимать и приграничные дивизии с последующим выводом их на их рубежи обороны, в предполье. 11 июня в том же КОВО издали директиву для приграничных дивизий о проведении мероприятий «В целях сокращения сроков боеготовности частей прикрытия и отрядов, выделяемых для поддержки погранвойск», в которой предписывалось провести мероприятия которые позволили бы в случае получения сигнала тревоги быстро привести войска в б.г. и занять рубежи обороны.

По ПрибОВО – такой запрос пока неизвестен.

Т.е. как только на той стороне началась концентрация войск и тем более от разведки поступила дата возможного нападения – угроза войны, как тут же последовала ответная реакция – Военные Советы округов слали запросы в НКО и ГШ на вывод войск по Планам прикрытия, наши войска приводились в боевую готовность и выдвигались в свои районы сосредоточения по ПП.

Однако поступившие в округа директивы-разрешения ГШ от 11-12-14 июня указывали – начать вывод войск только 2-го эшелона и резервов. Приграничным же дивизиям указали ждать «особый приказ наркома» на их выход в районы сосредоточения и тем более на занятие рубежей на самой границе. При этом мехкорпуса, как соединения не участвующие непосредственно в отражении первых ударов немцев по отдельной директиве Москвы от 14 июня должны были приводиться в боевую готовность в местах постоянной дислокации, т.е. в «районах сбора» по ПП.

ОдВО получил разрешение уже 6 июня по телефону от Г.К. Жукова, и потом в Одессу пришла телеграмма, подтверждающая этот вывод «глубинных» дивизий (телеграмма пока не опубликована, но ее наличие подтверждают «архивные копатели») – без таких разрешений-директив войска в районы по Плану прикрытия не поведет никто. После этого в ночь на 8 июня дивизии ОдВО и начали выводиться.

ЗапОВО получил также устное разрешение числа 9-10 июня, в 7.00 11 июня первые дивизии 2-го эшелона округа начали выводиться и 11 июня для Минска подписали и отправили директиву НКО и ГШ на вывод «глубинных» дивизий округа в «районы предусмотренные планом прикрытия».

КОВО директиву на вывод всех войск 2-го эшелона  Киеву подписали 12 июня. Однако если Минску и Риге указали выводить войска строго по новому ПП, который в округе должны были отработать к концу мая, то Киеву указали выводить войска по некой карте. В которой районы сосредоточения были несколько ближе к границе, чем в ПП отработанном штабом КОВО ко 2 июня. Как мы уже выяснили  – для подготовки ответного удара – немедленного.

ВС ПрибОВО возможно также отправлял свой запрос и им директиву на вывод «глубинных дивизий» подписали также 12 июня. А возможно они запрос и не отправляли – 11 июня Ф. Кузнецов вместе с ЧВС ПрибОВО лично были у Сталина: «5. Тимошенко 21.55 –22.55 6. Жуков 21.55 –22.55 7. Кузнецов 21.55 –22.55. 8. Диброва 21.55 –22.55». Т.е. возможно по ПрибОВО решение на вывод 2-го эшелона было принято на этом совещании – возможно этот «запрос» ВС округа Кузнецов и Диброва просто привезли с собой в Москву сами.

Этими директива от 11-12 июня от округов требовалось выводить в районы сосредоточения по ПП (или некой карте как для КОВО) стрелковые дивизии округов и резервы. Для всех мехкорпусов западных округов была отдельная директива от 14 июня и c 16 июня в ПрибОВО были подняты по тревоге, приведены в полную б.г. и выведены в «районы сбора» и сосредоточения два мехкорпуса округа – 3-й и 12-й. 18-20 июня в ОдВО – подняли свой 2-й мк, в КОВО подняли два мехкорпуса из 8-ми – 4-й и 19-й, в ЗапОВО – изобразили поднятие одного (6-го) мк из шести мехкорпусов.

Т.е., все наиболее боеспособные и мощные мехкорпуса приграничных округов 18-20 июня приводились в повышенную б.г. и выводились в «Районы сбора» – для подготовки будущего ответного удара «на Люблин» и «на Сувалки» (из Львовского и Белостокского «выступов»). Также, но уже после 19 июня в том же КОВО для ответного удара-наступления стали готовить и 8-й мехкорпус Рябышева. Также достаточно мощный.

(Примечание: Есть чудное мнение что в ПрибОВО началось приведение в боевую готовность по отдельному указанию Сталина после того как комокругом Ф.Кузнецов вместе с комиссаром ПрибОВО Диброва побывали у «тирана» 11 июня в Кремле:

«Такое имело место только в ПрибОВО, поскольку о частичном приведении ПрибОВО в боевую готовность (включая и некоторые приграничные дивизии) было решено лично Сталиным на совещании с командующим округом генералом Кузнецовым и членом ВС Диброва, состоявшемся 11 июня. Введена б.г. в ряде войсковых частей ПрибОВО была из-за угрозы контрреволюционных выступлений пятой колонны прибалтов, возможности провокаций на границе и предстоящим арестом пособников Гитлера. Т.е. эти мероприятия НАПРЯМУЮ не были связаны с предполагаемой датой нападения Германии на СССР!!! Чего Вы никак не желаете понять». (исследователь Ю. Житорчук)

На вопрос – «У вас есть доки и факты или опять мне свое «имхо» втюхивать станете???», и «ФАКТЫ давайте и точные данные – кто сказал, что Сталин что-то указал делать ПрибОВО – ваше мнение никого не интересует», ответ был таким – «Да мало ли что еще не рассекречено?».

Но, увы, ПрибОВО приводили в б.г. именно в связи с угрозой нападения, на 19-20 июня. И под наш будущий ответный удар из КОВО – главные силы немцев ожидали по Прибалтике, что было тоже верно в принципе и поэтому его раньше стали приводить в боевую готовность. Но в эти же дни приводились в б.г. и остальные округа. Должны были приводиться, по словам самого Жукова в черновиках его «Воспоминаний»…)

Директивы для КОВО и ПрибОВО подписанные 12 июня отправили в Ригу и Киев 14 июня вечером. И 15-16 июня первые дивизии этих округов также получили свои приказы на вывод в районы сосредоточения. В этих директивах НКО и ГШ от 11-12 июня было ограничение – приграничные дивизии не поднимать «до особого приказа наркома», однако по этим директивам начали выводить к границе и отдельные приграничные дивизии, расположенные на зимних квартирах далеко от границы.

Данные директивы требовали («по определению») от командования западных округов приводить в боевую готовность повышенная (по современным меркам – а тогда сразу полная) выводимые «глубинные» дивизии. Для этого от командования требовалось отменять плановые занятия, работы, стрельбы и прочие мероприятия, и отправлять приведенные в б. г. дивизии в полном составе в районы сосредоточения по ПП, или как минимум в «Районы сбора». И в том же ЛенВО, который в эти же дни получал аналогичные директивы, все эти мероприятия выполнялись четко и грамотно.

О том, что этот вывод войск должен был сопровождаться приведением дивизий в боевую готовность и писал сам Г.К. Жуков в черновиках своих «Воспоминаний и размышлений», которые в сами мемуары не попали:

«Проводились ли Наркоматом обороны и Генштабом мероприятия по повышению общей боевой готовности вооруженных сил? Да, проводились, но как теперь мы понимаем, явно недостаточно.

Что было сделано. Весной и в начале лета 1941 года была проведена частичная мобилизация приписного состава с целью доукомплектования войск приграничных военных округов. <…>

Командующим приграничных военных округов было приказано вывести войска округов - назначенных в состав войск прикрытия, ближе к государственной границе и тем рубежам, которые они должны были занять при чрезвычайном обстоятельстве, по особому распоряжению. При этом передовые части было приказано выдвинуть в зону пограничных частей. Проводились и другие не менее важные мероприятия. Все это обязывало командующих округами и армиями повысить боевую готовность». («№ 655. Из неопубликованных воспоминаний маршала Советского союза  Г.К. Жукова [не позднее 1965 г.] РГВА. Ф.41107. Оп. 1. Д.48. Лл. 1-58. Рукопись, автограф. Сохранены стиль и орфография документа». Источник – «1941. Документы»)

Хотя как уверяет исследователь С.Л. Чекунов к этим директивам были некие «разъяснения», на самом деле они не могли и не должны были отменить главного в той ситуации – приведение в б.г., что подразумевает прекращение всяких занятий, работ, учений и полигонов… Однако если эти «ограничения» снижали боеготовность выводимых по ПП войск то это уже прямая измена со стороны наркома обороны…

(Примечание: Не совсем вроде понятно – Гитлер подписывает свой приказ о нападении на СССР 22 июня только 10 июня, а Сталин дает разрешение (хоть и по запросам округов) начинать вывод войск уже с 8, 11 июня. Но ответ прост. Уже к 10 июня дата нападения «22 июня» в принципе была «известна» как озвученная Гитлером еще в апреле-мае после его расширенных совещаний, на которых он дату и озвучивал. И чтобы не опоздать, «на всякий случай», было решено начать выводить наши войска раньше. Как это репетировали на майских КШИ. Тем более что немецкие войска все активнее концентрировались на той стороне, и разведка о них докладывала исправно. Это кстати и предусматривалось предвоенными планами – к моменту возможного нападения врага РККА должна быть в максимально боеготовом состоянии.

«6 июня 1941 г. глава британской политической (дипломатической) разведки Реджинальд Липер пригласил У. Донована в Британский центр расшифровки германских военных сообщений в Блетчли, где и заявил ему: «...премьер-министр поручил мне раскрыть вам тайну, известную г-ну Черчиллю и начальникам штабов вот уже несколько недель. Он разрешил мне сказать вам, и только вам, с тем, чтобы мы могли скоординировать наши планы, — Гитлер нападет на Советскую Россию. Вторжение ожидается в середине июня, вероятно, 22 июня, через две недели и два дня». (Stevenson W. A Man called Intrepid. The Secret War the Authentic Account of the most decisive intelligence operations of World War II — and the superspy who controlled them. N.Y., 1977. P. XVI, XVIII, XXIII. Цит. по: Яковлев Н.Н. ЦРУ против СССР. М., 1983. С. 327.)

<…>

6 июня 1941 г. в Вашингтон поступила шифровка из американского посольства в Берлине. В это срочной телеграмме первый секретарь посольства Дональд Хит с прямой ссылкой на бывшего главного банкира Третьего рейха Ялмара Шахта (В 1940-41 гг. Я.Шахт поддерживал конфиденциальную связь с указанным дипломатом США) сообщил, что, по данным Я. Шахта от 6 июня 1941 г., «Гитлер решил 20 июня или около того напасть на Россию...».  Когда же обе шифровки – то есть от У. Донована из Лондона и от Д. Хита из Берлина - сошлись в Вашингтоне, получилось едва ли не абсолютное очередное подтверждение даты нападения.» (А.Б. Мартиросян. 22 июня. Блицкриг предательства. От истока до кануна., М. 2012 г., с. 594-595)

В Администрации США работала агентура, курировавшаяся нашими резидентами И.Ахмеровым и В. Павловым. А сведения из английской разведки Сталину поставляли К.Филби и его «кембриджская пятерка». Так что дата нападения, которую уже в начале июня знали в Англии и США, также стала известна и Сталину. Поэтому когда ВС приграничных округов на основании своих разведданных о концентрации немецких войск и тем более о возможном нападении слали запросы в Москву на вывод войск округов по планам прикрытия, то Москва такое разрешение и давала…)

Также в эти же дни в западных округах проводилось и доотмобилизование своих дивизий, доведение их до штатов приближенным к штатам военного времени. За счет местных приписников, за счет даже бывших солдат польской армии из числа украинцев и белорусов бывших «польских» территорий, или «бесарабцев». Делалось это через «учебные сборы», по которым призвали и ввели в дивизии всей РККА около 800 тысяч приписных (именно в дивизии вводили приписных, в роты). В ту же Прибалтику приписных должны были доставить в эти дни из внутренних округов – около 36 тысяч человек, на «сборы». Это должно было пройти еще «На основании шифртелеграммы Генерального штаба Красной Армии от 23 мая с.г. № моб/540». После чего штаб ПрибОВО только 12 июня под номером «№ом/оп 1744» , «Командирам стрелковых корпусов и дивизий (по расчету). Командующим армиями» издал приказ «О проведении 45 дневного сбора приписного состава запаса»:

«КОМАНДУЮЩИЙ ВОЙСКАМИ ОКРУГА ПРИКАЗАЛ:

1. Провести 45-дневные учебные сборы приписного состава в частях в количестве, согласно прилагаемого расчета (приложение №1).

Срок сбора с 24 июня по 7 августа 1941 года.

2. Командирам дивизий:

а) обеспечить своевременную встречу частями прибывающего на сборы приписного состава, учтя, что все команды прибудут в адрес командира дивизии;

б) организовать контроль в частях и обеспечить своевременную подготовку их к приему приписного состава на сборы, его размещению и довольствию;

в) прибывающий на сборы личный состав влить в подразделения частей соответственно военно-учетным специальностям приписного состава, обеспечив равномерную укомплектованность частей и подразделений, проводящих сборы, согласно типового расчета (приложение №3)…». (Данный приказ любезно предоставил исследователь ПрибОВО С.Булдыгин – не указав реквизиты архивного хранения к сожалению)

Как видите – именно в роты дивизий («влить в подразделения частей») и должны были вводить приписных на тех «сборах». Для «справки» – на обычных учебных сборах приписных держат отдельно от «срочников», в отдельных лагерях и учебных центрах. (Это для любителей «истории», которые пытаются уверять что никаких «БУС», «Больших Учебных сборов» как «скрытой мобилизации», не было в преддверии войны, а были «обычные» сборы приписных…) Самое интересно, что точно также с вводом приписных в роты проводились учебные сборы и в 1940 году. Т.е., руководство СССР и РККА, подписав «Пакт о ненападении» в ожидании войны с Гитлером готовило армию к войне вполне разумно.

Однако, до начала войны дивизии ПрибОВО так и остались в штатах мирного времени (приписные так и не прибыли из МВО), т.е., в половинном составе, дай бог, от необходимого для военных действий. Что также сыграло свою губительную роль. Кроме некоторых приграничных дивизий, которые по планам ГШ весны 41-го худо бедно довели до 11-12 тысяч. Т.е., мало того что по «южному» варианту в ПрибОВО было меньше войск против немецких танковых групп по сравнению с «северным», так еще и дивизии ПрибОВО большая часть дивизий были в «половинном» составе.

Против полноценных немецких дивизий под 14 тысяч (примерно) солдат в Прибалтике были наши дивизии, дай бог по 6-8 тысяч бойцов. При том, что против 29-ти немецких дивизий было только 23-и наших, соотношение по л/с было – около 792 тысячи немцев против всего около 350 тысяч в ПрибОВО. Т.е. на одного нашего солдата оказалось два немца. В реальности же на направлениях ударов немцы имели и до 8-ми солдат вермахта на 1-го красноармейца. И даже если им на пути встали приграничные дивизии доведенные до 10 тысяч, они не могли сдержать немцев никоим образом. Ведь у них и участки обороны были нарезаны больше чем «по уставу» по новым ПП.

Кто в этом виноват? Штаб ПрибОВО и конкретно – начщтаба Кленов, впоследствии расстрелянный. Ведь в ПрибОВО не было своих приписных, их должны были привезти из Московского ВО, что, кстати, гораздо проще, чем собирать «западенцев» на месте – дай только заявку и нехай как говорится, голова болит  у Генштаба. Но Кленов получив 23 мая директиву ГШ на эти сборы сроки их проведения «установил» – аж на 24 июня! И на телеграммы Москвы с требованием выслать в ГШ заявку на приписных – тянул резину. Ведь сама Москва не может прислать пополнение без заявок округа – кого и на какие должности округу требуется по мобпланам!

Некоторые исследователи склоны видеть в этом «банальный бардак», мол, подумаешь, забыли вовремя подать заявку. И правда – подумаешь, сотни тысяч полегли из-за таких «забывчивых»… Но С.Чекунов по этому поводу показывает:

«Вина командования ПрибОВО все же есть. Накосячили они дважды. Сначала в конце мая, когда дали неправильную заявку по сборам /с виновных удержали стоимость телеграммы ГШ с разъяснениями косяка/. Затем в начале июня (11/6): “Несмотря неоднократные требования заявка привлечение сборы приписного состава стрелковых дивизий Вами до сих пор штабу МВО не предъявлена. Комвойсками Прибово принял решение сборы дивизий начать 25 июня. 12 июня заявка должна быть сдана штабе МВО”.

13 июня следует новая взбучка: “...Ничем необоснованная задержка предъявления штабу МВО заявки на вызов сборы приписного состава дивизий (напечатанной 26 мая) и отсутствие развернутой заявки на начсостав сокращают время на проработку заданий и оповещение и ставят под угрозу своевременность выполнения...”…».

Т.е. – Кленов и его подчиненные (тот же Трухин) именно что умышленно тянули резину с этой заявкой.

И то, что в ПрибОВО свои приграничные дивизии, которые были «в штатах приближенных к штатам военного времени» уже с весны, привели в б.г., «разбудили» еще с 16 июня и посадили в окопы на границе, не спасло округ от погрома. Как пишет историк А. Исаев: «Пример с Таураге, где "не спала" 125-я сд. На 21 июня она насчитывала 10 522 человека. В дивизии было много самозарядок Токарева — в соединении имелось 8 190 обычных винтовок и 3 630 самозарядных. Помимо этого дивизия располагала 813 пистолетами-пулеметами ППД. Тем не менее, немцы ее снесли и поехали дальше. …». И задержать их было уже просто некому – второй эшелон в ПрибОВО не имел дивизий даже 10-ти тысячного состава…

Павлов в обвинительном заключении также обвинялся именно в ослаблении «мобилизационной готовности войск» округа – против почти 1 млн. 453 тысяч немцев в ЗапОВО имели около 791 тысячи наших солдат и офицеров. Т.е. опять один к двум. Ведь к «началу войны в ЗапОВО был пополнены приписным составом за счет военнослужащих, призванных на сборы 1941 года, только четыре дивизии 44-го стрелкового корпуса резерва округа. Ни одна из дивизий 1-го эшелона войск прикрытия пополнена не была. Ориентировочно, средняя численность дивизий ЗапОВО составляла 9327 человек личного состава при штатной численности 14483 человека. В этой связи командующий 3-ей армией в своем боевом донесении №3 от 24 июня 1941 года сообщал: “Части, находясь в штатах мирного времени, не имеют транспорта”.

Киевский особый военный округ был пополнен приписным составом за счет военнослужащих, призванных на сборы 1941 года в количестве 65 550 человек.

Одесский военный округ был пополнен приписным составом за счет военнослужащих, призванных на сборы 1941 года в количестве 24 000 человек.

Прибалтийский особый военный округ вообще не был пополнен приписным составом за счет военнослужащих, призванных на сборы 1941 года.

Всего на пополнение приписного состава в ходе сборов 1941 года было выделено 465 300 человек, из них на западные приграничные округа приходилось 113 550 человек или 26% от списочного состава». (Ю.Житорчук, исследователь)

Призвать в армию четверть от списочного состава – это очень много. Но оставить целый округ без пополнения – это нечто. Даже и КОВО с ОдВО имел 1 млн. 400 тысяч против 1 млн. 556 тысяч немцев и их союзников по личному составу, но оружие без солдата воевать не может. А ведь Жуков уже в феврале подписал «план мобилизации», по которому приграничным дивизиям было определено – они должны быть в численности близкой к штату военного времени. Чтобы не зависеть от проведения мобилизации – как скрытной, так и общей, и в случае «внезапного» («без объявления войны») нападения они и дали бы остальным возможность отмобилизовываться.

Однако, даже имея в основном в среднем по 10 тысяч бойцов и командиров в приграничных дивизиях, растянутых на границе в три раза и выше, они тупо не могли выполнить свою задачу – удерживать напавшего врага на время, необходимое для отмобилизования и развертывания вторых эшелонов округов и главных сил Армии.

Таким образом, и произошел погром – преступная авантюра «южного» варианта военных наложилась на организованный кем-то «бардак» – КОВО готовят к встречно-ответному наступлению «на Люблин», но там где немцы наносят свой Главный удар ВСЕ дивизии ПрибОВО и ЗапОВО были оставлены в половинном составе от нормы! С 10 июня в том же ОдВО и КОВО идет скрытое отмобилизование через сборы, армии внутренних округов перед отправкой также отмобилизовываются по штатам военного времени, а Павлов у себя это отмобилизование срывает! Ну а для ПрибОВО «забыли» ускорить отправку приписных на «сборы». Интересно – кто-то в ГШ был «невинно репрессирован» в те дни за это?

Как пишет «исследователь архивов» С.Л. Чекунов, на случай начала войны или угрозы начала войны, было два варианта наших ответных действий:

«1. Если противник начинал сосредоточение, которое предусматривало наступление крупными силами, то по предвоенным взглядам такое сосредоточение разведка должна выявить своевременно, затем должно последовать с нашей стороны БУС+ПП /в мирное время/.

2. Если военные действия начинались малыми силами, то по предвоенным взглядам на это хватало пограничных войск + сил прикрытия с отмобилизованием в 2-4 дня.

При любом раскладе система планирования – ПП + отмобилизование – оставалась неизменной. Такой эта система осталась и на сегодняшний день.»

Как говорится, выбирайте сами, – по какому варианту готовился Кремль к возможному нападению Германии. Скорее, и по факту событий известных на сегодня – по обоим, но более по первому варианту ответных действий. Но потом маршалы стали врать в мемуары, что они не ждали удара всеми силами сразу от немцев. И поэтому мол ничего они не делали  по указке «тирана». – и войска спали в казармах и приводить в б.г. он запрещал и вывода войск по его же указке не было… А ведь в предвоенные недели и «БУС» провели – скрытую частичную мобилизацию под видом «учебных сборов», и это «исторический  факт». И по ПП войска выводить начали с 8-11-15 июня…

Получив команду выводить дивизии 2-го эшелона 15 июня, тот же ВС КОВО 16 июня запросил ГШ – что делать с приписными на сборах? Им ответили – задержать до особого распоряжения. Но, кстати говоря, в КОВО приписные и не были сразу, до 22 июня влиты в составы дивизий. Вот что писал И.И. Федюнинский: «Дивизии содержались по штатам мирного времени. <…>Как раз в это время проходили учебные сборы приписного состава – уроженцев западных областей Украины.[Только] Когда началась война, приписники были влиты в кадровые дивизии». (Поднятые по тревоге., М. 1961г. Есть в интернете)

Также 16 июня ВС КОВО запросил ГШ – можно ли начать занимать Укрепрайоны? На что Жуков 18 июня отписал резолюцию – «Занятие УРов разрешено. УРы по старой границе подготовить к занятию также УРовскими частями с целью обучения и сколачивания. Срочно закончить формирование УРовских частей для Киевского УР, после чего подготовить УР к занятию кадрами». После этого должна была состояться директива всем западным округам на занятие УРов на границе и расконсервацию укреплений «Линии Сталина» на старой границе.

 

Дата 22 июня приближалась, и оставалось только поднять и вывести в районы обороны на границу, приграничные дивизии!

Но! Одного, общего для всех округов пресловутого «пр. ГШ от 18 июня», «особого приказа наркома» о приведении в б.г. приграничных дивизий и выводе их на границу, судя по всему не было.

 

16-17 июня для приграничных дивизий ПрибОВО Генштаб отправил приказ на вывод приграничных дивизий в их районы обороны по ПП. 18 июня приказом по округу №00229 (о проведении мероприятий с целью быстрейшего приведения в боевую готовность театра военных действий округа) приводится в полную б.г. ПВО и связь округа. Требуется подготовить к минированию участки в армиях «на предмет устройства на определенных, предусмотренных планом [направлениях] заграждений», «создать на телшяйском, шяуляйском, каунасском и калварийском направлениях подвижные отряды минной противотанковой борьбы». Этим приказом требовалось также подготовить переправочные средства для рек, как на границе, так и в своем тылу, подготовить к подрыву мосты через эти реки. Танки из местных национальных стрелковых корпусов приказывалось изъять и выставить на танкоопасных направлениях в оборону, а бронемашины – для охраны КП 8-й и 11-й Армий.

Следом, 18 июня же отдельно для ПВО был дан такой уточняющий приказ:

«1. Частям ПВО зоны, батальонам ВНОС и средствам ПВО войсковых соедине­нии и частей принять готовность № 2 (повышенная б.г. – К.О.)..

3. Части ПВО, находящиеся в лагерях, в том числе и войсковые, немедленно вернуть в пункты постоянной дислокации …

6. Срок готовности 18.00 19 июня 1941-го. Исполнение донести 20.00 19 июня 1941-го.

Начальник штаба ПрибОВО генерал-лейтенант КЛЕНОВ» (ЦАМО, ф. 344. Оп. 5564. Д. 1. Л. 14. Источник – ВИЖ № 5, 1989 г., с. 29)

В ПрибОВО к 18-19 июня устными распоряжениями командующего округом привели в полную б.г. свои шесть приграничных дивизий и посадили их в окопы на границе. Точнее посадили в окопы те батальоны, которые по ПП там и должны были сидеть. Делалось это в связи с ожиданием нападения на 19-20 июня и эти дивизии так и остались на границе до 22 июня. 18-19 июня Кузнецов выдал еще приказы о приведении в б.г. всех войск округа, после чего штаб стал перебираться в Паневежис.

19 июня в округе также выдали приказ, в котором приказали заканчивать работы в предпольях на границе, которые можно будет занимать «только в случае нарушения противником границ». Также требовалось – «Для обеспечения быстрого занятия позиций как в предполье так и основной оборонительной полосе соответствующие части должны быть совершенно в боевой готовности». Приказывалось «усилить контроль боевой готовности, всё делать без шума, твёрдо, спокойно. Каждому командиру и политработнику трезво понимать обстановку».

И самое важное:

«4. Минные поля установить по плану командующего армией там, где и должны стоять по плану оборонительного строительства. Обратить внимание на полную секретность для противника и безопасность для своих частей. Завалы и другие противотанковые и противопехотные препятствия создавать по плану командующего армией — тоже по плану оборонительного строительства.

5. Штарм, корпусу и дивизии — на связи КП, которые обеспечить ПТО по решению соответствующего командира

6. Выдвигающиеся наши части должны выйти в свои районы укрытия. Учитывать участившиеся случаи перелёта государственной границы немецкими самолётами.

7. Продолжать настойчиво пополнять части огневыми припасами и другими видами снабжения….» (ЦАМО, ф.344, оп. 5564, д. 1, л. 34-36)

Была ли для ПрибОВО из ГШ та сама «телеграмма ГШ от18 июня»? Сложно сказать – без изучения входящих документов в ПрибОВО из ГШ, или исходящих из ГШ – это точно не установишь… Скорее всего такая «телеграмма» была в ПрибОВО из Москвы раньше – 16 июня еще…

Павлов в ЗапОВО получил «телеграмму ГШ от 18 июня» после которой он так и не привел в б.г. свои войска и не вывел приграничные дивизии на их рубежи на границе. КОВО – получил 19 июня директивы Генштаба для отдельных приграничных дивизий на вывод их на их рубежи на границе, без занятия оных, и с готовностью – к 24.00 21 июня! Т.е. в «пр. ГШ от 18 июня» давались даты возможного нападения Германии! Но – Всем остальным приграничным дивизиям КОВО Генштаб запретил занимать оборону на границе! Только отдельным дивизиям на второстепенных участках границы, и дивизии эти имели до 100 км обороны. Также границу в КОВО прикрывали отдельные батальоны приграничных дивизий усиленные артдивизионами.

Такой порядок обороны и расписал Кирпонос Военному совету КОВО еще в январе 41-го, на первом же совещании после своего назначения на округ – как будущую задачу КОВО из «южного» варианта ГШ отражения нападения на СССР. И вывод отдельных приграничных дивизий в КОВО с 19-20 июня делался в точном соответствии с этим «южным» вариантом Генштаба и даже ПП округа – на границе в КОВО оставляются минимальные силы, а все войска округа должны быть готовы к немедленному ответному удару-наступлению в случае начала войны! По неосновным силам врага.

На что тот же Пуркаев задавал вопрос – хорошо, а если немцы тут нанесут свой главный удар, или просто сильный удар и не будут топтаться на границе – что тогда?! Кто удержит их на границе?

ОдВО шел в связке с КОВО и, похоже, им вообще отдельного приказа для приграничных дивизий не давали – они, как вывели по ПП часть дивизий к границе с 8 июня так там и оставались. И нш 35-го ск показывал, что и 12 и 18 июня они также принимали меры к повышению б.г. своих войск. Т.е. даты возможных нападений доводились и в этот округ …

18 июня ГШ отправил в запокруга директивы о приведении в боевую готовность повышенная ВВС. После чего командованию ВВС округов сообщили и новое точное время нападения Германии – 3.00 22 июня. В ПрибОВО привели письменными приказами в б.г. ВВС и ПВО округа, с затемнением городов. После чего получили телеграмму Жукова – затемнение отменить, однако приведение в б.г. самих ПВО Жуков не отменил. Точно также ПВО приводилось в повышенную б.г. и в КОВО с ОдВО.

В КОВО боевую готовность для ВВС не вводили Птухины, а вечером 21 июня они еще и распустили летчиков по домам. В ЗапОВО приказ о приведении в готовность «№2» для ВВС прошел по округу 19-20 июня, однако командующий ВВС Копец отменил ее вечером 21 июня. После чего в отдельных ИАП стоящих на границе и самых боеспособных, он же (по команде Павлова) к вечеру 21 июня дал команду снять вооружение и боеприпасы с истребителей. Снимали оружие в эти дни с истребителей и в КОВО. В ОдВО также приведения в боевую готовность «№2» для ВВС, похоже, не проводилось, но там не рискнули разоружать истребители.

18-19 июня западные округа получили приказы на вывод штабов округов в полевые Командные пункты. Но если ПрибОВО и КОВО срок был указан – к 22 июня вывести в полевое управление штабы округов, то Минску Жуков дал команду выводить штаб к 23 июня.

ОдВО вывел свой штаб к исходу 21 июня и был готов работать под руководством нш генерала М.В. Захарова – сам командующий выехал из Одессы в 9 часов вечера в Тирасполь. КОВО штаб вывел не в полном составе – Оперотдел занимающийся приемом и расшифровкой телеграмм ГШ вместе с его начальников И.Х.Баграмяном был оставлен Пуркаевым в Киеве и прибыл в Тернополь только утром 22 июня, к 7 часам.

В ПрибОВО штаб с командованием был в Паневежисе и был готов принимать команды Москвы но сам командующий Ф.И. Кузнецов «затерялся» где-то в частях 11-й армии Морозова и его потом чуть не сутки найти не могли. Вместо Кузнецова командовать пришлось в эти часы его нш Кленову. В ЗапОВО Павлов часть офицеров штаба (Оперотдел, что и занимается приемом и расшифровкой «телеграмм» из ГШ – Фомин потом и отвечал Покровскому, что не был в Минске в эту ночь) отправил в полевой КП, но сам штаб остался в Минске.

20 июня командованию приграничных округов ГШ ставит задачу – согласовать с флотами свои действия по ПП. В двухдневный срок.

21 июня вечером, около 19.00, Жуков лично обзванивал округа и предупреждал их о возможном нападении в ближайшие сутки с приказом быть к нему готовыми, но не поддаваться на провокации. После этого в некоторых частях западных округов уже к 22.00 стали приводить подразделения в боевую готовность. И вечером же 21 июня тот же Павлов со штабом отправились в театр Минска, хотя еще сразу после полуночи с 20-е на 21-е июня, начштаба Климовских отправил такое донесение в ГШ:

«Сов. секретно Вручить немедленно

Начальнику Генерального штаба Красной Армии

Первое. 20 июня направлении Августов имело место нарушение госграницы германскими самолетами: в 17 часов 41 минута шесть самолетов углубились на 2 км, в 17 часов 43 минуты девять самолетов на 1 1/2 км, в 17 часов 45 минут десять самолетов были у границы, в то же время три самолета углубились нашу территорию на 2 км.

Данным погранотряда самолеты имели подвешенными бомбы.

Второе. Докладу командующего 3-й армией проволочные заграждения вдоль границы у дороги Августов, Сейны, бывшие еще днем, к вечеру сняты. В этом районе лесу будто бы слышен шум наземных моторов.

Пограничниками усилен наряд.

345-му стрелковому полку (Августов) приказано быть готовности.

Климовских

На документе отметка: «Отправлено 21 июня 1941 г. в 2 часа 40 минут». Ф. 208, оп. 2454сс, д. 26, л. 34» (Сборник боевых документов Великой отечественной войны. Выпуск 35. Москва 1958г. По словам С.Чекунова на этом донесении есть резолюция Ватутина: «Срочно подготовить донесение в Правительство и отдельно Вышинскому». Вышинский был заместителем наркома ИнДел Молотова.)

Т.е. немцы уже днем 20 июня начали снимать и к вечеру 20-го сняли заграждения на границе между ЗапОВО и ПрибОВО. Жуков к 19.00 21 июня предупредил округа, что возможно нападение, но Павлов идет в театр вечером 21 июня…

Думаю именно такие донесения утра 21 июня, о снятии заграждений на границе и стали для Сталина окончательным сигналом, что донесения разведки  о нападении верны и нападение произойдет в считанные сутки. Тимошенко по этому донесению из Белоруссии должен был сделать доклад Сталину и правительству днем 21 июня. После чего на 19.00 21 июня назначается совещание у Сталина Комиссии по Военным и Морским делам в связи с угрозой нападения. В которую постановлением СНК № 1443-580сс от 30.05.1941 года (которым Комитет Обороны при СНК СССР был упразднен) вошли: Сталин (председатель), Вознесенский (заместитель), Ворошилов, Жданов и Маленков. 6 июня 1941 г. секретарем этой комиссии был назначен Сафонов И.А., а 7 июня в состав комиссии ввели Тимошенко и Н.Г. Кузнецов.

Все эти люди, кроме Жданова, что был в отпуске в Сочи, прибыли к Сталину в 7 часов вечера 21 июня. Также присутствовали Берия – НКВД, и Молотов – нарком ИноДел: «21 июня 1941 года. 1. Молотов 18.27 –23.00 2. Ворошилов 19.05–23.00 3. Берия 19.05–23.00 4. Вознесенский 19.05–20.15 5. Маленков 19.05–22.20 6. Кузнецов 19.05–20.15 7. Тимошенко 19.05–20.15 8. Сафонов 19.05–20.15»

На этом совещании, обсуждался вопрос (по донесениям разведки) о возможном нападении Германии в ближайшие часы, а также обсуждались вопросы мобилизации. Жуков в это время обзванивает округа и предупреждает командующих о возможном нападении в эту ночь. Как потом рассказывал историку Г.А. Куманеву управляющий делами СНК Я.Е. Чадаев, уже на этом совещании Сталин довел до присутствующих, что нападение будет в эту ночь (Куманев, «Говорят сталинские наркомы», М. 2005г.). Также Чадаев рассказывал Куманеву, что Сталин еще днем 21 июня действительно оповестил о возможном нападении руководителей ВКП (б) Москвы и дал команду командующему Московского округа генералу Тюленеву привести ПВО столицы в повышенную боевую готовность.

К 21.00 21 июня уже начГШ Жуков с Тимошенко прибыли к Сталину, где ими был написан черновик «Директивы б/н» о приведении всех войск западных округов в полную боевую готовность в связи с ожидающимся утром 22 июня нападением Германии. Жуков нес с собой к Сталину некий вариант директивы войскам, которая приказывала вскрывать «красные» пакеты – вводить в действие Планы прикрытия: «Ввести в действие КОВО-41» (и так для каждого округа). И возможно она была написана на бланках шифрблокнота заранее. Этот вариант был отвергнут Сталиным, как преждевременный. И в нем, скорее всего, четко прописывалось, как отвечать огнем на вторжение противника, или каким образом можно или нельзя пересекать границу в ответ. Тут же был написан новый, но на листках рабочего блокнота Жукова. И возможно, что средний листок, что сегодня хранится в черновике «Директивы б/н» – это листок из того варианта, что принес Жуков с собой. Сталин утвердил директиву о приведении в полную боевую готовность всех войск приграничных округов, ВВС ПВО и флотов. В связи  с ожидающимся нападением Германии, которое может начаться с провокаций, на которые отвечать нельзя. А директива о вводе Планов прикрытия уйдет чуть позже. Когда немцы и начнут свои провокации на границе, в виде обстрелов.

В 22.00 Жуков, прямо из кабинета Сталина (нет данных, что он выходил из кабинета для этого) дал команду оперативному дежурному Генштаба обзвонить штабы западных округов, чтобы там ожидали поступления «важной шифровки» ГШ. После этого Жуков с Тимошенко убыли в 22.20 в наркомат обороны и в кабинете Тимошенко до, примерно 23.30 переписывали в шифрблокнот текст «Директивы б/н».

С. Чекунов, первым нашедший черновик этой «Директивы б/н» сделал предположение, почему так долго не могли отправить эту директиву в округа: «Есть только одна версия, которая объясняет все – Директиву б/н писали Тимошенко с Жуковым в ГШ уже после совещания в Кремле». Но это ерунда – они не «писали», а переписывали эту директиву. Возможно, изменив часть текста, написанного ими в кабинете Сталина на новый, на тот, что и ушел в округа.

С учетом времени потраченного на поездку от Кремля в наркомат, на переписывание без помарок текста с черновика в листки шифрблокнота, времени на доставку этих листков в ГШ шифровальщикам – вполне можно валандаться с 22.20 до 23.45.

Около 23.00 Тимошенко вызвал к себе наркома флота адмирала Кузнецова, дал почитать текст «Директивы б/н» и на его уточняющие вопросы подтвердил, что это война и можно открывать огонь по нападающему врагу. И как уверяет сам Н.Г. Кузнецов в директиве, которую ему дали почитать Тимошенко и Жуков, подробно указывалось, что делать округам в случае нападения Германии.

В 23.45 текст, наконец, поступил в шифровальный отдел Оперативного Управления ГШ, полчаса его шифровали и, начиная с 00.20, началась отправка «Директивы б/н» в запокруга. В КОВО она поступила около 0.30, в Минск – в 1.00, в ПрибОВО – около 1 часа ночи (или еще около 0.25, что не существенно), в ОдВО – около 1.15 ночи 22 июня. Перед этим, в 23.50 для Флота и штаба Резервных армий (создан буквально 21 июня – командующий маршал С.М. Буденный) сделали по копии данной директивы.

Около 23.30 нарком флота Кузнецов, после разговора с Тимошенко в 23.15, начал обзванивать флота и давал команду переводить флота находящиеся с 14-16 июня в повышенной б.г. (готовности №2) в полную, в готовность №1. А в случае нападения – открывать огонь на поражение.

Около 24.00 21 июня, в то время когда шифровальщики ГШ еще только зашифровывали текст «Директивы б/н», Жуков лично звонил в КОВО и дал команду Кирпоносу приводить войска в боевую готовность, не дожидаясь прихода директивы об этом. Как написал потом в мемуарах сам Жуков – «быстрее передавать директиву в войска о приведении их в боевую готовность». Правда в мемуаре Жуков врет, что Сталин запрещает даже этой директивой приводить войска в боевую готовность.

В это же время в ОдВО начштаба генерал М.В. Захаров не получая таких звонков с разъяснениями из Москвы, по своей инициативе и на основании предыдущих указаний НКО и ГШ, исходя из логики событий и приказов Москвы тех дней, не дожидаясь когда придет в Тирасполь директива о которой еще в 22.00 его однако предупредил оперативный дежурный ГШ, около полуночи дал команду приводить войска округа-армии в полную боевую готовность и занимать рубежи обороны по Плану прикрытия. Т.е. фактически дал команду вводить ПП округа, что не требовала еще «директива б/н».

Однако если Захаров получив позже всех эту директиву о приведении в полную б.г., тут же по телефону дал команду поднимать по боевой тревоге все гарнизоны округа, не отменяя свой приказ о «вводе ПП», то кузнецовы-павловы-кирпоносы и этого не сделали. Точнее один Павлов сначала нечто невнятное выдавал в армии около 1.30 по телефону – «приводить войска в боевое состояние», а затем около 2.00-2.30 он же уже дал более четкую команду – «вскрывать красные пакеты», после чего в 3-й и 10-й армиях к 2.30 стали таки поднимать свои дивизии по боевой тревоге со вскрытием «красных пакетов». И как сегодня можно утверждать вполне обоснованно – делал Павлов это именно по приказу ГШ-Жукова. По «телеграмме ГШ от 2.30 22 июня» – директиве «№1».

Однако Коробков в 4-й армии это делать не стал до 3.30 примерно, хотя около 1.30 соврал Павлову, что его армия поднимается и три дивизии Бреста из города и крепости вовсю выводятся (он лично проверит это). Также в 1.30 Копец и Таюрский врали Павлову, что приказы наркома на рассредоточение и приведение ВВС в боевую готовность у них выполнены. Остальные округа делали это только около 4 часов утра. Только после того как передали в армии свои директивы, а точнее войска будили немецкие снаряды и бомбы.

Т.е. на самом деле только один Павлов (кроме Захарова) все же поднимал свои армии в 1.30-2.30, хотя около 1 часа ночи Тимошенко звонил в Минск и Павлову давал странные «советы» собраться утром в штабе, если будут какие-нибудь «неприятности». Был ли подобный звонок в ПрибОВО? Был. Принял его на полевом КП в Паневежисе начштаба округа-фронта Кленов – генерал Ф.Кузнецов был где-то «в войсках».

После получения «Директивы б/н» в округах везде кроме ОдВО командующие начали вести себя «странно». В ПрибОВО составили длинную окружную директиву, при этом выкинули из нее положение на рассредоточение и приведении ВВС в полную б.г. и пока ее не расшифровали в армиях никаких дополнительных звонков и команд не отдали. И армии свои по тревоге как Захаров в ОдВО не поднимали. Точнее, Кленов разыскивая командующего Ф.Кузнецова в 11-й армии, сообщил комармией Морозову об этой директиве, однако в другие армии о ней он не звонил. В итоге остальные войска ПрибОВО получили команду подъема по тревоге буквально за час до нападения, а то и вместе с немецкими ударами в 4 часа утра. Морозов уверяет, что свою армию стал поднимать сразу после этого звонка но, похоже, это не правда.

Кленов так ратовал за нанесение превентивных ударов на зимних совещаниях, а когда ему представилась возможность проявить себя – ему видимо «не хватило смелости» принять решение и поднять округ по боевой тревоге получив «директиву б/н» и «директиву №1», оставаясь за командующего округом в штабе. За «проявление бездеятельности» в эту ночь, он и был арестован и расстрелян. Также ему наверняка поставили в вину и срыв проведения сборов в ПрибОВО…

В Бресте командующий 4-й армией Коробков сделал все, чтобы три дивизии в Бресте не были разбужены до 4 часов утра. И «испорченная диверсантами связь» тут совершенно не причем! Также Коробков с начштаба 4-й армии Сандаловым, по указанию видимо Павлова еще числа с 12 июня дали команду на изъятие боеприпасов из техники и казарм этих приграничных дивизий Бреста. А также они же часть техники этих дивизий согнали на полигон южнее Бреста на «выставку» после 19 июня, где эта техника и осталась после 22 июня немцам. «Выставка» эта утверждена была Тимошенко, Павлов запроса на отмену ее не давал, а Тимошенко видимо «забыл» дать команду ее отменить. Хотя на эти «учения» к 20 июня аж из НКО и ГШ приехали представители… Отменена (приостановлена) она была только вечером 21 июня, Павловым. Офицеры разъехались, а техника осталась на полигоне.

Кстати, насчет этих звонков Жукова и Тимошенко с предупреждениями и указаниями поднимать войска после полуночи 21-22 июня.

Тот же В.М. Молотов очень критически отозвался об этих звонках и вообще о действиях военных:

«Что не знали, неправда. Ведь Кирпонос и Кузнецов привели войска в готовность, а Павлов– нет… Военные, как всегда, оказались шляпы. Ну, конечно, мы тогда были очень слабы по сравнению с немцами. Конечно, надо было подтягивать лучше. Но на этом деле лучшие военные у нас были. Жуков считается неплохим военным, он у нас был в Генштабе, Тимошенко тоже неплохой военный, он был наркомом обороны.

– А военные сваливают все на Сталина, что он связывал инициативу, ждали от него команды.

– Каждый здесь хочет снять с себя ответственность, – говорит Молотов. – Однако Кузнецов, моряк, морской министр, дал с вечера 21-го на 22 июня указание быть готовым к авиационному налету. Жуков этого не сделал». (Чуев Ф. «Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева», М.: ТЕРРА, 1991г., с. 41)

Получив и расшифровав «Директиву б/н» Павлов с начштаба сделали свой вариант, почти полностью скопировав текст «приказа наркома» но при этом выкинули положение о приведении в боевую готовность ПВО округа. В КОВО, скорее всего также просто скопировали полностью текст московской директивы однако из-за того что оперативный отдел штаба округа был не в Тернополе Кирпонос и Пуркаев не могли сразу расшифровать директиву Москвы. Возможно, Пуркаев или Кирпонос звонили в ГШ около 1 часа ночи за разъяснениями и им указали – «привести войска в полную боевую готовность, в случае перехода немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить и не перелетать, до особого распоряжения». Однако Кирпонос до чуть не до обеда прямо запрещал приводить армии КОВО в полную б.г. и выводить их на позиции. При этом Кирпонос и Пуркаев сами обзванивали армии по телефону и зачитывали им текст директивы «б/н». Но только после 3.30 утра примерно. При этом о том, что надо вскрывать уже и «красные» пакеты, по директиве Жукова «№1» от 2.30, они своим подчиненным вообще не сообщали!

Впрочем, в принципе не важно в каком часу родили в округах свои директивы для армий на основании «Директивы б/н» ГШ. О приведении всех войск в полную боевую готовность. Важно, что поднимать они вполне могли именно простыми командами по телефонам. Что и сделали тот же Захаров и даже Павлов сразу после прочтения директивы «б/н».

Ни в «Директиве б/н», ни в «Директиве №1», ни в других распоряжениях Тимошенко и Жукова в эти часы не было никаких запретов отвечать огнем на вторжение. Не путать с запретом отвечать огнем на провокации. А в «Директиве №1» скорее всего даже и прописали об этом отдельным пунктом. Ведь в ПрибОВО в своей директиве указали вполне четко – «В случае провокационных действий немцев огня не открывать» и «до тех пор пока самолеты противника не начнут боевых действий, огня не открывать». Но «2. Случае перехода наступление крупных сил пр-ка разгромить его». И Пуркаев также показывает, что запрета не было этими директивами, а указывалось – «в случае перехода немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить и не перелетать, до особого распоряжения».

В общем, никакого запрета на открытие огня не было точно в ту ночь, однако в том же КОВО поперла «инициатива» – там стали давать команды с запретом отвечать на огонь, даже если враг границу перешел и атакует. И шло это как от командующего округом, так и от отдельных комармиями. В ЗапОВО – Павлов в протокол показал что от наркома запретов он не получал на ответный огонь. В ОдВО и ПрибОВО – запретов не было…

По словам Молотова, уже около 2 часов ночи Тимошенко и Жуков, видимо после докладов с границы о начавшихся провокациях в виде обстрелов пограничников и попыток атаковать их отдельными немецкими взводами, «разбудили» Сталина и всё Политбюро собралось в Кремле:

«Я перечитывал «Воспоминания и размышления» Жукова, и для меня все-таки не совсем ясна ситуация 22 июня 1941 года. У него сказано:

«<…>…В 3 часа 30 минут начальник штаба Западного округа генерал В.Е. Климовских доложил о налете немецкой авиации на города Белоруссии… Нарком приказал мне звонить И.В. Сталину. Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно…»

—Это уже около четырех утра получается, – говорю я Молотову, отрываясь от книги.

— Да раньше мы собрались, раньше! – горячо возражает Молотов. – Ему хочется как-то себя показать, он верит, что он правильно понимал обстановку, но он тоже плохо понимал.

Продолжаю читать из книги Г.К. Жукова:

«Наконец, слышу сонный голос дежурного генерала управления охраны. Прошу его позвать к телефону И.В. Сталина. Минуты через три к аппарату подошел И.В. Сталин. Я доложил обстановку и просил разрешения начать ответные боевые действия. И.В. Сталин молчит. Я слышу лишь его дыхание.

– Вы меня поняли? Опять молчание.

Наконец, И.В. Сталин спросил:

– Где нарком?

– Говорит с Киевским округом по ВЧ.

– Приезжайте в Кремль с Тимошенко. Скажите Поскребышеву, чтоб он вызвал всех членов Политбюро».

— А это было раньше, – снова утверждает Молотов.

«<…> Через некоторое время в кабинет быстро вошел В.М. Молотов:

– Германское правительство объявило нам войну. И.В. Сталин опустился на стул и глубоко задумался».

— А это уже где-то около пяти утра получается, – говорю я.

— Да, неточно, неправильно, — отвечает Молотов. — Жуков тут не говорит о том, что Сталин дал указание за всем строго следить и докладывать, но надо понять, что, наверное, будут провокационные всякие сообщения – нельзя им на слово верить.

…Много раз за семнадцать лет наших встреч разговор возвращался к 22 июня. В целом, со слов Молотова получилась такая картина.

— То ли Жуков ошибается, то ли я запамятовал, – говорит Молотов. – Позвонил Жуков. Он не сказал, что война началась, но опасность на границе уже была. Либо бомбежка, либо получили другие тревожные сведения. Вполне возможно, что настоящей войны еще не было, но уже накал был такой, что в штабе поняли: необходимо собраться. В крайнем случае, около двух часов ночи мы собрались в Кремле, у Сталина, – когда с дачи едешь, минут тридцать-тридцать пять надо.

— Но Жуков пишет, что разбудил Сталина и доложил, что бомбят. Значит, уже в час ночи бомбили?

— Подождите… В этой части, он, может быть, не точен. Жуков и Тимошенко подняли нас: на границе что-то тревожное уже началось. Может, кто-то раньше сообщил им о какой-то отдельной бомбежке, и раньше двух началось, это уже второстепенный вопрос. Мы собрались у товарища Сталина в Кремле около двух часов ночи, официальное заседание, все члены Политбюро были вызваны. До этого, 21 июня, вечером мы были на даче у Сталина часов до одиннадцати-двенадцати. Может быть, даже кино смотрели, в свое время мы часто так делали вечером – после обеда смотрели кино. Потом разошлись, и снова нас собрали.(Заседание в кабинете Сталина закончилось для Молотова, Ворошилова и Берии 21 июня в 23.00. После чего они видимо и поехали на дачу Сталина, где пробыли еще с час и разъехались по домам.– К.О.)

А между двумя и тремя ночи позвонили от Шуленбурга в мой секретариат, а из моего секретариата – Поскребышеву, что немецкий посол Шуленбург хочет видеть наркома иностранных дел Молотова. Ну и тогда я пошел из кабинета Сталина наверх к себе, мы были в одном доме, на одном этаже, но на разных участках. <…> Но звонил мне не Шуленбург, а чекист, связанный с Поскребышевым: Сталин дал указание собраться. Шуленбурга я принимал в полтретьего или в три ночи, думаю, не позже трех часов. Германский посол вручил ноту одновременно с нападением. У них все было согласовано, и, видно, у посла было указание: явиться в такой-то час, ему было известно, когда начнется. Этого мы, конечно, знать не могли.

<…>

Это, по-моему, было не позже, чем в половине третьего. И Жуков с Тимошенко прибыли не позже трех часов. А то, что Жуков это относит ко времени после четырех, он запаздывает сознательно, чтобы подогнать время к своим часам. События развернулись раньше.» (Чуев Ф. «Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева», М.: ТЕРРА, 1991г., с. 46-49)

Молотов утверждает, что собрались они в кабинете Сталина в 2 часа ночи по докладу Тимошенко и Жукова о начавшихся на границе обстрелах, но по журналам посещений в кабинете Сталина первые посетители появились только в 5.45 утра 22 июня. Так что, скорее всего Политбюро собралось не в кабинете Сталина в 2 часа ночи, а на его квартире в Кремле. Либо тот, кто должен был делать записи в журналах посещения, еще «спал» и не был на месте…

Т.е. в 2 часа начались обстрелы на границе, Жуков доложил о них Сталину и в это же примерно время от посла Германии в СССР Шуленбурга позвонили с просьбой об аудиенции. И уже в это время от Сталина Жуков и Тимошенко и получили команду – дать в округа телеграмму о вводе Планов прикрытия – в 2.30. При этом немецкий посол вручил ноту Молотову около 3 часов 22 июня, за час до нападения по московскому времени, однако Сталин пошел на некоторую хитрость – в официальном выступлении наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова в 12.00 22 июня по радио было заявлено, что Германия напала на СССР «без объявления войны»…

Ну а «дальше была война» и то, как командовали в первые дни коробковы и прочие «невинные жертвы сталинских репрессий» потом – тема отдельных исследований…

Вот такие вот «выводы» можно сделать по ответам генералов…

Может, кому-то не нравятся мои выводы, не нравится то, как я разобрал ответы генералов? Без проблем – забудьте все мои выводы и сделайте свои на этих ответах генералов и прочих фактах и документах как приведенных в этой книге, так и новых, если они у вас есть. Ведь главной целью данной книги (как и предыдущих о трагедии 22 июня) является не навязывание читателю мнение автора, а публикация максимально полных документов и фактов по предвоенным дням и в данной книге – ответов некоторых генералов июня 41-го на вопросы Покровского. Впервые достаточно полно опубликованных после проведенного расследования. Спустя более полувека …

 

Конечно, неисполнение (умышленное, или по дурости и тупости) приказов и директив Москвы на местах, не было единственной причиной трагедии 22 июня. Очень важной причиной этой трагедии был, например низкий уровень общей боеспособности армии, которая с сентября 1939 года к июню 41-го выросла с около 2-х млн. человек до 5,5 млн. и вступила в войну на стадии реформ и реорганизаций. Когда вновь созданные соединения всех родов войск, были таковыми только на бумаге, хотя задачи при всей их неукомплектованности ставились в планах именно как полностью готовым к войне! Но – это также прямая вина тех, кто затевал эти реорганизации, как с теми же мехкорпусами. О чем писал маршал М.В. Захаров.

Исследователь В.М. Чунихин в своей работе «”Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин”. Вариант 2. Расширенный» (размещено на его сайте в интернете 27.3.2014г.) показывает, что РККА образца осени 1939 года, комплектуемая по территориально-милицейскому принципу в принципе была армией не способной воевать в современной войне. СССР до начала Второй Мировой войны, до осени 39-го не мог себе позволить иметь кадровую армию основанную на всеобщей воинской обязанности когда солдат служит 2-3 года и на случай войны в стране есть мобресурс из служивших солдат. В РККА до сентября 39-го солдат служил три месяца, потом возвращался на гражданку и потом раз в год призывался на сборы в территориальные дивизии на месяц. И было это от общей неспособности страны проводящей экономические реформы тратить деньги и на содержание мобилизационной армии. Эти деньги шли на перевооружение РККА, на создание новых образцов танков и самолетов.

Германия перешла на всеобщую воинскую обязанность с 1936 года и таким образом сумела, и накопить свои мобрезервы на случай войны и имела к лету 41-го уже вполне профессиональную армии. А СССР, который перешел на такой же принцип комплектования только в сентябре 39-го – за оставшиеся полтора с небольшим года, на июнь 41-го армии способной воевать с вермахтом на равных, не имел в принципе. И локальные войны – у озера Хасан, в Монголии и финская компания и показали, насколько в принципе небоеспособна такая армия. Поэтому стремление и надежды Сталина «оттянуть» неизбежную войну еще на год-другой вполне объясняются именно неспособностью армии воевать и экономической неготовностью страны.

Чунихин приводит вполне доступные читателю директивы и приказы НКО СССР по боеготовности РККА и по ним видно, в каком плачевном состоянии находилась армия в те предвоенные 1939-1941 годы. Повальное пьянство и отсутствие дисциплины у командиров, низкая облученность как рядового-сержантского так и офицерского состава, отмеченные в актах и директивах тех лет показывают (особенно тем кто сам служил и понимает что это все это значит на самом деле) практически полную небоеспособность амии. Также на случай войны в НКО и ГШ так и не были отработаны мобпланы, без которых воевать практически невозможно.

Однако – реформы незаконченные и общая неготовность к войне, конечно, играли роль, но объяснять ими что-то можно лишь в рассмотрении вопроса и попыток доказывать только, что такая армия собиралась нападать первой «6 июля» 41-го. Т.е. незаконченные реформы армии и ее реальная и очень низкая боеспособность не позволяли нападать первыми, но вполне позволяли готовить оборону страны в ответ на нападение. Ведь усилиями Сталина РККА с осени 39-го к лету 41-го все же начала приобретать черты нормальной армии.

Так что причины трагедии 22 июня лежат все же, прежде всего в неисполнении приказов по повышению боевой готовности войск в приграничных округах в последние недели и дни перед 22 июня и срыве вывода войск по ПП. А также в дурном планировании Генштаба на случай нападения Германии. Когда все утвержденные (одобренные минимум) Сталиным планы ГШ требовали начинать ответные наступления только спустя минимум несколько недель после нападения врага, и то только при благоприятных условиях, а наши стратеги в Генштабе удумали начинать войну ответными контрнаступлениями буквально на следующий день после возможного нападения Германии. По неосновным силам противника оголяя, в общем, те участки границы, где немцы нанесут свои главные удары.

Ну и напоследок – еще раз о «мотивации» предательства, или минимум трусости и нежелания воевать отдельных генералов.

Стало некой аксиомой, что всеобщий порыв патриотизма, охвативший советский народ в связи с нападением Германии допускал предательство среди простых командиров и тем более солдат в армии, но исключал предательство, трусость и паникерство среди генералов РККА. Но если предательство и трусость все же были (а судя по ответам самих генералов, без измены в чистом виде в их среде не обошлось в июне 41-го), то какие «мотивы» двигали этими отдельными генералами? «Героические» образы генералов, показанные в «Освобождениях» и прочих к/ф увы, не совсем соответствуют действительности. Разные у нас были генералы. В конце концов, кого-то незаконно «репрессировали» по «Делу маршалов» в 1937-1938 годах и они затаили «обиду» (были и такие среди генералов, что сами сдавались, а потом служили под Власовым от «обиды на Советскую власть»). Кто-то изначально не собирался воевать за власть «жидо-коммунистов». Были семьи бывших царских офицеров, или командиров арестованных в «37-м» что детям в Москве втолковывали, как надо говорить при приходе немцев: «Вир вайс!» («Мы белые»). Но какой же мотив был у некоторых генералов, что творили измену в июне 41-го? Да, в общем-то, примитивный…

Вспомним, что там Павлов сообщал на суде про разговор с Мерецковым «по пьянее» еще в январе 1940 года: «С момента начала военных действий Германии на Западе Мерецков говорил, что сейчас немцам не до нас, но в случаенападения их на Советский Союз и победы германской армии хуже нам от этого не будет» («№ 5. Протокол закрытого судебного заседания Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР, Москва 22 июля 1941 г.». ЦА ФСБ России – «...Уничтожить Россию весной 1941 г.» (А. Гитлер, 31 июля 1940 года): Документы спецслужб СССР и Германии. 1937–1945 гг.», Сост. Ямпольский В.П., М., 2008 г. – Есть в интернете)

Как видите, для мерецковых в случае нападения Германии на СССР допускалось только одно – победа германской армии. Т.е. «отдельные» советские генералы (как и многие граждане СССР что, в общем, «нормально») просто не верили, что РККА и СССР может противостоять немецкой армии и Гитлеру! Не верили, что СССР выстоит в случае нападении всей Европы во главе с Гитлером и победит. Ну а раз победить мы не можем с нашими «лаптями» против немецкого «порядка», то проще сдаться, а еще лучше сдать свою армию и страну и при новой власти стать каким-нибудь мелким «гауляйтером» в родной деревеньке, чем гнить в концлагере или канаве. В конце концов, именно генералы и знали лучше других, в каком состоянии находится Армия, которая с около двух миллионов в сентябре 1939 года, армии еще вчера милицейского типа, выросла до армии в 5,5 миллионов. Эта Армия, с незаконченным перевооружением, элементарной нехваткой офицеров для вновь формируемых частей, действительно «позорно победившая» малочисленную финскую армию зимой 40-го, действительно «не могла» реально победить вермахт в июне 41-го. И даже ежегодные «учебные сборы» с 1939 по 1941 годы, с поднятием чуть не по миллиону приписников, которые проводились в таких масштабах именно в связи угрозой скорой войны с Германией, не давали уверенности в том, что СССР и РККА способны на равных воевать с Гитлером и Европой. А в реальности Красная Армия (и СССР) не только смогла остановить нашествие, но и – победила... под руководством И.В. Сталина.

Когда генералы-маршалы писали потом что Сталин только к концу Сталинградской Битвы «поумнел и научился» воевать, то они врут. Это они к концу Сталинграда, наконец, поверили, что СССР может победить Гитлера и Европу. А до этого (отдельные) генералы не верили в победу ни в 41-м, ни в даже в конце 42-го. Когда сдавали немцам города и регионы.

Смотрим «Записку наркома внутренних дел СССР JI. П. Берия И. В. Сталину», на которой Сталин наложил резолюцию: «Т[овари]щу Кулику. Прошу представить свои объяснения письменно. И. Сталин. 27.1.42 г.»:

«При этом представляю протокол допроса арестованного Левченко Г. И.{44 – Г. И. Левченко был арестован в конце ноября 1942г. Протокол допроса не пуб­ликуется. Ред. журнала «Известия ЦК КПСС»} — бывшего командующего войсками Крыма:

Левченко признал себя виновным в том, что под влиянием фашистской пропаганды о непобедимости германской армии и мощи ее техники был настроен пораженчески, поддался панике и, не организовав отпора врагу, вопреки приказу Ставки Верховного Главного Командования Красной Армии,— сдал противнику значительную часть территории Крыма с городом Керчь.» («Известия ЦК КПСС» № 12 1991 г., )

Левченко, в силу своего паникерства и неверия в собственных солдат развалил оборону Керчи. Ему в помощь 11 ноября 1942 года прибыл маршал Кулик, который имея четкий приказ Ставки (Сталина) оборонять Керчь с целью недопущения немцев к Севастополю, захвата Крыма и дальнейшего прорыва немцев уже на Таманский полуостров, на Кубань, тут же начал организовывать сдачу Керчи и эвакуацию армии через пролив из Крыма. Кулик «здраво» рассудил, что оборону он не организует с теми войсками, что были в Керчи и проще сделать вид, что главная задача Ставки – не допустить прорыва немцев на Кубань из Крыма, через керченский пролив:

«Г.И. Кулик — И. В. Сталину {47 – Документы публикуются с сохранением особенностей авторского стиля; тексты объяснительных записок, написанных рукой Г. И. Кулика, сверены с их машинописными копиями, перепечатанными для доклада И. В. Сталину. Ред. журнала «Известия ЦК КПСС»}

30 января 1942 г.

т. Сталин!

Представляю объяснение на показание Левченко, согласно Вашей резолюции.

Получив лично от Вас в гор. Ростове 9.10.41. {49 – В данном документе и документе от 22 февраля 1942 г. Г.И. Куликом ошибочно указан октябрь. Правильно ноябрь. В машинописной копии рукой И. В. Сталина исправлено на ноябрь. Ред. журнала «Известия ЦК КПСС»} по телефону указание, Вы мне сказали, что Северному Кавказу угрожает опасность с Крыма, что 51 армия в беспорядке отступает к гор. Керчь. Есть опасность, что противник сможет переправиться у Керченского пролива, овладеть Таманским полуостровом и выйти на Северокавказское побережье и Кубань. Выезжайте на Таманский полуостров и в гор. Керчь, разберитесь на месте с положением, помогите командованию 51 армии не допустить противнику форсировать Керченский пролив, овладеть Таманским полуостровом и выйти на Северный Кавказ с Крыма.»

Т.е., Кулик, как говорят в армии, «включил дурочку». Обгадившись со своей «инициативой» по драпу из Керчи, он попытался сделать вид что «неправильно понял» приказ Ставки и Сталина. Мол, он «подумал» что от него требовалось не допустить высадку немцев из Крыма на Кубань, а не оборона Керчи и Крыма – мол, Крым (он так «понял») в планах Ставки уже был списан и сдан под немцев. В итоге Крым по милости Кулика сдали, а самого маршала Кулика разжаловали в генерал-майоры, чтобы в следующий раз он тоже «правильно понимал» приказы Ставки-Сталина (Левченко дали 10 лет, с заменой через год на фронт).

Но в данном случае кулики-левченки не более чем проявляли примитивную трусость и нежелание воевать. При этом шло это от дурного восторгания перед «непобедимостью германской армии и мощью ее техники». Что тогда и всегда называлось – пораженческие настроения. Но когда это присутствует среди рядовых то это одно, а когда исходит от командиров уровня командующих армиями и даже наркомов обороны (хоть и бывших) и их замов – это и ведет к драпу до Волги в итоге. Ведь если почитаете воспоминания маршала С.М. Буденного, то он как раз и описывает что вопил периодически (под Смоленском, а потом и под Сталинградом) тот же бывший нарком обороны СССР  Тимошенко – «Все про..рали!!!», «Драпать надо до Урала и Аляски!!!». (Эти воспоминания не публиковались пока, но в различных интервью дочь Буденного, что и хранит эти воспоминания именно о таких «настроениях» Тимошенко и рассказывает.)

Так что с «мотивацией» у павловых-коробковых-кирпоносов было вполне «нормально». Одни просто проявляли примитивную трусость, которая лечилась трибуналом, а другие считали, что могут заслужить перед «новой властью» и некие «должности»… Если сознательно сдадут страну и армию. Такие и не собирались сдаваться тут же в плен после нападения Гитлера, а гадили, насколько возможно было, пока их либо к стенке не ставили или они сами не прекращали свою деятельность, поняв, что Гитлер не победит Россию-СССР. Были и такие что сразу же сдавались в плен в первые же дни войны (тот же Трухин или Богданов в ПрибОВО), но многие не торопились сдаваться.

В общем, все, как и всегда в человеческой истории, и наши отдельные генералы, что гадили в начале войны, ничем не отличались от своих таких же «коллег» в других странах и армиях. Но при этом они, конечно же, себя изменниками и предателями Родины не считали. Они так с «кровавым сталинским режимом» боролись, конечно же...

18.06.2012г. – 3.06.2014г. – 22.12.2014г.

Козинкин О.Ю.