Одна из заповедей исторической науки гласит: время от времени очень полезно подвергать пересмотру наши привычные исторические представления, для того чтобы при пользовании ими не впадать в заблуждения, порождаемые склонностью нашего ума приписывать своим представлениям абсолютное значение.
Что ж, трудно не согласиться со столь здравым мнением. Тем более что и впрямь историческая наука не стоит на месте. Появляются всё новые и новые, в том числе документальные, факты, позволяющие обоснованно пересматривать наши исторические представления, нередко нам навязанные политиками.
Когда-то, лет двадцать – двадцать пять назад в ранг едва ли не истины в последней инстанции был возведён тезис о том, что-де Сталин перед войной настолько не доверял донесениям разведки – и военной, и внешней, что собственноручно начертал матерную резолюцию на одном из сообщений, которое поступило к нему за пять дней до нападения Германии.
Речь идёт о записке наркома госбезопасности В.Н. Меркулова № 2279/ М, направленной им 17 июня 1941 года И.В. Сталину, В.М. Молотову и Л.П. Берии с приложением сообщения агента берлинской резидентуры НКГБ СССР Старшины, в котором указывалось, что Германия полностью завершила все военные приготовления для нападения на СССР. Более того, она готова к нападению в любое время. Агент, обер-лейтенант Шульце-Бойзен из имперского министерства авиации, имел в виду, что в любое время, следующее за его сообщением (в сообщении также были указаны объекты бомбардировок и говорилось о назначении начальников военно-хозяйственных управлений на будущей оккупированной советской территории).
Не будем сейчас разбирать суть этого сообщения. Скажем только одно: это была дезинформация, но агента в этом обвинять не стоит. Германская контрразведка работала тогда превосходно и распространяла качественную дезинформацию, на которую агент и напоролся, а затем передал своим кураторам из советской разведки.
Для нас самое главное в этом документе якобы имевшая место матерная резолюция Сталина. Именно ей выпала дурная «честь» под 50-летие Победы обрести «статус» особо подлого аргумента против Иосифа Виссарионовича. С тех пор сия «резолюция» везде цитируется как некое доказательство того, что-де вследствие своей якобы параноидальной подозрительности Сталин настолько никому и ничему не верил, что все данные советских разведслужб воспринимал лишь матерно.
Паранойей Сталин никогда не страдал, и это уже давно доказано. Внучка выдающегося русского учёного Бехтерева ещё в середине 1990-х годов открыто признала, что на неё давили из аппарата ЦК КПСС, чтобы она озвучила эту «информацию», приписав постановку этого диагноза своему дедушке.
Так что с этим всё ясно. Что же до остального, то подлинная правда такова. Покойный к моменту первой публикации этой якобы имевшей место матерной резолюции предвоенный начальник внешней разведки П.М. Фитин при жизни описывал это событие так:
«В кабинете Сталин был один. Когда мы вошли, он сразу обратился ко мне: «Начальник разведки, не надо пересказывать спецсообщение, я внимательно его прочитал. Доложите, что за источники это сообщают, где они работают, их надёжность и какие у них есть возможности для получения столь секретных сведений».
Я подробно рассказал об источниках информации. Сталин ходил по кабинету и задавал различные уточняющие вопросы, на которые я отвечал. Потом он долго ходил по кабинету, курил трубку, что-то обдумывал, а мы с Меркуловым стояли у дверей. Затем, обратившись ко мне, он сказал: «Вот что, начальник разведки, нет немцев, кроме Вильгельма Пика, которым можно верить. Ясно?»
Я ответил: «Ясно, товарищ Сталин». Далее он сказал нам: «Идите, всё уточните, ещё раз перепроверьте эти сведения и доложите мне».
Дело в том, что к этому моменту Сталин уже знал, что министр иностранных дел Германии фон Риббентроп дал указание германским послам в Риме, Токио, Бухаресте и Будапеште о проведении особой акции по дезинформации. Её смысл сводился к тому, чтобы до сведения правительств этих стран, а через них и до советского правительства была доведена информация о том, что Германия намерена «самое позднее в начале июля внести полную ясность в германо-советские отношения и при этом предъявить определённые требования».
В части, касающейся столь жёсткого резюме Сталина в отношении того, кому из немцев можно доверять, следует, видимо, отметить следующее. Хоть и с перехлёстом было сказано Сталиным о немцах и Пике, но на тот момент, очевидно, по-другому и невозможно было.
Кстати, и это тоже можно расценивать как очередное подтверждение того, что Сталин ни на йоту не доверял Гитлеру, что неоднократно, но безосновательно утверждали многие мемуаристы, а «комментаторы» их мемуаров и прочие историки беспочвенно утверждают до сих пор.
Так вот, в чём же из вышеприведённого разговора в кабинете Сталина (со слов Фитина) следует усматривать хотя бы тень намёка на матерную резолюцию? В воспоминаниях Фитина нет даже иллюзорной тени намёка на неё!
Абсолютно идентичным образом этот же случай описан и в примечаниях к записке № 2279/М от 17 июня 1941 года, опубликованных на страницах превосходного сборника документов спецслужб под названием «Секреты Гитлера на столе у Сталина». И там тоже нет даже иллюзорной тени намёка на матерную резолюцию!
Это издание ценно именно тем, что оно было осуществлено, во-первых, издательством объединения «Мосгорархив», то есть высокими профессионалами именно в архивном деле. Во-вторых, в 1995 году, когда, казалось бы, ничто и никто не смогли бы помешать публикации чего-либо очерняющего Сталина. В-третьих, публикация была осуществлена с прямой ссылкой на центральный архив ФСК/ФСБ России. Никаких матерных резолюций приведено не было.
Если бы она действительно имела место 17 июня 1941 года, то по крайней мере о ней сообщили бы составители «Очерков истории российской внешней разведки». Третий том очерков, где говорится об этом сообщении Старшины, вышел в свет в 1997 году, но и в этом, вышедшем под редакцией тогдашнего директора СВР России Е.М. Примакова солидном издании также нет даже иллюзорной тени намёка на матерную резолюцию.
В России умельцы по подделкам ни в какие времена не переводились. Как, впрочем, и синие карандаши, которыми пользовался Сталин…
Абсолютно ничего на эту тему нет и в мемуарах ныне покойной выдающейся советской разведчицы Зои Ивановны Воскресенской (Рыбкиной), которая лично готовила эти сообщения Старшины и Корсиканца для доклада Сталину.
Также абсолютно ничего на эту тему нет и в мемуарах её предвоенного начальника и такого же выдающегося аса советской разведки П.А. Судоплатова. Причём нет в двух прижизненных изданиях его мемуаров. Судоплатов, кстати говоря, абсолютно идентично словам Фитина изложил суть разговора в Кремле, случайно, что, конечно же, простительно за давностью лет, сдвинув это событие на день ранее - на 16 июня.
Наконец, не появилась эта «резолюция» даже в изданной в связи с 70-летием начала Великой Отечественной войны книге «Агрессия. Рассекреченные документы Службы внешней разведки Российской Федерации. 1939–1941».
Итак, непосредственно соприкасавшиеся с этим событием или имевшие доступ к архивным документам лица не приводят абсолютно ничего, чтобы хоть как-то, хотя бы за уши притянуть да насильно подтвердить или по меньшей мере придать хотя бы мало-мальски правдоподобный вид якобы имевшему место случаю с матерной резолюцией.
Тогда как объяснить факт матерной резолюции? Ведь она фигурирует чуть ли не во всех публикациях и исследованиях о начале Великой Отечественной войны. Возьму на себя смелость утверждать, что это фальсификация. Увы, но в России умельцы по подделкам ни в какие времена не переводились. Как, впрочем, и синие карандаши, которыми пользовался Сталин.
Причём тут синие карандаши, спросит читатель, если на фотографии отчётливо видна резолюция, исполненная зелёным карандашом? А при том, что, когда впервые этот документ с матерной резолюцией был выставлен на всеобщее обозрение, а произошло это ещё в мае 1995 года на выставке, развёрнутой на Поклонной горе по случаю 50-летия Великой Победы, резолюция была исполнена синим карандашом. Автор это видел собственными глазами.
И уже тогда меня, много лет проработавшего в одной из спецслужб СССР, поразила бросавшаяся в глаза «свежесть» резолюции. Ведь за прошедшие с тех пор 54 года карандашная надпись должна была бы выцвести как минимум наполовину. А она выглядела, как только что сделанная, и именно синим карандашом.
Теперь же в Интернете появилась фотография, где та же резолюция исполнена зелёным карандашом! Что уже странно, так как Сталин не пользовался зелёным карандашом. Практически всегда он пользовался либо синим, либо красным карандашами. Не могу в этой связи не отметить, что не раз и не два на страницах различных изданий появлялись солидно аргументированные публикации, в которых говорилось о царящих в отечественных военных архивах безобразиях. Любой, кому не лень, может «нарисовать» любую надпись на любом архивном документе!
В российских СМИ в разных интерпретациях рассказывалось о расследовании, которое в конце прошлого десятилетия проводилось независимыми экспертами относительно Катынского дела. К одному из депутатов Государственной Думы, ныне покойному, летом 2010 года пришёл имярек, много лет проработавший в госструктурах (по соображениям личной безопасности его имя так и не было раскрыто).
Он не только поведал об этих многочисленных фактах подделок и фальсификаций, особенно предвоенных документов, но и представил большое количество сфальсифицированных документов, а также передал поддельные штампы, печати и оттиски, которыми оформлялись подделки, указав одновременно и на конкретные признаки фальшивок. И даже наглядно продемонстрировал технологию подделок. Любители истории могут подробно ознакомиться с этим сенсационным расследованием в Интернете.
О чём может свидетельствовать наличие двух, исполненных двумя разными карандашами, вариантов одной и той же резолюции?
Но вернёмся к записке Меркулова – Фитина и матерной резолюции на ней. Многократно общавшиеся со Сталиным люди однозначно подчёркивали в своих воспоминаниях (например, многолетний министр иностранных дел СССР А.А. Громыко), что Сталин не был склонен прибегать к нецензурным выражениям, тем более в письменной форме. Если бы такая резолюция действительно имела место, то, поверьте, ненавидевший Сталина Хрущёв давным-давно растрезвонил бы о ней.
В том, что эта фальшивка впервые, но едва заметно всплыла во времена так называемой перестройки, тоже ничего удивительного нет. На то объективно существовал социальный заказ кругов, стоящих за кулисами событий. Ознакомившийся с сотнями докладывавшихся Сталину документов разведки и иных ведомств ветеран внешней разведки, видный писатель и исследователь, ныне, увы, покойный Игорь Анатольевич Дамаскин открыто признал, что ни на одном из них он не увидел хулиганских резолюций, да ещё и с матерными выражениями…
Хорошо, готов согласиться с тем, что ничто из вышесказанного никого и ни в чём не убедило и даже не подвигло на дополнительные раздумья. Тогда где же истина? Была ли начертана Сталиным матерная резолюция или нет?
Давайте ещё раз взглянем на текст якобы начертанной рукой Сталина матерной резолюции. Во всех писаниях при её цитировании текст резолюции начинается со слова «можете», в то время как в вариации зелёного карандаша она начинается со слова «может». Поразительно, но даже фальшивку не могут цитировать точно!
Однако не менее любопытно, что в 1995 году в «резолюции», сделанной синим карандашом, фигурировало слово «можете»…
Наличие двух, исполненных двумя разными карандашами, вариантов одной и той же резолюции может означать только одно – подделку, хотя и качественную подделку. Подделывать почерк Сталина, увы, научились…
Далее. Никогда и ни при каких условиях на первом экземпляре сопроводительного письма на имя Сталина ни в НКГБ, ни в НКВД не печатали указание об адресатах рассылки, тем более с левой стороны, к тому же на уровне указания должности и подписи отправителя.
Наконец, самое главное. Обратите внимание на подпись наркома госбезопасности В.Н. Меркулова на этом документе. Обратили? Отлично.
А теперь взгляните на фотокопии двух других – реальных (!) документов. Это образцы подлинной подписи Меркулова.
Сохранился образец его подписи, стоящей под директивой № 136/6171 от 24 июня 1941 года. Это директива НКГБ СССР о задачах, стоящих перед органами государственной безопасности в условиях военного времени, наркоматам госбезопасности республик, управлениям госбезопасности краёв и областей приграничной полосы. Подлинник хранится в ЦА ФСБ России (Ф. 12 ос. Оп. 3. Д. 4. Л. 241-242, 252-254).
В распоряжении историков и образец подписи Меркулова под личным письмом от 1938 года на имя Л.П. Берии (это письмо опубликовано на стр. 123 книги А. Сухомлинова «Кто вы, Лаврентий Берия?». – М., 2003). Ценность этого письма ещё и в том, что оно даёт целостное представление о почерке Меркулова, что предоставляет возможность лишний раз убедиться в том, что на записке Меркулова от 17 июня 1941 года подпись наркома госбезопасности СССР топорно подделана.
Согласитесь, что даже визуально бросается в глаза принципиальная разница в подписях одного и того же человека. Причём хронологическая разница между этими двумя подписями всего семь дней (17 июня и 24 июня 1941 года).
В реальности же, получив 17 июня из наркомата госбезопасности сообщение, Сталин потребовал от Меркулова и Фитина особо тщательно перепроверить всю информацию о грядущем нападении, особенно о дате, и доложить ему со всеми подробностями.
Кроме того, утверждаю, опираясь на весь массив имеющейся в распоряжении современных исследователей информации, что Сталин дал указание об интегральной проверке сведений о неминуемости нападения Германии в ближайшие дни. Ведь начиная с 11 июня уже поступило более 30 (всего с 11 по 21 июня включительно 47!) сообщений, указывавших на 22 июня.
В срочном порядке в течение светового дня 18 июня 1941 года была проведена воздушная разведка вдоль всей линии границы в полосе компетенции Западного особого военного округа. Об этом уже были опубликованы соответствующие материалы на страницах различных изданий, в том числе и автором.
По результатам этой проверки и с учётом всего массива различных данных о нападении Германии в ближайшие дни по линии Генштаба 18 июня 1941 года по указанию Сталина был отдан приказ о приведении войск приграничной группировки РККА в боевую готовность. То есть о выводе приграничных дивизий в их районы обороны по планам прикрытия, причём одновременно началась и выдача боеприпасов с окружных складов. В черновиках своих мемуаров Г.К. Жуков указывал, что начался вывод войск в пограничную зону, что обязывало командиров приводить свои части в боевую готовность. Одновременно в повышенную боевую готовность приводились ВВС, ПВО западных округов и ВМФ. В силу различных причин эти указания, к сожалению, не были выполнены. Но это уже другая история…
Источник: "КРАСНАЯ ЗВЕЗДА"