САМЫЙ ДОЛГИЙ ДЕНЬ...

 

 

(Или – как поднимались войска по тревоге в ночь нападения, как ДО нападения Германии вскрывались «красные» пакеты в округах и по чьей команде, что было в настоящей Директиве №1, и когда она ушла из Генштаба в западные округа…)

(Переработанная и улучшенная опубликованными МО РФ 22 июня 2021 года документами глава из книги «Перед 22-м июня: Хронология событий «запрограммированной» катастрофы. Неудобные факты...», Олег Козинкин. – Москва: Яуза-Каталог, 2019г. )

 

Теперь о самом интересном дне – о 21 июня. А то ведь нам его показывают по ТВ и рассказывают различные историки исключительно по мемуарам маршала Жукова. Мы же его рассмотрим и восстановим – по различным «источникам».

Итак…

21 июня утром пришло в Москву сообщение из Минска – и скорее всего и по всей границе, где это имело место быть, и пограничники в том числе это докладывали однозначно – немцы начали снимать колючку на границе. И эти донесения срочно подаются в СНК, Сталину и в МиД, помощнику Молотова Вышинскому. Исследователь С.Чекунов показывает – на этом донесении есть резолюция Ватутина: «Срочно подготовить донесение в Правительство и отдельно Вышинскому»…

И вот уже вот такие сообщения и стали основанием для Сталина – начинать процесс перевода армии, ВВС, ПВО и флотов – из повышенной в полную боевую готовность!

(В эти дни, 18-21 июня, в тех же США и не только, вся «русскоязычная» пресса белогвардейской сволочи, с «ятями» в текстах, аж кипела статейками о том, что: Германия уже напала на СССР, что уже идут бои на границе с Румынией, что Гитлер предъявил Сталину какие-то ультиматумы – то ли на отторжение Украины то ли о пропуске вермахта на Ирак через СССР, и прочие бредни, что нападение не началось пока, но начнется в пару дней. В общем – «поджигатели войны» на Западе всячески нагревали ситуацию и в этой атмосфере Сталину приходилось держать ситуацию под контролем – не поддаваться на провокации самому и другим не давать – не подставить СССР на роль агрессора….)

 

По утверждению Чекунова Сталин хотел собрать совещание Правительства и Политбюро в Кремле уже в обед, но оно было перенесено на вечер.

В 13.00 по Берлинскому времени, т.е. в 2 часа дня по Москве в части вермахта пошел сигнал «Дортмунд», который означал, что наступление, как и запланировано, начнется 22 июня и что можно приступать к открытому выполнению приказов. Данный радиосигнал однозначно был перехвачен нашими службами радиоразведки и радиоперехвата, которые идентифицировали его как боевой сигнал. И по линии ГРУ это однозначно было доложено сначала Жукову, а потом и Сталину в течении 2-3 часов максимум! Т.е. до 16-17 часов.

 

(Примечание: «Некоторые округа могли довести и раньше. Весь вопрос заключался в том, что в округах требовалось все сопоставить и принять решение о докладе в РУ ГШ, а это само требует время. Да и в самом РУ ГШ также надо было проанализировать всю информацию, запросить уточнение и т.д. Так что думаю, в то время понадобилось больше времени, хотя не исключено, что через час уже имели общую картину по округам. Голиков, естественно, докладывал Жукову тогда, когда сам во всем убедился, т.е. час-полтора как минимум. Ну а Сталину Тимошенко тоже не сразу позвонил докладывать, переговорив сначала со своими заместителями, но думаю, что к 17.00 Сталин точно получил информацию о том, что в ближайшие несколько часов начнется война» – п-к ГРУ СА, специалист по спецсвязи С.Мильчаков.

По воспоминаниям ветеранов радиоразведки дивизионы ОСНАЗ с утра 21 июня под видом учений, по вводной «Противник … (такими-то силами) нанес удар, перешел государственную границу, вышел … (на такой-то рубеж). Наши войска нанесли контрудар и к 21 июня отбросили вторгшегося противника на рубеж государственной границы», были развернуты возле границы для прослушивания радиопереговоров немецких частей. Радиопункты этих дивизионов дежурили при этом и прослушивали немецкую сторону с весны 41-го, и отмечали выдвижение немецких частей, определяя по радиопереговорам принадлежность частей даже к родам войск. И этим они занимались уже с 1939 года, как только была разгромлена Польша и у нас появилась общая граница с Германией: «К границе подтягивались все новые соединения и части, не только пехотные, но и танковые (это мы определяли по характеру построения позывных)». (Ведомственный «Сборник очерков о радиоразведке в годы Великой Отечественной войны», Воспоминания ветеранов радиоразведки ГРУ ГШ. Из воспоминаний п-ка А.К. Бушуева, бывшего начальника радиопеленгаторского пункта 313 отд. радиодивизиона ОСНАЗ в КОВО. М. Типография Ак. ГШ, 1993 г., с. 10, 27)

Кто-то сомневается, что наша радиоразведка в приграничных округах зафиксировала (перехватила) передачу по радио из Берлина в войска в Польше сигнала «Дортмунд» и в ГРУ не поняли, что это именно боевой сигнал? Тут все просто – надо только понимать кухню этой службы – понимать, как она работает и как анализирует перехваченные сигналы, даже если расшифровать их и не может в момент самого перехвата…

Дело в том, что сам «сигнал Дортмунд» это не более чем кодовое слово, некий набор радиосимволов, который будучи переданный от одной и очень мощной станции в том же Берлине, что ОДНОЗНАЧНО была на прослушке нашими радиослужбами постоянно, зафиксирован был по любому. Затем этот сигнал начали дублировать немецкие станции рангом «пониже», а затем принявшие его немецкие связисты, подтверждая прием этот набор «символов», этого сигнала отсылали его обратно – обязаны были подтвердить его получение, указав текст самого сигнала. Таким образом, в 13.00 (14.00 по московскому времени) 21 июня произошел интенсивный радиообмен на немецкой стороне с повтором одной группы символов (сигнал «Дортмунд»), что ОДНОЗНАЧНО было зафиксировано нами, и повтор одной группы знаков, одного слова, при радиообмене радиоразведкой однозначно идентифицируется как передача некоего «сигнала боевого управления»!

Почему этот сигнал нашей радиоразведкой был оценен как боевой при этом, а не как, например «учебный»? Тоже все просто…

Сигналом на отмену нападения был сигнал «Альтона», и, получив его, немцы или начали бы отводить войска уже выдвинутые непосредственно к границе, или снижать радиообмен, что естественно тут же было бы зафиксировано радиоразведкой. Сигнал же «Дортмунд» для немцев был боевой и после этого, и выдвижение началось уже открыто – по открытому выполнению приказов, и радиообмен в эфире однозначно усилился. Что тем более было вскрыто разведкой и на это есть множество свидетельств очевидцев тех суток в воспоминаниях уровня «лейтенантских мемуаров». О том, как к вечеру 21 июня «шум моторов на немецкой стороне усилился»…

Полковник С.Мильчаков пишет – «Как это происходило, описывается в специальной учебной литературе для специалистов радиоразведки в ВВУЗах. А как это происходило 21 июня 1941 года, можно будет узнать, только когда окончательно откроют архивы ГРУ, в чем я сильно сомневаюсь. Кстати, специально для интересующихся этим вопросом и этими событиями, а также для дилетантов – помимо радиодивизиона ОСНАЗ в округе еще находился отдельный радиоузел, который следил за радиосетями противника, но специализировался только на зашифрованной информации, и которые передали в НКВД в 1942 году, когда создавали  единую службу дешифрования разведки. Так что и по их линии шла информация…».

Т.е., в отчетах и донесения радиослужбы РУ ГШ за 21 июня и надо искать факт фиксации перехвата этого сигнала «Дортмунд», который был оценен как боевой, и о нем около 16.00 по Москве однозначно было доложено Жукову, а затем и Сталину. Другое дело, что архив РУ ГШ, находящегося не в одном здании с Генштабом, еще более недоступен историкам, чем архив самого ГШ…

Кстати, сигнал «Дортмунд» тем более перехвачен был и английской разведкой, ее службами радиоперехвата. И «группа Филби» также вполне могла сообщить о нем в Москву. Ведь англичане с 12 июня вполне перехватили приказ Гитлера о нападении на СССР на 22 июня. Другое дело, что сообщение от «кембриджской пятерки» (с «примкнувшим» к ней Виктором Ротшильдом) могло попасть в Москву позже, ближе к вечеру. Но архивы ведомства кому и служил К.Филби –НКГБ-ФСБ – тем более не доступны историкам…)

 

Сталин днем 21 июня оповещает партийное руководство Москвы – будет нападение. Дает указание – привести ПВО Москвы в повышенную боевую готовность. Точнее – дает указания привести в б.г. «на 75 %», а по сути – ограничивается пока только некими общими предложениями, ведь ПВО Москвы формально было приведено в б.г. только в 0.10 22 июня…

21 июня Жуков около 18-19 часов вечера обзванивает округа и предупреждает их о нападении. О котором ему доложила разведка… Также Жуков доводит до командующего МВО генерала Тюленева об этом (Тюленев в мемуары и описал этот факт.)

В это же время, вечером 21-го и нарком Тимошенко, отправляя Мерецкова в ЛенВО доводит до него:

«— Возможно, завтра начнется война! Вам надо быть в качестве представителя Главного командования в ЛВО. Его войска вы хорошо знаете и сможете при необходимости помочь руководству округа. Главное – не поддаваться на провокации.

— Каковы мои полномочия в случае вооруженного нападения? — спросил я.

— Выдержка прежде всего. Суметь отличить реальное нападение от местных инцидентов и не дать им перерасти в войну. Но будьте в боевой готовности. В случае нападения сами знаете, что делать…» (Мерецков К.А. На службе народу. — М.: Политиздат, 1968, с.209)

Есть исследователи, что переживают – «В мемуарах К.А.Мерецкова об этом эпизоде нет ни одного слова – о подготавливаемой Директиве №1. Выходит, что нарком вечером 21.6.41 еще не думал заняться разработкой этого документа...». Увы, это показывает глупость данных «исследователей»…

В этом эпизоде – описание ТОЛЬКО того, ЧТО БЫЛО в те минуты – постановка задач Мерецкову наркомом. Не более и не менее. А вот к Сталину Тимошенко ходил два раза в тот вечер. И вопрос о директиве войскам обсуждался уже на втором его посещении Сталина – вместе с Жуковым уже.

Но – Жуков с Тимошенко собирались и понесли в 21 час Сталину ДРУГУЮ директиву – «Приступить к выполнению ПП 1941 года». Которую Жуков таскал к Сталину и 11 июня еще. Т.е. – как мог Тимошенко что-то говорить Мерецкову о т.н. «дир. 1», если он готовил ДРУГУЮ директиву, о коей он, кстати, Мерецкова и предупредил – «будьте в боевой готовности. В случае нападения сами знаете, что делать». Ведь в случае нападения – вскрывают «красные» пакеты и выполняют ПП – «Приступают к выполнению ПП 1941 года». Для дам и батанов поясню – ДАЖЕ ЕСЛИ И НЕ ПРИДЕТ команда на пакет, на ввод ПП – при нападении  пакет вскрывают и САМИ командиры. Самостоятельно. И тут у наркома явное предупреждение – будьте готовы и сами вскрыть. Т.е., в это время, до посещения Сталина и Тимошенко был уверен, что Сталин ее утвердит, надо посылать в округа директиву – «Приступить к выполнению ПП 1941 года» …

В 19 часов 21 июня начинает совещаться группа высших руководителей страны, которые все входили в Комиссию по военным и морским делам – у Сталина (которая буквально за несколько недель до этого называлась КО – Комитет Обороны). На котором Сталин доводит до Тимошенко и других членов Комиссии информацию о возможном нападении Германии на СССР в ближайшие сутки. На этом совещании, обсуждался вопрос (по донесениям разведки) о возможном нападении Германии в ближайшие часы. Также на этом совещании, в 19.0 обсуждались вопросы мобилизации.

Дело в том что Постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 9 апреля 1941 г., в соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 21.03.1941 г. «Об образовании Бюро Совнаркома СССР» ЦК ВКП(б) и СНК СССР был утвержден новый состав Комитета Обороны – «1. К.Е.Ворошилов (председатель); 2. И.В. Сталин; 3.А.Л. Жданов (заместитель председателя); 4. С.К.Тимошенко; 5. Н.Г. Кузнецов». В таком составе КО просуществовал до 29 мая 1941 года, когда решением заседания Бюро СНК СССР он был упразднен, а вместо него при Бюро СНК была образована Комиссия по военным и военно-морским делам в состава И.В. Сталина (председатель), Н.А. Вознесенского (зам. председателя), К.Е. Ворошилова, А.А. Жданова и Г.М. Маленкова.

И все члены «Комиссии», недавнего ещё КО, кроме Жданова и были в этот вечер у Сталина – «1. Молотов 18.27 – 23.00. 2. Ворошилов 19.05 – 23.00. 3. Берия 19.05 – 23.00. 4. Вознесенский 19.05 – 20.15. 5. Маленков 19.05 – 22.20. 6. Кузнецов 19.05 – 20.15 7. Тимошенко 19.05 – 20.15. 8. Сафонов 19.05 – 20.15».

 

Кстати, в сети давно выложены журналы посещения Сталина, но найти скан записи в этом журнале за 21 июня – не так и просто. Данные сканы мне «подбросил» исследователь Р.Кутищенко…

Итак - посетители Сталина 21 июня 1941 года...

 

 

 

Источник – «Сталин.1870-1953 г.г.. Главные документы», М. 2018г.

 

В свое время в Интернете, на военных форумах шли споры – кто был в кабинете Сталина под №2? По публикации данной записи в журнале посещений Сталина в сборнике документов в 1998 году, в «малиновке», якобы там был резидент разведки НКВМФ в Берлине, капитан 1-го ранга (п-к) М.А. Воронцов, сообщивший в последние предвоенные дни из Берлина в Москву данные, что нападение Германии произойдет в «3 часа 22 июня». На этом появился соблазн предполагать, что вечером 21 июня у Сталина были адмирал Кузнецов, фамилия которого указана в этот вечер как посетитель №6. Причем был этот Кузнецов вместе с представителем СНК, с Вознесенским, но почему-то ушел в 20.15 и на совещании Сталина с военными не присутствовал. При этом адмирал в мемуары почему-то утверждал, что не видел Сталина после 13 июня и вплоть до 23 июня, а вечером 21-го он в 20.00 встречался в наркомате ВМФ как раз с Воронцовым. С которым они и обсуждали последние данные прибывшего днем 21-го из Берлина Воронцова. Что давало повод некоторым исследователям обвинять адмирала во лжи. В конце концов присутствие наркома ВМФ вечером 21-го, если реально ожидается нападение Германии, было бы более чем вероятным. Другие исследователи делали предположение, что у Сталина был не адмирал Кузнецов, а А.А. Кузнецов, 1-й секретарь обкома ВКП (Б) из Ленинграда…

В других же публикациях этих журналов под №2 показывался – Ворошилов. Как видите – в реальности записан именно Ворошилов, а как выяснил исследователь С.Чекунов – вечером 21 июня у Сталина, на первом совещании, вместе с Вознесенским был действительно Кузнецов, но из Правительства, из Мобуправления СНК. И таким образом слова адмирала Н.Г. Кузнецова о том, что он около 20.00 21 июня беседовал с Воронцовым в его кабинете и ни он, ни Воронцов в Кремле не были – оказались правдой…

Итак, отмеченный на этом совещании «Кузнецов» был не адмирал Н.Г. Кузнецов, член КО, а один из помощников Сафонова И.А. (1902–1954), секретаря Комитета обороны при СНК СССР с 1938 года, а с апреля 1941г. начальника Мобилизационно-планового Отдела Комитета Обороны (КО) при СНК, отвечавшего в Правительстве за мобвопросы. Или – один из помощников Вознесенского – председателя Государственной плановой комиссии при Совнаркоме СССР. Т.е. – среди присутствующих был не адмирал Кузнецов, а некий Кузнецов из СНК. Тем более, что сам адмирал всячески открещивался от своего присутствия на этом совещании и действительно – этот Кузнецов присутствует в 1-й части совещания, «экономической», но отсутствует на 2-й части – «военной»…

Жуков, который зайдет к Сталину только в 20.50, в это время как раз и обзванивает округа и предупреждает командующих о возможном нападении в эту ночь.

(Как потом рассказывал историку Г.А. Куманеву управляющий делами СНК Я.Е. Чадаев, уже на этом совещании Сталин довел до присутствующих, что нападение будет в эту ночь (Куманев, «Говорят сталинские наркомы», М. 2005г.). Также Чадаев рассказывал Куманеву, что Сталин еще днем 21 июня действительно оповестил о возможном нападении руководителей ВКП (б) Москвы и дал команду командующему Московского округа генералу Тюленеву привести ПВО столицы в повышенную боевую готовность (на «75 процентов»). Это же показывает в мемуары и адмирал Н.Г. Кузнецов….)

 

К 20.00 Сталину приносят Доклад РУ ГШ, Голикова, «О признаках нападения Германии на СССР в ночь с 21.06 на 22.06». (По указанию генерал-лейтенанта Ф.И. Голикова офицер специальной связи в 20:00 21 июня 1941 г. срочно доставил конверт с надписью «Только адресату. Сотрудникам аппарата не вскрывать» И.В. Сталину, В.М. Молотову и С.К. Тимошенко.)

В 20.20 первое совещание заканчивается и к 20.50 в кабинет Сталина прибывают Тимошенко (снова), Жуков, Буденный и Мехлис. (Мехлис был вызван к Сталину именно потому, что его, как главного замполита армии, касалась не в последнюю очередь данная «Директива № 1», которую в это время писали в кабинете Сталина! И он также, как и нарком флота Н. Г. Кузнецов, тут же стал обзванивать своих подчиненных в округах и сообщать им, чтобы они ждали прихода важнейшего приказа наркома — «ждать распоряжений, не отходя от аппарата». Именно Мехлис, который так «любил вмешиваться» в дела военных, и дал команду членам военных советов округов по своей линии обзванивать командующих армиями в этих округах. А Павлов, зная об этом звонке Мехлиса, и стал звонить после часа ночи в штабы армий. «Маршалы победы» так потом ненавидели Мехлиса, видимо, ещё и за эти его «инициативы» в ночь на 22 июня…).

И Жуков и приносит с собой директиву – о начале выполнения Планов прикрытия – «Приступить к выполнению ПП 1941 года». Которую он таскал к Сталину еще 11 июня! Об этом он поведал полковнику ВНУ ГШ Анфилову в 1965 году:

«Сталин, увидев мое побагровевшее лицо и красную папку под мышкой, в которой я носил к нему проект директивы 12 июня, нахмурившись спросил: «Ну что, за разрешением на подпись пришли, что ли?» Я сказал: «Да, товарищ Сталин, пора!» Прочитав, наконец, впервые этот документ, он забраковал его и дал указания, как надлежит составить эту директиву.

Я вызвал срочно Н.Ф. Ватутина, и мы с ним в приемной составили ее и доложили Сталину. После правки и обсуждения тот сказал, чтобы кроме нас с Тимошенко документ подписал член Главного военного совета Г.М. Маленков... После зашифровки он и пошел ночью в штабы военных округов». («... РАЗГОВОР ЗАКОНЧИЛСЯ УГРОЗОЙ СТАЛИНА. (Десять неизвестных бесед с маршалом Г.К. Жуковым в мае-июне 1965 года)». ВИЖ, №3 (май-июнь) 1995г.)

Тут Жуков говорит, что был у Сталина 12 июня с этой директивой, на ввод ПП, но по журналам посещения это было 11 июня скорее всего.

Жуков в мемуары написал, что вместе с ним в кабинете был и его помощник Ватутин, 1-й заместитель начальника Генерального штаба по оперативным вопросам и устройству тыла, но это не так. Ватутин если и был в Кремле, то остался в приёмной и не заходил в кабинет Сталина. И Анфилову Жуков скорее всего более точно описал – как они в приемной Сталина и написали черновик новой директивы…

Некоторые историки так и продолжают повторять байки от Жукова – что это он уговорил тирана на приведение в б.г. войск западных округов на этом совещании, мол, перебежчики подсказали дату и время нападения! Но вообще-то Жуков прибыл на уже собранное совещание – Комиссии по военным и морским делам, на которое и пригласили его самого. Заслушать предложение наркома и нач. ГШ, и дать нужный приказ в округа…

И тут происходит то, чего «ждали» и опасались…

 

21 июня в половине 9-го вечера на литовском участке советско-германской границы разгорелся бой пограничников, и возможно и частей Красной Армии, с подразделением Вермахта!

«На мариампольском направлении также самоотверженно действовали пограничники 3-й комендатуры. На этом участке первый бой, длившийся до 22 часов, с большой группой регулярной немецкой армии разгорелся в 20 часов 30 минут 21 июня в районе лесной чащи. Подразделение автоматчиков противника было полностью уничтожено». (Чугунов А.И. О тех, кто встретил войну на границе. Изд-во "Знание", М., 1975, с.11.)

Боестолкновения там начались, похоже, с вечера еще:

«На участке 107-го пограничного отряда (начальник отряда майор П.С. Шалымагин, начальник штаба капитан А.С. Григорьев) уже 21 июня 1941 года пограннаряды 1-й и 7-й застав имели столкновения с солдатами регулярных войск гитлеровской армии, которые поодиночке и группами с наступлением темноты стали нарушать границу». (. Пограничные войска СССР в годы второй мировой войны 1939-1945. М: Граница, 1995, с.113. Данные факты нашел и показал исследователь Г. Спаськов)

Начало происходить то, чего так опасался СТАЛИН – немцы начали провокации на границе! С целью вызвать наши ответные действия – чтобы потом обвинить СССР в агрессии, что позволил бы Гитлеру оправдать его  «превентивный удар» по СССР!

(Мариампольское направление – это участок обороны 126 сд 24 ск ПрибОВО, которая еще 15 июня получила приказ выдвинуться своим ходом в приграничный район из Новосвенцянского лагеря за 200 км от границы. В ночь с 17 на 18 июня дивизия выступила к месту назначения – населенному пункту Прены в районе Казларудских лесов. Слева, южнее от нее на границе к 21 июня находилась 128-я сд, а справа, севернее – 188-я сд, выведенные в свои полосы обороны, не занимая сами окопы, с 17-18 июня, готовые по первой же команде занять сами окопы на границе.

На этом участке потом пошла в атаку 3-я танковая группа вермахта, бьющая в стыке ПрибОВО и ЗапОВО, где во второй линии находились дивизии литовского корпуса, которые если и не ударили в тыл Красной армии сразу же, то разбежались после начала войны…)

 

Доклад об этом бое, начавшемся в 20.30, естественно тут же однозначно был доложен по ведомству Берии в Кремль, и в это же время Жуков и принес Сталину свою директиву-заготовку – «Приступить к выполнению ПП 1941 года»!

Кстати, факт этого боя на границе с 20.30 до 22.00 проясняет – почему Берия в журнале посещения так странно помечен: «3. т. Берия 19.05 – 23.00 … 13. т. Берия 22.40 - 23.00». Как будто он выходил в неясное время и снова вернулся в 22.40. А зная об этом бое, все становится на свои места – к 20.45 точно Сталину доложили о ЧП, и он и отправил Берию выяснять «подробности» – звонить пограничникам в ПрибОВО. И кстати, в эти же часы от Сталина уходил и Молотов.

В 21.30 Молотов встречался с немецким послом, и сразу после визита к Молотову В. фон Шуленбургом послал в германский МИД отчет: «Срочно! №1424 от 21 июня 1941г. Секретно! Молотов вызывал меня к себе вечером в 9.30. После того, как он упомянул о якобы повторяющихся нарушениях границы германскими самолетами…». («Оглашению подлежит. СССР – Германия 1939-1941. Документы и материалы». М.: Московский рабочий, 1991, с.346. Данный факт также показывает в своих исследованиях Г. Спаськов)

И тут к 21 часу к Сталину приходит и Жуков – со своей директивой.

Однако!

Сталин опять тормозит жуковское предложение-директиву о «Вводе ПП 1941 года» как «преждевременную» – вдруг получится все же уладить мирно, назревающую ситуацию с нападением Германии. Но дает разрешение – привести (перевести) в полную боевую готовность войска округов – подписывается директива «б/н от 22.20 21 июня». В которой округа предупреждаются – «В течении 22-23 июня возможно внезапное нападение Германии и ее союзников»! Сообщается, что нападение может начаться с провокаций, на которые отвечать нельзя и дается команда занять огневые точки на границе.

Как поняли (должны были понять) в округах эту директиву Москвы? Примерно, так как понял ее Пуркаев, нш КОВО – «привести войска в полную боевую готовность, в случае перехода немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить и не перелетать, до особого распоряжения».

При этом Тимошенко с Жуковым (по воспоминаниям находившегося там же Буденного) начали бахвалиться перед Сталиным, что они щас, лихо, разгромят супостата на границе, и тут же начнут громить его и на его территории! На что «тиран» им и ответил: «Это несерьезно», и дает им указание приводить-переводить войска пока в полную боевую готовность. Знал бы он, что стояло за этим бахвальством кавалеристов….

Мемуаристы писали потом, что нападение стало для Сталина неожиданным?! Сталин дает указание предупредить округа о «внезапном» нападении, но оно для него якобы стало внезапным-неожиданным, когда немцы напали – спустя 6 часов после подписания директивы об этом нападении?!

Кто-то сомневается, что Жуков к 21 часу нес к Сталину именно директиву на начало выполнения Планов прикрытия? Так ничего другого в той ситуации Сталин не мог в принципе придерживать. И ничего другого Жуков не мог нести к Сталину – предупредив уже округа о возможном нападении…

Есть точный факт – Жуков нес, обязан был нести, некую директиву-заготовку, которую Сталин не принял: «Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем». Инициатива у Жукова всегда зашкаливала. Он директиву на ввод ПП приносил Сталину 11 июня, а тогда еще не было той угрозы, какой она стала 21-го. А 21-го другой директивы он уже и не мог нести – как СВОЮ заготовку. И естественно, что она была короткой.

Жуков про это рассказал в беседе с полковником Генштаба Анфиловым, а в мемуары он и показал – Сталин тормозит его предложение – РАНО такую давать… преждевременно.

 

Жуков в беседе с Анфиловым уверяет, что директиву б/н должен был подписать и Маленков, однако его подписи нет под ней. Судя по журналам посещения, Маленков был в кабинете Сталина и Жуков с Тимошенко не могли не подписать директиву у него. Но то, что попало к шифровальщикам ГШ на отправку – сфотографированный Солониным третий листок (в два «захода», и Солонин похоже сфотографировал ВСЕ листки этого черновика) – имеет подписи только Тимошенко и Жукова. Т.е. – вполне может быть, что черновик директивы, написанной в кабинете Сталина, они ЕЩЕ раз переписывали в кабинете Тимошенко и, похоже, они не стали тратить время – искать Маленкова, чтобы он расписался на директиве еще раз. И вот тут и хотелось бы сравнить: что писалось в кабинете Сталина и, что писалось в кабинете Тимошенко – что было выброшено наркомом и начальником Генштаба при переписывании. Думаю, пропало как раз то, что подробно указывало – как, в каком случае можно применять оружие.

Как уверяет исследователь С. Чекунов 1-й и 3-й листки написаны одной рукой, а вот средний, 2-й листок – написан другой рукой: «Дело в том, что этот документ составлен ДВУМЯ людьми. На 2-х листах написано, на мой взгляд, Ватутиным, а затем между ними вставлен третий лист, с новой редакцией пункта г), а вот этот текст, опять же на мой взгляд, написан Жуковым. Повторяю, это мое личное мнение, потому как никто экспертизу не проводил». Т.е. переписывая в кабинете Тимошенко этот черновик, они изменили 1-й и 3-й листы? Или может, заменен был средний листок, но тогда получается, что Маленков сразу почему-то не поставил свою подпись. Хотя на черновике директивы № 2 его подпись уже есть…

Черновик этой директивы б/н впервые был опубликован в декабре 2009 года С. Чекуновым на сайте http://militera.borda.ru/?1-3-440-00001199-000-0-0-1263198197 в таком виде:

«Шифром. Расшифровать немедленно 
Военным Советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО 
Копия Народному Комиссару Военно-Морского Флота 
1. В течение в ночь на 22.6.41 23.6.41 возможно внезапное нападение немцев на фронтах участках ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО, ЛВО. 
Нападение немцев может начаться с провока- Сегодня 22.6.41г. на рассвете рассредоточить ционных действий. Особенно со стороны Румынии. 
2. Задача наших войск не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. 
Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев, или их союзников. 
3. Приказываю: 
а) В течении ночи на 22.6.41г. скрытно занять укреплен огневые точки укрепленных районов и полевые сооружения вдоль на государственной границе. 
б) Перед рассветом 22.6.41г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать. 
в) Все части расположенные в лагерях привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано и зарывшись в землю. 
г) В случае каких либо провокаций со стороны немцев, или их союзников ни на какие провокации, не поддаваться, приняв все меры к немедленному урегулированию недоразумений мирным путем. 
г) Противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов. 
д) Эвакуац Ни каких других мероприятий без особого разрешения не проводить. 
Тимошенко 
Жуков 
21.6.41 
Рукопись, автограф 
ЦАМО, ф. 48а, оп. 3408, д. 3, л.л. 257-259 
Данная директива поступила в шифровальный отдел в 23.45 21 июня 1941 года. 
Машинистка Грибкова отпечатала две копии в 23.50. 
Первый экземпляр машинописной копии передан в НКВМФ. 
Второй экземпляр машинописной копии передан Покровскому (кто такой не знаю). 
Директива отправлена в 00.30 в ЛВО, ЗОВО, КОВО, ОдВО, ПрибОВО под номерами: 19942, 19943, 19944, 19945, 19946 соответственно.»

 

Чекунов не только текстовую часть директивы привел. Он еще показал и то, что на обратной стороне третьего листка было написано – когда черновик поступил к шифровальщикам Генштаба, когда машинистка отпечатала и кому текст директивы. Покровский, это начштаба Резервного фронта маршала С.М. Будённого, который был создан вечером 21 июня – генерал-майор А.П. Покровский. Этот генерал, став во главе ВНУ ГШ в 1946 году и проводил «расследование» причин наших поражений в начале войны, рассылая генералам и командирам лета 41-го те самые «вопросы Покровского». В 1956 году Жуков став министром обороны понизил его до заместителя нач ВНУ ГШ Курасова…

Участники споров на сайте, где Чекунов 28.12.2009г. выложил текст черновика долгие годы просили Чекунова выложить скан данного черновика, но он всячески уклонялся от этого. И вот 22 июня 2021 года, на 80-ю годовщину начала ВОВ уже МО РФ на своем сайте http://80yearsofwar.mil.ru выложило сканы данного черновика…

 

Итак   - т.н. ДИРЕКТИВА №1 - черновик...

 

 

Первый и третий листок написаны синими чернилами. Второй листок – чуть не в три раза меньшего размера и написан то ли черными чернилами, то ли карандашом. Подпись Тимошенко – черные чернила, подпись Жукова – синие.

Как видите, средний листок действительно вложен отдельно, и написан он действительно другим почерком. И Чекунов несколько изменил построение фраз, подогнав текст под текст, который ушел в округа и опубликован был еще маршалом Жуковым. Ведь с этого черновика Жуков под диктовку Тимошенко и переписал этот текст на бело на листке шифрблокнота, что в своих мемуарах и описал адмирал Кузнецов. Подписи Маленкова на третьем листке нет. Только подписи Тимошенко и Жукова…

 

«(лист 1 – 257)

Шифром. Расшифровать немедленно 
Военным Советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО 
Копия Народному Комиссару Военно-Морского Флота 

В течение в ночь на 22.6.41 23.6.41 возможно внезапное нападение немцев на фронтах участках ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО, ЛВО. 

Нападение немцев может начаться с провока-

2. Сегодня 22.6.41г. на рассвете рассредоточить

 ционных действий. Особенно со стороны Румынии.

2. Задача наших войск не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев, или их союзников.

3. Приказываю: 

а) В течении ночи на 22.6.41г. б скрытно занять укреплен огневые точки укрепленных районов и полевые сооружения вдоль на государственной границе. 

(лист 2 – 258)

Противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов. 

 

(лист 3 – 259)

б) Перед рассветом 22.6.41г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать. 

в) Все части расположенные в лагерях привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано и зарывшись в землю.

г) В случае каких либо провокаций со стороны немцев, или их союзников ни на какие провокации, не поддаваться, приняв все меры к немедленному урегулированию недоразумений мирным путем. 

д г) Эвакуац Ни каких других мероприятий без особого разрешения не проводить. 

 

ПОДПИСЬ Тимошенко 

ПОДПИСЬ Жуков 

21.6.41.» 

 

Чекунов считает, что 1-й и 3-й листки написаны рукой Ватутина, но в сети несложно найти рукописные варианты директивы №2 от 7 часов утра 22 июня, написанные явно рукой Маленкова, с его подписью и подписью Жукова! И если сравнить эти рукописные тексты с рукописным текстом директивы б/н, то, похоже, есть сходство почерка и там, и там! Т.е. похоже Маленков и писал черновик директивы на полную б.г. , и сразу в кабинете Сталина, директивы б/н в тот вечер, а не Ватутин. С которым якобы Жуков уходил из кабинете Сталина в какое-то другое помещение!

Так что рано, преждевременно, давать было бы 21-го? После какой директивы улаживать мирно будет уже невозможно, если что? Только одной – после директивы «Приступить к выполнению ПП 1941 года». А вот то, что написали в кабинете (в приемной Ватутин с Жуковым) с нуля, черновик директивы б.н. и то, что ушло в округа – ПРИВЕСТИ-ПЕРЕВЕСТИ ВСЕ войска, ВВС, ПВО и флота в полную б.г. – вот это в принципе можно остановить. Если получится уладить мирно, на что еще надеялись… до последнего надеялись…

Вот почему тянули с командой на пакет – до того, пока Шуленбург не стал искать Молотова, чтоб ноту всучить – в 2 часа, до того пока стрельба на границе начатая в ПрибОВО уже в 20.00 не повторилась стрельбой в 2 часа в ОдВО – с попытками немцев даже атаковать своими армейскими подразделениями пограничников.

Что это значит – в чем разница между директивой о начале выполнения Планов прикрытия и директивой о приведении в полную боевую готовность? Почему Сталин опять не вводит ПП ДО нападения Германии – в 21 час еще, хотя вроде бы все уже ясно – будет нападение!?! Достаточно ли было слать директиву о приведении-переводе в полную боевую готовность, и не лучше бы было сразу дать команду на ввод ПП?! Как переживают до сих пор многие историки и исследователи…

Не лучше. Ведь эти два указания – привести-перевести в полную боевую готовность и – «Приступить к выполнению ПП» практически ни в чем не отличаются в первых мероприятиях – в плане поднятия войск по боевой тревоге немедленно. По этим директивам – что о выполнении ПП, что о приведении-переводе в полную боевую готовность – надо поднимать по боевой тревоге войска по любому, именно немедленно, и выводить в район сбора минимум! А уже дальше у этих «приказов» и появляются отличия.

Отличие директивы о полной боевой готовности от приказа о вводе ПП одно: при вводе ПП – вскрывается «красный» пакет, объявляется тревога, части выводятся из казарм или лагерей и дивизии выводятся в район сбора, если это второй эшелон. И если это приграничные дивизии, то занимаются окопы на рубежах обороны по Плану прикрытия, и также – начинается и мобилизация. А при объявлении полной б.г. – требуется только поднять войска по тревоге и вывести их в район сбора. Не выводя их на сами рубежи – в окопы на границе. Что для вторых эшелонов не имеет значение. И не начинается при вводе полной б.г. и мобилизация. Как это делается в наше время. Как писал в мемуары тот же маршал И.Х. Баграмян «сигнал о вводе в действие плана прикрытия означал бы не только подъем всех войск по боевой тревоге и вывод их на намеченные рубежи, но и проведение мобилизации на всей территории округа». (Так начиналась война. — М.: Воениздат, 1971., с. 92-93)

Надеюсь понятно – почему нельзя было до нападения Германии отправлять в округа приказ на ввод ПП? Как видите, все просто – при вводе ПП начинается мобилизация, что вечером 21 июня, до нападения врага делать все еще нельзя было еще (официально, конечно же) по политическим мотивам, до тех пор, пока немцы не нападут формально! А при вводе полной боевой готовности – ее начинать (по тогдашним правилам) не надо было. Поэтому Сталин и дает команду придержать директиву (которую принес с собой Жуков) о вводе ПП и пишется директива без номера – от 22.20 21 июня – о приведении-переводе всех войск, ВВС ПВО приграничных округов и флотов, которые на вечер 21 июня должны были быть по приказам Москвы (Тимошенко и Жукова) в повышенной б.г. в полную боевую готовность. Которую все ошибочно называют «Директива №1». Это – ошибка. Номера у нее нет…

(Точнее, номер у нее, конечно же, есть и это – последний номер в исходящих директивах ГШ предвоенных дней июня 41-го, скорее всего трехзначный какой-нибудь, не считая пары нолей впереди. При отправке в округа на черновике этой директивы указали – «Директива отправлена в 00.30 в ЛВО, ЗОВО, КОВО, ОдВО, ПрибОВО под номерами: 19942, 19943, 19944, 19945, 19946 соответственно». Но это – номера, которые дали самим исходящим шифровкам. Т.е. – пока не будет опубликована сама исходящая директива Генштаба, нам так и остается называть данную директиву – т.н. «директивой №1». Или директивой «б/н»…)

 

Итак. Эта директива «б/н» от 22.20 21 июня доводит до округов дату возможного нападения, предупреждает, что нападение может начаться внезапно (в смысле – без объявления войны) и с провокаций, на которые нельзя поддаваться, чтобы не вызвать проблем международного характера. И она приказывает – привести-перевести все войска приграничных округов, ВВС, ПВО этих округов и флота – в полную боевую готовность! А также – занять огневые точки на границе приграничными дивизиями.

И то, что в ней вроде как указано – «неопределенно» – «нападение возможно 22-23 июня», не играет НИКАКОЙ роли. Войска требуется НЕМЕДЛЕННО, по получении данной директивы поднять по боевой тревоге, вывести в район сбора минимум и ожидать уже там дальнейших указаний: – либо вскрывать «красный» пакет и переть занимать окопы на границе, – либо отбой и в казармы – досыпать.… И именно так ее понимали там, где хотели понимать.

С учетом того, что в повышенную боевую готовность ВВС, ПВО, флота и войска уже приведены с 18 июня (должны были быть приведены) – данная директива именно переводит все войска в полную боевую готовность, а не приводит – с «нуля»!!! Как до сих пор пытаются «лукавить» различные исаевы…

Последний пункт этой директивы гласит – «д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить». О чем он? Тут надо понимать – если вы вводите полную б.г. и если не будет указано никаких ограничений, то командир обязан будет вскрыть «красный» пакет и рванет занимать и окопы на границе. Поэтому в этой директиве и дали это «ограничение» – запрет вскрывать пока «красные» пакеты…

 

В это же время, в округах и по линии политорганов накручивали хвоста… В том же ПрибОВО замполитам дивизий довели:

«ДИРЕКТИВА УПРАВЛЕНИЯ ПОЛИТПРОПАНДЫДЫ ПРИБАЛТИЙСКОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА

21 июня 1941 г.

21 ч 35 мин

Обстановка требует полной боевой готовности частей. Всемерно усилить разъяснение личному составу сложности международной обстановки, чреватой всякими неожиданностями.

Все действия командиров, политработников, красноармейцев должны быть направлены на полное выполнение задачи и повышение боевой выучки войск. Боевая учеба не должна прекращаться ни на минуту. Учиться на марше, [в] походах и местах сосредоточения. Тщательно учитывать все недостатки, обнаруженные в боевой выучке при выполнении заданий, доносить о них и немедленно принимать мерь, к их устранению.

Навести четкий порядок в тылах и вторых эшелонах. Начальникам политорганов и зам. командиров по политчасти точно знать боевые задачи и докладывать вышестоящему политоргану. Организуйте точный учет людей и постоянный контроль за их деятельностью. Сейчас особо важно, чтобы все политработники находились постоянно в массах и разъясняли красноармейцам все неясные для них вопросы. Коммунисты и комсомольцы должны на деле показать образцы дисциплинированности и бдительности.

Отделам ПП корпусов и дивизий письменных директив в части не давать. Задачи политработы ставить устно через своих представителей.

Настоящую директиву немедленно полностью довести до нач. политорганов соединений.

Начальник управления политпропаганды ПрибОВО РЯБЧИЙ» (ЦАМО, ф. 344, оп. 5564, д. 1, л. 47. Подлинник. Источник ВИЖ, №5, 1989г., с.51)

 

Жуков в 22.00 из кабинета Сталина дает команду оперативному дежурному по ГШ – обзвонить округа и предупредить – ждать важную шифровку Генштаба!

 

(Примечание: Тут стоит пояснить – откуда известно, что Жуков около 22 часов, из кабинета Сталина давал команду оперативному дежурному по ГШ оповещать округа – всем ждать т.н. директиву №1. Чью фамилию маршал Захаров даже указал – полковник Масленников (исследователь С.Чекунов утверждает, что «Дежурным по Генеральному штабу 22.06.41 был полковник Васильченко»). Но тут все просто, хотя и есть нюансы – около 22 часов командующий ОдВО довел до Захарова: «Ожидайте поступления из Москвы шифровки особой важности». После этого, Захаров сам звонил около 22.30 – оперативному дежурному по ГШ. Спрашивал у него «когда можно ожидать передачу шифровки особой важности», на что тот ответил, что «пока не знает».

После чего Захаров не выдержал и дал команду на тревогу в округе-армии. Правда, он, похоже, не боевую еще тревогу объявил, как он потом писал в мемуары, а все же «учебную». Ведь приказа на боевую он пока не получал. Впрочем, в плане поднятия войск, и вывода их из казарм и палаток в районы сбора по тревоге – это не имело значения. Следом он получил и сам приказ на боевую тревогу:

«Примерно во втором часу ночи 22 июня дежурный по узлу связи штаба армии» доложил Захарову, что его «вызывает оперативный дежурный Генерального штаба к аппарату БОДО». Который ему сообщил: «У аппарата ответственный дежурный Генштаба (кажется, он назвал себя полковником Масленниковым), примите шифровку особой важности». (М.В. Захаров, Генеральный штаб в предвоенные годы, М. 2005 г., с. 223-224)

Оперативный дежурный, как и Ответственный дежурный – по ГШ – подчиняются ТОЛЬКО начальнику Генштаба и выполняют ТОЛЬКО его приказы. Таким образом, если в 22 часа командующий ОдВО довел до Захарова – «Ожидайте поступления из Москвы шифровки особой важности», а речь может идти только о директиве б/н – о полной б.г., то сам Черевиченко мог узнать о ней ТОЛЬКО после звонка из Генштаба! Кто мог звонить в округа около 22 часов и предупреждал их об этой шифровке особой важности, которая в ЭТО время все еще писалась в кабинете Сталина? Только тот, кто на это время мог знать о ней.

Кто мог из кабинета Сталина сообщить о ней, с указанием предупредить округа – или нарком или нач ГШ! Но т.к. саму шифровку отправлять будет именно ГШ – значит, начальник ГШ и дал команду предупредить округа – «Ожидайте поступления из Москвы шифровки особой важности». Надеюсь, всем понятно – почему именно и только Жуков в 22.00 из кабинета Сталина мог дать команду оперативному дежурному по ГШ – обзвонить округа и предупредить – ждать важную шифровку Генштаба?

А вот тут и появляются «нюансы» – Оперативный дежурный по ГШ и Ответственный дежурный по ГШ – это разные люди… Оперативные дежурные в ГШ это специальное отделение, группа старших офицеров, полковников, которые по очереди и несут эту службу. И могут быть в составе того же Оперативного или Организационного Управления ГШ.

А Ответственный дежурный по ГШ – это офицеры разных управлений и отделов, которые могут назначаться на дежурство как усиление, в помощь оперативным дежурным. Но званием они могут быть и генералами. И при этом в каждом Управлении ГШ также есть свои дежурные офицеры – заступающие на сутки на дежурство, с утра. Эти уже званием пониже полковников могут быть.

Дежурство в ГШ начинается утром, и до 9 часов утра 22 июня вполне мог быть п-к Масленников, а с утра 22-го – и заступил п-к Васильченко. А возможно, что один был именно оперативным, а другой – ответственным дежурным по ГШ в те же часы. Также могло быть и так – Жуков озадачил Оперативного дежурного по ГШ в 22 часа, а при отправке с 0.30 шифровки, директивы б/н, Оперативный обзванивал округа вместе с тем же Ответственным дежурным по ГШ…)

 

В 22.20 Тимошенко с Жуковым убывают из кабинета Сталина в кабинет Тимошенко в Наркомат Обороны. Там они переписывают в течении часа текст черновика директивы б/н на бланки шифрблокнота – шифровальщики работают не с черновиками наподобие того, что был написан в приемной Сталина Ватутиным и перечеркан в кабинете Сталина уже Жуковым скорее всего – под диктовку Сталина. Шифровальщики работают в написанным чисто текстом, без помарок и исправлений.

В 23 часа в кабинет Тимошенко прибывает нарком ВМФ адмирал Кузнецов, которому дают прочесть директиву б/н, по которой он должен поднять флота по тревоге и перевести их в готовность №1. На уточняющие вопросы адмирала – можно ли открывать огонь в случае нападения Германии, Тимошенко подтверждает – можно.

 

И вот тут возникает один важный вопрос….

Дело в том, что многие мемуаристы показывают – по директиве т.н. «№1» им было не понятно – так как реагировать на огонь немцев, как «отличить от провокаций» возможную стрельбу со стороны немцев?! В армии принято четко прописывать в приказах такие моменты – чтоб не было «разночтений» в понимании приказа. Чтоб не приходилось павловым потом на суде оправдываться – я «неправильно понимал директивы наркома».

Известна директива по ЗапОВО – Павлова. И это почти точная копия присланной в Минск директивы б.н.. Павлов только положение о ПВО убрал, а так точно копию скинул в армии. Тем более, что исследователь С.Чекунов привел и текст полученной в Минске директивы и он соответствует тексту, что мы знаем как «канонический».

В ОдВО Захаров тоже точную копию дир. б.н. в корпуса скинул – он тоже получил «канонический» текст. Что там в КОВО прислали – неясно. Тот же генерал Грецов не привел текст точно, но думаю – это тоже та же дир. б.н., что пришла и Павлову, и Захарову. А Пуркаев показывает только то, что ему на словах довели – «распоряжения» ГШ, отданные по ВЧ связи, устно – маландиными или Жуковым лично.

А вот в ПрибОВО – уже СВОЙ текст написали, который серьезно отличается от известного текста дир. б.н.! ТАМ ЕСТЬ то, чего у Павлова или Захарова нет в их директивах – про применение оружия – как и когда можно мочить врага, а когда не стоит.

Поэтому и я, и Мартиросян и писали: или в разные округа ушли РАЗНЫЕ тексты дир. б.н. или, в любом случае, в кабинете Сталина писался один текст, с указаниями по применению оружия – когда нельзя, а когда можно, и как «отличить провокации от нападения» там вполне понятно расписано. А вот ушел в округа уже другой текст – выхолощенный Жуковыми при переписывании текста с черновика в бланки шифртелеграмм!

И опубликованный 22 июня 2021 года скан черновика этой директивы НКО и ГШ, написанный якобы рукой Ватутина в якобы рабочей тетради Жукова скорее всего (или Ватутина – не важно) якобы в приемной Сталина, и перечерканный в кабинете Сталина, и с вложенным на хранение листком №2 другого формата и написанным явно другим почерком (Чекунов предположил, что это почерк Жукова) – еще больше заставляет считать, что в кабинете Сталина на втором листке было подробно расписано именно по применению оружия округам в случае нападения Германии! А затем второй листок был явно подменен на листок другого формата и с другим почерком! И, судя по всему, черновик писал все же  не Ватутин, да еще и в приемной Сталина, как это описал Жуков Анфилову, а Маленков, и не в рабочей тетради Жуков, а на простых листках «формата А4» из кабинета Сталина! Жуков Анфилову заявил, что Маленков – а он «курировал» в Политбюро РККА – подписал этот черновик, но он или соврал, или попутал – Маленков черновик не подписал, а написал его своей рукой!

Вот какие воспоминания Н. Г. Кузнецова выложил у себя на сайте несколько лет назад такой «резунист» как некто «К. Закорецкий». Из воспоминаний Наркома ВМФ Кузнецова Н. Г., написанных им в ноябре 1963 г. и опубликованных в книге «Оборона Ленинграда, 1941–1944. Воспоминания и дневники участников», с предисловием Маршала Советского Союза М. В. Захарова, (Л.: Наука, 1968, с. 224–227. Сдано в набор 18/VII 1965 г. Подписано к печати 17/VI 1968 г. РИСО АН СССР. Тираж 14 500. Цена 3 р. 33 к.).

Эти воспоминания, достаточно существенно отличающиеся от того, что позже адмирал напишет в «официальных» мемуарах, уже разбирались в «Адвокатах Гитлера» (М. 2011г.), но стоит их привести ещё раз и разобрать…

 

Кузнецов: «Позволю себе рассказать о любопытном разговоре, возникшем у меня с нашим военно-морским атташе в Берлине М. А. Воронцовым. После его телеграммы о возможности войны и подробного доклада начальнику Главного морского штаба Воронцов был вызван в Москву».

Эту телеграмму капитан 1-го ранга Воронцов отправил в Москву 17 июня 1941 года. В ней он указал и дату нападения, 22 июня, и даже время – 3.00 утра. Об этом подробно пишет А. Мартиросян в своём исследовании событий вокруг 22 июня. После этой телеграммы Воронцов тут же был отозван в Москву, а 18 июня вдоль границы ЗапОВО был совершён облёт на У-2 командиром 48-й авиадивизии генералом Захаровым с целью оценки немецких войск. И 18-го же Молотов просил встречи с Гитлером, о чём написал Гальдер в своём служебном дневнике 20 июня.

«Прибыл он около 18 часов 21 июня. В 21 час был назначен его доклад мне. Он подробно в течение 40–45 минут докладывал мне свои соображения. „Так что — это война?” — спросил я его. „Да, это война”, — ответил Воронцов. Несколько минут прошло в молчании, потом пришли к заключению, что нужно переходить на оперативную готовность номер 1. Однако сомнения и колебания отняли у нас известное время, и приведение флотов в готовность номер 1 состоялось уже после вызова меня в 23 часа к маршалу С. К. Тимошенко…

Со мной был В.А. Алафузов. Когда вошли в кабинет, нарком в расстёгнутом кителе ходил по кабинету и что-то диктовал. За столом сидел начальник Генерального штаба Г. К. Жуков и, не отрываясь, продолжал писать телеграмму. Несколько листов большого блокнота лежали слева от него: значит прошло уже много времени, как они вернулись из Кремля (мы знали, что в 18 часов оба они вызывались туда) и готовили указания округам.

„Возможно нападение немецко-фашистских войск”, — начал разговор С. К. Тимошенко. По его словам, приказание привести войска в состояние боевой готовности для отражения ожидающегося вражеского нападения было им получено лично от И. В. Сталина, который к тому времени уже располагал, видимо, соответствующей достоверной информацией».

И один из источников этой «достоверной информации» — это и донесение Воронцова из Берлина от 17 июня…

«При этом С. К. Тимошенко показал нам телеграмму, только что написанную Г. К. Жуковым. Мы с В.А. Алафузовым прочитали её. Она была адресована округам, а из неё можно было сделать только один вывод — как можно скорее, не теряя ни минуты, отдать приказ о переводе флотов на оперативную готовность номер 1...

Не теряя времени, В.А. Алафузов бегом (именно бегом) отправился в штаб, чтобы дать экстренную радиограмму с одним условным сигналом или коротким приказом, по которому завертится вся машина... Множество фактов говорило за то, что гитлеровцы скоро нападут...»

После этого Кузнецов отбыл в свой наркомат и сам стал по телефону обзванивать флота и поднимать их по тревоге.

«В 23 ч. 35 м. я закончил разговор по телефону с командующим Балтийским флотом. А в 23 ч. 37 м., как записано в журнале боевых действий, на Балтике объявлена оперативная готовность номер 1, т. е. буквально через несколько минут все соединения флота уже начали получать приказы о возможном нападении Германии...

Черноморский флот в 1 ч. 15 м. 22 июня объявил о повышении готовности, провёл ряд экстренных мероприятий и в 3 часа был уже готов встретить врага. В 3 ч. 15 м. хорошо отличимый по звуку звонок особого телефона. „Докладывает командующий Черноморским флотом Октябрьский, — услышал я в трубку, и этот особо официальный тон сразу насторожил меня. — Самолёты противника бомбят Севастополь”. С этими словами оборвалась последняя нить надежды.»

 

Эти воспоминания Кузнецова отличаются о того, что он позже напишет в своих мемуарах, и отличия эти достаточно существенные. Первое: здесь адмирал более резко показывает, что Жуков и Тимошенко, получив приказ Сталина «привести войска в состояние боевой готовности для отражения ожидающегося вражеского нападения», тянули время и не торопились с отправкой этого приказа в округа — «прошло уже много времени, как они вернулись из Кремля (мы знали, что в 18 часов оба они вызывались туда) и готовили указания округам».

А дальше он сообщает, что, прочитав текст приказа, он сделал для себя однозначный вывод, что флота данная Директива № 1 касалась: «Она была адресована округам, а из неё можно было сделать только один вывод — как можно скорее, не теряя ни минуты, отдать приказ о переводе флотов на оперативную готовность номер 1...».

В своих последующих мемуарах, через несколько лет, Кузнецов заявит, что данный приказ флота не касался вовсе, а вот он вроде как проявил инициативу — дал на флот телеграмму о приведении его в готовность № 1 после 23.00 21 июня.

При этом в следующие мемуары адмирал более четко прописал, что было в тексте черновика директивы, который переписывал Жуков в листки для «радиограмм»…

 

Вот как адмирал описал этот вечер в мемуары через несколько лет...

Вечером 21 июня нарком Тимошенко и начальник Генштаба Жуков убыли к Сталину в Кремль. Пробыли они у Сталина, составляя т.н. «Директиву № 1» с 20.50 до 22.20, а Кузнецов вечером 21 июня, около 21.00, обзванивает флоты и проверяет их готовность:

«Нарком обороны и Генеральный штаб из наших оперсводок знают, что флоты приведены в повышенную готовность. [однако] Генеральный штаб по своей линии таких мер не принимает, и нам не говорят ни слова.

В 20.00 пришел М.А. Воронцов, только что прибывший из Берлина. В тот вечер Михаил Александрович минут пятьдесят рассказывал мне о том, что делается в Германии. Повторил: нападения надо ждать с часу на час… Едва ушел Воронцов, явился адмирал Л.М. Галлер. Он тоже не уехал домой… Около десяти вечера Лев Михайлович ушел из моего кабинета…

Около 11 часов вечера зазвонил телефон. Я услышал голос маршала С.К. Тимошенко:

– Есть очень важные сведения. Зайдите ко мне…

Наши наркоматы были расположены по соседству..… Через несколько минут мы уже поднимались на второй этаж небольшого особняка, где временно находился кабинет С.К. Тимошенко.

Маршал, шагая по комнате, диктовал... Генерал армии Г.К. Жуков сидел за столом и что-то писал. Перед ним лежало несколько заполненных листов большого блокнота для радиограмм. Видно, Нарком обороны и начальник Генерального штаба работали довольно долго.

Семен Константинович заметил нас, остановился. Коротко, не называя источников, сказал, что считается возможным нападение Германии на нашу страну. Жуков встал и показал нам телеграмму, которую он заготовил для пограничных округов. Помнится, она была пространной – на трех листах. В ней подробно излагалось, что следует предпринять войскам в случае нападения гитлеровской Германии.

Непосредственно флотов эта телеграмма не касалась…»

 

Как видите, текст черновика был на трех листках действительно, и он был «пространным» – потому что в нем «подробно излагалось, что следует предпринять войскам в случае нападения гитлеровской Германии»

Но дальше Кузнецов привирает. Сначала он вполне заслуженно пнул Генштаб, который якобы вообще ничего не делал для повышения боевой готовности сухопутных войск (на самом деле, реально что-то вроде делалось, но как-то «странно»). А потом заявил, что составленная в кабинете Сталина директива-приказ флота «не касалась». Но на этих «трех листах» действительно был написан текст т.н. «Директивы № 1», и написан он был в кабинете Сталина перед этим, около часа назад! И, если верить тексту, опубликованному маршалом Жуковым в 1969 году, в директиве как будто действительно нет прямых указаний для флота – «Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдОВО. 1. В течении 22 -23 июня 1941 года возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, Приб. ОВО, Зап. ОВО, КОВО, Од. ОВО.…»

Но!

В появившемся еще в конце 2009 года в Интернете «черновике-оригинале» этой самой т.н. «Директивы № 1», что действительно был написан на трех листках рабочего блокнота, указано, что для наркома ВМФ предназначалась персональная «копия» данной «директивы»:

 «Шифром. Расшифровать немедленно

Военным Советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО

Копия Народному Комиссару Военно-Морского Флота …».

Этот «черновик» был написан в кабинете Сталина на трех листах из рабочего блокнота Г.К. Жукова. С этого черновика (с зачеркиваниями и исправлениями) Жуков в присутствии Тимошенко и Кузнецова и переписывал текст начисто в «блокнот для радиограмм». Скан этого черновика МО выше приведен, но очень может быть, что в тексте, отправленном в западные округа, и не было указано ненужное им – «Копия Народному Комиссару Военно-Морского Флота».

А пока вернемся к наркому флота Кузнецову и его воспоминаниям:

 

«Пробежав текст телеграммы, я спросил:

– Разрешено ли в случае нападения применять оружие?

– Разрешено.

Поворачиваюсь к контр-адмиралу Алафузову:

– Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности, то есть о готовности номер один. Бегите!

Тут уж некогда было рассуждать, удобно ли адмиралу бегать по улице. Владимир Антонович побежал, сам я задержался еще на минуту, уточнил, правильно ли понял, что нападения можно ждать в эту ночь. Да, правильно, в ночь на 22 июня. А она уже наступила!..

Позднее я узнал, что Нарком обороны и начальник Генштаба были вызваны 21 июня около 17 часов к И.В. Сталину. Следовательно, уже в то время под тяжестью неопровержимых доказательств было принято решение: привести войска в полную боевую готовность и в случае нападения отражать его. Значит, все это произошло примерно за одиннадцать часов до фактического вторжения врага на нашу землю.

Не так давно мне довелось слышать от генерала армии И.В. Тюленева – в то время он командовал Московским военным округом, – что 21 июня около 2 часов дня ему позвонил И.В. Сталин и потребовал повысить боевую готовность ПВО.

Это еще раз подтверждает: во второй половине дня 21 июня И.В. Сталин признал столкновение с Германией если не неизбежным, то весьма и весьма вероятным.

Это подтверждает и то, что в тот вечер к И.В. Сталину были вызваны московские руководители А.С. Щербаков и В.П. Пронин. По словам Василия Прохоровича Пронина, Сталин приказал в эту субботу задержать секретарей райкомов на своих местах и запретить им выезжать за город. «Возможно нападение немцев», – предупредил он. Очень жаль, что оставшиеся часы не были использованы с максимальной эффективностью». (Кузнецов Н.Г. Накануне. М.: Воениздат, 1969 г. Переиздание – 1989 г.)

 

Кузнецов заявляет, что Тимошенко и Жуков пришли к Сталину еще в 17.00 21 июня, однако, согласно «Журналу посещений», они прибыли в Кремль только в 20.50. Но в данном случае это не слишком существенно. Спустя годы не только Кузнецов стал смело «поправлять» маршала Жукова, «указывая на неточности» в его «Воспоминаниях…»… Но посмотрите, как резво бегают адмиралы, для того чтобы передать срочный приказ на флоты о предстоящей войне с Германией…

«Говорят» адмирал Кузнецов «привел флот в боевую готовность по личной инициативе» перед 22 июня. Возможно, кто-то и найдет в его «воспоминаниях и размышлениях» что-то подобное, но вот что пишет он сам:

«Я на свою ответственность приказал передать флотам официальное извещение о начале войны и об отражении ударов противника всеми средствами, на основании этого Военный совет Балтийского флота, например, уже в 5 часов 17 минут 22 июня объявил по флоту: «Германия начала нападение на наши базы и порты. Силой оружия отражать всякую попытку нападения противника»…

 

Был ли в этом некий злой умысел со стороны Жукова или тех, кто правил текст написанной в кабинете Сталина директивы о полной боевой готовности в Оперуправлении ГШ – замена второго листка с однозначно подробным указанием округам по применению оружия на листок с указанием только по ПВО? Не думаю. Не знаю... Даже страшно подумать, что Жуков мог умышлено изменить текст директивы и совершить воинское и должностное ПРЕСТУПЛЕНИЕ – выкинуть положение о применении оружия, если оно было «утверждено» фактически Сталиным!

В принципе, в директиве о полной б.г. и не требуется расписывать – что делать, если вероятный противник начнет стрельбу на границе. Если начнет – там и видно будет. В конце концов, при отправке директивы на ввод ПП, а что её надо отправлять, и она будет отправлена, не сомневался никто в тот вечер – разъяснения о стрельбе с той стороны станут ненужными.

Другое дело, что Сталин как раз и предусмотрел такую вероятность, и поэтому и мог указать в директиву о полной б.г. разъяснения, что делать при стрельбе с той стороны. А вот наши военные, похоже, были опять «умнее тирана» – сократили текст…

Жуков расписал, что – мол, Сталин говорит, что надо дать более короткую директиву, но это или он намутил или скорее те, кто писал с его слов в АПН натупили. Жуков принес как раз короткую директиву, а вот Сталин дал команду писать более полную. А возможно, что в директиве, принесенной Жуковым к Сталину, во второй раз, кроме указания «Приступить к выполнению ПП 1941 года» также были подробные указания – например, по тому же применению оружия, или еще что-то. Т.е. она вполне могла быть и «длинной»…

И вот ТАМ, в ЛИСТАХ рабочей тетради (блокнота) Жукова, пара листов из трех которых написана одним почерком, а один другим – что и нашел Чекунов 10 лет назад еще, Солонин сфотографировал, а МО РФ 22 июня 2021 года выложило скан этого черновика – и было, скорее всего, в тексте, написанном заново в кабинете Сталина, также указано-расписано подробно по применению оружия, что в отправленном тексте исчезло!

 

Адмирал Н.Г. Кузнецов тот еще вспоминатель, но он постоянно писал одно и тоже: в 23 часа ОН СПЕЦИАЛЬНО УТОЧНИЛ-СПРОСИЛ у Тимошенко по применению оружия и тот дал четкий ответ – оружие можно ПРИМЕНЯТЬ если нападут! А вот в округа ЭТО не было указано! 

Поэтому кирпаносы потом и чудили – запрещая ответный огонь чуть не до обеда 22 июня?! А мемуаристы вспоминали: с ЭТИМ были проблемы – они не могли врубиться – так можно ли отвечать огнем?! Ведь в армии приказы должны писаться четко доходчиво и понятно – чтоб не было разночтений – кто там как понял не должно быть! А известный текст т.н. директивы «№1», отправленный в округа, как раз четкости по применению оружия и не дает.

И вот как раз С.Чекунов и сделал опять открытие – как он уверяет, он, похоже, нашел еще вариант директивы б.н..

В этой связи нелишне будет вспомнить и о том, что 30 июня 1941 года по приказу Сталина была произведена внезапная проверка документооборота в Генштабе, особенно в части касавшейся шифртелеграмм. Проводили высокопоставленные сотрудники личной охраны Сталина. Едва ли это было случайностью, если вспомнить также и то, что накануне, 29 июня, в наркомате обороны произошла острая перебранка между Сталиным, Жуковым и Тимошенко…

Продолжаем о событиях той ночи 22 июня…

 

В 23 часа Тимошенко обзванивает округа и сообщает что «возможна провокация со стороны Германии и Румынии… Войны, возможно, и не будет, но войска должны быть наготове». Что означает – при всей неопределенности указаний наркома – быть готовыми к войне в том числе.

В 23.30 на границе ставятся уже боевые задачи: «21.6.1941. 23.30. Отдано приказание по телефону полковником Железняком 9 и 10 пульбатам поднять б-ны по тревоге, занять и загрузить ДОТы. 22.6.1941. 00.30-3.45. Пулеметные батальоны загружали ДОТы. Карта 100 000 Противник начал сильную арт. подготовку по переднему краю укреп. р-на, авиабомбежку гор. Гродно» (ЖБД 68-го Гродненского УРа ЗапОВО. Сайт «Память народа»)

Т.е. похоже, для укрепрайонов задачи ставились из ГШ все те дни отдельно…

В 23.45 текст директивы б/н передается в шифровальный отдел Оперуправления ГШ. Машинистка делает копии данной директивы – для НКВМФ, Кузнецову, и для штаба Резервного фронта, Буденному. Чекунов показывает: «Машинистка отпечатала копии, на которых было указано: "подлинный подписал"».

Полчаса уходит на зашифрование текста директивы и в 0.20 начинается передача этой директивы, шифровок в округа – в каждый округ под своим номером.

В 24.00 – уже Жуков обзванивает округа и приказывает: быстрее передавать в войска директиву о боевой готовности! В это время сам текст только шифруется еще в ГШ. Минимум в КОВО он звонил…

Около 1 часа ночи все округа получили эту директиву «б/н» и к 1.20 расшифровали даже. В КОВО, правда, это не сделали – оперотдела не было еще на полевом КП. Но им по телефону вполне из ГШ довели, что от них требуется. Но когда Павлов около 1 часа общается по телефону с Тимошенко, который в 23 часа четко ставил задачи адмиралу Кузнецову – это война, в случае атак отвечать на поражение – нарком обороны вдруг начинает нести ахинею: вы там не волнуйтесь, а если что соберитесь в штабе – утром…

Павлов: «На мой доклад народный комиссар ответил: “Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но смотрите ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации - позвоните”. На этом разговор закончился”. (1941 год, книга вторая, с.456. Протокол допроса Павлова от 7 июля 1941 года).

 

Вот так чудил нарком обороны в ночь нападения. Вечером он доводит до подчиненных, что возможно нападение, в 23 часа оповещает округа – возможно нападение, а Павлову – на САМОМ важном направлении главного удара немцев, о чем нарком знает – он несет эту ахинею, успокаивая командующего?! Нарком что – дурак или негодяй?! Ох, не зря Павлов на первом же допросе потребовал себе на очную ставку Тимошенко и Жукова…

А ведь Павлов даже пытается выгораживать Тимошенко, хотя и лукавит: «Согласно указанию наркома я немедленно вызвал к аппарату ВЧ всех командующих армий, приказав им явиться в штаб армии вместе с начальниками штабов и оперативных отделов. Мною также было предложено командующим привести войска в боевое состояние и занять все сооружения боевого типа и даже недоделанные железобетонные». (Как показывает С.Чекунов – «В первоначальной рукописи Кузнецова говорится о "колебаниях" Тимошенко при отдаче приказа»…)

После разговора с наркомом Павлов около 1.30 дал команду в армии округа – собрать штабы, но реальной команды – поднимать по тревоге сами армии – не отдал. На это он дал команду чуть позже…

 

В 2 часа ночи опять начались обстрелы на границе – в том же ОдВО. Об этом Жуков и Тимошенко однозначно доложили Сталину.

Точнее, стрельба на границе в ОдВО началась – если верить ЖБД 9-й КД вообще в 1 час ночи уже!

«22.06.41. 1.00 Румынские войска без об”явления войны обстреляли нашу границу /восточный берег/ р. Прут, арт.огнем и повели наступление по всему фронту на границу Советского Союза…. атака противника сдерживалась нашими пограничными заставами до прихода на границу нашей дивизии. <…> 1.30. 22.6.41 в 1:30 дивизии об”явлена тревога. Части дивизии после совершения марша из районов расположения к 7.00 сосредоточились и заняли оборону: ….» ( ЦАМО, Ф. 3533, Оп. 1, Д. 28., с. 54. Сайт «Память народа»)

 

(Примечание: Впрочем, скорее всего, тут возможно косноязычие писавшего проявилось. Который этот ЖБД писал явно не в те же июньские дни – ведь в журнале показаны события с 22 июня по 25 января 42-го. Отпечатанные на машинке.

 В 1.00 могла пройти команда Захарова на тревогу – уже от корпуса в дивизию, которую Захаров отдал еще до полуночи. И в 1.30 в дивизии и объявили тревогу. А вот стрельба в ОдВО началась все же чуть позже – в 2 часа ночи.

Генерал П.М. Верхолович, начштаба 35 СК ОдВО: «В 0.30 22 июня был получен приказ командующего округом о поднятии войск Кишиневского гарнизона и войск, расположенных в других гарнизонах по учебной тревоге без предупреждения об опасности войны. Вслед за этим, последовали предупреждения о боевой готовности войск, о возможных провокациях на границе и о том, чтобы войска не поддавались на провокации. 

Ориентировочно в 2.00 22 июня были получены донесения из войск об открытии огня со стороны противника и о перестрелке на госгранице и в это же время указание начальника штаба округа о приведении войск в боевую готовность и о рассредоточении их для обороны госграницы в соответствии с разработанными ранее планами. Приказ о развертывании войск был передан войскам и выполнен своевременно. Неожиданностей о начале боевых действий войск корпуса не было». («Пишу исключительно по памяти…», с. 352)

Кстати, части 35-го СК и части 9-й КД 2-го КК на границе располагались, в общем «рядом». Леово и Готешты находятся на границе, «южнее» Кишинева. Где южнее 95-й сд 35-го СК и были позиции 9-й кд, которая в отличии от пехоты к своим рубежам на границе заранее не выводилась…

Т.е. Захаров, проявив инициативу, к полуночи все же не рискнул сразу дать боевую тревогу в армию, а отдал сначала приказ на «учебную» тревогу. Что также будила войска. Точнее, больше похоже на то, что комкоры не торопились выполнять боевой приказ начштаба, который не получив приказ НКО и ГШ, пытался давать команду на вскрытие «красного» пакета, но согласились поднять войска по «учебной» тревоге…

А уже получив на руки к 1.30 текст директивы б.н. – о полной б.г., он, как и описал в мемуары, продублировав в корпуса текст без изменений, снова дал команду на полную б.г. и на вскрытие «красного» пакета. Дал приказ «о приведении войск в боевую готовность и о рассредоточении их для обороны госграницы в соответствии с разработанными ранее планами»…)

 

В 2 часа посол Германии начал искать Молотова (министра ИнДел СССР) – всучить Ноту о нападении (возможно в это же время в Москву пришла и телеграмма из Берлина из нашего посольства с сигналом «Гроза» от военного атташе, резидента ГРУ, генерала Тупикова)…

Ну, а в 2.30 22 июня Тимошенко или Жуков, по ВЧ связи, лично дали указание – о вводе ПП. И вот уже у этой «директивы» и должен быть «номер» – Директива «№1» начавшейся войны. И эту «хитрость» немцы не смогли никак опровергнуть. Ведь в Берлине нашему послу немцы всучили такую же Ноту, да еще в присутствии журналистов – именно ПОСЛЕ уже нападения…

 

(Примечание: Бывший переводчик Кремля Бережков, перебравшись в США, стал в своих мемуарах утверждать, что в полночь на 22 июня Сталин оправил Гитлеру некую телеграмму, в которой он якобы был готов Гитлеру чуть не пол Украины отдать – в обмен на отказ Гитлера от нападения на СССР. Бережков, занимавший в то время должность 1-го секретаря советского посольства в Германии, показал, что в ночь на 22 июня 1941 г. Деканозов получил из Москвы распоряжение – сообщить немцам, что Кремль готов «выслушать возможные претензии Германии» и провести для этого советско-германскую встречу на высшем уровне. (Бережков В.М. Просчет Сталина // Международная жизнь 1989 № 8 с.27)

Как и положено перебежчику и предателю Родины Бережков переврал факт, который реально был. Сталин (Молотов) действительно в полночь на 22 июня дал по телефону шифртелеграмму послу Деканозову в Берлин и с одной целью – попытаться в последний раз остановить Гитлера от нападения на СССР. Что выставляет СССР однозначно миролюбивой страной, а Германию – агрессором! В этой шифртелеграмме нет ничего о том, что Сталин готов подарить немцам какие-то территории – в виде Украины или Бакинских промыслов, или какие-то предоставить уступки – пропустить немцев на Иран через СССР как придумывают некоторые умники из числа «резунов». И содержание этой шифртелеграммы (телефонограммы) вполне известно.

В ней нашему послу в Берлине Деканозову доводилось содержание беседы Молотова с немецким послом Шуленбургом состоявшейся в 21.30 21 июня в Москве. На которой Молотов вручил Шуленбургу ноту с претензиями о нарушениях немецкими самолетами нашей границы.

Эту ноту также еще 20 июня отправили и в Берлин, чтобы Деканозов вручил ее Риббентропу и заодно попытался «затронуть вопросы советско-германских отношений во всей их совокупности». Однако в Берлине немцы всячески уклонялись от встречи с нашим послом, и как отмечается в соответствующей записи беседы германской стороны, Деканозов был принят Вайцзеккером только 21 июня в 21 час 30 мин. вечера. Приняв ноту, переданную ему советским послом, представитель МИД Германии уклонился от ее обсуждения, формально сославшись на то, что он «не в курсе» этого вопроса. Вайцзеккер заявил также, что «передаст ноту компетентным органам» и что «ответ будет дан позднее».

В связи с тем, что в Берлине немцы активно уклонялись от встречи с нашим послом, Молотов вечером 21 июня и вызвал Шуленбурга – Сталин сделал последнюю попытку начать переговоры с немецким правительством. Пытаясь «отменить» нападение Германии. И с этой целью Молотов в 21.30 (похоже, он уходил из кабинета Сталина на это время, но в журнале посещения Сталина это не было отмечено – по журналу Молотов вроде как вошел в 18.27, так и пробыл там до 23.00) и вручил Шуленбургу ноту о немецких самолетах нарушителях. (И возможно уже устно Молотов говорил и о провокациях со стрельбой, и нападением на наших пограничников в 20.30 21 июня.)

На этой встрече Молотов также попытался узнать у Шуленбурга: в чем заключается недовольство Германии в отношении СССР, если таковое имеется; чем объясняется усиление распространения слухов о близкой войне между Германией и СССР; о причинах массового отъезда из Москвы в последние дни сотрудников германского посольства и их жен; чем объясняется отсутствие какого-либо реагирования германского правительства на миролюбивое Сообщение ТАСС от 13 июня, которое в Германии опубликовано не было?

Т.е. – Молотов беседует с Шуленбургом о самолетах нарушителях, а в эти же минуты у Сталина пишется директива о переводе всех войск в полную боевую готовность…

Шуленбург ноту о самолетах нарушителях взял, но усилия Молотова вызвать посла на обсуждение этих вопросов оказались безуспешными – «Тов. Молотов спрашивает Шуленбурга, не может ли он дать объяснение этим явлениям. Шуленбург отвечает, что все эти вопросы имеют основание, но он на них не в состоянии ответить, так как Берлин его совершенно не информирует». После чего о содержании этой беседы и было сообщено в Берлин Деканозову этой шифртелеграммой-телефонограммой от 00.40 22 июня. С указанием послу немедленно встретиться с Риббентропом или его заместителем и поставить перед ним те же вопросы. Не более. Но попытки Деканозова встретиться в эту ночь с Риббентропом были безрезультатны. Встреча произошла только утром, в 4 часа по берлинскому времени – на которой Деконозову была вручена нота о нападении Германии на СССР.

Бережков пытался утверждать, что «Фактически это был намек на готовность советской стороны не только выслушать, но и удовлетворить германские требования». И есть идиоты-гипотезеры, что на его словах выдают сенсации – «Сталин 21 июня послал Гитлеру предложение пропустить Вермахт через Украину и Кавказ туда, в Сирию и Ирак». Мол, якобы в издании в США Бережков приводит точный текст этой шифртелеграммы, и в ней именно это Сталин и предложил послу срочно передать немцам!

Однако эта ложь не подтверждается ни уже излагавшимся в отечественной литературе содержанием этой шифртелеграммы, направленной из Москвы в Берлин в 00 час. 40 мин. 22 июня 1941 г. (История дипломатии Т. IV M. 1975г. с. 180., или Документы внешней политики т. XXIII ч. 2), ни записью беседы Деканозова с Риббентропом ранним утром того же дня, которую зафиксировали сами немцы в протоколы. Т.е. никаких «требований» Германии, которые та реально НИКОГДА не предъявляла и тем более территориального или еще какого свойства, ни Деканозов, ни Сталин «удовлетворять» не собирались…

Сам текст этой шифртелеграммы не публиковался, а только ее общее содержание, суть, и на этом различные неадекваты и строят версии – что в ней было именно то, что якобы утверждает Бережков – «предложение пропустить Вермахт через Украину и Кавказ в Сирию и Ирак», в колонии Англии, чтобы вместе повоевать против Англии. Однако сами события тех дней и часов, и то, что делалось Кремлем и военными по подготовке к нападению Германии, показывают – ничего подобного Сталин в ту телеграмму нашему послу не мог указывать. И хотя эта телеграмма и была последней попыткой остановить нападение Германии, о котором уже предупредили округа по телефонам, вряд ли Сталин стал бы в ней предлагать немцам подобное. Потому что никакой необходимости в этом не было. Хотя с другой стороны – даже если допустить, что Сталин мог пойти на «предложение» каких-то вещей, то это не повод строить идиотские версии современным неадекватам. Мол, Сталин хотел вместе с Гитлером напасть на Англию – то ли через Ла-Манш, то ли через Иран, сам «разоружил» наши войска в западных округах, а потом Гитлер передумал, обманул Сталина и напал на СССР – неожиданно…

Мог Сталин дать в Берлин телеграмму, в которой предложил бы немцам какие-то мифические «уступки», какие-то «проходы» на Б. Восток – для того, чтобы втянуть Гитлера в некие «переговоры» протянуть время, а потом «кинуть» «друга Адика»? Теоретически – мог, конечно. Ведь Сталин – «коварный восточный правитель» и злодей…. И в свете того, что в наши дни вылезает история, как Сталин под согласие отдать рузвельтам-рокфеллерам и ротшильдам Крым, под некую «еврейскую Калифорнию» выторговал у Рузвельта военную помощь и открытие второго фронта, чему всячески противилась Англия – вполне можно допустить, что Сталин мог дать и Гитлеру некую телеграмму за три часа до нападения на СССР, в которой пообещал «помощь» в его походе на Иран и Ирак.

Но – давайте все же сначала фактуру изучать и только потом «строить гипотезы», а не наоборот – сначала придумаем чудную версию трагедии 22 июня, а потом под нее начнем и факты, перевирая притягивать, или сочинять всякую хрень – под эту «гипотезу всеобъясняющую»….

Отправлена в Берлин эта шифртелеграмма была в те же минуты, когда из ГШ отправляли в округа директиву «б/н», о боевой тревоге – приведении всех войск, ВВС, ПВО и флотов в полную боевую готовность. Ну а спустя пару часов в округа ушла команда вскрывать и «красные» пакеты…)

 

Почему именно после 2 часов Москва отправила в округа телеграмму-директиву, телефонограммой – «Приступить к выполнению ПП», а не раньше?

По словам Молотова, уже около 2 часов ночи Тимошенко и Жуков, видимо после докладов с границы о начавшихся снова провокациях в виде обстрелов пограничников и попыток атаковать их отдельными немецкими взводами, «разбудили» Сталина и всё Политбюро собралось в Кремле. И после 2-х часов немецкий посол начал искать Молотова, чтобы всучить ему Ноту о нападении. Эти слова Молотова мы уже цитировали не раз, поэтому повторяться не будем…

Молотов утверждает, что собрались они в кабинете Сталина в 2 часа ночи по докладу Тимошенко и Жукова о начавшихся на границе обстрелах, но по журналам посещений в кабинете Сталина первые посетители появились только в 5.45 утра 22 июня. Так что, скорее всего Политбюро собралось не в кабинете Сталина в 2 часа ночи, а на его квартире в Кремле или в каком-то еще помещении в Кремле (либо тот, кто должен был делать записи в журналах посещения, в 2 часа ночи еще «спал» и не был на месте…).

Т.е. в 2 часа начались обстрелы на границе, Жуков доложил о них Сталину и в это же примерно время от посла Германии в СССР Шуленбурга позвонили с просьбой об аудиенции. Немцы спешили всучить Ноту о нападении до начала нападения. И уже в это время от Сталина Жуков и Тимошенко и получили команду – дать в округа телеграмму о вводе Планов прикрытия в действие – в 2.30. И это и было настоящей «Директивой №1», от 2.30 22 июня!

 При этом немецкий посол вручил ноту Молотову около 3 часов 22 июня, за час до нападения по московскому времени, однако Сталин пошел на некоторую хитрость – в официальном выступлении наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова в 12.00 22 июня по радио было заявлено, что Германия напала на СССР именно «без объявления войны»…

 

(Примечание: Также вероятно, что на решение дать округам приказ вскрывать «красные» пакеты, «Приступать к выполнению ПП» могла бы повлиять и телеграмма нашего посла в Берлине Деканозова, заместителя наркома Иностранных Дел СССР Молотова (оцените уровень посла в Берлине). Который якобы по некоторым данным ночью на 22 июня дал в Москву телеграмму с одним словом – «Гроза». Однако на сегодня точное время этой телеграммы уже известно – на бланке расшифрованной телеграммы имеются пометы: «Из Берлина подана 08 час. 19 мин. 22 июня 1941 года. Получена 9 отделом 08 час. 30 мин. 22 июня 1941 года. Расшифровал 08 ч. 35 м. 22.6.41 г. Макаров. Отпечатано в "4" экз. "22" 08.40 с.г. Начальник 1 отделения (подпись)».

Фотокопию данной телеграммы в своей статье «Увидеть красный свет» выложенной несколько лет назад на сайте МО РФ (http://function.mil.ru/rss_feeds/article.htm?id=10674353%40cmsArticle ) привел «кандидат исторических наук» В.Лота. (Данная статья — это явно «уточненный» вариант 1-й главы из книги Лота «Секретный фронт Генерального штаба. Книга о военной разведке. 1940-1942», М. 2005 г.. С теми же глупостями про «резолюцию» Берии на донесении разведки из Берлина 21 июня о нападении на СССР в которой он предлагает стереть в «лагерную пыль тупого генерала Тупикова»).

Т.е. – эта телеграмма однозначно не является «предупреждением» о нападении Германии на СССР. И связана она либо с возможным захватом нашего посольства в Берлине утром 22 июня немецкими спецслужбаими, либо с тем, что на 9 часов было назначено выступление немецкого министра иностранных дел Рибентроппа перед журналистами. Который еще в 5 часов утра (по Москве) вручил ноту о нападении нашему послу Деканозову. Что переводило нападение Германии из ситуации «приграничных инцидентов» в реальную войну. Либо это вообще рутинная телеграмма – оповещение РУ ГШ, кому и адресовалась телеграмма, о прекращении работы радиоточки посольства, и если в дальнейшем она вдруг выйдет в эфир, то значит, она работает под контролем немцев…

Кстати, данная статья Лота вполне созвучна «свежим» веяниям о причинах трагедии 22 июня, уже в 2017 году. После работ А.Б. Мартиросяна о том, что разведка все же докладывала Кремлю, Сталину и дату возможного нападения, и данные о силах немцев, спорить с этим антисталинистам в лице «официозных» историков стало сложно. И «официоз», который в преддверии очередных выборов президента РФ в 2018 году решил позаигрывать с «электоратом», который все больше и больше отдает свой голос Сталину на всевозможных «голосованиях» при опросах по поводу и без, решил поиграть в толерантность в отношении Сталина. И о Сталине все чаще стали на ТВ том же говорить с уважением и чуть не придыханием – как о величайшем правителе всех времен и народов…

Но если разведка все же все что надо доложила – и о силах немцев, и о направлениях ударов, и о дате нападения, то надо ведь теперь как-то объяснять: почему трагедия 22 июня все же произошла, почему спали казармы Бреста того же? И наш «официоз» придумал – кого назначить виновным… снова… Виновным, конечно же, оказался опять – Сталин (с Берией, конечно же). Который не поверил разведке и нашим военным, потому что тиран усатый верил Гитлеру!!!

В общем – пошел по очередному кругу перепев бредней времен 20 съезда КПСС, от Хрущева и раннего Жукова…)

 

Молотов, рассказывая о ночи на 22 июня тому же Ф. Чуеву на магнитофон постоянно мутил. Но вот И. Стаднюку, которого он отругал за вранье о том, что раньше 42-го Сталин войну не ждал и не верил в нее в 41-м (о чем Стаднюку наврал Мерецков) – рассказал, как было на самом деле в эти минуты…

Глянем сначала что писал Стаднюк в его действительно замечательной книге о начале войны, как книга фронтовика, начинавшего войну в Белоруссии, в 10-й армии, п-ка И. Стаднюка «Война», написанная в 1969 по 1980 годы. Это реально самая лучшая книга-роман о начале войне и о причинах наших поражений в начале войны. После, конечно, профессионального исследования офицеров ВНУ ГШ «1941 год – уроки и выводы» от 1992 года. Но Стаднюк при этом умудрился тоже туда мифов напихать и один из них – как раз о том, что Сталин раньше 1942 года войну не ждал. Внес он эту ахинею в свою книгу, а дальше она была еще и экранизирована (сериал «Война на Западном направлении» в 1991 году), после бесед с Мерецковым, и в некой попытке выгородить Тимошенко, и как бы самого Сталина в том числе, на что ему лично возмущался Молотов...

«Вот сидим на даче в Жуковке, приехал писатель Иван Стаднюк. Молотов следит за публикацией его романа «Война», оценивает положительно, дает советы. Прочитав третью книгу романа, упрекнул автора в том, что у него Сталин высказывает предположение о том, что немцы не нападут на нас ранее 1942 года, – Стаднюк в данном случае опирается на воспоминания маршала К.А. Мерецкова.

– А я это считаю неправильным, – говорит Молотов. – На мертвого валить, на Сталина, будто бы он это сказал? Во-первых, Мерецков – неточный человек, нельзя тут на него положиться. Сталин называл его «ярославец». Почему «ярославец»? В Ярославле, говорил он, такой оборотистый живет народ, что евреев там почти нет, там сами русские выполняют эти функции, и один из таких – Мерецков. Вряд ли Мерецков может быть точным, написав это! Я же со Сталиным общался, но я такого не помню, и никто из людей, кто близко, повседневно общался со Сталиным, не говорит об этом. Допускаю, что я что-нибудь забыл, может что-то подобное Сталин допустил, но со словом «наверное» … Вы это сделали, чтоб оправдать Тимошенко, который размышляет у вас о начале войны. А Тимошенко ведь не последний человек был – народный комиссар обороны! А он-то на высоте был? Чего ж на Сталина?

…

Молотов распалился в разговоре, лицо раскраснелось, глаза помолодели, засверкали прежним правительственным блеском:

– Я к вашему произведению отношусь строго. Появился человек, который сказал более правдивое слово, и вдруг он – против Сталина! Суть дела не в том, чтобы вовремя очень точно угадать, когда будет нападение, а суть в том, что не допустили Гитлера в Москву, не допустили в Ленинград и в Сталинград – вот в чем суть! Суть, в конце концов, в конечной нашей блестящей победе! И бросить тень на Сталина теперь, когда его нет в живых…

– Я исходил из того, – говорит Стаднюк, – что это и оправдывает Сталина. Почему мы не были готовы, потому что полагали…

– А мы были готовы! – горячо перехватывает инициативу Молотов. – Как это – не были? Вот это и неправильно вы говорите, что мы не были готовы. В чем?

– В общем, ко дню нападения, к самому часу нападения мы не были готовы.

– Да к часу нападения никто не мог быть готовым, даже Господь Бог! – возражает Молотов. – Мы ждали нападения, и у нас была главная цель: не дать повода Гитлеру для нападения. Он бы сказал: «Вот уже советские войска собираются на границе, они меня вынуждают действовать!»

...

У Жукова в книге много спорных положений. И неверные есть. Он говорит, как перед началом войны докладывает Сталину, я тоже присутствую, – что немцы проводят маневры, создают опасность войны, и будто я задаю ему вопрос: «А что, вы считаете, что нам придется воевать с немцами?» Такое бессовестное дело. По-последним дураком, так сказать [выставил]. Все понимают, только я не понимаю ничего, – Молотов даже стал заикаться от волнения. – Пишет, что Сталин был уверен, что ему удастся предотвратить войну. Но если обвинять во всем одного Сталина, тогда он один построил социализм, один выиграл войну. И Ленин не один руководил, и Сталин не один был в Политбюро.

Каждый несет ответственность. Конечно, положение у Сталина тогда было не из легких. Что не знали, неправда. Ведь Кирпонос и Кузнецов привели войска в готовность, а Павлов– нет… Военные, как всегда, оказались шляпы. Ну, конечно, мы тогда были очень слабы по сравнению с немцами. Конечно, надо было подтягивать лучше. Но на этом деле лучшие военные у нас были. Жуков считается неплохим военным, он у нас был в Генштабе, Тимошенко тоже неплохой военный, он был наркомом обороны.

– А военные сваливают все на Сталина, что он связывал инициативу, ждали от него команды.

– Каждый здесь хочет снять с себя ответственность, – говорит Молотов.

...

– В литературе основная мысль сводится к тому: Сталин не думал, что Гитлер начнет войну.

– Это да, так пишут. Василевский немного наивно пишет о начале войны. Я прочитал начало книжки Бережкова.

– Хорошая книжка.

– Не вполне, – замечает Молотов.

– Но интересная.

– Да, интересная. Я прочитал пока первые сто страниц, там две я заметил вещи, с которыми нельзя согласиться. Одна такая: Сталин считал, что Гитлер не нападет в этом году на СССР. Как же можно за Сталина это говорить, тем более сейчас, когда на него любое можно повесить! И он не может опровергнуть, и никто не может опровергнуть. Тем более: «Сталин считал, Сталин думал…». Будто бы кто-то знал точно, что Сталин думал о войне! Люди хотят, чтобы как можно благоприятнее условия были для трудных моментов. Конечно, немножко поддавались тому, что не в этом году начнется. И если будет, то несколько позже. Это я считаю законным, но утверждать, будто Сталин считал, что в этом году не будет войны, по-моему, нет оснований. Никто не может сказать так про другого человека». (Ф.Чуев. 140 бесед с Молотовым. М. 1991г, 2019г.)

Однако переписывать Стаднюк уже ничего не мог и не стал, и этот миф о Сталине, как не ожидавшем нападение Германии в 41-м году, повторенный им со слов Мерецкова-«ярославца» и повторенный володарскими в сериале, что крутят на ТВ регулярно, гуляет до сих пор!...

 

Т.е. получается, что это наши военные, Мерецков тот же, не ждали нападение Германии раньше 1942 года, но именно военные потом в мемуары врали, что – Сталин ждал войну с Германией не раньше 1942 года! Хотя конечно же наши военные вполне нападение Германии на лето 41-го ждали, а вот в планы свои именно они и забивали эту ахинею – «основные мероприятия по развертыванию (РККА к войне – К.О.) планировалось завершить только в 1942 г.»!

Это что – тупость, или измена?!

 

А теперь глянем что писал Стаднюк в книге «Исповедь сталиниста», о том что ему поведал Молотов о той ночи «по секрету»…

 

«Теперь о втором предмете спора: имела ли место «самоизоляция Сталина» в первые дни войны. По свидетельству Молотова — это злой вымысел. Я поверил утверждению Вячеслава Михайловича безоговорочно, ибо уже имел точные сведения о том, чем занимался Сталин с первого часа начала войны и до 30 июня, когда был создан Государственный Комитет Обороны.

Но как и когда Москва узнала о начале войны? Молотов взял с меня слово, что я пока буду держать в тайне подробности, которые тогда, в конце шестидесятых годов, могли наделать шуму за рубежом. Суть этих подробностей в следующем (они уже обнародованы мной печатно: «Вопросы истории», № 6, 1988 год, и не принесли никакого вреда).

Вот что услышал я от Вячеслава Михайловича: 22 июня 1941 года между двумя и тремя часами ночи на даче министра иностранных дел Молотова раздался телефонный звонок германского посла графа фон Шуленбурга. Он просил срочно принять его для вручения важнейшего государственного документа. Молотову нетрудно было догадаться, что речь идет о меморандуме Гитлера об объявлении войны. Он ответил послу, что будет ждать его в Наркомате иностранных дел, и тут же позвонил на дачу Сталину, разбудил его и сообщил о разговоре с Шуленбургом. Сталин ответил: «Езжай в Москву, но прими немецкого посла только после того, как военные нам доложат, что вторжение началось... Я тоже еду и собираю Политбюро. Будем ждать тебя...»

Молотов так и поступил.

— А как же тогда относиться к мемуарам маршала Жукова? — спросил я у Вячеслава Михайловича. — Уважаемый маршал пишет, что он, получив известие о начале немцами военных действий, с трудом заставил по телефону охранников Сталина разбудить его...

— Я тоже об этом размышлял, — перебил меня Молотов. — Полагаю, что дежурный генерал охраны Сталина, получив звонок Жукова, не доложил ему, что Сталин уехал. Не полагалось... И в это же время Сталин позвонил Жукову, тоже не сказав ему, что он в Кремле... Вам же советую писать в книге, что я узнал о намерении Шуленбурга вручить нам меморандум об объявлении войны от позвонившего мне дежурного по Наркомату иностранных дел. А то буржуазные писаки могут сейчас завопить, что никакого внезапного нападения Германии на нас не было, а была объявлена война, как полагалось по международным нормам». (И. Стаднюк. Исповедь сталиниста. М. 1993г., с. 362-363) ...)

Обратите внимание – Молотов Стаднюку вполне четко описывает события той ночи. А вот писателю Ф.Чуеву Молотов о событиях этой ночи рассказывал очень путано, явно уклоняясь от темы в каком часу ему звонил Шуленбург, когда  он получил Ноту о нападении от немецкого посла. Ведь он Чуеву на магнитофон рассказывал, а это уже «документ», а Стаднюку – «по секрету» поведал о том, что реально Сталин в ожидании нападения был уже в Кремле, и давал указания Молотову не брать в руки Ноту Гитлера, пока военные наши не доложат о вторжении на границе! Что позволит нам объявить Гитлера вероломным нарушителем международных Договоров, а нас выставит однозначно жертвой нападения. Ведь Гитлер допустил оплошность – Ноту о нападении в Берлине нашему послу вручили не ДО нападения, а в присутствии журналистов около 9.00.

Ну, и не в ЦК «прибыл» Сталин, а в свой кабинет, собрав Политбюро в ту ночь. ЦК ВКП(б) это под сотню человек компания вообще-то, поэтому в мемуары Жуков уточнил, что это ОН оказывается озадачил Поскребышева – собрать Политбюро...

 

А также Стаднюк показал о том, что может не Сталин, но точно Берия вполне допускал военный переворот в Москве, от Тимошенко и Жукова, и почему он отправил Тимошенко командовать на Западный фронт, вместо Еременко:

«Вечером 29 июня Сталин потерял самообладание, узнав, что немцы второй день хозяйничают в Минске, а западнее столицы Белоруссии враг захлопнул капкан вокруг основной массы войск Западного фронта, что значило: путь гитлеровским армиям на Москву открыт.

Не дождавшись очередного доклада наркома обороны Тимошенко и начальника Генштаба Жукова об оперативной обстановке, Сталин с рядом членов Политбюро внезапно появился в Наркомате обороны.

Это был самый опасный момент во взаимоотношениях верховной государственной власти и высшего командования Вооруженных Сил СССР, была грань, за которой мог последовать взрыв с самыми тяжелыми последствиями. Подробно расспросив Молотова о том, как все происходило, я, работая над второй книгой «Войны», написал главу, стараясь не смягчать в ней остроты случившегося, но и не давать неприятных деталей: уж в очень грубых, взаимно оскорбительных и нервных тонах велся разговор, с матерщиной и угрозами....

Ссора закончилась тем, что Жуков и Тимошенко предложили Сталину и членам Политбюро покинуть кабинет и не мешать им изучать обстановку и принимать решения.

По пути во внутренний двор Наркомата обороны, где дожидались машины, Берия что-то возбужденно нашептывал Сталину. Молотову показалось, что он запугивал Сталина грозившим ночью военным переворотом. Эта догадка особенно усилилась, когда увидел, что машина Берии умчалась в сторону Лубянки, а Сталин, ни с кем не попрощавшись, уехал к себе на Кунцевскую дачу.

Ночь на 30 июня прошла спокойно, хотя, как не очень уверенно утверждал Молотов, Берия поднимал свои войска по боевой тревоге. Документального подтверждения последнему я не нашел.

Сталин вернулся в Кремль ранним утром 30 июня с принятым решением: всю власть в стране сосредоточить в руках Государственного Комитета Обороны во главе с ним самим, Сталиным. В то же время разъединялась «троица» в Наркомате обороны: Тимошенко в этот же день был отправлен на Западный фронт в качестве его командующего, генерал-лейтенант Ватутин — заместитель начальника Генштаба — назначен начальником штаба Северо-Западного фронта. Жуков оставался на своем посту начальника Генштаба под неусыпным оком Берии.

По моему глубокому убеждению, создание ГКО и служебные перемещения в военном руководстве — это следствие ссоры, отполыхавшей 29 июня вечером в кабинете маршала Тимошенко.

Когда Вячеслав Михайлович прочитал написанную мной главу о вышеизложенном, он сказал:

— Не позволят вам напечатать ее в таком виде... Может, если Жуков поддержит или сам Брежнев...

15 апреля 1973 года я написал Георгию Константиновичу письмо и вместе с рукописью главы отправил к нему на дачу. Вскоре позвонил мне его адъютант (полковник, фамилию, к сожалению, не помню) и сообщил: «Маршал тяжело болен. Врачи разрешают ему только пять минут в день просматривать газеты...»

Глава была опубликована в журнале и в книге, как и следовало ожидать, в урезанном контролирующими органами, «дистиллированном» виде». (И. Стаднюк. Исповедь сталиниста. М. 1993г., с. 364-365)

Но как видите – Жуков примитивно не знал, где был Сталин в первые часы войны, что он был в Кремле, а не на даче, и на этом нагородил глупостей о сонном Сталине и его «тяжелом дыхании». А молчал Сталин не потому что не верил в нападение, или не понимал о чем докладывает Жуков и растерялся от этого сообщения, которое он ждал с 2 часов уже, с того момента, как немецкий посол стал искать Молотова для вручения явно Ноты о нападении, а потому что обдумывал доклад военных. И в итоге с подачи Жукова, вольной или невольной его лжи, все эти годы гуляет миф о Сталине, «проспавшего» нападение...

 

Кстати, с подачи наших маршалов безграмотные и бестолковые историки с удовольствием тиражируют и такую байку о начале войны. Мол, директива о приведении в полную боевую готовность («б/н» от 22.20 21 июня) пришла поздно в округа, потому что тратилось время на ее сначала зашифровку в Генштабе. Мол, потом ее расшифровывали в округах, затем там писали свои директивы и пока их зашифровывали в штабе округа, затем расшифровывали в армиях, и … так до дивизий – время в итоге и было упущено.

Первым в создании этого мифа был, конечно же, Г.К. Жуков: «Директива, которую в тот момент передавал Генеральный штаб в округа, могла запоздать». (М., 1969 г., с. 244)

В изданиях последующих эта фраза уже дополнена: «Директива, которую в тот момент передавал Генеральный штаб в округа, могла запоздать и даже не дойти до тех, кто завтра утром должен встретиться лицом к лицу с врагом». (М., 2002 г.)

Также эту сказку – о том, что кто-то там в округах тратил время на расщифрование-зашифрование текста директивы «б/н» и поэтому, мол, приказ о боевой готовности в дивизиях получили только после нападения, после 4 часов, поведал обывателю генерал А.В. Владимирский. Начоперотдела 5-й армии Потапова в КОВО. В своей работе «На киевском направлении. По опыту ведения боевых действий войсками 5-й армии Юго-Западного фронта в июне – сентябре 1941 г.» (М.: Воениздат, 1989г.) написанной еще в 1950-е как закрытая работа (ДСП) он и пытается показать, что якобы на шифрование-расшифрование и последующие зашифрования и тратили время в округах командиры, и поэтому до дивизий приказ и полной б.г. довели только после нападения Германии.

 Ну а неучи и раздули это до глупости полной – начав умничать в вопросах шифрования-расшифрования. Хотя мы сегодня точно знаем, что в том же КОВО тупо не могли расшифровать текст директивы «б/н» и в армии Пуркаев, Владимирским, именно по телефону (телеграфу БОДО) и доводил текст данной директивы. Не заморачиваясь на «шифрования» вообще. Ведь в армии КОВО никто в эти часы вообще не отправлял из штаба КОВО своего аналога директивы «№1»…

И если вы почитаете того же Рокоссовского и тем более показания комдивов Покровскому, то везде им сообщали о тревоге – по телефону вообще-то, или телеграфу типа БОДО, но не шифровками из округа в армии, или из армий в корпуса и далее в дивизии. И Рокоссовскому именно по телефону из штаба 5-й Армии оповестили, телефонограммой «подписанной» как раз Владимирским, что пора вскрывать «красный» пакет и было это – около 4 часов, до нападения.

 Начштаба КОВО Пуркаев показывал:

«В период от 1 часу до 2 часов 22 июня, Командующим войсками округа было получено распоряжение Генерального Штаба, которое требовало привести войска в полную боевую готовность, в случае перехода немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить и не перелетать, до особого распоряжения.

<…>

3 вопрос:

“Когда получено в штабе округа распоряжение Генерального штаба о приведении войск округа в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападение фашистской Германии с утра 22 июня. Какие и когда были отданы войскам указания во исполнение этого распоряжения, и что было сделано войсками?”

Ответ:

– Штаб округа с 10⁰⁰ 21.5.41 г. переходил на автомашинах из КИЕВА в ТЕРНОПОЛЬ, где имелись уже телеграфные связи (бодо) со штабами армий и Генеральным Штабом и связь по «ВЧ» с КИЕВОМ и МОСКВОЙ и находилась небольшая оперативная группа.

Командующий войсками и член Военного Совета двигались впереди и вне связи с колонной штаба. После РОВНО с основной колонной (где находился оперативный и шифровальный отделы) оставался т. БАГРАМЯН (Начальник оперативного отдела). Я поторопился в ТЕРНОПОЛЬ, куда прибыл около 3 часов утра 22.6.41 года.

К моему приезду Командующий войсками округа генерал КИРПАНОС уже получил распоряжения Генерального штаба о приведении войск в боевую готовность, но никаких распоряжений никому не давал.

Получив указания генерала КИРПАНОС о распоряжениях Генерального Штаба в связи с ожидаемым нападением немцев, я немедленно вызвал к аппарату БОДО всех командующих армий лично. И в период от 3-х до 4-х часов передал каждому лично приказ привести войска в полную боевую готовность, занять оборону согласно плану. При переходе немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить. Нашим самолетам границы не перелетать до особого указания.

Все командующие армий приняли эти указания к исполнению». (Сайт МО РФ «Накануне войны». Воспоминания участников боев.)

 

Эти слова Пуркаева и опровергают глупые фантазии неучей что, мол, время тратили на расшифровывание входящей директивы б/н из ГШ да на зашифрование своих текстов и поэтому данные директивы «опоздали» в войска.
Чушь это полная. В КОВО, в Тернополе на полевом КП, связь с Генштабом была развернута и готова к работе. И это подтверждает в своих показаниях Покровскому начсвязи КОВО (Ю-ЗФ) генерал-майор в июне 41-го Добыкин Д.М.: «По решению НКО СССР штаб КОВО со штабами командующих родами войск и начальника тыла в ночь с 20 на 21.6.1941 года передислоцировался из Киева в Тарнополь. Штаб округа и штабы армий, соединений к этому времени имели установленную т/т радио связь и связь подвижными средствами».

Кирпанос прибыл в Тернополь раньше своего штаба и с 1 часа до 2 часов связисты в Тернополе и приняли входящую шифровку директивы б/н. Но т.к. шифровальщики оперотдела Баграмяна ехали все еще в общей колонне штаба к Тернополю, поэтому расшифровать текст директивы «б/н» не могли, и Генштаб по ВЧ связи и дал нужное «распоряжение». То, что было сутью данной директивы – «привести войска в полную боевую готовность».

Однако Кирпанос не стал поднимать армии КОВО по тревоге. Скорее всего, дай бог штабы армий оповестил, мол, ждите указаний…

Пуркаев прибыл к 3 часам, но т.к. шифровальщики все еще ехали к Тернополю, Пуркаев по телеграфу БОДО сам стал оповещать армии – поднимать их по тревоге и приводить в полную боевую готовность. При этом Пуркаев сев на «телеграф» дает команду «занять оборону согласно плану», что означает – вскрывать «красные» пакеты и вводить ПП.

Пуркаев «самовольно», как Захаров в ОдВО или – вроде как «так понял» это «распоряжение» ГШ и поэтому дал команду вскрывать «красный» пакет? Да нет, конечно. По «распоряжению» ГШ, в «период от 1 часу до 2 часов 22 июня», по директиве «б/н» вскрывать пакеты еще запрещено! А вот в 2.30 и мог вполне Тимошенко дать на пакет команду – «Приступить к выполнению ПП 1941 года»! Или – «Вскрывайте пакет и действуйте по плану»! Или – мог дать просто кодовое слово – устно, по ВЧ связи – «ГРОЗА»! (или какое там слово для этого было у него припасено на самом деле для округов…)

(Кстати. Если бы не Пуркаев, Кирпаноса шлепнули бы – как еще одного «хорошего человека» – за саботаж в исполнении приказов ГШ, переданных ему по ВЧ связи лично тем же Маландинным или даже Жуковым…)

Т.е. в КОВО вообще не занимались ерундой – расшифрованием-зашифрованием текста директивы б/н – в силу «объективных» причин. Но. Тоже самое было и в других округах. Павлов в Минске, например в 1.45 отдал шифровальшикам свой вариант на директиву б/н для отправки в армии округа, но уже в 1.30 он по телефону сам давал указания в армии – «приводить войска в боевое состояние». А примерно в 2.45 он же уже по «телефону» дал команду и на вскрытие «красного» пакета! В ОдВО Захаров по телефону также поднял округ, даже не дожидаясь прихода директивы б/н – уже в полночь. И пакеты вскрыл после 1 часа также – по «телефону». А вот в ПрибОВО – оставшийся за командующего начштаба Кленов как раз этим и занялся – тянул резину.

Как показывает С.Чекунов «в ПрибОВО директива б/н принята в Риге в 01.07. Расшифрована только в 1.20.». Т.е. расшифровали текст достаточно быстро, за 13 минут буквально, и принимали ее и в Паневежисе, в штабе фронта, и в Риге – в штабе округа. Однако Кленов по телефону никого не поднял и тупо передавал текст директивы по округу в армии по связи – как раз через зашифрование-расшифрование, после 2.30. Т.е. этой ерундой занимался он один и чтобы прикрыть то, как был сорван подъем по тревоге в округах – в том же КОВО или в тем более Бресте сандаловыми, и стали владимирские писать глупость, а точнее просто врать про это «шифрование-зашифрование», на которое якобы было потрачено «драгоценное время». Ну а вслед за ними эту ложь тиражируют все кому не лень и особенно – «официоз» любит эту глупость… 

 

Есть предположение, что в Паневежисе, на полевом КП фронта не было связи с Ригой и Москвой, и там директиву б/н не приняли, но это ерунда. Начсвязи ПрибОВО в своих мемуарах показывает, что связь Паневежиса с Ригой (Москвой) вполне была и именно в полевом КП они, Кленов, и приняли свой текст директивы «б/н». И командующие армиями показывают – с Паневежисом, с Кленовым связь у них была, и именно из Паневежиса Кленов и довел тому же Морозову (11-я Армия) что в штаб пришла данная директива. Правда, Кленов Морозову конкретной команды не отдал, а Собенникову, в 8-ю Армию, он вообще не стал звонить…

Вот что показывает исследователь С.Чекунов – что творили в ПрибОВО с директивой «б/н»: «В 23.50 в Паневежис из Риги уходит предупредительная шифровка: в течение часа ожидайте директиву особой важности. В 01.00 (около) Кленов из Паневежиса разговаривает с Морозовым и предупреждает о скорой передаче приказа (сам Кленов приказа еще не видел). Морозов после разговора начинает поднимать войска. В 01.07 в Риге на узле связи принята из Москвы директива б/н и передается в шифротдел для расшифрования. В 02.00 Софронов передает директиву Кузнецову. В 02.25 в Паневежисе подписывают директиву, после чего она передается в шифротдел для зашифрования и отправке в войска».

По словам Чекунова текст директивы б/н в Паневежисе получили только после того, как ее расшифровали в Риге. И затем ее переслали в Паневежис, где якобы был и Кузнецов. Но это не так. Текст приняли в Паневежисе тоже, в то же время – около 1 часа ночи еще. Приняли по телеграфным линиям местных линий связи на аппараты типа БОДО и сами также расшифровали текст к 1.30. А вот дальше, по словам начсвязи ПрибОВО Курочкина, Кленов только спустя час скинул в армии директиву ВС округа!

Т.е., формально Кленов вроде как делает все как надо – он после 23 часов получает предупреждение из ГШ, от Жукова. Кленов предупрежден, как и Захаров в ОдВО, о важной шифровке и в поисках командующего, который вроде как в 11-й армии у Морозова, отправляет в эту армию сообщение о ней. И возможно такую же он отправил и в армию Собенникова. Также о директиве ГШ Кленову сообщили и из Риги, куда также пришла директива б/н.

Затем в 1 час, получив текст директивы «б/н» в Паневежисе, куда текст пришел прямо из ГШ, Кленов уже звонком сообщает о ней Морозову (но не Собенникову) – ведь у Морозова должен быть и Кузнецов в штабе. Поднимает ли Морозов свои дивизии по тревоге? Спорный вопрос, хотя Морозов Покровскому уверял, что поднял. Чекунов уверяет, что Кузнецов в эти часы был в Паневежисе, но это не так. Тот же Собенников показывает Покровскому, что ему никто не сообщал о директиве «б/н» и указывает на Кленова, как на виновного в этом. Будь в Паневежисе Кузнецов – Собенников был бы оповещен однозначно.

Однако этого не было. Но в любом случае – тот, кто сидел в Паневежисе – вместо того чтобы по телефону поднимать армии по тревоге и занимался саботажем – отправлял в армии «шифровки»!

По словам Чекунова Кленов по телефону поднял штабы армий, около 1.30, но дальше он отделался тем, что скинул в армии шифровку, отдав ее шифровальщикам только в 2.30 и то, что ее расшифровали в армиях, дай бог в 3.30 – ему, похоже, было не важно. Т.е. – оставшийся за командующего Кленов под видом выполнения приказа, отправил в армии округа шифровку, которую прочитали, дай бог около 3.30 утра, но звонить и объявлять тревогу в 1.30, когда он прочел текст директивы, он не стал. А потом мемуаристы стали оправдывать таких генералов, мол – время было потеряно на расшифование-зашифрование и поэтому войска спали до момента нападения…

Впрочем, вполне может быть, что Кузнецов все же прибыл на полевой КП в Паневежисе после 3 часов утра. Исследователь ПрибОВО С.Булдыгин пишет: «Ионов показывает, как его на КП вызывал Кузнецов и приказывал нанести бомбовые удары, а потом отменил этот приказ». Это Ионов, командующий ВВС ПрибОВО, на следствии показал – что он лично общался с Кузнецовым, получая от него приказы для ВВС, как показывает Булдыгин, «в районе 3.30». Однако приграничные дивизии в ПрибОВО спали практически до момента нападения Германии…

 

Вот что писали в ЖБД 11-го СК 8-й Армии ПрибОВО по этим суткам:

«21 июня 1941г. 20 часов. Боевых действий в течении суток не было. 125 СД занимает прежнее положение, ведет работы по устройству заграждений, прием ДОТ, усиление оборонительных районов. 2/657 СП вследствие неготовности ДОТ на три амбразуры в районе Красовщизна  не принял его.3/657 СП не принял ДОТ в р-нах м.Гавры, Люткайце, Новый двор ввиду их неготовности. Готовность их предполагается к 26.6.41г.

В 17³⁰ 6 р.749 СП на основании приказа командира 125 СД выступил по маршруту: перекресток дорог Миткшпайчяй, шоссе, Ютпетры, Шавришки, Купитишки, Страгутышки с задачей к 23.00 сосредоточиться в р-н Красовщизна (2284). <…> ( дальше идет перечисление какие рубежи занимает выводимая по ПП 48-я сд – К.О.)

22 июня 41г. В 4 часа утра немцы начали сильную артподготовку по фронту 125 СД. Авиация направилась бомбить в направлении Шауляй. Артподготовка по переднему краю продолжалась в течении 3,5 часов. Кроме того был произведен 30 минутный налет по нашей артиллерии и вторым эшелонам дивизии». (ЦАМО РФ, ф.833, оп.1, д.6, лл.1-5.)

Как видите, в этом СК, который активно выводили по ПП с 18 июня – «1941г. июнь18 …18 часов. Приезд в штаб корпуса генерал-полковника Кузнецова, приказавшего к утру 19.6.41г. штабу занять командный пункт» – с задачами для рот к полуночи 21 июня сосредотачиваться для обороны в указанных местах – ДО нападения немцев НИКТО поднят по тревоге не был…

 

Так что – если хотели – ТЕЛЕФОНАМИ пользовались в округах. Если хотели, конечно. Или аппаратами БОДО – телеграфами. Но чаще именно ТЕЛЕФОНАМ поднимали свои дивизии. Не заморачиваясь на шифрование повторное точно.

И в ЗапОВО точно также, по телефону Павлов (по его словам в протокол допроса) давал указания своим командармам около 1.30 – «привести войска в боевое состояние», т.е. привести в боевую готовность полная. В это же время тот же Копец, командующий ВВС докладывает Павлову, что авиация округа приведена в готовность №2 еще по директивам наркома обороны, т.е. по директивам от 19-20 июня, но это вранье. Которое опровергается документами – оперсводкой «№ 01 ШТАБ ВВС ЗАПОВО МИНСК 12.00 22.6.41г., которую выложило ЦАМО на сайте «Накануне войны», в которой начальник штаба и начальник оперотдела штаба ВВС ЗапОВО четко доложил в Генштаб:

«1. Части ВВС ЗАПОВО приведены в боеготовность №2 – 4.00 22.6.41.г. Полки – 9, 10 и 11 САД с этого времени начали боевые действия [по] отражению воздушных атак авиации противника и используются по плану командующих ВВС армий». Подписал эту оперсводку только нач. опер. отдела штаба ВВС ЗапОВО полковник Свиридов.

Т.е. на самом деле в Белоруссии Копец не только отменил готовность №2 для ВВС вечером 21 июня, не только врал Павлову, что авиация у него на 1.30 находится в повышенной б.г., так реально он привел ее в б.г. только с началом атак немцев на наши аэродромы. И привел при этом в 4 часа утра ВВС ЗапОВО не в полную б.г. – готовность № 1, а только в б.г. повышенная – готовность №2!

Но вот этим словоблудием, про сложности зашифровывания или – «долго» принимали, и пытались некоторые умники скрыть то, как Кирпаносы-Кленовы-Коробковы тупо положили на выполнение данной директивы и свои войска не будили до самого нападения. Обрекая их на смерть в «спящих казармах»…

 

Как видите, хронология событий июня 41-го показывает – при должном выполнении директив НКО и ГШ – НИКАКОГО «опоздания с нажатием красной кнопки» не могло быть «по определению», как пытаются годами уверять некоторые историки вроде как воюющие с «резунами»…

 

Итак…

Т.н. директива «№1» от 22.20 21.6.41 года – это директива о приведении-переводе войск западных округов в полную боевую готовность, которую везде получили около 1 часа ночи. Которую выполняли частично в ПрибОВО, в ЗапОВО и полностью ОдВО, но не выполняли в КОВО до аж 3.30. Затем, в 2.30 отдается приказ о вскрытии «красных» пакетов – что и является «директивой №1». Который выполняли в ЗапОВО – в 3 часа, в ОдВО с 1 часа уже, и в КОВО после 3 часов утра. Сначала её НКО отдал устно, около 2.30, а к 4.00 пришла и шифровка с ней.

Потом, около 7 часов утра в округа уходит директива «№ 2», которая была не более чем официальным разрешение нашим войскам на некие первые ответные действия – громить противника на своей территории, но границу пока пересекать запрещается. Что вполне разумно и логично и в духе концепции – СССР не агрессор, как утверждает Гитлер, а жертва агрессии. Которая является промежуточной директивой – между директивой о приведении-переводе в полную б.г. войск (и приказом о вскрытии «красных» пакетов) и – началом реализации предвоенных планов на случай нападения Германии. И другой и не могло быть в те часы.

Т.е. – сама по себе сия директива № 2 никак особо с предвоенными планами не связана. Ну, а насколько она была «выполнима» – вопрос некорректный. Никакие приказы и директивы не бывают «выполнимы» на все сто – даже если они логичны – и директива № 2 вполне в логике ситуации находится. И на этой директиве Жуков добавил указание – «Румынию бомбить» (фото этой директивы ЦАМО в июне 2018 года выложило на своем сайте). А к 21 часу 22 июня в округа Жуков скинул директиву №3 – директиву на начало исполнения предвоенных планов ГШ-Жукова.

При этом директива №3 – изначально невыполнимая директива. И именно потому, что она есть реализация предвоенных планов ГШ-Жукова что, по сути, были невыполнимы ИЗНАЧАЛЬНО… Хотя до сих пор, что «резуны», что «официоз» данную директиву уперто называют директивой-«истерикой»,  «импровизацией» и прочие бредовые глупости несут о ее сути. Только бы не показывать и не изучать именно предвоенные планы ГШ-Жукова. Хотя конечно данная директива не на все «сто» является реализацией планов ГШ и округов –  планов Жукова по нанесению немедленного ответного удара – это именно попытка реализовать предвоенные планы ГШ-Жукова. О немедленном контрнаступлении.

(И тут возникает вопрос – люди, планирующие НЕМЕДЛЕННОЕ контрнаступление в ответ – что-то понимают в военном деле?! Как можно планировать и устраивать фронтовые контрнаступления, на территорию противника (не путать с «частными» контрударами, которые был прописаны в тех же ПП теми же мехкорпусами по прорвавшемуся противнику), если противник не ввел в бой вторые эшелоны, и его задачи пока до конца не ясны?! Жуков собрался наступать 24-26 июня, а немцы пересекали границу еще чуть не неделю после 22 июня…)

 

Кто-то еще сомневается, что ДО нападения Германии Жуков (а скорее всего Тимошенко) около 2.30 22 июня отправил в округа настоящую «Директиву №1», приказ на вскрытие «красных пакетов», приказ на ввод Плана прикрытия 1941 года? Сначала устно, а затем и письменно. Увы, этот факт подтверждается и документами …

На сайте МО РФ «Память народа» выложены документы от 13 августа 1941 года подписанные генерал-лейтенантом Маландиным, который в те дни исполнял обязанности замначштаба Западного фронта. Который и отправлял в ночь на 22 июня в округа из Генштаба все приказы Жукова. В этих документах Маландин задает интересные вопросы офицерам ЗапОВО (ЗФ) – нш 10-й армии Ляпину, нш 4-й армии Сандалову и командующему 3-й армии Кузнецову:

 

«ГЕНЕРАЛ-МАЙОРУ ЛЯПИНУ

ПОЛКОВНИКУ САНДАЛОВУ

ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТУ КУЗНЕЦОВУ

 

 Ввиду встретившейся надобности прошу кратко ответить на следующие вопросы:

1.когда было получено предупреждение из МИНСКА о готовящемся нападении и об вводе “КРАСНОГО ПАКЕТА”;

2. какие распоряжения были сделаны штабом армии?
3. Какие части успели занять оборону в соответствии с “КРАСНЫМ ПАКЕТОМ”?
4. Когда и где была окончательно утеряна связь с войсками и штабом фронта?
5. Когда и где был получен приказ штаба фронта об отходе?
6. Когда и где и при каких обстоятельствах перестал существовать штаб армии и начался выход из окружения группами?

 

п/п    ЗАМ НАЧАЛЬНИКА ШТАБА ЗАПФРОНТА

ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ

/МАЛАНДИН/

13.августа 1941 г.

Верно: майор Петров» (Сайт МО РФ «Память народа», ЦАМО, ф. 208, оп. 2511, д. 83, л. 39) https://pamyat-naroda.ru/documents/view/?id=111889285)

 

А теперь, мои уважаемые оппоненты, «резуны» (и «исаевцы» заодно), попробуйте утверждать – читая «вопросы Маландина» № 1и № 3 – что ДО нападения Германии, до 4 часов утра 22 июня из Москвы в округа не была дана команда на ввод ПП – на вскрытие «красных пакетов». Или что этот приказ был как-то прописан в «Директиве №1». Или – что Павлов дал команду вскрывать пакеты по своей «инициативе»… (Тот же генерал И.В. Болдин в мемуары писал про этот приказ, но о них чуть позже…)

И – судя по всему задолго до расследования ВНУ Генштаба в 1949 году, до «вопросов Покровского» генералам начавших воевать на границе задавали и другие вопросы, связанные с желанием выяснить причины трагедии 22 июня. О том, что творили в округах кленовы и павловы с коробковыми…

 

На сайте «Память народа» ответ Ляпина или Сандалова или Кузнецова, увы, нет, но есть ответ начальника оперотдела 10-й армии подполковника Маркушевича генералу Маландину. А. Исаев не стал его показывать подробно в своей книге «Вторжение. 22 июня 1941 года» (М.2016г.), а «пересказал», а мы его глянем в полном практически виде:

 

«Сов. Секретно

Экз. №1

ЗАМ. НАЧАЛЬНИКА ЗАП. ФРОНТА

генерал-лейтенанту

Тов. Маландину

 

Отвечаю Вам на поставленные мне в вашем письме вопросы:

1/ О готовящемся нападении немцев и о вводе “Красного пакета” было получено извещение по “ВЧ” между 3.00 и 3.30 22.6.41 г. лично командующим 10А. генерал-майором ГОЛУБЕВЫМ от генерала армии ПАВЛОВА.

2/ Штабом 10.А были предварительно вызваны к телеграфным аппаратам командиры 1 и 5 ск. 6 кк и 6 мк. /связи с 113 сд не было/ и предупреждены – “Ждать у аппарата и вызвать к аппаратам  командиров дивизий”. Это предварительное распоряжение было отдано лично мною между 2.00 и 2.30 22.6.41 г. на основании распоряжения Генерала армии ПАВЛОВА, переданного оперативному дежурному Штаба 10 армии в 2.00 – “Вызвать в штаб Командующего, Начальника штаба и Начальника Оперативного отдела, ждать им у аппарата и предупредить командиров корпусов”.

Между 3.0 и 3.30 22.6.41 г. было отдано распоряжение войскам о немедленном вводе в действие “Красного пакета”. Это распоряжение было передано по телеграфу всем командирам корпусов, за исключением 113 сд, с которой связи не было.

 К командиру 113 сд был послан делегат связи – ст. лейтенант ТУРАНТАЕВ с приказом – ввести в действие Красный пакет. Кроме того, в штаб армии был вызван командир 6 мк, который получил указания от генерал-майора ГОЛУБЕВА.

В 3.00 22.6.41 г. в ур. ЧЕРВОНЫЙ БОР был послан пом. нач. артиллерии – полковник КОРОЛЬКОВ с задачей – вручить командирам арт. Полков, находящимся в артиллерийском лагере, приказ и маршруты на карте о движении ап к своим дивизиям в районы прикрытия.

3/ Оборону в соответствии с “Красным пакетом” успели занять все части, за исключением 113 сд, которая с 4.00 22.6.41 г. была скована противником в районе СЕМЯТИЧЕ и не могла выйти в свой район прикрытия, находившемся 30-35 клм. с.з. СЕИМЯТИЧЕ.

Необходимо подчеркнуть, что не все части, вышедшие в свои районы, в соответствии с Красным пакетом успели занять полосу предполья /так называемые бат. районы предполья/, а заняли главную полосу обороны.

Пулеметные батальоны ОСОВЕЦКОГО и ЗАМБРОВСКОГО УР”ов, с об”явлением тревоги, заняли готовые огневые точки и многие из гарнизонов о.т. успешно отражали атаки противника и погибли в этих точках.

4/ Проводная связь со Штабом фронта и войсками была прервана между 3.30 и 4.00 22.6.41 г. Развернутая в районе казарм радиостанция для связи со Штабом фронта в 4.00 22.6.41 г. была уничтожена авиацией противника.

<…>

БЫВШ. НАЧАЛЬНИК ОПЕРАТИВНОГО ОТДЕЛА

ШТАБА 10 АРМИИ –

ЗАМ. НАЧ. ОПЕР. ОТДЕЛА ШТАБА РЕЗЕРВНОГО ФРОНТА

Подполковник – подпись

/МАРКУШЕВИЧ/.

17.8.41 .г. г. Гжатск» (ЦАМО, ф. 208, оп. 2511, д. 83, л. 52-55. Данные документы нашел исследователь М. Галеев.)

 

 

 

Судя по ответу Маркушевича, Павлов в 1.30 по телефону не давал армиям указания – «действовать по боевому», т.е. не поднимал армии по тревоге на основании директивы ГШ б/н о приведении в полную б.г.. Но он же в 2 часа также оповестил армии – всем ждать на телефоне дополнительных указаний, однозначно следующей команды – вскрывать и свои «красные» пакеты. Что могло быть связанно только с указаниями на это из ГШ после отправки директивы б/н – ждать следующей команды – на вскрытие пакета. Ох, не просто так Павлов на первом же допросе требовал себе на очную ставку Тимошенко и Жукова…

Впрочем, по этим документам видно, как Павлов чудил в ту ночь и как он на следствии привирал выкручиваясь. В протокол допроса он утверждал, что в 1.30 он давал указания всем армиям «действовать по-боевому», а на самом деле он давал команду все же только штабам – собраться и ждать дальнейших указаний.… То есть, Павлов, получив приказ о полной б.г. в директиве «б/н» тянет резину и дает указания поднимать только штабы армий, а потом вдруг – ни с того ни с сего – без команд Москвы, ГШ-Жукова, проявляет «инициативу» и дает команду на вскрытие «пакетов» «вопреки Сталину»?!

Нет. Павлов это делал именно по приказу Тимошенко! И Пуркаев в КОВО не самодеятельностью занимался в ЭТО же время, а исполнял приказ Москвы, НКО – «занять оборону согласно плану»!

Выше мы уже рассматривали ответ начштаба 49-й сд 4-й армии ЗапОВО Гурова, который и показал, что уже днем, в 13.30 22 июня он «через капитана штаба армии получил пакет, в котором был предупреждающий приказ за подписью Наркома Обороны т. Тимошенко о выводе войск на исходные рубежи». И это – не приказ из т.н. директивы №1 – о полной б.г..  Приказ НКО о «выводе на исходные рубежи» – это приказ вскрывать «красные» пакеты. Но после 4 часов утра такого точно не было из ГШ в округа! А Павлов такой давал в армии около 3 часов ночи еще!

 

(Примечание: Как уверяет С.Чекунов – «генерал-майор Кокорев в 7 утра пытался выяснить в округах, что с ПП». Т.е. офицер Генштаба, начальник «Западного» отдела ОУ ГШ генерал П.И. Кокорев пытается в 7 часов утра 22 июня выяснить – так ввели ли ПП округа. Точно известно – ПОСЛЕ 4 часов утра ни ГШ, ни НКО приказа на ввод ПП и на вскрытие пакета не давали! Но если Генштаб пытается узнать у округов «что с ПП», то это означает – ГШ пытается узнать, как выполнен его приказ на это и приказ этот был именно ДО 4 часов утра еще. И раз Павлов свой приказ дал к 3 часам, то сам он получил приказ (устно) на пакет из ГШ (или НКО – не важно) около 2.30 – не раньше, но и не особо позже.

В случае начала войны, командующие округами и сами обязаны ввести ПП, но – в первую очередь вышестоящие командиры пытаются узнать в таких ситуациях как выполнены приказы, отданные ими, а уж потом – что там САМИ подчиненные сделали…)

 

Обратите внимание, кстати: никто не тянул время в армиях и тем более в корпусах – получили команду и ТУТ же сообщали ее дальше в дивизии. По ВЧ связи, например. А точнее – телеграфами БОДО, а то и обычными телефонами (ВЧ связь была между ГШ и округами дай бог, а от округа в армии – в лучшем случае БОДО и телефон имели – передачей «кодовых» слов, а то и нарочных слали, на лошадях или мотоциклах). И если почитаете ответ комдива 86-й сд Зашибалова в 10-й А ЗапОВО Покровскому, то через полчаса его полки поднятые им по тревоге (сигналу «Буря») в 2.10 уже выступали у этого комдива – в 2.40. Т.е. при получении команд на «красный» пакет никто не тянул специально время в дивизиях и даже в армиях. Зашибалов самостоятельно вскрыл свой «красный» пакет, в 2 часа примерно, а через 40 минут, к 3 часам он на это получил приказ из корпуса. Т.е. возможно в 10-ю армию Павлов дал приказ на вскрытие пакета не в 3 часа, а даже раньше – около 2.35-2.40.

В этом плане видимо стоит несколько по-другому глянуть на известный «Доклад Борзилова», комдива танковой дивизии в 6-м мехкорпусе ЗапОВО, который писал: «22.6.41г. в 2:00 был получен пароль через делегата связи о боевой тревоге со вскрытием "Красного пакета". Через 10 минут частям дивизии была объявлена боевая тревога, и в 4-30 части дивизии сосредоточились на сборном пункте по боевой тревоге».

Зашибалов именно что самостоятельно, по своей личной инициативе вскрыл свой «красный» пакет. И возможно и комкор 6-го МК Хацкилевич также самостоятельно, ДО 2 часов еще дал команду вскрывать в своем МК пакеты. Но очень может быть, что в докладе Борзилова произошла опечатка и там должно быть так: «22.6.41г. в 3:00 был получен пароль через делегата связи о боевой тревоге со вскрытием "Красного пакета"….». 6-й МК находился на «территории» 10-й армии и скорее всего Хацкилевичу приказ Павлова на вскрытие пакета передали через штаб этой армии в штаб 6-го МК, который находился в том же городе что и штаб армии – в Белостоке – около 3 часов как раз. А штаб 7-й танковой дивизии Борзилова был в г. Хорощ, что в 15 км от Белостока и для того же мотоциклиста, делегата связи, это минут 20 времени на доставку «пароля»… (В этой дивизии командиром 14-го тп был п-к Белов Е.Е., который в своих мемуарах «Сыны отчизны» (Москва, Политиздат, 1966 г.) также описал эту ночь, но он показал, что его разбудил обстрел аж в 4 часа, и штаб этого 14-го ТП находился в 3-х км от Хороща. Т.е. если их Борзилов не успел разбудить ДО нападения, то значит точно не в 2, а в 3 часа к Борзилову от Хацкилевича прибыл тот «делегат связи». Связь, скорее всего, была не рабочая от Хороща, и пока уже Борзилов оповещал свои полки своими посыльными, то время и ушло. И поэтому вот почему только в «4-30 части дивизии сосредоточились на сборном пункте по боевой тревоге». Впрочем, Белов свои воспоминания публиковал в «Политиздате» в 66-м, а в это время уже и начали описывать начало войны таким идиотским образом – мы спали-спали и вдруг загремели взрывы, которые нас и разбудили…)

Но в любом случае от армий в корпуса и дивизии приказы шли не шифровками, а по телефонам и телеграфам, и никто особо на этом уровне резину специально не тянули.

А вот в КОВО – похоже, тянули. Сначала это Кирпанос творил, а потом там Пуркаев вроде как тоже только в 3.30 в среднем отдал команду из штаба КОВО в Тернополе на вскрытие «пакета», но не во всех армиях комдивы про это узнали вообще. Их будили немцы, и немцы и «давали» команду на «вскрытие красных пакетов» в КОВО…

 

И в августе 41-го Маландин и подписал свой «ЖБД» Западного фронта, в котором указывалось в каком часу округ приводился в боевую готовность полная, и в какое время в ЗапОВО вскрывали и свои «красные» пакеты»:

«Из журнала боевых действий войск Западного фронта за июнь 1941 г. о группировке и положении войск фронта к началу войны¹

22 июня 1941 г. Около часа ночи из Москвы была получена шифровка с приказанием о немедленном приведении войск в боевую готовность на случай ожидающегося с утра нападения Германии.

Примерно в 2 часа – 2 часа 30 минут аналогичное приказание было сделано шифром армиям, частям укрепленных районов предписывалось немедленно занять укрепленные районы. [Также в это же время] По сигналу «Гроза» вводился с действие «Красный пакет», содержащий в себе план прикрытия госграницы.

Шифровки штаба округа штабами армий были получены, как оказалось, слишком поздно, 3-я и 4-я армии успели расшифровать приказания и сделать кое-какие распоряжения, а 10-я армия расшифровала предупреждение уже после начала военных действий.

<…>

Войска подтягивались к границе в соответствии с указаниями Генерального штаба Красной Армии.

Письменных приказов и распоряжений корпусам и дивизиям не давалось.

Указания командиры дивизий получали устно от начальника штаба округа генерал-майора Климовских.

Личному составу объяснялось, что они идут на большие учения. Войска брали с собой все учебное имущество (приборы, мишени и т.д.) …

(¹ Журнал боевых действий войск Западного фронта составлен в августе-сентябре 1941 г., вследствие чего некоторые события и положение отдельных соединений могут оказаться приведенными не точно.)» (ЦАМО, Ф. 208, оп. 355802с, д. 1, лл. 4-10)

 

И когда почитаете ответы генералов этого округа, то увидите – они показывают, что сразу после 2.30 они вскрывали свои пакеты по команде Павлова. Все кроме 4-й армии, что закрывала Брест. И судя по ответу замначоперотдела 10-й Маландину же, или Зашибалова из этой же армии, и там команду вполне приняли и вполне ее отдали дальше – на вскрытие «пакета» – до нападения еще…

В 3-й армии приказ от Павлова на пакет получили, возможно, даже раньше, чем в 10-й.

Н.И. Бирюков, Член Военного совета 3-й армии ЗапОВО потом писал в мемуары: «В 2 часа ночи мы получили приказ командующего фронтом ввести в действие «Красный пакет», а еще через час, при передаче директивы Военного совета округа, связь прервалась». (Бирюков Н.И. «Танки — фронту! Записки советского генерала». Смоленск: Русич, 2005г., с. 13)

Однако вряд ли ровно в 2 часа Павлов начал уже на пакет давать команду. Скорее всего, в 3-ю армию он позвонил около 2.30, а следом звонил и в 10-ю – в 2.40. А Бирюков в мемуары время «округлил» до «2 часов»…

На сайте МО РФ «Подвиг народа» выложено Донесение штаба 3-й армии, где ЧВС был Бирюков, от 4.45, которым штаб 3-й А докладывает Павлову, что произошло нападение, и армия действует по Плану прикрытия:

«ВХ № 010

СССР НКО

ШТАБ 3 Армии

Опер. Отдел

22  6  1941

№ 1/00107

 

Командующему Зап. ОВО

БОЕВОЕ ДОНЕСЕНИЕ № 1/ОП ШТАРМ 3 ГРОДНО 22.6.41. 4.45

Карта 200.000

Противник в 4.00 22.6 нарушил госграницу на участке от СОПОЦКИН до АВГУСТОВ, бомбит ГРОДНО, в частности ШТАРМ.

Проводная связь с частями нарушена, перешли на радио, две радиостанции уничтожено. Действуем в точном соответствии с директивой № 002140/СС по прикрытию госграницы.

Запасный КП – лес ПУТРЫШКИ.

На участке  СОПОЦКИН АВГУСТОВ бой.

 

КОМАНДУЮЩИЙ 3 АРМИЕЙ

ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ /КУЗНЕЦОВ/ подпись

ЧЛЕН ВОЕННОГО СОВЕТА

АРМЕЙСКИЙ КОМИСАР 2 РАНГА

/БИРЮКОВ/ подпись

НАШТАРМ

ГЕНЕРАЛ-МАЙОР подпись /КОНДРАТЬЕВ/

Отпечатано 2 экз.

Экз. №1 – Штаб ЗапОВО

Экз. №2 – в Дело Штарма 3

__________________________________

Ф.Л.

Подписано  4⁴⁵ 22.6.41.г.

Отправлено в 6¹⁵  22.6.41 г.

Получено _______________

ПНС – 1»

(Также этот документ выложен 22 июня 2021 года на сайте МО РФ – http://80yearsofwar.mil.ru )

 

Данное Донесение-отчет, ушло в Минск только в 6.15 утра.

Примерно такие же Донесения Павлову отправили около 5-6 часов и остальные армии ЗапОВО. НО! Это отчет армии на 4.45 – что ПП уже введены. Не более. Времени же когда в этой армии получили команду вскрывать пакеты – вводить ПП – в этом донесении не показано. Но это и не требуется. Так что – опровергнуть этим донесением слова Бирюкова о том, что команду от Павлова вскрывать пакеты они получили около 2 часов еще уважаемый С.Чекунов, увы, не смог…

 

Вот что написал в своем письме своему другу, начальнику 16-го района авиационного базирования, генерал-майор в отставке, а 22 июня полковник П.П. Воронов, начальник 14-го района ЗапОВО, Гродненская область, г. Лида: «…Немцы первый раз бомбили наш аэродром в 3 часа 14 минут, но полки были уже в воздухе. Все части находились в готовности № 1, которая, согласно вторичной телеграмме сверху, должна была быть отменена. Но у нас она не отменялась. Приказ о подъёме по тревоге в воздух был дан командующим 3-й армии генералом Кузнецовым В.И. Таким образом, первый налёт нам не причинил почти никакого урона…»

В этом районе базировалась 11-я САД приданной этой же 3-й армии, в которой начал воевать на пушечном И-16, в 122 ИАП разоруженном вечером 21 июня по команде Павлова и Копца, и генерал Долгушин. И в этой же САД утром 22 июня произошел и первый таран на бомбардировщике в воздухе (подробнее об этой САД – «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?», М. 2013г.).

Посыльный из штаба пришёл за полковником Вороновым «около двух часов. Первые выстрелы, по его словам, прозвучали уже спустя час, а спустя ещё десять минут первые бомбы посыпались на его аэродром». Однако в то время когда немцы начали бомбить аэродром, в 3.14 полки уже был в воздухе: «Немцы первый раз бомбили наш аэродром в 3 часа 14 минут, но полки были уже в воздухе». Т.е. – они были подняты по боевой тревоге минимум минут за 30-40 до налета. Около – 2.30-2.40! Ведь полкам надо какое-то время чтобы, получив сигнал тревоги прогреть моторы и подняться в воздух – всем. А это минимум полчаса потребует и тем более для авиадивизии, в которой около 200-т самолетов.

Данное письмо, это «черновики письма деда к своему старинному другу и сослуживцу полковнику Василию Васильевичу Смышляеву», которое  опубликовал его внук, Владимир Воронов, в июне 2012 года еще, в газете «Совершенно секретно», 5 Февраля, № 6/277, «Первый день войны»…

В «2 часа», в 1.30 реально, Павлов только штабы поднимал и поэтому в штаб и был вызван начальник 14-го района ЗапОВО п-к Воронов. ЧВС 3-й армии Бирюков пишет в мемуары спустя годы, что приказ на пакет от Павлова они получили в 2 часа, но это ошибка. Ответы офицеров, что Маландину уже в 41-м, что Покровскому спустя 10 лет показывают – к 3 часам, не ранее 2.40 от Павлова был приказ на вскрытие пакета и шел он именно от Тимошенко.

Тот же Исаев пытается доказать, что Павлов так умудрился трансформировать указания из директивы б/н – о полной б.г., но это глупость не служившего в армии человека. Получается, что Павлов прочитав в 1.30 текст директивы о полной б.г., на боевую тревогу, на занятие огневых точек на границе    армии по тревоге не поднимает, оповестив о важной шифровке только штабы армий, но, не дав им внятного приказа при этом! А спустя час, ни с того ни сего, без команды сверху, вдруг засуетился и стал давать команды на вскрытие пакета – решил проявить инициативу на пустом месте?! Ведь в директиве б/н вскрытие пакета прямо запрещено делать. А Павлов дает команду на вскрытие пакетов именно установленным сигналом – «Гроза»! Что и отметил потом Маландин в своем «ЖБД»… 

 

Павлов устно и по телефону (ВЧ связи) приказал в 2.40-3.00 в свои армии вскрывать «красный» пакет, а письменный приказ, для «отчетности», он в эти армии отправил в половине 6-го утра:

«КОМАНДУЮЩИМ ВОЙСКАМИ 3-й, 10-й и 4-й АРМИЙ НА ОТРАЖЕНИЕ НАПАДЕНИЯ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ВОЙСК

Особо секретно

Командующим 3-й, 10-й и 4-й армиями

Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых нарушений госграницы военных действий приказываю:

Поднять войска и действовать по-боевому.

Павлов Фоминых Климовских» (ЦАМО. Ф. 208, оп. 2454 сс, д. 26, л. 76. Сайт «БДСА в ВОВ»)

На документе отметка: «Отправлен 22 июня 1941 г. в 5 часов 25 минут». Слова «военных действий» дописаны карандашом вместо зачеркнутых — «нарушений госграницы».

 

В это же время, после уже нападения немцев, после того как Пуркаев в КОВО, с 3-х до 4-х утра по телеграфу БОДО «устно» приказал «привести войска в полную боевую готовность, занять оборону согласно плану», Кирпанос также давал и письменный приказ в войска округа – наподобие этого:

«БОЕВОЙ ПРИКАЗ ШТАБА КИЕВСКОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА КОМАНДИРАМ 24-го МЕХ[АНИЗИРОВАННОГО] КОРПУСА И 45-й ТАНКОВОЙ ДИВИЗИИ

22 июня 1941 г.

С рассвета 22 июня немцы начали наступление. Бой идет на границе.

Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 года.

Командующий войскам Киевского особого военного округа Киевского особого военного округа генерал-полковник КИРПОНОС

Член военного совета корпусной комиссар ВАШУГИН

Начальник штаба Киевского особого военного округа генерал-лейтенант ПУРКАЕВ» (ЦАМО, ф. 229, оп. 164, д. 50, л. 3. Подлинник. Источник ВИЖ, №6, 1989г., с.31)

 

От Павлова требовалось дать команду, как тому же Кирпоносу в КОВО, — «Приступить к выполнению ЗапОВО-41», но он, видимо, позабыл военный «сленг» и стал («от волнения», видимо) выдавать идиотские команды – «приказываю: Поднять войска и действовать по-боевому». Т.е., похоже, Павлов и в 3 часа тоже отдавал не очень членоразборчивые команды, а косноязычием страдал. Ну да бог с ним…

Павлов в 5 часов 25 минут 22 июня отправил командармам 3-й, 10-й и 4-й армий «Боевое распоряжение» — «Поднять войска и действовать по-боевому». А в Москву его начштаба еще за час до этого, в 4.20 доложил:

«БОЕВОЕ ДОНЕСЕНИЕ ШТАБА ЗАПАДНОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА НАЧАЛЬНИКУ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ

№ 001/оп

22 июня 1941 г., 4.20.

Первое: 3-я армия — до 60 самолетов немцев бомбят Гродно. Наша авиация завязала воздушный бой.

Второе: 10-я армия — группа диверсантов перешла границу, из них 2 убито, 2 ранено, 3 захвачено в плен, один бежал.

Третье: 4-я армия — в 4.20 началась бомбежка Бреста. Количество самолетов не выяснено.

Четвертое: По всей границе по данным постов ВНОС — артиллерийская перестрелка.

Пятое: Приказано поднять войска и действовать по-боевому.

Начальник штаба Западного особого военного округа

генерал-майор КЛИМОВСКИХ» (ЦАМО, Ф. 344, оп. 5564, д. 10, л.56. Подлинник. Источник ВИЖ, №6, 1989г., с.29)

В 1961 году заместитель Павлова генерала Болдин писал, что в Минск из ГШ пришел и письменный «приказ немедленно ввести в действие “Красный пакет”, содержавший план прикрытия государственной границы». И в нем также указывалось – «Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить» (И.В. Болдин, «Страницы жизни», М. 1961г.) Пришел он из Москвы уже после нападения, после 3.30 – около 4.00! А в 4.20 Павлов и отчитался в ГШ, «боевым донесением», что он уже дал команду «действовать по-боевому» – действовать по ПП! Получается – Павлов около 2.30 получил от Тимошенко устный приказ на вскрытие «красных» пакетов, на ввод ПП и довел его до своих армий, в 3.30 началась война, и к 4.00 ГШ дал уже и ПИСЬМЕННЫЙ приказ на «красный» пакет, с повтором – «Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить». В 4.20 Павлов отчитался, что приказ на пакет он уже отдал, письменный приказ Павлова на ПП ушел армиям в 5.25, и штабы армий к 6.30 отчитались Павлову, что ПП ввели.

Т.е., Тимошенко по ВЧ связи около 2.30 ВСЕМ дал команду – вскрывать пакеты. А к 4 часам ГШ прислал и письменный приказ на это – настоящую «Директиву №1»: «Немедленно ввести в действие Красный пакет. Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить»! Практически ту же, что Жуков носил Сталину еще 11 июня…

 

Другое дело, что в ЗапОВО приграничные дивизии не были выведены по ПП с «18 июня» в свои полосы обороны, как в том же КОВО в той же 99-й гсд, а дивизия Зашибалова находилась в 30-40 км от своих рубежей, и время по ПП ей давалось на выход по тревоге – до 9 часов! И в итоге полки Зашибалова вступали в бой на марше – не успев занять свои окопы. Т.е. слова Маркушевича о том, что в их 10-й армии все приграничные дивизии «заняли главную полосу обороны», до нападения немцев, это, увы, не правда.

И Маландин и показал в своем отчете – факты саботажа, творимого в ЗапОВО Павловыми:

«Войска подтягивались к границе в соответствии с указаниями Генерального штаба Красной Армии.

Письменных приказов и распоряжений корпусам и дивизиям не давалось.

Указания командиры дивизий получали устно от начальника штаба округа генерал-майора Климовских.

Личному составу объяснялось, что они идут на большие учения. Войска брали с собой все учебное имущество (приборы, мишени и т.д.) …».

«Войска подтягивались к границе в соответствии с указаниями Генерального штаба Красной Армии», а это – та же директива ГШ от 11 июня о выводе второго эшелона  округа, в которой приказывалось – «1. Для повышения боевой готовности войск округам все глубинные стрелковые дивизии и управления стр. корпусов с корпусными частями вывести в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрытия (директива НКО за № 503859/сс/ов)». (ЦАМО РФ. Ф. 16. Оп.2951. Д.242. Лл. 132-133.) Что однозначно должно было трактоваться Павловым как приказ о приведении в боевую готовность и никакого учебного имущества (приборы, мишени и т.д.) – вместо запаса боеприпасов, никто брать не должен был однозначно! Ведь в район по ПП ВСЕ дивизии, 2-го эшелона округа никогда не выводят в «учебных» целях.

Директива НКО за № 503859/сс/ов – это директива ГШ от 5 мая 41-го на отработку Минском нового Плана прикрытия округа…

 

(Примечание: Маландин свой «отчет» писал в августе 41-го, видимо по некоему расследованию действий ЗапОВО в начале войны, и по ПрибОВО также имеется подобный отчет – некий обобщенный ЖБД СЗФ. Также, похоже, написанный в августе 41-го. В котором показывалось, как выводились к границе приграничные дивизии и насколько они были готовы к отражению нападения реально:

«ИЗ ЖУРНАЛА БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ ВОЙСК СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО ФРОНТА

22 июня 1941 г.

 

...Наша агентура и перебежчики указывали, что надо ожидать в ближайшее время вооруженного выступления Германии против нас. Почти точно указывались сроки начала наступления – 20-22 июня 1941 г.

Таким образом, война становилась фактом, события требовали принятия срочных мероприятий с обеих сторон, и в первую очередь в области оперативного развертывания войсковых соединений всех родов войск и сосредоточения их по [мобилизационному] плану для ведения операций.

Командованию Северо-Западного фронта в последние дни перед войной представлялась возможность немедленно передислоцировать ряд частей ближе к границе. Однако темпы сосредоточения и развертывания... усиливались крайне медленно. Необходимо было учитывать слабую пропускную способность железных дорог Прибалтики, разбросанность войск на большой территории и их удаленность от гос [ударственной] границы.

Вместе с тем представлялась полная возможность под видом вывода частей в лагеря произвести скрытное сосредоточение главных сил у гос [ударственной] границы, занять и совершенствовать полевые оборонительные сооружения при условия правильной оценки и предвидения надвигающихся событий на Северо-Западном фронте. Своевременно были выведены только 90, 188, 5 сд, но и они в своем большинстве занимались оборудованием лагерей, меньше боевой подготовкой.

Таким образом, непосредственно у гос [ударственной] границы находились от Балтийского побережья до Аугстогаллен: 10 ск – 10, 90 и 125 сд 11 ск; от р. Неман и до Копциово – 16 ск – 5, 33, 188 сд и 128 сд.

Эти части в основном располагались в лагерях, имея непосредственно у государственной границы прикрытие от роты до батальона, по существу, усилив пограничную службу...» (ЦАМО, ф. 221. оп. 1351, д. 202, л. 1. Подлинник. Источник ВИЖ, №6, 1989г., с.23)

 

В этом ЖБД четко показано:

– «Командованию Северо-Западного фронта в последние дни перед войной представлялась возможность немедленно передислоцировать ряд частей ближе к границе». Т.е., приказы на выдвижение приграничных дивизий по ПП они вполне из Москвы получили!

– «Однако темпы сосредоточения и развертывания... усиливались крайне медленно». Ведь «Необходимо было учитывать слабую пропускную способность железных дорог Прибалтики, разбросанность войск на большой территории и их удаленность от госграницы». Но Кузнецов и Кленов, похоже, на такие «глупости» внимания не обращали…

– Им «представлялась полная возможность под видом вывода частей в лагеря произвести скрытное сосредоточение главных сил у госграницы, занять и совершенствовать полевые оборонительные сооружения». И хотя вроде бы семь приграничных дивизий ПрибОВО выводились загодя по ПП к границе, однако реально «своевременно были выведены только 90, 188, 5 сд, но и они в своем большинствезанимались оборудованием лагерей, меньше боевой подготовкой»…)

 

Сандаловы писали потом в мемуаре, что связи вроде как не было с Брестом, и похоже он и Маландину отвечал – что связи армии с Минском и Брестом не было, но это вранье. Или уже Маландин пытался сгладить в своем ЖБД ситуацию… Но ответы командиров Бреста на расследовании Покровского, уровня нш корпусов, которые находились в Бресте, показывают – связь была и с армией и с Минском у Бреста, но до самого нападения команд на подъем по тревоге они не получали. И Павлов – не шифровками, а ПО ТЕЛЕФОНУ – прямым текстом давал в 3 часа указания: «О готовящемся нападении немцев и о вводе “Красного пакета” было получено извещение по “ВЧ” между 3.00 и 3.30 22.6.41 г. лично командующим 10А. генерал-майором ГОЛУБЕВЫМ от генерала армии ПАВЛОВА».

Сандалов также в мемуары показывал: «Около 23 часов нас вызвал к телефону начальник штаба округа. Однако особых распоряжений мы не получили».

А затем пишет – в 3.30 им Павлов звонил и рассказывал якобы о мифических бандах, предлагая при этом выводить 42-ю сд из Бреста по Плану прикрытия: «В 3 часа 30 минут Коробкова вызвал к телеграфному аппарату командующий округом и сообщил, что в эту ночь ожидается провокационный налет фашистских банд на нашу территорию. Но категорически предупредил, что на провокацию мы не должны поддаваться. Наша задача — только пленить банды. Государственную границу переходить запрещается.

На вопрос командующего армией, какие конкретные мероприятия разрешается провести, Павлов ответил:

— Все части армии привести в боевую готовность. Немедленно начинайте выдвигать из крепости 42-ю дивизию для занятия подготовленных позиций. Частями Брестского укрепрайона скрыто занимайте доты. Полки авиадивизии перебазируйте на полевые аэродромы».

Т.е., всем Павлов дает указания вскрывать пакеты, а в армию Коробкова, Сандалову нет?

На самом деле Павлов, конечно, всем дает указание вскрывать «красный» пакет – вводить План прикрытия в действие. Устно. А там и прописано – то, что и указал Павлов – госграницу без разрешения НКО переходить в ответ на нападение запрещается…

 

Исследователь С. Чекунов приводит такие слова самого Коробкова из его показаний на следствии: «В 1.30 22.6 я позвонил нач. штаба округа тов. Климовских и просил уточнить обстановку. Он сказал, что скоро получишь шифровку и все будет ясно, а пока неплохо будет если Лазаренко (т.е. 42 сд) без шума пусть начнет вытягиваться в свой район. Я ему задал вопрос – а не начать ли действовать по красному пакету? (т.е. по плану прикрытия границы). Он ответил, что этого делать не следует, получишь скоро приказ Наркома шифром и тогда будет все ясно. После этого я собрал штаб и дал шифром указания не только 42 сд, но и 28 ск, 6 сд и К-ру 49 сд».

Как видите, Коробков на следствии уверял, что он уже в 1.30 разбудил свои дивизии и тем более в Бресте, а если они спали дальше, то это виноваты комдивы Бреста. (Которые в июле также попали под суд (оставшийся в живых комдив Лазаренко как обвиняемый, и комкор Попов в качестве свидетеля по Павлову), обвинив в этом не выводе частей из Бреста, и гибели их дивизий. Лазаренко чуть не расстреляли, но в ходе следствия разобрались, заменили ему расстрел на срок, а весной 42-го отправили на фронт с понижение в звании и должности на ступень. В 44-м Лазаренко погиб и посмертно получил Героя Советского Союза. Попов же летом 44-го освобождал Брест командующим армии…)

Но реально – Коробков, как и в том же ПрибОВО, отделался шифровками, и трава не расти. По телефону Коробков НИКОГО не поднял точно ДО момента нападения! И тот же начштаб 28-го ск в Бресте это Покровскому четко показал: «3. До момента нападения врага никаких указаний или распоряжений о подъеме войск и вводе их для занятия оборонительных рубежей ни от штаба 4 армии, в состав которой входил 28 ск, ни от штаба округа получено не было, хотя телефонная связь до этого момента работала исправно (!!!! – К.О.). Поэтому оборонительный рубеж по государственной границе войсками своевременно занят не был».

В другой своей работе – «Боевые действия войск 4-й армии в начальный период Великой Отечественной войны» (М. 1961г.), Сандалов пишет, что сам текст директивы Павлова о полной б.г. они с Коробковым получили аж в 4.30. И исследователь С.Чекунов, основываясь на показанииях офицеров оперотдела ЗапОВО показывает – в той же 3-й армии текст директивы Павлова получали из Минска также уже после начала войны: «Во время передачи мною директивы нач. опер. отдела штаба 3 армии полковнику Пешкову (это было около 4.00 22 июня) последний мне доложил: «Погодите передавать слышу какие-то взрывы» и через несколько минут снова доложил: «Немцы бомбят штаб армии и город Гродно»...». (Однако, по мемуарам начштаба 3-й армии приказ, устный также, на «красный» пакет они получили от Павлова около 3 часов.)

Т.е. – похоже, что со связью штаба округа с армиями были какие-то проблемы, и сами шифровки не проходили. Или уже оперотдел занимался саботажем. Павлов по телефону ВЧ связи все же давал команды на те же пакеты, но это было уже после 3-х часов, а до этого войска не поднимались по тревоге.

Начальник оперотдела и его заместитель потом обвинялись в срыве приведения войск округа в боевую готовность и были приговорены к расстрелу, но затем им расстрел поменяли на 10 и 7 лет каждому…

 

(Примечание: При этом в этом же ЗапОВО «кто-то» дал команды у Копца, в авиадивизиях – отключать в эти же часы радиостанции:

 «В полночь 22 июня радист с 293-й авиабазы 12-го РАБ А.К. Ляшенко заступил на дежурство на своей радиостанции 11-АК, смонтированной на автомобильном шасси, на полевом аэродроме 129-го истребительного авиаполка (9-й САД – К.О.) в Тарново, в 12 км от границы. Примерно в 00:30 его вызвал радиоузел штаба дивизии и дал перерыв до 6 часов утра. Старательный боец решил использовать это время для чистки аппаратуры, водитель спецмашины М. Пантелепень снаружи нес охрану "точки". Когда радист закончил работу и открыл дверь радиостанции, водитель сообщил, что из Тарново по шоссе проследовали на подводах в сторону Беловежской пущи женщины, старики и дети. Красноармейцы оживленно обсуждали это событие, когда услышали со стороны границы три артиллерийских выстрела.

А.К. Ляшенко немедленно включил радиостанцию и услышал, что его вызывает дивизия. Из штаба был передан сигнал боевой тревоги, кодированный тремя цифрами, и сообщение открытым текстом "Бомбят Белосток, война". …» (Д.Егоров «Июнь 1941. Разгром Западного фронта», М., 2008г., с. 134)

Первый таран в воздухе в Великой Отечественной войне мл. л-та Д. В. Кокорева (самый первый утра 22 июня) из соседнего, 124-го иап 9-й сад ЗапОВО по словам его сослуживца, генерал-майора (а тогда мл. л-та) и Героя Советского Союза А.А. Короля, произошёл именно потому, что 20-21 июня также было снято вооружение с истребителей этого полка!

Смотрим, в который раз, что сообщали «особисты» в июле 41-го при расследовании погрома ВВС ЗапОВО:

«...Согласно рапорту начальника 3-го отдела 10-й армии (начальника контрразведки армии – К.О.) полкового комиссара Лося от 13 июля, „9-я авиадивизия, дислоцированная в Белостоке, несмотря на то, что получила приказ быть в боевой готовности с 20 на 21 число, была также застигнута врасплох и начала прикрывать Белосток несколькими самолётами МиГ из 41-го полка” (Там же. Д. 99, л. 331.)» (Мельтюхов М. Начальный период войны в документах военной контрразведки (22 июня — 9 июля 1941 г.)).

Командир 9-й САД базирующейся под Белостоком Герой Советского союза генерал-майор А.С. Черных 6 июля 1941 г. по результатам расследования «причин уничтожения фашистской авиацией всей материальной части в 41-м и 124-м ИАП 9-й смешанной авиадивизии» пошёл под суд военного трибунала и вскоре был расстрелян. И точно также было и в соседней 11-й САД под Гродно у полковника П.И. Ганичева. В обеих этих дивизиях под разными предлогами снимали вооружение с истребителей 21 июня (более подробно об этом – см. «Сталин. Кто предал вождя накануне войны», М., 2012г.).…)

 

В КОВО шифровальщиков не было в штабе в Тернополе и там по ВЧ связи получали указания ГШ – около 2 часов – «привести войска в полную боевую готовность, в случае перехода немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить и не перелетать, до особого распоряжения». И т.к. расшифровать указания из директивы б/н о полной б.г. там не могли, то для КОВО тот же Маландин в ГШ сразу совместил указания из директивы о полной б.г. – «привести войска в полную боевую готовность» с указаниями из директивы о вскрытии «красного» пакета. То, что забито в ПП: «в случае перехода немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить и не перелетать, до особого распоряжения».

Поэтому, когда Пуркаев сел на телеграф и стал поднимать вместо впавшего видимо от страха в ступор Кирпаноса, он отдавал – «приказ привести войска в полную боевую готовность, занять оборону согласно плану. При переходе немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить. Нашим самолетам границы не перелетать до особого указания». Что означает – вскрывать свои «красные» пакеты, в которых именно это положение из ПП и указывается: «При переходе немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить. Нашим самолетам границы не перелетать до особого указания»...

В директиве б.н. не было ничего о вскрытии пакетов и тем более – «занять оборону согласно плану» и Пуркаев, который прибыл в Тернополь только к 3 часам, стал давать ТАКОЙ приказ только по команде Кирпаноса. Который лично к этому времени и получил на это приказ от Тимошенко – «Приступить к выполнению ПП 1941 года» – в 2.30 примерно…

 

Есть исследователи и историки, которые переживают – Сталин не знал точную дату нападения, 22 июня, и разведка дату эту ему не сообщала со 100 % гарантией вплоть до 21 июня!

Но на самом деле это и НЕ ВАЖНО уже было – с 15 июня примерно и тем более с 18 июня. Когда начался вывод приграничных дивизий по Планам прикрытия! Достаточно глянуть, что делалось Сталиным в те дни и видно – все заворачивалось именно на 22-е число в те дни.…

Начав вывод приграничных по ПП с 18 июня, им сократили время на занятие окопов до «минут»! И поэтому по БОЛЬШОМУ СЧЕТУ «дата» уже не имела особого значения – дадут команду о вскрытии пакета «красного» в 3 часа 22-го, по директиве НКО и ГШ №1, и дивизия, которая и так торчит в полосе обороны с 19-20 июня – вполне за пару часов и окопы займет свои, разбуженная в 2 часа 22-го по тревоге по директиве б/н – о полной б.г.!...

«Резуны» пытаются повопить, что Москва не давала приказ на вскрытие пакетов, на ввод ПП до нападения, а если где их и вскрывали, то делали это по «личной инициативе» окружных начальников. Но – если в ОдВО «красные» пакеты начали вскрывать уже около 1 часа ночи, и делалось это действительно по инициативе начштаба округа М.Захарова, который ожидая приказа на ввод ПП, немного поторопился и дал команду вскрывать пакеты самовольно, то пакеты в КОВО и ЗапОВО – вскрывали после 3 часов, но до нападения. «Резуны» требуют предоставить им «документ», приказ ГШ на это вскрытие, но начштаба КОВО Пуркаев четко показал – он делал это по «распоряжениям» ГШ, принятым на полевом КП КОВО. А т.к. точно известно, что в директиве б/н, о полной б.г., нет никаких указаний на вскрытие пакета, а в КОВО даже текст этой директивы расшифровали вообще в 12.45, то обожающим «логику» «резунам» остается только признать – приказ ГШ шел на ввод ПП, на вскрытие «красных» пакетов шел не шифровкой а «телефонограммой», по телефонной ВЧ связи той же. Короткой, как раз командой – «Приступить к выполнению Плана прикрытия». И более чем вероятно, что и в Минск Тимошенко (Жуков) дал команду на эти пакеты – именно по спецсвязи, по «телефону». Чтобы не терять как раз время на шифрование-расшифрование. А следом, к 4 часам пришел и письменный приказ на это – настоящая Директива №1! 

 

Ну а «дальше была война» и то, как командовали потом, в первые дни коробковы и прочие «невинные жертвы сталинских репрессий» – тема отдельных исследований…

 

Вот такую вот «хронологию» предвоенных дней можно сделать по тем же ответам генералов, или мемуарам, и такую хронологию событий предвоенных дней и ночи на 22 июня можно по известным на сегодня документам и фактам составить любому исследователю. Это – конечно же, короткий вариант показа предвоенных дней. Более подробно данную хронологию предвоенных дней июня 41-го можно составить на основании опубликованных исходящих шифровок НКО и ГШ июня 41-го. Но в этом случае тем более продолжать нести ахинею про «опоздание с нажатием красной кнопки» можно будет только от полного недомыслия…

 

Конечно, неисполнение (умышленное, или по дурости и тупости) приказов и директив Москвы на местах, саботаж с выводом войск, когда дивизии шли в свои районы по ПП с учебным хламом вместо боеприпасов, не было единственной причиной трагедии 22 июня. Очень важной причиной этой трагедии был, например низкий уровень общей боеспособности армии, которая с сентября 1939 года к июню 41-го выросла с около 2-х млн. человек до 5,5 млн. и вступила в войну на стадии реформ и реорганизаций. Когда вновь созданные соединения всех родов войск, были таковыми только на бумаге, хотя задачи при всей их не укомплектованности ставились в планах именно как полностью готовым к войне! Но – это также прямая вина тех, кто затевал эти реорганизации, как с теми же мехкорпусами. О чем писал маршал М.В. Захаров и в чем обвиняли Жукова маршалы, снимая его с министра обороны в 57-м.

Есть директивы и приказы НКО СССР по боеготовности РККА и по ним видно, в каком плачевном состоянии находилась армия в те предвоенные 1939-1941 годы. Повальное пьянство и отсутствие дисциплины у командиров, которые еще вчера были гражданскими людьми, призванными в связи с увеличением РККА с сентября 39-го, низкая облученность как рядового-сержантского, так и офицерского состава, отмеченные в актах и директивах тех лет показывают (особенно тем, кто сам служил и понимает, что это все это значит на самом деле) практически полную небоеспособность армии.

Тот же нарком обороны К.Е. Ворошилов указывал в приказах по РККА о «зияющем прорыве в боевой готовности войск» (слово «прорыв» в данном случае – не косноязычие «неграмотного» маршала, а слово, означающее «провал» – в терминологиях того времени).

 

Однако – незаконченные реформы в РККА и общая неготовность к войне, конечно, играли роль, но объяснять ими что-то можно лишь в рассмотрении вопроса и попыток доказывать только, что такая армия собиралась нападать первой «6 июля» 41-го. Т.е. незаконченные реформы армии, и ее реальная и очень низкая боеспособность не позволяли нападать первыми, но вполне позволяли готовить оборону страны в ответ на нападение. Ведь усилиями Сталина РККА с осени 39-го к лету 41-го все же начала приобретать черты нормальной армии.

Увы, причины трагедии 22 июня лежат все же, прежде всего, в неисполнении приказов по повышению боевой готовности войск в приграничных округах в последние недели и дни перед 22 июня, и срыве вывода войск по ПП за неделю до нападения Германии. И особенно в Белоруссии, в ЗапОВО, на направлении главного удара немцев, о котором точно знали как о главном в нашем ГШ Жуковы.

А также в дурном планировании Генштаба, лично Г.К. Жукова на случай нападения Германии. Когда все утвержденные (одобренные минимум) Сталиным планы ГШ требовали начинать ответные наступления только спустя минимум несколько недель после нападения врага, и то только при благоприятных условиях. А наши стратеги в Генштабе удумали начинать войну ответными «фланговыми» контрнаступлениями буквально на следующий день после возможного нападения Германии. По неосновным силам противника, оголяя, в общем, те участки границы, где немцы нанесут свои главные удары.

Однако расследование, проводимое генералом Покровским, свернутое министром обороны Г.К. Жуковым, так и осталось незаконченным, и ответы командиров, которые могли помочь разобраться в причинах трагедии 22 июня – так и остались на долгие годы недоступны…

 

Козинкн О.Ю.

22 июня 2021 г.