Трагедия 22 июня. Итоги исторического расследования

(Тезисы к докладу на заседании ассоциации историков второй мировой войны)

 

Русский солдат создан для побед.

Умей только водить его.

Наполеон

Уважаемые коллеги!

Прежде всего, позвольте выразить глубокую благодарность руководству Ассоциации за предоставленную возможность выступить перед Вами. Настоящее выступление посвящено краткому изложению сути четырех крайних книг автора - фундаментального исследования в двух томах «22 июня. Блицкриг предательства: от истоков до кануна» и «22 июня. Детальная анатомия предательства», «Сталин и разведка накануне войны» и «Трагедия 22 июня. Итоги исторического расследования». Речь, главным образом, пойдет об основополагающих, по мнению автора, причинах трагедии 22 июня 1941 года.

Хорошо известно, что «если стратегия вступления государства и армии в войну изначально ошибочна, - то ничто- ни искусство генерала на поле боя, ни доблесть солдат, ни отдельные одноразовые победы- не могло иметь того решающего эффекта, которого можно было ожидать в противном случае

Более 60 лет подряд после смерти Сталина всеми возможными способами всех нас убеждали в том, что по вине лично Сталина была допущена грубейшая ошибка в определении направления главного удара вермахта, в результате чего таковым стало считаться Юго-Западное направление. И в итоге получилась трагедия. Однако это очень коварная фальсификация. Обратимся к одному известному документальному факту и ситуации вокруг него в различных исследованиях и мемуарах - к знаменитой записке ГРУ от 20 марта 1941 года. Простой вопрос – почему Жуков сначала категорически и возмущенно отнекивался от знания этого документа ГРУ, а в мемуарах вдребезги оклеветал его? В подробности вдаваться не буду, так как это известная история. А дело в том, что от этого доклада очень легко можно протянуть ниточки к одному из главных, если не единственному первоисточнику утверждений об особой значимости для германского командования Юго-Восточного направления. В докладе анализировались наиболее вероятные варианты действий, намечаемых немцами против СССР. Были указаны три варианта. Вариант под № 3был показан, как полученный от агентуры в феврале 1941 года. Самый точный, кстати говоря. Потому, что в информации было упомянуто и о формировании трех ГАвермахта для нападения, и о трех направленияхударов, и даже указаны (хотя и не 100% точно) фамилии командующих группировками.Вариант № 1- как сообщенный неким анонимомв Берлине еще 15 декабря 1940 года. Мягко говоря, не самый лучший источник в разведке, тем более для включения в такой доклад. А вот источник ставших вариантом № 2сведений в тексте доклада ГРУ вообщеникак не обозначен!!! Хотя он гласил едва ли не особо важное - что основные силы Германии будут нацелены против КОВО, а значит, «здесь следует ожидать главный удар противника».«По данным из КОВО»- и точка. А откуда взяло такие сведения командование КОВО? От разведки штаба округа?! От разведки погранвойск?! Ведь ГШ и ГРУ не сообщества наивных людей, чтобы вот так просто поверить даже командующему округом или начальнику его штаба. Обязательно жестко потребуют четкого объяснения – откуда такие данные, что за источник, насколько проверен. Так вот, ответов на эти вопросы нет до сих пор. Эти «данные из КОВО»поступили в ГШ и ГРУ в середине декабря 1940 года в виде записки начальника штаба КОВО за подписью генерала Пуркаева. Командующим КОВО в тот период был генерал армии Жуков. Записка поступила в ГШ и ГРУ в тот момент, когда ни одна из разведслужб СССР еще не располагала даже непроверенными или предварительными сведениями о том, что Гитлер одобрил какой-то план нападения на СССР, не говоря уже о его сути. И даже сам Гитлер еще не подписал Директиву № 21. А вот командование КОВО (Жуков) уже было убеждено в том, что основные силы Германии будут нацелены против КОВО, а значит, «здесь следует ожидать главный удар противника»?! Негативные последствия появления варианта № 2в таком докладе ГРУ хорошо известны. Зато именно таким образом, но по-прежнему на непонятных и неизвестных по сию пору основаниях беспочвенное вплоть до 22 июня 1941 г. утверждение о том, что немцы нанесут свой главный удар именно по Украине, получило официальный статус! Впоследствии, уже в мемуарах, Жуков утверждал, что считать, что немцы нанесут главный удар на Украинском направлении, его вынудил Сталин. Однако в миллионы раз лучше знавший, что говорил и что думал Сталин его ближайший соратник – Молотов, - узнав об этом утверждении Жукова, прямо заявил, что в этом вопросе доверять Жукову нельзя.

В свое время Сталин говаривал, что если случайность повлекла политические последствия, то к ней следует внимательно присмотреться. Присмотрелись. Установлено, что первые попытки безосновательно узаконить особый приоритет Юго-Восточного (для нас Юго-Западного) направления в плане нападения Германии на СССР начались еще в конце августа - сентябре1940 года. Их инициатором стал недавно назначенный на пост наркома обороны маршал Тимошенко. Тимошенко был не согласен с Шапошниковым, который еще в июле-начале августа 1940 г. считал, что немцы нанесут главный удар севернее Полесья, по Белоруссии и Прибалтике. Сформулированная следующим образом - «основным наиболее политически выгодным для Германии, а, следовательно, и наиболее вероятным является … вариант ее действий с развертыванием главных сил немецкой армии к северу от устья реки Сан» - позиция Шапошниковабыла исключительно точна как стратегически, так и политически. Ведь Гитлер со времен первого издания «Майн Кампф» не скрывал, что свою главную политическую задачу он видит в уничтожении России и большевизма. То есть, по сути дела, СССР. Государства же уничтожаются, прежде всего, захватом их столиц. Для Германии решение задачи уничтожения СССР могло осуществляться только самым коротким путем, ведущим к столице СССР – Москве. То есть нанесением главного, самого мощного удара на этом направлении, а оно, как известно, начинается с Белорусского направления. Это традиционный маршрут всех западных агрессоров. К тому же только на принципах стратегии молниеносной войны, то есть блицкрига. Единственное, что хоть как-то оправдывало требование Тимошенко, так это то, что Шапошников слишком уж занизил силы, которые непосредственно немцы (без румын и венгров) по его прогнозу должны были выставить против КОВО при нападении. Но, в то же время, Шапошников действительно не видел никакого резона для немцев сосредотачивать свои главные силы именно против КОВО.

В августе 1940 г. недовольство Тимошенко предыдущим проектом завершилось тем, что Шапошникова выдавили с поста НГШ, а на его место назначили Мерецкова, который и поддержал мнение Тимошенко о приоритетности Юго-Восточного направления для германского командования. Началась переработка упомянутого проекта. С этого момента и ведет свой отсчет многолетняя история беспочвенных утверждений, что-де именно Сталин приказал считать Украинское направление направлением главного удара немцев.Однако, как видим, в исходной точке этой истории никакого влияния Сталина не прослеживается. И впервые проект Соображений об основах стратегического развертывания докладывался Сталину уже в варианте Тимошенко-Мерецкова, который был по счету вторым и переработанным после Шапошникова вариантом. Именно в этом варианте, составленном при деятельном участии Мерецкова, приоритет Юго-Западного направления уже фигурировал.Однако, на основании чего Мерецков за немцев решил, где им разумнее свои главные силы ставить? Почему в этом варианте признавалось, что основным вариантом следует считать развертывание главных сил РККА к югу от Бреста? Ведь никаких разведывательных данных на этот счет еще не было.

Во время доклада руководству СССР доработанного и уже третьего варианта проекта Соображений об основах стратегического развертывания в начале октябре 1940 г., военным было предложено подчеркнуть в плане, что именно Западный ТВД является главным – обратите внимание, что именно Западный ТВД,а не Юго-Западный или Северо-Западный ТВД. Одновременно им было предложено разработать два варианта развертывания главных сил РККА – «южный» и «северный».Во время доклада военные настаивали на приоритетности южного варианта, хотя никаких оснований к этому также не было, кроме ничем не подкрепленной в то время позиции дуэта Тимошенко-Мерецкова. Точно такую же позицию военные заняли и во время доклада через 9 дней руководству СССР доработанного третьего варианта. Таким образом, уже во времена дуэта Тимошенко-Мерецков произошла полная переориентировка и перенацеливание основных усилий наших войск на Юго-Западное направление. Что же касается двух вариантов, убежден, что это Сталин настоял на том, чтобы военные подготовили и имели на руках два разработанных варианта развертывания – южный и северный. Разработка обеих вариантов должна была быть завершена к 1 мая 1941 года. Предложение Сталина о разработке двух вариантов явно было обусловлено тем, что военные настаивали только на одном, южном варианте. Естественно, что открыто возразить Сталину военные не посмели, но выйдя от него, первым делом они взялись за разработку именно южного варианта. Необходимость параллельной разработки северного варианта попросту проигнорировали. В том числе и потому, что главного-то они практически полностью добились. Ведь уже тогда было принято решение и об усилении КОВО на 31,25% по дивизиям, на 300% по танковым бригадам и на 59% по авиаполкам. Как указывают авторы книги«1941. Уроки и выводы», в абсолютных цифрах это выглядело так:боевой состав будущего Юго-Западного фронта с учетом резерва планировалось довести до 103 дивизий, 20 танковых бригад и 140 авиационных полков. Одновременно в тылу фронта должен был развернуться резерв Главного Командования в составе до 23 дивизий. Задачи ЗАПОВО и ПРИБОВО (то есть Западного и Северо-Западного фронтов) в основном оставались прежними.

Правда, здесь следует особо подчеркнуть одно, на мой взгляд, очень важное обстоятельство. Предложение Сталина о разработке двух вариантов развертывания было обусловлено логикой классической стратегии. То есть, если противник выставляет свои главные силы на Юго-Восточном (Юго-Западном) направлении, то, следовательно, и советское командование должно поступить точно также, преследуя цель обороны и защиты от агрессии. Если же главные свои силы противник будет концентрировать к северу от Бреста, то и наши главные силы в тех же целях должны быть выставлены там же. Именно такой логикой и было продиктовано решение о дополнительном усилении КОВО, как будущего ЮЗФ. Ведь военные настаивали на том, что именно это направление является приоритетным для германского командования. Не верить им у Сталина в то время оснований не было.

С приходом же на пост НГШ Жукова и с одобрения Тимошенко процесс переориентировки и перенацеливания основных наших сил на Юго-Западное направление был не только резко активизирован, но и усугублен, вплоть до максимально возможного в то время уровня, и, в конце концов, де-факто завершился к концу первого полугодия 1941 года. Согласно известному черновому, с большим количеством помарок и исправлений проекту плана, условно от 15 мая 1941 г.,для решения предусмотренных в нем задач намечался, как указано в книге «1941. Уроки и выводы», вариант развертывания на Западе 258дивизии (в том числе, 58 танковых, 30 моторизованных, 7 кавалерийских), 53 артиллерийских полков РГК, 165авиационных полков. Главные силы в составе 122 дивизий и 91 авиационного полка выделялись КОВО - Юго-Западному фронту, а Западный фронт получал 45 дивизий, 21 авиационный полк.

Окончание разработки северного варианта уже 1 февраля было перенесено перенесена с 1 мая на 1 июля 1941 года.

И вот что любопытно. И во времена Мерецкова, а затем и Жукова на посту НГШ, при разработке разных вариантов проекта Соображений об основах вплоть до 22 июня незыблемым все равно оставался прогноз Шапошникова о том, на каком направлении немцы сосредоточат свои основные силы. Обратимся опять к книге «1941. Уроки и выводы», которая, как известно, готовилась в ИВИ в 1991 году как ответ на «Ледокол» Резуна. И готовили ее, основываясь на предвоенных рабочих планах и картах Генштаба!В ней есть две карты-схемы, составленные на основе генштабовских карт 1940-1941 гг. Они представляют собой пресловутые «южный»и «северный»варианты действий наших войск. Так вот, на обеих картах-схемах четко указано, что прогноз Шапошникова не подвергался каким-либо изменениям. То есть, главные силы немцев ожидались в рабочих планах ГШ только севернее Полесья!

Подытоживая сложившуюся тогда ситуацию, Маршал Советского Союза М.В.Захаров отмечал: «Но с приходом на должность Наркома обороны тов. С.К.Тимошенко и начальника Генерального штаба тов. К.А.Мерецкова взгляды на стратегическое сосредоточение и развертывание резко меняются, хотя в оценке возможных действий противника расхождений не было. Главная группировка создается южнее Припятидля выполнения следующей стратегической задачи: “Мощным ударом в направлении Бреслау в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах участия их в войне”. …По этому варианту и была развернута Красная Армия к началу Великой Отечественной войны».(М.В.Захаров дал такую ссылку – Архив ГОУ ГШ, оп. 240-48 г., д. 528-V).

То есть, как показали авторы книги «1941. Уроки и выводы», стала навязываться идея нанесения нашего главного удара из Украины, причем именно по неосновным силам противника! Который, в свою очередь, своими главными будет наступать севернее Полесья!

Но дело еще и в том, что под патронажем Тимошенко уже при Мерецкове помимо опасной (о причинах скажу далее) по своим последствиям полной переориентировки и перенацеливания основных усилий РККА на Юго-Западное направление произошло также и резкое смещение акцентов в логике будущих действий советского командования. А уже при Жукове это смещение акцентов было возведено в абсолют. Немцы, кстати говоря, заметили его и поняли, что это облегчит им успех.

В единственном, дважды перерабатывавшемся и дважды же официально доложенном высшему советскому руководству, в целом им одобренном и потому принятом в итоге за основу проекте плана отражения агрессии мудрым Шапошниковым предусматривалось прочное прикрытие границ, сдерживание и отражение первого удара противника активной обороной и активными действиями по сковыванию его сил в период (до 15-30 дней) отмобилизования и сосредоточения основных сил РККА, только после чего и только при наличии благоприятных условий предполагался переход в широкомасштабное контрнаступление.

На бумаге этот замысел сохранялся во всех вариантах. Ведь в проекте Шапошникова предусматривалось в оборонительных целях против главных сил немцев выставить наши главные силы, что и есть суть оборонительного варианта Соображений об основах, если мы не собираемся нападать первыми. Однако уже при Мерецкове логика проекта резко изменяется – наши главные силы должны выставляться против не главных сил немцев. Причем на направлениине главного их удара.

А в этом случае – нам просто придется начать свое наступление – своими главными силами, причем немедленно! Иначе немцы быстро сомнут наши слабые силы севернее полесья и тогда придется перебрасывать силы из КОВО в помощь ЗАПОВО.

Проще говоря, на словах Сталина убеждают (или, по меньшей мере, пытаются убедить), что свои главные силы немцы будут сосредотачивать против КОВО и под это, мягко говоря, ничем не обоснованное утверждение выпрашивают у правительства дополнительные силы для усиления округа. А на самом-то деле, наше высшее командование прекрасно знает, что оно будет выставлять главные силы РККА против не главных сил немцев.Спрашивается, для чего? Жуков довел эту ситуацию до абсолюта, особенно, когда был разработан черновой проект того, что мы условно называем планом от, условно, 15 мая. Так, к середине июня 1941 г. в записке по стратегическому развертыванию Вооруженных Сил предусматривалось первый стратегический эшелон развернуть уже на основе существующих военных округов в составе 4 фронтов (189 дивизий и 2 бригады с учетом войск, расположенных в Крыму), что составляло более 60% всех соединений Красной Армии. Наиболее сильная группировка предусматривалась в полосе Юго-Западного фронта (100 дивизий, в том числе 20 танковых и 10 моторизованных), который должен был формироваться на базе Киевского особого и Одесского военных округов

Но вот в чем все дело-то. Никто из них не изменял прогноз Шапошникова. Он так и оставался, в том числе и на картах – главные силы немцев ожидаются севернее Полесья! Как, впрочем, и формулировка главной задачи: прочное прикрытие границ, сдерживание и отражение первого удара противника активной обороной и активными действиями по сковыванию его сил в период (до 15-30 дней) отмобилизования и сосредоточения основных сил РККА, только после чего и только при наличии благоприятных условий переход в широкомасштабное контрнаступление. Это явилось очередным глубоким и очень серьезным противоречием. Ведь прогноз о том, где немцы выставят свои главные силы, не изменялся, главная задача также не изменялась – сдержать главный удар немцев, но вот выполнять ее должны были уже не основные наши силы, а ослабленные, коим противостояли бы главные силы немцев.

Трудно объяснимая, ничем, особенно разведывательными данными не подкрепленная настойчивость в сосредоточении наших главных сил против не главных сил немцев при сохранении в тексте даже третьего варианта и даже на картах прогноза Шапошникова о направлении главного удара противника, не могла не вызвать полководческого искушения. А именно - врезать по не главным силам гитлеровцев своим немедленным контрударом/контрнаступлением по факту нападения. Что и проявилось в хорошо известном эвфемизме «Мощным ударом в направлении Бреслау в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран…». Не могло не вызвать искушения еще и потому, что со времен Тухачевского в сознании наших военных прочно сидела идея «малой кровью, на территории врага разгромим его». Уважаемый М.А.Гареев ныне изящно характеризует эту идею таким образом, что «идея непременного перенесения войны с самого её начала на территорию противника… настолько увлекла некоторых руководящих военных работников, что возможность ведения военных действий на своей территории практически не рассматривалась. Конечно, это отрицательно сказалось на подготовке не только обороны, но и в целом театров военных действий в глубине своей территории».

А задолго до него, еще в 1965 году Маршал Советского Союза А.М.Василевский в неопубликованном интервью «Накануне войны»откровенно признал: «Наши вооруженные силы готовились не только к отпору внезапного нападения врага, но и к тому, чтобы встречными мощными ударамии широкими наступательными операциями в последующем полностью уничтожить вооруженные силы агрессора». Василевский А.М. Накануне войны. - Новая и новейшая история, 1992, N: 6, с. 7.

Кстати,небезынтересно отметить, что с сентября месяца 1940 г. отработкой именно такого варианта действий и было занято командование КОВО во главе с Жуковым. Сначала проверялся армейский вариант, затем фронтовой вариант. Руководство СССР первый раз рассматривало вариант Соображений по Тимошенко-Мерецкову 18 сентября, а в КОВО за шесть дней до этого уже проигрывался армейским вариант.

Однако, как отмечали еще авторы книги «1941. Уроки и выводы»,«замысел, основанный на идее нанесения мощного контрудара (от себя добавлю, что немедленного, встречного контрудара), а не отражения агрессии путем ведения обороны, требовал точного учета сил и планов противника».

Но именно этого-то – точного учета сил и планов противника, увы, не имело места быть. Разведывательная информация, к сожалению, в большей своей части игнорировалась. Воспринималось только то, что соответствовало субъективным представлениям Тимошенко-Мерецкова-Жукова. Более того.«Следовало предпринимать кардинальные меры по отражению готовящегося удара противника и обеспечению в этих условиях стратегического развертывания Красной Армии. Однако этого сделано не было. В расчетах по-прежнему определялись решительные цели и глубокие задачи войскам. Прорабатывались действия войск по нанесению двух ударов: одного, главного — на Краков, Катовице и другого — на Варшаву, Демблин с выходом к 30-му дню операции на рубеж Лодзь, Оппельн».

А теперь пора всмотреться в лицо нескольких крайне нелицеприятных вопросов и фактов:

1.Разведывательная информация лета и осени 1940 г. об активности германских войск, которую НКВД СССР направлял в СНК СССР, НКО, ГШ и ГРУ, касалась в основном полосы Прибалтийского и Западного особых военных округов. Потому-то, подчеркиваю, прогноз Шапошникова, что основные свои силы немцы выставят против ПРИБОВО и ЗАПОВО был точен и стратегически, и даже исторически. Почему же в ситуации, когда разведывательная информация, а это данные, прежде всего, разведки погранвойск НКВД СССР и ГРУ, убедительно показывали активность германских войск в основном в полосе ПРИБОВО и ЗАПОВО, Тимошенко и Мерецков начали сдвиг военных усилий противника на Юго-Восточное направление, то есть на Украину?

Ответ на эти вопросы прямо сопряжен со стратегической оценкой ТВД на этом направлении. Ведь в то время ТВД на этом направлении, ограниченный Карпатами и припятскими болотами, имел малую оперативную емкость, неудовлетворительное состояние коммуникаций в Венгрии и Румынии, что не позволяло осуществить своевременное сосредоточение достаточно мощной ударной группировки и внезапное вторжение в пределы СССР, а также обеспечить ее всем необходимым. Очевидна была и необходимость для германских войск преодолевать в ходе наступления многочисленные реки, протекавшие в этом районе с северо-запада на юго-восток. Подытоживая эти факторы, Матвей Васильевич Захаров очень дипломатично указал: «Было бы наивным утверждать, что указанные негативные стороны Юго-Западного театра военных действий оставались неизвестными нашему Генеральному штабу. Скорее всего, их отнесли в то время к числу второстепенных и при оценке обстановки в расчет не приняли». Но если это так, в чем сомнений нет, то почему же не приняли в расчет уже во времена Тимошенко-Мерецкова? А тут придется вспомнить, что у Мерецкова, увы, уже был один аналогичный прокол – во время финской кампании. Именно при нем без учета обстановки и данных разведки было выбрано такое направление главного удара, которое, по мнению М.В.Захарова, не выводило к важным центрам противника. И еще много другого сопутствующего. Потому и стал столь тяжелым дебют незнаменитой войны.

Один раз – случайность. А два раза одно и то же – как ни крути, но все шансы, чтобы назвать тенденцией, уже есть. И в таком случае придется опять вспомнить о сталинской мысли- если случайность повлекла политические последствия, то к ней следует внимательно присмотреться. Присмотрелись. В случае с Мерецковым получается уже две случайности, которые повлекли серьезнейшие последствия.Установлено, что каким-то мистически странным образом переориентировка и перенацеливание основных усилий наших войск на Юго-Западное направление по времени совпало с Указанием штаба оперативного руководства ОКВ руководству Абвера о мероприятиях по дезинформации советского командования от 6 сентября1940 года. Пункт № 2этого указания гласил: «Создавать впечатление, что основное направление в наших перемещениях сдвинуто в южные районы Генерал-Губернаторства, в протекторат и Австрию и что концентрация войск на севере сравнительно невелика».

Если же еще взглянуть и на природу происхождения «мощного удара в направлении Бреслау в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран…», то волей-неволей придется вспомнить также, что в сознании Мерецкова и ранее витали мысли о приоритете наступательных действий РККА при нападении на СССР. Об этом он вслух заявлял на проходившем 14-17 апреля 1940 г.совещании начальствующего состава Красной Армии, где он прямо призывал к нападению первыми в случае угрозы войны! Достаточно бегло взглянуть на текст его выступления, опубликованный в следующем источнике: «Зимняя война»: работа над ошибками, апрель—май 1940 г. Материалы комиссий Главного военного совета Красной Армии по обобщению опыта финской кампании. М.- СПб. 2004, с.349. То есть выходит, что на посту НГШ эти его мысли получили выражение в планирование им - с одобрения Тимошенко - немедленного встречного контрудара.А если получится – то и к нападению первыми. К превентивному удару!

Выходит, что именно для этого они выпрашивали у правительства дополнительные силы для КОВО?! Так, что ли?!

2. Почему переориентировка направления главного удара немцев на Юго-Восточное направление парадоксально-мистическим образом точно совпали с сутью «Плана поражения СССР в войне с Германией» Тухачевского?!Ведь там точно такой же приоритет украинского направления в ущерб белорусскому, то есть западному, испокон веку являющемуся основным маршрутом любой западной сволочи, которая пытается напасть на Россию. Цитирую: «Территорией, за которую Германия, вероятнее всего, будет драться, является Украина:Следовательно, на этом театре войны наиболее вероятно появление главных сил германских армий...». «Отличное обоснование». Примерно также обосновало и КОВО в записке Пуркаева (Жукова) в декабре 40-го. В отношении Северо-Восточного (Северо-Западного) направления Тухачевский указал, что оно не представляет серьезного значения для германского командования, так как «…с военной точки зрения, результат был бы большой, зато с экономической – ничтожный». Короче говоря, превратил его во второстепенное по значению направление. А Восточное, по-нашему Западное, оно же Белорусское направление, Тухачевский охарактеризовал таким образом, что впору серьезно усомниться в его умственных способностях и человеческих качествах:«Белорусский театр военных действий только в том случае получает для Германии решающее значение, если Гитлер поставит перед собой задачу полного разгрома СССР с походом на Москву. Однако я считаю такую задачу совершенно фантастической»!?

Но с Тухачевским все ясно – он был расстрелян, как враг народа за подготовку и попытку государственного переворота с целью восстановления в России капитализма, а также подготовку военного поражения в войне с Германией, на фоне которого должен был быть осуществлен государственный переворот.

Однако каким образом всего через четыре года после его ликвидации его вредительские глупости в области стратегии оказались не только реанимированы, но и откровенно использованы в предвоенном планировании высшего командования?! Ведь ожидания и дуэта Тимошенко-Мерецков, а затем и дуумвирата Тимошенко-Жуков точь-в-точь повторяли постулаты Тухачевского из «Плана поражения». Но если Тухачевского о сосредоточении основных сил РККА на украинском направлении просил германский генерал Рундштедт, то кто об этом просил Тимошенко, Мерецкова и Жукова? Какую роль во всем этом сыграла ничем не обоснованная концентрация усилиями Тимошенко и Жукова большого числа генералов-выходцев из КОВО в высшем звене НКО и ГШ? Об этом писал еще маршал Захаров. Более того. Почему была реанимирована также скомпрометировавшая себя еще в середине 30-х гг. идея операций вторжения (армиями вторжения) якобы в целях прикрытия? Проще говоря, почему появилась идея немедленного встречно-лобового контрнаступления по факту нападения?

Ведь уже при Мерецкове планируемые действия по отражению грядущей агрессии странным образом перекочевали в русло подготовки немедленного по факту нападения встречного (в том числе и с флангов) контрнаступления, а при Жукове было сие возведено в абсолют. Эхо этого обстоятельства до сих пор слышно в виде беспочвенных обвинений Сталина и СССРв подготовке к нападению на Германию, в частности, в виде давно набившего горькую оскомину «Ледокола» предателя Резуна. А ведь этот «сукин сын» МИ-6 по наущению своих хозяев ловко использовал тогдашнюю ситуацию. Попробуйте хоть на бумаге, хоть наяву четко разграничить, готовится ли немедленное встречно-лобовое контрнаступление по факту нападение или же превентивный удар, причем с одного и того же плацдарма. Особенно если имело место длительное взаимовлияние взглядов на стратегию и даже на уставы. Пока не залезешь в сейф высшего командования, а еще лучше в мозговые извилины начальника Генштаба, никак не разграничить подготовку к превентивному удару и к немедленному ответному! Немцы мыкались до конца марта 1941 года, пока предварительно не установили, что речь идет о возможности немедленного контрнаступления по факту нападения с плацдарма КОВО. И только затем радостно возликовали, что советское командование действительно концентрирует свои основные силы на плацдарме этого округа, что дает им возможность нанести действительно сокрушительный удар по центру советской обороны, то есть на белорусском направлении. А также в Прибалтике! То есть именно так, как и ожидал еще Шапошников.

Тот факт, что резкое изменение логики будущих действий нашего командования странным образом привело к тому, что подготовительные действия к отражению агрессии перекочевали в русло подготовки немедленного по факту нападения встречного контрнаступления и то обстоятельство, что никто в то время официально все же не планировал превентивных ударов, легко подтвердить. Роль доказательства сыграют вводные к командно- штабным стратегическим играм на картах, проведенным после декабрьского 1940 г. совещания высшего командного состава РККА. Во вводных обеих игр указано, что первой нападает Германия. Вводные к этим КШИ свидетельствуют, что нападение Германии сразу было встречено сильным контрнаступлением с нашей стороны. Без всякой обороны! То есть на этих КШИ откровенно прорабатывался вариант немедленного по факту нападения встречного контрнаступления. Зачем?

Ведь эти КШИ показали, что такие планы – ущербны и опасны. И Сталин, давший разрешение проверить их на этих КШИ, 12-13 января провел совещание с генералами на которых, по словам маршала Еременко, дал много дельных советов и указаний. И куда канули эти дельные советы и указания? Проигнорировали, так что ли?

Кстати, точно такие же вводные были и на практически неизвестных майских КШИ по действиям ВВС ЗАПОВО и ПРИБОВО – первой нападает Германия.Правда, во время этих КШИ, наш ответ начинался все же спустя время необходимое для его подготовки время! С отходом частей РККА от границы до 150 кмпод натиском немцев! Однако нельзя не отметить, что и от идеи превентивного удара наши военные не отказывались вплоть – условно – до 15 мая.

3. Почему ни у Тимошенко, ни у Жукова не наступило просветления даже после того, как были получены достоверные данные разведки о формировании германским командованием трех ГА. Ведь произошло это как раз в то время, когда в ГШ уже рулил Жуков! Однако ни тот ни другой не вняли данным разведки. По-прежнему настойчиво протаскивали идею о том, что немцы всенепременно сосредоточат свои главные силы против КОВО и потому они считают этот вариант одним «из наиболее вероятных вариантов действий, намечаемых против СССР». Это из доклада ГРУ от 20 марта 1941 года. А ведь уже в феврале было известноо трех группировках! И далее все виды разведки четко показывали, что сосредоточение ударных группировок вермахта осуществляется по трем направлениям! Кстати, и ГРУ давало расклад немецких войск по трем направлениям.А они настойчиво полагали, что Юго-Восточное (Юго-Западное) направление – главное, Северо-Восточное (Северо-Западное) – второстепенное. А кто и что тогда против центра советской обороны, то есть против ЗАПОВО – все эти вопросы повисли тогда в воздухе! А потом, в мемуарах стали писать – это недоучли, то недомыслили, да и разведка едва ли не во всем виновата. Даже такой апологет ГРУ, как Владимир Лота и то недоумевал в своей книге «Альта против Барбароссы»,исходя из каких соображений, Жуков ожидал удара немцев с двух крайних флангов, что и есть ожидание строго по схеме Тухачевского. И даже привел соответствующие схемы. Вот они.

Кстати говоря,ГРУ ведь уже в марте-апреле дало более или менее точную схему направлений трех ударов,по которой было видно, что главный удар будет нанесен на Восточном (Западном) направлении. Более того. Уже в наше время стало известно следующее, что даже гитлеровцы еще в мае 1941 года знали о том, что Жукову на самом деле было известно не только о трех направлениях ударов вермахта, но и о том, что среди них фигурирует направление главного удара – на Москву.В фондах Политического архива МИД ФРГ среди ряда донесений германской агентуры есть одно сообщение, согласно которому, по данным германской разведки, Генеральный штаб РККА, т.е. лично Жуков, ожидал возможным удар Германии по трем направлениям. То есть, из Восточной Пруссии на Ленинград, из района Варшавы — через Брест, Минск и Смоленск на Москву(а это и есть западное, белорусское направление), из района Люблина (южная Польша) и с территории Румынии — на Киев. То есть немцы еще тогда знали, что Жуков знает об их планах. А маршал в мемуарах, извините за не научный термин, нам лапшу на уши вешал – мол, этого не знал, того не знал, Сталин ему якобы чего-то не доложил, что-то от него утаил (кто у кого начальником-то был?!) и вообще чуть ли не приказал все и всех перенацелить на Юго-Западное направление. А оно вот как поворачивается!..

Но это еще что. В том же архиве есть и другое сообщениегерманской агентуры из Москвы о том, что «наиболее вероятным и опасным направлением возможного удара Германии по СССР в Кремле считают северо-западное- из Восточной Пруссии через Прибалтийские республики на Ленинград, что именно здесь, по мнению советского руководства,должны будут развернуться главные сражения германо-советской войны». И главное в этом сообщении то,что Сталин и советское руководство всерьез прогнозировали, как минимум, 50%сути основного замысла «Варианта Барбаросса». Проще говоря, 50%замысла главного удара левым крылом вермахта. Явно, что эта их позиция соответствовала прогнозу Шапошникова. Ну, и как надо это сопрягать с утверждениями Жукова?!

4.Перенос за немцев их якобы главного удара на Юго-Восточное направление, резкое изменение замысла проекта плана отражения агрессии, заложенных в нем принципов и методов, перевод системы подготовки к отражению агрессии в русло подготовки немедленного встречно-лобового контрнаступления по факту нападения не могло не привести к реанимации неизбежности самых страшных последствий. Тех самых, на которых и строился план поражения Тухачевского.

Во-первых,к формированию статического фронта узкой лентой, без глубокого эшелонирования, при крайне низкой линейной и оперативной плотности сухопутных войск. И, прежде всего, пехоты, на долю которой должна была выпасть горькая участь сдерживания и отражения первого удара. Потому, что концентрация большей части войск Первого стратегического эшелона, то есть приграничных дивизий, которые согласно ПП должны встретить врага, на Юго-Западном и частично на Северо-Западном и Западном направлениях, в том числе в пресловутых Львовском, а также Белостокском выступах, автоматически вела к прямому нарушению основополагающих уставных положений. Вместо положенных стрелковым дивизиям в обороне 8-10 кмлинии обороны, им нарезали от 30 до 60 км – в зависимости от округа. Но устав предполагал полнокровную дивизию, а у нас в лучшем случае было, и то, далеко не во всех сд, по 10-12тыс. чел. вместо положенных 14483 чел.А если по мемуарам Жукова, так и вовсе 8тыс. в среднем. При такой растянутости линии обороны дивизии просто физически не могли долго удерживать свой фронт обороны на границе, тем более, что из-за спешки в формировании огромного количества новых мехкорпусов, у них изъяли танковые батальоны. Столь же растянуты были и линии обороны у корпусов и армий, вплоть до бессмыслицы. Протяженность их линий обороны либо совпадала с протяженностью линий фронта прорыва ГА противника, либо же превышали их от двух и более раз. А в дивизионном звене дела в этом смысле обстояли настолько худо, что и говорить-то не хочется. К слову сказать, ряд командиров приграничных частей округов на западной границе открыто выступили против такого подхода к организации обороны. Они прямо указывали, что вверенные им части не смогут выдержать удара противника при такой растянутости нарезанных им линий обороны. Но, увы, никто их не слышал и тем более не слушал.

Далее. В архивах остался документ, свидетельствующий о том, что высшее командование отдавало себе отчет в том, что может произойти в случае статического фронта узкой лентой при низкой и крайне низкой линейной и оперативной плотности войск.Это докладная на имя начальника Оперативного Управления ГШ генерала Ватутина от 16 мая 1941 г. за подписью помощника начальника 3-го Управления НКО (военная контрразведка), капитана госбезопасности Москаленко, озаглавленная «О недочетах в оперативной полевой поездке Прибалтийского ОВО». Сам того не планируя,Москаленко показал глубинную суть всеобщего явления: «Оперативное задание было составлено по шаблону. Одна и та же тема, проводимая на армейских поездках (оборонительная операция с ограниченными силами и средствами с последующим переходом в контрнаступление), и каждый раз давали противнику возможность прорывать нашу оборону крупными силами, а затем эти крупные силы останавливались и ждали нашего контрудара...»(ЦАМО, ф. 228 оп. 11627, д. 15, л. 82).

И ведь то же самое творилось и в других приграничных округах на западной границе. Мало того, что сценарии игр и полевых армейских поездок составлялись по шаблону, а в армии шаблон навязывается только сверху, так еще сам замысел таких учений поражает: оборонительная операция с ограниченными силами и средствами с последующим переходом в контрнаступление! Хуже того. Всякий раз на этих учениях давали условному противнику возможность прорывать нашу оборону крупными силами (точнее, он легко делал это сам ввиду слабой обороны на границе наших приграничных дивизий), а затем эти крупные силы вдруг, по-джентельменски останавливались и ждали нашего контрудара! Зачем проигрывался такой шаблонный сценарий?! Откуда взялся такой шаблонный и явно подтасовочный сценарий?

Он появился потому, чтопланирование нанесения фланговых немедленных встречных ответных ударов, один из которых главный, в формате немедленного встречного ответного контрнаступления ВСЕГОфронта требует заблаговременного сосредоточения главных сил именно на флангах, откуда и намечается перейти в контрнаступление по факту нападения агрессора. В таком случае, на остальной части линии границы волей неволей (ведь армия – не безразмерный организм) должен быть образован статический сухопутный фронт действительно с ограниченными силами и средствами, во-первых,узкой лентой, во-вторых,непременно с низкой оперативной и линейной плотностью пехотных соединений.То есть, по сути дела, навязывая такой шаблон учений, командование, выходит, отдавало себе отчет, с чем реально столкнется матушка-пехота.Потому-то и пытались проверить во время учений, насколько времени хватит ограниченных сил у стрелковых частей, как долго они смогут продержаться в состоянии так называемой жесткой/упорной обороны, к чему их приговорил дуэт Тимошенко-Жуков.

Короче говоря, допроверялись до того, что именно это самое и реализовали. Войска действительно были выставлены статическим фронтом узкой лентой с низкой, а в ряде мест и крайне низкой линейной плотностью, но с задачами: А) держать «упорную оборону» на линии границы, прикрывая мобилизацию и развертывание главных сил армии; Б) принять участие в операциях на глубину в контрнаступлении. Чем все это кончилось – прекрасно известно. Потому как войска не могут, стоя на одной ноге держать упорную оборону на линии границы, тем более растопыренными пальцами, а другой ногой бежать в контрнаступление.

Во-вторых, в приграничных округах на западной границе в первом полугодии 1941 г. упорно проводились учения с отработкой наступательных операций. Об обороне почти никто не вспоминал. Наиболее ярко это проявилось в КОВО. Так, едва только Кирпонос вступил в должность командующего КОВО, как командармам 5, 6, 26 и 12-й армий еще5 февраля 1941 г. приказом командующего округом №А/009 было предписано в первом полугодии отрабатывать только наступательные операции, что они и делали. Дело дошло до того, что Кирпоноспотребовал от пограничников тщательно разработать план действий по разгрому немецких пограничных застав, нацеливая весь личный состав на то, что война сразу будет перенесена на германскую территорию. Проще говоря, потребовал разработать фактически план агрессии в масштабах округа. По-другому это назвать трудно.

В действиях и заявлениях Кирпоноса не было ничего удивительного. Он и прибыл в округ с уже имевшейся в его сознании установкой на подготовку немедленного встречного контрнаступления. В своих мемуарах маршал Баграмян отметил, что Кирпонос в прямом смысле слова с первой же минуты знакомства со штабом округа заявил, что «мы не должны допустить, чтобы враг упредил нас»,что «вероятнее всего, от нас потребуется создать мощную ударную группировку, которая поведет решительное контрнаступление на агрессора».Исходя из этого, Кирпонос сразу же потребовал сократить численность войск, которые, согласно имевшемуся в округе плану, должны были быть сосредоточены на границе, с тем, чтобы заранее создать мощную ударную группировку и бросить ее на врага, обосновав свое требование следующим заявление: «Помните: если на нас нападут, мы должны немедленно организовать ответный удар». На замечание начальника штаба округа Пуркаева о том, что оставшуюся в таком случае жиденькую цепочку войскпротивник сомнет и всеми силами двинет вперед, а затем и на соответствующие пояснения полковника Баграмяна, что это чревато серьезными последствиями, Кирпонос заявил, что они неправильно мыслят.

Короче говоря, действительно выходит, что Кирпонос прибыл в округ с установкой о подготовке немедленного встречного ответного контрнаступления. Но это не его изобретение. Как известно, перед отбытием в округ, вновь назначенный на должность его командующего, всегда имеет аудиенцию и получает соответствующие инструкции у высшего военного руководства – то есть в то время у наркома обороны и начальника ГШ. То есть, это именно они-то и нацелили Кирпоноса на решение такой задачи. Хотя, еще раз подчеркну это обстоятельство, на бумаге очередность действий никто не изменял. И на бумаге в КОВО показывались вполне оборонительные задачи! Сначала сдерживание и отражение первого удара активной обороной и активными действиями по сковыванию сил противника, под прикрытием чего должно было быть осуществлено отмобилизование и сосредоточение главных сил, только после чего и только при наличии благоприятных условий переход в решительное контрнаступление. Не ранее 30 суток после нападения врага!Чтобы не быть голословным, приведу мнение генерал-полковника Ю.А.Горькова. Говоря в статье «Готовил ли Сталин упреждающий ударпротив Гитлера в 1941 г.»о двух вариантах, генерал-полковник Ю.А.Горьков еще в 1993 году отмечал: «В соответствии с общим стратегическим замыслом, …, была поставлена задача командующим фронтами, в частности командующему Юго-Западным фронтом генерал-полковнику М.П. Кирпоносу. Разработанный штабом Киевского Особого военного округа (КОВО) план предусматривал операцию в три этапа. "1 этап операции - оборона на укрепленном рубеже по линии госграницы... 2 этап - наступление. Задача - ближайшая задача фронта. Глубина 120-130 км. Начало наступления с утра 30 дня мобилизации... 3 этап операции. Задача - завершение стратегической задачи фронта" (ЦАМО РФ, ф. 16А, оп. 2951, д. 239л. 266, 277.). План операции КОВО был разработан к концу 1940 г. Все планы других военных округов, в частности и Западного Особого военного округа (ЗапОВО), нацеливались только на оборону”». («Новая и новейшая история», 1993, №3, статья «Готовил ли Сталин упреждающий ударпротив Гитлера в 1941 г.»с. 33)

Если сопоставить данные Баграмяна и Горькова, то получим серьезное доказательство того, что на бумаге даже не планировали, а просто писали одно, а на словах же, что называется, в «уме» держали совершенно другое. Итог известен.

В-третьих, полностью были проигнорированы предупреждения разведки о том, что немцы готовят нашим войскам вариант Канн. Особенно это касалось Львовского и Белостокского выступов. По характеру сосредоточения немецких войск и слепому должно было быть ясно, что вариант Канн неминуем. Увы…

В-четвертых, по неизвестным причинам Тимошенко и Жуков утвердили такую дислокацию войск ЗАПОВО, что в сумме это дало 100-километровую дыру в системе и без того худосочных оборонительных мер. Севернее и южнее Бреста! И немцы в полной мере использовали это обстоятельство.

В-пятых, еще за четыре года до 22 июня 41-го было установлено, что«проведение операций вторжения силами западных округов, не имея в тылу готовых к войне Главных сил РККА, приведет к общему разгрому армии и страны в итоге с очень большой вероятностью», что «вредительством являются операции вторжения, если они имеют разрыв во времени с окончанием сосредоточения главных сил». Это из откровенного прозрения Уборевича во время следствия на Лубянке. Общего разгрома, Слава Богу, в 1941 г. не случилось. Однако разгром и поражение в приграничных боях, увы, случились.

Так что нет ни малейшей причины удивляться тем выводам, которые в наше время делают разные по своим взглядам специалисты и историки:

- одни осторожно отмечают, что «сравнительный анализ последних предвоенных планов с планами лета 1940г. показывает, что... практически стиралась грань между боевыми действиями по прикрытию и первыми операциями»;«...невыгодное положение советских войск усугублялось тем, что войска пограничных военных округов имели задачи не на оборонительные операции, а лишь на прикрытие развертывания войск». Причем по таким планам такое прикрытие должно было быть изначально слабым!

- другие, не стесняясь, открыто признают ярко выраженный немедленно-контрнаступательный характер плана отражения агрессии. Причем, и маршалы, и генералы. Даже в художественную литературу это мнение попало. Например, в известный роман И.Ф. Стаднюка «Война».

Уже после войны, все, что было сказано выше, лично Тимошенко обозвал«безграмотным сценарием»вступления армии в войну. Жуков же объяснял это тем, что гитлеровские генералы, работали лучше да глубже думали, а советское командование не сделало надлежащих выводов из начального периода уже идущей Второй мировой войны. И это повторяется на разные лады разными авторами. В это можно было бы поверить, если, как и всегда, не одно «но». Дело в том, что такие заявленияабсолютно не соответствуют историческим реалиям. Ибо «недооценки Наркоматом обороны и Генеральным штабом существа самого начального периода войны, условий развязывания войны и ее ведения в первые часы и дни» в действительности НЕ ИМЕЛО МЕСТО БЫТЬ! Достаточно взглянуть на тексты выступлений Жукова и Тимошенко на декабрьском 1940 г. совещании высшего командного состава РККА, чтобы раз и навсегда отринуть подобные утверждения, как просто неуместные. Даже многолетний глава Советского правительства Молотов еще в 1938 году уверенно оперировал в одном из своих выступлений всеми дефинициями, характеризующими специфический характер начала современной на тот момент войны в варианте блицкрига. Молотов знал еще в 1938 году. Генеральный штаб тоже знал, издав в 1939 г. трехтомник «История войн и военного искусства», в третьем томе которого прямо говорилось, что «основной характерной чертой современных войн является внезапность нападения, война начинается неожиданно, без объявления войны. Система дипломатических нот и переговоров заменяется системой внезапных налетов авиации и мотомехвойск».А вдоволь насмотревшиеся на блицкриги Гитлера в Европе наши военные, выходит, уже в 1940 г. не знали, а в 1941 г. так углубили это незнание, что составили «безграмотный сценарий» вступления армии в войну!? Но это либо просто полный нонсенс, либо свидетельство их полной профнепригодности, что также нонсенс!

5. Начиная с этого момента, придется говорить не просто о нелицеприятном, а о крайне остро нелицеприятном.

Чуть более чем за полгода до начала войны произошла утечка в германскую и английскую разведки совершенно секретных сведений особой важности о направлении главного удара нашего немедленного встречного контрнаступления по факту нападения с плацдарма КОВО. Через военную разведку ГШ Королевства Югославии, где хозяйничал Абвер, не позднее середины декабря еще 1940 г. к немцам утекла следующая информация: «...Россия имеет новый оперативный план... где центр тяжести будет лежать на советско-венгерско-словацкой границе... Верховное командование Красной Армии считает, что это приведет к отсечению немецких войск от баз и уничтожению их...».Полагаю, что не составит труда заметить, насколько же точно смысловое совпадение между информацией, об утечке которой только что было сказано, и тем, что под прямым влиянием Мерецкова, который мечтал-таки напасть первым, было написано в его варианте проекта Соображений об основах! Кстати говоря, в заявлении о нападении на СССР 22 июня, заправилы Третьего рейха открыто сослались на процитированный документ военной разведки Югославии. Обратите внимание – в утвержденном Гитлере тексте ноты МИД Германии правительству СССР от 22 июня говорилось, что нападение на СССР преследует цель сорвать интенсивное перевооружение РККА, а также наше нападение на Третий рейх, причем в качестве подтверждения был упомянут тот самый доклад военной разведки Югославии! Чрезвычайную остроту этому факту придает то обстоятельство, что по данным П.А.Судоплатова, переговоры с югославским военным атташе глубокой осенью 1940 г. по поручению правительства СССР вел НГШ, генерал армии Мерецков.

Почти одновременно – на рубеже 1940-1941 гг. - благодаря Киму Филби стало известно, что в провокационных целях британские агенты распространяют слухи о том, что неизбежную войну между Германией и Советским Союзом должен начать СССРпревентивным ударом в направлении Южной Польши.Этот вариант утечки предварительно необходимо очистить от налета британской брехни. Увы, но «англичанка» никогда не может удержаться от того, чтобы не нагадить России. Фирменный стиль МИ-6 в том и состоит, что достоверные сведения, которые тем более можно проверить хотя бы визуально, слегка передергиваются в смысловом значении. Так легче запутать все и всех. Небольшая манипуляция – и вот контрудар (контрнаступление) – причем неважно, немедленный или нет, плюс далеко не всегда уместные кулуарные разговоры и фантазии некоторых наших генералов, действительно мечтавших о превентивном ударе – и все это в совокупности превращается в «реальный» превентивный удар. Причем в якобы уже одобренный и утвержденный Сталиным! На этом и был построен, в частности, миф «Ледокола», который Резун писал по тезисам, разработанным в МИ-6 и под ее же контролем.

Однако никаких планов именно превентивного нападения на Германию, тем более через Южную Польшу, по крайней мере, в указанное время, то есть в конце 1940 г. никто не разрабатывал, и никто не утверждал.Сталин таких планов никогда не одобрял и, тем более, никогда не утверждал! То была провокация английской разведки, преследовавшая цель ускорения вооруженного столкновения Германии с СССР. Просто Управление специальных операций МИ-6 исполняло поручение премьер-министра Великобритании У.Черчилля начальнику этого управления Хью Дальтону о разжигании пожара войны в Европе с тем, чтобы поскорее перебросить его на восточный азимут. Проще говоря, ускорить вооруженное столкновение Германии и СССР в смертельной схватке, так как Англия задыхалась в морской блокаде, установленной Германией.

Но, повторю, дело в том, что наши военные действительно размышляли на тему нанесения превентивного удара. Что в принципе, само по себе естественно для военных – размышлять и даже разрабатывать разные варианты на случай войны. Судя по всему, информация о содержании кулуарных разговоров в кругах высшего генералитета наряду с данными о новом, инициативномплане нашего командования утекла за границу. А попав в руки противодействующих СССР разведок, была использована для провокационных вбросов. С одной лишь целью - ускорения вооруженного столкновения между Германией и СССР. И МИ-6 явно располагала точными данными о планируемом нами контрударе в направлении Южной Польши. Ведь у МИ-6 был хорошо информированный агент даже в секретариате члена Политбюро А.И.Микояна. Его ликвидировали только в самом конце 1940 года.

Как бы само собой, ко всем этим фактам подверстывается откровенное заявление известного германского историка Матиаса Уля о том, что в нашем Генштабе перед войной был агент Абвера в лице некоего высокопоставленного генерала, которого Канарис даже планировал поставить во главе временного правительства в случае грезившегося им захвата Москвы! Матиас Уль не назвал имя этого генерала. Потому как даже и в ФРГ эти архивы недоступны. Практически аналогичные данные привел известный тележурналист А.В. Караулов. Единственная разница между их утверждениями в том, что Караулов в своей книге «Русский Ад»(издание второе, изд-во «Аргументы недели», М., 2012, с. 731) привел высказывание ныне экс-президента Татарстана М.Шаймиева, который должность этого агента обозначил как заместитель наркома обороны в звании генерал-лейтенанта.

И окончательно дыбом волосы встанут даже на давно облысевшей голове при знакомстве с хранящимся в ЦА МО РФ (фонд 500, опись12451, коробка 50, дело 285) подлиннике секретного документа ГлавнокомандованияСухопутныхВойск. Ген.Шт. Оберквартирмейстера IV.- Отдела Иностранные армии Востока (IIb) № 1300/41 секр. «Наземные оборонительные сооружения Союза Социалистических Союзных республик. Часть III: Техническое описание и изображения». Там такие фантастические подробности о наших фортификационных сооружениях, как на «линии Сталина», так и на «линии Молотова», такие полные данные, начиная с общих форм и размеров, и заканчивая толщиной стенок, размерами дверей, причем с чертежами и фотографиями, вплоть до фотоснимков не только внешнего, но и внутреннего вида ДОТ и ДЗОТ, что большинство из здесь присутствующих даже и не слышали о них, и тем более не видели. Кстати, один из руководителей строительства фортификационных сооружений в Западном округе весной 1941 г. перебежал на сторону немцев вместе с картами и схемами.

Установивший факт наличия такого документа в ЦАМО исследователь из Екатеринбурга Ю.Г.Веремеев еще в 2012г. ознакомился также и с документами службы радиоперехвата вермахта из немецких архивов за 1941 год, в результате чего вынужден был констатировать, что немцами было перехвачено до 80%всех радиограмм из Генштаба РККА в штабы фронтов. Более половины из них дешифрованы. А за первую неделю войны - дешифрованы все (ВСЕ) перехваченные радиограммы. Волей неволей и при ознакомлении с этими данными приходится заподозрить, что в службе связи Генштаба РККА имелся, как минимум, один «крот». И очень похоже, что ключи от шифров первой недели войны у немцев имелись еще до ее начала, чему есть определенные подтверждения, собранные и уже опубликованные выступающим.

6. А на все это накладывается в буквальном смысле слова фантасмагорическая ситуация с разведывательной информацией.Имея в виду все сообщество разведывательных служб СССР того времени, следует отметить, что советская разведка, с одной стороны, почти безукоризненно обеспечила высшее военное командование всей необходимой для выработки правильной стратегии информации – по данным небезызвестного начальника ГРУ Ильичева расхождение было всего в две дивизии и то, знали, что они на подходе. Не говоря уже о более важном. В частности, о том, что разведка определила (поначалу) наиболее вероятное время нападения и основные контуры международной ситуации вокруг СССР, в условиях которой произойдет нападение. Уже в конце марта! А в последние 11 дней до нападения (с 11 по 21 июня включительно) 47 разлибо относительно точно, либо абсолютно точно установила и дату, и даже час начала нападения. Здесь надо особо отметить, что первый сигнал о том, что нападение произойдет не в мае, как до этого все время «плыла» разведывательная информация, а в 20-хчислах июня прошел уже 5 мая 1941 г.Источником был ценный агент ГРУ – АБЦ,он же Курт Велкиш.К слову сказать, колоссальную роль в решении задачи об определении наиболее вероятного времени нападения сыграл лично И.В. Сталин, а в установлении точной даты и часа нападения – разведка пограничных войск НКВД СССР.

С другой же стороны, та же разведка откровенно информировала и о грядущей трагедии. Но и те, и другие данные воспринимались, мягко говоря, каким-то странным образом. То, что соответствовало переориентировке и перенацеливанию основных усилий наших войск на Юго-Западное направление, воспринималось едва ли не как откровение Иоанна или, как минимум, благостная весть. Кстати, такая же ситуация и в современных исследованиях. Публикуемые данные разведки о якобы планируемом немцами главном ударе на Украину фигурируют с колоссальной частотой – две трети упоминаний об этом, и всего лишь одна треть – о Белорусском направлении. Даже Жуков в своем ныне известном секретном письме от 19 мая 1956 г. в ЦК КПСС показал незыблемость для него приоритета Юго-Западного направления! И это после войны!? Увы, но этого не избежал даже маршал Захаров, сославшийся на апрельские данные разведки НКГБ (Старшины). Быть может он и не знал, что именно этот документ, о котором он упомянул в своих мемуарах, вызвал резко негативную реакцию в Центре, который откровенно заподозрил агента в странном и необъяснимом, учитывая его статус в разведке люфтваффе, невежестве (читай: дезинформации). Об этом в мемуарах «Под псевдонимом Ирина. Записки разведчицы»поведала выдающаяся советская разведчица Зоя Воскресенская (Рыбкина), приведя даже текст письма № 46 «О Старшине и Корсиканце» от 5 апреля 1941 г.в адрес берлинской резидентуры. Жаль, что разведка НКГБ, проявив уместную негативную реакцию, потому, как агент действительно сообщил чушь (о том, что немцы нанесут два удара – по Прибалтике и Украине, но не по Белоруссии!), тем не менее, направила такую информацию в ГШ и ГРУ. Кстати говоря, этот агент не раз сообщал такую ахинею. И здесь надо четко понимать, что, во-первых,гитлеровцы были преступниками, каких история не знала, но не клиническими идиотами, которые не знали об астрономической протяженности западных границ СССР. И уж тем более они не были идиотами, чтобы планировать нападение на гигантскую страну только с двух фланговых направлений, а потом топать по полторы тысячи километров для соединения в центре ее Европейской части в целях окружения там наших армий. Которые, видимо, будут тупо стоять на месте и ждать уничтожения. Нападение могло быть осуществлено только сплошным фронтом, с главным и самым мощным ударом по центру, иначе ни малейшего смысла в нападении не было бы. С февраля этого было очевидно, как дважды два =" четыре.

Во-вторых,наиболее ценная и проверенная агентура сразу же сообщила о трех направлениях, а о двух направленияхсообщала агентура разведывательным рангом пониже, к тому же основываясь на слухах и сплетнях, которые Абвер генерировал в колоссальном избытке.

С другой стороны,все, что касалось Белорусского или, если по-военному, Западного направления, а также откровенный негатив, включая и данные о грядущей трагедии, или откровенно игнорировалось, или же просто оседало в делах на агентов, разведчиков и резидентур, и уже тем более не докладывалось Сталину. Только в наше время стало возможным хоть что-то разглядеть да проанализировать.

Например, разведка дважды документально информировала о том, что немцы планируют захватить Минск на пятые сутки. Причем второй раз была предоставлена фотокопия предписания Главного командования сухопутных сил вермахта нашему агенту на пятые сутки с начала боевых действий возглавить Минский ж.-д. узел. Это данные нашего агента Йона Зиг,являвшегося одним из руководителей берлинского ж.-д. узла. Однако в ГРУ и ГШ отнеслись к этим данным не столько даже прохладно, сколько откровенно скептически.

Но разведка сообщала и еще более глобально печальные новости, например, что«Русская армия подставит себя под удар немецкого наступления в западной части СССР и будет там разбита в кратчайший срок. Резидент ГРУ. 28. .5. 1941 г. ».Полагаю, что нет нужды сомневаться в том, что резидент ГРУ прекрасно знал азимуты и коли уж он сообщил о грядущем разгроме именно в западной части СССР, то, следовательно, речь шла именно же о Западном направлении. Вообще сообщений о грезившемся немцам быстром разгроме РККА было уйма.

Разведка сообщала и о стратегии, и о тактике предстоящих действий агрессора. Например, о том, чтостратегическая схема нападения на СССР будет аналогичной польской кампании. То есть нападение произойдет по трем направлениям, которые уже с февраля были очевидны невооруженным глазом, но почему-то и Тимошенко, и Мерецков, и Жуков упрямо полагали, что удар будет нанесен с двух крайних флангов? Разведка докладывала, что Красная Армия будет быстро расколота и окружена бронемеханизированными частями. Что ее ожидает серьезное поражение, так как «главные силы Красной Армии будут сконцентрированы в противоположном направлении от линии, дающей полную возможность для сильного удара», что разгром советских войск будет осуществляться также и по схеме Канн и т.д.

В упоминавшихся ранее фондах Политического архива МИД ФРГ, есть сообщение, согласно которому ни авиация, ни танковые части Красной Армии не сыграют никакой роли при нападении Германии на СССР. А ведь то, что произошло с авиацией приграничных округов – произошло в столь безобразной форме, что в кратчайшие сроки полетели головы авиационного генералитета. «Замели» командующих ВВС трех западных округов и многих из московского начальства ВВС РККА. Не пострадал только командующий ВВС ОДВО, потому что согласно присяге действовал и по уму, и по совести, и по уставу. А гигантское же количество танков попросту загоняли в бессмысленных маршах вдоль фронта или же утопили в болотах.

В откровенный ступор вгонят такие сообщения, согласно которым часть командиров Красной Армии питала надежды на то, что война с Германией приведет к падению сталинского режима. Что в СССР есть некое «чисто русское патриотическое имперское движение, которое может смести правительство Сталина». Что немцы надеются на то, что в СССР произойдут массовые внутренние беспорядки, прежде всего в Прибалтике, Западной Украине и Западной Белоруссии.Что Тимошенко исподволь обвиняется в том, что он, как украинец, замышляет измену — сдачу немцам Украины.Небезынтересно, кстати говоря, заметить, что согласно записям в неопубликованном дневнике честного рубаки С.М.Буденного, во время Киевской оборонительной операции Тимошенко откровенно истерил, вслух заявляя, что все равно придется драпать до Аляски.

Были сообщения, в том числе и нашей разведки, о том, что немцы пребывают в уверенности, что в СССР произойдет переворот в общегосударственном масштабе. Правда, наиболее яркое подтверждение этому было получено под самый конец войны, во время допроса Ольги Чеховой 29 апреля 1945 г. в СМЕРШ. Согласно ее показаниям, во время состоявшегося в первый день войны Германии с СССР приема у Гитлера, Геббельс заявил, что в России будет революция, и это облегчит победу над СССР.А ведь точно такие же данные были получены еще в 1935 году – имеется в виду доклад ГРУ под названием «Коалиция против СССР», который был представлен Сталину в декабре 1935 года.Да и после 1935 г. поступали аналогичные данные.

И как все это сопрягать с откровенным заявлением Сталина - цитирую по неправленой стенографической записи тоста Сталина за русский народ во время приема 24 мая 1945 г. в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии: «У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941-42 гг., когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Какой-нибудь другой народ мог сказать: ну вас к черту, вы не оправдали наших надежд, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Это могло случиться, имейте в виду»?! Можно как угодно относиться к подобному заявлению, но трудно отрицать, что Сталин фактически прямо сказал, что в начале войны была угроза государственного переворота на фоне тяжелейших военных неудач. А такая попытка, очевидно, если и не была предпринята, то, по меньшей мере, явно готовилась. Главный маршал авиации Голованов в интервью Ф.Чуеву утверждал, что Жуков дважды предлагал Сталину сдать Москву. Сам же Жуков впоследствии в интервью Анфилову (в 1965 г.) рассказывал, что-де Сталин якобы пытался в те дни повторить с Гитлером «брестский мир»!Хотя не мог не знать, что в 1941 г. по указанию Сталина дважды осуществлялась операция по устрашению Берлина решимостью Москвы применить химическое оружие в случае, если Берлин пойдет на его использование.

Хрущев же, в свою очередь, во время своего выступления на ХХ съезде и вовсе заявил, что во втором полугодии 1941 г., то есть уже в ходе войны, была попытка созвать пленум ЦК ВКП (б), который проигнорировал Сталин.

И то, и другое имело место именно в октябре 1941 года. Было ли это случайным совпадением или нет – мы никогда уже не узнаем.

А за месяц до войны Сталин и вовсе открытым текстом известил затаившиеся после 1937-38 гг. остатки оппозиции, что не стоит надеяться на нападение Гитлера, как на сигнал к государственному перевороту («революции»). Прочитайте его статью «О статье Энгельса «О внешней политике русского царизма». В 1934 г., когда она была написана специально против внутрипартийной оппозиции, Сталин ее не опубликовал, а в мае 1941 г. опубликовал в № 9 журнала «Большевик» - главного пропагандистского рупора ЦК ВКП (б). Ну, а в 1946 году Сталин во всеуслышание произнес, что победителей нужно и полезно судить.

А как апофеоз, знаменитые в кругах историков пять вопросов послевоенной комиссии генерала Покровского из ВНУ ГШ для опроса командиров лета 41-го:

1.Был ли доведен до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы; когда и что было сделано командованием и штабами по обеспечению выполнения этого плана?

2.С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий?

3.Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня; какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками?

4.Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?

5.Насколько штабы были подготовлены к управлению войсками и в какой степени это отразилось на ходе ведения операций первых дней войны?

В их неслучайной сути осязаемо чувствуется сталинская логика, опиравшаяся на железные факты. Задавать такие каверзные вопросы могли только явно в связи с серьезными подозрениями в наличии «состава преступления» в действиях отдельных генералов из числа командования округов и армий. Не случайно, что расследование комиссии Покровского было прекращено именно в год проведения ХХ съезда КПСС - 1956 г., когда министром обороны был Жуков. После этого все материалы комиссии Покровского так задвинули в глубины архивов, что лишь в 1989 году они всего лишь краешком смогли выползти на свет божий. Да и то, после публикации мизерной части ответов на первые два вопроса, внезапно была прекращена дальнейшая публикация. То есть, когда дело дошло до необходимости публикации ответов на вопрос № 3 – о событиях ночи на 22 июня, о том, кто и как поднимал или не поднимал свои войска в ночь нападения Германии! Что тоже более чем красноречивое свидетельство. И только в прошлом году МО РФ опубликовало полные ответы некоторых генералов на эти вопросы на сайте ЦА МО.

Ну а порожденный упомянутыми странными и необъяснимыми, или мало чем объяснимыми изменениями, смахивавшими на подмену, диссонанс в планировании и конкретных действиях по подготовке к отражению агрессии, на местах нашел свое конкретное, подпадающее под действие УК РСФСР того периода выражение в следующем:

1.В нейтрализации боеспособности и боеготовности ПВО путем издания накануне нападения приказа о запрете на открытие огня по авиации противника, о чем, увы, было точно известно врагу.

2.В нейтрализации боеспособности и боеготовности авиации округов путем:

а)дезориентации командования ВВС округов непосредственно командованием ВВС РККА. Причем основные усилия в этой области были направлены именно на командование ВВС ЗАПОВО. Вместо выполнения приказа о немедленном рассредоточении авиации на аэродромах и недопущении скученного и линейного расположения самолетов – 21 июня были отданы команды снять вооружения и готовиться к парадному смотру, которые, как правило, и предполагают именно скученное дислоцирование авиационной техники.

б)В разоружении - без какой-либо ссылки на подготовку к какому-то смотру-параду - самолетов, изъятии бортовых боеприпасов и слива топлива непосредственно 20-21 июня, в западных округах (за исключением ОДВО), особенно в тех авиачастях, в ИАПах, в которых была новейшая техника и которые должны были действовать на главных операционных направлениях ударов вермахта.

в)В незаконной отмене 21 июня ранее поступившего приказа от 19 июня о приведении авиачастей в повышенную боеготовность (готовность №2) и в роспуске личного состава некоторых авиачастей в увольнения. Это имело место в ряде авиадивизий разных округов, но, главным образом, опять-таки в ЗАПОВО, преимущественно на Белостокском направлении.

3.В нейтрализации инженерных войск в их усилиях по подготовке ТВД к боевым действиям, особенно действий саперов по минированию предполья, мостов и наиболее танкоопасных направлений. Немецкие генералы и после войны были в полном обалдении от этого.

4. В приведении «бога войны» - артиллерии – едва ли не полностью в недееспособное состояние за счет:

А)Затеянных накануне войны при устном одобрении руководства НКО и ГШ командованием трех основных округов реорганизации артиллерии и учебных стрельб на дальних полигонах, куда была согнана значительная часть артиллерии, включая и зенитную. В результате огромное количество важных военных, инфраструктурных и гражданских объектов остались без артиллерийского прикрытия. Особенно без зенитного прикрытия, что позволило авиации противника безнаказанно уничтожать эти объекты.

Б)Преступного игнорирования в последние десять дней предупреждений разведки о скором нападении и преступном не отдании приказов о немедленном отзыве артиллерии с полигонов, в том числе и при прямом участии представителей ГШ и НКО.

Ведь при начавшемся согласно директивам НКО и ГШ, а также по запросам самих округов с 6- 11-15-18июня выводе войск по планам прикрытия, в обязательном порядке должны были быть прекращены всякие работы, учения, занятия и т.п. мероприятия мирного времени.

В)Организации в это же время показушных смотров артиллерийской техники на ближних к границе учебных центрах, в том числе непосредственно у линии границы, в том числе и прямом участии высокопоставленных руководителей НКО и ГШ. Все это вместе взятое привело просто к гигантским потерям артиллерии, особенно тяжелой и гаубичной.

Г)«Ослепления» отдельных артиллерийских частей (ГАП и КАП) путем снятия с орудий артиллерийской оптики под предлогом необходимости якобы их поверки в окружных мастерских (что делается исключительно на месте прямо в артиллерийских частях) непосредственно за два дня до нападения. В первую очередь «ослеплению» подверглась именно тяжелая и гаубичная артиллерия находившихся на границе частей, на направлении главного удара вермахта своим левым крылом округах, то есть ПРИБОВО и особенно в ЗАПОВО. ПОД БРЕСТОМ!

Д)Обездвиживания артиллерийской техники в последние перед нападением дни путем лишения различными способами артиллерийских частей транспортных средств. В основном это происходило в промежутке 19-21 июня.

Е)Неисполнения в течение более месяца даже прямых приказов из Москвы о выдаче бронебойных снарядов артиллерийским частям, без которых борьба с основной силой германского блицкрига – танковыми частями – бессмысленна.

Ж)И как апофеоз преступной иммобилизации артиллерии приграничных округов – профанация противотанковой обороны. Ведь знали же, что согласно германскому уставному нормативу плотность танков в прорыве – 20-30танков на 1 км, что германское командование спокойно шло и на резкое увеличение плотности танков в прорыве до 30-50-60танков на тот же километр! И, тем не менее, учудили форменную профанацию противотанковой обороны, спланировав по 3-5стволов на 1 кмлинии обороны, а где-то и одно орудие на 1 км фронта обороны!?

5.В изъятии 21 июня боеприпасов в стрелковых и танковых частях; изымался даже минимум (0,25бк) разрешенного Москвой для хранения в танках боезапаса. Увы, но это не было редкостью.

6.В невыдаче боеприпасов личному составу передовых частей прикрытия, либо же выдача такого минимума боеприпасов, которого хватило бы только на несколько минут активной стрельбы. А ведь уже в ночь нападения, согласно директиве № 1, их должны были выдавать на руки бойцам! Ведь это же был приказ о полной боевой готовности. И это тоже было повсеместное явление.

В ПРИБОВО и КОВО – все спали до самого момента нападения и соответственно – приказ о переходе в полную боевую готовность армии этих округов не получали до нападения немцев. В результате патронов на руках там не имели даже к 4 часам утра. А, например, командующий 5-й армии Потапов еле-еле согласившись на подъем вверенных ему частей по боевой тревоге, тем не менее, приказал патроны не выдавать!? В ЗАПОВО за неделю до 22 июня командующий 4-й армии Коробков и его начальник штаба Сандалов приказали изъять в казармах Бреста даже носимые запасы патронов и сдать их на склады – а это под 90 шт. на винтовку и по 1200 патронов на пулемет Максим. В итоге при нападении дислоцировавшиеся в Бресте части оказались фактически безоружными – чего стоит винтовка или пулемет, если нечем стрелять? Разве что превратиться в дубину?..

7.В злостном игнорировании необходимости своевременных поставок боеприпасов в войска в нужных войскам объемах и комплектации.

8.Как выяснилось только в наше время, свою негативную роль сыграло и необъяснимо странное затягивание Тимошенко и Жуковым передачи в штабы приграничных округов пресловутой Директивы № 1, куда она поступила в среднем лишь за час-полтора до начала агрессии, а в войска попала и вовсе после начала боевых действий. Главный маршал авиации А.Е.Голованов в одной из бесед с писателем Ф.Чуевым заявил, правда, с некоторым перехлестом, следующее: «Жуков— вон Василевский пишет: решение о боевой готовности приказали отдать в 8 часов вечера, а они только в час ночи передали, а в 4 часа уже немцы напали. С восьми до часу ночи! Это, знаешь что, за одно место нужно повесить за такие вещи! Василевский пишет: конечно, мы запоздали с этим делом…».

В ОДВО и ЗАПОВО, приняв приказ о полной боевой готовности (т.н. директива № 1) по телефону стали поднимать свои армии. В ЗАПОВО это делали уже в 01.30, а командование ОДВО сделало это даже ранее поступления этой директивы, в полночь. Однако в КОВО и ПРИБОВО «спали» до самого момента нападения! Но в ЗАПОВО, где Павлов действительно поднимал свои армии в 1.30 и даже в 2.30 отдал приказ на вскрытие «красных» пакетов, храп личного состава частей, особенно дислоцированных в Бресте и одноименной крепости 4-й армии, находившейся на острие германского главного удара, был жестоко прерван массированным артиллерийским налетом немцев. Потери были просто жуткие. В послевоенных мемуарах бывший начальник штаба 4-й армии генерал-лейтенант Сандалов откровенно признал, что еще за пару недель до нападения им, то есть, и командованию 4-й армии, и командованию округом, четко было известно, что 4-я армия находится непосредственно на острие главного удара немцев. Вначале июня им сообщили, что только против Бреста уже вскрыто до 17 пехотных и до 7 танковых дивизий немцев!Но, тем не менее, случилось то, что случилось…

Правда, объективности ради следует сказать, что и Тимошенко, и Жуков все же звонили в округа. Сначала в 22 часа Жуков, прямо из кабинета Сталина, дал команду округам – ожидать важную шифровку. Затем Тимошенко, по некоторым мемуарам, якобы в 23 часа обзванивал округа, затем сам Жуков, согласно его мемуарам, также звонил в округа – с указанием «быстрее передавать директиву о полной боеготовности» в войска. Но, увы, эти звонки особой роли не сыграли. Либо они так умудрялись доводить до округов свои приказы о подъеме войск по тревоге, что их никто не понял, либо эти приказы и звонки НКО НГШ встретили саботаж в округах! Либо эти «звонки» в округа с сообщением об ожидаемом нападении Германии появились только в мемуарах.

9.Немалую роль сыграло и бездействие командования округов в последние перед нападением часы, что выразилось в следующем:

а)часть из них пребывала в театрах (ЗАПОВО), никак не реагируя на чрезвычайно тревожные сообщения разведки и пограничников.

б) часть пьянствовала по случаю окончания маневров (командование ЧФ),

в)часть находилась в процессе передислокации на фронтовые КП, хотя обязаны были там быть еще к 24.00 21 июня (КОВО),

г)ну а Кузнецов (ПРИБОВО) за несколько часов до нападения и вовсе самоустранился, исчезнув из поля зрения собственного штаба. Потерялся где-то в 11-й армии. Да так, что его чуть ли не сутки найти не могли. Он выехал в армии на границе еще 18 июня – выводить их по планам прикрытия. А в ночь нападения, получив т.н. директиву № 1 в 1 час ночи, замещавший командующего начальник штаба округа Кленов, так и не отдал приказ поднять войска по боевой тревоге.

10.Свою роль сыграло и игнорирование командованием на местах уже резавшей глаза необходимости приведения вверенных войск в боевую готовность до получения т.н. директивы № 1 из Москвы, на что они имели право, что впоследствии подтвердилось документально. Тем более что вывод войск по ПП, начатый по запросам самих же округов, автоматически требовал от командования довести степень боеготовности выводимых частей до уровня повышенной боеготовности! Но вПРИБОВО и КОВО войска спали до самого нападения!

11.Не менее негативную роль сыграло и игнорирование командованием на местах необходимости приведения вверенных войск в боевую готовность даже через несколько часов после нападения Германии! Командующий КОВО-ЮЗФ Кирпонос до середины дня 22 июня запрещал приведение в боевую готовность 6-й армии. В ночь на 22 июня армии округа пытался поднять по тревоге начальник штаба округа генерал Пуркаев, правда, после 3.30 утра 22 июня. Командующий 5-й армии генерал Потапов также сначала запрещал, потом разрешил поднять войска по боевой тревоге, но выдавать патроны не разрешил.

12.Колоссальную роль сыграл и более чем странный, ничем необъяснимый запрет высшего (Тимошенко), окружного и местного армейского командования на открытие ответного огня по войскам агрессора, в том числе под предлогом того, что-де Москва, лично Сталин запретил открывать ответный огонь. Однако все «свидетельства» на эту тему – постсталинского «розлива», причем мемуарно-кулуарного. Однако Сталин таких запретов никогда не вводил. Слава Богу, сохранились соответствующие доказательства этого. И даже в некоторых мемуарах – например, адмиралов Кузнецова и Головко – ясно и четко написано, что не было таких запретов, в том числе и в довоенный период. Кузнецов и вовсе сослался на то, что разрешение на открытие огня в случае пересечения немцами границы ему подтвердил лично Тимошенко в момент передачи т.н. Директивы № 1.

13.Громадную негативную роль сыграла странная ориентация войск эшелона прикрытия в ЗАПОВО-ЗФ на борьбу с некими бандами, вторгшимися на территорию СССР. И это при наличии уже достоверных данных о том, что произошло широкомасштабное нападение гитлеровской Германии.

14.Имело место также и непосредственное предательство в форме измены Родине, что нашло свое выражение:

14.1.В форме шпионажа в пользу нацистской Германии. К сожалению, немецкие спецслужбы располагали хотя и немногочисленной, но хорошо информированной агентурой в СССР, в том числе даже и в военной разведке.

14.2.В передаче противнику сведений, составлявших особую государственную и военную тайну. Как выяснилось только в наше время, германское военное командование, судя по всему, было в курсе основного замысла советского официального плана отражения агрессии, о чем уже говорилось выше.

14.3.В фактическом переходе на сторону врага некоторых генералов:

а)еще накануне агрессии, а затем после нападения отдельные генералы и офицеры перешли на сторону врага. Например, генерал Трухин перешел к немцам с документа оперативного отдела штаб ПРИБОВО, начальником которого был до войны, а ведь это и карты, и приказы, и шифры и т.д. и т.п. Впоследствии стал командиром РОА Власова. Кстати, именно он задолго до Власова подал немцам идею о создании РОА. Хоть и не так уж и много было таких перебежчиков, но вполне достаточно, чтобы нанести серьезный ущерб оборонной мощи СССР. Многие стали служить в РОА, а часть – даже и карателями.

б)Уже после начала агрессии, в том числе и даже, прежде всего, в порядке реализации еще в довоенный период сложившихся, но державшихся в тайне изменнических намерений.

15.Колоссальную негативную роль сыграло способствование реализации оперативных и стратегических планов противника не столько даже неумелыми и непрофессиональными, сколько вполне сознательными действиями командования на местах по уничтожению вверенных ему войск. Наиболее ярко это проявилось:

а)в действиях командующего КОВО-ЮЗФ генерала Кирпоноса, о чем убедительно рассказал в своих мемуарах Великий Маршал Великой Победы К.К. Рокоссовский. Это подтверждается также и острой реакцией Сталина уже 20 июля 1941 г., когда он вынужден был круто пресечь творимое рядом генералов истребление вверенных им войск. В частности, он потребовал от главкома Западного направления маршала Тимошенко прекратить распыление сил и средств, а по сути-то, подставу войск под истребление и собрать их в единый кулак, чтобы навязать противнику борьбу по своим правилам. Правилам активной обороны. Вот выдержка из его директивы: «…Вы до сих пор обычно подкидывали на помощь фронту по две, по три дивизии. Из этого пока что ничего существенного не получалось. Не пора ли отказаться от подобной тактики и начать создавать кулаки в семь-восемь дивизий с кавалерией на флангах? Избрать направление и заставить противника перестроить свои ряды по воле нашего командования... Я думаю, что пришло время перейти нам от крохоборства к действиям большими группами».

В результате неуместного самовосхваления лично Жукова обнаружилось следующее. В секретном письме от 19 мая 1956 г. №17с в ЦК КПСС, Жуков упомянул, что в дневнике Ф. Гальдера за 27 июня 1941 г. имеется запись, согласно которой «русское командование на Украине действует хорошо и энергично». Это Жуков тонко намекнул на себя, полагая, что никто никогда не узнает всей правды. Да, у Гальдера в дневнике за 27 июня 1941 г. есть такие слова, но... В первозданном виде предложение Гальдера, из которого Жуков выдрал эти слова, звучит так: «Тогда все силы,которые русское командование на Украине (следует отдать ему должное, оно действует хорошо и энергично) может противопоставить группе армий «Юг», будут разбиты»!Специально ли Гальдер столь тонко, на редкость с едким сарказмом «подколол» Жукова, который именно в те дни пытался реализовать идею контрнаступления наступления всего фронта в направлении на Люблин, мы не узнаем никогда. Но факт остается фактом - все силы КОВО/ЮЗФ, которые он бросил против ГА «Юг», будут разбиты! Хуже того. Следующая фраза Гальдера такова: «Мы получим возможность повернуть на юг, чтобы вынудить части противника, удерживающие район Львов, Станислав, вести бой с перевернутым фронтом»! А ведь это «котел», в который «хорошо и энергично» загонял советские войска Жуков и его подручные. Но более всего потрясает концовка этой записи Гальдера: «Перед фронтом группы армий «Юг» сопротивление противника ослабевает. Обнаружены явные признаки отхода противника перед фронтом 17-й армии…»Для того, чтобы какой-то факт оказался зафиксированным как явление в дневнике начальника Генштаба, надо, чтобы об этом факте как о явлении сообщили практически все командиры передовых соединений и частей ГА «Юг»! И не за один день 27 июня, а, как минимум, за один-два дня. И уж коли это действительно оказалось зафиксированным в дневнике Ф. Гальдера как начальника Генштаба ОКХ, следовательно, так оно и было. Сопротивление войск мощнейшего округа-фронта стало ослабевать к пятому дню войны!

б)в распылении сил ВВС между армиями сразу после начала войны, что наиболее характерно было для ВВС ЗАПОВО, причем, прежде всего, на Белостокском направлении. Имеется в виду отданный в 9 часов утра 22 июня приказ командующего ВВС ЗАПОВО-ЗФ генерала Копец о передаче авиации округа, прежде всего смешанных авиадивизий, в непосредственное подчинение командующих армиями. Тем самым он лишил ВВС общего руководства со стороны командования из фронта, после чего Копец застрелился.

в)в действиях механизированных корпусов, которые, согласно предписаниям из «красных пакетов», а затем еще и безумным приказам местного командования загоняли в бессмысленных переходах на большие расстояния вдоль фронта. Загоняли в прямом смысле слова «до потери пульса»,проще говоря, едва ли не полной потери материальной части и личного состава. Подобное имело место во всех округах, но наиболее ярко это проявилось в КОВО-ЮЗФ, где были сосредоточены основные танковые силы приграничных округов. А все потому, что, как заявил уже в 1957 г. маршал Еременко, Жуков поставил наши войска не там, где немец будет наступать, а там, где наступать хотелось самому Жукову. Потому-то и пришлось гонять МК вдоль линии границы-фронта, бросая и гоняя целые армии, в том числе и в помощь тому же Павлову! В итоге, по данным военной контрразведки на 30 июля 1941 года, из имевшихся к началу нападения 7691танка во всем КОВО, на весь ЮЗФ осталось не более 380единиц. Потери более чем в 20 раз!И не все они были боевые, в технической исправности! А, чтобы восстановить такой парк, исходя из объемов производства, например, 1940 г., нужно было три года!

г)В действиях командования Краснознаменным Балтийским флотом. Прежде всего, оно полностью проморгало минирование немцами наиболее удобных маршрутов движения кораблей при вынужденном отходе. И в результате «героического прорыва» КБФ из Таллинна в Кронштадт по не разведанному фарватеру, было потеряно 68единиц, из них 22боевых корабля и вспомогательных судна, в том числе 5эсминцев, 3сторожевика, 3тральщика, 2подводных лодки, а также 46 транспортов. Еще 38 судов были оставлены или затоплены в Таллинне. То есть потери только на этом этапе составили 46,5%.Не скрывавший в постсталинское время своей неприязни к Сталину нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов тогда доложил Верховному, что всего-то погибло 8боевых кораблей, 12транспортов и 8 вспомогательных судов. А в отношении сухопутных сил – что-де, ни одной пушки, ни одного соединения противнику не оставлено, все вывезены или уничтожены. Увы, но это была неправда: гитлеровцы захватили в Таллинне 11432красноармейца, 293 исправных орудия, из них 144 зенитных, 97 полевых, 57противотанковых, 304пулемета, 91 бронеавтомобиль, 2 бронепоезда, 4000якорных мин, 3500торпед, более 1000авиабомб. Да что там железяки! Которые, кстати говоря, немцы потом активно использовали против нашей армии. Общее число жертв этого «героического прорыва» составило, по разным оценкам, от 30 до 40 тысяч человек(включая гражданских лиц и попавших в плен).

Командование КБФ продолжило столь «героически срывать планы противника» столь эффективно, что к концу 1941 года Краснознаменный Балтийский флот практически перестал существовать! Потому как лишился 1лидера, 16 эсминцев, 28 подводных лодок, 47тральщиков, из коих четыредали деру в Швецию, 5сторожевых кораблей, 5гидрографических судов, 5заградителей, 4канонерских лодок, 23 торпедных катеров, 25катеров-охотников. Гражданский флот потерял 131судно, из них 57было захвачено врагом в иностранных и советских портах, 37потоплено авиацией, 21 одно затонуло в результате подрыва на минах, 16 погибли по иным причинам.

На Черноморском флоте боевая тревога на самом деле была объявлена тогда, когда на Севастополь посыпались первые бомбы. С 1943 г. в архивах лежит засекреченная «Записка участника обороны Севастополя» капитана 1-го ранга А.К. Евсеева. Источник: ЦВМА. Ф. 2. Оп. 1. Д. 315. Л. 6-126.

Но нам так и рассказывают мифы о том, что ЧФ встретил нападение во всеоружии и не спящим, а его командующий якобы первым сообщил Жукову о нападении немцев.

16.Особо негативную роль сыграла преднамеренная сдача противнику оборонительных позиций, а также баз, аэродромов и т.п., в том числе и, судя по всему, в ряде случаев на основе еще предвоенных договоренностей с противником. Наиболее «яркие» случаи имели место на ЗФ. Открытие фронта осуществлялось путем несанкционированного вышестоящим командованием беспричинного отхода с занимаемых оборонительных позиций, когда враг был еще в нескольких десятках километров от советских войск. А в рамках этого, с позволения сказать, «метода» особую роль играло стремление армейского командования, причем при отсутствии прямой угрозы, смыться как можно дальше вглубь советской территории, когда враг был еще в нескольких десятках километров от их командных пунктов. Особая роль сводилась к тому, что едва только начиналась такая несанкционированная свыше передислокация армейского руководства вместе со своими штабами, то по беспроводным каналам «солдатского радио» об этом немедленно становилось известно и в войсках, и они также снимались с оборонительных позиций и уходили вглубь советской территории. Такие действия армейского командования открыто провоцировали не только панику в войсках, но открытие фронта врагу, так как войска, видя, что командиры удирают, самовольно смывались с оборонительных позиций. Особенно отличился командующий 4-й армии ЗФ генерал Коробков, за что и был расстрелян.

17.Колоссальную роль сыграл саботаж. Причем явно подстраивавшийся под формулу «а у нас спокон веков нет суда на дураков».Потому как нередко это маскировалось под халатность или же чрезмерное служебное рвение, а также откровенное вредительство, в том числе и в комбинации с саботажем в различных формах, что нашло свое выражение:

а)в несанкционированных (тем более в отсутствие письменных предписаний) вышестоящим командованием подрывах баз, мостов и складов с боеприпасами, оружием, ГСМ, снаряжением и обмундированием. Якобы чтобы они не достались врагу!

В результате потери были, по сути дела, астрономическими, что автоматически и едва ли не мгновенно привело к крайне резкому, исключительно трудно восполняемому в условиях развернутой широкомасштабной эвакуации промышленности дефициту оружия, боевой техники, боеприпасов, ГСМ и прочего. Вот откуда непрекращающиеся злобные рассказы о том, что одна винтовка была на двоих-троих – ведь на этих складах и было оставлено немцам, в том числе и 6 млн.винтовок из 8 млн.имевшихся к началу войны! А дефицит снарядов – потеряли-то около 30 млн.снарядов - ощущался в армии до 1943 года.

б)В неизвестно кем санкционированных отводах войск с уже занятых ими позиций за день-два до начала агрессии, а также в первые часы и дни войны.

в)В прямой подставе пограничников под абсолютно неизбежный разгром и уничтожение вместо оказания им помощи с началом боевых действий. Согласно приказу наркома внутренних дел СССР Л.П. Берия от 16 июня пограничники автоматически переходили под командование местного армейского командования с началом боевых действий. Тем более при выводе приграничных дивизий по плану прикрытия в приграничную зону.

Наиболее иезуитски это проявилось в ЗАПОВО – там оказывали помощь пограничным заставам и отрядам через одного, как бы в шахматном порядке. В результате заставы погибали, но не отходили, однако и, увы, натиск немцев они не могли длительное время сдерживать. А наиболее фантастически кошмарный случай произошел в КОВО, с 98-мЛюбомльским пограничным отрядом, охранявшим 174 км.Против участка отряда немцы сосредоточили 10полностью укомплектованных и оснащенных по штатам военного времени пехотных дивизий, то есть около 170тысяч до зубов вооруженных гансов и фрицев. Пограничников же было всего 1648человек, включая писаря и повара. Формальное соотношение по личному составу – другое параметры брать в расчет просто бессмысленно из-за их абсолютной несопоставимости – 1:103в пользу немцев. Пограничники 98-госразу не получили помощи от 5-йармии. Помощь затягивалась и пришла лишь к концу 22 июня, когда уже было поздно.

Тем не менее, несмотря ни на что, ни одна из 489 пограничных застав на западной границе не отошла без приказа – или все погибали, защищая Родину, или же выжившие отходили только по приказу вышестоящего командования.

г)В несанкционированном уводе авиасоединений вглубь страны сразу же после начала боевых действий, причем с оставлением исправных боевых самолетов, вверенных им аэродромов и баз. А наземные войска оставались без какого-либо прикрытия с воздуха.

д)В оставлении материальной части, прежде всего, боевой техники врагу под видом ее якобы уничтожения противником и т.д.

е)В игнорировании необходимости своевременных поставок боеприпасов в войска в нужных войскам объемах даже после начала войны.

ж)В поставках либо некомплектных боеприпасов, либо же вообще не пригодных для тех или иных систем оружия. При этом следует иметь в виду, что цепочка этого вредительства вперемешку с саботажем начиналась еще в промышленности, которая в массовом порядке гнала отпетый брак.

з)В засылке военных грузов не по адресам, что вообще является одним из классических методов саботажа и вредительства в военном деле, и т.д. и т.п. Свидетельств на эту тему огромное количество. Все, что указано в этих пунктах, носило повсеместный характер.

Если подытожить, то следует признать, что главной причиной трагедии 22 июня стал «безграмотный сценарий»вступления армии в войну. То есть подготовка НКО и ГШ—Тимошенко-Мерецковым-Жуковым немедленного ответного наступления из Украины против неосновных сил противника. В то время, пока тот своим главными будет наступать в Белоруссии и Прибалтике!

Естественно, что в таком случае,ни искусство ряда генерала на поле боя, ни доблесть, ни мужество, ни потрясающий героизм наших солдат, ни отдельные одноразовые победы– ничто не смогло дать того решающего эффекта, которого можно было ожидать в противном случае. Была ли хотя бы минимальная возможность избежать этого? Вряд ли. Потому, что в отличие от мудрого Шапошникова, и дуэт Тимошенко-Мерецков, и дуумвират Тимошенко-Жуков, сколь бы странным это не показалось, все свои планы строили в прямом отрыве от крайне сложной внешнеполитической ситуации вокруг СССР в тот период. Жуков же, как отмечал Главный маршал авиации Голованов, вообще был очень слаб в политике. Тимошенко тем более не блистал в сфере политики, тем более внешней. Ни тот, ни другой дуэт практически никак не учитывали специфику позиций главных игроков на международной арене – США, Англии, Японии, а также, естественно, Германии и Италии, в том числе и их союзников в Европе. Наиболее ярко это проявилось в пресловутом якобы плане якобы от 15 мая 1941 г., суть которого, если на него посмотреть с внешнеполитической позиции, более чем провокационна. Потому как среди главных последствий, будь тот план реализован, было бы следующее:

а)безусловное зачисление СССР в разряд агрессоров на радость всему западному миру, который буквально изнывал от желания уничтожить Советский Союз руками Гитлера; б)абсолютно неизбежное открытие второго фронта против СССР со стороны Японии. Она обязана была, несмотря на подписанный с СССР 13 апреля 1941 г. договор о нейтралитете, напасть на агрессора, который покусился на одного из подписантов Тройственного пакта; в)консолидация всего западного мира с блоком фашистских государств – Германией, Японией и Италией – для борьбы против Советского Союза.

Сталин изо всех сил стремился не допустить такого развития ситуации, а начальник ГШ Жуков, выходит, составлением этого плана намеревался протащить решение, которое сделало бы все эти очевидные невооруженным глазом глобального же характера негативные последствия реальностью. Тем более в ситуации, когда Сталин возглавил правительство СССР. Слава Богу, что ни сам Жуков, ни Тимошенко этот план не подписали и до Сталина не донесли – видать, в самый последний момент все-таки сообразили, что не сносить им головы за такое предложение. И план мирно себе лежал в сейфе Василевского до весны 1948 года, пока не переехал в Архив Генштаба. А вот как они сообразили – это действительно интересно. Ставший известным факт перелета Гесса в Англию наглядно показал им, что вывод ГРУ в докладе от 20 марта 1941 г. был поразительно точен, то есть «чтонаиболее возможным сроком начала действий против СССР являться будет момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира». В архиве конфиденциальной информации Госдепартамента США есть запись беседы, состоявшейся 20 мая 1941 г. между Жуковым и военным атташе Югославии, в ходе которой наш НГШ заявил:«Советы через некоторое время будут воевать с Германией и ожидают вступления в войну Соединенных Штатов, и что Советское правительство не доверяет Англии и подозревает, что миссия Гесса была направлена на то, чтобы повернуть войну против СССР». Очевидно, к 20 мая Жуков и Тимошенко и впрямь поняли, что их предложение о нанесении превентивного удара может привести к войне и с Японией в том числе. Но вот в чем все дело. Своих потаенных планов они не поменяли, проще говоря, ни Тимошенко, ни Жуков от «наступательных идей» не отказались. Об этом, в частности, свидетельствуют направленные ими в промежутке с 5 по 14 мая директивы в округа о разработке планов обороны государственной границы и ПВО, а по сути – новых планов прикрытия. Но они только формально предписывали разработать новые планы обороны/планы прикрытия. Формально, потому, что эти директивы были сверстаны, исходя из так называемого «плана» условно от 15 мая.В п. VIтекста этого чернового проекта прямоуказано«… мною отданы распоряжения и разработка планов обороны госграницы и ПВО полностью заканчивается к 1.6.41г.».

То есть, с позволения сказать, эти новые ПП/обороны должны были и в итоге оказались сверстаны исходя из плана превентивного удара, чем и прославился этот черновой документ. Очевидно, Тимошенко и Жуков полагали, что Сталин одобрит их предложение. Однако если поверить Анфилову и Жукову, то Сталин якобы выслушал это предложение, но не одобрил его. Да еще якобы что-то очень резкое сказал Тимошенко и Жукову. «Если поверить» - потому, что трудно представить себе, что они понесли к Сталину черновой, с большим количеством помарок и исправлений проект документа, который был подписан только его исполнителем – генералом Василевским. Сталин категорически не терпел небрежности в документах, что ни для кого не было секретом. В итоге новые планы, с одной стороны, вопреки предписанному сроку их представления в ГШ 25 мая, оказались там только к 20 июня, и с другой стороны, потому так и остались не отработанными ни на уровне НКО и ГШ, которые должны были их утвердить, ни на уровне штабов округов. То есть до армий и, тем более до корпусов и дивизий они не были доведены. О чем выжившие на войне командиры впоследствии и поведали комиссии генерала Покровского.

Но даже если и были бы отработаны, то в любом случае получилось бы то, что получилось. Авторы неоднократно упоминавшейся мной книги «1941. Уроки и выводы»откровенно указали, что«проведенный анализ также показывает, что разработанные на основе директив наркома обороны [то есть, на основе майских директив - А.М.]планы прикрытия в приграничных военных округах не соответствовалирассмотренным ранее рабочим документам по стратегическому развертыванию Вооруженных Сил». Проще говоря, авторы этой книги, что называется, перстом указали на финальный этап длительное время происходившей подмены в сути плана отражения агрессии. Однако в округах подготовка к наступательным действиям активно продолжалась - по нанесению ответного немедленного удара.

Были ли такие планы дуэта Тимошенко-Мерецкова и дуумвирата Тимошенко-Жуков откровенным преступлением или же ошибкой, которая, как говаривал еще Талейран, хуже, чем преступление, преследовали их планы и конкретные действия в их исполнение достижения тяжелейших для страны последствий, окончательно установить в настоящее время не представляется возможным.

Можно, конечно, все это представить и как ряд случайностей. Но как тогда быть с тем, что они повлекли за собой такие гигантские и многоплановые негативные последствия, что страна до сих пор с неизбывной болью в сердце вспоминает о той трагедии. И вообще о войне. И все ищет ответ на вопрос: почему так случилось? И как случайностями объяснять 27 миллионов жертв той войны?

Правда, и считать Тимошенко, Мерецкова и Жукова непрофессионалами или кем-нибудь похуже, которые вообще ничего не понимали, к чему может привести реализация их плана немедленного по факту нападения встречного контрнаступления с плацдарма КОВО, у нас ведь никаких оснований тоже нет.

Далее. Практически равной по значению главной причине является другая причина трагедии 22 июня - откровенный и скрытый саботаж приказов и директив НКО и ГШ (Сталина) в округах в последние предвоенные недели, дни и часы перед нападением Германии, а также необходимости принятия мер в рамках имевшихся полномочий в связи с угрожаемой обстановкой. Тем более в связи с выводом войск по планам прикрытия.Конкретные факты были приведены.

Комплексное взаимодействие этих двух причин – «безграмотный сценарий», как результат «ошибочного» предвоенного планирования в ГШ, и саботаж на местах -спровоцировали проявление в самых острейших формах всех и без того имевшихся различных недостатков и упущений в РККА, в том числе и в подготовке к отражению агрессии. И войдя в глобальное комплексное взаимодействие между собой, обусловили неизбежность кровавой трагедии 22 июня. Да так, что агрессор сумел-таки докатиться едва ли не до стен древнего Кремля.

Благодарю за внимание!

 

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Арсен Беникович МАРТИРОСЯН родился 10 января 1950 года в Москве.

В прошлом сотрудник разведки КГБ СССР. После увольнения со службы увлекся военной историей, изучая многочисленные исследования, публикации и архивные отечественные и зарубежные документы. Автор 24 книг: 2003 – «Заговор маршалов. Британская разведка против СССР»; 2005 – «22 июня. Правда Генералиссимуса», 2007 – «Трагедия 22 июня: Блицкриг или Измена? Правда Сталина» и «Кто привел войну в СССР?», пятитомник«200 мифов о Сталине»; 2008 – пятитомник «200 мифов о Великой Отечественной войне» и «За кулисами Мюнхенского сговора. Кто привел войну в СССР?»; 2009 – трехтомник«Мифы Пакта Молотова-Риббентропа»; 2010 – двухтомник «Мифы о Лаврентии Берия»; 2012 – фундаментальное исследование в двух томах «22 июня. Блицкриг предательства: от истоков до кануна» и «22 июня. Детальная анатомия предательства». 2014 – «Сталин и разведка накануне войны». 2016 – «Трагедия 22 июня. Итоги исторического расследования». Общий тираж книг - с учетом неоднократных переизданий – 380 тыс. экземпляров. Неоднократно публиковался в периодических печатных и электронных СМИ, многократно выступал в качестве эксперта в съемках документальных фильмов на различные исторические и современные темы.