Фронтовики ответили так!

"Военно-исторический журнал" (ВИЖ) №№3-5 1989г.

Пять вопросов Генерального штаба

В КОНЦЕ 40-х — первой половине 50-х годов Военно-научное управление (начальник генерал-полковник ^;А. П. Покровский) Генерального штаба Вооруженных Сия СССР обобщало опыт сосредоточения и развертывания войск западных приграничных военных округов по плану прикрытия государственной границы 1941 года накануне Великой Отечественной войны.

С этой целью были заданы пять вопросов участникам указанных событий, зани­мавшим в начальный период различные должности в войсках военных округов:

• Был ли доведен до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы; когда и что было сделано командованием и штабами по обеспечению выполнения этого плана?
• С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий?
• Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня; какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками?
• Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?
• Насколько штабы были подготовлены к управлению войсками и в какой степени это отразилось на ходе ведения операций первых дней войны?

Предлагаем читателям ответы на поставленные вопросы, которые, на наш взгляд, имеют определенный интерес в связи с проводящейся на страницах журнала дискуссией по начальному периоду минувшей войны.

*  *  *

На первый вопрос бывшие командиры и начальники Прибалтийского особого военного округа (ПрибОВО) ответили так.

Генерал-лейтенант П. П. Собенников (бывший командующий 8-й армией)

.

Командующим я был назначен в марте 1941-го. Должность обязывала меня прежде всего ознакомиться с планом обороны государственной границы с целью уяснения места и роли армии в общем плане. Но, к сожалению, ни в Генеральном штабе, ни по прибытии в Ригу в штаб ПрибОВО я не был информирован о наличии такого плана, В документах штаба армии, который располагался в г. Елгаве, я также не нашел никаких указаний по этому вопросу.

У меня складывается впечатление, что вряд ли в то время (март 1941 г.) такой план существовал, Лишь 28 мая 1941 года я был вызван с начальником штаба генерал-майором Г. А. Ларионовым и членом военного совета дивизионным комиссаром С. И. Шабаловым в штаб округа, где командующий войсками генерал-полковник Ф. И. Кузнецов наспех ознакомил нас с планом, обороны». Здесь же в этот день я встретил командующих 11-й и 27-й армиями генерал-лейтенанта В» И. Морозова и генерал-майора Н. Э. Берзарина, в также начальников штабов и членов военных советов этих армий.

Командующий войсками округа принимал нас отдельно каждого и, видимо, давал аналогичные указания — срочно ознакомиться с планом обороны, принять и доложить ему решение.

Все это проходило в большой спешке и несколько нервной обстановке. План был получен для ознакомления и изучения начальником штаба. Он представлял собой довольно объемистую, толстую тетрадь, напечатанную на машинке.

Примерно через 1,5—2 часе после получения плана, не успев еще с ним ознакомиться, я был вызван к генерал-полковнику Ф. И. Кузнецову, который принял меня в затемненной комнате и с глазу на глаз продиктовал мое решение. Последнее сводилось к сосредоточению главных усилий на направлении Шяуляй, Гаураге (125-я и 90-я стрелковые дивизии) и прикрытию границы от Балтийского моря (м, Па­ланга) на фронте около 80 км 10-й стрелковой дивизией 11-го стрелкового корпуса.

48-ю стрелковую дивизию предполагалось к началу войны перебросить на левый фланг армии и увеличить фронт обороны левее 125-й стрелковой дивизии (прикрывавшей основное направление Шяуляй, Таураге) до реки Неман у города Юр» баркас (левая граница армии).

12-й механизированный корпус выводился в район севернее Шяуляй во второй эшелон армии, причем право на отдачу ему приказа мне не предоставлялось. Фактически, как потом и подтвердилось в первые дни войны, корпус находился в подчинении командующего войсками фронта.

В похожем на мое положении находился и командующий 11-й армией, который был принят генерал-полковником Кузнецовым первым.

Мои записи, а также начальника штаба были отобраны. Мы получили приказание убыть к месту службы. При этом нам обещали, что указания по составлению плана обороны и наши рабочие тетради будут немедленно высланы в штаб армии. К сожалению, никаких распоряжений и даже своих рабочих тетрадей мы не получили*

Таким образом, план обороны до войск не доводился. Однако соединения, стоявшие на границе (10-я, 125-я, а с весны 1941 г. и 90-я стрелковые дивизии), занимались подготовкой полевых укреплений на границе в районах строившихся укрепленных районов (Тельшайского и Шяуляйского), были практически ориентированы о своих задачах и участках обороны. Возможные варианты действий проигрывались во время полевых поездок (апрель—-май 1941 г.), а также на занятиях с войсками.

(Дата составления документа отсутствует. — В. К.).

Генерал-лейтенант В. И. Морозов (бывший командующий 11-й армией).

Как известно, в 1940 году были начаты организация и строительство укрепленных районов. Командиры дивизий привлекались к рекогносцировкам тех районов, в которых предполагалось им действовать.

Укрепления строились Дивизиями в своих полосах обороны. Поэтому командиры полков и батальонов их хорошо знали. Кроме того, на местности со штабами корпусов, дивизий и полков неоднократно проводились занятия. Их тематика и характер вытекали из проигрываемых вариантов действий на случай войны.

(Дата составления документа отсутствует» — В. К.).

Генерал-лейтенант И. П. Шлемин (бывший начальник штаба 11-й армии).

 Такого документа, где бы были изложены задачи 11-й армии, не видел. Весной 1941 года в штабе округа была оперативная игра, где каждый из участников выполнял обя­занности согласно занимаемой должности, Думается, что на этом занятии Изуча­лись основные вопросы плана обороны госграницы. После него с командирами ди­визий и их штабами (5, 33, 28 сд) на местности изучались оборонительные рубежи. Основные требования к их подготовке были доведены до войск. Со штабами дивизий и полков была проведена рекогносцировка местности с целью выбора рубежей обороны и их оборудования. Думается, что эти решения доводились до под­чиненных командиров и штабов. Они и подготовили своими силами и средствами оборону.

16 мая 1952 года

Генерал-полковник М. С Шумилов (бывший командир 11-го стрелкового корпуса 8-й армии).

 План обороны государственной границы до штабе и меня не был доведен. Корпусу планировалось выполнение отдельных задам по полевому заполнению в новом строящемся укрепленном районе и в полосе предполагаемого предполья. Эти работы к началу воины не были полностью закончены, поэтому, видимо, было принято решение корпусу занять оборону по восточному берегу реки Юра, т. е. на линии строящегося укрепленного района, а в окопах предполья приказывалось оставить только по роте от полка.

(Дата составление документе отсутствует. — В. К,).

Генерал-майор И. И. Фадеев (бывший командир 10-й стрелковой дивизии 11-го стрелкового корпуса 8-й армии).

План обороны государственной границы Литовской ССР я знал в полосе своей дивизии и соседа слева — 125-й. Штабами дивизии и полков были отработаны боевые документы: приказы, распоряжения, карты, схемы и т. д, Части соединения были натренированы в занятии районов обороны и огневых сооружений с мест их дислокации.

Стрелковые полки усиливались средствами, имеющимися в моем распоряжении, Основное внимание было сосредоточено на направлениях Кретинга, Ппунги и вдоль побережья Балтийского моря на Либаау, а также Клайпеда, Ретовас. На них при­влекалась и вся артиллерия. Для нее были подготовлены документация и несколь* ко огневых позиций.

Хорошо была изучена местность всего участка обороны дивизии, ближайшие подходы для занятия оборонительных позиций и огневых сооружений до командире взвода включительно, оборудованы основные и запасные командные и нвблюдв» тельные пункты от штаба дивизии до командиров рот включительно.

8 апреля 1953 года

*  *  *

Бывшие командиры и начальники Западного особого военного округа (ЗапОВО) ответили так.

Генерал-майор П. И. Ляпин (бывший начальник штаба 10-й армии).

С получением в январе 1941 года директивы округа по обороне госграницы командующий армией генерал-майор К. Д. Голубев принял решение. 1-му стрелковому корпусу частями 8-й стрелковой дивизии оборонять участок госграницы от разгранлинии справа до реки Нарев у Новогрудок. 2-й стрелковой дивизии одним усиленным полком обеспечить стык с соседом справа, выдвинув его на рубеж Лосево (15 км се­веро-западнее Осовец). Остальным силам 2-й стрелковой дивизии находиться во втором эшелоне и оборонять крепость Осовец с укреплением Ганендз.

5-му стрелковому корпусу, усиленному двумя армейскими артполками, предписывалось прикрыть остальную часть полосы обороны армии от Новогрудок до Зузеля, имея обе дивизии в первом эшелоне.

Оперативные резервы сосредоточить: 6-й кавалерийский корпус—в районе Строикова Гура, Межнин, Капице; 6-й механизированный корпус — в лесах западнее Белостока. Задачу корпусам ставил командующий войсками ЗапОВО.

Таким образом, полосу обороны 10-й армий (ширина 145 км) прикрывали в первом эшелоне только три стрелковые дивизии, причем на местности, доступной для действий всех родов войск противника в любом направлении. В этих условиях командиры корпусов и дивизий резервов создать не могли. Командарм же свои резервы без разрешения свыше использовать не имел права. Поэтому вся система обороны госграницы была неустойчивой, без спланированного маневра силами и средствами из глубины и вдоль фронта.

Никакой ориентировки о соседях и их задачах в директиве не указывалось. При планировании действий армии на случай войны нас беспокоило значительное количество неясностей: например, в использовании подвижных соединений, дислоцировавшихся в полосе армии; строящихся укрепленных районов. [Мы видели] несоответствие дислокации 86-й и частично 13-й стрелковых дивизий; [оставалась] неизвестность на левом фланге, где должна была перейти к обороне какая-то соседняя армия.

План обороны госграницы 1941 года мы неоднократно переделывали с января до самого начала войны, да так и не закончили. Последнее изменение оперативной директивы округа было получено мной 14 мая в Минске. В нем приказывалось к 20 мая закончить разработку плана и представить на утверждение в штаб ЗапОВО. 20 мая я донес: «План готов, требуется утверждение командующим войсками округа для того, чтобы приступить к разработке исполнительных документов». Но вызова так и не дождались до начала войны. Кроме того, последний доклад мая [показывает, что] в армии проводилось много учебных мероприятий, таких, как по­левые поездки, методические сборы комсостава и т. п. Поэтому никто не мог взяться за отработку исполнительных документов по плану обороны госграницы. К тому же мой заместитель по тылу в начале июня привез новую директиву по материальному обеспечению, что требовало значительной переработки всего плана.

Однако к этому времени командиры дивизий на случай войны имели следующие документы по обороне госграницы:

а)    план поднятия войск по тревоге и порядок сосредоточения их в районах сбора;

б)     план боевого и материального обеспечения войск;

в)     схему обороны госграницы на каждую дивизию с указанием задач до ба­тальона включительно;

г)    схему связи армии с корпусами и дивизиями.

Наличие этих документов вполне обеспечивало выполнение соединениями поставленных задач. Однако все распоряжения штаба ЗапОВО были направлены на то, чтобы создать благодушную обстановку в умах подчиненных. «Волынка» с утверждением разработанного нами плана обороны госграницы, с одной стороны, явная подготовка противника к решительным действиям, о чем мы были подробно осведомлены через разведорганы, — с другой, совершенно дезориентиро­вали нас и настраивали на то, чтобы не придавать серьезного значения складывавшейся обстановке.

(Дата составления документа отсутствует. — В. К,).

Генерал-полковник Л. М. Сандалов (бывший начальник штаба 4-й армии).

В апреле 1941 года командование 4-й армии получило из штаба ЗапОВО директиву, согласно которой надлежало разработать план прикрытия отмобилизования, сосредоточения и развёртывания войск на брестском направлении. В ней указывалось, что «с целью прикрытия отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск вся территория округа разбивается на армейские районы прикрытия...». В соответствии с окружной директивой был разработан армейский план прикрытия. Оценивая его, следует указать, что он соответствовал директиве округа, в которой, по существу, уже были решены за армию все основные вопросы - указаны выделяемые силы для района прикрытия, их места сосредоточения по боевой тревоге, сроки готовности войск, задачи и порядок их выполнения, а следовательно, и ошибки в решении командования округа по прикрытию автоматически переносились в армейский план*

Основным недостатком окружного и армейского планов являлась их нереальность. Значительной части войск, предусмотренной для выполнения задач прикрытия, еще не существовало. Например, 13-я армия, на которую возлагалась задача создания района прикрытия между 10-й и 4-й армиями, и 14-й механизированный корпус, входивший в состав 4-й армии, находились в стадии формирования. Прибытие некоторых соединений в новые районы в случае возникновения военного конфликта намечалось в такие сроки, что они не успевали принять участие в решении задач прикрытия (100-я стрелковая дивизия со сроком прибытия на «М-3»). Такое планирование сосредоточения войск к границе заранее было обречено на Провал. Так оно и получилось. Дивизия в состав 4-й армии ни на третий день вой­ны, ни позже не прибыла.

Крупным недостатком окружного и армейского планов прикрытия являлось и ТО, что в них не предусматривалось создание тыловых фронтовых и армейских полос обороны. Строительство их намечалось развернуть с началом боевых действий, в рекогносцировку рубежей и составление плана работ — во время полевой поездки в июле 1941 года.

(Дата составления документа отсутствует — В. К.).

Генерал-полковник В. С. Попов (бывший командир 28-го стрелкового корпуса 4-й .армии).

План обороны государственной границы до меня, как командира 28-го стрелкового корпуса, доведен не был.

10 марта -1953 года

Генерал-майор м. А. Зашибалов (бывший командир 86-й стрелковой дивизии 10-й армии).

К 1 мая 1941 года оборонительная полоса дивизии, к созданию которой мы преступили с августа 1940 года, была оборудована. Во второй половине мая меня с начальником штаба вызвали в управление 10-й армии. Там начальник штаба генерал-майор Л. И. Ляпин довел до нас решение командующего на постройку и оборудование новой дивизионной оборонительной полосы. До 1 июня приказывалось произвести рекогносцировку полковых участков и батальонных районов обороны, огневых позиций артиллерии, командных и наблюдательных пунктов. План оборонительных работ требовалось доложить через нашего командира 5-го стрелкового корпуса к 5 июня, все работы, согласно ему, закончить к 1 августа 1941 года.

План оборонительных работ был утвержден. На основании принятого мною решения штабом дивизии были разработаны приказ и плановая таблица взаимодействия по ведению оборонительного боя в новой полосе.

Для всех частей дивизии были разработаны планы поднятия их по боевой тревоге, [они] хранились в сейфах командиров в опечатанных конвертах. Вскрытие разрешалось по установленному сигналу.

Командиры стрелковых и артиллерийских полков, отдельных батальонов и дивизионов знали задачи и в соответствии с этим разработки решения и боевые приказы на оборону государственной границы.

(Дата составления документа отсутствует. — В. К.),

Полковник С. И. Гуров (бывший начальник штаба 49-й стрелковой дивизии 28-го стрелкового корпуса 4-й армии).

 В конце марта или в начале апреля нас с комдивом вызвали в штаб 4-й армии. Там окончательно было принято решение, составлен план и написан боевой приказ частям на оборону участка дивизии. Все документы положены в конверты, опечатаны печатью штаба армии, в последующем привезены а штаб дивизии, где хранились в моем сейфе вместе с «Красным пакетом».

Построить систему огня обороны дивизии с учетом огня укрепленного района нам не удалось, так как его штаб отказался выдать эти данные, ссылаясь на то, что штаб ЗапОВО запретил давать какие-либо сведения по этим вопросам.

(Дата составления документа отсутствует. — В. К.).

Полковник А. С. Кислицын (бывший начальник штаба 22-й танковой дивизии 14-го механизированного корпуса).

Примерно в марте — апреле 1941 года командир дивизии, я, начальники оперативного отделения и связи были вызваны е штаб 4-й армии (г. Кобрин).

В течение 2—3 суток мы разработали план поднятия дивизии по боевой тревоге, в который вошли и такие документы, как приказ на марш в район сосредоточения, схемы радио- и телефонной связи, инструкция дежурному по дивизии на случай боевой тревоги. Усиление дивизии не планировалось.

Было категорически запрещено ознакамливать с содержанием разработанных документов даже командиров полков и дивизионных частей. Кроме того, оборудование наблюдательных и командных пунктов  районе сосредоточения соединения производить не разрешалось, хотя этот вопрос поднимался связистами.

(Дата составления документа отсутствует. — 8. К.).

*  *  *

Большой интерес представляют воспоминания командиров различных степеней, проходивших перед войной и в ее начале службу е Киевском особом военном округе (КОВО).

 

Генерал армии М. А. Пуркаев (бывший начальник штаба Киевского особого военного округа).

План обороны государственной границы был доведен до войск. Разработка его велась в апреле начальником штаба округа, оперативным отделом и командующими армиями и оперативными группами их штабов. В первой десятидневке мая армейские планы были утверждены военным советом округа и переданы в штабы армий. Планы армий по распорядительным документам были разработаны до соединений.

С документами соединений в штабах армий были ознакомлены их командиры и начальники штабов, после чего они примерно до 1 июня были переданы на хранение в опечатанных пакетах начальникам штабов.

Во всех частях и штабах соединений имелись планы подъема по тревоге. План обороны государственной границы должен был приводиться в действие по телеграмме военного совета округа (за тремя подписями) я адрес командующих армиями и командира кавалерийского корпуса (командир 5-го кавалерийского кор­пуса генерал-майор Ф. В. Камков. — В. К.). В соединениях и частях план действия должен был проводиться по условным телеграммам военных советов армий и коман­дира кавалерийского корпуса с объявлением тревоги.

29 апреля 1952 года

 

Генерал армии И. X. Баграмян (бывший начальник оперативного отдела штаба КОВО).

План обороны государственной границы был доведен до войск, в части их касающейся, следующим образом: войска, непосредственно осуществлявшие прикрытие... имели подробно разработанные планы и документацию до полка включительно; остальные войска округа (пять стрелковых корпусов, семь далеко не закончивших формирование механизированных корпусов и части усиления), имели хранимый в сейфе соответствующего начальника штаба соединения опечатанный конверт с боевым приказом и всеми распоряжениями по боевому обеспечению поставленных задач.

План использования и документация во всех подробностях разрабатывались в штабе округа только для корпусов и дивизий. Исполнители о них могли узнать лишь из вложенных в опечатанные конверты документов после вскрытия последних.

10 сентября 1952 года

 

Генерал-майор 3. 3. Рогозный (бывший начальник штаба 1-го стрелкового корпуса).

Примерно в середине мая 1941 года штабом 5-й армии был разработан план прикрытия государственной границы. С ним были ознакомлены в штабе армии: командир 15-го стрелкового корпуса полковник И. И. Федюнинский, я и командиры дивизий: генерал-майор Г. И. Шерстюк, полковник М. П. Тимошенко (соответственно командиры 45 и 62 сд. — В. К.). Документов, касающихся плана обороны, штабы корпуса и дивизий не имели, но задачи и частные планы обороны знали... Дивизии отрекогносцировали свои полосы обороны, определили боевые порядки, наметили организацию управления боем... Все касающееся полков было до них доведено непосредственно на местности и принятые решения утверждены командирами дивизий.

21 апреле 1953 года

 

Генерал-майор Г. И. Шерстюк (бывший командир 45-й стрелковой дивизии 15-го стрелкового корпуса).

План обороны госграницы со стороны штабов 15-го стрелкового корпуса и 5-й армии до меня, как командира 45-й стрелковой дивизии, никем и никогда не доводился, и боевые действия дивизии [я] развертывал по ориентировочному плану, разработанному мной и начальником штаба полковником Чумаковым и доведенному до командиров частей, батальонов и дивизионов.

24 апреля 1953 года

 

Полковник П. Новиков (бывший начальник штаба 62-й стрелковой дивизии 15-го стрелкового корпуса).

Дивизионного плана по обороне государственной границы, мне кажется, не было, а дивизионный план входил а армейский. Дивизия имела лишь только ориентировочную полосу по фронту и в глубину. Так, в первых числах апреля 1941 года я, а также начальники штабов 87-й и 45-й стрелковых дивизий были вызваны в штаб 5-й армии, где мы в оперативном отделе получали карты и собственноручно произвели выписки из армейского плана оборудования своих полос е инженерном отношении.

(Дата составления документа отсутствует. )

 

Генерал-майор П. И. Абрамидзе (бывший командир 72-й горно-стрелковой дивизии 8-го стрелкового корпуса 26-й армии).

 До нападения фашистской Германии на Советский Союз я и командиры частей не знали мобилизационного плана (МП-41), но после его вскрытия все убедились, что оборонительные работы на государственной границе, командно-штабные учения на местности исходили из общего плана КО в О, утвержденного Генеральным штабом.

11 июня 1953 года

 

Генерал-майор П. В. Черноус (бывший начальник штаба 72-й горно-стрелковой дивизии 8-го стрелкового корпуса 26-й армии).

План обороны государственной границы до частей дивизии был доведен командованием 8-го стрелкового корпуса Однако он был составлен не по организации горно-стрелковой дивизии, а стрелковой. Дало в том, что весной 1941 года дивизия начала переход на штаты горно-стрелковой дивизии, но к 22 июня эти мероприятия не закончила

25 февраля 1955 года

Генерал-майор С. Ф. Горохов (бывший начальник штаба 99-й стрелковой дивизии 8-го стрелкового корпуса 26-й армии).

План обороны государственной границы был получен в феврале—марте 1941 года в штабе 26-й армии в опечатанном кон­верта и с нами проработан не был. Но еще до его вручения командующий армией генерал-лейтенант Ф. Я. Костенко лично мне и командиру дивизии полковнику Н. И. Дементьеву сообщил разграничительные линии участка обороны соединения и пол­ков, места командных и наблюдательных пунктов, огневые позиции артиллерии. Помимо этого, особым приказом дивизии предписывалось подготовить предполье Перемышльского укрепленного района и отрыть окопы в своей полосе.

Штабами дивизии и пограничного отряда был разработан план прикрытия госу­дарственной границы по двум вариантам — на случай диверсий и возможной войны.

16 марта 1953 года

*  *  *

Анализ воспоминаний участников боевых действий в начальном периоде Великой Отечественной войны, а также других архивных документов свидетельствует, что на случай войны в штабах Округов были разработаны соответствующие оперативные планы и планы прикрытия государственной границы. Последние в округах весной 1941 года уточнялись дважды — в марте и апреле. Переработка планов вызывалась изменением состава войск приграничных округов в связи с прибытием в них ряда новых соединений из глубины страны.

Характерная черта планов прикрытия состояла в том, что они исходили из такого варианта начала войны и создавшейся обстановки, при котором удастся без помех со стороны вероятного противника выдвинуться к границе, занять назначенные полосы прикрытия, подготовиться к отражению нападения, провести отмобилизование. Поэтому объединения и соединения округов делились на два эшелона: в первый входили войска, расположенные вблизи госграницы и составлявшие эшелоны прикрытия, во второй — сосредоточенные в глубине.

Позиции армий прикрытия располагались вдоль границы, что увеличивала  протяженность. При этом основные силы Западного особого военного округа находились на белостокском выступе, а Киевского — на львовском выступе, что созда­вало угрозу их охвата противником.

Судя по воспоминаниям участников тех событий, армейские планы прикрытия разрабатывались по одной схеме. Районы прикрытия делились на участки, нарезаемые для корпусов, и подучастки для дивизий. Предполагалось, что основу обороны составят стрелковые корпуса, занимающие своими дивизиями подучастки с передним краем по границе. Они готовились в инженерном отношении (от каждой дивизий работали на границе по два стрелковых батальона, на строительстве укрепленных районов были в основном задействованы саперные подразделения) и по сигналу о мобилизации должны были быть заняты стрелковыми дивизиями и частями укреп- районов. Механизированные корпуса в каждой армии предназначалось использовать в качестве либо армейского резерва, либо второго эшелона. Им надлежало по тревоге выйти в назначенные районы, находясь в готовности к нанесению контрударов.

Особенностью всех армейских планов прикрытия было отсутствие в них оценки возможных действий противника, в первую очередь варианта внезапного перехода в наступление превосходящих вражеских сил. Ветераны вспоминают, что, общаясь с представителями штабов погранотрядов, они знали эа несколько дней до начала войны об угрожающем положении на границе. В ряде случаев агентурная разведка прямо указывала не только на прибытие и развертывание вблизи границы массы вражеских войск, но и на подготовку территории к началу боевых действий (занятие огневых позиций артиллерией, выселение из приграничной зоны жителей, выкладка снарядов на грунт и т, д.).

О взаимодействии же с пограничниками и поисками укрепрайонов в планах прикрытия сказано лишь то, что с началом мобилизации они входят в подчинение соответствующих соединений. Такие важные вопросы взаимодействия, как разрушение мостов на реках вблизи границы, были забыты. Во многих случаях вражеским войскам удалось захватить их целыми.

Следовательно, план прикрытия являлся в сущности планом обороны, при котором все было подчинено идее такого построения боевого порядка, которое давало возможность быстро и удобно развернуться на заранее подготовленных позициях, чтобы использовать прежде всего мощь своего огня и выгодные условия местности.

Ориентировка наших офицеров в отношении характера предстоящего боя исходила из общей задачи плача прикрытия — «прикрытия государственной границы» Сущность тактического маневра сводилась к тому, что надо было быстро собраться и выйти к границе, не имея данных ни о противнике, ни о своем походном порядке.  Предполагалось, что в районах сосредоточения будет дано время для окончательной  подготовки к бою.

Кроме того, воспоминания свидетельствуют, как нам кажется, об отсутствии  стройной системы планирования прикрытия государственной границы от Генерального штаба до полка включительно. Если в объединениях и соединениях Киевского особого военного округа планы в основном разрабатывались до дивизии и ниже, то в войсках и штабах Западного особого военного округа этого, видимо, не было.

В ответах почти всех опрошенных по первому вопросу ощущается недоверие вышестоящих командиров и штабов к нижестоящим. «Запреты» на знание задач пo  обороне госграницы сыграли отрицательную роль в первые же дни войны. А если  учесть несовершенную систему оповещения войск, то это явилось, на наш взгляд главной причиной гибели многих подразделений, частей и соединений 22 июня 1941 года.

К недостаткам планирования и организации прикрытия государственной границы необходимо отнести ряд других фактов. Например, согласно докладу бывшего начальника штаба 22-й танковой дивизии полковника А. С. Кислицына за две недели  до войны были получены из штаба 4-й армии совершенно секретная инструкция и распоряжение об изъятии боекомплекта из танков и хранении его в складе "НЗ»^l"  А ведь дивизия дислоцировалась в Бресте, т. е. непосредственно на границе. Или, как вспоминал бывший начальник штаба 10-й армии генерал-майор П. И. Лялин, войска армии должны были занять и во что бы то ни стало оборонять полосу предполья, проходящую к западу на 4—15 км от переднего края обороны обоих УР, а как и кем должны были быть заняты укрепленные районы—в директиве ничего сказано не было. «Сами укрепленные районы, — отмечал он далее, — имели всего по 1—2 батальона и у них не хватало сил даже для того, чтобы охранять уже построенные сооружения, а не только вести в них оборонительный бой. Наши настоятельные попытки получить по сему вопросу разъяснения в штабе округа успеха не имели»².

Еще более страшное признание сделал командир 212-го стрелкового полка 49-й стрелковой дивизии 28-го стрелкового, корпуса 4-й армии Западного особого военного округа подполковник запаса Н. И. Коваленко: «Примерно недели за 2—3 до начала нападения. стрелковые части получили телеграмму, что в известных участках (в воротах) будут пролетать немецкие авиационные эскадрильи и чтобы по ним не вели огня. В выходной день в это время я— лично видел в Доме офицеров человек 15 немецких летчиков, которые [затем] свободно расхаживали по городу и изучали наши объекты для обстрела, другой цели у них и не могло быть. Такое положение было не только в Белостоке, но и в других городах Западной Белоруссии»

Сумма данных обстоятельств, на наш взгляд, привела к тяжелым последствиям начального периода Великой Отечественной войны. Агрессор превосходящими силами на избранных направлениях перешел в наступление. Советские соединения, поднятые по тревоге, под ударами авиации и артиллерии начали выдвижение на свои участки обороны госграницы. В каких условиях это происходило и как они действовали, участники тех далеких уже событий рассказали, отвечая на другие вопросы.

Публикацию подготовил полковник В. И. КРИКУНОВ, редактор по проблемам истории стратегии и оперативного искусства

ВОПРОС ВТОРОЙ.

С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий?

Этот вопрос бывшими командирами и начальниками Прибалтийского особого военного округа (ПрибОВО) был раскрыт так.

Генерал-полковник танковых войск П. П. Полубояров (бывший начальник авто- бронетанковых войск ПрибОВО).

16 июня в 23 часа командование 12-го механизи­рованного корпуса получило директиву о приведении соединения в боевую готовность. Командиру корпуса генерал-майору Н. М, Шестопалову сообщили об этом в 23 часа 17 июня по его прибытии из 202-й моторизованной дивизии, где он проводил проверку мобилизационной готовности. 18 июня командир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал вывести их а запланированные районы. В течение 19 и 20 июня это было сделано.

16 июня распоряжением штаба округа приводился в боевую готовность и 3-й механизированный корпус (командир генерал-майор танковых войск А. В. Куркин), который в такие же сроки сосредоточился в указанном районе.

1953 год

 

Генерал-лейтенант П. П. Собенников (бывший командующий 8-й армией).

Утром 18 июня 1941 года я с начальником штаба армии выехал в приграничную полосу для проверки хода оборонительных работ в Шяуляйском укрепленном районе. Близ Шяуляя меня обогнала легковая машина, которая вскоре остановилась. Из нее вышел генерал-полковник Ф. И. Кузнецов (командующий войсками Прибалтийского особого военного округа.— В. К.). Я также вылез из машины и подошел к нему. Ф. И. Кузнецов отозвал меня е сторону и взволнованно сообщил, что в Сувалках сосредоточились какие-то немецкие механизированные части. Он приказал мне немедленно вывести соединения на границу, а штаб армии к утру 19 июня разместить на командном пункте в 12 км юго-западнее Шяуляя.

Командующий войсками округа решил ехать в Taypaгe и привести там e боевую готовность 11-й стрелковый корпус генерал-майора М. С. Шумилова, а мне велел убыть на правый фланг армии. Начальника штаба армии генерал-майора Г. А. Ларионова мы направили обратно в Елгаву. Он получил задачу вывести штаб не командный пункт.

К концу дня были отданы устные распоряжения о сосредоточении войск на Тынице. Утром 19 июня я лично проверил ход выполнения приказа. Части 10, 90 и 25-й стрелковых дивизий занимали траншеи и дерево-земляные огневые точки, хотя многие сооружения не выли еще окончательно готовы. Части 12-го механизированного корпуса в ночь на 19 июня выводились в район Шяуляя, одновременно на командный пункт прибыл и штаб армии.

Необходимо заметить, что никаких письменных распоряжений о развертывании соединений никто не получал. Все осуществлялось на основании устного приказания командующего войсками округа. В дальнейшем по телефону и телеграфу стали поступать противоречивые указания об устройстве засек, минировании и прочем. Понять их было трудно. Они отменялись, снова подтверждались и отменялись, в ночь на 22 июня я лично получил приказ от начальника штаба округа генерал-лейтенанта П. С Кленова отвести войска от границы. Вообще всюду чувствовались большая нервозность, боязнь «спровоцировать войну» и, как их следствие, возникала несогласованность в действиях.

1953 год

 

Генерал-лейтенант В. И. Морозов (бывший командующий 11 -й армией).

На основании устных распоряжений командующего войсками округе соединения 11-й армии выходили на подготовленный рубеж обороны. Делалось это под видом усовершенствования полевых укреплений.

На границе находилось по одному полку от каждой дивизии, усиленному, как правило, артиллерийским дивизионом. В начале июня была произведена замена одних полков другими.

В начале июня 1941 года дивизии в своих районах имели развернутые командные пункты, на которых постоянно дежурили офицеры.

1952 год

 

Генерал-лейтенант И. П. Шлемин (бывший начальник штаба 11-й армии).

 Ни о каком распоряжении о выводе войск на государственную границу не помню. По всей видимости, его не было, так как 28-я и 33-я стрелковые дивизии находились в непосредственной близости от нее, а 5-я — в лагере (в 30—35 км от границы).

Во второй половине июня под предлогом выхода в полевой лагерь а район Ковно сосредоточилась 23-я стрелковая дивизия из Двинска.

В июне, числа 18—20-го, командиры пограничных частей обратились в штаб армии с просьбой оказать им помощь в борьбе с диверсантами, проникающими на территорию Литвы. В связи с этим было принято решение под видом тактических учений дивизиям занять оборону на своих участках и выдать бойцам на руки боеприпасы, которые, однако, командующий войсками округа приказал отобрать и сдать на дивизионные склады.

Таким образом, к 20 июня три стрелковые дивизии заняли оборону с задачей прочно удерживать занимаемые рубежи в случае нападения противника.

16 мая 1952 года

 

Полковник С. М. Фирсов (бывший начальник инженерных войск 11-й армии).

20.июня начальники отделов и управлений армии были собраны у начальника штаба генерал-майора И. П. Шлемина, который объявил о выходе в ночь на командный пункт. Нас предупредили, что это мероприятие проводится в учебных цепях.

Привести инженерные части в боевую готовность не разрешили. Тем не менее командование не возражало против минирования участков на государственной границе при условии, если я сам буду нести ответственность за эти действия. Начал работу. Однако на следующий день меня вызвали к начальнику штаба армии, где ознакомили с телеграммой из округа. «Командующий войсками округа,— указывалось в ней,—обращает внимание командующего 11-й армией на самовольные действия начальника инженерных войск армии подполковника Фирсова, выразившегося в снятии с оборонительных работ двух саперных батальонов и в постановке им задачи по проведению минирования на границе. Командующий округом объявляет подполковнику Фирсову выговор и приказывает батальоны вернуть, а работы по минированию не проводить».

8 октября 1955 года

 

Генерал-полковник М. С, Шумилов (бывший командир 11-го стрелкового корпу­са 8-й армии).

 Войска корпуса начали занимать оборону по приказу командующего армией с 18 июня. Я отдал приказ только командиру 125-й стрелковой дивизии и корпусным частям. Другие соединения также получили устные распоряжения через офицеров связи армии. Об этом штаб корпуса был извещен. Боеприпасы приказывалось не выдавать. Разрешалось только улучшать инженерное оборудование обо­роны. Однако 20 июня, осознав надвигавшуюся опасность, я распорядился выдать патроны и снаряды в подразделения и начать минирование отдельных направлений.

21 июня в штабе корпуса находился член военного совета округа (корпусной комиссар П. А. Диброва,— В. К.), который через начальника штаба приказал отобрать боеприпасы. Я запросил штаб армии относительно письменного распоряжения по этому вопросу, но ответа не получил.

1952 год

 

Генерал-майор И. И. Фадеев (бывший командир 10-й стрелковой дивизии 8-й армии).

 19 июня 1941 года было получено распоряжение от командира 10-го стрел­кового корпуса генерал-майора И. Ф. Николаеве о приведении дивизии в боевую готовность. Все части были немедленно выведены в район обороны, заняли ДЗОТы и огневые позиции артиллерии. С рассветом командиры полков, батальонов и рот на местности уточнили боевые задачи согласно ранее разработанному плану и довели их до командиров взводов и отделений.

В целях сокрытия проводимых на границе мероприятий производились обычные оборонные работы, а часть личного состава маскировалась внутри оборонительнных сооружений, находясь в полной боевой готовности.

8 апреля 1953 года

*  *  *

Бывшие командиры и начальники Западного особого военного округа (ЗапОВО) тоже дали ответ на второй вопрос.

Генерал-лейтенант инженерных войск П. М. Васильев (бывший начальник инженерного управления ЗапОВО).

Все саперные батальоны стрелковых корпусов и дивизий находились на оборонительных работах на новой государственной границе. Боевой подготовкой занимались только учебные подразделения, понтонные полки, саперные батальоны 6-го механизированного корпуса, истребительно-противотанковых бригад и воздушно-десантного корпуса.

25 мая 1953 года

 

Генерал-майор Б. А. Фомин (бывший заместитель начальника оперативного отдела штаба ЗапОВО).

Дивизии начали передислокацию а приграничные районы походным порядком в апреле—мае 1941 года. Артиллерия на мехтяге и склады НЗ перевозились по железной дороге. Перемещались следующие соединения: 85-я стрелковая дивизия —  районы западнее Гродно, 21-й стрелковый корпус — из Витебска северо-западнее и севернее Лиды, 49-я и 113-я стрелковые дивизии — западнее Беловежской пущи, 75-я — из Мозыря в район Малориты, 42-я — из Березы- Картузской в Брест и севернее.

В середине июня управлению 47-го стрелкового корпуса было приказано к 21—23 июня выдвинуться по железной дороге в район Обуз-Лесны. Одновременно 55-я (Слуцк), 121-я (Бобруйск), 143-я (Гомель) стрелковые дивизии комбинированным мершем проследовали туда же, а 50-я стрелковая дивизия из Витебска — в район Гайновки.

До начала боевых действий войскам запрещалось занимать оборону в своих полосах вдоль госграницы.

К началу авиационного удара (в 3 ч 50 мин 22 июня) и артподготовки (в 4 ч 22 июня) противника успели развернуться и занять оборону госграницы: в 3-й ар­мии— управление 4 ск, 27 и 56 сд; в 10-й — управление 1 и 5 ск, 2, 8, 13 и 86 сд; е 4-й — 6 и 75 сД. В процессе выдвижения подверглись нападению: в 3-й армии — 85 сд, в 4-й — 42 сд.

5 июня 1952 года

 

Генерал-майор П. И. Лапин (бывший начальник штаба 10-й армии). Судя по тому, что за несколько дней до начала войны штаб округа начал организовывать командный пункт, командующий войсками ЗапОВО был ориентирован о сроках возможного начала войны. Однако от нас никаких действий почему-то не потребовал.

В этих условиях мы самостоятельно успели подготовить лишь два полевых командных пункта (в лесу, а 18 км западнее Белостока, между станциями Жедня и Валилы), а также перевели штабы стрелковых корпусов: 1-го —в Визиу, 5-го — в Замбров.

На госгранице а полосе армии находилось на оборонительных работах до 70 батальонов и дивизионов общей численностью 40 тыс. человек. Разбросанные по 150-км фронту и на большую глубину, плохо или вообще невооруженные, они не могли представлять реальной силы для обороны государственной границы. Напротив, личный состав строительных, саперных и стрелковых батальонов при первых

ударах авиации противника, не имея вооружения и поддержки артиллерии, начали отход на восток, создавая панику в тылу

А какая иная реакция могла быть, например, у личного состава 25-й и 31-й танковых дивизий 13-го механизированного корпуса, которые имели к началу войны по нескольку учебных танков, до 7 тыс. человек а каждой, совершенно безоружных. Всем это должно быть ясно.

(Дата написания воспоминаний отсутствует— В. К.)

 Генерал-лейтенант Г. В. Ревуненков (бывший начальник штаба 37-й стрелкоаде дивизии 3-й армии). 17 июня 1941 года я, командир 1-го стрелкового корпуса генерал-майор Д. Рубцов и командир дивизии полковник А. Е. Чехарин были вызваны в штаб округа. Нам объявили, что 37 сд должна убыть в полевой лагерь Лиду, хотя было ясно, что передислокация совершалась в плане развертывания войск на государственной границе. Приказывалось иметь с собой все для жизни в лагере.

Два полка выступили из Лепеля походным порядком, а чести Витебского гapнизона были отправлены железной дорогой. Эшелоны составлялись по принципу удобства перевозки, поэтому штаб дивизии следовая без батальоне связи, а боеприпасы находились а заключительном эшелоне.

О начале войны узнали в 12 часов 22 июня на станции Богданув из речи В. М. Молотова. В то время части дивизии еще продолжали путь, связи с ними не было, обстановку ни командир, ни штаб не знали.

25 февраля 53 года

 

*  *  *

На поставленный вопрос бывшие командиры и начальники Киевского особого военного округа (КОВО) ответили так.

Генерал армии М. А. Пуркаев (бывший начальник штаба КОВО).

13 или 14 июня  внес предложение вывести стрелковые дивизии не рубеж Владимир-Волынского укрепрайона, не имеющего в оборонительных сооружениях вооружения. Военный со. ает округа принял эти соображения и дал соответствующие указания командующему 5-й армией.

Однако на следующее утро генерал-полковник М. П. Кирпонос в присутствии члена военного совета обвинил меня в том, что я хочу спровоцировать войну. Тут же из кабинета я позвонил начальнику Генерального штаба и доложил принято решение. Г. К. Жуков приказал выводить войска на рубеж УРа, соблюдая меры маскировки.

29 апреля 1952 года

 

Генерал армии И. X. Баграмян (бывший начальник оперативного отдела штаба КОВО).

Войска прикрытия дислоцировались непосредственно у границы и приступили к развертыванию с началом военных действий. Заблаговременный их выход на подготовленные позиции был запрещен Генеральным штабом.

Оперативные резервы осуществляли выдвижение из районов дислокации: стрелковые корпуса—за пять дней до начала войны, но выйти не успели; механизированные корпуса—22 июня.

10 сентября 1952 года

 

Генерал-майор Н. П. Иванов (бывший начальник штаба 6-й армии).

 В момент внезапного нападения противника проводились сборы артиллеристов, пулеметчиков, саперов. Из-за этого соединения были организационно раздроблены. Честь войск располагалась в лагере, имея в пунктах постоянном дислокации запасы вооружения и материальных средств.

Части прикрытия по распоряжению командующего войсками Киевского особого военного округа к границе выдвигать было запрещено.

1 декабря 1949 год»

 

Генерал-лейтенант Д. И. Рябышев (бывший командир 8-го механизированного корпуса).

 Во второй половине нюня мы получили приказ командующего войскам КОВО произвести рекогносцировку дорог и мостов от района дислокации до государственной границы. 21 июня к исходу дня она была закончена. По пути назад я заехал в штаб 26-и армии, где доложил начальнику штаба об обстановке на границе к высказал мнение о возможно скором наступлении противника. Полковник И. С. Варенников отверг мои предположения и заверил, что в случае обострения обстановки мы будем своевременно предупреждены.

1953 год

 

Генерал-майор А. М. Баранов (бывший начальник штаба 17-го стрелкового корпуса).

Выход частей на государственную границу начался в первой половине июня род видом проведения подвижных лагерей. Последние располагались в глубине оборонительных участков. Подразделения размещались в палатках, проводили заня­тия по плану. Одновременно совершенствовали в инженерном отношении оборонительные позиции. Боеприпасы были подготовлены к подаче личному составу.

28 октября 1955 года

 

Генерал-майор Ф. Н. Смехотворов (бывший командир 135-й стрелковой дивизии 5-й армии).

18 июня 1941 года 135-я стрелковая дивизия выступила из района постоянного расквартирования (Острог, Дубно, Кременец) и к исходу 22 июня прибыла я Киверцы (в 10—12 км северо-восточнее Луцка) с целью прохождения лагерного сбора согласно приказу командующего армией.

Распоряжений о приведении частей соединения в боевую готовность до начала военных действий не поступало, а когда утром 22 июня дивизия на марше была подвергнута пулеметному обстрелу с воздуха, из штаба армии поступило указание: «На провокацию не поддаваться, по самолетам не стрелять».

Распоряжение о приведении частей в боевую готовность и об исполнении плана мобилизации было отдано лишь утром 23 июня, когда они находились в Киверцах...

7 марта 1953 года

Полковник Н. Л. Логинов (бывший командир 139-й стрелковой дивизии 6-й армии).

 Дивизия дислоцировалась в Черткове и окрестных населенных пунктах. К на­чалу войны четыре стрелковых батальона и два артиллерийских дивизиона находи­лись на оборонном строительстве в 20—25 км юго-западнее Черновиц, саперный батальон дивизии и роты полков — в 20—25 км северо-западнее Львова, а один стрелковый батальон охранял окружные объекты в Тернополе.

17 июня утром получил шифртелеграмму от командира 37-го стрелкового корпуса: «Для проведения корпусных учений дивизии сосредоточиться в районе Перемышляны, для чего выступить с утра 18 июня по маршруту: Чертково, Бучач, Гадич, Рогатин». На мою просьбу собрать подразделения и части дивизии для выполнения этой задачи ответили: «Выступайте на учение с наличным составом, снять батальоны с работ и охраны не разрешаем».

Таким образом, дивизия в составе четырех стрелковых батальонов, трех артиллерийских дивизионов и спецподразделений выступила в район учения.

18 мая 1957 года

 

Генерал-майор П. И. Абрамидзе (бывший командир 72-й горно-стрелковой дивизии 26-й армии).

 Два стрелковых полка (187 и 14 сп) дивизии располагались вблизи государственной границы с августа 1940 года.

20 июня 1941 года я получил такую шифровку Генерального штаба: «Все подразделения и части Вашего соединения, расположенные на самой границе, отвести назад на несколько километров, то есть на рубеж подготовленных позиций. Ни на какие провокации со стороны немецких частей не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу. Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года».

Точно в указанный срок я по телеграфу доложил о выполнении приказа. При докладе присутствовал командующий 26-й армией генерал-лейтенант Ф. Я. Костенко, которому поручалась проверка исполнения. Трудно сказать, по каким соображениям не разрешалось занятие оборонительных позиций, но этим и воспользовался противник в начале боевых действий.

Остальные части и специальные подразделения соединения приступили к вы­ходу на прикрытие госграницы с получением сигнала на вскрытие пакета с мобили­зационным планом.

11 июня 1953 года

 

Полковник П. А. Новичков  (бывший начальник штаба 62-й стрелковой дивизии 5-й армии).

 Части дивизии на основании распоряжения штаба армии в ночь с 16 на июня выступили из лагеря Киверцы, Совершив два ночных перехода, они к утру 18 июня вышли а полосу обороны. Однако оборонительный рубеж не заняли, а сосредоточились в лесах и населенных пунктах вблизи него. Эти действия предпринимались под видом перемещения к месту новой дислокации. Здесь же начали разверртывать боевую подготовку.

Числа 19 июня провели с командирами частей рекогносцировку участков обороны, но все это делалось неуверенно, не думалось, что а скором времени начнется война. Мы не верили, что идем воевать, и взяли все ненужное для боя. в результате перегрузили свой автомобильный и конный транспорт лишним имуществом.

(Дата написания воспоминаний отсутствует.— В. К.)

 

Генерал-майор С Ф. Горохов (бывший начальник штаба 99-й стрелковой дивизии 26-й армии).

До начала боевых действий распоряжения о выходе частей не участки обороны не поступало. Только артиллерийские полки по приказу командира I 8-го стрелкового корпуса генерал-майора М. Г. Снегова были выдвинуты а леса около спланированных огневых позиций. В момент начала военных действий он отдал противоречивые приказы: стрелковым полкам занять оборонительные рубежи, а артиллерийским— огня не открывать до особого распоряжения. Несмотря на наши настойчивые требования, до 10 часов 22 июня так и не было разрешено использовать артиллерию.

16 марта 1953 года

*  *  *

Воспоминания фронтовиков, анализ других архивных документов показывают, что командующие (командиры) и начальники на свой страх и риск предпринимали меры по отражению надвигавшейся опасности. Однако над всеми довлело указание «не спровоцировать войну». Так, командующий войсками 8-й армии 20 июня 1941 года потребовал от командиров 10-го и 11-го стрелковых корпусов:  «1. Еще раз подтверждаю, что боевые сооружения в полосе предполья частями не занимать, Подразделения держать позади сооружений в боевой готовности, произведя работы по усилению обороны. 2. Завалы производить таким образом, чтобы они не были заметны со стороны границы»

А в директиве управления политпропаганды ПрибОВО от 21 июня указывалось: «Обстановка требует полной боевой готовности частей. Всемерно усилить разъяснение личному составу сложности международной обстановки, чреватой всякими неожиданностями.

Отделам политпропаганды корпусов и дивизий письменных директив в части не давать. Задачи политработы ставить устно через своих представителен»

В страхе перед ответственностью делалось и большее. В политдонесении 11-й армии, например, отмечалось: «Вместо ускорения сосредоточения частей армии а оборонительные районы штаб округа дал указание вести нормальную учебу в лагерях и еще 21 июня вечером у красноармейцев отбирали патроны. В такой обстановке политической дезориентации (заявление ТАСС от 14 июня.— В. К.), беспечности и мобилизационной неподготовленности части армии встретили обрушившихся на них превосходящие силы противника»

Неясность, а порой и половинчатость таких и подобных указаний вызывали недоумение у армейского командования. К примеру, командующий 12-й армией генерал-майор П. Г. Понеделин, пытаясь получить разъяснение по интересующему вопросу, запрашивал 19 июня начальника штаба Киевского особого военного округа генерал-лейтенанта М. А. Пуркаева. «Огонь,— указывал он,— зенитные средства могут открывать только на общих основаниях с пунктовой системой ПВО по особому распоряжению военного совете округа. Непонятно, разъясните».

Почему так происходило? Чтобы ответить на этот вопрос, видимо, необходимо рассмотреть хотя бы часть документов, исходящих от Генерального штаба Вооруженных Сил СССР. 10 июня, например, начальник Генерального штаба генерал армии Г. К. Жуков направил в адрес командующего Киевским особым военным округом генерал-полковника М, П. Кирпоноса телеграмму: «Начальник погранвойск НКВД УССР генерал Хоменко донес, что начальники укрепрайонов получили указание занятъ предполье. Донесите для доклада наркому обороны, на каком основании части укрепрайонов КОВО получили приказ занять предполье. Такие действия могут немедленно спровоцировать немцев на вооруженное столкновение и чреваты всякими последствиями. Такое распоряжение немедленно отмените и донесите, кто конкретно дал такое самоличное распоряжение."

11 июня командующие другими западными приграничными военными округами получили строгое указание; «Полосу предполья без особого на то приказания полевыми и уровскими частями не занимать»

18 июня командующий войсками Прибалтийского особого военного округа отдал распоряжение о приведении системы ПВО в боевую готовность:

«КОМАНДУЮЩИЙ ПРИКАЗАЛ;

1, Частям ПВО зоны, батальонам ВНОС и средствам ПВО войсковых соедине­нии и частей принять готовность Nо 2 (повышенная боевая готовность)...

3. Части ПВО, находящиеся в лагерях, в том числе и войсковые, немедленно вернуть в пункты постоянной дислокации-.

6. Срок готовности 18.00 19 июня 1941-го. Исполнение донести 20.00 19 июня 1941-го.

Начальник штаба ПрибОВО генерал-лейтенант КЛЕНОВ»

21 июня командующий получил следующее указание: «Вами без санкции наркома дано приказание по ПВО о введении в действие положения № 2 — это значит провести по Прибалтике затемнение, чем и нанести ущерб промышленности. Такие действия могут проводиться только по решению правительства. Сейчас Ваше распоряжение вызывает различные толки и нервирует общественность.

Требую немедленно отменить незаконно отданное распоряжение и дать объяснение для доклада наркому.

Начальник генерального штаба Красной Армии генерал армии ЖУКОВ».

Видимо, чтобы разобраться в той сложной обстановке, необходимо обратиться к ранее не публиковавшемуся тексту выступления Маршала Советского Союза Г. К. Жукова. «И тут надо, конечно, иметь в виду,-— говорил в 1966 году знаменитый полководец,— категорическое требование и категорическую установку Сталина, Он твердо сказал, что, если мы не будем провоцировать немцев на войну — войны не будет, мы ее избежим. У нас есть средства избежать ее. Какие средства, он не говорил... Но Сталин такую установку дал... И когда вопрос был поднят относительно того, чтобы вывести хотя бы эшелон прикрытия, который согласно плану должен развернуться на границе, Сталин сказал: «Подождите». Он узнал, что Киевский округ начал развертывание... Тимошенко кое-что начал двигать, несмотря на строжайшие указания. Берия сейчас же прибежал к Сталину и сказал: вот, мол, военные не выполняют, провоцируют...

Сталин немедленно позвонил Тимошенко и дал ему как следует нахлобучку. Этот удар спустился до меня. Что вы смотрите? Немедленно вызвать к телефону Кирпоноса, немедленно отвести, наказать виновных и прочее. Я, конечно, по этой части не отставал. Ну и пошло, А уже другие командующие не рискнули. Давайте приказ, тогда... А кто приказ даст? Кто захочет класть свою голову? Вот, допустим,  Жуков, чувствуя нависшую над страной опасность, отдаю приказание; «Развернуть». Сталину докладывают. На каком основании? На основании опасности. Ну-ка, Берия, возьмите его к себе в подвал» .

Однако, несмотря на все запреты, подготовку к отпору агрессора штабы всех степеней на свой страх и риск проводили, но так, чтобы не дать фашистской Германии прямого повода н развязыванию войны. Каждое решение о выдвижении войск ло плану прикрытия тщательно взвешивалось. В связи с обострением общей обстановку Коммунистическая партия и Советское правительство с конца апреля 1941 года в срочном порядке принимали меры и повышению боевой готовности Вооруженных Сил. Скрытно oт врага осуществлялись крупные мобилизационные мероприятия.

В мае — начале июня было призвано из запаса около 800 тыс. военнообязанных 13 мая Генеральный штаб отдал распоряжение о переброске из внутренних округов в западные приграничные 28 стрелковых дивизий и 4 армейских управлений (16, 19. 21 и 22-й армий). Две армии намечалось ввести в состав КОВО, в состав ЗапОВО. Кроме того, в Могилеве формировалось управление 13-й армией

Знало ли немецко-фашистское командование о группировке советских войск в западных приграничных военных округах и проводимых мероприятиях? Ответ на это дает разведывательная сводка N5 5 от 13 июня 1941 года (см. документ).

Анализ разведывательной сводки показывает, что разведывательные органы фашистской Германии и ее союзников имели разветвленную агентурную сеть на тор. ритории западных приграничных округов. В целом военное командование при вермахте располагало полными данными о состоянии и перегруппировках советских войск перед войной. Однако необходимо указать, что некоторые сведения гитлеровской разведки были недостоверными. В сводке главнокомандование, например информируется о мотострелковых дивизиях и танковых (мотомеханизированный бригадах советских округов. Причиной ошибки, видимо, являлось массовое и незакончившееся формирование механизированных корпусов, проводившееся в основном на базе кавалерийских соединений. Ввиду отсутствия в моторизованных и танковьх дивизиях штатной материальной части фашистская разведка не сумела разобраться каково истинное состояние, а часто и нумерация советских соединений. Так, ее агенты упоминают в сводке о присутствии в Одесском военном округе 11-го танкового корпуса. На самом деле был 11-й механизированный корпус и дислоцировался он в полосе Западного особого военного округа. 2-го танкового корпуса в Прибалтике также не было. Там находился 12-й механизированный корпус и пр.

Завышено будущим противником и общее количество советских соединение в западных приграничных военных округах. Общеизвестно, что а них к началу войны имелось 170 дивизий и две бригады

Публикуемый документ опровергает и ныне распространенную на Запада легенду о «превентивной войне» Германии против СССР, придуманную еще аппаратом Геббельса. В заявлении, переданном Советскому правительству германским послом уже после вторжения немецко-фашистских войск на нашу землю, нацистские руководители утверждали, что СССР якобы не выполнял своих обязательств по советско-германскому договору и готовился к нападению на Германию. Поэтому, отмечалось в нем, последняя вынуждена начать войну против Советского Союза, чтобы упредить советское наступление, В выводах же совершенно секретной разводывательной сводки сказано: «В основном же, как и прежде, ожидаются оборонительные действия (русских.— В. К.)».

---

Главное командование сухопутных войск,
Генеральный штаб,
управление 4-го оберквартирмейстера,
отдел по изучению иностранных армий Востока (II) № 46/41,
сов. секретно Для высшего командования 40 экз.

экз. 25

Разведывательная сводка  5.

1.         Карты положения противника по состоянию на 11 июня 1941 г. будут разосланы 13 июня 1941 г отделом изучения иностранных армий Востока Генерального штаба сухопутных войск за № 2465/41, секретно.

2.       После 20 мая в основном произошли следующие изменения:

Общая численность Красной Армии в европейской чести СССР увеличилась на 5 стрелковых, 2 танковые дивизии и 1 танковую (мотомехеннзировеиную) бригаду и составляет: стрелковых дивизий — 150, кавалерийских — 23,5, танковых дивизий — 7, танковых бригад (мотомеханизированных) — 38.

а) Перед Южным фронтом произошла перегруппировке частей и соединений, дислоцирующихся в Южной Бессарабии, и их количество увеличилось на одну танковую дивизию и одну танковую (мотомеханизированную) бригаду. Бросается я глаза то, что дислоцирующиеся там части почти все подвижные и тем самым создана сильная подвижная группировка в составе; четырех мотострелковых дивизий, одной кавалерийской дивизии, двух танковых дивизий и пяти танковых (мотомеханизированных) бригад.