Так было ли поражение неизбежным? Или – оно было запрограммировано?

 

 

 

 ТАК БЫЛО ЛИ ПОРАЖЕНИЕ НЕИЗБЕЖНЫМ? ИЛИ – ОНО БЫЛО ЗАПРОГРАММИРОВАНО?

 

(По материалам нового исследования А.Б. Мартиросяна о причинах трагедии начала Великой Отечественнйо войны – «Накануне войны. Можно ли было избежать трагедии? / Арсен Мартиросян. — М.: Вече, 2019. Рабочее название – «22 июня 1941: Поражение был неизбежным. Кто виноват? Уточненные итоги разведывательно-исторического раследования». А также книги О.Ю. Козинкина «Мифы 22 июня. Что скрывал маршал Победы?», М. 2019г., и новой книги, с рабочим названием – «Анти-Исаев. Мифология о причинах трагедии  начала ВОВ – сказки и реальность. Как до сих пор фальсифицируют причины трагедии 22 июня некоторые «историки», и – так кто же и почему на самом деле является автором мифов о «22 июня»? (Мифы 22 июня – 2.)», М. 2020г.)

 

Вопрос, было ли наше поражение в начале войны однозначно неизбежным, при тех планах ГШ, при том «безграмотном сценарии вступления в войну», что выбрали Тимошенко и Мерецков-Жуков – при котором наши главные силы располагались против неосновных сил немцев южнее Полесья, еще долго будет оставаться самым важным в теме «трагедии 22 июня». И данная статья на него вполне дает ответ....

 

В 1992 г. из-под пера военных профессионалов – сотрудников Военно-научного управления Генерального штаба ВС РФ, научных работников Института военной истории и преподавателей военной истории ряда военных академий вышло одно из лучших исследований о причинах трагедии начала войны – «1941 – уроки и выводы». Это был фактический ответ офицеров ВНУ ГШ, ИВИ и военных академий Российской армии на фантастический бред беглого предателя из ГРУ В.Б. Резуна, присвоившего себе псевдоним «Виктор Суворов». Ответ на его бредовые «Ледокалы», в которых он, под покровительством английской разведки, обвинил СССР-Сталина в развязывании Второй Мировой войны, за что СССР надо посадить на скамью подсудимых в Нюрнберге. А также выступил адвокатом Гитлера, нацистов, обвинив СССР-Сталина в подготовке нападения на Германию первыми, но, слава богу, Гитлер опередил Сталина.

На основе архивных материалов, некоторые из которых не рассекречены и до сих пор, что хранятся в закрытом для обываетеля архиве самого Генштаба, военные историки показали – что за планы в НКО и ГШ были на случай войны с Германией на самом деле, к какой войне готовился наш генералитет, какие ошибки были допущены в составлении наших моб. и оперативных планах к лету 41-го, в Планах прикрытия западных округов....

Главный вывод, который сделали авторы этого выдающегося и ныне, Слава Богу, уже широко известного исследования о причинах поражения советских войск в начальный период войны, был крайне нелицеприятный:

«Советское командование непродуманно подошло к выбору стратегических действий. Фашистской стратегии блицкрига была противопоставлена не оборона, в том числе и маневренная, с широким применением внезапных и хорошо подготовленных контрударов, а, по существу, стратегия молниеносного разгрома вторгшегося противника. Однако в отличие от немецкого блицкрига наши так называемые молниеносные действия не обеспечивались ни заблаговременным развертыванием войск, ни их высокой боевой готовностью, ни умелой организацией контрнаступления, ни поддержкой контрударных группировок авиацией. Естественно, это привело к поражению». (Полный вариант данного иследования, со всеми приложениями, картами-схемами и таблицами выложен на сайте – https://liewar.ru/knigi-o-vojne/348-1941-god-uroki-i-vyvody.html )

Но при каких обстоятельствах высшее военное командование может непродуманно подойти к выбору стратегических действий? Если коротко, то при следующих обстоятельствах:

- при неосведомленности о планах наиболее вероятного противника, проще говоря, в случае, если разведка заблаговременно не обеспечила высшее военное командование необходимой ему информацией;

- при неосведомленности о стратегии и тактике противника, то есть при отсутствии аналитически обобщенных данных об уже прошедших боевых действиях наиболее вероятного противника на других театрах военных действий;

- при откровенном игнорировании самим высшим военным командованием как исторических закономерностей и очевидностей, а также всех сведений разведки о планах наиболее вероятного противника, его стратегии и тактики, так и аналитически обобщенных данных об уже прошедших боевых действиях наиболее вероятного противника на других театрах военных действий, особенностей последних, в том числе и непосредственно прилегающих к границе, и, увы, состояния собственных войск и коммуникаций на наиболее вероятном театре военных действий в случае агрессии.

 

Возвращаясь к трагическому началу Великой Отечественной войны, как маршалы и генералы Победы, так и ряд историков, в том числе и современных (например, небезызвестный к.и.н. А.В. Исаев) нещадно эксплуатируют несколько ключевых мифов. Таких как – тезис о том, что-де высшему военному командованию ничего не было известно о планах немцев!?

Подчеркиваем, как маршалы и генералы, так и эти, с позволения сказать, историки, так и утверждают до сих пор, что НИЧЕГО НЕ БЫЛО ИЗВЕСТНО – ни о планах вермахта, ни той же конкретной даты нападения и времени начала агрессии! Причем именно до того момента, пока некий дезертир из вермахта ефрейтор Альфред Лисков не пересек границу поздно вечером 21 июня 1941 г.

Сказать, что все это феноменально несусветная ложь – практически ничего не сказать. При этом для подтверждения байки о том, что наши стратеги в НКО и ГШ не знали ничего о планах вермахта, поклонники этой байки представляют убойный, как им кажется, аргумент в виде цитаты из предвоенных планов:

«Документальными данными об оперативных планах вероятных противников как по Западу, так и по Востоку Генеральный штаб КА не располагает»!

Цитата действительно верная, но все дело в том, что это цитата взята из самого первого проекта «Соображений об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на западе и на востоке на 1940-1941 гг.», разработанного под руководством выдающегося руководителя ГШ, Маршала Советского Союза Б.М. Шапошникова в июле – августе 1940 года. На тот момент констатация такого факта цитата соответствовала реальному положению дел. И адекватной реальному положению дел эта цитата оставалась, даже перекочевав в сентябрьский и октябрьский варианты проекта «Соображений …», составленные уже под руководством нового начальника ГШ генерала армии К.А. Мерецкова. И даже в очередном проекте «Соображений …» от 11 марта 1941 г., составленном опять-таки при новом начальнике ГШ генерале армии Г.К. Жукове заложенный в этой цитате смысл еще частично сохранял адекватность.

 

(Примечание: «Эти «Соображения от 11 марта» наши «официозные» историки считают неким рабочим документом, мол, по нему и готовился воевать наш Генштаб в случае войны с Германией, но это глупость. Эти «Соображения», написанные генералами Генштаба Г.К. Маландиным, начальником Опер. Управления ГШ, и его заместителем А.М. Василевским, по указанию генерала Г.К. Жукова, не более чем исторический мусор. Продукт военного творчества Генштаба, который как показывает военный историк генерал Ю.А. Горьков – не были утверждены Сталиным: «По данному варианту плана были подготовлены уточняющие директивы в западные приграничные округа и наркому ВМФ, но адресатам их не отправили. Трудно установить, почему уточненному в марте 1941 года плану не был дан ход. Возможно, во время очередного доклада Г.К. Жукова в Кремле И.В. Сталин дал какие-то указания по его содержанию...».

Т.е. даже при том, что по этим явно инициативным «Соображениям» Жукова – который пытался усилить концентрацию наших войск на Украине, уверяя Сталина, что именно там будет главный удар немцев, были подготовлены директивы НКО и ГШ по уточнению оперативных планов и Планов прикрытия округов – Сталин этот план Жукова похерил. Тем, что дал некие указания, которые явно можно трактовать как несогласие Сталина с дурным увеличением войск на Украине, в КОВО, Жуковым!

Эти «Соображения» писались на «11 марта», а 20 марта Голиков предоставил Жукову свой доклад, в котором показал ему, КАК будут бить немцы – суть «варианта Барбаросса»...)

 

Но, обращаем на это особое внимание, именно же, что частично, да и то в некоторых аспектах, это утверждение в «планах» ГШ, что мы якобы не знаем ничего об оперативных планах немцев до марта 41-го, потому что разведывательные данные того времени уже сняли с повестки дня целый пласт вопросов. Поэтому в небезызвестных «Соображениях …» якобы от 15 мая 1941 г. подобного утверждения – о том, что Генштаб-Жуков не располагает документальными данными об оперативных планах немцев – уже нет.

Причем именно по той причине, что если опираться на исключительно аргументированные и обоснованные выводы видных руководителей ГРУ и разведки КГБ СССР, и в некоторой степени на результаты собственных исследований, советская разведка (имея ввиду все сообщество разведывательных и контрразведывательных служб СССР) смогла: 

- более чем своевременно вскрыть переориентацию агрессивных устремлений Гитлера на Восток, против СССР; еще не был завершен западный поход Гитлера, как уже 5 июня 1940 г. советская разведка впервые просигнализировала о том, что после победы над Францией Гитлер намерен повернуть на Восток против СССР;

- точно установить цели грядущей агрессии, а именно: 

1. Полномасштабное уничтожение СССР, как государства, его государственного, общественно-политического и экономического строя. В упреждающем режиме должна была быть уничтожена Красная Армия, как основной силовой компонент военной безопасности СССР. Было установлено, что на собрании хозяйственников, назначенных для организации экономического грабежа определенных для оккупации советских территорий ближайший подручный фюрера - Альфред Розенберг – заявил, что «понятие Советский Союз должно быть стерто с географической карты». Более того, Розенберг открыто указал следующее:

«...Сегодня же мы ищем не “крестового похода” против большевизма только для того, чтобы освободить “бедных русских” на все времена от этого большевизма, а для того, чтобы проводить германскую мировую политику и обезопасить Германскую империю. Мы хотим решить не только временную большевистскую проблему, но также те проблемы, которые выходят за рамки этого явления, как первоначальная сущность европейских исторических сил.  ... Мы должны продвинуть далеко на Восток сущность Европы...»

2. Отторжение от СССР территории западнее линии Ленинград – Черное море (военной разведкой были получены аналогичные данные о том, что гитлеровское командование планирует отторжение по линии Ленинград-Одесса) и далее продвижение вплоть до Кавказа и Урала. И одновременно лишение Советского Союза выхода в моря с его Европейской территории.
3. Быстрый захват Москвы.
4. Формирование в Москве нового правительства.
5. Организация новым, вассально зависимым от Третьего рейха правительством гражданской войны против большевиков при материальной поддержке немцев. Одновременно были получены данные о надеждах высшего руководства Третьего рейха на переворот в СССР в общегосударственном масштабе.

6.Создание вассально зависимых от Третьего рейха «национальных правительств» на Украине, в Белоруссии и в прибалтийских республиках для политического и экономического сотрудничества с Германией.

7. Захват и эксплуатация в своих интересах источников сырья и продовольствия, главных промышленных центров СССР в его Европейской части, превращение населения оккупированных территорий в дармовую рабочую силу для экономики Третьего рейха.
8. Привлечение Финляндии к участию в нападении на СССР в порядке войны «мщения».

 

Также разведка смогла:

- своевременно вскрыть основную суть стратегического замысла плана «Вариант Барбаросса», правда, без установления точного названия плана агрессии и документального подтверждения;

- предоставить высшему военному командованию такие важные данные как:

А) схему возможных вариантов действий фашистской Германии против СССР, подготовленную резидентом военной разведки в Берлине, военным атташе СССР в Германии генерал-майором В.И. Тупиковым;

 

Схема возможных вариантов действий фашистской Германии против СССР, представленная генерал-майором В.И. Тупиковым в РУ ГШ Красной Армии. На схеме фамилии командующих группами армий вермахта указаны по состоянию на март 1941 г и на основании имевшихся у Тупикова в тот момент агентурных и иных данных. К 22 июня Гитлер перетасовал командующих: фон Лееб возглавил ГА «Север», Рундштедт – ГА «Юг», фон Бок – ГА «Центр».  

 

Б) данные об оперативных планах германского командования по разгрому Красной Армии, а также о военных приготовлениях Германии на востоке, добытые членом кембриджской пятерки Дональдом Маклином (аналогичные материалы поступали также и от другого агента кембриджской пятерки – Дж. Кернкросса);

В) оперативный план германского военного командования и данные о главных направлениях продвижения фашистских войск, которые поступили в Москву за полтора месяца до нападения Германии на СССР, и были добыты (получены оперативным путем у военного атташе Германии в Китае) главной резидентурой внешней разведки НКГБ СССР под руководством Главного резидента НКГБ в Китае и одновременно Чрезвычайного и Полномочного посла СССР в Китае А.С. Панюшкина;

Г) картографический сценарий прототипа «Варианта Барбаросса» (составлен находившемся в советском плену после 1939 г. бывшим агентом Абвера, бывшим царским штабс-капитаном А.С. Нелидовым к маю 41-го), который по своей принципиальной сути мало чем отличался от варианта 1941 г., причем, главным образом исходной для нападения позицией германских войск, так как к этому времени граница СССР была вынесена на 300-350 км западнее той, что была в 1939 г. (к слову сказать, полученные от А.С. Нелидова картографические данные позволяли проследить генезис плана агрессии от истоков, что в разведывательной практике случается исключительно крайне редко).

 

Также разведка смогла:

- своевременно установить ряд тактических особенностей реализации стратегического замысла германского командования;

- своевременно и с высокой степенью точности установить численность, боевой состав и вооружения ударных группировок вермахта направления главных ударов – уже в марте 1941 г. Генштаб располагал составленной ГРУ схемой наиболее вероятных направлений главных ударов, которая затем неоднократно подтверждалась иными данными разведывательных служб;

- своевременно осуществить вскрытие начала переброски и сосредоточения войск вермахта у советских границ, а затем в непрерывном режиме осуществлять тщательное наблюдение за динамикой и характером этого процесса;

- своевременно осуществить определение временных рамок завершения процесса сосредоточения и развертывания войск вермахта, затем определение (поначалу) наиболее вероятных временных рамок нападения, и, наконец, точной даты и точного времени нападения;

- дважды своевременно осуществить вскрытие начала выдвижения ударных группировок на исходные для нападения позиции.

Более того, к 22 июня военная разведка смогла обеспечить наркомат обороны и ГШ следующими документами:

- схемой вероятных операционных направлений и возможного сосредоточения войск вермахта на Восточном фронте,

- схемой группировки германских войск на 20 июня 1941 г.,

- картой группировки и дислокации германской и румынской армий на 22 июня,

- сведениями об общих мобилизационных возможностях и вероятном распределении германских сил по театрам военных действий,

а также схемой возможных районов сосредоточения германских войск на территории Финляндии и использования группировки в Норвегии в случае войны против СССР.

 

Более того. Разведка неоднократно и откровенно предупреждала высшее военное командование о фактической неизбежности катастрофы для РККА в начале войны. Вот некоторые из них: 25/26 апреля 1941 г. резидент военной разведки в Берлине, он же военный атташе СССР в Германии, генерал-майор Василий Иванович Тупиков направил в Центр новый подробный доклад о вермахте, его стратегии и тактике, вооружениях, технике и т.п., что традиционно интересует военную разведку, тем более в угрожаемый период.

Проанализировав военно-стратегическую ситуацию на основе имевшихся у него различных материалов, Тупиков, который прекрасно знал также и состояние РККА, особенно в приграничных округах, сделал вывод, от которого прошибает холодный пот, волосы дыбом встают, а по спине начинают бегать мурашки:

«Красная армия, не имея подготовленных рубежей обороны внутри страны, широко разветвленной аэродромной сети и заранее подготовленных путей сообщения, после первого удара будет стремительно отходить назад, не имея возможности задержаться ни на одном заранее подготовленном рубеже… Немцы одновременным ударом в нескольких направлениях прорвут фронт и разъединят Красную армию на отдельные группы, в дальнейшем будут стремиться окружить и уничтожить их. Особую роль сыграют подвижные войска, которые после прорыва быстро проследуют в глубину, выйдут на пути отхода Красной армии и произведут окружение. Большая роль в этих действиях отводится авиации и воздушным десантам. По времени всю эту операцию (разгром армии и выход на меридиан Москва) предполагается осуществить в один-полтора месяца».

Как видим, исключительно лаконично, по-военному четко и ясно изложена суть германской стратегии блицкрига и основные тактические приемы, которые намерено использовать германское командование при нападении на СССР, а также весь сценарий неминуемо неизбежного разгрома приграничной группировки советских войск, включая основные причины. Ко всему прочему прямо указано направление главного удара – Москва. Увы, все подтвердилось до жути кроваво сверхточно. 

Подобные «пророчество» – о неминуемом разгроме РККА в начале войны приходили и из других источников...

Из сообщения бухарестской резидентуры военной разведки от 28 мая 1941 г. (источник: один из наиболее ценных агентов военной разведки - АБС, он же Курт Велкиш, сотрудник германского посольства в Бухаресте):

«Красная Армия будет окружена и расколота быстро бронемеханизированными частями по испытанной немецкой тактике, и будет иметь судьбу польской армии, механизированная русская армия поставит себя под удар немецкого наступления в западной части СССР и будет там разбита наголову в кратчайший срок».

 

Более того. Советская разведка смогла, причем дважды, в том числе один раз документально установить, что гитлеровское командование планирует уже на пятые сутки с начала агрессии захватить Минск, то есть, по сути-то дела, документально было установлено направление главного удара. Что жестко коррелировало с данными разведки о наибольшей концентрации сил германской армии на ее левом крыле, то есть против Западного и Прибалтийского особых военных округов. Поразительно, но не менее жестко эти же данные коррелировали также и с прогнозом самого Генерального штаба о том, где немцы выставят свои главные силы. Впервые этот прогноз был сделан Б.М. Шапошниковым и далее вне зависимости от различных вариаций проектов «Соображений …» просуществовал без изменений до 22 июня 1941 г.  

Наконец, 133 раза различными способами и методами и по различным каналам, главным образом разведки, начиная с февраля 1941 г., был установлен временной промежуток, когда состоится нападение Германии! То есть июнь месяц, причем еще на ранней стадии несколько раз были установлены хотя формально и косвенные, но тем не менее четко указывавшие на наиболее вероятные сроки нападения признаки – после окончания сева, дабы захватить посевы зерновых зелеными, что возможно было только до конца июня. Одновременно происходило постепенное установление как ориентировочной (причем очень близкой к точной дате), так и точной даты нападения. Из них 76 раз в промежутке с (4) 5 мая по 21 июня 1941 г. включительно в основном ориентировочно, а в промежутке с 11 июня по 21 июня включительно 24 раза как ориентировочно, так и точно была установлено дата и время начала агрессии. В том числе 17 раз ориентировочно (типа «на рассвете», «ранним утром», «в ближайшие часы» и т.п.) и 7 раз точно. Причем как по среднеевропейскому (оно же берлинское) времени, так и по-местному (имеется ввиду местное время на границе)!!!

Разведка с честью выполнила свой долг, своевременно подав высшему советскому руководству соответствующие обобщающие донесения о нападении Германии в последние предвоеные дни:

19 июня 1941 г. – «О признаках вероятного нападения Германии на СССР в ближайшее время»,

20 июня 1941 г. – донесение «О признаках неизбежности нападения Германии на СССР в ближайшие дни»,

21 июня 1941 г., вечером – срочное донесение «О признаках нападения Германии на СССР в ночь с 21.06 на 22.06». (Великая Отечественная война 1941–1945 годов. В 12 т. М., 2013г., т. 6, с. 108. Это энциклопедическое издание написал и подготовил огромный коллектив наиболее авторитетных авторов.)

 

Следовательно, располагая такими неопровержимыми сведениями, за которыми беспрецедентное количество ныне официально рассекреченных и опубликованных документальных и иных подтверждений, не может быть и речи о какой бы то ни было неосведомленности высшего военного командования СССР как о планах наиболее вероятного противника, как о фундаментальной причине, послужившей основанием для высшего командования СССР непродуманно подойти к выбору стратегических действий по отражению агрессии! Так и о «дате» нападения Германии на СССР...

В итоге неисследованными у нас остались еще два обстоятельства, при которых высшее военное командование могло непродуманно подойти к выбору стратегических действий по отражению агрессии:

- при неосведомленности о стратегии и тактике противника, то есть при отсутствии аналитически обобщенных данных об уже прошедших боевых действиях наиболее вероятного противника на других театрах военных действий;

- при откровенном игнорировании высшим военным командованием как всех сведений разведки о планах наиболее вероятного противника, так и аналитически обобщенных данных об уже прошедших боевых действиях наиболее вероятного противника на других театрах военных действий,особенностей последних, в том числе и непосредственно прилегающих к границе, и, увы, состояния собственных войск и коммуникаций на наиболее вероятном театре военных действий в случае агрессии, а также состояния собственных войск и коммуникаций на наиболее вероятном театре военных действий.

Что ж, давайте по порядку, то есть сначала о том, имела ли место быть неосведомленность о стратегии и тактике противника. А разобраться с этим вопросом нам помогут сами маршалы и генералы, благо архивы сохранили очень многое ...

 

Как известно, с 23 по 31 декабря 1940 г. в Москве происходило совещание высшего командного и политического состава Красной Армии, на котором присутствовали руководящий состав Наркомата обороны и Генерального штаба, начальники Центральных управлений, командующие, члены военных советов и начальники штабов военных округов, армий, начальники военных академий, генерал-инспекторы родов войск, командиры некоторых корпусов, дивизий — всего более 270 человек!

Причины проведения такого совещания, что называется, на поверхности. Это и все более расширявшиеся масштабы развязанной Гитлером войны в Европе, резкое нарастание с июня 1940 г. угрозы нападения гитлеровской Германии на СССР, что подтверждалось все более нараставшим по объему и содержанию потоком тревожной разведывательной информации, результатами визита наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова в Германию, и, конечно же, неудовлетворительное состояние Красной Армии, резко проявившее себя еще в ходе финской кампании, на что высшее политическое руководство СССР обратило пристальное внимание еще весной 1940 г., потребовав незамедлительное принять все необходимые меры для исправления выявленных недостатков, перестать идеализировать опыт прошлых войн.

Сталин вообще не раз и не два обращался к генералитету с требованием прекратить идеализировать опыт Первой мировой и Гражданской войн, скорее и лучше осваивать методы современной на тот период времени войны, прекратить неуместное шапкозакидательство. Это было и после событий на оз. Хасан, и после боев на Халхин-голе, и после финской кампании. Все эти факты хорошо известны, но нелишне будет кое-что и напомнить. Так, на заседании Главного военного совета 17 апреля 1939 г. Сталин в очередной раз потребовал покончить наконец с культом прошлого и «перестроиться на новый лад, перейти на рельсы современной войны». А подводя 17 апреля 1940 г. итоги войны с Финляндией, Сталин вновь заявил на совещании командного состава РККА, что «традиции и опыт Гражданской войны совершенно недостаточны, и кто их считает достаточными, наверняка погибнет. Командир, считающий, что он может воевать и побеждать, опираясь только на опыт Гражданской войны, погибнет как командир. Он должен этот опыт и ценность Гражданской войны дополнить обязательно, дополнить опытом войны современной».

Финская компания хоть и закончилась победой РККА и СССР над Финляндией, и граница была отодвинута от Лениграда, как этого и добивался Сталин, но она обнажила слабые места в подготовке командиров и штабов к руководству войсками в боевой обстановке. Она потребовала улучшения организационной структуры войск, их технического оснащения и материального обеспечения, повышения уровня морально-политического состояния и дисциплины личного состава.

На пленуме ЦК ВКП(б) в марте 1940 г. были обсуждены итоги и уроки советско-финляндской войны, а в апреле того же года на расширенном заседании Главного военного совета РККА с участием руководителей ВКП(б) и государства рассмотрены вопросы вооружения, организации, обучения и воспитания войск, улучшения руководства ими. На этом совещании выступал лично Сталин, который тыкал военных как котят в их проблемы – не надо думать, что ваш «опыт Гражданской войны» чего-то стоит в войне современной, учитесь тому, как воюют современные армии, радуйтесь, что воевать вам пришлось с финами, с их отсиживанием в ДОТах и не желанием воевать наступлениями, вам повезло, что вы воевали не с немцами, что воевали с финской авиацией, а не немецкой.

На том же совещании 17 апреля 1940 г. Сталин прямо указал воякам на необходимость бережного отношения к людям, что лучше использовать больше снарядов, мин, патронов, чтобы как можно меньше были потери в живой силе. Он тогда так и сказал, что надо жалеть свою армию! И эту свою позицию он сохранял на протяжении всей своей жизни, и особенно войны. Не раз и не два он открыто укорял и ругал наших маршалов и генералов за попытки планирования тяжелых операций, приводящих к большим потерям в живой силе, а под конец войны особенно требовал беречь людей. Даже у Жукова в мемуарах об этом говорится.

 

К сожалению, до сего времени глубоко в тени всем хорошо известных причин, послуживших созыву столь представительного совещания, увы, остается одно обстоятельство, которое имеет исключительное стратегическое значение. Дело в том, что на протяжении всей осени и начала зимы 1940 г. в Генеральном штабе непрерывно шла работа над созданием полноценного варианта проекта «Соображений об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на западе и на востоке на 1940-1941 гг.».

Полноценного – потому что даже последний перед совещанием октябрьский вариант проекта «Соображений …» был всего лишь рассмотрен и в целом одобрен высшим советским руководством, однако письменно и официально так им и не был утвержден, в связи с чем конкретно этот вариант был принят за рабочую основу, которую еще требовалось доработать. А суть доработки, слегка забегая вперед, состояла в том, что должны были быть разработаны два варианта развертывания основных сил – ныне они известны как «Северный» и «Южный». Предложение о разработке двух вариантов развертывания основных сил было сделано самими военными, причем выбор одного из них должен был быть осуществлен в зависимости от того, где противник развернет свои главные силы. Принципиальная же суть заложенного еще во времена разработки Б.М. Шапошниковым первого проекта «Соображений …» замысла не подвергалась изменению ни во времена Мерецкова, ни Жукова (за исключением якобы плана якобы от 15 мая 1941 г., но это по своей сути план совершенно иных действий) – войска Первого стратегического эшелона должны были активной обороной и активными действиями по сковыванию сил противника обеспечить прикрытие отмобилизования и сосредоточение основных сил, только после чего и только при наличии благоприятных для того условий, перейти в решительное контрнаступления с целью окончательного разгрома агрессора в том числе и на его же территории. При этом Шпошников во всех своих «Соображениях..», начиная с 1938 года – ВСЕГДА предлагал только одно – против главных сил  противника, немцев, надо ставить свои главные силы!

Высшее советское руководство было согласно с таким замыслом. И в октябре 1940 года на предложение военных иметь два варианта ответных действий – размещение наших главных сил против главных сил немцев севернее Полесья и наших главных сил против неосновных сил немцев южнее Полесья – им было указано подготовить к 1 мая 1941 года ОБА этих варианта размещения наших сил!

Естественно, что это требовало более детального ознакомления как самого генералитета того времени, так и высшего советского руководства с теорией и практикой применения войск в современной на тот момент войне.

В мае 1940 г. Народным комиссаром обороны СССР был назначен Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко. Специально созданная в связи с этим комиссия во главе с секретарем ЦК ВКП(б) А. А. Ждановым осуществила проверку Наркомата обороны и подготовила Акт его приема-передачи. В этом документе отмечалось, что на момент приема и сдачи Наркомат обороны не имел оперативного плана войны, не знает истинного состояния армии и прикрытия границ. Неудовлет­ворительно оценивалась полевая выучка войск.

Заметную роль в перестройке системы подготовки войск сыграл приказ Наркома обороны № 120 от 16 мая 1940 г. «О боевой и политической подготовке войск на летний период 1940 учебного года». Основной девиз приказа – учить войска надо тому, что нужно на войне. На современной войне! В соответствии с этим приказом в военных округах состоялись учения, инспекционные проверки, смотры, командно-штабные игры под руководством непосредственно Наркома обороны и начальника Генерального штаба. Учения и проверки дали богатейший фактический материал для анализа уровня подготовки войск, командиров и штабов. При этом учитывался опыт кампаний начавшейся второй мировой войны, который властно требовал пересмотра многих положений военного искусства, доведения новых взглядов до руководящих кадров РККА.

Исходя из этих соображений, то есть в целях обобщения опыта идущей в Европе войны, анализа актуальных проблем военной теории и практики применения вооруженных сил в современной на тот момент войне, а также подведения и обобщения итогов учебы войск и было принято решение о созыве такого совещания. Готовилось оно заблаговременно и очень тщательно. По заданию наркома обороны было поручено разработать 28 докладов по самым актуальным проблемам, но на обсуждение на совещании были вынесены лишь наиболее глубокие и оригинальные. (Полный вариант материалов данного совещания выложен на сайте – https://liewar.ru/dokumenty/351-materialy-soveshchaniya-vysshego-rukovodyashchego-sostava-rkka-23-31-dekabrya-1940-g.html ) 

 

Дело в том, что в «дополненных» мемуарах Жукова, опубликованных в начале 2000-х годов, с главами, что при жизни маршала не попали в первые издания его «Воспоминаний и размышлений» тот признает, что опыт уже идущей войны наши военные тупо похерили! Т.е. Жуков честно признает, что – он лично, как нач ГШ виноват в трагедии начала войны!

Читайте внимательно, что писал маршал, все же не до конца потерявший совесть! Каждый абзац его слов это покаяние Жукова:

«Военная стратегия в предвоенный период строилась равным образом на утверждении, что только наступательными действиями можно разгромить агрессора и что оборона будет играть сугубо вспомогательную роль, обеспечивая наступательным группировкам достижение поставленных целей.

Не соответствовал требованиям современной войны в ряде случаев и метод обучения войск. Принимая участие во многих полевых учениях, на маневрах и оперативно-стратегических играх, я не помню случая, чтобы наступающая сторона (НАША в данном случае! – К.О.) ставилась в тяжелые условия и не достигала бы поставленной цели. Когда же по ходу действия (НАШЕ) наступление не выполняло своей задачи, руководство учением обычно прибегало к искусственным мерам, облегчающим выполнение задачи (НАШЕЙ) наступающей стороны.

Короче говоря, наши войска не всегда обучались тому, с чем им пришлось встретиться в тяжелые первые дни войны. Что касается других способов и форм ведения вооруженной борьбы, то ими просто пренебрегали, особенно в оперативно-стратегических масштабах.

Столь же мало внимания, как и обороне, уделялось вопросам встречных сражений, отступательным действиям и сражениям в условиях окружения. А между тем именно эти виды боевых действий в начальном периоде войны развернулись очень широко и приняли самый ожесточенный характер.

Иначе говоря, наши войска должным образом не обучались ведению войны в тяжелых (РЕАЛЬНЫХ – К.О.) условиях, а если и обучались, то только в тактических масштабах. Это была серьезная ошибка в обучении и воспитании войск, за которую пришлось расплачиваться большими жертвами. Ибо опыт ряда войн показывает, что та армия, которая недостаточно обучается ведению операций в тяжелых и сложных условиях, неизбежно будет нести большие потери и вынуждена переучиваться в ходе самой войны.

Крупным пробелом в советской военной науке было то, что мы не сделали практических выводов из опыта сражений начального периода Второй мировой войны на Западе. А опыт этот был уже налицо, и он даже обсуждался на совещании высшего командного состава в декабре 1940 года.

О чем говорил этот опыт?

Прежде всего, об оперативно-стратегической внезапности, с которой гитлеровские войска вторглись в страны Европы. Нанося мощные удары бронетанковыми войсками, они быстро рассекали оборону для выхода в тыл противника. Действия бронетанковых войск немцы поддерживали военно-воздушными силами, при этом особый эффект производили их пикирующие бомбардировщики.

Внезапный переход в наступление всеми имеющимися силами (немецкой армии – К.О.), притом заранее развернутыми на всех стратегических направлениях, не был предусмотрен. Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б. М. Шапошников, К. А. Мерецков, ни руководящий состав Генштаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день компактными группировками на всех стратегических направлениях.

Этого не учитывали и не были к этому готовы наши командующие и войска приграничных военных округов.

Правда, нельзя сказать, что все это вообще свалилось нам как снег на голову. Мы, конечно, изучали боевую практику гитлеровских войск в Польше, Франции и других европейских странах и даже обсуждали методы и способы их действий. Но по-настоящему все это прочувствовали только тогда, когда враг напал на нашу страну, бросив против войск приграничных военных округов свои компактные бронетанковые и авиационные группировки». (Воспоминанияй и размышления. М. 2002.г, с. 225-226)

 

Данные дополнения в мемуары Жукова взяты якобы из ЦАМО. По крайней мере, глава 11-я – «Ставка Верховного Главнокомандования» дает прямую ссылку на архив, где хранился черновик этой главы – {Архив МО СССР, ф. 48-А, оп. 1640, д. 177, л. 198}. А вот какие черновики Жукова, из какого архива, показывает генерал Горьков:

«Советская военная доктрина накануне войны 1941 года исходила из того, что современную войну можно выиграть только решительными наступательными операциями сухопутных, военно-воздушных и военно-морских сил. По довоенным взглядам, стратегическая оборона рассматривалась советской воженной наукой как сопутствующий и взаимодействующий фактор наступательных действий, причем на второстепенных фронтах. Стратегическая оборона одновременно на всех фронтах, как вынужденный способ ведения войны, советской наукой не мыслилась и не рассматривалась».{ Архив Президента РФ. Ф. 73, оп. 1, д. 84, л. 1..}»

 

 Жуков, если это конечно в переиздание его мемуаров реально взято из настоящих черновиков маршала, конечно тут и «лукавит»! На том совещании в декабре 40-го не просто изучалась «боевая практика гитлеровских войск в Польше, Франции и других европейских странах и даже обсуждали методы и способы их действий». Также на этом совещании показывалось КАК можно и нужно противостоять этим методам немцев, чтобы не повторить участь Польши и Франции! Прежде всего, это показал генерал армии Тюленев, а после Тюленева выступали различные генералы и все они не просто поддерживали предложение Тюленева о том, что против танковых кулаков немцев нам необходимо строить серьезную оборону, но и давали и свои предложения о том, как это сделать лучше. А также показывали, что о тактике немцев, о сути их «блицкрига» все наши генералы прекрасно знают!

 

Первым с докладом «Итоги и задачи боевой подготовки сухопутных войск, ВВС и оперативной подготовки высшего комсостава» на совещании выступил начальник Генерального штаба РККА генерал армии К.А. Мерецков. Он охватил все существенные аспекты состояния РККА, ее родов войск и на основе этого подчеркнул необходимость глубокой перестройки Вооруженных Сил. Особую озабо­ченность вызывали способы использования механизированных и авиационных соединений, низкий уровень подготовки высшего командного состава, недостатки в комплектовании РККА командными кадрами и в техническом оснащении отдельных родов войск.

Затем выступили другие генералы со своими докладами, отличительной особенностью которых было ясное понимание их составителями стратегии и тактики германского командования, проще говоря, того, как воюет современный вермахт, как он громит все армии Европы, какой тактикой, что из себя представляет танковый блицкриг немцев, как можно и нужно противостоять этому «ноу-хау» немцев, как люфтваффе Германии осуществляет разгром авиации противника и захват господства в воздухе, и как необходимо противостоять этому. На совещании весьма пристальное внимание уделялось обсуждению вопросов как наступательной, так и оборонитель­ной операций, боевого применения механизированных и авиационных соединений в войне.

Главным докладом о современной на тот момент наступательной операции на совещании стал доклад командующего войсками Киевского особого военного округа генерала армии Г.К. Жукова – «Характер современной наступательной операции» (который ему подготовил полковник И.Х. Баграмян, впоследствии Маршал Советского Союза). Генерал армии Г.К. Жуков ясно показал, как следует прорывать оборону противника на примере того, как немцы громили европейские армии – от Польши с отсутствием у нее серьезной обороны на границе с Германией, до Франции с ее «линией Мажино». Говоря о наступательных операциях вермахта в процессе разворачивавшейся Второй мировой войны, Жуков подчеркнул на примере польской кампании вермахта, что «главную роль ... играет авиация и мотобронетанковые соединения, которые своими глубокими и стремительными ударами терроризировали, по существу, всю ... армию, управление и всю страну». (Русский архив. Великая Отечественная. Накануне войны. М., 1993, Т. 12, с. 129-151)

Более того.  Далее он сделал следующие выводы, то есть ясно показал, что он прекрасно знает, как немцы громили армии тех стран, на которые нападала Германия:

«Что особо поучительного (это он о войне Германии против Польши и Франции – А.М.) из действий на Западе?

1. Это смелое и решительное применение танковых дивизий и мехкорпусов в тесном взаимодействии с военно-воздушными силами на всю глубину оперативной обороны противника.
2. Решительные удары механизированных корпусов во встречном сражении и стремление их смело и самостоятельно прорываться в тыл оперативной группировки противника.
3. Массовое применение парашютных десантных частей и воздушных дивизий для захвата важнейших объектов в ближайшем и глубоком тылу противника, при этом часто применение этих войск в форме противника.
4. При прорыве УР немцы особое внимание уделяли тесному взаимодействию пехоты, артиллерии, танками, саперами и авиации. Прежде чем атаковать тот или иной УР, в тылу немцев шла усиленная подготовка к атаке на учебных полях и макетах. В общем, немцы в этом отношении целиком использовали опыт Суворова по подготовке штурма Измаила.
5. Высокие темпы проведения наступательных операций. Польша разгромлена в 18 дней (среднесуточное продвижение немцев равно 30 км), Голландия, Бельгия и Северная Франция, за 20 дней, что равно [темпу наступления] 20 км в сутки. Разгром Франции. Разгром Франции – в 18 дней, что составляет [по темпу наступления] 16 км в сутки, при этом действие ММС доходило до 100-120 км.
6. Наступательной операции, как правило, предшествовала заблаговременная заброска мощной сети шпионской агентуры и диверсионных групп. Эта агентура, как правило, подсаживалась ближе к аэродромам, УРам, важнейшим складам, железнодорожным мостам и другим важнейшим объектам. Пользуясь данными этой агентуры, немцы действовали очень часто наверняка. Диверсионные группы в тылу терроризировали население, уничтожали связь, убивали важных лиц командного состава и захватывали важнейшие документы.
7. Это – умение немцев организовать непрерывность операций. Непрерывность операций во всех случаях обеспечивалась: предварительной тщательной подготовкой операции и наличием плана последующей операции, мощным автомобильным транспортом и широко развитой сетью железных дорог, обеспечивавших широкие перегруппировки войск и устройства тыла, наличием эшелонированных резервов.

Как вывод можно сказать, что современные условия характеризуются наличием мощных технических средств борьбы, позволяющих наступающему:

1. В тесном взаимодействии авиации, танковых частей, артиллерии и стрелковых войск уничтожить не только полевую оборону, но и, как это показано на деле, прорвать современную укрепленную полосу.
2. Прорвав тактическую оборону, введя мощную подвижную группу, нанести решительное поражение оперативным резервам и развить успех оперативный в стратегический.
3. Мощным и внезапным ударом разгромить авиацию противника на всю глубину оперативно-стратегического удара и завоевать господство в воздухе». (РГВА Ф. 4. Оп. 18. Д. 56. Л. 1-52)

 

Как видите, Жуков вполне показал, что все то, что осуществляли немцы при разгроме армий своих противников в Европе – мы знаем!

Считается, что этот доклад Жукову, командующему КОВО, писал начальник Оперативного отдела штаба КОВО полковник И.Х. Баграмян, но Жуков на стенограмме своего выступления делал потом множество пометок замечаний. Доклад Г. К. Жукова был заслушан на утреннем заседании 25 дек. Стенограмма заседания отпечатана в тот же день и роздана для ознакомления всем выступавшим. Судя по большой правке Жукова, он был недоволен записью своего доклада. Об этом свидетельствуют многочисленные исправления, а также пометки: «Продолжение по докладу», «Все переврано. Надо отпечатать по конспекту» (см.: ф. 4, оп. 14, д. 2743, л. 13, 14 и др.). Стенограмма им не подписана. Публикуемый текст доклада отпечатан 28 дек. В нем учтена правка авторами своих выступлений по докладу. Конспект не найден. Видимо, Г. К. Жуков, делая в пометке ссылку на него, имел в виду текст доклада.

Т.е. Жуков этот доклад вполне тщательно и сам проработал, и таким образом он действительно ПРЕКРАСНО знал о том, КАК воюет вермахт в современной войне!!! А не просто прочитал то, что ему написал его подчиненный. И как видите, то, КАК громит вермахт все армии Европы, не было тайной великой ни для кого в нашем НКО и ГШ к началу 1941 года! Как не было откровением и то, КАК можно и нужно противодействовать немецкому «танковому блицкригу»! И для этого знания не нужны были книги генералов Иссерсонов и статьи прочих полковников Старуниных, как «Кассандры» пытавшихся достучаться до мозгов наших военных в НКО и Генштабе – немцы НЕ БУДУТ нападать на СССР ТАК, КАК ОНИ начинали воевать в Первую мировую! (Как Левша до генералов царских – «Не чистют англичане ружья кирпичом»!) Немцы ударят именно массой танков, танковыми дивизиями собранными в «танковые кулаки» – ТГ. И они будут бить именно на узких направлениях при массированой поддержке своей авиации!

 

Главным докладом об особенностях оборонительных операций явился доклад командующего войсками Московского военного округа генерала армии И.В. Тюленева – «Характер современной оборонительной операции». Генерал армии И.В. Тюленев не менее ясно и четко показал, как надо строить армейскую оборонительную операцию против танкового блицкрига немцев – 100 км по фронту и 100-120 км в глубину. И в таком оборонительном построении у стрелковой дивизии не должно быть полосы обороны более 10 км, а на направлении ударов танковых частей немцев – более 6 км!

Кстати говоря, такая ширина полосы обороны для дивизии была узаконена еще в Полевом уставе РККА 1939 года (ПУ-39):

«§.105. Оборона должна быть глубокой. Глубина обороны является основным условием ее успеха. Ширина фронта боевого порядка обороны определяется шириной фронта сковывающей группы. Дивизия может оборонять полосу по фронту 8–12 км и в глубину 4–6 км.Полк может оборонять участок по фронту 3–5 км и в глубину 2,5–3 км.Батальон может оборонять район по фронту 1,5–2 км и такой же глубины.При обороне УР фронты могут быть шире, доходя до 3–5 км на батальон. На важных направлениях фронты обороны могут быть уже, доходя до 6 км на дивизию».

Проще говоря, генерал И.В. Тюленев четко акцентировал внимание на том, что стрелковая дивизия может адекватно держать оборону в полосе не более 10-12 км по фронту при глубине ее обороны не более 4-6 км.

Выступившие после доклада Тюленева другие генералы не только ясно продемонстрировали, что они также прекрасно знают и тактику немцев, и суть их блицкрига, но и поддержали его предложение о том, что против танковых кулаков немцев необходимо строить серьезную оборону, выдвинув при этом ряд своих предложений, как это сделать лучше.

Генерал-майор М.А. Кузнецов, начальник штаба Дальневосточного фронта:

«Если посмотреть на план немцев в 1940 г., то увидим, что они выделили на направление главного удара свыше 100 дивизий, огромное количество танков (мотомехсоединений) и авиации. Операции немцев в Бельгии и Франции были расчленены на два этапа: первый удар – в Голландии, Бельгии и Северной Франции и второй удар – прорыв на р. Сена, обход Парижа, окружение главных сил французской армии, разгром ее по частям.

При этом эти две операции перешли одна в другую почти без всякого перерыва, последовательно. Как видите, план Шлиффена в 1940 г. претерпел значительные изменения. Это была расчлененная операция. Противник громился по частям, причем превосходство сил на стороне немцев было небольшое, но преимущество состояло в том, что голландские, французские, бельгийские и английские части не были подготовлены для действий по одному общему оперативному плану. Голландцы быстро капитулировали, бельгийцы отошли без особо упорных боев, а та часть сил англо-французов, которую успели перебросить против немцев, попала под удар танкового кулака немцев и была прижата к морю и окружена в Дюнкерке.

Все эти примеры показывают, что при постановке оперативных целей и задач очень важно определить посильность задач, последовательность ударов и их беспрерывность (перерастание операций одна в другую без оперативных пауз).

Почему стала возможна такая молниеносная операция в Северной Франции? Потому что появился новый род войск — это танковые мотомехсоединения, это танки плюс моторизованная пехота, это танки плюс артиллерия, это танки плюс мощная авиация. Все это является теми средствами, которые позволяют проводить молниеносную войну, быстротечные решающие сражения, операции. Вот то новое, чего не было у французов и англичан, этого преимущества мотомехсоединений, способных самостоятельно прорывать фронт. Это и решило молниеносную войну в Польше и во Франции.

Вот таким образом за 16-18 дней распалась польская армия. Так была окончена операция в Северной Франции и таким образом была разбита французская армия»! (РГВА, ф. 4, оп. 18, д. 56, л. 93-97)

 

Небезынтересно отметить также и суть доклада командующего Западным особым военным округом генерала армии Д.Г. Павлова, представившим доклад на тему «Использование механизированных соединений в современной наступательной операции и ввод механизированного корпуса в прорыв», в котором он сделал особый упор на том, каким образом немцы разгромили поляков и французов. Вот что говорил о танковом «блицкриге» немцев генерал Павлов, который в своем докладе очень подробно остановился на том, КАК немцы громили поляков и французов – КАКИМ «ноу-хау» :

«Наши взгляды в отношении применения танков оказались наиболее правильными и нашли себе подтверждение в действиях немецких танковых соединений в Польше и на Западе.

Немцы ничего нового не выдумали. Они взяли то, что у нас было, немножко улучшили и применили. Если посмотрите вот на эту схему, на массовую атаку танков, а вы знаете, что Красная Армия была за массовое применение их, то вы увидите, что здесь используются 4 эшелона.

Первый эшелон для самостоятельных действий в глубине. Он идет, не обращая внимания на противника, находящегося в обороне, и только своими фланговыми частями решает задачу по уничтожению или разрушению целей, мешающих продвижению.

Второй эшелон действует в районе огневых позиций артиллерии. Вы помните, что это у нас именовалось танками «ДД». («Дальнего Действия» – К.О.)

Третий эшелон непосредственно поддерживает пехоту во все время преодоления ею глубины обороны противника, т. е. 12—15 км.

И, наконец, четвертый эшелон. Это резерв, который используется, смотря по обстановке, или для расширения прорыва, или для уничтожения тех огневых средств, которые остались нетронутыми.

Этот прием против противника в полевой обороне немцы применяли всегда там, где перед оборонительной полосой не было водной преграды или сильно укрепленного рубежа.

Я не буду, товарищи, повторять приведенные уже т. Жуковым примеры по применению и использованию танков в наступательных операциях на Западе и в Польше. Я лишь прошу запомнить одну цифру: Польша перестала существовать через 17 суток. Операция в Бельгии и Голландии закончилась через 15 суток. Операция во Франции, до ее капитуляции, закончилась через 17 суток.

<…> Во время германо-польской войны немцы развернули на своей границе 5 подвижных групп на фронте до 600 км, всего 12 танковых, 7 легких и 5 мотодивизий. В пограничном сражении подвижные группы действовали с пехотой, среднесуточное продвижение составляло 10-12 км. Глубина проник­новения 20-40 км. Только группа Гудериана, не встретив сопротивления, сразу вышла на глубину до 100 км. Этот этап длился 3-4 дня.

Сломив сопротивление поляков и быстро приведя себя в порядок, подвижные группы начали преследование. Глубина оперативного маневра достигала 200-400 км, суточные переходы составляли 50-60 км. Продолжительность отрыва от пехоты достигала 2-5 суток. Этот этап закончился на р. Висла. Третий этап (преследование) закончился на р. Буг, когда организованного сопротив­ления уже не было. Такое использование мехсоединений привело к тому, что в 16-17 дней Польша была разгромлена.

При захвате Голландии, Бельгии и Люксембурга немцы действовали теми же методами, что и в Польше. Всего было развернуто 4 группы общей чис­ленностью 9 танковых дивизий, несколько моторизованных дивизий и до 60 000 мотоциклистов. Если оборона была не особенно прочной, то подвижные группы сразу прорывались в глубину; за 3 дня в Голландии группа прошла около 140 км. Там же, где оборона была прочной, как на канале Вильгельма, оборона прорывалась сначала пехотой, а затем в прорыв бросались подвижные группы. Применение мехгрупп позволило немцам захватить Голландию в три дня, разбить англо-французов в Бельгии за 15 дней.

Операция в Северной Франции началась прорывом линии Вейгана, состо­явшей из полевых оборонительных, наспех построенных, без бетона, сооружений. Подвижные группы, всего три, действовали в тесном взаимодействии с пехотой, проникая в глубину расположения французских войск на 5-7 км. Всего участвовало при прорыве около 2000 танков – или до 50 процентов всех танков, сосредоточенных на фронте»! (РГВА. ф. 4, оп. 18, д. 59, л. 1-41)

 

Как видим, генералам действительно была известна стратегия и тактика немецких танковых дивизий, собранных в танковые группы и действующих массированно, с полным взаимодействием с авиацией, с прорывами на глубину до 400 км и темпамипродвижения до 50 км в сутки, с отрывом от своей пехоты на 2-3 дня, игнорируя обстановку на флангах.

(Примечание: Так может не дурак был Павлов, а наоборот – слишком умный? И, похоже, как раз Жуков больше всего был заинтересован в расстреле Павлова?! «Говорят», что когда решался вопрос об использовании Павлова после снятия того с ЗапОВО-ЗФ, то тот же Ворошилов предложил дать ему мехкорпус, чтобы он искупил в бою свои прегрешения, а вот Жуков как раз настоял на расстреле Павлова и прочих?! Получается, для Жукова он мог стать ненужным напоминанием – а ведь тебе говорил – КАК НЕМЦЫ БУДУТ нас бить?! В кино нам показывают, как Жуков орет Павлову на следствии – «я тебе показывал, как будет бить Гудериан», но похоже все могло быть и наоборот?! Это Павлов мог бы сказать Жукову – я ведь тебе показывал в декабре на совещании, КАК будут бить по нам немцы, а ты что там в планы забил и от нас требовал – НЕ БУДЕТ этого?

Павлов заявил при аресте, что показания будет давать ТОЛЬКО в присуствии Тимошенко и Жукова! И если бы он уперся и молчал, пока к нему не приведут  наркома и нач. ГШ на очную ставку, то возможно он мог бы и выжить! Ведь при его молчании у него был бы шанс добиться встречи со Сталиным, и вот тут точно кое-что затрещало бы у Тимошенко и Жукова – с их планами предвоенными. А так, Павлов, как и многие, для Жукова, с его планами наполеоновскими был ненужным и опасным раздражителем, и живой он был точно ему не нужен – как возможный свидетель (как и тот же Иссерсон для Мерецкова). Который мог бы поставить ненужный Жукову вопрос – почему ВСЕ округа свои приграничные выводили по ПП с  8-11 и 18 июня, а у Павлова этого не делалось до последнего?!) 

 

Не менее любопытно и содержание доклада командира 132-й стрелковой дивизии Харьковского военного округа генерал-майора С.С. Бирюзова (впоследствии Маршала Советского Союза, возглавлявшего в 1963-1964 гг. ГШ СА СССР):

«1. Развитие производительных сил, развитие технической мысли, военной мысли в контексте создали синтез, т. е. новое оперативное искусство, отличное от оперативного искусства периода [19 ]14—[19]18 годов. В чем же суть этого нового? В том, что операции теперь ведутся с решительными результатами, по окружению и уничтожению в большом масштабе, тогда как в период империалистической войны стратегия не нашла решения этому вопросу.

Даже такие операции (в Первую Мировую войну – О.К.), как английская у Камбре, или англо-французская у Амьена, в результате не получили своего разрешения и были локализо­ваны, а затем ликвидированы, т. е. тогда оперативное искусство зашло в тупик и не нашло своего положительного разрешения, помимо того, что перешли на ведение войны на изнурение, на истощение.

Опыт недавних войн и проходящей сейчас войны показал, что операции приведут к решительным результатам – окружению и разгрому крупных сил. Пусть противники Германии были не готовы, но они имели вооруженные силы. Окружение во Фландрии одного миллиона войск и уничтожение их почти полностью — это, безусловно, достойно изучения, это происшедший исторический факт, а каждый происшедший исторический факт должен быть изучен и на основе этого изучения должно быть сделано определенное заключение.

Следовательно, если мы введем новые формы наступления, а новые формы наступления зиждятся на том, что наличие мощных механизированных соединений и авиации позволяет завершить операцию с положительными результатами, следовательно, вопрос обороны должен противостоять этим действиям и нужно найти методы противостоять этому наступлению.

Генерал армии т. Тюленев со всей полнотой показал какие новые формы построения оборонительной операции сейчас применяются. Совершенно новое сейчас, скажем, полоса заграждений армейских, причем она не одна, одна — перед главной оборонительной полосой тактической обороны, вторая между тыловой полосой корпуса и тыловой полосой армии.

Таким образом, оборона перешла в глубину противодействия силам механизированных частей противника. Однако это целиком не решит участь обо­роны. Здесь, мне кажется, нужно будет рассматривать оборону не изолированно, не абстрагированно, а нужно оборону обязательно увязать конкретно с суще­ствующим театром военных действий и с военными действиями, происходящими на этом театре. Не может быть такого положения, в особенности на нашем театре, чтобы на огромных фронтах большой протяженности всюду проходила оборона. Ничего подобного. На отдельных участках глубины будет оборона, на других участках – будет наступление.

Я хочу взять такой участок фронта, на котором армия вынуждена бороться, не для того чтобы в ближайшее время перейти в наступление, а для того, чтобы на этом участке продолжать сковывать большие силы противника до достижения положительных результатов наступления на других участках фронта. Если рассмотреть в этом направлении оборону, тогда мы не будем в глубине (обороняющейся армии – К.О.) иметь свободный механизированный корпус этой армии для противодействия механизированному корпусу противника, который прорвался. Допустим, что в этом направлении противник направил главный свой удар и направил крупные механизированные соединения. Полоса армейской обороны будет продавлена. Противник подойдет к главной тактической полосе, он ее прорвет, прорвав ее он введет механизированный корпус с другими частями.

Таким образом, этот механизированный корпус, скажем, 800 бронированных машин, танков, проломил тыловую оборонительную полосу [нашего] корпуса, так как на ней может быть полк, дивизия, более свободных резервов не будет. Эти механизированные танковые соединения устремляются в глубину для уничто­жения [нашей] армейской группировки. Что должно противостоять этому механизиро­ванному соединению? По-моему, этому механизированному соединению нужно противопоставить новые средства. Противотанковые районы не могут локали­зовать и нанести поражение. Они могут только частично задержать, но это не решает успеха.

Я хочу выдвинуть положение. Нужно при артиллерийском резерве Главного командования (АРГК) иметь штатную единицу, пусть это будет соединение или часть. Она должна быть средством фронтового командования и это средство должно состоять из конгломерата различных родов войск: инженерно-химиче­ская часть, танковая часть, артиллерийская часть, но артиллерийская не наша дивизионная противотанковая на прицепах, а должна быть мощная самоходная артиллерия и подвижные средства разведки. Вот такое соединение в руках Главного командования будет являться очень мощным средством и при помощи его может быть задержано наступление танков.

Совершенно исключено вне­запное появление соединений противника перед армией, фронт заранее будет знать, где накапливаются эти средства и в каком направлении они готовят нанести удар, а раз так, главное командование или командующий фронтом может своевременно на этот участок бросить резервы Главного командования и этот резерв Главного командования, опираясь на эти противотанковые районы обороны, по частям нанесет поражение и таким образом исключается возмож­ность окружения и уничтожения обороняющей армии»! (РГВА, ф. 4, оп. 18, д. 58, л. 73-76.)

 

И вот ведь что особенно и любопытно, и характерно. Вслед за генералом армии И.В. Тюленевым, всего лишь на тот момент комдив Бирюзов четко показал:

а) что в случае танкового блицкрига на узком участке фронта нам следует ожидать прорыва до 800 танков немцев (!);

б) что армии в обороне, которая к началу войны станет армией прикрытия границы, необходимо придать специальное соединение или часть конкретно для уничтожения таких танковых групп и мехкорпусов немцев, которые в любом случае прорвут оборону армии!

Проще говоря, у генерала и не только у него было четкое понимание того, как необходимо противостоять танковому блицкригу немцев. К слову сказать, еще в октябре 1940 г. уже было решено иметь в составе Красной Армии 20 пулемётно-артиллерийских механизированных бригад, которые должны были обладать всем тем, о чем сказал в своем докладе генерал-майор С.С. Бирюзов: 6199 человек л/с,17 танков Т-26, 19 бронемашин;пулеметов: Д 11 – 56, станковых – 156, зенитных крупнокалиберных – 48; минометов: 50-мм – 90, 82-мм – 28, 107-мм – 12;пушек: 45-мм противотанковых – 30,76-мм Ф-22 – 42;зенитных орудий  37-мм автоматических – 12, 76-мм или 85-мм зенитных – 36, тракторов – 82, автомашин – 545.

Это было бы очень мощное противоядие против германского танкового блицкрига. К глубокому сожалению, после того, как генерал Жуков возглавил ГШ, формирование этих 20 бригад было прекращено, однако уже в конце апреля 1941 г. к этому вопросу было решено вернуться и снова стали создавать аналогичные бригады, названные противотанковыми артиллерийскими, правда, в количестве уже 10 единиц, причем не на базе еще недавно формировавшихся и до конца не расформированных бригад, а на базе стрелковых дивизий. К еще большему сожалению, подавляющая часть таких ПТАБР были сформированы только на бумаге, и большая часть не имели машин и тракторов для буксирования своих пушек. Но те, что были сформированы, и если на них выходили танковые дивизии немцев – показали себя в боях просто блестяще...

 

В опубликованных в послевоенное время мемуарах – «Когда гремели пушки» (М., 1961) и «Суровые годы. 1941—1945» (М.,1966), говоря о причинах наших поражений в начальном периоде войны, уже Маршал Советского Союза С.С. Бирюзов отмечал, что:

«надо прямо признать, что наши тогдашние представления о характере боевой готовности войск не полностью отвечали требованиям времени. Переход от состояния мира к состоянию войны мы пытались мерить старой меркой, руководствовались классическими образцами, характерными для первой мировой войны.

Но 1941 год не был повторением 1914. У гитлеровской Германии к моменту вероломного нападения на пашу страну уже имелась полностью отмобилизованная кадровая армия вторжения, сосредоточенная на границах Советского Союза. Германская военщина все свои расчеты строила на осуществлении внезапного нападения, неожиданного «молниеносного» удара, которым сразу были бы выведены из строя кадровые части Красной Армии, и в первую очередь наши Военно-воздушные силы и Военно-Морской Флот.

В этих условиях, как показал опыт, меры, принятые Наркоматом Обороны, по повышению боевой готовности войск в приграничных округах оказались запоздалыми и явно недостаточными. Когда вторая мировая война была уже в полном разгаре и пламя ее бушевало в непосредственной близости от советских границ, требовалось по-иному готовить войска к отражению вражеского нашествия. Следовало учитывать, что развитие авиации к тому времени достигло такого уровня, когда внезапное и массированное применение ее агрессором давало ему значительные преимущества, особенно в начальный период войны.

Теперь, по-моему, совершенно бесспорно, что в предвоенный период наши работники военно-теоретического фронта оказались не на высоте своего положения. Разбойничьи приемы фашистской Германии при вторжении в другие европейские страны у нас в должной мере не изучались, а самое главное, по ним не делались серьезные практические выводы, которые могли и должны были найти конкретное отражение в уставах армии и флота, а равно и во всех прочих руководящих документах для войск». (с.12-13)

И далее Бирюзов, который словом «мы» прикрыл необходимость назвать конкретные фамилии тех, кто сидел в НКО и ГШ и игнорировал опыт идущей войны в Европе, сам начальник Генштаба в 60-х, показал, что предлагал нач. ГШ Шапошников в 40-м – как готовиться к нападению Германии, как выставлять наши войска по его планам, а что намутили Мерецков-Жуков:

 «Мне известно, что еще до вероломного нападения фашистской Германии на нашу страну тогдашний начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников вносил очень ценные предложения о дислокации войск в западных пограничных округах. Он предлагал основные силы этих округовдержать в рамках старой государственной границы за линией мощных укрепленных районов, а во вновь освобожденные области Западной Белоруссии и Западной Украины, а также в Прибалтику выдвинуть лишь части прикрытия, способные обеспечить развертывание главных сил в случае внезапного нападения».

 

Споры о том, правильно ли Шапошников предлагал или нет – держать основные силы РККА не у самой границы, а в глубине, км так в до 300 минимум – среди историков-батанов не утихают до сих пор! Хотя ответ очевиден – кто эти историки («диванные стратеги»), пускай даже и увешанные всевозможными научными регалиями, и кто автор этого предложения – выдающийся военный интеллектуал и блестящий руководитель советского ГШ Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников. Ответ очевиден еще и потому, что Шапошников выдвинул это предложение исходя из указания Сталина который еще 18 ноября 1940 г. во время подведения итогов визита Молотова в Германию открыто указал воякам, что нужны могучие заслоны на границе в ближнем, а не в ближайшем (к границе – А.М.) тылу. (Куманев Г. А. Говорят сталинские наркомы. Приводится по Интернету.)

Т.е. – НУ НЕЛЬЗЯ концентрировать непосредственно у границы свои войска и особенно если они не имеют задач по непосредственной обороне границы, если они не участвуют в прикрытии границы как приграничные дивизии, а тупо стоят лагерями около границы – в ожидании своих наступлений! И особенно ответных – если право удара первыми отдано противнику по внешнеполитическими причинам!

 

И не просто выдвинул. По сей день в ЦА МО РФ (Ф.208. Оп. 2511. Д. 309) хранится ранее совершенно секретная карта «Схема укрепленных районов третьего рубежа по линии: Осташков, Ржев, Вязьма, Спас-Деменск», датированная 17 мая 1941 г. Она не подписана ни Тимошенко, ни Жуковым – есть только подпись начальника отдела укрепленных районов КА генерала-майора Ширяева. (В данной части использованы материалы и карты, опубликованные источником colonelcassad.livejournal.com.http://gistory.livejournal.com/3408.html )

А ведь это была не без участия Сталина запланированная третья линия УР – в 300 км от Москвы. Всего там должны были быть построены 4878 оборонительных сооружений, из них 1296 за первый год строительства. Общая стоимость линии оценивалась почти в два миллиарда рублей. К сожалению, на сегодня неизвестно, был ли до 22 июня 1941 года отдан приказ о начале ее строительства, но абсолютно ясно только одно – была проведена колоссальная подготовительная работа по рекогносцировке и проектированию оборонительных сооружений этого рубежа. И проведена эта работа под руководством непосредственно Шапошникова, который после отставки с поста НГШ как раз и курировал в высшем военном командовании все работы по фортификации.

 

То есть, если все это суммировать, то предложение Шапошникова означало, что оборона должна была быть построена по принципу многослойного пирога – сначала части прикрытия, способные вместе с УР-ми «линии Молотова» обеспечить развертывание главных сил в случае внезапного нападения, т.е. способные удержать противника на время не менее 10-15 суток, затем УР-ы «линии Сталина», далее основные силы РККА, в виде армий РГК, затем вновь линия УР в 300 км от Москвы, тем более, что она предполагалась как прикрытие тыла Западного округа, что однозначно свидетельствует о ясном понимании высшим советским руководством направления грядущего главного удара вермахта.  

Историки-батаны кидаются в крайность, пытаясь критиковать Шапошникова – мол, тот предлагал оставить на границе мало войск, и поэтому ничего хорошего в его предложении не было! Или – якобы Шапошников предлагал вообще оставить вновь присоединенную территоию, оставить на границе одних пограничников, а наши войска разместить аж на старой границе! Но это минимум лукавство, а реально – подлог!

Ведь ключевое в предложении Шапошникова было – «во вновь освобожденные области Западной Белоруссии и Западной Украины, а также в Прибалтику выдвинуть лишь части прикрытия, способные обеспечить развертывание главных сил в случае внезапного нападения»! Не 42 сд, как вышло у Мерецкова-Жукова, а – именно СПОСОБНЫЕ удержать немцев на границе. Непосредственно на границе! А в то время когда они  геройски удерживают врага обороной на границе – под прикрытием УРов и полевой обороной, основные силы РККА, резервы округов и арми РГК и проведут свое отмобилизоание и встанут стеной на старой границе! А что намудрили Мерецковы-Жуковы? Они на саму границу поставили минимум войск, но при этом запихали ближе к границе еще войск, в белостокский и львовский выступы! Которые не участвовали в обороне при первых ударах немцев по их планам, но которые в планах ГШ у Мерецкова-Жукова были нацелены на скорое немедленное ответное наступление на напавшего врага!

Бирюзов: «Однако с этим разумным мнением опытного военачальника тогда не посчитались, – подчеркнул в мемуарах С.С. Бирюзов. – В непосредственной близости от новой границы оказались даже те соединения, которые находились еще в стадии формирования и были не полностью укомплектованы личным составом и техникой. Мы уже в самом начале войны почувствовали, что это было роковой ошибкой, очевидным просчетом ряда военных руководителей, и потому в предательство (Павловых – К.О.) как-то не верилось». (с. 13).

Как видим, в том, что предложение Шапошникова было проигнорировано Бирюзов обвинил не Сталина, а ряд военных руководителей, который в действительности исчисляется всего лишь двумя хорошо известными фамилиями. Но это, как говорится, одна сторона медали. Однако с другой стороны, тем более объективности ради, невозможно не отметить, что и сам Бирюзов, вежливо говоря, то ли и впрямь не знал истинной предыстории этого предложения Шапошникова, то ли сознательно – в угоду навязанному Хрущевым антисталинскому политесу (увы, но и маршалы тоже, бывало, изгибались в унисон зигзагам подлостей антисталинизма ЦК КПСС) – напустил некоторого туману, указав, что

«Беда, а не вина Павлова заключалась в том, что он, строго выполняя директивы Народного Комиссара Обороны, написанные по личному указанию Сталина, до самой последней минуты не отдавал распоряжения о приведении войск в боевую готовность, хотя был осведомлен о концентрации немецких дивизий у нашей границы. (Эти директивы на сегодня хорошо известны – это директивы НКО и ГШ от 11-12 июня, и Павлов такую для своего округа лично получил в Генштабе вечером 11 июня, и в ней указывается конкретно Павлову: выводить свои войска «в районы предусмотренные» Планом прикрытия округа! Что однозначно обязывало Павлова повышать боевую готовность этих выводимых по ПП дивизий! Приводить их фактически в полную б.г. – К.О.)

Гораздо большую долю вины за непринятие решительных мер по повышению боевой готовности войск в приграничных округах нужно отнести и на счет Генерального штаба. Новый начальник Генштаба Г.К. Жуков, пришедший незадолго до войны на смену Б.М. Шапошникову, не вник в глубокий смысл предложений своего предшественника и, зная отрицательное отношение к ним И.В. Сталина, видимо не настаивал на их осуществлении. Сам того желая, он укреплял у главы правительства уверенность в правильности предположений и расчетов, которые, как показала история, оказались явным просчетом». (с.13)

Похоже, когда Тимошенко, автор идеи усиления КОВО и нанесения оттуда нашего удара-наступления по неосновным силам противника, убирал Шапошникова, который предлагал строить оборону по военной науке, Сталину и втирал, что Шапошников хочет оголить, ослабить только что возвращенные наши территории тем, что хочет оставить там слишком мало сил! В мае 41-го поумневший Тимошенко попытался противодействовать усилению КОВО за счет ПрибОВО и ЗапОВО, но тут же чуть не был обвинен «сослуживцами» в НКО и ГШ в желании сдать Украину немцам за счет ее «ослабления». Что было зафиксировано немецкой разведкой в нашем НКО и ГШ... (См. О.Вишлев «Накануне 22 июня 1941 года», М. 2001г.)

Ну, а насколько Павлов – реально выполнявший именно приказы Тимошенко и Жукова и не приводивший свои войска в боевую готовность до последнего – виноват в этом, и каким боком к этому Сталин относится, мы сегодня уже знаем. Похоже, только ЗапОВО и не получал приказов Жукова на б.г. в те дни, и самое важное – на вывод их приграничных дивизий по Планам прикрытия после «18 июня»...

Между тем, никакого отрицательного отношения Сталина к предложению Шапошникова не имело место быть. А в остальном все точно – уж больно откровенно Жуков перестарался, протаскивая свои, вежливо говоря, далеко небезупречные взгляды по вопросам обороны от грядущей агрессии Германии.

К слову сказать, впоследствии даже сам Г.К. Жуков также подтвердил – надо полагать, совершенно случайно – правоту и Шапошникова, и частично Бирюзова, ибо в рецензии на проект статьи А.М. Василевского в 1965 г. прямо указал, что если бы все войска были бы выведены к границе, как они тогда на самом деле и планировали, то последствия были бы еще более катастрофичны – Ленинград и Москву отстоять не удалось бы.

Но вернемся к материалам декабрьского совещания, что на этом совещании в декабре умные генералы показывали Тимошенко и его сторонникам лихих «каваллерийских атак».

 

Начальник Военной академии им. М.В. Фрунзе генерал-лейтенант М.С. Хозинв своем докладе отметил, что:

 «... современный противник (а мы должны готовиться к отражению атаки именно современного противника) будет атаковывать нас на всю глубину и в первую очередь будет под ударом передний край глубиною до 2-3 км, включительно до полковых резервов, где 2/3 наших сил будет поставлено под артиллерийский и танковый молот и т. д.

<…>Позиция прикрытия, по моим подсчетам, по одному из вариантов должна взять до 18 процентов всех сил, которые будут находиться в тактической полосе нашей обороны.

(Голос из Президиума: а тогда какое назначение будет у предполья?)

М.С. Хозин: Предполье свою задачу выполняет — задерживать и изматывать противника, оно обороняется отрядами, выделяемыми от дивизий. Могут быть выделены специально войсковые соединения для обороны предполья. Если у нас предполье имеется не в тактическом, а в оперативном понимании, это делает командование армии.

За позицией прикрытия должна идти главная позиция, или главная полоса обороны, которая должна в себя включить до 37 процентов всех сил, оборо­няющихся по первому варианту и по другому варианту до 50 процентов всех сил обороняющихся. И, наконец, полоса дивизионных резервов, которая должна иметь до 33 процентов. При таком положении бывший передний край, на котором было 2/3 сил, мы эти силы, эшелонируя их в глубину, заставим противника атаковать нашу позицию прикрытия, как передний край, и, тем самым, не дадим артиллерии противника раздавить нас, а встретим уже расстроенного противника на нашей главной позиции, где и дать ему реши­тельный отпор. Тем более, если мы сумеем умело расположить позиции прикрытия на скате, обращенном к противнику и главную позицию обороны за обратным скатом в удалении полтора, а может быть до двух км.

(С.К. Тимошенко: Иными словами, вы рекомендуете, чтобы иметь передний край обороны не в таком виде, как сейчас, два батальона в полку, а три — один батальон в первом эшелоне и два батальона во втором или вы считаете необходимым увеличение расстояния?)

М.С. Хозин: И расстояние увеличить и тем самым глубину современной дивизий получить иную. Мы имеем до 6 км, а хорошо бы увеличить до 10 км, при условии обороны на фронте 8-10 км.

(С.К. Тимошенко: И эшелонирование будет глубже?)

М.С. Хозин: Да, эшелонирование будет глубже.

(К.А. Мерецков: А, предполье полка и главная полоса?)

М.С. Хозин: Для обороны предполья должны браться (если речь идет о 8 километровом фронте обороны стрелковой дивизии) из расчета 1 батальон на 4 км, то есть надо иметь 2 батальона, которые выделяются для этой цели из дивизионного резерва.

В армейской оперативной зоне в руках командующего армией должны быть обязательно соответствующие резервы и главным образом, подвижные резер­вы — одна моторизованная, одна стрелковая дивизии. Также должна быть небольшая группа танков и, особенно, противотанковый подвижный резерв.

<…> Здесь т. Тюленев докладывал, что оперативное построение обороны — предполье, тактическая зона, оперативная зона и тыловая зона, — это глубокий плацдарм 100 километров по фронту и 115—120 км в глубину. Если исключить предполье и тыловую зону, то мы получим площадь в 5 тысяч кв. километров. На этой огромной площади надо построить ряд оборонительных полос, создать отсечные позиции, организовать противотанковый рубеж, привести в порядок дорожную сеть. Главная основная оборонительная полоса должна быть сплошная и должна быть в полной 100 процентов готовности по всему протяжению фронта. Вторая оборонительная полоса, на которой будут расположены кор­пусные резервы, будет прерывчатой и составит 30-35 процентов фронта. Оперативная зона на основном направлении — сплошная, на остальных — площадью 30—50 процентов. К этому надо добавить отсечные и другие позиции, общая протяженность которых будет достигать 50 процентов к общему фронту. Всего надо построить укрепленную полосу протяжением до 200-250 километ­ров. К этому надо добавить оборудование тыловой зоны, предполья, оборудо­вание армейского рубежа».

 

 И далее в докладе генерал-лейтенант Хозин акцентировал внимание на необходимых для создания полевой обороны армии сроках:

«Для выполнения этих работ понадобится от 8 до 10 суток, с привлечением местного населения и с применением широкой механизации работ. Оборудование предполья и главной оборонительной полосы сделают войска, которые занимают полосу обороны: стрелковые дивизии, стрелковые корпуса. Для обо­рудования главной оборонительной полосы требуется усиление каждого стрелкового корпуса, действующего на главном направлении, одним инженерным батальоном. Это составит на армию, если она будет иметь два корпуса в первой линии, два инженерных батальона, и, если она будет иметь три корпуса — 3 инженерных батальона. Кроме того, потребуются силы для работы в оперативной зоне и армейском оборонительном рубеже. Всего 6-7 батальонов для армии. Кроме того, надо иметь две-три маскировочных роты, а для организации электризованных препятствий надо придать каждому корпусу по одной роте станции Э-1». (РГВА. ф. 4, оп. 18, д. 58, л. 77-83.)

 

Как видите, непосредственно для работ для подготовки полевой обороны в армии прикрытия потребуется гражданское население, но основную часть работ будут делать свои инженерные батальоны. И времени у Тимошенко и Жукова было до 22 июня не 8-10 суток, а более двух месяцев минимум. После таяния снега и окончания зимы. Если бы они, конечно, ставили бы задачу армиям округов на границе готовиться именно к обороне реально! С плотностью не более 10 км на одну нашу стрелковую дивизию на границе, но не по всей границе, конечно же, а там где  по условиям местности надо точно ждать удары танковых дивизий немцев!

Да, эти работы, как показывает начальник ВА им. М.В. Фрунзе «потребуют большего количества материалов. Для прочного укрепления современной оборонительной полосы нужно иметь до 60 поездов строительных материалов. Вообще на 1 км фронта требуется для поспешных укреплений 150 тонн, для прочных укреплений – 500 тонн и бронированных – 3400 тонн. Таким образом оборонительная операция – мероприятие дорогое»! Но может, умнее было весной 41-го думать об обороне, и потратиться на эту «оборону», чем потом залив кровью полстраны от Ленинграда, Москвы и Волги идти к Берлину 4 года?!

Запомним выступление генерала Хозина, как, впрочем, и другие тоже. Далее очень пригодится. 

На совещании выступил также и начальник РУ ГШ генерал Ф.И. Голиков, в докладе которого был приведен анализ действий вермахта во Франции:

«Конкретные данные этой справки заключаются в следующем: на 1000-километровом фронте от Северного моря до швейцарской границы к 10 мая немецкое командование сосредоточило от 110 до 120 пехотных дивизий, от 8 до 10 танковых дивизий, до 4 моторизованных дивизий, от 2 до 3 воздушных флотов в составе 2,5-3 тыс. самолетов боевой авиации. В переводе на среднюю плотность этого 1000-километрового фронта мы получим 8-9 км на дивизию. А вот по крыльям этого общего 1000-километрового фронта: от Северного моря до северной границы Бельгии наступающее правое крыло германской армии на фронте в 360 км развернуло около 25 пехотных дивизий и от 1 до 2 танковых, имея плотность на 1 пехотную дивизию не менее 11-12 км. На фронте, представляющем в основном линию Мажино, от реки Мозель до швейцарской границы немецкое командование сосредоточило такое общее ко­личество пехотных дивизий, при котором на одну пехотную дивизию в среднем приходилось по 14 км. На ударном направлении в 200 км по фронту, от северной границы Бельгии до южной границы Люксембурга, было сосредоточено 4 армии, 60 пехотных дивизий, 3 танковые группы, не объединенных общим командованием в виде мотомеханизированной армии, в составе до 8 танковых дивизий и 3-4 мотодивизий, а также главные силы боевой авиации. Это дало среднюю плотность на 1 пехотную дивизию в среднем 4,5 км и с дивизиями армии Кюхлера, находившейся во втором эшелоне, – около 31/3 км на 1 дивизию. А между Намюром и Седаном плотность была равна от 2,5 до 3 км на пехотную дивизию. 3 танковые группы находились под командованием: генерала Гудериана – первая, Гота – вторая и Клейста – третья. После прорыва линии Вейгана танковая группа Гудериана была направлена в юго-восточном направлении».

Не обошел Голиков критическим взглядом и доклад Жукова:

«Далее я хочу обратить внимание на то, что существовавшие уставы несколько толкали на преждевременное принятие решения на прорыв. Вопрос о необходимости времени подготовки прорыва. Товарищ генерал армии, я думаю, что в этом вопросе необходимо было бы пересмотреть ваши нормы в сторону увеличения для того, чтобы избежать поспешности и обеспечить возможность войскам как следует устроиться, организоваться для этих решающих операций.

Из президиума: Может получиться большой разрыв между действиями операций.

Ф. И. Голиков: Я согласен с этим, но это необходимо для начала действий, когда организуется прорыв – избежать этой спешки, другое дело – второй этап, третий этап».

 

Являясь руководителем военной разведки и ясно понимая роль и значение связи, Голиков далее обратил внимание присутствующих на недостатки в этой сфере:

«В отношении средств управления я хочу подчеркнуть на данном опыте по Западу и особенно – немецкому опыту, что в нашей армии нужно сделать решительный поворот в сторону массовой радиофикации нашей армии. В отличие от линейных средств связи как основное средство связи должна быть радиофикация. Мы должны основной упор делать по линии [развития] средств связи на радиофикацию, а не на линейную связь, с применением для войск портативной радиоаппаратуры <…>».

Небезынтересно также отметить и то обстоятельство, что генерал-лейтенант Ф.И. Голиков резко посетовал на отсутствие должного внимания со стороны генералитета к издаваемым РУ ГШ информационным материалам:

«…Последний вопрос относительно изучения опыта иностранных армий. Я спрашивал некоторых командующих войсками округов и некоторых крупных танковых начальников: читают ли они то большое количество литературы, которая, правда, еще недостаточно исчерпывает вопрос, но которая в массовом порядке издается Разведывательным управлением в форме информационных сборников, в форме типографских сводок по Западу и Востоку и т. д. Оказы­вается, они не знают о их существовании. Между тем в этих изданиях имеется то, что требуется для изучения опыта иностранных армий. Я прошу обратить внимание на эту издаваемую Разведупром литературу и читать ее». (РГВА, ф. 4, оп. 18, д. 56, л. 85-92.)

[Для сведения читателей: Информационным отделом РУ ГШ действительно было подготовлено и издано более двадцати справочников по вооруженным силам Германии, Венгрии, Румынии, Финляндии и Японии. Составлено подробное описание возможных театров военных действий. Только в первом полугодии 1941 г. общий объем этих документов составил примерно 600 печатных листов, а общий тираж разведывательных сводок и справочников, которые рассылались в штабы различных соединений и частей Красной Армии, исчислялся более 600 тыс. экз., что составило 28 тонн. (Лота В. И. ГРУ. Испытание войной. М., 2010, с. 102.).]

 

Тот же историк А.Исаев уверяет, все эти года, вслед за маршалами Победы естественно, что причина погрома наших ВВС было массовое строительство весной 41-го бетонных ВПП на базовых аэродромах! А значит, виноват в этом, то ли Сталин, то ли Берия (руководивший этим строительством), но это тупая фальсификация. Ведь во ВСЕХ отчетах по погрому ВВС в те дни лета 41-го указывалось – именно отсутствие готовых к боевой работе запасных полевых площадок в ИАПах, в САД, было главной причиной уничтожения наших ВВС в приграничных округах в первые дни войны! Но о том, что массовое строительство бетонных ВПП весной 41-го стало причиной погрома наших ВВС – НИ СЛОВА! И в тех же «уроках и выводах» военные историки, офицеры ВНУ ГШ и ИВИ отмечали – да, строительство это было, но в случае начала войны самолеты должны были убраться с базовых аэродромов на запасные, полевые, если они базировались еще на этих основных аэродромах – в течении 4-х часов после объявления боевой тревоги! И дальше воевать они должны были уже с ЭТИХ, полевых аэродромов! А на полевых аэродромах НИКТО никаких бетонных ВПП не строил точно... И как показывают в работе  «1941 год — уроки и выводы» офицеры ВНУ ГШ, часть аэродромов было сосредоточено в такой близости от границы, что наши самолеты тупо расстреливались с той стороны границы артиллерией немцев! Ведь наш Генштаб планировал наступления вместо подготовки обороны…

«Ряд аэродромов, и прежде всего для ИА, находились в непосредственной близости от госграницы, в пределах досягаемости огня артиллерии противника. Например, аэродром Долубово (126 иап 9 сад) находился в 10 км, Чунев (28 иап 15 сад) — в 15 км, Черновцы (149 иап 64 иад) — в 20 км от границы. Почти на всех этих аэродромах базировалось по 80-100 и более самолетов новых и старых типов, в том числе на аэродромах: Долубово — 73 (50 МиГ-3 и 23 И-16); Чунев — 83 (63 МиГ-3 и 20 И-16); Черновцы — 131 (67 И-16 и И-153, 64 МиГ-3); Бельцы — 116 (54 И-153 и И-16, 62 МиГ-3). Таким образом, только на указанных аэродромах под прицельным огнем артиллерии находилось 403 истребителя»! (с. 36).

 

А вот, что на декабрьском совещании показывали наркому обороны и Генштабу генералы-летчики – о том КАК и ПОЧЕМУ были уничтожены в короткие сроки ВВС Польши и Франции на своих аэродромах...

Из выступления командующего ВВС ПрибОВО генерал-лейтенанта Г.П. Кравченко:

«Господство в воздухе достигается безус­ловно (как правильно в докладе начальника воздушных сил отмечено) наличием у государства количества и качества самолетов и степени подготовки кадров, а также развитием сети аэродромов. Из этих условий и слагается предпосылка господства в воздухе. Мы эти вопросы рассмотрим и особенно тот вопрос, который здесь не поднимали — о развитии сети аэродромов.

Безусловно, в господстве в воздухе играет колоссальную роль развитая сеть аэродромов. Мы можем ее сравнить вполне с нашим укрепленным районом. Если наземные части прикрываются развитым сильным укреплением районов, то авиация может прикрываться только развитой сетью аэродромов. И поэтому из этого вопроса вытекает то, что должно развивать сеть аэродромов. Я считаю правильным, как здесь было указано, что у одной-двух эскадрилий должен быть аэродром.

И французы, и поляки потерпели [поражение] потому, что у них не было оперативного аэродрома, их застали на основных аэродромах, которые были уже в мирное время известны.

Своевременно предупредить нашу авиацию, базирующуюся в радиусе 50— 100 км, о пролете авиации противника, имеющей скорость до 600 км, никакой пост ВНОС не сумеет, а если и предупредит, то к моменту вылета нашей авиации противник будет уже на аэродроме. Поэтому самолеты, на которые налетают, вылететь безусловно не смогут. Нужна помощь соседнего аэродрома. Это опять говорит о том, что необходимо развивать сеть аэродромов. Это будет одним из серьезных факторов в смысле помощи по завоеванию господства в воздухе». (РГВА, ф. 4, оп. 18, д. 57, л. 47-50)

Из выступления командующего ВВС ЗабаВО генерал-майора Т.Ф. Куцевалова:

«Война в Польше, как здесь т. Кравченко совершенно правильно сказал, тоже не была подготовлена; не было аэродромов, подготовленных к маневрам, поэтому не удалось переменить дислокацию, а отсюда — Польша понесла сразу же поражение». (РГВА. ф. 4, оп. 18, д. 57, л. 51- 53.)

 

А также было показано, КАК немцы уничтожили в первые же дни, за пару дней, во Франции – до 1000 самолетом французов и англичан на аэродромах!

«Как уже об этом докладывал генерал-лейтенант т.Козлов, 10 мая, по далеко неполным данным, в результате налета на аэродромы Франции и Англии в первый день было уничтожено около 300 самолетов. Эти удары повторились 11 и 12 мая и по некоторым, видимо преувеличенным, данным было выведено из строя около 1000 самолетов. Дальнейшие же попытки немцев нанести на аэродромы такие же удары не дали необходимого эффекта, потому что англичане и французы, напуганные предыдущими налетами, рассредоточили самолеты на оперплощадки и на аэродромах. Если раньше расстояние на аэродромах между машинами было 20-25 м, то сейчас 250-300 м. Дальнейшие попытки налетов на аэродромы противника не стали давать эффектов. Я считаю, что эффекты таких налетов будут зависеть от того, насколько они внезапны. В начальном этапе войны подобные налеты будут давать ко­лоссальные результаты.

Я позволю себе обратиться опять к опыту немцев, когда они 1 сентября после налета на польские аэродромы оставили на них груды обломков самолетов». (генерал-лейтенант М.М. ПОПОВ, командующий 1-й Краснознаменной армией Дальневосточного фронта. РГВА, ф.4. оп. 18, д. 57, л. 31-38.)

А теперь вспоминайте о директивах НКО и ГШ от 19 и 20 июня 41-го, в которых указывалось на недопущение скученного размещения самолетов – в линию – на аэродромах в западных округах...

 

Жуков  в мемуары писал: «Я не знаю ни одного оперативно-стратегического мероприятия, где была бы разыграна или отработана в крупных оперативно-стратегических масштабах, где бы оборона противодействовала глубокому прорыву крупных бронетанковых группировок, взаимодействующих с крупными воздушными силами»!»

И тут возникает вопрос – и почему «в крупных оперативно-стратегических масштабах, где бы оборона противодействовала глубокому прорыву крупных бронетанковых группировок, взаимодействующих с крупными воздушными силами» в Генштабе не отрабатывалось необходимых и однозначно ОБОРОНИТЕЛЬНЫХ мероприятий?!

Так все просто – и Мерецков и Жуков мечтали не об обороне  в случае нападения врага, Германии, а о наших наступлениях! Лучше вообще превентивных, но если Сталин не позволит, то врежем в ответ своим немедленным ударом! «Малой кровью на чужой земле»!

И тут возникает новый вопрос – а КТО МЕШАЛ великому гению стратегии Жукову разыгрывать или отрабатывать к 22 июня «в крупных оперативно-стратегических масштабах» ОБОРОНУ, которая бы «противодействовала глубокому прорыву крупных бронетанковых группировок, взаимодействующих с крупными воздушными силами» немцев?! Может Сталин?! Ведь на совещании в декабре военные наши провели разбор того КАК вермахт громит все армии Европы – танковым блицкригом! И разными докладчиками было показано, что мы прекрасно знаем о сути немецкого «блицкрига», а также КАК можно и нужно противодействовать этому «ноу-хау» немцев! Так ПОЧЕМУ после этого уже именно Жуков, став нач. ГШ ничего не сделал к тому, чтобы готовить армию и западные округа к отражению удара немцев именно обороной?! Почему именно Жуков выбрал, продолжил после Мерецкова, «наступательную» стратегию, которую в итоге Тимошенко и назвал «безграмотным сценарием вступления в войну»?!

А ведь сам Тимошенко не только в заключительном докладе показал, что немцы могут, а значит и будут, бить по нам именно массироваными танковыми соединениями при мощной поддержке авиации, и значит против них надо строить серьезную оброну, так он еще и картинки показывал участникам совещания...

 

 

 

Выступая 31 декабря 1940 г. перед участниками этого совещания с заключительной речью, и нарком обороны Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко также однозначно продемонстрировал, что и он тоже все это знает и понимает. Взгляните на то, что он тогда сказал:

«Прежде всего, важно отметить, что массированное применение таких средств, как танки и пикирующие бомбардировщики, в сочетании с моторизованными и мотоциклетными войсками, во взаимодействии с парашютными и посадочными десантами и массовой авиацией – обеспечило, помимо прочих причин, высокий темп и силу современного оперативного наступления.

Наступательные операции во время войны 1914-1918 гг. захлебывались только потому, что темпы наступления и темпы подхода оперативных резервов обороны были одинаковы. Обороняющийся при прорыве всегда успевал организовать новое сопротивление в глубине.

Немецкие танковые дивизии в 1939-1940 гг. упредили подтягивание этих резервов. И в том, что они первыми бросались вперед, сами создавали проходы в оборонительных полосах противника и сами развивали прорыв, есть свой определенный смысл. Не случайно немцы применили новое построение для прорыва с танковыми дивизиями впереди. Их к этому принудила безнадежность попыток прорыва в вону 1914-1918 гг. Они правильно учли, что сила и успех современного наступления – в высоком темпе и непрерывности наступления.

Как показывает опыт современных операций, база пехотной массы осталась такой же широкой и мощной, но роль пехоты при атаке изменилась. Из ударного средства она превратилась в основание бронированного ударного клина, который острием танковых дивизий врезывался в глубину территории противника. Самостоятельность действий скоростных подвижных групп, состоявших из различного типа соединений (танковых, механизированных, моторизованных, мотоциклетных), обуславливалась их организационной структурой.

Операции на Западе выявили, что глубокий удар, основанный на системе взаимодействия авиации, скоростных мотомеханизированных соединений и главной пехотной массы армии, имеет одно опасное звено, заключающееся в возможности разрыва между действиями авиации и скоростных соединений. Вопрос нашел свое эффективное разрешение в применении воздушных десантов, которые заполняют разрыв, образуемый между атакой авиации и подходом скоростных соединений.

Важно также отметить, что если раньше военные действия начинались обычно встречным наступлением, то теперь это не всегда возможно. В настоящее время границы крупных государств, особенно на важнейших направлениях, уже опоясаны железобетонными полосами укреплений. Так, например, германская армия не отважилась атаковать и прорвать линию Мажино. Не надеясь на успешный прорыв, она предпочла обойти французскую линию Мажино, не считаясь с нейтралитетом Голландии и Бельгии. Однако могут быть случаи, когда обход долговременных железобетонных укрепленных полос будет невозможен, и войну придется начинать с прорыва долговременно укрепленной полосы.

...Огромное значение в успехах германской армии в войне 1939-1940 гг. имела тщательная подготовка театров предстоящих военных действий и операций: развитие автомобильных и рельсовых путей; создание аэродромной сети как на своей территории, так и агентурное ее обеспечение на территории противника; массовое насаждение агентуры в полосе предстоящих операций (создание паники среди населения, быстрая информация о группировках войск или важных передвижениях); подготовка передовых баз материально-технического обеспечения; накопление восстановительных средств путей сообщения.

... Таковы вкратце первые извлечения из опыта последних войн. Главный вывод из них:

а) Высокий темп операции является решающим условием успеха операции.

б) Высокий темп операции обеспечивается массированным применением мотомеханизированных и авиационных соединений, используемых для нанесения первого удара и для непрерывного развития удара в глубину.

в) Решающий эффект авиации достигается не в рейдах в далеком тылу, а в соединенных действиях с войсками на поле боя, в районе дивизии, армии». (Русский архив. Великая Отечественная. Накануне войны. М., 1993, Т. 12, с. 339-340.)

 

Короче говоря, практических во всех докладах и выступлениях на этом совещании прозвучало вполне ясное и четкое понимание стратегии и тактики германского командования, а также того, как этому необходимо противостоять.

Вспоминая об этом совещании 1940 г. и последовавшего затем совещании у Сталина по итогам последовавших вслед за ними командно-штабных игр, Маршал Советского Союза А.И. Еременко отмечал в своих мемуарах:

«Основные выводы тогда я по горячим следам записал в рабочую тетрадь:

1.Война подкрадывается незаметно, она теперь не объявляется, а начинается внезапным нападением. Поэтому нашу армию нужно держать в штатах, приближенных к военному времени. В приграничных же округах войска должны содержаться полностью по военным штатам и всегда в полной боевой готовности».

[Отмеченная по итогам совещания мысль Еременко не только проста и точна, что в то время надо было ВСЮ армию содержать в штатах примерно 80 % от штатов военного времени, а в приграничных округах дивизии должны были быть доведены до штата военного времени и находиться фактически в полной боевой готовности, так как главное для полной боевой готовности – это доведение численности личного состава дивизии до штата военного времени, а патроны на руки бойцам выдать – в принципе минутное дело. Она точна еще и потому, что точно совпадает с требованием Сталина, которое он высказал еще 18 ноября 1940 г. на совещании по итогам визита Молотова в Германию: «Теперь, когда наши границы отодвинуты на запад, нужен могучий заслон вдоль их с приведенными в боевую готовность оперативными группировками войск в ближнем, но... не в ближайшем тылу».]

Не менее любопытны и другие выводы, которые сделал Еременко по итогам совещания:

«2. Стратегическая цель в современной войне достигается не одной, а рядом последовательных фронтовых операций при широкой полосе наступления, большой глубине прорыва и наличии оперативных и стратегических резервов.

Основной вид современной наступательной операции — прорыв, завершающийся окружением и полным разгромом противника. Наиболее целесообразной формой проведения такой операции является организация одновременного нанесения ударов на нескольких направлениях (участках).

3.Современная война требует высокой подвижности войск, их маневренности на поле боя. Этими качествами должны обладать не только части тактического порядка, но и крупные оперативные объединения, в том числе и армии. Поэтому нужно пересмотреть их организационную структуру и состав, значительно сократить тыловые части и учреждения, не боевые подразделения, которыми в значительной степени обросли армии, корпуса и дивизии.

4. Для успеха в операции необходимо двойное или тройное превосходство в силах и средствах над противником и наличие резервов.

Через 5-6 дней наступления подвижные соединения, наступающие в первом эшелоне, приходится менять. Значит, нужно во фронтовом масштабе располагать такими силами и пополнениями, чтобы можно было это делать, имея в виду, что современная наступательная операция может вестись беспрерывно 15-20 и более суток.

5. В нынешних условиях, когда техника шагнула так далеко вперед и армия с каждым днем насыщается новыми и новыми машинами, мы должны рассчитывать на высокие темпы проведения операции. Теперь вопрос встал так: армия, которая продвигается 10 км в сутки, не может рассчитывать на серьезный успех. Кто не хочет строить армию на моторе, тот отстал, тот не выдержит военных испытаний и погибнет.
6. Частную операцию проводить можно и нужно, но только в том случае, если есть большой перевес в силах и есть полная уверенность в ее успехе. В противном случае такая операция приведет только к распылению сил». (Еременко А.И. В начале войны. М. 1965 г., с. 51-52.)

Но наши стратеги убеждали, то ли самих себя, то ли Сталина, что немцы наступать на СССР ТАК не станут!

Также Еременко обвинил Сталина, что «Сталин как глава правительства не принял стратегическое решение на случай войны, на основании которого и должен был быть разработан план войны, а в соответствии с этим последним командующие могли получить задачи войск своего округа». (с.50)

О чем речь? Думаю – в это время, в январе 41-го Сталин все еще не принял окончательное решение, какой план выбрать – из «северного» и «южного» вариантов. «Наступательный южный», немедленно ответный при этом, или «оборонительный северный», предусматривающий наши ответные действия не ранее, чем будут остановлены и разбиты главные силы немцев севернее Полесья – нашими главными силами. Но вообще-то решение было уже отложено на 1 мая 41-го, а пока надо было заниматься более важными вопросами армии. Выбирал Сталин ли в ЭТО время – между планом удара первыми и планом «обороны»? Думаю, что не выбирал. Понимание о том, что мы бить первыми не можем, появилось еще 27 сентября 40-го…

 

Не обошел А.И. Еременко своим вниманием и причины скоротечности польской кампании:

«Что касается Польши, то здесь, конечно, на первый план выдвигается фактор численного перевеса сил. Известно, что Гитлер двинул на Польшу по плану «Вейс» 57 своих дивизий, в том числе10 танковых и моторизованных. Польша же располагала 30 пехотными дивизиями, 11 кавалерийскими бригадами и двумя бронебригадами. Таким образом, Германия имела общее двойное превосходство в силах, а на направлениях главных ударов гитлеровское командование обеспечило четырех-пятикратное превосходство. Следует иметь в виду, что на польский фронт Гитлер бросил, кроме того, два воздушных флота.

Ясно, что без посторонней помощи, брошенная на произвол судьбы своими западными союзниками, польская армия не имела шансов на победу. Но тем не менее и при подобном соотношении сил она все же могла бы сопротивляться более длительный срок, чем это было в действительности, учитывая высокие моральные и боевые качества польского солдата. Причин столь быстрого разгрома было несколько. Одна из них состояла в том, что командование польской армии совершило крупную оперативно-стратегическую ошибку, рассредоточив соединения вдоль всей западной границы, вместо того чтобы создать ударные группировки в глубине страны на важнейших оперативно-стратегических направлениях с задачей парировать глубокие вклинения противника и тем самым не допустить окружения и разгрома армии в столь краткие сроки. Это, так сказать, последняя по времени роковая ошибка польского командования. Ряд просчетов был совершен польским правительством и генеральным штабом в подготовке страны к обороне в предвоенные годы. В Польше, находившейся, как известно, под сильным влиянием Франции, неверно оценивался характер будущей войны как войны позиционной. В связи с этим уделялось слабое внимание новым для того времени средствам вооруженной борьбы, в частности танковым и механизированным войскам, почти совершенно игнорировался вопрос об их массировании». (Там же, с.59)

Поменяйте – Польша на СССР, и вы увидите, с чем пришел к войне наш НКО и ГШ. При том, что наш ГШ проповедовал вроде как не позиционную войну «а-ля» Франция и Польша, что обрекает сразу же на потерю инициативы, но в нашем ГШ от немцев почему-то «не ждали» массированного применения танков, и с этой установкой и сочиняли свои планы на случай будущей войны…

 

Не мог А.И. Еременко не обратить особое внимание в своих мемуарах и на причины столь трагического начала Великой Отечественной войны:

«Но в том, что удар противника оказался внезапным для наших войск, а также в последующих драматических событиях в дни приграничного сражения, определенную долю ответственности несут также высшие военные инстанции. Им необходимо было принять все меры для изучения вероятного противника, его планов, замыслов, а затем и группировки его войск у наших западных границ. Если бы правительству были представлены всесторонне проанализированные и достаточно надежные данные об обстановке на западных границах, я думаю, оно не смогло бы игнорировать их. Но даже и в том случае, если бы правительство, допуская явную ошибку, не приняло должных мер, Наркомат обороны и Генеральный штаб могли бы принять меры, не входящие в компетенцию правительства и не идущие вразрез с его указаниями. Я имею в виду усиление боеготовности частей, бдительности командного и всего личного состава. Вполне возможным был, например, частичный вывод войск в порядке плановых учений с зимних квартир и из лагерей в подготовленные районы близ границы. Это касается и артиллерии, которая в решающий момент оказалась слишком далеко на своих летних полигонах, и авиации, которую можно было со стационарных аэродромов исподволь рассредоточить по полевым.

Даже эти частные мероприятия не только повысили бы боевую готовность войск прикрытия, но и поставили бы их в более благоприятные условия по сравнению с теми, в которых они оказались в момент удара фашистских войск. Мы сохранили бы в боеспособном состоянии часть авиации и могли драться с врагом всеми видами современного оружия». (с. 80-81).

К чему привел срыв приведения в б.г. – что нам дало бы это приведение в б.г. и вывод войск по ПП (что вполне показал Жуков в черновиках своих мемуаров – что это делалось вполне) не будь оно сорвано, маршал вполне показал. Артилерия в большинстве своем оказалась не в дивизиях, а на полигонах оставленной, а авиаполки «почему-то» не были перебазированы на полевые запасные площадки ДО 22 июня. Которые к тому же, как оказалось, не были подготовлены для боевой работы заранее...

Впрочем, и о том, что делал ГШ в начале войны, Еременко тоже слегка указал:

«В Москве в этот период очень слабо представляли себе обстановку, сложившуюся на фронте. Задача состояла в том, чтобы быстро вывести из-под удара соединения, находившиеся в приграничных районах, на те рубежи, где можно было организовать жесткую оборону, а не бросать разрозненные соединения в бесцельное в тех условиях контрнаступление». (с. 73)…

Бесцельное контрнаступление, о котором указал Еременко, это как раз то, что пытался реализовывать Жуков, примчавшийся на Украину...

 

Даже при столь краткой доказательной базе уже становится очевидным, что не может быть и речи о какой бы то ни было неосведомленности предвоенного генералитета о стратегии и тактике наиболее вероятного противника, то есть гитлеровской Германии, о каком бы то ни было отсутствии аналитически обобщенных данных об уже прошедших боевых действиях наиболее вероятного противника на других театрах военных действий. Знали всё, что необходимо для разработки эффективной стратегии и тактики отражения грядущей агрессии, все знали.

Таким образом, остается лишь одно обстоятельство, при котором высшее военное командование могло непродуманно подойти к выбору стратегических действий – в случае откровенного игнорирования самим высшим военным командованием как исторических закономерностей и очевидностей, а также всех сведений разведки о планах наиболее вероятного противника, его стратегии и тактики, так и аналитически обобщенных данных об уже прошедших боевых действиях наиболее вероятного противника на других театрах военных действий, особенностей последних, в том числе и непосредственно прилегающих к границе, и, увы, состояния собственных войск и коммуникаций на наиболее вероятном театре военных действий в случае агрессии.

 

Увы, ВСЁ это – о том, КАК будут бить по нам немцы – наши стратеги в НКО и ГШ прекрасно и сами знали, и по выступлениям, что Жукова, что его «оппонентов» к его докладу, что прочих павловых и Тимошенко это видно вполне хорошо!

Но! Имено на этом совещании и протаскивались идеи, что немцы, так как они бьют все армии Европы, с СССР не будут воевать!

 

Вот что нес на этом совещании в декабре 1940 года тот же генерал-лейтенант П.С. Кленов, начальник штаба ПрибОВО – будущая невинная жертва сталинских репресси. Сначала Кленов показал, что он не идиот и знает, как немцы бьют своими танковыми дивизиями по противнику, и что это они вполне могут и по нам провести:

«Опыт войны на Западе и в Польше показал, что моторизованные части там, где надо было, шли самостоятельно на прорыв укрепленных полос. И, ко­нечно, не исключена возможность такой операции мехкорпуса и в дальнейшем. Из президиума: Вы за это? П. С. Кленов: Да»!

И далее  Кленов и понес дурость, что по СССР, так как немцы врезали по Польше, не смогут почему-то ударить – танками вперед!

«Мне хотелось бы, товарищи и товарищ Народный комиссар, остановиться на одном очень ответственном вопросе. Исследуя все материалы, которые мы имеем непосредственно по операциям Германии и Польши, мы видим одно разительное начало во всех этих действиях. В 16 дней Германия расправилась с Польшей, с ее вооруженными силами, нарушила стратегическое разверты­вание Польши. Из этого напрашивается один вывод об особых наступательных операциях. Тов. Жуков брал пример операции безотносительно от периода войны. Она могла быть (как нарисовано здесь) одной из последовательных операций. Так вот, я беру пример, когда эта операция начинается в начальный период войны и невольно возникает вопрос о том, как противник будет воздействовать в этот период на мероприятия, связанные со стратегическим развертыванием, т. е. на отмобилизование, подачу по железным дорогам моб-ресурсов, сосредоточение и развертывание. Этот начальный период войны явится наиболее ответственным с точки зрения влияния противника на то, чтобы не дать возможность планомерно его провести.

Я этот вопрос, товарищи, поднимаю потому, что порой сталкиваешься с некоторыми выводами, по-видимому, очень поспешными. Я просмотрел недавно книгу Иссерсона «Новые формы борьбы». Там даются поспешные выводы, базируясь на войне немцев с Польшей, что начального периода войны не будет, что война на сегодня разрешается просто – вторжением готовых сил, как это было проделано немцами в Польше, развернувшими полтора миллиона людей. Я считаю подобный вывод преждевременным. Он может быть допущен для такого государства, как Польша, которая, зазнавшись, потеряла всякую бдительность и у которой не было никакой разведки того, что делалось у немцев в период многомесячного сосредоточения войск. Каждое уважающее себя государство, конечно, постарается этот начальный период использовать в своих собственных интересах для того, чтобы разведать, что делает противник, как он группируется, каковы его намерения, и помешать ему в этом.

Вопрос о начальном периоде войны должен быть поставлен для организации особого рода наступательных операций. Это будут операции начального пери­ода, когда армии противника не закончили еще сосредоточение и не готовы для развертывания. Это операции вторжения для решения целого ряда особых задач. И на сегодня эти задачи остаются и должны быть разрешены. Это воздействие крупными авиационными и, может быть, механизированными силами, пока противник не подготовился к решительным действиям, на его отмобилизование, сосредоточение и развертывание для того, чтобы сорвать их, отнести сосредоточение вглубь территории, оттянуть время. Этот вид операции будет, конечно, носить особый характер». (РГВА, ф. 4, оп. 18, д. 56, л. 53-58.)

 

Вдумайтесь, что эта – будущая невинная жертва сталинизмы – вещал. Притом, что отвергал саму идею, что немцы на СССР могут напасть также как и на Польшу – внезапно и сразу всеми силами, полностью отмобилизованной армией, Кленов активно проповедовала идеи «армий вторжения» по Тухачевскому на этом совещании тоже – практически превентивные удары?!

Ведь помешать вероятному противнику – тому, как он «группируется» для нападения на вашу страну, «каждое уважающее себя государство, конечно, постарается этот начальный период использовать в своих собственных интересах» – можно только одним способом! Т.е. – врезать первыми! Но таки забавно – и почему это, тот же Резун слова Кленова, явно предлагающего нанести, в общем, и ПРЕВЕНТИВНЫЙ удар, провернуть нападение первыми, не использует для обвинения СССР-Сталина в подготовке агрессии на просвещенную Европу?! Мозгов у Резуна не хватило понять и оценить, что предлагает тут Кленов, кураторы его в МИ-5 или 6 не поняли и не подсказали?

На самом деле Кленов тут дает рекомендации по нанесению наших ударов «армиями вторжения», «крупными авиационными и, может быть, механизированными силами» все же после начала войны. Немцы ведь нападут на СССР, проведя видимо демобилизацию вермахта перед этим, а напав на СССР, снова ее начнут. И «Пока противник не подготовился к решительным действиям», а ковыряется в носу на границе, ну прям как в 1914 году видимо, мы и врежем нашей авиацией и мехкорпусами по немцам, с целью воздействовать «на его отмобилизование, сосредоточение и развертывание для того, чтобы сорвать их, отнести сосредоточение вглубь территории, оттянуть время»!

Вот такую вот дурость проповедовали на совещании, на котором изучался опыт немецких танковых блицкригов, «отдельные» генералы. В итоге Кленов был расстрелян с обвинением «в проявлении бездействия в управлении делами округа»! «Член Военного совета корпусной комиссар П.А. Диброва, например, докладывал, что начальник штаба генерал-лейтенант П.С. Кленов вечно болеет, а работа штаба не организована, что командующий фронтом генерал-полковник Ф.И. Кузнецов нервничает». («1941 год — уроки и выводы», М. 1992г., с. 103)…

 

Но что самое удивительное, именно по такому сценарию через неделю и провели КШИ в Генштабе! На которых у немцев («синих») НЕТ никаких танковых дивизий, нет танковых групп и вообще они, напав на СССР, почему-то не торопятся переть вглубь страны, пытаясь окружить наши войска! Не пытаются, разрезав на границе наши дивизии, войска прикрытия границы, вырваться на оперативный простор с целью упреждения развертывания и мобилизации основных сил нашей армии! А ведь это и было тем самым механизмом танкового блицкрига, которым немцы и громили армит Европы, Польши в первую очередь! Ну не пытались немцы не дать нашим основным силам РККА провести свою мобилизацию и развертывание в районах сосредоточения и развертывания! Да и вообще вопросы, связанные с мобилизацией РККА на этих КШИ в принципе не затрагивались, а вся «война» с «синими» была откровенной игрой в поддавки – в нашу пользу естественно. О чем сам Жуков потом показал в черновиках своих мемуаров, что попало в новые издание его «ВиР» только в 2002 году...

 

Говоря о том, что высшее советское командование непродуманно подошло к выбору стратегических действий, в результате чего германской стратегии блицкрига была противопоставлена не оборона, в том числе и маневренная, с широким применением внезапных и хорошо подготовленных контрударов, а, по существу, стратегия молниеносного разгрома вторгшегося противникапри отсутствии подавляющего превосходства над ним, которая, в отличие от немецкого блицкрига, не обеспечивалась ни заблаговременным развертыванием войск, ни их высокой боевой готовностью, ни умелой организацией контрнаступления, ни поддержкой контрударных группировок авиацией, что в итоге и, увы, естественно привело к поражению, следует четко понимать следующее.

Выбор стратегии молниеносного разгрома вторгшегося противника советским высшим военным командованием был осуществлен сознательно и задолго до нападения Германии, ибо любая стратегия, хоть нормальная в своей сути и логике, хоть априори неадекватная и авантюрная не могут появиться как молниеносная, сиюминутная реакция на складывающуюся в определенный момент обстановку на фронте. Тем более что в нашем случае, еще раз обращаем на это внимание,такой выбор вообще был осуществлен до нападения Германии на СССР. 

Еще в 1965 г. маршал Василевский не только указал на то, что имела место серьезнейшая ошибка при решении (в ГШ) вопроса о порядке действительно надежного прикрытия наших западных границ от внезапного и мощного удара врага, но и фактически подсказал, быть может, сам того и не желая, где ее искать – эту самую серьезнейшую ошибку: в стратегии отражения агрессии! И маршал прямо указал, что эта ошибка имела место при решении вопроса о порядке действительно надежного прикрытия наших западных границ от внезапного и мощного удара врага. Пускай и витиевато сказано, но в любом случае он имел ввиду стратегию. Проще говоря, эта серьезнейшая ошибка сокрыта в самой стратегии отражения агрессии.    

И в чем же в реальности состояла эта серьезнейшая ошибка, о которой говорил Василевский? А с чего начинается разработка стратегии, в данном случае, стратегии обороны? Если по-простому, не прибегая к академически высокопарным терминам, то с определения:

1. Наиболее вероятного главного противника, не исключая и его возможных союзников, способных по разным причинам активно подключиться к его агрессии. 2. Главной цели (главных целей) агрессии, из чего практически автоматически вытекает п. 3 – Установление направления главного удара, из которого не менее автоматически вытекает п. 4 – Установление района сосредоточения главных сил противника и, естественно, установление максимально полной – насколько возможно – характеристики основных параметров главных сил противника и, естественно, стратегии и тактики их действий.

Только ответив на эти вопросы, хотя бы и в ориентировочном порядке, но с высокой долей вероятности, можно более или менее обоснованно планировать свои действия по отражению агрессии и разгрому агрессора, то есть разработать свою более или менее эффективную стратегию отражения агрессии. И отсюда   решается важнейший вопрос – где  будут размещаться свои главные силы!

С ответом на первый вопрос о наиболее вероятном главном противнике, не исключая и его возможных союзников, способных по разным причинам активно подключиться к его агрессии, никакой проблемы не было – нацистская Германия в союзе, в первую очередь, с Румынией, Венгрией, Италией, Финляндией и Японией, а также некоторыми другими мелкотравчатами холуями-шакалами Гитлера. Значит, здесь ошибки не могло быть по определению и ее действительно не было.

Значит, ошибка затаилась в другом месте. Видный советский и современный российский государственный деятель, учёный-политолог, доктор исторических наук, действительный член РАН, директор Института проблем международной безопасности РАН, декан факультета мировой политики МГУ имени М.В. Ломоносова Александр Афанасьевич Кокошин в своей известной работе «Армия и Политика. Советская военно-политическая и военно-стратегическая мысль (1918-1991 гг.)» отмечал особую «<…> важность знания и понимания не только состава сил и средств вероятного противника, его оперативно-стратегических замыслов, но и целей, политических намерений в войне». (Кокошин А.А. АРМИЯ И ПОЛИТИКА. Советская военно-политическая и военно-стратегическая мысль (1918-1991 гг.). М., 1995, с. 129.)

 

Поразительно, но факт, что по предвоенным документам военного планирования совершенно не видно, что Генеральный штаб четко определил главную цель грядущей агрессии Германии. Даже в самом первом варианте проекта «Соображений об основах стратегического развертывания Вооруженных сил СССР на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы», который разрабатывал выдающийся ас советского генштаба, маршал Б.М. Шапошников – и то нет ни малейшего упоминания о целях грядущей агрессии. Единственный намек на политические цели, но, увы, именно же, что почти что глухой намек, к тому же слабоватый, заключен в фразе «основным, наиболее политически выгодным для Германии, а, следовательно, и наиболее вероятным является 1-й вариант ее действий, т.е. с развертыванием главных сил немецкой армии к северу от устья р. Сан». И все. Короче говоря, ни в одном из ныне известных документов предвоенного планирования отражения грядущей агрессии нет ни малейшего упоминания о главной цели (главных целях) грядущей агрессии гитлеровской Германии.

А ведь разведка представила все необходимые данные о главных целях грядущей агрессии гитлеровской Германии, о чем было сказано выше.

Следовательно, истоки серьезнейшей ошибки, о которой еще в 1965 г. случайно упомянул А.М. Василевский, сокрыты в п. 2 – какова главная цель (главные цели) агрессии. Преднамеренная или даже несознательная ошибка именно в этом пункте, или, по меньшей мере, неправильная оценка главной цели (главных целей) агрессии, причем даже абсолютно вне зависимости от конкретных мотивов и причин появления такой оценки, или же, наконец, элементарное игнорирование и даже просто отсутствие тщательного учета данных о главной цели (главных целях) агрессии автоматически влечет за собой еще более, чем серьезнейшие ошибки в п. 3 и соответственно в п. 4, что в конечном итоге автоматически предрешает, по сути дела, и поражение своих войск.

Гитлер и его генералы совершенно однозначно планировали полномасштабное уничтожение Советского Союза, его вооруженных сил, его экономического, военно-экономического, демографического потенциалов, захват его обширных территорий, огромных ресурсов и т. д. Т.е. Гитлер планировал не «принуждение к миру» в войне с СССР, на условиях Германии, как это происходило в тех войнах, что вел Гитлер со всеми странами Европы и в войне с Англией в том числе! Нет. В случае с СССР немцы планировали тотальное фактически истребление населения Советской (большевистской) России, а также уничтожение и экономики, и государственности СССР!  

Это было видно даже невооруженным глазом и потому должно было быть понятно высшему военному командованию. А, соответственно, это жестко требовало разработки стратегии именно обороны, проще говоря, эффективной защиты собственной территории вместе со всем ее экономическим и демографическим потенциалами. Именно эффективной защиты собственной территории, но никак не стратегии молниеносного разгрома вторгшегося противника при отсутствии подавляющего превосходства над ним, тем более, что такая стратегия автоматически подразумевала молниеносные действия с нашей стороны не только по факту нападения, но и фактически с линии границы. Проще говоря, разгром противника в рамках такой стратегии предполагался как раз на его же территории. Но это уже совсем иная стратегия, требующая совершенно иных тактических решений. И прежде всего, удара по неосновным силам противника, ибо это основа основ военного искусства – никто в лоб не громит врага, особенно там, где он сосредоточил свои главные силы. И вот тут-то сконцентрировано самое загадочное.

 

Дело в том, что на всех этапах разработки проекта плана отражения агрессии высшее военное командование абсолютно точно прогнозировало, что свои главные силы гитлеровское командование выставит на своем левом крыле, то есть севернее устья р. Сан, севернее Бреста – то есть против нашего правого крыла, на направлениях против Западного и Прибалтийского округов. Этому есть прямое документальное подтверждение в виде хорошо известных историкам карт-схем «северного» и «южного» варианта стратегического развертывания советских войск на границе, которые были опубликованы в качестве приложения к упомянутому выше исследованию «1941 – уроки и выводы». В обоих случаях четко указано, что главные силы вермахта будут сосредоточены только против Западного и Прибалтийского округов. Что, кстати говоря, подтверждалось также и данными разведки.

 

 

 

 

Однако еще до самого первого доклада Сталину самого первого проекта плана отражения агрессии (то есть разработанного еще под руководством Б.М. Шапошникова), недавно назначенный наркомом обороны СССР Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко, по данным главного военного историка генерала армии М.А.Гареева, выразил неудовольствие таким прогнозом и по сути дела навязал, непонятно (до сих пор же!) чем обоснованную, точку зрения о том, что свои главные силы германское командование почему-то сосредоточит на Юго-Восточном (для СССР – Юго-Западном) направлении!?

Первым принципиально и детально проанализировавшим предвоенные планы Маршал Советского Союза, впоследствии многолетний глава Генерального штаба М.В. Захаров отмечал по этому поводу в своем ранее секретном (ныне рассекреченном и опубликованном) исследовании «Накануне великих испытаний»:

«При анализе планов стратегического развертывания Красной Армии на случай войны бросается в глаза резкое изменение в определении направления нашего главного удара на Западном фронте. Испокон веков, еще с наполеоновского наступления на Россию, считалось, что главным направлением для действий противника против нас на западе будет смоленско-московское направление, севернее рек Припять и Сан. Так оно оценивалось и в записке Генерального штаба РККА за подписью Б.М.Шапошникова. При этом предлагалось против основных сил врага выставит и наши главные силы. Но с приходом на должность Наркома обороны тов. C.K. Тимошенко и начальника Генерального штаба тов. К. А. Мерецкова взгляды на стратегическое сосредоточение и развертывание резко меняются, хотя в оценке возможных действий противника расхождений не было.

Главная группировка советских войск создается южнее Припяти для выполнения следующей стратегической задачи: “Мощным ударом в направлении Бреслау в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах участия их в войне”. В плане стратегического развертывания указывалось: “Удар наших сил в направлении Краков, Бреслау, отрезая Германию от Балканских стран, приобретает исключительно политическое значение. Кроме того, удар в этом направлении будет проходить по слабо еще подготовленной в оборонном отношении территории бывшей Польши”. По этому варианту и была развернута Красная Армия к началу Великой Отечественной войны».

 

Здесь следует отметить один важный нюанс. Дело в том, что некоторое время штабные стратеги вермахта действительно пытались рассматривать такой вариант (правда, об этом стало известно лишь после войны) – этим, в частности, занимался генерал фон Зоденштерн (в начале войны являлся начальником штаба ГА «Юг»). Как отмечал Маршал М.В. Захаров:

«план Зоденштерна не нашел поддержки у немецкого верховного командования главным образом потому что Южный театр военных действий, ограниченный Карпатами и припятскими болотами, имел малую оперативную емкость. Состояние коммуникаций в Венгрии и Румынии не позволяло осуществить своевременное сосредоточение достаточно мощной ударной группировки и внезапное вторжение в пределы СССР, а также обеспечить ее всем необходимым. Пугали Гитлера ненадежный балканский тыл, а также необходимость преодолевать в ходе наступления многочисленные реки, протекавшие в этом районе с северо-запада на юго-восток. Приведенные мотивы заставили немецко-фашистское руководство придерживаться северного варианта при нападении на СССР, который по всем предъявляемым требованиям имeл существенный перевес по отношению к южному.

Было бы наивным утверждать, что указанные негативные стороны Юго-Западного театра военных действий оставались неизвестными нашему генеральному штабу. Скорее всего их отнесли в то время к числу второстепенных и при оценке обстановки в расчет не приняли. <…> Наше стратегическое руководство не уловило своевременно момент, когда гитлеровский генеральный штаб отказался от “имеющихся выгод” на юге в связи со сложившейся военно-политической ситуацией на Балканах и принял сторону “кратчайших путей” на севере. Время же для этого, хотя и ограниченное, имелось. Это позволило бы нам переориентировать свои вооруженные силы с учетом вероятных намерений противника».

 

В книге же «Генеральный штаб в предвоенные годы», Маршал М.В. Захаров отмечал в связи с этим следующее:

«По сравнению с прежним в новом плане нет каких-либо заметных изменений в оценке противника и своих войск, в распределении наших сил и в постановке им боевых задач, а также избираемых способах борьбы. Но совсем иными стали взгляды на решение коренного вопроса обороны страны на Западном театре. В представленном плане Генеральный штаб предлагал главные силы Красной Армии в зависимости от обстановки развертывать по двум вариантам: к югу или к северу от Брест-Литовска (Бреста).

Окончательное решение на развертывание, по мнению Генштаба, зависело от той военно-политической обстановки, которая сложится непосредственно к началу войны. Поэтому в условиях мирного времени считалось необходимым иметь разработанными оба варианта. Существенно новым моментом в сентябрьском проекте плана являлось признание, что основным его вариантом следует считать развертывание главных сил Красной Армии к югу от Брест-Литовска. Это утверждение вступало в явное противоречие с оценкой предполагаемых намерений противника, приведенной в плане».

Проще говоря, и в том и в другом случае маршал Захаров четко зафиксировал алогичный двойной стандарт высшего военного командования в разработке стратегии отражения агрессии – с одной стороны оценка предполагаемых намерений противника, в том числе и в вопросе о том, где он сосредоточит свои главные силы, не изменяется, но, тем не менее, свои главные силы планируется выставить не против главных сил противника в целях обороны от его агрессии, а на противоположном направлении, причем с целью «Мощным ударом в направлении Бреслау в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах участия их в войне».

 Это и есть разъяснение стратегии молниеносного разгрома вторгшегося противника. Что за фантазия – непонятно до сих пор.

 

Не имея ни малейшего намерения впадать в конспирологию и тем более увлекать этим уважаемых читателей, мы, тем не менее, не можем обойти стороной тот факт, что по какому-то фантастически мистическому стечению обстоятельств требование Тимошенко о переносе – за германское же командование! – направление будущего главного удара вермахта на Юго-Восточное (для СССР Юго-Западное) направление по времени совпало с изданием 6 сентября 1940 г. указания штаба оперативного руководства ОКВ руководству Абвера о мероприятиях по дезинформации советского военного командования (особое внимание п. 2):

«Указание штаба оперативного руководства ОКВ руководству Абвера о мероприятиях по дезинформации советского военного командования. 6 сентября 1940 г.

В ближайшие недели концентрация войск на востоке значительно увеличится. К концу октября необходимо добиться положения, указанного на прилагаемой карте. Из этих наших перегруппировок у России ни в коем случае не должно сложиться впечатление, что мы подготавливаем наступление на восток. В то же время Россия должна понять, что в Генерал-Губернаторстве (оккупированная гитлеровцами часть Польши – А.М.), в восточных провинциях и в протекторате находятся сильные и боеспособные немецкие войска, и сделать из этого вывод, что мы готовы в любой момент и достаточно мощными силами защитить наши интересы на Балканах против русского вмешательства. Для работы собственной разведки, как и для возможных ответов на запросы русской разведки, следует руководствоваться следующими основными принципиальными положениями.

1.Маскировать общую численность немецких войск на востоке по возможности распространением слухов и известий о якобы интенсивной замене войсковых соединений, происходящей в этом районе. Передвижение войск обосновывать их переводом в учебные лагеря, переформированием и т.п.

2. Создавать впечатление, что основное направление в наших перемещениях сдвинуто в ЮЖНЫЕ районы Генерал-Губернаторства, в протекторат и Австрию, и что концентрация войск на севере сравнительно невелика.
3. Преувеличивать состояние и уровень вооружения соединений, особенно танковых дивизий.

                  

4. Распространять соответствующим образом подобранные сведения для создания впечатления, что после окончания западного похода противовоздушная оборона на востоке серьезно усилилась за счет трофейной французской техники.
5. Работы по улучшению сети шоссейных и железных дорог и аэродромов объяснять необходимостью развития вновь завоеванных восточных областей, ссылаясь при этом на то, что они ведутся нормальными темпами и служат главным образом экономическим целям.

В какой мере отдельные подлинные данные, например, о нумерации полков, численности гарнизонов и т.п. могут быть переданы абверу для использования их в контрразведывательных целях, решает Главное командование сухопутных войск.

За начальника штаба Верховного главнокомандования Йодль». (Kriegstagebuchdes Oberkommandos der Wehrmacht (Wehrmachtfuhrungsstab). 1940-1945 (далее KTB-OKW), München, 1982, Bd.1, S.973.)

 

Анализируя далее причины отмеченного резкого изменения, Маршал М.В. Захаров далее указал:

«Перенацеливание основных усилий Красной Армии на Юго-Западное направление в плане стратегического развертывания <…> отчасти <…> можно объяснить и тем, что ключевые посты в Генеральном штабе начиная с лета 1940 года постепенно заняли специалисты по Юго-Западному направлению. С назначением Народным комиссаром обороны маршала С.К. Тимошенко, до этого командовавшего Киевским Особым военным округом, произошли крупные перестановки в Генштабе.

В июле 1940 года из Киевского Особого военного округа в генеральный штаб были назначены: генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин (начальник штаба округа) – сначала на должность начальника Оперативного управления, затем первого заместителя начальника Генштаба; генерал-майор Н.Л. Никитин – начальником мобилизационного управления; корпусной комиссар С.К. Кожевников (член Военного совета КОВО) – военным комиссаром Генштаба. В феврале 1941 года командующий КОВО генерал армии Г.К. Жуков выдвигается на пост начальника Генштаба. В марте этого года на должность начальника Оперативного управления Генштаба переводится заместитель начальника штаба КОВО генерал-майор Г.К. Маландин, а начальник отдела укрепленных районов штаба КОВО генерал-майор С.И. Ширяев – на должность начальника укрепленных районов.

Сотрудники, выдвинутые на ответственную работу в Генштаб из Киевского Особого военного округа, в силу своей прежней службы продолжали придавать более важное значение Юго-Западному направлению. При оценке общей военно-стратегической обстановки на Западном театре войны их внимание, на наш взгляд, невольно приковывалось к тому, что было более знакомо, тщательно изучено и проверено, что “прикипело к сердцу”, длительно владело сознанием и, естественно, заслоняло собой и отодвигало на второй план наиболее весомые факты и обстоятельства, без которых нельзя было воспроизвести верную картину надвигавшихся событий.

Подобный метод подбора руководящих работников Генерального штаба нельзя признать удачным. Никакого повода или веских оснований к широкому обновлению его состава в условиях приближавшейся войны, да к тому же лицами, тяготевшими по опыту прежней деятельности к оценке обстановки с позиций интересов командования Юго-Западного направления, не было».

 

Естественно, что в этой связи едва ли не автоматически возникает вопрос: а какова роль Сталина в переносе центра тяжести всех мероприятий по отражению агрессии на Украинское направление, о чем постоянно пишут во всех исследованиях, а ранее отмечалось в ряде мемуаров?

Откровенно говоря, к выводам маршала М.В. Захарова добавить нечего – они являют собой самый лучший, самый честный, самый объективный ответ на этот вопрос. Многолетний глава Генерального штаба ясно и четко показал, откуда растут ноги у этого новоявленного приоритета Юго-Западного направления. Если бы Сталин был причастен к этому, то он так и указал бы. Но он этого не сделал, потому что не стал грешить против истины. Кстати говоря, ни маршал Г.К. Жуков, ни маршал А.М. Василевский никогда, нигде, ни в одном выступлении, ни в каких мемуарахв категорической форме не утверждали, что именно Сталин приказал или как-то навязал высшему военному командованию особый приоритет Украинского направления. Что СТАЛИН ЗАСТАВЛЯЛ военных усиливать Киевский ОВО, чтобы оттуда нанести наш главный – ответный естественно – удар по НЕОСНОВНЫМ силам немецев – южнее Полесья! Что и было сутью планов ГШ-Жукова и Василевского!

Единственное, что сделал Сталин, так это то, что во время одного из обсуждений проекта плана отражения агрессии высказал пожелание о дополнительном усилении Киевского округа, что, сохраняя элементарную объективность, не может быть расценено как навязывание особого приоритета ЮЗН. Просто на западе Европейской части СССР Украина являла собой самую большую республику, экономический, в том числе и военно-экономический потенциал которой играл в то время колоссальную роль. И не заботиться об упрочении обороны такого региона он просто физически не мог.

К тому же это пожелание относилось к усилению наших войск, которым по проектно-плановым наметкам действительно предстояло именно с этого плацдарма перейти в решительное контрнаступление, но только, еще раз подчеркиваем это особо, после сдерживания и отражения первого удара активной обороной и активными действиями по сковыванию сил противника под прикрытием чего должны были быть осуществлены отмобилизование и сосредоточение основных сил.  А не немедленно, что подразумевалось уже в авантюре ГШ-Жукова!

Ведь согласно рассмотренному и в целом одобренному высшим советским руководством, но, увы, письменно и официально так им и неутвержденному варианту проекта «Соображений об основах стратегического развертывания вооруженных сил СССР на западе и на востоке на 1941 г.», в связи с чем этот вариант был принят за рабочую основу, которую еще требовалось доработать, войска Первого стратегического эшелона должны были активной обороной и активными действиями по сковыванию сил противника обеспечить прикрытие отмобилизования и сосредоточение основных сил, только после чего и только при наличии благоприятных для того условий, перейти в решительное контрнаступления с целью окончательного разгрома агрессора в том числе и на его же территории. Это именно то, с чем было согласно высшее советское руководство.

Анализ же предвоенных документов показывает, что сторонниками усиления КОВО, под видом того, что якобы там надо ждать главный удар и главные силы немцев – были как раз наши военные. Не Сталин, как уверял в мемуары потом маршал Жуков, а именно наши военные! В том числе и в первую очередь – сам генерал армии Г.К. Жуков!

 

Если по-простому, то, опираясь на выводы маршала Захарова следует сказать, что несмотря на то, что в оценке возможных действий противника расхождений не было, признание того, что основным вариантом следует считать развертывание главных сил Красной Армии к югу от Брест-Литовска вступало в явное противоречие с оценкой предполагаемых намерений противника, приведенной в плане, являло собой не только, а, быть может, даже и не столько опасную двойственность в разработке стратегии отражения агрессии – это и так очевидно, сколько, увы, откровенный подлог.

Ведь точно же прогнозировали и знали, где германское командование на самом деле сосредоточит (и ведь действительно сосредотачивало же!) свои основные силы, но вместо того, чтобы против основных сил противника развернуть свои же главные силы, как оно и положено в целях обороны, приняли неуместное решение об их развертывании к югу от Брест-Литовска. Для чего, еще раз подчеркнем это обстоятельство, никаких оснований не было.  Тем более если обратимся к приведенным на страницах книги маршала М.В. Захарова «Накануне великих испытаний» данным советской разведки, ибо с удивлением обнаружим, что ни малейшего основания для принятия такого решения не было и быть не могло.

На стр. 397 своей знаменитой книги «Генеральный штаб в предвоенные годы», органически неотъемлемой частью которой и является книга «Накануне великих испытаний», уважаемый маршал М.В. Захаров привел карту-схему «Группировки войск “Оси” против СССР в начале 1941 года (по данным советской разведки)» с таблицей под названием «Состав группировок войск по направлениям», которая однозначно свидетельствует, что ни по состоянию на 1 января 1941 г., ни по состоянию на 20 апреля 1941 г. у высшего военного командования действительно не было и быть не могло никаких оснований для принятия такого решения. И даже некоторое увеличение численности войск против КОВО по состоянию на 1 июня 1941 г. объясняется, прежде всего, подтягиванием к немецким войскам частей и соединений их холуев – Румынии и Венгрии. 

 

 

Как видите, по данным разведки никакого преимущества в силах противника южнее Полесья над его группировкой севернее Полесья – нет. Однако в мемуары маршалы нам рассказывали, что Сталин заставлял их думать, что главные (большие) силы немцев будут бить именно и только по Украине!

 

В результате такого резкого изменения произошло то, что впоследствии видный и авторитетный военный историк, генерал армии М.А. Гареев четко и ясно объяснил следующим образом:

«Направление сосредоточения основных усилий советским командованием выбиралось не в интересах стратегической оборонительной операции (такая операция просто не предусматривалась и не планировалась – и в этом состояла одна из серьезных ошибок), а применительно совсем к другим способам действий, когда западные военные округа после кратковременного отражения вторжения противника и завершения отмобилизования армии должны были переходить в наступление.  Но для подобного способа действий, которые не состоялись, упомянутый выше вариант направления сосредоточения на Юго-Западном направлении был вполне обоснованным и более выгодным, чем на Западном направлении. Главный удар на юго-западе пролегал по более выгодной местности, отрезал Германию от основных союзников, нефти, выводил наши войска во фланг и тыл главной группировки противника <...>

<…> совсем другие условия, а, следовательно, и соображения могли возникнуть, если бы стратегическим замыслом предусматривалось проведение в начале войны оборонительных операций по отражению агрессии. В этом случае, безусловно, более выгоднее основные усилия иметь в полосе Западного фронта. Но такой способ стратегических действий тогда не предполагался <...>

<…> Невыгодное положение советских войск усугублялось тем, что войска пограничных военных округов имели задачи не на оборонительные операции, а лишь на прикрытие развертывания войск <…>

<…> если бы войска прикрытия действительно готовились к отражению ударов противника, то это означало бы, что «приграничные военные округа должны иметь тщательно разработанные планы отражения вторжения противника, то есть планы оборонительных операций, так как отражение наступления превосходящих сил противника невозможно осуществить мимоходом, просто как промежуточную задачу. Для этого требуется ведение целого ряда длительных ожесточенных оборонительных сражений и операций. Если бы такие планы были, то в соответствии с ними совсем по-другому, а именно с учетом оборонительных задач, располагались бы группировки сил и средств этих округов, по-иному строилось бы управление и осуществлялось эшелонирование материальных запасов и других мобилизационных ресурсов. Готовность к отражению агрессии требовала также, чтобы были не только разработаны планы операций, но и в полном объеме подготовлены эти операции, в том числе в материально-техническом отношении, чтобы они были освоены командирами и штабами. Совершенно очевидно, что в случае внезапного нападения противника не остается времени на доподготовку таких операций. Но этого не было сделано в приграничных военных округах». (Гареев М. А. «Неоднозначные страницы войны. (Очерки о проблемных вопросах Великой Отечественной войны)». М., 1995г.)

 

Если все это резюмировать в сжатой форме, то произошло вот что. То, что по проектно-плановым наметкам должно было стать прямым непосредственным следствием активной обороны и активных действий по сковыванию сил противника, и тем более его главных сил, под прикрытием чего должны были быть осуществлены отмобилизование и сосредоточение главных сил РККА, то есть решительному контрнаступлению (причем только при наличии благоприятных условий), непонятным образом, но неофициально и не согласованно с высшим советским руководством был придан двойственный статус главной цели и главного метода отражения грядущей агрессии.

Как отмечал маршал М.В. Захаров, по этому варианту и была развернута Красная Армия к началу Великой отечественной войны. Причем суть этого развертывания состояла в том, что против очевидных уже даже невооруженным глазом основных сил противника были выставлены наши не главные силы, к тому же с очень расширенными против уставных требований линиями обороны.

Генерал-полковник ГРУ Н.Ф.Червов, сугубо профессионально отмечал:

«Советские дивизии, находясь непосредственно вдоль границы, располагались «узкой лентой» на фронте 40-50 км каждая. Они должны были, по замыслу Наркомата обороны и Генерального штаба, в разыгравшемся приграничном сражении прикрыть завершения отмобилизования и развертывания основных сил западных военных округов. Но это для них была заведомо невыполнимая задача, так как на направлениях «танковых клиньев» (главных ударов) гитлеровцы создали шести-восьмикратное превосходство в силах и средствах.

Складывалась ситуация, при которой немецкие войска имели возможность наносить поражение нашим войскам по частям: сначала всеми силами обрушиться на немногочисленные соединения и части, расположенные вдоль границы; затем преодолеть сопротивление главных сил прикрытия приграничных округов и, прорвавшись на оперативную глубину, напасть на войска вторых эшелонов и резервов этих округов (фронтов). В этом была роковая ошибка Генштаба.

Крупный просчет в создании исходной группировки войск состоял в несоблюдении одного из основных принципов военного искусства - решительного сосредоточения (массирования) сил и средств на избранных направлениях. Это обнаружилось сразу же в первых сражениях. Например, войска Западного фронта в Белоруссии вынуждены были сражаться в каждый момент времени с превосходящими силами противника из-за стремления прикрыть войсками всю полосу обороны. Вторые эшелоны (резервы), предназначенные для нанесения контрударов и для усиления, во многих случаях выдвигались по частям с запозданием и использовались для затыкания “дыр”. Раздробленность исходной группировки войск приграничных округов была обусловлена, конечно, не политикой, а военным искусством. Результатом ее стала трагедия для наших войск - многочисленные «котлы» (Белостокский, Слонимский, Новогрудский), фланговые удары, охваты, прорывы в глубину, огромные потери в живой силе и технике. Т.е. немцы, используя наши ошибки, повторили в основном те же приемы военных действий, что были в германо-польской войне, только в более крупных масштабах».

 

Подводя итог всему сказанному, даже при столь кратком изложении известных и доступных практически всем материалов легко убедиться, что авторы блестящего исследования «1941 – уроки и выводы» сделали безошибочный вывод – германской  стратегии блицкрига действительно была противопоставлена не оборона, в том числе и маневренная, с широким применением внезапных и хорошо подготовленных контрударов, а, по существу, стратегия молниеносного разгрома вторгшегося противника. То есть стратегия немедленного ответного контрудара с плацдарма Киевского округа по НЕ ОСНОВНЫМ силам противника, который сам ударит первым своими ГЛАВНЫМИ силами севернее устья р. Сан, то есть по Белоруссии и Прибалтике. Однако в отличие от немецкого блицкрига наши так называемые молниеносные действия в реальности не обеспечивались ни заблаговременным развертыванием войск, ни их высокой боевой готовностью, ни умелой организацией контрнаступления, ни поддержкой контрударных группировок авиацией. Естественно, это привело к поражению. Увы, но это абсолютная, горькая, но, правда.

Во-первых, неминуемый крах столь непродуманно избранной стратегии и, увы, абсолютную неизбежность поражения изначально предрешал также и сильно ограниченный в то время транспортный доступ вообще на театр военных действий, лежавший к западу от старой границы СССР. На вновь вошедших в 1939-1940 гг. территориях имелись колоссальные транспортные проблемы, полностью решить которые в кратчайшие сроки было физически невозможно, хотя и было сделано немало.

Во-вторых, основная ударная сила в непродуманно избранной стратегии молниеносного разгрома вторгшегося противника – механизированные корпуса – находились в состоянии всеобъемлющей реформы, страдавшей всеми пороками неуместного гигантизма и алогичности. Как отмечали авторы «1941 – уроки и выводы»: «в результате проводимых мероприятий сколоченные ранее и хорошо обученные танковые бригады (их было 39) и отдельные танковые батальоны расформировывались и растворялись в огромной массе новых формирований, которые могли стать боеспособными и боеготовыми лишь много времени спустя».

 

Не хватало новых танков, формируемые МК располагали в основном старой бронетехникой, большая часть которой приехала на вновь присоединенные территории своим ходом и требовала ремонта, не хватало хорошо обученных кадров-танкистов, не хватало четкого понимания и тем более практического взаимодействия со стрелковыми дивизиями, не хватало даже бронебойных снарядов для пушек КВ-1 и Т-34. Короче говоря, не хватало столь многого, что до сих пор пишут огромнейшие фолианты на эту тему. А их непосредственному боевому применению как единого бронированного кулака категорически препятствовал так называемый бытовой вопрос – входившие в состав МК части и соединения были рассредоточены в разных населенных пунктах на больших расстояниях между собой, а между МК соседствующих округов имелся колоссальный разрыв и т.д. Ни при каких обстоятельствах они не могли быть быстро, не говоря уже о том, что молниеносно, собраны в единый бронированный кулак. Их вводили в бой по частям, в результате чего они массово гибли.

То же самое – всеобъемлющая реформа – происходило и в ВВС, естественно, с поправкой на их специфику. Также не хватало новых самолетов, не хватало налета у летчиков, было много неплохой, но, увы, устаревшей в сравнении с самолетами противника, техники, не хватало навыков взаимодействия с наземными войсками, не хватало оперативных (полевых, запасных) аэродромов, авиадивизии дислоцировались рассредоточено, часть из них была подчинена армейскому командованию и, естественно, как единая сила, выступить не могли.

Сухопутные войска также находились в стадии реформы. Одна история с запоздалым возобновлением формирования противотанковых артиллерийских бригад чего стоит. А у стрелковых дивизий в пользу формируемых МК были изъяты танковые батальоны – их основная ударная сила.

Т.е. – общая боеспособность РККА из-за этих, чаще всего непродуманных реформ в армии, не имеющих иной раз ни логического объяснения, ни объяснения с точки зрения военной целесообразности, была сведена к июню 41-го практически к НУЛЮ! Но планы Генштаба, Жуковых эти реалии не учитывали от слова совсем! Что офицеры ВНУ ГШ в своей работе «1941 год — уроки и выводы» показали очень подробно!

 

И вот главная, практически неразрешимая загадка трагедии 22 июня 1941 г.? Так как же можно было при столь стремительном нарастании угрозы нападения в самое ближайшее время – ведь июнь месяц зазвучал (сообщения разведки на этот счет непрерывно нарастали), еще на исходе зимы и в начале весны 1941 г. – с одной стороны, продолжать такие всеобъемлющие реформы, завершение которых планировалось только в 1942-1943 гг.?! А с другой, при таких условиях, при том состоянии РККА, в том числе и приграничной группировки, о чем высшее командование прекрасно знало – непродуманно избрать стратегию молниеносных ответных действий, то есть немедленное (молниеносное) по факту нападения контрнаступление? И это при том, что суть оперативных планов вермахта, о том, ГДЕ и КАКИМИ силами будут наноситься удары немцев – было известно самое позднее к началу мая!

Более того. Наше высшее военное командование действительно все это прекрасно знало. Но не только это. Приведенный в составленном уже при Г.К. Жукове МП-41 прогноз потерь ясно показывает, что в ГШ хорошо понимали, что никакого молниеносного разгрома Третьего рейха не будет, что война будет длиться несколько лет, что жертвы будут колоссальные. Потому что этот прогноз был назван «Потребность на покрытие предположительных потерь на год войны в младшем начальствующем и рядовом составе, исходя из 100% обновления состава армии…». Проще говоря, в ГШ времен Жукова прекрасно отдавали себе отчет в том, что уже в первый год войны будет выбита вся предвоенная армия! Но как же при таком ясном понимании можно было избрать стратегию молниеносного разгрома вторгшегося противника?! Тем более что высшее военное командование ЗНАЛО и то, что такое блицкриг немцев и как с ним надо бороться – ведь на их же глазах два года кряду происходил один германский блицкриг за другим!

Разведка дала практически все, что было нужно высшему командованию. Само высшее командование практически не только безошибочно прогнозировало, но и даже точно знало замысел противника и его расстановку сил, что, кстати, говоря, десятилетия спустя после войны было подтверждено данными германской разведки, которые ныне хранятся Политическом архиве МИД ФРГ. Страна, напрягаясь изо всех сил, старалась обеспечить РККА всем необходимым. А в итоге – такая трагедия, боль от которой не проходит даже в 21 веке!?

Зачем же столь непродуманно была избрана такая стратегия, которую сами же после войны обозвали «безграмотным сценарием вступления вооруженных сил в войну»? Стратегия немедленного ответного удара с плацдарма Киевского округа при том, что против главных сил немцев были оставлены заведомо слабые наши силы – в ПРИБОВО и ЗАПОВО!

Вот на этот наиглавнейший вопрос пока нет ответа. Как, впрочем, нет ответа и на вопрос, как так могло получиться, что именно в самих планах НКО и ГШ и были заложены предпосылки наших будущих поражений в начале войны! Ведь именно это и подчеркивали в своих блестящих трудах настоящие профессиональные военные высшего уровня, маршалы Захаров и ему подобные, и военные историки в работе «1941 год — уроки и выводы».

 

Вот о чем надо говорить, вот что надо особо тщательно анализировать, а не распинаться в теле- и радиоэфирах на тему о какой-то мифической «красной» кнопке, которую якобы вовремя не нажал Сталин и уж тем более не надо постоянно заявлять, что-де немцы якобы упредили НАС в мифическом развертывании, что мы опоздали на две недели с выводом войск по планам прикрытия. Мол, вот если бы Сталин нажал эту кнопку да минимум за месяц до «22 июея», в мае (да чего уж там, гулять так, гулять – лучше в марте!) – то по гениальным планам ГШ-Жукова ух как бы мы показали немцам!

 Проще говоря, надо показывать подлинную правду о предвоенных планах и действиях НКО и ГШ. Ведь в действительности-то войска приводились в повышенную боеготовность с 8-11 июня, а с 18 июня 1941 г. уже фактически, по факту проводимых мероприятий, что расписаны были в переченях мероприятий по приведению РККА в «положение полной боевой готовности» – в полную боевую готовность. Единственно, что пока запрещалось – выдавать патроны на руки бойцам. Но все остальное из того, что выполнялось в предвоеные дни в войсках западных округов, должно было выполняться по тем приказам, что были отданы в дивизиях, выводимых по Планам прикрытия с 8-11 и 18 июня в западных округах, точно соответствует перечням мероприятий, что указаны были в директиве РВС № 61582сс от 29 апреля 1934 года. По которой в РККА и были установлено «положение полной готовности», в которой были такие пункты:

«а) если части находились в лагерях – возвращаются на зимние квартиры;

б) оружие непзапаса, огнеприпасы, снаряжение, обмундирование для первых эшелонов выдаются в подразделения и приводятся в готовность;

в) в танковых и танкетных подразделениях диски с боевыми патронами вкладываются в машины;

г) весь личный состав переводится на казарменное положение;

д) возимые запасы огнеприпасов, горючего, продфуража для 1-го моб. эшелона укладываются в обоз;

е) организационно оформляется 1-й моб. эшелон;

ж) части занимают пункты, если не будет особых распоряжений со стороны комвойск, наименее опасные в отношении внезапных атак с воздуха, и наиболее удобные для вытягивания в колонны для марша в районы выполнения боевой задачи;

з) карты непзапаса выдаются на руки начсоставу;

и) противогазы «БС» выдаются на руки, элементы наливаются водой;

к) проводятся все организационные и подготовительные мероприятия по отмобилизованию вторых моб. эшелонов….»

 

Отдавались ли приказы в округах перед 21 июня, в которых приказывалось выполнять эти или подобные мероприятия?! А вы почитайте эти приказы – о повышении боевой готовности дивизий выводимых в «районы предусмотренные планом прикрытия», о приведении к боевой готовности «театра военных действий» и т.п. – они легко доступны в интернете любому желающему исследователю...

Кстати говоря, во всех приграничных частях и соединениях – тех, что начали выводить по Планам прикрытия с 8-11, а всего реально вывели 22 дивизии – с 18 июня 1941 г. также было начато ведение Журналов боевых действий, которые заводятся только при объявлении полной боевой готовности в связи с реальной угрозой нападения, и при вводе Плана прикрытия в действие.

 

(Примечание: ЖБД начинают вести с выводом дивизий по Плану прикрытия, или при выводе в «район, предусмотренный ПП», при начале мобилизации, при вскрытии «красного» и «моб» пакета, т.е. при вводе полной боевой готовности, с началом боевых действий. ЖДБ в приграничных дивизиях в КОВО, начавших вывод с 11 июня, начали вести после 11 июня уже, а в ПрибОВО – после 18 июня. После того, как командующий ПрибОВО устными командами начал вывод этих дивизий к границе по ПП. Дата начала ведения ЖБД при этом могла быть разной – ЖБД могли начать вести не в тот день, когда комдив получил приказ на начало выполнения этих мероприятий. Но первая запись всегда показывала именно это – дату и время получения приказа на вывод по ПП, на боевую тревогу и полную боевую готовность, на ввод ПП, на вскрытие «красного» пакета. – О.К.)

 

В ОДВО свои приграничные дивизии начали выводить по ПП с 8-го июня, в КОВО с 11-го, в ПрибОВО – с 16-18 июня. И только в ЗапОВО, кстати, достаточно защищенном самой природой, где нарезанные приграничным дивизиям даже по 20-40 км линии обороны имели естественные «препятствия в виде лесов и болот – к 21 июня не вывели по ПП НИ ОДНОЙ своей приграничной дивизии! И как писал в черновике своих мемуаров сам маршал Жуков:

«Командующим приграничных военных округов было приказано вывести войска округов – назначенных в состав войск прикрытия, ближе к государственной границе и тем рубежам, которые они должны были занять при чрезвычайном обстоятельстве, по особому распоряжению.

При этом передовые части было приказано выдвинуть в зону пограничных частей. Проводились и другие не менее важные мероприятия.

Все это обязывало командующих округами и армиями повысить боевую готовность и общую боевую бдительность». (РГВА. Ф.41107. Оп. 1. Д.48. Лл. 1-58. Рукопись, автограф. Сохранены стиль и орфография документа.)

 

Как отмечал полковник Генерального штаба В.В. Славин в своей статье «Теории и мифы о начале Великой Отечественной», опубликованной еще 12 октября 2007 г. в «Независимом военном обозрении», Москва знала о дате нападения и потому «с 18 июня 1941 года началось приведение соединений и частей западных приграничных военных округов СССР в полную боевую готовность. Уже 20 июня округа доложили о занятии установленных районов войсками и готовности к отражению наступления. Никакая “внезапность нападения” никакими документами, кроме “воспоминаний и размышлений” тех, кто позорно проиграл начало войны, не подтверждается. Так зачем выдумывать что-то за немцев?».

Правда, отчитаться-то действительно отчитались, только вот почему-то в действительности получилось следующее – против Танковых Групп немцев на границе у нас оказались по одной нашей стрелковой дивизии, укомплектованных на 70-80 %, растянутых на границе ДО 40 км и выше!

Взгляните на ниже приводимую таблицу, которая была приведена на стр. 474 первого тома «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза1941-1945» (в 6 томах), изданного в Москве в 1960 г. Издание жестко контролировалось ЦК КПСС при участии отдела истории Великой Отечественной войны Института марксизма-ленинизма, а на стр. 475 также ниже приводимый вывод авторов этого тома. В состав редакционной комиссии входили видные советские военачальники, прошедшие войну: Маршалы Советского Союза – И.Х. Баграмян, Ф.И. Голиков, А.А. Гречко, В.Д. Соколовский, генералы – П.А. Белов, Л.Ф. Ильичев, В.В. Курасов и другие, а также видные советские ученые-историки, писатели и общественные деятели. Таблица составлена под контролем высших военачальников на основе, как указано в этом томе, следующих материалов: Архив МО СССР, ф. 229, оп.   9776, д. 5, л. 7; ф. 208, оп. 355 802, д. 39, л. 1, ф. 209, оп. 5561, д. 8, л. 17.

 

Сосредоточение сил на направлениях действий танковых

        групп немецко-фашистских войск к утру 22 июня 1941 г.

Танковые группы вермахта	Состав первого эшелона танковых групп вермахта	Фронт наступления танковой группы, км	Советские части на этом направлении
4-я ТГР	1, 6 и 8-я танковые дивизии (свыше 600 танков) и 268-я пехотная дивизия	40	125-я стрелковая дивизия
3-я ТГР	7, 12 и 20-я танковые дивизии (свыше 600 танков)	50	128-я стрелковая дивизия и один полк 188-й стрелковой дивизии
2 ТГР	3, 4, 17 и 18-я танковые дивизии (свыше 800 танков)		Части и подразделения 6, 42 и 75-й стрелковых дивизий, 22-й танковой дивизии (в состоянии неготовности)
1 ТГР	299, 111, 75, 57, 298, 44-я пехотные дивизии. В первом эшелоне 1-й танковой группы танковые дивизии (до 600 танков) развертывались непосредственно за пехотными дивизиями.		87-я и 124-я стрелковые дивизии

 

Приведенные в таблице данные раскрывают весь секрет якобы имевшего место упреждения немцами развертывания наших сил. Дело в том, что молниеносными прорывами танковыми частями первой линии нашей обороны на границе, а в каком виде она была в момент начала агрессии, таблица показывает с кристальной ясностью, не говоря уже об упомянутых выше растянутых против уставной нормы линиях обороны стрелковых дивизий, немцы по сути дела упреждали развертывание именно основных сил РККА, выдвижение которых едва ли не в абсолютном большинстве случаев происходило под непрерывными бомбежками и артиллерийскими обстрелами.

Не абстрактное упреждение всей РККА как пишут Исаевы и им подобные историки немцы провернули, а – упреждение ГЛАВНЫХ сил РККА. Чье развертывание и должны были прикрыть, обеспечить приграничные дивизии! На совещании в декабре Жуковым показывали умные генералы – как немцы «упреждают» все армии Европы, каким механизмом – громя быстрым и концентрированным ударом растянутые силы противников на границе, и выводя быстрыми маршами свои танковые дивизии в те районы, где и должны сосредотачиваться и отмобилизовываться основные силы противника!

 Проще говоря, немцы громили наши дивизии резервов округов и РГК прямо на маршах, потому что на границе их фактически никто не мог задержать – чтобы дать ОСНОВНЫМ силам РККА время отмобилизоваться и развернуться на второй линии обороны! Но почему-то наши стратеги в ГШ тупо проигнорировали все это, сочиняя свои планы на случай войны с Германией!

 

Только в одном месте – на направлении главного удара 2-й ТГ (Гудериана), то есть на Брестском направлении – врагу должна была противостоять не одна стрелковая дивизия, как в Прибалтике или на Украине, растянутые по сотворенным в ГШ Планам прикрытия на фронтах обороны протяженностью до 40-50 км, а сразу три стрелковых и одна танковая дивизии! Но эти дивизии – 6-я и 42-я сд, и 22-я тд – к 21 июня оставались в Бресте. Их так и не вывели. А ранним утром 22-го июня их «будили» уже немцы … артобстрелом прямой наводкой! А в 235-м ГАП 75-й сд, что стояла южнее Бреста, по воспоминаниям очевидцев, под предлогом «поверки», чего в артиллерийских частях не делают по определению, 19 июня была изъята и отправлена в Минск ВСЯ оптика. Целый полк мощной артиллерии был ослеплен.

 

Как уже было отмечено выше, советские дивизии, находясь непосредственно вдоль границы, располагались «узкой лентой» на фронте 40-50 км каждая. Увы, но именно такая их дислокация фигурировала в замысле Наркомата обороны и Генерального штаба, которые полагали, что в разыгравшемся приграничном сражении они якобы смогут прикрыть завершение отмобилизования и развертывания основных сил западных военных округов. Но это для них была действительно заведомо невыполнимая задача.

Ведь знали же как надо противостоять германскому танковому блицкригу – какие правильные мысли высказывали на совещании в декабре 1940 г., а в итоге устроили натуральную профанацию противотанковой обороны. Профанацию – потому что в начальном периоде войны - ориентировочно до августа 1941 г. – фактически в среднем на 1 км линии обороны приходилось от 3 до 5 стволов (а то и меньше), в основном славной, но малоэффективной «сорокопятки».

 

Профанация противотанковой обороны накануне и вначале войны. Схема была составлена 37 лет назад опытнейшим профессионалом - командующим ракетными войсками и артиллерией Сухопутных сил СССР, маршалом артиллерии Г. Е. Передельским. (Победа под Москвой: Материалы военно-научной конференции. М., 1982, с. 109.)

 

 

Ожидать при изложенных выше обстоятельствах, что избранный способ отражения агрессии в виде стратегии молниеносного ответного удара не несет риска катастрофического поражения войск западных военных округов, было бы крайне наивно. Потому что, «если стратегия вступления государства и армии в войну изначально ошибочна, то ничто - ни искусство генерала на поле боя, ни доблесть солдат, ни отдельные одноразовые победы - не могло иметь того решающего эффекта, которого можно было ожидать в противном случае».

 

И напоследок. Бесцельное контрнаступление, о котором упомянул Еременко, это как раз то, что пытался реализовывать Жуков на ЮЗФ в самом начале войны. Речь идет о попытке реализации по факту нападения якобы плана якобы от 15 мая 1941 г.

Но все дело в том, что и современные высокопрофессиональные военные эксперты – например, бывший ответственный сотрудник ГШ ВС РФ М.М. Ходаренок (Ходаренок М.М. «Урок, оплаченный большой кровью». «Независимое военное обозрение», 22 июня 2001 г.) – жестко оценивают якобы план якобы от 15 мая 1941 г. как именно ту самую«печку», «от которой надо «плясать» при анализе не знающих прецедента катастроф начального периода Великой Отечественной войны»!

Потому, что к шедеврам стратегии “Соображения” от 15 мая 1941 г. отнести никак нельзя. После их внимательного прочтения остается неясным ни стратегический замысел войны в целом, ни то место, где авторы плана видят ключ к победе над противником. Размыта оценка противника, которая является не столько прогнозом действий германских вооруженных сил, сколько перечислением их боевого и численного состава. Нет и никакой изюминки, свидетельствующей об яркой стратегической индивидуальности разработчиков. Нельзя и сказать, чтобы этот “план” опирался на какие-то всем понятные стратегические идеи и установки. Всего лишь несколькими предложениями обосновывается в целом необходимость превентивной войны с Германией – упредить в развертывании. Никаких других политических и стратегических целей в документе – и это по меньшей мере не только удивительно, но и в определенной мере поразительно – не прослеживается. Только упредить в развертывании – и более ничего. А ведь речь идет ни много ни мало о том, чтобы ввязаться в крупномасштабную (по существу, мировую) войну. А уж если нанести на карту главный удар сил Юго-Западного фронта, то даже дилетанту сразу станет ясно – ни от каких южных союзников Германию этот удар отсечь никак не мог даже при самом значительном оперативном воображении. А это означает, что никакой стратегической цели у этого удара нет. Удар планируется ради удара, в пространство.

Скажем даже более того. С начала мая 1941 г. у КОВО исчезла – как следствие разработки якобы плана якобы от 15 мая 1941 г. – задача прочного прикрытия границы, но появилась «простая» задача типа одесского юмора «наступай тудой, незнамо кудой, а там разберемся» – «Окружить и уничтожить основную группировку противника восточнее р. Висла в районе Люблин. Ударом с фронта Сенява, Перемышль, Лютовиска разбить силы противника на Краковском и Сандомирско-Келецком направлении и овладеть районами Краков, Катовице, Кельце. В дальнейшем наступать в северном или северо-западном направлении для разгрома сил северного крыла противника и овладения территориями бывшей Польши и Восточной Пруссии».

Потрясающе «гениально»! С Юго-Западного фланга с боями наступать на север или на северо-запад, чтобы разгромить силы северного крыла противника и овладеть территорией, в частности, Восточной Пруссии! Охренеть, насколько же это «гениально»! Наступать с Львовского выступа (!) с задачей, преодолев с боями не одну тысячу (!) километров, раздолбать силы противника на его северном крыле и овладеть территорией Восточной Пруссии (!) – о, до этого надо было очень потрудиться, чтобы додуматься!

 

 

 

Естественно, что попытка хотя бы частично осуществить “Соображения” (якобы от 15 мая 1941 г. – А.М.) в реальной боевой обстановке (печально знаменитая директива Главного военного совета № 3 от 22.06.41 г., до известной степени воспроизводящая амбициозные предвоенные замыслы – мы будем наступать в ответ главными нашими силами из Украины, а войска в Прибалтике и Белорусии будут еще и помогать этому ответному удару-наступлению!) привела к жестокой военной катастрофе все три советских западных фронта.

А другого и быть не могло. Ведь если, как отметил М.М. Ходаренок, нет стратегической цели, если удар планируется ради удара, всего лишь в пространство, ради чего на Юго-Западное направление стягиваются огромные силы, вследствие чего, в свою очередь, серьезно ослабляется оборона на большей части границы, тем более на той ее части, по которой будет нанесен главный удар противника его главными силами, о чем главные идеологи этого плана знали давно и точно, а немцы знали, что они знали, то как это следует расценивать, если по факту получили жутко кровавую трагедию?!

И рады бы списать на нечто похожее на просчет, да не получается. Потому, что утверждать, что они, бывшие унтеры ПМВ и «полевые командиры» Гражданской войны,  ни черта не смыслили в военном деле, дослужившись до генеральских званий, а Тимошенко и до маршала, никаких оснований нет. Пускай в то время и не так, как Суворов или Кутузов с Барклаем-де Толли, или Наполеон, но в военном деле, судя по их же докладам и выступлениям на декабрьском совещании – они соображали. И все они делали сознательно. А раз сознательно, то при всех указанных выше обстоятельствах не остается никакого иного выхода, кроме как признать, что это было …, впрочем, не будем торопиться с категорическими выводами.

Естественно, что в рамках одно, пускай даже и большой статьи, все изложить невозможно. Всем, кто заинтересуется этой проблематикой, осмелимся рекомендовать ознакомиться с книгой А.Б.Мартиросяна «Накануне войны. Можно ли было избежать трагедии?», которая только что вышла из печати. Ну, или книгой «Мифы 22 июня. Что скрывал маршал Победы?» Козинкина О.Ю. от 2019 года...

 

В общем, отвечая на вопрос, было ли наше поражение в начале войны однозначно неизбежным, можно вполне дать ответ – при тех планах ГШ, том «безграмотном сценарии вступления в войну», что выбрали Тимошенко и Мерецков-Жуков – наши главные силы против неосновных сил немцев южнее Полесья, и при том, что право удара первыми мы сознательно отдаем немцам – это было однозначно неизбежно! Но – если бы они же выбрали то, что предлагал маршал Б.М. Шапошников – вариант с размещением наших главных сил РККА против главных сил вермахта – севернее Полесья, и при том, что эти главные силы будут не о наступлениях «мечтать» в лагерях вдоль границы, а оборону готовить, как показывалось на совещании наших военных в декабре 40-го, то никакой неизбежности наших поражений, конечно же, не было!

Конечно, того что рисовали дурные на голову писатели в дурных ура патриотичных книгах и фильмах «Если завтра война» перед Великой Отечественной войной, моментального разгрома немцев естественно не было бы. Да, Красная армия однозначно отступила бы от границы вглубь страны, и это были бы и сотни километров возможно, ибо право первого выстрела было отдано в наших планах немцам! Но того погрома армии, что произошел в реальности однозначно не было бы. И страна точно не заплатила бы за глупость предвоенных планов от наших великих стратегов, унтеров ПМВ, миллионами невинных жизней, как бойцов, так и мирного населения! И уж точно никакой блокады и битвы за Ленинград и за Москву не было бы. Как не было бы и Сталинградской битвы, и прочих битв на нашей территории, земле, что происходили в реальности.

 

 А.Б. Мартиросян (при некотором участии О.Ю. Козинкина)

 6.12.2019г.